Глава 12. ПЕЩЕРНЫЙ ЧЕЛОВЕК НАХОДИТ СВОЮ НЕВЕСТУ

День ото дня расстояние между Ну и похитителями Нат-ул сокращалось. Юноша видел это по многочисленным приметам, оставленным караваном по пути. Дикарь догадывался, что незнакомцы, по-видимому, захватили девушку в плен, однако это еще ничего не значило: ведь один раз Ну уже ошибся, предположив, что люди в хаки, в доме которых он оказался после исчезновения Нат-ул, тоже держат ее в качестве пленницы, и лишь потом узнал, что один из них называет ее своей сестрой. Все это было непонятно, и никак не укладывалось у юноши в голове. Нат-ул не могла быть сестрой Кастера, и при этом он своими глазами видел, что в обществе обитателей странной пещеры девушка чувствовала себя вполне счастливой и довольной. Да и сам Кастер заботился и переживал за нее, как и подобает любящему брату. Что касается Картисса, то он, очевидно, влюблен в Нат-ул — об этом Ну догадался по его разговорам с Кастером, которые случайно услышал. Когда и каким образом этот человек, требующий, чтобы его называли «мистером», успел так хорошо познакомиться с Нат-ул? Ведь с момента ухода Ну из родных пещер на берегу Беспокойного Моря до его пробуждения после страшных подземных толчков минуло совсем немного времени. Правда, за этот короткий период в мире все так сильно переменилось! Ну много размышлял об этих удивительных событиях и все больше склонялся к мысли, что, вероятно, он проспал гораздо дольше, чем ему сначала казалось. Хотя, разумеется, юноше и в голову не могло прийти, что сон его длился сотню тысяч лет.

Он вспоминал также насмешки Картисса и отношение к себе его друзей. Ну не стоило особого труда понять, что манеры и привычки людей, с которыми свела его судьба, были столь же непохожи на его собственные, как эти последние, в свою очередь, отличались от образа жизни обитающих в джунглях животных. Куда более близкими показались дикарю манеры чернокожих полуобнаженных аборигенов, на которых белые люди смотрели свысока, гнушаясь даже есть с ними за одним столом.

Юноша обратил внимание на то, с каким подчеркнутым уважением относились аборигены к белым людям. С Ну они вели себя совершенно иначе. Ему хватило ума понять, что для обитателей странной пещеры и сам он был чем-то вроде низшего существа. Очевидно, несмотря на белый цвет своей кожи, Ну чем-то существенно отличался от прочих белых людей. Может, все дело заключалось в одежде? Он пытался привыкнуть к тем странным одеяниям, которые ему дали, но чувствовал себя в них настолько неловко, что при первой же возможности избавился от непривычных и сковывающих движение вещей.

Из размышлений юноши следовало, что раз Нат-ул эти люди считали за свою и относились к ней, как к равной себе, то, стало быть, она тоже обладает какими-то неведомыми ему качествами, позволяющими ощущать собственное превосходство. Если так, то она, очевидно, и на Ну станет смотреть глазами своих новых друзей — сверху вниз.

Все это очень огорчало Ну, поскольку он любил Нат-ул так же сильно, как способны любить вы, читатель, или я, или любой современный человек. Водрузив свою любимую на некий пьедестал, юноша с радостью и почтением готов был склонить голову у его подножия. Страсть его не имела ничего общего с тем варварским отношением к женщине, которое довольно часто встречается у представителей низших рас. Он готов был холить и лелеять свою возлюбленную и скорее сам пожертвовал бы жизнью, нежели допустил, чтобы хоть один волос упал с ее головы.

Непрерывно размышляя над мучавшими его вопросами, Ну ни на минуту не терял бдительности и внимательно изучал свежий след каравана. Все указывало на то, что уже через несколько часов он окажется у цели.

