Вдова поневоле

Глава 12

К ужину лорд Бедлингтон спустился не в таком подавленном настроении, в каком пребывал после разговора с Карлионом. Правда, время от времени он тяжело вздыхал, а дважды был даже вынужден вытирать глаза. Братья Карлионы с радостью заметили, что печальные новости совершено не повлияли на аппетит его светлости.

Бедлингтон не пропустил ни одного блюда, а превосходные дейвенпортские куры вызвали у него такой восторг, что он попросил обязательно похвалить кухарку и поздравил лорда Карлиона с приобретением такого сокровища.

Ужин начался с супа, за которым последовали рагу, запеченный карп, поджаренный по-португальски, бифштексы с устричной подливкой и куры. На десерт подали «Плавающий остров» (торт из сладкого крема, кусочков меренги, взбитых яичных белков и желе наверху или плавающего вокруг – прим. переводчика) и фруктовый пирог.

К десерту лорд Бедлингтон настолько смирился со смертью любимого племянника, что смог даже рассказать три последние лондонские сплетни и признался Эдуарду Карлиону, с наслаждением вдыхая аромат портвейна, что никогда не мог согласиться со своим старинным другом Браммелем, который отрицательно относился к сухим винам и считал их напитками, недостойными джентльмена.

Его светлость выпил не один стакан портвейна, но надежды Джона на то, что вино развяжет ему язык, не оправдались. За долгие годы дружбы с регентом милорд научился пить вино, как воду, и приобрел пищеварение страуса. Вино могло размягчить его и заставить рассказывать не совсем приличные истории, но даже самый злейший враг его светлости не мог обвинить его в том, что когда-нибудь видел лорда Бедлингтона пьяным.

Когда Бедлингтон наконец нашел в себе силы расстаться с графинами с вином, Эдуард Карлион отвел гостя в библиотеку. Он решительно избавился от Джона под предлогом, что тому надо написать кое-какие деловые письма. Джон скорчил гримасу, но вежливо поклонился и отправился в один из салонов ждать брата.

Поблагодарив Карлиона за уютную комнату с камином, мягкое кресло и превосходный бренди, его светлость, казалось, вновь вспомнил о своем несчастном племяннике и печальных обстоятельствах, которые привели его в Сассекс. Как великодушно признался Бедлингтон, он не сомневается в том, что Карлион действовал из самых лучших побуждений, и даже допустил, что из-за любви к единственному сыну своего брата, возможно, был чересчур снисходителен к ошибкам Эустаза, которые видел так же хорошо, как и все остальные. Большинство этих ошибок лорд Бедлингтон объяснял влиянием плохой компании, в которую попал племянник. Потом, понизив тон, его светлость доверительно поинтересовался у Карлиона, почему он считает, что Эустаз оказался в значительно более худшем положении, чем все они думали?

– Я часто удивлялся, откуда он берет средства для такого образа жизни, какой вел, – ответил Эдуард Карлион ровным голосом.

– Да! – тут же кивнул Бедлингтон. – Я тоже задавал себе этот вопрос. Надеюсь, что наши опасения окажутся напрасными. К сожалению, не могу похвалиться, что бедный мальчик сделал меня своим доверенным лицом, хотя мне очень хотелось этого.

– Мне-то ваш племянник точно ни о чем не рассказывал.

– Не хотелось бы нарушать очарование этого прекрасного вечера упреками в ваш адрес, а посему не стану ничего говорить по этому поводу. И все же я никак не могу прогнать мысль, что если бы вы относились к нему с большей снисходительностью…

– Мой дорогой сэр, у меня нет ни малейших сомнений в том, что вы относились к Эустазу со значительно большей снисходительностью, однако это не помогло вам завоевать его доверие.

– Верно! Абсолютно верно! Иногда я думаю, не переусердствовал ли в любви к нему, не позволял ли Эустазу чересчур многого. Знаете, после смерти его бедного отца я разрешил Эустазу считать мой дом своим домом… вернее, с того момента, когда он понял, как удобно иметь в городе дом, где тебя всегда ждут и радушно принимают. Да, да… я относился к Эустазу, как к собственному сыну, но не могу похвалиться, что он платил мне той же монетой. Надеюсь, не я испортил его, хотя, видит Бог, хотел я этого меньше всего на свете.

По лицу лорда Карлиона пробежало легкое удивление.

– Как вы могли его испортить?

– О, что касается этого… В моем доме… надеюсь, вы понимаете, что мое положение как личного адъютанта регента… так вот, я не знаю и половины людей, которые бывают в моем доме. Как я могу быть уверен в том, что бедный Эустаз не познакомился у меня с каким-нибудь мерзавцем? Сами знаете, молодежь частенько грешит плохим поведением. Увы, у Эустаза была слабость… все, кто его знал, видели это… поэтому он часто попадал в дурную компанию!

