Ведьмоспас

Глава 24

Яма на верхушке по-марсиански красной сопки и сидящий на краю человек - вот что мог бы увидеть сторонний наблюдатель, окажись он рано поутру в окрестностях "Тимофеевской психиатрической больницы имени…".

Будь гипотетический наблюдатель поглазастей, он приметил бы и череп на кошачьих лапах, из последних сил волокущий что-то длинное вверх по склону холма. Но это вряд ли. Мозг обычно старается игнорировать вздорные картинки, которые подбрасывают ему безответственные органы чувств. Для своего же блага.

– Ты святой. Блаженный. Бог избавил тебя от величайшего порока. Благодаря его милости тебе неведом грех трудолюбия. А я вот, убогий, наказан по полной программе и теперь надрываюсь, чтобы ты мог спокойно нагуливать жир на своей бесстыжей харе.

Остановившись в двадцати шагах от Михаила, Йорик возмущенно пыхнул красными огоньками в пустых глазницах.

– Эй, альтер эго! Я к тебе обращаюсь!

Миша не ответил. Обхватив колени, он сидел на вершине холма и угрюмо таращился в пустоту. Рваная рана на ладони, наскоро перевязанная тряпицей, побурела от высохшей крови.

У ног милиционера чернела свежевырытой землей яма глубиною в метр. На дне валялась погнутая саперная лопатка (все, что осталось от ушедшего под землю хозяйства Чертопрыщенко), наполовину сточенная о скальную породу, составлявшую холм.

Йорик подобрался вплотную.

– Вот, олух, смотри, что я полезное нашел, - чудище с трудом подтянуло лапой чудесный меч в припорошенных красной пылью ножнах. - О! Меч кладенец! Ну ты, Добрыня Муромец, опоясывайся и айда нечисть рубить. Как там в былинах… Ой ты гой еси, красный молодец! Мент Михайлушка… Как тя по батюшке?

– Отвали, - бесцветно бросил милиционер.

– Как это? А Наташу спасать? - Йорик всплеснул лапами, и от этого исконно человеческого движения, не рассчитанного на ногатые черепа, перевернулся и, подпрыгивая на кочках, покатился под гору. Миша в его сторону и глазом не повел.

Всю ночь провел милиционер на вершине холма, и твердо вознамерился остаться здесь до конца дней своих, до тех пор, пока его белые кости не растащат дикие звери, и прах не смешается с прахом. Чудеса, так некстати ворвавшиеся в четкую и ясную "реальность, данную нам в ощущении", окончательно доконали его. Чувство вины, этот советчик самоубийц и невротиков, взахлеб перечисляло возможности, которые судьба предоставляла для спасения невесты и друзей, и которыми он, Михаил, так преступно не воспользовался.

– И даже яму не смог вырыть, слабак! - прохрипело чувство вины Мишиным голосом.

Яма и впрямь была негодящая. Молодой человек схватился за лопату в первые минуты после катастрофы, в безумной попытке нагнать шар, стремительно уходящий в недра. Однако на пути встала известковая глыба, впервые за миллионы лет увидевшая звезды. Миша долбил и царапал ее до тех пор, пока лопата не превратилась в искореженные обломки.

Теперь он просто сидел, перемазанный землей, вывалянный в красной пыли, безжизненно таращась на дно ямы. А оттуда пялил в ответ пустые глазницы скелет доисторической рыбы, отпечатавшийся в известняке.

– Ты что, век здесь торчать собрался? - полюбопытствовал Йорик, взбираясь на вершину после головокружительного спуска.

– Да, - коротко ответил милиционер.

– Ну и дурак! - жестко заявило Мишино безумие.

– Сам дурак.

– Ого! - обрадовался Йорик. - Проявляем эмоции! Да тебя еще можно вылечить.

– Пошел ты, - процедил Миша, не отрывая взгляда от пустоты перед собой.

– Ну подумай сам, - увещевал череп. - Вот ушли они под землю. И что? Раз их в тартарары забросило колдовством, колдовством и вернуть можно.

– Каким колдовством?! Боекомплектов нет. Вот это только осталось! - Миша раздраженно ткнул в сложенные книжкой листки пергамента, придавленные небольшим камнем, чтоб ветром не унесло. Это была инструкция от Гереморова Боекомплекта. Каким-то чудом Миша не потерял ее во время заварушки в ангаре.

– А бабушка? - спросил Йорик.

– Какая бабушка?

– Наташина. Она же колдунья. Ну, из этих, которые "Верну себе вашего мужа по фотографии. Наведу порчу на огурцы соседа по даче. Восстановлю энергетику - протяну провод, минуя электросчетчик".

Миша болезненно поморщился.

– Бабушка в каком-то санатории, на все лето. Дикарем, без путевки. Отдыхает от родных-близких. Если сама не позвонит, ее легче дождаться, чем найти. А она никогда не звонит. Нет, пропала Наташка. Сгинула под землей навсегда. Из-за меня… - Миша схватился за голову.

– Ладно, ладно, не раскисай, - Йорик неуклюже погладил милиционера по остаткам рубашки. Послышался противный царапающий звук: хоть череп и обладал кошачьими лапами, прятать когти в мягкие подушечки он не умел.

– Не раскисай, - повторил Йорик. - Раз они под землей, до них можно докопаться.

Как бы в подтверждение его слов вершина холма дрогнула и изнутри донесся зловещий гул. Это случалось уже не раз в последние часы.

– Чуешь?! - выкрикнул череп. - Они там! До них можно добраться. Ты ведь уже целый метр прокопал какой-то дурацкой железкой. А если бы у тебя был экскаватор…

Милиционер закатил глаза.

– Не поможет здесь экскаватор. Сплошная скала. Монолит. Здесь бур нужен, как у геологов.

– Вот видишь! - обрадовался Йорик. - Есть же выход.

– Геологи… геологи, - пробормотал Миша. - Ведь у нас в городе есть одна геологическая контора. Горгеолразведка или что-то в этом духе. Там раньше Вовка Плетнев работал, одноклассник бывший. А может и сейчас работает.

– Круто! - Йорик по-дружески огрел милиционера по спине. Тот ойкнул: когти оставили на коже четыре красные отметины. - Если мозгами пошевелить, всегда выход найдется! Вперед! Придешь, скажешь: так, мол, и так, злодеи невесту под землю умыкнули. Нужна железка ее оттудова выковырнуть. А начнут кочевряжиться - появлюсь я, и тогда уж они на все на свете согласятся.

Милиционер покачал головой.

– Если я расскажу кому-нибудь про подземную невесту, на меня напялят смирительную рубашку и навеки упекут туда, где мне и так самое место после всего случившегося. А если появишься ты… - он с сомнением взглянул на альтер эго с рубиновыми огоньками в глубине пустых глазниц. - Если появишься ты, может, что-то и выйдет.

Миша поднялся на ноги, встряхнулся. Впервые за много часов его глаза перестали походить на помутневшие стекляшки, уставленные в пустоту.

– Собираем шмотки и - вперед!

Из "шмоток", которые можно было бы собрать, имелся лишь найденный Йориком меч. Миша поднял его, взвесил на руке. Оружие приятно тяжелило ладонь.

Милиционер повесил ножны на ремень, оглядел себя. Меч несуразно оттопыривал длинную полу некогда белоснежного кафтана, вернее то, что от нее осталось. Была надежда на то, что ножны прикроют длинную вертикальную дыру на штанине (a-la разрез на платье ночной шалуньи), но она не оправдалась.

– Ну и видок, - сказал череп. - Дальше первого милицейского поста не пройдешь.

Миша отстегнул ножны. Снял кафтан и завернул в него меч. Теперь милиционер стал похож на битого жизнью дзюдоиста в драном кимоно.

– Так лучше, - прокомментировал Йорик. - Может быть даже дойдешь до центра города. Если туда пускают бомжей.

Миша похлопал себя по карману, в котором едва заметно топорщился кошелек.

– На худой конец обарахлюсь в каком-нибудь магазине. Ладно, пошли.

Они двинулись вниз по склону, к залитой солнцем зеленой стене леса. Холм проводил путников долгим тревожным гулом.

В лесу ждал сюрприз.

– Джип! - завопил Миша. - Господи, со всей этой чертовщиной я совсем про него забыл.

Умытая утренней росой машина благодушно посверкивала полированными боками и хромированным бампером.

– Ура, покатаемся! - Йорик захлебнулся от восторга. - Иииих!

Миша сунул руку в карман и после недолгого исследования весело звякнул ключами.

– Залазь!

В два часа пополудни черный джип остановился в центре города, у дверей магазина мужской одежды. Дремавший на скамеечке неподалеку молодой человек, значившийся в классном журнале 10-го "Б" как Валера Пузырев и отзывавшийся на кличку Пузырь, приоткрыл один глаз и восхищенно присвистнул. Джип в его списке "куплю, когда разбогатею" занимал почетное первое место.

Щелкнул замок, из машины выбрался белобрысый оборванец в изодранных лохмотьях. Пузырь открыл второй глаз и снова присвистнул - теперь уже изумленно. А потом еще раз - уважительно. На взгляд молодого человека бомжара, угнавший такую тачку, являлся почтенным членом общества, а его подвиг был достоин подражания.

Тем временем белобрысый захлопнул дверцу и нажал кнопку на брелке сигнализации. Машина молчала. Оборванец снова вдавил кнопку, но машина не издала ни звука, упорно не желая отзываться бодрым "бип-бип". Тогда белобрысый постучал по стеклу, сделал машине какие-то знаки, после чего скрылся за дверью магазина.

Парень на скамейке вытаращил глаза. И это ему помешанная на гороскопах соседка утром предрекла неудачный день?! Ну-ну. Жаль, нельзя будет расписать в подробностях свалившееся на него счастье. Старая кочерыжка с досады слопала бы все свои звездные таблицы.

Пузырь снялся с места и наискось пересек улицу, с таким расчетом, чтобы как можно быстрее оказаться у вожделенного джипа, но при этом не показать случайным прохожим, что машина его интересует. По пути он таращился по сторонам с видом туриста, оглядывающего окрестности.

Как и ожидалось, машина была не заперта. Пузырь юркнул на водительское сиденье. Ловкие руки пошарили под приборной доской, взревел мотор, и джип помчал нового владельца прочь от магазина мужской одежды.

Машина слушалась идеально. Пузыерев вырулил на Первомайский проспект и покатил куда глаза глядят по широкой главной улице. Ветер, врывавшийся в окно, высвистывал в голове веселую песенку о свободе, шикарной тачке и девчонках. За ее упоительными звуками Валера не сразу расслышал чей-то развеселый голос.

– А быстрей можешь? - спросил голос с надеждой.

– Конечно! - ответил сам себе Пузырев и до упора вдавил педаль газа. Джип рванул бодрым галопом, оставляя за кормой своих медлительных автомобильных собратьев.

– Клево! Отпад! Да ты крутой чувак! - голос захлебнулся от восторга. - Как зовут?

– Пузырь, - ответил Пузырев, кивнув своему отражению в зеркале заднего вида.

– Пузырь, я от тебя тащусь! Ух, е, смотри, девчонки!

– Где? - Валера закрутил головой.

– Да вон, справа. Подгребай, а то щас в троллейбус сядут!

Пузырев вывернул руль, джип черным метеоритом пересек улицу и с ревом ворвался в тихую гавань троллейбусной остановки. Щелкнул замок, широкая дверь величественно распахнулась перед двумя юными обладательницами коротких юбок, умопомрачительных топиков и локонов самого ультрафиолетового оттенка во всем городе.

– Только для красавиц! - возгласил Валера, сопроводив приглашение царственным взмахом руки.

– Это твоя? - спросила одна из девушек, обведя восхищенным взглядом апартаменты на колесах.

– А то! - Пузырь вольготно развалился в водительском кресле. - Папа подарил. Садитесь, покатаемся.

Девчонки зашептались, то и дело бросая любопытные взгляды на сероглазого шофера со всклокоченными волосами.

Подкативший к остановке троллейбус разразился резким нетерпеливым воем.

– Ну? - поторопил Пузырь.

Девушки юркнули на заднее сиденье черного авто. Пузырев захлопнул дверь и рванул с места.

– Давайте знакомиться. Меня зовут Валера.

– Лиза. Маша, - донеслось с заднего сиденья.

– Фотомодели, да? - поинтересовался Пузырь и прибавил газу, чтобы проскочить светофор. Притаившийся на обочине автоинспектор бросил полный надежды взгляд на табло радара.

– А что, заметно? - хихикнула Лиза.

– Еще как. В жизни таких красавиц не видал, - серые глаза влюблено уставились в зеркало заднего вида.

– А ты, наверное, гонщик, - спросила Маша, тревожно глядя на стрелку спидометра, которая давно уже перебралась за отметку 100.

– Точно. Потомственный.

Для большей убедительности Валера свесил из окна левый локоть, и небрежно крутил руль одной рукой.

– У меня папа ралли Париж-Дакар трижды выигрывал. Слышали про такое? Вот, наградили агрегатом, а он мне подарил.

– Да, папаша - тот еще Шумахер, - поддакнул из ниоткуда бесплотный голос.

Девушки переглянулись.

– Это ты сказал? - спросили Лиза.

– Мгм, - промычал Валера, соображая, как это у него вырвалось про Шумахера.

– Ай! - взвизгнула Маша. - Меня кто-то за коленку потрогал!

– Это не я! - выпалил Пузырь. Машина пролетела очередной светофор.

– Понятно, что не ты, - девушка наморщила носик. - Что у тебя там?

– Где? - Пузырев на миг оглянулся и джип едва не боднул телепавшуюся впереди "Волгу".

– Там, под сиденьем. Ай! Там что-то шевелится! - в Машином голосе послышались истерические нотки.

– Где? Где?! - завопила перепуганная Лиза.

– Ничего там нет, - Валера крутнул руль, обогнав "Тойоту".

– Как же ничего, - жалобно проговорила Лиза, пытаясь заглянуть под сиденье. - Дура ты, Машка! Так напугала!

– Сама ты дура! - обиделась подруга. - Там оно сидит. А он не говорит, что оно такое!

– Никакое не оно, - засмеялась Лиза. - Там кошка. Гад ты, Валера, нельзя так девушек пугать. Кис-кис-кис!

Девушки согнулись в три погибели, пытаясь разглядеть кошку, но ничего не видели, кроме белых пушистых лап, выглядывавших из-под сиденья.

– Кис-кис-кис! - повторила Лиза.

– Трр-трр-трр-трр-трр-трр, - разнеслось по салону воодушевленное мурчанье.

– Ой ты лапочка, - просюсюкала Маша. - Валера, как киску зовут?

Валера промолчал: именно в этот момент, игнорируя все правила уличного движения и физические законы, он выворачивал на загородную трассу.

– Йорик, - ответило что-то за него.

– Так это котик! - умилилась Маша. - Котик с белыми лапками. Йоричек, покажись…

– Блин! - выругался Пузырь. Он только что проскочил размахивавшего жезлом автоинспектора. В зеркале заднего вида было видно, как тот увлеченно кричит что-то в рацию.

– Йорик, иди сюда, - не обращая внимания на парня, продолжала Маша. Девушка ухватила кота за лапку и тихонько потянула.

– СЮРПРИЗЗЗ!!! - рявкнул Йорик, выскочив из тьмы прямо ей на колени.

– АААААААААА!!! - завизжали красотки. - Убери! Останови! Открой дверь! ААААААА!!!

– Вы че орете, дуры!

Чудом вырулив из-под брюха "Камаза", Валера оглянулся. На Машиных коленях восседал человеческий череп с кошачьими лапами. В черных глазницах горел неугасимый адский огонь.

– Сбрендил, - прошептал Пузырев и, отвернувшись, уставился на дорогу остекленевшим взглядом.

– Черный "Лексус" два двенадцать, прижмитесь к обочине! - донесся жестяной голос. В зеркале заднего вида мелькнула милицейская мигалка. - Водитель "Лексус" два двенадцать, немедленно остановитесь.

– Хрен вам! - Валера изо всех сил надавил педаль газа. Машина полетела как на крыльях.

– Ух ты! - обрадовался Йорик. - Погоня! Машка, щас нас арестовывать будут! Клево, да? Тебя когда-нибудь арестовывали?

– Уберите его! - завопила Маша. - Лизка, гадина, куда?! Лизка, не бросай меняааа!

Лиза не отвечала. Скуля от ужаса, она попыталась перебраться на переднее сиденье, выбрав самый короткий путь - через спинку кресла. Мощный бросок - и цепкие пальцы ухватились за кромку приборной доски. Лизе оставалось лишь подтянуться и, поджав ноги, изящно опуститься на сиденье. Но вдруг возникло совершенно невозможное затруднение. Накладной карман на юбке - гордость хозяйки и предмет зависти подруг - непостижимым образом зацепился за какой-то невидимый выступ. Двинься девушка вперед или назад, проклятая юбка либо сползла бы до колен, либо задралась до ушей.

– Ты чего? - сын автогонщика ошарашенно уставился на Лизу.

– Отдыхаю. Ты не против? - сказала девушка, сделав вид, будто ездить вот так - обычное дело для нее.

– А оно еще там? - спросил Пузырь.

– Там. Рот закрой. И за дорогой следи.

Валера уставился на дорогу. За его джипом мчались уже три машины с мигалками.

Тем временем Йорик развлекал Машу.

– Слушай, как я мурлычу. Трр-трр-трр-трр-трр-трр. Как настоящий кот, правда?

– Аааааааа!!! - отвечала девушка.

– А еще я искры умею глазами пускать. Гляди! Здорово?

– Аааааааа!!!

– А еще…

– Аааааааа!!!

– Да ну тебя, Машка! - обиделся череп. - Я к Лизет пойду. Смотри, какая веселая девчонка. Не то, что ты, нюня.

Йорик прыгнул. Острые когти впились в восхитительные Лизины округлости, едва прикрытые модной юбкой. Девушка рванулась вперед. Босоножки на платформе, прочертив на потолке две полосы, с грохотом врезались в лобовое стекло.

Внезапно мир перед Валерой покрылся сетью мелких трещин и разлетелся на тысячи осколков. Ветер ударил в лицо, ослепил. Пузырев выпустил руль.

Предоставленная сама себе машина слетела с дороги, прокатилась по полю и с громким чавканьем уткнулась передком в затянутый ряской прудик.

Глава 25

Несколько черных масляных пятен у входа в магазин - вот и все, что осталось от джипа.

– Суки! - выкрикнул Миша. - Вот суки-то. Авто уперли.

Ворона, пировавшая на вершине переполненной урны, сочувственно каркнула.

Милиционер огляделся.

– Йорик! Альтер эго, мать твою!

Ответа не последовало.

– Ишак, - выругался Миша. - Тупею на глазах.

Оставить Йорика сторожем! Надо ж до такого додуматься. Надежней было бросить машину с распахнутыми дверьми.

Шалопутный череп, небось, сам и впустил угонщика. Да еще, может, и в прятки поиграл, дожидаясь момента, когда можно будет выскочить и заорать: "Здорово, злобный пупс!". Или "Купи слона!". Или что там еще может крикнуть расшалившееся буйное помешательство?

– Ттвою так! - прошипел милиционер. - С чем же я к геологам пойду? Вовка Плетнев пошлет меня по старой дружбе. Черт!

План летел в тартарары. Тщательно разработанный, обмусоленный со всех сторон план, в котором заглавная роль отводилась говорящему черепу на кошачьих лапах. Ну кто, скажите на милость, поверит бреду об украденной невесте, утянутой под землю бесноватым колдуном? Да еще выделит для спасения девицы казенную буровую машину? Но появись на сцене Йорик…

И вот, в самый ответственный момент, проклятый череп решил поиграть в казаки-разбойники!

Где его теперь искать? Ведь потеряется, костяной придурок, пропадет…

Миша безнадежно махнул рукой.

– Пройдусь пешком, может, придумаю что-нибудь убедительное. Ох, попадись ты мне, кошечье отродье!

Милиционер забросил за спину купленную в магазине длинную спортивную сумку. Припрятанный на дне под грудой тряпья меч тихонько звякнул.

Заведение геологов находилось в пяти троллейбусных остановках. Миша брел по тротуару, пытаясь выдумать хоть сколько-нибудь вразумительное объяснение своей просьбе. Чтобы продержаться хотя бы пять минут до того момента, как Вовка кинется вызывать "Скорую помощь" или начнет шарить глазами по углам в поисках веселых ребят из "Скрытой камеры".

– Нефть… нефть, - бормотал молодой человек, сунув палец за ворот новенькой футболки. Где-то там в кожу впилась картонная бирка. При покупке Миша забыл ее оторвать.

– Не, Вовка геолог. Его на такое фуфло не купишь… А может, древний курган с золотом?

– Молодой человек! - окликнула его какая-то сердобольная старушка. - Вы бирочку со штанов не оторвали.

Миша кивнул и заправил бирку за ремень свежекупленных джинсов. Теперь стало зудеть сразу в двух местах.

– Или фашистский военный склад… Нет, немцы до наших краев не добрались. Тогда белогвардейский…

Миша добрался до дверей Горгеолразведки, так и не придумав складной версии.

Толкнув обшарпанную дверь, он очутился в длинном темном коридоре, похожем на прокуренную штольню. Единственным источником света служили щели под дверьми.

– Геологи, блин. Привыкли к своим пещерам, теперь вовсе без света обходятся, - проворчал Миша и щелкнул выключателем карманного фонарика, прикупленного по дороге. Когда Олло провалился в яму, милиционер понял, что фонарь в жизни - второй по важности предмет после холодильника, набитого пивом.

Желтоватый луч заплясал по стенам, ненадолго задерживаясь на дверях.

"Генеральный Директор. Жмых Г.Г." - гласила латунная табличка на первой двери. "Технический Директор. Жмых А.Г." - сообщала следующая. На других дверях значилось: "Финансовый Директор. Жмых Н.В.", "Директор По Связям С Общественностью. Жмых О.В.", "Главный Инженер. Жмых Ю.В.".

Но вот, миновав вотчину славной геологической династии Жмыхов, милиционер увидел щелястую дверь с прикнопленной бумажкой: "Пом. гл. инж. Плетнев В. И.". Миша повернул ручку.

"Пом. гл. инж." встретил бывшего одноклассника с энтузиазмом защитника осажденной крепости, в которую сквозь кольцо врагов прорвался союзный отряд.

– Миха! - возопил лысеющий субъект с серыми пугливыми глазками, он же - несколько лет назад - главный хулиган в выпускном классе и главный Мишин недруг. - Миха, сколько лет, сколько зим!

Последовала бурная сцена с пожиманием рук, гоготом, расспросами и перечислением сведений об одноклассниках и прочих общих знакомых. Былая вражда совершенно испарилась, превратившись в забытый за давностью лет курьез.

Когда возникла первая пауза, Вовка подскочил к двери.

– Ты сиди, а я щас. За коньячком сгоняю. Только не возражай!

Миша и не возражал. Для предстоящего разговора трезвая голова стала бы непреодолимой помехой.

Четверть часа спустя гостеприимный Вовка притащил две пузатые бутыли, в которых плескалась жидкость цвета микстуры от кашля. Рекламка на этикетках самонадеянно величала напиток "янтарным" и даже "золотистым".

– А здесь - закуска, - возгласил хозяин, перекидав со стола на подоконник ворох бумаг, и водрузив на освободившееся место увесистый целлофановый пакет. - Ты распаковывай, я сейчас.

"Пом. гл. инж." выглянул в коридор и прислушался. После запер дверь на ключ.

Милиционер откупорил первую бутылку. В нос ударил мощный клоповый дух.

Долго болтали о том, о сем. Миша все выбирал момент для того, чтобы приступить к главному, но неизменно откладывал, чувствуя, что еще слишком трезв.

Но вот, когда вторая бутыль почти опустела, закуска давно кончилась, а раздухарившийся Вовка принялся громогласно вещать, как притесняют и обижают его треклятые Жмыхи и как он их всех ненавидит, Миша приступил, наконец, к делу.

– Вован, - проворковал милиционер, обняв приятеля за плечи, - у тебя ббуровая машина есть?

– Ес-сть.

Вован кивнул чуть сильней, чем следовало. Столешница отозвалась глухим "Бумм!". Когда "Пом. гл. инж." поднял голову, пунцовый лоб украшали налипшие колбасные шкурки и раздавленный помидорный кружок.

– Дашь покататься?

Вовка снова кивнул. Помидорка шмякнулась на пол.

– Сищас.

Плетнев выскребся из-за стола, минуту постоял, придерживаясь за стену, чтобы зафиксироваться в вертикальном положении. Потом шагнул к подоконнику, выудил из вороха бумаг помятый бланк, цветом напоминавший бинты египетских мумий времен Древнего Царства и протянул Мише.

– Вота. Заявка. Пши.

Миша взял бумажку.

– Пши, друх, - повторил "Пом. гл. инж.". И добавил, икая: - А меня с собой возьм-мешь? Я тож хчу пкатася.

– Взь… взьму, канешна. А чего псать-то? - милиционер вопросительно уставился на приятеля.

– Че хошь пиши. - Вован махнул рукой. - Это же за-яв-ка. Вот и зая… заявляй, че хошь. А потом к дзиректору пйдем. Только тсс! Тихо, чтоб гадские жмыхи не услышали!

Двое молодых мужчин ползли на четвереньках по темному коридору. Миша держал в зубах бланк заявки. Вован, освещал путь засунутым за шиворот электрическим фонарем. Кружок света скакал по коридору как подвыпившая блоха.

– Наддо прям к дзиректору, - вещал Плетнев громогласным шепотом. - Дзирректор - душа-чловек. Не то, што эти его прих… прих… прихлебальники. Суки! Жм-мыхи недобитые! И секретарши у них ссстервы. Тсс! Главное, чтобы они не услышали. Все испортят. Пкататься не дадут. А дзиректор - он… он такая лапочка. - Вовка всхлипнул и добавил задушевно: - Он сам покататься любит.

Дверь в директорский кабинет была заперта.

– Рядом, - скомандовал Плетнев.

Миша и "Пом. гл. инж.", по-прежнему на карачках, выстроились бок о бок у двери.

– На счет три. Бумм!

На директорскую дверь обрушился град тяжелых костяных ударов.

Из внутренностей кабинета донесся приближающийся сердитый цокот каблучков. От волнения Миша едва не выпустил изо рта бланк заявки. Дверь распахнулась.

"Ноги" - подумал молодой человек, когда перед его носом возникла пара стройных ножек, обутых в черные туфли-лодочки с миниатюрными бантиками на носах. Туфли ножкам были чуть великоваты.

– Гам к хихектоху, - сообщил милиционер бантикам и двинулся вперед. Вверху что-то отчаянно взвизгнуло. Стройные ножки легко оторвались от пола и исчезли в неизвестном направлении. Туфельки остались на месте.

"Убежала" - подумал Михаил - "И обувку оставила. Отнесу директору, а то потеряется".

Сзади подтолкнул Вовка.

– Двигай, пока Ленка ушла, - прошептал он конспиративным шепотом. - А то не пропустит. Ленка, она строгая.

А несчастная Ленка, забравшись с ногами на кожаный диван для важных посетителей, с ужасом взирала на незнакомого белобрысого мужика с прослюнявленной бумажкой в зубах и "Пом. гл. инж.", ползших на карачках через обширную приемную. Воздух наполнился гремучими парами почти настоящего коньяка.

Когда посетители добрались до директорской двери, белобрысый толкнул ее лбом и оба просочились внутрь.

Голова Геннадия Гаврилыча Жмыха цветом, формой и отсутствием волос напоминала приплюснутую с двух концов сардельку с торчащими ушками. Голова помещалась на сарделешном же туловище, облаченном в дорогой английский костюм.

Только что генеральный директор попросил секретаршу Леночку приготовить кофе, запереть приемную и никого не впускать до особого распоряжения.

И вот уж на столе появилась вожделенная дымящаяся чаша, а к ней - тарелка с умопомрачительно вкусным печеньем. Леночка шмыгнула за дверь, благоразумно опустив глаза, чтобы не увидеть, как шеф облизывается. Шеф имел привычку по-кошачьи облизываться перед едой, но не желал, чтобы по учреждению ходили сплетни о его чудачествах.

Директор повел носом, с удовольствием втягивая кофейный дух.

Заверещал мобильник.

– Зараза! - рявкнул Геннадий Гаврилыч и швырнул вопящую трубку в сейф.

После директор облизнулся. И еще раз. И еще.

А потом увидел голову. Просто голову, лежащую на столе. Белобрысую. С пунцовым лицом, будто обваренным кипятком. С закатившимися как у висельника глазами и свисающей изо рта полуизжеванной бумажкой.

– Мама, - прошептал Геннадий Гаврилыч.

– Фы фафафку фъифефли, - прошелестела голова мертвыми губами.

– Пдпишите, шеф. Мы катася хатим, - донеслось откуда-то снизу, и тотчас на столе возникла вторая мертвая голова.

– С нами бог! - заорал директор и выплеснул на умертвиев дымящийся кофе.

– Оооооо! - замычала вторая голова.

– Ааааааа! - завопила первая.

– Чур меня! Чур! - пискнул Геннадий Гаврилыч.

– Мамочка-мамочка-мамочка! - запричитала в приемной секретарша. - Когда же кончится этот бедлам!

Бедлам не кончался.

– Больно! - горланил Плетнев. - Больноооо!

– А еще директор! Мы к тебе бумагу на подпись принесли, а ты… - кричал Миша, пытаясь сорвать с Вовки покрытую коричневой жижей рубашку. Плетневу достался почти весь кофейный заряд.

– Вон! - горланил Геннадий Гаврилыч. Он вспрыгнул на кресло и пригоршнями швырял в чужаков печенье. - Вон!

– Только и можешь, что "Вон" орать, - рассердился милиционер. - Бумажку подпиши, потом ори. Да не гоношись ты, Вовка! Рубаха прилипла, снять не могу. Эй, директор, подлец, смотри, что с посетителем сделал.

– Уволю! - зарычал директор. - Уволю посетителя к чертям. И тебя, белобрысый, уволю. Лена, зови милицию!

В ответ из приемной донесся придушенный писк секретарши.

– Ленка, милицию! - взбеленился шеф.

– Подпиши, и будет тебе милиция, - пообещал Михаил.

– Вот тебе! Выкуси! - взвизгнул Геннадий Гаврилыч, хватаясь за фароровое блюдо, на котором минуту назад высилась соблазнительная горка печенья. Тяжелая посудина неловко выскользнула из директорских рук и, перелетев стол, с грохотом рухнула на пол.

– Ай! - крикнуло что-то. - Что ж ты творишь, гад?!

Внизу произошло какое-то движение.

– Рожу расцарапаю! - добавил тот же голос, и вдруг, с изящностью леопарда на стол вспрыгнул голый человеческий череп на кошачьих лапах. В черных провалах глазниц пылал неугасимый адский огонь.

– Ттты ккктто, - пролепетал директор трясущимися губами.

– Белочка! - представился череп с достоинством. - Подписывай давай.

Геннадий Гаврилыч оказался обстоятельным человеком. Он взял протянутую бумажку, пробежал глазами. Поморщился. Подмахнул. И лишь после этого упал в обморок.

Глава 26

Жмых Оксана Валерьевна, Директор По Связям С Общественностью, гордилась тем, что из ее кабинета лучше всего слышно, что происходит в апартаментах Генерального - сурового и недоступного дяди Гены. Их двери располагались напротив. Посему, едва заслышав Леночкин визг, Оксана схватила трубку беспроводного телефона и заняла наблюдательный пост у замочной скважины.

– Андрюшка, - дрожа от любопытства, зашептала она в мембрану, - не знаешь, кого это старик чихвостит?

– Не-а, - ответил Технический Директор и тоже приник к замочной скважине. Выйти в коридор он боялся: дядюшка был страшен в гневе. - От тебя лучше видать, комментируй.

– Оксанка, мне тоже интересно, - послышался в трубке еще один голос. Это почуял неладное вечно опаздывающий Финансовый Директор.

– … Ленка опять голосит, - вела репортаж Оксана. - В предбаннике на диване. Чуть не в обмороке. Дядя ругается. Грохнул что-то об пол. Во, два мужика показались. По коридору галопом. Видать, сильно Старик уел. А это что? Вроде, собачка. В темноте не разглядеть. Эти болваны к дяде с собакой заявились. Тсс! Стучат… Потом перезвоню.

Оксана открыла дверь и уставилась в черную пустоту коридора.

– Кто там? - испуганно вопросила Директор По Связям С Общественностью.

– Глаза опусти, - посоветовал озорной голос.

– Ккккаккая ссстттранная ссоббаччка, - пролепетала Оксана и закрыла рот ладонью.

– Вот так и стой, - одобрил Йорик, - до, - он бросил огненный взгляд на стенные часы, - до шести вечера. Недолго осталось. А тронешься с места - рожу расцарапаю.

Череп на кошачьих лапах растворился во тьме коридора. Дверь с грохотом захлопнулась.

"Тук-тук-тук" - постучал кто-то в дверь Финансового Директора.

После затхлого коридора промасленный, прокопченный хозяйственный двор показался альпийской лужайкой. Предвечернее солнце щедро поливало землю раскаленными лучами. Миша щурился, разглядывая расставленную под навесами замысловатую технику. Спортивная сумка с мечом приятно холодила бок.

"Хорошо, не забыл захватить" - подумал молодой человек.

– Ввот установка, - пролепетал Плетнев, кивнув на устрашающего вида тягач болотного цвета, увешанный трубами, моторами и черт знает чем еще. - Ккатайся.

Милиционер помотал головой.

– Ты что, Вовка! Мне без тебя никак. Я ж не умею управляться с этой дурой!

– Нниччего, у ттеббя вввот оно есть, - "Пом. гл. инж." указал дрожащим пальцем на Йорика, который только что выскочил во двор. Череп так и светился от гордости: девять потенциальных преследователей глупо хихикали в своих комнатах. Самый опасный - охранник - пытался в кромешной тьме найти выход из запертого туалета. И перекрыть холодную воду, хлеставшую из сорванного крана.

– Чего он в меня пальцем тычет? - спросил Йорик, подозрительно косясь на трясущуюся конечность Плетнева. - Эй, незнакомец, ты что удумал? Учти, белочки не любят, когда в них тычут пальцами. И когда громко и часто клацают зубами, они тоже не любят. У них от этого портится аппетит. А белочка с испорченным аппетитом - страшней свиньи, - череп выдержал многозначительную паузу. - Нет, он все равно тычет! Ща рожу расцарапаю!

– Ну хватит, Йорик! - прикрикнул Миша. - Перепугал ты его до смерти, вот и тычет. Не встречал раньше человек таких красавцев.

– А, ты вон чего, - успокоился череп. - Не боись! Я знаешь какой добрый? Я, если хочешь знать, даже мурлыкать умею. Только сегодня научился. Трр-трр-трр-трр! Слыхал?!

Вовка затравленно кивнул. Миша взъерошил белобрысый "бобрик".

– Ты, Вовка, не нервничай. Это он только с виду жутковатый, а на деле - душа-парень.

– А отткуда он ввзялся? - проблеял Плетнев. - Он робот, да? Или этот… мутант? Он мутант, да?

– Ну, понимаешь… - Миша задумался. Рассказывать о "психиатрическом" происхождении Йорика совершенно не тянуло, хотя, такое объяснение напрашивалось само собой. Но и врать не хотелось.

– Он это… - милиционер почесал затылок, - как бы объяснить… Результат опытов по клонированию. Во!

– А, вот оно что, - "Пом. гл. инж." кивнул. Научное объяснение чудесным образом успокоило его, - Понятно. В пробирке чего-то не то намешали.

– Че надо намешали, - надулся Йорик.

– Вовка, правда, поехали с нами, а? - сказал Миша. - Наташка, невеста моя, в беду попала. Спасать надо. Я тебе по гроб жизни буду благодарен. И с шефом твоим поговорю. Мы ему из милиции официальное письмо пришлем, что, мол, ты выполнял наше спецзадание, поэтому и вел себя… странно. Отмажу по полной программе, вот увидишь!

– Если только письмо, - проворчал Плетнев. До его сознания начал, наконец, доходить весь ужас того, что они натворили в конторе. Если б не давнее подспудное желание насолить семейству Жмыхов за все притеснения, "Пом. гл. инж.", наверное, уже лебезил бы в кабинете босса, вымаливая прощение. Но раз уж так повернулось… Будь что будет! В конце концов, стоит потерять должность, чтобы узнать, в какую такую беду попала невеста одноклассника, что для ее спасения непременно нужна буровая установка.

Люди - удивительные существа. Не счесть странностей и чудачеств, на которые они способны.

Например, представим себе, что на выезде с территории предприятия рядовой сотрудник предъявил вахтеру пропуск, залитый кофе, с едва просматривающейся подписью и без печати. В лучшем случае, ни сотрудника, ни машину просто не выпустят за ворота. В худшем - вызовут охрану или милицию и оштрафуют.

Но если точно такую же рваную мокрую бумажку держит в зубах огненноглазый человеческий череп на кошачьих лапах, вахтер, скорее всего, пропустит машину без лишних расспросов. Возможно, это случится потому, что череп искренне считает себя белочкой. Поразительно, что делает с человеком любовь к животным!

Тяжелый грузовик, рыча мотором, протиснулся сквозь узкие ворота Горгеолразедки, повернул и скрылся за черным солярным облаком, будто гигантский недовольный жизнью осьминог.

– Давай на трассу, - скомандовал милиционер. Плетнев снова крутанул руль.

– Слушай, а чего он все белочкой себя кличет? - спросил "Пом. гл. инж.", покосившись на Йорика. - Он на кошку, вроде, больше похож.

– Точно, Йорик, чего это ты решил, что ты белочка?

Череп зевнул во всю пасть.

– Долгая история…

– Ничего, ехать далеко, - подбодрил милиционер, - рассказывай.

– Понимаешь, пока ты шлялся по магазинам, меня похитили…

– А, так тебя таки похитили, - перебил Миша.

– Ну да, - Йорик кивнул всем телом. - Ввалились здоровенные такие. Страшные. Я сражался, как лев!

– Ага. И дверь, значит, никому не открывал…

– Ни боже мой! - вскричал череп. - Скрутили по рукам и ногам, и погнали! Следом - милиция. С мигалками! И давай кричать: остановите, мол! А похитители - ни в какую. Здорово было! А как я девчонок щекотал - ты бы видел!

– Во перец, - прищелкнул языком Вовка.

– А то!

Йорик вспрыгнул на широкую панель над приборной доской.

– Потом трах-бабах! Въехали в лужу. Милиционеры по полю мчатся, бандиты - от них. Я из машины выскочил - милиции в ноги. Отвезите, мол, люди добрые, в Горгеолразведку.

Йорик умолк.

– И что? - спросил Миша.

– Ничего, - сердито ответил череп. - Сволочи твои коллеги. Трое удрали, остальные хвать пистолеты - и ну в меня палить.

– А ты?

– Ну, я пару пуль зубами поймал, тогда и эти побежали. Запрыгнули в машины - и уехали. Угонщики бежали следом, умоляли, чтоб и их до отделения подбросили, но служивые не захотели. Плюнул я на них и пошел в город эту вашу геологию искать.

– И как же нашел? - поинтересовался Плетнев.

– Прохожих спрашивал, как еще? - ответил Йорик.

– А они?

– Да ну их, дураки какие-то! Убегали по большей части. Один на дерево полез. Парня с девчонкой встретил, они собаку выгуливали, большую такую. Я к ним. Девчонка меня увидела, спряталась за парня, парень - за собаку. Собака, не будь дура, хозяина куснула - и деру. Только куда ж ей убежать, если она на поводке? В общем, тоже не сказали - псина их волоком утащила. Потом только добрый дядька попался. Замызганный такой. Едва меня увидел, "Здравствуй", - говорит - "белочка. Вот я и допился". Ну и отвел к вам.

Миша кивнул.

– Ясно. Про белочку я так и думал. Ладно, если хочешь, считай себя белкой. Все равно неизвестно, кто ты есть на самом деле.

Тягач прогрохотал по трассе, тяжело скатился на проселок, ведший к злополучному холму. На ветровом стекле вспыхнули рыжие лучи заходящего солнца, превратив лица пассажиров в подобие золотых масок, отлитых неведомой древней цивилизацией.

– Далеко еще? - спросил Плетнев.

– Такими темпами порядочно, - ответил Миша. - Только к ночи доберемся. Дальше дорога совсем скверная.

– Тут гостиница у дороги. Давай переночуем, а утром - дальше, - предложил Вовка.

– Ой, давай, - заканючил Йорик. - Жрать охота. Ночью ж все равно там делать нечего.

Миша молчал, сжав зубы. Сердце рвалось к проклятому холму, требовало во что бы то ни стало начать раскопки, срыть чертов бугор до основания, найти Наташу. Разум же твердил голосом черепа на кошачьих лапах:

– Ты подумай, там сто мегатонн магии. За такое дело нельзя с бухты-барахты приниматься. Надо все как следует обмозговать, а то только хуже сделаем. Вдруг этот кокон нельзя дырявить.

Плетнев кивнул.

– Точно, надо обмозговать. Сто мегатонн магии это не хух… Магия? Вы что, рехнулись оба? Какая к чертям магия?

– Ладно, сворачивай к гостинице, - проговорил милиционер сквозь зубы. - Вечером все расскажу. Только ты сразу на пол садись, чтоб не упасть.

На стоянке у гостиницы - двухэтажного деревянного дома - было припарковано несколько легковушек. На их фоне тягач смотрелся как перезрелый огурец среди россыпи подсолнуховых семечек.

Йорик нехотя забрался в спортивную сумку.

Дежурная выдала ключ от двухместного номера и равнодушно сообщила, что сегодня кафе закрыто на "санитарный час". Кое-какие продукты можно купить в ларьке по соседству.

Из продуктов в ларьке с громким именем ООО "Гималай" имелась водка, пиво, пряники и курево. Затарившись пивом и пряниками друзья по скрипучей деревянной лестнице поднялись в свой номер.

– Черт, с таких харчей и загнуться можно, - проворчал Плетнев. - Этак от них все постояльцы разбегутся.

– Уже разбежались, - сказал Миша. - Кроме нашего только два номера занято.

Вовка бросил на приятеля уважительный взгляд.

– Откуда знаешь?

– Оттуда. Милиционер я или кто?

Они вошли в номер. Включили свет. Разложили на колченогом засиженном мухами столе нехитрую снедь. Открыли пиво. И Миша начал рассказ.

Утром всех разбудил Йорик. Он уже забрался в сумку и понукал продиравших глаза приятелей.

– Что вы копаетесь? Кафе открылось. Чуете, как пахнет? Это котлеты. А вот фаршированным перчиком потянуло. А это… это… блинчики… О боже. Обморок!

– Идем, идем уже, - успокоил милиционер, застегивая сумку.

Кафе на первом этаже напоминало старинную избу. Подслеповатые окна. Деревянные столы и лавки. Светильники, стилизованные под лучины и свечи.

Зал был разделен на четыре части тонкой деревянной перегородкой.

– Осталось только топить по-черному, - проворчал Вовка, когда уселись за стол в углу у перегородки. Подошла сонная официантка в облезлом кокошнике из папье-маше и, щурясь от недостатка света, долго карябала что-то в блокнотике, принимая заказ. Заказ был явно на три персоны и девица, записывая, удивленно приподняла нарисованную бровь. Откуда ей было знать, что под столом, в длинной спортивной сумке спрятан голодный череп на кошачьих лапах!

Кафе пустовало. Лишь за перегородкой переговаривались вполголоса несколько посетителей.

– Знаешь, Миха, - сказал Плетнев. - Эта твоя история… Ей-богу, набил бы морду за брехню, если б не твой дружбан с мечом-кладенцом. - Вовка тихонько пристукнул по сумке. В ответ донеслось голодное урчанье Йорика.

Миша кивнул.

– Знатный дружбан. Только очень уж шебутной.

– Зато не скучно, - Плетнев провел ладонью по залысинам на лбу. - Слушай, со всеми этими чудесами совсем из головы вылетело: на пару мы с буровой не управимся. Надо еще хотя бы двоих-троих.

