Вечный союз

Глава 19

— К вечеру мерки достигнут реки, — воскликнул О'Дональд. — Плевать мне, что Кромвель вернулся. Надо атаковать город!

Калину казалось, что его голова сейчас расколется пополам. В этот день их надеждам пришел конец, затем они возродились из пепла, а сейчас окончательно угасли.

Прошлым вечером они покинули свои укрепления и отогнали немногочисленные карфагенские патрули обратно в город, освободив от врагов всю округу. В их ряды влилось новродское ополчение, и многие поверили, что победа близка.

А утром в устье Нейпера появились «Оганкит» и еще четыре броненосца. Несколько мучительных часов Калин думал, что Кромвель разбил флот Эндрю и теперь вернулся, чтобы покончить с непокорными суздальцами. Затем они получили весть о приближении войска мерков. На рассвете была оставлена станция Уайлдернесс, и один из разведчиков ухитрился переплыть Нейпер прямо под носом у карфагенской галеры и сообщил Калину о том, что враги совсем рядом.

И всего час назад они узнали, что с востока к ним снова приближается флот, во главе которого идут два броненосца.

— Если мы сейчас нападем на город, наши силы окажутся разобщены. — В голосе Ганса звучало отчаяние. — У Кромвеля есть «Оганкит» и четыре броненосца. Если наши сведения верны, у Эндрю только два бронированных корабля. В лучшем случае ему удастся высадить на берег свои войска и потом вести их сюда. Если мы начнем атаку, Кромвель своей тяжелой артиллерией может разрушить Суздаль до основания. И не забывайте, что мы потеряем в этом деле кучу людей. А завтра утром к нам присоединятся тысячи опытных и хорошо вооруженных солдат.

— К утру Кромвель переправит через реку мерков, — мрачно ответил Пэт. — Они окажутся на нашем берегу, и в их руках будет город. А Михаил? Дьявол, может быть, этому ублюдку удастся повернуть против нас несколько городов! Ты знаешь русских, Ганс, для них Суздаль – это символ более значимый, чем фабрики. Мы оставили город, чтобы спасти его от разрушения, надеясь, что, когда вернется Эндрю, мы сможем отвоевать его обратно. Если Михаил объединится с мерками, нам это окажется не по силам. Дайте мне шанс сразиться за город и покончить с этим сукиным сыном! Может быть, если мой штурм совпадет по времени с атакой Эндрю, это отвлечет внимание Кромвеля.

Ганс поднялся со стула, подошел к дальней стене комнаты и выглянул в окно.

— Через пару часов станет совсем темно, — тихо заметил он и взглянул на Калина.

— Ваше мнение, генерал Шудер? — спокойно спросил президент.

Ганс приблизился к О'Дональду и ловким движением вытащил у него из кармана сигару.

— Эй, это моя последняя! — протестующе воскликнул ирландец.

— Мы поделим ее, — ухмыльнулся Ганс, разломав сигару пополам и протянув Пэту меньшую часть. Отправив в рот порцию табака, бывший сержант обвел взглядом небольшую группу штабных офицеров и полковых командиров, сидевших за столом вместе с Калином и Касмаром.

— Я всегда верил в два военных правила, — заявил он. — Во-первых, не распыляй войска и бей ублюдков всем, что у тебя есть. Во-вторых, атакуй первым и не давай врагу опомниться. Если мы сейчас будем ждать, то выполним первое правило. Если пойдем в атаку этой ночью, то соблюдем второе, так как если мерки займут город, нам будет его не отбить, — мощно работая челюстями, Ганс задумчиво смотрел в пол. Вдруг он встряхнулся и резко сплюнул табачную слюну. — Нападем сегодня. Этот рыжий забулдыга прав. Я знаю Эндрю – он не будет ждать, а полезет прямо на врага, потому что, черт побери, именно я научил его почти всему, что он знает об этом чудесном искусстве убивать. Если мы атакуем Суздаль, возможно, мы отвлечем на себя внимание врага и Эндрю будет легче.

О'Дональд радостно бухнул кулаком по столу и вопросительно уставился на Калина.

— Тогда приготовимся к бою, и да пребудет с нами Кесус, — медленно произнес президент.

— Я хочу поговорить с тобой. Вздрогнув, Тобиас поднял глаза на Хулагара.

— Мне надо проследить за установкой этого орудия. После этого мы поговорим, — резко сказал капитан, показывая на громадную стофунтовку, которую приволокли с кормы, чтобы установить на месте поврежденной носовой пушки.

— Это подождет, — бросил Хулагар.

Тобиас не мог не заметить, что после вчерашнего отступления тон Хулагара по отношению к нему сильно изменился. Ему захотелось закричать в ответ, чтобы сам мерк подождал, но в глубине души он понимал, что уже не может так поступить.

Сделав Тобиасу знак следовать за собой, Хулагар открыл люк на нижнюю палубу и спустился вниз. Щитоносцу кар-карта пришлось согнуться вдвое, его руки задевали палубу. Наконец они вошли в небольшую каюту, отведенную меркам. Тобиас с трудом скрывал свое беспокойство.

От мерков исходил сильный мускусный запах, от которого у него закружилась голова. Взгляды воинов орды, направленные на Тобиаса, были холодными как лед.

— Когда флот Кина будет здесь?

— Вскоре после заката.

— И что ты собираешься делать?

— Сегодня вечером я выйду в море, — тихо ответил Кромвель.

— Нет. Ты останешься на реке.

Тобиасу показалось, что его сердце остановилось. Что задумали эти твари? Когда он подсчитал свои потери, ему стало ясно, что все кончено. После того, как Тобиас починит судно и пополнит запасы топлива, он выведет корабль в море и в нужный момент прикажет убить всех этих меркских ублюдков. Там, в море, он использует карфагенских матросов так же, как раньше использовал суздальцев. Черт возьми, если «Оганкит» будет в его руках, ему наверняка удастся договориться с бантагами.

— Зачем торчать всю ночь на реке? К завтрашнему утру они заблокируют нам выход.

— Чем? Двумя потрепанными броненосцами? Ты же знаешь, что у них нет никакого большого корабля, ты слышал слова пленников.

Тобиас судорожно сглотнул. Воспоминания об этом унижении жгли его душу. Он видел презрение в глазах своих матросов, в глазах Хулагара.

— Они лгут, — быстро сказал он.

— Я сломал немало человеческих костей, — мрачно произнес Хулагар. — Я знаю, когда в их воплях ложь, а когда – правда.

Тобиас промолчал. Все опять повторилось, и он снова стоит перед трибуналом и ловит на себе презрительные взгляды.

— Даже меня ввел в заблуждение этот корабль, — спокойно заметил Тамука. — Такие вещи часто происходят во время битвы. Победу может принести не только сила оружия, но и хитрость.

Тобиас удивленно посмотрел на мерка, не понимая, почему тот решил его поддержать.

— Убьем его прямо сейчас и захватим судно, — негромко предложил по-меркски Тамука.

— Он может что-то заподозрить.

— На корабле три сотни карфагенян и всего двадцать наших, — покачал головой Хулагар. — Никто пока не знает, что Вушка идет сюда. Если мы убьем Кромвеля, скот заволнуется, возможно, они даже перейдут на сторону врага. Нам осталось притворяться всего одну ночь. Пусть он верит, что мы позволим ему быть здесь правителем, хотя теперь, когда его армия потеряна, даже этот дурак должен догадаться, что всем его надеждам пришел конец.

Нельзя допустить, чтобы этой ночью в реку вошло хотя бы одно вражеское судно. Он знает, как управлять этим кораблем. Не будем себя обманывать – у нас это не получится. Кто-нибудь из вас вчера понял, как командовать судном в морском бою? — Хулагар пристально посмотрел на Вуку, но тот промолчал. — Кромвель все еще нужен нам, хотя он и сам не знает зачем. Завтра, когда Вушка Хуш будет в городе, мы вернемся к этому вопросу. Кромвеля доставят на берег, а этот корабль достанется нашим воинам. Если он проявит благоразумие, ему будет сохранена жизнь. Мы по-прежнему сможем использовать его для постройки новых кораблей.

— Просто не пускай противника в реку, — обратился он к Тобиасу по-карфагенски. — Это все, что сейчас от тебя требуется.

Тобиас молча склонил голову. Слова замерли у него на устах.

— У нас ведь осталось двадцать две галеры, так?

— Да.

— Жаль будет потерять их в битве, — как бы невзначай заметил Хулагар. — Оставь их в городе, чтобы зря не рисковать.

— Но мне нужны патрульные суда, — возразил Тобиас. — Галеры гораздо быстрее, чем броненосцы, если нужно преодолеть короткое расстояние.

— Вука, — тихо произнес Хулагар.

Сын кар-карта удивленно посмотрел на него.

— Я назначаю тебя капитаном галеры, — распорядился Хулагар. — Этой ночью ты будешь командовать патрульным судном. Там нужен воин с ночным зрением, а люди им не обладают.