Лорд Бедлингтон еще некоторое время разглагольствовал на эту тему, но так как его хозяин молчал или очень редко, да к то только из вежливости, вставлял какое-нибудь короткое замечание, наконец замолчал и сам погрузился в печальные раздумья. Через какое-то время его светлость очнулся от оцепе нения и поинтересовался приготовлениями к похоронам. При этом лорд Бедлингтон попросил Карлиона отложить дату похорон, чтобы он мог приехать в Сассекс. Бедлингтон чуть ли не со слезами в голосе и глазах умолял Эдуарда со всей ответственностью отнестись к этому важному мероприятию и не пренебрегать ни единой мелочью, какой бы помпезной она ему ни казалась! Узнав о том, что траурная процессия начнет свой скорбный путь из часовни, где сейчас покоилось тело Эустаза Чевиота, а не из Хайнунса, лорд Бедлингтон очень расстроился, и никакие доводы Карлиона не могли убедить его в правильности этого решения. Его светлость пожелал узнать, как выглядят пригласительные карточки, которые Карлион, несомненно, разослал, и количество заказанных экипажей, не говоря уже о наемных участниках похоронной процессии, плюмажах и тому подобном. Его расспросы прекратились только после того, как Эдуард Карлион объяснил причины, заставившие его не устраивать пышных похорон. Эустаз Чевиот снискал печальную славу у соседей и погиб в пьяной ссоре. Последнее обстоятельство никак не может поднять его авторитет среди знавших его людей. Так что чем тише будут похороны, тем лучше для всех.

– Я обязательно приеду на похороны! – торжественно пообещал Бедлингтон. – Я собираюсь провести ночь с той бедной вдовушкой в Хайнунсе. Полагаю, она будет рада совету старого человека, умудренного жизненным опытом. Если честно, понятия не имею, что теперь с ней будет. Эустаз вряд ли что-то оставил ей. Да и дом совсем старый, почти превратился в руины. Чтобы привести в порядок Хайнунс, понадобится целое состояние. Ей же придется в довершение ко всему содержать такую громадину, и некому поддержать бедняжку или помочь советом.

– Миссис Чевиот живет в Хайнунсе не одна, а с пожилой компаньонкой.

– Да, да, я видел эту маленькую и совершенно незаметную женщину! Не знаю, что вы думаете по этому поводу, Карлион, но я бы посоветовал миссис Чевиот продать Хайнунс, если, конечно, найдется покупатель.

– Несомненно, миссис Чевиот так и поступит, но только после того, как завещание утвердят в суде. Пока же рано строить какие-либо планы.

– Да, да, это понятно! Но миссис Чевиот не может содержать такой громадный дом да еще платить жалованье четырем или пяти слугам. По-моему, мне следует помочь… бедной жене Эустаза… у бедняжки и так несчастливо сложилась жизнь. Всем известно, что Рочдейл оставил ее практически нищей. Знаете, мне в голову пришла неплохая идея. А что, если я приглашу ее в Лондон на Брук-стрит пожить там до тех пор, пока она не разберется с делами и не решит, что делать дальше. После этого слуг можно будет рассчитать, а дом закрыть. Что вы на это скажете, а?

– Я не могу согласиться с предложением оставить Хайнунс без присмотра, сэр. – Таким оказался единственный ответ, который лорду Бедлингтону удалось получить от Карлиона.

Его светлость скоро отправился спать, а Эдуард Карлион присоединился к Джону, который сидел у гаснущего огня и зевал.

– Привет! – буркнул Джон. – Неужели Бедлингтон хотел до смерти замучить тебя скучными разговорами? Ты должен был взять меня для компании.

– Нет, ты ведешь себя с Бедлингтоном излишне сурово. Его светлость чувствует себя скованно, когда видит твое хмурое лицо. Мне самому это неприятно.

– Тебе? – повторил Джон и расхохотался. – Бедлингтон рассказал что-нибудь интересное?

– Мне кажется, Бедлингтон чувствует себя не в своей тарелке. Он намекнул, будто мог, не желая того, испортить Эустаза.

– Испортить Эустаза! Но как, черт побери?

– Очевидно, Бедлингтон считает, что в его доме постоянно околачиваются дурные люди. Он даже заявил, будто не знает и половины людей, которые часто приходят к нему, и приписал это тому обстоятельству, что он личный адъютант регента, – объяснил лорд Карлион с едва заметной улыбкой.