– По дороге есть несколько деревень, - ответил Миша. - Наймем мужиков.

– А им что скажем?

Миша пожал плечами.

– Скажем, что нефть ищем. Им Йорика показывать не обязательно.

За разговорами прошло около получаса. Ни Миша, ни его приятель не заметили, что в сумке под столом происходит какое-то движение. С тихим скрежетом разошлась молния и тяжелый костяной шар на кошачьих лапах бесшумно ступил на доски пола.

При всей своей волшебости Йорик обладал одним совершенно приземленным органом, который безжалостно привязывал своего потустороннего хозяина к материальному миру. Этим несносным органом был желудок, и он требовал еды. Подталкиваемый нетерпеливым урчаньем, череп скользнул под соседний стол и потрусил туда, куда манил соблазнительный запах еды.

Тем временем мужчины тоже вспомнили о сделанном некогда заказе.

– Сколько ж можно? У них что, свиная отбивная еще по загону бегает? - голодный Плетнев поднялся с лавки и решительно зашагал к кухне.

Миша остался один. От нечего делать он стал прислушиваться к разговору, доносившемуся из-за перегородки.

– Заззу, - произнес вдруг приглушенный досками женский голос.

– Вот так имечко, - прогудел в ответ мужской. - Какое-то африканское, не находишь, сестра?

– Сам ты африканский! - фыркнул женский голос. - И хватит звать меня сестрой. Не в монастыре.

– Ну хорошо… Люба, - мужской голос прозвучал смущенно, как будто человека заставили сказать что-то крамольное. - А этот Заззу - сильный колдун?

– Уж не сильней учите… Виктора Антоновича, то есть. Даже гораздо слабей. Но сейчас он единственный, кто сможет помочь.

Миша затаил дыханье. Черт возьми! Стало быть, кто-то из приспешников Чертопрыщенко не провалился в тартарары, а остался на поверхности! Ну конечно, оно ж не тонет. А Люба… неужели та самая пирсингованная Мата Хари, она же - бывшая дворняжка?!

Что ж, восславим звукопроводящие свойства фанеры и послушаем, что они задумали…

Открылась входная дверь. Воровато оглядываясь, в кафе прошмыгнул щуплый тип в мешковатых брюках, мятой рубашке и с портфелем в руках. Человек скорым шагом прошел по проходу и скрылся за перегородкой. Милиционер навострил уши.

С той стороны донесся дружный вздох облегченья. Щелкнула портфельная застежка.

– Паспорта, - забубнил тип. - Билеты. Визы…

– А туда разве с визами? - перебили его.

– Можно и без виз, - иронически ответил тип, - ночью, ползком мимо пограничников.

– Сколько я вам должна? - осведомилась Люба.

– Деньги не нужны, - категорически ответил неизвестный. - Такса прежняя: пять процентов от Великой Тайны, чем бы она ни оказалась.

– Вы же знаете… - начала было Люба.

– Я знаю, что у нашего дорогого гуру большие неприятности, и без меня ему не выбраться. Хотите торговаться - ищите другого агента. А я погляжу, что у вас получится. Любочка, не дурите, а лучше поскорей спасайте вашего любимого шефа.

Мишины мозги работали на третьей космической скорости. Люба взялась спасти Чертопрыщенко, и для этого отправляется куда-то за границу. И еще она болтала о каком-то Заззу. Что только он может помочь. В имени действительно есть что-то африканское. Хочет привезти африканского колдуна? Чушь! Она сама сказала, что это не так. Значит… Стоп, а откуда ей знать про того, другого Заззу? Ведь… Ну конечно! Вчера весь вечер они трепались о нем. Заззу - то, Заззу - другое. А она вертелась рядом и все слышала! Это они не обращали на нее внимания - собака и собака, хоть и в туфлях… Но Люба постоянно была поблизости. Знает про Заззу… Стало быть знает и про портал над Средней Азией! Вот откуда и билеты и визы…

Его мысли прервал истошный визг, донесшийся со стороны кухни. Следом послышалась загогулистая матерная очередь, перемежавшаяся воплями: "Стой! Отдай! Убью!". Миша вытянул шею.

Дробно стуча лапами, в проход вылетел Йорик. Издав победный клич, он помчался между столами к спасительной сумке. В зубах череп сжимал длинную связку сосисок. Ее хвост болтался из стороны в сторону далеко позади, норовя зацепиться за ножки скамеек. Следом, размахивая окровавленным мясницким топором, несся длинный тощий повар в сбитом набекрень колпаке.

Йорик вопящей ракетой пролетел по проходу и юркнул в сумку. Туда же перепуганной змеей втянулась связка сосисок.

Повар остановился у Мишиного столика, поудобней ухватил топор.

– Вынай!

– Чего вынать? - поинтересовался милиционер.

– Кота вынай. Я ворюге башку снесу.

В ответ из сумки донеслось голодное урчанье и чавканье. К ногам повара упала изжеванная целлофановая оболочка от сосиски.

– Слушай, земляк, не надо его убивать. Извини, я не доглядел. Не покормил вовремя. Давай я тебе за сосиски заплачу - и разойдемся.

К столу подошел Плетнев. Широко улыбаясь, "Пом. гл. инж." вовсю наслаждался ситуацией.

– Что ж вы, уважаемый, посетителей маринуете? Видите, на что они с голодухи идут. Сколько с нас за сосиски?

– Вынай кота! - железобетонным голосом повторил повар, не удостоив вниманием нового собеседника.

– Сейчас, - вздохнул Миша и полез в нагрудный карман.

– Может, все-таки передумаешь? - спросил милиционер через секунду. Повар задумчиво уставился на раскрытую красную книжечку с надписью "МИНИСТЕРСТВО ВНУТРЕННИХ ДЕЛ".

– Планы изменились, - шепотом сказал Миша Плетневу, когда повар, матерясь, ретировался на кухню.

– Как так? - воскликнул Вовка.

– Тссс! - милиционер приложил палец к губам и знаками попросил приятеля осторожно заглянуть за перегородку. - Тише. Они меня знают, - добавил он одними губами.

Плетнев со всеми предосторожностями подкрался к краю перегородки и заглянул в соседнюю секцию зала. Потом повернулся к Мише.

– Там никого нет.

Глава 27

– Вовка, в аэропорт! - заорал Миша так громко, что повар снова выскочил из кухни. Потоптавшись на пороге, он досадливо плюнул и вернулся в свое сковородочное царство.

– Аэропорт? Какого черта аэропорт? - Плетнев вытаращил глаза. - Что там делать? Там бурить что ли?

Миша закинул сумку на плечо. Йорик отозвался глухим урчаньем и еще громче зачавкал.

– Ничего не бурить. Этих ловить, которые за стенкой были.

– Да кто там был-то? - Вовка был совершенно сбит с толку. Он только-только начал понимать суть происходящего, и тут на тебе - новый поворот.

– По дороге расскажу, - бросил милиционер. - Ходу!

Тяжело завывая мотором, тягач тащился к аэропорту.

– Стало быть, те самые бандюки, - сказал Плетнев. - Ну что он плетется, как неживой? Эй, олух! Задавлю к чертовой матери!

Рявкнув клаксоном и выпустив облако черного дыма, тягач обогнал испуганно прижавшийся к обочине трактор.

– То-то, - сказал Вовка, разглядев в зеркале заднего вида закопченное лицо тракториста. - Надо ж как повезло, что мы их встретили.

Миша кивнул.

– Повезло, что оттуда дорога всего одна. А то б разминулись. Эй, смотри, Мерседес впереди. Обгоним?

– Задавим. Так куда, говоришь, твои урки собрались?

– В Среднюю Азию. Там есть место, через которое можно попасть… ну скажем так: в параллельный мир.

– Слышал я про такое место. Чуйская долина называется, - Плетнев загоготал.

– И кого только в геологи берут, - вздохнул милиционер.

– Да ладно, не обижайся. Просто я к чудесам еще не привык. Все тянет скорую вызвать. Слушай, ты в этой каше уже несколько дней варишься. Как, крышу не сносит?

– Сносит. По полной программе.

Плетнев вздохнул.

– Держись, Миха. Не скоро тебе с нормальными людьми удастся пообщаться.

– Все, дальше пешком, - проговорил Вовка, загнав тягач на стоянку возле аэропорта. - Только ума не приложу, как в мы самолет-то попадем?

– Какое такое "попадем"? Кто это - мы?

– Как - кто? Мы с тобой. Ну и этого твоего сосисочного ворюгу прихватим.

– Сам ворюга! - огрызнулся из сумки Йорик.

Миша покачал головой.

– Ты, Вовка, со мной и так уж "попал". Как с боссом объясняться будешь? А тягач где оставишь? Ты ж за него потом вовек не расплатишься. Нет, Плетнев, ты оставайся. Спасибо огромное за помощь. И извини, что втравил…

– Ты поизвиняйся еще, - рявкнул Плетнев. - Ладно, черт с тобой. Двинули скорее в аэропорт. Сделаю тебе ручкой и поеду в контору со Жмыхами объясняться.

Внутренность аэропорта напоминала специализированную психиатрическую больницу для пациентов, мнящих себя муравьями. Сотни людей, нагруженных всякой всячиной, метались по залу без какой-либо видимой цели. Будь их воля, они принялись бы карабкаться по стенам и потолку, но увы, крайне неудачная конструкция человеческого тела не позволяет проделывать подобные трюки.

– И где ты собираешься искать своих бандюков? - вопросил Плетнев, уворачиваясь от набегающего курносого паренька. За спиной бедолаги величаво колыхался плотно набитый синий рюкзак, размерами лишь слегка уступавший Пизанской башне. Щуплый хозяин поклажи держался на ногах лишь потому, что в толпе некуда было упасть; да потому еще, что чуть впереди шествовала налегке юная златовласая богиня, одетая в голубенькую маечку и облегающие брючки, в крое которых угадывалось нечто альпинистское. Время от времени богиня вспоминала о существовании попутчика и окидывала паренька лукавым взглядом кошки, сведшей близкое знакомство с мышонком. В эти мгновенья юноша гордо выпячивал грудь, полагая, должно быть, что так он более заметен на фоне рюкзака, и чуть ли не руками растягивал губы в жизнерадостной улыбке. Но едва девушка отворачивалась, воздыхатель опускал плечи, скукоживался и продолжал тащить свой груз с видом Самого Несчастного Муравья На Этой И Двух Соседних Полянах.

Проводив парочку долгим взглядом, Миша повернулся к Плетневу.

– Давай так: я обегу зал, поищу "клиентов", а ты дуй к кассам, узнай, какие ближайшие рейсы есть на Среднюю Азию.

– А мне что делать? - донеслось из сумки.

– Готовься. Сдается мне, скоро будем рожи царапать.

Люба нашлась через четверть часа, в очереди перед окошком регистрации. Здесь оформляли багаж на рейс, отправлявшийся в Ташкент. На девушке были джинсы и зеленая блузка. Каштановые волосы собраны в хвост и схвачены заколкой в виде паучка с изумрудными глазками. На нижней губе воинственно поблескивал "скорпионий хвост".

Любу сопровождала свита из шести стриженных наголо субъектов, одетых в одинаковые костюмы. Двоих Миша узнал. Первый огрел по макушке Гиллигилла, когда нагрянул Чертопрыщенко. Второго гонял по двору Йорик. Эти двое возвышались над остальными как корабельные сосны над хилым подлеском.

Вся компания что-то оживленно обсуждала.

– Секьюрити, блин, - пробормотал милиционер, бросив беспокойный взгляд на информационное табло. Горящая красным надпись сообщила, что регистрация почти закончена и рейс на Ташкент вот-вот улетит.

Из-за плеча послышался голос Плетнева:

– Есть билеты на Бишкек через два часа. И завтра - на Душанбе и…

– А Ташкент?

– На тот, что улетает сейчас, уже не продают. Следующий - завтра. Нужен именно Ташкент?

– Угу, - Миша указал на Любу со товарищи. - Мне надо вон с теми.

Вовка выпятил губу.

– Ух, какая фройляйн! Миха, а ты точно невесту спасать, или за пирсингованной красоткой ухлестываешь?

Милиционер поморщился. Из-за таких вот шуточек они и подрались с Плетневым на школьном выпускном.

Вовка взглянул на табло.

– Что делать будешь, Орфей? Самолет вот-вот отчалит.

Миша затравленно огляделся. Без билетов на рейс не попасть. Можно, конечно, улететь завтра, но где гарантия, что он найдет подручных Чертопрыщенко в чужой стране, в незнакомом городе?

Очередь в окошко регистрации двигалась быстро. Вот уже кусанный Йориком громила взгромоздил на транспортерную ленту вагоноподобный чемодан с колесиками. Приемщик крякнул, глянув на багаж, но покорно выдал громиле квитанцию. Тотчас вся компания, не переставая совещаться, двинулась к терминалу. Миша проводил счастливчиков полным отчаянья взглядом.

– Смотри, смотри! - Плетнев вдруг дернул милиционера за рукав. - Глянь, и сладкая парочка туда же!

Милиционер повернул голову.

К стремительно укорачивающейся очереди на всех парах летела давешняя богиня. Волосы развевались как буйное золотое пламя. Глаза метали молнии, достойные самого Зевса.

Следом, движимый не столько собственными ногами, сколько энергией, запасенной рюкзаком, мчался курносый паренек. На его лице застыло безысходное отчаянье человека, которому всю оставшуюся жизнь предстоит провести в зиндане с клопами, без солнца и телевизора.

– Пропал человек, - констатировал Плетнев. - Не тот калибр выбрал. Всю жизнь мучиться будет.

– А я его спасу, - воскликнул вдруг Миша.

– Как это?

– Грубо и безжалостно, - ответил милиционер и, выудил из кармана видавшее виды удостоверение. - Эх, пропадай моя головушка!

– Растяпа ты, Жорка! - раздраженно шипела девушка. - Тюфяк, мешок с трухой. Из-за тебя чуть не опоздали!

Жорка в ответ краснел, сопел и молчал.

– Молодой человек, - донеслось вдруг сзади. Парень обернулся и уткнулся носом в белый прямоугольник с фотографией, печатью и надписью "Министерство внутренних дел". За прямоугольником маячил светловолосый молодой мужчина в штатском.

– Молодой человек, - повторил мужчина, - пройдемте, я должен задать вам несколько вопросов.

– Вы что, сдурели?! - закричала Жорина спутница. - Мы на самолет опаздываем!

– Всего несколько минут, - отрезал милиционер. - Я вам помогу.

Он ухватил синий рюкзак и вместе с владельцем поволок к приемному окошку, тыча удостоверение в нос возмущающимся пассажирам. Следом, ругаясь и причитая, семенила девица.

Когда добрались до цели, Миша взгромоздил рюкзак на весы и, бросив девушке: "Оформляйте, мы скоро", подтолкнул Жорика к укромному уголку за информационным табло.

– Что стряслось? - почти всхлипнул парень. Ростом он едва доставал милиционеру до подбородка. - Я ничего не сделал. Вы меня с кем-то путаете.

Милиционер молчал.

– Да что случилось-то? - заканючил Жорик. - Говорите скорей, а то самолет улетит!

– Уверен? - поинтересовался Миша.

Парень сокрушенно кивнул.

– Слушай, а ты сам-то хочешь лететь? - строго спросил милиционер. - Только честно. Положа руку на сердце.

Жорик мотнул головой.

– Так я и знал, - деловито сообщил милиционер. - У меня к вам дело, гражданин. Я выполняю секретное задание и должен инкогнито попасть на самолет. Мне нужен ваш билет.

Через минуту Миша вернулся к Плетневу, улыбаясь и похлопывая себя по нагрудному карману. В это время Жорик уже садился в такси, размышляя, действительна ли милицейская расписка о конфискации, накарябанная карандашом на клочке бумаги, вырванном из блокнота. Впрочем, это Жору почти не беспокоило. Главное, он не отправится в этот дикий, безумный, полный опасностей поход. Пусть Нинка ищет себе другого носильщика.

– Вот, есть у тебя билет, - Вовка потер переносицу, - и что? Может, у тебя и паспорт есть на имя Георгия Андреича Гаврикова? Как ты контроль собираешься прохо… Ух, вот это скорости!

Миша проследил за взглядом Плетнева. В сторону терминала выступала Жорикова подружка, лукаво поглядывая на низенького чернявого мужичка, семенившего рядом.

– Придется тебе пересаживаться, - сообщил Вовка. - Место занято. Да и длинноват ты для нее, похоже.

Объявили посадку. Сгрудившись в стальной кишке терминала, пассажиры с тоской глазели на диковинную конструкцию, состоявшую из рамки металлоискателя, рентгеновской машинки для проверки сумок и четырех хамоватых операторов. Счастливчики, протиснувшиеся сквозь узкую щель паспортного контроля, спешили дальше и терялись во мгле.

– Билет, - в свинцовых глазах обширной контролерши любой желающий мог без помощи гадалки увидеть и дальнюю дорогу, и казенный дом.

Миша полез в карман.

– Паспорт, - подбодрила дама чугунным голосом. - Что вы мне удостоверение суете? Ну и что, что МВД? Загранпаспорт предъявите. Не надо здесь рыться в карманах. Отойдите и ищите. За вами очередь, молодой человек. Не задерживайте. Следующий!

– Да отойди ты. Ишь, встал, охламон! - пискнула сморщенная старушенция, сжимавшая подмышкой потертую сумочку времен Парижской Коммуны. - На, милая, билетик.

Миша понуро отошел от стойки. Огляделся.

У входа в терминал маячила озабоченная физиономия Вовки Плетнева. Тот не желал уходить, пока не отправит приятеля в путь.

Справа, в беленой стене виднелась железная дверь с надписью "Посторонним вход воспрещен". Дверь была приоткрыта. За ней тихонько мурлыкало радио, слышались негромкие голоса, и время от времени что-то загадочно брякало.

– Готовься, - прошептал милиционер, похлопав болоньевый бок спортивной сумки. - Эх, была - не была. Не умереть мне своей смертью.

Дверь распахнулась, открыв небольшую, похожую на аквариум, стеклянную караулку, от которой, параллельно пассажирскому терминалу, тянулся длинный серый коридор. В караулке, примостившись за серым от пепла столиком, дулись в нарды двое пограничников - старый и молодой. В воздухе лениво ворочались кудели сизого табачного дыма.

– Марс, - негромко объявил молодой и, щелкнув по доске красной шашкой, повернулся к вошедшему.

– Вам чего? Это служебное помещение, здесь нельзя находиться.

Миша покачнулся, икнул. Сделал шаг вперед, снова покачнулся, да так, что едва не опрокинулся на протертый до дыр линолеум.

– Ммужжики, - промычал милиционер и так скосил глаза, что игрокам в нарды пришлось вывернуть шеи, чтобы не потерять с ним зрительный контакт. - Мужжики, котика купите, а? Трубы горят, мужики.

– Какой котик, мать твою! - рявкнул пожилой. - Пошел вон, пока цел!

– Не обижайте, мужики, - заканючил Миша и сделал еще шаг. - Труубы горят. Хороший котик. Сиамский. Не пожалеете. Кошечка сиамская. А мышей как ловит! Трубы, мужики…

– Сгинь со своими мышами! - скомандовал пожилой.

– У у меня нет мышей. Нету. Ммышей не принес, - милиционер сокрушенно развел руками и перебрался на середину комнаты. - Я мышками не торгую. У меня кот… Сибирский перс. Гладкошерстый. Вы только гляньте, мужики. Тру… трубы горят. Мне б полтишок на опохмелку, а?

С этими словами Миша расстегнул молнию.

– Мяааауу! - донеслось из сумки, и вдруг на игровую доску, разметав шашки, вспрыгнул череп на кошачьих лапах. - Мяаауу! Тртр-тртр-тртр…

Он прошелся туда-сюда, оглушительно мурлыча, и постреливая из черных глазниц фирменными адскими искрами.

Пограничники окаменели. Молодой выпучил глаза и распахнул рот до максимальных пределов, отпущенных человеку природой. Лицо сделалось одного цвета с погонами.

– Брбрбрбрбрбр, - затянул пожилой нечто невразумительное. - Брбрбр…

– Дядя, ты это о чем? - спросил Йорик. Он уселся на стол и совершенно по-кошачьи принялся драить лапкой костяную физиономию. - Ты собираешься меня покупать или нет? Решай скорей. Слышал, у хозяина трубы горят. Нехорошо мучить человека.

Тем временем "хозяин" огромными прыжками промчался по коридору, преодолел лабиринт служебных помещений и, никем не остановленный, выбрался на летное поле.

– Ну что, покупаешь или нет? - насел Йорик

Седовласый пограничник очумело помотал головой и еще несколько раз повторил свое "Брбрбр".

Череп вздохнул.

– Ну вот. Говорил этому Мишке, никто не поверит, что я кот. Белкой был, белкой и останусь. Ладно, бывайте, служивые!

Йорик грациозно спрыгнул на пол и юркнул в коридор.

– Брбрбрыыысь! - донесся вслед вопль пожилого пограничника.

Глава 28

Чернявый спутник златовласой красавицы оказался в полном восторге, когда Миша (он же - Георгий Гавриков, владелец билета), отловив его в проходе между сиденьями, предложил поменяться местами и сесть возле новой пассии.

Самому милиционеру попался в попутчики смуглый мужичок в тюбетейке. Едва самолет набрал высоту, попутчик принялся клевать носом, и вскоре погрузился в глубокий сон, выхрюкивая рулады, достойные чемпиона мира по храпу.

Люба со товарищи устроилась в противоположном конце салона, ближе к носу. Всю дорогу злодеи о чем-то оживленно шептались, склонившись над потрепанной картой.

Четыре часа лету прошли в скучливой дремоте под мерный гул двигателей. Наконец загорелось табло, призывающее пристегнуть ремни, самолет заложил вираж, и противный зуд в желудке предупредил Мишу о приближающейся посадке.

– Эй, брат, зачем стоишь? - проснувшийся попутчик толкнул милиционера в бок. - Выходить надо.

Другие пассажиры, поднявшись с мест, нетерпеливо семенили к открытому люку, пылавшему в полутемном салоне как жерло адской печи. Миша тоже сделал движение к выходу, но вдруг обнаружил, что тогда нос к носу столкнется с Любой и ее собратьями по вере. Обнаруживать себя раньше времени не следовало, и Миша уселся обратно в кресло.

– Иди уже, а? - настаивал нетерпеливый сосед.

– Не могу, - ответил милиционер заговорщицким шепотом, - там моя бывшая. Не хочу с ней встречаться.

– Ээээ, - презрительно протянул хозяин тюбетейки. - Женщины испугался. Дай я пройду, а ты сиди.

Миша дождался, пока противники нырнут в брызжущий солнцем люк, и лишь тогда двинулся к выходу.

Едва молодой человек ступил на площадку трапа, разъяренное солнце обрушило на его белобрысую макушку весь жар преисподней. Миша качнулся, ухватился за поручни и ойкнул, обжегшись. Йорик шумно задышал и заметался по сумке, будто та вдруг превратилась в раскаленную духовку.

– Тише ты! - прошипел милиционер, притиснув альтер эго локтем. - Щас до тенька добегу.

Пассажиров, спускавшихся по трапу, проглатывали новенькие белые автобусы и везли к зданию аэровокзала.

Миша нырнул в последний, почувствовав при этом, что перебрался из большого ада в маленький, умещающийся в консервной банке. Несмотря на то, что на пахнущих свежей пластмассой сиденьях еще оставались следы целлофановых чехлов, кондиционер в автобусе уже успели сломать.

– Э, да вы совсем красный, - сердобольно поцокала языком необъятная пожилая дама в черно-белом, похожем на зебру платье. - Жарко у нас. Еще повезло, что под вечер приехали. Днем совсем плохо было.

Миша кивнул, обронив с носа несколько капель шипящего пота. Даже включив всю свою фантазию, он не смог представить, каково оно, это дневное "совсем плохо".

Автобус заурчал и тронулся в путь, ловя открытыми окнами живительный прохладный ветерок. Миша подставлял ветерку лицо, уговаривая самого себя прожить еще минутку-другую. На то, что творится в сумке, он уже не реагировал.

Йорик страдал. Он ощущал себя грешником в крошечном личном аду, где давят стены, нестерпимо воняет потом и выхлопами, а вместо воздуха в легкие течет раскаленное нечто, чему нет названия и нет места на обитаемой планете. Острый коготь сам собой полоснул болоньевый бок сумки и череп плюхнулся на пол, под ноги ничего не подозревающих пассажиров.

Автобус неспешно катил по летному полю. Водитель, лысый мужчина, обряженный в легкую рубашку, с пришлепнутым на макушку мокрым носовым платком, притормозил, пропуская электрокар, к которому было прицеплено пять или шесть тележек, груженых багажом. До спасительной тени аэровокзала оставалось рукой подать.

– Убийца! - донеслось откуда-то снизу. Водитель опустил глаза. Из тени под ногами - непроглядно густой из-за контраста с залитым солнцем летным полем - таращились два горящих глаза.

– Шайтан, - прошептал водитель одними губами, чувствуя подступающую дурноту.

– Я те дам шайтана! - рявкнуло снизу. - Что ж ты встал, подлец? Мы от жары дохнем, а он стоит! Вперед, зараза!!!

Водитель послушно кивнул, и с такой силой саданул пяткой педаль газа, будто та была неведомой гадиной о двадцати ногах.

Выпустив облако черного дыма, автобус с лязгом врезался в последний "вагон" багажного поезда. Подцепленная широким бампером тележка встала на дыбы и "выстрелила" по кабине убойным зарядом из корзин, чемоданов, рюкзаков и их содержимого. Огромный баул вдребезги разнес лобовое стекло, взорвавшись тряпичным фейерверком. На Йорика обрушился град осколков вперемешку с бельем. Череп, погребенный под грудой барахла, потерял связь с внешним миром.

– Шпашибо хоть штираный, - промычал Йорик, выплевывая чей-то штопаный носок. - Кто-нибудь! Помогите! Выпустите меня!

Автобус вильнул и покатился черт знает куда. Сквозь тряпье доносились яростные вопли водителя, подхваченные многоголосым хором пассажиров. Что-то ударило, затрещало, автобус скакнул, как молодой осел, но продолжал движение. Водитель разразился длинной тирадой на незнакомом языке. Ему ответил десяток перепуганных мужских голосов. Автобус пошел юзом.

Йорик сражался со своей тряпичной могилой с остервенением стремящегося на волю вурдалака. Когда он выпростался, ему предстала ужасающая картина. На водительском месте, закутанный в развевающийся на ветру белый пододеяльник, восседал сам Ангел Смерти. Сквозь дыру для одеяла извергали пламя его безумные глаза, а грозное чело венчали мужские семейные трусы с красными сердечками. Его тело ниже груди терялось под грудой сумок, чемоданов и их разношерстного содержимого. Хуже всего было то, что багажная лавина намертво припечатала ноги ангела к педали газа.

Гнусно ругаясь, ангел пытался вырвать баранку у троих помощников, смуглых черноволосых парней, вцепившихся в нее мертвой хваткой. Все трое отчаянно гомонили, и каждый норовил повернуть руль в свою сторону. В итоге автобус несся строго вперед, прямо на будку охранника рядом с автоматическими воротами, украшенными гирляндой колючей проволоки.

За десять секунд до столкновения, прихватив электрический чайник и газету с кроссвордами, из будки выскочил охранник. За пять секунд водитель каким-то чудом нащупал тормоза.

Взвизгнув колодками, автобус величаво остановился, превратив будку в груду алюминиевых развалин. Смятый в лепешку пульт подал последний сигнал, и черные железные ворота медленно поползли вбок. Дрожащей рукой водитель нащупал тумблеры открывания дверей. Вопя и ругаясь, пестрая толпа ринулась прочь из салона.

Миша обнаружил Йорика там, где и предполагал. Беспутный череп спрятался за перегородку, отделявшую водительскую кабину и совершал короткие вылазки в салон, хватая за ноги пассажиров, выходивших через переднюю дверь. Взгромоздившись на свое кресло, насмерть перепуганный шофер, по-прежнему в пододеяльнике и с трусами на голове, предварял каждую атаку Йорика истошным воплем: "Шайтан!".

– Что ж ты, гад, натворил?! - с этими словами Миша ухватил Йорика за лапу и одним движеньем затолкал в продранную болоньевую сумку. Где-то вдали послышались сердитые трели милицейских свистков. Пора было убираться.

Юркнуть за ворота. Короткий рывок под эстакаду. Остановиться у ларька с прохладительными напитками. Пропустить табун местных полисменов, грузно рысящих месту происшествия. Отдать пятидесятирублевку за банку ледяного лимонада. Получить на сдачу пригоршню туземных банкнот. Садануть локтем Йорика, который опять пытается вылезти из сумки. Проглотить лимонад, точно зная, что наутро будет ангина. Сипя промерзшим горлом поинтересоваться у парнишки продавца, где пассажиры с международных рейсов проходят паспортный контроль, и где поймать такси. Нырнуть в спасительную тень аэровокзала.

Только теперь молодой человек вздохнул спокойно, глядя на несметные толпы, мечущиеся туда-сюда по залу и по галерее второго этажа. Здесь легко затеряться. Даже если в суматохе, поднявшейся у автобуса, милиция (или здесь-таки полиция?) выяснит, что один пассажир сбежал, найти его вряд ли удастся.

Миша припомнил, что говорил продавец лимонада насчет такси. Сесть в машину можно либо на пандусе на уровне второго этажа, либо на стоянке в сотне метров от аэровокзала. Поразмыслив, милиционер решил подняться на галерею. Отсюда прекрасно просматривался весь зал.

Прохлада аэропорта оказалась обманчивой. Уже через минуту Миша обшаривал глазами окрестности в поисках какого-нибудь ларька, торгующего напитками. Через полчаса он стал своим человеком в баре на первом этаже. А через час влил в себя столько жидкости, что впору было записываться на шоу водяных.

Все это время Йорик, сморенный скукой, мирно спал в сумке.

Время шло. Чертопрыщенцы все не появлялись. В перерывах между походами за водой, Миша изучал чудом уцелевшую инструкцию от Гереморова Боекомплекта.

На первый взгляд, в книжице было не больше десятка тонких пергаментных страниц. Усевшись в серое пластмассовое кресло в галерее второго этажа, так, чтобы просматривался и зал на первом этаже, и пандус за громадным окном, молодой человек принялся листать книжку, вчитываясь в замудренные заклинания. Кое-где на полях попадались пометки, сделанные Геремором. Таким заклинаньям Миша уделял особое внимание.

"Средство узнать, когда явится муж возлюбленной" - гласил один рецепт - "Начертай Знак Рога и Свиного Пятачка…" - рядом имелись изображения соответствующих закорючек - "… и произнеси Кеккангрогп Изза Инназаа Ти. Пассов делать не нужно. Демон-вестник сообщит количество тысячелетий, веков, лет, месяцев, недель, дней, часов, минут, секунд, оставшихся до появления законного супруга твоей возлюбленной". Далее следовала приписка Геремора: "Пробовал. Жульничество. Треклятый демон насмерть перепугал Милену, а с меня стребовал пять золотых за то, что будет молчать и ничего не скажет ее мужу".

"Приворотное заклинание `Неделька'. Начертайте по числу рабочих и выходных дней символы раба, мученика, висельника, прокаженного, каторжника, беглеца, выздоравливающего, пьянчуги, бездельника, ангела…" - далее следовали рисунки - "… трижды громко и четко произнесите…" - невыговариваемая свалка букв - "… и когда красный луч из Боекомплекта коснется избранной особы, она станет вашей на целую неделю". Примечание Геремора: "Действует безотказно, но нужно как следует целиться. Как-то неделю прятался по подвалам из-за того, что луч угодил не во фрейлину Панхильду, а в ее братца, королевского повара".

"Если любимая высоко" - гласил следующий заголовок. - "Если любимая высоко, но под ее балконом произрастает невысокое дерево или куст, вы можете с его помощью взобраться на сколь угодно высокую башню. Для этого нужно лишь залезть на дерево или куст, начертать Руну Алхимика и произнести: Иззаноор мпаронор праа грасс. Дерево примется расти с невероятной быстротой и поднимет вас куда нужно". "Ха-ха! А ведь я предупреждал Атеримара: убедись, что поблизости нет крапивы" - гласило примечание Геремора.

"Против кавланов. Даже стотысячную кавланью армию можно привести в расстройство, если наслать на нее Мышиный Морок…".

– Уроды! Идиоты! Бестолочи! - звонкий девичий голос прорезал сонное гуденье аэровокзала. - Три часа считали нас по головам! ЧП у них! Автобус угнали! А мы-то причем?! Маньяки!

Миша бросил вниз изумленный взгляд. Там, в центре зала, устроила манифестацию давешняя златовласая богиня. В тот момент она походила на куклу Барби, репетирующую роль Бабы Яги. Ее чернявый приятель уныло стоял рядом, сгибаясь под тяжестью рюкзака.

Странную парочку обтекала толпа угрюмых, измотанных пассажиров злополучного рейса. Они шли, шли и шли, но Любы и Ко среди них не было.

Неужели упустил? От этой мысли Мише стало не по себе. "Черт, где они?" - пробормотал милиционер, лихорадочно обшаривая взглядом закоулки аэровокзала.

На улице стремительно темнело. Непроглядная южная ночь вступала в свои права.

Вскоре поток пассажиров съежился до ручейка, а потом и вовсе иссяк. Барби Яга устала скандалить. Слегка осипшим голосом она велела чернявому найти машину и царственно поплыла следом.

Зал опустел. Не веря своим глазам, Миша стоял у края галереи, вцепившись побелевшими пальцами в перила. Зал опустел.

И вдруг внизу мелькнула Любина каштановая шевелюра в окружении бильярдных шаров, каковыми сверху казались бритые макушки учеников Чертопрыщенко.

"Родные!" - чуть не заорал милиционер, но вовремя спохватился.

Злодеи прошествовали в центр зала и, собравшись в кружок, принялись о чем-то шушукаться.

Через минуту, подхватив немногочисленный багаж, вся компания направилась к выходу. Милиционер поспешил следом.

Между конусами света, которые отбрасывали фонари, простирались участки абсолютной тьмы. Чертопрыщенцы казались стайкой призраков, исчезавших в душном мраке, и вновь материализовывавшихся на свету. Редкие прохожие что-то объясняли им, показывали дорогу и отправлялись дальше по своим делам.

От аэропорта злодеи прошли по небольшой аллейке, обсаженной по краям розами. Над головами таинственно шуршали крыльями летучие мыши. Тучи насекомых плясали под фонарями на своих беззвучных дискотеках.

За аллеей была троллейбусная остановка. Рогатая машина с тонированными стеклами, распахнув двери, одиноко ждала пассажиров.

Миновав остановку, злодеи пересекли дорогу с редкими автомобилями и углубились в огромный запущенный парк, тянувшийся черными джунглями до бог знает каких пределов.

Вспыхнула спичка, на миг осветив Любино лицо, и тут же погасла, обратившись в вишневый огонек тлеющей сигареты.

"Курит, когда выпьет" - припомнил милиционер старую шутку.

Девушка повернула голову, и огонек исчез из виду. Миша прибавил ходу. Впереди не было ни единого фонаря, так что приходилось рисковать, чтобы не упустить Любу и ее "братьев по вере". Те уже ступили на бетонную дорожку, уводившую в черное нутро парка.

Теперь милиционер мог различать голоса, и даже расслышал часть разговора. Болтали о чем-то легкомысленном. Разговор вертелся вокруг проделок некоего Пети Чушкина, который на Сеансах Обожания именовал Вместилище Чудес то сундуком, то чемоданом, а то и кошелкой. Слово, которое он произносил вместо "Аминь", из уважения к даме заменяли более-менее приличным синонимом.

Поведение Чушкина попахивало святотатством, но почему-то никого из последователей Чертопрыщенко это не возмущало.

"Странно" - подумал Миша - "На холме они казались бесноватыми фанатиками, а здесь хохочут над выходками какого-то скабрезника. Неужели Чертопрыщенко так на них влиял?"

Компания злодеев остановилась в самом темном закоулке парка. Миша подобрался еще на несколько шагов и спрятался за деревом.

Вокруг не было ни души. Ветерок, который с некоторой натяжкой можно было назвать прохладным, тихонько шуршал в кронах деревьев. В иссохшей траве копошилось мелкое зверье.

Впереди что-то металлически щелкнуло. Мягкий золотистый свет выхватил из тьмы лица заговорщиков. Милиционер затаил дыханье. До его слуха донеслась волшебная мелодия, точь-в-точь такая же, что лилась когда-то из Магического Боекомплекта, принадлежавшего Геремору.

Люба произнесла что-то в полголоса, и с тихим шипеньем в воздухе загорелась зеленая стрела, указывавшая на север и вверх.

Глава 29

Возникни из тьмы клетчатый динозавр в ластах и маске для ныряния, Миша удивился бы ему меньше, чем появлению в южной ночи знакомой указательной стрелки из Гереморова Боекомплекта. Нелепое, невероятнейшее стечение обстоятельств! Поверить в такое - все равно, что поверить в возможность десяти подряд выигрышей в лотерею.

Тем не менее, было очевидно, что Люба и ее громилы заполучили Боекомплект! Милиционер зажмурился, пытаясь вспомнить тот миг, когда золотая коробочка выскользнула из рук. Но как ни напрягал память, цельная картинка не желала складываться перед внутренним взором.

А впрочем, чего тут гадать-вспоминать. Вон он, Боекомплект, вызванивает в Любиных руках райские песенки! Другой вопрос - как это помощница Чертопрыщенко научилась им пользоваться? Боекомплект не из тех вещей, на которые взглянул - и понял, как с ними обращаться. Это не вилка и не гаечный ключ.

Но и на этот вопрос Миша ответил довольно быстро. Разгадка крылась в злополучном вечере перед штурмом, когда Люба-Велосипед вертелась вокруг болтавшей о том - о сем волшебной компании.

Она узнала достаточно, чтобы активировать заклинание, указывающее на портал. Утешало одно: вряд ли она знала больше. Ведь инструкция к Боекомплекту была у него, у Миши! Да и окажись она в руках у злодеев, что бы они стали с ней делать? Лингвистических наговоров над ними никто не читал.

И все же… Нет, нельзя себя успокаивать! Если Люба запомнила сложное заклинание, услышав краем уха, от нее можно ожидать чего угодно. Надо держать ухо востро.

Что ж - подумал милиционер - по крайней мере, теперь понятно, каким макаром чертопрыщенцы собираются найти Заззу. Пусть себе ищут. Отыскать будет не трудно. Куда трудней будет объясниться с волшебным братом по разуму, и заставить его помочь.

Эту миссию Миша собирался взять на себя.

– И это все? - донесся из тьмы разочарованный голос.

– Андрюша, а что ты ждал? Карту с километражом? - должно быть Люба пожала плечами. - Скажи спасибо, что это есть.

– Так что, мы как идиоты будем каждые полчаса запускать это заклинанье, чтобы узнать, в ту ли сторону едем? - не унимался невидимый Андрюша.

– Нет, Андрюха, мы - не будем, - прогудел начальственный бас. - Будешь ты. Каждые полчаса. Как идиот. Это приказ. Понял?

– Понял, - удрученно буркнуло в ответ.

– Хватит вам ссориться, - сказала Люба. - Нужно ночлег найти.

Зашелестела трава. Вся компания двинулась вправо, к видневшейся вдали освещенной аллее. Смутные тени одна за одной проплыли мимо милиционера. Миша потянулся следом, изо всех сил надеясь, что дрыхнущий в сумке Йорик не проснется и не наделает шуму в самый неподходящий момент.

Через несколько минут злодеи выбрались на аллею, ведшую из аэропорта в город. Дорогу преградила седенькая востроглазая старушенция. В руках она держала картонку с надписью "КВАРТИРА".

После короткого торга бабулька поманила за собой новоиспеченных постояльцев.

Стараясь держаться на отдалении, Миша двинулся следом.

Они прошли мимо автостоянки, мимо автобусной остановки. Перебежали улицу, по которой туда-сюда шмыгали машины с горящими фарами. Взобрались на железнодорожную насыпь, пересекли пути и углубились в скудно освещенный массив частных домов.

Шаркая стоптанными шлепанцами, старушка уверенно пробиралась по лабиринту кривых полутемных улочек. Несколько раз Миша сбивался с пути и лишь чудом выходил на след, ориентируясь по собачьему лаю, доносившемуся из дворов.

В конце концов, процессия во главе с шустрой бабулькой оказалась на относительно светлой улице, разделенной вдоль очередной железнодорожной насыпью. Заросший травой тротуар отделяла от проезжей части бетонная канава, по дну которой бежал тоненький ручеек.

Старушка подвела постояльцев к калитке. Щелкнул замок. Из-за глухого дощатого забора грозно заухала собака. Судя по голосу, размером псина была покрупней медведя, но помельче слона.

– Вы не пугайтесь, она на цепи, - хозяйка улыбнулась застывшим на пороге гостям. - Деля, заткнись! Заткнись, кому говорят. Людей перепугала. - И снова гостям: - Вы проходите, проходите.

Гости вошли. Калитка захлопнулась.

– И что теперь? - вопросил Миша, уставившись на запертую дверь. В сердцах он швырнул сумку наземь.

Тотчас из нее донесся жалобный голос Йорика:

– Жраать хочу.

Череп высунул в дыру белую лапу, пошарил по траве. Потом выбрался наполовину.

– Жрать хочу! - требовательно повторил Йорик.

– Да ну! - Миша всплеснул руками в притворном удивлении. - Быть того не может!

– Вот ты издеваешься, а я подыхаю с голоду, - сообщил Йорик.

– Я тебе скормил целых три самсы! - запротестовал Миша. Он до сих пор вспоминал местный деликатес - слоеные треугольные пирожки, купленные в аэропортовской столовой. Молодому человеку так и не удалось их попробовать - Йорик выцыганил.

– Сам ешь свою самсу, - отозвался череп. - Там кроме теста и лука нет ничего. А я мяса хочу. Почему ты не купил мне шашлык? Так вкусно пахло…

– Потому что за ним надо было идти на улицу. Мы могли упустить Любу.

– Знай только, за юбками гоняешься, - проворчал Йорик, - а родной альтер эго с голоду пухнет.

– Ты не вспухнешь, ты костяной, - ответил милиционер. - Хватит причитать. Утром поедим, ничего за ночь не случится. А если такой голодный - пойди лягушек налови.

– Каких лягушек? - ужаснулся череп.

– Таких. Глаза разуй, да вокруг посмотри.

Йорик выбрался из сумки, и внимательно осмотрел окрестности, несколько раз повернувшись вокруг своей оси. Потом, усевшись на задние лапы, подозрительно уставился на милиционера.

– Куда это ты меня притащил? Кой черт мы тут делаем?

– Пока ты дрых, переваривая мою самсу, Люба с бандой устроилась тут на ночлег, - ответил Миша. Он тоже был голоден, потому как большую часть времени налегал исключительно на воду. Воспоминание о подаренных неблагодарному монстру пирожках, вызывало потоки слюны и нестерпимую резь в желудке.

– Подло попрекать друга расстегаями, - заявил Йорик. И добавил с беспокойством: - А мы что делать будем?

– Ждать.

Милиционер шагнул к густому кустарнику, росшему в нескольких метрах от калитки, и уселся под ним, свесив ноги в бетонный желоб арыка. Сколько хватало глаз, на пустынной улице не видно было ни души.

– Ждать. Ждать, - повторил Йорик, пробуя слово на вкус. - Что, вот так просто сидеть и ждать?

– Пока темно - да. Как рассветет, придется перебраться подальше, чтоб эти, выйдя на улицу, на нас не наткнулись.

– Угу, - пробурчал череп бесцветным голосом. - Здорово. Всю ночь будем торчать на одном месте, как приклеенные.

Миша пожал плечами.

– Ничего, поторчим. Не сломаемся. Как раз обмозгуем кое-что.

– Давай, давай, мыслитель хренов.

Молодой человек начал размышлять вслух, не обращая внимания на ворчливого монстра.

– Мне вот что интересно. Там, на холме, после… ну после провала, ведь мы остались одни?

