Вечные вопросы

Есть несколько подходов к тому, как определять Бога или богов.

Первый подход – определение места Бога. Первый вариант внутри такого подхода: мир закономерен и этим закономерностям подчиняются и Бог (боги) и люди. Второй вариант: Бог и есть закономерность, которой подчиняются люди. Тут есть два под-варианта: а) он в любой момент может менять “правила игры”, б) правила установлены раз и навсегда и с того момента Бог бездействует.

Второй подход – определение природы Бога. Первый вариант этого подхода – Бог – это личность. Второй вариант – Бог – безличный принцип, нечто без чувств и желаний, закон.

Суммируя оба подхода видим три варианта Бога: 1) Бог-личность действующий в рамках Высшего закона 2) Бог-личность, создавшая мир и постоянно меняющая не только сам мир, но и сами “правила игры” 3) Безличный Бог – закономерность, которую правильно было бы называть не Бог, а, например следуя индийской традиции, Абсолютом.

Есть также третий подход к определению Бога – его отношение к человеку. Бог или любит человека (то есть стремится к его благу) или безразличен к нему или, не дай Бог, враждебен (Он создал человека, чтобы тот страдал).

Понятие Бога, как одновременно всемогущего и любящего существа логически противоречиво и поэтому не может быть принято. Если он всемогущ и любит нас, он не допустил бы как минимум крайние формы зла (На некоторые ограничения “свободы воли” человечество, наверное, не обиделось бы, тем более, что говорить о полной свободе человека невозможно, поскольку свобода – это мера наших возможностей, а они всегда будут ограничены). Всякие теологические объяснения того, почему любящий и одновременно всемогущий Бог допускает, например, страдание невинных, оскорбляют человеческий разум. Для этого оскорбления даже есть специальная формула “Пути Господни неисповедимы”, что в переводе означает: “нам, дуракам, не понять”.

(Еще менее логически последовательно представление о Боге как о любящем в свете учений, утверждающих, что он за кратковременные прегрешения наказывает вечными страданиями)

Можно было бы предположить существование любящего и могучего (даже самого могучего), но НЕ ВСЕмогущего Бога, которому что-то (дьявол, природа…) мешает сделать нас и нашу жизнь совершенной. Или Бога всемогущего, но НЕ любящего нас, то есть создавшего нас для решения каких-то своих задач пусть даже в ущерб нам самим (непонятно, правда, зачем тогда нужно было давать нам свободу выбора – хотя может быть на самом деле у нас ее и нет, об этом позже).

Понятие о таком Боге, по крайней мере, в первом приближении не было бы логически противоречивым (противоречия возникнут в ходе дальнейших рассуждений).

Продуктивным понятием является Абсолют (Спиноза называл его Субстанция) – безличная первооснова мира, причина как существования материи, так и закономерного характера Универсума (то есть и природы и нашего сознания). Опытным путем доказать существование Абсолюта также невозможно. Представление о его существовании также является гипотезой, принимать или не принимать которую нужно, ответив на вопрос, сделает ли ответ на этот вопрос счастливее и сильнее человека, стимулирует ли он его творческую деятельность или тормозит.

В теории познания существует такое понятие как “бритва Оккама”: не следует вводить новые понятия для объяснении явлений, если явление можно объяснить без введения этого понятия. Оккам был католическим монахом и ему не приходило в голову применить свой принцип с целью отвергнуть необходимость понятия Бог. Но странно, что этим принципом не так уж часто пользуются те, кто опровергает существование Бога. А ведь было бы логично сказать: раз все в мире в конечном итоге объясняется без помощи понятия Бог, значит это понятие лишнее.

Почему это не так применительно к понятию “Абсолют”? Потому что понятие “Абсолют” объясняет не явления, а предполагаемую причину, цель и закономерность природы. Если мы решим считать, что мир закономерен, а не случаен, что у него есть причина и конечный итог (что равнозначно: цель), в этом случае нам не обойтись для понятия (понятий), обозначающего (обозначающих) причину, цель и закономерность мира. Именно для обозначения этих понятий и вводится понятие “Абсолют”. Правда на этом этапе не очевидно, что, все эти три понятия указывают на одно и то же. Триединство еще нужно доказать.

Понятие Абсолюта как единого и Абсолюта как причины всего дает мотивацию к познанию, делая его возможным. Если бытие не едино, любое познание относительно. А если бытие едино, то у всего есть и единая причина.

То, что в разные времена называлось словом “Бог” также не всегда являлось пустым понятием (то есть понятием, которому ничего не соответствует). Если убрать из объема этого понятия все лишнее (логически противоречивое), мы получим понятие, которое мы бы назвали “Всеобщий закон” или “Полная информация обо всем”. От слова “Бог” можно в дальнейшем для избежания путаницы отказаться, так как для многих оно подразумевает личность, а оба понятия “Абсолют” и “Всеобщий закон” безличны. Всеобщий закон при этом, очевидно, вторичен по отношению к Абсолюту, является его атрибутом.

Всеобщую причину мы видим в Абсолюте, всеобщая цель нужно искать или в нем же или в нас самих. Причем второй вариант выглядит даже предпочтительнее.

Невозможно на основании опыта доказать существование объективной (независимой от нашего опыта) реальности. Невозможно доказать, что существует что-то вне нашего сознания, разве что за исключения нашего собственного Я (“Я мыслю, следовательно существую”). Также невозможно доказать, что не существует объективной реальности. Но, исходя из предположения существования объективной реальности, мы выводим ее законы (например, законы физики) и проверяя их на практике получаем правильные результаты, также как получаем, например, практически полезные вещи. Все это не доказывает окончательно существование объективной реальности, но заставляет нас из двух парадигм предпочесть ту, в которой объективная реальность существует.

Аналогично, невозможно доказать существование или несуществование того, что Гегель называет Абсолютный Дух, Спиноза – Субстанцией, Платон – порождающей моделью и что все трое называют также словом Бог.

Раз нельзя доказать существование равно как его отсутствие (то есть установить окончательную истину в этом вопросе), то, очевидно, нужно выбирать ту парадигму, которая более полезна.

Итак, в чем польза и вред парадигмы, в которой Абсолют существует? Вред в случае принятия парадигмы очевидно появляется, если вместе с верой в некоторые недоказуемые, но и не опровергаемые атрибуты Абсолюта, мы получаем некий набор догм, который предполагается принять даже если они противоречат опытным данным, логике и соображениям пользы. Человеческому разуму в этом случае выставляется барьер, тормозящий возможности его развития.