– Это бросает такую тень на Принни! Занятная откровенность, должен сказать.

– Я иду спать, – сообщил Эдуард Карлион. – Трудно придумать что-нибудь более утомительное или скучное, чем вечер, проведенный в компании лорда Бедлингтона. Мне очень жалко миссис Чевиот. Этот старик страшная зануда!

– О, так Бедлингтон не оставил попыток навязать ей свое общество, да?

– Да, не оставил. Он даже решил пригласить ее погостить на Брук-стрит, чтобы закрыть Хайнунс и рассчитать слуг.

– Ха! А сам тем временем безо всяких помех обыщет дом! – усмехнулся Джон. – Покорно благодарим за такое приглашение! – Он вышел вместе с братом в коридор и взял свечу. – На какой день ты назначил похороны? Мне необходимо присутствовать на них?

– Сам решай. Я же обязан присутствовать на них. Решил отложить похороны на два дня, поскольку у Бедлингтона неотложные дела в городе!

– Черт бы побрал этого старика! – проворчал Джон. – Наверное, не можешь дождаться, когда все кончится, когда Эустаз будет лежать под землей и не сможет больше причинить тебе никаких неприятностей?

– Ты прав. Я буду очень рад покончить со всем этим, только не представляю, когда это произойдет.

Джон схватил брата за локоть и сильно сжал.

– Да, чертовски неприятное дело. А вот как тебе выпутываться из него, действительно неизвестно. Я тебе уже говорил, что ты посадил себе на шею вдову… Ну и поделом тебе, старина!

– Ерунда! – беспечно покачал головой лорд Карлион.

Утром лорд Бедлингтон вышел из своей комнаты в дорожном костюме. Джон, конечно же, не удержался и заявил, что его светлости, наверное, захочется присутствовать на слушании у коронера, которое должно состояться в общей столовой гостиницы в Висборо Грин.

Его светлость, услышав эти слова, вздрогнул от мысли, что на слушании будут говорить о его погибшем родственнике, а он приехал в Сассекс в столь неподходящем костюме.

За завтраком лорд Бедлингтон без умолку говорил о том, успеет ли Шульц, портной его светлости, вовремя сшить траурный костюм. Эти опасения, несомненно, ускорили его отъезд в Лондон.

В десять часов фаэтон лорда Бедлингтона выехал из Холла, и Эдуард Карлион приказал подать свой собственный экипаж.

Они с Джоном отправились в Хайнунс за Ники и с радостью обнаружили, что юный джентльмен почти выздоровел. Приподнятое настроение юноши только слегка омрачала мысль о том, что его ждало. Он благодарно улыбнулся Джону и сказал, что чертовски мило было с его стороны приехать из Лондона.

– Как же я мог не приехать на слушание! – строго заявил Джон Карлион. – Если у тебя на шее висит перевязь, сунь туда руку и держи ее там.

– О, рана меня уже почти не беспокоит! Так что перевязь совершенно ни к чему. Я не снимаю ее только потому, что не хочу огорчать Беки! – заявил Ники, который, не тратя времени даром, уже завязал хорошие отношения с мисс Бекклс.

– Может быть, но перевязь выглядит очень трогательно. А я знаю этих сассекских присяжных.

– Да, но я получил эту рану не в драке с Эустазом! – возразил Ники.

– Об этом следует говорить, только если тебя спросят. Когда спросят, ответишь, что получил рану, сражаясь с грабителями, которые пытались влезть в дом ночью, – посоветовал его циничный брат. – В любом случае это принесет тебе только пользу.

Джон повернулся, чтобы тепло пожать руку Элинор и поклониться мисс Бекклс. Эдуард Карлион что-то сказал миссис Чевиот. Девушка ответила и вопросительно взглянула на него – что скажет он по поводу ее серого платья с черными лентами и кружевами. Не дождавшись похвалы, она заметила: – Надеюсь, милорд, вы обратили внимание, что я надела траурное платье, хотя оно и не целиком черное. Рассчитываю услышать от вас слова одобрения.

– Вы выглядите в нем очаровательно, мадам, – сказал лорд Карлион.

Девушка нахмурилась и воскликнула:

– О нет, нет, нет! Я просила похвалить не мой внешний вид, а покорность.

В глазах его светлости заплясали смешинки, однако ответил он очень серьезно:

– Вы забыли, что у меня есть три сестры. У них я научился не делать тех комплиментов, которые могут быть отнесены к грубости и невежливости.

Миссис Чевиот весело рассмеялась.

