Ведомые Духом

Глава 1 ПУНКТ 34

Переход через горы занял три дня. Они шли узкой тропой по скользким камням. Сверху нависали высокие горные пики, покрытые снежными шапками, снизу незаметные трещины превращались в глубокие пропасти. Пограничники осторожно вели под узды лошадей, следуя за командиром, который уверенно держал путь на запад. Он освободил Дугласа от тесных пут на руках к вечеру первого дня и усадил его возле костра рядом со своими людьми. Один из них передал парню деревянную миску с мясным бульоном, приготовленным в котелке на огне. Дуглас набросился на горячую еду.

— Меня зовут Алкар, — представился командир. — Мои люди тебя не тронут. Убийство рудокопа в степях Межгорья не создаст проблем ни для кого из нас: ни со стороны морийского закона, ни от гарунских рабовладельцев. Но мы не станем вершить правосудие на чужой земле. Пелессы не принадлежат нашему государю. Мы окажемся в Мории, лишь перейдя горы.

— Что же вы делаете за пределами страны? Почему вы покинули сторожевые посты?

— До Первого Судьи дошли вести о том, что морийские солдаты занимаются работорговлей на Озере. Были усилены войска на восточной границе, чтобы не допускать в Морию чужаков. Мы контролируем, насколько оправданы эти меры. Барий Авве не единственный мориец, которого мы повстречали у восточных отрогов Пелессов в землях Ал-Гаруна.

Дуглас с аппетитом поглощал предложенный ужин.

— Но мы не задержали Авве. По его словам, он пустился в погоню за тобой и твоими спутниками, которые похитили тайю. В результате его товарищи погибли, пали от твоей руки. У меня не было времени с ним поговорить, этим займутся другие люди, но сейчас ты остался единственным свидетелем, который сможет описать действительную картину произошедшего.

— А как же моя сестра?! — спросил Дуглас.

— Первый раз слышу, чтобы у рудокопа была сестра-тайя, — засмеялся Алкар. Его иронию поддержали товарищи. — Я могу поверить, что ты вырос в Мории, но только не в ваше родство. Браслет на руке красноречиво говорит о твоем роде, но твой говор лишен изъянов. Ты слишком хорошо разговариваешь на морийском, а в Межгорье у тебя вряд ли была возможность его выучить язык. Поэтому я допускаю, что ты мориец, и что вы идете из Мории — тогда подтверждается история Бария, но также я могу поверить тайе, которая кричала в бреду, что вы бежите из гарунского плена, в который попали в Легалии. А теперь расскажи мне все подробнее, парень. Кстати как тебя звать?

— Дуглас, — он понимал, что Лисса уже налгала пограничникам, и теперь боялся оговорить её. Тем не менее, Дуглас решил, хоть чем-то облегчить участь сестры. Его судьба была уже предрешена. — Я неродной сын в семье. С младенчества меня воспитали в Легалии. Лисса моя приемная сестра. Нас похитили недалеко от Горного перевала гаруны, отвели на Озеро, где перепродали степнякам. Мы бежали от них на запад и у гор встретили пограничников. Они не поверили в нашу историю, напали и захотели схватить мою сестру.

— Сколько вас было? — хмуро спросил Алкар.

— Нас было трое, — тихо ответил Дуглас. — Была ещё одна девушка, из Легалии. Она умерла. Её убили выстрелами в спину.

— Барий сказал, что с тобой было ещё около пяти рудокопов, а девушку он ранил. Вы сами напали на пограничников.

— Нет, это неправда.

— Как же одному рудокопу удалось одолеть троих морийцев? — спросил один из воинов, сидевший по левую руку от Алкара.

— Мне добавить нечего, — ответил Дуглас. — Пограничники напали на девушек. Они захотели вернуть их гарунам за плату. Они знали, что нас продали степнякам. Мы защищались. Но более с нами никого не было. Вы могли посмотреть по следам на месте боя.

— На камнях не много следов отыщешь. Но мы нашли помимо двух мертвых пограничников лужу крови и пепла.

— Я сжег труп, чтобы наша спутница могла обрести спокойствие в царстве Моря.

— Ты мог сжечь и тела своих сообщников, с которыми напал на пограничников — сомневающимся тоном произнес Алкар. — Не очень ладная у тебя получилась история, Дуглас.

— Но мы ведь просто попросили у них помощи, а они набросились на нас!

— В любом случае тайе нет места ни в Межгорье, ни в других государствах Мории, пока она не свободна от клятв Тайре.

— Но она не тайя, — запротестовал Дуг. — Я же говорю, что мы из Легалии. Она хотела быть тайей, поэтому и ведет себя так. Покупала у торговцев сок раги, чтобы красить волосы…

— Во всем этом разберутся в Истаре. Во внимание будут приняты все свидетельства, — заключил Алкар. — Впереди много времени, и судебные следователи смогут тщательно проверить твою историю и вынести окончательное решение. Впереди долгий и опасный путь. Я освобожу тебя, чтобы ты не сорвался с тропы вниз, но единственное неверное движение в сторону будет грозить тебе не только падением в пропасть, но и метким выстрелом в спину. Запомни это, парень.

Дуглас ждал, что по другую сторону гор его взгляду предстанут зеленые поля и луга, прозрачные воды рек и озер, пейзажи, напоминавшие родной Тайраг. Но при спуске перед ним раскинулась все та же пустошь.

— Наконец, мы добрались до Истары, — произнес командир.

— Она, как я погляжу, мало чем отличается от земель Межгорья, — вздохнул Дуглас.

— Да, трудно поверить, а давным-давно здесь возвышались непроходимые леса, — вступил в разговор самый старый пограничник в отряде. Ему было около шестидесяти лет, но он наравне со всеми переносил трудности перехода. — В них скрывались южные дикие племена, защищаясь своими кровавыми богами, которым приносили жертвы на деревянных алтарях. Даже предки тонов при наступлении морян с севера отступали не в темные дебри, где обитали страшные божества, а к пелессам в горы на восток. Сам я родом из Рустанада, и помню, как бабка пугала меня мальчонкой мертвецами, сосущими кровь у непослушных ребят, которые ночью сбегают со двора, — солдат усмехнулся. — Но большую часть этих лесов вырубили первые переселенцы на юг при сыне Кассия, Релии. Его солдаты захватили территории с помощью видиев, которые шли впереди отрядов, обливая деревья и черную землю живой водой. Священная жидкость уничтожила нечисть, обитавшую в этих зарослях, да и саму растительность, которая была пропитана кровью многочисленных жертв. Колонизаторы вырубили засыхающий лес, землю начали обрабатывать сапой и мотыгой. Но она опять потребовала крови. Во время гарунской войны наши солдаты защищали каждый квадрат родной страны, не пропуская несметные орды гарунов. Облилась кровью морийцев и их врагов эта земля, истоптали тысячи копыт зеленую траву, выжгли гарунские костры и пожары богатые города и деревни, пересохли реки и водные источники. Наследница Мория остановила нашествие дикарей Серебряной Стеной, которую построили от Великого моря до Пелесских гор. Не пустили гарунов вглубь государства, но потеряли зеленые поля и луга тогдашней Релии. Гаруны ещё около ста лет владели этими краями, но лишь окончательно истощили почву конными стадами, разводимыми для новых нашествий на север. Когда морийцы вернули себе территории южнее Стены, назвали их Истарой.

— Не богата эта земля по виду, — сказал Алкар, — но, как и другие края, принадлежит нашему государю. Мы защищаем её от врагов Мории, а наши граждане трудятся на ней и исполняют волю богов. В нескольких лигах на юг находится самое восточное истарское поселение — Пункт 34. Ссыльные преступники занимаются там, в основном, добычей угля в шахтах, за что и кормят свои семьи. Его коменданту я передам тебя, рудокоп. Он займется твоим делом, запишет показания, перешлет их в Лемах. Здесь тебе предстоит дожидаться приговора.

Пункт 34 состоял из пяти дюжин старых деревянных домов, взгроможденных вокруг высокого каменного здания. К нему Алкар направил отряд по глиняной дороге, протоптанной от горных склонов. Возле покосившихся изб резвились ребятишки, женщины стирали белье и кормили домашнюю птицу, прикрикивая на маленьких сорванцов. Недалеко от каменного дома, который пограничники назвали прохлом, что значило колодец на старом южанском наречии, располагались небольшая конюшня и кузница.

— Основные печи для переплавки металлов и изготовления орудий находятся в шахтах, — пояснял командир. — Они остались ещё со времен Пелесса, там работают все мужчины этого поселения. Их жены, большинство из которых тоже провинились перед законом и отбывают ссылку в Истаре, живут в этих лачугах. Я очень хорошо знаю коменданта этого пункта. Несколько лет назад он писал многочисленные жалобы в Алмааг и Лемах с просьбами привести строительный материал для поселения. Комендантская вышка стояла на деревянных сваях десять локтей высотой, где располагалась круглая площадка, служившая начальнику и хозяйской обителью, и местом службы. Это было убогое тесное жилище. Государь приказал доставить в эти края лес и камень, но дерево, которое очень дорого ценится среди пустыни, потерялось по дороге, пропали и строители. Видимо, один из комендантов других пунктов за весомую сумму перехватил груз. Потом это списали на восстание осужденных. Жителям 34-го самим пришлось добывать камни и обустраивать поселок, в то же время трудясь на Алмааг в счет ссылки. Поэтому был построен лишь один двухэтажный дом, куда и перебрался старина Квинт. Здесь же в небольших комнатах живут его помощники.

Отряд спешился у входа в прохл. Алкар быстрой поступью перешагнул порог, велев Дугласу следовать за ним. По узкой лестнице они поднялись на верхний этаж и оказались в квадратной комнате, погруженной в прохладу и полумрак. Её убранство составляли три стола, прилегавших друг к другу, и скамейки вдоль стен. Внутри находились двое. Один из них был в летах, его волосы уже побелели, как мел, а лицо и руки покрылись жилистыми складками. Старик был облачен в длинную зеленую накидку, края которой украшали вышитые золотыми нитками узоры. Он держал в руке длинную указку, которой постоянно постукивал по дереву. Напротив него молодой парень в бедной одежде, всхлипывая и утирая грязное лицо рванным рукавом, уверял собеседника в своей невиновности. Появление нежданных посетителей прервало его рыдания.

Старик поднялся с массивного деревянного кресла и поспешил навстречу Алкару. Он оказался очень низкого роста, с круглым животом, выпиравшим из-под красивого балахона.

— Мой друг, — обратился он к пограничнику, сменив скучающий взор на искреннее дружелюбие, — я так рад, что ты, наконец, заехал ко мне! У меня в последнее время дел по горло, но они подождут. Парень, — старец бросил брезгливый взгляд в сторону ссыльного, — возвращайся в подвал, скажи, чтоб тебя закрыли там до завтра. Утром мы продолжим разговор.

Юноша послушно поднялся с места и, оттерев красные от слез глаза, спустился по лестнице. Дуглас, стараясь подольше оставаться незамеченным, затих на одной из скамеек в темном углу. Комендант усадил знатного гостя около себя на освободившийся стул, достал из-под столешницы бутылку вина, наполнив кубок для старого знакомого.

— Ну, расскажи старику Квинту, что слышно за пределами нашего маленького оплота, — спросил он Алкара. — Есть ли в портах рустанадские корабли или, это правда, что Алмааг установил монополию на торговлю с Истарой?

— Я очень рад тебя видеть, комендант Квинт, — ответил пограничник, не притрагиваясь к напитку. — Но иду я с востока, и занесли меня к тебе не дружеские беседы, а дела.

— Дела! У всех дела, — перебил его комендант, — и разрешать все эти дела должен я за свое мелкое жалование!

— Служа государю, мы выполняем волю всевышних богов — безбрежного Моря и благодатной Тайры, — высоким тоном продолжил Алкар. — По их заветам я и привез к тебе в 34-й грешника, чтобы под твоим справедливым и зорким взглядом он был судим, и решение Первого Судьи, председательствующего в Каро, было исполнено.

— Ещё одно судебное разбирательство, — тяжко вздохнул Квинт. Он отпил из своего кубка. — Ты представляешь, сколько это бумаги, чернил и моих бессонных ночей? У меня не осталось почтовых голубей, а все свечи съели мыши. Мы следим за грешниками, но сами начинаем грешить, ибо не имеем возможности в этой глухомани исполнить волю государя. Мои припасы заканчиваются, а я должен прокормить сотню ртов, которые возложены на мою шею. А ты приводишь еще одного нахлебника! Ведь дело я буду вести годами.

— Квинт, — голос пограничника ужесточился, не терпя возражения, — я привел к тебе человека, так как знаю, что ты укажешь в необходимых бумагах все мелочи, которые могут решить его судьбу. Я свое дело сделал, теперь потрудись ты его продолжить, и у меня нет ни времени, ни желания слушать твои жалобы. Пошли вольных в соседний пункт за припасами, если вы тут совсем оголодали.

— Вот оно что! — повысил голос Квинт. — А вольных у меня и нет! Я никого не могу отпустить с поручением, ибо нет у меня разрешения на это. И таким образом, из-за этих многочисленных запретов весь пункт бедствует. Мы находимся на границе и поставляем Алмаагу полные бочки железа и меди, но прислать дополнительных людей и денег в 34-й нет возможности, так как до нас ничего не доходит и все теряется по дороге!

— Хорошо, я сегодня же отправлюсь в соседние пункты и потребую помощи для тебя, — Алкар поднялся со стула. — Дуглас, подойди сюда!

Когда парень приблизился к столам, пограничник насильно усадил его напротив коменданта со словами:

— А пока ты начнешь работать с этим рудокопом! И если у тебя так и не появятся голуби, я лично отвезу его письменные показания в Лемах.

— Я готов бросить все дела, чтобы заняться этим молодцом, — Квинт запрокинул голову, глядя в лицо Алкара. — Я закрою глаза, что у меня завалило в шахте двух человек, и теперь на моей шее их жены и дети, что вчера кто-то украл из подвала бочонок масла, что конюху уже два месяца не могу выплатить жалование, а срок его ссылки уже истек, и он свободный гражданин, но я все равно не смогу выполнить твою просьбу. — Комендант сделал ударение на последнем слове. — А если она для тебя так важна, то садись и сам записывай свидетельства. Так и быть я выделю для тебя последнюю стопку бумаги. К тому же она пока валяется в кладовке без дела. Надеюсь, мыши её еще не съели.

— По-моему, комендант, — Алкар ответил громким суровым голосом, — вы совсем забыли, с кем разговариваете! Вы можете приказывать всем людям в 34-м, но я служу в войсках третьего ранга и являюсь капитаном. Не буду напоминать, что подчиняюсь я генералу морийскому и выполняю его поручения. Того же сейчас я требую и от вас! Не заставляйте в мой отчет включить этот бесполезный разговор!

— Я буду очень рад, если сам генерал, а может быть и государь, узнает о нем. Надеюсь, тогда будут устранены все мои лишения в этом пункте, забытом Морем и Тайрой, — закричал в ответ Квинт. — А вашу просьбу я выполнить не могу, потому что мой писец Горвих отбыл на родину в Лемах два месяца назад. Я уже полгода как просил прислать мне грамотного человека. Но за то жалование, которое я могу предложить, свободные не желают приезжать в наш забытый всеми пункт, а грамотеев среди заключенных каждый комендант бережет на вес золотого. Им даже вольную дают на очень короткий срок. Так что дела я здесь рассматриваю, за сроками слежу, но все по собственной памяти, а она меня уже подводит иной раз. Но чтоб писать, — комендант развел руками, — сам семьдесят лет прожил, но к перу рука не привыкла, а буквы эти путаю, разве только свое имя могу разобрать. Горвих писал в Лемах, чтоб прислали нового писца. Но все без толку! Я только через вольных прошу передать мои речи комендантам соседних пунктов, а они уж дальше пишут. Так что помощника мне привези, тогда и за паренька твоего возьмусь. А пока он пусть в шахте поработает, привыкает к кирке и лопате. Хотя если ты говоришь, что он рудокоп, то сам наших ребят может поучить горному делу.

Квинт допил своё вино и ещё раз взглянул на слегка озадаченного Алкара, а после уселся в свое высокое кресло. В комнате воцарилась тишина. Дуглас, немного поерзав на жестком стуле, нарушил молчание дельным предложением:

— Я обучен грамоте, — негромко обратился он к коменданту, который сосредоточил все свое внимание на указке и постукивал ею по столу. — Знаю морийский язык, а также гарунский, черноморский, язык рудокопов.

Квинт поднял изумленный взгляд на Дугласа.

— Достаточно только морийского, — ответил Алкар. Он похлопал узника по плечу, как будто как раз надеялся на подобное заявление. — Ты для меня, парень, по-прежнему полон сюрпризов. — Пограничник медленно обошел столы. Возле кресла коменданта он остановился и поднял бокал вина. — Квинт, выслушай этого парня и дай ему все принадлежности для службы. Я к вечеру уеду. Когда вернусь, перечитаю его записи и сам отвезу их в Каро.

— Конечно, — глаза коменданта сияли от счастья. — Я не ожидал, что Тайра услышит мои мольбы. Но чтобы рудокоп?! Нет, этот парень пока послужит мне в хранилище, в шахте ребята справятся без него. — Квинт от радости вскочил на ноги. — Теперь я опять завалю государя и его советников письмами, они узнают из первых уст о бедствиях 34-го.

— Надеюсь, ты успеешь написать всем, потому что парень у тебя ненадолго, — ответил Алкар, направляясь к лестнице. — Счастливо оставаться, я постараюсь обернуться за неделю.

— Постой, — мелкими шагами комендант догнал пограничника. — Неужели, ты захочешь его перевести? Я не позволю. И о вольной для него не проси! Пока об этом не может быть и речи.

— Квинт, этот рудокоп убил двух пограничников, и тебе предстоит заняться немедленно именно им, а не своими личными делами. Собери все нужные для этого свидетельства. И присматривай за ним, — добавил он полушепотом. — Не спускай с него глаз!

Квинт отнесся к распоряжению капитана третьего ранга очень серьезно. Он велел обустроить для Дугласа комнату, соседнюю с его спальней, чтобы лично наблюдать, чем занимается рудокоп. После отъезда пограничников он отпустил нового помощника отдыхать от трудного перехода через горы, сообщив, что с раннего утра ждет его у себя в кабинете. Своим же людям, а именно кухарке, конюху и десяти солдатам, наказал следить за каждым шагом нового заключенного за пределами каменного дома.

Спозаранку Дуглас принялся за работу. Скрипучим пером он выводил на пожелтевшей бумаге распоряжения Квинта. Комендант внимательно просматривал каждый свиток и ставил в конце неуклюжий завиток.

— Дуглас, скажу тебе сразу: ты будешь признан виновным, — Квинт выслушал историю рудокопа за утренней трапезой, к которой был приглашен и юный помощник. — Ты мне симпатичен, хотя раньше я никогда не встречал твоих сородичей. Честно говоря, я бы и не подумал о том, что ты рудокоп, если бы Алкар не упомянул о твоем народе. Просто я буду с тобой честным. Ты убил, пусть даже защищаясь. Ты убил пограничников, то есть воинов, граждан Мории.

— Но я тоже имею все права гражданина, — Дуглас с аппетитом проглотил теплую яичницу и кусок поджаренного мяса. Увидев богато накрытый стол для коменданта, парень усомнился в словах о голоде в пункте. Он возразил Квинту, засовывая в рот черничный пирог. — Я родился в Мории и в Рудниках никогда не бывал.

— Я верю тебе, — ответил Квинт. — Но во внимание в первую очередь будут приняты слова уцелевшего пограничника, а также показания Алкара и его людей. Все они подтвердят, что видели трупы морийских солдат, и этого достаточно, чтобы казнить тебя на месте, как участника нечестного побоища.

— Но он убил девушку и украл мою сестру, — опять пробормотал Дуглас.

— Парень, я тебе объясняю, какое решение примет суд в Лемахе. Можешь в этом не сомневаться. И единственное, чем я могу тебе помочь, это продлить последние твои дни. Ты запишешь свой взгляд на произошедшее, а я подпишу эти бумаги. На это у тебя найдется время вечером, а покамест займемся делами текущими. Тебе предстоит пересчитать все припасы, разобраться с долгами, записать урон, нанесенный летней засухой, в результате которой цены на пшеницу взлетели в три раза, и переделать много других неотложных поручений.

Потекли долгие дни, в течение которых Дуглас постоянно следовал за деловым комендантом. Он записывал его замечания о работе в шахтах, жалобы жителей 34-го, высказанные в участливых беседах, воспоминания старика о прежних годах, а также любую мелочь, которую истарец считал достойной внимания, а после обеда Дуглас читал коменданту письма, накопленные за последние месяцы. К вечеру парень валился с ног от усталости, но Квинт отпускал его только после ужина, за которым также следовало помечать на листке удачные остроты хозяина. Через три дня в 34-м закончилась вся бумага, и активная деятельность коменданта и его помощника была временно прекращена.

Дуглас быстро разобрался в порядках, царивших в истарском пункте, и в обычаях, которым следовали его жители. Ссылаемым в Истару преступникам в портах ставили клеймо на плечо, указывавшее на преступление, совершенное на морийской земле. Чаще всего это были драки и кражи, побег от хозяина или отказ от уплаты долга. Клеймо выжигалось раскаленным прутом и навсегда оставалось с человеком, напоминая о том, что он преступил волю богов и закон государя. Ссыльных распределяли между сорока четырьмя пунктами, расположенными на землях Истары. Иногда это происходило по решению судей в городах и дворян-землевладельцев в своих владениях, нередко же по желанию портовых комендантов, которые знали о положении дел в соседних поселениях и отправляли преступников в пункты подобно тому, как лавочник расставляет товар перед покупателем.

Истара связывалась с другими морийскими государствами только через море. На северной границе с дворянскими провинциями, Релией и Далией, непроходимым заслоном вставала Серебряная Стена, возле которой даже не было пограничных пунктов, на востоке у подножия Пелесских гор через каждые две-три лиги располагались заставы, откуда велось наблюдения за окрестностями. Западные и южные просторы страны омывались морскими водами.

Комендант пункта был полноправным хозяином в землях, которые государь выделил ему для управления. Обычно эта должность покупалась или вручалась как награда за военные подвиги служивым людям. Часть дохода, получаемого от работы ссыльных, шла в карман коменданта, остальная выплачивалась в государственную казну и тратилась на нужды поселка. Ссыльным, отбывавшим наказание в пунктах, оставались лишь гроши на то, чтобы прокормиться. Притом комендант самостоятельно решал, кто сколько заработал, кого наградить, а кого оставить без куска хлеба, чтобы на следующий день он или сбежал, или работал усерднее. Комендант должен был вести учет своих работников, в чем обычно ему помогал опытный служка. В 34-м это стало уделом Дугласа. Он должен был следить, чтобы осужденный отработал в Истаре положенный срок, не нарушил иных законов, не укрылся от праведного суда и наказания. Очень часто в Истару приезжали люди из Алмаага, которые контролировали исполнение воли государя в этой унылой стране. Их прозвали ищейками и опасались как коменданты, так и сами ссыльные, которые понимали, что их уже вошедшая в колею нелегкая жизнь от одного слова ищейки опять могла пошатнуться и совсем опуститься на дно.

— Дуглас, — как-то говорил Квинт своему помощнику, — я могу сделать со своими людьми все, что захочу. Но единственное, что мне действительно надо — чтобы они хорошо работали и приносили доход мне и государю. Я здесь как помещик в своей усадьбе, только, к сожалению, имею неполное право распоряжаться своими крепостными. А эти алмаагцы-наблюдатели только ищут повода указать тебе, что ты не поставляешь весь товар в казну, выдаешь людям вольные, оставляешь многих свободных на поселение, а это значит, что волнуются дворяне, которым эти крепостные раньше принадлежали. Но такой закон был написан нашим государем, и ему мы будем следовать вечно. Потому как чем больше лет морийским законам, тем труднее их поменять.

Дугласу было приятно общество Квинта. Старик относился к жителям 34-го с заботой и вниманием, строгостью и справедливостью. Поэтому ссыльные, в большинстве своем осужденные за тяжелые по истарским меркам преступления — грабеж, браконьерство, неуважение к богам, — смиряли свои буйные нравы, становились послушными, не заставляя охранников применять орудия, даже не думая о побеге.

— У меня в пункте всего десять солдат, — говорил Квинт, — и около сотни взрослых мужиков. Они могли бы запросто разоружить нас и захватить власть в свои руки. Иногда так бывало в таких маленьких поселениях, как наше. Но что дальше? Очень скоро прибудет целая армия, и всех людей, да весь пункт, сравняют с землей. И так уже бывало. А пока людям дается возможность работать, осваивать новое ремесло, создать семью, жить по своим законам. Дуглас, поверь, здесь больше действуют их законы, — при этом комендант указал через окно на мускулистого загорелого мужчину, который весь в саже, грязи и копоти направлялся домой после рабочего дня, — чем законы Мория I.

За неделю рудокоп изучил дела всех сосланных в 34 пункт. Новая работа его увлекла, и он с любопытством просматривал аккуратно сложенные прежним писцом листки, в которых описывалась история каждого осужденного. Нередко заключенным выдавалось разрешение на переход из одного пункта в другой — вольная. Это позволяло обмениваться новостями и товарами между поселениями. Солдатам покидать пост и исполнять такие поручения не позволялось. Существовали также запреты на торговлю — в Истаре для ввоза товаров в порты купцам надлежало иметь особую грамоту государя.

— Ищейки считают, что вольную можно давать только, если в пункте хватает рабочих рук. Тогда можно обменяться осужденными с другим комендантом, — старик живо отвечал на вопросы Дугласа о быте ссыльных. — Если человеку дать вольную, ему ведь легче сбежать — он некоторое время волен ходить где угодно по истарской земле. Но ведь это полный бред. Куда ссыльный побежит? Истара — это пустыня. Здесь нет ни одной реки, воду добывают только из-под земли. И там, где она есть, основывается новое поселение с комендантом, солдатами и ссыльными поселенцами. Вольные могут блуждать по стране в поисках своей погибели от жажды и голода. А бежать некуда. На севере — Стена, на западе, юге и востоке они попадут в руки солдат, и тогда, не имея действующего разрешения, будут заново судимы. А за побег срок увеличивается вдвое. Для пиратов и фальшивомонетчиков — это уже казнь.

Квинт жалостливо взглянул на Дугласа:

— Казнят у меня в пункте редко. За мое тридцатилетнее управство такое случилось только раз, когда жена изменила мужу и сбежала с любовником. Их казнили по решению поселенцев. Я мог помиловать несчастных, но тем все равно уже не было бы жизни на земле. Может в Море они обрели спокойствие. Но, похоже, скоро придется устроить это жуткое зрелище ещё раз. В городах на казнь собираются толпы народа, у нас наказания на чужих глазах не приветствуются. Поэтому удары кнутом за лень, воровство, драку я всыпаю виноватым на заднем дворе темной ночью. Люди в это время спят, но все же слышат, что может ожидать каждого из них. Тебе же, Дуглас, надо готовиться к самому худшему. Вряд ли будет вынесен иной приговор…

— Я не боюсь смерти, и сейчас единственное о чем я прошу Море и Тайру, о справедливости возмездия. Этот пограничник украл мою сестру, он убил мою спутницу. А я защищал свою и их жизни. Ничего уже не вернешь, и я готов заплатить за преступление сполна, но я хотел бы узнать вести о сестре, девушке которую он похитил. Алкар говорил, что её тоже привезли в Истару, — Дуглас уже не первый раз пытался уговорить Квинта разузнать что-либо о Лиссе, но старик обычно пропускал подобные слова мимо ушей.

— Ладно, — наконец сдался Квинт, — как только Алкар привезет припасы и бумагу, я напишу в соседние пункты и попробую узнать, что с твоей сестрой. А может сам капитан привезет тебе новости. Когда он уедет в Лемах, я выпишу тебе вольную, чтобы ты съездил к ней повидаться, — подмигнув, полушепотом произнес комендант. — Капитан не любит такие отступления от закона, но тебе ведь ещё не вынесен приговор, и формально ты ещё невиновен. В таких случаях комендант вправе сам решать оставить тебя на свободе или посадить под стражу. Хотя отпускать тебя, значит, опять привести все дела в беспорядок, мы ведь только начали серьезно работать, и вот нет писчего материала, а потом не будет и писца.

Как и обещал, Алкар вернулся через неделю после отъезда. С ним прибыли двое вольных с повозкой, доверху нагруженной коробами и сундуками. Дугласу было поручено разместить новых постояльцев, а также заняться описью полученных припасов. Алкар же с Квинтом уединились для беседы. К вечеру рудокоп передал капитану записи, которые успел сделать. В них он обращался к Первому Судье и морийскому государю с просьбой о помиловании и описывал неравную схватку мирных граждан Мории, спасавшихся из гарунского плена, с пограничниками, сговорившимися с работорговцами в Межгорье.

— Я подтверждаю, что на месте преступления обнаружил незнакомое оружие, которое не принадлежало нашим людям, — хладнокровно сказал Алкар после того, как прочитал письма Дугласа. — Мы собрали мечи и ножи, которые по твоим словам были украдены вами у степняков. Также я указываю, что вас было всего трое, так как прах от сожженного тела свидетельствует лишь об одном убитом. Не в пользу Бария может говорить его трусливый побег. Он стрелял из лука, гоня лошадь прочь от раненных товарищей. Но это не облегчит твою участь, Дуглас. Это лишь поможет наказать его. Через пару недель Квинт получит решение. Твое дело будут рассматривать вне очереди. Не знаю, рад ты этому или нет.

— Меня не очень волнует моя судьба, капитан, — грустно проговорил Дуглас. — Я бы хотел узнать новости о сестре. Вам что-либо известно о ней?

— Барий прибыл в 19-й, где, вероятно, и оставил девушку. Он устроился в тепленьком местечке под покровительством своего приятеля коменданта, но ненадолго. Ему приказано отправляться в Лемах, там он будет дожидаться решения по делу. Тайю я не видел, но с ней должно быть все в порядке. Дело тайи также будет рассматриваться Первым Судьей, председательствующим в Каро.

Глава 2 НОВЫЕ ДРУЗЬЯ

Ужин как обычно проходил в спальне коменданта. За широким дубовым столом в мягком кресле напротив своего помощника устроился Квинт. Он тщательно осматривал аккуратно сложенные и запечатанные листки желтой бумаги и передавал их Дугласу, который затем по второму разу зачитывал содержание писем.

После обеда в поселение вернулся конюх Лай, который был послан комендантом с грузом руды в соседние пункты. Он был единственным человеком в 34-м, которого Квинт решался отпускать с поручениями. Лай получил несколько лет назад свободу и остался работать на конюшне у коменданта. Он привез в 34-й новый товар и послания.

Комнату освещал лишь единственный подсвечник, к которому Дуглас постоянно наклонялся, чтобы прочесть очередное извещение и сделать заметки, продиктованные Квинтом.

— А это, как я погляжу, от Вариса, — старик повертел в руках мятый конверт. — Его оттиск на печати не спутать ни с чем — змея. Он такой же изворотливый и подлый как ядовитая гадюка, не заметишь, как ужалит. Уже двадцать лет, как управляет этот змей в 19-м пункте, и все эти годы он хочет обвести меня вокруг пальца. Это он, я подозреваю, сманил моих строителей, предложив им оплату в два раза больше. Из 23-го пункта дошли уж слухи, что он отстроил у себя мельницу, и теперь соседи едут к нему молоть зерно.

— В 19-м пункте — моя сестра, — с надеждой упомянул Дуглас.

— Да знаю я, — ответил Квинт. — Это видно ответ на то письмо, что я ему писал после приезда Алкара. Капитан привез оттуда почтовых голубей, с которыми я и отправил просьбу рассказать об его заключенной. Возьми, — Квинт пересказывал события, прекрасно известные рудокопу, потому что тот лично их выполнял, но старик имел привычку подчеркивать свои старания во благо работников. Он протянул Дугласу бумагу. — Что там пишет этот ворюга?

Рудокоп сломал печать и развернул листок. Он быстро пробежал взглядом весь текст.

— Давай, читай уж, что там по делу, — скомандовал Квинт, принимаясь за третье блюдо, принесенное кухаркой, тогда как Дуглас до сих пор не успел отведать даже хлеба.

— "Здравствуй, уважаемый Квинт…" — начал читать помощник. — Дальше тебе тут приносят кучу благодарностей и пожеланий. Вот по делу: "…относительно беглянки, задержанной на границе нашего государства, хочу тебе сообщить, что я уже отправил запросы в Легалию, откуда, она утверждает, её похитили гаруны, а также в Тайград за описанием пропавших из страны тай. Так как у тебя томится её сообщник, нам крайне важно поддерживать связь в этом деле и уточнить некоторые детали. Девушка говорит, что зовут её Риза и родом она из Легалии, поселка Леты у Горного перевала. Возле Перевала её якобы захватили гаруны, когда она с братом прогуливалась. Брат её очень похож на рудокопа, поэтому в Межгорье гаруны надели на него меду. Каковы твои сведения об этом человеке? Пограничник, приведший эту девушку, мой старый знакомый. Я склонен ему полностью доверять. Он рассказал, что тайя сбежала из Тайрага на гарунском корабле. Она связалась с рудокопами, которые напали на Бария и его товарищей около пелесских предгорий. Хотелось бы узнать, как продвигаются твои следствия. Алкар приказал мне отослать отчет в Каро с показаниями беглянки. Ты интересовался её самочувствием: могу тебя заверить на ней нет и царапины. Пока я держал её в подземелье и вел допрос, но вскоре она должна будет заняться делом, чтобы окупить затраты, которые я несу на её содержание".

— Я уже представляю, какое занятие он найдет для молодой девушки, — вставил свое слово Квинт. — Этот тип ещё тот развратник! Может хоть Тайры он остережется, ибо гнев богини принесет ему одни несчастья. Кстати, Дуглас, а ты записал, откуда ты сам родом?

— А как же?! Я тоже родом из Леты, — Дуглас почувствовал, как краснеет его лицо. Ничего подобного он не знал и не отметил в показаниях.

— Это письмо Вариса и его отчет в Каро придадут твоим словам большую достоверность и докажут их справедливость. Но я, почему то, считал, что твою сестру зовут Лисса?! Вроде ты упоминал это имя…

— Оно у неё двойное, — запинаясь, произнес Дуглас.

— Вот именно в Тайраге у девушек бывает два имени, — отметил комендант. — Первый раз слышу о таком в Легалии. Ну ладно, что там ещё пишет этот подхалим?

— "Очень рад, что ты опять можешь передать мне верные новости из 34-го. Твоего нового писца можно похвалить за трудолюбие. За гроши трудиться на тебя, болтливого старика, согласится не каждый. Доволен, что ты сумел найти замену Горвиху. А то хотел предложить услуги моего старого счетовода и секретаря, у которого на днях истек срок ссылки. Я желаю устроить его на хорошее место, ибо не нуждаюсь более в его помощи. Горвиху присущи тонское прилежание и аккуратность, которое я оцениваю по достоинству".

— Что я слышу? — возмутился Квинт. — А ну-ка дай я посмотрю на это письмо. — Дуглас протянул старику твердый листок. Тот внимательно всматривался в черные знаки, складывавшиеся в прямые строчки. — Я узнаю, — закричал Квинт. — Это почерк Горвиха. Этот тон после стольких лет службы ушел к моему злейшему неприятелю! А я ему доверял все секреты! Не думаю, что этот скряга платит ему намного больше. Хотя, конечно, тогда у меня не было возможности предложить достойное жалование. Это за последние недели мы выручили достаточно монет, чтоб разгуляться. Варис прибрал его к рукам только назло мне, как и лес государя!

— Может все же, это было желание самого писца, — заметил Дуглас. Он уже давно понял, что жизнь помошника коменданта в 34-м была не из легких с таким неутомимым хозяином.

Квинт пропустил слова Дугласа мимо ушей. Он допил вино из кубка, встал со своего места и принялся расхаживать по комнате.

— Ничего, — бормотал он себе под нос. — Сейчас у меня помощник хоть куда. Дуглас, я хоть не сомневаюсь в твоей верности, так как свободы тебе, к сожалению, не видать, и останешься ты со мной до скончания своих дней, пусть даже очень скорого. Напишешь Варису, что ты подтверждаешь все слова своей сестры, и я ходатайствую об её вольной. Пусть приезжает в наш пункт, здесь мы найдем ей занятие, пока придет решение из Каро.

— Было бы хорошо поскорее отправить это письмо, — голос Дугласа немного дрожал от волнения.

— Нам надо дождаться кого-то, кто бы его отвез, — ответил Квинт. — Лай не желает далеко отлучаться от своей жены и требует, чтобы я дополнительно платил за поручения посыльного. Но он не дождется этого, какой нахал! Пускай караулит свою женушку, она под самым носом сумеет наставить ему рога. А голубей из 19-го уменя уже нет. Голуби у нас только для 44-го порта, чтобы быть в курсе последних известий из более порядочного мира, где глава или староста города может спокойно покинуть свой пост на некоторое время, а здесь я сижу как в темнице. Вот как обернулась награда за мои военные подвиги на поле брани в молодости. И тяну я эту лямку на себе уже тридцать лет.

Дуглас закончил работу в кабинете Квинта, где располагались все письменные принадлежности, и спустился в свою комнату, чтобы готовиться ко сну. Проходя через спальню коменданта, который отдыхал в кресле, глядя на заката, он остановился по его приказу.

— Я решил, что ты должен переехать в более просторное жилище, — обратился к парню старик. — Здесь ты постоянно маячишь у меня перед глазами и мешаешь мне сосредоточиться. Самый крайний дом у нас пустует. Его, конечно, необходимо привести в порядок, но ты можешь убрать лишь одну комнату, а ужинать мы будем продолжать вдвоем. Там тебе будет удобнее, Дуглас. Я спокоен за тебя, никуда ты не денешься, поэтому и солдаты уже не будут за тобой следовать, как хвост за лохматым псом.

Парень поблагодарил доброго коменданта. Пока он и не собирался никуда исчезать из 34-го, но, по намекам Квинта, понял, что это будет невелика потеря для правосудия Истары и морийского государства.

— Что ждет смертника в результате побега?! — рассуждал как-то Квинт во время долгих бесед, в которых Дуглас выступал немногословным слушателем. — Ещё одно наказание, то есть ещё одна казнь. А я пока не видал, чтобы человека отправили дважды в покои Моря.

Переезд под другую крышу свершился быстро. Старый заброшенный дом встретил Дугласа темными углами, затянутыми паутиной, сырым воздухом и сквозняком, пронизывавшим комнату через многочисленные щели в стенах. Единственное, что обрадовало парня, это возможность прогуляться по поселку с утра, когда он спешил на службу в дом Квинта, и вечером, возвращаясь после ужина под темный кров. По соседству с Дугласом проживала большая семья, созданная несколько лет в 34-м и уже крепко обосновавшаяся на этой земле. Крила, родом из Аманы, была старше Дугласа лет на десять. Женщина весь день работала по хозяйству: в небольшом огороде, разбитом за домом, и птичнике. Большая часть урожая изымалась комендантом, несмотря на то, что Крила и её муж, пропадавший неделями в шахте, кормили трех малолетних детей, с которых также платили подати в казну государя.

Аманка помогла Дугласу убраться в разбитом жилище.

— Живется здесь не тяжче, чем в другом краю, — рассказывала она Дугласу. — Хорошо хоть у мужа есть работа, а в Амане моего первого молодца повесил хозяин за долги. Страшная засуха случилось в тот год, мы не могли расплатиться с барином, так его управляющий приказал всех должников подвесить к дереву верх ногами, чтобы к мужикам ум пришел, как вовремя оброк платить. Мой от голода и жажды помер через день. Других сняли утром, а он неживым болтался на дереве. Все долги легли на мои плечи. Тогда уж барин забрал у меня землю и отправил в Истару. Детишек у меня, слава богам, не было еще, а то их бы мне не отдали, оставили в имении на услужении. А здесь жизнь наладилась. Оброк платим, да не всем урожаем, а лишь одной третью. Огород у меня отменный. Тепло тут и зимой, и летом, правда, дожди бывают нечасто, да и то вся влага уходит вглубь земли — приходится каждый день воду носить издалека. Комендант наш, Квинт, добр к своим людям. Останемся мы, видно, здесь, как ссылка окончится. Стану свободной. Мне, крепостной от рождения, о таком никогда прежде и не мечталось.

— Свободной ты будешь только в Истаре, — отметил Дуглас. — И дети твои никогда не смогут другой земли увидеть, только глину и мелкую желтую траву под ногами.

— Дети мои уж не собственность барина, как я. Они вырастут, отправятся в Лемах, чтобы стать пограничниками или вступить в войска государя, а после покарать дворян за беззаконие!

Крила превратила ветхий дом в светлую горницу, украсила её живыми цветами с клумбы. Утром она приносила Дугласу свежей воды и овощей. От еды он отказывался, и сам стал подкармливать многодетную семью хлебом да сыром, что приносила на завтрак кухарка Квинта. Парень быстро освоился среди заключенных: он и дикого степного волка, повадившегося красться за добычей, из курятника прогнал, и единственную корову в 34-м от хвори излечил, чем заслужил немалое уважение поселенцев.

На третью ночь в доме на окраине, когда Дуглас ещё только привыкал к соседям и скрипучей кровати, его сон прервали глухие удары в дверь. Парень нехотя поднялся и оделся. Видимо, старику необходимо было срочно разобраться с какими-то делами, и он послал Лая за помощником, как это уже случалось не раз. Однако на пороге при лунном свете перед Дугласом предстали две высокие мужские фигуры, которых он прежде никогда не видел.

— Доброй ночи! — произнес один из незнакомцев. — Мы вольные, с обозом идем из 23-го пункта к коменданту Квинту. Где нам остановиться на ночь и оставить обоз? Мы встретили солдата, он указал на этот дом.

Дуглас устало оперся о косяк двери. Как помощник коменданта, в его обязанности входило принимать новых постояльцев, устраивать их на ночлег, а также вести расчеты по торговым делам между пунктами.

— Неужели, вы не могли прийти к утру, — пробурчал он в ответ.

— После четырех ночей в холодной степи нам хотелось поскорее добраться до надежной крыши над головой, — улыбаясь, заметил вольный.

Дуглас вспомнил, что прошлым днем и ночью шел мелкий дождь, который уже предвещал начало осени. Путники, наверное, промокли до нитки под холодными струями.

— Где вы оставили обоз?

— У большого каменного дома под охраной двух ваших стражников. Они сказали, что насчет ночлега лучше не беспокоить коменданта, а обратиться сразу сюда. Или мы ошиблись домом?

— Нет, я помощник коменданта, — Дуглас распахнул двери. — Проходите в избу. Сейчас я зажгу лампу, если отыщу её в этом бардаке, — добавил он вполголоса.

Лампа стояла на столе, аккуратно заполненная маслом. Крила не забыла привести её в порядок, после того, как Дуглас принес горшочек масла, полученный от кухарки Ванны из запасов коменданта. — Зовут меня Дуглас. Я должен записать ваши имена, просмотреть документы и определить на постой. Но если вы устали, также как и я, то подождем с делами до утра. Располагайтесь в моем доме. Кровать, правда, в комнате одна. Её и уступаю вам, как гостям, пусть только на одну ночь.

Незнакомцы присели на лавку возле стола, составлявших убранство избы. Дуглас же обыскивал угол, в котором были свалены разные вещи, находившиеся в доме до него или принесенные слугами из прохла по приказу Квинта.

— Лишнее белье я нашел, — сказал он гостям. — Оно чистое, так что, надеюсь, до утра вы выспитесь с некоторыми удобствами.

— Благодарим за ночлег. В 23-м нас встретили сеновалом под навесом, — заметил вольный.

— Мы не столь богаты, как в 23-м, где не найти свободного местечка для путника. Пустующие дома у нас есть, только их крыши и стены так прохудились, что от дождя не уберегут и спать спокойно не дадут. Скрип от любого дуновения ветра не самая лучшая колыбельная на ночь. А сеновалы у нас совсем скромные. Конюшня в основном пустует, и нежданные гости иногда могут прискакать на голое место: ни его не приютят, ни лошадь не накормят. Но не буду вас расстраивать заранее, — усмехнулся Дуглас. — Дела у нас постепенно налаживаются. Так что добро пожаловать, особенно с полным обозом!

При свете лампы Дуглас рассмотрел своих постояльцев. Тот, что с ним разговаривал, был повыше рудокопа. На загорелом красивом лице блестели глаза серого цвета, что говорило о благородном происхождении. Как помнил Дуглас, Тиор однажды поучал сына, что настоящие дворяне всегда голубоглазы, их глаза как вода в чистом море, ибо они ведут род от морян, отплывших к зеленому острову Алмааг. Южане же, покоренные впоследствии Морием и его потомками, были темнооки, то есть не являлись настоящими детьми Моря, хотя приняли и уверовали в его могущество и царство, их уделом стал безропотный труд в искуплении грехов.

Второй вольный был ростом с Дугласа, худоватый телосложением, как и товарищ. Его голову перевязывала длинная черная повязка, опущенная на глаза.

— Да оберегут тебя боги, юноша, — произнес он. В короткой фразе Дугласу послышался знакомый акцент.

— Меня зовут Вин, а моего спутника Дин. Думаю, ему, как самому молодому, и спать на кровати, — сероглазый вольный встал с лавки и посмотрел на морянина, — а я прилягу возле хозяина на полу.

— Ну, уж нет, — отозвался Дин. — Мои кости не привыкли к мягким кроватям. Лучше, как обычно, на жесткой поверхности да сразу уснуть, чем часами ворочаться с непривычки.

— С непривычки?! — засмеялся Вин, но другой вольный лишь упрямо кивнул головой в ответ.

Дуглас ещё раз оглядел незнакомцев. По голосу Дину было не более двадцати лет, закаленный взгляд и наружность Вина говорили о более зрелых годах.

Вольные расстелили на полу свои плащи и улеглись на них.

— Вероятно, Тайра покарает меня за негостеприимство, — рудокоп в нерешительности замер над ложами.

— Тебе не стоит переживать по этому поводу, Дуглас, — с закрытыми глазами произнес Вин. — Я сам не могу перечить этому мальцу, а выспимся мы и здесь. Благо, у тебя комната широкая и крыша, надеюсь, не течет.

Без лишних слов Дуглас стащил простынь с кровати и устроился на полу возле гостей.

— Мне тоже не привыкать спать на сырой земле, — ответил он, потушив лампу и ложась на жесткий пол. Через минуту он уже заснул, даже не успев, как следует, покорить себя за то, что не попросил для проверки документы незнакомцев. Эти двое могли солгать и оказаться простыми беглыми, которые собирались его обокрасть и убить. Хотя чутье подсказывало, что они были честными людьми, заслуживавшими доверия.

Утром рудокоп провел вольных в комендантский дом. Квинт чуть ли не с распростертыми объятиями встретил вестников, ведь через них можно было отправить новые письма и узнать свежие новости. Он приказал досыта накормить на кухне гостей, Дугласу поручил разгрузку обоза, после чего комендант всех ожидал в своем кабинете.

Беседа на втором этаже каменного прохла проходила легко и непринужденно. Квинт подолгу высказывал замечания на краткие слова Вина и Дина о жизни за пределами 34-го. Дуглас записал и проверил грамоты, которые утром вольные передали ему. Из этих документов следовало, что оба парня родились Навии, их сняли с корабля гарунов при его задержании близ вод Истары. Морийцев обвинили в незаконном въезде в Морию, в чем они впрочем сознались сами, за что им назначили два года ссыльных работ. Осужденные в 44-м получили вольные грамоты сроком на полгода, в течение которого они могли спокойно кочевать между пунктами в поисках лучшей работы. Как и многие вольные, они кормились на посыльных поручениях комендантов.

Когда солнце стало клониться к западу, Квинт вспомнил об обеде, а также прочих делах. Он договорился с вольными о многочисленных поручениях и приказал Дугласу устроить их на ночлег, так как они должны были пробыть в 34-м ещё несколько дней, чтобы отвезти в порт отчет о добыче руды и угля. За время их пребывания в поселке, Дугласу надлежало завершить все торговые дела, а вместе с тем написать новые послания комендантам, которые уже созрели в голове старика. Но парень совсем не огорчился неотложным хлопотам. Появление странников означало, что его ответ Варису в ближайщее время отправится в 19-й пункт, и может быть вскоре Дуглас встретится с сестрой.

— Остановитесь по соседству с кузнецом, — говорил он навийцам по дороге вдоль поселковых домов, — там свободна одна комната. Могу предложить вам сарай возле прохла, правда в нем поселились крысы, и они не уйдут со своей территории. В других домах обстановка еще хуже: там нет или окон, или дверей. Припасами заведует наша кухарка Ванна, она вас и будет кормить. Лошадьми занимается Лай. Я бы хотел предложить вам свои комнаты, да места там мало, и теснота вряд ли придется вам по вкусу…

— Мы были бы непротив пожить в твоем доме, — прервал его Дин. — Сухо у тебя и светло, да и хозяин приятный собеседник. О себе расскажет, нас послушает, так и время быстро пролетит.

— Гостям буду рад, — улыбнулся Дуглас. — Но с кроватями придется вам подсуетиться самим. Можно вытащить из вот этих развалин, — парень указал на ближайшее строение, у которого была разобрана половина стены. — Торфа у нас на складе много, но дрова каждому очагу нужнее всего! — с горькой усмешкой произнес рудокоп.

Он помог друзьям вынести деревянную кровать на дорогу из полуразрушенного дома.

— Вечером я принесу из прохла два матраса, — сказал он. — А пока мне нужно возвращаться к своим бумагам и отчетам.

Отойдя на несколько шагов, Дуглас повстречал шахтера. Он уже знал его по имени. Дрива поприветствовал помощника, пробормотав на ходу, что идет в кузницу чинить лопаты, которые треснули на первом часу работы. Мужчина спешил своей дорогой, но, похоже, вскоре остановился. Дуглас услышал позади громкий грубый смех. Он обернулся. Шахтер перебрасывался словами с навийцами. Дрива обнимал Вина за плечи как старого знакомого. До Дугласа доносились отрывки разговора, его чуткий слух ловил каждое слово. Через минуту он возвратился к небольшой компании.