Вука кивнул в знак согласия, но ничего не сказал.

— Нужно предложить Тобиасу какое-то логическое объяснение, чтобы он не дрожал так за свою шкуру, — продолжил Тамука по-меркски свою тему, словно этот приказ имел второстепенное значение.

— Все не так плохо, как тебе кажется, — вновь повернулся к Кромвелю Хулагар. — Наш кар-карт послал тебе в помощь кое-что, и скоро это прибудет сюда.

— Что именно? — недоверчиво поинтересовался Тобиас.

— Машину, устройство которой ты нам когда-то объяснял, — ответил мерк. — Ту самую.

Лицо Тобиаса озарилось слабой улыбкой.

Когда их галера приблизилась к берегу, Эндрю почувствовал, что весь дрожит от возбуждения. Первые пять галер уже достигли места высадки, русские стрелки спрыгивали за борт и быстро скрывались в высокой траве. Послышались разрозненные мушкетные выстрелы.

Они оказались практически там же, где их выбросило бурей три года назад. Невысокий земляной вал, который они тогда возвели, уже почти осыпался.

В дюжине ярдов от берега галера задела дно и остановилась. Эндрю едва не потерял равновесие и в последний момент успел ухватиться за леер.

Мгновение спустя солдаты 35-го, сидевшие на веслах, были уже в воде, держа над головой ружья и коробки с патронами. Эндрю сел на леер и соскользнул вниз, присоединившись к своим людям. Синяя волна солдат выплеснулась на берег. Впереди реял изрешеченный пулями флаг, спасенный с затонувшего «Суздаля».

Эндрю видел во всем этом иронию судьбы. Три года назад они плыли на «Опишите» именно затем, чтобы высадить десант и атаковать форт конфедератов. Теперь им предстояло сделать то же самое, только вот их противником оказался капитан того судна, которое доставило их сюда.

Рядом с ними в песок воткнулась еще одна галера, и вот уже все двадцать кораблей выстроились один за другим вдоль береговой полосы.

— Сэр, к нам добрался гонец! Несколько солдат с разведывательного судна бежали обратно к берегу, чуть ли не таща на себе человека в форме 44-й Нью-Йоркской батареи.

Увидев Эндрю, артиллерист нашел в себе силы самостоятельно подойти к нему и отдать честь.

— Докладывает сержант Сайенсин, сэр. Чертовски рад видеть вас живым!

Эндрю в ответ тоже отсалютовал сержанту, сделал шаг ему навстречу и крепко сжал его руку.

— Чертовски рад вернуться, Сайенсин. Докладывайте.

— Сэр, сержант… то есть, я хотел сказать, генерал Шудер послал шестерых парней из Сорок четвертой вместе с проводниками, чтобы встретить вас. Мне с трудом удалось пробиться. Сэр, Михаил оказался предателем и впустил врагов в город.

— Мне это известно.

— Сегодня ночью О'Дональд возглавит атаку на Суздаль и постарается отбить его у врага.

Эндрю обменялся взглядами с Марком, который вместе с Винсентом присоединился к нему сразу после высадки.

— Какого дьявола он это затеял? — воскликнул Джон. — Завтра мы будем у вас почти со всеми войсками.

— Мерки рядом, сэр.

— Что?

— Именно так, сэр. Мерки прорвали линию наших укреплений на юго-западной границе три дня назад. Я был послан вам навстречу сегодня утром. Думаю, что сейчас они уже на другом берегу реки.

— Дорога в город?

— Почти непреодолима, сэр. Мне пришлось сделать большой круг и ехать по бездорожью. Они раскинули широкую сеть патрулей. Пробираясь к вам, я потерял своего русского проводника и обеих лошадей. Рядом с нашим Форт-Линкольном карфагеняне вчера высадили около тысячи человек. И еще: сам я этого не видел, но парни, удерживавшие рудники, говорили, что дорогу в Суздаль защищают два броненосца.

— Все это для того, чтобы не пустить нас в город, — подытожил его слова Эндрю.

— Теперь понятно, почему Кромвель не выходит из реки, — заметил Винсент. — Мерки хотят, чтобы он прикрывал их переправу.

— Где там носит этого Фергюсона?

— Я здесь, сэр, — отозвался инженер.

— Мы выступаем сегодня же ночью.

— Понятно, — устало сказал Фергюсон. — Я так и чувствовал, что вы с ходу кинетесь на врага. Мне придется заряжать торпеды в темноте. После того как я установлю взрыватели, может случиться всякое, поэтому я настойчиво рекомендую всем держаться подальше от этого участка берега.

— Сколько будет торпед?

— Всего шесть, сэр. У нас очень мало пороха и еще меньше времени.

— Начинай работу.

Эндрю опять повернулся к своим офицерам:

— Черт с ней, с темнотой, этой ночью мы прорываемся в город. Тридцать пятый, рассыпавшись цепью, пойдет впереди. Его поддержит Первый батальон Второго полка, который будет прикрывать Тридцать пятый с правого фланга. Выясните, кто из ваших людей хорошо знает окрестности и может служить проводником. Возможно, карфагеняне устроили засаду в холмах, но я в этом сомневаюсь. Скорее всего все, что у них осталось, они отвели в город или высадили у Форт-Линкольна. Вся остальная армия пойдет вслед за Тридцать пятым. Вопросы есть?

— Ночной марш – дело рискованное, — проворчал Винсент.

— Для врагов не меньше, чем для нас, — парировал Эндрю. — Нельзя дать им опомниться. Когда О'Дональд пойдет на штурм, карфагенянам придется сражаться на два фронта. Кроме того, эта атака отвлечет внимание неприятеля от наших кораблей. — Эндрю мгновение помолчал. — Сайенсин… Калин, Ганс и все остальные, что с ними? Моя… моя жена?

— Все живы-здоровы.

Эндрю облегченно вздохнул.

— А моя жена? — с беспокойством спросил Винсент.

— Пребывает в полном здравии. Сэр, мы как раз боялись, что вы погибли – Кромвель передал нам вашу саблю. Он сказал, что вы все мертвы, но я-то знал, что это вранье. В рай вас не пустили бы, а дьявол, завидев вас, запер бы ворота ада, поэтому ваше место могло быть только на этом свете, а не на том.

Эндрю усмехнулся и перевел взгляд на Джона:

— Полковник Майна, вы принимаете командование Тридцать пятым. Генерал Готорн, вы будете его заместителем.

— Что вы такое говорите, сэр? Командир Тридцать пятого – это вы, — недоуменно произнес Джон.

— Я отправляюсь с кораблями.

— Погодите, Кин, — запротестовал Марк.

— Мое решение не обсуждается, — твердо заявил Эндрю. — Марк, вы остаетесь на берегу. Это приказ.

— Вы мне приказываете?! — взревел консул.

Эндрю грустно улыбнулся:

— Может, наш план сработает, а может, и нет. Не исключено, что завтра утром в Суздале будут мерки, а «Оганкит» устремится в море, имея на своем пути всего лишь два пострадавших в бою броненосца. Марк Лициний Грака, как представитель Республики Русь, я освобождаю вас от уз нашего союза. Берите галеры и сматывайтесь отсюда как можно быстрее. Возвращайтесь в Рим и продолжайте борьбу оттуда. Там осталось достаточно оборудования, чтобы вы смогли хорошо вооружиться. Мне бы хотелось, чтобы хоть Рим выстоял и в конце концов победил мерков.

— Наш союз нерушим, — отрезал Марк. — Залогом тому мое слово консула, и я не оставлю вас теперь.

— А что вы сможете сделать, если мы проиграем? — взорвался Эндрю. — Останетесь торчать здесь со своими мечами и копьями? Завтра утром на вас накинется меркская орда, а «Оганкит» расстреляет вас картечью. У вас девять тысяч человек, Марк. Отведите их домой, где от них будет максимальная польза.

Марк покачал головой.

— Утром вы поймете, что я прав, — тихо увещевал его Эндрю. — Не давайте своей гордости ослепить себя, сделайте то, что пойдет на благо вам и всему вашему народу.

— Эндрю, тебе нечего делать на корабле! — возмущенно воскликнул Винсент.

Эндрю удивленно посмотрел на молодого человека, осмелившегося обратиться к нему на «ты».

— Во-первых, не «Эндрю», а «полковник Кин», — отчеканил он. — А во-вторых, я отправляюсь с кораблями, а ты, как и было приказано, остаешься на берегу!

— Господа, я уже начинаю работу, так что попрошу всех очистить территорию, — крикнул из темноты Фергюсон.

Бросив взгляд через плечо, Эндрю увидел инженера, стоявшего в воде около небольшой пятидесятивесельной римской галеры. Рядом с ним несколько русских солдат возились с длинным шестом.

— Дискуссия окончена, — резко произнес Эндрю. — Так что отправляйтесь на свои места, господа, и с Божьей помощью увидимся утром в Суздале.