– Очень жаль, что меня не похвалят за покорность. Вчера я приняла милорда Бедлингтона в самом скромном черном платье, какое только можно себе представить. Думаю, из Хайнунса он отправился к вам. Его светлость не сообщил вам о своем намерении остаться в Хайнунсе для того, чтобы присутствовать на похоронах?

– Да, и я согласен, что у вас есть основания для жалоб. Поверьте, я вовсе не хотел причинять вам такие неприятности, когда просил вас поселиться здесь.

– Нет! Приезд лорда Бедлингтона нарушит мое спокойное существование в Хайнунсе, – парировала миссис Чевиот, – которое было таким безмятежным до сих пор!

Лорд Карлион улыбнулся, но только сказал:

– Надеюсь, ночь прошла спокойно?

– Куда там! Ужасная собака вашего брата так царапалась мою дверь и лаяла, что мне пришлось встать и впустить ее в комнату.

– Несомненно, Баунсер воспылал к вам любовью, мадам, – вежливо заметил Карлион.

– Ваш Баунсер воспылал любовью к берцовой кости, которую спрятал под моей кроватью, – покачала головой Элинор.

Его светлость рассмеялся.

– Конечно, это очень плохо, но не расстраивайтесь! Я избавлю вас от обоих: от своего горячего брата и от его ужасной собаки.

– О нет! – быстро воскликнула Элинор. – Умоляю вас, сэр, не забирайте Ники и Баунсера! Баунсер – великолепный сторожевой пес, и мне с ним намного спокойнее. Только представьте себе, он не подпустил пекаря к дому даже на пятьдесят ярдов!

– В чем дело? – требовательно спросил Ники. – Надеюсь, ты не заставишь меня уже уезжать в Холл, Нед? Я сейчас ищу этот драгоценный документ, хотя и не знаю, что он из себя представляет. К тому же кузина Элинор не захочет оставаться в Хайнунсе без Баунсера, а ты прекрасно знаешь, что Баунсер никогда не останется, если я уеду.

И Элинор, и мисс Бекклс обратилась к лорду Карлиону с просьбой, чтобы он оставил в Хайнунсе Ники с Баунсером. В конце концов было решено, что Ники вернется в Хайнунс после слушания. Юноша наивно проинформировал брата о том, будто нашел на чердаке горы старого хлама, и собирался провести много времени, разбирая увлекательные старинные веши.

– Ты даже себе представить не можешь, Нед, что есть на чердаке! Там валяется старинный пистолет, из которого стреляли, по-моему, еще во времена королевы Анны, пара ржавых рапир, и одному. Богу известно, что еще.

– Замечательно! – иронически заметил Джон. – Чердак именно то место, где можно надеяться найти важный государственный документ.

– Что же касается этой бумаги, то абсолютно неизвестно, где ее вообще можно найти, – парировал юноша. – Но ты только подумай, Джон! Помнишь того первоклассного воздушного змея, который был у Эустаза и который он не разрешал Гарри запускать? Я нашел его на чердаке под горой мусора и сразу узнал!

– Не может быть! – изумился Джон. – А ведь он же старый-престарый! Меня удивляет, что ты еще помнишь о нем.

– Конечно, помню. У него еще красные полосы. Как я мог его забыть?

– О да, у него действительно красные полосы! И длинный хвост, который Гарри отрезал, когда Эустаз назло не разрешил ему запустить этого змея! Ей-Богу, это на самом деле тот воздушный змей!

Всем присутствующим уже показалось, что этот день будет посвящен сортировке полузабытых игрушек на чердаке, а не слушанию у коронера, но Джона и Ники вернул в реальность старший брат, и они с немалым сожалением последовали за ним к экипажу. Мисс Бекклс разрядила атмосферу, сказав, что они все равно позже смогут запустить этого змея.

– Клянусь Юпитером, и запустим! Точно, Джон? – обрадовался Ники.

– Все эти воздушные змеи сущая ерунда! – заявил Джон. – Сомневаюсь, что он до сих пор может летать.

Экипаж отъехал от дома, а миссис Чевиот и мисс Бекклс вернулись к прерванному делу. Они снимали с полок все книги, перелистывали их, протирали пыль и ставили на место. Это была утомительная работа. По библиотеке летали тучи пыли, и дамы постоянно чихали. Судя по толстому слою пыли на книгах, Эустаза Чевиота нельзя было отнести к любителям чтения. Если на пол из книг и летели посторонние предметы, то они были, несомненно, положены между страницами женской рукой. Из книг выпали несколько высохших листьев, старый список вещей, сданных в стирку, рецепт супа из угрей, которым, как сказала мисс Бекклс, можно подкреплять силы больных и раненых. Но им так и не удалось найти в книгах ни одного секретного государственного документа. После безрезультатных поисков мисс Бекклс с большим удовлетворением заявила, что на полках больше нет пыли, паутины и пауков, но Элинор считала, что они просто-напросто зря потратили время.

