Ведомственный притон

4

План был до банальности прост. Когда Катышев по секрету поделился с Пичугиным, что вечером они с Фочкиным собираются посетить некоторые злачные места, Гриша не только согласился без разрешения полковника Полуярова покатать их на «Волге», но и предложил себя в главной роли. Уж очень ему хотелось самому пообщаться с одной из продажных женщин. По договору, вторую подругу снимает сам Катышев. Далее они везут девиц в закрома омоновца Блинкова, где и должен произойти откровенный разговор по душам. Методы воздействия на свидетельниц не оговаривали, полагая, что все будет зависеть от конкретной ситуации.

По дороге Фочкин боялся лишь одного: чтобы дотошные клиенты не опередили их и не увезли девиц в свои апартаменты.

Его тревога оправдалась лишь наполовину. Когда Гришина машина подрулила к заветной подворотне и хозяйка заведения, пообщавшись с Катышевым, вывела на тротуар оставшийся ассортимент, в ряду оказалась только коротко стриженная Ляля. В том же самом длиннополом пальто и в тех же черных в сеточку чулках. Фочкин тут же пояснил возбужденному Пичугину, какая из девиц им с Катышевым больше всего приглянулась.

— Только одну будем брать? Нас же трое, товарищ майор! — удивился Гриша. Но, сообразив, что пассажирам в данный момент вовсе не до шуток, покинул салон.

Пичугин развязной походкой продефилировал вдоль строя, не удостоив нужную Фочкину персону даже взглядом. И только возвращаясь обратно, он остановился около нее.

— Как дела? — простецки задал он самый дурацкий вопрос и поднес к лицу девушки огонек зажигалки. — Работаешь?

Фочкин начинал нервничать. Из окна машины ему было хорошо видно презрение к клиенту, которое отразилось на лице ночной бабочки. Проститутка, знающая себе цену, в конце концов, могла послать Гришу подальше и отказаться идти в машину. Такие, как она, практически никогда не бывают в простое и всегда востребованы клиентами

— Допустим, работаю. А тебе-то что? — По всему было видно, что клиент не производил на девушку никакого впечатления.

И Фочкин с Катышевым даже занервничали, зная, что по условиям «съемки» девица могла отказаться от первых двух клиентов. Но Гриша Пичугин уже вошел в роль, которая его все больше и больше увлекала.

— Тогда каким образом ты развлекаешься после работы? — осклабился Пичугин, довольный своей находчивостью и юмором.

— Мужик, у тебя с головой все в порядке? — с вызовом ответила девушка. — Ты вообще чего сюда приехал?

Операция была на грани срыва, и Катышев поспешил на выручку. Вынимая пачку банкнот, он направился к сутенерше. Проявляя опыт и познания в этом деле, он отсчитал три тысячи и галантно раскланялся, будто стоял не на грязной улице, а на светском балу.

— Мы эту красавицу в подарок товарищу берем. Ему сегодня тридцать лет исполняется.

Девица тут же сделала шаг назад:

— В тридевятое царство? Где еще тридцать тридцатилетних!..

Катышев улыбнулся:

— Угадала! Какой же банкет без гостей? Только там все уже с дамами. Он у нас один холостой. Робкий и неуверенный. Вот тебе и предстоит его растормошить.

Он взял ее под руку и повел к машине. Фочкин набрал номер телефона:

— Серега? Встречай, подарок везем.

Только теперь, когда Гриша взял с места в карьер, она, расположившись на заднем сиденье, бесцеремонно разглядывала рядом сидящего пассажира. Фочкин повернулся и приблизил к ней лицо, словно давая себя хорошенько разглядеть:

— Узнала, красавица? Как жить дальше будем?

— В каком смысле? — напрягая зрение, спросила она и поняла, что рядом с ней сидит один из тех самых клиентов, которых они кинули накануне и на которых же после драки с муниципалами успели накатать заявление о попытке изнасилования.

Фочкин не стал ничего объяснять, решив отложить выяснение отношений до приезда к Блинкову.

Понимая, что ее здоровье и жизнь под угрозой, девица испуганно заскулила:

— Что вы собираетесь со мной делать? Я отработаю!

Скорее всего, ее посетила мысль о том, что крутые парни везут ее к кому-то из них на квартиру только с целью, чтобы вернуть должок.