Ему показалось, что Дин, окинул рудокопа подозрительным взглядом, хотя это скрывала темная повязка. Дрива же громко обратился к Дугласу.

— Представляешь, помощник, — так его звал местный люд. — Я не встречал этого моряка тысячу лет!

— Два года, — поправил Вин. Его лицо не выражало столь бурных и радостных эмоций, как того следовало ожидать при встрече доброго старого знакомого.

— Точнее не моряка, — продолжал громким голосом шахтер, — а капитана. Я служил в его команде. Конечно, он был очень молод для капитана, но матросы повиновались ему бесприкословно.

— Не все, — Вин сбросил руку Дрива со своего плеча. — За что обычно покидали команду.

— Да, капитан, зла за это я не держу. Вот опять боги свели нас вместе. Пиратов ждет виселица, ну да я сдался сам в плен алмаагцам. Теперь всю жизнь должен рыться в темных шахтах. Скучаю я по синему морю, попутному ветру, — голос ссыльного задрожал. — А как им удалось поймать неуловимого Одноглазого? Ведь наш корабль был быстр как ветер.

— Боги не всегда на стороне дел, что мы зовем добрыми, ибо не нам судить об их пользе, — мрачно ответил морянин.

— Помощник, — обратился шахтер к Дугласу, — так у нас будет пополнение в бригаде? Жаль, что ненадолго. Но смертники тоже работают, ребята, — он похлопал еще раз Вина по плечу. — Хорошая у нас была команда, и на дно пускали только гарунские галеры, но государь и председательствующий в Каро не ценят наши услуги. Да, расскажу в шахте, с кем предстоит работать — не поверят.

— Ты бы не болтал, Дрива, а действительно работал, — строго заметил Дуглас. — Комендант узнает, что у тебя нет дел, так не видать тебе монет и придется затянуть потуже ремень. Перейдешь с каши на сухари, а там и совсем здоровь на погребальный костер сведет.

— Да, я, помощник, делаю свое дело. Уже ухожу, — шахтер помахал рукой и двинулся далее по дороге в кузницу.

— Я первый раз встречаю этого человека, — обратился Дин к Дугласу. — Что он к нам пристал?!

Вин промолчал. Он схватился за край кровати и потащил её к дому рудокопа, который направился, как и намеревался, к комендантскому прохлу. Дугласу предстояло о многом подумать. А именно, как закрыть рот людям, которые не хотят сами этого делать.

Он просматривал документы, заполнившие широкие деревянные стеллажи вдоль стены в кабинете Квинта, откладывая ненужные листки в стопку, которой на утро предстояло сгореть в жарком очаге. В других кучах бумаги и пергамента были сложены документы по их назначению. Наконец, он нашел то, что попалось ему на глаза несколько дней назад. Это было старое послание из Алмаага. Адмирал, глава морийского флота, повелевал всем комендантам вести тщательный допрос пиратов, которые отбывали в их пунктах наказания, для выяснения дополнительных сведений о морских разбойниках, разорявших суда в бескрайнем море. Необходимо было в срочном порядке отсылать на остров сообщения и всякие подробности о пиратских бухтах, капитанах, стоянках. Подчеркивалось, что за помощь в деле против морских разбойников доносчикам назначалась награда в монетах или ослабление наказания, уменьшение срока ссылки. Среди особо опасных пиратов, за голову которых морийский государь обещал более тысячи золотых, числились имена Ал-Аруна, гаруна по происхождению, Вилли-Попутчика, набравшего команду из степняков и беглых крепостных, и Одноглазого, пирата, нападавшего в морийских водах на торговые корабли гарунов.

Дуглас спрятал послание за пазуху и, побросав валявшиеся на полу бумаги по полкам, вновь присел за стол. Он пододвинул к себе книги по товарообороту в 34-м пункте и принялся за долгие вычисления, которые нынче давались ему с большим трудом.

После обеда комендант удалился к себе, чтобы пару часов вздремнуть. В это время всеми делами в пункте руководил Дуглас. Но хлопот обычно было не так много: заказать меню на ужин да принять просителей, если они не могли подождать до вечера. Когда солнце уже стало садиться, Дуглас зажег настольную лампу и продолжил работать. Через распахнутые окна в комнату входил свежий воздух и уличный шум. Парень услышал, как шахтеры под надзором солдат возвращались в свои дома. Он оторвался от работы. Внутренне чутье подсказывало, что скоро к нему пожалует посетитель, и Дуглас надеялся, что к этому времени Квинт не поднимется с кровати.

Вскоре на каменной лестнице раздались тяжелые шаги. После стука в дверь в комнате появился одетый в грязную рабочую одежду Дрива.

— Добрый вечер, помощник, — он слегка поклонился рудокопу. — Я бы хотел поговорить с комендантом.

— Добрый вечер, — ответил юноша. — Комендант сейчас занят, он освободится только после ужина, а тогда тем более ему будет не до рабочих передряг. Но если дело скорое, я готов тебе помочь.

— Ладно, тогда я зайду позже, — Дрива развернулся к двери. Его грязно-светлого цвета волосы, карие глаза и невысокий рост напоминали Дугласу сводного брата Басиста, который очень походил на свою мать-легалийку. Ссыльный также был рожден в пригорном краю.

— Надеюсь, тебе нужен лишь Квинт, а то я занят по горло. Пообещал на свою голову Сируму отправить письмо в Алмааг. Он имеет важные сведения о бывших сообщниках, — Дуглас лукаво взглянул на легалийца. Сирум был русом и совсем не ладил с Дривой. Его приговорили к двадцати годам работ в Истаре за то, что он продавал пиратам ром и вино. — Хвастался наградой, что его ожидает. Посулил мне отвалить пару монет. Да на что они мне в просторах Моря?!

Дрива остановился в дверях. Слова помощника его явно заинтересовали.

— У меня тоже есть новые сведения о пиратах, — он подошел к столу. — За них точно положена награда.

— Неужели?! — недоуменно воскликнул Дуглас. — По-моему, Квинт допрашивал тебя. Я читал записи Горвиха о твоих похождениях по водам. Вроде все твои сообщники уже понесли наказание.

— Мне надо написать государю срочное письмо, — Дрива уселся на стул перед Дугласом. — Он должен узнать, что по его земле безнаказанно ходит пират, самый страшный пират последних лет, и самый богатый.

— Это ты о своем друге, которого встретил днем? — рудокоп решил, что разговор надо вести напрямик.

— Да, оказывается он вольный, прибывший вчера с обозом, а не новый заключенный. А этот пират отправил к Ал-Гаруну не одну галеру и заслуживает справедливого наказания Тайры.

— Ты готов его опознать? Но твоего слова будет явно недостаточно. Необходимы свидетельства других очевидцев.

— Так он же сам признал себя. Ты же видел это, помощник. Наш капитан остается честным и благородным, даже когда корабль идет ко дну, — в голосе ссыльного звучала злая ирония.

— Да, я могу подтвердить твои слова. Что мне за это будет?

— Половину из обещанной награды. Я слышал, за его голову государь платит кучу звонких монет.

— На что мне в Истаре деньги, Дрива? — Дуглас старался разговаривать пожестче, чтобы казаться достаточно убедительным. — Вот, смотри, послание от Адмирала. — Он показал легалийцу свернутый лист, надеясь, что тот разберет лишь бы подпись флотоводца.

— Одна тысяча золотых! — Дрива внимательно всматривался в бумагу. Дуглас не ожидал, что пират понимал в цифрах.

— Самое главное, здесь обещают сокращение срока наказания, дубина! Я напишу за тебя письмо в Алмааг, а также пошлю свои показания. Припишу, что встречал и видел его в Межгорье среди работорговцев. Ты же единственное, что должен делать, это пока держать язык за зубами, чтобы никто не разинул рот на нашу награду. Мы должны первыми её получить. Одноглазый же тем более не должен ничего подозревать. Он вольный, и пока единственный, кто может поскорее отправить это письмо. Тогда меня успеют помиловать. Ты согласен?

— А как же Сирум?

— Для него я очень занят, пишу отчет, — Дуглас загадочно улыбнулся. — Не проболтайся никому: ни друзьям, ни Квинту. Комендант может прибрать обещанное за сведения золото себе, тогда ты останешься без гроша и всю жизнь будешь дальше колоть землю в шахте.

— Договорились, — в глазах легалийца уже горели жадные огоньки. — Тогда записывай мои показания.

Когда Дуглас аккуратно вывел чернилами текст письма к государю морийскому, в нем сообщалось, что Дрива и Дуглас опознают в вольных родом из Навии капитана пиратов Одноглазового Вина и его матроса. Он кратко записал слова Дривы о службе того на корабле пирата, решив, что несколько строк достаточно для неграмотного легалийца, чтобы тот убедился и поверил замыслам помощника коменданта. Дрива взял бумагу в руки и внимательно вгляделся в ровные строчки, как будто вчитывался в каждое слово, проверяя правильность его написания, хотя шахтер вряд ли обладал такими знаниями. Он поставил в конце две жирные палки и отпечаток грязного пальца.

— Слышал, что пираты не доносят друг на друга, — сказал Дуглас на прощание, — поэтому Одноглазый ничего не заподозрит.

— Пираты не продают друг друга, пока они стоят на крепкой палубе корабля, а на шаткой земле даже Море отступает перед могуществом богини Тайры, приносящей своим слугам удачу и богатство за проявленную смекалку, — прозвучало в ответ.

Вскоре Ванна позвала Дугласа ужинать. Как обычно парень уселся напротив коменданта, который уже начал наполнять свой и без того выдающийся живот. Квинт был в хорошем расположении духа.

— Я уже был в амбаре, — говорил он счетоводу. — Эти вольные привезли славное вино, а самое главное новых голубей. Можно послать с ними товар в 23-й, лопаты, подсвечники и другие изделия, которые мы выплавляем в подземных печах пригодятся в других поселениях. На вырученные золотые закупим дрова на зиму, а также одарим ссыльных зимней одеждой, у всех она уже изрядно износилась. Стыдно перед заезжим людом.

Дуглас лишь послушно кивал на слова старика. Он размышлял, можно ли было довериться Дриве хоть на несколько дней и застанет ли хозяин своих ночных гостей в поселке.

— Я приказал Лаю, — продолжал Квинт, — не выпускать сегодня лошадей. Вначале, конечно, он должен за ними поухаживать, а после следить обоими глазами. Вольные имеют привычку поступать, как сами того желают, не слушая комендантов в чужих пунктах. Помню, в прошлом году я на неделю приютил у себя в прохле одного минорца. Ему дали вольную, так как через неделю уже истекал его срок ссылки. Так он жил у меня, ни в чем себе не отказывая, ел со мной за одним столом, а потом уехал, не сказав ни слова. Я собирался отправить с ним товар в 16-й пункт, а он ускакал прямо в порт, а оттуда, видно, на корабле и отплыл в другие морийские государства. Я всегда говорю — с этими вольными разрешениями в пунктах полный беспредел, никакого надежного сговора! И бороться с этой путаницей опять предлагают бумажными методами. Людей для этого не присылают, дворяне служить в Истаре отказываются… Пишут все эти отчеты и справки сами ссыльные, а на большой земле, то есть в столичном нашем государстве, никто их и не читает.

— Но этих молодцов я не упущу, — после небольшой передышки Квинт вновь сотрясал громовым голосом свою спальню. — Они у меня не сядут на лошадь, пока я не захочу их отпустить! Давно пора суровее с ними обращаться. Они ведь пока ещё ссыльные, а не свободные граждане Мории. Пусть раньше он был самым богатым дворянином в Релии, здесь он лишь заключенный, который обязан вернуть государству ущерб, нанесенный своими преступными действиями. Этот Вин, попомни мои слова, сынок, из дворянской семьи. Не понимаю, как ему выдали документы, что он родом из Навии. Хотя деньги делают все, даже простое происхождение. А его дружок мне совсем не понравился. Человек, скрывающий свои глаза, замышляет что-то нечестное. Я никогда не поверю в его россказни о больных глазах. Сам-то он все прекрасно видит.

Дуглас не мог дождаться, пока завершится вечерняя трапеза. Его волновало, что предпримут навийцы, ведь они, вероятно, заподозрили, что их действительные лица уже раскрыты. Но он не мог упустить вольных, которые должны были стать связной нитью между ним и Лиссой, ведь ожидание следующих людей, которые доставили бы письмо в 19-й, могло затянуться на несколько недель. Когда комендант устроился в своем кресле, чтобы выпить бокал вина и понаблюдать за заходом солнца, Дуглас поспешил попрощаться с ним до утра. Молодая девушка, помощница Ванны, которая постоянно смущалась при встрече с рудокопом, сообщила ему, что она уже отнесла матрасы и чистое белье в его избу.

— Надеюсь, мой дом не пустовал в это время? — взволнованно спросил Дуглас.

При этом девушка совсем покраснела, закивала отрицательно головой и убежала прочь. Она всегда старалась поскорее скрыться с его глаз, так что Дуглас до сих пор не успел узнать её имени. Хотя, возможно, сегодняшнее волнение узницы было связано с молодыми людьми, которых она должна была встретить в доме рудокопа.

Дуглас заприметил издалека огонек в распахнутом окне. Колебания пламени от ветра немного взбодрили парня, он надеялся застать своих постояльцев, хотя внутренний голос подсказывал, что разумнее всего с их стороны было бы поскорее скрыться. Перейдя через порог, он вытащил из-за пазухи спрятанные там бумаги. В комнате на лавке его поджидали недавние знакомые. Они молча сидели за столом. Оба были одеты по-дорожному: на плечах плащи, у пояса полные сумки. Вин надел на свои кудри широкополую шляпу, его товарищ до сих пор не снял с головы шелковый платок. В глаза Дугласу бросились два длинных меча, лежавших обнаженными на коленях мужчин.

— Ну, дождались, наконец, хозяина, — громко произнес Вин. — Радует, что пришел он один, хотя и очень поздно.

Навийцы поднялись со скамьи. Они спрятали оружие в ножны на кожаных поясах.

— А вот и ужин, — ответил Дуглас. Он положил на стол котомку с хлебом, сыром и свежими овощами.

— Нас уже сытно накормили, — засмеялся Вин. — В комендатуре служит очень миленькая девушка. Только она имела право так долго задерживать помощника коменданта. Так, Дин?

— От нас, к сожалению, она очень быстро сбежала, — отозвался товарищ.

— Куда вы собираетесь? — спросил Дуглас.

— Путь наш непрямой, куда-нибудь да заведет, — шутливый тон пирата сменился на более серьезный. — Пока мы люди вольные.

— Комендант приказал не давать вам лошадей, — ответил рудокоп. — Вы вольные, но пока в ссылке, и обязаны подчиняться начальнику пункта, ставленнику самого государя морийского.

— Я так и знал, что рудокоп не будет держать язык за зубами! — тут же заметил Дин. Движения его губ выражали презрение и злость. — За дверью нас ждет отряд солдат? Или ты думаешь, что мы сдадимся без боя?

— Все мы тут понимаем, что у каждого из-за недоразумений могут возникнуть проблемы, — охладил пыл своего спутника пират. — Дуглас, благодарим тебя за то, что приютил нас. И не поминай лихом. Я надеюсь, ты позволишь нам уйти, а далее ноги покажут, сумеем ли мы оторваться от погони, или она нас все-таки настигнет.

Дуглас протянул Вину два листка: донос Дривы и послание Адмирала комендантам истарских пунктов. Мужчина придвинулся к лампе и внимательно вчитывался в текст. Даже в тусклом свете пирата отличал благородный вид, умный и спокойный взор, а приятный низкий голос внушал доверие.

— Я был на Одиноком озере, — сказал Дуглас. — Там пленники и рабы с восхищением обсуждали отвагу и богатство Одноглазого пирата, который выкупил свою команду и озолотил всех лавочников на базаре. А в моем родном поселке слухи об очередном потопленном корабле гарунов, приносимые из порта, встречались всегда громкими радостными криками в таверне. Одноглазый стал настоящим героем, сравнимым с Кириброном, разгромившим вражеский флот, когда страна, наконец, сбросила гарунское иго и вернула все владения от Ольвийского залива до Южного моря. И хотя я рудокоп, моей родиной стала Мория, и люди, защищающие её землю и народы, заслуживают лишь уважение.

— Ты хорошо говоришь, Дуглас, — Вин положил письма на стол. — Я рад, что не ошибся в тебе. Сомневаться, в первую очередь, стоило в человеке, который один раз уже обманул меня, притом на моем же корабле. Однако нам пора уходить. Как я понимаю, комендант пока ещё не видел этого письма?

— Он его и не увидит. Ты должен отвезти его государю. То есть ты можешь сделать с ним, что угодно.

Дин подошел к столу, чтобы просмотреть бумаги.

— Но это ведь ты написал, — он подозрительно покосился на рудокопа. — Ты мог сам подписаться именем Дрива. Пираты не доносят друг на друга.

— О, мой господин, — усмехнулся Вин, похлопав друга по плечу, — пираты продадут товарища за бутылку рома, если они на берегу и им хочется промочить сухое горло.

— Тогда вот что мы сделаем с письмом, — Дин порвал листок на мелкие части. Дуглас облегченно вздохнул, так как именно этого и добивался. — Скажу тебе честно, наш капитан мог и доставить это письмо, если бы ты всунул его ему в руки, рудокоп. Для этого пирата честь превыше всего, не то, что для некоторых правителей, — в голосе вольного звучали грусть и сожаление.

— Вам стоит поесть и ложиться спать, — Дуглас надеялся, что новые знакомые отныне не сгинут в ночи. Видя их медлительность, он продолжил: — Я убедил Дриву молчать, чтобы получить награду за помощь в аресте такого злейшего врага Мории, как Одноглазый пират. Можно рассчитывать на это, хотя бы покуда вы будете в 34-м. Тогда он сам убедится, что все в порядке, и вы ничего не подозреваете.

— Но мы в любом случае собираемся уходить, — Дин внимательно посматривал на напарника. — Зачем тянуть время? Умирать один раз.

— Куда вы уйдете без лошадей? — удивленно произнес Дуглас. Вольные вели себя странно между собой. Вин был за старшего брата, который хлопотал по все делам, но сам не раз показывал Дугласу, что лишь прислушивается к младшему товарищу. Так и сейчас пират задумчиво поглядывал на дверь, повинуясь настойчивому голосу друга.

— Наверное, Квинт не бросится за вами в погоню, — убеждал Дуглас, — но тогда я не ручаюсь за легалийца, который не допустит, чтобы его золото просто так ускользнули из-под носа.

— Дуглас, тебе хорошо на своем месте, — ответил Дин. — Скоро ты обретешь свободу, вернешься к своей семье, которая тебя дожидается. У нас же в Мории дела, которые не ждут.

— Вы хотите бежать?! — Дуглас совсем не понимал этих людей. — У вас вольная на руках, через два года вы будете свободными, а за побег вам еще надбавят срок. Вы что сумасшедшие! Так вы хотите бежать через горы?! Поверьте, в Межгорье свобода очень быстро сменится рабством, даже если вы пройдете незамеченными через пограничные посты. А что касается меня, так я скоро отправлюсь в пределы мертвых, к бескрайним палатам Моря, а не к родной семье.

В комнате повисло неожиданное молчание.

— Ты мог бы уйти с нами, если хочешь, — первым предложил Дин. — Только интересно, за какие проступки хорошего человека обрекают на смерть? Или он не так хорош и честен, как хочет казаться…

— Вероятно, эта история займет много времени, — проговорил Вин. — Мы с интересом выслушаем её перед сном.

Пират снял плащ и отложил в сторону ножны с мечом, который Дуглас даже не заметил прошлой ночью под складками верхней одежды. Рудокоп заварил чай. Его постояльцы скрывали ещё много секретов, и парень пока не решался устраивать им допрос, а сам кратко поведал собственную историю. Это была рассказанная Алкару и Квинту версия событий о побеге из Легалии, а после из плена на Озере, за которым последовала кровавая встреча с пограничниками по ту сторону гор.

— Значит, твоя сестра тоже находится в Истаре, — переспросил Вин. — И ты не можешь с ней встретиться?

— Я даже ничего о ней не знаю, — ответил Дуглас. — Разве, что оставили её в 19-м пункте. Квинт получил письмо от коменданта Вариса. И теперь я хотел попросить вас отвезти ему ответ. 19-й находится к северо-западу от 34-го пункта. Вы могли бы обернуться за неделю.

— Конечно, — отозвался пират, — мы должны проведать его сестру. — Эти слова были обращены к Дину, который явно не желал хоть как-то менять собственные планы.

— Хорошо, — проговорил он, в конце концов, — мы исследуем предгорья Пелессов за дни, что будем здесь, а затем двинемся на север. Нам ведь осталось проверить ещё один путь, о котором никто и не думает.

— На севере — Серебряная Стена, — возразил рудокоп, — там уж точно не пройти.

— Но никто ведь не пробовал, — ответил Дин. — Там нет ни одной пограничной заставы, люди уже забыли, что такое Стена, так как не подходили к ней десятки лет. Скорее всего, там остались лишь развалины от чудесного строения ведьмы Мории.

Дуглас удивился словам навийца о наследнице Мории, это напомнило обвинения девушки, потеря которой до сих пор не давала Дугласу покоя. Но обсуждение побега оставили в стороне, и друзья закидали рудокопа вопросами о сестре, а потом за прочими разговорами быстро пролетела половина ночи. Утром с сонными глазами Дуглас отправился в комендатуру, наказав навийцам не торопиться с отъездом.

Новые знакомые пробыли в 34-м пункте ещё два дня. Рудокоп проводил с ними вечера. Он с любопытством слушал их споры, рассказы о морских приключениях и жизни в Истаре. Под зорким наблюдением обоих парней Дуглас взял в руки меч. Капитан согласился преподать юноше пару уроков обращения с этим оружием.

— Меч можно найти даже в Истаре, — говорил Одноглазый. — За деньги его продадут любому, будь то смертник, вольный или простой заключенный. Меняется лишь цена. Для начала, Дуглас, тебе надо научиться держать правильно его в руках, — Вин протянул клинок ученику, который неловко вцепился в его рукоятку. — Меч должен стать твоим верным другом, его надо почувствовать, твои руки должны привыкнуть к нему, стать единым как младенец с грудью матери.

Однако Дугласу не позволили размахивать настоящим оружием. Навийцы изготовили деревянные клинки, на которых упражнялись в заброшенной комнате дома при свете лампы. Опыта в фехтовании было не занимать как у пирата, так и у его друга. Жизнь Дугласа в эти дни и ночи была лишена сна. Отчет продвигался медленно, и, в конце концов, был заполнен цифрами, взятыми из головы. Помощник коменданта решил, что даже если кто-то и оценит его старания или накажет за ошибки, это произойдет намного позже, чем решится его участь.

Вольных провожали из 34-го почти все жители, которые не ушли на работу в шахты. Квинт пожелал им счастливого пути. Он попросил их прежде развезти скорые послания в соседние пункты, а уж после отправиться в 44-й с бумагами, которые по морю направятся к берегам Лемаха. Навийцы обняли Дугласа на прощание, а всем девушкам и женщинам, собравшимся возле прохла, послали воздушные поцелуи. Было очевидно, что днем, покуда рудокоп пропадал в прохле, парни не особо скучали.

Перед отъездом Дуглас дал последние наказания друзьям о сестре.

— Роста она среднего, глаза карие, волосы рыжие, даже огненно-рыжие, — говорил он Вину, который устало развалился на кровати, надеясь выспаться несколько часов до обеда. Было решено тронуться в путь после полудня, потому как солнце уже не поднималось в небо так высоко и не обжигало своими лучами путников, пустившихся в дорогу. — Зовут её Лисса, но там она вроде назвалась Ризой. На шее у неё должен быть золотой амулет в виде маленькой склянки.

— Не волнуйся, Дуглас, я уверен, что девушка она красивая, а таких наш капитан не пропускает мимо, — усмехнулся Дин. — Сестру мы найдем, и привезем тебе в скором времени известия из 19-го. А ты помни, что мы собираемся уходить и не против взять тебя третьим.

— Если в скором времени придет приговор, — советовал Вин, — постарайся потянуть время. Смертникам предлагают помилование. За это ты соглашаешься отправиться на поиски священной живой воды, высохшей в неиссякаемых чанах Алмаага. Чтобы не нарушить данного обещания, ссыльному впрыскивают в кровь яд, от которого излечивает лишь живая вода. Отрава действует долго, она обрекает на страдания, видения и помешательство. Этот выбор всегда предлагают смертникам. Но иногда о нем забывают. Напомни палачам, если не дождешься нас. Тогда у тебя будет время, покуда они обсудят твое решение и подготовятся к нему.

— Да, тогда, меня оставят ещё на пару дней в здравом уме, чтобы написать послания об этом в Каро или Алмааг, — усмехнулся Дуглас.

После прощания с друзьями он вернулся к своему прежнему режиму и одинокому существованию. Но через неделю в 34-м опять случились перемены. Дождливое осеннее небо залило землю грязными лужами. В непогоду к коменданту пожаловал новый работник. Настойчивые просьбы Квинта были услышаны в Лемахе: в 34-й пункт назначили помощника коменданта, которому следовало заведовать письмом, учетом и торговыми делами в поселке.

Глава 3 ВЕСТНИЦА С НЕБЕС

Лисса очнулась в незнакомой комнате на широкой кровати. Первое, что она осознала, был голос Ланса:

— Я вижу и слышу! Наконец моему затворничеству пришел конец! Как ты себя чувствуешь? Можешь ещё поспать, но только не надо опять впадать в забытье, а то я тоже теряюсь в непроглядной темноте.

Она с радостью и надеждой дотронулась до солонки, которая, по-прежнему, висела у неё на шее. Девушка попыталась вспомнить, как оказалась в этом месте.

— Я сам мало, что разобрал, — помогал Ланс. — Обидно, что ничего не знаю о прошлой жизни, а тут в настоящей невозможно за всем уследить. Как только этот подлец тебя ударил, и ты потеряла сознание, картина мира и света для меня потухла. Затем я опять стал видеть. Это случилось, когда нас остановил большой отряд морийских солдат. Их командир допросил мерзавца пограничника и осмотрел тебя. Помню, ты попросила воды и сразу же попыталась подняться с земли, на которой лежала без сил.

— А я вспоминаю лишь жуткую головную боль, — тихо произнесла девушка, — она и сейчас отдается у меня в висках.

— Ты кричала о похищении, о Дугласе и Двине, которых надо спасти. Пограничник же уверял командира, что тебя похитили, а потом стал рассказывать небылицы о нападении отряда рудокопов. Предводитель морийцев отправил с ним нескольких человек, а сам поскакал, вероятно, на место схватки. Потом передо мной опять встала темная завеса, которая растаяла совсем недавно.

— И где мы сейчас, Ланс?

— Пока ты мирно спала, мне удалось облететь весь дом. Хорошо, что люди в нем есть, и я заглянул во многие уголки и даже через окна во двор. — Лисса попыталась улыбнуться замечаниям Ланса, но боль в рассеченной губе скривила её лицо.

— Дом деревянный, очень большой и просторный. В комнате уже побывала молодая служанка и более зрелая женщина, которая пыталась напоить тебя каким-то бульоном. Относятся к нам здесь пока хорошо, так что скоро все должно проясниться. Здоровье твое я считаю удовлетворительным. С моей поддержкой ты очень скоро пойдешь на поправку. Будешь расцветать по часам!

— Ты принялся за мое лечение? — Лисса удивленно подумала, что действительно чувствует в себе новые силы. — Я очень рада, потому что хочу поскорее встать с кровати, чтобы узнать вести о Дугласе и Двине.

— Для колдунов исцеление является одним из самых главных путей применения своих способностей. Пока я слаб, потому что слаба ты. Но молодость и жажда нового, думаю, подымут тебя с постели уже к вечеру.

Спустя некоторое время в покои пожаловала невысокая женщина лет сорока. Она была одета в длинное белое платье, украшенное причудливыми узорами из позолоченных ниток. Лицо, осанка и взор указывали на благородное происхождение. Она внимательно осмотрела тайю, которая лежала на кровати с закрытыми глазами.

— Сегодня, милая моя, ты должна, наконец, очнуться, — обратилась она к Лиссе. — Три дня я боролась за твою жизнь, и думаю, что Тайра решила помиловать свою дочь.

Незнакомка убрала белую ладонь со лба девушки и направилась к выходу. Лисса открыла глаза. Ей было немного страшно. Одна, в чужом доме, среди незнакомых людей — она не знала, как себя вести, но под влиянием бурных настояний Ланса все-таки решилась не затягивать время и поскорее разузнать все подробности последних дней.

— Добрый день, — проговорила Лисса, чуть поднявшись с кровати, надеясь, что женщина её услышит.

— Ты все-таки проснулась, — обернулась госпожа. — Я очень рада. Меня зовут Килита. Я хозяйка этого дома. А как твое имя? Барий говорил, что ты из Тайрага, тайя, дочь Тайры. Богиня заботится о своих детях. Она помогла тебе спастись от рук этих кровожадных рудокопов и степняков.

— Ты никакая не тайя! — зашумел в голове Ланс, — Не выдавай свою родину. Помнится, ты мне говорила, что за побег тай ссылают в монастырь на верную смерть. Нам совсем не желательна такая участь. Лисса, ты меня слышишь. Не надо! Только не пропадай опять в темноту!

— Я устала, — еле проговорила девушка и опустила голову на мягкую перину. — Я хочу спать. — Она закрыла глаза.

— Сегодня ты можешь отдыхать весь день, — ласково прощебетала Килита, — а завтра с тобой захочет побеседовать мой муж, комендант 19-го пункта, господин Варис. Он обрадуется твоему выздоровлению. Но я попрошу, чтобы он беспокоил тебя недолго. Отдыхай, позже я занесу тебе горячий суп!

Оставшись в пустой комнате, Лисса растянулась на кровати:

— Как давно я не чувствовала заботы чужого человека, — с сожалением заметила тайя. — Ланс, иногда очень даже приятно болеть.

— Как ты понимаешь, завтра тебе не удастся, сославшись на болезнь, уйти от допросов, — отозвался дух. — Нам необходимо обсудить твою историю. Лучше всего сказать, что ты из Легалии, раз уж твоя мать оттуда родом. Но ты должна указать поселок, где родилась, объяснить, почему оказалась в Межгорье, где встретилась с Дугом и Двиной.

— Моя мать родилась в поселке Леты, — отвечала Лисса. — Я там никогда не была, но хоть представляю, где это находится. Дуглас должен остаться моим братом, я, по-моему, говорила об этом на границе, а Двину мы встретили в плену.

— Помни, — голос Ланса стал серьезным, — что комендант будет расспрашивать тебя обо всем в подробностях. Он может задавать вопросы о соседях, занятиях, родителях. На все у тебя должно быть пояснение, близкое к истине, чтобы не вызвать возможных подозрений. К Тайрагу ты отныне не имеешь никакого отношения. Рыжие девушки рождаются и в Легалии, надеюсь. И ещё, тебе надо сменить имя, выбрать более подходящее для легалийки.

— Тогда я назовусь Ризой, как мама. А на вопросы я буду отвечать с твоей помощью. Ты ведь проследишь, чтобы я не запуталась в собственной лжи? — Лисса поднесла солонку к губам и прошептала: — Ланс, ты остался моим единственным спасителем, надеждой и другом. Я тебя никому не отдам, и ты как обычно поможешь мне, ведь так?

— Куда я денусь, — послышался мгновенный отклик, — только, если можно, без слез. Тебе надо ещё отоспаться и поднакопить сил для ослабшего тела и изрядно побитой головы.

Наутро Лисса поднялась с постели. Она встретила, стоя около окна, хозяйку дома, которая принесла горячий завтрак.

— Доброе утро, — поприветствовала Килита подопечную. — Вижу, чувствуешь ты себя с каждым моим визитом лучше и лучше, и вскоре сможешь завтракать, обедать и ужинать с нами в гостиной. Мы будем очень рады дочери Тайры. Сейчас я прикажу Марисе принести тебе чистое платье.

— Мариса, — раздались пояснения Ланса, — это служанка в доме коменданта. Бедная женщина уже на сносях, скоро должна родить, а хозяйка гоняет её с поручениями, не давая минуты покоя. Я успел подглядеть за бытием в этом доме и могу с уверенностью заявить, кто здесь руководит. Явно не Варис, лысеющий бедолага, советующийся с женой по каждому, даже самому мелкому вопросу.

С комендантом знакомство состоялось после обеда на веранде, где было устроено чаепитие. За столом сидели Варис, мужчина лет пятидесяти, постоянно рассматривавший разложенную перед ним карту Истары, а также его помощник Горвих, записывавший все слова Лиссы на длинные бумажные свитки. Оба мужчины были представлены женой коменданта, после чего Килита удалилась по домашним делам.

Свою историю Лисса изложила в двух словах, ожидая дополнительных вопросов. По совету Ланса она решила не врать слишком много, чтобы не войти во вкус и не сочинить совсем уж небывалый рассказ о недавних днях.

— Хотя твоя реальная история, — добавил дух, — не отличается особой правдоподобностью. Как могла тайя согласиться сесть на гарунское судно по доброй воле, затем сбежать с него и опять угодить в плен?! Куда же смотрела её богиня, недостаточно оберегая свою дочь или до сих пор не покарав её за непослушание!

Первая фраза, произнесенная Варисом, выражала крайнее разочарование и недоумение:

— Но Барий заверил меня, что ты тайя, дочь Тайры?! А оказывается, что ты просто пленница из Легалии. Если уж ты настаиваешь на этом, то тебе придется отвечать перед законом за нарушение государственных границ Мории, а также нападение на её стражей, — постепенно голос коменданта приобретал гневный оттенок. — Твои слова о том, что на тебя напали, показывают, насколько увязла твоя душа в грехе, связавшись с грязными степняками и рудокопами! Тебя спасли от рабства, а ты утверждаешь, что стала жертвой нападения. Да ты знаешь, что твои сообщники убили двух пограничников и ответят перед законами Мория по всей строгости?

— Я ведь несчастная девушка, которая была захвачена гарунами в плен, — Лисса не смогла сдержать своих эмоций и разревелась. Её слова тонули в громких всхлипываниях. — Богиню Тайру я почитаю превыше всего. Я бы с радостью стала тайей, но мне не дано было родиться в Тайраге, а вы мне все это ставите в укор и вину. Пограничники ваши самые отъявленные подлецы и лгуны, раз они нападают на беззащитных путников, а тем более женщин!

— Все! Я не хочу больше этого слушать, — Варис с омерзением посмотрел на девушку, которая прятала мокрые глаза. — Горвих, хватит записывать бред, который она несет. Отведи её отсюда, чтобы я более не видел эту потаскушку. А Барий меня ведь предупреждал, что девчонка может упрямиться. Скажи ей, чтоб получше вспомнила, как напала на морийского пограничника, и призналась во всем сама, — крикнул он вслед скрывавшихся за дверью людей. В этот миг стул под ним треснул, и комендант повалился наземь.

Лисса продолжила рыдать, возвратившись в отведенную для неё комнату. Ланс приписал слезы тайи неокрепшему здоровью и переживаниям, он оставил её наедине и отправился в очередной облет большого дома, где внимание духа привлекли уже много интересных, на первый взгляд ничего не значивших, вещей.

Допросы продолжились лишь через два дня. За это время в комнату входила только Мариса, служанка отнеслась к новой ссыльной с жалостью и сочувствием. От неё Лисса узнала, что в пункт приезжал один военный командир, который имел долгие серьезные беседы с Варисом и Барием.

— Комендант не оставляет молодых мужчин в своем доме, — добавила Мариса в полголоса, сообщив, что лемакский капитан ночевал на постоялом дворе. — Он слишком ревнует свою жену, да и она против присутствия здесь солдат. Родом наша хозяйка из Далии и считает, что только благородные люди достойны жить под её крышей. Тебя держат в доме, потому что Килита не верит твоим словам. Она считает, что ты тайя и должна исполнить свои обязанности перед богиней. Она сама мне говорила, что собирается сделать все, чтобы вернуть тебя в Тайраг, шде твоя заблудшая душа в Ночь Тайры искупит все прегрешения, и кровь, пролитая на площади в Тайграде, очистит тебя перед взором богов.

— Была бы я тайей, я бы не преминула завершить свой долг, — спокойно отвечала Лисса, пытаясь скрыть ужас, который её охватил только при мысли о том, что с ней случится, если она вернется на родину.

По словам Ланса, который присутствовал при тихих беседах Вариса, Бария и важного гостя, коменданту было приказано заняться делом тайи, вести его без пыток и долгих расспросов, и в скорейшем времени отправить свидетельства в Каро.

— Гость этот, — рассказывал Ланс, — никто иной, как командир отряда, который встретил и задержал Бария в горах. Зовут его Алкар, и наделен он достаточной властью государя, чтобы поставить на место коменданта и его солдат.

— Какие новости о Дугласе и Двине? — каждый раз спрашивала Лисса после возвращения с разведки хранителя солонки.

— Дуглас тоже находится в Истаре, а о прочем капитан не говорил. Он лишь давал указания без излишних объяснений. Алкар велел Барию отправиться в Лемах, чтобы судьи вынесли приговор и по делу, в котором он обвиняется, то есть пересечение границы Мории и нападение на морийских граждан за её пределами.

Тихие спокойные дни сменились новыми встречами с комендантом. На этот раз он держался по-служебному, более ровно. Варис крайне удивился, когда Лисса взяла исписанные корявым почерком Горвиха листки и перечитала их содержимое. После некоторых исправлений, которые она пожелала внести в текст, девушка поставила под собственными показаниями вычурный значок.

— Не знал, что в Легалии каждая крестьянка умеет читать, — последовало злорадное замечание писца.

Вдобавок в ушах прозвучал знакомый голос:

— Я же который раз просил тебя не вести себя как ученая тайя. Тебе уже давно пора забыть об этом, чтобы люди не поминали Тайру при одном лишь взгляде на тебя.

Горвих сложил листки бумаги, и Варис запечатал их воском.

— Итак, по твоему делу начато разбирательство. Сегодня же отправлю вольного в порт, чтобы письмо доставили в Каро нашему справедливому Судье, председательствующему в столице Лемаха. Также будут разосланы запросы в Легалию для проверки всех твоих показаний. До вынесения окончательного решения времени еще много. Пока я не могу назвать тебя осужденной, ссыльной, но ты не являешься и свободной гражданкой. Ты должна находиться под стражей. Но куда тебе бежать?! Однако никто в моем пункте не ест и не пьет даром. Все зарабатывают на жизнь тяжелым трудом. Так что с этого дня ты более не появишься в моем доме и сама будешь заботиться о себе, — комендант поднялся из-за стола, давая понять, что разговор окончен. Он добавил на прощание: — Будь ты тайей, я оказал бы служительнице Тайры самый радушный прием.

— Но где мне искать работу? — Лисса не ожидала такого исхода.

— Где угодно, только не в моем доме. Кругом земля, и я как комендант могу выделить тебе участок, с которого ты будешь обязана ежемесячно платить в казну пошлину. Можешь подыскать себе самый лучший кусок. Правда, земля везде одинакова, — засмеялся Варис, — желто-серая пыль.

В спальне Лиссу уже поджидала Килита. Последнее время хозяйка совсем не обращала внимания на свою гостью, точнее пленницу.

— Ты должна покинуть немедленно мой дом, — надменно произнесла она. — Своих вещей у тебя не было, так что и собирать их не надо. Новое платье можешь оставить, все равно его после тебя больше никто не оденет. Позже заплатишь мне за наряд. А чтобы ты могла сделать это поскорее, я приказала проводить тебя к матушке Санде. Она быстро пристроит такую молодую потаскушку.

— Она даст мне работу? — с надеждой в голосе произнесла Лисса, стараясь не замечать слов, высказанных в её сторону с явным презрением.

— Да, — отозвалась Килита. — С такой внешностью работы у тебя будет, хоть отбавляй.

В комнату неслышно вступила Мариса. Она смиренно поклонилась хозяйке.

— Наконец, и ты явилась, — Килита строго взглянула на служанку. — Пригляди за девчонкой. Возле дверей дожидается Вилли, он проводит её к Санде. Ты же хорошенько здесь все прибери, чтобы не осталось и пылинки после этой грязной легалийки.

Хозяйка вышла вон, и Мариса жалостливо взглянула на Лиссу.

— Здесь все женщины проходят через Санду, — сказала она. — Своего мужа я тоже встретила в этом доме.

— А что я там буду делать? — спросила тайя. — Готовлю я плохо, шить и вязать тоже не особая мастерица. Правда, я могу быстро всему научиться.

Мариса засмеялась на услышанные слова.

— В заведении Санды тебе понадобятся совсем другие умения. Но если ты хочешь удачно выйти замуж, надо быть хорошей хозяйкой. Мужчинам в Истаре выбирать особенно не из кого, и за хорошую жену дают большие деньги.

Лисса недоуменно выгнула брови.

— Санда содержит продажный дом в 19-м, где любой вольный, ссыльный, солдат за деньги сможет купить себе жену на день, неделю или до конца срока. Для настоящего брачного союза, конечно, необходимо её согласие.

— То есть меня отправляют в притон, грязный трактир, где я буду продажной девкой? — голос Лиссы выражал негодование и удивление. — Да кто позволяет им такое устраивать? Я напишу письмо самому государю…

— Риза, — Мариса подошла к девушке, пытаясь её успокоить добрыми словами, — здесь женщина пропадет без мужчины. А такие дома есть в любом городе, и они помогают сблизиться людям, чтобы выжить в суровых краях.

— Я и сама смогу себя прокормить.

— Чем ты будешь заниматься? Каждая женщина готовит, убирает, стирает, шьет для своего мужа, а за доплату для его друзей. Муж защитит тебя от посягательств со стороны других охотников до молодых девушек. Если уж вы не сживетесь, то после ссылки разойдетесь без труда. Ни видии, ни таги не признают наших свадеб.

— Передай этому провожатому, что я сама найду место для ночлега и работу.

— Только тайя может себя так вести, — тихо произнесла Мариса. — В Тайраге слово тайи закон для мужчины, но в других краях это совсем не так. Я всегда мечтала сбежать из дома в Навии в Тайград и стать тайей. А сейчас я бы с ещё большим желанием поменялась с тобой местами.

— Какая ты глупая, Мариса, — Лисса внимательно взглянула на собеседницу. — Твоя жизнь, как я посмотрю, налажена. Скоро у тебя родится ребенок. А будь ты тайей, ты должна была отдать его в жертву богине. А на моем месте пришлось бы расплачиваться собственной жизнью. — После паузы Лисса громко добавила: — Но я, несмотря на любовь и почтение к Тайре, не являюсь тайей.

— Я готова отдать богине и ребенка, и себя, — внезапно зарыдала Мариса. — Я не хочу рожать, и мне не нужно это дитя. Пусть Море заберет его в свои просторы! — Женщина выбежала в слезах прочь.

Лисса смущенно последовала за ней. Она прижимала к груди солонку, единственную вещь, которая осталась у неё от прошлой жизни. Выйдя на широкое крыльцо, тайя встретила молодого солдата. Он носил форму серого цвета, в одной руке сжимал письмо, а другая лежала на длинном мече у пояса.

— Пошли, — обратился он к девушке. — Здесь недалеко. Прямо, мимо этих домов.

Солдат пропустил узницу вперед и двинулся по пятам. Лисса рассматривала поселок, по которому проходила в первый раз. Маленькие дома из глины и дерева располагались в ряд, образуя узкие прямые улицы. Дом коменданта лежал на холме, поэтому с его порога можно было обозреть почти весь пункт, раскинувшийся кругом. Поселок окружала желтая пустыня.

Лисса медленно шла вперед, прислушиваясь к шагам стражника. По дороге они встретили женщин, спешивших с ведрами к колодцу посреди небольшой площади. Жительницы с любопытством поглядывали на незнакомую девушку. Непрерывная стена домов, между которыми вились узкие проходы, прервалась поперечной дорогой. Лисса оглянулась за спину — Вили не отставал.

— По-моему, нас кто-то нагоняет, — девушка кивнула назад.

Тайя мигом скинула тяжелые туфли, в которых ходила по дому Вариса, и припустилась бегом вперед, свернув на боковую улицу.

— Что ты делаешь? — раздался голос Ланса. — Мы ничего такого не обсуждали! Куда ты бежишь? Я совсем не знаю эту местность! — Недоуменные крики сменились подбадривающим тоном. — Быстрее, Лисса! Вилли нас догоняет. Кстати за ним помчались ещё двое солдат, стороживших колодец. Видно, они заметили что-то неладное. Может, забежим и скроемся в одном из проходов?

Она тяжело дышала. Силы чень быстро покидали беглянку. Впереди уже виднелась околица пункта, за которой простиралась пустынная земля. Девушка чуть не наскочила на игравших в пыли посреди улицы детей. Послушав Ланса, она решила свернуть. Проход между домами привел её к другим постройкам во дворе. Лисса закружила около глиняного сарая, сеновала, пробежала по маленькому огороду, разбитому возле вырытой канаве. Перед её глазами предстал высокий дом. Девушка остановилась отдышаться. Она не успела обернуться назад, как её свалил с ног бравый преследователь.

— Думала убежать от Вилли, дура, — задыхаясь, проговорил солдат. — Куда ты денешься?!

Он навалился на девушку всем своим телом, прижав её к земле. Она пыталась сопротивляться, но руки и ноги застыли под крепкими мужскими ладонями. Над лицом девушки нависло два блестящих глаза.

— А теперь ты мне заплатишь за побег, — прохрипел победитель. Он прильнул к её телу. Лисса почувствовала сухие губы насильника на своем лице.

— Ланс, — смогла лишь шепотом выговорить тайя, когда солдат оторвался от её рта. — Помоги…

Он уже разорвал платье на груди, как вдруг нещадно взвыл:

— Глаза, мои глаза! Я ничего не вижу!

— Это всё, чем я могу помочь, — сказал Ланс. — Теперь ударь его чем-то!

Лисса замахнулась на мужчину. Пощечина, которой она наградила подлеца, была очень слабой. Вторая попытка пресеклась быстрым движением руки воина. Лисса поглядела на Вили. Его глаза покраснели, по лицу текли слезы, но он крепко удерживал девушку за кисть. Позади неожиданно возникла незнакомая фигура, и солдат упал на землю, оглушенный ударом по затылку. Над ней встала женщина, сжимавшая в руках толстую дубину. Она появилась из-за дома, под задними окнами которого разразилась борьба.

— Беги, пока он не пришел в себя, — обратилась хозяйка к Лиссе. — Ты можешь идти сама?

Тайя кивнула, поднялась на исцарапанные ноги и, шатаясь, поспешила прочь от этого места. Едва она вышла к знакомому сараю, проход закрыли двое мужчин, одетых в серую военную форму.

Блеклый шар озарял четыре каменные стены и тяжелую дверь. Лисса осматривала темницу, в которой провела уже несколько часов. Она сидела на полу, устланном старой соломой. Лишь недавно тайя почувствовала присутствие Ланса, который осветил узкое помещение.

— Солдата мы не убили, — дух передавал последние известия, — товарищи отвезли его в казарму и доложили обо всем Варису. Ещё я успел выслушать разговор коменданта с женой.

— Теперь за побег ей надо прибавить ещё срок, — заговорил Ланс голосом Килиты.

— Она пока не осуждена, и должна была находиться под стражей, — отвечал он за Вариса. — Я собирался выгнать её из нашего дома, но не отправлять к Санде. Поголодала бы немного, пошло бы ей на ум. А ты отправила с ней Вилли! Ещё неизвестно теперь, кто кого завел в тот переулок. Этот ловелас не пропускает ни одной юбки. Думаю, вскоре его зарежет кто-то из ссыльных, застав со своей женой. Это будет парню по заслугам.

— Санда быстро выбьет упрямство из головы этой крестьянки, — опять произнесла Килита. — Я хотела, чтобы она поскорее стала приносить нам звонкие монеты, а ты, видно, положил на неё глаз, раз решаешь оставить в доме?!

— Пусть пока посидит в подвале, придет в себя. Если она не захочет работать у Санды, надо будет подыскать ей занятие.

— Я так и знала, что ты решишь оставить её в нашем доме, как и Марису!

— Риза может быть признана тайей, и тогда нам придется отвечать за то, каким было обращение с дочерью Тайры. Алкар сказал, что лично привезет сведения о её судьбе и проведает девушку. С ней должно быть все в порядке!

— Я не собираюсь кормить её и терпеть в своем доме. Пусть посидит на хлебе и воде и поймет, что никто не будет о ней заботиться. Надо зарабатывать трудом еду и питье, а также крышу над головой!

— Она прямо так сказала? — наконец, перебила разговор Лисса.

— Конечно, жаль я не могу передать тебе и выражения лиц этих людей, особенно госпожи Килиты: красное от гнева и досады, а комендант был бледен, по-видимому, находясь в нерешительности.

— Что же мы будем делать дальше, Ланс?

— Странно, что ты спрашиваешь моего мнения, — Лисса знала, что он сердился на неё за необдуманное бегство. — Ты могла бы вначале осмотреться в этом доме, пускай его и зовут продажным. После парочки свиданий у тебя бы появились деньги, и ты бы забросила это дело.

— Что? Какие свидания? С меня хватило Табара! Ты не представляешь, как я терпела его взгляды, вздохи и нежные речи!

— Я ведь постарался сделать все возможное, чтобы он был от тебя без ума, и не смотрел даже в сторону другой женщины. Наводить любовные чары дано не каждому колдуну, Лисса. А мне это удалось, только потому, что ты действительно можешь пленить мужской взгляд, и кругом тогда не оказалось настоящих соперниц. Притом купец явно желал влюбиться и познать сладость любви.

— Хватит, Ланс! — Лисса перешла с шепота, на котором до этого отвечала духу, на более высокий тон. — Надо подумать о других решениях. Значит, Варис, все-таки позаботится обо мне и не выбросит на улицу как дворовую собаку без хозяина?

— Нет, не выбросит. Зато он посадил тебя на воду и хлеб и запер в крошечном темном подвале, куда даже воздух не проникает в достаточном количестве! А в доме у этой Санды ты была бы свободной! Ты могла бы поспрашивать людей, многие из которых заезжие, о Дугласе и Двине. А с твоими посетителями-клиентами я бы обошелся как с Табаром. Каждого очаровывать — на это у меня силы не хватит и вызовет подозрения, но усыпить человека на пару часов не составит труда.