Женщины сидели за полдником, состоящим из холодного мяса, фруктов и чая, когда перед домом вновь остановилась карета лорда Карлиона. Из нее вышли все три брата. Элинор вскочила, выбежала им навстречу и взволнованно поинтересовалась, как прошло слушание?

Ники весело ответил:

– Как видите, меня не заковали в кандалы, кузина Элинор! Коронер оказался отличным парнем! Мне даже в голову не могло прийти, что все окажется настолько просто! Если хотите знать правду, поначалу я вовсе не желал давать никаких показаний, но все они так вежливо со мной разговаривали, что совсем скоро я уже чувствовал себя как дома. Да и Хитчин первоклассно описал драку. Коронер вынес решение о случайной смерти, и можете мне поверить, не меньше половины зрителей, набившихся в столовую в «Быке», встретили это решение аплодисментами. Я был рад запрыгнуть в экипаж и уехать оттуда.

– О, я очень рада, что все закончилось удачно! – радостно воскликнула Элинор. – Конечно, решение не могло быть иным, но мы все равно волновались.

Произнеся эти слова, миссис Чевиот импульсивно протянула руку Карлиону, которую его светлость с благодарностью пожал.

– Благодарю вас. Слава Богу, все прошло без сучка без задоринки! – потом лорд Карлион добавил со смехом в глазах: – Судя по внешнему виду и поведению зрителей, жюри пришлось бы несладко, если бы они вынесли другое решение. Мне пришлось чуть ли не силой вытаскивать Ники из столовой, поскольку несколько деревенских жителей энергично пытались пожать ему руку, как будто он совершил подвиг на благо общества.

– В таком проявлении чувств, конечно, нет ничего особенно хорошего, но что тут можно возразить! – философским тоном заметил Джон. – Чевиот сделал все, что мог, чтобы создать себе в этих местах дурную славу.

Элинор пригласила мужчин в столовую и предложила перекусить холодным мясом и выпить чая.

– Что, опять полоскать внутренности чаем? – воскликнул Ники. – Нет уж, покорнейше благодарю!

– Да, вы правы, в такую радостную минуту никто не пьет чай, – согласилась с юношей мисс Бекклс, – но зато как это приятно!

К счастью для Ники, Барроу заметил, что во двор въехал экипаж его светлости, и заранее принес в столовую огромный кувшин с элем и три кружки. Таким образом, джентльмены смогли насладиться существенным полдником. Во время еды они обсуждали с дамами перипетии слушания, сообщали, какие приготовления сделаны для похорон, и объявили о своем намерении остаться до вечера в Хайнунсе, чтобы принять участие в поисках таинственного документа.

Лорд Карлион перешел в библиотеку. Искал он методично и неторопливо. Некоторое время ему помогал Джон. Эдуард сидел перед старинным комодом, ящики которого за долгие годы наполнились всяким хламом, а Джон расположился на диване. Он поставил у своих ног старый деревянный ящик и пытался найти ключ, который бы подходил к нему.

Ящик оказался битком набит бумагами, старыми бухгалтерскими книгами, журналами и пачками писем. Все это находилось в таком беспорядке, что Джон с радостью принял помощь Элинор. Полчаса они работали, не отвлекаясь, но потом пришлось сделать перерыв.

В библиотеку заглянул Ники и обратился к среднему брату:

– Джон, посмотри, это не он?

– Он самый, – ответил Джон Карлион, глядя на когда-то разноцветный и очень яркий, но сейчас слегка выцветший бумажный змей, который ему показывал юноша.

– Пошли, попробуем запустить его?

– Запускать бумажных змеев в моем возрасте? Нет, пожалуй, я останусь в библиотеке. Неужели ты не видишь, что я занят?

– Да ну ее, эту работу! – махнул рукой юный мистер Карлион и вновь исчез.

Джон вернулся к сортировке бумаг, но когда спустя несколько минут поднял голову, то увидел Ники в саду. После этого он уже не мог сконцентрироваться на работе и через пару минут воскликнул с досадой:

– На него посмотреть, так вылитый мальчишка! Ну как нам отучить его от этих детских шалостей?

Эдуард Карлион и Элинор промолчали и после непродолжительной паузы, по-прежнему глядя в окно, Джон сказал напряженным голосом:

– Так у него ничего не выйдет! Вот глупыш, надо ведь выйти на луг. Здесь низина, и ветра недостаточно.