Практическая польза от выбора парадигмы с наличием Абсолюта также очевидна – обосновывается закономерный, а не случайный, характер бытия, возможно обосновывается и наличие цели жизни человека и человечества (то есть их смысл), что в свою очередь, возможно, обосновывает существование какой-либо нравственной системы (если Бога нет, то все дозволено).

Парадигма, предполагающая существование Абсолюта, таким образом, как будто более практически полезна при условии, что само понятие Абсолюта принимается лишь в той части, в которой оно не противоречит понятиям науки и здравого смысла.

Очевидно, что ни одна из существующих мировых религий, по крайней мере в их общепринятом изложении, не подходит на роль такой парадигмы в силу противоречий их догматов данным науки и, порой, здравому смыслу. Но это не отрицает пользы от принятия гипотезы об Абсолюте.

Атрибуты понятия Абсолю, безусловно ему присущие, таковы: он вечен, его атрибутами являются информация и материя, он вездесущ (то есть существует и присутствует везде), он причина всего.

Атрибуты Абсолюта, принятие которых могло бы быть продуктивным, если бы они оказались внутренне логически непротиворечивыми, то есть те атрибуты, которые не вытекают напрямую из сущности понятия Абсолют, но до сих пор не опровергнуты или не могут быть опровергнуты в принципе, а польза или вред от их принятия или непринятия пока не определены или не могут быть определены в принципе: Абсолют является основой нравственного поведения человека, Абсолют – это личность (то есть тот, с кем можно общаться), Абсолют обеспечивает жизнь души после смерти, обеспечивает существование ангелов, бесов, “младших богов”, реинкарнацию. Наделение Абсолюта такими атрибутами не носит отрицательного характера (возможно, даже полезно, но это нужно доказать), пока оно логически не противоречит безусловно присущим Ему атрибутам, не опровергается данными науки или не носит практически вредный для развития человека (человечества) характер.

Такие атрибуты Абсолюта как личностный характер, осуществление им жизни после смерти человека или реинкарнации, существование ангелов, бесов, “богов” на данный момент не противоречат (хотя и не подтверждаются) данными науки, не противоречат безусловным атрибутам Бога и, возможно, безвредны, хотя стоит более подробно исследовать насколько представления о загробной жизни или реинкарнации вредны с точки зрения реализации себя в “основной”, текущей жизни.

Существуют атрибуты, обычно или иногда приписываемые Богу, которые однозначно следует отвергнуть применительно к понятию Абсолюта. Прежде всего следует отвергнуть все представления о том, что Моисей, Гаутама (Будда), Иисус и прочие создатели религий были кем-то “большим”, чем обычными людьми, учения которых должны приниматься полностью и догматически, даже если оно противоречат данным истории, физики, здравому рассудку или содержат внутреннее логическое противоречие. Их можно и нужно критиковать как учения любого другого, не “освященного“, философа. Следует извлекать из их учений то полезное, что в них есть и отвергать то, что в них есть вредного.

Следует отвергнуть учение о вечном наказании за грехи как вредное и внутренне противоречивое. Следует отвергнуть тезис о подчинении любой власти, на том основании, что “любая власть от Бога”. Этот тезис также вреден, так как предлагает отказаться от намерения что-либо менять в социально-экономическом устройстве общества.

Должны быть отвергнуты любые положения, мешающие менять жизнь к лучшему на основании, например, того, что этот мир обречен, а награду за свою “праведную” жизнь следует ждать только в следующей жизни. Сами же представления о существовании загробной жизни, реинкарнации или кармы, по-видимому, невозможно ни опровергнуть или подтвердить, а их польза или вред не представляются очевидными (в той части, в которой они не побуждают отказаться от этой жизни).

Итак, мы констатировали, что опытным путем нельзя ни доказать существование Бога или Абсолюта, ни их несуществование. Далее, мы даже отказались от принципа бритвы Оккама, по которой в данной ситуации не было бы смысла принимать идею существования. Мы решили исходить из принципа полезности, продуктивности этой идеи и ее логической непротиворечивости.

Вывести понятия “добро” и “зло” из понятия Абсолют также проблематично. Добро – это предельно обобщенное понятие-представление о том, в чем мы испытываем потребность. Зло – предельно обобщенное понятие-представление о том, что мешает нам удовлетворить наши потребности. При этом мы знаем разницу между потребностями и желаниями и понимаем, что если мне чего-то хочется сейчас, а завтра из-за этого я буду страдать, то это зло. А если сегодня мне нужно потерпеть, чтобы завтра получить большой выигрыш – то это добро.

Движение к добру состоит с одной стороны в изучении самого человека – в чем именно состоят его потребности вообще и в каждых конкретных ситуациях. С другой стороны движение к добру – это изучение окружающего мира и приведение его в соответствие с нашими потребностями. Опять же, нам понятно, что если мы сегодня будем нерационально относится к окружающей среде, то завтра мы и наши потомки будут жить хуже. Это понимают, впрочем не все, а только люди, дошедшие в понимании человека до осознания, что его потребностью является счастье и будущих людей тоже. Эта потребность есть у всех, но не всеми она осознана.

Подавляющая часть наших потребностей является общечеловеческими, так как генетически мы на 99,9 % одинаковы. На 0,1 % мы разные, кроме того до некоторой степени обстоятельства нашей жизни разные. Но все-таки, исходя из соотношения 99,9/0,1 или пусть даже 90/10, стремление к счастью человека как такового (человечества) – есть кратчайший путь и к индивидуальному счастью всех.

Блез Паскаль, в шутку или всерьез, доказывал полезность веры в Бога следующим рассуждением.

Если у нас есть два варианта для выбора – в данном случае а) верить в Бога б) не верить в Бога, – то полезность каждого варианта можно оценить как <произведение выигрыша в случае если вариант окажется правильным на вероятность его правильности> минус <произведение проигрыша в случае если вариант окажется неправильным на вероятность его неправильности>.

Выигрыш от веры в Бога в случае если Бог существует – вечная жизнь (то есть он бесконечно большой), проигрыш от веры в Бога, если его не существует – бесполезность некоторых ограничений и потеря некоторого количества времени и денег на “дела веры”.

Если не верить в Бога, полезность этого в случае если Бога нет равна, соответственно, сэкономленным деньгам, времени и отсутствию некоторых в этом случае бессмысленных ограничений. Проигрыш же, в случае, если Бог есть, равняется вечному пребыванию в аду.