— Но почему? — прошептал Винсент.

— Я думал, что если кто меня и поймет, то ты, — ответил полковник.

На лице молодого человека появилась печальная улыбка, и он медленно поднял руку к виску:

— Поговорим об этом утром, сэр.

— Так вот он, город проклятых янки, — холодно промолвил Джубади. Его конь опустил голову и жадно пил воду из Нейпера.

— Какой красивый пожар мы тут устроим… — мечтательно произнес Суватай.

— Мой кар-карт!

Повернувшись в седле, Джубади увидел Хулагара. Приблизившись к вождю, щитоносец низко поклонился и прижался лбом к ноге кар-карта. Затем Хулагар снова выпрямился.

— Все ли в порядке?

— У нас были трудности, мой владыка.

— Расскажи мне о них.

Когда Хулагар закончил свой рассказ о неудачной кампании, воцарилось долгое молчание.

— После того как перестройка корабля была закончена, мне нужно было перерезать горло этой собаке и поставить на судно свою команду, — наконец сказал Джубади.

— Все равно это могло привести к такому же концу, — возразил Хулагар. — В последнем бою мы потеряли почти пятнадцать тысяч карфагенян. Вместо них погибло бы полтора умена наших лучших воинов. Лучше пусть скот проливает свою кровь, ослабляя янки. Все так и было задумано с самого начала.

— Я хочу, чтобы наше войско сегодня ночью вошло в город, — распорядился Джубади. — Этот Кин оказался куда более шустрым, чем мы предполагали. Если он еще жив, то завтра утром, вернувшись, он увидит наших воинов на стенах его города.

Кар-карт расхохотался при этой мысли. Роли переменятся, и теперь штурмовать знаменитую суздальскую крепость придется тому самому скоту, который ее воздвиг.

— Суда ждут у реки, мой владыка.

— Возвращайся на свой корабль, Хулагар. Пора начинать переправу.

— Дерьмо!

— Твою мать, — прошипел О'Дональд, — конечно, это дерьмо. А теперь заткнись!

Ирландец бросил взгляд поверх края трубы. Всего в пятидесяти ярдах от него возвышались стены северо-западного бастиона. О'Дональд знал, что там должна быть стража, но погода играла ему на руку – низкие тучи не пропускали света Большого Колеса. Скоро взойдут обе луны, но их тоже не будет видно.

Стоя по грудь в воде, О'Дональд нагнулся и залез в канализационную трубу. У него было такое ощущение, что его вырвет прямо на месте. Низко пригибаясь, артиллерист поспешил прочь от реки; за ним последовали его люди.

Он возблагодарил Бога за то, что из-за недостатка бронзы Эмилу не удалось завершить строительство трубы и присоединить к кирпичной ее части бронзовую секцию, которая должна была уходить в Нейпер. Тогда весь их план был бы неосуществим.

Как О'Дональд ни сдерживал себя, в итоге ему все равно пришлось сделать вдох. Его тут же вырвало. Рядом блевали его солдаты, звучно матерясь в перерывах между приступами.

Наконец эта пытка прекратилась, О'Дональд перевел дыхание и зажег спичку. Один из помощников Эмила что-то говорил ему про газы, которые могут взорваться. Ну и черт с ними – лучше взлететь на воздух, чем вслепую ползти по канализации целых четверть мили. Он чиркнул спичкой, зажег фонарь и двинулся вперед.

Они шли медленно, сгибаясь пополам. У себя над головой Пэт увидел дыру, ведущую из бастиона. Он взмолился про себя, чтобы его люди не шумели. Впрочем, едва ли не больше этого он боялся, что кому-нибудь наверху приспичит именно в этот момент воспользоваться уборной. «Если выберусь отсюда живым, — мрачно подумал он, — больше никогда не буду подшучивать над ассенизаторами».

Труба повернула, и он оглянулся. За ним брела длинная цепочка людей, бормочущих себе под нос проклятия. Зажегся еще один фонарь. Значит, внутри канализации уже сто солдат, и пока враги их не заметили.

О'Дональд пошел чуть быстрее, не забывая считать шаги.

Справа показалось отверстие еще одной трубы. Они были уже в городе.

Чем дальше продвигался О'Дональд, тем больше ему попадалось боковых ответвлений, ведущих во все части Суздаля. На восьмисотом шаге он остановился.

Ирландец не мог сказать, всем ли удалось проникнуть в трубу. Он надеялся провести за собой тысячу человек, но даже если их будет пятьсот – это станет большой удачей.

Он посмотрел вверх: «Не мог же я пропустить эту чертову дыру?»

Негромко ругаясь, он пошел дальше. Слева возник проход в кирпичный туннель, высотой примерно в половину главного. Туда-то им и надо было. Скривившись от отвращения, О'Дональд опустился на четвереньки и пополз вперед, скользя в нечистотах. Вскоре у себя над головой он приметил квадратное отверстие.

Поставив фонарь, он поднялся на ноги и стукнулся о деревянное перекрытие. О'Дональд с силой нажал на крышку люка и вытолкнул ее вверх. Подтянувшись, он через секунду оказался в уборной казармы 35-го полка. Еще только наполовину высунувшись из дыры, артиллерист вытащил револьвер и вдруг расхохотался над абсурдностью ситуации.

В уборной было пусто и темно, «Боже мой, если бы я тут сидел и увидел такое, меня бы кондрашка хватил», — подумал он, помогая выбраться следующему за ним человеку.

— Ты и тот, кто идет за тобой, будете вытаскивать остальных, — приказал О'Дональд.

Сам же ирландец, держа в руке револьвер, тихо выскользнул из уборной. На мгновение остановившись, он сорвал с себя вымазанную куртку и бросил ее на пол.

В казарме никого не было. Все койки стояли на своих местах, кровати были заправлены, словно солдаты ушли на вечерние учения и скоро вернутся.

Дойдя до конца коридора, он слегка приоткрыл дверь и выглянул на площадь.

Это был город-призрак. Ничто не шевелилось; ни в одном из домов не горел свет.

Развернувшись, О'Дональд бросился обратно к уборной, которая уже наполнилась людьми.

— Первый отряд, построиться в холле и прочистить дула мушкетов! Разорвите пару простыней и вытрите затворы. Потом заряжайте оружие. Шевелись, парни!

Ему казалось, что все тянется слишком медленно и каждый новый солдат выбирается из дыры целую вечность.

— Сигнальные ракеты, сэр, — просипел следующий оказавшийся в казарме суздалец, протягивая ему вымазанный дегтем мешок.

О'Дональд схватил мешок и открыл его. Вытащив оттуда три ракеты, он отнес их в соседнюю комнату и положил на скамью.

В холле постепенно становилось все больше и больше народу; О'Дональд беспокойно ходил туда-сюда. Запах стоял невыносимый, но поскольку все они были в одинаковом положении, то это было почти незаметно.

— Кто-то идет.

О'Дональд метнулся к ближайшему окну и осторожно выглянул наружу.

— Господи Иисусе, это мерки!

Главную площадь небрежной походкой пересекали четверо огромных созданий. Их гортанная речь время от времени прерывалась лающим смехом.

Вдруг один из них остановился и, повернув голову, уставился на здание казармы.

О'Дональд замер, боясь пошевелиться.

Мерк покинул товарищей и направился к казарме.

— Убью того, кто спустит курок, — шепотом предупредил своих солдат ирландец. — Пользуйтесь штыками.

Мерк уже подошел к крыльцу их дома. Остальные что-то закричали ему, и несколько долгих секунд О'Дональд слушал их торопливый разговор. Отодвинувшись от окна, он прислонился к стене. Наконец трое мерков решили присоединиться к своему другу и поднялись на веранду, опоясывающую дом. О'Дональд вытащил саблю из ножен.

Подойдя к окну, мерк прижался лицом к стеклу, пытаясь разглядеть, что происходит внутри.

О'Дональд прыгнул вперед и ткнул саблей прямо в лицо врага.

— Штыки! — крикнул он, выскакивая из окна в водопаде осколков. Оказавшись на балконе, он не выпустил из руки клинка и сделал еще один выпад. Мерк испустил вопль и упал.

Остальные мерки застыли, как пораженные громом. Из дверей и окон на них набросились солдаты, низко опустив мушкеты с примкнутыми штыками. Под ударами упал еще один их них. Его товарищ бросился бежать, и в погоне за ним О'Дональд перескочил через перила. Пригнувшись, он избежал удара вражеского ятагана. Над головой ирландца промелькнула тень, и глубоко в грудь мерку воткнулся суздальский штык. Над площадью пронесся отчаянный крик.

Мерк не замолк даже после того, как О'Дональд склонился над ним и полоснул его саблей по горлу.

Ирландец выпрямился. Мгновение царила пугающая тишина, и вот издалека послышались вопрошающие возгласы на меркском.