– Я нашла домашнюю бухгалтерскую книгу двадцатилетней давности, – сообщила Элинор. – Отложить ее в сторону, чтобы сжечь?

– Да, конечно, – рассеянно заметил Джон. – Ну, вот он и запутался в живой изгороди! Нет, этот мальчишка повредит себе плечо, если продолжит так неловко запускать змея. Я пошел к нему.

Неожиданно Джон Карлион вышел из библиотеки, и через пять минут Элинор увидела его на лужайке. Сначала братья о чем-то спорили, потом двинулись в направлении луга и скоро скрылись. Баунсер побежал вслед за ними.

Джон и Ники вернулись, когда уже начали сгущаться сумерки. Лорд Карлион как раз велел подать экипаж. Румяные и растрепанные, братья были довольны проведенным временем, обнаружив, что воздушный змей находится в прекрасном состоянии. Они очень сердились на своего покойного кузена за эгоизм, который заставил Эустаза много лет назад не разрешать им запускать его. Джон довольно неуважительно заявил, что тогда они могли по-настоящему наслаждаться этими детскими забавами. Узнав, который час, он сразу стал серьезным и извинился за то, что оставил Элинор одну с горой бумаг.

– Но мне показалось, что будет лучше, если я присмотрю за Ники. Никогда не знаешь, что с ним может случиться в следующую минуту, – объяснил Джон. – К тому же я не верю, будто в этом полуразвалившемся доме может быть спрятан важный секретный документ. В Хайнунсе сейчас осталось только то, что, по-моему, следовало бы сжечь много лет назад.

– Знаешь, я начинаю склоняться к мысли, что ты прав, – кивнул Эдуард Карлион, печально созерцая огромную кучу ненужных бумаг на полу. – Но как бы там ни было, работа должна быть закончена. Найду я в Хайнунсе что-нибудь ценное или не найду, но я обязан довести дело до конца. Миссис Чевиот, прошу вас, не утомляйте себя больше этими бесплодными поисками. Завтра я окончательно вернусь. Так что вам вовсе необязательно сегодня доставать еще какой-нибудь ящик или заглядывать в новые шкафы.

Эдуард Карлион и Джон уехали. Джон сообщил, что должен завтра отправиться в Лондон, но постарается вернуться в Сассекс на похороны. Когда они выходили из дома, в холл вбежал Баунсер, сильно запыхавшийся и весь в грязи. Мисс Бекклс вскрикнула от ужаса и бросилась за тряпкой, которой принялась вытирать лапы пса, нежно поругивая его. Баунсер немедленно напустил на себя покорный вид, строя из себя собаку, незаслуженно подвергающуюся пыткам, но когда его отпустили, он три раза обежал вокруг комнаты на самой высокой скорости, отчего все коврики взлетели вверх. В конце концов Баунсер запрыгнул на диван и уселся, ухмыляясь и тяжело дыша. Так он сидел до тех пор, пока его оттуда не согнал хозяин.

Ночь прошла без происшествий.

На следующее утро в Хайнунс приехал лорд Карлион. Он позволил Ники заманить себя на чердак и произвел там решительную чистку, которая могла бы быть еще более, решительной, если бы мисс Бекклс не поднялась на чердак с тарелкой печенья (она почему-то была уверена, что джентльмены постоянно должны подкрепляться) и не спасла из кучи вещей на полу, предназначенных его светлостью к уничтожению, несколько старых платьев из прочной парчи. Бывшая гувернантка объяснила милорду, что эта парча прекрасно режется. Еще она спасла от уничтожения огромную подушечку для иголок и булавок и глиняный кувшин, которого так не хватало миссис Барроу. Мисс Бекклс нашла завернутые в бумагу булавки, пусть и немного поржавевшие, конечно, но зато вполне пригодные для работы, и книгу под названием «Советы по дому», которая содержала много ценной информации, такой, например, как способ удаления с ткани пятен с помощью полыни, или безотказный способ уничтожения сверчков с помощью шотландского табака.

Пока мисс Бекклс находилась на чердаке, Элинор в сопровождении Баунсера вышла в сад, чтобы отдать садовнику некоторые распоряжения. Она попыталась уговорить его заняться, выкорчевыванием сорняков, которыми заросла дорога к дому.

В этот момент в ворота въехал наемный экипаж, из которого вышел коренастый мужчина, похожий на торговца. Элинор подошла к нему и поинтересовалась причиной приезда в Хайнунс. Миссис Чевиот удалось в самый последний момент схватить Баунсера, который намеревался отхватить у гостя половину лодыжки.