— В этом мы не сомневаемся, — ровным голосом, без эмоций, откликнулся с переднего сиденья Катышев.

Блинков ожидал около подъезда. Встречая старую знакомую, он, широко раскинув руки, подошел к девушке и опустил голову ей на плечо:

— Как я тебя хотел видеть, дорогая… А где же подруга, как ее звали, Жанет?

— Востребована клиентами…

Они вошли в квартиру Блинкова. По пожелтевшим обоям на стенах и немногой устаревшей и поцарапанной временем мебели Ляля сразу догадалась, что хозяин жилища человек не только не состоятельный, но даже не дотягивает до понятия «мидл класс», на кого ориентированы секс-услуги, распродаваемые на улицах и проспектах. Сразу вспомнились газетные публикации о нищих маньяках, которые жестоко расправлялись с ночными бабочками. Содрогаясь от страха, она облокотилась на стену рядом с ванной комнатой и, плотнее прижав сумочку под мышкой, взялась за ручку:

— Вы не возражаете, если я подготовлюсь? Умоюсь и подкрашусь…

— А заодно наберешь номер и пожалуешься своим покровителям? — Катышев протянул руку в направлении сумочки, предлагая сдать ее на временное хранение. — С гигиеной и марафетом — еще успеешь. А пока, милочка, сядем и поговорим.

Она присела на диван — единственное спальное место в квартире Блинкова.

— Что вы от меня хотите? — В ее голосе все сильнее и сильнее проявлялась дрожь.

— Да в общем-то самую малость, — включился Фочкин. — Вы с подругой заявление о попытке изнасилования писали? Вас об этом сотрудники отдела нравов просили?

Она перевела дыхание и с тоской посмотрела на сумочку, с которой, казалось бы, и не думал расставаться Катышев.

— Там сигареты. Здесь можно курить?

Катышев услужливо открыл «молнию» на сумке и выудил пачку с сигаретами. Девица, немного успокоившись, играла тонкой сигареткой в наманикюренных пальцах, ожидая, когда кто-нибудь из похитителей окажет услугу. Но, так и не дождавшись приступа галантности и гостеприимства, сама была вынуждена достать из кармана зажигалку. Она выпустила струйку дыма и только потом нарисовала на лице удивление:

— Заявление? Какое заявление? Я не понимаю, о чем вы говорите, господа…

Блинков сорвался с места, ветром подскочил к ней, казалось, вот-вот готовый учинить расправу:

— Ты что, дура, не врубаешься, куда попала и с кем имеешь дело?

Фочкин тут же отстранил товарища от гостьи.

— Успокойся, Серега, не суетись. Все она понимает и сделает как надо.

— Хорошо, — вдруг согласилась она. — Мы заберем заявление. Что еще вы хотите?

Катышев посмотрел на хозяина квартиры:

— У тебя чистая бумага найдется?

Блинков вытащил из серванта ученическую тетрадь, бросил ее на диван. Катышев, услужливо протягивая карандаш, занял стул напротив девушки.

— Если вы даже сильно захотите, то заявление вам никто не отдаст. Мы поступим по-другому. Сейчас ты напишешь еще одно.

— Кому? Министру или президенту? — чтобы скрыть новый приступ волнения, она постаралась отделаться шуткой.

— Пиши, — не обращая внимания на иронию, приказал Катышев. — Начальнику службы собственной безопасности МВД России… А дальше подробно, как вы с помощью муниципалов кидаете клиентов и как они с помощью угроз заставили вас написать заявление о попытке изнасилования.

— Мы будем очень тебе благодарны, если ты честно расскажешь о вашем тесном сотрудничестве с «нравственниками», — добавил Фочкин.

Ляля отшвырнула от себя раскрытую тетрадь:

— С ума сошли?! Они же нас живыми похоронят! Я ничего не знаю и ничего писать не буду. Я вообще человек маленький: меня выбрали, я поехала. А кто и с кем там сотрудничает, меня мало касается.

— Пока не напишешь, — отсюда тебе не выйти, — постарался напустить испуг Фочкин. — Свяжем, на хрен, заклеим пасть и наручниками прицепим к батарее. Подохнешь тут, и искать тебя никто не будет.