— Ждать больше нельзя, — отрывисто произнес О'Дональд. — Берите ракеты. Передайте Джонсону, чтобы принимал командование. Все, кто еще проберется по канализации, пусть останутся в резерве. Остальные, за мной! — и О'Дональд бегом бросился к воротам.

— Смотрите внимательно, — обратился Фергюсон к шести римским капитанам, обступившим его плотным кольцом.

— Прежде чем ты начнешь объяснения, — прервал его Эндрю, — я хочу еще раз задать каждому один вопрос. Ребята, я знаю, что вы добровольно вызвались на это дело – и ваши команды тоже. Но вы еще можете передумать, и я клянусь, что никто не сочтет вас трусами.

Он внимательно оглядел всю группу. Римляне покачали головами.

— Я должен отомстить за то, что они с нами сделали, — глухо произнес один из них, и остальные кивнули в знак согласия.

Эндрю перевел взгляд на Марка:

— Вы ведь не заставляли никого из них, да?

— Слушайте, почти все капитаны хотели участвовать в этом деле! Я просто выбрал лучших.

— Фергюсон, можешь начинать, — вздохнул Эндрю. — Я буду переводить.

— Господа, это приспособление называется «торпеда на шесте». Я взял столбы, к которым крепились носовые корвусы, и установил их на шести ваших легких галерах. К этим столбам я прикрепил шесты двадцати пяти футов в длину; они сейчас подняты. Когда шест опустится, он попадет в отверстие, вырезанное в носовой части галеры. На конце каждого шеста находится бочка, — инженер ткнул пальцем в галеру за своей спиной, чтобы проиллюстрировать свои слова. — Когда шест будет опущен, бочка окажется в пяти футах под водой. Внутри каждой бочки находится сто пятьдесят фунтов пороха и вот такая штуковина, — Фергюсон поднял над головой ружье, ствол которого был отпилен около затвора. — Дуло этого ружья воткнуто в порох. К взведенному курку привязана веревка. Эта веревка проходит сквозь кусок пробки, закупоривающей бочонок, а ее конец вы будете держать в руке. Все, что от вас требуется, — это подгрести к мишени.

Капитаны усмехнулись.

— Главное, не забудьте вовремя замедлить ход и опустить шест. Не опускайте его слишком быстро, а то ваша торпеда взорвется при соприкосновении с водой. К бочке привязан груз, так что она затонет. Когда приблизитесь к мишени, гребите еще медленнее. Если бочка слишком сильно ударится о броненосец, она может развалиться. Так что ждите, пока не почувствуете, что торпеда задела борт вражеского корабля. После этого резко дергайте за веревку.

Фергюсон направил обрез в сторону берега и нажал на курок. Из огрызка ствола вырвался язык пламени.

— Вот и все, — тихо закончил инженер. — У противника ниже ватерлинии образуется чудесная дыра. Взрыв ста пятидесяти фунтов пороха под водой эквивалентен взрыву пятисот фунтов на воздухе. Корабль камнем пойдет на дно.

— А что будет с нами? — задал волнующий всех вопрос один из капитанов.

— Скорее всего вы тоже затонете, — ответил Фергюсон. — Насколько мне известно, подобная атака имела место всего один раз в истории. Лейтенант Кушинг во время нашей войны таким образом потопил броненосец южан. И он выжил вместе с большей частью своей команды!

— Сколько пороху для пушек у нас осталось? — спросил Эндрю. — На три выстрела для каждой пушки, сэр. Все остальное пошло на торпеды.

— Впереди пойдут два броненосца, — вновь обратился к римлянам Эндрю. — Если повезет, они вызовут на себя огонь и разведают обстановку на реке. Потом клином поплывете вы. Главная цель – «Оганкит». Если с ним будет покончено, с тем, что останется, мы будем атаковать другие броненосцы Кромвеля. Всеми оставшимися у нас силами. Река расширяется рядом с нашим старым фортом, так что скорее всего они будут там. А теперь, вперед!

Капитаны бросились к своим судам.

Эндрю секунду помедлил, обменявшись быстрым взглядом с Марком.

— Ваши люди делают больше, чем должны, — сказал он консулу. — Если мы проиграем, быстро уходите отсюда!

Марк печально улыбнулся и отвернулся.

Эндрю подошел к своей галере, где его уже ждали. Римские моряки, весело переговариваясь, перегнулись через леер, и их сильные руки мигом втащили полковника на палубу корабля.

Вслед за ним на галеру начал было взбираться и Фергюсон.

— Убирайся, Чак! — рявкнул Эндрю.

— Я думал, что прокачусь с вами, сэр.

— Вот еще! Чтобы я лишился своего лучшего инженера? Ступай обратно на берег, Чак.

Фергюсон сердито посмотрел на него:

— Ну что за подлость! Мне иногда хочется, чтобы у меня было меньше мозгов.

— Да уж, на такую авантюру способны только такие дураки, как я, — расхохотался. Эндрю. — А теперь иди.

Римский капитан проревел команду, и сотни солдат, оставшихся на берегу, ринулись в воду, выталкивая галеру в море. Судно заскрипело и сдвинулось с места.

Эндрю с беспокойством взглянул на длинный шест, на конце которого угрожающе покачивалась бочка. Гребцы взялись за весла, и вскоре корабль оказался на глубокой воде.

Позади двух броненосцев по водной глади скользила шестерка галер. Подул легкий бриз, и тучи, скрывающие небо, начали расходиться. Эндрю показалось, что кто-то невидимый раздвинул небесный занавес.

Засверкали звезды, океан замерцал, и вот вся сцена осветилась, будто прожектором, — их глазам предстала первая луна.

— Толкай, толкай, вашу мать! — ревел О'Дональд. Солдаты побежали вверх по ступенькам, ведущим к укреплению над городскими воротами. Раздался первый мушкетный выстрел, и пуля отскочила от мостовой рядом с его ногой.

Пэт стоял перед арочными воротами и смотрел, как его парни сражаются там, наверху. С глухим звуком на каменную мостовую рухнуло чье-то тело. Ружейная трескотня не смолкала. Послышался гнусавый звук рога.

— Дерьмо собачье, они предупреждены! Выпускай ракету!

Ворота перед ним наконец распахнулись.

— Вперед!

О'Дональд первым бросился в открывшийся проем, за ним последовали его товарищи.

Пуля свистнула в дюйме от ирландца, и бегущий рядом с ним человек упал. Размахивая саблей, О'Дональд мчался через вокзальную площадь к подъемному мосту.

С бастионов справа и слева от него градом сыпались пули, и все больше и больше атакующих оставалось лежать на земле.

В ночном небе вспыхнула красная ракета.

— Сигнал! — воскликнул Калин. — Их заметили!

— Стой здесь, позади колонны, — срывающимся голосом приказал Ганс.

Сам генерал впереди своего войска бегом устремился вперед, спотыкаясь в темноте и тихо бранясь из-за того, что шпалы были уложены через неравные промежутки и ему не удавалось спокойно перепрыгивать с одной на другую. И все же он на полной скорости летел вперед, и за ним едва поспевал полковой знаменосец.

Защитники крепости встретили их залпом. Рявкнула пушка, и солдат за спиною Ганса скосило картечью. — Не останавливайтесь!

Под их ногами затрещало дерево. Они вбежали на мост через ров, и Ганс заметил, что вокруг стало светлее. Проклятье, тучи расходятся! Бывший сержант замысловато выругался. Но что это? Мост был поднят, и железная дорога обрывалась на середине рва. Солдаты начали напирать на него сзади. Гансу не осталось ничего другого, и он спрыгнул вниз, приземлившись между двумя заостренными кольями.

Повсюду раздавались крики боли. В тусклом свете звезд он увидел, как рядом с ним, истошно вопя, дергается на колу суздалец, которому повезло меньше, чем ему.

— Вперед! — воскликнул Ганс. — На стену!

Новый залп смел с моста еще одну группу суздальцев. Ганс начал карабкаться вверх по стенке рва. Где-то бесконечно высоко над ним виднелся бастион. Он видел, что ружья солдат, защищавших укрепления, направлены вертикально вниз.

Бастион озарился чередой вспышек. Атакующие безуспешно пытались вползти наверх и, пораженные пулями, падали на дно рва. Мимо Ганса пронесся знаменосец. Истошно вопя, он добрался до середины склона и воткнул в землю русский флаг.

Ганс окинул взглядом колонну на мосту. Картечь пробивала в их рядах ужасающие бреши. Все больше людей, добегая до края моста, прыгали в ров. Другие скатывались вниз по дальней стене рва. Со стен бастиона в небо вырвалось множество ракет, осветивших все вокруг. Колонна суздальцев тянулась на сотни ярдов, и задние поторапливали тех, кто оказался впереди.

— Это конец! — завизжал кто-то рядом с ним. Ганс лихорадочно размышлял, что делать. Застать врага врасплох не удалось. Войско напоминало стрелу, направленную в одну точку. Но путь вперед был закрыт. Вместо боя они попали в бойню.