В нескольких милях к востоку от него двигались люди лорда Грейстока. Желая обойти стороной земли вазири, Ибн Асвад повел свою шайку окольным путем. Тяжело нагруженный караван медленно шел вперед. В данный момент арабы находились на таком расстоянии от ранчо Грейстока, которое, двигаясь напрямик, можно было преодолеть всего за несколько дней. Грейсток знал о том, в каком направлении идет Ибн Асвад — ему сообщили об этом гонцы из разных селений, спешившие за помощью. Он не намеревался в точности повторять маршрут каравана, избрав со своим подвижным отрядом более короткий прямой путь.

Вот и получилось, что Ну с Теркозом и отряд Грейстока, усиленный воинами вазири, почти одновременно с разных сторон настигали караван. Дикарь, которому не терпелось скорее увидеть Нат-ул, спешил. Вдруг он заметил нечто такое, что не привлекло внимания даже чуткого волкодава: рядом со следами, которые оставил караван, виднелись другие, совсем свежие отпечатки копыт двух ослов, двигавшихся в противоположном направлении.

В том, что эти животные принадлежали арабам, у Ну, внимательно изучившего следы копыт, на оставалось ни малейших сомнений. Он так привык за последние три дня к этим отпечаткам, что теперь не спутал бы их ни с какими другими. Но зачем эти двое повернули назад? Юноша остановился и, подняв голову, стал прислушиваться и принюхиваться, стараясь уловить малейший звук с той стороны, куда, судя по следам, направились эти двое, отделившиеся от каравана.

Но ветер дул в противоположном направлении, так что ничего учуять ему не удалось. Юношу одолевали сомнения: либо, круто изменив маршрут, отправиться за этими двумя, либо продолжить преследование каравана. По следам Ну понял, что ослы шли бок о бок друг к другу — значит, каждый вез на себе седока. В противном случае животные двигались бы гуськом по этой совсем не широкой тропе. Однако ничто не указывало на то, что одним из седоков могла быть Нат-ул.

Наконец Ну принял решение. Он двинулся вперед по основному следу, рассудив, что пленница должна находиться при караване — не отправят же ее обратно, да еще с одним-единственным охранником! Но едва юноша успел сделать несколько шагов, как из джунглей до него отчетливо донесся человеческий голос. Это был испуганный крик отчаянно защищавшейся женщины.

Круто повернувшись, Ну, подобно лани, рванулся на звук знакомого голоса. Волкодав, погнавшийся следом за ним, немного поотстал, поскольку юноша, вспрыгнув на ветки, стремительно перескакивал с одного дерева на другое, иногда пролетая в воздухе до двадцати футов. Внизу под ним, тяжело дыша, вывалив язык из вспененной пасти, мчался пес. Несмотря на почти невероятную скорость, они двигались совершенно бесшумно, словно призраки.

Вскоре джунгли кончились, лес стал совсем редким, и Ну отчетливо разглядел невдалеке фигуру араба в белом балахоне, стоящего на коленях, и женщину, распростертую перед ним. Мускулистая рука мужчины вцепилась в горло пленницы, другая была занесена для удара над ее лицом.

Ну понял, что не успеет домчаться, чтобы предотвратить удар, но он мог на несколько мгновений отвлечь внимание араба. За это время юноша успел бы преодолеть расстояние, разделяющее их. Ну тотчас же издал дикий воинственный вопль, которым встречали противника люди его давно вымершего племени. Свирепый крик заставил встрепенуться сотни обитателей джунглей — кого в страхе, кого в ярости. Абул Мукаррам испуганно вскочил: за всю свою жизнь ему не доводилось слышать таких ужасных, леденящих душу звуков.

Увидев полуобнаженного великана, араб оставил девушку и рванулся за своим длинноствольным ружьем, оставленным подле осла. Виктория Кастер тоже посмотрела в сторону джунглей широко раскрытыми глазами, и из груди ее вырвался вздох облегчения и счастья. Между тем араб уже успел прицелиться в приближавшегося к нему юношу. Он успел выстрелить один раз, прежде чем Ну вырвал ружье у него из рук, но пуля просвистела мимо, а в следующее мгновенье мужчины уже сцепились в яростной схватке. Бой шел не на жизнь, а на смерть. Араб наносил сильные удары по лицу и голове юноши, а дикарь, напрягая мощные мускулы, старался вцепиться противнику в горло.