– Ну.

– И никого рядом не было. Ты ведь никого не видел?

Йорик помотал всем телом.

– Никого.

– Тогда, - продолжал Миша, - откуда, черт возьми, взялась Люба со своими амбалами? Почему мы их там не встретили?

Череп пожал бы плечами, если б они у него были.

– Да мало ли откуда? - проговорил он. - Полночи ведь прошло. Может они удрали, когда шар надулся, заблудились в лесу. А когда нашли обратную дорогу, мы уже укатили в город.

– Может и так, - согласился милиционер. - Кстати, у них Гереморов Боекомплект.

– Да ну! - череп всплеснул лапами и едва не перевернулся. Из-за забора на шорох несколько раз лениво гавкнула собака.

– Ну да. А инструкция от него - у меня. Забавно.

– Обхохочешься, - Йорик потер лапкой костяную физиономию. - И что ты собираешься делать?

– В каком смысле?

– В том смысле, чтобы Боекомплект отнять, - раздраженно ответил череп. - Или ты хочешь его подарить?

– Ничего я не хочу дарить, - рассердился Миша. - Что ты чушь мелешь?! Просто надо выбрать подходящий момент.

Йорик вскочил и несколько раз обежал вокруг милиционера. В чахоточном свете фонарей череп казался рассерженным футбольным мячом на батарейках.

– Подходящий момент, говоришь? А сейчас что? - Йорик постучал лапой по лбу. - Сейчас что, ментяра безмозглый?

– Ночь сейчас, харя костяная, - обиделся Миша.

– Ночь, - повторил череп. - Все спят. Сопят в две дырочки, и видят сны. А те, кто поумней, тырят боекомплекты.

Милиционер покрутил пальцем у виска.

– Сдурел? Темно, как… как в одном месте. Мы знать не знаем расположения комнат. Представления не имеем, где Люба держит Боекомплект. Да еще эта корова на цепи гавкает. Спалимся в пять сек.

– Да ниче не спалимся! - череп махнул лапой. - У меня план есть. Слушай сюда.

Следующие полчаса Йорик обшаривал соседние дома в поисках реквизита.

– Во, гляди, колбаски копченой раздобыл, - отрапортовал он, положив к Мишиным ногам батон салями.

– На кой черт? - удивился милиционер.

– Мы ж договаривались, - напомнил череп. - Для собачки. По плану.

– Для собачки хватит пары-тройки кусков.

– Да ну! - Йорик озадаченно уставился на колбасу. - Значит перебор.

– Перебор, - подтвердил молодой человек.

Йорик принюхался, нервно поскреб лапой землю. И вдруг клацнул зубами, отхватив разом три четверти батона.

– Нэ фрафаваф же вавру, - промычал он с набитым ртом. - Фкавэф, какда афтанавыфа, а фо фавафке нэ афтанэфа.

– Чего-чего?

Издав натужное "Глумк", Йорик проглотил огромный кусок.

– Все уже. Вот и собачке осталось… - череп зачарованно уставился на колбасный огрызок с веревочкой.

– Хватит! - рявкнул Миша и сунул остатки колбасы в карман. - Проглот хренов. Мог бы и мне оставить.

– Я оставил. Оставил! Мало? Вот только не надо обвинять меня в собственной медлительности! - Йорик развернулся на 180 градусов и на негнущихся лапах удалился во тьму.

– А я удочку нашел! - донесся из мрака его восторженный вопль. Собачье население квартала отозвалось дружным лаем.

Наконец, все необходимое было собрано: удочка с прочной леской; кусок колбасы; горсть снотворных таблеток. Миша привязал колбасу к леске и тотчас задрал удочку повыше - уж очень жадно пылали огоньки в глазницах черепа. После милиционер нашпиговал лакомство таблетками.

– Готово. Можем начинать.

План был таков.

С помощью удочки Миша скармливает собаке снотворную колбасу, и дожидается, пока псина уснет. Конечно, "угощение" можно было просто перебросить через забор, но в темноте оно могло угодить куда-нибудь не туда, а красть еще колбасу милиционер категорически отказывался.

В задачу Йорика входило пробраться в дом, найти Боекомплект и вынести его на улицу.

– Ну, с богом, - прошептал Миша.

С кошачьей легкостью Йорик взобрался на забор. Прошелся по верхней кромке от угла до угла, спрыгнул обратно.

– Собака там. Лежит возле будки, - череп ткнул лапой в забор справа от калитки. - Будка у самого забора, здоровенная такая. Так что бросай чуть подальше, чтоб колбаса на крышу не упала. Ну, давай!

Миша изготовил к броску пятиметровую телескопическую удочку. Прижав "собачку" на катушке, чтоб не трещала, вытравил на нужную длину леску. Гибкое удилище вжикнуло в воздухе. Соблазнительно пахнущий огрызок колбасы мелькнул в хилом свете фонаря и исчез за забором.

Йорк вытянулся в струнку.

– Ну?!

– Клюет! - прошептал Миша, почувствовав, как что-то несколько раз дернуло леску.

– Только не подсекай! - съехидничал череп. - Не на рыбалке.

– Сам дурак, - огрызнулся милиционер и прислонил удилище к забору. - Все, ждем пять минут, потом проверяем.

Прошло полминуты.

– Ну к черту! Дрыхнет она! - выпалил Йорик и сиганул на забор.

– Стой! - зашипел Миша, но было уже поздно: череп исчез в непроглядной тьме двора. Душа ушла в пятки. Вот-вот за забором хвостатое чудовище поднимет лай и перебудит всю округу! Вот сейчас…

Но ничего не случилось. Округа мирно спала, убаюканная монотонным стрекотаньем сверчков.

Йорик казался себе подводной лодкой, рассекающей черные воды океана, каковым представлялся ему укутанный мраком двор. Череп плыл по бетонной дорожке, ведущей к дому, по временам поднимая правую лапу-перископ.

– Буль-буль-буль, - шептал Йорик. - Сбросить балласт! Шшшш…

Жаркая мгла висела над городом как медленно остывающая сковородка. Все, что можно было открыть, было в доме открыто. Дверь распахнута настежь и подперта кирпичом. Окна открыты, противомоскитные сетки закатаны вверх. Ленивый южный ветерок едва колыхал листья виноградника, невидимого в темноте обычному глазу.

Но Йорик видел все. Иссушенные жарой помидорные грядки, которые пытался напоить покрытый испариной резиновый шланг. Летучих мышей, бороздивших небо, будто живые иллюстрации из книжки про вампиров. Четыре раскладушки, расставленные по обеим сторонам от входа в дом. А в них…

– Какого черта?! - пискнул череп, ткнувшись носом в огромный кулак, свесившийся с брезентовой кровати. - Что, в доме места не хватает?

Ответом ему стал громкий всхрап кого-то из громил.

Темнота ли действовала так угнетающе или безумное напряжение последних дней, но уже через минуту Мише стало казаться, что Йорика нет целую вечность. Чтобы успокоиться, милиционер принялся выхаживать вдоль забора, меряя его шагами. Получалось восемнадцать с половиной.

Сверху на молодого человека утомленно взирали бесчисленные звезды, похожие на капельки пота, выступившие на лбу страдающего от жары неба. Сверчки трещали в траве, должно быть, чтобы не уснуть и не пропустить нечто важное. Из-за забора доносились странные звуки, похожие на тихое иканье.

"Колбасой обожралась и дрыхнет" - с завистью подумал голодный милиционер - "Зря всю скормил. Этой сволочи и половины за глаза хватило бы".

Дойдя до правого края, Миша порывисто развернулся и вдруг задел прислоненную удочку. С дробным "бам-бам-бам" пластиковое удилище пересчитало доски и… повисло на леске в метре от земли. За забором икнуло куда громче.

Благополучно миновав спящих мордоворотов, Йорик ступил на порог. Ему открылась небольшая кухонька с газовой плитой, раковиной, подвесным шкафчиком и проволочной сушилкой для тарелок. Слева и справа чернели проходы в соседние комнаты.

Череп свернул налево и сразу понял, что ошибся. В крохотном закутке посапывала на старинной железной кровати хозяйка дома. В темноте лицо старушенции напоминало скомканный чулок.

Йорик вернулся на кухню и нырнул в правую дверь.

Ему открылась комната побольше. На топчане под окном, разметав по подушке темные волосы, спала Люба. Блеклые звезды таращились на нее сквозь окно с прямоугольного кусочка небес. Висела мертвая тишина, нарушаемая лишь легким дыханьем девушки. Над этим сонным царством нависал низкий облепленный комарами беленый потолок.

На полу у топчана стояла раскрытая сумочка крокодиловой кожи. Из нее выглядывал бок золотой коробочки, матово поблескивая в свете звезд.

Все существо Йорика устремилось к вожделенной сумке. Он впился в нее глазами, тихонько скребя когтями деревянный пол. Весь остальной мир исчез, перестал существовать для него. Сделав глубокий вдох, череп перешагнул порог.

– Хрррр! - рявкнуло справа.

– Икхррр! - прогрохотало слева.

От неожиданности Йорик подпрыгнул до потолка и вцепился в пыльный шелковый абажур старинной люстры.

– Что за черт? - Миша подхватил удилище и дернул. - Блин, зацепилось.

Милиционер дернул сильней. Леска подалась лишь самую малость. Тогда молодой человек отступил на пару шагов и принялся тихонько крутить катушку.

За забором послышалась какая-то возня, что-то заскребло по доскам.

"Похоже, корягу зацепил" - подумал Миша - "Во дела! Ну да ничего. Сейчас я ее…" Он рванул изо всех сил. Кто-то захрипел и вдруг сверху на Мишу уставились полные ужаса глаза, под которыми виднелся черный кожаный нос и огромная клыкастая пасть. Прочная леска, протянувшись от конца удилища, терялась за частоколом зубов.

– Крокодил безмозглый, а жевать-то кто будет? - выдохнул милиционер, понимая, что спасать собаку предстоит именно ему.

– У, подлец, напугал-то как! - проворчал Йорик, сверля неугасимым взглядом мордоворота, развалившегося на постеленном на пол матрасе слева от входа. Справа, обмотавшись простыней на древнеримский манер, дрых еще один громила. Оба храпели с энтузиазмом матерых секачей во время гона.

– Ничего, щас спущусь, мало не покажется, - пригрозил Йорик, - Вот только… только…

Череп застыл от ужаса. Во имя всех психоаналитиков, только не это! Ведь он не умеет прятать когти в мягкие подушечки своих прекрасных кошачьих лап!

– Ой! - прошептал Йорик. - Ой-ой-ой-ой-ой!

Когти намертво застряли в ткани абажура.

Йорик дернулся в отчаянной попытке освободиться. Шелк затрещал, разрываясь. Рама абажура пронзительно заскрипела. Левый мордоворот вздрогнул, застонал во сне и вдруг рывком перекатился на середину комнаты, прямо под люстру.

Шелк затрещал еще громче.

– Вай! - пискнул череп и вдруг понял, что летит, летит прямо на широкую спину врага.

Как и все существа, похожие на кошек, Йорик приземлился на лапы. Острые когти впились в толстую шкуру охранника.

– Убивааают! - заорал тот спросонья.

Люба и второй охранник вскочили на ноги. Оба очумело таращились во тьму, туда, где металась огромная тень и горланила почему-то на два голоса.

– Дьявол, дьявол! Чур меня! Граждане, спасите! Невинную душу в ад забирают!

– Ты прекратишь дергаться, обезьяна бесноватая?!

– Отпусти! Больно, больно мне! Ааааа!

– Когти застряли, дурак! Перестань дергаться, бегемочье отродье! О, вот, наконец! Да не ерзай ты, последний коготь остался. Уф!

Йорик хлопнулся на пол и, увернувшись от ног голосящего амбала, ткнулся носом в Любину сумочку. Не долго думая, череп ухватил зубами тяжелую золотую коробочку и одним прыжком взлетел на подоконник.

В этот момент второй охранник дрожащей рукой нащупал наконец выключатель.

Йорик перемахнул через забор, промчался через железнодорожные пути и лишь тогда остановился. Все, ушел! Здорово было! Просто отпад!

Монстра распирало адское веселье. Он должен был немедленно, сию же секунду с кем-нибудь поделиться своим настроением.

Коробочка звякнула золотым боком об асфальт.

– Миха! - крикнул Йорик, всполошив окрестных собак. - Миха, я это сделал! А сколько ору было, ты не представля… Блин, Миша, ты где?

Череп огляделся. Слева и справа тянулась черная пустынная улица, едва освещенная редкими фонарями. Впереди высилась стена из глухих заборов, отгораживавших частные владения от внешнего мира. Позади благоухала креозотом железнодорожная насыпь.

– Обана! - растерянно пробормотал Йорик. - Он что, меня не заметил? Ччудо в перьях!

Подхватив коробочку, череп помчался обратно.

Из-за забора доносились звуки нешуточного скандала. По двору, сшибаясь и разлетаясь, метались неясные тени. Слышались вопли: "Наркоманы!" "Ведьма!" "Ворье!" "Вон!". Лишь один человек казался островком спокойствия среди бедлама и переполоха. Этим человеком был Миша.

Милиционер стоял на цыпочках, лицом к забору. Правая рука была поднята, кисть терялась в глубине чего-то черно-белого, что Йорик издали принял за ботинок с раззявленной подошвой. И только подойдя ближе, череп понял, что его альтер эго засунул руку в пасть огромного пса, положившего морду на верхнюю кромку забора.

– Я жизнью рискую, а он тут с собачкой играет! - возмутился Йорик. - Ты зачем лезешь к ней в пасть? Колбаску хочешь вернуть?

– Иди ты! - рявкнул Миша. - Не видишь, руку зажало. Я застрял!

– Дурак, - поставил диагноз череп. - Еще б ты не застрял. Ты что, не видел, куда руку суешь? Экспериментатор.

Милиционер сделал неловкую попытку пнуть Йорика. Собака глухо зарычала и сильней сжала челюсти. Миша скривился от боли.

– Ай! Помоги, недоразумение костяное!

Из-за забора послышались приближающиеся шаги.

– Аделаида! - позвал старушечий голос. - Деля-Деля-Деля!

Собака завила хвостом, засучила лапами, но хватки не ослабила.

– Вот видите, дрыхнет ваш сторож! - донесся Любин голос, полный праведного гнева. - Воры утащили ценнейшую вещь, изуродовали моего друга, а ваша Деля-кобеля спит без задних лап!

– Быть того не может, - оправдывалась хозяйка. - Эй, да вон она, у забора. Вора, наверное, держит!

Шаги направились к забору.

– Скорей! - взмолился Миша. По его лицу стекали капли пота, поблескивавшие в свете фонаря. - Йорик, чтоб тебя, сделай что-нибудь!

– Деля! - послышалось совсем рядом. - Она кого-то держит! Зовите мужчин! Где ж ключи-то…

Загремела связка ключей. Со стороны дома забухали тяжелые шаги.

Йорик пулей взлетел на забор.

– Вон он! - взвизгнула бабка. - Скорей же, я его башку вижу. Стой, подлец плешивый!

– На себя посмотри, кочерыжка! - огрызнулся череп и, фыркнув от омерзения, вцепился зубами в собачий нос.

Глава 30

Погоня длилась недолго. Ни беглецы, ни преследователи не были знакомы с темными путаными закоулками чужого города. Вскоре и те и другие заблудились.

– Уф, оторвались вроде, - выдохнул Миша, прислонившись к углу дома, едва освещенного дальним фонарем.

Йорик опустился на задние лапы, золотую коробочку положил на землю. Пустые глазницы с адскими огоньками уставились на милиционера.

– Какого рожна ты полез собаке в глотку? - вопросил череп. - Ты что, не мог сразу колбасу откусить, раз такой голодный?!

– Чурка ты костяной! - Миша в сердцах сплюнул. - Подавилась она. Сдохла бы, если б я не помог.

– Ой, глядите на него! Доктор Айболит выискался! А если б у собачки заворот кишок приключился, точно так же лечил бы? - Йорик хрюкнул, представив картинку.

– Все, назубоскалился? - прорычал милиционер. - Давай-ка лучше Боекомплектом займемся.

– Да не вопрос, - череп пододвинул молодому человеку добычу. В зыбком свете фонаря матово блеснула золотая крышка. - Держи, Акопян.

Дрожащими руками Миша поднял коробочку.

– Черт, ну и освещение. Никак не найду замок.

– Могу глазом посветить, - вызвался Йорик.

– Не надо. Нашел уже.

С громким щелчком откинулась крышка. Но не вспыхнул золотистый свет, не заиграла волшебная музыка.

– Зараза! - милиционер с размаху ударил кулаком в стену.

– Что случилось?

Миша опустился на корточки.

– Сам смотри.

– Обана! - обескуражено сказал череп, и для верности потрогал лапой содержимое коробочки. Сомнений не осталось. Вместо Боекомплекта Йорик приволок набитый дорогим куревом золотой портсигар с выгравированной на крышке дарственной надписью: "Любимой ученице от В.А. Чертопрыщенко, магистра".

– Умные люди тырят портсигары, - сказал Миша и поднялся. - Пошли обратно.

Утро застало их на дереве. Толстые ветви с пыльными листьями раскачивались под легким ветерком и глухо скрипели.

Далеко внизу, как на ладони, просматривался двор гостеприимной старушки. Аделаида, оказавшаяся при дневном освещении огромным пятнистым догом, лежала возле будки, с отвращением поглядывая на принесенную хозяйкой миску с похлебкой. Должно быть, ночное приключение оставило глубокую рану в ее тонкой собачьей душе.

У входа в дом больше не было раскладушек. Их место заняли оголенные по пояс Любины телохранители. Они выстроились в два ряда и принялись выполнять замысловатые упражнения на манер тех, что проделывают в пекинских парках китайские пенсионеры.

Люба наблюдала из окна, любуясь рельефными мускулами своих подопечных. Раз или два она щелкала зажигалкой, но о чем-то вспомнив, раздраженно гасила крохотное пламя.

Южное солнце уже давало о себе знать. Миша почувствовал, как голова превращается в медленно закипающий чайник, и спустился чуть пониже, под прикрытие густой лиственной шапки.

– Долго нам еще сидеть? - заныл Йорик. - Тут со скуки сдохнуть можно. Сколько еще сидеть, я тебя спрашиваю!

– Откуда я знаю, - огрызнулся милиционер. - Едва они тронутся с места, мы отправимся следом. А пока можем только сидеть и ждать.

– А если они такси вызовут, мы что, бегом побежим? - спросил череп ехидно.

– Черт, да откуда я знаю, что они возьмут?! - рассердился Миша. - Я вот сижу тут и жду.

– Это ты сидишь и ждешь, - проворчал Йорик, - а умный человек пошел бы на разведку. Или отправил бы лучшего друга, который, того и гляди, сдохнет от скуки.

Миша хмыкнул.

– Ну да, тебя отправь на разведку. Опять чего-нибудь отчебучишь.

– Да я тише воды, ниже травы, - заканючил череп. - Я пойду, а? Послушаю, чего говорят. Глядишь, узнаю что-нибудь полезное. А?

– Черт с тобой, иди, - милиционер махнул рукой. - Только осторожней, чтоб не засекли. И смотри там, будешь лямзить Боекомплект, по ошибке холодильник не притащи.

– Сам дурак! - бросил Йорик, скатываясь по дереву.

Череп подошел к делу по всем правилам военного искусства. Для начала нырнул в арык и весь перемазался в черной вонючей тине. Потом выдрал росший на берег пук травы и водрузил на макушку. Это сделало его похожим на поросшую дерном ходячую навозную кучу. В таком виде Йорик и отправился на разведку.

Первой неладное почуяла Аделаида. Она вытянулась в струнку, втягивая воздух распухшим кожаным носом. Ржавая цепь натянулась до предела. Аделаида глухо зарычала.

– Ты порычи у меня! - донесся из дома голос хозяйки.

Тем временем Йорик полз на брюхе через помидорные грядки. Земля, еще не просохшая после ночного полива, липла как разогретый пластилин, и скоро уже на самом Йорике можно было бы что-нибудь посадить.

Закончив упражнения, бритоголовые помогли хозяйке вынести на площадку перед домом стол и несколько стульев. Потом началась суета на кухне, и вскоре на столе стали появляться разные разности.

Из своего земляного укрытия несчастный Йорик, глотая слюну, следил за тем, как подают блюдо с блинами, и широкую тарелку с горячими, мягкими как пух, лепешками, и глубокую пиалу, доверху наполненную самой густой и самой жирной в мире сметаной.

– Няааам!!! - пронесся над двором исполненный адской муки вопль.

– Ууууу-гав-гав-гав! - подхватила Аделаида.

– Деля, девочка, я ж тебя кормила, сука ненасытная! - укорила хозяйка. Видимо усовестившись, собака ненадолго замолчала.

Гости уселись за стол. Мордоворот, которого в свое время всласть погонял Йорик, развернул на коленях географический атлас, и принялся водить пальцем вдоль нарисованного фломастером жирного красного луча, указывавшего на север. Увлекшись, он совершенно не следил за рукой, доставлявшей пищу ко рту. В итоге макал лепешки в блины, блины в чай, а вместо чая прихлебывал сметану из пиалы.

– Братия, а тут горы, - пробормотал рассеянный, когда палец уперся в коричневые пятна северней города. - Альпинисты есть?

– Ты, Вася, и будешь альпинистом, - осклабился пышнотелый тип, похожий на связку сарделек с глазами. - Дадим тебе ледоруб, веревку и будешь нас на скалы затаскивать.

Вася кивнул.

– Договорились. Только, Борисыч, твоя веревка точно оборвется. Заруби себе на носу.

– Вася, посмотри, какие-нибудь дороги в ту сторону ведут? - попросила Люба. "Скорпионий хвост" в губе поник и потускнел - должно быть, последние дни дались девушке очень и очень нелегко.

– Есть, - ответил Вася, накрыв толстым пальцем сразу полкарты. - И железная, и шоссе.

– А города или поселки какие-нибудь?

– Навалом. Ходжикент, Чарвак, Бричмулла. О, Бричмулла! - Вася гоготнул. - Прям как в той песенке. Ну там, где еще ишак в полынье…

– Ишак в полынье, - задумчиво пробормотал Борисыч. - Вась, прям как с тебя писано.

– Корешков, заткнись! - прикрикнула Люба. - Опять за старое?

Вася побагровел.

– Нет уж, пусть говорит, - прогудел он дрожащим от ярости голосом. - Пусть выговорится перед смертью, потому как я его…

Гигант сгреб со стола блюдо с блинами и водрузил его на бритую макушку обидчика.

– Братья, остановитесь! - пискнул самый щуплый из Любиных телохранителей.

– Щас остановим, - прошипел Борисыч, метнув в Васю пиалу со сметаной. Жирные капли веером разлетелись над столом.

– Молитесь, братья! - хором заорали остальные мужчины, размазывая по лицам белые сметанные потеки.

– Хватит! - пронзительно закричала Люба.

Ее никто не слушал. Телохранители тузили друг друга с энтузиазмом боксеров, бьющихся за миллионный гонорар. Вася повалил Борисыча на землю, опрокинул на него стол и принялся прыгать сверху, ухватившись за торчащие ножки. Вокруг с воплями носилась переполошенная хозяйка.

– Хватит! - заорала Люба так громко, что перепуганная Аделаида, поджав хвост, юркнула в будку. - Стоять, недоноски, а то…

Молниеносным движением девушка извлекла из-за пазухи золотую коробочку. Щелкнул замок, откинулась крышка. По двору полилась волшебная мелодия.

Драчуны опустили кулаки и затравленно уставились на Любу. У некоторых на физиономиях начинали расцветать лиловые бутоны синяков.

– Обезьяны, - прошипела девушка, дрожа от ярости. - Чисто обезьяны.

Йорик пробыл во дворе еще некоторое время, а потом вернулся на дерево. В зубах он держал перемазанный глиной кусок лепешки.

– Значит так, - проговорил череп, попытавшись всучить лепешку Мише. - Они собираются на север. Ориентировочно Ходжикент, Чарвак и какая-то Бричмулла. Место знаменито тем, что там ишаков топят в полыньях. Добраться можно либо на электричке, либо автобусом или машиной. Вот-вот тронутся в путь, хозяйка гонит, грозится вызвать милицию.

– Это за мордобой-то? - милиционер взял лепешку и незаметно сунул ее в дупло позади себя. - Чего это они драку затеяли?

– Какие-то старые счеты, - ответил Йорик. - Похоже, их только Люба и удерживает от смертоубийства, а так давно бы уж друг другу носы пооткусывали. Кстати, видел, где она прячет Боекомплект?

Милиционер кивнул.

– Ушлая бабенка. И замаскировала так хорошо, что и не заметишь.

– Фигуристая девица, - Йорик облизнулся. - Есть, где припрятать.

В это время хозяйка выпроваживала со двора беспокойных постояльцев. Хлопнула калитка, и компания злодеев оказалась на залитой солнцем улице.

– Что делать будем? - прошептал Йорик, которого так и подмывало плюнуть на маячившую под деревом гладкую макушку Борисыча.

– Ждать, - коротко ответил Миша.

Ждать пришлось недолго. Люба остановила кудрявого седенького мужичка с аккордеоном, бредшего куда-то по своим делам. Тот заговорил, указывая рукой в направлении, параллельном железнодорожным путям. До милиционера долетали отдельные фразы: "Вокзал… двадцать минут… электричка… Ходжикент…". Злодеи благодарно закивали и, разом повернувшись, двинулись вверх по улице.

Когда их силуэты стали растворяться в жарком мареве, Миша и Йорик слезли с дерева и поспешили следом.

Слежка на вокзале превратилась для Миши в кромешный ад. Едва достигнув цели, злодеи рассыпались по округе как банда бродячих муравьев. Они шмыгали всюду. Один закупал провиант в окрестных магазинчиках, другой битый час таращился на расписание поездов - должно быть, заучивал наизусть, третий стоял в очереди в билетную кассу. Люба о чем-то расспрашивала пассажиров, железнодорожников и даже милицию. Остальные слонялись без дела, и несколько раз только чудо спасало Мишу от встречи с ними.

Трудней всего было держаться в двух шагах от Васи, когда тот покупал билеты. Миша едва не вывернул шею, пытаясь сделать так, чтобы Любин телохранитель не увидал его лица, и при этом расслышать, что же тот говорит в окошечко кассы.

Становилось все жарче. Южное солнце вовсю старалось разогнать ночную прохладу, чтобы люди могли провести несколько незабываемых часов в пылающем аду. Миша обливался потом, чувствуя себя гусем, которого поджаривают в духовке до розовой корочки. Йорик, замурованный в коконе из высохшей глины, впал в некое подобие анабиоза, подобно африканской двоякодышащей рыбе. В итоге, милиционеру постоянно приходилось делать вид, что храп и сонное бормотанье доносятся вовсе не из его сумки.

Но вот, наконец, злодеи собрались вместе. Бесплотный голос из-под потолка объявил, на каком пути поезд до Ходжикента и Люба со товарищи, подхватив пожитки, шагнули на прокаленный солнцем перрон.

Глава 31

Едва Миша влетел в тамбур электрички, автоматические двери захлопнулись с лязгом сомкнувшихся стальных челюстей.

Милиционера трудно было узнать: надвинутая на лоб бейсболка с длиннющим козырьком и зеркальные очки в пол-лица делали его похожим на гигантскую стрекозу на отдыхе. С сумкой наперевес Миша прошел между деревянными скамьями и уселся в двух рядах от злодеев.

Электричка выбралась из города и тихонько покатила по выжженной солнцем степи мимо кишлаков и небольших городишек.

Скоро равнина стала вспухать холмами, и вот уже поезд запетлял по узкому ущелью между невысокими сопками. Сидящие на проводах синие и коричневые птицы провожали его осоловелыми от жары взглядами.

На Мишино счастье пассажиров поблизости не оказалось. Молодой человек поставил длинную спортивную сумку "на попа", застежкой к окну, чтобы Йорик смог насладиться среднеазиатскими видами.

Через минуту монстр зевнул так широко, что нижняя челюсть едва не выскочила из суставов.

– Скучища! Долго еще?

– Часа полтора, - ответил Миша.

– Что?! Полтора часа этой тягомотины? Ты хочешь, чтоб я умер?

– Потерпи. Дальше горы будут. В горах интересно.

– Интересно на хоккее во время драки, - парировал Йорик. - А здесь тягомотно. Давай поскорей совершим какой-нибудь подвиг и махнем к морю, туда, где девочки в открытых купальниках.

Милиционер хмыкнул.

– До подвига еще далеко. Думай пока, чем девочек кадрить будешь.

– Не могу думать. Сдохну я. Когда уже этот чертов портал?

– Откуда я знаю?

В это время злодеи пытались хором переспорить одного из собратьев - жилистого лысого старикана с зычным голосом.

– Говорю вам, надо еще раз проверить, прямо сейчас! - трубил старикан на весь вагон.

– Дмитрий Андреич, как вы себе это представляете? - увещевала Люба. - Ну не при людях же!

Дмитрий Андреич скривился.

– Ха! Не при людях… Можно выйти в тамбур, если для вас это так важно. Мы проедем сто километров, а вдруг проскочим? Я настаиваю на постоянных замерах!

– Но ведь Борисыч по наклонению стрелки вычислил, где примерно может находиться пор… сами знаете что.

– Тоже мне, Менделеев, - фыркнул старик. - А я не верю…

– Дмитрий Андреич, заткнись, а? - попросили сразу несколько голосов.

Холмы все росли и росли, и вскоре дотянулись до небес. Поезд вполз в узкую долину между двумя зелеными отрогами.

Злодеи зашевелились, принялись стаскивать с багажной полки чемоданы с пожитками.

– Готовься. Похоже, скоро выходить, - шепнул милиционер Йорику, задремавшему на дне сумки.

Автоматические двери распахнулись, выплюнув на раскаленную платформу два десятка пассажиров. Миша огляделся. Справа тянулось шоссе, за ним вздымались покрытые деревцами покатые склоны. Ближние горы выглядели очень уютно. Они казались игрушками из зеленого плюша на фоне заснеженных синих пиков, пронзавших небо далеко на горизонте. Слева за железной дорогой виднелась запруженная плотиной голубая река, а дальше снова поднимались горы.

Злодеи сгрудились у выхода с платформы. Разинув рты, они вертели головами на триста шестьдесят градусов, стараясь не упустить ни единой детали бесконечно прекрасного пейзажа.

На другом конце платформы то же самое проделывали Миша и высунувшийся из сумки Йорик.

– Красота! - выдохнул череп. - Подумать только, до этого момента я думал, что Москва - прекраснейшее место на Земле.

– Это я так думал, - заметил милиционер. - Нечего красть чужие воспоминания. Верней, я думал, что прекраснейшее место на Земле - клетка с павлинами в тамошнем зоопарке. А еще - ларек с мороженым и Детский Мир. Что поделаешь, меня возили в Москву в семь лет.

– Ой-ой-ой, - буркнул череп. - Его воспоминания, его воспоминания! Жадина. Мог бы и поделиться. Альтер эги, как-никак.

– Ладно, забирай, - усмехнулся Миша. - Эй, гляди, наши дружбаны куда-то поскреблись.

Злодеи пересекли шоссе и углубились в узкую тенистую долинку между двумя склонами. Выждав несколько минут, милиционер двинулся следом.

Идти было тяжело. Усыпанная камнями тропка становилась все круче. Едва Мише начинало казаться, что он достиг вершины, тропинка делала поворот, и вдруг взбегала на очередной склон, по которому предстояло карабкаться еще сотню-другую метров.

Йорик крался где-то впереди, выслеживая чертопрыщенцев. Время от времени он возвращался и докладывал обстановку.

Люба с подопечными вели себя как потерявшие след гончие. Они бестолково кружили по горам, то и дело запускали заклинание, указывающее на портал, и сворачивали в самых неожиданных направлениях.

– Пустоголовые обезьяны! Козлы безрогие! - возмущался Миша всякий раз, когда Йорик сообщал, что злодеи опять промахнулись. - Стадо дилетантов. Слушай, альтер эго, может предложить им помощь? А то до ишачьей пасхи будем искать треклятый портал.

Череп с подозрением глянул на милиционера.

– Решил сделать карьеру Ивана Сусанина? Валяй, только сначала оставь меня в каком-нибудь кишлаке. Что-то не хочется подыхать с голоду в диких горах. Я и так тощий - лапы да кости.

– Ну тебя, - обиделся Миша. - Я, между прочим, когда-то спортивным ориентированием занимался.

– На мне опытов не ставить! - отрезал Йорик.

Тем временем в стане врагов назревал бунт. Пожилой Дмитрий Андреич плюхнулся на огромный покрытый черно-желтым лишайником валун и заявил, что не двинется с места, пока не отдохнет.

– Мы четыре часа шастаем по горам, как кошки, - зудел он, - и где же эта дыра в небе? Я говорил, надо искать на равнине. Но нет же, ни одна зараза меня не послушала.

Снова двинулись в путь только через полчаса, да и то лишь после того, как взбешенная задержкой Люба подхватила рюкзак и в одиночку полезла на склон.

Весь остаток дня прошел в бесплодных поисках. Люба то и дело щелкала замком Гереморова Боекомплекта. Под аккампанимент волшебной мелодии указующее заклинание исправно выбрасывало в небо разноцветные стрелки, но показывали они всякий раз в другую сторону. Злодеи уныло поворачивали в новом направлении, а зловредный Дмитрий Андреич проклинал все на свете - от волшебных порталов до ушлых масонов, из-за которых он забыл купить на вокзале сигареты. Чтобы задобрить старика, Люба делилась своими, доставая их из мятой пачки, которую всякий раз машинально пыталась открыть сбоку - как портсигар. Стальной "скорпионий хвост" в губе печально висел жалом вниз.

Темнело.

Чертопрыщенцы остановились на ночлег на небольшой уютной поляне, на краю которой стояло высохшее дерево, задушенное мощными лозами дикого виноградника.

Ночь черной лавиной катилась с дальних гор. Миша и Йорик едва успели подобраться к лагерю злодеев настолько близко, чтобы можно было следить за тем, что там творится. Они залегли на скальной площадке метрах в восьми над поляной, на которой расположились Люба и Ко. Край уступа порос травой и хилыми фисташковыми кустиками, так что милиционер и череп могли наблюдать за происходящим, не боясь, что их обнаружат.

Небо стремительно меркло. Любины подопечные натащили сучьев, и юный черноглазый сектант Артур запалил костер. Жаркое трескучее пламя взметнулось к чернеющим небесам, окрасив все вокруг в рыжий и желтый цвет.

– Слушай, это ведь юг? - прошептал Йорик, когда налетевший ветер поднял в воздух и забросил на площадку несколько угольков от костра.

– Юг, - коротко ответил Миша. Он сидел на корточках, обхватив себя руками, и зачарованно глядел на угли, которые почти мгновенно потухли, испустив последние струйки ароматного дыма.

– Если юг, чего ж так холодно? - голос Йорика дрожал, зубы выстукивали что-то кастаньетное.

– В горах всегда холодно, - сказал Миша.

– Так давай тоже костер запалим! - воскликнул череп. - А то замерзнем, как два минтая, к чертовой матери!

Милиционер мотнул головой. В отблесках далекого огня казалось, что его лицо состоит из белого парика и блестящих белков глаз, каким-то чудом прилепленных к черной пустоте.

– Чего это ты башкой машешь? - подозрительно осведомился Йорик.

– Не будет костра. Я спички забыл.

– Обалдеть! - выдохнул череп. - Представляю, что скажут завтра по телеку. Герой без страха и упрека, спаситель украденных девиц, гроза колдунов и лучший в мире специалист по бурению заколдованных мест окочурился вчера в горах Туркестана. Президент Российской Федерации издал указ о посмертном награждении Михаила… Как твоя фамилия? Ах, да… О награждении Михаила Коркина орденом Шута Горохового третьей степени за неоценимый вклад… Ай! Чего дерешься?

– Заткнись, а? - рявкнул милиционер. - И без тебя знаю, что свалял дурака… Эй, гляди! Еще уголек принесло!

Крошечный, подернутый пеплом огненный светлячок помаргивал красным глазом у самого обрыва.

– Тише, - прошипел молодой человек, - не дышать! Тащи сухую траву, накладывай сверху…

Йорик бросился выполнять приказание. Через десять секунд над искрой вырос крошечный шалашик из сухих былинок, тонких веточек, кусочков коры, скорлупы диких фисташек. Над сим сооружением в позах кающихся монахов склонились милиционер и череп.

– Дуем на счет "три", - просипел Миша. - Тихонько. Раз, два, три.

– Фффффффф, - прошелестело над шалашиком. Искорка с уголька бойко перескочила на травинку.

– Ффффффффффффф.

Занялись несколько соломинок.

– Ффффффффффффффффффф.

Зарделся бочок у крохотного кусочка коры. Йорик нетерпеливо сверкнул глазами.

– Ффффффффффффффффффф. Ффффффффффффффффффф. Как же долго-то! ФФФФФФФФФФФФФФФФФФФФФЫЫЫ!

Крошечный костерок огненной птицей порхнул за край обрыва.

– Аааа! - долетел снизу полный страдания вопль Дмитрия Андреича. - Артур, ирод, что ж ты такой пожарище запалил? Головешки за шиворот летят!

На поляне засуетились. Лязгнула ручка котелка, зашипело. Внезапно стало заметно темней. К черному небу устремился столб едкого дыма.

– Ну вот. Костер пригасили, - милиционер бросил убийственный взгляд на альтер эго. - Теперь черта с два сюда искры залетят.

В полном молчании, давясь, поужинали жесткими, крепкими, как брезент, лепешками и холодной тушенкой. Снизу доносился умопомрачительный аромат жареного мяса, от которого сводило челюсти, и рот наполнялся слюной.

После еды Йорик забился в крошечную пещерку под скалой. Миша набросал на край обрыва сухой травы и, улегшись на это жалкое подобие матраса, стуча зубами от холода, принялся наблюдать за тем, что творилось на поляне.

Ночные горы жили своей потаенной, загадочной жизнью. Во мраке что-то непрестанно шуршало, щебетало, выло и взвизгивало. То и дело издали долетал жуткий потусторонний вопль какого-то существа и никто не мог поручиться за то, что это кричит птица, а не бродящее во тьме адское чудовище или неупокоенный дух заблудившегося геолога.

Люди на поляне жались к костру, бросая настороженные взгляды на окружившую их черную стену.

Вскоре злодеи стали клевать носами. Когда колоссоподобный Вася, как сидел, повалился на спину и оглушительно захрапел, Люба дала команду собираться ко сну.

В отличие от Миши и Йорика, ученики Чертопрыщенко идеально подготовились к походу. Из рюкзаков извлекли тонкие, невесомые, но очень теплые спальные мешки. Следом в свете костра появилась здоровенная бейсбольная бита. Бросили жребий - кому быть часовым - и вручили грозное оружие многострадальному Дмитрию Андреичу.

Вся компания улеглась. Только Люба еще какое-то время сидела рядом со стариком. Костер снова разгорелся и Дмитрий Андреич от нечего делать ворошил палкой обуглившиеся поленья.

Девушка распахнула Боекомплект, выкрикнула заклинание. С легким шипеньем на фоне звезд, почти невидимых в свете костра, появилась ярко-фиолетовая стрела, указывавшая вертикально вверх. Люба долго сидела, задрав голову. Потом поднялась, досадливо тряхнула собранными в хвост каштановыми волосами и шагнула к спальному мешку.

Глава 32

Фиолетовая стрела давно уж растаяла, растворилась в угольной черноте ночного неба, а Миша все стоял, задравши голову. Не диковинные звездные россыпи приковали его взгляд, не узенький серпик месяца, как будто спорхнувший с иллюстрации к какой-нибудь восточной сказке. Там, высоко-высоко, висело огромное призрачное кольцо, как будто сотканное из тонких струек светящегося дыма.

– Мать твою… портал, - прошелестел милиционер одними губами. - Твою мать…

Он стоял и смотрел и очнулся только через минуту.

"Какого черта я стою как баран?! Ведь портал же! Вот он! Но почему Люба не заметила? Из-за костра? Ну конечно же. Она слишком долго смотрела на огонь. После такого фотовспышку в глаза - и то не увидишь, не то что бледное кольцо в километре над тобой. Что же делать? Как туда добраться?"

Миша протопал несколько кругов по площадке. Остановился, глядя на поляну, на дрыхнущих под деревом злодеев. Легкий ветерок сорвал с дикого виноградника разлапистый лист и тот, кружась, опустился на Любин спальный мешок.

Дмитрий Андреич уснул, прислонившись спиной к стволу дерева. Грустно потрескивал гаснущий костер.

– Что же делать, что делать, что делать… - лихорадочно зашептал милиционер. В глазах плясали отблески пламени, капли пота оставляли на щеках влажные дорожки. - До портала, наверное, километр или что-то около того. Заказать вертолет? Черт его знает, какие здесь правила. На это может уйти целая вечность. Угнать? - Миша хрюкнул, представив себя за штурвалом вертолета. С тем же успехом можно посадить в кабину шимпанзе. - Но ведь должен быть выход. Должен… должен…

Взгляд упал на виноградную лозу, переметнулся на спящую Любу и снова вернулся к винограднику. А если… Если… Есть! Дрожащей рукой Миша выудил из нагрудного кармана пергаментную инструкцию от Гереморова Боекомплекта. Вчера, буквально вчера он видел это заклинание. Да, вот оно! Пора будить альтер эго.

– Йорик? Йорик, черт тя дери, ты где? - Миша обшаривал впадину под скалой, куда забился обиженный череп. Йорика там не было. - Хренов монстрила! Вечно исчезает, когда он нужен! Ладно, сам справлюсь.

Миша закинул за спину длинную спортивную сумку и шагнул к краю площадки. Цепляясь за чахлые кусты, по почти отвесному склону стал осторожно спускаться на поляну.

Выработанный в считанные минуты план был предельно прост: незаметно подобраться к Любе, выудить из спального мешка Боекомплект, прочесть заклинание, вознестись к порталу.

Метр, еще метр… Миша спускался предельно осторожно. При малейшем шуме вжимался в серый склон, делаясь похожим на гигантский наскальный рисунок.

Достигнув поляны, милиционер юркнул за огромный слоистый камень и затаился.

Лагерь спал. Свернувшись калачиком между корней дерева, мирно посапывал часовой. Оглушительно храпел Вася. Гигант улегся ногами к костру, и бритая голова казалась укрытым тенью круглым валуном. Рядом разлеглись остальные злодеи.

Миша поднялся из-за укрытия и шагнул к костру. Люба лежала совсем недалеко. Во сне она походила на шкодливого ангела, затеявшего какую-то каверзу.

Мертвая тишина. Даже сверчки умолкли. В свете костра неподвижные фигуры чертопрыщенцев казались странными нагроможденьями камней. Миша сделал два коротких шага, еще шаг, и… Раздался тихий щелчок. Повернувшись на звук, Миша замер от ужаса: Васина голова отделилась от туловища и, продолжая храпеть, медленно поползла во тьму. Зацепилась за что-то, тихо выругалась и поползла дальше. Вася дернулся, его закутанное в спальный мешок безголовое тело стало приподниматься над землей. Из мешка выпросталась волосатая лапища и принялась судорожно шарить в том месте, где только что находилась оторванная башка. Миша вцепился зубами в кулак, чтоб не заорать. Сумка, негромко брякнув, съехала с плеча на траву.

– Уперли! - выкрикнул вдруг безголовый. - Уперли, козлы!

Ноги милиционера подкосились. С тихим "Твою мать!" он опустился на землю. В этот миг Миша хотел только одного: пусть клапан спального мешка так и останется закрытым, чтоб не видно было окровавленный обрубок над плечами.

Мертвец в стремительном рывке схватил-таки голову и потянул к себе.

– Хъохиа хахоуый! - замычала башка, упираясь.

– Я те дам! А ну стой! - рявкнуло тело.

– Уоу ахкаахау! - взвыла голова, сдавая позиции.

Весь лагерь уже был на ногах. Щурясь спросонок, злодеи с ужасом взирали на поединок мертвого тела и головы. После короткого мига равновесия, когда неизвестно было, чья возьмет, покойник, напрягши последние силы, рванул к себе свое бывшее имущество.