— Ланс, я точно убедилась, что в прошлой жизни ты был мужчиной, и, скорее всего, солдатом, раз так спокойно рассуждаешь о гулящих девках и их ремесле. Я же не могу даже думать о таком и не допущу подобного мнения о себе у других. Я никогда не ступлю ногой в продажный дом. Уж лучше в монастырь Тайры, чем туда!

— Тайю не переделать в обычную смертную девушку. Пусть даже она сама этого не подозревает и не признает! — Ланс замолчал на некоторое время. — Тогда подождем, что надумает Варис. Не оставит ведь он тебя чахнуть в этом подвале, хотя его жена-дворянка только об этом и мечтает.

Лисса потеряла счет времени, оставшись опять в одиночестве. Ланс отправился на разведку, и свет в тесной камере погас. Девушка испытывала голод и жажду. С утра во рту не было ни капли воды, ни крошки съестного. Но вокруг царила тишина, и в коридоре, куда выводила дверь из подвала, не было слышно ничьих шагов.

— Лисса, — Ланс разбудил свою хозяйку, которая заснула на холодном полу, свернувшись в комочек и накрывшись грязным покрывалом, валявшимся в углу. — Уже давно наступило утро, хотя здесь стоит вечная темнота. К тебе пожаловали гости. Скоро ты познакомишься с новым человеком.

— Кто это? — протирая глаза, проговорила тайя.

— Это Санда. Она несет тебе завтрак: как и было обещано, воду и сухари.

По коридору раздались громкие шаги, и забрезжил неяркий огонек зажженной свечи. Вскоре лязгнул замок, и в камеру вошла женщина невысокого роста. Лицо и фигура посетительницы отличались пышной округлостью. Волосы были заколоты на голове богатой брошкой, губы окрашены малиновым цветом. За ней показались тени двух стражников.

— Доброе утро, моя девочка! — обратилась она к Лиссе кокетливым голосом. — Думаю, ты очень проголодалась и обрадовалась моему приходу. Зовут меня Санда. Я здесь, чтобы помочь тебе. — Она поставила поднос на пол возле пленницы.

— Каким образом вы хотите мне помочь? — вызывающе спросила тайя.

— Я просто хочу с тобой поговорить. Рассказать о нашей жизни в 19-м. Ты ведь первый раз в Истаре?

— Конечно, — ответила Лисса. — Я следую заповедям богов, и здесь я нахожусь, так как другие забыли о них, за что будут наказаны Морем и справедливой Тайрой.

— Жизнь в Истаре не так уж отличается от мирного уклада в прочих морийских провинциях. Люди возделывают поля, добывают металл, куют оружие, разводят скот. Истара торгует с Рустанадом, Минором, Алмаагом, и живем мы здесь, как велят боги: заводим семьи, рожаем и воспитываем детей, будущих воинов, защитников или тружеников Мории, обустраиваем и расширяем поселки. Здесь все как везде. Ты чем занималась дома, в Легалии?

— Я, — Лисса немного замешкалась с ответом, — помогала матери по хозяйству.

— Тебя ещё не сосватали замуж?

— Сваты были, но родители спрашивали моего мнения. А я решила ещё в девках походить.

— Ты, наверное, единственная дочь, раз отец не хотел с тобой расставаться. Вот меня, помню, выдали замуж в пятнадцать лет, а в шестнадцать я уже родила первого сына, — Санда немного нагнулась, чтобы сравняться с Лиссой, которая сидела на полу, прислонившись к стене. — В Истаре пройдут следующие годы твоей жизни, и тебе надо подумать о семье, моя девочка. Я очень хотела с тобой познакомиться, поэтому сама пришла, узнав, что с тобой произошло по дороге.

Лисса молча слушала женщину. Она не вставила и слова в паузы, которые намеренно делала Санда.

— У тебя сложилась совсем неверное мнение обо мне, — продолжала толстушка. — В моем доме бывают разные гости, но многие из них приходят с серьезными и честными намерениями, о которых мечтает любая молодая девушка. Я не собираюсь заставлять тебя общаться с пьяными солдатами или вольными. У нас в пункте хватает парней, которые хотели бы ввести в свой дом такую красивую, трудолюбивую жену. И я исполняю роль свахи в этом маленьком поселке.

— Ты, я вижу, очень красива, стройна, здорова, — опять заговорила Санда после молчания, которое повисло в камере. — За такую женщину могут устраиваться поединки и целые турниры. Ты сама выберешь себе достойного спутника жизни. Вместе вам будет легче прокормиться. Родишь детишек, и государь снизит для семьи налоги. Однообразная жизнь наполнится радостями и печалями, посланными Морем и Тайрой.

— Пока ещё я ни в чем не виновата, и неясно останусь ли я в 19-м, — наконец, произнесла Лисса. — Поэтому я даже не задумываюсь о семье. Я вернусь домой, и там буду создавать её.

— На все воля богов, дочь моя, — засмеялась Санда. — А сейчас, тем более, от тебя мало что зависит. За незаконное пересечение границы тебя в любом случае ожидает двухгодовая ссылка.

— Два года пройдут очень быстро.

— Через два года на такой еде, — Санда поглядела на принесенный ею поднос, — от тебя останутся кожа и кости. На тебя не позарится и беззубый старик. У тебя есть шанс устроиться в Истаре как в богатом ларце сейчас, пока твои руки ещё не огрубели от тяжелой работы, кожа не покрылась морщинами от ветра и пыли.

— Тебе надо соглашаться, — забормотал Ланс. — А там наверху уже будешь тянуть лямку с выбором мужа. Лисса, это для тебя не ново!

— Я сама найду себе мужа, когда выйду из подвала, — проговорила тайя. — Ваша помощь мне будет не нужна. Спасибо за заботу, но я действительно пока ещё здорова и смогу заработать себе пропитание. Доброго вам дня! — она поднялась на ноги. Санда встала следом, внимательно поглядев на пленницу:

— Тебе остается лишь молить Тайру о хлебе насущном, — злобно проговорила истарка на прощание, — в моем доме ты будешь убирать за самыми грязными девками и носить помои, но я не разрешу тебе даже приблизиться к мужчине!

Дверь захлопнулась, раздались удалявшиеся шаги, и темница опять погрузилась в тишину и мглу. Лисса на ощупь нашла оставленный на полу поднос и принялась есть. Она хотела поговорить с Лансом, но дух испарился вместе с Сандой.

— В этом доме обсуждаются лишь хозяйские проблемы, да сплетни, которые ходят по поселку, — по возвращению недовольно бурчал Ланс. — Варис весь день пропадает на мельнице, лишь вечером заявляется домой, если не надо разрешать дела осужденных, а Килита только и ищет к чему придраться на кухне или в доме. Она вечно недовольна работой кухарки и служанок. Вчера видел её приятельниц, с которыми она обсуждала разные любовные дела…

— А Санда тоже её приятельница?

— Да. Комендантша подробно расспросила её о вашей беседе. Она очень долго смеялась над твоим упрямством. Вместе они порешили, что скоро ты будешь умолять выпустить тебя из подвала.

— О чем ещё они говорили?

— К чему такое любопытство, Лисса?

— Теперь только ты связываешь меня с другими людьми. И надо подумать, как превратить эту ниточку в крепкий канат.

— Я, к сожалению, уже который день могу облетать только этот дом и тоже хочу вырваться на свободу, — Ланс опять зажег в темнице огонек. — Я бы сломал двери или открыл замки, но что мы будем делать дальше? Тебя запрут в ещё более тесном и мрачном помещении под неусыпной охраной! А в болтовне двух женщин я не нахожу ничего интересного. Килита ещё раз показала свою ревность к мужу. Она интересовалась, не появляется ли Варис в доме Санды, которая в ответ уверила подругу в верности коменданта своей жене. Хотя это совсем не так, — лукаво добавил Ланс.

— Что ты имеешь в виду? — поинтересовалась девушка.

— А то, что Варис обманывает свою жену прямо у неё под носом с молодой Марисой. И, как я подозреваю, ребеночка она ждет от него, а не от своего мужа, поэтому ей и хочется избавиться от дитя. Богиня лучше позаботится о нежеланном чаде, чем мать — так рассуждает служанка.

— Это, наверное, лишь сплетни, которые ты подслушал на кухне? — не верила Лисса.

— Ночью Мариса уходит к себе домой, иногда за ней заходит муж, а вечером перед ужином, когда хозяйка следит на кухне за приготовлением блюд, служанка убирается в кабинете коменданта…

— Ты видел все своими глазами?

— Я не имею привычку подглядывать за людьми, я просто наблюдаю за происшествиями в доме, где живу, — обиженно произнес Ланс.

— Так вот, — поучительным строгим голосом сказала Лисса, — чтобы мы действительно жили в доме, а не в подвале, ты должен не спускать глаз с коменданта и рассказывать мне о всех его делах.

— И что ты уже надумала? Не хочешь же ты угрожать коменданту — он быстро лишит тебя и этой скромной пищи, и крыши.

— Ланс, — Лисса прошептала таинственным голосом, — когда моими устами заговорит богиня, Варис не посмеет и пальцем меня тронуть, иначе ему попадет от жены, капитана Алкара и самой Тайры.

На следующее утро, когда Ланс доложил Лиссе, что в доме все уже поднялись и принялись за обычные дела, девушка забарабанила в дверь темницы.

— Выпустите меня, — кричала она через маленькое окошко, пока не услышала приближавшиеся к камере шаги охранника.

— Я хочу поговорить с комендантом, — требовательно заявила она через отверстие в двери. — И передайте ему, что я хочу говорить с ним лично.

Скоро она уже поднималась по лестнице из подземелья. Стражник провел её по коридору, и Лисса вошла в комнату, где уже бывала во время прежних допросов. На низком диване развалился Варис. Перед ним была разложена доска с военными фигурами. Комендант сам с собой разыгрывал кампании. Он указал девушке на стул, после того как охранник вышел и запер за собой дверь.

— Зачем ты хотела меня видеть? — спросил он, не поднимая взгляда от доски. — За нападение на охранника я наказал тебя недельным пребыванием в подвале. После этого ты снова окажешься на свободе. — Комендант взглянул на девушку: — Или ты решила добавить что-то в свою историю?

— Сегодня ночью у меня было видение, — Лисса выпрямилась на стуле, её глаза были устремлены вверх. — Мне явилась Тайра в своем красном облачении, на её голове был венец из молодых побегов, в волосах цветы раг, а на губах застыли капельки крови, — тайя замолчала и свысока посмотрела на коменданта, который не отрывал от неё глаз. На его лице было написано удивление, но вдруг оно сменилось насмешкой.

— С голоду тебе может явиться и подводное чудовище, истязающее души, преступившие законы Моря, — засмеялся Варис.

— Тайра истекала кровью от того, что презренный раб нарушает её заветы. Она назвала мне его имя и приказала послать ему предупреждение, — Лисса возвысила голос. — Он встал утром с постели, где лежала его верная жена, поцеловал её своими грязными губами, оделся в полосатый халат, украшенный бахромой, и вышел в столовую, где уже был накрыт стол. Вчера за завтраком он съел лишь две дольки яблока и свежую булочку с творогом. Раб занимался делами никчемными и бесполезными, но после обеда он задумал вдобавок грехопадение, которым занимался уже долгое время.

— Что за слова? — Варис поднялся с дивана, его лицо покраснело от гнева, на лбу вздулась вена, а рот скривился в мучительной гримасе. — О ком это ты говоришь?

— Я пересказываю лишь слова моей богини, — тайя продолжила выступление, закатив глаза: — В его комнату вошла молодая женщина, носящая под грудью плод неправедной любви. Она поддалась на настойчивые ухаживания и преследования раба, под влиянием его любви она навлекла гнев богини, зачав ребенка не от мужа. И муж её отомстит, он исполнит волю богов, ибо Тайра поручила мне открыть глаза всем слепым и глухим в этом доме.

Лисса неожиданно опустила голову и заговорила тихим голосом:

— Теперь, господин Варис, разрешите мне повидаться с вашей женой.

Комендант подскочил к месту, где смиренно сидела Лисса, и замахнулся, намереваясь влепить девушке пощечину. Но его рука застыла в воздухе.

— Богиня оберегает свою вестницу, — спокойно произнесла тайя.

— Что ты хочешь, ведьма? — закричал мужчина, потирая руку, которая не подчинилась хозяину несколько минут назад. — Что ты хочешь в обмен на молчание?

— Богиня требует справедливости, — последовал холодный ответ.

— Хорошо, я прикажу освободить тебя из подвала. Ты будешь жить у меня в доме.

— Добрыми поступками ты можешь искупить презренные деяния. Но в первую очередь ты оставишь в покое женщину и позаботишься об её ребенке!

— Так это Мариса тебе все рассказала! — коменданта опять обуяла ярость. — Я брошу вас обеих в подземелье, где сгниют ваши кости, обглоданные крысами!

Варис заново попытался наброситься на девушку, но вынужден был согнуться пополам от невидимого удара в живот. В этот миг дверь отварилась и вошла хозяйка. Килита осматривала комнату хмурым взором.

— Зачем тебе понадобилась эта девчонка, Варис? — спросила дворянка.

— Я сама хотела поговорить с господином комендантом, — ответила Лисса, глядя прямо в глаза далийке. — Наш разговор с ним окончен. К сожалению, он не принес желаемых результатов.

— О чем ты хотела поговорить?

— Спросите лучше вашего мужа. Сейчас ему плохо, но, думаю, он очень быстро поправится. Не знаю, надолго ли: боги насылают на нас как муки телесные, так и душевные в виде ненависти, предательства наших родных и близких…

— Хватит, — рявкнул Варис. — Я убедился, что устами этой девушки говорит всевидящая Тайра. Только что она излечила меня от страшных болей в животе, Килита.

— С каких пор у тебя эти боли? — недоумевала жена.

— Тайра поведала мне о недомогании господина коменданта, — ответила Лисса, опередив истарца, который собирался открыть рот для дальнейших объяснений. — Я пришла, чтобы облегчить его страдания. Надеюсь, что и далее он позволит мне пользоваться тем даром, что наделила меня за эти ночи богиня. Тебя, Килита, муж сегодня должен похвалить за салат из зелени и приправ, что ждет его на обед. Но вчерашний суп ты ужасно пересолила, лучше бы ты положилась на опыт и вкус кухарки.

Лисса смотрела на лица собеседников, застывшие в полном удивлении. Она слушала голос Ланса, у которого всегда наготове была подсказка о том, что творилось в доме в последние дни.

— Я не сомневалась, что ты настоящая тайя, — наконец, изумленно проговорила Килита.

— Чтобы слышать голос Тайры необязательно родиться в Тайраге, — ответила заключенная.

— Ты должна и меня излечить от мигрени, — женщина вмиг превратилась в ласковую гостеприимную хозяйку. — Риза, ты поселишься рядом с моей спальней, чтобы я могла в любую минуту поговорить с Тайрой.

— Богиня, а не человек, решает, когда говорить, а когда молчать, — тайя направилась к двери. — А пока я вернусь назад в темницу.

— Нет, нет, — Килита слегка придержала её за рукав, тут же отдернув руку, — я провожу тебя в твою новую комнату.

Комната оказалась прежней, в которой Лисса провела первые дни в 19-м. Она попросила оставить её наедине до вечера.

— Единственное, что мне понадобится, это острый нож, — сказала она Килите, которая немедленно исполнила просьбу Лиссы.

— Что ты ещё задумала?! — спросил Ланс. — Представление удалось, как мне кажется, на славу! Но старина Варис не поверил в божественные видения. Мне предстоит еще не один раз доказывать ему силу и желания богини.

— Ланс, сегодня ты был великолепен, — отозвалась тайя. Она была весьма довольна и собой. — Я не подозревала, что ты обращаешь столько внимания на обеденное меню. А сейчас тебе стоит узнать, что предпримет Варис, и насколько мы действительно были правдоподобны.

Ланс пропал. Лисса же взялась за нож и завершила превращение, задуманное накануне. Солонка вновь потеплела лишь через несколько часов, и тут же голову Лиссы оглушили недовольные возгласы.

— Что ты натворила? — кричал Ланс. — Где твои волосы? Что ты сделала со своей головой?

— Тебе не нравится? Зато теперь никто не скажет, что я тайя.

— Ты мне нравишься в любом виде, но зато теперь тебя не признает и родная мать!

Вечером в комнату постучала Мариса. Широко раскрыв глаза от удивления, увидев новый облик девушки, она передала приглашение Килиты на ужин. Лисса медленным шагом прошла по коридору мимо кухни в просторную столовую, где уже расположились комендант, его жена и Горвих, живший в одной из комнат прохла. Перед изумленными взорами людей предстала босая девушка. Её голова была лишена волос, а тело покрывала белая простыня, в которой были вырезаны отверстия для шеи и рук.

— Доброго вечера, дети мои, — слегка поклонившись, произнесла Лисса и присела на крайнее место.

— Риза?! — смущенно произнес Горвих. — Ты не лишилась ума?

— Меня зовут Филия, — отозвалась Лисса. — Я оставила прежнюю жизнь. Отныне мое служение связано с исполнением заветов Тайры. Одежда моя должна быть такой же чистой, как и дела.

Ужин прошел в странном молчании. Даже Килита, которая с нетерпением ждала встречи с дочерью Тайры, как она называла Лиссу, была поражена новым статусом девушки и не решилась расспрашивать её ни о чем.

— Ты отлично справляешься с выбранной ролью, — хвалил Ланс хозяйку. — Но одним видом ненадолго смутишь эти заблудшие души, моя госпожа!

— Ланс, перестань, — отвечала Лисса. — Впредь я буду вести себя, как оторванная от земной жизни странница, но только не с тобой. Кстати именно такой должна быть тайя по представлениям моей соседки, тетки Яссы. Она всегда закатывала глаза к небу, когда выступала на собраниях женщин, и утверждала, что ночью к ней приходит Тайра, чтобы рассказать о всех прегрешениях, творившихся в деревне.

На следующий день Лиссе все-таки пришлось осмотреть Килиту. С самого утра женщина пожаловалась на головную боль. Под руководством Ланса тайя провела короткие обряды, связанные с поджиганием волос, окроплением святой водой и кружением на месте.

— Так должны поступать ученые люди, излечивающие больных, — говорил Ланс. — А колдуны могут исцелить одним лишь взглядом. Но нам ведь не нужны лишние пересуды…

После всех процедур Килита призналась, что чувствует себя великолепно, а нытье в висках совсем исчезло. За день Лиссе пришлось осмотретьть ещё несколько пациентов, которых пригласила хозяйка дома. Девушка после лечения командира солдат в 19-м, который был уже в годах и мучился от старой колотой раны в бедре, сослалась на усталость и удалилась в свою комнату.

— Надо знать себе цену, целитель, — отпускал замечания Ланс. — Я могу поправить здоровье многим, но это заберет много сил и у тебя. А главное, Лисса, хочу тебя предупредить, что колдовство не всегда удачно. Все зависит от человека, насколько он слаб и склонен к воздействию извне.

Вскоре Ланс преподнес девушке неутешительные известия. Он передал Лиссе беседу комендантом и его супруги.

— Варис тебе не доверяет, Филия! Он сказал жене, что хочет отослать тебя в другой пункт. Она поначалу отвергла его предложение, ибо уже грезит о богатстве, которое принесет твой целительный дар. Ведь слава пойдет по всей стране, и в 19-й съедутся многие желающие за звонкую монету излечиться, а также узнать свое будущее.

— Мне уже приписывают дар гадания? — усмехнулась Лисса.

— Но комендант сумел настоять на своем. Видимо, от страха разоблачения он решил противостоять своей жене. Он уговорил её перевести тебя в пункт 13 к своему приятелю Торвину. У того серьезные проблемы со зрением, и ты должна будешь заняться старческой слепотой. Я в этом деле тебе не помощник. Избавлять тело от старости и смерти не по силам даже богам, а чародеям-колдунам и подавно.

Об отъезде комендант сообщил вестнице богини через несколько дней. Лисса не стала перечить его решению. Вместе с Лансом они пришли к мнению, что на новом месте будет легче обрести свободу и доверие жителей. Здесь же Варис не разрешал девушке выходить из дома, опасаясь, по его словам, за её жизнь, а точнее не желая предавать всенародной огласке известия о способностях Филии. Килита настаивала на пророческом даре тайи, и каждое утро приходила к ней в комнату для беседы о предстоящем дне. Лисса не могла отмалчиваться, и высказанные пророчества очень скоро обещали обернуться настоящей стороной — обычной выдумкой. Поэтому волнуясь за свое доброе имя, Филия даже радовалась предстоявшей перемене.

В одном из разговоров девушка попросила Вариса отправиться в 13-й пункт после Дня Свадеб.

— При этом принято почитать великих богов — Море и Тайру. Это последний день в году, когда молодые могут объединить свои сердца и сыграть свадьбу, ибо потом ночи удлинятся, и тьма омрачит первые совместные радости. К сожалению, я не вижу приготовлений к этому празднику в вашем доме.

— В Истару не заходят ни таги, ни видии, — отвечал Варис. С каждой беседой Лисса чувствовала все большее уважение к себе в речах коменданта. — Филия, боги забыли нашу страну, как и их служители, поэтому ты была послана сюда как напоминание об обетах, приносимых нами при рождении. Я буду очень благодарен, если ты проведешь служение Тайре в моем доме.

— Я обязана исполнить это, — отвечала Лисса. — После чего моя миссия в твоем пункте будет завершена, и я понесу свет в другие истарские поселения.

— Как я уже говорил, — Варис мямлил просительным голосом, — моему другу в 13-м пункте нужна твоя помощь. Там ты сможешь совершить множество благих дел. Я пришлю за тобой человека, когда прибудет решение о твоей судьбе из Лемаха. Я уверен, что оно будет справедливым и угодным богам.

— Решение будут принимать люди, а не боги. Не стоит полагаться на его праведность, но Тайра поможет мне достойно исполнить свое предназначение.

Ланс не приветствовал желание Лиссы приносить дары Морю и Тайры в дни солнцестояния, но она была непреклонна.

— Только боги помогли мне пережить все то, что выпало на мою долю, — говорила девушка. — Я навлеку гнев Тайры, если забуду о ней в такой день. И притом я помолюсь о Дугласе и Двине — чтобы мы с ними поскорее свиделись.

В День Свадеб на закате и на рассвете, когда день встречался с ночью, Лисса в белых одеяниях обошла в окружении небольшой процессии дом коменданта. В руках она держала кувшин с водой, из которого окропляла землю, стены и ссыльных. Она пела молитвы Тайры, которые остались в памяти после пяти лет обучения в школе, а также произнесла напутственную речь о почитании богов. Утром у дома Вариса собралась большая толпа женщин и мужчин, слушавших громкие речи Филии, вестницы Тайры. Они с благоверным страхом взирали на её маленькую босую фигуру. Когда она произнесла тринадцать раз, по числу государств в Мории, слова — "Слава Тайре и Великому Море!", с неба полилась вода. Люди радостно поздравляли друг друга, так как дождь в засушливой стране шел очень редко.

Истарцы устроили настоящий праздник. На узких улицах 19-го были расставлены столы, на которые хозяйки вытащили самые лучшие припасы и угощения, мужчины достали из темных погребов вино и брагу. Гуляния продолжались до самого вечера. Под мелким осенним дождем люди пели песни и танцевали. Лисса с началом веселья удалилась в свою комнату. Она готовилась к отъезду. Дом совсем опустел, и на прощание девушка решила заглянуть в кабинет Вариса. Став Филией, у неё не было возможности расспросить коменданта о своем брате и подруге. К тому же его могло насторожить любопытство блаженной, которая держалась все время отрешенно от земных дел, ведь ей и так были ведомы все тайны. Поэтому девушка вознамерилась самой обыскать бумаги коменданта. Ланс легко отпер замок на двери, и тайя направилась к письменному столу Горвиха. Её лицо озарилось радостью, когда на глаза бросился листок, исписанный рукой брата. Она бегло просмотрело письмо.

— Ланс, — зашептала она, спеша поделиться с ним радостной вестью, — это почерк Дугласа! Я уверена. Тут пишут обо мне. Комендант 34-го пункта Квинт просит рассказать в подробностях о судьбе морийской девушки, задержанной на границе с рудокопом. Ланс, значит, Дуглас жив!

— Если это действительно его почерк, то устроился он неплохо, — отозвался дух, — писцом вроде Горвиха.

— Надеюсь, что Двина находится рядом с ним, — Лисса сложила письмо и спрятала его в одежде, а затем осторожно выскользнула из кабинета.

Вечером, закутавшись в черный плащ, Филия села в закрытую повозку, груженную разным товаром. Она простилась с комендантом и другими знакомыми, которые почти позабыли о вестнице Тайры, изрядно выпив в честь богини и всех её дочерей. Повозка медленно тронулась в путь, направляемая седым стариком, и никто не пожалел об этой разлуке.

Глава 4 ГАДАНИЕ НА ВОДЕ

Варис принял вольных в своем кабинете только после ужина, заставив ожидать уставших с дороги путников на конюшне.

— Какие у вас для меня новости? — спросил он молодых людей, развалившись на мягком диване.

— Мы с письмом от коменданта 34-го господина Квинта Вассана, — ответил старший из посланцев.

— А я думаю, почему вольные прибыли без товара?! Теперь понятно: Квинт совсем обеднел, даже нечего предложить соседу, раз посылает людей с пустыми руками.

— Господин Квинт отлично наладил торговлю в своем пункте, — заметил сероглазый вольный, который был повыше своего спутника. — Каждую неделю его люди отправляют обозы в порт. К вам же мы заехали, сделав большой крюк на пути. Но письмо важнее хорошего товара, так как оно решает судьбу человека, а это дороже золота и монет, получаемых в выгодной сделке.

— На то вы и вольные, что пробудете в Истаре лишь несколько лет и вернетесь в другую жизнь, где, возможно, твои слова и оценил бы кто-то, — усмехнулся Варис. — Горвих, скажи мне, что пишет этот старик, который уже давно должен был уйти в морские пучины!

Писец зачитал вслух письмо, написанное мелким почерком Дугласа. Вольные Вин и Дин стояли в стороне, дожидаясь ответа коменданта.

— Квинт просит грамоту для подсудимой? У него старческая потеря памяти уже?! Как будто, он сам не знает, что до решения судьи обвиняемых необходимо содержать под стражей. Ни о какой вольной не может быть и речи!

— Господин Варис, — обратился к хмурому коменданту Вин, — вам не надо напоминать, что глава пункта порой сам решает, какова будет судьба ссыльного, тем более покуда его вина еще не определена. Если уж вы так суровы к молодой узнице, за которую ходатайствует ваш сосед, то разрешите хотя бы нам повидаться с девушкой. Мы должны передать ей вести о брате, которого, может быть, она больше никогда не увидит.

— Нет, не ваше дело общаться с моими людьми, за которых я отвечаю перед государем, Первым судьей и богами. Вольным и так много уж позволено, у вас одни привилегии и никаких обязанностей. Ступайте! Я отошлю ответ Квинту со своим гонцом. А вы можете быть свободны пока. Если имеете время и деньги, поживите у Ала, он сдает комнаты. Через несколько дней я хочу отправить людей за пшеницей в соседние пункты, чтобы её обмолоть и просеять на моей мельнице, так что работенка для вас найдется.

— Вы не можете держать девушку под стражей, — вмешался в разговор Дин. — Пока она пользуется всеми правами свободного гражданина в Истаре, пусть и в пределах вашего пункта. Мы хотим с ней повидаться.

— Я никого не держу под стражей просто так, — раздраженным тоном проговорил Варис, — и не тебе указывать коменданту, что он может делать, а чего нет. Девушки нет в моем доме и владениях. Остальное вас не касается. А я не сомневаюсь, что с её способностями, она ещё повидается с братом на земле или в море, куда боги открывают путь избранным. Горвих, проводи этих ссыльных из моего дома! Они устроили тут допрос, как будто я обязан докладывать каждому желающему о своих поступках и решениях. На все воля богов!

Молодые люди недоуменно переглянулись и последовали за помощником коменданта. По дороге Вин пытался расспросить его о пленнице и её судьбе.

— Мне нечего добавить к словам господина Вариса, — холодно ответил писец. — Слава богам, сейчас у нас нет ни тай, ни других женщин, которые вносят лишь сомнения в души людей.

Обсуждение неудавшегося свидания друзья устроили возле дома Ала, местного трактирщика, который предлагал всем желающим за звонкую монету место, где можно было отдохнуть после тяжелого рабочего дня. Под соломенным навесом на свежем воздухе были расставлены небольшие столики. Вольные уселись на тяжелые деревянные табуреты и попросили хозяина принести им чего-нибудь выпить и перекусить с дороги.

— Этот скряга не пустил нас даже на кухню поесть, — пожаловался Дин.

Хозяин принес посетителям две полные кружки браги.

— Какие новости у вас в пункте? — спросил его Вин, бросив на стол серебренник.

— Вроде все в порядке, — ответил Ал, спрятав монету в карман. — Пока стоит теплая погода, посетители есть, мое дело приносит доход, но скоро похолодает и редко кто заглянет в 19-й. Разве что на праздниках можно будет заработать. Похоже, люди опять вспомнили богов и будут с каждой новой луной приносить дары Тайре.

— Новых людей у вас много появилось за последний месяц?

— Срок ссылки начинается в одном пункте, продолжается в другом. Начальники обмениваются своими заключенными, как товаром на базаре. Уж не уследишь, кто новенький, а кто возвратился назад после вольной или перевелся на работы в другое поселение. Вы уж лучше у охранников спросите, за кем им предписано особо следить — новый человек может по незнанию решить скрыться в пустыни и загубить свою жизнь.

Вин поблагодарил хозяина за совет. Солдаты были постоянными посетителями таверны, поэтому завести с ними дружеский разговор за кружкой крепкого напитка не составляло труда. Весь заработок военного в Истаре уходил на вино и женщин.

— Думаю, нам стоит подсесть к одинокому стражу за соседним столом, — тихо обратился Вин к товарищу. — Он уже достаточно выпил, не откажется от добавки, и его язык сам выложит все, что нас интересует.

Друзья присоединились к столику, за которым уже немолодой солдат хмуро взирал на пустую кружку перед собой.

— Хозяин, — крикнул Вин, — принеси нам три чарки чего-то покрепче.

Беседа с незнакомцем завязалась очень скоро. Он был рад угощению, а также приятелям, которым тут же начал изливать душу. Но бывалый пират незаметно перевел разговор в нужную сторону.

— Девушки у вас в 19-м красивые? — спросил он солдата.

— Сегодня девушки мне уже не по карману, — заплетающимся языком ответил тот. — Хотя, я бы не отказался от Жакки или Полли.

— А новую молодую заключенную, которую привезли из Межгорья, ты не встречал? — продолжал расспрашивать пират.

— Слышал, что была новая девица, но понятия не имею, куда она делась. Видно, отпустил её комендант. Иначе она точно бы появилась у Санды, а там все красавицы, уже сто раз хоженые по рукам.

— Может комендант держит её взаперти?

— Чтобы Варис даром кого-то кормил? У него должен платить пошлину даже смертник, которого назавтра повесят. А для женщин прямая дорога в продажный дом, его хозяйка зарабатывает на них приличный куш, и часть дохода всегда достается коменданту.

— Куда же делась эта пленница?

— Наверное, Варис перевел её в другой пункт, чтобы не иметь дело с Алкаром. Капитан приезжал к нам, осмотрел весь гарнизон и устроил проверку, как мы несем службу. А прибыл он как раз по поводу девицы, что спас Барий. Бария же после этого отослали назад в Лемах. Может и девушку с ним вместе…

— А с кем перевозят заключенных? — не унимался пират.

— Гарнизон у нас большой, иногда с солдатами посылают. Иногда с вольными, если туда обоз отправляется. У нас же в стране разбоя и грабежа нет, — усмехнулся солдат, — оружие только у людей военных. А они все должны следить за порядком в пунктах, и лишь с командирами выезжают по особым заданиям.

— И кто из вольных или свободных возил товар?

— Много народу у нас в 19-м, всех не упомнишь. Да вот идет наш старина Тохий, он недавно возил богиню куда-то.

— Богиню?! — переспросил Дин, внимательно прислушиваясь к расспросам товарища.

— Да не знаю кого! Тут об этой Филии столько разговоров, а сам я её не видал. Лежал на День Свадеб в постели в холодном поту. В пункте же гуляния и веселье устроили. Вы вот его расспросите. Тох, иди сюда, — он позвал старика, медленно ступавшего по ухабистой дороге мимо навеса.

Дед с радостью принял предложение посидеть с вольными за кружкой крепкого рома.

— Не было никакой богини в нашем пункте, — начал свою историю Тохий. — Это Филия, супруга Орфилона, а не Тайра, спустилась с небес в наши края, чтобы принести людям дождь. Она была совсем, как рассказывается в легендах: утром бела лицом и с золотыми волосами, а вечером темноглаза и темноволоса. Я видел это своими глазами. На празднике она пела чудным голосом и была как белая лебедь, а вечером я отвез её в 13-й, и была она темная как ночь.

— Старина, — засмеялся Вин, — я тоже с раннего детства слышал легенды о Филии и Орфилоне, но ты мне уж правду, а не сказки рассказывай. Что эта за девушка была? Это та пленница, которую привезли из Межгорья?

— Нет, нет, — запротестовал старик. — Та девушка, говорят, была с красными волосами, и за это хозяйка, жена коменданта, сгноила её в темнице. Сам слышал, что крысы обглодали её кости. А Филия — посланница богов на земле. Она совсем не похожа на женщину — настоящая белая лебедь! Исцеляет она от болезней и судьбу предвещает. Мне вот по дороге сказала, что попадутся на моем пути добрые люди, которые позаботятся обо мне. Вот вы мне и повстречались. А что старику сейчас надо — кружка рома и славный погребальный костер. От воды умру и в воду уйду!

— А гадалка эта и в правду чудеса творила? — удивился Дин, хотя голос его был полон сомнений, но не лишен надежды.

— Говорю вам, это она дождь нам принесла, — отвечал Тохий. — Вашему командиру ногу вылечила, — старик посмотрел на солдата. — Жаль, она была в пункте совсем недолго — но известия о ней уже облетают всю Истару и Морию. У тебя вот что с глазами? — спросил он Дина. — Видел я такое, когда от недели в темноте в сыром подвале люди больше не могли смотреть на свет. Она тебе точно поможет! Ступайте в 13-й пункт, сами убедитесь, что правду говорю. И прошлое ваше Филия увидит, и настоящее, и будущее. И про пленницу у неё спросите. А я не сомневаюсь, что эта гадюка Килита могла замучить молодую девчонку. Спешить вам надо, ребята: может она уж и уехала из 13-го. Не ходить же ей все время по земле — скоро опять вернется к себе на небо. А люди запомнят её, и будут впредь чтить, как богиню, наравне с Тайрой! Пусть она и называла себя лишь смиреной служительницей всемогущих…

— А далеко до 13-го?

— 13-й в самом сердце нашей страны, — ответил старик. — На конях доберетесь за два дня. А путь ваш лежит прямо на запад, где в волнах Моря скрывается дневное светило.

Солнце пробилось сквозь чистые занавески, украшавшие два маленьких окна в комнате. С неохотой она поднялась с кровати, разбуженная возгласами Ланса о начале нового дня. Тайя умылась, оделась, перекусила и вышла на улицу из маленького глиняного дома, в котором жила уже неделю. Комендант 13-го выполнил все просьбы целительницы после того, как в первую же их встречу почувствовал себя намного лучше и смог четко рассмотреть окружавших его людей. Он приказал поселить Филию в отдельном доме, чтобы вестница Тайры жила в спокойствии и уединении и выполняла служение богам. Всем многочисленным желающим попасть на прием было наказано, по просьбе девушки, приходить после полудня и до заката. Лиссе принимала пожертвования за помощь, которую оказывала поселенцам и часть этих денег отдавала в казну коменданта.

На новом месте тайю не донимали допросами. Пожилой комендант и его старушка-жена предложили Лиссе свой дом и стол, но она предпочла скрыться от глаз людей, имевших власть, дабы не мешать их делам, как скромно оправдалась перед хозяевами. Единственное, на что было дано согласие — это совместный обед. Беседы со старческой парой проходили миролюбиво. Торвин рассказывал о своей молодой жизни в Алмааге, морских приключениях в годы службы на флоте морийского государя и повседневных заботах. Однако, несмотря на всю свою доброжелательность и гостеприимство, он отмел все попытки тайи получить вольную.

— Не в моих правах выдавать вольную человеку, гостящему в моем поселении, — сказал он Лиссе. — Дело твое, Филия, мне неведомо, и только государь решит твою судьбу.

Утренняя ежедневная прогулка совершалась Лиссой все больше по принуждению. Воздух был ещё холодным, и девушка дрожала в легкой белоснежной накидке, босиком обходя поселок.

— Тебе давно пора надеть плащ и теплые туфли, — поучал Ланс. — Я постараюсь поправить твое здоровье в случае болезни, но лучше не доводить себя до жара и судорог.

— Ланс, я должна отличаться от обычных людей. Ты сам говорил: они верят, что мне не страшны ни огонь, ни холод. Пока есть возможность надо поддерживать это мнение, — бормотала Лисса, мелкими шагами следуя по широкой дороге, пролегавшей через весь поселок. — К тому же это укрепит и закалит мой организм.

— Если не совсем его ослабит. Ладно, не буду терять с тобой время, — дух мгновенно пропал.

Каждое утро девушка обходила поселок, держа в руках сосуд с водой, которой обливала землю. Таким способом тайя защищала людей от враждебных духов, не выпуская их из подземных чертогов Теи. Никто из истарцев в этом не сомневался. На самом деле хранитель солонки пожаловался хозяйке еще в первый день, что не сможет из её маленькой лачуги уследить за всеми событиями поселка, а ссыльные приходили к служительнице Тайры главным образом, чтобы узнать что-то о себе, соседях, муже или жене. Если предсказывать далекое будущее было заботой Лиссы, когда девушка наговаривала клиентам по собственному желанию хорошие и плохие события, то разгадывать прошлое и настоящее стало уделом Ланса, перед которым дела, творившиеся в домах 13-го, были как на ладони. Жители же пункта, глядя на блуждающую гадалку, убеждались в истинности её служения Морю и Тайре.

— Гларина изменяет своему супругу с местным кузнецом, — вскоре послышались последние известия в голове у Лиссы. — Надо тебе намекнуть её мужу, что в его семье есть тайны, которые желает поведать богиня.

— Ещё чего, — ответила Лисса. Она присела под большим деревом, росшим на обочине дороги, и сжалась в комок, пытаясь согреться. — Я не буду разрушать семью. Только если супруг что-то заподозрит можно рассказать ему правду, так как в подозрениях его жизнь окажется ещё горше.

— Я услышал разговор двух солдат о похищении лошадей, случившемся в пункте в прошлом месяце. Можно разоблачить перед комендантом этих мошенников. Более же ничего стоящего в жизни наших сельчан не произошло, во всяком случае, я не заметил.

— Тогда возвращаемся домой, а ты по дороге ещё раз все осмотришь и подслушаешь.

В следующий раз Ланс объявился, когда девушка уже подходила к своему дому в самом центре поселка. Лисса почувствовала волнение духа, которое передалось и ей.

— Наконец, на горизонте появились первые вольные, — выкрикнул Ланс. — Сейчас они подъезжают к дому коменданта, и я смогу узнать, кто они и откуда. Вряд ли их занесли сюда торговые дела, едут оба верхом без обоза, груженого товаром. У одного из них перевязана голова, значит это твой возможный больной, который уже прослышал о чудесах, что творит Филия в 13-м пункте, и поспешил к врачевательнице. Его друг высок, строен, широк в плечах и благородного происхождения. Серые глаза не часто встретишь в Истаре.

— Если они вольные, значит, мы можем расспросить их о 34-м пункте, — в голосе Лиссы появилась надежда.

— Можно, но как ты понимаешь это они приехали сюда с расспросами. Ох, — вздохнул Ланс, — совсем запутаемся мы с гаданиями, предсказаниями, которые очень скоро перестанут сбываться. А слава, которая пойдет о Филии, божественной вестнице, принесет нам лишь новые проблемы. Уже который раз я тебя предупреждаю, Лисса, не обнадеживай ты так людей. Я совсем не всесилен. Скоро я не смогу помочь человеку в первый раз, и он потеряет веру и затаит обиду. Затем это повторится. Люди начнут сомневаться: как же богам не под силу излечить человеческие слабости или они не ведают, что случится в будущем?! Разгадки очень быстро посетят ученые умы, а ещё быстрее зародятся в глупых головах — она лгунья и обманщица, ведьма, которую надо спалить заживо на костре, чтобы её душа ушла в самые темные подземелья Тайры. И это случится рано или поздно, Лисса!

— Ланс, — грустно проговорила тайя, — ты совершенно прав, но пока у нас нет другого выхода, чтобы выжить в этой ссылке и найти наших друзей. А потом мы сбежим. Я помню, что скоро меня ждет ещё приговор — отъезд в Тайград или двухлетняя ссылка.

Дух покинул солонку, и девушка занялась делами по хозяйству. Люди приносили в качестве благодарности не только монеты, но и еду, посуду, одежду. Поэтому в небольшой жилой комнате дома скопилось много товаров, с которыми она не знала, как поступить, откладывая в сторону. Продукты Лисса принимала с радостью, так она могла завтракать и ужинать в своей комнате, а другими вещами тайя собиралась заплатить коменданту казенную пошлину. Монеты же девушка копила на дорогу. Несмотря на проваленную попытку побега, эта идея крепко засела у неё в голове. Хотя даже Ланс ещё не придумал, как её осуществить. Лисса не знала, куда бежать — на юг, запад, восток, север — везде были чужие люди и земли. Но в первую очередь следовало отыскать брата и подругу.

Время шло к обеду, и девушка облачилась в черное длинное платье, в котором собиралась отправиться в дом к коменданту и осветить его своим присутствием. На дворе стояли последние погожие дни. Она выглянула в окно, чтобы убедиться, что на улице потеплело. На дороге, проходившей недалеко от дома, показались две высокие мужские фигуры. По описанию они походили на вольных, прибывших утром в город. Девушка заволновалась, Ланс еще не вернулся, а без его помощи она бы не сумела достойно принять этих чужаков. Все жители 13-го были в курсе, что гадалка общается со смертными после полудня, но отказывать в беседе только из-за этого было не в привычках Лиссы. Девушка часто останавливалась в поселке во время утренней прогулки и разговаривала с прохожими, отвечая на их вопросы о Тайре, а также давая советы по хозяйским делам, пусть зачастую это были лишь пустые слова.

— К нам уже спешат, — послышался голос Ланса, заставивший Лиссу немного успокоиться. Она не стала порицать духа за опоздание, недовольно хмурясь его объяснениям. Тайя притворила ставни на окнах и зажгла на столе две яркие лампы, чтобы осветить полумрак, воцарившийся в комнате. Усевшись посреди своего жилища, куда сходили, по словам сельчан, сами боги, она выставила перед собой полную чашу с водой. Именно в такой обстановке Филия принимала посетителей, желавших услышать напутствования мудрой вестницы.

— Я все время следовал за ними, — оправдывался Ланс. — Когда я понял, что они намерены сразу же отправиться к Филии, то постарался узнать о них все возможное. Но Ромеро, приняв документы у вольных, как назло отпустил их без расспросов, и даже не прочел их бумаги. Неизвестно, когда он еще доложит о новых странниках коменданту?! Хорошо, что листки случайно слетели на пол, когда ученый муж собирался отправиться пообедать. Ему пришлось поднимать их, а мне удалось хоть мимолетом заглянуть в грамоты. Я успел прочесть только имена новоприбывших и откуда они родом. Но ничего, о многом другом можно догадаться и по виду.

В дверь постучали, и на пороге показались два незнакомца. Лисса постаралась, несмотря на болтовню Ланса, принять безразличный отрешенный вид, направив свой взор прямо перед собой.

— Добро пожаловать в дом, где всегда рады честным людям, — ровным голосом произнесла она. — Что заставило вас, дети мои, обратиться к богам, даже не передохнув после долгой дороги?

Мужчины уселись на скамью по другую сторону стола. Тайя бросила на них внимательный взгляд, но быстро вернула глазам прежнее неподвижное состояние, покорив себя за любопытство. Обычно она оглядывала посетителей уже во время беседы, когда они переставали с разинутым ртом взирать на неё.

— Мы пришли к тебе за помощью в делах, которые ведомы богам, — ответил сероглазый дворянин, — и, похоже, их дочерям.

Лисса не ожидала такого недоверчивого ответа. В голосе просителя слышалась скрытая насмешка. Девушка же намеревалась охладить его пыл каким-то чудом, что Ланс обычно совершал, едва она притрагивалась к солонке, висевшей на шее поверх платья. Но голос духа, выучивший все привычки и манеры хозяйки, остановил её намерения. Ланс посоветовал поскорее проявить осведомленность, чтобы развеять подозрения вольных, добавив при этом немало речей, восхвалявших богов и хуливших грешников, что у тайи всегда получалось отменно.

— Зовут их Вин и Дин, родом из Навии. Вин, сероглазый и повыше своего спутника, возможно, и навиец, у него загорелая кожа, походка и взгляд как у бывалого моряка. О его товарище трудно что-то утверждать, — Ланс говорил, более судя по виду мужчин, чем по кратким строчкам, прочитанным с помощью помощника коменданта. — Ты должна снять черную повязку, чтобы я решил, как ему помочь. Он заявил Ромеро, что хотел бы исцелить глаза.

— Тайра открыла мне ваши имена, — после недолгого молчания заговорила Лисса. Она водила ладонью над чашей, придав лицу невозмутимый вид. — Именуете себя Вином и Дином, а домом своим зовете морийскую провинцию Навию. Но много секретов скрывается под этими словами, ибо нет имени у моряка, часто откликающегося на прозвище, данное в морских пучинах, и неведома участь человека, закрывшего свои глаза.

— Они удивлены, — заметил Ланс, — значит, совсем не верили слухам о целительнице. Теперь тебе надо окончательно убедить их в своем даре. Сними повязку с головы коротковолосого.

— Молитвы богам возносятся не для того, чтобы они были услышаны, — продолжала Лисса мелодичным голосом, — а чтобы укрепиться в своей вере в предначертанное Тайрой — богиней, дарящей праведным и отнимающей у нарушивших её заповеди. И пусть сейчас исполнится воля Тайры и перворожденного Моря, и прозреет слепец, усомнившийся в их силах, — она нагнулась над столом и захотела стянуть тонкий шарф с головы Дина.

— Нет, — отшатнулся парень, — свет режет глаза. — Он прикрыл их ладонями, когда шелковый черный платок оказался в руках у девушки. В это время Ланс потушил лампы в комнате, и лишь из чаши с водой исходило неясное желтое свечение.

— Промой глаза в водах Моря, — мягко произнесла Лисса, слушая голос духа. По его же велению она прикоснулась к щеке юноши и провела двумя пальцами по глазам. — А теперь оглядись вокруг при свете, который подчиняется богине ночи Тайре. Твои очи очистятся, как и солнце, опускающееся в морские просторы, чтобы омытое божественными водами вновь подняться в высокое небо.

Ланс вновь осветил комнату. Молодой навиец открыл глаза. Он посмотрел на горящие ярким пламенем лампы, а затем повернулся к своему товарищу:

— Я вижу, — восхищенно произнес он. — Я вижу тебя, стол, гадалку. Свет не режет более глаза и не заливает их слезами.

— Я тоже вижу, — удивился Ланс, — вижу, что глаза у парня совсем не карие, как у навийцев. Это настоящий черноморский взгляд — черная сажа, в которой не различишь зрачков!

Лисса потеряла спокойствие. Она отрицательно закивала головой, однако вовремя спохватилась и вернула бесстрастное лицо.

— Ты сомневаешься? — возмутился Ланс. — Пускай я пока знаком лишь с одной черноморкой в этой бестелесной жизни, но уж её глаза запомнились мне надолго. Эти двое совсем не те за кого себя выдают!

— Как прозрели твои глаза, так должен озариться твой ум, — громко произнесла Лисса. — Перед богами не утаишь знания о далекой приморской земле, в которой ты был рожден. Что занесло тебя так далеко от родины?

Черноморец, казалось, не слышал вопроса гадалки. Он протирал руками исцеленные глаза и произносил хвалу Морю, которое звал Нопсидоном, чем лишь укрепил подозрения Ланса и тайи. Его товарищ же внимательно оглядывал комнату и её хозяйку. Он поднялся со скамьи и потянул друга за рукав.

— Мы благодарны тебе, Филия, за помощь, — сказал он. — Возьми эти золотые. А сейчас нам пора действительно передохнуть после долгой дороги и пережитого чуда, что ты совершила.

— Боги хотят, чтобы их дети были честны перед ними, — настаивала Лисса. — Что занесло твоего друга так далеко от дома?

— Да, — ответил Вин, — Навия далеко от Истары. А занесло нас сюда, как тебе должно быть известно, нарушение законов, но не божьих, а государственных.

— Вас сняли с гарунского корабля, — Лисса произнесла подсказку Ланса. — Но друг твой редко выходил в море и был скорее пассажиром, а не матросом.

— Филия, — заговорил Дин, присаживаясь назад на скамью, несмотря на желание друга уйти, — я не знаю, как выразить свою благодарность. Я убедился, что служительнице Тайры открываются тайны, неведомые обычным людям. У нас нет больше денег, но прошу тебя, помоги мне ещё в одном деле. Я ищу девушку…

— Дин, нам пора, — перебил товарища Вин. — Не забывай, что Филия тоже человек, не стоит надоедать божьей вестнице. Девушка устала, в своем легком наряде она совсем окоченела, и вряд ли тебе поможет.

— Подожди, Вин, — черноморец нагнулся и заглянул в чашу с водой. Лисса продолжала неподвижно сидеть на противоположном конце небольшого стола. — Может Тайра покажет, где она сейчас находится. Она очень красива. У неё длинные черные волосы, стройный стан и темные глаза.

— Как её зовут? — спросила Лисса.