Рядом с ними, злобно ощетинившись, метался волкодав, пытаясь улучить удобный момент и броситься на врага своего хозяина. Виктория Кастер, плотно прижав руки к груди, наблюдала за поединком двух мужчин из-за нее. Она видела, как красивая голова Ну все ниже и ниже склонялась над арабом. Когда наконец белоснежные зубы дикаря яростно впились в глотку Абула Мукаррама, девушка не испытала ни отвращения, ни тошноты.

Она слышала полуволчье рычание Ну, вкусившего теплой красной крови врага. Она видела, как сильные челюсти вгрызались в глотку араба, раздирая ее на куски. Она видела, как могучая рука склоняла голову поверженного Абула Мукаррама. Она видела, как ее свирепый жених легко, словно котенка, встряхивает противника — и сердце ее наполнялось гордостью не знающей жалости первобытной женщины за своего могучего и удалого мужчину.

Виктории Кастер больше не существовало. Она была Нат-ул, девушка-дикарка из Ниоцена, и когда, отшвырнув безжизненное тело своего соперника в сторону, Ну распростер руки, готовясь заключить ее в объятия, она, не раздумывая, бросилась к нему. Это Нат-ул, дочь Тха, Нат-ул из племени Ну, обитающего за Бесплодными Скалами на берегу Беспокойного Моря, обвила руками шею своего повелителя и господина и приблизила пылающие губы к его рту.

Это она, Нат-ул наблюдала, как закружились вокруг трупа араба Ну и свирепый волкодав. Пещерный человек исполнял незамысловатый, но выразительный танец смерти своего племени: то склонялся к земле, то высоко подпрыгивал, потрясая в воздухе копьем с каменным наконечником, то выкрикивал таинственные слова песни давно минувшего времени, а рядом с ним, его столь же дикая невеста, усевшись на корточки, отбивала ритм своими изящными белоснежными руками.

Закончив пляску, Ну остановился возле Нат-ул. Девушка поднялась, посмотрела ему в лицо, и они еще долго стояли, не произнося ни слова. С тех пор, как некая чудодейственная сила разлучила их, у них не было возможности даже толком разглядеть друг друга. Ну показалось, что в Нат-ул за это время что-то изменилось. Конечно, это была она — тут не могло быть никаких сомнений, а все же что-то настораживало и пугало троглодита. Это было неуловимо и необъяснимо. Он заметил только одно: Нат-ул стала еще более прекрасна и соблазнительна.

Понемногу экстатическое возбуждение, которое овладело девушкой во время поединка и пляски дикаря, стало проходить. Ритм танца затронул в ней какие-то тайные струны, пробудив давно уснувшие первобытные инстинкты. Она перенеслась во времени на сотни тысяч лет назад, в самое детство рода человеческого — и в эти мгновения она напрочь забыла и Викторию Кастер, и двадцатый век, и цивилизацию, ибо все это было в далеком будущем, за тысячи столетий от нее.

Но теперь она начинала снова смотреть на происходящее глазами человека, принадлежащего к изнеженному миру цивилизации. Перед ней стоял дикий первобытный человек. В глазах его бушевало пламя неутоленной страсти. Со всех сторон девушку окружала дикая природа, а за этим маячил другой, давно ставший для нее родным и привычным мир — мир городов, домов и благородных аристократов. Она вспомнила отца, мать и своих друзей. Что они сказали бы на это?

Она снова остановила взгляд на юноше. Ей стоило немалых сил удержаться, чтобы не броситься на его широкую грудь и, всласть выплакавшись, избавиться от одолевающих ее страхов и сомнений. Как бы она хотела прильнуть к нему, вслушаться в биение его могучего сердца и под защитой этих сильных рук снова ощутить себя той девушкой-дикаркой, какой была несколько минут назад. Но мучительный вопрос — «Что на это скажут родные и друзья?» — удерживал ее и заставлял с опаской относиться к стоящему перед ней дикарю.