Горестно вздохнув, он заскользил вниз по склону, не обращая внимания на пролетающие мимо него пули. Город был потерян навсегда. Нет никакого смысла терять остатки армии, пытаясь взять неприступные укрепления, которые он сам возводил.

— Горнист, ко мне!

Ганс хотел как можно быстрее прекратить это безумие и дать сигнал к отступлению, пока их всех тут не убили.

— Горнист!

— Вон он! — крикнул ему какой-то солдат, показывая на опору моста.

Там, раскинув руки, лежал лицом в грязи полковой горнист.

— Выбирайтесь отсюда! — заревел Ганс. — Отступаем!

Суздальцы пришли в себя; паника прекратилась, и они начали отходить к дальней от крепости стенке рва. Однако и там выбраться наверх было сложно: карфагенские пули сбрасывали большинство из них обратно в болотную жижу.

Вдруг у Ганса над головой раздался грохот. Удивленно посмотрев вверх, он увидел, что подъемный мост опускается.

Через несколько секунд обе половины моста соединились в одно целое – дорога в город была открыта!

— В атаку!

Людской поток хлынул вперед, подобно реке, прорвавшей дамбу. В небо полетели воинственные крики. Не всем удавалось удержаться на узком мосту, и люди продолжали срываться вниз. Ганс наконец вылез из рва и влился в общий поток. Он миновал земляной вал, с вершины которого карфагеняне все еще поливали их огнем, и вдруг он оказался внутри.

— Двадцать второй Суздальский, к следующим воротам! — прокричал он команду.

Тренированные солдаты бежали вперед, не обращая внимания на потери. В проеме ворот показался штандарт Первого Кевского полка, кевляне мигом рассыпались по обе стороны от ворот, расширяя проход в земляном валу.

— Вперед! — ревел Ганс, указывая своим карабином на Суздаль.

— Извини, что задержались.

Оглянувшись, генерал заметил опершегося на стену бастиона О'Дональда, на лице которого блуждала какая-то болезненная улыбка.

Ганс подошел к нему и втянул носом воздух:

— Ну и воняет же от тебя!

О'Дональд вяло кивнул:

— Мерки уже в городе. Я оставил часть ребят у казарм, чтобы они охраняли дорогу к Главной площади.

— Тогда пошли, — нетерпеливо бросил Ганс.

— Погоди, чертов голландец, — тихо ответил О'Дональд.

Ганс подошел к нему ближе:

— Что случилось? — его голос дрожал.

Артиллерист медленно отнял руку от своего живота:

— Похоже, я тут словил одну.

— Нет, нет!

Бывший сержант едва успел подхватить ирландца, мешком осевшего на землю.

Лицо О'Дональда исказилось от боли.

— Такое ощущение, что я облил себя горячим супом, — просипел он. — Почти всех парней положили на подступах к воротам… надо было атаковать, опустить мост…

— Сиди спокойно, Пэт. Не говори ничего.

Ганс разорвал на раненом рубашку и увидел отвратительную дыру в области желудка.

— Все не так уж плохо, — прошептал он, словно надеясь, что его слова смогут что-то изменить.

— Я слишком старый солдат, чтобы купиться на твое вранье, — проворчал О'Дональд. — Пуля в живот, и тебе каюк. Сделай одолжение, Ганс.

— Все, что ты захочешь.

— Пристрели меня.

— Черта с два!

— Чтоб ты сдох, — простонал Пэт. — Ты же знаешь, что будет дальше. Прощай, Ганс. Давай стреляй!

Шудер стоял на коленях рядом с ним, и слова не шли у него с языка. Смерть от такой раны наступает через четыре-пять дней. Появится опухоль, внутренности начнут гнить, источая предвещающую смерть вонь. Потом наступит горячка, жуткие боли, вопли. Перед самым концом его лицо будет выглядеть как череп.

Ганс бросил взгляд на свой карабин, лежавший на земле. Так все можно закончить за несколько секунд. Старый солдат снова посмотрел на Пэта. Его губы шевелились, бормоча молитву.

— Ave Maria, gratia plena… Славься, Мария, полная добра…

Впервые после того, как Ганс увидел Эндрю, раненного под Геттисбергом, по его лицу побежали слезы.

Вскочив на ноги, он поднял с земли свой карабин. Вокруг него стояли выжившие в последней мясорубке штабные офицеры, ожидая его команды. Шум боя был уже в пятидесяти ярдах от них.

— Четыре человека, носилки, и отнесите его в лазарет, — приказал Ганс.

— Чертов Шудер! — взревел О'Дональд. — Ты же знаешь, что я покойник, так добей меня!

Что Ганс мог ему ответить? Он однажды уже сделал это, когда в прериях одному из его солдат пропороло кишки индейской стрелой. Они не могли просто бросить его, а парень сказал, что он католик и не может покончить с собой. Гансу пришлось взять это на себя. Прошло уже почти двадцать лет, но воспоминание об этом все еще мучило его. Юноша прошептал эту же молитву, перекрестился и, грустно улыбнувшись, закрыл глаза.

— Пэт, я не могу, — тихо сказал он и, склонившись над раненым, посмотрел в его страдающие глаза.

— Будь ты проклят, — выдохнул О'Дональд.

Ганс выпрямился и обвел взглядом своих людей.

— Вы знаете, — сдавленно произнес он, — что я хочу взять Михаила живьем. Проследите, чтобы мой приказ не был нарушен. А теперь давайте отобьем наш Суздаль! — и Ганс бросился в гущу боя.

Из-за поворота реки вырвались клубы дыма. Они идут! Вука повернулся к карфагенскому капитану.

— Скоро здесь станет очень жарко, — заметил карфагенянин, обращаясь к огромному мерку.

— Будет безумием оставаться посредине реки, — ответил Вука. — Возьми ближе к берегу.

Удивленный капитан кивнул и повернул штурвал, разворачивая галеру. Хулагар приказал им дежурить перед кораблями, и Вука прекрасно знал, почему он это сделал.

Пропади он пропадом, этот Хулагар! Потом Вука придумает какое-нибудь объяснение. А пока он просто будет наблюдать за всем со стороны.

Когда корабль миновал излучину, по телу Эндрю пробежала дрожь. В свете двух лун казалось, что Тобиас затаился, поджидая их. Посредине Нейпера стоял на якоре «Оганкит», его тяжелое орудие смотрело прямо на них. В сотне ярдов перед ним застыли еще четыре броненосца.

Полмили против течения. Ночную тишину нарушал только скрип весел в уключинах и шум от колес двух броненосцев, идущих в пятидесяти ярдах впереди галер. Над рекой пронесся тревожный звон колокола, на одном из карфагенских кораблей отчаянно завизжал паровой свисток.

«Вот тебе и неожиданное нападение», — подумал Эндрю. Полковник взял рупор:

— Первые три галеры идут прямо на «Оганкит». Четвертая и пятая остаются в резерве и готовятся атаковать ближайшие броненосцы. Когда «Оганкит» будет подорван и кто-то из вас еще будет на плаву, направляйтесь к следующей мишени и, ради Бога, постарайтесь не потопить наше судно.

Он терпеть не мог отсиживаться в резерве, но понимал, что на этот раз он может сыграть решающую роль. Послышался звук выстрела; секунду спустя между двумя его броненосцами взметнулся настоящий гейзер. Командиры пяти галер дали команду грести изо всех сил, и их корабли, казалось, полетели над волнами.

Черт возьми, они плывут слишком быстро, но теперь, когда римляне уже охвачены жаждой боя, остановить их невозможно.

Из труб «Оганкита» вырвался сноп искр.

Расстояние между ними и врагами сокращалось слишком медленно, и Эндрю беспокойно мерил шагами палубу своего судна, будучи не в силах стоять на одном месте.

Когда до «Оганкита» оставалось шестьсот ярдов, один из вражеских броненосцев медленно выплыл на середину реки, преграждая дорогу к своему флагману. Вскоре к нему присоединился еще один корабль.

Неприятельское ядро со звоном врезалось в борт «Геттисберга». Джон продолжал продвигаться вперед, стараясь приблизиться к врагу на расстояние выстрела из карронады.

Эндрю казалось, что время замедлило свой бег. Пятьсот ярдов, четыреста.

Два карфагенских корабля, дымя, шли на них вниз по течению. Его броненосцы выстрелили одновременно, один из снарядов попал в идущее впереди карфагенское судно, а второй исчез в темноте.

Броненосцы неслись навстречу друг другу. Три галеры следовали прямо за своими кораблями, а еще две держались ближе к берегам реки.

В этом месте русло Нейпера было узким, и места для маневра почти не оставалось.

Сто ярдов.

Карфагеняне выстрелили. Ядро попало в батарейную палубу «Президента Калинки», в воду полетели железные осколки и обломки дерева. Один из карфагенских броненосцев изменил курс и направился к трем римским галерам.