— А разве Тайре не ведомо её имя также, как и наши, — недоверчиво произнес Вин. — Тайре известны наши желания и помыслы, они должны быть ведомы и её вестнице. Или связь с Тайрой оборвалась, и ты открываешь лишь сведения, которые нам и так известны о нас самих? Филия уже узнала о новых вольных от помощника коменданта или у неё другие соглядатаи?

— Вижу, что угасает ваша вера, ибо слова ведут к поступкам, и не стоит говорить о том, что вам непонятно и неизвестно, — гневно ответила тайя. — Тайре ведомы все ваши умыслы и деяния, но она не ставит их человеку в вину, ибо придет он в царство Моря и ответит перед богами за все свои поступки, и воздастся ему по ним! И низкое дело — недоверие к человеку, для которого нет повода, и сомнение в могуществе богов, недоступном пониманию обычного смертного! А теперь покиньте мой дом, чтобы не навлечь на себя праведный гнев за неблагодарность и сомнения в деяниях богини. — Лисса взмахнула рукой, и в тот же миг входная дверь отворилась нараспашку, озарив комнату солнечным светом.

Мужчины поклонились и вышли на улицу, не оглядываясь назад. Хотя Дин уходил лишь по воле друга, подталкивавшего того наружу.

— По-моему, мне стоит узнать, где они остановились, — сказал Ланс. — А ты пока успокоишься и подумаешь, стоило ли так сурово обходиться с людьми! А также поразмыслишь, какую девушку может разыскивать черноморец в Мории!

Лисса замерла около стола, пока в дверь не вошел слуга коменданта и не побеспокоился, чем вызвано опоздание Филии на обед. Жрица Тайры скинула задумчивость и направилась следом за провожатым, не проронив ни слова по дороге. Девушка была обижена и взволнована. Ей хотелось сразу же высказать свое мнение о надменных вольных Лансу, но тот поспешил скрыться из её поля зрения, и теперь она негодовала в одиночестве. Кто позволил незнакомцам, которых она излечила именем Тайры и священной водой Моря, сомневаться в её силах и предназначении, не испытывать перед ней страх, напоминать ей о человеческой природе?! Неужели дворянское происхождение и красивые глаза дают человеку забывчивость в могущество богов? Она вспоминала ещё и ещё раз разговор с навийцем, пытаясь осознать, где совершила ошибку, что заставило его глядеть на неё как на обычную девчонку, которая морочит всем голову.

В доме коменданта Лиссе пришлось отвлечься от своих мрачных мыслей. Она поддерживала беседу, которая велась за столом, но вскоре сослалась на изнеможение своего тела и души от нескончаемого служения богам.

— Тайра насылает на меня сонливость и усталость. Только после отдыха я с новыми силами смогу выполнять её волю, — тихо заметила девушка, испросив разрешения удалиться к себе.

Возле своего маленького жилища тайя наткнулась на поселковых женщин, решивших принести дары Тайре и пообщаться с её жрицей. Всем им был дан отказ в приеме, и, приняв подношения, Лисса пообещала завтра же помочь страждущим. Она в одиночестве поджидала Ланса. Девушка вертела и трясла солонкой, надеясь, что дух поймет её желание с ним поговорить. Самые строгие меры, а именно снятие цепочки и медальона с шеи, пока еще не пошли в ход.

— Ну, как вы себя чувствуете? — наконец, раздался знакомый голос. — Вы еще находитесь в образе божественной Филии, которая не допускает и тени сомнения в силе богов, или вернули себе прежнюю жизнь несчастной девушки, которая вскоре поплатится за свой обман?

— Ланс, ты никогда не можешь найти верных слов, чтобы меня поддержать! Куда ты исчез в самую нужную минуту?

— Как я тебе сказал, конечно, может ты меня совсем не слушала, покоренная этим красавцем, я отправился за новыми сведениями, которые должны были бы подтвердить наши догадки.

— Чтобы я загляделась на мужчину? Да еще неверующего в богов и их служителей?! Никогда такому не бывать! Тебе надо было надавать ему напоследок оплеух, чтобы вразумить, с кем он имеет дело!

— Все обстоит намного хуже, чем я предполагал, — удивленно произнес Ланс. — Моя госпожа переживает из-за обычного моряка! Хотя он похоже настоящий дворянин… Или тебе больше понравился его меньшой товарищ? Они остановились на постоялом дворе, и служанки уже облепили новых посетителей, как мухи мед.

— Значит, сегодня же надо показать всем их неуважение к Филии и Тайре, — упрямо произнесла Лисса. — Я разоблачу этих вольных у всех на глазах. Пускай Дин доказывает, что он не черноморец, ибо теперь все увидят его смоляные глаза!

— Лисса, опомнись, — проговорил испуганным тоном дух. — Неужели ты не догадываешься кто он?

— Ясно, что он южанин, попавший в плен к гарунам и снятый с их корабля алмаагцами. Что ни говори, Ланс, а он совсем не похож на черноморца. Поверь мне, я говорила уже с двумя из их народа!

— Пожалуй, он более низкого роста, его лицо не столь бело, как у Двины, и нос немного искривлен, — ответил Ланс. — Можно предположить, что и цвет глаз, темно-карие, встречаются у русов, тонов и других южных племен, покоренных морянами. Но акцент… Его говор чист и грамотен и совсем не похож на то, как разговаривают южане. А произношение в точности повторяет манеру разговора нашей черноморской знакомой! Можно сделать единственный вывод…

— Какой? — Лисса спросила, затаив дыхание и широко раскрыв глаза. Если у неё и были догадки, то она боялась их озвучить, чтобы не быть осмеянной духом.

— Он царевич, с которым Двина бежала из родной страны. Ортензий, по-моему, это его настоящее имя, и он наполовину мориец: его отец сын нашего государя, потомок Орфилона и великих морян.

— А девушка, которую он хотел разыскать, — медленно заговорила Лисса после долгого молчания, — это Двина.

— Вот именно, — подтвердил Ланс. — А его товарищ — фигура тоже знаменитая. Кто выкупил царевича из плена? Пират, Однаглазый, гроза гарунских кораблей. Я представлял его намного старше и опытнее, но Вин также подходит на эту роль. А может он служил в команде Одноглазого?!

— Ланс, мы должны поговорить с ними и рассказать о Двине, — зашептала тайя. Девушка совсем забыла, что несколько минут назад её мысли были наполнены жаждой мести и разоблачения.

— Но это ещё не все, что мне удалось разузнать. Я провел уйму времени в доме Торвина, после того как ты удалилась оттуда. Хорошо, что твое жилище совсем неподалеку, и я мог облететь округу — побывать и в кабинете Ромеро, и на постоялом дворе, чтобы увидеть, в какой комнате поселили вольных. Так вот, после обеда писец все-таки изволил заняться делом. Он занес сведения о прибывших в журнал записей, а я более внимательно ознакомился с грамотами.

— И что?

— Эти двое за несколько месяцев своего заключения уже обошли всю Истару вдоль и поперек. И последние пункты, приютившие странников, были 34-й и 19-й.

— Значит, они уже видели Двину, — смущенно произнесла Лисса. — Зачем же её разыскивать?

— Вот именно, Двину они не нашли, то есть девушка, вероятно, попала в другой пункт, а с Дугласом они могли видеться, особенно если он пишет письма за коменданта в 34-м.

— Мне надо срочно с ними поговорить, — Лисса вскочила со стула, но замечание Ланса умерило её пыл:

— Интересно, как ты им представишься? Филией, которая до этого прогнала двух безбожников из дома?! И как ты их будешь расспрашивать о брате и рассказывать о встрече с Двиной?! Твои секреты о Тайраге надо будет скрывать новой ложью, которая родит лишь подозрения в головах этих людей.

— Что тогда делать? — Лисса остановилась в нерешительности посреди комнаты.

— Тебе следует им во всем признаться. В любом случае они узнают всю правду не от тебя, так от Двины. Ведь ты хочешь помочь черноморке встретиться со своим другом?

— Но тогда придется им раскрыть и твою тайну, чтобы объяснить мои чудесные способности. Странно, что этот Дин не обвинил меня в колдовстве. И тогда то, что вскоре может случиться, произойдет намного раньше срока, и меня как ведьму проведут сквозь яростную толпу к месту казни — куче дров возле эшафота. Знаешь, Ланс, в Ведане мне было послание от Тайры в день Свадьбы тай: будто я горю в огне. Богиня хотела предупредить меня, а я сама выбрала скользкий путь чаровницы.

— Такого никогда не случится, покуда я буду твоим хранителем. Сейчас богиня посылает тебе на помощь людей. Возможно, им стоит довериться. Кстати Дин одел обратно свой шелковый платок. Они продолжают хранить и оберегать свои секреты, думаю, не разболтают и твои. Ступай в их комнату, но прежде оденься потеплее и обуй башмаки. Меня самого пробирает озноб, когда ты разгуливаешь в этом просторном сарафане по осенней погоде.

Лисса вышла из дома, когда на улицу опустилась темная ночь. Луна была сокрыта за тучами, заволокшими небо, и лишь несколько звезд сверкали на черном полотне. Девушка, шагнув во мглу, тут же захотела вернуться назад на порог комнаты, но дверь перед её носом с гулом захлопнулась.

Весь вечер она обговаривали с духом возможные исходы предстоявшей беседы. Ланс настаивал на полном признании, Лисса же совсем неохотно согласилась рассказывать незнакомцам хотя бы часть своих приключений.

— Я буду следить за этими людьми днем и ночью. Они не сделают ни шага, который останется незамеченным мною. Мы очень скоро поймем, кто перед нами — подлецы или друзья. В случае, если они не оправдают нашего доверия, ты всегда сможешь отказаться от своих слов. А кому скорее поверят: Тайре, чьими устами ты говоришь, или вольным?

Правду о существовании Ланса и солонки заговорщики решили не раскрывать и повременить с этой тайной, покуда не обретут свободу. Лисса должна была признаться, что является тайей, а чудесный дар был послан девушке богиней.

Она обогнула дома, которые находились между её избушкой и единственным постоялым двором в 13-м пункте, и прошмыгнула в заднюю дверь, через кухню пробравшись на лестницу, ведущую на второй этаж. Из комнаты, на которую указал дух, доносились смех и веселье. Девушка замерла перед дверью. Она почувствовала легкий толчок в спину:

— Скорее, — торопил Ланс, — иначе ты зайдешь в самый неподходящий момент!

Лисса отворила дверь в комнату, которая пропахла горячим ужином и крепкими напитками. На столе горела яркая лампа. Вокруг на больших лавках сидели утренние посетители Филии. Дин допивал большую кружку браги, а Вин обнимал двух девушек, устроившихся у него на коленях. При виде тайи девицы повскакивали с мест. Они низко поклонились ей и спешно подбежали к выходу, в котором застыла Лисса.

— Амрот и Вита, — тихо проговорила дочь Тайры, — молитесь, чтобы искупить свою вину!

— Проводи служанок, — подсказывал Ланс, — и стань обратно Лиссой, а не Филией. И не забудь закрыть дверь, иначе скоро сюда прибегут новые гостьи!

Оставшись без лишних свидетелей, тайя поглядела на мужчин: Дин высоко поднял брови от удивления, Вин же усмехался в кубок, который поднес ко рту. Что дальше надо было говорить, вылетело из её головы.

— Мы очень рады твоему ответному визиту, — нарушил тишину пират. — Присаживайся, в ногах правды нет.

— Я пришла к вам поговорить, — начала Лисса, усевшись на край лавки, подальше от постояльцев, — не от лица богов. Я хочу назвать свое настоящее имя, ибо знаю ваши.

— По-моему, мы познакомились уже, — съязвил Вин. — Но мы всегда рады молодым красивым девушкам!

Дин посмеялся над шуткой товарища, однако его глаза, в которые уставилась Лисса, избегавшая взгляда сероглазого ловеласа, совсем не повеселели. Несмотря на заверения Ланса, темная повязка была отброшена в сторону. Видимо, в тусклом свете скрывать цвет своих глаз не было нужды.

— Моего имени я никогда не стеснялся, — продолжил пират. — Зовут меня Оквинде де Терро, друзья же просто кличут Вин.

— Или Одноглазый, грозный пират, промышляющий в Южном и Великом морях, — вставила Лисса. — А друг твой из далекого Черноморья, о котором мне известно не так уж много. Но если будет на то воля Нопсидона и небесного Уритрея, мы поговорим ещё о твоей родине, Ортензий.

Дин не отводил глаз от Лиссы, которой на миг показалось, что её испепелят два горящих уголька, светившихся в его зрачках.

— Очень интересно узнать, откуда тебе это известно? — спросил Вин. — Вероятно, из плена, в котором ты томилась в Межгорье. Мы тоже можем рассказать о тебе, нечто любопытное.

Лисса перевела изумленный взгляд на красивое лицо пирата. Его голос был низким, с приятной хрипотцой.

— Легалийка, задержанная на границе Пелесских гор, — добавил пират.

— У Вариса очень болтливый язык, — раздраженно ответила Лисса, — раз выкладывает сведения о своих ссыльных незнакомым людям, пусть у них и есть вольная грамота.

В комнате повисла тишина. Вольные уставились на девушку. Она чувствовала, как они изучали каждую часть её тела, ничуть этого не стесняясь.

— Не тяни время, — поучал Ланс. — Где твое прежнее хладнокровие и уверенность?

— Сукины дети! — выругалась она вслух словами, которые частенько использовал Горим, охраняя пленников Бомана.

— Ты набралась полезных фраз в плену, — улыбнулся Вин.

— Ваши сведения обо мне, — Лисса заговорила громким повелительным голосом, — совсем не верны. Зовут меня Лисса, родом я из Тайрага, откуда сбежала со своим братом. Судьба тайи не представлялась мне тогда привлекательной.

— А брат твой рудокоп? — негромко спросил Дин.

— Да, — речь девушки была поспешной. Она вкратце пересказала события, произошедшие с ней после побега из Сколада. Лишь Двину тайя пока звала таинственной незнакомкой, а о Лансе не упомянула ни слова.

— Значит, ты слышала обо мне на Одиноком Озере? — переспросил Дин. — Тебя выкупил Табар, купец из Аватара, который искал меня?

— Главным образом он разыскивал твою спутницу, — ответила Лисса. — Её звали Двина, и она помогла опальному царевичу бежать на чужбину. Табар намеревался отправить её назад к Менею, Хранителю Башни.

— А что тебе ещё известно об этой девушке, — в голосе Дина звучала надежда и мольба.

— Из Тагры, — Лисса открыла последние тайны, которые оставила напоследок, — мы бежали на гарунском корабле, который звался по-морийски «Великолепный». — У Дина задрожала рука, сжимавшая кружку. — Девушка, которая помогла мне и брату спастись, была Двиной. Её единственной целью после избавления от гарунов стало найти черноморского юношу, с которым она отправилась в путь. Если ты и есть царевич Ортензий, то я могу помочь вам встретиться.

— Зови меня просто Ортеком, — отозвался Дин. Он вознес руки к невидимому небу. — Я молил Галию и её дочь Олифею позаботиться о Двине. Теперь я твой должник, проси меня о чем, угодно.

— Ваше Высочество, — вмешался Вин, — не стоит так быстро признавать долги. Пусть Лисса расскажет все до конца. Где твой брат и Двина теперь?

— Я узнала из бумаг Вариса, что Дуглас в 34-м пункте. Вы были там проездом, и я надеюсь, что сами расскажете мне об его судьбе.

— В твоих словах правда скрывается за ложью, — ответил Вин. — Мы были в 34-м, и знаем, кто такая сестра Дугласа, так как встречались с ним. Но ваши истории не совсем совпадают. И откуда тебе столь многое известно о нас?

Лисса испуганно замолчала, но через минуту продолжила объяснения:

— Я скрывала свое происхождение, может быть, и Дуглас не совсем доверял людям, в окружении которых оказался?! — На последний вопрос она решила промолчать.

— Но Дуглас и словом не упомянул Двину, — подозрительно произнес Ортек. — По его словам, родом вы из Легалии. Его сестру увез пограничник во время схватки у Пелессов, а другая легалийка погибла, спасая ему жизнь.

— Я не знала об этом, — шепотом ответила девушка. Её глаза выражали недоумение, а вскоре они наполнились слезами. Она вскочила со скамьи и бросилась вон из комнаты, но столкнулась с захлопнутой дверью. Обернувшись, Лисса оказалась в объятиях пирата.

— Дуглас говорил, что у его сестры на шее обязательно будет золотой амулет, — сказал Вин. Он притронулся к солонке на груди девушки. — Именно это выдало жрицу Филию. А в вашей истории мы разберемся позже. Твоему брату грозит смертельный приговор за убийство двух пограничников.

Она ещё громче зарыдала в плечо пирата, который подвел её обратно к столу и усадил на прежнее место.

— Постой, Вин, — заговорил Ортек, в горе сжимавший обеими ладонями виски, — это не может быть правдой. Двина не могла погибнуть! Она была магом, неуязвимой для своих врагов. Эта девчонка, вероятно, выдает себя за сестру Дуга, с которой познакомилась в 19-м пункте. Она могла присвоить имя, украшения и жизнь несчастной девушки. А теперь она хочет оправдать свои чары тем, что она тайя и дочь Тайры. Почему же Тайра позволила захватить свою жрицу и её друзей в плен? Где были твои прорицательские способности?

— Я открыла Тайру в себе лишь в подвале Вариса, где просидела двое суток, — всхлипывая, ответила Лисса. Она переводила мутный непонимающий взгляд с Ортека на Оквинде.

— То, что ты делаешь, не по силам магам, не говоря уж о служителях Тайры и Моря, которые лишь собирают подношения богам с доверчивых и боязливых людей. Ты просто ведьма, которая водит нас всех за нос! Ты приняла облик Лиссы, обрила голову, чтобы скрыть свои волосы, которые совсем не рыжие, как у настоящей тайи, и теперь захотела сгубить и нас!

— Ортек, — вступился Вин, — это невозможно! Пойми, может Дуглас обманул про девушку, чтобы спасти её. Ведь он говорил, что сжег тело.

— Никогда Двина бы не позволила сжечь труп волчицы, ибо это принесет страшные наказания, сотворившему поругание над мертвым черноморцем, — Ортензий встал с места и навис над Лиссой. Его голос был яростен и ужасен. — Поэтому я сохраню надежду… Но ты ведьма, а вам невозможно совершать все, что угодно! Я благодарил тебя за то, что ты вернула мне зрение, а теперь я сам вытащу из тебя признание! — он вцепился в плащ Лиссы.

Девушка замерла в страхе и изумлении, она ничего уже не слышала вокруг, ни Вина, который пытался успокоить друга, ни Ланса, громыхавшего в голове.

— Лисса, я не могу ничего поделать, — кричал дух. — Вот и пришел тот момент, когда с человеком не совладает никакой колдун. Он знает, что ты можешь, и не позволит моей силе даже рвануть себя за волосы!

В конце концов короткая потасовка прекратилась. Вин оттащил черноморца от испуганной девушки.

— Пускай она сама все объяснит, Ваше Высочество, — твердо произнес пират, усаживая друга на свое место.

— Откуда у тебя такие способности? — обратился он к девушке. — Будь честной, Лисса. Я встречался с колдунами на своем пути и не дам тебя в обиду.

— Двина тоже поначалу набросилась на меня, — заговорила тайя, исподобья поглядывая на царевича. — Но она поверила мне, ибо потом не раз убеждалась в истинности моих слов.

— Двина никогда бы не связалась с ведьмой, — зло огрызнулся Ортек.

— Я не ведьма, — голос тайи обретал потерянную уверенность. — Я старею, как и любая смертная женщина. Но мой амулет… — Лисса прикоснулась к солонке.

— Мы же договаривались, — удручающе произнес Ланс, — что не будем меня выдавать, тем более теперь, когда я бессилен перед этим упрямым черноморцем!

— … здесь живет дух колдуна, который пока неспособен на многое, но который не один раз спас жизнь мне и Двине.

— Это одно и тоже, — Ортек все также хмуро смотрел на девушку.

— Нет, — запротестовала Лисса. — Хозяином духа может быть любой человек, и даже ты. Хочешь, ты примеришь медальон?

— Это не имеет никакого значения, — ответил Вин за черноморца, покачавшего головой. Руки Ортека закрывали лицо, чтобы скрыть свое несчастье. — Главное сейчас ещё раз поговорить с твоим братом и узнать, что случилось с Двиной.

— Я бы хотела узнать, как он поживает, — несмело спросила Лисса.

Пират налил девушке вина. Он поведал, как они познакомились с Дугласом, и что того ожидало в пункте.

— Вы должны помочь ему бежать! — твердо сказала тайя, выслушав друзей. — С помощью Ланса я тоже смогу вырваться незамеченной из пункта. Я не собираюсь ждать, когда придет приговор из Каро, чтобы отправить меня обратно в Тайград!

— Мы намерены ненадолго оставаться в Истаре, — ответил Вин. — Завтра же мы тронемся обратно в 34-й пункт. Дуглас обрадуется известиям о сестре. А на твой счет… Ортек должен пообещать взять тебя с собой, ведь ты излечила его. Отряд ведь должен возглавить царевич, — усмехнулся Вин и похлопал черноморца по плечу. Тот внимательно посмотрел на пирата, а потом на Лиссу.

— Если все, что ты рассказала, является чистой правдой, — ответил Ортек, — я клянусь освободить тебя из плена.

— Царские клятвы кратки, но нерушимы, — заметил Вин. — Мы ещё заедем в 13-й.

Лисса вышла из дома тем же ходом, что и пришла. Она поспешила к себе в холодной безлунной ночи.

— Что ждет нас впереди, — сказал Ланс, — воистину ведомо лишь богам, пусть я и совсем в них не верю! А теперь убедимся, насколько вольные сдержат свои обещания. — Тайя поспешила попросить Ланса об огоньке, который бы осветил её путь, но его и дух простыл.

Глава 5 МИЛОСТЬ ДЛЯ СМЕРТНИКА

Неприятные слухи поползли по 34-му пункту. Радость от щедрот коменданта и богатых обозов, отправленных в последнее время к морю, обернулась коренными переменами для всех ссыльных и свободных жителей поселка. В 44-м, который являлся ближайшим портом и самым крупным поселением в восточной части Истары, крайне заинтересовались вестями коменданта о новооткрытых залежах руды, и Квинту был отправлен в помощь свой человек, который заодно должен был оценить обстановку.

Домас, новый помощник коменданта, держался тихо и почти незаметно для окружающих. Он был тощ, бледен, с опадавшими волосами на костистой вытянутой голове. Родом он происходил из Алмаага, что подтверждалось его презрением к прочим морийцам и возвышением самого себя. Квинт приютил служащего в бывшей комнате Дугласа, однако на следующий день предоставил писцу отдельный заброшенный дом, ссылаясь на то, что не хочет стеснять его своим присутствием. Хотя дело обстояло в точности наоборот, и коменданту не пришелся по вкусу алмаагец, отказавшийся выпить с ним по чарке вина после совместного ужина.

В первый же день Дуглас передал все бумаги, записи и журналы Домасу, который одобрительно посмотрел на сложенные по порядку папки со всеми текущими делами, необходимыми для отражения в письмах к председательствующему в Каро Первому Судье. Более этого Дуглас не имел необходимости и желания общаться с писцом. Рудокоп ожидал дальнейшего распоряжения коменданта относительно своего занятия и был крайне удивлен, когда Квинт вызвал его к себе в комендатуру на ужин.

— Я совсем не видал тебя в последние дни, думал, может ты уже сбежал, — усмехнулся Квинт за богато накрытым столом. Дуглас был единственным гостем в покоях коменданта.

— Куда я денусь без коня, денег и еды, — ответил рудокоп. С появлением в пункте алмаагца возобновилось постоянное наблюдение за ним, солдаты повсюду следовали по пятам.

— Верно-верно. Я подумал об этом накануне. Чем тебе заняться? Этот писец настоял, чтобы тебя не допускали более к бумагам. Видишь ли, он в курсе твоей истории и заявляет мне, что надобно тебя в темницу посадить, а не размещать в отдельном доме, — комендант был явно недоволен. — Но пока в 34-м распоряжаюсь я, а он пусть роется и копается в своих делах. Я кстати буду наведываться к тебе порой, чтобы ты прочитал особо важные для меня письма, ибо доверия к алмаагцам у меня нет совсем, — Квинт подмигнул Дугу и продолжил. — Я, значит, подумал о твоей судьбе и вот что решил. Ты у меня около месяца обязанности писца исполнял — за это положено тебе жалование. Выдаю тебе десять серебренников, что хватит на пропитание в грядущие дни. Пусть Море пошлет их побольше, но пора уж ждать вестей о твоей участи из Лемаха.

Дуглас поблагодарил Квинта. Он совсем не рассчитывал от того подобной щедрости. Видно, что богатство приумножалось в комендантской казне большими грудами.

— Ох, чувствует мое старое сердце, что настанут скоро тяжелые времена для нас, — пожаловался Квинт. Он поделился с Дугласом новостями на шахте и в поселке. — Этот Домас сегодня побывал в горах без моего ведома и разрешения. Мои работники пришли: у всех головы опущены ниже плеч. Этот пес остался недовольным, как они трудятся. Мол, нет надсмотра, в кузницах огонь разводят часами, в шахтах больше болтают, чем кирками машут. Обещал, что скоро заработают они у него под ударами плетей, вмиг станут шустрыми и угодливыми.

— У нас теперь как на каторге в 30-м будет? — спросил Дуглас. У самых гор располагались большие территории занятые рудниками, куда отправляли молодых здоровых парней, которые в цепях таскали огромные камни, добываемые в недрах гор. Там за полгода они теряли все силы и умирали от кровавых ран на спинах, наносимых длинными плетьми, или от удушья в пыльном воздухе.

— Домас осмотрел наш поселок и сказал, что здесь довольно старых изб, которые давно пора разобрать и из полусгнивших дров построить просторные бараки для ссыльных. Пункт наш вскоре разрастется. Добыча руды пойдет постоянным потоком и принесет богатство как коменданту, так и морийскому государю. А то, что мои люди не выдержат на этой работе и неделю, его не волнует. Всех семейных переведут в другие поселения. Здесь же устроится каторга для тех, кто нарушил морийские законы и божьи заветы.

— Пункту придадут статус каторги? — удивился Дуглас. На каторге срок для заключенных уменьшался вдвое, но протекал он обычно очень скоро и заканчивался погребальным сожжением.

— Возможно и такое. На старости лет я лишусь спокойствия, сынок, — кручинился Квинт. — Неужели боги совсем позабыли меня и лишили единственной отрады — этой тихой пристани, где мне знаком каждый квадрат земли, где воздух наполнен свежестью, приносимой с вершин гор. Вскоре здесь будет скопище неизвестных людей: одни из них будут с кнутами подгонять других, одетых в жалкие лохмотья, а ветер будет развевать их прах по пустыне. Уж, лучше бы и не натолкнулись мы на эту жилу, жили бы дальше в нищете да без лемаков и алмаагцев.

Дуглас сочувствовал коменданту. Однако его занимали совершенно другие мысли. Он ждал возвращения друзей с известиями о Лиссе. Их задержка крайне тревожила рудокопа: подходил назначенный Алкаром срок, когда капитан должен был привести в 34-й приговор, вынесенный рудокопу Судьей Каро. Надежда на то, что решение будет милостивым и оправдательным, давно угасла. Дуглас знал о приближавшейся каре за убийства, совершенные в пустыне Межгорья, и считал её справедливой. Он уже смирился с мыслями о смерти, и, единственное, что еще волновало его ум, была участь Лиссы.

Но навийцы опаздывали. Неделя, положенная на путь к 19-му пункту и возвращение назад, давно прошла. Отсутствие вольных беспокоило ещё одного человека в 34-м.

— Эй, рудокоп, — послышалось возле порога. В ту же минуту в дом бывшего помощника коменданта вошел легалиец. Дуглас только вернулся от соседки Крилы, где присматривал за детьми, пока она убиралась по хозяйству.

— Проходи уж, раз пожаловал, — ответил рудокоп, ставя на стол бутылку разбавленного вина, купленного за пару медных грошей. Он не умел отказывать продавцам, тем более мальчишкам, которые бегали по поселку с товаром по поручению матерей и отцов.

— Не откажусь, — ответил Дрива, присаживаясь на скамью и взяв в руки полную кружку. — Дело одно надо нам с тобой обсудить. Ты уж не заведуешь почтой в 34-м, и как же теперь я узнаю новости на счет своего интереса? Алмаагец этот, чувствую, приберет всю награду и почести себе, когда придет ответ на наше послание.

Дуглас не сразу сообразил, о чем шла речь. С пиратом он не встречался с самого разговора в кабинете коменданта.

— Послание, небось, ещё не дошло, — задумчиво ответил он легалийцу.

— Надо предусмотреть все заранее. Я вот что думаю: надо бы рассказать все коменданту. Теперь это, во-первых, никак мимо него не пройдет, а, во-вторых, пускай он арестует Одноглазого, когда тот вновь появится в 34-м. Под замком он будет у нас залогом того, что мы его сразу же отдадим на расправу. Едва Одноглазый вернется с ответами на послания, которые должен был отвезти в соседские пункты, тут и хватать его надо.

— А ты не боишься, что комендант тебе голову свернет за то, что сразу ему ничего не сказал? — спросил Дуглас.

— Так я ведь тебя послушал!

— Нет, ты от жадности делиться с комендантом не захотел. За это переведет тебя Квинт в 30-й на каторгу! А мне что?! Сегодня-завтра поживу, а скоро только пепел останется. Имел я надежду на твои данные, да видно ложные они оказались. В Алмааге их ведь ещё проверять станут.

— И что же мне делать?

— Помалкивать, — Дуглас гадал, на сколько ещё дней хватит человека, который уже одержим задумкой погубить чужую жизнь взамен свободы и богатства. — Придет ответ из Алмаага — там точно тебя отметят, как заявителя. А пока нет никакого письма, с твоей жизнью может всякое случится, если кто-то прознает, что тебя ожидает награда. Квинт и Домас первыми захотят присвоить себе твои заслуги, к ним они и перейдут, если тебя уж не будет к тому времени в живых.

Разговор затянулся до полуночи. Легалиец высказывал подозрения и беспокойства, и Дугласу приходилось повторять ещё немало раз фразу о том, что чем меньше болтаешь языком, тем вернее продлишь свою жизнь.

— Дрива, доверься богам. Будь подобно морским безголосым рыбам и подобно незаметному охотнику в темной ночи, — Дуглас удивлялся своей речи, которая более походила на поучительную манеру сестры.

Боги и, вправду, решили участь тех, кто к ним обращался. Спустя несколько дней в шахте случился обвал, и под каменными глыбами сгинуло четверо рабочих, задержавшихся в пещерах. Завал разгребали все жители поселка. Женщины устроили небольшой лагерь прямо у входа в шахту под склонами гор. Дуглас посменно с другими ссыльными таскал камни. Троих шахтеров нашли ослабшими и изнывавшими от жажды за грудами обломков, тело четвертого лежало в одном из ответвлений от главного прохода. Беднягу придавило острым камнем, рухнувшим со свода пещеры. Дуглас прослышал, что им оказался легалиец, сосланный за содействие пиратам.

— Я знавал бедолагу, — говорил рудокопу конюший Лай. — Дрива не отличался добрым нравом. Оказывается, этот ворюга ещё сохранил привычку с прежних времен — рядом с его трупом нашли сумку, в которой хранились краденые вещи. Он, похоже, прятал их в горах. Уже много смельчаков поговаривает, что где-то легалиец закопал пиратский клад, и они намереваются расчистить весь проход, чтобы отыскать тайник.

Обвал нарушил грандиозные планы обустройства 34-го. Жители поселка погоревали о несчастье, а после вздохнули свободнее, радуясь, что нависшая угроза перемен прошла мимо. Первый мастер вынес решение о невозможности дальнейшей разработки заваленной шахты, поддержанное комендантом, который пока ещё распоряжался на своей земле. Лишь для Дугласа дни последовавших раскопок, взбудоражившие местный люд, прошли незамеченными. Иные события произошли в жизни рудокопа.

Алкар приехал в 34-й на рассвете во главе большого вооруженного отряда. Рядом с ним на высоком черном жеребце устало сидела ещё одна важная персона, пожаловавшая в Истару. Человек был закутан в длинный пыльный плащ, из-под которого виднелась черная одежда, его голову покрывала маленькая красная шапочка. Дугласа вызвали в прохл к коменданту для обязательного разговора с Квинтом, и, увидев незнакомый отряд, расположившийся возле каменного дома, парень предугадал, что его ожидания подошли к концу.

Беседа проходила, как обычно, наверху в просторном кабинете старика. За тремя скрещенными столами сидели комендант, капитан и незнакомец. Их лица были осуждающе суровы и решительны. Лишь во взгляде седого друга Дуглас разглядел жалость и сожаление.

— Итак, Дуглас Росси, — начал Алкар, — нами был проделан тяжелый путь, в котором ни люди, ни животные не знали отдыха и пощады. Но участь твоя будет решена сегодня, ибо Судья передал нам свои полномочия на вершение божеской воли по твоему делу. Я, Алкар Кавин Восьмой, комендант господин Квинт Вассан и таг Тригор готовы к слушанию.

Только после слов лемака Дуглас обратил внимание на осунувшуюся черную фигуру, сидевшую напротив. Это был таг, которого Лисса огрела по спине по пути в Тагру. Рудокоп не сдержал улыбки: было заметно, что удар немного подкосил высокомерие и вздернутый нос служителя Тайры, хотя скорее всего сказывалась усталость сотен лиг, оставленных позади за долгие дни пути.

— Вы обвиняетесь в убийстве, похищении, обмане и клевете, — продолжил Алкар. Речь он произносил спокойным голосом, как будто вел будничный разговор. — Признаете ли вы свою вину?

— Я признаюсь лишь в убийстве, которое свершилось по воле всемогущих богов Тайры и Море, — ответил Дуглас.

— Не смей даже упоминать имя Дарительницы, — высоким голосом закричал таг.

— Теперь же от имени богов будет говорить достопочтенный таг, — Алкар сделал жест в его сторону, передавая ему право голоса.

— Перед лицом Тайры, да прольется моя кровь и заалеет весь пол, если я не прав, — Тригор поднялся и произносил слова нараспев, — признаю в этом юноше Дугласа Росси, сбежавшего в середине лета этого года из поселка Сколад, обесчестившего свою семью и похитившего единственную сестру-тайю, готовившуюся исполнить свой долг перед богиней.

— Этого достаточно для подтверждения обвинений во лжи, похищении и клевете, — Алкар заговорил повелительным тоном, прекратив готовую политься из уст тага речь о святотатстве и греховности свершенных рудокопом поступков. — Обвинения в убийстве подтверждаются показаниями, изложенными на бумаге и подписанными собственноручно следующими лицами: капитаном Алкаром, его подчиненным пограничником Барием Авве, самим обвиняемым Дугласом Росси. Комендант, у вас есть, что добавить?

Квинт отрицательно махнул головой.

— Тогда мы можем вынести вердикт. Ваше слово, таг.

— Я проехал сотни лиг, чтобы взглянуть на человека, которого возможно арестовали ошибочно, но Тайра являлась мне во снах, и ликовал мой дух, ибо дано было мне видение, что заслуженный гнев падет на голову изменника и язычника. Какое же наказание следует ему назначить? Тайра карает жестоко за предательство веры и страны. В великие бои с гарунами таких преступников разрывали на куски резвыми скакунами, чтобы кровь пролилась в землю, и Тайра помиловала пусть не тело, так дух врага. Но сейчас не война, и подобные решения не искупают всех прегрешений этого раба…

— Таг, — перебил его Алкар, — нам понятен ваш приговор — казнить. А как — это воля смертника, дарованная ему великим Морем. Квинт, что вы скажете?

— Я могу выступить в защиту этого молодца, — произнес после долгой паузы старик. — Пусть боги простят мне рассеянность и глупость, но я не до конца понял доказательства его вины. Зачем к нам пожаловал таг? Редко в наш захолустный край ступает нога слуги Тайры.

— Господин комендант, — вздохнул Алкар, — по делу рудокопа и его сестры были сразу разосланы обращения в места, указанные в полученных посланиях. Комендант Варис направил запрос и в Тайраг, учитывая, что девушка очень напоминала тайю. Только благодаря этому, дело разрешилось так скоро. За это лето из Тайрага пропали десять тай. Одна из них сбежала с братом, другие с матросами и чужими женихами.

— Я и не знал, что тайи так часто нарушают свои обеты, — изумился комендант.

— Женское сердце подобно воде изменчиво, — вступил в разговор таг. — Тайи бегут, но как и все воды текут в море, так и они возвращаются в лоно матери своей Тайры, добровольно принимая уединенный образ жизни в стенах храма в Тайграде.

— Так вот как становятся служительницами Тайры! — захохотал Квинт. — Хорошо, что я ни разу в жизни не купился на эту кровавую оргию в середине зимы, что разыгрывают таги с беглянками.

— Вы оскорбляете, — Тригор не мог выговорить слова от накатившего на него гнева, — не тагов, а са-а-аму Тайру своими гнусными речами. Да ниспошлет она мор на этот богохульский люд.

— Боги не ведают, что мы говорим, ибо таги не желают служить на истарской земле, — ответил Квинт

— Хватит, — Алкар стукнул кулаком по столу. — Таг Тригор мог письменно подтвердить данные о тайрагце Дугласе и его сестре тайе Лиссе, но он решил лично опознать преступника, чтобы не случилось непоправимой ошибки. За это я его благодарю. Сразу же после исчезновения брата и сестры в результате дерзкого нападения на Тригора, который сопровождал их в столицу, — Алкар внимательно поглядел на Дугласа, который молча взирал на трех судей, — были опрошены многие люди на побережье, ибо чаще всего морем удается скрыться от глаз Тайры. Свидетели показали, что Дуглас имел разговоры с гарунами в одном из приморских кабаков. Далее он затащил похищенную сестру на корабль и продал её в рабство гарунам. Но, будучи похожим на рудокопа, сам попал на рабовладельческий рынок, хотя морийцы не могут быть обречены на столь низкие дела, и рабом их сделать никто не имеет право в пределах Мории, а также других земель от Великого Моря до Гор Солнца.

— Так значит, — поинтересовался Квинт, — похищение произошло под носом достопочтенного тага, и его богиня позволила этому деянию свершиться? А сейчас, видимо, уважаемый Тригор решил лично насладиться казнью преступника, который в Межгорье хотел отбить родную сестру у пограничников, чтобы вернуть её назад в плен!

— Квинт, — Алкар, наконец, повысил голос, — речи твои дерзки. Будь осторожен, так как за хулу богини положено десять лет ссылки.

— Я уже отсидел тридцать лет в ссылке, — продолжил Квинт, — а о таких необычайных историях, свершаемых на морийской земле, слышу в первый раз?!

— Думаю, пора заканчивать заседание, — капитан встал со стула. За ним поднялся и комендант. Перед неподвижным Дугласом возвышались три могучих фигуры. — Именем государя морийского и Первого Судьи, председательствующего в Каро, выносится смертный приговор. Казнь совершится завтра публично. До этого заключенный должен провести ночь в темнице.

— В моем подвале сейчас нет места, — пробурчал Квинт.

— Я и так очень удивился, что тебе удалось выполнить мое приказание и не потерять парня из виду, Квинт, — ответил на замечание капитан. — Я бы снес тебе голову, не окажись его на месте! — Далее он продолжил опять спокойно, обращаясь к Дугласу. — Каким образом ты бы хотел уйти в мир теней, ибо убийцам нет входа в пучины бога Моря?

— С таких преступников положено всенародно снять кожу, а уж затем закопать в сырую землю, дабы прах их не был развеян ветром, — злобно произнес таг.

— В моем пункте разрешены две казни: повешение и отрубание головы, — поучительно заметил комендант. — Но воины мои рубить голову не согласятся, поэтому нужно приказать строить виселицу. А для этого нет дерева…

— Господин комендант, — прервал его Алкар, — я уважаю ваши седые волосы, но дайте сказать хоть слово рудокопу. Ваша перепалка с достопочтимым тагом делает наше заседание базарным представлением. Что скажешь, Дуг?

— Я прошу о помиловании, — тихо ответил рудокоп.

— Вот судебное решение Первого Судьи, — Алкар протянул парню грамоту с красным оттиском и сломленной печатью в виде трех волн. — О помиловании не может быть и речи!

Дуглас мельком взглянул на бумагу. В голове мелькнула мысль, что смертный приговор был вынесен давно, а приезд тага — личное пожелание, или тому было поручено вдобавок заехать за Лиссой.

— А что с Барием, вашим пограничником? Он убил мою подругу и также заслуживает наказания.

— Барий был отозван в Лемах, — вздохнул Алкар. — Его вина не была доказана. Не было найдено тела убитой девушки…

— Но я ведь писал, — хотел возразить Дуглас.

— А если бы и было, — подчеркнул Алкар, — то скорее всего это бы отнесли на твой счет. За спасение тайи Барию были пожалованы земли в Лемахе и новый чин. Теперь он сотник в регулярной армии государя. Пока военных действий на земле морийской нет, его удел получать монеты за прежние заслуги. А теперь тебя проводят в камеру. Как завтра свершится всенародная казнь, мы ещё обсудим с заседателями, — капитан поглядел на своих соратников, — учитывая, что условия в пункте коменданта Квинта не позволяют исполнить любое твое пожелание в принятии смерти.

К Дугласу приблизились двое стражей, приехавших с отрядом. Они охраняли вход в кабинет, нынче же намеревались проводить Дугласа в темницу, которой в прохле служил один из чуланов в подвале.

Рудокоп молча двинулся к двери, однако резко обернулся через пару шагов:

— Может я неправильно выразился, — обратился он к Алкару, — но я еще раз прошу о помиловании. Я выбираю участь тех, кто отправляется за священной водой в обмен на жизнь.

В маленький сырой чулан Ванна принесла горячий суп, прохладный квас и теплое одеяло. Она жалостливо поглядела на узника и произнесла на прощание слова поддержки. Когда Дуглас устроился на ночлег на холодной земле, в подвал пожаловал новый посетитель. Он прикрепил факел на стене и внимательно поглядел на парня.

— Мне жаль, что все вышло не совсем так, как я тебе обещал, — сказал Алкар.

— Разве вы мне что-то обещали? — усмехнулся Дуглас. Он нехотя поднялся на ноги. Мысли роились в хаосе и беспорядке. Он уже не надеялся на возвращение навийцев, ибо это не помогло бы делу. Голову занимало освобождение сестры. Неужели её ожидала такая же участь? Лишь он мог попытаться спасти её, хотя Дуглас знал, что у Лиссы был более надежный и верный помощник — Ланс. Продлить свою жизнь и обрести свободу хоть на несколько дней, чтобы повидаться с сестрой — а его собственное будущее представлялось уже никому ненужным и темным.

— Ты обманул меня, парень, сказав, что родом из Легалии, — продолжил пограничник. — Я и подумать не мог, что рудокоп был воспитан в Тайраге, где к чужеземцам относятся с двойным подозрением в грехах против богини.

— Что будет с моей сестрой? Она ведь ни в чем не виновата.

— Ей предстоит вернуться назад в Тайраг с тагом Тригором и вооруженным отрядом. А там её судьбу, видимо, решит Великий Таг Гарет. Как только мы разберемся с делами в 34-м, будет свершится правосудие над Лиссой, так кажется её настоящее имя? — Алкар сделал небольшую паузу и затем заговорил вновь: — Что за бредовая идея возникла у тебя в голове просить о милости смертника? Уже давно отъявленные мерзавцы и убийцы убедились на чужом опыте, что лучше сразу обрести тишину и спокойствие в смерти, чем испытывать жуткие муки и страдания в последние дни жизни. Таг, когда Квинт описал ему твое желание, остался крайне доволен.

— Хорошо, что комендант и вы все-таки вспомнили об этом праве обреченного на казнь, — ответил Дуглас. — Я слышал, что если отправлюсь за живой водой, то стану свободным.

— Никто не посмеет задерживать проклятого человека, — усмехнулся Алкар. — Но давай, парень, я подробно опишу, что тебя ожидает. Вижу, что изучил ты жизнь поселения, его обычаи, устои и законы в роли писца, да в жизни не всегда, как на бумаге и в книгах. Корень каверелии содержит страшный яд. Люди давно изучили его смертельные для человека свойства и использовали даже это растение как лечебное в малых дозах. Иногда его впрыскивали в кровь послам с наиважнейшими поручениями, которые в давние времена отправлялись в Алмааг. Делалось это, дабы их путь до столицы Мории к неисчерпаемым чанам живой воды был скорым и прямым. Там они могли обрести долгожданное исцеление. Только живая вода может уничтожить смертельные последствия этого яда для жизни человека. После гибели принцессы-наследницы Мории, как известно каждому морийцу, живая вода исчезла: люди стали погибать от болезней, косивших целые деревни и города, от Минора отделилась область Ведан, погруженная во тьму, а земля утратила свое былое плодородие, высохли колодцы, обмельчали реки. Многих людей тогда отравили каверелием, отправляя на добровольные поиски живой воды в Тайранские степи, воды Великого и Южного морей, за Пелесские горы и другие края. Позже эта участь распространилась в кругах ссыльных и каторжников, преступников, которым в обмен на казнь предлагали помилование. В былые годы каждый смертник радовался скорому освобождению, благодаря приносимой клятве, и даже люди за менее тяжелые проступки желали послужить Мории, чтобы отыскать священную жидкость. Но никому пока не удалось этого совершить, хотя по Истаре ходят слухи, что были смельчаки, исцелившиеся от страшной болезни, захватившей их тело и мысли. Но это лишь сказки, бытующие среди ссыльников. Истина же в том, что я сам видел, как человек умирал от смертельного яда, и такой смерти я бы не пожелал даже своему врагу. Я не хочу тебе зла, Дуглас, поэтому и пришел с тобой поговорить об этом.

— Конец у всех один — это разложение смертного тела, — проговорил Дуглас. — И я встречу смерть по своей воле или по воле богов, но только не сейчас. Поэтому я не поменяю своего решения.

— У тебя ещё будет время на раздумье до утра, — сказал капитан на прощание и вышел из камеры.

Маленькая площадь перед домом коменданта заполнилась жителями поселка. Все они уже были оповещены стражами об обязательном присутствии на месте, где свершался человеческий и божий суд над преступником. На деревянный помост, установленный перед домом, взошел в богатых одеждах Квинт. Громким голосом он зачитал приговор Дугласу, подписанный Первым Судьей в Каро. Комендант был краток и немногословен. Затем он обратился к рудокопу с вопросом о том, как бы тот пожелал спуститься в подземный мир теней, в царство Теи. Заключенный, стоявший в окружении четырех стражей, вооруженных острыми мечами, тихо повторил свое непреклонное решение. Люди, толпившиеся за его спиной, старались получше рассмотреть смертника. Его речи не достигли слуха многих зевак и любопытных, поэтому по рядам поползли шумные кривотолки.

— Перед лицом всех жителей 34-го, которые будут свидетельствовать об этом нашему государю, — громко произнес Квинт, — повторяю волю Дугласа Росси, обвиняемого гражданами Мории. Он желает искупить свои проступки делом опасным, но долгожданным для всех нас — отыскать священную живую воду, дающую жизнь и благодать.

Толпа взволновалась, раздались одобряющие крики.

— Его клятва в этом деле будет закреплена каплями каверелийского нектара. Боги покарают его сами, если он не исполнит её, — прокричал Квинт, стараясь подавить поднявшийся шум и гам. — Клятва будет принесена на этом же самом месте в присутствии всех вас через несколько дней. А пока, мои граждане, возвращайтесь к своим занятиям! Не забудьте, наступает срок подати. Кто сам принесет её в комендантскую казну, будет избавлен от четвертой части!

Люди стали расходиться по домам. Они оживленно обсуждали оглашенные известия. Слова коменданта о налогах в этот раз совершенно не взволновали бедных жителей, которые гадали, почему же клятву смертника перенесли на несколько дней. Лишь самые прозорливые высказывали правильные догадки:

— Видно, у коменданта не нашлось даже листьев каверелия, — говорили они. — А рецепт приготовления каверелийского нектара и подавно никто уже не помнит. Остается только посылать людей в 30-й, где каторжане нередко выбирают эту милость, чтобы прожить не полгода, а год.

Дугласа возвратили в мрачный подвал. Долгими темными часами парень терялся в мыслях, с какой стати его не лишают жизни или не совершают таинственный обряд, чтобы отпустить на свободу. Лишь через четыре дня он опять под охраной был представлен на всенародное обозрение.

Осунувшегося, исхудавшего рудокопа подвели к небольшому котлу, в котором на огне в железной печке подогревалась смесь. От неё исходил острый неприятный запах. Дуглас не смотрел по сторонам. Он не обращал внимания ни на хмурых стражников, окруживших его, ни на надменного тага, стоявшего на помосте возле котла, ни на людей, столпившихся внизу в ожидании невиданного до этого зрелища. Он был погружен в себя. Лишь горестные и безрадостные размышления кружились в голове смертника. Одиночество, убийства, потери, предательство и несвершенная месть лишили молодого человека, полного сил и энергии, самого желания жить. Только крики птиц — дворовых воробьев и голодных воронов, были им расслышаны и поняты.

Он послушно исполнял приказания, подойдя к тагу и засучив рукава. Взору зевак, стоявших вблизи помоста, предстала на меда рудокопа. Тригор торжественно произнес молитвы Тайре, помешивая содержимое котла длинным ножом. Ведение обряда тагом было встречено в толпе недовольными криками. Данная церемония предполагала служение и поминание бога Моря, но ссыльные в Истаре давно были лишены общества жрецов, поэтому были рады любому богослужителю, и роптавшим быстро закрыли рты.

— Кто бы ещё кроме этого полоумного тага осмелился совершать казнь? — спрашивали себя жители 34-го. — Главное, чтобы он не переборщил с ядом.

Тригор вознес к небу нож, показывая его чистоту народу, а затем обмакнул лезвие в зеленую жижу. Он взял правую руку рудокопа и острым концом начертил на чистой коже волнистую линию. Из образовавшихся ран хлынула кровь, на которую капал яд с отравленного клинка. То же самое он проделал с другой рукой Дугласа. В это время вся толпа замерла. Люди уставились на парня, чьи руки от плеч до ладоней обагрились кровью, и который при этом не издал даже крика от боли или страдания.