Что-то промелькнуло в воздухе, и возле самого костра на землю плюхнулся человеческий череп на кошачьих лапах, сжимавший в зубах лямку небольшого круглого рюкзака. Из разорванного брезентового бока выскользнул круг копченой колбасы.

– Ты?! - донеслось сквозь оглушительный треск. Не справившись с застежкой, Вася разорвал спальный мешок. Налитый кровью глаз уставился на Йорика сквозь обрамленную ватином дыру. - Да что ж это такое! Ты почему на холме не сдох, свинья?!

Йорик вцепился лапами в колбасу.

– Мое! Не трогать! Рожи расцарапаю!

– Бейте его, братья! - завопил гигант. - Бей ворюгу! Бей мосла бесноватого!

– Бейте! - подхватили остальные. Все, включая Любу, выбрались из мешков и, вытянув руки, двинулись на монстра будто шайка голливудских зомби.

Йорик ухватил колбасу зубами и припал на передние лапы.

– Уоы ахкаахау!

Было ясно, что череп умрет, но добычу не выпустит.

– Банзай! - заорал Миша, срываясь с места. Белобрысой молнией он промчался мимо чертопрыщенцев.

– Держи! - взвизгнула Люба. Двое мордоворотов кинулись следом, но сшиблись лбами и рухнули на камни как половинки расколотого молнией дерева.

В три прыжка милиционер преодолел расстояние до Любиного спального мешка. Девушка зажмурилась, чтобы не видеть, как Миша выхватывает из-под клапана золотую коробочку.

Молодой человек повернулся спиной к дереву. Щелкнул замок.

– Вот теперь - то что надо, - промурлыкал милиционер. В руках зашелестели пергаментные листки инструкции. - Ну что, козлы безрогие, ща я вас в тараканов превращу.

Чертопрыщенцы окаменели. В отсветах костра их лица казались масками ужаса из реквизита древнегреческого театра. Полнейшую тишину нарушало лишь потрескивание пламени да торопливое чавканье - Йорик приканчивал второй батон колбасы.

Миша рассмеялся.

– Расслабьтесь, шучу. Буду я еще из-за вас грех на душу брать. Но если хоть кто-то шевельнется, пусть пеняет на себя. Стойте, как стоите. Йорик, хорош обжираться, дуй сюда!

Милиционер отступил к дереву и обвил рукой ствол виноградника. Череп не двинулся с места.

– Йорик, ты что, оглох? Давай скорей, я заклинание начинаю читать.

Миша начертал на крышке Боекомплекта первую огненную руну.

Позади между корнями дерева что-то задвигалось. Над землей поднялась жилистая стариковская рука, сжимавшая биту. Милиционер ничего этого не замечал - щурясь, он вглядывался в инструкцию.

Возле костра, забыв обо всем на свете, череп на кошачьих лапах уплетал колбасу.

– Йорик, черт тебя…

Снизу что-то ударило по рукам. Боекомплект подпрыгнул и, прочертив в воздухе золотую дугу, шлепнулся на землю.

– Ага! - завопил Дмитрий Андреич голосом Карабаса Барабаса, заставшего Пьеро за кражей денег из кассы.

– Держи! - крикнула Люба.

Миша рванулся к Боекомплекту. Кто-то подставил ногу. Ступни оторвались от земли. На краткий миг молодой человек почувствовал себя подбитым самолетом. Летящим, падающим…

Он пропахал по гальке метра два и остановился, уткнувшись носом в Боекомплект.

– Сука!!! - захрипел кто-то, плюхнувшись рядом. Чужие растопыренные пальцы почти касались заветной коробочки.

– На тебе! - милиционер, не глядя, махнул кулаком. Клацнуло - должно быть, угодил в челюсть. Миша вытянул руку. Золотая коробочка сама легла на изодранную ладонь, пальцы сомкнулись на холодном металле.

– Что, съели?! - торжествующе заорал молодой человек. - Вот вам Заззу! Щас наколдуем.

Милиционер метнулся обратно к дереву. Дмитрий Андреич отшвырнул биту и, скуля, бросился прочь. Откинув крышку Боекомплекта, Миша начертал руны. Правой рукой обвил виноградную лозу.

– Иззаноор мпаронор праа грасс!

Вырвавшийся из волшебной коробочки ослепительный зеленый луч ударил в виноградник. Послышался треск, стон, и Миша вдруг почувствовал, как дрожит тонкий ствол, наливаясь неведомой силой. Еще мгновенье, и виноградник пустился в рост. Сначала чуть заметно, а потом все быстрей и быстрей он двигался вверх, забираясь все выше и выше. Ствол утолщался, как будто что-то распирало его изнутри.

Чертопрыщенцы обступили Мишу со всех сторон, но подойти не решались. Они молча таращились на заколдованный виноградник со смесью ужаса и детского восторга.

– Ну все, пока! - крикнул Миша. - Мой поезд отходит

Ухватившись за толстый ствол, он взмыл над землей на два метра. И вдруг…

– Эй! - крикнул гороподобный Вася. - Дружбана забыл!

Правой рукой гигант поднял за лапу безвольно обвисшее тело Йорика. Левой Вася сжимал треугольный камень с острыми краями. Виноградник вырос еще на полметра.

– Слезай! - скомандовал Вася.

– Пошел ты знаешь куда! - огрызнулся милиционер.

– Слезай, а то проломлю башку твоему уродцу! - мордоворот многозначительно подбросил булыжник на ладони. - Считаю до трех. Раз. Два. - Вася размахнулся. - Колдонуть не успеешь. Три!

– Черт с тобой! - заорал Миша, отпуская ствол виноградника.

– Спасибо, что показал дорогу, - прошептала Люба, зачарованно глядя на мерцающее высоко в небе кольцо портала.

Глава 33

– Эй, мы не звери! - крикнула Люба.

Чертопрыщенцы казались огромной виноградной гроздью. Они привязались к гигантской лиане всем, чем только могли - ремнями, веревками, лоскутами одежды - и возносились в небеса, будто герои старой сказки о Джеке - победителе великанов.

– Мы скоро вернемся! - повторила Люба из черного ниоткуда.

Миша не ответил. Он сидел, прислонившись спиной к замшелому валуну, похожему на гнилой слоновий зуб и, понурив голову, наблюдал за тем как угасает алый уголек на краю костра. Это все, что ему оставалось, все, что он мог сделать.

Злодеи не поскупились на веревку. Они истратили на милиционера и его костяного приятеля не меньше сотни метров первосортного альпинистского каната. То, что сидело у костра скорее напоминало диковинную куколку бабочки, чем человека. К груди "куколки" намертво примотали череп на кошачьих лапах.

Миша молчал, и это действовало Йорику на нервы.

– Ты меня не кормил! Голодом морил! - возмущенно выкрикнул череп, должно быть, продолжая некий мысленный диалог. - Спички он забыл! Я всего лишь перекусил колбаской. Да, перекусил. И отключился не от обжорства, а потому что меня приложили камнем по башке. Все тело теперь болит.

Милиционер не проронил ни слова.

– Эй, альтер эго! Что за свинство? Чего молчишь, как справочная на перерыве? Ну стыдно мне! Да, стыдно. Не удержался, извини. Но выкрутимся же как-нибудь!

– Как ты выкрутишься, дурень костяной?! - подал голос молодой человек. - Я связан по рукам и ногам, примотан к скале, как Прометей. Еще и тебя ко мне пришпандорили, недоразумение потустороннее.

– И ты сдался? Сдался! - возопил Йорик. - Ты, краса и гордость отдела, вечное украшение областной доски почета самых безбашенных ментов! Тьфу на тебя!

– Ты что, сдурел? Не плюйся! - прохрипел Миша.

– Буду! Я теперь твой сиамский близнец, так что имею право. Тьфу! Тьфу!

– Ты, козел, все глаза заплевал! - рявкнул милиционер. - Щас я тебя! - он поднатужился, подтянул связанные ноги и попытался ударить коленями себя в грудь, туда, где черной шишкой помещался Йорик.

Сквозь путы сверкнули рубиновые огоньки.

– Ага! Фиг тебе, не достанешь! Тьфу!

– А вот и достану, - Миша посинел от натуги. Натянутые веревки пели, как струны. - Вот тебе! - последовал глухой удар.

– Ай, - взвизгнул череп. - Совсем сдурел?

– Терпи, обжора, - выдохнул милиционер. - Вот тебе за колбасу!

– Ай!

– А это - за сосиски.

– Ой!

– Вместо того чтоб Наташку спасать я тут в кокон играю. На тебе, мурло костистое!

– Ну все! - заверещал череп. - Я за себя не ручаюсь. Вот вылезу, и расцарапаю тебе рожу! Ой, я лапу освободил. Да перестань ты лягаться, мерин в фуражке. Говорю тебе, лапу освободил… И другую… Ура, я свободен!

Мишины потуги возымели действие. Узлы ослабли, веревка петлями соскользнула с ног.

Йорик выпростался из пут и, соскочив на землю, припал на передние лапы.

– Готовься, подлец, щас я тебе буду харю в клеточку делать.

– Виноград еще растет? - крикнул Миша, проигнорировав угрозы альтер эго.

Череп прислушался. Из темноты доносилось шуршание и тихий скрип. Откуда-то сверху долетали приглушенные расстоянием вопли чертопрыщенцев.

– Растет. И эти, кажись, до места еще не добрались.

– Развяжи меня! - скомандовал милиционер.

Виноградная лоза, некогда тоненькая, теперь стала толще телеграфного столба. Скрипя и извиваясь она выползала из земли, подобно огромной змее, и устремлялась в черноту неба.

– Странно как-то оно растет, - сказал Йорик, косясь на чудной ствол. - Мне всегда казалось, что расти должна верхушка.

– Может, если обойтись без колдовства, то так оно и будет. Как вернемся, можешь спросить у ботаников. А сейчас давай-ка, лезь в сумку, я уже почти готов.

Миша закинул сумку за спину, обвязался веревкой и несколькими быстрыми движеньями принайтовил ее к гигантской лозе. Ствол дернулся вверх и вдруг разом оторвал милиционера от земли, поднял на метр, на два, на десять… Очень скоро тлеющий костер стал просто вишневой искрой, кровавым глазом, глядящим, не мигая, на звездное небо.

Портал приближался. Похожий снизу на размытое призрачное кольцо, он все увеличивался в размерах, приобретая четкие очертания, окрашиваясь в волшебные, невообразимые цвета, каких никогда еще не видел человеческий глаз. Верхушка лозы пронзала огромный светящийся круг в самом центре, как будто была спицей невиданного колеса.

Чем выше поднимался милиционер, тем становилось холоднее, тем громче завывал и ревел ветер, пробиравший до костей. Мише приходилось изо всех сил прижимать к себе сумку, чтобы свирепые порывы не вырвали ее из рук.

– Ух ты! Ух ты! Ух ты! - вопил Йорик, выглядывая в дыру в боку сумки. - Круто! Класс! Отпад! Всю жизнь мечтал полетать!

– Не вывались, балбес, а то вмиг отлетаешься! - крикнул Миша, когда очередной порыв ветра рванул сумку так, что череп наполовину свесился из дыры.

– Угугу! - заулюлюкал монстр. - Супер! Как катаемся!

Милиционер рассердился.

– Тоже мне, качели нашел! Вылетишь к чертовой матери, калган бестолковый. Держись крепче!

– Хорошо, бабушка, - ответил Йорик тоном послушного внука. - Далеко еще нам?

Миша задрал голову.

– Ух, блин! Метров пятьдесят. Почти приехали. Несколько минут и…

Внезапно он замолчал.

– Что? - спросил Йорик. - Что несколько минут? Приедем? Чего молчишь-то?

Милиционер не отвечал. Он прислушивался.

Гигантская лоза вдруг перестала извиваться. И скрипеть. И стонать. Ветер все так же раскачивал и трепал ее, но ощущение полета исчезло.

Миша стиснул зубы.

– Альтер эго, оглох что ли? - донесся из сумки обиженный голос Йорика.

– Мы стоим, - сказал милиционер.

– Как это стоим?

– Так. Виноград перестал расти.

Вдруг высоко вверху, под самым оком портала, что-то завозилось. По огромной лозе прошла легкая дрожь. В тот же миг порыв ветра рванул виноградник с такой силой, что Миша снова едва не уронил сумку. Сверху донесся душераздирающий вскрик, и лоза заходила ходуном.

– Есть, - прошептал Йорик. - Один из этих грохнулся.

– Вряд ли. Слишком коротко крикнул. Скорей всего зацепился за ветку.

– По-мо-ги-теееее! - донесся сиплый вопль. - Спасите! Карауууул!

Милиционер вздохнул.

– Они похищают мою невесту, живьем хоронят друзей, крадут волшебный портсигар, и я же должен спасать их шкуры. Где справедливость?

Лоза больше не росла. Лишь колыхалась из стороны в сторону под порывами ветра, да стараниями застрявшего где-то вверху незадачливого чертопрыщенца.

Миша, сколько мог, ослабил веревку. Получилось нечто вроде страховочного пояса, какими пользуются электрики, влезая на столбы. Высунувшись из сумки, Йорик следил за Мишиными манипуляциями и беспрестанно давал советы.

– Вот этот конец потяни, он запутался… Не слишком ослабляй, упадешь… Эй, что ж ты сумку плохо держишь? Я чуть вниз не полетел!…

– Слушай, ты, белка! - взъелся милиционер. - Я вообще не понимаю, какого рожна ты сидишь в сумке, а я тебя корячу! Лезь сам на дерево, тогда точно тебя никто не уронит!

– Ну и полезу! Трудно ему родную душу поднять. Жлоб! - с этими словами Йорик выбрался из сумки и, издав знаменитое беличье "Цок-цок-цок!", скрылся во тьме. Только тонкие полоски коры посыпались за шиворот милиционеру.

Карабкаться было неимоверно тяжело. Лишь одно успокаивало: если он сорвется, первосортная альпинистская веревка удержит, не даст рухнуть в бездну.

Костер внизу догорел и погас, а может, милиционер забрался так высоко, что чуть теплящегося огонька уже и не было видно.

Зато вверху огненным жерлом пылало кольцо магического портала. Оно напоминало дыру, прожженную в небе великанской сигаретой, но что творилось за ней, за этой самой дырой, Миша сколько ни напрягал зрение, разглядеть не мог. Черт возьми, кому рассказать, куда занесло - и навеки получишь репутацию чокнутого балабола.

"А что, если и там портал расположен высоко над землей?" - подумал милиционер, передернув плечами.

Сверху неслись однообразные вопи брошенного чертопрыщенца:

– Спасите! Помогите! Караул!

– Перестань орать, побереги силы! Я скоро! - крикнул милиционер. Он, наконец, приноровился и карабкался по лозе довольно резво. В волшебном свете портала уже различалась фигура мужчины. Ветер раскачивал его как игрушку под лобовым стеклом гигантского автомобиля. Братья по вере, похоже, не собирались ему помогать. Миша напряг все силы, стараясь скорей добраться до несчастного.

Внезапно тон страдальца переменился.

– Вон! Брысь! Пшел! Что ты делаешь? Нет! Не грызи! Не грызи! Ааааа!

– Держись, я скоро. Что случилось? - крикнул милиционер.

– Зверь! Зверь оттуда! - захлебываясь от ужаса завизжал злодей. - Спасите меня! Ай!

Зверь оттуда?! Господи, кто может вылезти из магического портала?! Распаленное Мишино воображение нарисовало жуткого шипастого клыкастого монстра - гибрид дракона и бензопилы. Михаил заработал руками и ногами с резвостью собирателя кокосов, бегом взбирающегося на пальму. На его счастье по пути не встретилось ни одной ветки - они ушли далеко вверх и исчезли в портале.

Несчастный чертопрыщенец уже не орал; он сипел как саксофон, в раструб которого засунули огурец.

Метр, два, три… Милиционер преодолел расстояние до портала в считанные минуты. Вот уже видна физиономия злодея. Сморщенная маска, отороченная вздыбившимися седыми волосенками - вечно недовольный Дмитрий Андреич. Он запутался в веревке, намотавшейся на лозу.

Ухватившись лапами за коричневый ствол, впившись зубами в веревку, чертопрыщенца самозабвенно раскачивал неутомимый Йорик.

– Вон оно! - пискнул Дмитрий Андреич, указывая дрожащим пальцем на монстра. - Умоляю, спасите, не бросайте меня!

Миша вскарабкался чуть выше и, переводя дыхание, некоторое время наблюдал за упражнениями черепа.

– Что же вы! - крикнул старик. - Отгоните его! Что вы, спите что ли?

– Упражняешься? - обратился Миша к Йорику.

– Угу, - ответил монстр, не разжимая зубов.

Милиционер пригладил "бобрик" на голове.

– Может, хватит?

– Эа. Хаху хахахэх хах хэхахэх.

– Чего? Да выплюнь ты эту чертову веревку. Я с тобой разговариваю.

Выплюнув канат, Йорик досадливо уставился на милиционера.

– Я его раскрутить хотел, как самолет на веревочке. А ты мне весь кайф сломал. Гад ты после этого и мурло.

Миша покрутил пальцем у виска.

– Психушка по тебе плачет. Давай-ка лучше вытаскивать его, а то загнется тут от инфаркта.

– Зачем вытаскивать? - удивился череп. - Одним меньше - нам же лучше.

– Тащи, мизантроп! - рявкнул милиционер, хватаясь за веревку.

Кряхтя и ругаясь, они совместными усилиями подтянули чертопрыщенца к себе. Вскоре старик уже висел на лозе как свежевыстиранная тряпка. Миша рассек веревку мечом - развязать огромный узел все равно было невозможно.

Йорик вытянулся вдоль ствола и вонзил когти в коричневую шелушащуюся кору.

– Вот он, твой ненаглядный. Целуйся.

– Оно говорит! - взвизгнул Дмитрий Андреич и лишь молниеносная реакция милиционера спасла старика от нового полета над бездной.

– Попрыгай мне еще! - Миша тряхнул чертопрыщенца за шиворот. - Что-то я тебя у Чертопрыщенко не видел. Ты откуда будешь, дед?

– Сторож я. Спал в сторожке, ничего не знаю! - по Мишиному тону старик безошибочно угадал представителя власти и ушел в глухую оборону.

– Следователю расскажешь, - отрезал милиционер. - Здесь чего повис?

Дмитрий Андреич угрюмо сплюнул в бездну.

– С Любкой идти не хотел.

– Что так?

– Подыхать не хочу, вот что! В дыру эту лезть не хочу! Они меня силком поволокли, а я привязался - и хрен вам Митрий Андреич! Накося, выкуси! Вон оттуда какие сатаны лезут.

– Я те дам сатану! - обиделся череп. - Я белка, понял?

– Вот тебе, дьявольское отродье! - старик троекратно перекрестил Йорика.

– На него не действует, - сообщил Миша. - Из строя можно вывести только колбасой. Внутрижелудочно.

Череп фыркнул.

– Вот что, Дмитрий Андреевич, - продолжал милиционер, - деваться вам некуда. С нами пойдете.

– Хрен собачий с вами пойдет! - заявил старик и принялся приматывать к стволу конец веревки. - Лучше тут сдохну.

– Нельзя тут оставаться. Сами вниз не спуститесь, сил не хватит, я помогать не стану - времени нет. А вдруг лоза рухнет? Ветер налетит - и размажет вас по горам вместе с виноградником. - Миша ухватил чертопрыщенца за шиворот. - Давай, дед. Вперед, в сказку.

Метр. Еще метр. И еще. Вот уж светящееся жерло портала совсем близко - только руку протяни. Захныкал престарелый злодей. Йорик пустил из глазниц адские искры.

Миша обвел глазами звездное небо, сделал глубокий вдох и ринулся в колдовское марево, будто в чан с кипятком.

Глава 34

Тьма. Пустота. Свист в ушах. Полет.

Тренированное тело само сгруппировалось, а когда ноги коснулись чего-то твердого, милиционер перекатился через спину и вскочил - легко, как на учениях. Сумка с мечом больно ударила в бок.

С грохотом приземлились Дмитрий Андреич и Йорик.

– Я говорила, котел надо ставить ближе! - были первые слова, которые молодой человек услышал в чужом мире. Их произнесло существо с покрытой черной шерстью кошачьей головой, козлиными ногами и человечьим туловищем, облаченное в нечто, вроде мексиканского пончо. Существо стояло у большого медного котла, установленного на треноге. Тьму, царящую вокруг, рассеивал лишь дымный огонек, слабо тлевший под котлом. В самом котле булькало и урчало вкусно пахнущее варево.

– Я говорила, - повторило существо тоном женщины, обожающей пилить недотепу мужа.

– Но мышка, - донеслось из темноты. Мише показалось, что в той стороне он видит два горящих желтых глаза. - Варить в одной похлебке баранину и человечину? Что за фантазии? И посмотри: один из них совсем старый, а другой и вовсе - череп с ножками.

– Я те дам череп с ножками! Я белка! - послышался возмущенный голос Йорика. Мрак прорезали два огонька самого дьявольского оттенка.

– Вот видишь, это белка, - сказал супруг "мышки". - Значит будет кого запечь в тесте на День Голодных.

– Кого это ты собрался… - начал было Йорик, но Миша прервал его, обратившись к существу у котла:

– Простите, уважаемая, как найти королевскую стражу?

– От нашего дома сто шагов вперед, там налево до второго перекрестка. Не сверните на первом: там пройти тоже можно, но придется идти по улице Славных Кровопийц. От второго перекрестка - направо, и там шесть кварталов до Пенькового рынка. И сразу за ним - казармы. Только вам-то это зачем, не пойму. На нас что ли жаловаться?

Миша замотал головой.

– Нет, конечно. Вы не сделали ничего плохого, на что ж жаловаться?

Из тьмы, цокая козлиными копытами, выступил еще один кошкоглавый монстр с серой в черную полоску шерстью. Одет он был в штаны и нечто вроде майки с дырой на пузе.

– Вот и я говорю, жаловаться не на что, - сказала дама, обращаясь к полосатому. - В конце концов, мы в своем праве и можем вас съесть, когда заблагорассудится. Правда, дорогой?

– Конечно, милая.

Милиционер опешил.

– То есть как - съесть?

– Как так - съесть? - подхватил Йорик.

Миша вздрогнул. До него вдруг дошло, что разговор ведется на черт знает каком наречии - одном из тех, которым с помощью колдовства обучили его эльфы несколько дней назад.

– Ты… Ты их понимаешь? - милиционер вопросительно заглянул в черные глазницы.

– Да, деточка, понимаю, - в голосе Йорика прозвучала жалость к тронувшемуся умом альтер эго. - Ты всегда задаешь дурацкие вопросы когда тебя собираются слопать?

– Но… Но как?

– Я - твое альтер эго, забыл? А вообще, какая разница, если нас собираются сожрать? А я еще не отрастил пушистый рыжий хвостик! Стыд и позор порядочной белке, если ее слопают без хвоста!

Разговор шел по-русски, поэтому сразу несколько существ потребовали разъяснений:

– Какие невежи. Я ни слова не понимаю.

– Иностранцы. Что с них взять.

– Как так - слопают? Эй, мы что, попали к людоедам?! Выпустите меня! Я хочу назад, на дерево!

Йорик повернулся к Дмитрию Андреичу.

– Дед, не суетись, тебя не сожрут. Тобой, разве, моль заинтересуется, да короеды.

Чертопрыщенец обиженно засопел.

– Хватит торчать на кухне. По местам. Человеки - в подвал, белка - в зверинец, - объявил супруг "мышки", которому, похоже, наскучила трескотня чужаков.

Миша поднял с пола сумку и ухватился за "собачку" застежки-молнии.

– Эй, эй, мы пришельцы из другого мира. Вы всегда так обращаетесь с пришельцами?

"Мышка" расхохоталась. Копытца выбили веселую дробь.

– Конечно всегда! А иначе зачем нужен дом окнами на Алиен Штрассе?

– Прости, козлоногая, окнами куда? - переспросил Йорик.

– На Алиен Штрассе, глупая белка. Место, куда порталы выбрасывают бродяг, ротозеев, случайно ступивших не туда, и прочий сброд. Мы честные кавланы. Мы едим только то, что дозволено королем.

– Если не веришь, могу показать королевский патент, - встрял в разговор супруг "мышки". - Разрешено есть всех кроме эльфов. Вы ведь не эльфы.

– Почем ты знаешь, - фыркнул Йорик, - может я эльфийская белка. Или беличий эльф.

– А у меня эльфийский меч! - сказал Миша, распахнув сумку. Руны на клинке вспыхнули в свете костра. - А он, - милиционер показал на непрестанно моргающего Дмитрия Андреича, - он - эльф в душе. Так что мы уходим. - Миша для убедительности несколько раз взмахнул грозным оружием. Низкое утробное "вжихх" "вжихх" разнеслось по комнате.

– В подвал, я говорю!

Полосатый мышкин супруг щелкнул пальцами. Тотчас воздух наполнился шелестеньем, жужжаньем и свистом. Не успел милиционер глазом моргнуть, как оказался связанным по рукам и ногам прилетевшими неизвестно откуда крепкими пеньковыми веревками. Меч со звоном упал на пол.

– Сколько можно?! Сегодня меня уже вязали! - завопил Йорик. Он снова стал похожим на бухту каната с пылающим взглядом.

– Ммм! - поддержал Дмитрий Андреич. Веревка захлестнула рот, и старик мог только мычать. - Мммм мм мму!

Полосатый кавлан еще раз щелкнул пальцами. Послышался дробный топот множества маленьких ног. Пол зашевелился. Приглядевшись, Миша увидел, что на него надвигается целая армия крошечных существ - не то крыс, не то кенгуру-недоростков. Сотня ухватила милиционера за одну штанину, сотня - за другую, потом мелкие поганцы дернули разом и молодой человек с громким "Мать-мать-мать!" рухнул на пол - только мелькнула в воздухе белая шевелюра. Под милиционера подсунули прочные стальные прутья, похожие на шампуры, подняли над землей и, кряхтя, поволокли прочь.

То же самое приключилось с чертопрыщенцем. А Йорика покатили как шар, напевая что-то пискливо-мышиное.

– Врагу не сдаеотся!… - заорал череп.

– Человеков - в подвал, белку - в зверинец, - напомнил полосатый.

– Чтоб ты сдох, эксплуататор, - отчетливо пискнуло над самым Мишиным ухом.

Йорика покатили направо, Мишу и Дмитрия Андреича поволокли налево и вниз, в длинный едва освещенный коридор со множеством окованных железом дверей. Милиционер насчитал их больше десятка, пока процессия не остановилась возле одной, запертой на пудовый висячий замок. Послышалось цоканье копыт и в коридоре объявился старый сгорбленный кавлан. На кошачьей голове почти не осталось шерсти, усы слиплись от паутины. Повернув в замке ключ, кавлан распахнул дверь.

– Вносите.

Едва Мишу и чертопрыщенца втащили внутрь, дверь захлопнулась.

– Развязать не забудьте, - донесся скрипучий голос старика из крошечного зарешеченного окошка, проделанного в толстых досках двери.

– Хоть развяжут, и на том спасибо, - проворчал милиционер.

– Не за что, - прокаркал снаружи престарелый кавлан. - От веревок образуются тромбы, а у меня от них изжога.

Неведомые мелкие существа разбежались как тараканы, прихватив с собой веревки. Едва язык Дмитрия Андреича обрел возможность свободно излагать мысли, старик накинулся на Мишу с расспросами.

– Что все это значит? Где мы? Зачем нас сюда приволокли? На каком языке вы тут лопочете? Зачем вы сняли меня с ветки? Я же говорил, что лучше мне остаться там! Да что вы молчите, в конце концов? Отвечайте, чтоб вам треснуть! Оглохли?

– Не оглох, - сообщил Миша. - Просто размышляю, не попросить ли для вас кляп.

Старик фыркнул.

– А еще милиционер. Старших уважать не учили?

– Ладно, не дуйтесь, - сказал Миша. - Я сам мало что знаю. Давайте лучше осмотримся.

Помещение оказалось довольно сносным. Было сухо, тепло. Пол устилал толстый слой свежей соломы. Сквозь окошко в двери просачивался тусклый свет, исходивший от двух масляных светильников.

– Не так уж и худо, - сказал Дмитрий Андреич, плюхнувшись на солому. - Сухо. С моим ревматизмом - самое оно.

Миша пожал плечами.

– Они собираются нас слопать. Так что вряд ли дадут нам захиреть.

– Слопать? Это все вы виноваты! - набросился старик на милиционера. - Всюду, где вы появляетесь, случаются несчастья! Монастырь под землей. Чертопрыщенко погиб. Сундук потерян. Меня собираются сожрать психованные кошки с бараньими ногами. И все из-за вас!

– Из-за меня? Из-за меня?! Это что, я краду девушек и охочусь за сундуками? Я устраиваю мебельные шабаши на Лысой горе? Если б не ваш дурковатый босс, нежился бы я сейчас с Наташкой на пляже в Сочи, а не готовился бы в суп со старым занудой. Так что благодарите Чертопрыщенко, а не меня.

– Не смейте так говорить! Виктор Антонович - благороднейший человек! Гений! Потомок великого рода. Наследник тайн. Ученый!

Миша фыркнул.

– Угу. Шаман-теоретик. Гадатель на дырявых галошах, заклинатель консервных банок. Доктор наук в области похищения девиц и препарирования старых сундуков.

Дмитрий Андреич аж зашипел от возмущения.

– Знаете ли вы, какая тайна скрыта в этом сундуке?!

– И какая же? Невидимые клопы? Предсмертный чих Римского папы? Тень отца Гамлета?

Старик молчал.

– Да отвечайте же! - потребовал Миша. - Все равно ваша тайна скоро умрет с вами на вертеле.

Чертопрыщенец вздохнул, помялся еще немного и начал рассказ.

История была короткой и чудной. Небольшое семейное предание, которое Дмитрию Андреичу поведал сам Чертопрыщенко в приступе откровенности. Такие приступы в одинокую минуту случаются у каждого супермена.

Случилось это в 186… г. в крошечном городке. Жарким летним вечером Антон Петрович Чертопрыщенко, двенадцати лет от роду, крался вдоль стены старого каменного дома. Он собирался поиграть в Великого Мага, и для кое-каких алхимических опытов ему нужна была кошка. Конечно, кошку можно было бы заменить собакой или белыми мышами, которых он иногда крал из школьного зверинца, но получилось бы не совсем то.

К его разочарованию, никакого зверья поблизости не оказалось. Тогда мальчик зашел за дом и, воровато оглядевшись, юркнул в секретный лаз между разросшимися кустами сирени. Оказавшись на крошечном пятачке, он вынул из кармана перочинный ножик и поддел дерн. Лезвие противно царапнуло металлическую поверхность.

– Антоша, что ты делаешь? - послышался девчачий голосок.

Антон вздрогнул. В двух шагах от него стояла соседская девочка - восьмилетняя Аня Тьмушина.

– А, это ты, - мальчик улыбнулся. Аня была его другом. Более того, она была единственным человеком, разделявшим его игры в волшебников. - Сейчас такое покажу! Недавно нашел.

Антон вернулся к своему занятию. Ловко орудуя ножом, он снял широкий пласт дерна. Внизу показалась покрытая ржавчиной кованая железная дверь.

– Клад! - в полном восторге пискнула Аня.

Антон ухватил ручку и потянул на себя. Дверь заскрипела, открывая круглый черный колодец.

Под землю вела подгнившая деревянная лестница. Ступив на нее, мальчик зажег припасенную заранее свечу.

– Давай руку, здесь скользко. Да не бойся ты.

Спустившись по лестнице, они ступили на осклизлый каменный пол. Пройдя чуть вперед, мальчик и девочка очутились в крошечном зале. В центре помещалось что-то прямоугольное, покрытое грязной тряпицей.

Дрожащей рукой Антон сорвал тряпку.

– Фи, - фыркнула девочка, - сундук.

Антон покачал головой.

– Вовсе не фи! Это не простой сундук.

– А что там? Сокровища? - Анечкины глаза загорелись. Она откинула крышку. - Пусто!

Антон захлопнул окованную толстой медью крышку.

– Там кое-что получше сокровищ! Смотри!

Он как-то странно прищурился, скосив глаза, и уставился на вделанное в стенку сундука железное ушко для висячего замка. Несколько секунд ничего не происходило, а потом крышка вдруг сама собой распахнулась, клацнув, будто стальные челюсти Кощея Бессмертного. Анечка взвизгнула от неожиданности.

– Видала! - в голосе Антона звенел восторг. - Взглядом открывается. Чудо! Хочешь, научу?

Девочка кивнула и, затаив дыхание, выслушала инструкции. Нужно было, глядя на ушко, сощурить глаза и свести взгляд к переносице, чтобы ушко раздвоилось. После следовало взгляд выправлять, и когда оба ушка сойдутся в одно…

Крышка распахнулась не просто со щелчком, но с каким-то диким посвистом, будто в сундуке пряталась целая буря. Полыхнула молния. Мерцающая волна хлынула из сундука, отшвырнула Антона, впечатав в стену, обволокла девочку и потащила за собой…

Старик почесал спину.

– Их нашли на другой день. Мальчик под стеной, девочка у сундука. Антоныч говорит, мальчишку, предка его, так припечатало, что врачи несколько месяцев выхаживали. А девчонку папаша увез в другой город, и сундук с собой прихватил. Когда младший Чертопрыщенко вылечился, он вдруг стал замечать, что некоторые его магические опыты хоть со скрипом, но получаются. Демонов каких-то научился вызывать. Хоть и слабосильных, а все ж таки демонов. Он уже тогда смекнул, что все дело в сундуке, и очень убивался, что в подвале не сумел открыть его совсем по-настоящему. То ли таланта не хватило, то ли девчонке больше свезло. И поклялся он тогда сундук этот раздобыть, во что бы то ни стало. А через несколько лет узнал, что Тьмушина куда сильней его колдунья стала и разъезжает с цирком по городам. Он и стал ее преследовать.

– Зачем преследовать? - удивился Миша. - Попросить не мог?

Дмитрий Андреич пожал плечами.

– Темное дело. Может, она сама не отдавала. Может, вся ее колдовская сила в сундуке. У кого в бороде, а у нее - в сундуке. А может, Антон на нее разозлился. Ведь сундук-то он нашел, и он открывать правильно научился. И за все за это мало того, что его о стену шваркнуло, так еще и колдовской силы он получил меньше, чем Анна. Потому и не везло ему столько лет. Как бы то ни было, а с тех пор оба семейства как Мантеки и Капулетти. Полтораста лет из-за сундука грызутся. Внук того Антона монастырь наш основал - для изучения магии и вызволения законной фамильной мебели, будь она неладна.

– Как вы непочтительно о сундуке отзываетесь, - сказал Миша.

Старик хмыкнул.

– Я двадцать лет на него угробил. Чертопрыщенко ж сначала заманивает: кому богатство посулит, кому чушь какую-нибудь вроде Познания Абсолютной Истины. А потом хрен от него отвертишься. Так башку заморочит, что самого себя забудешь. И все старается богатеньких завлекать, чтоб денежки не переводились…

Дмитрий Андреич умолк, заслышав скрежет открывающегося окошка. Из коридора на них уставились горящие глаза старого кавлана.

– Эй, продукты, - прогнусавил монстр, - разбирайте жратву.

На солому шлепнулись два бумажных пакета.

Глава 35

В пакетах лежали жареные цыплята, хлеб и кувшин вина.

Миша ел без удовольствия. Он рассеянно жевал цыпленка, не чувствуя вкуса, будто то был и не цыпленок вовсе, а кусок пенопласта. Вино оказалось довольно приятным на вкус, но милиционер и на это почти не обратил внимания. Красная жидкость исчезла в желудке как простая вода.

Чертопрыщенец и вовсе ничего не ел. Угроза быть съеденным подействовала на него сильней, чем действует магическая формула "90-60-90" на читательниц журнала "Космополитен". "Не откормят! Сдохну, а не дам себя сожрать" - думал Дмитрий Андреич, зарывая обед в солому на радость притаившимся там крысам.

Покончив с обедом, Миша задался вопросом: какое сейчас время суток? Из того, что они покинули родной мир ночью, вовсе не следовало, что и здесь должна быть ночь. Если рассмотреть физическую сторону того, что произошло (даже у самого расчудесного чуда должна быть физическая сторона - иначе как же очевидцы ухитряются его наблюдать?!) так вот, если рассмотреть самую скучную, малозначительную и трудную для понимания сторону чуда, параллельный мир вовсе необязательно должен был вращаться синхронно с нашим. А то и вовсе не должен вращаться. Так что в нем сейчас могло быть любое время - от дня или ночи до вечных сумерек или бесконечной послеполуденной сиесты. Узнать, какое сейчас время суток было совсем нелишним, чтобы разработать план побега.

Единственным источником света было зарешеченное окошечко в двери. Большая часть камеры терялась во мгле. Милиционер опустился на четвереньки и пополз во тьму, шаря вокруг растопыренными пальцами и слушая, как шуршит солома, потревоженная разбегающимися крысами.

Но как ни был осторожен молодой человек, стену он нащупал лбом, а не руками.

– Жив? - сказал Дмитрий Андреич, когда из мрака долетело громкое костяное "ЦОК!".

– Жив, - кивнул старик, заслышав Мишину филиппику против стен, заборов, шлагбаумов и запрещающих знаков.

Милиционер потер шишку и, придерживаясь за стену, поднялся на ноги. Камни были сырыми, их покрывала паутина, увешанная соломинками и еще какой-то дрянью. Осторожно ступая, милиционер двинулся по периметру комнаты.

Поход не дал почти ничего. Несколько крысиных нор в стыках между огромными каменными плитами пола, да отверстие под потолком в правом углу. Было то окно или вентиляционная отдушина - Миша представления не имел, но оттуда отчетливо тянуло сквозняком. Чтобы не мучиться сомнениями, молодой человек постановил считать дыру окном и решил немедленно ее исследовать.

– Дмитрий Андреич, - обратился он к тому сегменту мрака, где предположительно должен был находиться чертопрыщенец, - я окно нашел.

– Да ну! - ответило чуть левее и ниже.

– Ну да. Подсадите, пожалуйста, я попробую дотянуться.

– Щас, разбежался. Я тебя подсажу, а ты драпанешь.

– Хорошо, я вас подсажу. Там все равно, скорее всего, решетка.

– Черт с тобой, - старик со скрипом поднялся и двинулся к Михаилу.

– Идите на голос, - милиционер затянул знаменитую песню про зайцев. Зашуршала солома - то бросились врассыпную крысы.

– Сильно поешь, - проворчал Дмитрий Андреич, добравшись до того места, где стоял Миша, и опустил жилистую руку ему на плечо. - Сильно, но противно. А ведь моя любимая песня была. Ладно, подсаживай.

Несмотря на худобу, старик оказался весьма увесистым. Его костистые пятки ерзали по Мишиным плечам как буксующие паровозные колеса.

– Ну, чего там? - пропыхтел милиционер.

– Не видать ничего, темно. Да стой ты смирно, чего елозишь! Дай за решетку ухватиться… Вижу чего-то… Вон, вроде, улица. Ага, улица. Дома и… Ай! - Миша пошатнулся, его повело вбок. Ноги чертопрыщенца повисли в воздухе.

– Мишка, ты куда? Падаю! - Дмитрий Андреич плюхнулся на солому.

– А еще молодой, - пробурчал он. - Малохольный, блин!

Миша не ответил. Он вдруг услышал странный звук - будто что-то скреблось там, за стеной.

– Эй, ошибка природы! - продолжал сердиться старик. - Я из-за тебя пятки отбил.

– Чшшш! - прошипел милиционер. - Слышишь? Скребутся. И стучит что-то. Ухо к стене приложи.

– Крысы это, - отмахнулся Дмитрий Андреич. - Волокут чего-то и сту… Быть не может! Морзянкой стучат!

– Крысы?

– Сам ты крыса, балбес! За стенкой… Ну точно, Середкин там барабанит! Это я его морзянке учил. Тоже мне, "Молодая гвардия"! - в голосе чертопрыщенца послышался восторг.

– Так вы морзянку знаете?

– Ну да. Еще по юности Катаева прочитал и выучил. А потом еще радиолюбительствовал помаленьку. Эх, молодость!

Милиционер провел ладонью по шее. Вот и остальные злодеи нашлись! За всеми передрягами у него не было возможности подумать об их судьбе, а они вот они. Далеко не ушли. Сидят в соседнем застенке. И с ними можно общаться, причем, совершенно не опасаясь, что кавланы хоть что-то поймут. Вот только что передать конкурентам и друзьям по несчастью?

Чертопрыщенец хрюкнул.

– Сколько живу, а ни разу еще не слышал, чтоб морзянкой матерились. Середкин вечно чего-нибудь отчудит.

Милиционер нащупал в соломе брошенный кувшинчик из-под вина и протянул старику.

– Узнайте, как у них дела.

Дмитрий Андреич дробно застучал в каменную стену. Несколько мгновений не было никакого ответа, но вдруг с той стороны донеслось истошно-восторженное "трататата". Миша вслушивался, пытаясь вспомнить основы телеграфной азбуки, которую и сам когда-то изучал, находясь под влиянием великой книги Катаева. Но все было напрасно. С тем же успехом можно пытаться понять, о чем поет оперная дива, которой неудачно изготовили зубной протез.

– Тошно с Середкиным разговаривать, - проворчал Дмитрий Андреич. - Учил его, учил, а он все равно буквы путает. Как с китайцем говоришь, честное слово. У них все так же, как у нас. Откармливают. Козлы кошкомордые! - последнюю фразу старик проорал, повернувшись к двери.

На крик сейчас же явился все тот же престарелый кавлан.

– Чего горлопаните? - спросил он строго.

– Выйти хотим, - ответил Миша.

– Куда?

– На волю, конечно.

Кавлан издал звук, похожий на блеянье.

– Безмозглые человеки, кто ж вас отпустит. Завтра великий праздник, День Короля, день совершеннолетия его величества. Вы будете главным угощением. Старика замаринуем в вине, а тех, кто помоложе, зажарим на вертелах. Сейчас еще еды принесу. Ешьте побольше, не расстраивайте хозяина.

– Что за тарабарщина! - рассердился Дмитрий Андреич. - Что он лопотал?

– Завтра день рождения короля. Нас зажарят на вертелах.

– Завтра! Ах, суки потусторонние! Чтоб вы подавились! Меня нельзя жарить!

– Вас-то как раз не зажарят. Вас замаринуют в вине, - сказал Миша, желая сделать старику приятное.

– Хоть в чем-то повезло, - прошипел чертопрыщенец. - Пруха, понимаешь, на старости лет. Спасибо, Мишенька, спас меня. Чем с ветки падать, куда благороднее, если тебя с бормотухой сожрут.

– Будет ворчать, - огрызнулся милиционер. - Откуда мне было знать, что так выйдет.

– Откуда знать, откуда знать. Тебя-то, небось, не тронут. Оставят при кухне толмачем, с котлетами разговаривать. А может, ты засланный? Вон, и язык их знаешь. Заманил нас…

– Чушь не мели! - рыкнул милиционер.

– А язык откуда знаешь?

– Дело давнее. Колдов… - Миша осекся, таращась на окошко в двери, через которое кавлан просунул очередную порцию еды. Когда чудище ушло, молодой человек вынул из кармана несколько пергаментных листков и ухватил чертопрыщенца за плечо. - Слушай, дед, отстучи своим вот что: спроси, осталась ли у Любы волшебная коробка?

Середкин - плотный коренастый тип тридцати лет - повернулся к Любе.

– Спрашивает, у тебя ли волшебная коробка?

– Скажи, что у меня. Зачем она ему?