— Убирайтесь с его пути! — завопил Эндрю. Вместо этого на ближайшей к врагу галере опустили шест.

— Нет, черт побери, не надо! Атакуйте «Оганкит»!

Галера подплыла к первому броненосцу противника, а вслед за ней другой римский корабль полетел прямо на второе карфагенское судно.

— Идиоты! — выругался Эндрю. Раздался подводный взрыв. Что-то вспыхнуло, громыхнуло, и из реки вырвался огромный столб воды. Огромный карфагенский броненосец словно подпрыгнул. Римский капитан отчаянно пытался увести свою галеру от столкновения с тонущей громадой. До Эндрю донеслись крики матросов, в которых смешались восторг и испуг. Теперь-то они поняли, на какое дело добровольно вызвались!

Вторая галера приблизилась к своей цели, последовал еще один взрыв. Секунду спустя внутри самого броненосца что-то сдетонировало, и во все стороны разлетелись смертоносные металлические осколки.

Казалось, взорвалась сама река. Эндрю почувствовал, что палуба уходит у него из-под ног. Галеру завертело и вынесло на середину Нейпера. Он бросил взгляд на корму.

Часть леера была оторвана, и полдесятка матросов лежали на палубы, стоная от боли.

На корабль обрушилась волна. Воняло порохом. Судно попало в облако дыма. Вокруг шумно бурлила вода, и в этой стигийской полутьме Эндрю увидел первый карфагенский броненосец, тонущий кормой вниз. Из железного брюха обреченного монстра раздавались леденящие сердце вопли. Два русских броненосца двигались прежним курсом. За ними следовали две галеры. Третья исчезла в этом катаклизме. Эндрю опять схватился за рупор: — «Оганкит»! Черт с ними, с остальными кораблями, потопите «Оганкит»!

Он перевел взгляд на спины сгорбившихся над веслами римских матросов.

Теперь они знали, каковы были их шансы на спасение, и все равно продолжали делать свое дело. Эндрю подумал, что все те муки, которые он со своими солдатами перенес ради Рима, уже полностью оплачены. Он снова посмотрел вперед.

До «Оганкита» оставалось всего триста ярдов. Им нужно каких-то две минуты.

Выстрел. Мгновение спустя гребное колесо «Геттисберга» разлетелось на куски. Корабль резко сбросил ход. Вскоре галера Эндрю пронеслась мимо потерявшего управление броненосца, которого начало медленно относить течением вниз.

Казалось, они перестали приближаться к «Оганкиту». Приглядевшись, Эндрю заметил, что под кормой карфагенского флагмана забурлила вода и Тобиас потихоньку отводит свое судно назад.

— Быстрее! — воскликнул Эндрю. — Надо прибавить скорость!

В глазах Тобиаса стоял страх. Палубу «Оганкита» заволокло пушечным дымом.

— У них торпеды! Ты видишь, что творится? Торпеды? Они могут нас потопить?

В голосе Хулагара прозвучало смятение, и, несмотря на свой испуг, Тобиас на секунду почувствовал удовлетворение.

— Я дам задний ход. Надо отойти назад и перезарядить пушку картечью.

— Они могут нас потопить? — снова взревел Хулагар,

— Да, еще как! — сорвался на крик Тобиас.

— Значит, ты должен был подумать об этом раньше, — холодно заметил Тамука.

Проклятье, они опять надули его, а отвечать за все снова предстоит бедному Тобиасу! Ну как он мог предвидеть такое? Рим должен был лежать в развалинах, а Эндрю возвращался бы сушей. Кто мог подумать, что они сделают торпеды?

— В крайнем случае мы сможем отойти в город.

— Это исключено, — отрезал Тамука.

Тобиас пронзил мерка взглядом. Голос Тамуки звучал как-то странно – он явно чего-то недоговаривал.

— Почему? — потребовал разъяснений Тобиас.

Тамука промолчал.

— Почему, черт побери, ну почему?!

— Сражайся здесь, — наконец вымолвил Тамука.

— Только если ты все расскажешь! — взревел Кромвель.

— Потому что в этот момент реку пересекает Вушка Хуш.

Тобиас испуганно отшатнулся от Тамуки. Рука мерка легла на рукоять его меча.

— Так все это время вы мне лгали, — прошипел капитан. — Вы обещали, что я буду правителем Руси. Ты обманул меня, ублюдок!

— Ты все еще можешь получить для себя Русь, — рявкнул Тамука. — Но без нас ты ничто! А теперь сражайся!

Тобиас потянулся было к пистолету у себя за поясом, но тяжелый взгляд возвышавшегося над ним носителя щита вовремя заставил его остановиться.

Глаза мерка прожигали его насквозь, пробуждая все затаенные страхи Тобиаса.

Весь дрожа, капитан отвернулся от Тамуки.

— Малый назад!

— Что это за чертовщина? — раздался чей-то голос. Все смотрели на юг, где в ночном небе расцвела яркая вспышка.

— Должно быть, идет бой на реке, — ответил Ганс. — Давайте пошевеливайтесь.

Колонна суздальцев продолжала продвигаться по главной улице, и вдруг перед ними предстала Главная площадь. Ганс оглянулся. За его спиной в город вливался бесконечный поток людей; там, где на стене засели карфагеняне, все еще звучали выстрелы, а проход в земляном валу с каждой секундой становился все шире.

— Этот ублюдок наверняка прячется в Капитолии, — вскричал Ганс. — Стройся в шеренгу поротно, цепью вперед!

Бесчисленные часы утомительной подготовки не пропали даром: солдаты быстро занимали свои позиции. Ганс с гордостью наблюдал за тем, как полк его ветеранов в считанные мгновения выстроился напротив собора.

В центре войска взметнулись знамена. Засвистела картечь, вонзаясь в ряды суздальского ополчения.

Ганс вскинул вверх свой карабин:

— За Русь!

И они бросились вперед.

Яростно крича, в авангарде своей армии несся генерал Шудер. Громыхнули несколько пушек. Сотни суздальцев повалились на мостовую, но атака не захлебнулась. Они бежали на врага, выставив перед собой штыки. Карфагенские канониры в отчаянной спешке перезаряжали орудия. Вот дрогнул один из них, кинувшись к ступеням Капитолия, и тут же впали в панику все остальные. Побросав свои пушки, карфагеняне начали разбегаться во все стороны и, подняв руки, молили русских о пощаде.

Волна атакующих прокатилась через позиции артиллеристов, и Ганс первым добежал до Капитолия.

Над его головой просвистела стрела, и знаменосец упал. Прямо перед собой суздальцы увидели линию меркских лучников. При виде заклятых врагов разрозненные воинственные крики слились в первобытный яростный рев.

Они устремились на неприятеля, не обращая внимания на потери. В нескольких футах от Ганса мерк отбросил в сторону свой лук и выхватил из ножен длинный ятаган.

Ганс расхохотался и выстрелил ему прямо в лицо из своего карабина.

Пригнувшись, он щелкнул затвором и вогнал в дуло новый заряд. Тут на него набросился еще один мерк, размахивающей над головой мечом. Ганс отскочил назад и навел ружье на врага. Вдруг откуда-то сбоку выскочил суздалец и вонзил свой штык в спину мерку. Выдернув клинок, русский схватил свой мушкет за дуло и опустил его, как дубину, на голову чудища. Приклад разлетелся в щепы.

Ганс взглянул в расширившиеся от ужаса глаза солдата:

— Вперед!

И они ворвались в здание. В холле происходила ужасная бойня, русские сошлись с мерками врукопашную. Десятки огромных тварей удерживали коридор. Трещали мушкеты, раздавались яростные вопли, человеческие и нечеловеческие. Потери были колоссальными, но суздальцы упорно продвигались вперед по телам своих друзей и врагов, бесстрашно бросаясь на мерков и охотно жертвуя жизнью, если предоставлялась возможность прихватить с собой ненавистную тварь. Бой переместился из холла в коридор, весь пол был скользким от крови.

Когда они добрались до президентских апартаментов, Ганс пинком распахнул двойные двери. Солдат рядом с ним свалился, пронзенный стрелой. Секунду спустя меркский лучник получил в грудь пулю из карабина Ганса. Суздальцы ворвались в приемную. Ганс на бегу перезарядил свое оружие и толкнул дверь, ведущую в кабинет Калинки.

В косяк над его головой вонзилась пуля. Комната наполнилась дымом.

Сокровенные мечты Ганса обернулись явью – перед ним стоял Михаил. В правой руке боярина дымился разряженный пистолет, в левой он держал готовое к выстрелу оружие.

Завидев Ганса, Михаил попятился.

— Брось пушку, — негромко произнес старый сержант.

— Я возьму тебя с собой на тот свет!

— Твоя рука дрожит, — хмыкнул Ганс. — Ты промажешь. Давай брось свой пистолет. Я обещаю тебе честный суд.