— Теперь этот человек свободен, — громко произнес Алкар, взошедший на помост. — Через год его разум окончательно потемнеет, а тело покроется язвой и будет источать зловоние и смрад. Только живая вода исцелит этого изгнанника, который отныне не считается гражданином Мории. Любой, кто пожелает, может его убить или обидеть, государь не покарает этого человека. Но помните, что боги видят всё, и горе тому, кто нарушит их волю и помешает возвращению в Алмааг священной воды. Шрамы, которые останутся на руках смертника свидетельствуют о милости к его преступлениям и клятве, которую он сегодня принес перед народом.

Толпа издала громкие одобряющие возгласы, когда Дуглас, взиравший кругом стеклянными невидящими глазами, сделал несколько шагов. На его руках уже высохла кровь, окрасившая кисти черными пятнами. Он прошел мимо расступившихся стражников и спустился на площадь. Люди вмиг отшатнулись от рудокопа, как будто отныне он был заразным и прокаженным. Дуглас двинулся прочь от толпы, шептавшейся за его спиной. Его путь лежал к дому, где остались немногочисленные пожитки и вещи. Следом за рудокопом поспешили два высоких человека в черных плащах.

— Дуглас! Дуглас! — раздался громкий крик позади, когда он уже приблизился к дому. Парень медленно оглянулся. Острая боль и жжение в руках прогнали все мрачные мысли, в голове лишь пульсировали две огневые точки, одновременно наполнявшие все тело жаром и холодом.

Его догоняли навийцы, возвращения которых он так и не дождался до приговора.

— Мы собрали твои вещи, Дуг, — обратился к нему Оквинде. — За домом нас ждут быстрые жеребцы. Теперь тебе точно с нами по пути.

— Вы вернулись как раз вовремя, — сухо отозвался рудокоп. — Меня уже должны были казнить, и ваши известия услышал бы мой темный дух, изгнанный из морских пределов.

— Прости нас за опоздание, — ответил Вин. — В поисках твоей сестры мы забрели в самую глубь Истары, и время в дороге пролетело быстро и незаметно.

Он ничего не сказал в ответ. Рудокоп обошел дом. Около сгнившего столба были привязаны три лошади. Дуглас уже знал этих животных. Два скакуна принадлежали вольным, на них они приехали и ускакали из 34-го, а третий — молодой конь — стоял в конюшне Квинта как товар, за который можно было выручить звонкую монету. Дуглас погладил животных по пышным гривам, они заржали ему в ответ. Он услышал усталость долгой дороги и радость от встречи.

— Нам предстоит долгая скачка, — сказал Вин. — Сумы полны еды, а фляги холодной воды. До 13-го пункта добираться неделю, если ехать напрямик.

У вольных уже не было оружия. Видно, за добрый меч в Истаре можно купить коня, да ещё останется на надежную сбрую. Он рассуждал совсем недолго — отныне он стал по-настоящему свободным, никто не осмелился задерживать его, никто не хотел приблизиться к нему. Но эти двое парней все-таки сдержали слово и возвратились назад, и даже теперь они готовы предложить руку помощи. Дуглас никогда не умел доверять людям, но уже не боялся измены и предательства. А если тебе с кем-то по пути, то зачем задумываться, как долго продлится эта совместная дорога, ведь её окончание отныне точно будет у каждого свое…

Парень вскочил в седло. Его манил свежий ветер и дальняя дорога с друзьями, которой он ему давно недоставало. Он погнал лошадь прочь от заброшенного горного поселения, прочь от людей и их судей.

Всадники переходили с быстрого галопа на рысь или шаг. Спешились они лишь к вечеру возле невысоких деревьев в сухой степи, с которых уже облетела листва. Беглецы развели костер, а после накормили и напоили лошадей из струившегося неподалеку узкого ручья.

— Значит, Лиссе ничего не угрожает в пункте? — спросил Дуглас. В дороге Вин краткими словами успокоил брата и передал ему известия о девушке.

— С твоей сестрой все будет в порядке, — ответил младший спутник. На его голове, по-прежнему, был повязан черный платок. — Для начала нам надо осмотреть тебя, да и порасспросить кое о чем.

Ортек промыл руки рудокопа водой, в которой заварил мелкие зеленые листочки, сорванные им по дороге.

— Это успокаивающий настой. Он расслабляет и залечивает раны, — сказал черноморец.

— Я знал одну девушку, которая тоже отлично разбиралась в травах, — печально проговорил Дуглас, принимая помощь вольного.

— Та девушка и обучила меня некоторым вещам, — Ортек внимательно поглядел на попутчика. — Может, ты расскажешь мне о ней? Что с ней сталось?

Дуглас молчал. Тогда Ортек снял повязку с лица и оборотил на рудокопа пронзительный взор. При свете костра его черные глаза казались горящими угольками.

— Твоя сестра исцелила меня, — сказал царевич. — Но своим рассказом она ранила мне сердце. Если ты подтвердишь её слова, я сполна исполню данное тайе обещание. Если же я заподозрю хоть каплю лжи в твоем рассказе, ты будешь доказывать его правоту в бою, когда за пределами Истары я предложу тебе меч.

Он не понимал, чего от него хотел собеседник, но, видимо, Лисса была искренна с вольными, раз им было известно об её служении Тайре.

— Ты похож на черноморца, — неуверенно проговорил смертник, после чего опять замолчал.

— Перед тобой царевич Черноморья Ортензий, сын Релия, — громко произнес Вин. — Преклони колени!

Дуглас удивленно встал на одно колено и поклонился Ортеку.

— Я слышал о вас и о смерти вашего отца, Веллинг, — ответил рудокоп, совсем не представляя, как надлежало себя вести. — Одна черноморская девушка рассказывала о вас. Простите, что не сразу оказал вам почтение.

— Я совсем не Веллинг, а лишь изгнанник, лишенный рода и уделов, — усмехнулся черноморец. — Зови меня Ортеком. А теперь подымись и расскажи мне о девушке, помня при этом мои слова!

Похоже, им было уже многое известно, подумал про себя Дуглас, раз Лисса действительно исцелила черноморца. Парень не стал в этот раз скрывать истину. Рассказ затянулся до глубокой ночи, однако его ни разу никто не прервал. Лишь когда речь пошла о схватке с морийскими пограничниками и смерти Двины, из горла Ортека вырвался горестный крик.

— Она говорила тебе, что её привело в Межгорье? — спросил он Дуга.

— Нет, я не привык лезть в чужую жизнь и планы, если человек не хочет их раскрывать. В плену я совсем не видел ни Двину, ни Лиссу. Но они организовали наше бегство от степняков. Девушки вдвоем, наконец, сговорились о будущих замыслах. Мы бежали к Пелессам, и я не спрашивал, почему обе они решили вернуться в Морию.

— Значит, ты понятия не имеешь, о каком черноморце она говорила перед смертью? — вновь задал вопрос Ортек.

Дуглас согласно кивнул головой.

— Двина спасла мне жизнь, и я должен был отплатить ей тем же, — печально произнес он. — Но все случилось наоборот, и своей спиной она прикрывала мое тело, своей рукой заколола моего врага.

— Двина, дочь Менея, будущий маг в Башне, была моей давней знакомой и близкой подругой, — горестно заметил Ортек. — Она и мне не раз спасала жизнь. Вместе с ней я прошел многие версты от родной страны к западному побережью. Я верю твоему рассказу, Дуглас, и я вознесу молитвы Таидосу, чтобы её душа обрела в его царстве заслуженную участь.

Дуглас изумленно уставился на черноморца. Через мгновение он опять опустился на колени.

— Ваше Высочество, я виноват, что не уберег девушку на земле, — проговорил он. — Но я обещаю, что отомщу за её погибель. Я приношу тебе клятву верности, дабы выполнить её последнее желание.

Ортек опять поднял рудокопа с земли:

— Это ты прости меня, что я не слушал сердце и разум, а пошел на поводу у своих чувств. Не подобает так себя вести царю, а точнее царевичу, хотя я навсегда лишен титула Веллинга. В ответ я обещаю тебе свою дружбу и поддержку. Я пойду с тобой до самого источника с живой водой, где бы он ни находился.

— Разрешите и мне повторить свои обещания, — усмехнулся Вин. — Свернул я на эту призрачную дорогу несколько месяцев назад, но и дальше последую во исполнение своих клятв.

— К чему эти слова? — горестно спросил рудокоп. — Живой воды не сыскать. Я обрек себя на ещё один год жизни, пускай и наполненной страданиями. Вы же не давайте перед богами клятв, которые трудно будет исполнить.

— Позже я расскажу тебе свою историю, Дуглас, — усмехнулся молодой царевич. — На поиски живой воды я отправился из Черноморья, и я поклялся на родной земле, что не ступит моя нога более на неё, если не вернусь со святыней, способной исцелить и спасти от проклятия мой народ.

— Двина просила передать свой прах Лиссе, но я думаю, что он по праву принадлежит тебе, — еще не совсем понимая намерения царевича, произнес Дуглас.

— Теперь у нас одна дорога, — Ортек протянул парню свою руку. — А обещание, данное Двине, исполни в точности — отдай прах сестре. Я смирюсь с её колдовством, раз и Двина смирилась с ним. А для магов и других чародеев прах черноморского волка обладает огромной целительной силой.

— Ночь скоро закончится, и нам придется опять тронуться в путь, — предупредил Оквинде. — Историй ещё хватит не на один вечер, а надо хоть немного выспаться.

Утром всадники вновь помчались на запад верхом на резвых скакунах, оставляя позади холмы и равнины. Дуглас совсем забыл о своих ранах, и лишь черные рубцы на руках напоминали о страшном, мучительном будущем. Он расспрашивал друзей о Лиссе, но ответы были немногословны, и рудокоп ожидал, когда у него появится возможность узнать обо всем у самой сестры. В его глазах вновь зародилась надежда. Дуглас возносил хвалу Тайре и Морю, что Лисса оказалась в другом пункте. Это, несомненно, задержит Алкара, который вместе с Тригором уже отправился к Варису, и таким образом сделает крюк по дороге к 13-му, где ожидала спасения одинокая тайя.

Глава 6 СЕРЕБРЯНАЯ СТЕНА

— У тебя неплохо получается, — похвалил Ланс.

Лисса обвела ещё несколько раз контуры наброска. Она сидела около окна, держа в руках широкую деревянную доску и бумагу на ней. Легкими касаниями уголька тайя заканчивала рисунок, на котором изобразила молодую девушку.

— Хоть этот человек тебе знаком, Ланс? — засмеялась она своему вопросу.

— Как говорится, первый блин комом — Дуглас был больше похож на белокожего гаруна. А Двина получилась. Правда, в жизни она более красива…

— Следи за своими замечаниями, — перебила Лисса, — а то отобьешь у меня желание рисовать, и твоего портрета тебе никогда не увидать!

— Как хорошо, что сегодня у меня выходной день, — лениво произнес дух. — В нашем доме тихо и спокойно, нет этих болтушек, толпящихся возле порога, а обед у Торвина закончился быстро, без затягивающихся до вечера бесед о праведности и всемогуществе богов. Твое общество оказывает вредное воздействие на коменданта и его семью.

— Выходной день сегодня у меня, — поправила Лисса. — А ты должен был бы как обычно входить в курс событий в пункте. Вечером, когда я пойду при полной луне во славу Тайры разносить вино, твои заметки были бы очень кстати. А Торвин сегодня, похоже, приболел, так что завтра тебе опять придется поработать, Ланс. Старческая мигрень у коменданта случается каждую неделю, скоро он так привыкнет к моему быстрому и безболезненному исцелению, что не захочет меня отпускать назад к Варису.

— Идет, идет! — закричал Ланс, исчезнувший и столь нежданно возвратившийся в её мысли.

— Кто? — испугалась тайя.

— Тот, кто снится тебе по ночам, — лукаво произнес дух. — Парень, который сдержал слово и вернулся за тобой. Он был уже посредине пункта, когда я его заприметил. Мне ведь возможно отлучаться совсем недалеко, когда ты сидишь на одном месте.

— Ланс, — нахмурилась Лисса, — объясни все по порядку. Я устала от твоих намеков.

— Вин, пират с серыми глазами, о котором ты вздыхаешь, появился в поселке. Он один. Интересно, где его приятель?!

— Ланс, я ещё раз повторяю, что он меня не интересует. Это только глупые девчонки могут вешаться парню на шею, влюбившись в него с первого взгляда. Я уже давно выросла из этого возраста!

— Да, тебе уже давно пора было иметь мужа и нескольких ребятишек, — ехидничал духовный хранитель. — Просто тебе ещё не встречались такие парни, как он. Я бы хотел быть похожим на него в следующей жизни… то есть когда я снова обрету тело.

— Ланс… — Лисса хотела предупредить духа, что после таких шуток, он может не надеяться даже на дальнейшую бестелесную жизнь, как вдруг раздался громкий стук в дверь.

На пороге появился Оквинде, с интересом оглядывавшийся по сторонам. Его голову покрывала шляпа с загнутыми полями, на плечах висел пыльный плащ.

— Добрый день, хозяюшка, — улыбнулся он Лиссе, проходя вглубь уютной комнаты.

— Добро пожаловать, путник, — несмело ответила девушка. — Уж не надеялась на ваше возвращение.

— Я и не ждал в связи с этим пышного приема, — Вин усмехнулся и присел на стул. — У тебя все по-старому. Люди тянутся к богам, даже в ссылке? Вижу, что вещей много, значит, не бедствуешь и не голодаешь. Но скоро здесь появится настоящий служитель бога — таг Тригор.

Она удивленно взметнула вверх брови:

— Что с Дугом?

— Времени нельзя терять ни минуты, — ответил Вин, поднимаясь с места. Он оставил колкости, строго выговаривая указания. — Собирайся в дальнюю дорогу. Дуглас и Ортек ждут тебя на севере пункта. Иди пешком, постарайся при этом скрыться от чужих глаз. Я пока прикуплю тебе лошадь и припасов в дорогу. У тебя кстати монеты есть? Я уже все, что имел ценного, продал и раздал.

— Но я не могу уйти сегодня, — изумленно произнесла Лисса. — Нынче полнолуние, и я провожу ночную службу Тайре. Меня хватятся уже к вечеру.

— Завтра тебя могут хватиться уже по другому поводу. Мы едем напрямик из 34-го, прямо от гор. Алкар и его люди, которые повезут тебя в Тайраг, вначале заехали в 19-й пункт, но оттуда уже мчатся сюда. Они несомненно меняют лошадей в поселениях на пути, мы же неделю скакали на усталых измученных животных. Уходи пешком. Я нагоню вас по дороге.

Вин направился к выходу. Она остановила его, всунув в руку кошелек, полный звонких монет:

— Это все, что удалось скопить.

Сборы заняли больше времени, чем того хотелось Лансу. Дух, который всегда советовал не торопиться и хорошо обдумывать каждое слово и поступок, отталкивал тайю от ненужных вещей, запихиваемых девушкой в дорожную сумку.

— Ты же знаешь, что тебе уже никогда не понадобятся эти подаренные подсвечники и платки, — бормотал колдун. — Ты бросишь их под каким-то кустом, а сейчас это только задерживает нас!

Наконец, Лисса перестала метаться по комнате. Вместо черного платья, в которое облачалась Филия с приходом осенних холодов, Лисса надела шерстяную юбку песчаного цвета, подаренную одной из ссыльных, поверх льняной блузки была натянута теплая кофта. На короткие светлые волосы девушка повязала платок.

— Теперь ты похожа на крестьянку, собравшуюся в лес по грибы!

Лисса осталась довольной замечанием Ланса. Она вышла из дома и направилась через поселок на север. Девушка шла позади деревянных изб, не выходя на проезжую дорогу. Многие жители 13-го в это время работали на дворах или в поле. Она постаралась избежать их внимания, быстро и бесшумно проскальзнув мимо хозяйских домов и построек.

Когда поселок скрылся за холмом, перед беглянкой предстала пустая холмистая долина. Всадник, прятавшийся за сухими зарослями шиповника в поллиге от пункта, поскакал навстречу девушке. Через несколько мгновений он уже протягивал ей руку, помогая запрыгнуть рядом с ним в седло.

— Как дела? — радостно спросил Лиссу Дуглас.

— Все в порядке, — ответила она, как будто простилась с братом только вчера. — А ты как, Дуглас? Я так рада тебя видеть, — Лисса прижалась к рудокопу, не веря, что, наконец, встретилась с ним.

— Я чувствую себя хорошо. Пока, — добавил он. — Но мы обо всем поговорим попозже. Ланс тебя ещё не покинул?

— Ты что! Это мой самый верный защитник, — засмеялась тайя. — Я тебе столько всего расскажу, что ты не поверишь. Без Ланса я бы уже давно умерла от голода в темнице.

— Ты просто скорее всего оказалась бы в доме тетушки Санды, — заметил дух.

Они подъехали к двум лошадям и одинокому путнику, стоявшему на страже. Лисса поприветствовала Ортека, который низко поклонился ей в ответ, чем очень удивил Дугласа. Девушка пересела на другого коня, и тройка резво помчалась на север.

Остановились, когда небо начало темнеть.

— Мы скакали по прямой, Вин быстро нагонит нас через несколько часов, — сказал Ортек попутчикам. — Но надо развести огонь, чтобы он нашел нас в темноте.

Привал устроили под пригорком, возле которого на земле лежали большие каменные валуны. Вместо дров полыхала жухлая трава. И лишь Лисса догадывалась, почему костер горел так ярко: Ланс постарался на славу, но по своей скромности, а точнее из опасений, решил не говорить об этом даже хозяйке.

О смерти Двины Дуглас сказал сестре по дороге, и девушка уселась возле огня с ещё мокрыми глазами от слез. Она рассказала брату о своих злоключениях, а Дуглас поведал свою историю о днях, проведенных в 34-м.

— Лисса, знаешь, какую черту я заметил за твоим братом? — обратился черноморец к тайе, когда рудокоп замолчал. — Он не только говорит мало, так ещё и не договаривает.

— О чем это ты? — спросила она, одарив подозрительным взглядом царевича, а потом Дугласа.

— Брат твой свободен, но жить ему осталось не более года, — сказал Ортек. — А так как он принес мне клятву верности, я считаю необходимым сообщить тебе об этом. Пусть Дуглас и затаит на меня злобу, что лезу не в свое дело. Это дело касается и меня, — добавил он, взглянув на рудокопа, — правитель всегда в ответе за своих подданных.

— Я же чувствую, что Дуглас как-то изменился, — отозвался Ланс. — У него руки порезаны до самой кисти!

Лисса закатила рукава брата и уставилась на черные длинные рубцы.

— Кстати, о какой клятве говорит наш царевич, — рассуждал в голове у Лиссы дух. — Уж не намекает тебе на присягу?! Ведь дворянам, а тем более наследникам, обычные люди должны служить верой и правдой.

— Я думала, вы сбежали! — взволнованно проговорила Лисса. — А это что такое?

Дуглас уклончиво перессказал сестре последние события, случившиеся в 34-м: приезд капитана Алкара и тага Тригора, обряд принесения клятвы о поисках живой воды.

— Двина говорила, что ты собрался в Морию на поиски живой воды, — обратилась Лисса к черноморцу, выслушав объяснения брата. — Так вот зачем тебе понадобился Дуглас?! Он ещё тебе какие-то клятвы принес! Да будь ты наследником самого государя морийского, я бы не стала помогать тебе в задуманном! Да как ты посмел: один человек уже погиб из-за бредовых замыслов, так теперь ты хочешь, чтобы и Дуглас пошел по тому же пути?!

Ортек опустил голову, молча выслушивая оскорбления и обвинения тайи.

— Ты как обычно рубишь с плеча, ни в чем не разобравшись, — успокаивал девушку Ланс. — Сама ушла из дома, потащив за собой брата, а теперь за это же винишь другого!

Щеки Лиссы покрылись красным румянцем от стыда. Она посмотрела на рудокопа:

— Дуг, по-моему, очень глупо отправляться в путь неизвестно куда и зачем. А Ланс тебя вмиг исцелит от этой болезни. Ланс, осмотри его!

Потекли долгие тихие минуты, когда все внимательно глядели на руку Дугласа и ждали какого-то чуда.

— Я ничего не могу поделать, — отозвался дух. — Сейчас он здоров, но зараза течет по его крови. Может, кто-то другой и поможет: маг, лекарь или колдун.

— Дуглас, — вслух произнесла Лисса, — пока тебе ничего не угрожает, а там… посмотрим…

Перед сном рудокоп передал сестре завернутый в темную плотную ткань сверток:

— Двина просила оставить тебе её прах.

— Но ведь этого нельзя было делать, — изумилась девушка. — Прах волка — проклятый порошок, сеящий кругом смерть.

— Прими его, если она так хотела, — тихо произнес Ортек, сидевший на корточках в стороне. — В руках мага этот порошок часто становится полезным снадобьем. А ты настоящая целительница. Не буду называть тебя ведьмой, коли ты с этим несогласна. Время покажет, суждена тебе участь смертной или вечная жизнь колдуньи.

Лисса поднялась с холодной земли, на которой уже устроилась на ночлег. Она раскрыла пакет и набрала горсть серого порошка.

— Я возьму с собой совсем немного, — прошептала она, чтобы её услышал Ланс. — Это будет память о Двине, а остальное надо закопать, чтобы её душа обрела покой. Ланс, ты не будешь против соседства с Двиной?

— Ты и меня хочешь отправить в царство мертвых? — пошутил Ланс. — Напомню, что я пока ещё оттуда не возвратился.

— Нет, — закивала головой Лисса. — Я хотела бы сохранить немного этого порошка у себя на груди в солонке. Тогда она всегда будет со мной и, как ты, будет меня оберегать.

— Я не против. Этот порошок будет лучшим хранителем: он глух и нем.

Лисса попыталась открыть солонку, но удалось ей это сделать лишь после обращения за помощью к Лансу.

— Я всего лишь дух. В солонке я не живу, потому что не состою из чего-то живого, вещественного. Я лишь принадлежу этому украшению, и пока ещё могу закрыть его от чужих глаз или раскрыть для родных.

— Ой, — вскрикнула Лисса. — Тут внутри что-то есть. — Девушке на руку выпала прядь черных волос.

— Видно, у меня есть секреты от самого себя. Я совсем об этом не знал, точнее не помнил, — отозвался Ланс. — Тебе надо положить этот локон на место!

— Зачем? Ты все равно не помнишь твой это клок волос или чужой. Пусть их унесет ветер, — тайя обронила на землю темный локон.

— Но это единственное, что связывало меня с прошлой жизнью! — заголосил дух.

— Помнишь, как говорил наш старый моряк из 13-го, которому ты вырывал больной зуб: "Надо выкинуть самую дорогую вещь в море, чтобы потом оно одарило тебя сторицей". Как жены моряков бросают в волны ложки и инструменты, чтобы их мужья поскорее возвратились домой живыми и невредимыми, так и ты должен расстаться с прошлым, чтобы в будущем заново себя обрести.

— Как заумно порой изъясняется дочерь Тайры, — уныло сказал Ланс, — забывая, что хоть я и жил сто-двести лет назад, но больше привык к простым речам и люду.

Лисса поднялась с первыми лучами холодного солнца. Она обрадовалась, когда увидела, что рядом на земле спит Вин, и тут же шепотом укорила Ланса, что тот не разбудил её с его возвращением. Дуглас и Ортек уже бодрствовали. Они седлали коней.

— Мы отправляемся в путь как можно скорее, — предупредил Дуглас. — Вероятно, за тобой уже погоня.

Оказалось, что пират приехал чуть больше часа назад. Он прискакал на купленной в 13-м серой кобыле с белым хохолком. Новости из пункта были неутешительные. Вечером уже весь поселок гудел об исчезновении Филии, вестницы и жрицы Тайры. Люди обыскали дома и каждый закоулок в поселении, но нигде её не нашли. Тогда зазвучали речи о странном исчезновении Филии в полнолуние: жрица отправилась в царство своей богини, то есть провалилась под землю, как прежде она сошла с небес, чтобы творить чудеса. Но солдаты коменданта, заглянувшие ночью на постоялый двор, чтобы выпить пару кружек браги, готовились к поискам девицы за пределами пункта. Они говорили между собой, что Торвин крайне обеспокоен пропажей гадалки и считает, что её кто-то похитил. Вин уехал из поселения в середине ночи, и, по его словам, нужно было ожидать отряды солдат, последовавших за ним.

Вскоре Ортек разбудил усталого друга. Перекусив, беглецы вскочили на коней. И лишь Лисса задержалась. Она вырыла небольшую яму под валуном и высыпала туда остатки порошка. Сверху тайя полила землю водой, чтобы открыть усопшей путь в морские просторы. Ортек наблюдал за девушкой со стороны. Когда они тронулись в путь, Лисса обратилась к черноморцу:

— Я не хотела тебя вчера обидеть. Двина очень любила тебя, Ортек. Она была готова идти за тобой хоть на край земли. Так и я пойду за Дугласом. Я похоронила её, стараясь соблюдать ваши традиции. Надеюсь, боги будут к ней благосклонны. А теперь я хочу отдать тебе вот это, — Лисса протянула молодому человеку рисунок, на котором было изображено лицо черноморской девушки. — Ланс сказал, что у меня хорошо получилось.

— Благодарю, — Ортек взял в руки бумажный сверток и вгляделся в портрет. — В мир живых её уже не вернешь, а, что ей уготовили боги в другом царстве, мне не ведомо. Говорят, что предки черноморцев с востока совсем не верили богам. Думается, они были правы.

Солнце уже клонилось к заходу, когда Дуглас предупредил друзей о погоне:

— Я слышу стук копыт позади, и лошади чувствуют приближение сородичей. Вскоре они появятся на холме и увидят нас сверху.

Эти известия тут же подтвердил Ланс, сообщив, что преследователей двое. Это были солдаты Торвина. Друзья понимали, что будут раскрыты и настигнуты. Мужчинам нечего было опасаться, но Лиссу не должны были заметить в их отряде. Ортек приказал девушке скакать к небольшому пролеску в стороне. Среди голых деревьев и кустарника девушка могла укрыться от чужих глаз, если те не собирались исследовать каждый квадрат земли. Сами же вольные и Дуглас перешли с рыси на медленный шаг, чтобы их поскорее заметили.

Друзья остановились, когда услышали позади крики воинов. К ним направлялись два всадника в серой форме стражей истарских пунктов. Один из них был уже мужчина в годах с загорелым лицом и светлыми улыбающимися глазами, его спутник казался совсем молодым и немного растерянным.

— Я второй в комендантской охране 13-го пункта, — представился старший солдат. — Кто вы и куда следуете без сопровождения по земле Истары?

— Мы вольные, — ответил Оквинде, протягивая грамоты. — Едем на север в поисках работы.

Охранник просмотрел документы. Видно было, что он лишь проверил подписи и печати на бумаге, так как сам не был обучен чтению. Затем он приказал вольным закатать рукава, чтобы рассмотреть клеймо на их предплечьях.

Вин снял плащ и стянул с себя толстую рубаху. На его плече багровел свежий шрам круглой формы, свидетельствующий, что заключенный сослан за легкую провинность и имел право на досрочное освобождение путем выкупа или вольной грамоты. Точно такое же клеймо было отпечатано на теле черноморца.

— А третий кто?

— Это свободный житель, — ответил пират.

— Где его бумаги?

В ответ на это Дуглас лишь закатал рукава и показал солдатам глубокие раны. У молодого стражника глаза полезли на лоб от страха перед проклятым смертником. Опытный же воин лишь усмехнулся.

— Я видел тебя вчера в 13-м, — обратился он к Вину. — Ты, наверное, догадываешься, кого мы ищем в степи. Вчера ты был один, а сейчас бежишь с друзьями на север. Что делать вольным в степи, где уже более не встретится ни одного поселения? На севере лишь Серебряная Цепь.

— На то мы и вольные, что можем не отчитываться перед солдатами в период вольной ссылки. Это уже мое дело, как я найду пропитание в безлюдных краях.

Солдат внимательно поглядел на странников. Он объехал их кругом на своей лошади.

— Побег вы что ли задумали? — медленно проговорил он вслух. — Думаю, мы задержим вас и проводим в пункт для допроса. Из 13-го пропала девушка, жрица Тайры, Филия. Вы знали её?

— Вижу, ты хорошо выполняешь свою работу, солдат, — сказал Вин. Он достал из кошелька, висевшего на поясе, золотой и кинул его стражнику. — Стоит тебя и отблагодарить хорошо за это.

Солдат поймал монету. Он подмигнул своему боевому товарищу.

— Мой друг ведет себя ещё лучше, — усмехнулся страж. — Он не задал вам пока ни одного вопроса.

Вин подбросил вверх второй золотой:

— Это тоже стоит отметить!

— Значит, вы следуете на север, и пока вам никто не встретился на пути: ни женщина, ни мужчина? — не унимался военный.

— Ты совершенно прав, — Вин кинул солдату ещё одну монету.

— И вы решили ехать к Серебряной Стене, чтобы развеяться и поглядеть на старинное чудо, сотворенное принцессой-наследницей Морией? Я сам не мог насмотреться на Серебряную Цепь, когда только приехал в Истару. А чего же смертник не удаляется порт? Его примут на любой корабль, чтобы поскорее вывезти из страны. Из Истары корабли следуют либо в Алмааг, либо в Рустанад. Там тебе надо будет сесть на торговое судно и отправиться на восток. Говорят, живая вода находится за Рудными горами в озерах, лежащих среди непроходимых болот и лесов. Ты бы поспешил на юг, а то мне не поверят, что смертник ушел на север, чтобы поглядеть на Стену и скитаться по северной пустоши, теряя драгоценное для своей жизни время.

— Лучше тебе об этом промолчать, старина, — сказал пират, подбрасывая еще одну монету, которую ловко поймал солдат.

— Ладно, — истарец повернул коня и махнул головой спутнику, — чего с вами терять время?! Вольные уже совсем лишились рассудка в этой стране. Смотрите, вернитесь в свой пункт вовремя. Через Стену вам не убежать, но с голоду в северных скалах вы точно помрете, если не одумаетесь.

Солдаты погнали коней в обратном направлении. Дуглас заметил, как молодой парень на скаку указал старшему товарищу на маленькую рощу, в которой укрылась Лисса. Но преследователи не стали сворачивать с пути и вскоре скрылись за холмом с глаз беглецов. Рудокоп посмотрел в сторону деревьев, откуда уже возвращалась Лисса. Действительно, зоркий глаз мог разглядеть её фигуру и лошадь среди стволов, лишенных листьев.

— Слишком дорого последнее время приходится платить за молчание, — заметил Вин. — У меня остался лишь один серебренник. Да и ценные вещи уже все раздали — за пределами Истары придется зарабатывать на пропитание. Богатства морского разбойника исчезли в карманах продажных истарских стражей!

По дороге на север всадникам все чаще встречались каменные груды посреди сухой серой земли. В пути они устроили ещё один привал, а после ночлег возле высокой скалы. На следующее утро на горизонте заблестела яркая полоса, как будто драгоценный металл переливался на солнце.

Серебряная Стена возвышалась на два человеческих роста в высоту. Она представляла собой тонкую металлическую сетку, сквозь которую можно было просунуть пальцы, но не кисть. Казалось, что впереди вставала клетка из серебра, так блистали её маленькие ячейки. Друзья достигли границы Истары к вечеру. Они спешились и подошли к переливающейся металлической преграде. Серебряная изгородь была возведена на каменном основании. За ней простирались уже другие морийские земли.

— Там лежат зеленые луга и поля Релии, — грустно произнес Вин. — А дальше начинаются огромные леса, полные птиц и зверья.

Изгородь тянулась прямой стеной на запад и восток.

— Она такая тоненькая, — изумился Ортек. — Трудно поверить, что она сдерживала гарунские полчища.

Однако удары черноморца по звеньям были бесполезны — он не смог погнуть даже самую тонкую проволоку в цепи. Черноморец прошелся вдоль стены далеко на запад и восток, и везде перед ним предстала Стена, не поврежденная ни дождем, ни жарой, ни временем. Ортек попытался перелезть высокую преграду. Но, зацепившись за звенья и подтянувшись на несколько локтей вверх, он с криком спрыгнул вниз. Металл очень быстро разогревался и обжигал руки. Решив совершить ещё одну попытку, черноморец залез в седло лошади и поднялся в нем на ноги. Таким образом, ему оставалось совсем немного вскарабкаться вверх по стене. Позади встали Дуглас и Вин, готовые поймать парня в случае падения и провала очередной попытки. Однако, когда Ортек почти ухватился за верхний конец Цепи, какая-то неведомая сила отбросила его вниз, и парень оказался в руках верных товарищей.

— Копать подкоп под Цепь бессмысленно, — сказал Вин. — Кругом камни, к тому же у нас нет инструментов: ни лопаты, ни кирки.

— Не думаю, что это бы помогло, — заметила Лисса. — Ланс не может даже сдвинуть с места небольшой камень возле стены.

Действительно, камни, которые прилегали к цепи — маленькие и побольше — как будто вросли в основание скалы, на которой стояло сооружение.

— Ланс говорит, что здесь использовано очень сильное заклятие, которое не сломить никому.

— Ваша колдунья трудилась не один год над этой стеной, пока черноморский царевич сдерживал нападения гарунов, — сказал Ортек. — Иногда и дела ведьмы могут служить во спасение народа.

Ночь путники провели у подножия скал, а на утро двинулись на запад вдоль Серебряной Цепи.

— Эта сетка не бесконечна, — сказал Ортек, возглавлявший отряд, — она простирается до Великого моря. Может быть, её удастся обойти по краю, около воды.

По дороге друзья немного спустились на юг, так как среди камней невозможно было отыскать ни одного источника воды, чтобы напиться и напоить лошадей. Съестные припасы через несколько дней подошли к концу. Животные и люди устали и истощились. По правую сторону от них продолжала сверкать Серебряная Цепь, впереди также неизменно простирались луга с высохшей, замершей травой и голые кустарники. Дни и ночи похолодели, сумерки рано опускались на землю, но всадники продолжали медленный путь во тьме при свете луны и звезд. Лишь на шестой день скачки на запад они почувствовали дуновение морского ветра, а тишина вокруг нарушилась шумом прибоя.

Великое море катило огромные волны и разбивало их о прибрежные камни. Взору измученных всадников предстала всемогущая стихия с высоты тридцати локтей. Морские воды бились о высокую скалу, распростершуюся от окончания Серебряной Стены до линии горизонта на юге. Цепь стояла на самой окраине, за ней волны неслись к песчаному пляжу в Релии.

— Там мой дом, — сказал Вин. — А в этой защищенной бухте стоял морийский флот, разгромивший гарунские галеры в первую войну, поэтому их орды не смогли высадиться на северных берегах Мории.

— Я думал ты из Навии, — удивился Дуглас.

— Я же всегда говорил, — воскликнул Ланс, — что парень из благородных дворян. Мне вспоминается, что потомки морян переселились с севера Мории на юг при Борине I и образовали два дворянских государства Релию и Далию, в которых государь пожаловал землю своим верным придворным слугам в обмен на минорские владения.

В воздухе повисла тишина. Скитальцы вопросительно глядели на черноморца, который решал, куда вести друзей.

— Скоро наступит ночь, — наконец, произнес Ортек, — надо устраивать привал. А утром мы последуем дальше. Выбор у нас небольшой.

Лисса повалилась на камни. Она устала и замерзла. Костер развел Ланс, так как кругом не было ни сухой травы, ни веток. Мерцавший в ночи огонек излучал свет и тепло.

— Выбора у нас вообще нет, — дух высказывал свои мысли в голове у Лиссы. — Идти обратно на восток в надежде обойти Стену у гор глупо — у нас нет ни еды, ни воды, ни сил на это. Притом, там пограничные посты и нас быстро заметят, поэтому Ортек и повел нас на запад. Спускаться к югу и пробираться в порт тоже бессмысленно. На корабле сможет уехать лишь Дуглас. Вольных на борт не возьмут, а тебя и подавно. Даже если бы у нас были золотые, вряд ли бы удалось подкупить всех стражников и моряков в порту. Остается один вариант — прыгать в воду и добираться до берега.

Лисса ужаснулась предложению Ланса и наотрез отказалась выслушивать эту бредовую идею.

— Быть может и ты нам поведаешь свою историю, Вин, — заговорил Дуглас. — Я считал, что путешествую с пиратом, а оказывается передо мной знатный дворянин. Да и царевич не договорил о своей участи после расставания с Двиной. Как вы повстречались? По-моему, нам уже некуда спешить, завтра для рассказов может не быть времени и места.

Вокруг сияющего шара на постеленных на земле плащах сидели усталые люди. Тихий голос Вина оторвал их от горьких размышлений.

— Имя мое вам уже знакомо — Оквинде де Терро. Фамилия эта очень известна среди дворян Релии, Далии и Алмаага. Мой предок заслужил титул графа ещё при государе Релии I, более четырех сотен лет назад. Ему были пожалованы большие земли в захваченных тогда новых территориях. С тех пор все потомки де Терро верно служили морийским государям. Как и любой дворянин, я должен был отправиться в Лемах, чтобы выполнить свой служебный долг, но я нарушил многолетнюю традицию семейства.

Имение наше располагается у северных границ Релии. Моему отцу также принадлежит большой особняк в Эллине. Это самый главный порт в стране, который был нередко столицей, назначенной правителем Релии. Город стоит в устье реки Юна, в его бухту заходят корабли со всех концов света. Все мое детство прошло в порту, среди моряков, портовых работников, их детей. Отец тогда служил советником у правителя и брал меня с собой. Мать же с младшим братом и сестрой оставалась в имении. Мои воспитатели сбивались с ног, бегая за мной среди портовых построек. Когда же вести о моем непослушании дошли до матери, она настояла на возвращении в Сверкающий Бор: в наших владениях были дремучие леса, где часто устраивалась охота, на которую съезжались все соседи и даже дворяне из Далии. Но привить мне дворянскую привычку к охоте и приемам не удалось.

В двенадцать лет меня стали готовить к отъезду в Лемах. Отец хотел, чтобы я служил в разведывательных войсках. Однако тяга к морю не удержала меня дома. Я сбежал в четырнадцать, устроился юнгой на большом корабле. Капитан полюбил меня как сына и обучал морскому делу. Он был из Навии и ввозил товары в Морию из Аватара. Десять лет я плавал на его судне, но однажды на нас напали гаруны в Южном море: они потопили каравеллу, забрали весь ценный груз, а команду продали в рабство. Мне удалось сбежать из плена в Мидгаре — тогда в порту завязалась потасовка, взбунтовались новопривезенные с юга черные рабы. Они разрубали топорами кандалы, поджигали корабли и ремонтные мастерские. Мория поддерживает с Ал-Мира мирные торговые отношения, и я тогда нашел спасение на морийском корабле, который прибыл в порт из Алмаага, уже после того как удалось подавить восстание. Гаруны не трогают алмаагские корабли, особенно военные, сопровождающие груз для государя. Для таких судов там прием как для самого Ал-Гаруна. Капитан выслушал мой рассказ о захвате в море гарунами и не поверил ни одному слову. Он согласился доставить меня в Морию, но посоветовал не болтать о пиратах в Южном море, так как отношения с гарунами были на пределе, но о войне с Ал-Мира пока не могло быть и речи, на это у государя не хватало сил и денег, особенно в то время, когда в Амане вспыхнули новые беспорядки. Это было типичное мнение алмаагцев, которые всегда руководствовались интересами всей страны, не заботясь о судьбах её отдельных граждан.

Я сошел на берег в Навии. Капитан доверял мне, и я знал, где спрятано его богатство, накопленное за долгие годы странствий. Я купил новый корабль, нанял команду и занялся торговлей. Мы плавали в Эрлинию за роскошными тканями и сосудами, которые в Аватаре степняки продавали втридорога. Корабль был торговый, и на борту нельзя было устанавливать катапульты, абордажные крюки. Но очень скоро нам пришлось на всех парусах уходить от гарунских пиратов. Тогда я вооружил свою команду и оснастил судно в Соренеле, эрлинском порту. В следующий раз мы уже дали бой гарунским преследователям, и сами нажились их богатствами. Матросы мои были людьми верными и отважными. Я щедро их одаривал, а они мне платили за это преданностью. Вот тогда и пошла молва об Одноглазом пирате. Я носил на левом глазу темную повязку, так как его поранили в плену, но после черноморские маги исцелили меня, а прозвище осталось.

В Южном море гарунские военные галеры устроили настоящую охоту за нашим парусником. Но Море было благосклонно к своим детям. Мне всегда удавалось провести корабль мимо охранных постов. Торговля с Эрлинией позволила скопить большое состояние, хотя люди считали, что именно пиратством я добыл золото. Я продавал товары в Горесте, Бастаре, Аллиине и Алмааге. В портах я проводил мало времени, последние пять лет прошли в основном в плавании, в море, где опъяняет тишина, ветер и свобода.

Гаруны продолжали выслеживать мой добротный корабль, а я топил их галеры и моряков, пожелавших стать на моем пути. Когда в море сходятся два капитана, схватка идет не на жизнь, а на смерть. У меня не было другого выхода, и я знал, что скоро и меня ждет такая участь — сгинуть в морских пучинах. Мы всегда приносили богатые дары Морю, но и оно изменчиво и может отвернуться от тех, кто устраивает бойню в его просторах. Год назад сам морийский государь назвал меня пиратом под влиянием настойчивых требований послов Ал-Гаруна. Мой корабль ушел на восток, и я возил товары из Эрлинии и Черноморья в Аватар, забыв о родине.

В Эрлинии в портовых городах-государствах у меня было много друзей. Как-то раз в Лавале я прогуливался в торговом районе, присматривая товар. Мой старый приятель купец Антеус показал мне тогда молодого черноморца, наследного царевича. Он брел в окружении слуг меж лавок и остановился возле продавца старинных книг. Царевич был ещё очень юн, но его властный голос разносился по всей торговой площади, заставляя слуг мгновенно повиноваться. Антеус сказал, что царевич приехал в Лаваль участвовать в ежегодном соревновании в беге. Младший сын царя Релия остановился в доме жреца, знакомого Антеуса. Он скрывал свое имя и изъявил желание участвовать в турнире наравне со всеми. Купец предположил, что скорее всего Веллинг даже не подозревал, чем занимается юный наследник, оправленный в Эрлинию для изучения искусств. На следующий день я наблюдал, как стартовала толпа молодых бегунов, восславляя Гисса, бога войны. Черноморский царевич, как и все, был одет в короткую тунику и легкие сандалии. Участники должны были пробежать пять лиг до соседнего маленького городка, находящегося во владениях Лаваля. Там их встречала толпа зевак. Я не дождался окончания соревнования, но после узнал от Антеуса, что царевич пришел первым. Он был награжден лавровым венцом и десятью золотыми монетами, которые бросил в толпу зрителей.

— Это было так давно, — прервал рассказ Ортек. — До отца дошли слухи об этом, и он приказал мне возвращаться в столицу Черноморья Асоль. Он сказал, что быстро бегать я смогу и при дворе, а вот поучиться у жрецов и магов мне больше не представится возможность, раз я выбрал долю обычного посыльного. Потом все-таки гнев его поостыл, и я был отправлен в Гистаполь к оружейному мастеру для обучения свойствам металлов.

— Весной этого года, — продолжил Оквинде, — мой корабль попал в страшную бурю. Мы зашли в небольшой порт в Эрлинии, но починиться удалось не до конца. Тем не менее, я закупил товар и поплыл в Аватар. Море предупреждало о несчастье — волны были спокойны, ветер затих. Гребцов я не нанимал в большом количестве, поэтому мы застряли посреди воды. Тут и появились гарунские галеры. Три корабля, которые шли на большой скорости. В воздухе то и дело раздавался свист плетей, опускавшихся на спины сотен гребцов. Пришлось принимать бой. Галеры окружили мой корабль и обстреливали горящими ядрами. Вспыхнул пожар, который быстро охватил всю палубу. В бегстве люди прыгали в воду. Там же оказался и я, когда рухнула горящая мачта, и судно пошло ко дну. Гаруны не столь жестоки, как был я. Они не оставили людей, цеплявшихся за обугленные доски, в воде. Люди для них очень прибыльный товар. Нас выловили и выстроили на палубе. Оказалось, что галеры эти принадлежали наместнику Ал-Гаруна в Мидгаре, Ал-Вирону. Он находился на одном из кораблей. Гарун был очень доволен охотой и захваченной добычей. Я спросил его, что ожидает моих людей, которые, к сожалению, не все остались в живых.

— То, что должно случиться с каждым морийцем, — усмехнулся Вирон. — Служение Ал-Гаруну на протяжении всей жизни. А как это будет происходить, определит торг. Мои люди продадут вас на Озере, то золото, что я выручу за твоих здоровяков, покроет хотя бы часть урона, нанесенного твоим разбоем, Одноглазый.

Гаруна интересовали лишь деньги. Продать морийцев он собирался в глубине Межгорья, где в рабство захватывали всех, кто не имел покровителей и защитников. И тогда я предложил наместнику свою цену — в десять раз больше, чем он планировал заработать на рабах. Вирон отнесся к предложению поначалу подозрительно:

— У тебя не осталось и одного золотого, пират. Все твои сундуки отправились на дно, хотя мои люди успели кое-что спасти. Откуда ты возьмешь золото?

— За пять лет я накопил достаточно богатства, чтобы оно не помещалось на одном корабле, — ответил я. — Если ты отпустишь меня на землю, я обещаю выкупить своих людей по цене, которую ты назначишь.

Как ни странно, Ал-Вирон поверил моему слову. Он приказал доставить меня в Морию своему торговому судну. Встречу мне назначил на лето на Одиноком Озере, а цену заломил такую, что у моей команды поникли головы от безысходности.

— Помни, Одноглазый, — сказал наместник на прощание, — если ты не приедешь до осени, я распродам всех твоих людей хозяевам рудников на юге Ал-Мира, где они будут работать рядом с черными дикарями, питающимися человеческим мясом.

Времени у меня было мало. На родной морийской земле я собрал все сокровища, нанял проверенных людей и отправился в Легалию. Там я отыскал опытных наемников, которые за большие деньги согласились провести меня на Озеро. Тогда я впервые в жизни испытывал страх, притом ежедневный. Я боялся, что утром не открою глаз, зарубленный слугами, решившими присвоить себе все богатства, и не смогу тем самым сдержать своего слова перед друзьями. Но мне повстречались честные люди. Мой проводник сказал мне:

— Даже нам, отъявленным ворам и грабителям, страшно обладать твоими сокровищами, ибо, если за них убить человека, скоро боги подставят и тебя под нож такого же негодяя, алчущего наживы.

В середине лета я прибыл на Озеро. Я осыпал золотом местных работорговцев, скупив не только своих матросов, но и других рабов. Подметил я у продажного столба и молодого человека, похожего на юного черноморского царевича, которого видел в Лавале. Заплатив за пленных, я дал им всем свободу. Рудокопы небольшим отрядом пошли на восток. Вероятно, за ними тут же началась новая погоня и охота, но я оставил им оружие для защиты, а своих же людей я отправил назад в Легалию с провожатыми. Мой путь лежал на юг. Я должен был отблагодарить Ал-Вирона и заплатить выкуп за себя. Вот тогда за мной и увязался молодой черноморец, который вскоре вынудил меня принести ему клятву верности.

Оквинде замолчал. Лисса и Дуглас уставились на Ортека, ожидая от него продолжения истории, раз Вин закончил свою.

— Я сделал это в пылу отчаяния, — возразил, наконец, Ортек. — После я вернул тебе твои слова.

— Я привык не нарушать данного однажды обещания, — усмехнулся Оквинде, потрепав младшего друга по коротким волосам. — При нашей встрече, когда мои люди выкупили его уже из плена, я поприветствовал парня по-царски, как он того заслуживал. Он сильно удивился этому, а ещё более изумился, когда я сказал ему, что он свободен.

— Рабах держал меня в темном подвале, — пояснил Ортек. — Через несколько дней мне удалось бежать, когда рабов вели с базара назад в подземелье. Я скрылся с одним алмирцем, темнокожим молодым парнем, которого привезли с юга империи. Мы увели лошадей и верхом помчались на север. Я знал, что бросаю Двину в плену, но я думал, что доберусь до Минора, и там порошу помощи у морийских солдат. Тогда ещё у меня было совершенно иное представление о Мории, родине моего отца. Мы провели в пути три дня, а каменная пустыня вокруг все не кончалась. Вокруг не было ни еды, ни воды. Гарун быстро слабел, и вскоре он умер — просто свалился с лошади, которая уже ступала шагом, истощенная жаждой и голодом. Вскоре пала моя лошадь, и я остался один среди камней и сухой земли. Меня подобрал гарунский караван, шедший от Рудных гор. Командир приказал забросить меня в повозку с припасами, так как я не мог самостоятельно идти. Отряд состоял из тридцати вооруженных всадников. В хвосте шли около двадцати крепких рудокопов, подгоняемых плетьми. Караван остановился возле небольшого источника, очень редкого в тех краях. Стоянка затянулась на неделю. За это время гаруны напали на ещё одно селение рудокопов у подножия гор и привезли местных женщин, мужчин и детей.

Я уже не помню, как мы добрались до Озера, но я опять оказался в подземелье. За побег хозяин приказал меня избить на глазах у других пленников, после меня держали несколько дней в темноте. Когда меня опять вытащили на базар, чтобы предложить покупателям, я ничего не видел. Солнечный свет жег мне глаза. Слуга Рабаха понял, что за такого слабого раба он не выручит и золотой монеты, поэтому приказал меня подлечить. Меня перевели в сарай, где молодая девушка приносила мне еду и воду. Она повязала мне на глаза повязку, чтобы защитить от солнечного света. От неё я узнал, что мою подругу, черноморскую девушку, выкупил один гарун, и они уехали на юг в порт.