Девушка провела языком по шарику-застежке, на котором держался в нижней губе "скорпионий" пирсинг. Прикосновение к полированной поверхности почему-то успокаивало, вселяло уверенность, что все будет хорошо. От путешествия в мир эльфов она ждала чего угодно, только не встречи с этими козлоногими уродами и не плена в подвале с крысами. Еще повезло, что Боекомплект остался при ней. Там, на заколдованной лозе ветер рвал из рук сумочку и девушка спрятала золотую коробочку на груди. А когда появились чудовища, мужчины бросились на них с кулаками. Монстры были рады радешеньки, когда удалось связать буйных пришельцев, и бросили их в подвал, даже толком не обыскав. В итоге у Любы и ее команды оказались в руках два фонарика, перочинный нож и Боекомплект.

Тем временем Середкин обменялся несколькими сообщениями со вздорным Дмитрием Андреичем.

– Говорит, тот ментяра с ним. Миша, который. И этот Миша знает заклинание, чтоб отсюда выбраться.

Люба покачала головой. Надо же, и здесь пролез!

– Передай, что нам не нужна его помощь. Через пару дней сами выберемся, правда, Вася?

Вася, усердно ковырявший перочинным ножом щель между каменными плитами, оглянулся, буркнул что-то невнятное и вернулся к своей работе.

Середкин отстучал послание.

За стеной снова забарабанили.

– Говорит, что двух дней не будет. Завтра день совершеннолетия короля, и всех нас зажарят в честь праздника. Эти зверюги - людоеды. Блин, горазд же заливать!

– Чушь! - фыркнула Люба. - Просто хочет выманить Боекомплект.

– Может и не чушь, - пробормотал Борисыч. - Видали, сколько нам жратвы дают? Неспроста это. Чего бы ради им так щедриться?

– Думаешь, откармливают? - спросил Вася. Он взглянул на сложенную у двери горку опустошенных пакетов из-под еды и поежился.

Люба насупилась.

– Мужики, хватит паниковать. Никто нас не сожрет.

Спали по очереди, оставляя двоих дежурных. Им вменялось в обязанность расшатывать плиты пола и делать подкоп.

Еду приносили еще несколько раз, всякий раз помногу. Через пять часов (наручные часы чудовища тоже не удосужились отобрать) в подвал, в сопровождении все того же старого хрыча, приносившего пищу, явился монстр, обряженный в нечто вроде халата, с двумя огромными тесаками на поясе. На шее, покрытой белым пушистым мехом, висела связка чеснока. Монстр обнюхал пленников, рявкнул на старика и удалился. Через минуту старик принес огромную корзину со съестным и жестами показал, что все это непременно нужно съесть.

Когда он вышел, ученики Виктора Антоновича переглянулись.

Середкин робко кашлянул.

– Я, пожалуй, отстучу Андреичу. Чего они там с заклинанием придумали.

Не дожидаясь ответа, он схватил кувшин и кинулся к стене. Остальные сгрудились вокруг. Люба нехотя присоединилась к компании.

– Спроси, спроси, как мы заклинание-то узнаем, - сказал Вася.

– Угу, - Середкин отколотил вопрос. Послышался ответный ритмичный стук. - Так, говорит, азбукой Морзе и расскажет - чего рисовать и чего говорить. Только, говорит, чур колдовать на вон тот угол, чтоб вместе деру дать.

– Само собой, - сказал Борисыч. - Мы ж не суки какие-нибудь, чтоб их на съедение оставить. Люба, верно говорю?

Люба молча кивнула.

Меж тем Середкин продолжал переговоры.

– Говорит, открой коробку. Открыла? Ступай в угол. Рисуй квадрат. Из углов - загогулины вроде запятых, - Середкин повел указательным пальцем, будто рисовал толстую гусеницу. - Теперь говори… господи, ну и хрень…

– Господи, ну и хрень, - послушно повторила Люба.

– Да не это! - воскликнул Середкин. - Говори: иззанн кленнории прааа иззасс кариллисс.

– Иззанн к… кленнории… - забубнила девушка под аккомпанемент волшебной мелодии, - чего там дальше… а! прааа иззасс… кариллисс!

Ничего не происходило.

– Черт! - выругался Середкин. Дмитрий Андреич снова забарабанил в стену. - Ну вот, а сразу не мог сказать? Говорит, заклинание надо произносить громко и четко, не сбиваясь, а то…

Люба завизжала. Выронила Боекомплект и снова истошно завизжала.

– Ты чего? - спросил Середкин и вдруг кувшин выскользнул из рук и, глухо звякнув, упал на покрытый соломой пол. - Фу ты, блин! Растяпа, - буркнул Середкин, потянувшись за глиняным "переговорным устройством". Когда пальцы почти коснулись кувшина, он обнаружил, что пальцев-то и нет, а есть когти в мягких подушечках и здоровенная лапа, покрытая коротким рыжим мехом в черную полоску. Еще Середкин с удивлением понял, что ему куда сподручней ходить на четвереньках, а вонючий подвал не просто вонюч, но каждый запах имеет свой смысл и значение. В данный момент, например, запахи просто кричали о том, что поблизости есть много еды и много тех, кто может эту еду отобрать. "Не хапать!" - хотел было крикнуть Середкин, но вместо этого из глотки вырвался устрашающий рев.

– Че орешь? - послышалось сзади. Середкин оглянулся. На него смотрели Вася и Борисыч - вечные друзья-соперники, оба мордатые, в одинаковую рыже-черную полоску. Только у Васи хвост стоял трубой, а у Борисыча мотался из стороны в сторону. - Че орешь, спрашиваю? - повторил Борисыч.

Середкин не ответил. Он обошел приятелей с тыла и тупо уставился на хвосты.

– У вас хвосты отросли, - сказал он, наконец.

Вася хмыкнул.

– Удивил, блин. Тоже мне новость. Ты тоже не с голым задом ходишь.

Середкин оглянулся и с чувством странного удовлетворения кивнул собственному хвосту, будто здороваясь.

– И среди тигров бывают тупицы, - прокомментировал Борисыч. - Ты что ж, гад, сразу не мог Любке сказать про "громко и четко"?

– Так Андреич…

– Андреич, Андреич, - передразнил Вася. - Хватай кувшин, стучи - узнавай, как обратно превратиться.

– Как же я его возьму? У меня рук нет!

– Черт, незадача! - Вася попытался почесать в затылке и вдруг взвыл дурным голосом - когти пропороли кожу.

– Господи, у кого-нибудь здесь есть руки?! - возопил Борисыч.

Они осмотрелись. Новая физическая оболочка имела один огромный плюс: позволяла видеть в темноте. Молодые послушники Андрюша и Артур тоже превратились в тигров. Они сидели в дальнем углу, таращась друг на друга совершенно безумными глазами. И только Люба сохранила человеческий облик. Она стояла, вжавшись в угол, и была так бледна, что выделялась в темноте белым пятном.

– Люба! - крикнул Борисыч. Девушка вздрогнула, зажмурилась. - Люба, хорош дурачиться. Отстучи этим уродам, чтоб расколдовали, а то у нас рук нет.

Девушка не отвечала. Она дрожала всем телам и тихонько поскуливала.

– Во дела, - сказал Вася, вовремя остановившись, чтобы снова не почесать макушку. - Может, ей мозги отшибло? Эй, Люба! - Он ткнулся носом девушке в руку. Люба взвизгнула.

– Черт! Она нас не понимает! - воскликнул Борисыч. - Мы ж теперь рычим, как в зоопарке. Она нас боится. Думает, мы совсем дикие стали. Середкин, хватит принюхиваться! Она тебя больше всех боится!

– Из пакета вкусно пахнет, - виновато сказал Середкин, едва сдерживаясь, чтоб не облизнуться. Чтобы чем-то занять себя и отвлечься от мыслей о еде, он сел и принялся вылизывать себе брюшко.

– Середкин, отставить! - рявкнул Борисыч. - Совсем сдурел? Веди себя как человек.

В коридоре послышался шум. Прошаркал туда-сюда старый кавлан.

– Слушайте, мы ж тигры! Может, они тигров не едят? - выпалил Середкин.

– Дурак, - сказал Борисыч. - А еще азбуку Морзе знает. Ну не едят они тигров, и что? Зато из тигра можно коврик сделать или чучело, или китайское снадобье от импотенции. На худой конец в цирк или в зоопарк отправить. Хочешь всю оставшуюся жизнь провести в клетке?

– Люба! - испуганно завопил Середкин.

Люба молчала. Было видно, что она держится из последних сил и вот-вот хлопнется в обморок.

Борисыч сел. Его хвост шуршал в соломе как целое стадо откормленных мышей.

– Надо же, расклеилась. Такая смелая девка, и вот на тебе. Любка, держись, сейчас что-нибудь придумаем.

– Знаю! - завопил вдруг Середкин. Он подскочил к Артуру и Андрюше. Те сидели на прежнем месте и, судя по всему, чувствовали себя почти так же скверно, как Люба. Чтобы ободрить их, Середкин отвесил обоим по оплеухе, потом произнес короткую прочувствованную речь. Все трое поднялись на задние лапы и, положив передние на спину впереди идущему, двинулись вдоль стены, пытаясь изобразить что-то вроде Летки-енки.

Люба следила за ними, затаив дыханье.

– Во зажигают! - восхищенно выдохнул Вася. - Здорово придумали! Только я вот что думаю: Любу-то мы успокоим. А кто будет в стену стучать? Она не знает морзянки, а мы не можем ей объяснить, что делать.

– Погоди-ка, - сказал Борисыч. Путаясь в четырех ногах, он подковылял к тому месту, где Середкин устроил телеграф, продел хвост в ручку кувшина и попытался поднять. Ровно секунду кувшин висел в воздухе, потом шлепнулся на солому.

– Блин! - с досады Борисыч совсем по-кошачьи несколько раз дрыгнул задней ногой. После он попытался поддеть кувшин передней лапой. Лапа не пролезала в ручку. Когти до того противно скребли по обожженной глине, что Борисыча передернуло. Кувшин снова оказался на полу.

Борисыч фыркнул и растерянно огляделся по сторонам. И вдруг увидел Любу. Девушка уже пришла в себя. В свете фонарика ее лицо еще казалось бледным, но взгляд стал твердым и "скорпионий хвост" в нижней губе воинственно топорщился.

Люба подобрала кувшин, постучала им в стену и громко сказала:

– Братья, вы меня понимаете? Отзовитесь!

Тигры застыли, уставившись на девушку.

– Понимаете или нет, черт возьми!

Борисыч первым догадался кивнуть и сказал "да" ("ЫРРР" - услышала Люба).

В коридоре снова поднялся шум. Заскрипела какая-то дверь. Послышался громкий протестующий визг. Коротко ухнула дубинка, визг оборвался. Что-то поволокли.

– Кто из вас Середкин? - сказала девушка, не обращая внимания на шум.

Тигр-Середкин браво отдал честь правой лапой. Люба почесала его за ухом.

– Отлично. Значит так: сейчас я скажу тебе несколько слов, а ты отстучишь их по полу - хочешь лапой, хочешь хвостом. Я повторю. Если получилось - киваешь, и я стучу в стену этим. Понял?

Середкин кивнул, а Борисыч замурлыкал, уважительно глядя на Любу.

Середкин оттарабанил фразу азбукой Морзе. С третьей попытки девушка воспроизвела ее. И вот за стену ушло первое кувшинное послание.

– Тук-туктук… - сразу же послышалось в ответ.

– Повторяю, - начал Середкин. - Нарисуй ру… - и вдруг замолчал, пораженный дикими звуками, вырвавшимися из его собственной глотки. - Мужики, я ж рычу, - сказал он, таращась на других тигров. Что делать?

– Проклятье, - простонала Люба. И добавила, вспомнив любимое присловье Гиллигилла, - Драконьи потроха!

Повисло молчание - лишь слышно было, как копошатся в соломе крысы. Все уставились на кувшин, будто решение проблемы крылось именно в нем.

За дверью послышалась возня. Зазвенели ключи - должно быть, кто-то перебирал огромную связку.

Люба закусила губу. И тут в голове Борисыча сверкнула гениальная мысль. Он подскочил к Середкину, смел лапой солому. На каменном полу остался лишь слой пыли вперемешку с трухой.

– Рисуй! - велел Борисыч.

– Голова! - восхитился Середкин.

Что-то заскрежетало в замочной скважине, потом снова зазвенело - должно быть, тюремщик перепутал ключи.

– Рисуй, - повторил Борисыч и повернулся к другим тиграм. - Мужики, к двери. Сюрприз сволочам устроим. Они ж не знают, кто мы теперь.

Середкин нарисовал в пыли руну - как понял ее из полученного морзянкой описания - и, шевеля губами, принялся выводить слова заклинания.

Тем временем четыре тигра выстроились перед дверью. Помахивая хвостами, они ждали, когда же тюремщик отыщет нужный ключ.

– Как откроет, не толкаться, - распоряжался Борисыч. Роль вожака тигриной стаи ему явно нравилась. - Я прыгаю на гада. Вася держит дверь камеры. Вы двое орете как дурные. Прорываемся - и вверх по коридору. Не дайте им запереть дверь в подвал. И глядите в оба, не напоритесь на этих мелких тварей с веревками. Все ясно?

– Мы-то зарычим, а вдруг не испугаются? - робко спросил Артур.

– Рычи так, чтоб испугались. Тигр ты или морская свинка?! Если что - пускай в ход когти, зубы.

– Кусаться? Они ж грязные! - Артура передернуло.

Закончив рисовать, Середкин поспешил к остальным тиграм. Люба щелкнула замком Боекомплекта.

– Иззанн…

В скважине звякнул ключ.

– Кленнори…

Лязгнул, открываясь, замок.

– Прааа…

Распахнулась дверь. На пороге появился старый кавлан в сопровождении дюжих помощников.

– Иззасс…

Пять огромных полосатых силуэтов взметнулись в воздух. Старик выпучил желтые светящиеся глаза.

– Кариллисс!

Все случилось в один миг. От Боекомплекта пошла мерцающая волна. Позади Любы каменная стена лопнула, рассыпаясь, как яичная скорлупа. Старик завизжал. Завопили подручные.

Волна настигла тигров в полете. Огромные гордые коты стали стремительно уменьшаться, будто ссыхаясь. Миг - и на лохмотьях старика повисли пять толстеньких белых хомячков.

Старый монстр продолжал вопить, когда Люба подскочила к нему. Неуловимым движеньем девушка сгребла всех хомяков разом, сунула их за пазуху, чтоб не разбежались, и метнулась к бреши к стене.

– Всегда мечтал сюда попасть! - жизнерадостно воскликнул Борисыч, придерживаясь за кружева на Любином лифчике. - Милая, поддай, сейчас очухаются!

Сзади уже слышались злобные вопли чудовищ.

Глава 36

Едва отстучав очередную инструкцию, Дмитрий Андреич метнулся к укрытию - куче соломы, которую навалил милиционер в дальнем углу камеры. Не то, чтобы кто-то верил в антимагические свойства соломы, но чертопрыщенец настоял на сооружении хоть какой-то ограды, наслушавшись Мишиных рассказов о страшной силе заклинаний в неумелых руках.

В коридоре послышался шум. Зазвенели ключи, залязгал замок. Заворчал старый кавлан. И вдруг…

Часть стены исчезла, будто несколько каменных блоков унесло ветром. В пролом хлынули звуки: треск, грохот, звериный рык и тонкий бабий визг кого-то из кавланов. В камеру ворвался нестерпимо яркий солнечный свет.

– Сработало! - крикнул Миша. - Вперед, к дыре!

Дмитрия Андреича не пришлось понукать. Испуганной крысой он метнулся к пролому в стене. Миг - и чертопрыщенец проскользнул наружу.

– Скорей! - донесся до Миши голос старика. - Чего застрял… - и через секунду: - Люба, как я рад! Бегом, вон туда, в проулок!

Миша разрывался. Любу нельзя упустить! У нее опять фора, снова злодейская компания на полшага впереди, снова у них больше шансов охмурить Заззу и спасти своего психованного босса. Страшно подумать, что тогда будет с Наташей! Но где-то здесь, в зверинце держат Йорика. И ему тоже грозит опасность, причем куда более близкая и реальная - опасность стать жареной белкой, угощением на праздновании совершеннолетия здешнего короля.

Сомнения длились ровно секунду - и вот уж милиционер притаился у двери, слушая, как чьи-то трясущиеся руки отпирают замок.

Кухонные торопились. Не хватало еще, чтобы разбежались все деликатесы. Хозяева не простят! Того и гляди, самих превратят в праздничный обед! Хотя, если подумать, кухонные здесь совершенно ни при чем, а виноваты во всем крыснеры - эта банда бессовестных лентяев с веревками. Не обыскать пришельцев с Алиен Штрассе - на такое способны только легкомысленные крыснеры!

– Проклятье, проклятье, проклятье! Опять не тот ключ, - неслось из-за двери. - А, вот, наконец!

Лязгнул замок. Дверь распахнулась и в камеру, щурясь от бьющего с улицы света, ввалились три дюжих кавлана во главе с престарелым тюремщиком.

– Цанын, и здесь дыра! - прогудел двухметровый детина, единственной одеждой которого была набедренная повязка из облезлой шкуры. Выкрашенные в ярко-оранжевый цвет усы и ноги делали его похожим на члена тайного культа апельсинопоклонников.

Схватившись за голову, старик выкрикнул несколько поименных проклятий богам, более всего обидевшим его в этой жизни. Потом подскочил к дыре.

– Скорей, пока самих не сварили!

Накинув на головы темные тряпицы, чудовища протиснулись через щель в стене и растворились в свете дня.

Миша осторожно выглянул в коридор. Пусто. Чадили все те же светильники, едва освещая пространство в несколько шагов. "Темновато", - подумал молодой человек, - "Хотя, кавланам, наверное, в самый раз".

Легко ступая, милиционер прошмыгнул по коридору мимо толстенных дверей, по большей части открытых. Мельком заглянул в камеру, где держали чертопрыщенцев. Стена была разворочана, в брешь заглядывали какие-то диковинные рожи.

Миша взбежал по лесенке, ведущей из подвала. Дернул дверь. Та со скрипом отворилась, открыв еще один темный коридор. И черный силуэт с острыми ушками и горящими желтыми глазищами.

– Какого рожна?! - рявкнул силуэт. - Что ты здесь шляешься?

Миша вытянулся во фрунт, щелкнул каблуками.

– Следую на кухню согласно приказанию достопочтенного Цанына, ваше благородие!

Кавлан, не ожидавший такой прыти от бифштекса, опешил.

– Почтенный Цанын приказал захватить с собой пойманную вчера белку, - продолжал милиционер. - Разрешите узнать, где находится зверинец?

– Прямо по коридору третий поворот направо, - кавлан все еще не пришел в себя.

– Слушаюсь!

Миша откозырнул, закрыл за собой дверь и, спотыкаясь, бросился мимо кавлана по темному коридору, освещенному хилыми масляными светильниками, развешанными под потолком.

"Надо было его вырубить" - думал милиционер, ощупью отсчитывая повороты. - "Если он сунется в подвал…" Скрипнула дверь. Козлиные копыта зацокали вниз по осклизлым ступеням…

– Охрана!!! - донесся приглушенный расстоянием вопль.

Схватив со стены светильник, Миша помчался дальше.

Зверинцем оказался широкий коридор, по обеим сторонам которого не столько виднелись, сколько угадывались ряды разнокалиберных клеток. Непроглядный мрак был наполнен свистом, чириканьем, рычаньем, шипеньем и приправлен стойким амбре давно нечищеного свинарника.

Подняв светильник повыше, молодой человек двинулся между клетками, бросая быстрые взгляды на их обитателей. В основном это были обычные лесные жители - кролики, волки, кабаны, глухари, фазаны. Но попадались и такие, для которых потрясенное милицейское воображение находило одно единственное всеобъемлющее определение: "Обана!". Крылатые жабы, драконы размером с таксу, огромные светящиеся пауки и звери совершенно невообразимой наружности - мечта любого зоолога, который не боится тронуться умом. В зверинце было много всевозможных диковин, и только человеческий череп на кошачьих лапах все не попадался.

Шум в подвале нарастал. Туда стягивались толпы нечисти. Выкрики на нескольких языках сливались в единый проклинающий вопль. Наконец кавлан, обнаруживший пропажу, сумел переорать разгалдевшихся домочадцев и велел со всех ног мчаться к зверинцу. Вверх по лестнице затопали десятки ног.

Клетка за клеткой, клетка за клеткой, а Йорика все нет.

– Йорик! - звал Миша. - Альтер эго, чтоб тебя!

Отзывался кто угодно, только не череп.

– У вас нет бифштекса? - вопросил из ближайшей клетки зверь, похожий на карликового саблезубого бегемота. - С чесночком, а?

Здоровенный хомяк высунул заспанную морду из кучи тряпок.

– Сдурели? Спать не даете. Йорик, кто вы там, отзовитесь уже, сколько этот примат будет драть глотку?!

Миша зажмурился, потряс головой, но зверье не умолкало. Зря он все-таки решил изучить все местные языки.

Шум в коридоре приближался, а черепа все не было видно.

– Йорик! Спишь что ли?

Миша поднял светильник высоко над головой. Ряды клеток терялись во тьме. Боже, это какая-то Китайская Стена, а не дом! Времени осталось ровно на то, чтобы удрать отсюда - если есть куда удирать. Но где же Йорик?

И тут милиционера осенило. Он рванулся к началу зверинца.

– Держи его! - пискнул кто-то под ногами. Миша отшвырнул существо носком ботинка. С испуганным "ИИИИИ!" оно улетело во тьму.

Миша откинул крючок, запиравший первую клетку.

– Свобода, хвостатые! Гринпис пришел!

Из клетки глянули два мутно-синих глаза с зрачками-щелочками. Мелькнул раздвоенный язык, и на пол лениво сползла длиннющая пурпурная кобра. Она бросила на милиционера флегматичный взгляд, зевнула.

– Доброе утро, - вежливо сказал Миша и помчался по проходу, открывая все клетки подряд. Звери, радостно галдя, вываливались, выпрыгивали, выползали, выпархивали в коридор. Сзади послышались душераздирающие вопли: первые преследователи угодили в расставленную ловушку. Их кусали, клевали, жалили, их оплевывали и пускали в носы струи вонючих газов. На них шипели, лаяли и рычали. Погоня захлебнулась.

Тем временем милиционер добежал до самой последней клетки - и тут увидел Йорика. Черепу связали лапы кожаными ремнями, заклеили рот какой-то липкой дрянью.

– Вот ты где! - возопил Миша. От этого крика в черных глазницах черепа радостно заплясали дьявольские огоньки.

– Черт, как тебя завязали-то! Фиг распутаешь.

Миша старался и пыхтел, но узлы не подавались. Шум погони снова стал приближаться - должно быть, кавланы разогнали хвостатое воинство.

– Ладно, так выберемся, - сказал милиционер, сунув череп подмышку. - Побудешь футбольным мячом. Ты не против?

В ответ Йорик отчаянно замычал и заворочался в руках.

– Ну чего тебе? Времени нет капризничать! Слышь, догоняют. Ходу!

Но Йорик замычал пуще прежнего, косясь на соседнюю клетку.

Там лежал связанный ядовито-желтый зверь размером с таксу. Голову на длинной шее украшала замотанная веревкой зубастая пасть.

– Это что за чудо? - сказал милиционер. - Чисто валик от дивана.

"Валик" взглянул на него огромными глазами. Тонкий хвост с кисточкой приветливо вильнул. Затрепетали примотанные к туловищу-валику кожистые крылья.

– И его прихватить? - спросил милиционер Йорика.

– Уу! Уу! Уу! - радостно замычал череп.

Распахнув клетку, Миша схватил желтое чудо-юдо и перекинул через плечо. Зверь оказался на удивление легким, будто действительно был диванным валиком, набитым поролоном.

Милиционер оглянулся. Преследователи подобрались почти вплотную, но остановились, атакованные стаей светящихся белых пауков. Каждая тварь была размером с прикроватную тумбочку.

– Эй, придурки, обзаведитесь сачком! - крикнул милиционер, бросаясь прочь, в непроглядную тьму коридора.

Поворот, еще поворот, потом еще. Огонек светильника метался из стороны в сторону, по стенам бешено скакали чудовищные тени. Еще поворот и еще, и… Прежде чем глаза успели разглядеть то, что осветила масляная коптилка, Миша со всего размаху налетел на груду металлолома. По коридору заметалось оглушительное "БАММ-ДЗЫННЬ-ЗЗЗ-БАБАХ", повторенное стократным эхом. Что-то тяжелое со скрежетом рухнуло на Михаила, сбило с ног. Йорик и желтый зверь разлетелись в разные стороны.

Издали донесся торжествующий вопль кавланов.

– Ах ты, язвить тя в душу! - заорал милиционер, пытаясь столкнуть упавшую на него штуку. Он поднапрягся, поднял гладкую металлическую громадину, отбросил в сторону.

Из светильника вытекло масло. Взметнулось пламя, осветив все кругом.

В пляшущем свете костра Миша увидел доспехи. Не просто доспехи, украшение исторического музея, а нечто огромное, совершенно невообразимых размеров. Оранжевые блики весело плясали на отполированных выпуклостях стальной кирасы размером с бочку для солярки. Наколенники как крышки канализационных люков. Рогатый шлем, а рога - слоновьи бивни в натуральную величину.

Миша встал, потирая ушибленную грудь, огляделся. В свете разгорающегося костерка ему открылся длинный широкий коридор заваленный, заставленный, увешанный всевозможным оружием. Щиты и шлемы, луки и арбалеты, копья и алебарды, колчаны со стрелами и мешочки со свинцовыми шарами для пращей - все это щетинилось, топорщилось и играло зловещими бликами. Венчала груду оружия небольшая катапульта на колесном ходу.

Пути сквозь завал не было.

Со стороны зверинца послышался дружный вопль. "Прорываются" - подумал милиционер. Вдруг он заметил, как в стороне полыхнуло рубиновым. Йорик! Череп лежал на боку, дрыгая связанными лапами, и отчаянно сигнализировал огнями в черных глазницах.

– Потерпи, сейчас помогу, - сказал Миша, сунув руку в груду железа. Внезапно пальцы нащупали что-то знакомое. Милиционер ухватился за продолговатый рубчатый предмет. Лязгнула сталь, и в свете разгорающегося пламени блеснула позолота на ножнах собственного Мишиного меча.

Разрезав путы, милиционер освободил Йорика.

– Где Цвей?! - выпалил череп.

– Какой Цвей?

– Ну эта желтая тумбочка с ножками, - Йорик развел передними лапами, видимо, показывая размеры "тумбочки" и чуть не упал.

– А, этот… - Миша огляделся, - вон он.

Цвей лежал в пяти шагах, придавленный огромной латной перчаткой. Голова на длинной шее вертелась из стороны в сторону, как перископ.

– Цвей, дружище! - завопил Йорик. - Я иду!

Череп бросился к желтому чудищу.

– Миша, освободи его.

Милиционер отбросил в сторону перчатку, вжикнул мечом по веревкам, которыми был обмотан Цвей.

Со стороны зверинца снова послышался торжествующий вопль и топот десятков ног.

– Все, - сказал Миша, - прорвались. - Ничего, встретим!

Подскочив к куче оружия, он вытянул узловатую шипастую дубинку.

– Зачем тебе дубинка? - спросил череп. - У тебя ж меч есть.

Пристегнув ножны с мечом к брючному ремню, Миша несколько раз взмахнул новым оружием.

– С дубинкой сподручней. Я мент, а не д'Артаньян.

Тем временем Цвей тоже вооружился. Взмахнув крыльями, он пролетел над оружейным полем и вернулся, таща в передних лапах два кистеня, а в задних - кожаный мешочек, набитый свинцовыми шарами для пращи.

– Ну дела! - восхитился Миша. - Свой собственный плюшевый бомбардировщик.

– Подкиньте дегэвяшек в огонь, - пропищал Цвей, сильно картавя, - они боятся света.

Миша подбросил в костер охапку дротиков с бамбуковыми древками. Огонь благодарно затрещал. Милиционер еще подкормил его, водрузив сверху вязанку копий. Взметнувшись под потолок, пламя лизнуло кирпичный свод. Стало светло, как днем.

– Звоните "ноль один" козлы! - крикнул милиционер первым кавланам, с гиканьем выскочившим из-за поворота. Толкаясь, чудища бросились назад.

Шаги в коридоре остановились. Кавланы зашипели, завыли с досады. Некоторые осторожно выглядывали из-за угла и тут же прятались в тень, моргая ослепшими глазами. Несколько минут они галдели и спорили, перекрикивая друг друга. Потом все умолкли, и басистый голос прокричал:

– Говорит шеф-повар Его Светлости. Эй вы, пришельцы, сдавайтесь! Все равно вам некуда деваться, здесь тупик. Обещаю, я пущу вас на жаркое по-сальзански, - последнее прозвучало не как угроза, но как заманчивое предложение.

– А лаврушка там будет? - крикнул милиционер.

– Какая к воронам лаврушка?! - ответил шеф-повар, справившись с возмущением и снова обретя дар речи. - Только кориандр, бадьян и чеснок!

– В жаркое без лаврушки не согласен! -Миша загоготал.

– Погасите огонь! - взвизгнуло сразу несколько голосов.

– Еще чего! - завопил Йорик. - Нам нужен огонь! Мы пещерные. Я - пещерная белка, он - пещерный дракон, а вот этот - пещерный мент!

– Ты что, дракон? - спросил Миша Цвея. Тот в это время рассматривал свое оружие.

– Ага. Цвей тгинадцатый. Дгакон, наследный пгинц и пгосто хогоший пагень.

Милиционер почесал в затылке.

– Вот оно как. И что ж нам с тобой, высочество, делать? Слышал, они из хороших парней бланманже делают.

– Да могды им гасцагапать, баганам, - сказал Цвей и в его тоне Миша услышал знакомые нотки.

– Ты чему молодежь учишь? - бросил он Йорику. - Теперь понятно, почему вам обоим рты завязали.

За углом тренькнуло, как будто дернули струну. В стену ударила длинная оперенная стрела с раздвоенным железным наконечником.

– Ложись! - скомандовал милиционер, рухнув на каменный пол.

– Козлы! - крикнул Йорик, и сейчас же просвистела еще одна стрела.

– На голос стреляют, - прокомментировал Миша. - Как выбираться будем? Царапанье морд исключается - их много и у них луки.

– Я слетаю туда, посмотгу, нет ли выхода, - Цвей махнул лапой в сторону оружейной свалки и, не дожидаясь ответа, взлетел. В гигантскую кирасу ударила еще одна стрела.

– Эй, выходите! Имейте совесть! - подал голос шеф-повар. Он говорил совершенно серьезно - ни тени улыбки, ни капли издевательства. - Сегодня день совершеннолетия короля, а по вашей милости все продукты разбежались! Я приготовлю из вас изысканнейшие блюда!

– Тараканов на кухне налови и готовь, - буркнул Йорик.

– Тараканов на всех не хватит! - шеф-повар чуть не плакал.

Снова взвизгнула стрела, и еще, и еще несколько. Звякнула кираса. Две или три стрелы ударили в пол прямо перед Мишиным носом.

– Если так дальше пойдет, долго не продержимся, - сказал милиционер. - Надо выбираться.

Он обшарил взглядом оружейную кучу. Копья, мечи, дротики, палицы, луки, щиты. Ничего такого, что позволило бы человеку и двум монстрам-недомеркам прорваться сквозь толпу голодных обозленных обжор. Взгляд побежал дальше. Щиты, алебарды, катапульта без тетивы, на колесной станине. Колесная станина… колесная станина… Стоп!

Рискуя порезаться или проткнуть ногу, Миша взлетел на вершину оружейной горы и вцепился в катапульту.

– Ты чего, она же сломанная? - шепотом сказал Йорик и сейчас же две стрелы со свистом влетели в пылающий костер.

– Надо, - ответил милиционер. - Не суйся, за огнем следи!

Йорик фыркнул и, ухватив зубами бамбуковый дротик, поволок его к огню.

Ежесекундно рискуя получить стрелу, Миша ворочал и раскачивал катапульту, подцеплял ее пикой, как рычагом и наконец сумел сдвинуть с места. Скрипя и грохоча, деревянная станина сползла с кучи и остановилась возле гигантской кирасы, на отполированных боках которой плясали отблески костра, превратившегося стараниями Йорика в небольшой вулкан.

– Как я ее лихо! - похвастался милиционер.

– А на хрена? - резонно поинтересовался Йорик.

– Да, на хгена? - подхватил Цвей, только что вернувшийся из разведки.

– За надом, - ответил Миша. - Ну что, есть там выход?

Цвей помотал зубастой мордой.

– Значит я не зря старался. Будем прорываться здесь. Как вы думаете, телега кирасу выдержит?

Милиционер ухватился обеими руками за край гигантского доспеха и приподнял его.

– Порядок. Теперь только лук снять. Подбросьте еще дров, а то постреливают.

Тем временем кавланы не зевали. Увидев, что стрелы не приносят противнику ни малейшего вреда, и вообще черт знает куда летят, они сменили тактику. С грохотом и скрежетом на поле брани появился огромный дощатый щит с узкими прорезями. Сквозь прорези, виднелись прищуренные глаза двух кавланов.

Странная штуковина придвинулась на несколько шагов и замерла на месте.

– Опа!

Опустив топор, которым только что снес со станины лук баллисты, Миша уставился на агрегат. За шиворот стекло несколько капель пота - Йорик и Цвей так расстарались с костром, что в подвале сделалось жарко как в парилке. Сверхчувствительные к свету кавланы даже не пытались высунуться из-за угла.

Некоторое время за щитом шла какая-то возня, и вдруг в воздух взмыл целый сноп дротиков.

– Ложись! - заорал Миша, ныряя под станину.

Гулко вжикнув, дротики разлетелись по коридору. Несколько штук угодило в костер.

– Спасибо, дров хватает! - крикнул Миша. - А теперь - пшли вон!

Выхватив из огня полуобгоревшую дубинку, он швырнул ее в щит. На кавланов обрушился целый фейерверк обжигающих искр. Мгновенье - и две остроухие тени, стуча копытами, исчезли за углом.

– Быстрей, пока еще чего-нибудь не удумали, - скомандовал милиционер, снова ухватившись за край доспеха. Одно движение - и здоровенная кираса, перекатившись через бок, легла на станину. Миша повернул тележку так, чтобы нижняя, широкая часть стального панциря смотрела на кавланов.

– Набивайте ее деревяшками. Живей!

Йорик и Цвей забегали, залетали, подтаскивая к кирасе разбитые щиты, дротики, знамена. Скоро кираса стала напоминать печь, которую неопытный истопник под завязку набил дровами.

– Хватит! - скомандовал Миша. - Запаливаю!

Выхватив из пламени горящее древко копья, он сунул его в самое сердце "печи".

Из-за угла показались трое кавланов. Кошачьи глаза были прикрыты чем-то вроде солнцезащитных очков - закопченных стеклышек, насаженных на проволочку. В руках чудища держали луки.

Огонь лизнул бамбуковые дротики и жизнерадостно затрещал.

Кавланы вскинули луки. Гитарно зазвенели натянутые тетивы.

Ярко вспыхнуло оперенье стрел, занялась ткань на старом знамени. Миша уперся руками в спусковой механизм бывшей катапульты. Адская печь, грохоча, покатилась на кавланов.

– Поберегись!

Чудища кинулись врассыпную, вопя от ужаса и бросая оружие. Под ногами, спасаясь, верещали давешние мелкие тюремщики. Пышущая жаром самоходная печь летела вперед, сметая все на своем пути.

– ЙИИИ!!! - горланил Йорик, мчась по темным коридорам.

– Могды гасцагапаем! - орал из-под потолка восприимчивый Цвей.

Миша молчал, глядя мутным взором прямо перед собой. Он задыхался. Он бежал из последних сил. Вылетающие из кирасы искры и головешки превратили его одежду в дымящиеся лохмотья. Некогда аккуратный белый бобрик на голове превратился в изрытый метеоритами лунный пейзаж. Лицо и руки вспухли волдырями. Но милиционер продолжал двигаться вперед. Поворот за поворотом, коридор за коридором. Он давно уже потерял ориентацию. Проклятый кавланский дом казался одним огромным адским лабиринтом, по которому он, чем-то прогневивший богов, будет вечно толкать телегу с костром. Влево, вправо, вправо, прямо, влево. Гудело в ушах. Перед глазами кружились черные, серебряные и огненные мухи. Или это не мухи вовсе, а горящие глаза кавланов? Ну да, конечно! Ведь печь погасла! Кавланы снова оказались в родной стихии, в милом их сердцам мраке и теперь…

– Выход! - заорал Йорик.

– Улица! Нагужа! Спасены! - подхватил Цвей.

Миша поднял глаза. За огненным жерлом печи дрожал белый расплывающийся прямоугольник. Недалеко. Совсем недалеко. Всего несколько шагов…

В тот день жрецы Светлого Бога Снаоса, поспешавшие в храм к праздничной службе в честь Дня Короля и решившие срезать путь, пройдя мимо Алиен Штрассе, стали свидетелями странного знамения. Из черной прямоугольной дыры в стене кавланского дома выскочил череп на кошачьих лапах. Вслед за ним, восторженно щебеча, вылетел желтый дракон.

А после скатилась по ступеням телега, на которой лежала огромная кираса, и внутри пылал огонь. Телегу толкал светловолосый юноша. Оказавшись на улице, он рухнул на мостовую и остался недвижим. От тлеющей одежды поднимался дым. Дым поднимался и от оперения стрелы в его боку.

Глава 37

– Король! Король! - зашелестело вокруг.

– Молоденькииий!

– Глядите, какая свита.

– А где же регент? Где Алибор?

– Ха-ха, сестра, ну ты даешь. В каталажке, конечно, где ж ему еще быть! Король его терпеть не может.

– Жаль. Такой красавчик был. Я только ради него на парады и ходила.

– Ищи теперь в Кутузкином Квартале. Хлебушка захвати. Их, говорят, плохо там кормят. Нынче вместо регента колдун королевской гвардии заправляет. Заззу. Да вот он!

– Ух, а это что за краля с его величеством?

– Фаворитка. Неужели не слыхал? Загадочная девица. Не из наших. Как из-под земли выросла. Король втюрился так, что шагу без нее шагнуть не может.

– Ну, в его годы по-другому и не втюришься. Но глянь, какая уродина! Ведь без ушей, Кизиинском клянусь, без ушей! Обрубки какие-то. А как зовут-то ее…

Голоса гудели и зудели в голове как мухи в жаркий день. Миша пытался прогнать их, но ничего не выходило. Невидимые субъекты лопотали и бормотали, и восхищались, и спорили… и все происходило в кромешной тьме. И слышалось неважно, будто звук проходил через вату или через толстое одеяло.

Помимо всего прочего было трудно дышать. Воздух превратился в вонючую дерюгу и принципиально не шел в легкие, остановившись перед распахнутым Мишиным ртом.

Почувствовав, что вот-вот задохнется, милиционер замолотил руками и вдруг угодил во что-то мягкое, и это что-то, жалобно пискнув, отлетело в сторону. Тотчас в легкие хлынул поток воздуха, пахнущего целебными травами, духами и еще чем-то знакомым и неуловимым, чем-то, чей запах теряется в детстве.

Миша открыл глаза. Взгляд уперся в покрытый бурыми пятнами синий балдахин с большой заплаткой посередине.

– Не успел очухаться, сгазу дгаться, - обиженно пропищало над ухом.

Миша повернул голову.

– Ты?!

– Я, - подтвердил Цвей.

– Зачем ты меня душил?!

– И вовсе я не душил. Я тебя пгятал!

– Что ты мелешь! От кого ты меня прятал?

– От них, - дракончик мотнул зубастой головой.

Миша посмотрел в том направлении, потом бросил взгляд по сторонам и снова уставился туда, куда показывал желтый зверь.

Он лежал на койке под синим заплатанным балдахином. В изножье балдахин был откинут. За ним, спиной к молодому человеку, рядами стояли эльфы, много эльфов - мужчин и женщин - в одинаковых коротких синих куртках. Те, у кого куртки поновее, стояли впереди, а обладатели латанных, штопанных и просто не слишком новых курток жались к кровати.

– Король, король! - шелестело кругом.

Эльфы из задних рядов вставали на цыпочки. Серебряные ленточки звенели в волосах, повязанные на кончиках треугольных ушей разноцветные бантики радостно трепыхались.

– Зачем ты меня от них прятал? Им до меня и дела нет. - Миша выразительным жестом обвел спины эльфов.

– Да не от них, дубина! - донесся из-под койки голос Йорика. - От короля, верней, от ее пассии. Да сам погляди, только осторожно.

Миша сел. В голове забили разом сто барабанов, и военный оркестр заиграл переложение "Собачьего вальса" для рельса и молотка.

– Че, альтег эго, хгеново? - осведомился Цвей, продемонстрировав, что с Йориком он давно на короткой ноге.

– Переживу.

Ухватившись за раму, на которую был натянут балдахин, Миша рывком встал на кровати. К инструментам, грохотавшим в голове, прибавился большой набатный колокол. Милиционер пошатнулся, но удержался на ногах.

Сквозь летавшие перед глазами серебристые круги он увидел внутренность огромного здания, сочетавшего в себе черты храма и больницы. С высоченного куполообразного потолка на Мишу благосклонно глядел мозаичный эльф в синих одеждах, с непомерно длинными острыми ушами и совершенно лысый. В правой руке он сжимал не слишком хорошо прорисованный инструмент, похожий на гибрид скальпеля и отвертки, а левой протягивал золотую чашу. Ее содержимое ядовито-зеленого цвета должно было, по замыслу художника, символизировать "Дарующий жизнь и здравие благословенный бальзам Светлого Снаоса". Во всяком случае, так гласила поясняющая надпись.

Пространство между потолком и полом было заполнено раскрашенными скульптурами все того же Снаоса - от крошечных, которые впору продавать в сувенирных лавках, до колоссальных. Свет, падавший из огромных полукруглых окон, освещал их так хитро, что они казались живыми, только замершими на миг, и храм походил на огромный рынок, где торгуют зеленым зельем и отвертками.

Под бесчисленными Снаосами тянулись длинные ряды коек, накрытых балдахинами, а перед ними, вытянувшись во фрунт, стояли эльфы в синих коротких куртках.

Мимо этих самых эльфов по противоположной стороне зала шел тощий длинный русоволосый юнец.

На вид ему было лет семнадцать. Из-за прыщей лицо напоминало модель ранней Земли в геологическом музее - вулкан на вулкане. Мантия, штаны и сапоги сияли от серебряной вышивки. На голове сверкала самоцветами золотая диадема. Слишком широкая для хозяина, она сползала почти на глаза. Остроконечные уши под ее тяжестью поникли, и уныло смотрели в стороны почти параллельно полу. Вплетенные в волосы серебряные ленточки вызванивали что-то очень торжественное.

"Король, елки-палки" - подумал Миша - "Шкет какой-то. Угораздило пацана на царствие".

Несмотря на великолепный наряд, его величество смотрелся недотепой и недорослем - одним из тех, кто вечно влипает в истории и, чему бы ни учился, никогда не получает выше "трояка", даже по физкультуре. Таким выглядел король эльфов.

Но вот его спутница… Миша вытаращил глаза, потер кулаками и снова вытаращил. Пышные темные волосы заплетены все теми же серебряными лентами. Безумное платье - из тех, какие придумывают для Очень Красивых Принцесс романтические школьницы. А в нижней губе… Миша снова протер глаза. В нижней губе эльфийской прелестницы красовался такой знакомый, почти родной пирсинг "скорпионий хвост".

"Бог ты мой, это же Люба! Так это она, стало быть, фаворитка? Вот пронырливая зараза!"

За королем и его дамой вышагивал субъект лет шестидесяти, одетый в черный кафтан до пят. Субъект был плешив. Остатки волос топорщились над ушами, будто останки ощипанного лаврового венка. Субъект сверлил спину венценосца мрачным взглядом и то и дело подергивал уголком рта.

Следом тянулась бесконечная череда разряженных придворных. Они были одеты столь пестро, что казались огромным пучком конфетных фантиков, который кто-то тянет по полу на невидимой нитке. Многие дамы щеголяли золотыми сережками, вставленными в нижнюю губу, демонстрируя тем самым, что эльф - тоже человек и тоже произошел от обезьяны.