Таким образом, очевидно по мнению Паскаля, выгоднее выбрать первый вариант. Очевидно, под верой в Бога подразумевалось не только сама вера, но и следование определенным верой правилам поведения. Неверие же вполне могло допускать моральный образ жизни.

Очевидным возражением на аргумент Паскаля является наличие множества вероисповеданий (например, ислама) и деноминаций в каждом из них, утверждающих, что лишь их вариант веры и правил поведения является правильным, а остальные, те, кто верят в Бога неправильно, также попадут в ад. То есть вариантов выбора не два, а много, а для каждой “неправильной” веры проигрыш в случае ее неправильности тот же самый, что и для неверия – адские муки. Но при этом вариант неверия по-прежнему позволяет потратить “с удовольствием” время и деньги, не потраченные на следование религии. Очевидно, подход Паскаля приводит нас к мысли, что все варианты плохи, но меньшим из зол является как раз неверие.

Попытка свести все варианты веры в один путем утверждения, что все верующие в Бога, ведущие моральный образ жизни, попадут в рай, называется экуменизмом. При этом неверующие, даже если в моральности своего образа жизни превосходят всех верующих, будут отвергнуты Богом просто по факту своего неверия. Как говорится, формальности должны быть соблюдены. Вы, конечно, были хорошим человеком, но добро пожаловать в ад.

Аргумент, что нельзя быть моральным человеком без веры не принимается – множество неверующих людей были весьма моральными, а множество верующих – весьма порочными. Это исторический факт.

Посему, как вам нравится такой Бог? Если он добр, то что такое доброта и хорошо ли кому бы то ни было быть добрым в таком, весьма формалистском, смысле?

Прекрасное описание Абсолюта дано Спинозой. Правда его философ называл не словом “Абсолют”, а Бог или Субстанция.

Если следовать его логике, настоящий Бог – это природа, но Природа в его понимании не тождественна материи. Природа представляется нам и как материя и как сознание (под сознанием в данном случае нужно понимать то, что мы выше назвали “Всеобщий закон”).

Согласно Спинозе, если что-то существует, то для существующего есть наиболее общее понятие – Субстанция. Отсюда: Субстанция – это то, что существует и существует вечно. Она же, по определению, совершенна и содержит в себе все, что существует. Совершенно логично, что такая субстанция может быть единственной (не может быть нескольких субстанций, содержащих ВСЕ). Ее Спиноза и называет Богом.

Она имманентна существующему миру, то есть она не смотрит на мир «со стороны», она (с известным допущением, о котором чуть дальше) и есть этот мир. Иначе она не могла бы содержать этот мир в себе и быть тем, что она (или «он» – Бог) есть.

Сознание (“всеобщий закон”) и материя – это вечные и неделимые атрибуты мира.

Существование разделенных понятий в мире, как и существование отдельных тел и предметов в мире – лишь способ, которым природа представляется нам. Истинные сознание (читай: “информация”) и материя – непрерывны, вечны и бесконечны.

Интересно, что представление Спинозы о непрерывном характере материи полностью совпадают с современными научными представлениями. Материя – это поле в физическом смысле, которое есть везде и непрерывно. Частицы, из которых состоит весь воспринимаемый нами мир, – лишь способ, которым мы можем зафиксировать непрерывную материю-поле.

Понятия, соответствующие материальным объектам, по Спинозе, находятся в таких же взаимосвязях и отношениях, что и материальные объекты, к которым они относятся.

Свободы воли, согласно Спинозе, не существует. Все в мире подчинено необходимости, причинно-следственным связям. Даже природа-Бог не обладает так называемой «свободой воли», иначе созданное ей(им), а значит и она (он) сама (сам) были бы несовершенными.

Все возможное в Боге (природе) уже существует причем вне времени. Для природы (Бога) времени нет. Время – это свойство нашего восприятия. Так называемая «свобода воли» человека – это отсутствие понимания причин своего поведения.

Свобода – это не антоним необходимости. Свобода – это то, что совершается из внутренних побуждений, а не из-за принуждения. Поэтому и Бог-природа подчиняется необходимости (он и есть необходимость), но вместе с тем он и абсолютно свободен, так как ничто внешнее не может его принуждать, так как ничего внешнего по отношению к нему не существует: он содержит все.

Бог Спинозы имманентен миру. То есть, он находится в мире, а мир – в нем. Собственно, Бог и есть мир (точнее – природа). Бог – не личность, которой присущи любовь или ненависть. Он – это природа и ее законы. Все религии, проповедующие Бога как личность – предрассудки.

Бог (природа) по Спинозе более общее понятие, чем материя. Материя лишь один из его (ее) атрибутов. Такое представление также весьма актуально в связи с современными представлениями физики об ограниченности вселенной. Вселенная ограничена? Ну и что? У Бога (природы) есть и другие миры.

Это означает, кроме всего прочего, существование так называемых «параллельных» миров и, как представляется, существование сколь угодно мало отличимых от каждого из нас существ в этих параллельных мирах. Чем не вариант вечной жизни?

Кант о существовании и характере Бога писал следующее: «… так как этот мир мы знаем слишком мало и еще в меньшей мере можем сравнивать его со всеми возможными мирами, то от порядка, целесообразности и величия его мы можем, правда, заключать к мудрому, благому, могущественному и т. д. Творцу, но не можем заключать к всеведению, всеблагости, всемогуществу и т. д.»

То есть: из опыта пяти чувств нельзя логически вывести существование ВСЕМОГУЩЕГО Бога.

«Следовательно, на эмпирическом пути (физики) понятие о Боге всегда остается не строго определенным понятием о совершенстве первосущности, чтобы можно было считать его соответствующим понятию о божестве (от метафизики в ее трансцендентальной части здесь ничего нельзя добиться)».

Характер Бога по Канту может быть выведен только из практического разума, то есть из морального закона в нашем сознании.

«Это понятие я пытаюсь рассмотреть в рамках объекта практического разума и тогда нахожу, что моральное основоположение допускает его только как возможное при предположении, что имеется Творец мира, обладающий высшим совершенством. Он должен быть всеведущим, дабы знать мое поведение вплоть до самых сокровенных моих мыслей во всех возможных случаях и во всяком будущем времени; всемогущим, дабы дать соответствующие этому поведению результаты; вездесущим, вечным и т. д.»