Катышев, не одобряя методов омоновцев, дотянулся до тетради, разгладил ладонью примятую страницу и положил ее девице на колени:

— Хорошо, Лялечка, ты пока только опровергни свое ранее написанное заявление. Итак, начальнику службы собственной безопасности…

Молящими глазами она посмотрела на Фочкина, затем перевела взгляд на Блинкова:

— Давайте я лучше отработаю. Сколько вам надо? День, два, неделю. Я ваша… Но писать ничего не буду. Хоть убейте! Впрочем, если не вы, так они убьют.

Катышев потянулся, нехотя зевнул и поднялся со стула:

— Вот еще, руки и все остальное пачкать! Отработать тебе — только удовольствие получить. Смотри, какие парни около тебя собрались! Да и убивать нет смысла. Ты и твоя подруга нам еще понадобитесь. А вот заглянуть в твою сумочку не мешает. А ну, как там… Товарищ Блинков, произведите, пожалуйста, тщательный досмотр этого ридикюля!

Он швырнул сумку омоновцу. Блинков, не церемонясь, расстегнул «молнию» и высыпал все принадлежности на пожеванную и давно не стиранную скатерть круглого стола. Движением руки он разгреб гору, состоящую из парфюмерных принадлежностей, упаковок с презервативами и помятых банкнот, и только потом двумя пальчиками извлек целлофановый пакетик с белым порошком. По его удивленной физиономии Катышев увидел, что он вовсе не рассчитывал найти в сумке проститутки такую значительную улику.

— Вот! — только и нашелся, что сказать, Блинков, не выпуская из пальцев пакетика.

Фочкин и Ляля также не сводили глаз с неожиданной находки.

— Что это такое? — в свою очередь изумился Катышев и, требуя объяснения, повернулся к гостье.

— Я не знаю, у меня этого не было, — хрустнув пальцами, чуть слышно ответила она и тут же соскочила с дивана. — Это вы подбросили!

Не обращая внимания на истерику, Катышев, выхватив пакетик из рук Блинкова и тут же открыв, сунул в него кончик носа:

— Кокаин. Ей-богу, кокаин. — Он поддел пальцем порошок и прикоснулся им к языку. — Чистый кокаин!

— Граммов десять — пятнадцать — целое состояние! — оценивающе глядя на пакетик, сказал Фочкин. — Тысячи на полторы долларов и годков на пять тюрьмы потянет.

— Не было у меня никакого кокаина, я вообще никогда не употребляла наркотики! — продолжала истерику Ляля.

— Мы тебе верим! Сама не употребляла — другим продавала, — ответил Катышев и обратился к Блинкову: — Сергей, найди понятых, будем оформлять.

Ляля кинулась с ногами на диван, забилась в угол и закрыла лицо ладонями:

— Суки вы, менты поганые, сволочи!

— Кого ты, дорогая, имеешь в виду? — постарался уточнить Фочкин. — Нас или тех, кто тебя под клиентов подкладывал и заяву заставил написать? Так мы тебя пока и пальцем не тронули!

Она убрала ладони, размазывая по щекам тушь и губную помаду, затравленно посмотрела на Фочкина:

— И те сволочи, и вы не лучше, раз действуете такими методами. Это же подстава!

— Так и ты нас подставила! Разве не так? — с рассеянной улыбкой произнес Блинков.

Она резко соскочила с дивана, прошла к столу и, заняв единственный стул, требовательно сказала:

— Бумагу дайте, что надо писать? Завтра же уеду из этой Москвы!

— Вот это совсем другой разговор, — подкладывая тетрадь, сказал Катышев и обратился к Фочкину: — Диктуй, Олег, как было дело…

Она писала широко, но быстро, порой Фочкин и Блинков даже не успевали сформулировать мысли. В течение часа добрая половина ученической тетрадки была заполнена ее почерком. Расписавшись под заявлением, она швырнула карандаш на стол и устремила неподвижный взгляд в ночное окно, не удостоившееся в этой квартире даже простых занавесок.

— Вы бы, менты, между собой сначала разобрались!

Ишачим на вас, как проклятые, обслуживаем, ублажаем, а вы даже наш заработок между собой поделить не можете. Хотя, по большому счету, вы те же проститутки, только в погонах и с пистолетами.

— Ты с обвинениями осторожней, подруга интимного фронта! — вспылил Блинков.