Вся орава - король с фавориткой, тип в черном, придворные - медленно двигалась вдоль больничных коек, время от времени останавливаясь то у одной, то у другой. Эльфы в синем - должно быть, врачи - почтительно расступались, давая величеству пообщаться с пациентом. Король задавал вопрос - судя по движению губ всегда один и тот же - и выслушивал ответ, иногда невежливо прерывая собеседника выворачивающей скулы зевотой. Потом повелитель делал шаг назад и в разговор вступали либо фаворитка, либо субъект в черном - видимо, выбор зависел от слов больного. Если собеседницей была Люба, ничего особенного не случалось, поговорили - и все. Но если в переговоры вступал черный…

– О господи! - воскликнул милиционер, когда на его глазах угрюмый плешивый царедворец взмахнул руками, и высунувшаяся из-под балдахина сморщенная старушка превратилась вдруг в белую горлицу. Взмахнув крыльями, горлица взлетела под потолок и примостилась на краю чаши, которую держал в руке один из каменных Снаосов.

– Ни хрена себе, леченьице! - Миша тихонько присвистнул. Тотчас к нему повернулась молоденькая эльфийка в синем.

– Что за непочтительность, безухий! - прошипела она, сердито тряхнув розовыми бантиками, повязанными на остроконечных верхушках ушей.

Милиционер с беспокойством провел пальцами по бокам головы. Уши были на месте, правда, ни их форма, ни размеры не шли ни в какое сравнение с "локаторами" местных.

– Прости, я нездешний. Не просветишь меня насчет происходящего?

– Сегодня праздник Снаоса. Король обходит больных в его храме и именем бога исполняет желания.

– Стало быть, старушенция захотела стать птицей?

– Ну да. В День Снаоса можно исцелять любыми способами. Лучше быть птицей, чем старухой, не находишь?

– У старух тоже есть преимущества, - заметил Миша, - например, их кошки не едят. Кстати, чего это ты все про День Снаоса толкуешь? Сегодня, вроде, День Короля. Меня даже чуть не изжарили для праздника.

Эльфийка округлила глаза.

– Ты что, День Короля был две недели назад! Ах, ну да. Ты был без сознанья. Отравленная стрела - дело не шуточное.

Миша часто-часто заморгал и опустился на койку. Отравленная стрела? Две недели? ДВЕ НЕДЕЛИ?! Какого черта?! Что все это время творилось с Наташей там, под землей…

Милиционер потряс головой. Мысли о жутком происшествии на холме сводили с ума. Он гнал их, постановив для себя: Наташа жива. Ей просто нужно помочь. Чем скорей, тем лучше.

Тем временем королевский эскорт продолжал движение. Из зала уже вышли несколько мужчин и женщин, неся в качестве сувениров ставшие ненужными костыли; на статуях доброго бога Снаоса расселись новые птицы; простучал копытами пятнистый олень с изящными рогами, а чуть погодя пронесли наполненную землей глиняную плошку с саженцем дуба - в День Снаоса эльфийская медицина творила настоящие чудеса!

Миша улегся в постель, накрылся дерюгой, чтобы не видеть своего одеяния (синий балахон, расшитый черепами - видимо, знак, что пациент тяжело болен) и принялся думать о том, что же делать дальше. Судя по разговорам вокруг, угрюмый лысый колдун в черном и был тем самым Заззу, за которым явился сюда милиционер. Правда, Люба и здесь опередила его, но, судя по ее нынешней должности, не слишком продвинулась в деле охмурения полкового колдуна. Хотя, опять же судя по тому, о чем шушукались в толпе, Заззу нынче стал важной птицей и теперь, наверное, к нему и на козе не подъедешь.

Миша все еще размышлял, когда у края постели показалась желтая зубастая голова.

– Все, больше не сегдишься? - с опаской спросила голова.

– Да я и не сердился. Это я спросонья. Извини. А ты чего здесь околачиваешься? Почему не у родителей?

Цвей взобрался на койку и успокаивающе махнул лапой.

– Был я у годителей. Они отпустили меня к тебе. Ты мой спаситель!

– Ты не обижайся, высочество, но у тебя папа-мама безбашенные какие-то, хоть и драконы. А если тебя опять кавланы схватят?!

– Не схватят. Это я в пгошлый газ без спгосу один гулять ушел. А тепегь меня охганяет Улс.

– Улс? Кто это?

– Увидишь, когда вылечишься. Пгячься под гогожу - коголь с этой идут.

Миша нырнул под рогожу, рассудив, что Любе при ее нынешнем положении, чтобы избавиться от конкурента достаточно просто моргнуть.

Совет устроили спустя два часа, когда врачи, они же по совместительству жрецы доброго бога Снаоса, измотанные долгим стоянием по стойке "смирно", расползлись кто куда. Больные - те, кому не посчастливилось причаститься даровой королевской милости - тихонько излечивались обычным порядком, при помощи снадобий, покупаемых жрецами на пожертвования сердобольных прихожан.

Миша задернул балдахин. Йорик и Цвей уселись на кровати. Цвей держал в лапах чашку с зеленой жижей, от которой исходил все тот же неизвестно откуда знакомый противный дух.

Череп и дракон поведали о том, что случилось в последние две недели.

– Ты как из кавланьей норы вывалился, я решил все, кранты, сиротой остался, - рассказывал Йорик. - Морда в волдырях, шмотки как молью побило, в боку палка торчит.

– Не палка, а стгела, - поправил Цвей. - Миша, выпей лекагство.

Миша отмахнулся.

– Отстань, высочество. Потом. Дальше-то что было?

– Ну, тут жрецы идут. Увидали тебя в таком виде, хвать за руки, за ноги и потащили сюда. И принялись лечить.

– А в это вгемя коголь отпгаздновал День Коголя, то есть свое совегшеннолетие и отпгавил Алибога в Кутузкин Квагтал, и назначил главным советником Заззу. Папа говогит - тот еще пгохвост. И еще Панкег завел себе подгушку.

– Панкер? Это короля так зовут?

– Ага. А еще я летал домой и меня не погугали. Почти. А отпгавили со мной Улса и велели лететь к тебе. А тебе велели пить побольше бгапампы, - дракончик протянул чашку с зеленым зельем. - Мама говогит, что бгапампа кого угодно на ноги поставит. И любой покойник, если ее выпьет, забегает. Две недели тебя ею лечили и ты почти здогов. Пей, ладно?

Миша взял чашку, придерживая кончиками пальцев, будто мину неизвестной конструкции, могущую взорваться просто от неосторожного прикосновения. В носу засвербело от отвратного запаха.

– Пей, - подбодрил Йорик. Если бы Миша не был так занят предстоящей процедурой, то заметил бы, что череп отодвинулся на самый край койки и напряг лапы, будто готовясь к прыжку. - Пей, альтер эго, лечись.

Милиционер понюхал зеленую жижу еще раз и тотчас пожалел об этом.

– Чего там намешано-то?

– Много чего, - дракончик принялся загибать когтистые пальцы. - Газные целебные тгавы. Гомашка, полынь, лепестки папоготника, сгинь-тгава, лень-тгава…

– Пень-трава, - хихикнул Йорик.

– Извод-тгава, хмель, петгушка…

– Петрушка? Будь по-твоему, выпью, - Миша набрал полную грудь воздуха и одним махом вылил в себя содержимое чашки.

От нестерпимой вони захватило дух. Милиционеру вдруг показалось, что у него разом заболело все: зубы, голова, руки и ноги, вдобавок вспучило живот и стали расти копыта, хвост и рога. Сквозь шум в ушах, как запись на старой поцарапанной грампластинке, доносился голос Цвея, продолжавшего перечислять ингредиенты чудодейственного снадобья:

– Кошачьи глаза, желчь чегной кгысы, лягушачьи потгоха и кговь кобгы. Да, еще жабья кожа.

Мишины внутренности рванулись вниз. Потом вбок. Потом скакнули к самому горлу.

– Жабья кожа? - прохрипел милиционер. - Жабья кожа?!

Так вот откуда этот знакомый отвратный дух! Детство, каникулы в деревне, бесконечные погони за всем, что скачет и прыгает и шебуршит в траве…

Миша побагровел.

– Изверги! А тараканов в свою тошнилку не догадались положить?

Цвей мотнул зубастой головой и как бы невзначай расправил крылья.

– Не, тагаканов не положили. От них изжога.

– Изжога?! - заорал милиционер. - Ах ты мурло! Я тебя… - сплющенная в блин подушка шмякнулась на то место, где только что тряслись от страха череп и дракончик.

– Йогик, беги! - пискнул Цвей, взмыв под потолок. Йорик, ссыпавшись с койки, несколько метров прокатился колобком по каменному полу.

– Стойте, свиньи! - заревел Миша.

– Сам свинья! - огрызнулся Йорик и задал стрекача.

– Найду задницу и надеру! - прошипел Миша, пускаясь в погоню.

В тот день горожане, гулявшие около храма Снаоса, могли видеть странную картину. Человек со всклокоченной белой шевелюрой, одетый в балахон смертельно больного, грязно ругаясь на двадцати языках, гонялся по площади за черепом на кошачьих лапах. Над удивительной парочкой парил маленький желтый дракончик и упоенно орал:

– Хген догонишь, гожа ментовская!

Глава 38

Вдоволь нагонявшись за Йориком, Миша в изнеможении опустился на мраморное ограждение фонтана, устроенного на площади. В центре фонтана стоял развеселый бронзовый эльф с луком за спиной, с лютней подмышкой и с огромной чашей в вытянутой руке. Из чаши била мощная водяная струя. Высоко-высоко она разбивалась на мириады брызг, которые устремлялись вниз, превращая солнечный свет в волшебную радугу.

Милиционер наклонился над бортиком, черпал ладонями воду и пил, проливая половину на балахон. Йорик поступил проще: плюхнулся в фонтан, подняв столько брызг, будто был пушечным ядром, а не скромным черепом на кошачьих лапах.

– Ну че, альтер эго, живой? - пропыхтел Йорик, когда вода забулькала внутри него, как в кувшине.

– Живой! - ответил Миша. Пробежка взбодрила его, и окончательно поставила на ноги.

– И че, и драться не полезешь? - череп искоса глядел на милиционера, двигаясь в воде бочком и стараясь держаться вне досягаемости.

– Еще чего. Я что, свинья неблагодарная? Так, пошумел для порядка - и все. Уж больно вы лекарство… нетрадиционное нашли. Не могли колдуна какого нанять, обязательно надо было жабами да крысами потчевать?

Йорик подплыл ближе.

– Уж извини, услуги колдунов тут дорого стоят. А в бесплатных богадельнях только народные средства. Настоечки там, притирания всякие.

– Спасибо вам, ребята, вытащили, - сказал Миша. И добавил: - Две недели. Черт, две недели провалялся. Вы-то как их пережили?

Йорик взобрался на мраморное ограждение и задрыгал лапами, отряхиваясь.

– По-всякому. Первые два дня побираться пришлось. Белкам здесь плохо подают, так что приворовывал Христа ради. Потом, как стало ясно, что выживешь, Цвей к родителям подался, из дому жратву носил. Папашка его деньжат подбросил. Мы дали на лапу жрецам, так они сразу забегали. Даже желчь черной крысы достали для зелья. Говорят, без нее ты бы и месяц в отключке провалялся. Редкая гадость. Желтая, мутная и воня…

– А что, Цвеев дом недалеко? - быстро перебил Миша.

– Говорит, где-то на северной окраине. Кстати, папашка нас в гости зазывал. Как-никак - спасители. Правда, Цвей?

– Пгавда! - донеслось сверху. Цвей парил высоко над фонтаном, играя с брызгами. - Папа с мамой будут безумно гады!

Миша махнул дракончику, чтобы тот спускался.

– Слушай, он же, вроде, принц, - сказал милиционер Йорику, пока Цвей закладывал вираж, заходя на посадку, - так какого черта его семья живет на окраине города? Короли в изгнании, что ли?

– Откуда я знаю, - ответил череп. - Я у него не был, а сам он ерунду всякую мелет - дите еще. Пойдем в гости и все узнаем.

Опустившись на каменные плиты площади, Цвей встал на задние лапы. В таком положении он едва доставал Мише до бедра.

– Так что, идем к годителям?

– Идем, - ответил милиционер. - Только мне бы переодеться надо. Возле больницы в таком виде еще можно ошиваться, но через город идти - уж нет, увольте.

Йорик критически оглядел альтер эго.

– Темнота! За такой наряд Зайцев с Юдашкиным душу сатане продадут. Это ж писк летней коллекции! Смирительная рубаха от кутюр.

– Вот ты сам это барахло и кутюрь. А мне давай что-нибудь нормальное.

Череп тяжко вздохнул.

– Пойдем, Цвей, поищем примадонне штанишки, а то ей надеть нечего.

Йорик заторопился к входу в храм - и очень вовремя. Милиционер уже занес ногу, чтобы дать ему пинка.

Мишина одежда, в которой он пробивался на свободу из кавланьего логова, годилась на многое. Ее можно было использовать в качестве дуршлага; можно было отдать в театр - получились бы отличные лохмотья и нищие на сцене смотрелись бы гораздо натуральней; еще можно было сделать бредень - на крупную рыбу. И все же, драные штаны и рубаха, в нагрудном кармане которой каким-то чудом сохранился паспорт, милицейское удостоверение и пергаментная инструкция от Магического Боекомплекта, были куда лучше расписанного черепами балахона. От одного его вида хотелось завыть по-собачьи и разом заглотить стакан с настойкой крысиного яда на лягушачьих потрохах.

Переодевшись в родную земную человеческую одежду, привесив к ремню меч в ножнах, милиционер почувствовал, что новый мир улыбается ему.

Странная троица двинулась на север по широким улицам эльфийской столицы.

На них почти не обращали внимания. Чем, скажите, безухий оборванец, череп на кошачьих лапах и малолетка-дракон примечательней кавлана в накинутом черном капюшоне, торгующего с лотка жареными голубями или одиноко бредущего хвостатого мимуха - свирепого обитателя восточных гор, похожего на помесь осла и болонки!

Зато Миша и Йорик таращились по сторонам с энтузиазмом пятилетних дикарей, угодивших в Диснейленд. Неуловимо похожие на деревья разноцветные дома - зеленые, желтые, красные, белые - тянулись к небу, и улица напоминала аллею, в которой разом царят все четыре времени года. То и дело попадались небольшие площади. На каждой непременно высился какой-нибудь памятник или фонтан или, на худой конец, стела, прославлявшая благодеяния, которые тот или иной король, военачальник или купец оказали городу.

Скоро добрались до невероятно огромной площади, которая походила бы скорее на аэродром, если б не исполинское здание, высившееся в центре.

– Коголевский двогец, - разъяснил Цвей.

Миша присвистнул, окинув взглядом нагромождение шпилей, куполов, башен, колонн, арок и прочих архитектурных изысков, которым он и названия-то не знал.

– Не хило эксплуататоры устроились.

– Что такое эксплуататогы? - спросил Цвей.

Миша махнул рукой.

– Не заморачивайся. Вы до исторического материализма еще не доросли. Так стало быть здесь король с новой пассией обитает?

Дракончик кивнул и сказал важно:

– Только не обитает, а изволит пгебывать. Дедушка говогит, что коголь не как все. Он обязательно изволит чего-нибудь. Откушивать, там, или пгебывать или почивать. Миш, что такое "почивать"?

– Дрыхнуть значит. Подушку давить. Сопеть в две… Обана! Какая встреча! - последние слова милиционер адресовал тощему жилистому субъекту, обряженному в короткую зеленую куртку и штаны того оттенка желтого цвета, от одного взгляда на который хочется зажмуриться и сказать: "Да провались ты!". Голову субъекта украшала зеленая шляпа с пером. В руках он держал клеточку с медными прутьями, внутри которой чинно рядком восседали пять белых хомяков.

– Дмитрий Андреич, ты никак зоомагазин открыл?

Услышав это, субъект вздрогнул и, часто моргая, уставился на бродягу, стоящего перед ним.

– Ми… Миша, ты?! Мишенька, тебя не узнать! - старик бросился милиционеру на шею и по-бабьи всхлипнул. Хомяки вцепились в прутья клетки и принялись приветственно махать лапами, будто провинциальные красотки, встречающие входящий в город полк.

– Ну, ну, Дмитрий Андреич, ты чего, - приговаривал Миша, поглаживая старика по спине. - Все хорошо, не раскисай. Ты как здесь оказался-то?

– Я теперь важная шишка, Мишенька, - ответил старик. - Королевский… королевский… вот гадство - забыл! Конюший, что ли?

– Уж тогда королевский хомячий, - подал голос Йорик.

– Цыц, костлявый! - Дмитрий Андреич даже топнул ногой от возмущения. - На земле покоя не давал, теперь и на том свете от тебя спасу нет!

– Что ты мелешь, Дмитрий Андреич, какой "тот свет"? - удивился Миша. - Мы ж живые. Уж лучше - параллельный мир, все не так мрачно.

– Какая разница - что "тот", что "параллельный"! Как ни назови - влипли мы, и назад ходу нет.

– Да что случилось-то? - спросил Миша, освободившись, наконец, от цепких объятий Дмитрия Андреича.

Старик бегло огляделся - не видит ли кто - и сказал:

– Пойдем, тут поблизости местечко укромное есть, там все и расскажу.

Укромное местечко оказалось крошечным кабачком под названием "Дева и оборотень". Сюда заглядывала всевозможная мелкая сошка из дворца: гонцы, полотеры, помощники королевских портных и поварята с кухонь его величества.

В этот час кабачок пустовал. Лишь в дальнем углу потягивали пиво два остроухих гонца в красных кафтанах. Один демонстрировал дыры в подошвах сапог и жаловался на скупость начальства.

Рассказ Дмитрия Андреича был короток и печален. Удирая от кавланов, он и Люба с пятеркой бравых хомяков за пазухой, затесались в толпу, вопившую "Король! Король!". Страх был столь велик, что беглецы промахнули и толпу, и цепь гвардейцев в белых кафтанах и остановились лишь тогда, когда наткнулись на острия эльфийских мечей.

Бравые королевские телохранители решили, что это покушение и изрубили бы в капусту девушку и старика, если б не вмешался его величество. Романтический юноша с первого взгляда влюбился в прекрасную незнакомку, несмотря на ее безобразные круглые уши, и наплевав на то, что ее кости истлеют в могиле задолго до того, как он достигнет среднего возраста. Во всяком случае, такова была официальная версия двора.

– Хрен там он влюбился. Щенок решил фаворитку завести. Мол, король я или шут гороховый! - прокомментировал Дмитрий Андреич.

Дальнейшие события напоминали сводку боевых действий с полей подковерной войны. Попал в опалу Алибор - Первый советник, всемогущий регент, правивший государством до совершеннолетия короля. Его место занял Заззу, главный колдун королевской гвардии. При дворе поползли упорные слухи, что все эти потрясения - дело рук фаворитки, и что Заззу она уделяет куда больше внимания, чем королю.

– И ведь все без толку. Сколько я эту стервь просил, чтоб пацанов расколдовала, - сокрушался старик, - все равно же с шаманом ихним нюхается. Нет, не время, говорит. Не суйся, Андреич, в политику. Не твоего ума дело. Железная леди, мать ее. И вот кукую здесь. Научили меня языкам, дали какой-то дурацкий титул и - с глаз долой. Выгуливай, говорят, королевских хомяков. Вот тебе и верная помощница Виктора Антоныча. Тьфу!

– Так говоришь, ударилась в политику и домой не собирается? - спросил Миша.

– Точно. Она теперь придворная дама, Макиавелли в юбке. Зачем ей обратно?

Милиционер взъерошил изрядно отросший белый бобрик.

– Дела… Дмитрий Андреич, а ты сам-то домой хочешь? У тебя ж титул, и денег, небось, подкидывают.

Старик махнул рукой.

– Какие там деньги! На захудалый дворец и то не наскрести. Так, домишко, десяток слуг - вот и все богатство. Но ведь не это главное. Тут со скуки одичаешь. Ни тебе телевизора, ни радио, ни газет. Мне теперь кроссворд покажи, я от умиления на сопли изойду. Попробовал с дворецким о футболе потолковать, а он только зенками моргает, подлец.

– И не говори, - вставил Йорик. - Небось, и золотая посуда обрыдла. Соскучился по пластиковым одноразовым тарелкам, а?

– Мне по титулу золото не положено. Только серебро. Недавно - верите - чуть рубином не подавился. Вино из кубка пил, а булыжник возьми и из оправы выскочи и прямо мне в глотку.

Миша кивнул, состроив сочувственную мину.

– Не говори, Дмитрий Андреич. Чисто каторга.

Старик обиделся.

– Вот ты склабишься, а я, когда у Чертопрыщенко служил, все мечтал, что вот, отыщем сундук и попаду я в какую-нибудь волшебную страну и поселюсь в ней навсегда. Избушку построю. Непременно чтоб рядом молочная речка с кисельными берегами. А оно вон как вышло. Живу как в пещере Али-бабы, а скучаю по соленому огурцу и "Советскому спорту".

– Те же проблемы у ребят с Брайтон бич, - заявил Йорик. - Эх ты, эмигрант несчастный.

Дмитрий Андреич все хныкал и жаловался, а Миша с Йориком подливали масла в огонь, доводя старика до нужной кондиции. Через четверть часа чертопрыщенец был готов и клятвенно пообещал шпионить во дворце в пользу милиционера. В обмен потребовал при первой же возможности вернуть его в родной мир. Условились связываться через кабатчика. Толстенький лоснящийся эльф имел немалый доход, передавая за небольшую мзду всевозможные послания, оставляемые посетителями.

На том и расстались. Дмитрий Андреич двинулся ко дворцу, а Миша, Йорик и Цвей отправились к дому дракончика.

– Почти пгишли, - пискнул Цвей, когда уютные эльфийские кварталы уступили место сложенным из черного камня зданиям, больше похожим на изрытые норами скалы, чем на жилые дома. Единственной приметой, указывавшей на их рукотворность (или лапотворность) были разноцветные стекла, вставленные в свинцовые рамы и закрывавшие темные провалы нор.

– Дгаконий квагтал, - с гордостью сказал Цвей. - Я воон там живу.

Йорик окинул взглядом обиталище дракончика.

– Местечко так себе. Типовая застройка. Спальный район.

Они углубились в драконий квартал. Дома-скалы по обеим сторонам улицы царапали небо острыми шпилями, и Мише казалось, что он прогуливается в пасти гигантского крокодила между зубами. Под ногами хрустел шлак. Пахло серой.

Послышался звук открываемых окон. В ближайшей скале рама с разноцветными стеклами уползла внутрь и из черной норы на путников уставились пышущие пламенем драконьи глаза.

– Пгивет, тетя Ггыы! - Цвей приветливо кивнул высунувшейся мутно-зеленой роже с торчащими из нижней челюсти полуметровыми клыками, на которых красным лаком был нанесен изящный цветочный рисунок.

Тетя Грыы благодушно оскалилась и пророкотала:

– Здррравствуй, малыш. Это и есть твои ссспасители? - дракониха обратила пылающий взгляд на Мишу и Йорика. Из пасти вырвался язык голубоватого серного пламени. Бесстрашный череп юркнул за спину милиционеру.

– Ага! Это Миша, а это - Йогик. Миша, Йогик, знакомьтесь - это моя тетя Ггыы.

Миша приветливо взмахнул вспотевшей ладонью. Йорик на миг высунулся из-за ноги альтер эго и снова спрятался. Оба ощущали себя дичью, которую зачем-то решили представить шеф-повару ресторана.

Двинулись дальше.

– Слушай, а где этот тот провожатый, которым ты хвастался? Улс, кажется? - спросил милиционер, чувствуя лопатками заинтересованный взгляд тетушки Грыы.

– Улс? - Цвей бросил взгляд в небо, потом оглянулся. - Да вот он.

Миша глянул через плечо, но ничего не увидел кроме горящих глаз драконихи Грыы, домов-скал и покрытой черным шлаком дорожки, на которой отпечатались следы когтистых лап, а между ними пролегала длинная борозда. Миша посмотрел на Цвея, потом на следы, бросил взгляд вперед по дороге и снова уставился на Цвея.

– Это не твои следы.

Цвей помотал головой.

– И не мои и не Йорика.

Дракончик кивнул.

– Этот Улс, он что, невидимый?

– Соображаешь, - прогудело из пустоты, и на дороге вдруг материализовался ярко-розовый дракон. Размером он был со слона. Туловище, как и у Цвея, имело форму диванного валика.

– Мой стагший бгат Улс, - сообщил Цвей.

Улс наклонил розовую голову.

– Здорово. Младший вас не доставал?

Миша помотал головой. Дракон улыбнулся, сверкнув целым миллиардом острых зубов.

– Странно. Что-то не похоже на брательника. Может, взрослеет?

Вскоре вся компания оказалась возле типовой остроконечной скалы. Угольно-черные стены были испещрены норами, в которых блестели все те же разноцветные стекла.

– Пгишли! - защебетал Цвей. - Я полечу, скажу маме!

Он взмыл к самой верхушке скалы и исчез в одной из нор.

Улс расправил розовые крылья.

– Садитесь.

– Зачем это? - спросил Миша.

Дракон показал куда-то вверх.

– Вход вон там. Без моей помощи не доберетесь.

– Чур я первый! Чур я первый! - загомонил Йорик. Милиционер подсадил монстра и ухватился за край драконьего крыла. Улс подставил заднюю ногу, чтобы на нее можно было наступить как на ступеньку. Миша вскарабкался на драконью спину.

– Держитесь! - скомандовал Улс, взмахнув крыльями.

– Американские горки отдыхают! - выпалил Миша, когда Улс влетел в широкую пещерообразную дыру на самой вершине скалы. Сползши с драконьей спины, милиционер принялся делать дыхательные упражнения, борясь с подступившей тошнотой. По спине стекали струйки холодного пота.

Рядом костяным мячиком запрыгал по каменному полу Йорик.

– Обалдеть! Круть! Полный улет! Улс, а еще покатаешь?

– Потом, - дракон потерся розовой спиной о стену. - Покатаю, если пообещаешь не выпускать когти.

– Тогда ему придется держаться зубами, - сказал Миша.

– Я попону нацеплю, - ответил Улс. - Ладно, пошли. Нас уже ждут, наверное.

Драконье гостеприимство не знало пределов. Мишу и Йорика усадили во главе необъятного стола, установленного в центре зала размером с небольшой стадион. На столе было столько еды и выпивки, что запросто хватило бы на прокорм целой орды кочевников вместе с конями.

Вокруг суетилась и гомонила многочисленная родня Цвея во главе с папашей - зеленовато-синим драконом по имени Ирг.

Памятуя о том, что Йорик называл Цвея принцем, Миша сделал попытку воздать Иргу королевские почести, но тот отмахнулся:

– Брось. Для своих я никакой не король. Все эти разговоры о голубых кровях - для соседей. Знаешь ли, старинный обычай придумывать себе благородных предков, чтобы пустить пыль в глаза. У нас в округе дюжина потомков великого Ирмора и еще больше племянников самого Брабса. А на самом деле - кузнец на кузнеце.

– Я ж говорил - спальный район, - шепнул Йорик, уминая гусиную ножку. - Рабочая окраина, блин.

Миша выудил из мясной горы большой кус баранины. Закапал жир, растекаясь по столу - тарелок здесь не признавали.

– Так ты кузнец?

Ирг отправил в рот целого кабана. Затрещали перемалываемые кости.

– Угу. Поччи вше драконы - кужнечы, - Ирг проглотил кабана, - чем еще заниматься, если дышишь огнем и можешь двумя пальцами согнуть железный лом. Некоторые, правда, устраиваются к магнатам в повара. Лучше нас никто не умеет жарить мясо. Миша, ну что ты от стола отползаешь? Закусывай. Скоро принесут главные блюда.

Милиционер съел барашка, двух поросят, выпил несколько литров вина и упал в обморок.

Глава 39

На Мишу из ниоткуда обрушился поток воды. Милиционер сделал судорожный вдох, закашлялся и сел, с трудом разлепляя глаза.

Послышался голос Цвея.

– Я же говогил, хватит ведга. А ты заладил: бочку, бочку.

– Может, он не проснулся еще, - отозвался Йорик. - Может, просто рефлекс сработал.

– Я тебе покажу "рефлекс", - прорычал Миша, - я тебе… - Сил договорить не нашлось. Милиционер ощущал себя втоптанной в асфальт мокрой газетой. С третьей попытки молодому человеку удалось сфокусировать взгляд на Йорике - и то лишь потому, что тот усиленно сигналил алыми огоньками в пустых глазницах.

– Чего тебе, ирод? - прохрипел милиционер.

– Вставай, обжора! - голос альтер эго отозвался в голове пушечным залпом. Миша поморщился. - Вставай! Пока ты дрыхнешь, Люба навострила лыжи!

В одно мгновенье сон улетучился.

– Что?! Как? Куда навострила?!

В разговор вступил Цвей.

– Вчегашний стагик пгислал записку. Вот.

Миша развернул протянутый клочок пергамента.

"Михаил, Люба уломала Заззу спасти Виктора Антоныча. Я подслушал разговор. С минуты на минуту они отправятся на север, якобы в путешествие по стране. Когда выедут из города, Заззу наколдует портал, который перенесет их к нам. Миша, я хочу домой, а эта стерва меня не берет. Миша, спаси, не дай погибнуть старику. Буду ждать где условились".

Дмитрий Андреич писал в крайнем волнении, да еще и гусиным пером, отчего буквы разъезжались в разные стороны или вовсе исчезали под чернильными пятнами. На месте завершающей точки красовалась жирная клякса.

– Прочел? - осведомился Йорик.

Миша кивнул и спросил:

– Сейчас еще утро?

– Ха, утро! Держи карман. Полдень уже. Пока записку принесли, пока тебя разбудили.

– Черт, упустим! - милиционер вскочил.

– Не боись. Я тут с Цвеевым папашей переговорил. Он отправит с нами Улса. Улс нас подбросит до портала и потом до холма.

Через десять минут они были в устье норы. Цвей изо всех сил старался сделать вид, что ему все равно, и не очень-то и хотелось лететь со старшим братом к неведомому порталу. Ирг давал последние наставления Улсу.

Еще через четверть часа вся компания ввалилась в "Деву и оборотня". Улс просунул голову в дверь, загородив проход к огромному неудовольствию кабатчика.

Дмитрия Андреича нашли мертвецки пьяным. Перед стариком выстроился ряд кувшинов из-под крепленого гномьего вина и глиняная кружка с отколотой ручкой. Еще на столе было пять медных наперстков, от которых разило спиртным. Возле наперстков спали вповалку белые хомяки. Клетка с погнутыми прутьями валялась под лавкой.

Миша укоризненно глянул на кабатчика.

– Что ж вы, любезный, меньших братьев спаиваите?

Уши хозяина воинственно встопорщились.

– У меня кабак, а не общество трезвости. Сами присматривайте за своей родней.

Милиционер подобрал клетку, сгреб в нее хомяков и сунул в переметную суму, укрепленную на спине Улса. Потом попытался привести в чувство Дмитрия Андреича, но тщетно: старик лишь мычал и слабо взбрыкивал, но просыпаться не желал. Тогда Миша подхватил его под мышки и поволок к дракону.

– Улс, ты как, выдержишь?

– Выдержу. Только привяжи его покрепче.

Милиционер упаковал Дмитрия Андреича по всем правилам багажного дела. Потом они с Йориком взобрались на розовую драконью спину, и Улс взмыл в небо.

Быстро миновали город, встретив по дороге множество собратьев Улса. С седоками и без седоков, с объемистой поклажей или просто со свитками, подвешенными на шее они бороздили небо во всех направлениях.

– Смотри-ка, драконий извоз процветает! - воскликнул Йорик. - Слушай, Улс, дело-то доходное? Гаишники не заедают? Смотри, Улс, правила не нарушай, чай мента везешь! Улс, чего молчишь? К тебе обращаюсь!

Вместо ответа Улс сделался невидимым. Вдруг, одним махом. Только что была перед глазами розовая спина, и вот уже ее нет - лишь две сотни метров пустого пространства под ногами.

– Ууулс! - завопил Йорик, перекрикивая Мишино истошное "АААААА!".

Но ничего не случилось. Они продолжали двигаться вперед, чуть покачиваясь вверх-вниз от взмахов мощных крыльев, и тугой ветер яростно хлестал их лица.

– Догоняем! - крикнул Улс, внезапно снова проявляясь. Вон их карета.

Миша посмотрел вниз. Далеко впереди по желтой ленте дороги катилось черное пятнышко. Еще дальше, чуть заметное в пронизанном солнцем воздухе, висело в небе мерцающее кольцо.

– Портал! Он сотворил портал! Поднажми, не успеваем!

Улс с такой силой замолотил крыльями, что воздушный поток едва не сбросил седоков. Милиционер изо всех сил забарабанил по драконьей спине.

– Легче! Легче! Они не должны нас заметить раньше времени.

Дракон повернул голову. На морде застыло удивление.

– Но мы их упустим.

– Пока они не добрались до холма лучше им нас не видеть. Я не знаю что за тип этот Заззу и что за дела у него с Любой. Пусть расколдует холм, а уж после появимся мы. И лучше нам появиться внезапно.

– Таковы современные рыцари, - прокомментировал Йорик. - В кустах с рогаткой.

Миша фыркнул.

– А ты что, предпочитаешь, чтобы я обнажил меч и пошел крошить в капусту всех без разбора?

– Ага! - ответили хором Йорик и Улс.

– Может быть, я и доставлю вам эту маленькую радость, когда придет время. Улс, держись у них на хвосте и старайся, чтобы нас не заметили.

Портал приближался. Черная точка на дороге стремилась к нему с упорством муравья, решившего во что бы то ни стало дотащить соломинку до муравейника.

Миша похлопал дракона по спине.

– Улс на чем они едут? Далеко, не могу разглядеть.

– Карета. Восемь крылоногих демонов в упряжке.

– Чего восемь?

– Крылоногих демонов. Эти твари одинаково быстро перемещаются и по земле и по воздуху. Гляди, взлетают!

Упрямый муравей вдруг оторвался от желтой ленты и взмыл в небо, стремительно приближаясь к мерцающему кольцу. Слабая вспышка - и он исчез, растворился, будто и не существовал никогда.

– Теперь жми! - крикнул милиционер. - Не дай бог он вздумает закрыть портал!

В тот же миг что-то сверкнуло, на короткое время ослепив путников. Когда способность видеть вернулась к ним, от мерцающего кольца вдалеке не осталось и следа.

Войска ПВО сработали безупречно. Между моментом, когда на радарном экране появилась неопознанная воздушная цель и тем мигом, когда шасси истребителя-перехватчика оторвались от взлетной полосы, прошли считанные минуты. Заложив вираж, грозная машина пошла на сближение с целью.

Летчик-истребитель Андреев, обменивался с командным пунктом короткими репликами.

– Вижу объект.

– Что это?

– Не могу знать, нужно подойти ближе.

– Свяжитесь с ними. Прикажите сесть.

– Не отвечают. Не выходят на связь.

– Подойдите ближе. Наладьте визуальный контакт.

– Есть подойти ближе.

Андреев выполнил маневр. Далекая точка выросла до размеров шинельной пуговицы. Она еле тащилась - должно быть, очередной шутник на легком самолетике. Правда, высоковато забрался для пропеллерной колымаги. Майор пустил машину на сближение.

– Опознали? - пролаяла рация.

– Еще немного. Не могу разобрать. Вроде, "Сессна".

Истребитель стремительно приближался к цели. Но чем больше становился объект, тем сильней Андреев жалел, что сегодня дежурит именно он. Ну что за свинство?! Самый завалящий нарушитель, какой-нибудь заблудившийся бюргер на воздушном шаре в тысячу раз лучше, чем ЭТО!

Рация надрывалась, грозя всеми смертными карами вплоть до трибунала, но майор не отвечал. Он перестал смотреть на экраны радаров и систем наведения. Дрожащей рукой Андреев нащупал цифровой фотоаппарат и поднес к глазам. Любительская "мыльница", будто сговорившись со всей прочей электроникой, которой был напичкан самолет, показала ту же самую картинку. Летящую высоко над землей черную карету, запряженную восьмеркой пятнистых кабанов, и у каждого уши украшены кисточками, как у рыси, а передние лапы снабжены парой херувимских крылышек.

Миша ударил кулаком в ладонь.

– Черт!

– Портал закрыл. Поверить не могу!

– Черт!

Улс обернулся.

– Может, если подождать немного, портал снова появится?

– Ага. Держи карман шире, - фыркнул Йорик.

– Черт!

– Альтер эго, - воскликнул череп, - ты знаешь какие-нибудь другие слова?

– Знаю. Дьявол!

– Видишь, Улс. У нашей милиции богатейший словарный запас. Ты бы смог так витиевато чертыхаться?

Разговор происходил высоко в небе, в том самом месте, где минутой раньше призывно переливалась разверстая пасть портала.

– Что делать будем, орлы? - спросил милиционер, поковыряв пальцем воздух, будто пытался нащупать хорошо замаскированный лаз. Миша был рассеян, взгляд блуждал где-то за пределами пространственно-временного континуума.

Улс повертел головой.

– Причем тут орлы? На орле ты бы не взлетел.

– Не обращай внимания, - сказал Йорик, - просто выражение такое. Орлы - в смысле бравые ребята.

– А, понятно. А у нас говорят "коты".

– Коты? Почему коты?

– Кот всегда готов к драке. А какой-нибудь кавлан с Алиен Штрассе сказал бы "блохи".

Миша встрепенулся.

– Алиен Штрассе? Что-то знакомое… Вроде, слышал где-то.

– Конечно слышал. Мы попали сюда через Алиен Штрассе. Кавланы все нахваливали, в каком сытном месте живут, заразы.

– На Алиен Штрассе выходят долговременные порталы из других миров, - пояснил Улс. - Они…

Дракон осекся.

– Живо! - скомандовал Миша.

Улс летел с такой скоростью, что седоки едва удерживались на его спине. Стремительно приближалась городская стена. Дракон резко снизился и, казалось, стена прыгнула вверх, будто гигантская ракетка, отбивающая розовый волан.

– Ты чего? - крикнул милиционер.

– Над Алиен Штрассе нельзя летать, - ответил Улс. - Дипломатическая зона.

– С нас что, загранпаспорта потребуют?

– Ничего с нас не потребуют. Просто стража должна знать кто проходит через портал.

Городская стена осталась позади. Улс спикировал на площадь перед занимавшим целый квартал казенным зданием из серого камня. Слева начиналась узкая темная улочка, уставленная домами без окон, напоминавшими кавланьи логовища. "Алиен штрассе" - гласила вывеска на углу.

– Нам сюда, - сказал Улс, шагнув к огромным воротам с полустертой вывеской на очень древнем языке. Собрав все свои лингвистические способности, Миша прочел: "Раз уж пришли…"

Внутренность здания представляла собой сумрачный коридор, уходивший влево и вправо на сколько хватало глаз и терявшийся в мутной дымке, с бесчисленными дверьми по обеим сторонам. Это не были одинаковые двери с табличками, как в какой-нибудь канцелярии. Нет. Многие отличались друг от друга так же сильно, как детский велосипед отличается, например, от асфальтоукладчика. И уж точно там не нашлось бы двух одинаковых дверей.

– Что вам угодно? - спросил сидевший за конторкой у входа тощий эльф с собранными в крысиный хвостик жидкими зеленоватыми волосами.

Улс повернулся к нему. Морда вытянулась и пошла рябью. Миша подумал, что дракон сейчас чихнет.

– Желаем воспользоваться порталом.

– Имена, - равнодушно сказал эльф.

– Улс, сын Ирга.

– Йорик, сын Фрейда.

– Михаил, сын Алексея.

Зеленовласый эльф поднял бровь.

– Михаил, сын Алексея? А это кто? - он ткнул пальцем в перекинутого через драконью спину, по-прежнему спящего Дмитрия Андреича.

– Дмитрий, сын Андрея. А что?

Эльф заглянул в лежащий перед ним пергаментный свиток.

– Михаил, сын Алексея, милиционер, - он бросил на Мишу оценивающий взгляд, будто желал убедиться - соответствует ли белобрысый субъект профессии со странным названием "милиционер", - и Дмитрий, сын Андрея, королевский хомячий… - эльф сделал небольшую паузу, будто ожидал возражений. Возражений не последовало. Тогда зеленовласый сообщил: - Вы арестованы.

Тотчас на сцене возникли четыре эльфа в белоснежных кафтанах, ботфортах и с луками в руках. Еще у них имелись устрашающего размера мечи.

– Плохо дело, - прошептал Улс. - Королевские гвардейцы.

Милиционер сплюнул.

– Знаю я парочку гвардейцев. Редкие олухи.

– Сдать оружие! - рявкнул плечистый гвардеец - должно быть, командир. С него можно было рисовать аллегорическую картину под названием "Служебное рвение".

– Вы об этом? - Миша похлопал по висящим на боку ножнам с мечом. - Бросьте, мужики, я им и пользоваться-то не умею. Вы лучше объясните, в чем нас обвиняют?

Плечистый охотно принялся загибать пальцы:

– Незаконное проникновение на территорию королевства. Отказ от участия в празднованиях по случаю Дня Короля, хоть и в виде блюда. Посягательство на собственность. Похищение королевского хомячего…

Эльф продолжал перечислять. Миша наклонился к дракону и спросил шепотом:

– Подстава. Далеко наш портал?

– За одной из дверей.

– Сможешь от них удрать?

– От них - да, но не от стрел.

– Прорвемся. На счет три…

Эльф возвысил голос, стараясь привлечь к себе внимание. Он потрясал кулаками - на все обвинения не хватило пальцев.

– И, наконец, похищение королевской фрейлины Любы и придворного чародея Заззу.

– Это тоже мы? - удивился Миша.

Командир кивнул.

– Существуют неопровержимые доказательства. Во дворце найдена собственноручная записка похи… Ай!

Милиционер метнулся к ближайшему эльфу. Сверкнул меч, половинки разрубленного лука повисли на тетиве, как диковинная погремушка. Еще взмах и без лука остался второй стражник, в то время, как первый рухнул на пол, сраженный профессиональным хуком.

С воплем "Ощипаю, гад!" Йорик атаковал зеленовласого. Оглушительно щелкая челюстями, набросился на противника Улс.

Короткая схватка - и стража повержена.

– Тикаем! - крикнул дракон.

– Эх, надо было их связать! - в отчаянье простонал милиционер через минуту. Шум погони нарастал, а их собственный бег напоминал скорее метание по армейскому тренажеру под названием "лабиринт". От стены к стене. От портала к порталу. Приходилось заглядывать за каждую дверь, ведь беглецы не имели ни малейшего представления о том, которая из них ведет в наш мир.

Попадавшиеся навстречу путешественники в ужасе жались к стенам.

Погоня приближалась. Уже можно было различить отдельные выкрики и разглядеть лица преследователей. И вдруг…

– Нашел! Нашел! - завопил Миша.

В то время, как военный летчик Андреев торопился возвратиться на базу, чтобы поспеть до закрытия в кабинет психологической разгрузки, в нескольких тысячах километров к югу экипаж вертолета, доставлявшего почту в высокогорный кишлак, стал свидетелем удивительной картины. Прямо в небе над горами открылась дыра. Высунувшаяся из нее огромная зубастая башка на длинной розовой шее принюхалась, подозрительно поводя глазами. Шея вытягивалась все дальше и дальше, и вот уж из дыры выпорхнул дракон, на спине которого восседал белобрысый молодой человек и маленький круглый шайтан с горящими глазами.

Глава 40

Олло чувствовал себя муравьем, которого вздорная Каменная Фея засадила в кусок янтаря. Правда, в отличие от муравья, эльф был жив, и это сильно добавляло неудобств. У Олло затекли руки и ноги, и спина, и вообще все, что только могло затечь. Ни шевельнуться, ни вздохнуть. Желудок, хоть и в миллион раз медленнее, но все же работал, отчего на ум приходили всякие неудобные мысли. Всю вечность, проведенную в каменном брюхе холма, несчастный эльф мечтал о жареном гусе, покрытом хрустящей корочкой, изнутри набитом яблоками со щепоткой корицы; и рядышком чтоб был сотейник с острым соусом, пахнущим чесноком и пряными травами, и запотевший кувшинчик лучшего мизинетского вина, и…

– Хватит! - беззвучно закричал Олло. - Я не хочу есть! Я сыт! И думать не хочу о еде! Мне плевать, что существуют в мире яблоки, и пироги и жареное мясо, и уха из трех сортов рыбы, а лучше - из десятка, и чтоб непременно с перчиком… Тьфу!