«Следовательно, понятие о Боге первоначально относится не к физике, т. е. [дается] не для спекулятивного разума, а к морали».

Иными словами, Кант признает, что объективно (то есть в сознании как таковом, сознании в том числе любого человека) существует моральный закон, но Бог – лишь гипотеза, которая хорошо объясняет, почему такой моральный закон мог бы существовать.

Гипотеза о существовании Единого-первопричины и Единого, как объединяющего все существующее безусловно продуктивна для человека, так как делает систему наших представлений о мире хотя бы потенциально полной и непротиворечивой. По той же причине мы принимаем, например, гипотезу о существовании объективной реальности (в опыте нам дана только субъективная), которую так же нельзя доказать или опровергнуть спекулятивно. Или гипотезы (так называемые “законы”) о сохранении количества вещества или энергии (хотя их продуктивность может быть сильно ограниченной).

Мы принимаем также гипотезу единости своего “Я”, чего-то, что соединяет мои руки, ноги, мозг и т. д. в одно “Я”. Эта гипотеза также представляется продуктивной. Допускаем (но не утверждаем) возможность существования “Я” после наступления физической смерти.

Абсолют, как и Всемогущий Бог, не могут быть “добрыми”, так как это логически противоречиво. Добро и зло – это, следовательно, то, что является частью нас самих. Конечно, из того, что Абсолют не может быть “добрым” еще не следует, что он не может быть личностью, но тем не менее понятие “личность” подразумевает 1) отдельность от чего-то, что не является ею 2) динамику, т. е. изменение (если и не мысли и чувства людей, то их эквивалент другого уровня. Очевидно, это несовместимо с понятием Абсолюта. То есть Абсолют – не личность.

Любой “личный” Бог (Бог-личность) – это всегда часть нас самих, которую мы сами (ошибочно) соотносим с Абсолютом или Всемогущим Богом.

Добро – это то, что делает нас счастливее и сильнее, зло – то, что этому мешает. На любом этапе одно и то же действие может быть добром для одного и злом для другого. Простой пример – спорт и победы/поражения в нем.

Дьявол – это конструкция нашего сознания (или, скорее, сознания тех, кто его придумал или “создал”), воплощающая все, что в конечном итоге оборачивается для нас несчастьем и слабостью.

На каком-то этапе развития конструкции личного Бога и дьявола, возможно (но это не точно) могли быть полезны, но с определенного момента (уровня развития сознания) они становятся вредными и лишними.

Идея Всеобщей Цели как атрибута Абсолюта недоказуема и, по-видимому, не более продуктивна для человека, во всяком случае, чем идея о том, что у Абсолюта нет цели, а цель человеку назначает себе он сам. Идея Абсолюта как моральной основы жизни человека не доказуема и не лучше чем идея о том, что человека делает лучше мысль о собственной смертности.

Единственное, что оправдывает принятие идеи Абсолюта – то, что, очевидно, в мире существуют материя (в формах вещества и энергии) и информация, и эти две сущности не являются причиной возникновения друг друга. Познаваемость мира диктует наличие единственной первопричины, чего-то, что является причиной и информации и материи. Это нечто Спиноза называл Субстанцией, возможно именно ее Платон называл Порождающей моделью, мы будем использовать для этого понятия слово “Абсолют”.

Объективное существование нашего “Я”, которое, по-видимому, нельзя свести ни к материи ни к информации, по-видимому, также целесообразно выводить из понятия “Субстанция” или “Абсолют”.

Христианство

Христианство – продукт наложения греческой философии на иудейскую религию. При этом всему тому, что в христианстве есть хорошего, по большей части оно обязано греческой философии, а всему остальному – по большей части иудаизму. Впрочем, учение о посмертном наказании в аду взято, скорее из греческой мифологии, чем греческой философии. В иудаизме изначально вообще ничего такого не было. Но соединение иудаистской мстительности и фанатизма сделало из греческого умеренно унылого аида христианский ад. Греческий Элизиум стал раем.

Объединяющем звеном греческой философии (главным образом платонизма) и иудаизма в христианство стали представления о Едином Боге. Впрочем составляющие христианство компоненты всегда делали его внутренне логически противоречивым учением, позволяя трактовать его в ходе истории и так и сяк.

Сократовское “творить добро в ответ на зло”, сократовская добровольная жертвенная смерть за правду – все это перенесено на образ Иисуса. Не лишним будет заметить также, что Сократ, будучи реальным человеком, – до нас дошел по большей части как продукт литературной мифологизации Платона, так же как и, по-видимому реально существовавший Иисус, для нас – во многом продукт литературного творчества апостолов.

Иисус из Назарета – по всей видимости реально живший в конце 1 столетия до н. э. – начале 1 столетия н. э. человек.

Для миллионов людей он – мессия (правитель, посланный на землю Богом), Сын Бога и (или) сам Бог, Спаситель, искупивший грехи людей, творец множества чудес, проповедник Слова Божия, не совершивший греха и бывший казненным (распятым) властями, после чего воскрес из мертвых, велел своим последователям рассказать о своей жизни, смерти и воскресении всем людям, после чего вознесся на небо.

Однажды он вернется (перед этим на земле будут великие бедствия) и тогда все умершие воскреснут и будут судимы им вместе с живущими, после чего “плохие” люди (в том числе, те, кто не поверил в божественность, истинность учения и воскресение Иисуса) пойдут в геенну огненную (то есть либо будут окончательно и безвозвратно уничтожены или даже – причем эта версия более распространенная, – будут вечно мучиться). “Хорошие люди” (главный критерий опять же – вера в божественность, истинность учения и воскресение Иисуса) попадут на небо, условно говоря в рай, где будут вечно наслаждаться.

Кем был этот человек, если смотреть на имеющуюся о нем информацию критично, с точки зрения науки? Какова его историческая роль?

Ислам не признает его Сыном Бога (или признает в том же смысле, в котором все люди – дети Бога). Но считает его великим пророком. Пророк – это человек, через которого с другими людьми говорит Бог. И то, что говорит Бог – это истина в последней инстанции. Соответственно то, что Пророк говорит не как человек, а как Бог – это истина в последней инстанции. Для христиан все, что говорил Иисус – истина в последней инстанции. Чем доказывается истинность? При жизни пророка – чудесами. После жизни (или как в случае с Иисус – после его земной жизни) – тем, что оказались истинными его предсказания (пророчества). В случае Иисуса, по мнению многих апологетов христианства, не нужно даже и сбывшихся пророчеств – человек, внимающий его учению своим внутренним голосом (если таковой человек “избран”, не окончательно испорчен) и так понимает: это истина в законченном виде. Учение Иисуса, по их мнению, это законченное этическое учение, учение о том, как надо жить и почему.

