Ведьмы с Восточного побережья

Глава тридцать седьмая САЛЕМСКИЙ ПРОЦЕСС

Фрейя скорчила рожу сестре, которая со стоическим видом сидела рядом с ней на заднем сиденье полицейской машины. Мать устроилась по другую руку от Фрейи. Ингрид и Джоанна за все время пути не сказали ни слова. Когда их привезли в участок, то сразу же разделили. Фрейя, оставшись одна в маленькой комнатушке, погрузилась в мрачные размышления над собственной судьбой и участью своей семьи. Полицейские из числа ее бывших приятелей явно избегали смотреть девушке в глаза — она сочла это дурным знаком. Что теперь будет? Наконец, дверь распахнулась и на пороге показалась Ингрид. Ее лицо приобрело пепельно-серый оттенок.

— Ты выяснила, в чем дело? — бросилась к ней Фрейя. — Ты говорила с Мэттом? Господи, да что здесь, в конце концов, творится?

Ингрид покачала головой:

— Нет. Они выразили желание в первую очередь побеседовать с мамой. Потом для какого-то другого допроса им понадобилась комната, куда поместили меня. И теперь я здесь. Я вообще ничего не понимаю.

— Полагаю, наши тамошние друзья постарались, — пробормотала Фрейя. Она откинулась на спинку стула и оглядела помещение. Одна стена явно была зеркальной. Интересно, подумала она, кто сейчас наблюдает за нами с той стороны? — Придется кое-что вспомнить.

Ингрид в знак согласия прикрыла глаза и нервно прикусила кончик большого пальца.

— Наверное.

Фрейя вздохнула. В конце семнадцатого века они поселились в тихом живописном городке Салеме, штат Массачусетс. Жизнь целительниц, которую они тогда вели, привела их в Новый Свет. Джоанна считалась одной из самых лучших повитух во всей округе. Она помогала женщинам благополучно разрешаться от бремени в те темные годы, когда многие новорожденные либо умирали во время родов, либо гибли от всевозможных лихорадок, оспы и прочих хворей. Ингрид занималась примерно тем же, чем и теперь в Нортгемптоне, используя «домашние» чары и заклинания. Отец уходил в открытое море и считался удачливым рыбаком. Благодаря своей способности повелевать водами он всегда приносил домой богатую добычу.

А затем случилась катастрофа. Бриджет Бишоп, которая помогала Джоанне со стиркой, попросила ее о помощи — у женщины тяжело протекала беременность. Та делала все, что могла, но Бриджет неожиданно умерла при родах. Здесь Джоанна оказалась бессильна. Бриджет очень любили у них в семье, но по Салему поползли дурные слухи. Про Фрейю, например, распустили сплетни, что она, дескать, завела шашни с парнем, который помолвлен с Энн Путнэм. Эта самая Энн и ее подружка Мерси Льюис впоследствии и стали главными в кружке обвинителей. Они свидетельствовали, что собственными глазами видели, как Фрейя и Ингрид «во время одного из зимних туманов летали по воздуху». Судебное разбирательство оказалось настоящим фарсом, но вполне действенным, ибо местное сообщество дружно набросилось на Бошанов. Фрейю обзывали потаскухой, Ингрид — дрянью, а Джоанну — чудовищем. Хотя Норман и Джоанна были помилованы, им было уготовано гораздо более страшное наказание. Родителей заставили прийти на Висельный Холм и смотреть, как вздернут их дочерей. Это случилось в 1692 году.

Фрейя вздрогнула. Ее шея еще помнила петлю из колючей веревки, которая сильно раздражала кожу. А толпа, окружив тележку, в которой они сидели, злобно плевалась и швыряла в сестер отбросы. Воздух вокруг прямо-таки дрожал от ненависти, страха и всеобщей истерии.

— Не надо, — мягко произнесла Ингрид, догадавшись, о чем думала Фрейя. — Воспоминаниями делу не поможешь.

Процесс над салемскими ведьмами послужил в срединном мире началом конца практической магии. Когда Джоанна вновь возродила дочерей к жизни, им пришлось приспосабливаться к совершенно иным, новым правилам жизни среди людей. Тогда-то Бошаны и решили переселиться в Нортгемптон. Джоанна рассказывала, что сразу после похорон представители Белого Совета нанесли им визит. Семейству сообщили, что отныне во избежание дальнейших неприятностей все живущие в срединном мире валькирии обязаны соблюдать новые условия, а именно — ограничить использование магии. Хотя на самом деле с тех пор они вообще не имели права прибегать к колдовству, ибо такие действия попадали под Запрет. Нарушителей ждало соответствующее наказание. Отныне Бошанам предстояло жить (а точнее — выживать), как самым обычным людям, и стараться не привлекать к себе излишнего внимания. Итак, они должны смириться и вечно оставаться в тени. Если же они вздумают нарушить постановление Совета, то вскоре об этом горько пожалеют.

Поведав обо всем, мать также рассказала дочерям, что после визита представителей Совета Норман навсегда ушел из семьи.