Потом случилось чудо — меня освободили, Уритрей услышал мои мольбы. Морийский дворянин, которого все звали Одноглазым пиратом, сказал, что я свободен и волен идти на все четыре стороны. Но куда мне было податься, чужаку? Освободитель, как ни странно, узнал меня, он был со мной учтив. Тогда я наговорил ему в горячем порыве, что если уж помогаешь людям, то надо не останавливаться на полдороги. Если уж он узнал, кто перед ним стоит, то почему не принес мне обет верности, или он забыл, что Веллинг Релий являлся сыном морийского государя Дарвина II?! Дворянин молча повиновался мне. Он встал на колени и произнес клятву верности. Затем он поинтересовался, куда я держу путь, и как он мне может помочь. Я попросил его сопроводить меня на юг в порт. Я хотел, узнать известия о Двине. Так мы вместе тронулись в путь.

Вдоль берега реки Одинокой мы мало разговаривали, хотя пират пытался создать для меня все удобства: лучшие одежда, меч, конь. Под охраной вооруженных степняков, нанятых на Озере, мы быстро достигли Мидгара. И тут Вин решил со мной распрощаться. Он подарил мне кошелек с золотом и пожелал удачи и помощи богов. Он был единственным человеком за последние месяцы, который меня поддержал, ничего не желая взамен. На прощание я рассказал ему о своих злоключениях, произошедших после смерти Веллинга, и попросил о помощи, но уже не как царевич, который лишь повелевает, а как простой нуждающийся. К сожалению, я не могу вернуть себе уже ни царского титула, ни родины, пока не исполню последнюю волю своего отца. Вин пообещал подсобить в поисках Двины. Он взял меня с собой на прием к наместнику Мидгара. Там он одарил гаруна сундуком драгоценных изделий, а в ответ Одноглазому пирату был устроен, поистине, царский прием, которого трудно было ожидать от гарунов. Расспросил Вин и о черноморской пленнице. Через несколько дней слуга Ал-Вирона принес сведения, что черноморка вместе со своим хозяином гаруном Пакром на галере капитана Мината отправилась в Горест. Лисса, своим рассказом ты полностью подтвердила это. Я узнал от тебя, что произошло с Двиной дальше, и рад, что и на её пути повстречались добрые люди. Из Мидгара я решил плыть в Минор. Мой благодетель не бросил меня. Он распрощался со своими охранниками, щедро оплатив их услуги, и вместе со мной поднялся на попутное судно. Так я с радостью продолжил наше знакомство. Но плавание было недолгим. В прибрежных водах Истары галеру остановил сторожевой морийский корабль. Оказывается, что в Алмааге запретили ввоз в Морию алмирской соли. Возле Аллиина стали разрабатывать новые соляные копи, и государь ввел монополию на этот вид торговли. Если бы это случилось не в Алмааге, а в другом морийском государстве, вряд ли бы были приняты столь быстрые меры для борьбы с соперниками. Морийские солдаты выбросили за борт товар, а нас как морийцев сняли с палубы. Мы были доставлены в Истару для разбирательства. Здесь и пригодились умения Вина торговаться. Монеты, которые ещё остались в его карманах, были щедро розданы коменданту и его помощнику, чтобы они поскорее оформили дело и выдали нам вольные грамоты. О том, чтобы нас отпустить, речи не велось: мы были сняты с чужеземного корабля, то есть пересекали границы морийского государства без необходимого разрешения. А дальше началась ссылка и скитания по пунктам, чтобы узнать, каким образом можно выбраться из страны.

— Ваш срок был всего два года, — заметил Дуглас, — не стоило так рисковать.

— Раньше я мечтал поскорее отыскать Двину, а теперь продолжу то, что было задумано в самом начале, — ответил Ортек. — Я слышал от отца о чудесных свойствах живой воды, которая издревна защищала морийцев от болезней, заживляла раны, дарила земле богатые урожаи. Я думаю, что живая вода сможет избавить от проклятия, уже три столетия висящего над прахом моего народа. Я поклялся перед уходом из Черноморья, что не вернусь на родную землю без живой воды!

— Но тебя, Вин, никто не обязывает ввязываться в эти бесполезные поиски, — недоуменно сказала Лисса. — Зачем тебе это?

— Да, пожалуй, мне это ни к чему, — ответил, усмехнувшись, Вин.

— И мне это тоже совсем не нужно, — забормотал Ланс, — и тебе!

— В Мидгаре, — внезапно продолжил пират, — наместник взял с меня слово, что я более не буду заниматься торговлей морским путем. Обещание, что я не нападу ни на один гарунский корабль, я дать не мог, так как времена нынче неспокойные, может и до войны дойти дело, тогда уже Одноглазый пират не будет стоять в стороне, — как обычно Вин говорил с ироничной улыбкой на лице. — Свою команду я распустил на время, ибо не знал, вернусь ли живым из Межгорья. Так что теперь придется ходить по твердой земле, а не по высоким волнам. Может, наконец, и домой загляну после трехлетней разлуки. С тех пор, как я вышел в море, то совсем не появлялся в Релии. Один только раз заглянул в дом в Эллине и в наше поместье в лесах. Отец и мать не могли опомниться от счастья, а я своих родных после стольких лет даже не сразу признал. Брат и сестра стали совсем взрослыми. Рионде уже, наверное, и отслужил в Лемахе, а Веллина может замуж вышла за местного землевладельца. Ну, а как повидаю родителей и друзей, отчего не собраться в дальний путь?! Не оставлять ведь столь юного спесивого царевича одного… — на игривое замечание пирата черноморец послал благодарный взгляд.

Ночное небо уже давно осветила луна. Ортек велел спутникам отдыхать перед трудным днем, но сон долго не приходил в холодной мгле. Мысли о темном будущем и тяжелом прошлом волновали сердца путешественников.

Наутро пробудившись на холодной земле, Лисса первым делом обнаружила пропажу своей лошади. Дуглас с Вином перебирали вещи в седельных сумках, а Ортек стоял на краю обрыва и смотрел вниз.

— Где наши лошади? — взволнованно спросила тайя мужчин.

— Они нам больше не понадобятся, — ответил царевич. — Я отпустил их, может им хватит сил добрести до людей.

Лисса замолчала. Она хотела посоветоваться с Лансом, но тот, видимо, использовал уши и глаза пирата или Дугласа.

— Тут совсем невысоко, — обратился черноморец к друзьям. — В Гассиполе я видел, как прыгали в море на праздник Нопсидона с еще более высокой скалы.

— Но мы не знаем, насколько тут глубоко, — возразил рудокоп.

— Да, — согласился Ортек. — К тому же вода очень холодная. Но иного пути у нас нет.

— О чем вы говорите? — недоуменно спросила девушка.

— Когда солнце поднимется высоко и хоть немного согреет нас своими лучами, нам придется перебираться на тот берег, — ответил Ортек. — Я первым спрыгну в воду, если выплыву — значит, пока ещё не разбился о камни. Прыгать будем, обойдя Серебряную Стену, чтобы не попасть на буйные волны, которые разобьют тело о скалы. Затем необходимо проплыть около сорока локтей до пляжа. В это время главное не замерзнуть и не уйти на дно. Поэтому, Лисса, все ненужные вещи оставляем здесь. Возьми лишь теплую одежду. Надеюсь, твои способности помогут нам потом согреться от холода.

Её охватили страх и отчаяние. Как было признаться друзьям, что она не прыгнет, что она боится, да к тому же не умеет плавать и сразу же камнем сгинет в морских пучинах, отправившись в царство Моря?!

Дуглас приблизился к сестре и присел рядом с ней на плоский камень:

— Лисса, не волнуйся, — он попытался её успокоить, — я буду держать тебя за руку. Мы выплывем. Тебя никто не бросит одну.

— Итак, — заговорил Ланс, — я также все продумал. Ортек прыгает первым. С ним я проверю глубину воды. Когда ты отправишься в воду, я буду руководить тобой, и вдвоем мы легко доберемся до берега. Конечно, будь я настоящим колдуном, я бы переместил тебя сразу же на пляж, но пока я смогу лишь удержать и согреть тебя в воде, хозяюшка! — бодрости растерянной тайе этими словами дух не добавил ничуть.

Для начала Ортек забросил в море поближе к берегу две сумки, полные вещей, в надежде, что волны вынесут их на песок. Затем черноморец подошел к самому краю скалы и, держась за металлические прорези в Стене, перебрался на противоположную сторону. Его лицо скривила гримаса боли от жжения цепи. Ортек отпустил руки и в то же мгновение полетел вниз в бушующие воды. Друзья неотрывно смотрели в море, ожидая, когда он появится на поверхности.

Первые вести принес Ланс:

— Все в порядке. Здесь глубоко до самого берега, — сказал он Лиссе. — Парень отлично плавает. Главное, не околеть сразу же от холода.

— Лисса прыгнет со мной, Дуглас, — заявил пират. — Я чувствую себя в воде, как в родном доме. А тебе будет трудно удержать ещё одного человека. Втроем же нам не удастся одновременно упасть.

Дуглас не стал возражать, понимая справедливость высказанных слов. Рудокоп научился плавать в Сколаде на озере возле отчего дома. Ныряние же в глубокие морские воды было ему незнакомо. Он был уверен, что Вин сможет лучше него позаботиться о Лиссе, поэтому лишь обнял сестру и ступил к краю обрыва.

Лисса с замиранием сердца следила за братом, когда он повторил действия черноморца. Она вздохнула с облегчением, лишь когда увидела его на поверхности воды, гребущего к берегу, на котором поджидал Ортек. Ланс, сопроводив Дугласа, вернулся в солонку, поддерживая девушку. Релиец уже ухватил её за руку, подводя к Стене. Он пролез по изгороди намного дальше, чем его товарищи, давая возможность Лиссе стать рядом для прыжка, чтобы не попасть в прибой у скал. Он держался за несгибаемые звенья одной рукой, второй же крепко ухватил Лиссу за локоть. Девушка старалась не заглядывать в пропасть, распростершуюся под ногами, которые также как и ладони касались Стены. Она слушала указания Ланса.

— Ты готова? — крикнул ей Вин. Его руку и ноги уже обжигало нестерпимым жаром, идущим от Серебряной Цепи. Релиец оторвался от изгороди, не дождавшись ответа тайи. Она полетела вслед за ним, даже не сообразив, что Ланс оттолкнул её в пропасть. Волны окатили холодом, так что сердце и кровь почти остановили свое движение. Лисса камнем пошла ко дну.

Она пришла в сознание, чувствуя удары мокрых ладоней на своем лице. Тайя открыла глаза. Над ней склонились друзья, рядом полыхал костер.

— Я опять угодил в пустоту, — отозвался Ланс испуганным голосом в её голове. — Я не ожидал, что ты лишишься чувств. Хорошо, что мы опять вместе и на твердой земле. По-моему, мы живы только благодаря пирату, который вытащил тебя из холодных морских пучин на твердую землю.

Ланс начал немедленно действовать. Он мгновенно высушил одежду Лиссы. По её телу потекло оживляющее тепло. Она поднялась с земли и оглядела мужчин. Костер загорелся ещё ярче и сильнее. Ортек и Вин подтащили к огню вещевые мешки, выловленные в море, и разложили их содержимое для подсушки. Лисса подошла к пирату.

— Спасибо, — смущенно произнесла она, покрываясь розовым румянцем при взгляде в его серые веселые глаза. — Ты спас мне жизнь.

— Не за что, — ответил Вин. — Жизни наши будут в безопасности лишь под крышей крепкого гостеприимного дома. Как хозяин такого дома, приглашаю тебя в Сверкающий Бор. И благодарности за теплый прием приму лишь, когда ты выспишься на мягкой перине, согретая камином и лучшим вином в Релии.

Глава 7 РЕЛИЯ

Беглецы не стали надолго задерживаться на берегу. Согревшись и отдохнув у костра, они побрели в лесные заросли, встававшие темной стеной за морским пляжем. Поздней осенью в лесу можно было отыскать разве что засохшие ягоды и грибы. Деревья были уже без листвы, которая устилала землю мягким желто-бурым ковром, стволы поднимались высоко в серое небо. Впереди всех ступал релиец. Вин длинной палкой разгребал листья, пролагая путь для друзей и надеясь отыскать что-то съедобное в засыпавшей на зиму чаще. Позади устало брели его спутники. Лишь Дуглас с интересом озирался по сторонам. Он замечал скрытую от чужих глаз жизнь леса: бурый тетерев нахохлился на верхушке ели, то белка взбежала по стволу, или заяц притаился под кустарником в стороне от тропы.

Когда небо совсем потемнело, друзья устроили привал среди высоких тополей. Рядом в неглубокой ложбинке журчал ручей, и путники смогли утолить жажду и наполнить фляги свежей водой. Из припасов в сумках остался лишь кусок засохшего хлеба, вдобавок отсыревший в море. Ортек сокрушался, что у них не было с собой оружия, чтобы подстрелить на ужин вкусного зверя. На это Дуглас бросил в его сторону суровый взгляд, но промолчал. Он еще не открылся друзьям, что стоит ему издать несколько звуков, и птица или маленький зверек сами прибегут к нему, признав свой клич. Но дар рудокоп никогда не использовал для сытного ужина.

С первыми лучами солнца путь через лес продолжился. Дуглас, прислушиваясь к щебетанию лесных птиц, посоветовал Вину держаться северо-востока. После долгих часов скитания среди деревьев впереди, наконец, забрезжил яркий свет окраины лесных владений. Друзья вышли к заросшему кустарником спуску в широкую долину. Внизу протекала река, на противоположном берегу лежала деревня, далее за её пределами простирались поля и пастбища, пустынные и черные в этот период, а у самого горизонта, на севере, опять виднелся темный лес. Несмотря на усталость, ноги бегом понесли путников по склону к реке.

Идя вдоль широкого русла, путешественники подошли к крепкому деревянному мосту, соединявшему два берега. На одном его конце была установлена статуя старца с длинной бородой, развевавшейся как волны, на другом — вырезанная также из дерева фигура прекрасной девушки с рыбьим хвостом.

— Деревенские жители Релии и Далии, как и их хозяева — дворяне, издавна чтили и служили Морю, но среди них распространился и культ южной богини Тайры. Видите, крыши домов напоминают острый колпак и выкрашены в красный цвет. В моих владениях крестьяне тоже почитают алую богиню, выкладывая пороги перед избой из красного кирпича. Но Тайру обычно призывают лишь в самые трудные минуты. Когда же в семье случается радость и веселье, в дом обязательно зовут видиев, чтобы они каплями святой воды благословили дела людей, и их молитвы были услышаны Великим Море, — сказал Оквинде, когда они переходили через мост. — Люди помнят верных помощников — дочерей и сыновей Море — водяных и русалок, охраняющие водные источники.

Дорога в поселении шла не прямой, а извилистой линией. Она тянулась от одного дома, возле которого обычно стоял красиво убранный колодец и старое дерево, к другой добротной избе. Деревья росли не только по обочине, раскидистые кустарники были около каждого дома. Весной и летом эта деревня лежала в тени и прохладе, но сейчас голые ветви лишь страшили прохожих, цепляя их за одежду. В окнах домов загорались свечи. Осенний холод уже загнал сельчан в теплые комнаты. Вокруг было тихо и пустынно.

За колодцем, возле которого друзья остановились на отдых, лежал пьяный мужик. Рядом валялась пустая бутылка браги и толстая сумка, откуда выглядывала грязная одежда. Бедолага что-то бормотал во сне. Его лицо заросло густой щетиной, туловище бессильно распласталось посреди лужи, образовавшейся от воды, набираемой из колодца. Дуглас наклонился над незнакомцем. Он попытался его поднять.

— Эй, мужик, — закричал рудокоп, — ты тут совсем замерзнешь. Где ты живешь?

В ответ раздалось непонятное бормотание, смысл которого сводился к нежеланию с кем-либо разговаривать. Вин подошел к сумке и вытащил оттуда грязное длинное одеяние.

— Это вяла, — сказал он, показывая товарищам нераздельное платье до пят с капюшоном и длинными рукавами. — Вяла — одежда видиев, и должна она быть цвета неба и моря — светло-голубого. Этот пьянчуга украл её у служителя Моря. У него тут ещё нашейное украшение видиев из золота, пучок сухой мяты для кропления святой водой, а также книги и писания с молитвами.

— Может это видий? — предположил Дуглас.

— Тогда жрец совершенно позабыл свои обеты: никогда не пить ничего, кроме чистой воды, не держать в руках денег и вести смиренную отшельническую жизнь, — Вин достал из сумки кожаный кошель, в котором позвякивали монеты.

— Нам надо устроить его куда-нибудь, иначе он совсем околеет, — сказал Ортек.

— Мы сами можем не найти приюта в деревне без единого гроша в кармане, — усмехнулся Оквинде. — Ну да стоит попробовать. Ведь во мне ещё можно признать знатного господина.

Релиец отряхнул от пыли и грязи свой плащ, отодвинул со лба вьющиеся волосы, поправил сапоги и направился к ближайшему крыльцу. Позади него медленно ступали Дуглас и Ортек. Они держали за руки перебравшего браги путника, который еле волочил ноги. Вин громко постучал в дверь. На пороге появилась хозяйка, её руки и передник были перепачканы мукой.

— Чего надо? — грубо спросила она.

— Потише, мать, — спокойно ответил Вин. — Господина, проезжающего эти глухие места, встречать надобно другими словами.

Женщина внимательно оглядела пирата. Её взгляд остановился на его глазах. Каждому в Мории было известно: если глаза цвета морской воды, то предки человека верно служили богу Морю, за что он отметил их своим знаком.

— Прости меня, глупую, господин, — смягчилась хозяйка. — Проходи в дом, я как раз тесто замесила. Пироги мои славятся на всю нашу Глушь.

— Спешу я очень, — ответил Вин. Дворянин, останавливаюшийся на ночлег, должен был щедро отблагодарить приютившего его хозяина. Вин не хотел огорчать женщину или предстать перед ней нищим оборванцем. — Прошу тебя лишь приютить этого несчастного, не то он замерзнет возле твоего порога и навлечет на округу гнев богов.

— Да это вор и обманщик, — закричала хозяйка, взглянув на обвисшее тело, поддерживаемое молодыми людьми. — Он навел проклятие на нашу деревню. Целый месяц обманывал людей, ходил в вяле и совершал таинственные обряды служения Морю. Лишь когда в Глуши появился настоящий видий, был раскрыт этот пропойца. Он взял у меня за освещение дома три золотых, когда не должен был и прикасаться к монетам. И каждый вечер задерживался в трактире тетушки Пилии за бутылкой вина. Лишь видий Геоний открыл нам глаза, кто этот презренный, порочащий нас и само Море. Пусть он сдохнет на пороге, а в дом я его не пущу!

Вин придержал дверь, которую женщина намеревалась захлопнуть.

— Я возвращаю тебе три твоих золотых, — сказал он, вытаскивая из кошелька спящего незнакомца монеты, — и пускай он хотя бы уляжется на твоем сеновале.

Женщина призадумалась. Она протянула руки за монетами:

— Отведите его в сарай за той яблоней. Утром мой муж ещё поговорит с этим негодником!

Ортек и Дуглас положили мужика в небольшом темном помещении на грязное сено, собранное в большие стога. Вин укрыл его потрепанной выцветшей вялой, рядом бросил небогатые вещи, но кошелек и золотое украшение оставил у себя.

— Здесь осталось ещё три монеты, — сказал он друзьям. — Это плата нам за устройство усталого человека на ночлег. Если я еще раз увижу этого человека после его утренней встречи с хозяином, то обязательно верну долг да ещё с наваром. А этот амулет надлежит вернуть настоящим видиям.

Никто не стал оспаривать слова графа. Лисса, ожидавшая возле колодца, радостно улыбалась, услышав от Ланса о решении взять деньги в долг.

— Ты радуешься, — заметил Ланс. — Для моей хозяюшки грабить священнослужителей уже вошло в привычку.

— Твои шутки не испортят мне настроения, — тихо ответила Лисса. — Жаль, что мне не удастся посмотреть, как бы ты заговорил, упади я в голодном обмороке.

Таверна тетушки Пилии располагалась позади ряда высоких лип. К длинному деревянному зданию, треугольную крышу которого венчала вывеска "Воды Пилии", вела широкая дорога. Хозяйка была рада новым постояльцам. Она держала несколько комнат в задней части дома. Пустовала в настоящее время только одна из них, в которой за один золотой друзья уговорились с Пилией о ночлеге. Плотный ужин из ароматного супа, запеченной грудинки и фасолевой каши был подан вскоре после того, как хозяйка удалилась, пряча на груди сверкающую монету. После ужина мужчины решили оставить Лиссу отдохнуть и устроиться на новом месте, а сами направились в залу, гудевшую от громких криков местных землепашцев. Вслед за ними из солонки исчез Ланс.

Зажженные лампы, прикрепленные к потолку, освещали дюжину столов, за которыми коротали время любители выпить, поболтать да испытать себя в удаче или драке. Вин заказал у молоденькой служанки, помощницы Пилии, кувшин вина. Он вложил в её маленькую ладошку золотой, попросив поскорее принести сдачи. Когда девушка вернулась с горстью медных и двумя серебряными монетами, пират попросил её наклониться, поцеловал в щеку и оставил в награду три медяка. Видно было, что служанка совсем не против такого обращения, она наклонилась и сама подарила релийцу ответный поцелуй.

Из-за соседнего стола под яркой лампой раздавался громкий смех. Вокруг него собралось семеро мужчин, наблюдавших за игрой в кости. Здоровенный детина в шапке, спускавшейся на уши и тем самым указывавшей его ремесло — рубка дров, обыграл за этот вечер каждого из них, и теперь единственным утешением неудачников было осознавать, что их не так уж мало, тех, от кого отвернулись боги за игровым столом.

— Ну, кто ещё хочет подзаработать монет, — громко заржал дровосек, вставая с места и оглядывая посетителей. — Я сегодня не прочь расстаться с этими медяками, а то пропью их всех, и жена выкинет меня к диким зверям — чтобы я протрезвел в родном лесу.

В зале раздался хохот, и послышались новые шутки о судьбе несчатного победителя. Один из мужиков обратил внимание на новых людей в трактире, затихших в углу.

— Криш, — крикнул он здоровяку, — погляди на ту троицу. Господин угощает своих слуг вином. Худой скорее всего тон, их традиции не одобряют игры, так что оставим его в покое. А тот, что пониже да пошире, готов раскрыть карман, чтобы повеселить своего господина. — Невысокий крестьянин в овечьем тулупе оказался возле столика друзей и задорно уставился на Дугласа.

— Тащи его сюда, — загромыхал Криш. — Молись Тайре, южанин, об удаче.

Дуглас понял, что отказывать пьяным мужикам, окружившим их стол, неразумно. Ортек и Вин безразлично молчали, потягивая вино, поэтому рудокоп решил отдаться на волю богов. Быть может Тайра действительно подарит ему выигрыш?! Он сгреб монеты, лежавшие на столе, и пересел к игрокам. Вокруг вмиг образовалось тесное кольцо из зевак. На крепкой столешнице лежали два небольших костяных куба, на каждой стороне которых были вырезаны палочки от одной до шести. Также рядом покоился плоский камень, с помощью которого необходимо было выбросить на кубе наибольшее число очков. Дуглас никогда не играл. Таги осуждали подобные пристрастия, но он слышал рассказы отца и других жителей Сколада, побывавших в других странах, о кабацких играх в кости и камни. К тому же он следил за игрой, проходившей в зале, с того момента, как присел рядом с друзьями выпить вина. Поэтому парень с надеждой и мольбами ко всеизвестным богам поставил на кон первый медяк…

Ланс будил Лиссу, дремавшую под теплым одеялом.

— Скорее, — кричал дух, — без тебя я не могу и муху отогнать от варенья. Быстрее в зал, а не то твой братец оставит нас без гроша в кармане.

Тайя вскочила спросонья с кровати, закуталась в плащ и выбежала из комнаты в длинный коридор. Она с недовольным видом выслушивала объяснения Ланса, повторяя под нос лишь, что воздаст каждому по заслугам за свой потревоженный сон. Девушка вышла через заднюю дверь на улицу и, обогнув дом, очутилась в темной зале трактира. Она села в самом дальнем углу. Ланс велел ей в первую очередь не терять из поля зрения игроков. Через два стола скопилась толпа народа, среди которой Лисса заметила Ортека и Вина. Их лица были мрачны и озабочены. До девушки долетели слова брата, предложившего сопернику ещё одну игру.

— Согласен, — раздался в ответ грубый голос, — только теперь на кон ставим не один, а пять медяков.

— Я подоспел почти вовремя, — заявил Ланс. — Дуг проиграл всего десять медяков. Теперь мы покажем этому жулику.

Криш уверенным движение руки сделал бросок камнем, так что легкая кость взлетела вверх и упала на стол шестеркой — самым большим количеством палочек. Дуглас попробовал повторить его движение, но кубик провернулся лишь один раз. Тем не менее, на костях тоже появилась шестерка.

— Стоит удвоить кон, — усмехнулся дровосек.

Зрители замерли в напряженной тишине. Когда после очередных трех бросков на обеих костях выпало наибольшее значение, от удивления люд загомонил.

В небольших паузах Ланс успевал описывать тайе игру:

— Этот Криш настоящий мошенник. Его куб, вырезанный из кости, неравномерен. Дровосек научился его высоко подбрасывать, и кость неизменно падает тяжелой стороной вниз. В этой игре его не одолеть.

Когда на столе скопилась стопка медных и серебряных монет, составлявших один золотой, Ортек, до этого невозмутимо глядевший на игру, решил прекратить нечестный поединок.

— Прежде чем садиться за игру, следовало бы проверить кости. Видно, боги заколдовали их, раз уже более дюжины раз выпадает одинаковое число.

— У Криша наметанная рука, — ответил пахарь в тулупе. — Бывают дни, когда у него выпадают одни шестерки. Тайра благосклонна к нему, особенно сегодня.

— У твоего приятеля тоже сегодня везучий день, — заметил дровосек.

Вин, стоявший около стола, собрал кости в кулак. Никто не помешал дворянину распоряжаться в таверне.

— Одна из них тяжелее, — пират сурово посмотрел на здоровяка. — Ты жульничаешь, приятель! Можете взвесить кости, — Вин подбросил их над столом. На одном кубе выпала шестерка, на другом — тройка. — Вот волшебная кость, помогающая своему хозяину обчищать ваши карманы. Мой человек вправе забрать свой выигрыш.

— Да он этой костью и играл! — возразил Криш, подымаясь из-за стола, как исполин-гора.

— Игру надо завершить, — раздались крики среди зрителей. — Пусть возьмут новые кости! Пусть испытают удачу в другой игре!

— Пусть играют в росинку, — сказал один из зевак, и его тут же поддержали остальные. — Да! В росинке не сжульничаешь! Все как велит Тайра!

Пилия принесла поднос, на котором лежала большая деревянная кружка, закрытая крышкой с отверстием посередине, а также два пустых кубка. На столешнице углем был очерчен круг, в два раза меньше дна кружки. «Росинка» была незнакома Дугласу, и он попросил рассказать ему правила.

— Думаю, даже тон знает, как в неё играть, — засмеялся мужик в тулупе, поглядывая на царевича. Ортек и на этот раз не стал возражать против своего происхождения: в Мории лучше было прослыть тоном, чем черноморцем. — Ты же, парень, слишком молод, но ужасно везуч! В этом маленьком бочонке находятся зернышки риса, раскрашенные в разные цвета. Ты должен перевернуть кружку в середину круга и высыпать из дырок рис таким образом, чтобы зернышки не вышли за его границы. Победителем признается тот, у кого выпало больше зерен одного цвета.

Вин, как самый строгий наблюдатель, открыл крышку и высыпал содержимое бочонка на стол. В небольшой горсти риса можно было разглядеть белые, красные, черные и желтые цвета. Зерна вернули на место, и Криш взял бочонок в обе руки. Он оскалился, предвкушая легкую победу над новичком. Дровосек глухо потряс погремушкой, наполненной рисом, и опустил её в центр круга, затем ловко перевернул кружку, позволив высыпаться большому количеству зернышек из отверстий в крышке. В образовавшейся куче риса Криш выбрал белый цвет. Релиец перебрал белые зерна и высыпал их в один из пустых кубков.

— Твоя очередь, Дуглас, — сказал он, передавая полный бочонок другу. — Будь внимательным, если твоя куча рассыплется за края круга — ты проиграешь.

Рудокоп осторожно взял в руки росинку, как называли круглую погремушку. Парень перемешал её содержимое и неспеша положил крышкой на стол. Едва он попытался перевернуть бочонок, как оттуда посыпались одни красные зернышки, выкладываемые в высокую горку. Дуглас не верил своим глазам:

— Красный! — выбрал он цвет, который будет учитываться при подсчете.

Граф смахнул все зерна в другой кубок, заполнившийся почти наполовину. Из толпы раздались негромкие одобрительные возгласы, кто-то похлопал победителя по плечу. Рудокоп спрятал монеты в карман и встал из-за стола. Хозяйка таверны уже поджидала его с полным кубком вина, за что парень оставил ей целый серебренник. Как того требовал обычай — одну десятую часть выигрыша получал хозяин дома. Люди вокруг игрального стола стали расходиться, обсуждая нескучный поединок.

Дуглас даже не заметил, как рядом с его плечом пролетел нож, воткнувшийся в деревянную стену. Раздался глухой стук. В ту же минуту черноморец, стоявший около дровосека, со всего размаха ударил его кулаком по лицу. Внезапное нападение лишило исполина второй попытки атаковать ножом, выскользнувшим в его ладонь из рукава. Мощный удар повалил огромное тело на пол. Местные игроки удивленно поглядели на Ортека, не ожидая от него такой силы и быстроты. Царевич угрюмо осматривал окружавших его людей, вопрошая тяжелым взглядом, было ли у кого ещё желание принять на себя его кулак. Затем Ортек развернулся и направился на кухню, через которую проходил путь в сдаваемые комнаты. За ним последовали Дуглас и Вин.

Лисса поспешила покинуть свой темный угол, незамеченная посетителями и слугами, все внимание которых было приковано к игре. Когда она вернулась в комнату, её взору предстали три обеспокоенных лица. Дуглас проверял сумки и вещи, не понимая, куда делась сестра. Ортек пытался его успокоить и подбодрить, а Вин завалился на кровать и добродушно захохотал, как только Лисса появилась на пороге.

— Вот и пропажа, — заметил он друзьям. — Пока мы добывали монет, сестренка также искала новых впечатлений на голову дочери Тайры!

— Я не вижу ничего смешного в том, что должна ночью одна разгуливать по таверне, где полным полно пьяни и негодяев! — ответила Лисса. Девушка пыталась умерить свой пыл, но негодование рьяно проступало в ее голосе.

— Где ты была? — спросил Дуглас. — Я уж испугался, что с тобой что-то случилось.

— По-моему, с тобой сегодня чуть не случилась беда, Дуг. Кто тебя надоумил играть в кости да ещё с отъявленным мошенником и жуликом?

— Но мне удалось выиграть. Боги послали мне везенье — никогда не помешает ещё один золотой, если до этого в кармане гулял ветер?!

— Не боги, а Ланс, — медленно произнесла девушка. — Я вовремя подоспела, чтобы спасти тебя от полного разорения. Это Ланс выбрасывал шестерки на твоей кости, это Ланс выкрасил рис в красный цвет, и Ланс отвел бросок в сторону, иначе нож попал бы тебе прямо в сердце!

— А вы, — Лисса обратилась к Вину и Ортеку, — вы куда смотрели?! Или это была ваша идея испытать удачу Дугласа? О чем только вы думали, опытные игроки. Сами небось завсегдатаи кабаков, а как играть, так отправили того, кто понятия в этом деле не имеет!

— Новичков направляют сами боги, — как ни в чем не бывало ответил Оквинде.

— Значит, ты от Ланса узнала об игре? — недоверчиво поинтересовался черноморец.

— Он поднял меня с постели, — отозвалась Лисса, — с вестями о скором разорении!

— Замечательно! С вашими способностями нам только и играть в камни, кости, росинку — тогда скоро мы смогли бы купить лошадей. Пешими мы застрянем по дороге в глубоких снегах, так как уже наступит зима, пока мы доберемся до дома графа Оквинде де Терро.

Очевидно, что даже нож в стене не поколебал радости от выигрыша, и идея Ортека была принята и одобрена Дугом и Вином. Друзьям пришлось до утра выслушивать осуждения Лиссы, но под влиянием Ланса девушка все же приняла непосредственное участие в разработке плана дальнейшей игры, которая проходила в каждом трактире, на любом постоялом дворе в Релии и других морийских государствах.

На следующий день мужчины заглянули в кузницу в Глуши, чтобы выбрать себе оружие. Они купили три меча, метательные ножи и лук с полным колчаном острых стрел. Друзья покинули деревню после полудня. Их путь лежал, как и прежде, на северо-восток через лес.

В течение следующих четырех дней они прошли семь деревень, в которых останавливались на несколько часов на постоялом дворе, чтобы в игре с посетителями, засиживавшимися с утра до позднего вечера за кружкой крепкого вина, испытать удачу. Лисса не покидала мужчин за столом, молчаливо выстаивая за спиной брата, надвинув длинный капюшон на лоб. С каждым разом ставки росли. Ланс обогащал каждого из друзей. В игру вступали по четверо-пятеро посетителей, и дух давал выигрывать то Дугласу, то Вину, то Ортеку, чтобы у чужих глаз не возникло никаких подозрений. Один раз он оставил всех друзей с носом, не допустив, чтобы бедный крестьянин спустил последние монеты из своей пустой котомки. Он выбросил на его костях максимальное число, когда в кабак пожаловала заплаканная жена, которая на радостях отволокла муженька домой. Ланс изловчился умерять и жадность новых обманщиков. Если он замечал, что человек играл фальшивыми костями, то вмешивался в их движение, заставляя останавливаться на самом низком значении.

Путники продвинулись уже почти в середину страны. Они обходили богатые дворянские дома стороной, ночуя в хозяйских деревнях. После того, как за горсть золотых Ортек выбрал в конюшне четырех быстрых скакунов, друзьям пришлось свернуть с прямого пути через лесные рощи и скакать по протоптанным дорогам. За два дня было отставлено позади более шестидесяти лиг. Вскоре путь преградила небольшая речушка, текущая на север, вокруг которой растянулись пригожие виноградники.

— Добро пожаловать! — произнес Оквинде. — Начинаются владения графа де Терро. Надеюсь, я не заблужусь в собственных землях.

Вымощенная белым камнем аллея старых дубов тянулась до широкой клумбы, за которой располагался высокий особняк. Центральное здание было округлой формы. От него в противоположные стороны простирались два двухэтажных крыла. Друзья достигли Сверкающего Бора, когда на землю уже опустились сумерки. С высокого мраморного крыльца сбежал невысокий старик. Поклонившись, он взял за узды лошадей и отвел их в конюшню, выстроенную за домом.

Вокруг усадьбы горели маленькие фонари, висевшие на узорчатых деревянных столбах. Лестница перед входной дверью была освещена двумя яркими факелами. Плотные занавеси небесного окраса заколыхались от быстрого движения. На крыльце появилась молодая девушка с распущенными длинными волосами в белоснежном платье, открывавшем для глаз лишь неглубокий вырез на груди. В руках она держала подсвечник, которой погас от её поспешного бега.

— Приехали! Приехали! — закричала она, всматриваясь в незнакомцев. Однако очень быстро на её лице отразилось недоумение и смущение.

— Рин! — закричала девушка, взбежав назад по ступенькам к двери. — Рионде!

— Велли, — радостно окликнул сестру Вин, — неужели ты не узнаешь старшего брата?! — Он поднялся на порог поближе к факелам, чтобы она рассмотрела его лицо.

Девушка вгляделась в черты мужчины, чей голос ей показался знакомым. Затем она бросилась ему на шею с громкими радостными криками. Она была пониже брата, стройная и темноволосая. Приятные черты юного лица освещали веселые светлые глаза. Вскоре на порог выбежали ещё одна девушка и молодой парень. Вин крепко обнял младшего брата и нежно поцеловал его спутницу в лоб и щеку.

— Это наша кузина Ивалита, Вин, — сказала Веллина. — Когда ты сбежал ей, как и мне, было всего пять. А теперь она гостит у нас. Её родители погибли два года назад, их убили разбойники в Амане, когда те объезжали свои земли. А кто твои приятели?

Оквинде назвал имена. Велли и Ивалита слегка склонили головы в знак приветствия, а Рионде, кивнув мужчинам, поцеловал Лиссу в лоб, как было принято в обществе морян.

— Как видишь, — заговорил Ланс, который до этого разведывал новое место, — в тебе, несмотря на короткие волосы, ещё признают девушку.

— Это мои друзья, — продолжал Оквинде. — Прошу принять их в доме как самых долгожданных гостей. Мы задержимся в Сверкающем Бору на несколько дней. А родители наверху?

— Отец и мать уехали в Эллину, — ответил Рионде. — Надо послать им весточку, что ты вернулся.

— Думаю, не стоит, — уклончиво произнес Вин, — может быть я заеду туда сам. Нечего отцу бросать дела в городе и срываться в леса. Я ещё успею его повидать.

— Ты нас так часто навещаешь, что, небось, и не помнишь, где наш особняк в городе находится! — засмеялась Веллина. — Теперь уж мы тебя никуда не отпустим до весны!

Шумной толпой все зашли в дом. Вин расспрашивал о домашних делах. Быстрее всего отвечала сестра, рассказывая о последних событиях, новостях и сплетнях в стране и усадьбе. Затем Велли с кузиной повели Лиссу наверх по лестнице в комнату, где девушка могла бы отдохнуть, а Рин пригласил мужчин располагаться в аппартаментах правого крыла. Он попросил всех чувствовать себя как дома и обязательно спуститься в столовую на ужин, где в семейном кругу предстояло отметить возвращение брата в родной дом.

Тайя вся покраснела, слушая, как дворянки обсуждали её усталый вид и никчемную одежду.

— Ты вправе на меня обижаться, Лисса, — сказала релийка, заходя в большую комнату, освещенную горящим камином, в которой юная хозяйка поселила гостью, — но я не дам тебе отдохнуть и выспаться, пока ты не примешь ванну и не наденешь платья, что я сама выберу и принесу. Я совсем плохо помнила брата с детства, и узнала его лишь три года назад. Но именно тогда я познакомилась и с его приятелями. Я понимаю чувства верности, преданности, сострадания, которые Вин испытывает к своим друзьям, но я не допущу, чтобы, как и в прошлый раз, его люди перевернули и запачкали весь дом.

— Велли, — тихо произнесла Ивалита, которая вела себя до этого скромно и незаметно, — ты совсем не справедлива к этой девушке. Может, она из уважаемой благородной семьи…

— Это ничего не меняет. В прошлый раз мне пришлось познакомиться с отъявленными буянами, которые не могли не ругаться даже при дамах, а рядом с ними были женщины, у которых ни на минуту не закрывался рот, и в их руках постоянно опустошались кубки с вином. Я так и не узнала об их происхождении, потому что мой брат вел себя с гостями как с принцами и принцессами. Может быть за это я его и полюбила так сильно! После той трехмесячной побывки в Релии ещё целый год ходили разговоры по всей округе, и я, слава Морю, так и не вышла замуж за этого маркиза де Рони. Помнишь, я рассказывала тебе, как он отказался от своего предложения, побоявшись связываться с семейством де Терро из-за разнесшихся сплетен о нашей семье. Какой бы я была сейчас несчастной, не прознав тогда его мелочную натуру.

— Я не из благородной семьи, — вмешалась в разговор Лисса. — Но мои родители честные люди, всегда преданно служившие государю и Тайре. Я не могу сказать такого о себе, но уверяю вас, дамы, что я не причиню вам больших хлопот и пробуду в гостях совсем недолго.

— Лисса, — Велли внимательно посмотрела на девушку и засмеялась, — ты прости мой длинный язык. Друзья моего брата — мои друзья, и ты можешь жить в этом доме сколько захочешь. Я просто хочу помочь тебе поскорее в нем обустроиться.

Девушка провела гостью по комнате: она взбила перину на большой мягкой кровати, распахнула створки высокого шкафа и покрасовалась перед чистым зеркалом. Веллина окликнула служанку, и та вскоре принесла полный таз воды, чтобы можно было освежиться с дороги. Она продолжала весело болтать, рассказывая о жизни в дворянской усадьбе, скучной и унылой в зиму и непогоду, и бурно оживлявшуюся с приходом весны. Потом дворянка помогла Лиссе раздеться, искупаться и надеть один из своих великолепных нарядов.

— У тебя очень красивые золотистые волосы, — сказала она Лиссе. — Позже ты мне расскажешь, почему ты их так коротко постригла, а сейчас мы спустимся вниз. Уверена, что нас уже заждались.

Ужин проходил в уютной столовой, которая была освещена большой яркой люстрой, свисавшей с потолка. Когда девушки зашли в комнату, они увидели, как Вина обнимала полная пожилая женщина.

— Винде, мой Винде! — бормотала она сквозь слезы. — И не думала, что вновь увижу моего мальчика, которого выкормила с самого младенчества. Ах, какой ты был озорник! Какой был, такой и остался! Где ж теперь у меня сил то поспеть за тобой повсюду. А ты как уходишь, так и неизвестно, когда вернешься!

— Хватит, Олли, — нежно произнес Вин, высвобождаясь из крепких объятий. — Я берегу твое здоровье, поэтому нечасто попадаюсь тебе на глаза. Надеюсь, в следующую нашу встречу ты будешь такой же бодрой и румяной.

— В мои семьдесят пять следующего раза может не быть, особенно если ты опять заявишься домой через несколько лет. Пожалел бы мать, негодник!

Разговоры за богато накрытым столом не смолкали до поздней ночи.

— Отец писал каждый месяц прошение в Каро о снятии с тебя обвинений в пиратстве, — говорил Рионде. Младший де Терро был похож на Вина: та же фигура, те же глаза и нос. Он носил коротко постриженные волосы, как было принято в войсках, и держался более сдержанно, чем брат и сестра. — Это был позор на всю семью, хотя мало кто доверял этим слухам, распространяемым алмаагскими капитанами. Клевета явилась не иначе как зависть к тебе других торговцев, которые не смогли так удачно повести свои дела.

— Но пока с меня не сняты обвинения, — хмуро заметил Вин, — поэтому мое пребывание здесь может быть опасным для вас, и лучше, чтобы никто об этом не узнал.

— Но слуги уже разнесли эти вести по соседним деревням, — отозвалась Веллина. — Завтра же пожалуют соседи, Вин! Тебе придется это перенести. А за нас не волнуйся: де Терро никто не тронет, и мы никого не отдадим! — Она звонко засмеялась, передавая свою уверенность и легкомыслие всем сидящим за столом.

— Кстати вечером к нам должен был заехать граф де Кор с дочерью, — отметил Рин. — Вероятно, до них уже дошли известия, и граф решил поразмыслить над визитом: будет ли это кстати. Старик Анте долго не разрешал видеться Велли со своей подругой Им после твоего прошлого приезда. Он посчитал, что ты виновен в том, что опять сбил с правильного пути его дочь, поэтому ей незачем поддерживать с нами дружбу. Имира отказала уже троим знатным женихам за последний год.

В комнате на несколько мгновений повисло молчание. Но Вин его прервал, переведя разговор на другую тему:

— Как прошла твоя служба в Лемахе, Рионде?

— Месяц как вернулся из военной провинции, — ответил Рин. — Там и служил все пять лет на берегу Великого моря в Государине. Был в войсках сотником. Если бы остался на службе, получил бы чин капитана. Но я решил вернуться в Релию и помогать отцу в управлении землями.

— Верно, — кивнул Вин, — ты во всем этом хорошо разбираешься, тебе и управлять всеми владениями.

— Неужели капитан Оквинде так разбогател на заморской торговле, что отказывается от наследства? — шутливо произнесла Веллина. — Хотя ты и без наследства видный жених, за которого пойдет любая невеста! Тогда все равно придется управлять её приданным! А слухи о пиратстве только подогревают интерес девушек.

— Честно говоря, — серьезно произнес Вин, — в них и капля правды. С пиратами я встречался и часто отправлял их на морское дно на суд богам. За это и сам приобрел нечестную репутацию. Но здесь дома я бы хотел побыть обычным гостем, даже не хозяином.

Застолье завершилось, лишь когда Олли, главная кухарка и управляющая Сверкающего Бора, приказным тоном отправила всех по своим комнатам отдыхать.

— Завтрак у нас с восходом солнца, — предупредила она гостей. — А тем, кто его проспал, придется дожидаться полудня, чтобы подержать крошку хлеба во рту!

Наутро Лисса разомкнула сонные глаза, когда Велли раскрыла занавешенные окна, пропуская в комнату яркие солнечные лучи.

— Олли уже звонила первый раз, — засмеялась девушка, глядя на тайю. — После второго звонка столовая закрывается, и опоздавшие отбывают наказание на кухне! — Лисса надеялась, что релийка всего лишь шутила, хотя графиньюшка даже серьезные вещи произносила со смешком. Тайя поторопилась и с радостью приняла помощь в облачении в новый наряд.

После застолья девушки удалились в осенний сад. Велли решила показать гостье их дом, а также деревья-великаны в парке и саду позади особняка. Ланс после недолгого ворчания решил отправиться на прогулку с дамами, хотя его очень манили мужские разговоры за бокалами винаа, которые начались в роскошной гостиной, заполненной книжными полками.

— Наблюдать за красивыми девушками очень приятно, — сказал он Лиссе напоследок, — но слушать ваши беседы иногда бывает утомительно, поэтому далеко от дома не уходи. Я буду разрываться меж двух огней.

Сверкающий Бор, несмотря на позднюю осень, наполнился шумом и весельем. Слуги и люди из ближайшей хозяйской деревни пожаловали к барскому дому, чтобы поглядеть на молодого хозяина, возвратившегося из дальних краев. Мужики приходили спросить барина о делах государственных, об оброке, восстаниях, убегших крепостных, как будто Вин был в курсе всего, что творится в его землях и за их пределами, и вернулся он, чтобы вмиг навести порядок и уничтожить несправедливость. Оквинде внимательно выслушивал прошения крестьян, неспешно отвечал им, а кое-кому выдавал монеты для разрешения дел. Но когда к вечеру перед домом выстроилась живая очередь из простого люда, он, выйдя на порог, властным голосом приказал всем разойтись и заняться своими обязанностями, иначе они потеряют как милость барина, так и богов.

К вечеру в усадьбу пожаловали и другие гости: в большой карете, обшитой по краям позолоченным атласом с нарисованным на нем красно-желтым графским гербом в виде полумесяца, прибыли два изящно одетых господина. Их головы покрывали бордовые шляпы вытянутой формы, на сапогах поблескивали золотые бляшки, темные пиджаки до колен покрывали яркие узоры, а на пальцах блестели кольца из золотого металла.

Граф де Кор и его молодой сын Матей, пока ещё не догнавший отца по объему живота, но переросший на целую голову, постукивая каблуками по каменному полу, медленно вошли по ступенчатому крыльцу в ярко освещенный зал. Хозяевам уже сообщили о появлении столь важных господ. Оквинде радушно приветствовал соседей, которых не видал с прошлого своего приезда. Мужчины обменялись кивками.

— Рад вас видеть в Сверкающем Бору, граф, — сказал Вин. — Да омоется наша встреча!

Пока Олли занималась подготовкой ужина, гости разместились на мягких диванах. Служанка принесла на подносе полные кубки молодого вина. К этому времени Вин представил графу своих друзей. Де Кор сдержанно поклонился в знак уважения и знакомства.

— Вчера вы отменили свой визит к нам, так как боялись, что опять придется ужинать в компании простых матросов? — засмеялась Велли. — Не бойтесь, граф, Вин стал более разборчив в знакомых. То есть с ними вы бы не встретились в любом случае!

— Веллина, тебе уже пора бросить детские замашки, — холодно ответил молодой Матей. — В приличном обществе необходимо вести себя соответствующе.

— Сегодня у нас общество родных и друзей, — заметила девушка с веселым огоньком в глазах. — Некоторых из них я знаю с самого детства, но они предпочитают вести себя, как будто за годы службы в Лемахе забыли об этом.

— В последнее время Матей и Веллина не могут найти общего языка, — тихо произнесла Ивалита, наклонившись к Лиссе. — А их родители не считают это помехой для омывания союза своих детей на День Свадьбы в следующем году.

Анте де Кор был высокого роста и широкого телосложения. Его темные волосы уже покрылись сединой, а руки иногда дрожали от излишнего потребления вина тихими домашними вечерами. Беседу он начал с расспросов о делах Оквинде, последних новостях из прибрежных стран Южного моря.

— Я купил два корабля в Навии и снарядил их в Эрлинию за тканями, — делился релийский граф. — Я доверяю своим капитанам и вестям, что они мне привозят. Говорят, что слухи о пирате Одноглазом Вине правдивы, но никто не может подтвердить, что это торговое судно капитана Оквинде де Терро, потому что морийские суда его уже не встречают в прибрежных водах. Но вот в Эрлинии ты, Вин, фигура известная, заметная и любимая. Слышал, что ты сказочно разбогател!

— Рад, что до вас ещё не дошли последние вести о моем пленении гарунами и полном разорении, — усмехнулся Вин. — За жизнь пришлось отдать все богатства.

— Значит эти слухи тоже верны?! — удивился старый граф.

— Ты вернулся домой, чтобы разорить теперь отца и родных? — спросил Матей.

— Боишься, что это угрожает и твоему состоянию? — ехидно заметила Веллина, но её высказывание осталось без ответа. Старший брат громким голосом парировал выпад:

— Могу успокоить тебя, Матей. Я планирую даже отказаться от земель в Релии. Я слишком долго жил в море, чтобы оседать в лесах. Может быть, в порту я бы и смог задержаться на долгое время, а здесь воздух теснит грудь.

— Тем не менее, надеюсь, что твой отъезд не будет очень скорым, — сказал Анте. — На третий день я устраиваю прием в честь дня богини Тайры, ночи полной луны. Мы заехали с Матеем пригласить вас к себе. Буду рад видеть и твоих друзей. Интересно узнать, кто они? Хотя, конечно, твое поручительство будет лучшим золотым бантом на их груди. — Бант, повязанный на камзол дворянина, указывал на торжественных встречах его титул: золотой полагался принцу, красный — графу, серебряный — маркизу.

— Благодарю, — ответил Оквинде, — буду рад побывать у вас в гостях, хотя на все воля богов. Дела, приведшие в Релию, не задержат меня здесь надолго.