Считается, что наука отрицает чудеса. На самом деле это не так. Не чудеса – это то, что подчиняется знакомым нам закономерностям. Всегда есть возможность существования закономерностей, проявляющихся настолько редко, что они оказываются незнакомыми живущим в это время и воспринимаются как чудо.

В том случае если некто владеет некоторой информацией о том, что происходит вокруг, и эта информация недоступна остальным, он может удивить их чудесным прорицанием. Так же человек, владеющий технологией, неизвестной и недоступной остальным, может удивить остальных превратив, например воду в вино или прогулявшись по воде. Эти технологии недоступны нам сейчас, но именно так действовали бы на людей, например, средних веков наши нынешние технологии вроде телевидения или самолета.

Допустим, что Иисус из Назарета владел этими технологиями. Но даже это не доказывает, что он является источником абсолютной истины, как и мы не являемся таковыми для людей средневековья по факту наличия у нас неких технологий. Более того, факт владения такими технологиями вообще ничего не говорит о моральном или духовном превосходстве и каких-либо особых знаниях о том как правильно жить.

Прорицание о разрушении храма было точным, но вряд ли даже может быть отнесено к чудесам. Ход событий вполне естественно подводил к такому исходу. Прорицание о своем втором пришествии Иисус пока не выполнил. Но и сбывшиеся прорицания, как и другие чудеса, не делают человека тем, кто знает ВСЁ и уж тем более тем, кто является образцом поведения: знания это одно, а поведение – другое.

К слову сказать, то, что мы не отрицаем вероятность чудес, вовсе не означает, что чудеса равновероятны их отсутствию. Вероятность того, что чудо, непосредственными свидетелями которого мы не являлись, было должна приниматься значительно меньшей чем один процент, в то время, как вероятность отсутствия такового чуда рассудок велит принимать с вероятностью более 99 процентов.

Теперь о том, что касается тезиса, будто учение Иисуса определяется как истина неким "шестым чувством", которое есть у каждого «избранного» человека.

Это означает, что знание истины полностью доступно каждому «избранному», и ему эту истину надо просто “вспомнить” или что-то вроде этого. Внимая учению Иисуса “избранный” как раз «вспоминает». Если бы это было не так, то всегда оказалось бы, что есть часть учения, которую нужно принять просто "за компанию" с той частью, которые соответствуют личным убеждениям, основанным на опыте (относящемся как к внешним событиям, так и внутренним переживаниям человека).

Очевидно, что реальный опыт религиозного человека как раз соответствует не ситуации, когда человек «вспомнил» полностью все учение и нашел подтверждение в своем личном опыте, а скорее ситуации, когда человек, искренне согласный с некоторыми или многими утверждениями учения под воздействия авторитета (чудес, прорицаний, увещевания известных, облеченных властью, людей с "хорошо подвешенным языком", людей, от которых человек так или иначе зависит) или просто по лености ума принимает остальную часть учения. В этом случае всегда есть возможность, того что принятая "за компанию" часть учения частично или полность неверна.

В этом случае такие учения нужно рассматривать не как догмат, а в лучшем случае как поиски истины. С этой точки зрения моральное учение Иисуса априори ничуть не более верно, чем может быть верны учения, скажем, Платона, Аристотеля, Спинозы или других философов. В нем что-то может быть верным, а что-то нет.

Учение иудаизма, на котором основано христианство, включало в себе кроме известного всем (действительно априорно) "золотого правила нравственности" – "не делай другому того, чего не желаешь себе", ограниченного при этом народом Израиля, – также учение о едином Боге, а также характерные для всех вероучений наставления слушаться жрецов и власти.

Что учение Иисуса добавило к иудаизму?

Во-первых то, что Толстой назвал "непротивлением злом насилию": "если тебя ударят по одной щеке, подставь другую, … кто принудит тебя идти с ним версту, или с ним две". Хотя о подчинении властям устами Иисуса ничего не сказано (это сделали за него апостолы Петр и Павел в своих посланиях), оно логично вытекает из требования непротивления злу и иллюстрируется поведением Иисуса при аресте и после него до казни.

В-вторых, требование раздать все, что не требуется для поддержания базовой жизнедеятельности тем, у кого не хватает средств для поддержания базовой жизнедеятельности. То есть требование бедности и нестяжательства.

В-третьих, грехом называются уже не только действие, но и намерение действия, едва ли не сам соблазн греха – “если ты смотришь на женщину с вожделением, ты уже прелюбодействовал с ней в сердце своем”.

В-четвертых, самоуничижение: тот кто возвышает себя, будет унижен. Тот кто кто унижает – возвысится.

В-пятых, учение о Царстве небесном.

Иисус, насколько об этом можно судить по евангелиям, не собирался проповедовать даже в Израиле, ограничив свою деятельность только Иудеей. Если предположить (а мы решили подвергать сомнению все), что Иисус не воскресал или не наказывал на самом деле своим ученикам "идти и обращать все народы", то решение сделать учение Иисус «международным» является полностью заслугой апостола Павла. Так или иначе, христианство (насколько бы мало в нем в конечном итоге ни осталось от учения Иисуса) оказало значительное влияние на историческое развитие Европы и всего мира (Макс Вебер, например, считал, что современный капитализм не мог бы возникнуть если бы не было христианства в его протестантской форме)

Оценим по порядку, насколько, на самом деле христианство могло оказаться прогрессивным (или вредным) в истории человечества.

Итак, начнем с учения Иисуса, а потом рассмотрим то, что называется “христианством” в смысле его реального исторического воплощения.

Итак, во-первых, Иисус учил соблюдать “золотое правило” – относиться к другим так, как человек хочет, чтобы относились к нему. Это извечная и необходимая работа, которую во все времена нужно делать: сбившихся с пути надо пытаться на него вернуть.

Во-вторых, Иисус оказывал людям то, что сейчас мы называем психологической помощью, и, возможно действительно кого-то лечил. Это тоже прекрасно, честь ему за это и хвала.

Теперь об особенностях его учения.