Чтобы отвлечься от гастрономических мыслей, Олло принимался думать о чем-нибудь другом, и столь рьяно, что новая идея полностью захватывала его, и, чтобы не свихнуться, эльфу снова приходилось менять предмет размышлений. Уже через несколько вечностей, Олло старался не думать не только о еде, но и о женщинах, магии, управлении автомобилями, новогодних подарках, храме Киззинска в родном Цупете, еде (будь она неладна!), Заззу, Гереморе, бабушке, рулетах с грибами (опять еда, сколько ж можно!) и многом другом.

В тот миг, когда все началось, Олло старался не думать о прелестях молоденькой официантки из любимого всей гвардией кабачка "У Трех Крыс". Он как раз не представлял девушку в пикантном наряде из колец копченой колбасы, когда вдруг почувствовал, что может шевелить кончиками пальцев. Наслаждение от этого нехитрого действия было столь велико, что эльф даже замурлыкал.

Чудеса продолжались. Оцепенение стремительно отступало. Ему на смену явились ломота и жар и боль, но все это было вполне умеренной платой за возможность снова двигаться, дышать. За возможность быть живым. На деле, не только в мыслях.

Едва Олло почувствовал себя живым, земля под ним вздыбилась, и неведомая сила понесла его вверх.

– Боги! - пискнул эльф, и вдруг обнаружил, что может не только двигаться, но и видеть. Зрение! Эльф напрочь забыл об этом свойстве своего организма, и теперь с трудом приноравливался к нему. Потому что свет был всюду. Он пронизывал закрытые веки, просачивался сквозь кожу и взрывался в голове красным, нестерпимо ярким фейерверком.

А потом настала пора ветра. Он свистел и ревел над эльфом, рычал и свистел и от этого нестерпимо болели уши, привыкшие к вечной тишине.

– Лучше бы я умер, - забубнил Олло, - лучше бы я умер, лучше бы…

– Эй, что он мелет? - раздалось рядом.

– Кто тут? - прохрипел эльф, не открывая глаз.

– Он сказал "кто тут" или "тук-тук"? - спросил другой голос.

– Тебя надо спрашивать. Ты ближе всех сидишь к его голове, - сказал первый.

"Надо же. Все-таки я умер и лежу в могиле" - с грустью подумал Олло. - "А разговаривают, должно быть, черви. Но откуда тогда свет?".

Превозмогая резь, Олло открыл глаза. Ну точно - могила… Свежая земля. Но почему он лежит на боку? И почему, во имя всех богов, на него взгромоздились трое? Сидят, понимаешь, как на скамейке, и в ус не дуют!

Олло заворочался, взбрыкнул, и в тот же миг почувствовал облегчение. Бесцеремонные личности, ругаясь, ссыпались с него, как говорящие горгульи с карниза обветшавшего собора. Теперь все трое лежали подле эльфа, стонали и сквернословили.

Олло поднял голову. Поднес руку к волосам. Косички стояли колом, будто сталагмиты на дне пещеры.

– И этот жив, - произнес знакомый голос. Эльф обернулся. В нескольких шагах он увидел орка. Гиллигилл стоял, покачиваясь, как подвыпившая горилла. На его плечах, не в силах разжать затекшие пальцы, висел бледный чертопрыщенец. Еще трое лежали на земле, тараща осоловелые глаза. Рядом сидел Геремор. Он походил на опоясанный мечом белый гриб, только-только пробивающийся на свет, и потому от шляпки до корней перемазанный землей.

Чуть ниже по склону Олло увидел Наташу. Девушка уже встала на ноги и пыталась отбросить с лица спутанные черные волосы.

Олло встал на четвереньки, потом с трудом поднялся на ноги. Огляделся.

– Живы, - прошептал он. - Живы.

Они находились на холме. На том самом холме, где некогда располагалось странное заведение Чертопрыщенко. Правда теперь на месте зданий были лишь руины. Ангар с бесноватыми машинами напоминал кузню, в которой повеселились тролли. От Храма Сундука остались только обломки стен.

Зато эльфы, и орки, и люди все были в целости и сохранности. По какой-то причине холм исторг их из каменной утробы, за что Олло не преминул поблагодарить местных подземных богов.

– Виктор Антонович! - послышалось сзади. Олло обернулся. В нескольких шагах от него, глупо моргая глазами стоял Чертопрыщенко. Он выглядел не лучше других: такое же подземное чудище, выброшенное на поверхность. И к этому вот чудищу мчалась со всех ног по склону прекрасная каштанововолосая дама в богатом наряде. Она протягивала руки, и кричала, и серьга в виде скорпионьего хвоста в ее губе ярко блестела на солнце.

– Люба, - пробормотал Олло. - А… а это кто?

Он прищурился, пытаясь разглядеть скакавшего вслед за Любой пожилого субъекта в черном. Он был лыс, длинноух (то есть имел вполне нормальные с точки зрения эльфа уши, но к чему только не привыкнешь, живя среди людей!). И еще он чрезвычайно походил на…

– Заззу?! - закричали в один голос Олло и Геремор. - Заззу, старина, это ты?

– Я! - завопил Заззу. Он бежал изо всех сил, высоко поднимая коленки и путаясь в длинных полах черного балахона.

– Так это ты нас вытащил?

– Я, конечно, кому ж еще!

– Старик, берегись! - крикнул Гиллигилл Заззу, указывая на Чертопрыщенко, - Это он нас упрятал под землю! Убей его!

– Никого убивать не будем, - сказала Люба, остановившись. В руках блеснула золотая коробочка Гереморова Боекомплекта.

– Сейчас все уладим, все помиримся, - бормотала злодейка, рисуя замысловатую руну. Заззу остановился рядом, внимательно следя за действиями девушки и даже что-то подсказывая.

Эльфы изо всех сил замахали полковому колдуну, пытаясь привлечь его внимание.

– Заззу! Останови эту стерву! Не дай ей колдовать!

– Негодяи! - выкрикнула Люба. - Заззик, котик, как ты мог с ними дружить?

Олло и Геремор переглянулись.

– Заззик? Котик?

Люба подняла Боекомплект на уровень глаз.

– Сейчас вы за все поплатитесь! Ириззинн Праа… - Геремор подскочил к Олло, дернул за остаток рукава, потянул за руку Наташу, -… Аннероо Го… - Олло ткнул в бок Гиллигилла и бросился бежать. Орк замешкался на мгновенье, и… -…Иззз! - Люба выкрикнула последнее слово. Яркая вспышка на миг ослепив всех бывших на холме, прочертила резкие тени вслед удирающим эльфам и девушке. Тихонько тренькнула арфа, и все стихло.

Они домчались до леса. Холм исчез за темными соснами.

– Ушли, - прохрипел Геремор, оглянувшись. - Не задело.

– Что не задело? - спросил Олло.

– Приворотное заклинание. "Неделька". Тот, на кого оно подействует, будет неделю по уши влюблен в того, кто прочел заклинанье. Мощная штука.

Олло кивнул.

– Как же, помню. Ты неделю прятался под моей койкой от того повара. Только это ведь прицельное заклинание, одним лучом бьет. А здесь пыхнуло как целое пожарище. Что-то тут не так.

Несколько минут они бежали молча, пытаясь сообразить, что именно тут не так.

– Понял! - сказал Геремор. - Заззу ей помог усовершенствовать заклинание. - Сначала она закадрила его обычным, а уж потом, как Заззу не в себе был, он и помог ей.

– Да откуда бы ей обычное-то узнать?

Геремор пожал плечами.

– Узнала откуда-нибудь. Бабы, что скажешь. У них только привороты на уме. Мне другое интересно: как вообще здесь Заззу оказался?

– Какие привороты? Какой Заззу? - подала голос Наташа. - Ребята, где мы? И где… где Миша?

– Потом! - прохрипел Олло. - Ходу!

Олло и Геремор удирали без всякого порядка и достоинства. Городские жители, они бывали в лесу лишь в те счастливые дни, когда старый король - убежденный вегетарианец - в угоду толпе поступался принципами и выезжал на денек-другой на охоту. Таких походов за время службы Олло случилось два. Геремору повезло больше: в свое время он крутил роман с дочкой королевского егеря и успел побывать в лесу аж целых семь раз.

Через полчаса гонки эльфы напоминали бродячих псов, отмахавших пять миль по репейному полю. Рядом с ними Наташа в припорошенной пылью дачной одежке смотрелась светской дамой в вечернем платье.

– Как ты думаешь, - прохрипел Олло, продираясь сквозь густые заросли крапивы, - что этой стерве Любе от нас нужно?

В это время Геремор, решивший обойти крапиву стороной, вяз в черной жиже на топком берегу ручья. Заляпанные грязью ножны с мечом больно впивались в бок.

– Чего ж тут думать… ай! Хочет прибрать… ой-ой-ой! Пиявки!

– Какие пиявки, - рассердился Олло, - что ты мелешь?! Нет у нас пиявок.

– Здесь пиявки, в ручье!

– А мы-то причем? Зачем за нами гоняться?

– Олло, ты осел! В ручье пиявки, и Люба хочет прибрать к рукам наш воплощатель.

– Не вижу связи.

– Между чем и чем?

– Между воплощателем и пиявками. И вообще, сам ты осел!

Остановились на берегу ручья.

– Жрать хочу, - простонал Олло.

– Вот же земляника, - сказала Наташа. Не сходя с места, она набрала целую горсть ягод, от одного вида которых эльф едва не подавился слюной.

– Где взяла?

– Как - где? Вот, целая поляна, бери - не хочу. Странно: эльфы, лесные жители, а землянику не видите.

Олло и Геремор распластались на траве в поисках ягод.

– Откуда эта чушь про лесных эльфов? - сказал Геремор. Его руки мелькали в воздухе, забрасывая в рот земляничину за земляничиной. - В лесу только медведи живут. Кстати, здесь есть медведи?

Наташа пожала плечами.

– Причем здесь медведи? - сказал Олло. - Что дальше-то делать будем?

– Надо в город идти, - сказала Наташа. - Там бабушка. Там Ми… Слушайте! Расскажите, наконец, что случалось с Мишей?

Лишь когда волна алого света прокатилась по холму, но так и не догнала улепетывающих эльфов, Люба поняла свою оплошность. Мощнейшее приворотное заклинание, улучшенное самим Заззу, обрушилось на несчастных Любиных соратников, не разбирая старых и молодых, мужчин и женщин, людей и не людей.

Первую минуту над холмом стояла абсолютная тишина, не нарушаемая даже шумом ветра. Люди стояли в оцепенении. Сраженные заклятием насекомые безвольно шевелили лапками в траве. Люба с подозрением следила за лежащим на листе лопуха огромным шмелем, похожим на полосатый пирожок. Шмель бестолково бил крылышками и в его фасеточных глазах светилось бесконечное обожание.

К счастью люди все же первыми пришли в себя.

– Киска моя, - проблеял Заззу и охнул. За короткое время он получил уже четвертую порцию "Недельки".

Первой коварная Люба, поразила его сердце еще в эльфийской столице. Едва вырвавшись из кавланьего плена, девушка повстречала бродячего торговца заклинаниями. За электрический фонарик и перочинный нож он вручил ей свой лучший товар - заклинание "Неделька". Через час, оказавшись в толпе эльфов, собравшихся поглядеть на торжественный выезд молодого короля, и узнав, что "Вон тот лысый старик впереди гвардейцев - и есть Заззу", Люба, не долго думая, пустила заклинание в ход. Заззу, боевой маг высшего уровня, защищенный от всех мыслимых смертельных заклятий, нагонявший такой страх на врагов королевства, что битвы, в которых он участвовал, завершались даже не начавшись, по иронии судьбы оказался беззащитен перед легкомысленным любовным волшебством.

Второй и третий удары пришлись на несчастного мага, когда он испытывал на себе усовершенствованную версию заклинания.

И вот теперь еще одна доза, от которой у крепкого старика затряслись коленки и закружилась голова.

– Киска моя, будь осторожней.

На него никто не обратил внимания. Все взоры были обращены к Любе.

– Красотка, грудь твоя подобна двум вулканам! - продекламировал Гиллигилл голосом влюбленного носорога.

– Что за вульгарность! - рявкнуло у Любы за спиной. Девушка обернулась.

Виктор Антонович, ободранный и всклокоченный, похожий на свирепое огородное пугало в очках, стоял во главе двух десятков сподвижников, держа наизготовку свой адский аппарат.

– Не твоего ума дело! - прорычал орк, закатывая остатки рукавов черной кожаной куртки.

– Ах ты жабомордый! - прошипел Чертопрыщенко. - Моей женщины домогаешься?!

– Хватит! - пискнула Люба.

Гиллигилл шагнул к Чертопрыщенко.

– Твоя женщина? Она? Ах ты, жердь в стеклах! - орк ухватил колдуна-самоучку за грудки.

– Она! Моя! - выкрикнул Виктор Антонович и получил сокрушительный хук в челюсть.

Это послужило сигналом. Все присутствующие, включая женщин, бросились друг на друга с кулаками. Началась свалка. Из общей кучи неслись глухие удары, крики, проклятья и исступленные вопли: "Моя! Моя!".

Люба металась вокруг кучамалы, пытаясь остановить драку.

– Андрюша! - кричала она, вытаскивая за шиворот низенького крепыша. - Андрюша, остановись! Не надо!

Андрюша, которого застали врасплох, позволил оттащить себя, но, спохватившись, рванулся обратно.

– Виктор Антонович! - взмолилась Люба, повиснув на руке у шефа. - Виктор Антонович, вы-то куда?!

Чертопрыщенко бросил на девушку полный обожания взгляд и тут же пропустил удар в глаз. Взвыв от ярости, профессор исчез в общей свалке.

Из-за куста чертополоха выбрался матерый заяц и задумчиво уставился на дерущихся.

Забежав с другой стороны, Люба увидела плотную крашеную даму по имени Марина Олеговна - ту самую, что некогда обезвредила Геремора. Визжа и сквернословя, она охаживала Заззу обломком доски.

– Мариночка, ты-то куда? - завопила Люба, ухватив фурию за бока.

– Сладенькая моя! - пропела Марина Олеговна и запечатлела на Любиных губах долгий страстный поцелуй.

– Дура безмозглая! - Люба бросилась прочь, отплевываясь и остервенело вытирая губы.

Следом поспешал заяц. Время от времени он вскакивал на задние лапы и пытался ухватить девушку за ногу - точь-в-точь любвеобильный пудель, которому не хватает внимания противоположного пола.

Драка кончилась так же внезапно, как и началась. Влюбленная ватага бросилась вслед за Любой.

Впереди всех мчался Виктор Антонович. Он походил на долговязого боксера-профессионала, который зачем-то прикрыл подбитый глаз моноклем на дужке (все, что осталось от разбитых очков). За ним поспешал Заззу. Черный балахон был изодран, лысину украшали четыре багровых полосы, оставленных чьими-то ногтями. Прочие участники битвы выглядели не менее живописно.

Люба, уперев руки в бока, встретила толпу поклонников таким взглядом, от которого зашкалило бы любой счетчик Гейгера. Под этим взглядом воздыхатели встали как вкопанные. Некоторые даже попытались встать по стойке "смирно" - насколько позволяли покрытые синяками тела. Андрюша улыбнулся, но только проиграл от этого в Любиных глазах - выбитые зубы никого не красят.

Люба сверлила компанию свирепым взглядом, и с ней было согласно солнце, ярившееся в безоблачных небесах.

– Виктор Антонович, вам еще нужен сундук? - тихо спросила девушка.

Чертопрыщенко виновато кивнул.

– Тогда давайте подумаем, как его раздобыть.

Повествование ужаснуло Наташу.

– И больше вы его не видели?

Геремор помотал головой. Вымазанные глиной волосы печально взметнулись.

– Я ж говорю, его, вроде, выбросило наружу, а потом все затянуло красным, и… Нет, не помню.

Олло вздохнул - ему тоже нечего было сказать.

Наташа отвернулась, чтоб эльфы не увидели слез.

– И что… Как вы думаете, что они будут теперь делать?

– Думаю, возьмутся за старое, станут охотиться за твоим сундуком, - сказал Геремор.

– Фиг им, а не сундук! - воскликнула Наташа. - Вы ведь спрятали его, да?

– Спрятали, - сказал Олло.

– Где?

Эльфы переглянулись. После короткого молчания Геремор сказал:

– Мы скажем тебе. Только чур уговор: ты в конце концов расскажешь нам, что это за сундук! Договорились?

– Договорились.

– Это не воплощатель, - пробормотал Олло, когда девушка кончила рассказ. - Что угодно, только не воплощатель.

– Все равно ценная штука, - сказал Геремор. - Опытный колдун с таким сундуком много чего может натворить. Правда, Наташа?

Девушка кивнула.

– А что такое "воплощатель"?

Олло вкратце объяснил.

Наташа слушала в пол-уха, думая о чем-то своем. Когда эльф умолк, она сказала:

– К сундуку пока не пойдем. Пусть лежит где лежит.

– Надо бы где-нибудь отсидеться, - сказал Геремор. - Подальше отсюда, чем дальше - тем лучше. В идеале - где-нибудь на Луне. Если верить придворному астрологу, Луна - это остров, заброшенный на небо, и там живут вислоухие тролли. Но лучше уж они, чем околдованный Заззу. Пока его охмуряет эта стервоза с серьгой в губе, ни одно место нельзя считать достаточно безопасным.

– До Луны вряд ли доберемся, но до Владивостока денег хватит, - сказала Люба. - Это почти так же далеко, как Луна. Можно еще в Адлер податься, попробовать разыскать бабушку. Хотя, ее лучше не впутывать.

– Куда угодно, только скорей! - взмолился Олло.

Наташа вздохнула.

– Все равно сначала надо попасть в город - за деньгами.

Спустившись с холма, злодеи обосновались на лесной поляне у кареты, на которой прилетели Заззу и Люба. Теперь, после того, как стараниями колдуна пленники были подняты из недр холма, предстояло заполучить сундук.

Чертопрыщенко с уважением следил за приготовлениями Заззу. Тот разложил на траве большой квадратный кусок покрытого трещинками пергамента и, приборматывая, водил над ним устройством, похожим на лупу, из которой кто-то решил сделать дуршлаг.

– Работаете на уровне астральных доменов?…коллега, - спросил Виктор Антонович.

Заззу бросил на Чертопрыщенко недружелюбный взгляд и продолжил работу.

Подручные Виктора Антоновича слонялись без дела. Некоторые таращились на чудесную эльфийскую карету или чесали за ушами свиноподобных летающих демонов. Другие с опаской наблюдали за манипуляциями плешивого эльфа. Двое собирали в лесу ингредиенты, которые велел принести колдун: лягушек, помет выдры, землянику, трехдневные побеги папоротника и другие подобные мелочи. Гиллигиллу мстительная Люба велела голыми руками нарвать и принести к карете столько крапивы, сколько весит он сам.

Заззу закончил приготовления и прошептал:

– Гигирпраагирр!

Пергамент ожил. Трещинки, морщинки и полоски на нем зашевелились, сливаясь в картинку, похожую на карту. Через несколько секунд перед чертопрыщенцами лежал подробнейший план окрестностей, похожий больше на сделанную с хорошим разрешением космическую фотографию. Местоположение лагеря обозначалось красным треугольником с нарисованной внутри руной. Еще три треугольника, поменьше, медленно ползли через лес к деревне.

– Та деревня, где я их нашла, - сказала Люба. Виктор Антонович и Заззу одарили ее томными взглядами. Подплывший сзади Гиллигилл промычал что-то игривое. Люба передернула плечами. Пожалуй, с поклонниками получился перебор.

Склонившись над картой, Виктор Антонович внимательно следил за маленькими треугольниками.

– Интересно, что они собираются делать?

Заззу пожал плечами.

– Не знаю. Может, захотят забрать из тайника ваш сундук, если они действительно его спрятали. А может, просто решат удрать.

– Надо за ними последить, - сказала Люба.

Заззу провел ладонью по царапинам на лысине.

– Олло и Геремор знают, что от меня трудно скрыться. Им хватит ума сделать все, чтобы помешать нам.

– Например?

– Например они могут держаться все время на виду, среди людей. Их нельзя будет схватить, не привлекая внимания. Или воспользуются вашими техническими штучками, чтобы убраться подальше. Все же мои возможности не безграничны.

– Тогда надо брать их прямо сейчас! - завопил Чертопрыщенко.

Деревня медленно приходила в себя после недавнего визита заезжих фокусников.

Золотую тыкву с гравировкой "Я люблю сельское хозяйство" сельчане разделили поровну. Через неделю хозяева деревенских винных ларьков Васька Киселев и Серега Марченко прикупили по новой машине. В райцентре директор пункта приема лома цветных металлов А.Н. Макарова едва не попала под суд за то, что принимала у пьяного в стельку населения золотые слитки по цене алюминия.

Еще через два дня забродило вишневое варенье в колодцах, и к вечеру в деревне было не сыскать пустой емкости - во всем, что могло удержать хоть чашку жидкости, пузырилась и булькала первосортная брага.

И только превращенные в собак владельцы джипа не получили ничего кроме мучений и насмешек. Три дня они жили у колхозного ветеринара. Старик не присутствовал на сеансе магии, поэтому, несмотря на уговоры односельчан, решительно отказывался видеть в собаках человеческое начало, держал на привязи и кормил собачьими консервами.

Единственным утешением для этих двоих стало то, что милиция вскоре разыскала угнанный джип.

В таком состоянии была деревня Закобякино, когда на околице появилась черноволосая девушка в изодранной одежде, сопровождаемая двумя остроухими оборванцами.

Продравшись сквозь подлесок, они вышли к домам.

– Смотри-ка, та самая деревня, - сказал Геремор. - Здорово мы тут порезвились, а Олло?

Олло почесал макушку. Косички, превратившиеся в колтуны, едва не оцарапали руку.

– То еще веселье было. Лучше нам деревню вокруг обойти. Если узнают - мало не покажется.

– Вы и здесь отметились? - удивилась Наташа.

Олло кивнул.

– Когда шли тебя спасать. Геремор хотел превратить поросенка в машину, а получился слон.

– Ты бы видела, как мы за ним гонялись, - сказал Геремор. - Чуть не разнесли всю деревню к воронам.

Наташа укоризненно покачала головой.

– Эх вы, маги. Действительно вам сюда лучше не соваться. Стойте здесь, а я схожу, узнаю, нет ли какого автобуса до города.

Наташа миновала два крайних дома, свернула влево и прошла чуть вперед. Девушка оказалась на развилке двух улиц. На обочине, склонившись над чем-то, стояла крепенькая старушка в платочке. Наташа устремилась к ней.

Подойдя вплотную, и уже собираясь поздороваться, Наташа услышала тихое старушечье бормотанье:

– Жалко тебя, Петенька. Хороший петушок был. У Андреевны-то я другого взяла, так он снулый какой-то. Кур не топчет. И не жрет ни черта. Уж лучше я тебе, Петенька, зернышек подброшу, чем этому дохляку…

Наташа сделала шаг в сторону, чтобы увидеть, с кем же разговаривает старушка, и тихонько ойкнула. Из земли торчал куст, похожий на смородиновый, покрытый вместо листьев крошечными гаечными ключами.

– Здравствуйте, - сказала Наташа, - не подскажете, автобус до города отсюда ходит?

Старушка отвлеклась от созерцания куста и повернулась к девушке.

– Сегодня больше не будет. Последний полчаса ушел. Теперь только до трассы пять верст топать. Или попросить, может, подвезет кто. Хоть вон у ентих, - старушка махнула рукой вдоль по боковой улице.

Наташа повернула голову. В пятидесяти метрах колдовал под капотом черного джипа плотный низенький мужичок с бритой головой. Его машина - явно дорогая и очень мощная - выглядела почему-то как консервная банка, по которой долго и скрупулезно били молотком.

Подойдя ближе, девушка обнаружила, что уши хозяина джипа густо поросли мягкой черной шерстью.

– Не повезу, - мрачно ответил автовладелец на Наташину просьбу. - Машина не на ходу. Только из угона вернул.

– А еще у кого-нибудь машины есть?

– Бухают все, - бритоголовый сплюнул, и снова нырнул под капот, давая понять, что разговор окончен.

Наташа пожала плечами и, щурясь на солнце, огляделась. Старушка ушла. На улице кроме мохноухого автолюбителя и стайки воробьев не было никого. Девушка снова повернулась к владельцу джипа.

– Простите, а до трассы в какую сторону?

Не вылезая из-под капота, мохноухий махнул куда-то вбок гаечным ключом.

– Большое спа…

Наташа не успела договорить. Из-за соседнего дома выскочили Олло и Геремор. Поднимая тучи пыли, они бросились к девушке со всей скоростью, на которую только способны двуногие существа. И сразу же высоко в небе появился темный силуэт, странно похожий на карету, запряженную восьмеркой лошадей. Правда, лошади были мелковаты, и вместо ржания сверху доносилось возмущенное хрюканье.

– Беги! - что было сил заорал Олло. - Беги, Наташа!

Да что же это такое?! Какого черта они летают в хрюкающих каретах, от которых негде спрятаться?!

Выход был только один. Девушка бросилась к джипу. Хозяин, вылезши из-под капота, стоял с разинутым ртом и таращился на приближающихся эльфов как альпинист на лавину.

– Опять вы! Что вам от меня надо?!

– Хочешь жить - лезь в машину, - скомандовал Геремор, для убедительности вжикнув мечом в ножнах.

Мохноухий захлопнул капот и покорно поплелся к водительской дверце.

– Только с машиной проблемы. Мотор барахлит.

Вместо ответа Геремор снова показал меч.

Хлопнули дверцы, джип рванул с места и помчался по деревне, взметая тучи пыли и разгоняя кур.

Заззу пустил демонов в бешеный галоп. Ветер бил в лицо, рвал одежду. Люба, сидящая рядом на козлах, вцепилась в плечо Заззу, отчего старик принялся мурлыкать под нос что-то фривольное.

Судя по карте, которую Люба велела прибить к козлам, чтобы ветром не унесло, они должны были догнать беглецов буквально через несколько минут.

Промелькнул очередной островок леса, и показалась деревня.

– Вон они! - крикнул Чертопрыщенко, высунувшись из окошка и тыча пальцем куда-то вниз. - Вон, в машине!

Заззу присмотрелся.

По деревенской улице, пыля как самый настоящий смерч, мчался черный автомобильчик, сверху похожий на резвого жука. Ежесекундно рискуя перевернуться, автомобильчик несся к шоссе, ведшему к трассе.

– Стреляйте! - завопил Виктор Антоныч.

– Люба, жги! - подхватили голоса из недр кареты.

Заяц, увязавшийся со всеми, отстучал залихватскую барабанную дробь.

Люба откинула крышку Боекомплекта. Бешеный ветер подхватил волшебную мелодию, оставив от нее лишь жалкие клочки.

– Прицелься! - прокричал Заззу.

– Что? - Люба не расслышала.

– Прицелься как следует!

– Что? Не слышу! Не отвлекай!

Девушка махнула рукой. Одним движением она начертала руну, и ветер подхватил слетевшие с ее губ слова заклинания:

– Ириззинн праа аннероо го иззз!

"Не то заклинание!" - хотел было крикнуть Заззу, но не успел. Из Боекомплекта ударила алая волна. Старик охнул и потерял сознание.

Люба чудом успела подхватить поводья. Карету мотнуло, демоны возмущенно захрюкали. Заззу, пораженный пятой "Неделькой", чуть не полетел вниз.

– Любочка, вам помочь? - донесся из кареты голос Чертопрыщенко. Люба не ответила. Она едва держалась, а беснующийся ветер бил в лицо, норовя сбросить вниз.

Но как бы то ни было, карета летела вперед. Внизу черный джип, раскачиваясь на ухабах, приближался к околице.

Намотав вожжи на руку, Люба начертила новую руну, на этот раз - правильную.

Алый луч вырвался из Боекомплекта и устремился к земле.

Девушка с размаху ударила кулачком по сиденью.

– Мимо!

– "Неделька"! Она опять палит "Неделькой"! - Геремор кивнул в сторону избы, в которую угодил луч. Еще одно заклинанье ударило в дорогу прямо перед капотом джипа. Взвизгнули тормоза. Машина стала.

– Не останавливайся! - взвыл Олло.

– Чччто? Что это? - стуча зубами пролепетал мохноухий.

– Вот что! - показал Геремор. Из слухового окна на крышу избушки вылезла дородная матрона. Ломая шифер, она принялась плясать "Барыню" и горланить гнусавым голосом что-то отдаленно напоминающее "Миллион алых роз".

– Эк проняло, - крякнул Геремор. - Видел что творится? Ходу! Эй, ты куда?!

Хлопнула дверца. Мохноухий, сверкая подошвами шлепанцев, бросился прочь от своей собственности.

– Стой, дурак! - крикнул Геремор, но было поздно. Сверху послышался раздраженный визг демонов, вспыхнул луч и вот уж мохноухий, преданно глядя на мечущуюся по небу карету, взахлеб декламирует "Я вам пишу…" - единственные поэтические строки, засевшие в недрах бритого черепа.

Снова хлопнула дверца. Наташа юркнула на водительское место и включила мотор.

Когда джип с резвостью породистой блохи рванул с места, Люба едва не выпрыгнула с козел. Застежка "Скорпионьего хвоста" дробно застучала о зубы. С пунцовых губ посыпались такие ругательства, что впору было переиздавать академический словарь русской ненормативной лексики - без них он смотрелся бы как брошюрка о правилах хорошего тона.

Выглядывавшие из окон Любины поклонники как по команде спрятались в карете. Только преданный заяц таращил на белый свет ничего не понимающие карие глаза.

– Ах вы твари. Ну держитесь! - прошипела Люба, когда к ней вернулась способность выражаться более-менее литературным языком. Вцепившись в вожжи, девушка так хлестнула демонов, что те жалобно заверещали.

– Поворачивайтесь, свиньи! За ними! Дух вышибу!

Свинодемоны заложили идеальный вираж и послушно понеслись вслед за джипом.

Машина неслась к трассе как безумная комета с огромным пылевым хвостом. Карета не отставала. Люба нещадно нахлестывала демонов, и вот уж черная тень снова накрыла джип. Казалось, он мчится под специальной, взятой напрокат тучей.

– Ага! Попались! - злодейка торжествующе потерла руки и едва не выпустила вожжи.

– Любочка, детка, стреляйте! - крикнул из окна Чертопрыщенко.

– Уиииии! - восторженно подхватил заяц.

Люба намотала вожжи на руку, распахнула боекомплект. Руна. Выкрик. Алый луч. Черный джип, жалобно взвизгнув тормозами, скатился в кювет и замер.

Все замерли. Даже ветер, казалось, умолк. На мгновенье воцарилась мертвая тишина. Лишь откуда-то издалека донеслось стрекотанье вертолетного двигателя.

Глава 41

– Иван Петрович, вы видите? Видите? - в наушниках сквозь рев вертолетных двигателей прорезался писклявый голос практиканта Вадика. Иван Петрович, не отрываясь от видоискателя телекамеры, махнул рукой - мол угомонись, мелочь пузатая. Но Вадик никак не желал угомониться. Он без умолку трещал о том, как им повезло, какой он молодец, и что этим репортажем они в клочья порвут "Двушку" - конкурирующий городской телеканал.

Иван Петрович скрипел зубами и злился. Его так и подмывало рявкнуть на молокососа, чтоб заткнулся, но старый мудрый телеоператор чтил этику, а в данный момент рычать на сопляка было бы неэтично. Хотя бы потому, что именно этот сопляк учуял сенсацию там, где акулы пера и монстры телеэфира видели лишь дешевые фокусы коллег из желтой прессы.

Все началось пять дней назад, когда появилось сенсационное сообщение об НЛО над Узбекистаном. Местный военный летчик утверждал, что видел в небе нечто, напоминающее карету, запряженную чуть ли не свиньями. Якобы он даже снял диво на цифровой фотоаппарат, но из-за большой скорости карточки вышли смазанными, и разглядеть что-либо на них невозможно.

Серьезные журналисты, прочтя это сообщение, только посмеялись, но практиканта Вадика оно проняло. Мальчишка принялся рыться в новостных лентах и вскоре выудил еще несколько чудных заметок. В них утверждалось, что в Чимкенте (Казахстан), окрестностях Оренбурга и Самары видели в небе двух мужчин, которые летели по воздуху сами по себе, без каких-либо летательных аппаратов. Кто-то даже разглядел, что у путешественников имелся багаж.

Дотошный Вадик схватил карту, поколдовал над ней с линейкой и калькулятором, а после битый час убежал главного редактора, что ровно в четыре часа дня в понедельник странная летающая парочка объявится на границах области. Неизвестно, чем пронял практикант видавшего виды главреда, однако тот, шипя, как блин на сковородке, распорядился раздобыть вертолет, дать поганцу оператора и отправить обоих к чертовой матери. На случай, если летающие человечки не объявятся, шеф велел вышвырнуть Вадика за борт.

И вот - на тебе! В видоискателе плывут по небу два чудика, широко расставив ноги, будто сидят на спине невидимой лошади. То и дело оборачиваются на вертолет и приветливо так машут руками, будто ничего не происходит, и летать вот так - самое что ни на есть простое и обычное дело.

– Ну-ка, крупнячок, - пробормотал Иван Петрович. Картинка поплыла на него, давая крупный план. - Ну-ка, что у нас тут за герои?

Героями оказались оборванный белобрысый молодой человек, и угнездившийся позади него жилистый старик в нелепых шмотках, как будто украденных из реквизиторской оперного театра. Ветер трепал и рвал их одежду. Между ними в воздухе висели связанные между собой расписные сумки. А на сумках…

– Господи! - прошептал оператор, выводя объектив на максимальное приближение. - Вернемся - нажрусь.

На сумках нетерпеливо ерзал и вертелся человеческий череп на кошачьих лапах.

– Петрович!!! - Вадик взвизгнул так громко, что зазвенело в ушах. И без того лохматые волосы практиканта встали дыбом, как гальванизированная мочалка. Он почти взгромоздился на головы пилотам и те, матерясь, пытались вытолкнуть его обратно в салон. - Иван Петрович, смотрите!

Иван Петрович отвернулся от открытой двери вертолета с маячащими за ней летающими субъектами и уставился на черную точку в небе, на которую указывал дрожащий палец неугомонного практиканта.

– Крупный план! Крупный план! - затрещал Вадик.

Оператор послушно приблизил картинку.

– Тттвою так! - выпалили оба, когда на весь видоискатель расползся ободранный задок старинной кареты, к которой по бокам пристроились две или три утки.

– Мужики. Чего это? - послышался в наушниках голос старшего пилота.

– Какого черта? - прошептал Миша, глядя на карету вдалеке и на черный автомобиль, остановившийся на обочине.

Карета резко пошла вниз. Дверцы машины распахнулись. На дороге появились три крохотные фигурки и бешено замахали руками. Несмотря на расстояние, милиционер был уверен, что одна из фигурок - его невеста. Да что там уверен! Он знал это наверняка! Там, в лесу у холма, он видел ее следы на влажной земле. Ее и эльфов. Они уходили от погони, уходили в сторону этой деревни. Но если это Наташа и эльфы, почему вдруг остановились и бегут навстречу? Каким заклинанием их атаковали из кареты?

– Улс, дружище, прибавь!

– Стараюсь! - донесся из пустоты хриплый голос дракона. Бедняга Улс выдыхался. Пролетев почти без остановки тысячи миль, он едва держался в воздухе, и каждый взмах крыльев давался неимоверными усилиями.

– Ты уж постарайся, друг, - сказал Дмитрий Андреич. За время путешествия старик проникся уважением к розовому зверю. Бывший чертопрыщенец совершенно перевоспитался и всю дорогу вместе с Йориком они строили планы мести Любе и Чертопрыщенко.

– Постарайся. А как долетим, я тебя жареным поросенком угощу. Любишь жареных поросят?

– Я люблю жареных поросят! - заявил Йорик.

– Про тебя я и не сомневался, - буркнул Дмитрий Андреич. Хомяки в седельной сумке пискнули что-то солидарное.

– Цыц! - прикрикнул на них Йорик. - А то забуду, что я грызун и вегетарианец и слопаю к чертовой матери. Правда, Миша?

Мише было не до разговоров. Подавшись вперед, он следил за событиями, разворачивавшимися на дороге.

Карета приземлилась, высыпали люди. Несколько секунд они бестолково толклись возле, потом разделились. Пятеро забрались в машину, остальные вернулись в карету.

Автомобиль резво побежал по дороге, поднимая тучи пыли. Карета взмыла в воздух.

Ошивавшийся поблизости вертолет вильнул вбок и замер, испуганно молотя лопастями.

Оторвавшись от видоискателя, Иван Петрович уставился на практиканта.

– Видел?

Вадик закивал. Он имел вид гурмана, с которым заговорила устрица.

– Сви… сви… свиньи. С крылушками.

Иван Петрович перевел взгляд на пилотов. Старший пилот, обернулся и тоже кивнул. Мол да, именно "с крылушками". Оператор вернулся к видоискателю.

– Иван Петрович, смотрите. Эти, кажись, быстрее летят.

Оператор посмотрел в ту сторону, куда указывал Вадик. Странная компания - молодой, старик и черепушка - действительно стала двигаться гораздо быстрее.

– Э, так они карету догоняют! - догадался Иван Петрович. - Натуральная погоня. Ты, кстати, снимаешь? - оператор постучал по фотоаппарату, висевшему на груди у практиканта. Тот по совместительству был еще и фотографом, но от всего происходящего совершенно забыл о своих обязанностях. - Эх ты, "сенсация".

Погоня продолжалась. Джип, карета и летуны (так Иван Петрович называл про себя парящую в воздухе троицу) достигли трассы.

Олло постарался придать лицу выражение восторженного идиотизма. Такое же, как на физиономии чертопрыщенцев, сидевших по бокам или на роже Гиллигилла, угнездившегося на переднем сидении джипа. Или на лице Наташи, сидевшей за рулем. Но как ни старался эльф, выходило плохо, лицо кривилось и корежилось, как сапог на костре. Хвала богам, что окружающие этого не замечали.

Их поразило заклинание, а его, Олло - нет. Алый луч прошел наискось, в локте от него, ударив в Геремора и Наташу. Когда машина встала, одним богам известно каких усилий стоило Олло не выскочить наружу и не задать стрекача. И сколько хитрости потребовалось, чтобы перехитрить Любу - единственного нормального человека в толпе жертв приворотных чар.

– У нее глаза - три брильянта в два карата, - запела Наташа красивым голосом. Потом высунулась из окна и долго махала карете, мчащейся над землей.

Сзади послышалось тихое стрекотанье. Олло повернул голову. Высоко-высоко в небе парила странная машина, похожая на гибрид ковша и ветряной мельницы.

Внезапно джип заплясал на ухабах. Рявкнул мотор, и машину подбросило высоко вверх. Олло с силой ударило о переднее сиденье.

Когда в глазах прояснилось, эльф с ужасом уставился на дорогу. Вылетев с проселка на трассу, джип пересек белую линию и во всю прыть понесся по встречной полосе.

– Я люблю вас, люююдиии! - вопила Наташа, лавируя между мчащимися навстречу машинами.

Джип вильнул раз, другой. Что-то завизжало, салон наполнился отвратительным запахом паленого. Послышался злой дребезжащий свист, и тут же стих. За окном промелькнул серый стражник с полосатой палкой в руках. Карета, летевшая вдоль дороги, резко свернула к лесу.

– Ииих! - выкрикнула Наташа и крутанула руль.

Машина слетела с трассы и помчалась следом.

– Что творит! - воскликнул Иван Петрович, глядя на безумный слалом, устроенный водителем джипа на встречной полосе. - Чисто обезьяна за рулем.

– Менты нарисовались, - сообщил Вадик, приметив, как бело-синий "Жигуль" с горящей мигалкой вырулил с обочины и помчался вслед за джипом. - Щас пистонов навставляют.

Иван Петрович похлопал по плечу пилота.

– Вась, держись поближе. Самое интересное начинается.

– Карета к лесу повернула! - крикнул практикант. - Джип с трассы съехал. Тоже к лесу подались.

– Проклятье, за деревьями не увидим. - Иван Петрович досадливо сплюнул. - Вась, ниже давай, к самым макушкам. И держись за каретой.

Некоторое время они летели за каретой, не видя, что творится внизу, под деревьями. Внезапно, карета пошла на сниженье. Мелькнув черным боком, она исчезла за кронами.

– Там поляна, - сказал глазастый Вадик.

Та самая поляна. Старенькая избушка. Лежащее бревно и след от костра возле него. Олло поежился - не верилось, что он был здесь совсем недавно.

Карета приземлилась на краю леса. Взмыленные свинодемоны опустили морды и принялись жадно щипать траву.

Люба спустилась с козел и, покачиваясь, пошла к избушке. Волосы торчали в разные стороны, девушка напоминала дикобраза, проглотившего петарду. "Скорпионий хвост" в нижней губе мелко дрожал. В руках она держала Гереморов Боекомплект.

Из кареты посыпались многочисленные воздыхатели во главе с Геремором и Чертопрыщенко. Последним выбрался Заззу - живая картинка из брошюры о вреде злоупотребления магией. К компании присоединились пассажиры джипа. Олло шел позади всех, отчаянно надеясь, что на его лице такой же кошачий восторг, как и у остальных.

Люба повернулась к Геремору. Без своих серебряных ленточек, вымазанный с ног до головы землей, тот походил на огородное пугало, пережившее апокалипсическую битву с воронами.

– Гереморчик, миленький, принеси сундучок, - проворковала Люба.

– Лечу, любимая!

Эльф поскакал к избушке. Люба бросила торжествующий взгляд на Чертопрыщенко. В ответ главный злодей что-то просюсюкал, вытянув губы трубочкой. Люба поморщилась.

– Лечу! - повторил Геремор, ухватившись за дверную ручку.

В этот самый миг из леса донесся надтреснутый вой милицейской сирены.

То, что выкатилось на поляну, не имело права называться автомобилем. Лесная гонка превратила новенький Жигуль в поросшую ветками свалку металлолома. Распахнулись дверцы, причем одна, отлетев в сторону, засела в кустах, и на сцене появились четыре бравых милиционера с оружием наизготовку. Деревья сотряс хриплый боевой клич:

– Милиция! Всем стоять!

Виктор Антонович хмыкнул.

– А вот и правопорядок пожаловал. Бойцы! Веруете ли вы в магическую силу Сундука Завета?

Ошарашенные пришельцы переглянулись.

– Это что, сатанисты что ли тут? - поинтересовался один из них - пузатенький субъект с не по росту длинной черной дубинкой. Как будто в ответ из-за каретного колеса высунулся заяц. Оценив обстановку, он подковылял к толстячку. Милиционер покосился на зверя.

– Ты чего, косой?

Косой, обнадеженный вниманием, встал на задние лапы, а передними обвил его ляжку. Товарищи поспешно отодвинулись от осчастливленного заячьей любовью.

– Кто его знает. Может, бешеный, - прокомментировал усатый дедок в кепи со слегка погнутой кокардой.

– Как - бешеный? - толстячок тихонько дрыгнул ногой. - Зайчик, ты эта… отвали. Пойди, на травке попасись. Пошел вон. Кыш. Сгинь, зараза!

Вопли и дрыганье лишь раззадорили косого. Закатив глаза, он принялся упоенно переминаться с лапы на лапу.

– Да оторвите вы его! - взмолился толстячок. - Чего ржете как мерины?!

Ему не ответили. Все, кто находился на поляне, рухнули на траву и корчились в припадках безудержного смеха.

Когда хохотать уже не осталось сил, Люба откинула крышку Боекомплекта.