Обиженный таким приемом, незнакомец отбросил всякие попытки быть вежливым и показал Элинор очень длинный и подробный список долгов мистера Чевиота, которые, не преминул во всеуслышание заявить господин, он собирается немедленно получить. В противном случае незнакомец пригрозил наложить арест на имущество в обеспечение выплаты долгов. Узнав, что его должника нет в живых, непрошеный гость растерялся, но после непродолжительной паузы, во время которой он изумленно смотрел на Элинор, заявил, что его это не удивляет, и все равно потребовал денег.

Оскорбленная вдова предложила ему предъявить счет душеприказчикам имущества мистера Чевиота. Когда же несчастный кредитор потребовал у миссис Чевиот выплаты хотя бы части долгов, ссылаясь на бедность, Элинор объявила, что больше не может сдерживать собаку на привязи.

Это грозное предупреждение отрезвляюще подействовало на гостя, который поспешно забрался в свой экипаж и уехал.

Миссис Чевиот поднялась на чердак и сообщила лорду Карлиону, что ей с трудом удалось отразить натиск разгневанного кредитора своего покойного мужа, причем произошло это только что у самых дверей дома.

– Мне думается, это лишь первая из подобных встреч, – невозмутимо ответил лорд Карлион. – Необходимо, конечно, дать в газеты объявление, но скорее всего на него мало кто обратит внимание.

– Прелестно! Значит, я должна привыкать к тому, что ко мне будут приставать кредиторы у дверей моего собственного дома?

– Никак не могу понять, с какой стати вы должны сами отвечать на звонки в дверь? – ответил его светлость вопросом на вопрос. – Барроу сумеет прекрасно отвадить кредиторов.

– Но я в то время находилась в саду и, естественно, сама подошла к незнакомому мужчине узнать, что ему угодно! – с негодованием ответила Элинор.

– Очень опрометчивый с вашей стороны поступок. Ничего, в следующий раз будете знать, как себя вести.

Больше Элинор не удалось ничего от него добиться.

В этот момент, к счастью, ее внимание отвлекла мисс Бекклс, которая показала своей бывшей ученице парчовые платья, спасенные от уничтожения.

– О, я хорошо помню маму в таком платье! – взволнованно сообщила ей Элинор. – У него ведь еще должна быть юбка с кринолином, да. Беки? Прическа должна быть высокой, волосы необходимо украсить венком, перьями или чем-нибудь в том же духе! Меня всегда интересовало, как женщины могли носить такие неудобные платья? Ты только попробуй, какое оно тяжелое!.. Беки, ты права. Для подушек в гостиной нам как раз нужна такая парча. – Девушка удивленно посмотрела на коллекцию пышных, но поношенных нарядов, мебель и всякий хлам.

– Господи, неужели все, что нуждалось в штопке, починке и ремонте, отправлялось на чердак?

– Пожалуй, что так, – печально покачала головой мисс Бекклс. – Вот тебе пример плохого ведения домашнего хозяйства и неумелой экономии. Можешь себе представить, милорд запретил мне спасти от огня этот стул, в котором нужно всего-навсего починить сиденье… Ты только взгляни на этот вертел! Уверена, его можно было бы починить, если бы только его светлость разрешил мне отнести его на кухню.

– Можешь отнести его на кухню, дорогая Беки, – с важным видом произнесла Элинор. – Я разрешаю тебе забирать отсюда все, что хочешь.

– О нет, любовь моя! Если его светлость считает, что эти вещи лучше выбросить или сжечь, не думаю…

– Это мой дом, – высокомерно покачала головой миссис Чевиот, – и можешь передать его светлости, что его это не касается.

– Элинор, любовь моя, ты должна сдерживать свою горячность и не позволять себе говорить то, что не подобает воспитанной леди!

– Добавьте только «и передайте его светлости мои наилучшие пожелания», – подсказал Элинор лорд Карлион. – Вы должны добавлять про «наилучшие пожелания» всякий раз, когда хотите ужалить побольнее.

Миссис Чевиот одарила лорда Карлиона испепеляющим взглядом и с гордо поднятой головой покинула чердак. К ее удивлению, Эдуард Карлион вышел вместе с ней.

– Тот надоедливый кредитор напомнил мне об одной вещи, о которой я должен был давно рассказать, миссис Чевиот, – сказал его светлость. – Может, пройдем в гостиную?

– Интересно, каким ужасным сюрпризом вы намерены удивить меня на этот раз? – подозрительно поинтересовалась Элинор.

– Клянусь честью, никаким! Просто меня осенила мысль, что мне, как душеприказчику завещания вашего покойного мужа, следует дать вам необходимые деньги на подобные случаи.

– Нет, умоляю вас, не делайте этого! В этом нет ни малейшей необходимости.