Непротивление злу насилием и подчинение любым властям и законам. Думай о своей душе, твори добро, никому не мсти, а мир сам, глядя на тебя, станет лучше? Нет, даже не так. Иисус прямым текстом говорит: даже не надейся. Этот мир не станет лучше даже если ты будешь стараться изо всех сил. Он обречен. Хорошо будет ТОЛЬКО после смерти. Царство Божие “не от мира сего”. Нужно делать, что должен и даже не надеяться на то, что хорошо будет здесь, а не там. Конечно, кто-то станет из людей, глядя на тебя станет лучше, но их будет меньшинство (“много званых, мало избранных”). Очевидно, что людьми, принявшими такое учение становится значительно проще управлять. Является ли позитивным факт того, что большая часть населения не пытается отстаивать свои права или как-то улучшить свою жизнь вместо того, чтобы беспрекословно подчиняться власть имущим, вне зависимости от того, творят ли те зло или добро? Для нас ответ очевиден.

Не Иисус, ни его последователи никогда не требовали освободить рабов, а ведь рабство – это явная несправедливость в глазах любого современного человека, даже вовсе не верующего (и является таковой с точки зрения вневременной справедливости, состоящей как раз в признании изначального равенства людей). Даже ислам, возникший спустя шесть веков требовал постепенно освобождать рабов-единоверцев и не обращать мусульман в рабство.

Далее: раздать все, жить одним днем. Труднее верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем богатому войти в Царство Небесное. Нет ничего удивительного, что принцип нестяжательства ушел из реального “христианства” уже в первые века его существования. Нереально создать что-то большое, не делая запасов и не планируя, “живя сегодняшним днем”. Ну а то, что современные патриархи церкви носят ролексы, а при их движении по городу перекрывают улицы, пусть остается их личным выбором. Так или иначе, Иисус сказал, что таковые не смогут войти в Царство небесное, он ведь не сказал, что они не смогут научить других, как туда войти.

Самоуничижение. “Все что я делаю хорошего – это делает через меня Бог, когда я ему не мешаю. Все, что я делаю плохого – это делаю я”. Закономерный вывод из “кто унижает себя – возвысится”, сделанный вскоре последователями Иисуса. Унижение в своей крайней форме. “Кто возвышает себя – будет унижен”. А нельзя ли держаться относительно себя более-менее объективной оценке и в качестве заповеди вывести как раз стремление к этой объективной оценке самого себя? Иисус учит возлюбить ближнего как самого себя, но чтобы хорошо понимать, как любить ближнего, нужно любить самого себя. Невозможно любить себя, считая себя ничтожеством. Можно любить себя только осознавая свои достоинства. Человек, не любящий себя, озлоблен и в итоге эта озлобленность выливается на окружающих в явном или замаскированном виде в зависимости от изощренности ума озлобленного.

Омыв ноги ученикам Иисус говорит: если я, ваш учитель и Господь омыл вам ноги, то и вы должны делать так же”. Здесь все. Унижение показное, осознание своего превосходства при этом никуда не девается. И так везде: Иисус всегда говорит со всеми, как начальник (Господь) со своими подчиненными. Когда он требует общаться с людьми с позиции как бы незнания их достоинств и статуса, он тем самым говорит: делайте не так как я, делайте так, как я говорю. Иисус, как раз, любит себя. Уничижает себя всегда на показ и с определенной назидательной (или манипулятивной?) целью.

С требованием самоуничижения связано также “не судите, да не судимы будете”. Аристотель, как раз отстаивавший идею о том, что добродетель – это адекватная оценка самого себя, а не унижение или возвышение, говорит, что великодушный (а это для него синоним высшей добродетельности) справедливо презирает того, кого нужно презирать, ибо судит он верно. Иисус отнимает у людей право на негативную оценку.

В качестве иллюстрации требования не судить приводится история с женщиной, которую люди собирались побить камнями но разошлись после слов Иисуса “кто здесь без греха, пусть первым бросит в нее камень”, после чего Иисус сказал женщине: “Что же, никто не осудил тебя? И я не осуждаю. Иди и больше не греши”. С точки зрения справедливости бить женщину камнями за прелюбодеяние нельзя, потому что наказание не адекватно преступлению (если в данном случае оно вообще имело место, так как в патриархальном обществе у женщины вообще в большинстве случаев не было выбора, за кого выходить замуж, а значит ответственность хранить верность не могла быть ею сознательно принята), а вовсе не потому, что все не без греха. Для Иисуса же здесь женщина безусловно виновата и по “справедливости”(тому, что записано в законе Моисея) должна была быть побита камнями, но в его, Иисуса, присутствии приводить приговор в исполнение может только он сам, а сам он этого делать не хочет по какой-то причине.

Грех в мыслях, еще одно важное добавление Иисуса к иудейской религии. Помыслил – уже согрешил. Это как раз метод, пользуясь которым можно достичь сознания собственной самуниженности. Приучает воспринимать естественные реакции человека (сексуальное влечение, гнев), как уже нечто, за что он должен/может быть наказан, как доказательство собственного несовершенства. Отсюда прямой путь к “все согрешили и лишены присутствия Бога”. А после этого действительно – “кто не со мной, тот против меня”: или ты признаешь себя ничтожеством и подчиняешься или восстаешь. Третьего не дано. Никакого равноправного сотрудничества. Прямой путь ко множеству неврозов. Как это сочетается с верой, которая, по-видимому, исцеляла людей в буквальном смысле во времена Иисуса и нередко делает это теперь? Сочетается. Минимум личных благ – здоровье, минимальный продпаек, семью и детей желать не воспрещается (семью и детей – если ты не раб, разумеется). Посему в этих вопросах Бог тебе помогает (для атеиста – помогают внутренние резервы организмы, но всегда можно допустить, что Бог и есть источник этих внутренних резервов).

Далее, учение о Царстве небесном. Само учение о рае, аде и душе в иудаизме при жизни Иисуса не было общепринятым, хотя во времена Иисуса уже было достаточно распространенным. В пятикнижии и книгах пророков о рае и аде вообще ничего не говорится. Смерть там означала просто конец и ничего более. Скорее всего эти идеи заимствованы из греческой философии, где, например Платон устами Сократа “логически” обосновывает бессмертие души и посмертное воздаяние в соответствии с заслугами и мудростью человека. Еще до философов греки считали, что люди после смерти попадают под землю, в пространство, управляемое богом Аидом, где ведут некое полусонное существование. Наиболее выдающиеся люди, при этом, попадали, по их мнению, в Элизиум, греческий аналог рая. Греческая мифология и философия так или иначе должна была проникнуть на Ближний Восток после завоевания Александром Македонским, многолетнего греческого и римского господства. Да и до этого греческие поселения присутствовали вдоль всего азиатского берега Средиземного моря.