За всеми этими событиями никому не пришло в голову, что Геремор не выходит из избушки подозрительно долго. Вспомнить его существовании заставил оглушительный грохот, донесшийся из-за бревенчатых стен.

С треском распахнулось чердачное окно. Мелькнуло и ударилось в березу напротив нечто, похожее на лоскутную куклу. Посыпалась пыль и сбитые веточки. Следом, ругаясь на всех мыслимых языках, рухнул Геремор.

Вид эльфа был страшен. Волосы торчали клочками, глаз заплыл синяком. Одежда состояла главным образом из дыр.

– Любимая, твой лик мне душу согревает, - пропел Геремор, взглянув снизу вверх на подоспевшую Любу. Но через миг его голос сделался хриплым от ярости.

– Какая сволочь оставила там пылегада?!

Олло сжался от ужаса.

– Какая подлая сволочь это сделала?! - продолжал бушевать Геремор, поднимаясь с земли. - Какая гадская рыжая безмозглая сволочь?!

Олло вдруг заметил, что люди расступились, и он оказался в центре круга. Все смотрели на него почти с ненавистью, и даже заяц насупился.

– Как мы достанем Священный Сундук для нашей любимой?! - проревел Геремор. Наташа подошла к Олло и отвесила оплеуху.

В это время послышался стрекот и на поляну упала огромная тень.

– Поляна! - крикнул Миша. Голос относило ветром - собрав остаток сил, Улс несся с такой скоростью, что седоки едва удерживались на его спине. - Они на поляне. Должно быть, эльфы спрятали сундук в избушке.

С высоты поляна представлялась круглой вмятиной на пушистом одеяле леса. Над ней завис и медленно снижался вертолет.

Дмитрий Андреич наклонился к самому уху милиционера.

– Журналюги! Их-то куда понесло? Щас Любка вдарит заклинанием и заграбастает еще и вертолет!

– Надо их остановить!

Оба замахали руками и заорали. С ближайшего дерева сорвалась стая ворон. Сердито каркая, птицы заметались над лесом. Но журналисты не замечали ничего. Вертолет продолжал снижаться.

– Журррналюги, - зарычал Дмитрий Андреич. - Везде лезут, а когда надо - не дозовешься!

– Журналюги? - подал голос Улс. - Вы так называете слепцов?

Старик заворчал.

– Слепцы, как же. Глазастей клопов. Только и глядят, чтобы влезть, куда не надо. А как до дела… Эй, уроды!

– Эгегей! - подхватил Йорик. - Акулы пера! Виртуозы ластика! Газеткины дети!

– Тихо оба! - прикрикнул Миша. - Сейчас они нас заметят. Улс, покажись!

– Как отощал-то! - воскликнул Дмитрий Андреич, когда прямо из ничего появилась драконья спина, похожая на хребет музейного динозавра, обтянутый розовым дерматином.

– Ничего, подкормлюсь, - сказал Улс слабым голосом. Путешествие отняло у него почти все силы.

Вертолет, наполовину исчезнувший за деревьями, вдруг замер, а потом пошел вверх куда быстрей, чем до того опускался.

Вертолет исчез столь же внезапно, как и появился. Можно было вернуться к делам.

Люба сложила губки бантиком. "Скорпионий хвост" поймал и отразил солнечный луч. Олло ощутил на щеке поцелуй.

– Олло, ты ведь меня любишь? - проворковала девушка. Эльф сглотнул и изобразил на лице неимоверное счастье. Получилось не очень - гримаса пациента, попавшего в лапы начинающего стоматолога и изо всех сил старающегося показать, что ему не больно. Люба нахмурилась.

– Олло не любит меня? - вопросила она с угрозой.

Олло замахал руками.

– Что ты! Люблю… Козочка моя.

Эльфа передернуло от произнесенного им комплимента, но Любу, похоже, он успокоил: действие "Недельки" заставляло привороженных нести и не такую чушь.

– Раз ты меня любишь, пойди, успокой своего…

– Пылегада, - услужливо подсказал Геремор.

– Щас… то есть, счастлив бы помочь, но бессилен.

– Что такое?

– Понимаешь… ммм… скорпиончик мой, нужно использовать заклинание, а я потерял Боекомплект. Тогда… там… на холме.

– Боекомплект есть у меня, - сказала Люба. - Назови заклинание.

– Понимаешь, понимаешь, оно очень длинное и сложное, - затараторил Олло, изо всех сил стараясь придать лицу скорбное выражение. - Одна ошибка - и…

Девушка протянула золотую коробочку.

– Держи.

Не веря своему счастью, Олло ощутил на ладони грозную тяжесть Боекомплекта. "Все так просто! Все так просто!" - вертелось в голове. - "Вот сейчас…" Пальцы сами начертали руну парализующего заклинания.

– Карроо праа ахрр! - прогорланил Олло, спугнув сороку, присевшую отдохнуть на крышу избушки. Голубая волна пронеслась над поляной. В воздухе столкнулись стрекозы. Замерла мышь, тащившая к норе стручок дикого гороха. С травы на землю с тихим шорохом посыпались кузнечики.

Но ничего этого Олло не заметил. Во все глаза эльф таращился на злодейскую компанию.

– Это что, так и должно быть? - спросила Люба, глядя то на одного, то на другого соратника. - Он не должен был пойти в избушку, и там…

– Олло, ты что за ерунду наколдовал? - задал вопрос Геремор.

Олло округлил глаза.

– Вы… вы… во имя богов, вы должны были окаменеть…

Люба зло сощурилась.

– Видишь ли, Заззу любезно согласился усовершенствовать "Недельку". Те, кого я приворожила, защищены от действия… - она на миг умолкла, припоминая формулировку, - от действия штатных заклинаний. Так что, не дури и отдай-ка Боекомплект.

Олло отступил на шаг.

– Еще чего.

– Взять его! - взвизгнула Люба.

Когда вертолет повернул к ним, Миша сказал:

– Надо найти еще поляну, чтоб вертолет мог сесть.

Поляна сыскалась в полукилометре от первой. Милиционер оглянулся. Вертолет, не отставая, летел следом. Послеполуденное солнце сверкало в жадном до сенсаций объективе телекамеры.

Поляна оказалась довольно большой. Улс сел на краю. Едва лапы коснулись земли, дракон распластался на брюхе и уткнулся мордой в душистую траву.

– Чур похороны с почестями, - прохрипел несчастный розовый зверь.

– Без оркестра с почестями не получится, - сказал Йорик. - Но ты не беспокойся. Мы тебя сейчас чуть-чуть прикопаем, чтоб муравьи не растащили, и сгоняем за музыкантами. Кого предпочитаешь - Бетховена или Шуберта?

– Трепло, - беззлобно буркнул дракон.

Поднялся ветер, трава пошла неровными волнами. Оглушительно стрекоча двигателем, на поляну опустился вертолет.

– А вот и пресса, - сказал Дмитрий Андреич.

"Пресса" состояла из лохматого паренька с фотоаппаратом, усатого, начинающего лысеть телеоператора и двух пилотов. Их всех роднила одна особенность: широко распахнутые рты.

– Улс, поднимай башку из травы, расправляй крылья. Йорик, сверкай глазами. Дмитрий Андреич, доставай хомяков, - сказал Миша. - Будем охмурять газетчиков.

Олло скакнул назад. Раздался щелчок. Четверо нападавших с двух сторон столкнулись лбами в том месте, где только что был эльф. Сбоку налетел Гиллигилл, но Олло сделал подножку, одновременно увернувшись, чтобы не попасть в лапы Геремора.

– Держи! - завопила Люба.

Олло бросился бежать. Следом погнались Чертопрыщенко и заяц. За ними, грозясь и ругаясь, бросились все остальные. Позади послышался отчаянный крик Любы:

– Стояааать! Вы что, стадо баранов? Андрей, Павел, Коля - за ним, остальные - ко мне! Нам нужен сундук, а не рыжий недомерок!

Олло нырнул в подлесок. Он не знал, что как раз в тот миг на противоположной стороне поляны зашелестели кусты и в проеме между ветвями сверкнули два рубиновых огонька.

– Олло удрал, - сообщил Йорик. - Его не заколдовали что ли?

Миша пожал плечами.

– Кто его знает. А эти что делают?

"Эти" собрались у избушки и что-то обсуждали. Среди них была Наташа. Милиционер едва сдержался, чтобы не завопить от восторга. Она жива! Она здесь! Но… она, черт возьми, среди них!

На поляне что-то затевалось. Два милиционера - толстячок и коротко стриженый парень - взялись за руки и двинулись к избушке. Следом заковылял заяц. Должно быть, он признал в толстячке духовного наставника.

Скрипнула дверь. Троица исчезла из виду. Некоторое время ничего не происходило.

Вдруг в чердачном окне возникли филейные части толстячка, едва прикрытые драными штанами. Послышалась какая-то возня, глухие удары, и неведомая сила, согнув милиционера пополам, принялась выпихивать его наружу. Походило, будто выталкивают из огромного рта серый с пятнами кляп.

Секунда - и толстячок, сверкнув прорехами, шлепнулся на траву. Следом полетел заяц. Стриженый парень выскочил на четвереньках из двери и, не меняя положения, рванул к лесу.

Люба окинула критическим взглядом свое воинство, что-то сказала. Вперед выступили два милиционера и кто-то из чертопрыщенцев.

Чертопрыщенец и милиционеры рысью побежали к домику и исчезли за дверью. Несколько долгих мгновений ничего не было слышно, а потом…

Миша вытаращил глаза. Дмитрий Андреич охнул и схватился за сердце. Йорик восхищенно запыхтел.

Крыша домика поднялась, и из-под нее высунулось нечто огромное. Сграбастав Любиных посланцев, чудище яростно столкнуло их лбами, будто раздраженное тем, что никак не может высечь огонь. Потом несчастные полетели на траву. Крыша с грохотом и треском опустилась на место.

Люди на поляне окаменели. Какое-то время оттуда доносились лишь стоны битых страдальцев. Люба обошла оставшихся в строю, будто пересчитывая их, бросила несколько слов. Все, кто был рядом, выстроились в некое подобие каре. Люба сказала еще что-то, и каре медленно двинулось к избушке. Наташа шла в первом ряду.

– Что… что она делает?! - прохрипел Миша. - Она всех угробить хочет?

– Числом берет, - сказал Дмитрий Андреич. - Любка та еще стервоза.

Миша огляделся.

– Дмитрий Андреич, дуй вон до тех кустов, - милиционер кивнул в сторону зарослей на краю поляны, шагах в тридцати. - Доберешься, начинай орать и шуметь, отвлекай внимание. Только смотри, чтоб Любка тебя не колдонула.

Старик кинулся выполнять приказ.

– Йорик, будь здесь. Если эта зараза начнет колдовать - атакуй. Только сам не попадись.

– А ты что будешь делать? - спросил Йорик.

Миша выхватил из ножен меч. Зловеще вспыхнули руны.

– Я - в избушку.

– Козлыыы! - осипшим голосом заорал Дмитрий Андреич и швырнул в Чертопрыщенко палку. - Троглодиты! Колдуны на полставки! Крокодильи хари!

Каре заволновалось. Несколько человек, отделившись от него, бросились к кустам. Люба оставалась на месте, сжимая и разжимая кулачки.

– Мой выход, - шепнул милиционер. - Йорик, следи за Любой.

Миша ступил на поляну. Никто не смотрел в его сторону. Сделав глубокий вдох, милиционер побежал.

– Все, последил, - сказал через секунду Йорик и помчался следом.

Они одновременно влетели на крыльцо. С поляны донесся резкий выкрик Любы. Миша и Йорик юркнули за дверь. Милиционер со щелчком задвинул засов. Тотчас снаружи в дверь забарабанили.

– Прием окончен! - крикнул Йорик. - Пейте касторку!

Что-то ударило в окно. Зазвенели стекла.

– Вперед, - скомандовал Миша. - Надо найти сундук.

В единственной комнате были сняты три половицы. Солнечный луч, падавший из окна, терялся в узкой черной щели.

– Туда, - сказал Миша. Он сел на край, опустил ноги в щель. Дно у нее все-таки имелось: далеко в кромешной черноте белел одинокий солнечный зайчик.

Миша нащупал лестницу. Йорик опередил его и нырнул вниз.

Спустившись на метр, милиционер заподозрил подвох. Мощные деревянные перекладины натужно скрипели - того и гляди рассыплются в прах, лестница ходила ходуном, как при землетрясении. В некий миг Миша понял, что падает.

Удар! Ножны впились в бок. Заскрежетало, хрустнуло. Сверху посыпались куски дерева.

Когда возле самого уха просвистела последняя перекладина, Миша обнаружил себя лежащим на дне глубокой ямы. Земля была рыхлой, будто на вскопанной грядке. Сверху падал узкий солнечный луч, но в его свете невозможно было разглядеть, где у ямы края.

– Чего разлегся? - буркнуло снизу. - Слезь с меня.

Миша вскочил. Снизу на него таращились два рубиново-красных огонька.

– Йорик, ты?

– Нет, блинчик масленичный. К твоему сведению, белки не любят, когда на них валятся бегемоты и прочие парнокопытные. Теперь вот выколупывай меня.

Миша пригляделся. Череп наполовину ушел в рыхлую землю.

– Жиртрест, - проворчал Йорик. - Свинобаза с погонами.

– Хватит ворчать, - сказал милиционер, откапывая монстра из земли. - А то будешь здесь торчать, пока корни не пустишь.

– Очень смешно. Бедный я бедный. Кому-то в альтер эги ученые достаются, музыканты там разные, стоматологи на худой конец. А мне подсунули слоноподобного мента с хамскими замашками. Эй, не смей выковыривать меня мечом!

– Пожалуйста, могу обойтись по-благородному, - Миша перехватил меч на манер клюшки для гольфа и замахнулся.

– Нееет!!! - завопил Йорик. - Смотри! Сзади!

Милиционер опустил меч.

– Шучу. Не дрейфь, я не изверг. Потерпи, сейчас откопаю.

– Сза… - изрядный ком земли залепил черепу рот. В тот же миг нечто, напоминающее куриную лапу, увеличенную до размеров лопаты для уборки снега, ухватило милиционера за шиворот. Миша не успел ойкнуть, как взмыл в воздух и повис в метре над землей.

– Здесь что, проходной двор? - спросили тоном старухи, вознамерившейся преподать урок хороших манер ватаге соседских мальчишек. - Сказано: сундук не отдам!

– Кто тебе сказал, что мы за сундуком? - прохрипел милиционер. Ворот рубахи душил его. Лоб внезапно стал мокрым, по щекам побежали холодные капли.

– Никто не сказал! - гаркнула "старуха". - Все являются сюда за сундуком. Сколько можно?!

Нечто встряхнуло Мишу с такой силой, что в глазах полыхнуло алое зарево.

– Вон!!! - щель в полу скакнула на Мишу как голодная барракуда из засады. В ушах засвистело. Мелькнули квадратики окон. Молодой человек ударился обо что-то твердое и рухнул вниз.

Миша открыл глаза через секунду. Он лежал на полу избушке, рядом со щелью. С низкого закопченого потолка на него глядел белесый отпечаток его собственного тела. Рядом торчал меч, глубоко ушедший в трухлявые перекрытия.

В окна таращились чертопрыщенцы - те, кто мог держаться на ногах. Их было много, но взгляд выхватил лишь одно лицо: Наташа! Она смотрела на него с любопытством малолетнего экспериментатора, отправляющего безответную теткину кошку на Марс при помощи лейки и качелей.

Морщась от боли, Миша поднял руку и помахал.

– Привет, любимая.

Выражение Наташиного лица не переменилось.

– Лезь за сундуком, - казалось, ее губы произнесли это, не спросив воли хозяйки.

– Только ради тебя, любимая, - Миша погрозил кулаком остальным чертопрыщенцам и, поднявшись на ноги, шагнул к щели в полу.

Йорик походил на торчащий из-под земли бок огромной картофелины. Страшное нечто вогнало несчастного монстра еще глубже в землю. Миша огляделся. Когда глаза немного привыкли к темноте, милиционер увидел далеко в стороне едва освещенный пятачок. Там, на некоем возвышении стоял сундук - тот самый - а рядом, на земле - деревянная кровать того разбора, что рачительные хозяева, не решаясь выбросить, вывозят на дачу. Около валялись какие-то палки. Источником света служил оплывший огарок свечи в консервной банке, которую кто-то пристроил возле сундука.

– Сундук, - пробормотал Миша. - Спасибо, наконец показали.

Милиционер опустился на корточки и, работая мечом как саперной лопаткой, откопал Йорика.

– Ну ты взлетел! Как космонавт! - были первые слова черепа, когда тот проплевался от земли. - Вам с этой штукой только в цирке выступать.

– С какой штукой? Ты видел ее? Где она?

Йорик повел лапой.

– Вон, где свечка. Вон та кровать.

– Чего? Кровать? Что за чушь!

– А ты что хотел? Эти твои эльфы ляпают монстров из того, что под руку попадется. Если помнишь, в прошлый раз они склепали чудо-юдо из тазика.

Милиционер кивнул. Что было, то было. Эльфы по непонятной причине воспылали великой любовью к этой избушке, и никого не желали сюда пускать. Неужели они устроили весь сыр-бор из-за чертова сундука?! Но им-то он на кой сдался?

– Если выберемся живыми из этой передряги, я им задам, - прорычал милиционер. - Колдуны, блин! Черноморы длинноухие.

– А я помогу, - поддакнул Йорик. - Мало не покажется.

Миша ухватил рукоять меча двумя руками и выставил клинок вперед.

– Идем!

Оба двинулись к сундуку.

Когда их отделяла от цели дюжина шагов, кровать зашевелилась и чихнула.

– Куда?!

– За сундуком, - отчеканил милиционер. - Не суйся. Зарублю.

Кровать одним движеньем встала "на попа". Валявшиеся рядом деревяшки подлетели в воздух и пристроились по бокам - будто руки в два ряда. Приглядевшись, молодой человек опознал в них вилы, косу, грабли и метлу. На вилах зашевелились зубья, будто чудовище разминало пальцы.

– Добром говорю - не суйся, - сказала кровать. - Вышвырну, как остальных. Пикнуть не успеешь.

Миша повел мечом.

– Само отвали, чудо диванное.

– Отвали! А то рожу расцарапаю… когда найду, - подхватил Йорик.

Кровать выставила "руки".

– Я предупредил!

Миша сделал выпад. Вилы отбили меч. Брызнули искры.

– Иииаау! - завизжал Йорик, бросаясь на врага. Он вцепился когтями в драную обшивку и дважды промчался вверх-вниз по кровати, как шкодливый кот по хозяйской шторе.

– Слазь! - кроватный монстр с размаху всадил грабли в собственное тело, подняв тучу пыли. Йорик увернулся и вцепился зубами в черенок метлы. Миша зашелся безудержным кашлем, едва не пропустив несколько колющих ударов.

– Слазь! - взъярилось чудовище, пытаясь стряхнуть череп с метлы.

– Ы хлэху! - промычал Йорик. - Хоху ахкаахау!

Монстр замолотил конечностями. Перед кроватью как будто появилось облако, в котором мелькали черенки и зубья. Огоньки в глазницах Йорика превратились в красные "восьмерки". Воздух наполнился гудением и свистом.

Миша сделал шаг в сторону. Кровать повернулась за ним. Милиционер побежал.

Он мчался в темноте вокруг кровати, а та поворачивалась, отчаянно размахивая "руками". В какой-то миг Йорик, сорвавшись с метлы, футбольным мячом улетел в темноту. Кроватный монстр двинулся на Мишу.

Молодой человек оказался зажатым между чудовищем и сундуком. Вилы, коса, грабли надвигались, как оживший кошмар безумного огородника. В воздухе свистело и гудело, лицо обдавало леденящим ветром.

Миша отступил на шаг, наткнулся на какое-то возвышение и едва не упал. Бросив короткий взгляд назад, убедился, что стоит у невысокой деревянной лесенки, по которой можно подняться к сундуку.

Чудище придвинулось. Вилы в клочья разорвали рубашку, оставив на коже глубокие алые борозды. Брызнула кровь. Милиционер отшатнулся, шагнул на ступеньку. Коса рассекла воздух в миллиметре от горла.

– Я предупреждал, - прогудела кровать. Миша отпрыгнул назад и вверх. В то место, где он только что стоял, ударили грабли. Железные зубья впились в дерево. Просвистела метла - чудовище целило в ноги. Милиционер подпрыгнул и оказался на крышке сундука. Спина коснулась холодной земляной стены.

Чудище рванулось вперед. Заскрипели грабли. Заскрежетала выдираемая со своего места нижняя ступенька. Лезвие косы мелькнуло в долях миллиметра от Мишиного живота, срезав последнюю пуговицу, чудом державшуюся на рубахе.

– Я предупреждал, - повторил монстр, занося оружие для последнего удара.

И тут Миша прыгнул. Он взлетел, как спортсмен, прыгающий в воду с трамплина. На мече вспыхнуло и погасло пламя свечи. Эльфийский клинок врезался в драную обшивку кровати. Послышался треск. Кровать взорвалась облаком пыли. Миша приземлился на плечо, кувыркнулся, вскочил на ноги.

Половинки поверженного монстра рухнули на землю. Внутри тускло заблестели старые пружины.

– Брюс Ли, ей-богу! - донесся из темноты восхищенный голос Йорика. Вспыхнули и стали приближаться два красных огонька. - Монстр! Гигант! Любая киностудия за этот трюк тебе кучу бабок отвалит!

– Славословия потом, - сказал Миша.

– Потом так потом. Хватай сундук и пошли отсюда.

– Куда пошли? - Миша ткнул пальцем в потолок. - Там куча народу о том только и мечтает, чтоб нас сцапать и захапать сундук.

– Пошли! Ты с мечом. Не полезут. А если что - рожи расцарапаю!

Миша покачал головой.

– Не выйдет. Они заколдованные. Придется всех перерезать, в том числе и Наташку. Надо что-то другое придумать.

– Мыслитель, - фыркнул Йорик и принялся демонстративно точить когти об одну из половинок поверженной кровати.

Вдруг послышался шорох. Йорик пискнул и отскочил назад.

– Оно двинулось! - прошептал он.

– Что двинулось?

– Оно. Кровать. Она дер… Смотри!

Половинки кровати зашевелились и вдруг, звеня пружинами, медленно поползли друг к другу.

– Руби! - заорал Йорик, рванувшись к поверженному монстру. Миша поднял меч. В тот же миг вилы взмыли в воздух и отбили удар. Острые зубья нацелились милиционеру в грудь. Путь к сундуку был отрезан.

Милиционер взмахнул мечом. Он бы очень удивился, если б узнал, что мастерски выполнил отвлекающий маневр со звучным французским названием. Как бы то ни было, заколдованные вилы двинулись в ложном направлении, и Миша коротким ударом перерубил древко. Послышался стук падающих деревяшек.

Половинки монстра неотвратимо сближались. Еще немного и…

– Ходу! - крикнул милиционер. Одним прыжком он оказался на возвышении и подхватил сундук. - Йорик, на лестницу!

Послышался глухой стук: монстр снова стал одним целым. Взмыли в воздух грабли и коса. Заскрипели пружины.

– Куда?! - взревело чудище.

– Не достанешь! - крикнул Йорик, вскакивая на верхнюю ступеньку лестницы.

Миша протолкнул сундук через щель между досками. Ухватился за край половицы. Вдруг лестница качнулась и стала оседать. Пальцы соскользнули с досок.

– Стереги сундук! - только и успел крикнуть милиционер.

Окна взорвались стекольными брызгами. Подгоняемые приворотными чарами чертопрыщенцы бросились на приступ - порывисто и неуклюже. По двое, по трое они втискивались в узкие проемы, пыхтя и ругаясь оттирали, отталкивали конкурентов. Безумные взгляды буравили Йорика, спешно занявшегося фортификацией.

Йорик подошел к делу по всем правилам военной науки - в том виде, в каком ее воспринимают черепа на кошачьих лапах. То есть задвинул тяжеленный сундук под кровать, выскочил на середину пола и приготовился к драке.

– Нас, белок, голыми руками не возьмешь! Рожи расцарапаю! Агааа! - последний вопль относился к зайцу. Косой каким-то чудом протиснулся между Чертопрыщенко и полным милиционером и кубарем влетел в комнату. Едва коснувшись пола, зверек вскочил на задние лапы и, навострив уши, принял боевую стойку.

– Когда-то я был охотником, - сказал Йорик, задумчиво глядя на косого снизу вверх, - но с тех поря, как стал белкой, я больше не охочусь на зайцев. Скачи отсюда, пока не передумал.

Не успел заяц обдумать предложение, как в комнату с ревом и грохотом ввалились Чертопрыщенко и толстый милиционер.

– Банзай! - заорал Йорик, срываясь с места.

Четыре лапы с острыми когтями вошли в соприкосновение с седалищем милиционера. Толстяк взвизгнул и проскакал по комнате тур какого-то дикого танца, похожего на смесь ламбады и канкана. Потом он сиганул в окно, вынеся наружу Геремора и Гиллигилла, затеявших драку в узком проеме. Эльф и орк, сцепившись, рухнули наземь и покатились по траве.

Воспользовавшись суматохой, Чертопрыщенко нырнул под кровать. Было темно и тесно. Маг-самоучка хрипел и чихал, задыхаясь от пыли, но сундук - эта долгожданная добыча - был в руках. Одно движение, одно маленькое усилие - и…

Внезапно чьи-то острые зубы впились в лодыжку. Чертопрыщенко дернул головой, с размаху ударившись о железную раму кровати. Неведомый мучитель еще сильней сжал челюсти.

– Мама! - заорал профессор, отчаянно дрыгнув ногой. - Проклятый череп… пчхи! Ногу откусил!

– Сам дурак, - послышался голос Йорика. - Очень мне надо откусывать твои грязные ноги. От них керосином воняет. Это заяц твой отличился. Молодец, серый.

Избушку сотряс громкий топот. Чертопрыщенцы прорвались сразу из двух окон. Четыре тени метнулись к Йорику. Еще четверо вломились в дверь. За ними бросились остальные.

Началась свалка. Йорик метался между врагами. Щелкали зубы, когти драли кожу. Черепу помогал озверевший от любви заяц, определивший, наконец, на ком можно сорвать злость. Он подскакивал то к одному, то к другому, колотил лапами и кусал так, что у жертв темнело в глазах.

Стройные вражеские ряды дрогнули. Двое или трое чертопрыщенцев побежали, двое ухнули в щель в полу. Остальные бестолково метались по комнате, вопя и размахивая руками. Йорик почти торжествовал победу, как вдруг…

Взмах. Удар. Тяжелая дубинка опустилась на макушку черепа на кошачьих лапах. Йорик хрюкнул, перевернулся на бок и затих.

– Давно об этом мечтала, - Люба отбросила дубинку. - Эй, кто-нибудь, вышвырните зайца.

Трое влюбленных бросились выполнять приказанье.

– Виктор Антонович, вылазьте. И прихватите сундук.

Глава 42

Столпились у сундука. Немного мешали возня и крики в подполье, но скоро Люба перестала обращать на нее внимание.

– Расступитесь, дайте пространства, - сказала она. - Шире, шире… эй, осторожно, не свалитесь в яму.

Дрожащими руками Люба и Виктор Антонович ухватились за крышку старого сундука. Медные полосы приятно холодили пальцы. Люба бросила короткий взгляд на учителя. Тот мелко дрожал. Предметы, которых касались его ладони, становились влажными.

– На счет три, - голос Чертопрыщенко походил на хрип пустого водопроводного крана. - Раз… два… три!

Люба, зажмурившись, рванула крышку. Взвизгнули петли. Медь ударила о медь. Сундук глухо застонал…

– Что происходит? - прошептала она, не открывая глаз.

– Ничего, - ответил Чертопрыщенко. - Ни-че-го. Сундук пуст.

– А где вспышка? Где… магия?

– Откуда я знаю?! - от разочарования голос Виктора Антоновича сделался резким. Лишь мощнейшее приворотное заклинание удерживало его от того, чтобы выругать ассистентку за дурацкие вопросы.

– Кккак это?

– А вот так! Я не чувствую. Я ничего не чувствую! От сундука ничего не исходит, никаких эманаций. Ничего, кроме… - внезапно чья-то рука легла ему на плечо. Чертопрыщенко вздрогнул, обернулся. Рядом стоял Заззу, в своем черном балахоне похожий на огородное пугало в трауре.

– Я чувствую, - сказал он несколько отстраненно. - Кто-нибудь, при… несите из кареты мои ин-стру-мен-ты.

Заззу почти пришел в себя. Взгляд его оставался несколько отстраненным, тем не менее, колдун довольно уверенно работал со своим магическим инструментом. Инструмент размещался в двух ларцах, которые принесли из кареты. Состоял он из нескольких разноцветных коробочек, двух зеркал и банки, содержимое которой навевало мысли о тысячах замученных слизней. А также из всякой мелочи вроде раскрашенных кошачьих черепов и судебного иска от некоего г-на Аррама "За телесные неудобства в виде хвоста, копыт и незаконнорожденного младенца, прижитого соседкой, г-жой Акилианой, причиненные вследствие научных штудий г-на Заззу, полкового мага".

– Я иссле… дую этот сундук, - сказал Заззу несколько медленнее, чем обычно, - и выясню, ч-что у него внутриии.

Колдун приступил к действию под аккомпанимент битвы, гремевшей в подвале. Он выудил из складок одежды серебряный кувшинчик в форме головы единорога. Вскрыл все баночки и влил в кувшинчик жидкости из трех из них. Затем принялся напевать что-то заунывное на незнакомом Любе языке, звучавшем как смесь собачьего воя и бормотания ларингитной вороны.

Шум внизу усиливался. Люба беспокойно поглядывала на щель в полу, борясь с сильнейшим искушением поторопить эльфийского колдуна. Окажись здесь сейчас Миша, ему почти нечего будет противопоставить. Нельзя устраивать свалку и мордобой около сундука: одно неловкое движение - и бесценная вещь разлетится в щепки. Хорошо еще, что Миша оказался не столь сообразителен. Дай он чудищу волю - оно тотчас явилось бы за сундуком. Против монстра, созданного эльфами, у них нет почти никаких шансов.

В подполье что-то затрещало. Послышался противный звон - будто выскакивали пружины из продранного дивана.

– Геремор, и ты, как тебя там, милиционер, найдите дубинки и живо к щели, - скомандовала Люба. - Никого оттуда не выпускать.

Геремор кинулся выполнять приказ, безуспешно пытаясь убрать со лба спутанные волосы. Коротко стриженый парень в серой форме подхватил с пола оторванную половицу.

– Бэрр уии у-ууууууу! - выкрикнул вдруг Заззу. В его руках вспыхнул клубок малиновых молний. Разноцветные баночки разметало в стороны. Одна из молний ударила в сундук. Лязгнув, откинулась крышка. В потолок с шипеньем ударил столб ослепительного света.

Раздался оглушительный треск. Избушку тряхнуло. Крышу сорвало с места и вместе с несколькими рядами бревен швырнуло вверх. В комнату хлынул солнечный свет.

Люба зажмурилась.

– Мамочка! Заззу, что это? Что…

Останки избушки сотряс новый удар. Сундук выстрелил в небо нестерпимо яркий шар, похожий на крошечное Солнце. Люба подскочила к черному колдуну и принялась трясти как тряпичную куклу. Двое или трое воздыхателей последовали ее примеру. Виктор Антонович как зачарованный таращился на шар, который высоко в небе разорвался вдруг небывалым фейерверком.

– Заззу, останови этот кошмар! - завизжала Люба. - Что ты натворил?!

– Я? - лысый эльф поднял на нее озадаченный взгляд.

– Да, ты! Что это такое? Что с сундуком?!

Колдун пожал плечами.

– Обычный выброс энергии. Сундук больше ста лет никто не использовал.

– Но что… что он тако…

Ухнул взрыв. Сундук подбросило в воздух. Полетели искры.

– Мы умрем, - прошептала Люба.

Заззу фыркнул.

– Не выдумывай. От магических передатчиков еще никто не умирал. Если, конечно… Чертопрыщенко, стой!

Заззу подвела замедленная реакция. Он с минуту поглядывал, как Виктор Антонович мелкими шажками подбирается к сундуку, но спохватился лишь когда маг-самоучка вскинул руки и по локоть погрузил их в столб ослепительного света.

– Назад, идиот! - рявкнул Заззу, но было уже поздно. Что-то засвистело, рассекая воздух. Над сундуком мелькнуло нечто длинное и прозрачное, похожее на побег невиданного хищного растения. Обвив Виктора Антоновича, оно подняло его в воздух. Мгновение - и долговязая фигура Чертопрыщенко исчезла в сундуке.

Тотчас явились и зашарили вокруг новые побеги. Люба вскрикнула: что-то ухватило ее за ногу. Позади кто-то рухнул на пол. Чьи-то ногти заскребли по дереву.

– Все наружу! - завопил Заззу и тотчас умолк - вокруг его головы обмотались сразу два побега.

Жуткие плети потянулись к щели в полу. Одна оплела ноги милиционера, еще две нырнули под землю. Через секунду они выволокли на поверхность упирающегося Мишу и изрубленный каркас кровати, отчаянно размахивавший скрученной в штопор косой.

– Ииииииии!!! - завизжало рядом. Люба обернулась. Две прозрачных плети волокли к сундуку крашеную толстушку Марину. Ее за руку держал Гиллигилл. Жабья физиономия орка стала багровой от натуги, из горла рвался хрип.

– Держи! Держи меняаааа! - вопила несчастная. И Гиллигилл держал ее - как мог, изо всех сил. Но неведомому чудищу внутри сундука вдруг надоела игра. Мощный рывок - и Марина исчезла в столбе ослепительного света - лишь мелькнула на прощанье свекольная шевелюра.

В тот же миг Любу рванули за ноги.

– Неееет! - закричала она.

Любу тряхнуло, перевернуло на живот и поволокло к сундуку. Она кричала, упиралась, вырывалась изо всех сил, но все было тщетно. С каждым мгновеньем она оказывалась все ближе к пылающему зеву магического передатчика. Люба пыталась вцепиться ногтями в пол, но лишь оставляла глубокие борозды на потемневших досках. Потом ее подняло в воздух, снова перевернуло. В нескольких сантиметрах гудел и потрескивал световой столб. Последнее, что увидела Люба, прежде чем ухнуть в него, был клочок неба и выползающее из-за края избушки стеклянное рыло вертолета.

Миша лежал, спеленутый по рукам и ногам, в ярости скрежеща зубами. Сундук оказался ненасытным чудовищем. Он проглотил Чертопрыщенко и нескольких подручных. Всосал Любу…

– Падаль! - заорал милиционер. Все, что ему оставалось - извиваться змеей и ругаться. - Проглот! Бракованная тумбочка!

Как будто в ответ на оскорбления, сундук выхватил из толпы новую жертву. Взметнулись длинные черные волосы, и над землей повисла Наташа.

– Положи ее на место! - выкрикнул Миша. - Положи, или я за себя не ручаюсь!

Сундук не реагировал. Он вертел девушку так и сяк, будто прикидывая, с какой стороны удобнее заглотить. Наташа не отрывала зачарованного взгляда от бьющего вверх светового столба.

Потемнело небо. Миша напряг мускулы в отчаянной попытке освободиться, и вдруг обнаружил, что смотрит в упор на покрытое заклепками брюхо снижающегося вертолета. Будто во сне наблюдал он за тем, как под вертолетом появилась веревочная лестница и по ней стал спускаться человек с фотоаппаратом на шее и ножом в руке. Спустившись к Наташе, человек несколько раз щелкнул затвором фотоаппарата, а потом взмахнул ножом. В тот же миг девушка рухнула на пол. В следующее мгновенье в двери показалась драконья голова на длинной розовой шее. Голова схватила Наташу за руку и потащила прочь из избушки. В это время в окно, поводя свирепым взглядом, забирался Дмитрий Андреич, вооруженный милицейской дубинкой.

Человек из вертолета спрыгнул на пол. Сверкнула вспышка фотоаппарата, вжикнул, разрезая прозрачные путы нож. Гулко ударила дубинка. Снова сверкнула вспышка…

Миша окончательно пришел в себя на поляне. Рядом лежала Наташа. Она смотрела на него. Миша погладил ее по щеке и вдруг притянул к себе.

– Ух! Во дают! - раздался над ухом знакомый голос. - Геремор, при всех твоих талантах по этой части, согласись, что целоваться десять минут без перерыва тебе слабо.

– Ничего не слабо! - ответил другой знакомый голос, возмущенный. - Михаил, освободи-ка место, а то во мне тут сомневаются.

Вместо ответа милиционер показал кулак.

– Прекрати! - послышалось через некоторое время. - Женись, потом и целуйся сколько влезет. Наташа, хоть ты его образумь.

Милиционер поднял голову. Их с Наташей окружила плотная толпа. Здесь были давешние журналисты, четверо милиционеров и шестеро или семеро чертопрыщенцев. Один из них сидел на траве и Дмитрий Андреич пытался снять с его ноги покореженную проволочную клетку. Рядом розовела счастливая физиономия Улса, а возле дракона стояли Геремор и Гиллигилл. Олло с ними не было.

– Вы… вы того, заколдованные?

Геремор покачал головой.

– Уже нет. Как только Любу затащило в сундук, чары прекратились.

– А что случилось с сундуком? Отчего был весь этот бардак с фейерверком?

– Есть такая штука - магический передатчик, - сказал Геремор мрачно. - Перебрасывает магическую энергию туда, где ее не хватает. Не знаю уж, кто забросил его в этот мир, но магии он вам добавил - факт. На месте вашего короля я бы повелел обнести этот лес каменной стеной. Спокойнее будет.

– Но что… почему сундук стал засасывать людей?

– Заззу напутал. Был не в себе после приворотных чар, вот и открыл передатчик в обе стороны.

– И… и что теперь с ними со всеми будет? - спросила Наташа. - С теми, кто в сундуке…

Геремор взъерошил спутанные белые волосы.

– Их забросило в другие миры.

– Навсегда?

– Думаю, да. Надеюсь, никто не собирается по ним плакать?

Все дружно помотали головами.

– Кстати, где Олло? - спросила Наташа.

Геремор пожал плечами.

– Где-то в лесу. Стащил у Любы мой Боекомплект и драпанул. Те менты, которые сюда приезжали, его теперь ищут.

Внезапно затрещали кусты. Из подлеска выскочили два всклокоченных чертопрыщенца. На плечах они держали Олло. Вид рыжего эльфа был великолепен. Репьи, застрявшие в косичках, собрали волосы в некое подобие короны, острые уши были украшены пучками травы, а лицо покрывали черные тигровые полосы. Эльфийский разведчик в полном камуфляже. В руках Олло сжимал раскрытую золотую коробочку Боекомплекта.

Едва оказавшись на открытом пространстве, Олло выкрикнул:

– А, гады, щас я вас! Ириззинн праа аннероо го иззз!!!

Алая волна прошла по поляне. Лица присутствующих неуловимо изменились. Над дальними кустами поднялись торчком заячьи уши.

– Ааааа!

Ноги носильщиков подкосились. Олло кубарем покатился по земле.

Когда он поднялся на ноги, то обнаружил, что окружен плотной толпой, состоящей из людей, эльфов и одного дракона. На лицах присутствующих светилось обожание. Сквозь толпу протиснулся заяц и, встав на задние лапы, ухватил Олло за ногу.

Снова затрещали кусты. На поляну вывалились четыре всклокоченных запыхавшихся милиционера. Олло бросил на них виноватый взгляд и пролепетал:

– Я не нарочно. Я того… думал еще не кончилось… Это ненадолго. Через недельку они же оклемаются. Честное слово!

Глава 43

Несколько недель спустя

Варвара Алексеевна Зелинская, директор городского Дворца бракосочетания украдкой сунула под язык таблетку валидола и поморщилась. Никогда в жизни еще не проводила она столь несуразной церемонии.

Зал торжеств был под завязку набит разношерстной публикой.

Толпа милиционеров в штатском мирно уживалась с кучкой уголовного вида субъектов в синих тренировочных костюмах.

У окна чинно стояли два остроухих чудика в белоснежных одеждах. Один - обладатель восхитительных светлых волос с вплетенными серебряными ленточками; другой - замухрышка с копной рыжеватых косичек. У каждого - меч и лук со стрелами. Еще там был одетый в черную рясу остроухий монах с покрытой шрамами плешью и жуткий бандюган с жабьей харей. Все четверо переговаривались о чем-то с заговорщицким видом.

В углу, у самого стола для подписей, качало головой на длинной шее, по-коровьи вздыхало и лупало глазами розовое чудище. Варвара Алексеевна с опаской косилась на него. Хоть жених и сказал, что это - чучело, ей все казалось, что перед ней - живой дракон. Возле него тускло поблескивал медью старинный сундук.

Неподалеку шустрый паренек с телевидения фотографировал жениха, невесту и крохотную востроглазую старушку, пышущую южным загаром. Рядом стоял телеоператор - мужчина в возрасте, с бесконечно удивленным взглядом.

Варвара Алексеевна с сочувствием взглядывала на девушку. Стройная, черноволосая. Так и светится от счастья. Ну как, спрашивается, она решилась связать свою судьбу с психом, притащившим на собственную свадьбу человеческий череп?! Приделал к нему кошачьи лапы, посадил на плечо - и фотографируется! Господи, куда катится мир?

Заиграла музыка. Жених снял черепушку с плеча и, взяв невесту за руку, повел ее в центр зала.

Пока проводившая церемонию дама напутствовала жениха и невесту, Лизавета Петровна - Наташина бабушка - беспокойно оглядывалась по сторонам.

– Вот ты где! - воскликнула она, увидев, как несносный Йорик, лавируя между ногами гостей, толкает по полу горшок с каким-то экзотическим цветком. Череп имел предовольный вид - как покупатель, выгодно обарахлившийся на новогодней распродаже.

– Ты зачем цветок стибрил, костяшка несносная? Свадьбу хочешь сорвать?!

– Не стибрил! Не стибрил! - запротестовал Йорик. - Взял для научных опытов! Я тоже хочу научиться колдовать. Знаешь, как трудно пробиться в жизни белочке без связей, да еще с такими данными, как у меня?!

– Кто тебе внушил, что ты белочка, ирод? - старушка всплеснула руками.

– Поскитаешься с мое - узнаешь, - загадочно ответил Йорик.

– Хоть вы его заберите с собой, если надумаете к себе возвращаться, - сказала Лизавета Петровна подошедшим Заззу, Геремору, Олло и Гиллигиллу. Эти четверо откупорили бутылку шампанского, и теперь от них долетал легкий винный запах.

– Это не к нам, почтенная, - сказал Геремор. - Если только Заззу решится взять с собой Йорика.

– Надо подумать, - пробормотал череп. - Есть у меня, что сказать тамошним кавланам. А вы что, остаетесь?

Геремор, Олло и Гиллигилл разом кивнули.

– Успеем еще вернуться, - сказал Олло. - Чего мы там не видели? А здесь машины, химия разная. И железная птица Самолет. Страсть как полетать хочется. Улс тоже с нами побудет. Вот только Заззу уговорить остаться не можем.

Лизавета Петровна взглянула на остроухого старика.

– А вы что же не хотите остаться? - спросила она с внезапной грустью в голосе.

– Дела, - Заззу вздохнул. - Я теперь придворный чародей, знаете ли. Да и за королем присмотр нужен. Мальчишка еще…

– Слышите? Слышите?! - перебил его Йорик. - Почти закончили. Когда можно кричать?

– Еще не скоро, - сказала Лизавета Петровна.

– Дорогие Михаил и Наталья… - торжественно возгласила распорядительница свадьбы.

– Теперь можно? - огоньки в глазницах Йорик умоляюще сверкнули.

– Нет! - отрезала Лизавета Петровна.

– Властью, данной мне… - продолжала распорядительница.

– А теперь? - пискнул череп.

– Нет!!!

– …Объявляю вас мужем и женой!

– ГОРЬКО!!! - заорал Йорик.

© Copyright Лобачев Евгений Борисович feska@newmail.ru