Ужас в глазах Михаила постепенно уступил место недоверию, перешедшему затем в скрытое торжество.

— Смертная казнь запрещена законом, Михаил, — уговаривал его Ганс. — В худшем случае ты попадешь в тюрьму. Может быть, мы обменяем тебя на каких-нибудь пленных.

Рассмеявшись, Михаил опустил оружие и бросил его на пол.

— Уведи меня отсюда, янки, и помни, что я знаю свои права сенатора. Твой закон защищает меня!

Лицо Ганса озарилось улыбкой.

— Уже нет.

Карабин дернулся в его руке. Михаила отшвырнуло к дальней стене кабинета.

На груди предателя проступило красное пятно.

— Ты обещал… — изумленно выдохнул он.

— Я обещал тебе честный суд, ублюдок. Ты его и получил, — процедил Ганс.

— Лживое холопское отродье! — завизжал Михаил.

Билл Уэбстер, который участвовал в штурме несмотря на то, что ему был дан категорический приказ сидеть в тылу и не высовываться, подошел к Гансу и выстрелил из мушкета в живот Михаилу.

— Sic semper tyrannis, так всегда будет с тиранами — с ненавистью бросил он и вышел вместе с Гансом из президентского кабинета.

За их спинами послышались новые выстрелы. Михаил продолжал кричать.

В бывшие апартаменты Калина ворвалась новая группа суздальцев. Рыча от ярости, каждый из них выпускал пулю в предателя. Выйдя обратно в залитый кровью коридор, они на ходу перезаряжали оружие и снова бросались в гущу боя.

Ганс направился к выходу из Капитолия. Тысячи его солдат пересекали Главную площадь, растекаясь по всему городу неудержимой бурлящей рекой. Спустившись по ступеням вниз, он прислонился к колонне и перевел взгляд на Уэбстера, который вышел из Капитолия вслед за ним. Вытащив из кармана мундира обрубок о'дональдовской сигары, Ганс откусил от него половину и протянул остаток Биллу.

— Давно надо было прихлопнуть эту сволочь, — задумчиво произнес генерал. — Может быть, тогда всего этого и не случилось бы?

Небо на юге озарилось вспышкой. Через несколько секунд с реки донесся звук взрыва.

— Если у них все еще есть «Оганкит», наша победа снова обернется поражением, — с горечью прошептал он.

— Гребите быстрее!

Неприятельское ядро взметнуло фонтан брызг в нескольких футах справа от них.

Слева продолжал пыхтеть «Президент Калинка». Его карронада гулко ухнула, и с вражеского броненосца разлетелись тысячи осколков. Римская галера вильнула в сторону, стараясь избежать столкновения, и с губ Эндрю слетело ругательство.

В этой безумной гонке, в которой соревновались мощные двигатели «Оганкита» и мускулы римских гребцов, каждый ярд был на вес золота.

Впереди них плыли еще две галеры, одна из которых устремилась к носу «Оганкита». Шест опустился, и бочка с порохом скрылась под водой. Мгновение спустя раздался выстрел носовой пушки флагмана.

Судно просто исчезло; волны Нейпера пронесли мимо Эндрю жалкие деревянные обломки и несколько изувеченных тел.

Другая галера, шедшая с «Оганкитом» параллельным курсом, резко повернула и атаковала врага. Шест опустился. Эндрю задержал дыхание. Римский корабль подошел к борту броненосца. Казалось, время остановилось. Галеру развернуло, а «Оганкит» продолжил свое отступление.

— Дьявол! — возопил Эндрю. — Быстрее, мы должны его догнать!

Он понимал, что силы пятидесяти гребцов на исходе. Он слышал приглушенные стоны и ругательства, доносившиеся со скамей, но галера летела вперед.

Они пронеслись мимо своих товарищей.

— Веревка, привязанная к курку, оборвалась! — крикнул ему римский капитан и исчез позади вместе со своим судном.

Оглянувшись, он увидел, что вражеский броненосец, который они миновали несколько минут назад, уже развернулся и приближался к ним с кормы.

Капитан закричал, и при виде смерти, надвигающейся на них сзади, изможденные моряки налегли на весла.

Нос «Оганкита» высился всего в двадцати ярдах от них.

— Еще пару секунд, ребята! — воскликнул Эндрю. — Чуть-чуть осталось!

Они поравнялись с носовым пушечным портом.

— Опускай шест! Вперед!

Двое матросов развязали тросы, удерживавшие шест, и торпеда погрузилась в воду. Галера начала походить к «Оганкиту», и Эндрю схватил спусковой трос. Подняв глаза вверх, он почувствовал, что кровь застыла у него в жилах. Он смотрел в жерло вражеского орудия.

Тобиас стоял рядом со своей тяжелой пушкой. Отодвинув в сторону канонира, он сам натянул вытяжной шнур. Галера была прямо под ним. Бросив взгляд вниз, он увидел Кина.

Тобиасу показалось, что глаза Кина были направлены именно на него. Наконец-то настал тот миг, которого он так долго ждал, момент расплаты за все! Тобиас натянул шнур. Краем глаза он заметил Тамуку, который тоже, подобно Кину, буравил его взглядом и кричал, что пора стрелять.

Повернув голову, Тобиас уставился на мерка, который предал его. Его всегда все предавали. Губы капитана скривились в грустной улыбке, и вытяжной шнур выскользнул из его руки.

— Табань! — вскричал Эндрю. Палуба содрогнулась у него под ногами. — Прыгайте все быстро за борт!

Римляне попрыгали в воду.

Дернув за веревку, он инстинктивно отскочил назад.

Ему показалось, что сейчас он потеряет сознание. Ничего не произошло. В следующее мгновение его подбросило в воздух. Мир закружился у него перед глазами, вода и небо слились в одно целое. Как ни странно, Эндрю не услышал никакого звука, только вдруг сдавило виски и накатила слабость.

Он хотел было сделать вдох, но инстинктивно удержался от этого. Перед ним из реки вырос столб воды и огня, что-то ударило его в голову, и он свалился за борт.

Осколки брони сыпались градом. Эндрю с трудом различал, что происходит вокруг него – в этой суматохе он, конечно, потерял свои очки. Громада «Оганкита» все еще возвышалась над ним, и Эндрю испугался, что флагману Тобиаса удалось уцелеть. Однако римляне рядом с ним в восторге хохотали. Прогремел еще один взрыв, из орудийных портов вырвались струи огня, и гигантское судно начало переворачиваться.

— Он тонет! — раздался чей-то торжествующий крик.

Эндрю мрачно подумал, что это восклицание вполне может относится и к нему. Отчаянно барахтаясь, он вдруг почувствовал, что кто-то поддерживает его. — Я рядом, сэр.

К своему удивлению, Эндрю узнал в своем спасителе римского капитана.

— Мы сделали это, мы победили! — радостно вопил римлянин.

В звездном свете Эндрю видел, как скрывается под водой корма «Оганкита». Из самого нутра этого монстра доносились вопли ужаса, карфагеняне выпрыгивали наружу изо всех люков.

Мимо них проплыл вражеский броненосец. Эндрю охватил страх, но корабль не замедлил хода. Обогнув тонущий «Оганкит», он двинулся вверх по реке. «Президент» устремился в погоню за врагом.

— Надо выбираться отсюда! — крикнул капитан, с беспокойством показывая на что-то в стороне.

— Я плохо вижу, — откликнулся Эндрю.

— Похоже, там карфагенская галера. Держитесь за меня.

И они поплыли вниз по течению.

Галеру подбросило в воздух взрывной волной, и Вука едва успел схватится за леер. Река кишела скотом.

— Правь на корабль! — приказал Вука.

Он понимал, что должен испытывать гнев, но в глубине души Вука ликовал. Они послали его на смерть, но все вышло наоборот. Большой корабль быстро погружался в воду. Он лежал на борту, и река с шумом врывалась в его орудийные порты. Внутри броненосца раздался еще один взрыв, и наружу вырвался язык пламени. Было слышно, как сорвавшиеся с лафетов пушки перекатываются внутри корабля, давя всех на своем пути.

Из обрушившийся в воду трубы вырвалась струя пара, обжигая тех, кто успел покинуть тонущее судно и качался на волнах рядом с ним. Казалось, сама река кричит от боли. Вуку не задевали вопли раненых и утопающих. Вглядываясь в темноту, он высматривал что-то в воде.

И он увидел его.

Вука спрыгнул за борт и, вынырнув на поверхность, схватился за проносившееся мимо бревно. Кашляя и отплевываясь, он замолотил по воде ногами и поплыл.

Наконец Вука оказался рядом с ним.

— Брат мой, я ранен, — простонал Манту, отчаянно цеплявшийся за какую-то доску. — Я обожжен.

— Я помогу тебе, — произнес Вука, обнимая раненого. Манту взглянул ему в глаза и понял все еще до того, как кинжал Вуки перерезал ему горло.