Надо сказать, что, по-видимому, картина рая и ада в представлении Иисуса и первых последователей отличается от той, которая была создана (в которую она была “откорректирована”) в средние века. Итак, как это представлялось изначально. Умирая, люди попадают в ад, оттуда немногие лучшие в рай. Ад – аналог греческого царства Аида, рай – аналог греческого Элизиума. В аду невесело, но и постоянных страшных мук там нет (вспомним притчу о бедном Лазаре и богаче). Что-то вроде жаркой и очень долгой полярной ночи. Через ад дорога для лучших лежит в рай. Там хорошо. Но не великолепно. Великолепно будет в Царстве небесном. На то, что путь в рай лежит через ад указывает сам Новый завет, упоминая, что Иисус после смерти на кресте прошел через него.

Итак, люди после смерти пребывают главным образом в аду, немногие праведные – в раю. После второго пришествия Иисуса все бывшие в аду на время вернутся на землю, где будут судимы им. Те, кто уверовал и правильно жил, попадут в Царство небесное. Остальные резиденты ада будут просто уничтожены, их просто не станет вообще. Геенна огненная – место в Иерусалиме, где жгли мусор. То есть таковых просто сожгут как мусор. Один раз и навсегда. Никаких ВЕЧНЫХ мук. Об этом новый завет не упоминает. Да, будет “плач и скрежет зубов”, один раз, но потом все. И это логично, ибо кто мог тогда, в то время, принять Бога, который за небольшой проступок наказывает вечными муками? Для этого понадобились годы и даже века самоуничижения. И лишь спустя несколько веков христианское учение, сместив постепенно установкой на самоуничижение человека акцент с Бога, который дает блага, на Бога, который наказывает за все, включая мысли, закономерно пришло к учению о вечных муках. Если бы изначально оно было таким, как кто-либо мог воспринять это как БЛАГУЮ весть? Ведь получалось бы, что абсолютно любого по итогам его жизни могут счесть как непригодного для Царства небесного (ибо согрешили все хотя бы мыслями – ну разве что кроме малых детей), а значит любой вместо унылого, но вполне сносного ада получал ВЕЧНЫЕ муки? Это, вне всякого сомнения, весть не благая. Но весть БЫЛА благой для первых христиан, потому что суть ее была не в этом, а в том, что можно постараться и тогда можно из ада попасть в Царство небесное, которое даже лучше рая-Элизиума. То есть по изначальной теории получалось, что большинство было в выигрыше, а по средневековой теории, господствующей в христианстве до сих пор, – в явном проигрыше.

Представление о вечных адских муках, впрочем, было уже общепринятым самое позднее к седьмому веку, ибо вечные муки грешникам предрекает и Коран.

Так или иначе, учение Иисуса, по факту, кроме позитивной установки творить добро стало средством противодействия борьбе за справедливость и источником неврозов у множества людей.

Теперь о роли христианства, как мировой религии. Оно лишь косвенно связано с Иисусом, хотя все негативные составляющие его учения бережно сохранило во всех своих течениях.

Никто из учеников Иисуса, очевидно, не ожидал его казни, хотя, если верить евангелиям, он сам о ней постоянно говорил. Как это могло произойти, понять трудно. Или ученики были очень уж непонятливыми (зачем нужно было выбирать таких) или говорил Иисус уж очень непонятно. Если второе, то почему он говорил непонятно: не мог говорить понятно или не хотел, чтобы поняли? Кажется вероятным, что, на самом деле, он ничего такого им не говорил, по крайней мере не как о вероятности, а как части своего плана. Посему, вероятно, казнь не входила в его планы. А значит, возможно, в его планы не входило воскресение, о котором он, по словам евангелистов, тоже говорил ученикам, но они опять же по какой-то причине не запомнили такого важного пророчества и лишь потом “вспомнили” – ну да, говорил, точно помним.

После своего воскресения, если верить евангелиям, Иисус вместо того, чтобы взять-таки власть в свои руки, является к небольшой группе своих последователей, после чего возносится на небеса, завещав им нести свое учение.

Мусульмане, почитающие Иисуса как пророка Ису, считают, что он вообще не был распят, а вместо него по ошибке был распят другой человек, а Иисуса Бог взял живым на небо.

Есть даже такая версия. Ученики спасли Иисуса, а вместо него был казнен кто-то другой, после чего Иисус отправился в Индию, где и прожил до глубокой старости. В индийском штате Кашмир даже показывают его могилу.

Нам же представляется наиболее вероятной такая версия. Иисус был казнен, после чего его тело было похищено учениками, которые тайно похоронили его и придумали историю с воскресением и вознесением на небо. У них был мотив: они поставили на Иисуса все и скорее всего, верили в правильность его учения. Они, должно быть, искренне верили, что такой маленький обман будет всем на пользу.

Самое сильное возражение на правильность такой версии состоит в утверждении, что не могло такое количество христиан идти на смерть (а, как мы знаем, в первые века христиан жестоко преследовали) за ложь. На это можно возразить, во-первых, что тех, кто их преследовал, не интересовали тонкости их учения. а в христианах они видели лишь потенциально опасную для своей власти группу людей. То есть, вопрос воскресения или не воскресения Иисуса не был важным при принятии решения – преследовать (казнить) их или нет. Во-вторых, апостолы могли пойти на смерть, веря в истинность учения: учение – это ЕГО учение, а наш обман – это НАШ обман. В-третьих, те, кто получил учение от них и дальше по цепочке – просто не знали про обман.

Как уже было упомянуто, христианство было по сути создано апостолом Павлом, который “творчески развил” учение Иисуса, разнес его со своими уже собственными последователями по всей территории Римской империи и даже дальше и вместе с апостолом Петром (скорее в роли “свадебного генерала”) создал организацию, называвшуюся христианской церковью. Ученики Иисуса, по-видимому, также не собирались выносить учение за пределы Иудеи (не смотря на концовку евангелия от Матфея: “идите и обращайте все народы…”). Но Павел сделал это за них.