— Неотложное дело тебе предстоит разрешить и в Лесном, Винде, — заметил с ухмылкой Матей. — Моя сестра с большими надеждами ожидает вашей встречи.

— В Релии происходят важные события. Для их верного течения нужны свежие умные головы, Вин, — Анте внимательно смотрел на пирата. — Твои советы будут нам очень нужны.

— Дворянские тяжбы, споры, заговоры, — усмехнулся пират. — Дядюшка Анте, я никогда к этому не имел отношения.

— Когда наша страна в опасности, сынок, — ответил граф, — необходимо действовать любыми способами, чтобы её спасти. На прошлой неделе до меня дошли весьма волнительные известия. Морию может ожидать новая война с дикарями-безбожниками. Тебе известно, что в Черноморье скончался царь Релий? Мориец по рождению, он силой своего духа сдерживал этот волчий народ от нападений на чужие земли, хотя сам расширил границы своего царства, и многие эрлинские города признали его права на получение ежегодных платежей. Но в конце жизни, видно, проклятие черноморцев пало на его голову. Царь повелел поработить соседние народы и уничтожить Морию. Его сын, новый Веллинг, собирает многочисленную армию для нападения на нас. Он хочет убить своего деда и уничтожить всех морян. Ты представляешь, что будет, если войска оборотней хлынут в наши края? Кровь и дым вновь поселятся в домах на радость Тайре! Но кто тогда восславит её величие, принесет ей богатые дары и окропит землю свежим вином?! Суровые времена нас ожидают, Вин! Вспомни, что в гарунскую войну небольшой черноморский отряд во главе с их царевичем защищал нас годами от диких орд. Что же мы будем делать теперь, когда черноморцев будут тысячи, а морийские страны разрознены и раздираемы ссорами?

— Все что вы говорите, сущий бред! — громко произнес Ортек, прервав рассуждения Анте. Черноморец крепко вцепился пальцами в опустевший кубок, чтобы сдержать свой пыл. — Царь Релий и его сыновья всегда уважали и любили Морию и её государя. И народ черноморский не подымет меча на тех, кто сам проклят, ибо среди них живут до сих пор колдуны-чародеи, хранящие живую воду втайне от своего народа.

— Да как ты смеешь произносить такие речи?! — гневно возразил Матей. — Южанин, вздумавший вмешиваться в великие дела! Ты можешь говорить на корабле своего господина, но не в присутствии графа, которого обвиняешь во лжи! Ты собираешься опять сажать за стол с благородным дворянином своих наглых слуг, Вин?

— Это мой друг, Матей. А я не его господин, и даже ты никогда не сможешь им быть!

— Ты для начала исполни свой военный долг перед нашим государем, Винде, прежде чем разговаривать со мной на равных и превозносить своих дружков, которые пусть и умеют управлять кораблем, но совсем не обучены почтению к господам!

— Матей, успокойся, — унял сына Анте де Кор. — По-моему, это совсем не южанин, а самый настоящий черноморец. Погляди на его волчий взгляд. Свидетельства иноземца будут очень кстати на балу. Буду рад тебя там видеть, Ортек.

— Черноморец только перепугает всех соседей, если случайно обернется волком в присутствии благородных морян, — захохотал Матей.

— Мой отец всегда говорил мне, что релийцы слишком высокомерны и кичливы своим происхождением. Приходится убеждаться в этом на собственном опыте. Быть может честный бой перед очами богов немного умерит твою заносчивость, Матей! — голос Ортека выражал насмешку и презрение.

— Это ниже моего достоинства победить простолюдина, который не умеет и меча держать в руках, все больше орудуя лапами и клыками, — проворчал Матей, поглядывая на окружающих и ища поддержку в их взглядах.

В комнате установилась тишина. Рионде и Дуглас молча ждали развития событий, Лисса напряженно слушала иронические замечания Ланса, Ивалита от смущения прикрыла лицо руками. Граф Анте же гневно взглянул на сына, считая его поведение недостойным в чужом доме, а после перевел извиняющийся взор в сторону хозяев Бора. Оквинде, который был старшим в доме и исполнял обязанности отсутсвующего отца, графа де Терро, поднялся и подошел к товарищу.

— Думаю, не стоит устраивать поединок, тем более сейчас, когда все мы выпили крепкого вина, разгорячившего головы, — обратился он к Ортеку и Матею.

— Если не сейчас, то пусть граф назначит время и место, — непреклонно ответил черноморец.

Матей лишь громко засмеялся.

— Неужели граф боится простолюдина? — спросила Веллина, упрямо глядя то на брата, то на возможного жениха. — Я попрошу Олли принести мечи, на которых упражняется отец с Рионде. Они деревянные, так что в нашем доме не прольется ничья кровь, но, надеюсь, что Матей сумеет доказать превосходство военной подготовки Мории не только своими словами.

— Я согласен ради потехи девушек продырявить грудь этого наглеца, — ответил Матей. — Пусть даже пострадает моя честь, и я скрещу оружие с простым моряком.

— На войне не имеет значения, от кого ты будешь защищаться, — вступил в разговор Рионде. — Во время службы я не раз видел, как ты побеждал в турнирах, но может и простолюдины умеют держать оружие в руках, и именно оттого их не допускают на поединки знати… Докажи свою силу, Матей, а титул прибереги для сватания и пышных пиров.

Велли внесла в комнату два длинных меча. Противники встали в свободное пространство и приняли нужные позиции. С губ Ортека не сходила насмешливая ухмылка, Матей же с гневным лицом тут же бросился в нападение. Черноморец ловко отражал удары, вовремя и умело подставляя легкое оружие. Он уверенно стоял на полу. Очень скоро Ортек стал теснить противника, задвигая его в угол. Одним сильным и неожиданным движением меча черноморец выбил оружие из рук графа и приставил к его шее толстое деревянное лезвие, столь быстро и успешно завершив поединок.

На лице Матея отразилась растерянность. Он просительно поглядел на отца в надежде, что тот разрешит сложившуюся ситуацию. Но граф отвернул голову в сторону.

— Теперь ты попросишь прощения за все свои грязные речи, высказанные в присутствии благородных дам, граф Матей, — жестко заговорил Ортек, — а заодно принесешь клятву верности мне, Ортензию, царевичу черноморскому, сыну Веллинга Релия, внуку Государя Морийского Дарвина II.

Глава 8 ЗАГОВОРЩИКИ

Весь день Лисса провела возле постели брата. Дуглас неподвижно лежал на широкой кровати. Его лицо было бледно-синим, руки тяжело свисали с краю. Он пришел в себя совсем недавно, но девушка уже завалила брата вопросами о самочувствии.

— Я с каждым вдохом набираю сил, — устало отвечал он. — Думаю, что скоро смогу подняться и даже прогуляться по парку. Ничего ведь не случилось…

— Никаких прогулок, — забормотала Лисса. — Ланс, наконец, сумел привести тебя в сознание. Ты упал без чувств утром, когда собирался с Вином и Ортеком в очередной визит к соседям. Только подумать — за два дня эти релийцы разослали десятки приглашений в Сверкающий Бор, едва прослышали о черноморском наследнике! Сегодня вы отправлялись на охоту к маркизу или принцу?

— Я очень плохо помню сегодняшнее утро, — прошептал Дуглас. — Только жуткая боль в голове и руках.

— Ты весь побелел, кисти потемнели, глаза закатились. Я ужасно перепугалась! Вин отнес тебя в спальню. Завтра уже бал у графа, но ты, Дуглас, никуда не поедешь в таком состоянии!

— Я и не рвусь туда, — слабо усмехнулся рудокоп. — За эти дни я насмотрелся на морян, их дворянские разговоры и посиделки. Выставлять из себя богатого эрлинского купца у меня уже точно нет сил. Это ты, наверное, мечтаешь оказаться в центре сверкающей залы, где можно танцевать всю ночь под музыку и пение менестрелей. Ивалита сказала, что Веллина перешила для тебя одно из самых богатых и красивых платьев.

— Но я не пойду без тебя, — Лисса отрицательно замахала головой.

— Ты всегда мечтала посмотреть, как живут принцы, не стоит ради меня пропускать такое событие. К тому же, я думаю, что к завтрашнему вечеру совсем оправлюсь.

— Ланс считает, что это дает о себе знать яд в крови. Сегодняшний обморок только начало мучений, которые выпали на твою долю, Дуг, — голос девушки звучал безнадежно, а в глазах появились слезы. — Нам надо поскорее уходить отсюда, а не задерживаться на балах, охотах, обедах и прогулках. Помнишь, Двина говорила, что в Великом лесу на самом севере живут колдуны. Если это не народные выдумки, то нам надо спешить туда. Они намного сильнее Ланса, и уж точно помогут тебе излечиться.

— Ортек уверен, что лишь живая вода способна исцелить от яда каверелия, — заметил Дуглас. — Но северные колдуны обладают древними знаниями, они могут указать дорогу к источнику с живой водой.

— Ортек уже совсем забыл о своих клятвах и обещаниях! Он ведь у нас царевич, сын Релия, внук морийского государя… Сейчас об этом говорят все господа, крестьяне, слуги, да и дворовые собаки. Зачем ему живая вода? Чтобы исполнить волю отца и стать правителем Черноморья?! Так он может стать наследником Мории и без неё, учитывая, сколько уже клятв верности ему принесли новые подданные — релийские дворяне, в надежде, что им удастся возвести его на трон в Алмааге. Если он подождет с десяток лет, то эти планы могут и осуществиться, и тогда он будет полным хозяином в Алмааге, и может даже отыщет сосуды с живой водой, которая предназначена лишь для царственных особ. Неслучайно ведь наш государь Дарвин дожил уже до восьмого десятка, пережив собственного сына. И тогда он исполнит и клятву, якобы данную на родной земле, и снимет проклятие с черноморцев, — Лисса говорила презрительным и обиженным тоном. Она ждала, что брат перебьет её и станет переубеждать, но, похоже, Дуглас не имел на это сил.

— Я буду только рад за него, если все так и случится, — наконец, произнес он.

— Дуглас, но у нас с тобой нет столько времени, — опять заговорила тайя. — Ты должен поскорее излечиться и избавиться от этой заразы!

— Это наказание мне за убийство, и я один должен принять все страдания, которые выпадут на моем пути. Пока ещё ничего страшного не произошло — я просто упал без сознания и совсем ничего не почувствовал, — Дуглас попытался улыбнуться, но Лисса видела, что жжение в руках приносило ему нестерпимую боль.

Дверь в комнату отворилась, и на пороге появилась фигура девушки. Ивалита держала в руках подсвечник. Она улыбнулась Дугласу и Лиссе.

— Велли уже нашла тебе парик, чтобы скрыть твои короткие кудряшки, — задорно обратилась она к девушке. — Ты должна поскорее его примерить, а также выбрать себе теплую накидку, чтобы завтра не замерзнуть по дороге в имение де Кор.

Лисса вскочила с места. Она извиняющим взором посмотрела на брата, пожелала ему скорейшего выздоровления и поспешила за подругой. В то время, как Дуглас ездил с Вином, Ортеком и Рином по округе, Лисса с сестрами де Терро осмотрела весь девичий гардероб, выбирая себе наряды. Девушка ожидала предстоящего бала с нетерпением. Ей хотелось наяву взглянуть на богатые платья благородных дам, их изящные украшения, кокетливые взгляды. Хотя Ортек после победы над Матеем представил своих друзей из Тайрага как эрлинских благородных горожан, Велли сразу уяснила, что привычки и поведение Лиссы не соответствуют её происхождению. С иронией и смехом, которые были присущи старшему брату, юная графиня намекнула тайе, что ей надо многое изменить, чтобы действительно выглядеть и вести себя как дворянка.

— Мало кто из округи видел эрлинов, — сказала она Лиссе, — но твои манеры больше напоминают крестьянские замашки, чем нравы молодой барышни.

Лисса не стала спорить с прозорливой релийкой. Она призналась Велли и Ивалите, что на самом деле легалийская простолюдинка, которой Оквинде де Терро любезно предоставил кров в тяжелую минуту. Любопытство девушек было удовлетворено, так как от мужчин они не могли добиться ни слова о том, чем те занимались в последние годы жизни, и Веллина принялась за выполнение своего замысла. Она учила Лиссу танцевать, петь, вести непринужденные разговоры с кавалерами, хотя эти уроки более напоминали ежеминутные советы, из которых большая часть пролетала мимо ушей тайи.

В светлой спальне Велли, окрашенной в золотисто-голубой цвет, царил беспорядок. Изящные столики, кресла и большая кровать были усыпаны платьями, лентами и драгоценностями. На полу лежали несколько пар туфель и маленькие сапожки. Лисса зашла в комнату вслед за Ивалитой. Она засмеялась, увидев, как Велли примеряла перед зеркалом высокий парик в виде вазы.

— Лисса, — заверещала графиньюшка, повернувшись к подругам, — я уже говорила тебе, что ты не можешь идти на бал с такими короткими волосами. Такая мода у нас была десять лет назад. После этого мама и купила вот эти локоны. Мы разберем их, и получатся длинные кудряшки.

Тайя приблизилась к зеркалу, и девушки примерили ей парик. Отражение Лиссы вмиг преобразилось. Вместо русых мелких завитков, уже почти спадавших на плечи, по спине разлетелись длинные черные шелковистые волосы.

— Я бы сделал тебе комплимент, — раздался голос Ланса, — ты всегда красива и великолепна, но это гнездо на голове отдает сыростью и свисает тебе на лоб.

Пока девушки вертелись по комнате, подбирая наряды под новый цвет волос, в дверь постучали. Через порог переступил Оквинде.

— Винде, — обрадовалась Велли, — разве не прекрасна Лисса в этом белоснежном платье?! Оно открывает её плечи и шею и прекрасно ложится на стройную талию. А волосы?! Как хорошо я придумала…

— Велли, у эрлинок светлые волосы, — перебил сестру пират. — Мы уже вернулись с охоты, и я зашел проведать Дугласа и вас. Вижу, у вас дела обстоят хуже всего. Если вы ещё не определились с нарядами, то напоминаю, что бал состоится завтра, и карета не будет дожидаться тех, кто не выйдет вовремя на крыльцо.

— Как утренняя охота? — холодно спросила Лисса. Она сняла парик и отбросила его в сторону. — Наш царевич опять получил все почести и награды?

— Он убил кинжалом свирепого вепря, и на ужин нас ожидает великолепное жаркое, — задорно ответил Вин.

— А Дуглас не одобряет охоту на лесных зверей. Поехал бы он с вами, этот кабан был бы живым и свободным. Но животному не повезло, а может и повезло: это какая честь стать трофеем царевича! — Лисса не сдержала ехидства в голосе. Она прошла мимо графа к двери, возле которой столкнулась с черноморцем. Ортек молчаливо взглянул на девушку и пропустил её в коридор, освещенный высокими подсвечниками.

До вечера следующего дня в девичьей части дома не смолкали крики и споры по поводу предстоявшего торжества. Когда, наконец, довольная своим делом Веллина выпустила Лиссу из комнаты, тайя поспешила к брату, чтобы проститься перед балом.

— Ты очень красива в этом платье, — улыбнулся Дуглас сестре, кружившийся перед его взором. Рудокоп уже встал с кровати, и утром даже совершил небольшую прогулку по особняку.

— Я так рада, Дуглас, — восторженно делилась Лисса. — Это мой первый бал! Я увижу самых богатых и влиятельных людей Мории и буду общаться с ними на равных. Ланс, оказывается, знает эрлинский язык, он, как обычно, будет меня наставлять, так чтобы я не раскрыла себя неуклюжестью и болтовней.

— Лучше всего будет, если ты промолчишь весь вечер, — засмеялся Дуглас, — тогда ни у кого не возникнет сомнений, что перед ними заморская девушка, незнакомая с языком и обычаями морийцев.

— А как ты себя чувствуешь? — на его предложение она только несогласно закивала головой.

— Я уже в полном порядке, но куда-то ехать у меня нет желания.

— Ты должен соблюдать постельный режим, — сурово произнесла девушка. — Ты еще очень слаб! Ланс не спускает с тебя глаз, и я знаю, что ты сегодня совсем не ел и не отдыхал. Весь день бродишь по дому, где даже мужчинам пришлось собираться несколько часов на бал! — она звонко засмеялась, не будучи в силах скрывать веселье и радость перед вечерним приемом.

— Как хорошо, что хоть на один вечер я останусь без присмотра!

Дуглас спустился вместе с сестрой вниз, чтобы проводить друзей. Перед крыльцом стояло два украшенных гербовыми знаками экипажа. В один из них уже усаживались хозяева дома и черноморский наследник. Братья де Терро были одеты в узкие темные брюки. Длинные сюртуки доставали до колен. Вин прикрепил к груди темно-зеленого костюма золотой наследный медальон, указывавший на его старшинство в семье на предстоящем празднике. На плечах темно-синего сюртука Рионде, выбранного под цвет глаз морийца, висели золотые погоны, напоминавшие о военной службе в Лемахе. Его воротник украшали пышные золотистые перья. Ортензий облачился в темные тона. Короткая черная куртка-пиджак была скромно обшита серебряными нитками.

Девушки вышли из дома лишь после того, как Вин три раза посылал за ними Олли. Под теплыми плащами и накидками виднелось белоснежное платье Веллины и черно-красные полоски наряда Ивалиты. Их темные длинные волосы свободно спадали на плечи, украшенные золотыми заколками. Лисса, отказавшаяся наотрез появляться на балу в парике, отличалась от своих спутниц. Её голову, покрытую пшеничными кудрями, венчала серебряная диадема. Платье, облегавшее грудь и талию, касалось земли, скрывая теплые сапожки. Лисса выбрала светло-желтый цвет наряда, гармонирующий с её волосами и темными глазами.

Едва гости добрались до владений де Кор, их взору предстали приготовления к торжеству. С ветвей деревьев по окраине дороги свисали маленькие масляные фонарики, освещавшие путь. Лесная дорога вывела экипажи на вымощенную белым камнем тропу, по бокам которой среди пустующих зимой клумб и кустарников возвышались белоснежные статуи красивых девушек и юношей, олицетворявших братьев Орфилона и их жен-русалок. Перед трехэтажным особняком графа лилась вода из двух высоких фонтанов. Все окна в доме были освещены, а на пороге гостей встречали пышно одетые слуги, провожавшие приглашенных господ на праздник в ярко сверкавшую залу.

Лисса ступала позади Веллины и Ивалиты. Девушки сразу же поспешили в круг своих подруг и знакомых. Они представляли собеседницам Лиссу, и далее слышались только похвала и лесть в её сторону. Релийки были восхищены нарядом и прической незнакомки, они расспрашивали о родстве Лиссы с черноморским наследником, об её семье и занятиях. По наущениям Ланса Лисса говорила медленно, иногда вставляя в речь иностранные слова, крайне длинные и звучные, которые подсказывал дух. Вместе с кузинами девушка переходила от одной группе дворянок к другой. Лисса кидала вокруг непрестанные восхищенные взгляды. Все для неё было ново и непривычно, и вскоре от блеска драгоценностей и огней в главной гостиной у неё закружилась голова.

По высокой просторной зале разносились звуки прекрасной музыки. Пока гости только собирались, и середина зала была пуста. Мужчины и женщины приветствовали друг друга поклонами и милыми поцелуями. Слуги в ярких ливреях разносили кубки с вином. Далее по рассказам Велли предстояли танцы, после которых гости перейдут в другую комнату, где были уставлены столы с угощением. На балу должны были выступить минорские фокусники и акробаты.

Светские разговоры и сплетни очень скоро наскучили Лиссе. Местных дворянок жизнь в далекой Эрлинии волновала намного меньше, чем известия о любовных интригах соседок. Поэтому тайя с радостью отошла от очередной группы богатых красавиц и стала наблюдать за гостями. Она пыталась отыскать взглядом Вина и Ортека, которые с самого приезда скрылись в гуще обступивших их мужчин. Но на глаза ей попадались лишь молодые кавалеры в надушенных костюмах с блестящими волосами, они с любопытством взирали на заморскую гостью.

— Ты заметила молодого маркиза в красных сапогах? — спросила Ивалита, наклоняясь к Лиссе. — Он бы очень хотел поговорить с нами, но в Релии принято, что мужчина подходит к незнакомой барышне только с другом, который их представит. Маркиз де Порри мой хороший приятель. Когда он закончит службу в Бастаре, то будет свататься к графу де Терро, моему воспитателю. Сейчас маркиз приехал на несколько дней навестить родных и знакомых. Наши братья совсем забыли о своих обязанностях! Они уже скрылись в кабинете Анте де Кора за обсуждением новостей из Далии и Алмаага. Я схожу за Рионде, который сможет свести тебя с молодыми кавалерами, ведь очень скоро начнутся танцы. — Ивалита быстрыми шагами направилась вдоль стены к покоям, у входа в которые собрались релийские дворяне.

Тихая спокойная мелодия флейты вскоре окрасилась ярким звучанием скрипки. В этот момент взоры всех устремились вверх. По лестнице медленным шагом спускалась молодая девушка. Вокруг раздались восхищенные возгласы, приветствовавшие хозяйку дома. Дворянка расточала по сторонам прекрасную улыбку и поклоны. Она была очень красива. Светлое лицо озаряли большие глаза зеленого цвета и алые губы, на спину спадали длинные светло-каштановые волосы, убранные ожерельем из жемчуга.

— Ну, наконец, появилась Имира де Кор, — вздохнула Веллина, подходя к Лиссе. — Я тебя обязательно познакомлю, Лисса, с моей лучшей подругой. Имира замечательная девушка. После смерти своего второго мужа пять лет назад она вскружила голову всем молодым людям в Релии и Далии, но её рука и сердце так и остались свободны. Граф де Кор души не чает в дочери, особенно после того как Море забрало душу её матери.

Графиню де Кор очень быстро заняли знатные кавалеры, и её силуэт скрылся среди мужской толпы. Вскоре в центре зала закружились пары в изящном медленном танце. В сторону молодых женщин и девушек хлынул поток приглашений на парис, танец начинавший светский прием. Велли с Лиссой отошли в сторону, чтобы не толкаться меж дам и кавалеров, выходивших на свободные места в центральном круге. Велли с нетерпением ждала появления брата, чтобы можно было продолжить веселье в среде знакомых дворян.

— Я сама схожу за Винде, — не удержалась она. — Ивалита, видимо, заговорилась с кем-то из подруг, иначе куда она пропала?! — Веллина поспешила прочь, оставив Лиссу одну среди морянских гостей.

Поначалу тайя с интересом следила за плавными движениями танцоров. Она, улыбаясь, выслушивала замечания Ланса. Дух обещал весь вечер никуда не отлучаться, чтобы в нужную минуту не подвести хозяйку, которая изображала знатную эрлинку. Недалеко от себя девушка заметила высокого человека, одетого в голубую вялу. Видий держал в руках прозрачный кубок с чистой водой и мило беседовал с пожилой дворянкой. Но взгляд девушки потух и улыбка сошла с губ, едва в зале появилась самая красивая пара на балу. Оквинде де Терро нежно держал за руку Имиру де Кор. Они встали в изящную позицию. Зеленое платье девушки и изумрудное украшение на оголенной шее подходили к бархатному костюму графа де Терро. Вин, слегка придерживая графиню за талию, медленно закружил её под любопытными взглядами, взиравшими на молодую чету. Разговоры о скором замужестве Имиры были второй темой на балу после обсуждения черноморского царевича.

Лисса не спускала глаз с пирата. Она ждала, что он хоть раз взглянет в её сторону. Но все внимание Вина было обращено на свою партнершу. Они отходили легкими шагами все дальше к краю залы и вскоре скрылись среди других кружившихся пар. От мрачного раздумья девушку отвлек Рионде, который появился вместе с Ивалитой. Младший де Терро пригласил Лиссу на танец.

— Прошу прощения за то, что покинул тебя на своих сестер, совсем затаскавших эрлинскую гостью по подругам, — улыбнулся Рин. Он, вероятно, был более просвещен братом об истории Лиссы, но предпочитал не говорить об этом. — Винде просил не оставлять тебя, а я задержался со старым приятелем, с которым вместе проходил службу. Но теперь тебе не придется скучать. Такая красивая девушка уже пленила взор многих солдат и дворян!

После мелодичного вальса Рионде проводил девушку к высоким колонам, где стояли гости, предпочитавшие танцам общение и кубок крепкого вина. Он откланялся и обещал вернуться через несколько мгновений с молодыми людьми, желавшими быть представленными эрлинской гостье. Лисса отошла к портрету, на котором был изображен один из потомков рода де Кор — седой мужчина в головном уборе с сотнями драгоценных камней. Перейдя к другой картине в человечекий рост, занимавшей голое пространство гладкой стены, она оказалась около распахнутых дверей в залу.

— Если ты сделаешь еще несколько шагов в сторону, то увидишь, как болтают две подруги, — раздался голос Ланса. — Интересно, куда делся кавалер графини де Кор? Уж не отправился ли за свадебным подарком? Хотя видии благословят свадьбу лишь весной, когда день опять будет длиннее ночи.

Лисса приблизилась к широкому освещенному крыльцу. Она отчетливо различила возбужденные лица двух девушек.

— Поверь, пора начинать новую жизнь, — говорила Имира де Кор, передавая Веллине небольшой сосуд, который девушка быстро спрятала в белоснежной сумочке, закрепленной на талии. — Этот мир не для таких, как мы!

— Но Вин теперь будет с нами? — спросила Велли.

— Винде сделал свой выбор, — Имира посмотрела в сторону и заметила Лиссу, не успевшую отвести от них взгляд. — Я и тебе советую быстрее решаться, Велли. А теперь тебе пора идти к своим друзьям. Твоя гостья скучает без новой подруги.

Велли оглянулась и смущенно улыбнулась Лиссе. Она поцеловала графиню в щеку и подошла к тайе. Вскоре к ним возвратился Рионде с парой молодых зеленоглазых дворян. Лиссу пригласили на очередной танец, и она закружилась в объятиях высокого кавалера. Но потухший взгляд девушки продолжал метаться среди незнакомых лиц в поисках человека, ради которого она мечтала оказаться на балу.

— Мория состоит из тринадцати государств, но ни в одном из них нет единства и порядка. Поэтому нечего говорить и о целостности всей нашей великой страны, самой могущественной на западе, — говорил граф де Нориа, владелец южных земель. Его окружали седовласые, а также ещё совсем безусые дворяне. Они размещались в небольшом кабинете хозяина дома, графа де Кора, который кивал в знак согласия на все речи, раздававшиеся вокруг. В центре комнаты, обставленной тяжелой старинной мебелью, заполненной книгами и изделиями искусства, среди всеобщего внимания стояли хозяин бала и его самые долгожданные гости, ради которых сегодня на праздник съехались моряне со всей страны — черноморский царевич Ортензий и его друг, богатый землевладелец, торговец, капитан, граф Оквинде де Терро.

Вин чувствовал себя будто опаленным полуденным зноем от пристальных взглядов, направленных в его сторону. Он приветствовал собравшихся дворян легкими поклонами головы, стараясь вспомнить уже позабытые, постаревшие лица соседей и знакомых. Большую часть времени Вин молчал, слушая несмолкаемые выступления старейшин бала, релийцев, которым принадлежала большая часть земли в этих краях, которые всю жизнь мечтали самостоятельно ею распоряжаться, но на их удел оставались лишь сбор платежей в государеву казну да жалобы на алмаагцев.

— В Миноре забываются морянские названия и традиции. Кочевники-светляки, захватившие восточные земли страны, претендуют не только на право обрабатывать наши поля и охотиться в лесах, но и входить в состав городских советов. Они разбогатели на продаже своего скота и теперь называют себя дворянами, потому как покупают титулы и проходят службу в Лемахе наравне с нами, потомками Орфилона, — продолжал граф Нориа. — Ведан разрушен, и государь лишь тратит монеты на жалование своим чиновникам в его мелких городках. Другие государственные провинции — Навия и Лемах — наполнены алмаагцами, которые распоряжаются на этих землях как им угодно, обложив жителей низкими налогами. В Навии процветает судостроение, а мы с вами платим за эти самые корабли, которые необходимо ремонтировать в первом же порту, тысячи золотых. В Лемах же мы отправляем наших сыновей, да и сами потом должны явиться в войска по первому требованию государя и служить там наравне с простыми наемниками, которые до этого может были ссыльными в Истаре. Религиозные провинции Мории — Малая Мория и Тайраг — уже совсем не подчиняются нашему правителю, имея свой уклад и законы, и вмешиваются зачастую в жизнь других государств. В Рустанаде русы до сих пор соперничают с тонами. Легалия собирает собственные войска для защиты пограничных уделов от гарунов, а о наших владениях и говорить нечего! В Амане на дворянских землях ежегодные восстания, причем погашают их государевы войска, которые набраны из обычных смердов-крестьян, нередко встающих на сторону бунтарей. Релия и Далия никак не могут объединиться для защиты своих общих интересов в совете представителей. И лишь Алмааг собирает монеты со всех уголков морийской земли.

— Не забывайте, граф, что объединение Релии и Далии не произошло из-за совсем пустяковой детали, — вмешался в разговор молодой маркиз. На его плечах красовались погоны, свидетельствовавшие о прохождении службы на флоте в Алмааге. — Моряне никак не сумели определиться с названием единой страны. Релийцы настаивали на Редалии, тогда как наши собратья в Далии — Дарелией.

— И хорошо, что пустяк затормозил эту бредовую идею, предложенную, кстати, алмаагскими советниками, — сказал Анте де Кор. — Тогда в совете наши интересы представлял бы всего один дворянин.

— Что толку, от того, что их сегодня двое, — раздался смешок. — Их мнения не сходятся ни по одному вопросу, потому что далийцы и релийцы никогда не поймут друг друга, а точнее не захотят этого делать.

— Дорогие друзья! Это ещё раз говорит о слепоте и глухоте нашего государя, — воскликнул Анте. — Дарвин II был великим правителем, но он погружает свою страну за собой в пучины Моря. Его сын, Гравин, совсем заждался обещанного престола. Принц-наследник мечтает о власти, богатстве и главенстве Алмаага над другими морийскими государствами. Но не забывайте, что у Дарвина был старший сын, к которому и должен был перейти по праву трон в Алмааге. Релий, царь черноморский, уже скончался, но его сын, Ортензий, воспитанный своим отцом в нашей вере и по нашим обычаям, будет свежим побегом на прогнившем пне.

— Мория была и пока ещё остается великой державой, — выкрикнул из задних рядов один из старых графов, сидевших на диване, — но да не забудут наши умы ещё более грозного извечного соперника — Ал-Мира.

— Войны с гарунами не избежать! — послышались со всех сторон возбужденные высказывания. — Ал-Мира с каждым годом захватывает новые земли на юге, порабощая дикие племена черных людей! Пора наказать гарунских пиратов и работорговцев, сующихся в морийские пределы!

— В первую очередь нам надо реформировать нашу армию, — пытался успокоить слушателей граф де Кор. — Пора уж разрешить нам самим организовывать военные части, чтобы мы смогли защитить своих жен и детей на родной земле!

В это время передние ряды, окружавшие графа расступились. Под восхитительными взорами мужчин к хозяину бала медленно подошла его дочь. Имира улыбалась и слегка кивала головой знакомым. Анте потерял нить разговора, увидев великолепие любимой дочери. Он нежно поцеловал её в лоб и предложил поднять полные кубки вина за прекрасных релийских женщин.

Появление графини отвлекло всех мужчин от жарких споров и разговоров. Многие, услышав из бальной залы музыку, поспешили к своим дамам, чтобы первыми пригласить их на танец. Предложения посыпались со всех сторон и в сторону хозяйки. Хотя молодые кавалеры быстро поняли их тщетность, увидев, к кому направилась зеленоглазая красавица.

Вин широко улыбнулся, встретив суровый взгляд старой подруги. Он послушно взял её за руку и вывел из кабинета. Имира нежно прильнула к его телу, и они закружились в медленном танце под звуки скрипки. Вин понимал, что девушка холодна и обижена. Конечно, их встреча могла и должна была произойти в первый же день его возвращения, но, как сам себя оправдывал пират, были дела, которые не терпели отлагательств. Хотя правда заключалась не в отсутствии времени, а только желания. В этот вечер Оквинде решил не убегать и не прятаться, а серьезно поговорить со своей названной невестой. Он прошептал ей о намерении покинуть полную залу людей, и они неспешно отошли к выходу, а после выпорхнули из душного помещения в студеную ночь двора.

Беглецы укрылись на конюшне, которую освещал блеклый свет лампы. Конюший, узнав хозяйку, быстро удалился прочь, прикрыв за собой двери. Имира тут же бросилась на шею графа, крепко его обняв.

— Я так по тебе скучала. Я так долго тебя ждала! — зашептала девушка в полутьме.

— Я тоже очень рад тебя видеть, Им, — спокойно ответил Вин, освобождаясь от её рук. — И я тоже очень соскучился.

— Я специально пригласила на бал видия Олия. Он сможет повенчать нас прямо сейчас! О, ничего не говори, Винде, — девушка приставила к губам пирата пальцы в знак молчания. — Я знаю от Велли, что ты скоро собираешься опять уезжать. Я очень хочу отправиться с тобой!

— Во-первых, зима не время для венчаний, а, во-вторых, я не могу взять тебя с собой в путь.

— Видий объявит о нашем решении и для всех это будет подтверждением давно задуманных планов! А как обрадуются наши родители! Ты ведь ещё не забыл, что они с самого нашего рождения решили нас поженить, Винде?

— Я знаю, что это их самое заветное желание.

— Только их? — Имира надула губы и подняла вверх тонкие брови.

— Нет, нет, Им, — закачал головой Вин. — Это наше с тобой желание. Я помню, как в двенадцать лет попросил тебя стать моей женой.

— Я до сих пор храню твой подарок у самого сердца, — девушка достала из потайного кармашка на груди маленькую белую береговую ракушку овальной формы. — Вин, почему ты бросил меня и сбежал из дома? Тогда все обернулось бы по-другому, и мы были бы оба счастливы!

— Я говорил тебе тогда и сейчас, что я люблю море и не представляю своей жизни без него!

— А меня ты любишь?

— Имира, я сдержу все свои обещания. Пойми, сейчас я не могу даже согласиться на всенародное объявление о наших планах, ибо не знаю, когда вернусь домой, и вообще вернусь ли я…

— О нашей свадьбе уже говорит вся Релия, — возмутилась графиня, — а ты собираешься опять сбежать?! На этот раз ты никуда от меня не денешься, Вин. Я пойду с тобой, хоть в море, хоть по суше!

— Я никогда не беру на свой корабль женщин, — усмехнулся пират. — К тому же у меня уже нет корабля и команды. И тебя я с собой не возьму. Им, это путешествие не для тебя. Но когда я вернусь, мы с тобой обязательно поженимся. Поверь, ты одна можешь стать моей женой!

— Ты говорил мне это три года назад, а до этого ещё двенадцать лет, — она перешла на срывающийся крик. — Как я могу тебе верить, Винде?! Когда любишь человека, не оставляешь его одного! Вместо этого, ты приводишь в свой дом незнакомых женщин, от которых не отходишь ни на шаг! Сколько у тебя уже было эрлинских, черноморских, гарунских принцесс? И всем ты говоришь то же самое? Подожди меня, любимая, я скоро вернусь, годов через десять!

— Имира, ты ведь знаешь, что моему слову можно верить, — спокойно ответил Вин.

— Тогда скажи его, скажи, что любишь меня, — в глазах девушки появились слезы.

— Я люблю тебя, но сейчас у меня другие дела. Я должен помочь своему другу. Мы не планируем надолго задерживаться в стране, но если твой отец не перестанет мутить воду с наследным принцем… — Вин не мог более говорить, потому что в его лицо впились сладкие губы девушки. Он почувствовал поцелуи на щеках, шее. Её руки крепко обнимали его плечи. Вин отдался сладостному порыву, но через мгновение с силой оторвал от себя обезумевшую девушку, вцепившуюся зубами в его язык и губу.

— Им, я люблю тебя, очень сильно, но это скорее любовь к старому другу, товарищу по беззаботным шаловливым играм. Мы были раньше детьми. Мы очень изменились, и чтобы говорить серьезно о чувствах, следует проверить их временем…

В воздухе раздался звонкий хлопок от пощечины.

— Как ты можешь? Как ты можешь заставлять меня ждать и верить столько лет? — прокричала сквозь слезы девушка, осознав его слова.

— Ты совсем недолго ждала, Им, — холодно ответил Вин, держась за покрасневшую щеку. — Через два года ты уже вышла замуж за молодого маркиза, а через полгода после его скорой смерти за старого принца, самого богатого дворянина в Релии.

— Меня заставил отец!

— Имира, я люблю тебя и прошу у тебя прощения, — проговорил пират, но в ответ он получил новый удар.

— Не смей этого говорить! Зачем ты приехал? Ты только возродил уже утраченные надежды, а теперь опять их уничтожаешь. Давай сбежим, Винде! Убежим и будем вечно принадлежать друг другу, быть вместе везде и всегда, не страшась никого и ничего!

— Им, ты великолепна, ты беззаботна, ты живешь в этом прекрасном особняке… Куда ты хочешь бежать, если от себя уйти никогда невозможно? Здесь твой дом и твоя стихия. Я обещаю, что…

Ворота конюшни с шумом распахнулись, и в сиянии мерцающих звезд возникла фигура молодого мужчины.

— Вин? Ты здесь? — раздался окрик черноморца.

— Да, Ортек, — ответил граф, выходя на свет.

— Вин, ты должен прекратить все эти разговоры и намеки на тайные послания, опасные заговоры! — Ортек был возбужден, он быстро схватил друга за рукав кафтана и потащил к ярко освещенному дому. Казалось, он даже не заметил девушку, стоявшую в темном углу.

Удаляясь, пират бросил на подругу юных лет сожалеющий взор. Её глаза горели яростным зеленым пламенем. Молниеносным движением руки она стащила с пальца кольцо и всунула его в ладонь графа, мимо которого выскользнула из конюшни.

— Ты трус! Ты трус, или ты меня никогда не любил, — жестко попрощалась Имира, скрываясь в ночи, и Вин остался в распоряжении черноморца, который даже не дал товарищу прийти в себя от пережитого потрясения. Граф не знал радоваться свершившемуся разговору или тосковать по тому, что уже никогда не вернуть столь прекрасную девушку. В ладони он сжимал золотое кольцо, украшенное крупным изумрудом, которое принадлежало его матери Полине де Терро и являлось семейной ценностью. Это признание в любви было подарено графине де Кор много лет назад, когда влюбленные не могли оторвать друг от друга восхищенных взглядов и сладких губ.

Наконец, Вин расслышал слова Ортека. Возмущенный и распыленный царевич придвинул графа к боковой стене.

— Я уже сотню раз пожалел, что не сдержался тогда и, выпив крепкого вина, открыл свое происхождение графу! Но, Вин, он не должен был без моего ведома устраивать из всего такое представление?!

— Что произошло в мое отсутствие? — беспокойно спросил де Терро.

— Молодежь разошлась в общество дам, и де Кор приказал закрыть двери кабинета, так как в нем остались самые надежные и проверенные люди. Далее продолжились те же речи о проклятых гарунах, невыносимых алмаагцах и старом государе. Тут граф достал из тайника грамоту, в которой сообщалось о секретном союзе релийских морян, целью которого провозглашалось возведение на престол истинного наследника, то есть меня. Он предложил всем собравшимся подписать соглашение и далее внести в казну секретного общества по сотне золотых, которая пойдет на создание флота для отвоевания черноморского престола у моего брата!

Вин не смог сдержать смеха:

— Они собираются начинать войну с Черноморьем?!

— Я пытался возразить этим бредовым идеям, но меня уже никто не слушал. Де Кор обращается со мной, как с мальчишкой. Говорит, что ошибка, совершенная Дарвином, должна быть исправлена. Государь не должен был отказываться от родного сына, и тогда сегодня две страны, поклоняющиеся Морю, были бы едины и смогли бы бросить вызов империи Ал-Мира. Как странно, что релийцы совсем позабыли о волчьем проклятии моего народа?!

— Такие великие заговоры свершаются в Релии постоянно. Не стоит верить, что от слов граф быстро перейдет к делу. Но главным виновником этого дела, если оно будет раскрыто и дойдет до ушей нашего государя, будешь ты, мой юный царевич. За тобой будут охотиться все ищейки генерала, и тебе в скором времени отсекут голову, которая иногда бывает слишком горяча.

— Но я не враг своему деду! Я ведь и направляюсь в Алмааг к нему, чтобы раздобыть живой воды! Вин, поверь, я не собираюсь участвовать в этих тайных интригах!

— Я не предполагал, что у Анте так быстро созреют столь грандиозные планы. Если ты хочешь оказаться быстрее почтовых голубей и слухов, которые распространяются в этих краях со скоростью северного ветра, то могу заверить тебя, что сейчас мы только теряем время за пустыми разговорами.

Оквинде поискал взглядом добрых лошадей, отдыхавших в стойлах. Царевич верно разъяснил его слова. Вскочив в седло, друзья по окружной тропе выбрались на проезжую дорогу. Холодный ветер морозил их лица и тела, но всадники не обращали внимания на стужу и мглу.

— Так как тебе удалось улизнуть от заговорщиков? — крикнул Вин на скаку.

— Когда слуга принес полные кубки вина, и граф в порыве ликованья произнес речь во славу нового принца-наследника Ортензия Первого, никто, видимо, не заметил, что царственная персона украдкой покинула общество морян!

Дуглас сидел в полутемной гостиной Сверкающего Бора. Его кресло было пододвинуто к угасавшему камину, возле которого любимая охотничья сука графа де Терро играла со своими месячными щенками. Собака ласкалась к ногам Дуга, и он нежно гладил её по блестящей шерстке, но звереныши боялись большого человека. Их пугал незнакомый чужой запах его тела. Дуглас уже давно почувствовал, что звери и птицы, прежде никогда не опасавшиеся его, теперь часто игнорировали двуногого, который обладал даром понимать, слышать и разговаривать с ними. Животные знали, что он болен, его кровь была заражена и источала зловонный смрад, доступный лишь их обонянию.

Боль в руках не переставала давать о себе знать ни на миг, но Дуглас старался не замечать её. С ней ему предстояло прожить на земле оставшиеся месяцы, недели. Он рассматривал шрамы ниже локтей. Следы от кинжала тага зарубцевались, но несколько дней назад они почернели, и теперь темные пятна расползались по всей его коже. Он опустил закатанные рукава. Скоро и они не спасут от недоуменных взглядов. Пока Дугласу удавалось сохранить свою тайну, но что будет, когда чернью покроются его пальцы, шея, лицо, которые не скроешь под одеждой.

Рудокоп медленно прошелся по комнате. Голова уже не кружилась, и он твердо стоял на ногах. Вряд ли время принесет ему улучшения и выздоровление, оно лишь отнимало последние силы организма, который ещё сопротивлялся яду. Но здоровья должно было хватить на выполнение замыслов. Он не делился с сестрой планами о предстоявшей дороге. Друзья давно условились, что девушке ни к чему заново переживать тяготы долгого пути, который неизвестно к чему приведет. Уйти из дома надо было незаметно: все трое понимали, что тяжелее всего будет скрыться от Ланса, духа, который мог подслушивать их даже в самых укромных уголках дома, поэтому отбытие из Бора почти не обсуждалось в стенах особняка. Когда же Ортек вечером перед балом сообщил Дугу, что Вин уже поговорил с братом и Лисса остается под надежной защитой в доме графа де Терро, рудокоп обратился в темноту в надежде, что его услышит Ланс:

— Это будет лучшая доля для молодой девушки — превратиться из бедной крестьянки в знатную дворянку, принять затем предложение о замужестве от какого-то молодого богача и создать семью в спокойных лесах Релии.

Дуглас надеялся, что дух, если он на самом деле существовал, поддержит заботу брата о сестре.

Слуги в доме давно улеглись спать. Даже Олли после тщательной проверки, в каждой ли комнате расстелена свежая постель, залито масло в лампы, и оставлена ли вода в умывальниках, уже перестала бродить по дому со светильником в руках. Сонная тишина была нарушена звуком отворяемых дверей и лаем собак. Дуглас вышел в приемную залу, чтобы встретить ночных гостей.

— Пришло время попрощаться с родным домом, Дуг, — без лишних приветствий и объяснений сказал Оквинде, поднимаясь по лестнице в свою комнату. — Собирай вещи. Ортек готовит лошадей, ты же не забудь набрать припасы на кухне тетушки Олли. Я возьму у отца взаймы пару десятков золотых. Не люблю этим заниматься, потому что в таких крайних случаях, я всегда остаюсь навечно должником.

Дуглас не задавал лишних вопросов. Он был рад ночному бегству, хотя не ожидал, что друзья задумают его столь внезапно и скоро. В своей комнате рудокоп собрал вещевой мешок, куда как обычно сложил теплую одежду, маленький топор, котелок, нож, огниво и прочую необходимую в пути утварь. К поясу рудокоп прикрепил ножны с мечом, в сапогах надежно припрятал кинжал.

Ортек поджидал друзей возле аллеи, что вела в Сверкающий Бор. Он держал за узды трех свежих скакунов. Из-под его темного плаща выглядывали длинные ножны, голову покрывала плоская черная шляпа с неширокими полями. Он напомнил рудокопу таинственную фигуру Двины, которая всегда также куталась в черные одежды. Они подождали некоторое время Вина, дававшего в сторожке последние наставления верному конюху. А после друзья помчались по темной лесной дороге прочь от усадьбы де Терро.

Когда усталые лошади перешли с галопа на шаг, Вин рассказал о последних событиях, случившихся на балу:

— Мы решили не ждать утра. К этому времени граф де Кор мог заставить дворян подписать ещё несколько документов, которые станут главным козырем в его руках. Но едва бумаги попадут на чужие глаза, все планы релийцев о свободе рухнут, а подписи станут явным свидетельством дальнейшей судьбы заговорщиков — удар топора палача или плаха, спускаемая по водам Юны. Таков удел предателей государственных законов. В настоящее время они охраняют интересы Алмаага. Впрочем, на моей памяти так было всегда!

— Мы направляемся на остров, — поделился с Дугласом своим решением Ортек. — Отец говорил, что живая вода существует, что она была заново открыта после своего исчезновения. Я не считаю эти речи выдумками, потому что со своими сыновьями Веллинг всегда был строг и серьезен. Быть может той воды слишком мало, чтобы исцелить весь мой народ, но там я смогу помочь хотя бы тебе, Дуг!

— Неужели государь примет с распростертыми руками внука, которого никогда не видел, о котором даже слышать не хотел, так как уже давно забыл, что у него когда-то был старший сын?! — сомневающимся тоном проговорил Дуглас.

— Но я хочу сам его увидеть, — воскликнул царевич. — Во всяком случае, стоит попробовать. И если я окажусь в Алмааге, все рассказы о черноморском наследнике, которыми уже наполнилась Релия, окажутся лишь пустыми слухами. Мне не нужен ни морийский престол, ни земли, ни почести!

— Вин, но тебе ведь опасно появляться в Алмааге? — обратился Дуглас к пирату. Он никак не ожидал, что друзья двинутся этой дорогой, хотя порой они обсуждали поиски живой воды в столичном городе. — За твою голову обещают тысячу золотых!

— Я постараюсь остаться незамеченным. Уж я точно не собираюсь громогласно провозглашать о своем роде и происхождении, — усмехнулся релиец.

— Днем мы выберемся к реке, — объяснял Ортек. — Далее сядем на баржу, чтобы поскорее дойти до порта, а оттуда на быстроходном корабле за неделю можно доплыть в Алмааг.

— Но мне нечего делать в Алмааге?! — воскликнул Дуглас. — Охранники в порту могут увидеть мои шрамы и вообще не пустить на борт судна, а то и зарезать в темном переулке…

— Дуглас, мы сумеем постоять за свои жизни, — спокойно произнес Вин.

— Нет, — рудокоп остановил лошадь. Вместе с ним натянули поводья его спутники. Впереди при свете звезд и луны виднелась развилка дорог. Одна тропа сворачивала на запад к речному порту Криана, другая на северо-восток к деревне, где можно было переправиться на пароме на противоположный берег реки. — Я проклятый, прокаженный, мне надо держаться подальше от людей. Я пойду своей дорогой через глухие леса и поля. Я пойду в Великий лес, что на севере. Двина говорила, там живут колдуны, которые смогут мне помочь.

— Колдуны никогда не помогут в поисках живой воды, это сказано даже в самых старых легендах, Дуг, — заметил пират.

— Они хотя бы смогут меня излечить. Пусть на время, не полностью. В любом случае нам пора прощаться. Пусть хранят вас боги в пути! — он давно решил, что по смертной стезе негоже идти с друзьями.

— Постой, — Ортек повысил голос, — ты обещал служить мне, Дуглас, а теперь хочешь скрыться с моих глаз?! — после минутного молчания, которое повисло в воздухе, черноморец продолжил. — Я хотел сказать, что не позволю своему товарищу просто так исчезнуть, неизвестно куда. Если уж ты решил ехать на север, то прошу тебя, разреши мне снова увидеться с тобой. Дождись нас в колдовских землях…

— Вряд ли мы найдем в Алмааге, то зачем туда едем, — громко и рассудительно проговорил граф. — Но это поможет разрешить или запутать родственные отношения, порванные сорок лет назад. Стремления же релийцев и далийцев к независимости давно известны в Алмааге, да и по всей Мории. Будем надеяться, Анте де Кор не посмеет зайти в этих опасных играх слишком далеко, и мы не будем арестованы в столичном порту Мории. Но далее царевич продолжит исполнение данной клятвы, Дуг, — Вин внимательно глянул на Ортека, который нерешительно ерзал в седле, более не находя подходящих слов для друзей. — Советы колдунов и мудрецов Великого леса, которым открыты многие тайны, будут нам необходимы. Самое позднее к весне мы могли бы встретиться в Горесте. В городе легко переправиться через устье реки Дон по высокому мосту, там на другом берегу уже начинаются бескрайние лесные чащи. Мы с Ортеком будем ждать тебя в портовой таверне «Чайка». Если же ты доберешься до столицы Минора первым, остановись там. Владелец заведения мой старый знакомый, и он примет тебя даже без гроша в кармане стоит упомянуть мое имя.