— Брат мой, — выдохнул Манту, и вода вокруг него покраснела.

Вука оттолкнул от себя тело брата. Пальцы Манту судорожно сжались, и наследник кар-карта скрылся под водой.

Вука начал грести к берегу. На секунду остановившись, он посмотрел на свою правую руку. Кинжал – он был все еще у него. Вука бросил его в воду. Лезвие блеснуло серебром и скрылось в темной воде.

Вуке стало холодно. Он сел на бревно верхом и огляделся.

Полуночное небо пронзила падающая звезда – стрела, пущенная предком – и Вуку охватил озноб.

— Сюда!

Послышался плеск весел, и Эндрю увидел, что к ним приближается какой-то корабль.

— Карфагенская галера, — прошептал римский капитан.

Судно подошло ближе.

— Сюда!

— Черт возьми, да это же Марк! — удивленно воскликнул Эндрю.

К ним протянулись дружеские руки, и мгновение спустя Эндрю оказался на палубе римского корабля. Марк хлопнул его по плечу.

— По-моему, я сказал, чтобы вы убирались отсюда ко всем чертям, — проворчал Эндрю.

— В то время как мои люди тонут тут, как котята? Ну уж нет.

Эндрю устало покачал головой и прислонился к лееру.

— Рад видеть вас живым, — тихо произнес консул.

К полковнику подбежали двое матросов, один из которых набросил ему на плечи одеяло, а второй протянул флягу с вином.

И одеяло, и вино пришлись как нельзя кстати. Вдруг Эндрю подумал, что на реке воцарилась удивительная тишина.

— Удалось кого-нибудь спасти? — безнадежным тоном спросил он.

— Вы не поверите! Тут плавает дюжина моих судов, и мы вытащили уже сотни людей.

— Слава Богу, — прошептал Эндрю.

— Самый идиотский поступок, какой я видел в своей жизни, — вдруг буркнул Марк, и Эндрю бросил на него непонимающий взгляд.

— То, что вы самостоятельно отправились в эту безумную атаку, — пояснил свою мысль консул.

— Я должен был так поступить, — возразил Эндрю. — У меня было такое чувство, что все наши беды – это следствие моих ошибок. Я не мог просить ваших людей о такой жертве, если бы не пошел в бой вместе с ними.

— Я не забуду этого, — пообещал Марк. — Но из-за вас у меня будет куча проблем.

— Почему это?

— Когда эти парни вернутся домой, они начнут задирать носы и станут такими же невыносимыми, как вы, янки.

Впервые с начала войны Эндрю звонко расхохотался:

— Мой дорогой Марк, прежде, чем все закончится, мы сделаем из них отличных республиканцев.

Джубади в гневе ходил взад и вперед по берегу реки. Город, который, как он верил, был в его руках, все так же возвышался перед кар-картом, однако его стены защищали теперь солдаты в белых мундирах. К южным воротам подходила колонна воинов, облаченных в синее; над водой звучали радостные крики скота.

Посредине реки стоял на якоре одинокий броненосец. Даже если бы кар-карт отдал приказ о штурме, им нечего было противопоставить этому кораблю.

— Мы возвращаемся назад, — бросил Джубади Хулагару.

— Мы потеряли всего пятьсот воинов Вушка Хуш, — заметил щитоносец. — Наша мощь все еще с нами.

— Если бы у меня было вдесятеро больше всадников, я бы, может быть, рискнул. Но я не хочу терять своих лучших воинов в неравной битве, когда у врага все преимущества. В этот раз они нас победили.

— Но если мы не уничтожим их сейчас, то с каждым днем они будут становиться сильнее.

— Меня прижимают с фланга бантаги! — взревел Джубади. — Если я поверну орду на север, они пойдут вслед за мной. Они чуют нашу кровь. Я лавирую между двух огней, и было бы безумием бросить все свои силы на борьбу с Русью, когда мне в затылок дышат бантаги.

— Мой кар-карт, — настойчиво произнес Хулагар, — я сражался с этим скотом. Я видел их оружие, и я знаю ужасную мощь того оружия, которое было у нас. Если ты дашь им отсрочку, то мне страшно подумать, что они изобретут к тому моменту, когда мы уладим свои дела на юге.

— Тогда у меня тоже будет новое оружие, — воскликнул Джубади. — Мы освободим от убоя тех карфагенян, которые умеют делать пушки, а остальных съедим зимой, раз уж не удалось полакомиться русскими. Я буду следить за Суздалем и, когда настанет время, покончу с ним.

Джубади отвернулся от реки и увидел другого носителя щита.

— Ты ранен, Тамука? — обеспокоено спросил он.

— Это всего лишь пара ожогов, мой кар-карт.

— У тебя есть новости, — уверенно произнес Джубади.

Тамука кивнул.

— Говори, — приказал кар-карт. Его голос неожиданно задрожал.

— Мы не нашли Манту. Я знаю, что он был ранен. Я протолкнул его в люк и после этого уже не видел.

— Значит, он погиб.

— Его нет на нашем берегу, мой карт. Либо он попал в плен, либо погиб.

— Он погиб, — повторил Джубади и горько вздохнул. — Даже если скот взял его в плен, его «ка» не позволил бы ему жить после такого позора.

Кар-карт перевел взгляд на Вуку.

— Пойдем, сын мой, — тихо сказал он. — Нам нужно строить планы на будущее, — Джубади снова повернулся к Тамуке: — Прошу тебя снова стать щитоносцем зан-карта.

— Таково же и мое желание, — тут же добавил Вука.

Удивленный этими словами, Тамука склонил голову в знак согласия.

Кар-карт в последний раз посмотрел на ненавистный город. Выхватив из ножен меч, он провел его лезвием по своему предплечью. Из раны брызнула кровь. Вскинув клинок вверх, Джубади издал крик, полный ярости и боли, затем размахнулся и бросил меч в реку.

— Отметьте это место, — прорычал он, — ибо я вернусь за своим оружием.

Сделав Вуке знак следовать за собой, он развернул коня и поскакал прочь.

Тамука обменялся взглядом с Хулагаром.

— Он теперь единственный наследник, — прошептал щитоносец кар-карта. — Его нельзя трогать.

— Только пока он остается наследником, — ответил Тамука. — Но когда он станет кар-картом и у меня будет больше власти.

— Будь осторожен, — предупредил ею Хулагар.

— Возможно, тебе стоило посоветовать это Манту, — отозвался Тамука.

— Пора покинуть это проклятое место, — произнес Хулагар и сел на коня.

Тамука не спешил последовать его примеру. Его внимание было приковано к обнаженному скоту, стоявшему между двумя стражами.

— Взгляни в последний раз на то, что было твоим домом, предатель, — процедил он сквозь зубы. — У тебя был шанс стать хозяином всего этого.

Тобиас старался смотреть прямо перед собой, словно никаких мерков вокруг него не существовало.

— Ты боишься посмотреть мне в глаза, скот, не правда ли? — взревел Тамука. — Сегодня будет Праздник Луны. Ты знаешь, что это такое?

Тобиас хранил молчание и даже не повернул головы в сторону своих мучителей.

— Мы привяжем тебя к столу. Вот этой рукою я сдеру кожу с твоего черепа, пока ты еще будешь жив. Предатель, я расколю тебе череп, выну из него мозги и сожру их. Последним, что ты увидишь в своей жизни, будут твои мозги у меня во рту!

Тобиасу казалось, что он плывет по какому-то длинному темному туннелю, на другом конце которого находятся страшные глаза Тамуки, и все же он чувствовал, что в итоге победа осталась за ним.

Он плюнул в лицо Тамуке.

Зарычав от гнева, мерк ударил Тобиаса по лицу и сломал ему челюсть.

Вскочив в седло, Тамука подъехал к Хулагару.

Хулагар прикоснулся к его плечу:

— После того как закончишь с ним, приходи ко мне. Теперь, когда ты снова стал щитоносцем зан-карта, нам надо о многом поговорить.

Тамука кивнул:

— Надеюсь, я буду недолго занимать эту должность.

Хулагар вопрошающе посмотрел на него.

— Не беспокойся, друг мой, — сказал Тамука. — Но если ты хочешь, чтобы твои молитвы были услышаны и чтобы мы вновь увидели Баркт Нум, нам надо быть более настойчивыми в достижении своих целей.

Не оглядываясь на оставшийся позади город, оба носителя щита тронулись с места.

Тобиас не почувствовал боли от удара и не поморщился, когда его, голого, привязали к седлу. Подняв голову, он мог видеть Суздаль и синюю колонну солдат. До него долетали возгласы горожан, знаменующие их триумф.

Кто был триумфатором, Кин? Да, конечно, Кин, и Ганс, и другие – сотни, тысячи, все они были триумфаторами. По щекам Тобиаса текли слезы, но ему хотелось смеяться. Что ни говори, а он тоже был среди триумфаторов.