Христианство стало организацией и к третьему веку обрело массу последователей. Их было так много, что римский император Константин решил сделать христианство государственной религией. Тут мы подбираемся к двум основным заслугам христианской церкви как организации, которые чаще всего упоминаются ее адептами. Первое. Христианство, являясь монотеистической религией, всегда способствует объединению государства (Римской империи, Византии, Руси) и его развитию (как следствию объединения и, отчасти, сути самого учения). Второе. Христианство стало в Европе и на Руси местом, где создавались, сохранялись наука, искусство и архитектура.

На первое можно возразить: для объединения государства важно не монотеистичность религии, а факт ее единственности или, хотя бы, доминирования во всем государстве. Это может быть и многобожие (как это было, например, веками в Римской империи) и атеизм (как это было в СССР).

По поводу роли христианства для культуры можно возразить следующее. Во все времена и до христианства и вне его (например, на Востоке) интеллектуальная элита в демократиях (единственный пример – Греция) становилась философами, в прочих странах – всегда была связана с религиозным культом. Христианство не было в этом плане исключением. Так что близость религии и культуры в древности и средние века никаким образом не связаны с сутью самого христианства. Искусство, наука и архитектура в известной мере нужны культу и именно в такой мере культ оказывает им поддержку, а вовсе не в связи с благородством своего учения.

Индуизм

Счастье не может быть достигнуто путем “отключения” от внешнего мира. В относительно благодатном климате Индии, где возникли индуизм и буддизм, в эту иллюзию было поверить проще, но и там она была и остается иллюзией.

На самом деле, максимум пользы от восточных религиозных практик, по крайней мере в их ортодоксальных формах, заключается в избавлении от беспокойства. Но с этим неплохо справлялся и Дейл Карнеги.

Что мы считаем наиболее вредным в индуизме? В первую очередь, положение о том, что вечное неизменное превосходит временное материальное и ради первого стоит жертвовать последним.

Второе. Индуизм называет “ложным Я” наше истинное Я, Я, которое “мыслит и, следовательно, существует”, оно же Я, которое хочет, то Я, через которое действует ницшеанская “воля к мощи”. Истинным же Я индуизм провозглашает чужую личность, а именно личность Высшего Бога (Абсолюта, Вишну и т. д.). Медитативные практики и ритуалы направлены на слом истинного Я человека и замену его сформированной извне псевдо личностью.

У этой псевдо личности множество как бы прекрасных свойств: она, например, общая для всех и поэтому объединяет все живое и всех живущих, она против всего плохого за все хорошее, она желает людям счастья, а, точнее, “освобождения”. Но она требует от человека выполнять его “долг” – не переступать границы варны и касты и отказаться от попытки любых социальных преобразований (по крайней мере, если ты не относишься к варне правителей), уповая на “освобождение” или лучшее перерождение в новой жизни в случае правильного поведения.

Несомненно такие воззрения повлияли на то, что будучи самым богатым государством мира в средние века, Индия в Новое время превратилась в государство отсталое. Несомненно, важную роль сыграла и британская колонизация, но и она стала возможной в немалой степени по причине собственной, если так можно выразиться, духовной слабости Индии.

Одно из наиболее продуктивных направлений в индуизме – то, которое утверждает, что Бог безличен и тождественен природе. Все неизменно, если смотреть на него как на целое (“снаружи”) и изменчиво, если смотреть на него как на совокупность частей (“изнутри”). В этом суть единства Природы и Духа, Я и Абсолюта, Субъективного и Объективного, Подвижного и Вечно Изменяющегося.

Неизменный безличный Бог тождественен изменчивой природе, если смотреть изнутри и не тождественен, если смотреть “со стороны” (насколько это возможно).

Также душа постоянно меняется, если отождествлять ее с телом, и долговечна, если рассматривать ее как идею, проходящую через всю нашу земную жизнь и относящуюся к постоянно меняющемуся телу с постоянно меняющимися (в т. ч. исчезающими) воспоминаниями, еще более долговечна, если следить за ней как за продолжением рода, эволюции от простейших живых организмов. Душа становится по-настоящему вечной лишь когда отождествляется со всей природой, то есть с Богом.

Материальное, изменчивое – реальное, а не кажущееся. Оно становится духовным и неизменным при смене точки наблюдения.

Буддизм и ислам

Если “жизнь – это страдание”, как учит буддизм, то есть лишь один последовательный выход – самоубийство. Но счастье – это полнота жизни, а не ее отсутствие.

Ислам – это по сути иудаизм, распространенный вместо “избранного народа” (евреев) на всех, желающих его принять, более поздняя, но и более примитивная альтернатива христианству как версии иудаизма для неевреев.

Молитва и медитация

Если человек принимает Бога, который знает его мысли, потребности, желания до того, как он их озвучит, то к кому тогда обращается человек в молитве?

Всемогущий и всеведающий Бог не нуждается в его молитве (он вообще ни в чем не нуждается). Так можно обращаться только к его «заменителю», отражению части собственного сознания/бессознательного, то есть в терминах единобожия, к идолу.

Известно возражение: “Молитва нужна не Богу, а человеку”. Тогда молитва – психологическое упражнение (действие), посредством которого в реальности достигаются два эффекта.

Полная концентрация на достижении некоторой цели.

Избавление от беспокойства по поводу того, что от молящегося не зависит.

Вера нужна именно для того, чтобы изменить психологическое состояние молящегося, а не для решения каких-то проблем помимо молящегося и без его участия. Хотя действенность достигается посредством достижения состояния, при котором молящийся верит в то, что тот, к кому он обращается, в состоянии именно изменить ситуацию помимо молящегося и без его участия”.

Вопрос о психологической пользе человеку от такого “упражнения” остаётся открытым. Делает ли человек себя цельным, более полным, через общение с «высшим» по отношению к нему «не-я» (которое при этом всегда является и частью его собственной личности) или, наоборот, способствует невротизации или даже расщеплению своей личности. Нам второе кажется более вероятным.

Существует мнение, что молитва и медитация – одно и то же. Это не так: молитва – лишь частный случай медитации, а именно словесная медитация, направленная на внешний по отношению к человеку объект. Но медитация может быть также направленной на себя, а также невербальной (несловесной) медитацией. Кроме того обычно молитвой называется озвученная медитация, то есть она произносится вслух, хотя иногда говорят о беззвучной или безмолвной молитве.

Польза медитации, направленной на свое внутреннее “Я”, в отличие от медитации-молитвы, несомненна. Она включает:

1) Самооздоровление

2) Избавление от беспокойства

3) Тренировка управлением собственными эмоциями и физиологическими реакциями