— Не сомневайся, Ляля, — махнув в сторону Блинкова и нежно взяв тетрадь, ответил Катышев, — вот теперь мы, менты поганые, все по-братски и поделим. Каждый получит свою долю от вашего нелегкого бизнеса.

Она поднялась:

— Я свободна?

— В принципе, у нас больше нет оснований тебя задерживать, — посмотрел ей в глаза Катышев. — Ты хотела покинуть Москву?

— Надо паспорт у мамки забрать, — в ее голосе появилась тревога и безнадежность. — Только она не отдаст. Как всегда, скажет, что я свой хлеб еще не отработала.

— А кто такая твоя мамка? Как ее зовут? Фамилия, имя, отчество… — спросил Фочкин.

Девушка скривила губки и передернула плечами:

— Мамка-Танька. Вот и все. А как фамилия и отчество? Зачем нам это? У нас не принято фамильярничать…

— Это та, с которой мы расплачивались?

— Нет, это попка. Местный менеджер. Мамка-Танька — там! — Она показала пальцем в потолок.

— И где живет, не знаешь?

— Она нас к себе в гости не приглашает. Правда, ходит слух, что когда-то работала в детской комнате милиции.

— В детской комнате милиции? — нисколько не поверил в слова девушки Блинков. — Выдумают же!

— Всякое в этой жизни случается, — отозвался Фочкин. — А где ваш бордель находится, в который мы так с вами и не доехали?

— В Грузинском переулке, — промолвила она и тут же поникла.

— Ну дальше, дальше, номер дома, квартиры… — Фочкин достал из кармана листок, уже готовый записывать.

Она неохотно назвала адрес.

— Твой паспорт мы сами заберем, — вклинился в разговор Катышев. — А Мамке-Таньке своей, как и всем остальным сутенерам, пока лучше вообще на глаза не показывайся. Завтра этому заявлению будет дан ход, и покровители из отдела нравов постараются с тобой выяснить отношения. Сама понимаешь, для тебя это не только нежелательно, но и чревато последствиями. Тебе есть где перекантоваться недельку?

Она неуверенно дернула плечиками:

— Мы с Жанет квартиру снимаем на Белорусской.

— Пусть здесь остается, — сказал Блинков. — Апартаменты, конечно, не роскошные, но крыша не протекает. Спать можно!

— С тобой, что ли? — с вызовом спросила Ляля.

— Да нет, подруга, даже если ты мне предложишь, я с тобой и за твои деньги не лягу. Располагайся здесь, в комнате, а я у соседа раскладушку попрошу и в кухне устроюсь.

— И вот еще что, — положив руку на плечо девушке, сказал Катышев. — Ты своей подруге-то позвони, пусть она тоже, от греха подальше, к тебе в гости приезжает.

Они вышли на лестничную площадку, оставив девушку одну.

— Позвонит подруге-то? — вглядываясь в темноту лестницы, засомневался Фочкин.

— Впечатление полной дуры она не производит. Если они действительно хорошие подруги, то обязательно позвонит, — нисколько не сомневаясь, ответил Катышев.

— На наркоманку она тоже не смахивает, но ведь кокаин с собой таскает, — послышался из темноты голос Блинкова, решившего проводить товарищей до машины.

Оказавшись под светом уличного фонаря, Катышев вынул из кармана пакетик с белым порошком, открыл и под удивленные взгляды коллег высыпал все содержимое в рот. Сглотнув «кокаин», он улыбнулся:

— Даже сахарная пудра считается белой смертью. Надо пить только натуральные соки, господа.

Гришу Пичугина, который залихватски храпел в машине, пришлось потревожить. Протерев глаза кулаками и сладко позевывая, он выскочил из машины, чтобы размять тело.

— Ну как девочка? — спросил он. — Достойно работает?

— Бесподобно! — решил за всех ответить Фочкин и, скосив глаза на светящиеся окна квартиры Блинкова, протянул ему руку. — Ты уж там особо-то не увлекайся!

— А почему бы не совместить приятное с полезным? — улыбнулся Катышев, занимая переднее сиденье в машине. — Насколько мне известно, товар давно оплачен…

— Ну ее к лешему! — не поняв шутки, отмахнулся Блинков. Он тоже поднял голову вверх на соседние со своей квартирой окна. — Жалко соседа будить. Придется обойтись без раскладушки и устраиваться на старых бушлатах…