— Дуглас, путь в одиночку труден и опасен. Прошу тебя преодолеть его и вновь обрести друзей. Мы будем ждать тебя в Горесте, — царевич спешился. Он обнял на прощание рудокопа.

Вин также простился с другом и передал ему кошель со звонкими монетами.

— Зимой далеко не уйдешь без теплого ночлега. Я бы с удовольствием отправился с тобой поглядеть на морийские деревушки, озера и леса, но царевич без надзора схлопочет кучу неприятностей, — Вин, как обычно, весело улыбнулся. Он похлопал Дугласа по плечу, вскочил назад в седло и помахал на прощание рукой. — Я попросил Рима, конюшего, слать голубей с новостями в Алмааг. До встречи в Горесте! Там я расскажу, как тайя освоилась в дворянской среде. Рионде и Велли позаботятся о Лиссе!

Дуглас проводил взглядом фигуры друзей и повернул коня. Рудокоп медленно направился в холодной ночи на северо-восток. Его глаза различали темные очертания деревьев и пограничных земляных столбов. В последнее время Дуглас стал лучше видеть в темноте. Он с горечью и сожалением ещё раз оглянулся назад. Предстоявшее одиночество томило душу, но это был единственный путь, к которому парень все чаще склонялся в долгих размышлениях.

Во время охоты в лесах и осмотра деревушек, принадлежавших графу де Терро, друзья обсуждали, куда им в первую очередь отправиться в поисках живой воды. Ведь о священном источнике было сложено немало легенд, но нигде не упоминалось, откуда живая вода взялась в Алмааге, во всяком случае, никто из них этого не знал. В Истаре все ссыльные считали, что целебная жидкость находится за Пелесскими и Рудными горами, далеко на востоке. От некоторых солдат Дуг слышал разговоры, что родник с живой водой был в разрушенной гарунами столице Равенне, где жила принцесса-наследница Мория, и из которой она руководила постройкой Серебряной Стены. Ортек полагал, что живая вода была набрана в неисчерпаемые чаны Алмаага из местных озер, где её и следовало искать, а Оквинде уговаривал товарищей следовать указаниям древних книг, а не доверять слухам и сказкам, обросшим небылицами за сотни лет морийской истории. Он хотел посетить самые известные и большие библиотеки в древнейших городах морийского государства — Алмааге, Аллиине, Олвионе, но ему пришлось признать, что на изучение всех записей в этих хранилищах не хватит даже человеческой жизни, тогда как у них в запасе было не более нескольких месяцев.

Рудокоп добрался до поселка на берегу и, сопровождаемый лаем дворовых псов, постучался в деревянный покосившийся дом у самой реки. На порог вышел заросший щетиной старый дед с фонарем в руках.

— Чего надобно посреди ночи? — закричал он, прищуриваясь от яркого света.

— Мне нужен паромщик, — ответил Дуглас, показывая в ладони серебряную монету.

— Я паромщик, — закряхтел старик, — но парома уже давно нет. Бродом иди, а зимой река замерзнет, по льду наши бабы ходят.

— А брод где проходит?

— Так кто ж разберет в этой тьме?!

Дуглас протянул деду монету, ожидая от него дельного совета. Паромщик попробовал серебренник на вкус, а после махнул рукой:

— Чуть ниже у старой березы. Держи всегда вправо, чтоб не снесло течением.

Он переправился на другой берег, покрытый кустарником, и повел лошадь под узды через голые заросли. Выйдя на поляну, которую освещала полная луна, Дуглас решил дождаться утра. Парень собрал сухой валежник и развел костер. Подложив под голову суму, он устроился на ветках и заснул, обогреваемый ярким пламенем. Его конь, которого прозвали Чернышем за черную густую гриву, должен был разбудить хозяина в случае опасности.

Первым делом рудокоп услышал неглубокие вздохи, а затем почувствовал на щеках теплое дыхание и лениво открыл слипшиеся ото сна глаза. Перед ним предстало красивое чистое лицо молодой незнакомой девушки. Её руки пытались вытащить мешок из-под его головы. Она испуганно подскочила на ноги, заметив его пробуждение.

— Что ты делаешь? — спросил удивленный Дуглас. Он осмотрелся вокруг. Белая лошадь с серыми пятнами на крупе спокойно стояла рядом с Чернышем.

— Что делаешь ты в господском лесу? — обвиняюще ответила девушка. Солнце уже рассеивало утреннюю дымку в воздухе, и Дуг рассмотрел незваную прохожую. Она была среднего роста, фигуру скрывал длинный плащ, под которым виднелись грязные полы нарядного платья. Голову покрывал глубокий капюшон.

— Никак беглый крепостной? Успел своровать лошадь и богатую одежду? — вновь спросила незнакомка.

— Я ничего не крал, а вот ты пыталась заглянуть в чужие вещи и скорее всего присвоить их себе!

— Больно нужны мне вещи прокаженного! Тебя чурается собственная лошадь, ибо воняет вокруг, как от дохлой крысы!

Дуглас удивился услышанным словам. Именно такое ощущение складывалось у маленьких щенков в Сверкающем Бору, когда они подходили к нему. За свою короткую жизнь они успели побывать в амбаре, где в ловушку попалась старая крыса, и всегда вспоминали об этом случае, сталкиваясь с Дугом, о чем с визгом ему передавали.

— Кто ты такая? — настороженно спросил рудокоп.

— А ты кто такой? Куда собрался?

— Я иду дорогой, которая проходит подальше от людских глаз. Ты сама знаешь, что таким как я не место среди людей.

— Да, я знаю, что твоя кровь отравлена и тело источает смрад. Я тоже не особо желаю поддерживать с людьми добрые отношения, — девушка усмехнулась, оскалив белоснежные маленькие зубки, — особенно с такими!

— Ты дворянка? Ты совсем не похожа на деревенскую хозяйку, отправившуюся поутру в лес по дрова. Что ты здесь делаешь?

— Неужели тебя не учили, что господам не надобно задавать вопросы? Я ехала ночью по лесной тропе и заблудилась.

— Ты совсем недавно прошла по броду, копыта твоей лошади ещё мокры от речной воды.

— Да, я перешла реку в поисках дома.

— Неужели ты не знаешь здешних мест?! Если называешь себя госпожой, то где находятся твои владения? Кто отпустил тебя одну гулять так далеко от дома? Я могу провести тебя в имение, чтобы защитить от диких зверей.

— Я способна сама за себя постоять. Как тебя зовут?

— Дуглас. Значит, ты сбежала из дома. Где твои вещи? Или бегство было скорым и неожиданным? Я могу тебе помочь небольшой горстью монет, чтобы ты заночевала в ближайшем поселке…

Девушка запрокинула голову назад и залилась звонким смехом. На плечи слетел капюшон, обнажив каштановые волосы, собранные в густой узел на затылке.

— Крепостной предлагает мне деньги! Постой, ты ведь не крепостной. Ты ссыльный, на твоих кистях рубцы от клятвы смертника. Мне рассказывал об этом мой учитель.

Дуглас поспешно опустил рукава, но плащ и рубаха уже не могли скрыть шрам, показавшийся в основании запястья. Черные пятна за ночь почти достигли пальцев на руках.

— Теперь ты все обо мне знаешь. Может откроешь свои секреты?

— А я гадаю, с чего крепостной до сих пор ни разу не вспомнил, как обращаться к морянам?! Откуда ты родом? — продолжала задавать вопросы дворянка.

— Я из Легалии, — Дуглас решил, что говорить об эрлинском купце, коим он прослыл в доме графа де Терро, было сейчас глупо, поэтому, как обычно, сослался на родину своей приемной матери Ризы.

— Из Легалии?! Ты знаешь дорогу к Горному перевалу?

— Да, — неуверенно произнес Дуглас.

— И ты идешь туда? Тебе ведь следует поскорее покинуть пределы Мории, а Горный перевал единственный проход на востоке через Пелесские горы.

— Я знаю, но мой путь лежит в другом направлении.

Незнакомка любопытно изогнула брови.

— Куда?

— Я не буду больше отвечать на твои вопросы. В этой стране я уже никому ничего не должен. У меня осталось совсем мало времени, и я не намерен его терять с тобой за бестолковой беседой! — Дуглас поднялся с земли, он зарыл остатки костра и подошел к лошади, чтобы прикрепить к седлу пожитки. Девушка продолжала внимательно за ним наблюдать.

— Я сбежала из дома, — наконец, тихо произнесла она. — Мой жених меня разлюбил, и теперь ничто более меня не держит в этой стране. Я решила отправиться в Легалию, где живет мой дядя.

— В Легалии живут родственники знатных дворян? — удивился Дуглас.

— Этот человек мне как родной, — поправилась релийка. — Путь до страны долгий и опасный, тем более если ехать по лесным тропам. Вдвоем было бы намного легче и приятнее.

— Ты хочешь, чтобы я провел тебя до Горного перевала? Ты доверяешь свою жизнь проклятому смертнику? Но я иду в другую сторону. Я иду на север.

— На север, куда? Легалия также находится на севере. Мне надо будет преодолеть всю Далию, чтобы добраться до пригорной страны. Я заплачу тебе, сколько скажешь. Главное, чтобы мы не попадались людям на глаза, но держались недалеко от их селений. Там ведь вода и… еда.

— Ты задумала очень опасный побег. Родители уже вероятно хватились тебя, и если нас поймают…

— Мы на быстрых лошадях. Эти леса я знаю, как свои пять пальцев. Они доходят до границ южного Рустанада. Лес выведет нас к Пелессам. Надо держаться северо-востока.

— И ты знаешь, где находится северо-восток?

— На то ты мне и нужен, Дуглас! Думаю, ты уж точно знаешь, где твой дом!

Он не стал более спорить. Бросить девушку одну в лесу он не мог. А если она решила не возвращаться домой, то он хотя бы проводит её до деревни или города, где она сможет устроиться на постоялом дворе. Дуглас был уверен, что желание брести зимней дорогой в Легалию пропадет после первого же ночлега в холодном лесу.

Глава 9 БРОШЕННАЯ

Лисса не чувствовала усталых ног, её распирал восторг от незабываемого вечера, а грудь, сжимаемая тесным корсетом, пыталась вместить в себя свежий ночной воздух. Домой девушки возвращались вместе с младшим де Терро. Рионде сказал, что граф де Кор не отпускал от себя ни на шаг царевича и Вина, и в Бор им предстояло добираться самим. В кабинете графа до сих пор продолжались игры в карты и политические интриги за бокалами вина.

Девушек не оставляло веселье и озорство. Они напевали в карете быстрые мелодии, под которые плясали со своими партнерами последний танец по кругу уже почти опустевшей залы. До утра в Лесном задержались лишь самые молодые и неугомонные гости, которые готовы были веселиться ещё целые дни напролет. Лисса звонко смеялась на шутливые замечания Велли, обсуждавшей своих знатных подруг. Тайя уже позабыла уныние и грусть, нахлынувшую на нее в начале бала. Она осталась очень довольной, особенно после того, как граф де Кор в присутствии всех гостей объявил о скорой помолвке своей дочери Имиры и Оквинде де Терро, но ни один из них не появился в зале, чтобы подтвердить эти слова. Видий, произнесший речь о святости свадебного ритуала и нерушимости клятв молодых супругов, перешел к рассказу о величие Моря и его лучших детей морян, чем поверг всех в скуку, и под настойчивые требования молодежи музыканты вновь заиграли веселые аккорды.

Утром тайя проснулась в своей уютной комнате. В камине уже полыхал огонь, разведенный внимательной Олли, а рядом на низком столике был оставлен поднос с остывшим завтраком. Управляющая дома пожалела господ, не стала будить их в рань после бала и снизошла до подобной милости как уединенная трапеза. Вскоре Лисса узнала о возвращении Ланса из утренней разведки:

— Представляешь, после того, как мы добрались до Сверкающего Бора, я тоже отдыхал. У меня не было желания использовать чьи-то уши, я хотел посидеть в тишине и спокойствии — девичью болтовню я наслушался на всю свою жизнь в образе духа!

— Как Дуг? — поинтересовалась тайя

— Я не могу отыскать его в этом громадном особняке. Похоже, он не соблюдал твоего повеления не вставать с кровати и отправился развеяться.

— А вернулся ли новый Веллинг и его главный советник? — ехидно заметила Лисса, имея в виду Ортека и Вина.

— Их тоже пока не видать, — Ланс ещё некоторое время побеседовал с Лиссой о вчерашнем гулянье, так как девушка была полна впечатлений, которыми ей необходимо было с кем-либо поделиться, но дух вскоре опять улетучился в неизвестность.

Сообщение об отъезде брата и его друзей принесла Веллина. После обеда Лисса с книгой в руках устроилась возле камина в гостиной, в которую впопыхах вбежала графиньюшка

— Рионде только что расспросил Рима о пропаже своей любимой кобылы, — Веллина была взволнована. По дороге она растрепала прическу и даже не сняла плащ, в котором выходила наружу. — Конюший сказал, что её забрал Винде. Ночью он уехал вместе с друзьями и наказал Риму передать, что вернутся они не скоро.

— Они не будут к ужину? — переспросила Лисса, не совсем понимая, о чем говорила девушка. — Неужели у вас тут так любят охотиться, что занимаются этим всю ночь и день?!

— Он опять уехал, Лисса! — воскликнула Велли. — Как в прошлый раз — исчез посреди ночи и вернулся через три года. Вин никогда не меняет своих привычек. Если он говорит, что приехал ненадолго, то значит, может уйти в любую минуту. Я надеялась, он дождется родителей из Эллины, — она присела на диван и прикрыла печальное лицо руками. — Мама так хотела его видеть! Он мог хотя бы переждать зиму в Бору, а после…

Лисса не дослушала горестных сожалений хозяйки. Она вскочила со своего места, уронив при этом книгу на пол, и побежала вверх по лестнице в комнату брата. Кровать Дугласа была аккуратно застелена. Очевидно, на ней никто не ночевал. В старинном шкафу, что занимал большую часть комнаты, Лисса не увидела оружия, спрятанного здесь в день приезда. Также исчезли дорожные сумки и другие вещи, необходимые в долгом пути.

— Ланс, Ланс, — закричала девушка в пустоту, — они ушли без меня!

— Да, похоже, побег был совершен, когда его никто не ожидал. Даже я, — медленно ответил дух.

— Куда они отправились? Как они могли бросить меня здесь одну? Что мне делать? — Лисса задавала сама себе вопросы, стоя в одиночестве посреди комнаты.

— Ты совсем не одна, — Ланс был как всегда спокоен. — У тебя есть я. К тому же ты познакомилась с хорошими подругами, Веллиной и Ивалитой, да и молодой граф Рионде отлично к тебе относится. Ты будешь под надежной защитой в этом доме.

— Зачем мне нужен этот дом?! Я ведь не какая-нибудь барышня-дворянка! Что будет с Дугласом, Ланс?

— Дуглас ушел с верными товарищами, которые не бросят его в беде. Тебе это прекрасно известно!

— Не бросят?! Да каждый из них озабочен лишь своей персоной: Ортек — вернуть царство, а Вин, наверное, опять мечтает собрать команду морских разбойников.

— Ты же знаешь, что это не так. Иногда надо и доверять людям, Лисса! В любом случае ты бы только мешала им на своем пути.

— Дугласа я должна была хранить и оберегать! Куда он отправился?

— Дуглас сам прекрасно позаботится о себе, а раньше он должен был ещё наблюдать и волноваться за свою сестрицу, которая притягивает разные неприятности. Теперь ты хоть на тайю не очень похожа, если не начать с тобой разговаривать!

— Ланс, но ты бы помог нам выпутаться из опасностей. Ты ведь у меня все знаешь и можешь, — Лисса говорила безразличным тоном. Она в задумчивости опустилась на кровать, видимо, перебирая в уме дальнейшие действия.

— Тогда послушай меня, — попросил дух. — Они оставили тебя в Сверкающем Бору, так как посчитали, что это будет лучше для тебя. Время не ждет, а скакать зимой сутками напролет в седле крайне утомительно для молодой девушки. К тому же неизвестно, что ждет впереди этой дороги. Если Дуглас сможет излечиться, он обязательно вернется за тобой. В противном случае не стоило задерживать прощание.

— Что? — недовольство и гнев проступили в низком девичьем голосе. — Ты их поддерживаешь? А где ты был, Ланс, что не заметил их планов? Ты ведь все знаешь обо всех в этом доме!

— Во-первых, они все прошедшие дни в основном отсутствовали, а во-вторых, я торчал с тобой среди кружев, платьев, лент и шелков, выбирая бальный наряд!

— Конечно, тебе нравилось смотреть на красивые ножки и плечи Велли и Ивалиты! Неужели ты даже не подозревал об их замыслах? Ведь последние два дня Дуглас провел в постели.

— Честно говоря, я догадывался, но не думал, что это случится так скоро…

— Ты знал, что они хотят оставить меня здесь, под надзором семейства де Терро?!

— Да, и я полностью поддерживаю их решение! — Ланс оставался невозмутимым.

— Да как ты мог, Ланс! — закричала Лисса, срывая солонку со своей груди. Она держала порванную цепочку в вытянутой руке напротив лица, как будто от этого дух лучше бы её расслышал. — Ты предал меня! Ты меня обманывал! Ты уже забыл, что я могу сделать? Ланс, ты сам напросился на это! Ты ведь обещал мне помогать!

— Успокойся! Ты сама не знаешь, чего хочешь. Ты стала, наконец, свободной. Можешь ходить на балы, рисовать, объездить леса, окрестные деревни, города, даже отправиться в Алмааг. Хотя не знаю, как к этому отнесутся релийцы де Терро… Теперь ты знатная эрлинская дама, вокруг тебя уже куча поклонников, но ты не обязана выбирать из них жениха, как того требовали обязанности тайи. Пора задуматься о будущем!

Лисса со всей силой стукнула солонку о край кровати.

— Ланс, ты предал меня, и я не собираюсь слушать твоих оправданий! Ты все знал и даже не предупредил меня! Да это скверно! Низко и подло! Таких духов надо отправить в подземные чертоги Теи, матери Тайры, где их будет обжигать вечное пламя!

— Лисса, я не буду более с тобой говорить, пока ты не образумишься!

— Что? Ты не будешь со мной говорить? Ты вообще не будешь говорить, видеть и слышать, если я не буду с тобой! А я ненавижу предателей! Ты вынуждаешь меня, Ланс… Ты слышишь?

Она со злостью бросила солонку на кровать, продолжая ругать духа и насылать на него проклятия, которым выучилась у местных воров и их женушек, будучи жрицей Филией в Истаре. Вскоре она осознала, что Ланс все равно не сможет ей ответить, потому как связь между ними обовалась. Она захотела надеть цепочку обратно, но испугалась мести и обиды духа. Девушка помнила, что обещала Лансу никогда не снимать украшение. Она нарушила это слово, хотя он был сам виноват в случившемся. Тем не менее, тайя решила, что урок, который она преподнесет хранителю солонки, будет поучительным, пускай и жестоким: она оставит его в пустоте на несколько дней, пока не соберется в дорогу. О том, чтоб оставаться в Релии, не могло быть и речи.

— Ты полежишь на этом месте, пока я не подыщу человека, который сможет терпеть твой упрямый несносный нрав, — презрительно произнесла Лисса, перекладывая солонку на маленький дубовый стол возле кровати. Ланс должен был услышать её, едва девушка прикоснулась к амулету. Она ожидала от него возражения или хотя бы ответного замечания на угрозы, произнесенные шутя, но не раздалось ни звука.

Сборы в дальний путь Лисса начала незамедлительно. Она разгребала свои новые наряды, подаренные кузинами де Терро, когда в комнату зашел Рионде.

— Что ты делаешь? Мы ждем тебя внизу на ужин, Лисса, — удивленно произнес он.

— Я собираю свои вещи, — ответила тайя, пытаясь сложить пышное платье в небольшую котомку.

— Велли сказала, ты не сразу поверила, что Винде ушел. Несмотря на это, ты желанная гостья для всех нас. Даже больше, я заверяю, что мы относимся к тебе как к сестре, ещё одной кузине. Ты можешь распоряжаться в Сверкающем Бору как в собственном доме!

— Вы знаете меня всего пять дней, — сомнительно произнесла Лисса. — А точнее вы совсем меня не знаете, чтобы так тепло и гостеприимно ко мне относиться.

— Вин просил позаботиться о тебе, — ответил граф. — Он сказал, что обязан тебе жизнью. Поэтому, кем бы ты ни была на самом деле, я никуда не отпущу тебя в холодную ночь.

— Как раз наоборот, — заметила тайя. — Это я обязана спасением твоему брату. Благодарю тебя, Рин, за заботу и доброту, но я не смогу здесь остаться. Ты знаешь, куда они отправились?

— Нет. Но я знаю, что не на легкую прогулку, поэтому барышням лучше всего дожидаться их возвращения дома, — усмехнулся молодой дворянин.

Лисса улыбнулась его шутке, но продолжила складывать вещи, большую часть которых она отбрасывала, так как для них не хватало места.

— Ну, как мне ещё уговорить тебя выкинуть из головы мысли об уходе? Ты все равно никуда сама не поедешь. Если ты меня не послушаешь и не пообещаешь остаться в Сверкающем Бору до возвращения Вина, я вынужден буду встать на стражу. Лично буду охранять твою спальню, чтобы ты не смогла скрыться в холодном лесу!

— Я не могу беспокоить вас своим присутствием, — она почувствовала смущение от столь настойчивых просьб.

— Наоборот, меня замучают все знакомые, узнав, что эрлинская принцесса не радует более их своим вниманием и обществом. Они посчитают, что я её где-то спрятал! К тому же вскоре приедут наши родители, которые будут очень рады…

— Но тебе ведь ведомо, что я не принцесса, — перебила его Лисса. К тому же, от Ланса девушка узнала, что в Эрлинии совсем нет принцев и дворян, хотя большинство релийцев, похоже, не имело об этом никакого представления.

— Лисса, я пообещал Вину, что никуда тебя не отпущу и буду внимательно за тобой присматривать. Прошу, не заставляй меня нарушать этих слов! Вин сказал Риму, что обязательно пришлет о себе вести. Почтовые голуби быстро донесут послание в Эллину из любого местечка в Мории, а там гонец привезет его за несколько дней в Бор.

— Хорошо, — девушка решила более не утомлять графа. Она могла задержаться в усадьбе ещё на несколько дней и лишь затем двинуться в путь. Все равно беглецов уже было не догнать, и она даже не знала, куда они направились. Но тем не менее тайя собиралась достать в окрестной деревне одежду для путешественника, а также расспросить о дороге на север. В том, что Рину не удастся сдержать обещания, она не сомневалась ни на миг. Вскоре Лисса намеревалась вновь повесить на шею солонку. Советы духа были необходимы. Она надеялась, что за это время Ланс перестанет на неё злиться и будет только рад своему возвращению в мир смертных. Сама же она уже чувствовала одиночество и скучала по духовному хранителю, хотя не хотела в этом признаваться.

Ночью Лисса долго не могла заснуть. Камин в комнате давно остыл, а через приоткрытое окно проникал морозный воздух. Девушка спряталась под толстым пуховым одеялом и закрыла глаза, полные слез. Она проснулась от прикосновения холодных пальцев к её лицу. Лисса пошевелилась, поначалу она ничего не могла разглядеть в темноте. Девушка испуганно поднялась на кровати, когда заметила смутную тень, отскочившую к стене.

Сквозь занавешенное прозрачным шелком окно проникали отблески лунного света. Комната постепенно приняла серые очертания в глазах сонной девушки. От стены кто-то медленно двигался к двери, пытаясь слиться с темнотой. Лисса закричала от испуга. Неизвестная фигура остановилась и замерла, как будто, в нерешительности. Неожиданно она прыгнула к кровати и напала на Лиссу. Рука в черной перчатке прикрыла девушке рот, длинные пальцы сжались на хрупкой шее. Тайя извивалась, отбиваясь от ночного пришельца. Незнакомец был невысокого роста и худощавого телосложения, но его цепкие пальцы обладали железной хваткой. На какой-то миг Лисса почувствовала, что не имела более сил сопротивляться. Она оставила бесполезные попытки вырваться с постели, к которой, казалось, её приковали стальным охватом ладони на хрупкой шее.

Почувствовав немощь жертвы, преступник наклонился к её лицу и лизнул нежную белую кожу. Лисса закрыла глаза, поморщившись от немого страха и ужаса. Её шею оцарапала грубая шерсть, из которой был сшит плащ незнакомца. Глубокий капюшон скрывал его лицо.

Лисса отбросила помыслы о Тайре и других богах. Она взмолилась Лансу. Она проклинала себя, что оставила своего единственного верного защитника, который всегда мог отбросить в сторону любого грабителя, вора и насильника. Одной рукой, свисавшей с края кровати, тайя попыталась нащупать любой предмет. Именно в этот момент, решила девушка, враг был наиболее уязвим. Она почувствовала легкое покусывание маленьких зубов на своем горле. В тот же миг Лисса нанесла косой удар по голове незнакомца серебряным подсвечником, стоявшим на столике возле кровати. Враг не ожидал нападения. Он схватился за рану, и Лисса быстро скатилась с кровати на пол. Она подбежала к окну, видя в нем единственное спасение.

— Ланс! Ланс! — необходимо было позвать на помощь, и это оказались первые слова, вырвавшиеся из пересохшего рта. — Помогите! Спасите!

Она нагнулась над подоконником и заглянула вниз. Со второго этажа спальни виднелась забытая на зиму клумба, покрытая первым белым снегом, выпавшим этой поздней осенью. Рядом росло старое дерево, голые ветки которого простирались в двух локтях от окна. Лисса попыталась уцепиться за них, чтобы спуститься на землю.

Крики испуганной девушки немного замедлили действия ночного гостя. Но едва она распахнула окно, как мучитель ухватил тайю за ноги и потащил к входной двери. Лисса успела удержаться руками за крепкие оконные рамы и повисла в воздухе на высоте пары локтей от пола. Она завопила ещё громче и, наконец, услышала долгожданные звуки в коридоре. Шумно отворилась дверь в одной из соседних спален, где ночевали Веллина и Ивалита. Тайя с грохотом повалилась на пол. Она почувствовала свободу и, не оборачиваясь назад, опять бросилась к окну, в холодную ночь. Девушка в прыжке зацепилась руками за скользкий сук, но ветка с треском обломилась, и в тонкой сорочке она приземлилась на белую мокрую землю.

Крик от боли затопил ночную тишину. В падении подвернулась нога, и Лисса не могла подняться с земли. Она с ужасом запрокинула голову, глядя в окно своей спальни. Лишь ветер колыхал занавески. Дом был темным, нигде не горело ни одного огонька. Лисса опустилась в изнеможении на белый снег, заливаясь слезами отчаяния. Лай разбуженных собак огласил окрестности. Пожилой мужчина подбежал к замерзающей гостье с зажженным фонарем и заряженным арбалетом в руках. Он набросил на неё свой тулуп.

— Я отнесу вас в дом, госпожа, — заботливо произнес конюший, растирая Лиссе голые руки и пятки.

— Нет, — прошептала Лисса, — не туда…

Рим осторожно поднял девушку и поспешил в свою затхлую каморку возле высоких загонов для лошадей.

Лисса очнулась на жесткой постели. Через маленькое отверстие в стене, прикрытое грязным стеклом внутрь проникали солнечные лучи. Она всматривалась в лица людей, заполнивших незнакомую комнатку, и вслушивалась в их разговор.

— Господин Рионде, — говорил низкий полноватый мужчина, который носил темный походный плащ и высокую шляпу, — девушке необходим заботливый уход. У неё жар и перелом ноги. Я напоил её горячим настоем. Завтра я принесу мазь, приготовленную на шишках и собачьем жире, чтобы облегчить боль. Перелом внутренний, кость не вылезла наружу, но потребуется много времени, чтобы она срослась, и госпожа вновь танцевала на балах.

— Большое спасибо, Лонги, — ответил Рин. Лисса видела лишь его спину. Он протянул лекарю кошель с монетами. — Можете возвращаться в деревню. Завтра мы вновь ждем вас в Сверкающем Бору.

— Завтра я ещё раз загляну к Ивалите, но думаю, что она уже к вечеру оправится от испуга и сможет подняться с постели. Во всяком случае, я настойчиво рекомендую вам не оставлять её в одиночестве, чтобы развеять ночные страхи. Надеюсь, мне удастся осмотреть и госпожу Велли.

— Я попытаюсь все-таки успокоить сестру. Утром, когда я постучался в спальню, она начала дико кричать и кидать в стену разные предметы, прогоняя меня прочь. Похоже, грабитель очень сильно её напугал!

После того, как Лонги покинул сторожку Рима, Рионде уселся рядом с больной. Он поприветствовал девушку, заметив, что она уже очнулась.

— Лисса, ты находишься среди друзей, которые не оставят тебя одну. Я приказал слугам преследовать грабителя, который ночью пробрался в дом и напугал всех домашних. Сейчас тебя перенесут в теплую постель возле жаркого камина.

Она чуть пошевелила головой, которая отяжелела и раскаливалась от охватившего все тело озноба.

— Разреши мне переехать в комнату Дугласа.

Рионде удивился просьбе, но не стал перечить желанию девушки. Вскоре на деревянных носилках слуги доставили тайю в просторные покои особняка. Олли, с ужасом глядевшая на бледную гостью, тут же прогнала мужчин прочь. Она положила на горячий лоб больной влажное полотенце и напоила девушку теплым бульоном.

— А теперь тебе надо отдохнуть, — заявила служанка, распоряжавшаяся в Бору как полноправная хозяйка. — Я буду лично ухаживать за своими девочками. И пусть только поймают этого мерзавца, я поговорю с ним на своей кухне так, что он не захочет после этого ни есть, ни пить, ни даже справлять нужду!

— Что произошло ночью? — чуть слышно спросила Лисса. Она уже почувствовала облегчение от травяного настоя Лонги, но, по-прежнему, с трудом сдерживала стоны от острой боли в ноге, которой совсем не могла пошевелить.

— Ночью в дом пролез вор. Он ничего не успел унести, но досмерти напугал кузин. Видимо, ты пострадала больше всех. Я услышала на лестнице громкие крики, а когда поднялась наверх, то застала в коридоре Ивалиту. Бедняжка лежала на полу без чувств. Дверь в твою комнату была распахнута. Веллина выбежала из своей спальни в одной рубашке, вся перепуганная и охваченная безудержным страхом. Она воззрилась на сестру и закричала от отчаяния. Может быть, Велли решила, что произошло самое худшее, хотя Ивалита всего лишь потеряла сознание. Но я даже не успела её успокоить. Графиньюшка будто взбесилась и убежала к себе в комнату, где заперлась и до сих пор не открывает дверей. Ни мне, ни брату.

— Это был не грабитель, — тихо произнесла тайя. — Он пытался меня убить!

— Скорее всего, это лишившийся ума крепостной, пробравшийся в дом. Только непонятно, как ему удалось так тихо и незаметно проделать такое?! — Олли не обратила внимания на слова Лиссы о покушении на жизнь. — Ну, хватит разговоров! Тебе необходим покой. Не знаю, как тебя угораздило выброситься из окна, моя девочка. Хорошо, что ещё осталась жива!

Управляющая затушила свечи, и комната погрузилась в полутьму. Олли притворила за собой дверь, покидая измученную гостью.

Как только Лисса осталась одна, она попыталась подняться под слоем толстых пледов и одеял, которыми была укрыта. Ступив на холодный пол, у неё закружилась голова, и резкая боль молнией прошла по всему телу. Девушка ухватилась рукой за поручни кровати и на одной здоровой ноге попыталась добраться до окна. Она цеплялась за края мебели, пока после нескольких прыжков не отодвинула занавеси, пропуская в комнату солнечный свет. Темнота напоминала о недавних событиях в спальне.

Тайя огляделась кругом и с радостью заметила оставленную на низком столике возле кровати солонку. Она нежно взяла в руки золотую цепочку и повесила её на шею. Ничего не произошло. Дух не давал о себе знать. Со стонами и слезами, выступившими на глазах, девушка откинулась на мягкие подушки.

— Ланс, я не знаю, что тебе сказать, — тихо произнесла она, сжав в ладонях солонку. — Прости меня!

Лежа в постели, она осознала, что прошла головная боль, жар спадал. Вскоре взор приобрел прежнюю резкость, нога перестала ныть. Девушка задремала, прижимая к груди дорогой амулет.

Она проснулась, когда комната погрузилась в сумерки поздней осени. Ярко пылал камин, а рядом с кроватью появился поднос с ужином.

— Олли заходила проведать тебя полчаса назад. Она осталась довольной твоим видом. Лицо уже порозовело, и горячка прошла, — раздался долгожданный голос.

— Ланс, — зашептала Лисса, — я так рада, так рада, что ты вновь со мной.

— А я совсем не рад видеть тебя в таком состоянии, — отозвался дух. — Я уже услышал кое-какие известия на кухне. Оказывается, ты оставила меня на целый день, за который произошли очень тревожные события. А для меня время, проведенной в пустоте, показалось делом нескольких секунд. Как будто мгновение назад ты вспоминала набор самых скверных словечек в Мории!

— Я хотела тебя проучить. Прости меня, Ланс!

— Нет, это я должен просить прощение, что ни о чем таком и не предполагал. Я считал, что в этом доме тебе ничего не угрожает. Видно, я действительно в последние дни был занят совсем не тем, чем следовало. А теперь расскажи мне все подробнее!

После сна Лисса чувствовала себя отдохнувшей и бодрой. Она поведала духу о ночном нападении и с аппетитом принялась за еду, давая ему поразмыслить над услышанным.

— Значит, он тебя душил и хотел укусить, — рассуждал Ланс. — Лица ты его не рассмотрела, а одет он был в черный шерстяной плащ. Плащ мог совсем изменить его фигуру, Лисса. А что скрывалось под плащом? Какая одежда, обувка?

— Не знаю, — ответила тайя, дожевывая кусок пирога. — Хотя вроде было что-то белое…

— Это точно был мужчина?

— А кто же еще! Хотя по росту и весу он казался очень мелким и хрупким, силенок у этого… негодяя… было как у здорового быка!

— Почему ты всегда притягиваешь к себе всяких негодяев! Теперь ты пролежишь в этой комнате недели, а мы не знаем насколько это безопасно.

— Но ведь он сбежал. Слуги графа отправились по его следам.

— На кухне я услышал, что утром, когда стали осматривать дом, не смогли найти ни одного отпечатка чужого сапога. Люди пошли в соседние деревни опрашивать жителей, но никаких следов, ведущих от имения в лес, никто не нашел.

— Ланс, в любом случае теперь ты опять со мной, и мне уже ничего не страшно. Ты излечишь меня, и мы уйдем отсюда.

— Я предупреждаю, что постельный режим ожидает тебя на долгий срок, не меньше недели. Я уже избавил тебя от жара, но заново скреплять кости я не мастак. Попытаюсь ускорить этот процесс, но лучше если все пойдет своим чередом. Тебе следует совсем не двигать больной ногой, чтобы не смещать суставы!

Лисса уже представляла, что её ожидало в ближайшие дни: одни лишь поучения Ланса, заботы Олли и скучный вид на горящий камин. Может быть, её навестит Рин или Велли с Ивалитой.

— В ночном нападении очень много непонятных вещей, — заметил дух. — И я намерен раскрыть эти загадки. Очень жаль, что ты будешь прикована к постели, и я не смогу оглядеть все окрестности. У меня уже есть кое-какие подозрения.

— Какие?

— Напал на тебя упырь. Притом, скорее всего, неопытный упырь.

— Это кровосос по-простому?

— В народе их называли в мои времена, да похоже и в эти, кровососами. Сами же упыри считают себя Возрожденными. Они обретают молодость и долголетие, а также силу за счет человеческой крови.

— Но…

— Упыри уже не люди, они охотники. Вся их жизнь превращается в охоту на людей. Для начала упыри убивают своих родных, затем покидают знакомые места в поисках новых жертв.

— Значит, он уже сбежал и не вернется?

— Будем надеяться, что так оно и есть. Он вышел на охоту, и вскоре появятся свежие кровавые следы на его губительной стезе, так как прошлая ночь оказалась неудачной. Но если этот упырь ещё не ушел и находится в доме среди нас… Вот это я и должен выяснить. О кровососах в народе сложено немало страшных историй, Лисса. В них есть правда, хватает и вымысла. Но теперь тебе следует отдыхать, я же отправлюсь на собственную охоту!

Новости о событиях за пределами своей комнаты Лисса получала от Ланса, а также Рина и Олли, навещавших больную. Дух сообщил, что Ивалита прямо побледнела от пережитого испуга, девушка не желала ни с кем разговаривать о грабителе и утверждала, что видела лишь его черный дорожный плащ. Веллину в первый день после своего пробуждения дух не застал в спальне графиньюшки, а на следующее утро Сверкающий Бор был взбудоражен новыми горестными происшествиями.

Велли пропала из дома. Никто не видел, как она ушла, комната, вскрытая Рином, оказалась пустой. В тот же день приехали гонцы из Лесного. Граф де Кор был обеспокоен исчезновением своей дочери Имиры. Он не видел её со дня приема в своем доме, и полагал, что графиня гостит в Бору у своей подруги и возвратившегося жениха. Каково же было его негодование, когда вестники возвратились ни с чем. Анте лично прибыл к соседям, чтобы обыскать их имение, но поиски начались в ином месте: вместе с юным графом де Терро де Кор высматривал следы Веллины в окрестных лесах.

Три дня и три ночи слуги обходили безжизненные лесные поляны и тропинки, превратившиеся в грязное месиво от растаявшего первого снега. Рионде и Анте де Кор прочесали свои владения, но ни одна из девушек не была найдена. Старика успокаивали надеждами, что Имира могла уйти со старшим де Терро, который отбыл из поместья сразу после бала, исчезновение же Веллины связывали напрямую с ночным вторжением в дом неизвестного преступника.

Сверкающий Бор погрузился в скорбную тишину. Граф Рионде винил себя за пропажу сестры. Он устраивал ежеутренние приношения богам, обрызгивал вином каменный пол в комнате Велли и порог усадьбы в надежде, что боги укажут её следы. Парень обливал себя ведрами холодной воды в наказание за потерю и взывал к западному ветру, приносимому из морских пределов, пределов смерти. Ивалита же в скорби и отчаянии совсем не покидала своей комнаты, попросив Олли приносить ей только хлеб и свежую воду, пока не вернется кузина.

Несмотря на горе, которое обрушилось на поместье, здоровье Лиссы быстро шло на поправку. Лонги, навещавший девушку раз в два дня, не мог не отметить исцеляющее действие своих лекарств. Лисса искренне благодарила деревенского врача за заботу и внимание. По настоянию Ланса она применяла мазь, приготовленную по рецепту релийца, которая согревала онемевшую ногу. Тайя радовалась визитам Лонги, так как в последнее время дом будто вымер, и девушка проводила дни в одиночестве, лежа в постели.

Через неделю Ланс разрешил хозяйке встать на ноги и медленно пройтись по комнате. Поначалу она хромала, но уже на следующий день, когда появился Лонги, девушка встретила его около камина, переворачивая кочергой горящие полена.

— Это просто поразительно, — недоумевал лекарь, — впервые вижу за свои тридцать лет врачевания, чтоб перелом сросся за неделю. Обычно на это уходят месяцы!

— Это все ваша великолепная мазь! — смущенно отвечала Лисса, умалчивая о духе-колдуне.

— Вам необходимо и далее использовать её, и даже не думайте пока ещё подниматься на ноги, — сердился Лонги на свою пациентку. — Лежите в постели, пока я не разрешу вам встать. Сегодня я не принес вам свежего снадобья, так как вчера очень поздно вернулся. За мной прислали из самой Карени, что на южных окраинах владений де Терро. Управитель в деревне, по словам жены, не просыпался, и она позвала за мной, зная, что я врачую в доме самого графа.

— Что же там произошло? — Лисса уже не раз беседовала с целителем о его больных, а также травяных настойках и способах их приготовления, пополняя знания, полученные от Двины.

— Я ничем ему уже не смог помочь. Его лицо ещё было свежим, но в теле не осталось и капельки крови, хотя я не обнаружил никаких ран. Лишь небольшая царапина на руке! Жена была в ту ночь у подруги и вернулась домой лишь утром, когда и нашла своего спящего мужа, — Лонги замолчал и далее перешел на шепот. — У меня есть смутные подозрения, что барин в Карени был убит.

— Кем? — Лисса уже догадывалась, что ответит врач.

— Кровососы, госпожа. В Эрлинии вы, наверное, даже не слышали о таком, а здесь на юге эти события не редкость. Правда, я давно не встречал подобные случаи. Кровососы очень быстро себя выдают. Скоро его знакомые заметят, что родич изменился, и сами прикончат нелюдя.

Спустя два дня в Сверкающий Бор прибыли настоящие хозяева. Граф и графиня де Терро примчались в карете, запряженной тройкой быстрых лошадей, едва получили известия от Рионде о трагических событиях в лесах. Полина де Терро была невысокой женщиной с мягкими чертами лица, которые отчасти унаследовал её младший сын. В облике же статного седовласого графа Унео проступали властность и решительность, присущие первенцу и единственной дочери.

Граф был в гневе и ярости. В первый же день своего приезда он начал подробные расспросы домашних слуг. За любой промах, о котором он узнавал, провинившемуся назначалось наказание — от десяти до ста ударов плетьми. Всех работников, которые находились в усадьбе, когда исчезла его дочь, он лично наградил беспощадным бичеванием по ногам и рукам. Лисса боялась встречи со старым графом, особенно после того, как Ланс описал ей разговор Унео с собственным сыном, в течение которого Рионде не смог вставить ни одного слова. Тем не менее, вечером граф де Терро со своей супругой заглянули к ней в комнату для знакомства. Он высокомерно поглядел на больную девушку, лежавшую в постели, а Полина ласково присела на край кровати и поинтересовалась у гостьи её самочувствием.

Вскоре Унео отбыл в земли, принадлежавшие семейству де Терро. В свое отсутствие он приказал Рину ещё раз написать всем соседям, а также в Эллину, Криану и другие города Релии о пропаже молодой графини Веллины. Сам же отец набросал на бумаге письмо в Лемах с требованием вызвать людей и провести расследование, в результате которого его дочь вернулась бы домой. Когда граф возвратился в Бор из деревень и городов, расположенных в его владениях, где он начал собственные поиски исчезнувшей дочери, Лисса уже вставала с кровати, прогуливалась по пустому парку и спускалась на ужин в гостиную. Во время их первого совместного обеда граф обратился к эрлинской гостье лишь один раз.

— Я рад, что ты идешь на поправку, — он внимательно посмотрел на девушку. — Видно в Легалии рождаются очень крепкие девочки. Тело их молодо и красиво, пусть ум не дорос не то что до эрлинской грамоты, а даже до морийских букв. Тебе не только удалось вырваться из рук насильника, но и прославить этим происшествием мой дом на всю округу. Тогда как моя дочь…

Лисса не была готова к такому обращению. Её глаза наполнились слезами от унизительных слов. Она выскочила из-за стола и побежала вверх по лестнице в свою комнату. Следом за ней поспешил Рин. Он остановился перед запертой дверью и попросил прощения за резкость отца.

В тот же вечер тайя подслушала беседу между Унео и Рионде де Терро, проходившую в личном кабинете графа. Эта комната была наглухо заперта до его прибытия из Эллины. Лисса остановилась возле толстой дубовой двери и прислонилась к замочной скважине. Она решила, что должна сама услышать речи старого графа об её дальнейшей участи, а не ждать рассказа Ланса.

— Я не потерплю более в своем доме этой самозванки, — кричал разгневанный хозяин Сверкающего Бора. — Оквинде сделал правильное решение, что сбежал до моего приезда, иначе я бы сам прогнал его из дома! Это надо же — объявлять на всю страну, что ты присягаешь на верность черноморскому царевичу, которого уже прочат в наследники морийского престола! Он уже забыл, что является преступником в пределах Мории, пиратом, которого разыскивают все лемакские ищейки?! Я хочу, чтобы ничего в моем доме не напоминало об этом черноморском заговоре, слухи о котором уже дошли до Эллины.

— Отец, но граф де Кор является вдохновителем всей истории, — прервал громкую речь графа Рин.

— А известия, которые обсуждаются на каждом переулке, говорят, что пират де Терро привез из Черноморья наследника, который сможет заменить немощного Дарвина на троне! Везде опять только и говорят о Вине, о том, что он принимает знатных эрлинских дворян и всю черноморскую свиту юного царевича!

— Но это чушь…

— Мне надоело слышать упоминание нашего имени на каждом углу! Я не хочу, чтобы в моем доме остались следы дурацкой проделки с тайными союзами и подготовкой к войне! Главное кого надумали бить и под кем дальше ходить?! Черноморцы! Этих оборотней, раньше вспоминали всякой зимой, как волки нападали на деревни, а теперь прочат в наследники!

— Но Релий…

— У государя более нет такого наследника. Видимо, и мне пора забыть об одном из сыновей! Тем более, что он сам выбрал неправедную жизнь вдали от дома и родных. Единственное, что мы узнавали от него за последние пятнадцать лет, были описания новых судов и моряков в коротких письмах, которые хоть немного успокаивали мать, незнавшую в первые годы ни сна, ни покоя.

— Но…

— За это боги и обрушили на нас такое несчастье, — Унео поднял руки к бронзовой статуе женщины, стоявшей на верхней полке. — О, Тайра, верни мне мою дочь!

— Что же касается этой девушки, которую он привел в дом, — продолжил старик после небольшой паузы, — я хочу, чтобы она поскорее покинула Бор.

— Я обещал Вину, что с ней ничего не случится.

— А с ней ничего и не случится. Я не собираюсь выбрасывать её на улицу без гроша в кармане, хотя именно такой, видимо, Вин её подобрал. Я уже написал госпоже Ани, хозяйке Дома Послушания, который находится на противоположном берегу Юны. Скажи своей барышне, чтобы она собиралась в дорогу. В этом доме молодых девиц учат благородству, послушанию, верности своей стране и господину. Там она не будет ни в чем нуждаться, среди юных подруг и мудрых воспитателей обретет спокойствие и терпение.

— Но я обещал Вину…

— Когда он вернется, то сможет её оттуда забрать, если ещё вспомнит об этой красавице. Будь он более воздержан к женскому обществу, уже давно бы женился на Имире и подарил мне внуков-наследников!

— Он может не вернуться, отец, — тихо произнес Рин.

Вечером, когда Рионде постучался в комнату Лиссы, чтобы узнать об её здоровье и ещё раз принести извинения за яростный настрой графа, тайя решила не задерживать смущенного молодого дворянина. Она призналась, что уже знает о решении Унео де Терро отправить её подальше из Сверкающего Бора.

— Не беспокойся за меня, Рин, — Лисса пыталась поддержать заботливого юношу, — там я буду чувствовать себя более удобно, особенно после всех несчастий, свалившихся на вашу усадьбу.

— Я проведу тебя до реки, — ответил Рионде, вздохнувший более свободно от её ласковой улыбки. Очевидно, он тяготился признанием, что не мог пойти наперекор воли отца. — Дом Послушания находится на самой границе Далии и Релии, и я буду часто тебя навещать.

Ещё несколько дней прошли в каменных стенах поместья де Терро. Лиссу повидал Лонги, так как Унео приказал девушке отправляться в путь только с разрешения врача. Сломанные кости, по словам лекаря, тщательно осмотревшего больную ногу, полностью срослись. Он поздравил свою пациентку со столь быстрым выздоровлением и пожелал ей поскорее отправиться на светский бал, где она сможет танцевать всю ночь напролет. Лонги, по-прежнему, выражал дружелюбие к девушке, хотя, несомненно, уже прознал от графа действительную личину гостьи в Бору.

Ивалита простилась с подругой перед отъездом в гостиной. Она пожелала Лиссе удачного пути и обняла на дорогу.

— Тебе понравится в монастыре, так мы звали Дом Послушания, потому что помимо воспитателей и их учениц там в уединении живут старицы, посвятившие всю свою жизнь служению Морю, — сказала кузина де Терро. — Я провела там один год после смерти своих родителей, пока дядя не забрал меня к себе. К нам часто заглядывали видии, рассказывавшие о своих странствиях по землям Мории.

Ранним морозным утром тайя покинула Сверкающий Бор, Полина проводила девушку до двухместной кареты. Парой лошадей управлял Рим, рядом на козлах устроился Рионде. Графиня де Терро часто заглядывала к тайе в последние дни её пребывания в имении. Она расспрашивала о своем сыне и дочери. Лисса успокаивала измученную постоянными переживаниями мать, уверяя, что Велли сбежала из дома с подругой де Кор, а Вин уже завязал с морским разбоем. Полина с неохотой расставалась с девушкой, к которой успела привязаться. Она поцеловала тайю в лоб и спрятала в её поясной сумочке кошелек со звонкими монетами.

Карета затряслась по обмерзшей дороге, в сторону реки Юны, разделявшей два дворянских государства Мории.

— Сейчас, Ланс, мы движемся на север и в любом случае медленно приближаемся к нашей цели, — Лисса шепотом обратилась к духу. — Хорошо, что они не взяли меня с собой — я не выдержала бы общества этой благородной красавицы Имиры де Кор, которая без сомнений увязалась за Вином. Или он её похитил. Мы и сами доберемся до Великого леса.

— Я никогда не слышал, чтобы наши попутчики собирались в северный лес?! Если они отправились в путь с женщиной, то вряд ли следуют в дремучие заросли колдунов.

— Дуглас должен пойти именно туда, — настаивала на своем тайя. — Поэтому нам придется поскорее отправиться за пределы Мории!

— Ну уж нет! — заупрямился Ланс. — До самого Дома Послушания ты не сможешь даже пошевелиться, чтобы опять не натворить чего-нибудь. Забудь о любых попытках побега! Одна по зимнему лесу ты далеко не уйдешь, а на небе собираются тучи, и ночью возможна снежная буря. Мы осмотримся в монастыре, разузнаем местные дороги, тропинки, овраги и речки, покрытые сейчас льдом, и только тогда я разрешу тебе самостоятельно решать, что делать и куда идти! А случится это не раньше весны, Лисса!

КОНЕЦ

КНИГИ ПЕРВОЙ