– Напротив, вы не должны тратить свои собственные деньги.

– Я и не трачу свои деньги. С какой стати я должна тратить деньги?

– Можете мне поверить, скоро вы найдете множество причин для этого, – лорд Карлион замолчал и добавил с легкой улыбкой: – В любой момент к дому может прийти торговец, и вам захочется купить у него метлу, кусок ситца, скажем, или еще что-нибудь в этом роде.

– Если мне захочется что-нибудь купить, это только мое дело и никого не касается! Я была бы вам признательна, если бы вы не давали мне никаких денег.

– Вы чересчур щепетильны, мадам. Но раз вы обладаете этим прекрасным качеством, я вручу некоторую сумму мисс Бекклс.

Миссис Чевиот с трудом удержалась, чтобы не топнуть ногой.

– Я была бы вам признательна, если бы вы не обращались со мной, как со школьницей, милорд! – заявила Элинор, а прочитав ответ в его глазах, поспешно добавила: – Только не рассказывайте мне, будто я веду себя, как школьница, поскольку это абсолютно не так!

– Конечно, я не стану вам говорить этого. Я знаю, что вы рассудительная женщина, только у вас есть одна привычка – все делать по-своему.

Миссис Чевиот от возмущения едва не раскрыла рот.

– Это же надо, услышать такой упрек из ваших уст, милорд!

– Все правильно. Мы ведь с вами сошлись во мнении, что я обладаю властным характером. Но вы не можете не признать, мое поведение в целом более разумно, чем ваше!

– Ни за что я не признаю этого до тех пор, пока буду оставаться в своем уме! – решительно провозгласила девушка. – Я даже не знаю, как вы осмелились сказать такое? У меня дыхание перехватило от ваших возмутительных слов! Когда я начинаю размышлять над тем, в какое положение вы меня поставили, а потом выслушиваю ваши утверждения, будто вы не сделали ничего из ряда вон выходящего, а даже наоборот, пошли единственно возможным путем.

– Знаете, мадам, хотя вы и утверждаете, что попали в неловкое положение, думаю, я на самом деле пошел единственно возможным путем, – заявил Эдуард Карлион.

Миссис Чевиот упала на стул и прикрыла рукой глаза. Лорд Карлион посмотрел на нее с легкой улыбкой.

– По-прежнему жалеете, что не попали к миссис Макклсфилд, мадам?

– О нет, как я могу жалеть об этом, сэр? – ответила Элинор вопросом на вопрос. – Могу себе представить, как скучно мне бы жилось у нее! Уверена, у нее в доме никогда не было и не будет никаких французских тайных агентов, не говоря уже о наложении ареста на имущество.

– Я тоже уверен, что у миссис Макклсфилд очень порядочный дом. Меня бы удивило, если бы ее муж когда-нибудь совершил достойный порицания поступок, ну, скажем, забрал бы бочонок бренди у черного хода. – Лорд Карлион замолчал на несколько секунд. – Да, это напомнило мне еще кое о чем. Сейчас самый сезон, когда и мы можем получить несколько таких бочонков. Я не сомневаюсь, что Эустаз получал бренди от свободных торговцев. Если найдете в самых неподходящих и неожиданных местах, типа флигеля или сарая, бочонки, дайте мне знать, мадам! Только, ради Бога, не поднимайте шума!

– Да, мне не хватало только бочонков с контрабандным бренди! – в сердцах воскликнула миссис Чевиот. – Судя по всему, скоро мне предстоит еще и познакомиться с шайкой контрабандистов. Может, вы и правы и вам на самом деле стоит оставить определенную сумму денег, поскольку эти люди наверняка захотят получить деньги за свои труды. И хотя жизнь в Хайнунсе последние два дня была довольно скучной и пресной, я не хочу поссориться с шайкой самых отчаянных головорезов, которые, как мне кажется, не будут колебаться ни секунды, прежде чем убить меня.

– О, я не думаю, что они убьют вас! – весело возразил Карлион. – Я пущу слухи в нужных кругах, что любой груз, который заказал мой кузен, нужно доставить в Холл.

– И у меня нет ни малейших сомнений, – неожиданно заявила миссис Чевиот, – что в довершение ко всему вы еще и мировой судья!

– Вы правы.

– Вы меня удивляете, ваша светлость. Как вам не стыдно признавать это! – язвительно произнесла девушка.

– Моя дорогая мадам, поверьте, в этом нет ничего унизительного или умаляющего достоинство, – невозмутимо ответил его светлость.

Миссис Чевиот безуспешно пыталась найти приличествующие случаю слова. Но ей не оставалось ничего иного, как молча и тупо смотреть на своего собеседника.