По глазам девушки Ну заметил что-то неладное, но истолковал это по-своему. Ему показалось, что она боится его, тогда как это был страх за себя. А когда юноша вспомнил язвительные слова Картисса, ему даже почудилось презрение в ее взгляде — первобытные люди вообще гораздо чувствительнее своих более умудренных потомков.

— Ты не любишь меня, Нат-ул? — спросил он. — Незнакомцы настроили тебя против меня? Да может ли кто-нибудь из них принести тебе в подарок голову людоеда Оо? Вот гляди!

Юноша достал два громадных клыка, висевших на его набедренной повязке.

— Ну прикончил могущественнейшего из хищников и сделал это ради своей возлюбленной Нат-ул. Голова тигра находится возле его пещеры… И вот сейчас, когда я пришел, чтобы взять тебя в жены, я вижу страх в твоих глазах и еще что-то такое, чего прежде никогда не замечал. Что же случилось, Нат-ул? Неужели люди в хаки могли заставить тебя разлюбить Ну?

Юноша обратился к возлюбленной на языке столь древнем, что никто из ныне здравствующих на планете людей не уловил бы смысла ни единого произнесенного слова. Однако Виктории Кастер он был так же понятен, как и ее родной английский. Казалось вполне естественным, что она ответила Ну на том же самом языке.

— Сердце говорит мне, что я твоя, Ну, — промолвила она. — Но опыт и рассудок заставляют удержаться от опрометчивого шага. Да, я люблю тебя, но не вижу особой радости в том, чтобы провести остаток жизни, бродя полуголой по джунглям. Уйди я сейчас с тобой хоть на один день — и могу уже никогда не вернуться к привычной жизни. А в мире цивилизации счастья нам тоже не будет — ты попросту погибнешь. Я смотрю сейчас на тебя, как на какое-то чудо, явившееся мне. Тебе кажется, что с тех пор, как ты расстался с Нат-ул и отправился охотиться на свирепого людоеда Оо, минуло несколько дней, а на самом деле прошли многие тысячелетия. Судьба распорядилась так, что ты нисколько не изменился за это время и очнулся ото сна все тем же неиспорченным пещерным человеком, попав сразу из каменного века в двадцатое столетие. Но со мной случилось иначе. Я тысячи раз рождалась и умирала, и рождалась снова, меняя свои воплощения, пока, наконец, сейчас опять не столкнулась с тобой. Если бы и ты в течение этих долгих лет тоже умирал и снова рождался, нас бы не разделяла такая пропасть, и мы могли бы сойтись на равных, пожениться и умереть, чтобы затем родиться снова, и снова быть вместе, и вместе пережить еще много-много жизней и неминуемых смертей. Но своей судьбой ты нарушил законы жизни и смерти — ты не умер, и сейчас, когда мы снова рядом, нас разделяют сотни тысяч лет. Между нами — бездна, преодолеть которую не можем ни я, ни ты. Для тебя есть только один путь, тот самый, по которому прошла я — умереть и вслед за тем родиться снова.

Многое из того, что говорила девушка, Ну просто не понял. К тому же Виктории, не находившей в примитивном языке дикарей нужных слов, приходилось то и дело обращаться к юноше на английском, которым он владел отнюдь не в совершенстве. Однако дикарь уловил главную мысль, какой бы туманной она ни казалась: из-за огромного смещения во времени, которое произошло, пока Ну спал в пещере Оо, Нат-ул отдалилась от него и только смерть юноши позволит ему перескочить через разделяющую их сейчас пропасть и сделать любимую своей женой.

Он взял копье, упер древко оружия в землю, а каменный наконечник придвинул к самому сердцу.

— Я ухожу, Нат-ул, — сказал он, — ухожу, чтобы возвратиться к тебе другим человеком, а не тем негритосом, как назвал меня Картисс.

Девушка и юноша были так поглощены своими проблемами, что не обратили никакого внимания на обеспокоенного волкодава и не услышали зловещего рычания, которое тот издавал, поглядывая в сторону джунглей.

Загрузка...