Фрейя не сомневалась, что и сейчас в Нортгемптоне им, разумеется, не разрешат воспользоваться магией для собственного спасения. Совет постарался довести до них все сведения с самого начала, когда они навсегда застряли в срединном мире, который, в общем-то, находился «в пеленках». И Фрейя не могла успокоиться. Как же получилось, что она, такая древняя и, одновременно, столь юная, умудрилась снова попасть в ту же ловушку? Между Салемом и Нортгемптоном можно поставить знак равенства. Неужели она так ничему и не научилась? А члены Совета правы? Вероятно, магии действительно нет места в мире людей? Каждый раз, стоило им начать открыто применять свои знания и умения, все завершалось одинаково. Возбужденная любопытствующая толпа, суд и казнь — повешенные или сожженные ведьмы и колдуны, чей прах развеян по ветру.

Сестры просидели в комнатушке, казалось, целую вечность, хотя на самом деле прошло несколько часов. Полицейские вели себя вежливо и предусмотрительно, особенно те, кому раньше помогала Фрейя. Они приносили девушкам самые вкусные сэндвичи и напитки из автомата, но выйти из помещения не позволяли даже на минуту. И Мэтт к ним время от времени наведывался, проверяя, как сестры себя чувствуют. По его встревоженному лицу и поджатым губам, да и по тем мрачным взглядам, которыми он обменивался с Ингрид, Фрейя догадалась, что детектив не испытывает восторга от их ареста, но от него ничего не зависит.

Наконец дверь отворилась и в комнату вошла Джоанна. Фрейя бросилась к матери, помогая сесть на ближайший к двери стул.

— Что здесь происходит? — спросила она, и Джоанна устало ответила:

— Полнейший абсурд. — Она озадаченно посмотрела на дочерей, явно не разобравшись в сложившейся ситуации. Впрочем, они попали в переделку именно из-за того, что слишком уж опасались прогневить Совет. Они боялись, что их действительно поразят гром и молния. Но Бошаны совершенно забыли, что мир людей — как раз то самое место, где им причинили больше всего горя и боли.

— И все-таки о чем им хотелось поговорить с тобой? И почему так долго? — спросила Фрейя.

Джоанна с изумлением воззрилась на нее, затем перевела взгляд на Ингрид и пробормотала:

— Мора Тэтчер очнулась. Пришла в себя после комы!

— Но это ведь хорошо? — спросила Ингрид.

— Ну, в общем, да. Хотя она заявила навестившим ее детективам, что именно я напала на них той ночью и я ударила Билла камнем по затылку и убила его. Она якобы видела преступление собственными глазами. А потом я нанесла ей удар, но, видимо, не сумела довести дело до конца. Представляете? В общем, по ее словам, смерть Билла на моей совести.

Глава тридцать восьмая ЛУЧШИЙ ВИД ЗАЩИТЫ — НАПАДЕНИЕ

Прежде чем девушки успели отреагировать, дверь распахнулась. В комнату вошел Мэтт Ноубл и обратился ко всем троим:

— Мне очень жаль, но завтра нам придется продолжить. Сейчас очень поздно. — Он жалобно посмотрел на Ингрид, но она сделала вид, что ничего не заметила.

— Значит, мы свободны и можем уйти? — спросила Фрейя.

— Даже я? — осторожно прибавила Джоанна.

— Конечно. И вы тоже, миссис Бошан, — кивнул Мэтт. — Еще раз прошу у вас прощения за причиненное беспокойство и надеюсь, что завтра вы снова будете в участке и ответите на все оставшиеся у нас вопросы.

Фрейя быстро кивнула, сказав: «Ингрид, мама — вперед!», и решительно двинулась к выходу, ведя за собой мать и сестру. Ингрид охватило странное оцепенение, и она едва переставляла ноги. Джоанна просто выглядела сверх меры усталой.

— Мы сюда не вернемся, — внезапно произнесла Ингрид, в упор глядя на детектива. — Во всяком случае, без нашего адвоката мы на ваши вопросы отвечать больше не станем!

Что действительно хорошо в адвокатах, подумала Ингрид, так это безупречная пунктуальность. И они сами, и их счета всегда прибывают в точно назначенный срок. Адвокат Антонио Форсети имел безукоризненную репутацию. Кроме того, впрочем, он был еще и колдуном, а также старинным другом их семьи. Как и Бошаны, он не имел возможности практиковать магию с тех пор, как был наложен Запрет. Поэтому, перестав заниматься привычным делом, Форсети решил использовать свой природный талант посредника для создания одной из крупнейших и успешных легальных фирм Нью-Йорка. К Бошанам он прибыл спустя сутки и привез с собой массу новостей.

— Я побеседовал со здешним окружным прокурором, — начал Антонио, усаживаясь во главе стола. Он был крупным мужчиной с могучей, бочкообразной грудной клеткой. В пышной темной шевелюре практически не было седых волос, а после его крепкого дружеского рукопожатия Ингрид с трудом сдержала возглас боли.

— Что сказал прокурор? — спросила Джоанна высоким, взлетевшим на несколько октав голосом. — Меня арестуют?

Сестры весь вечер успокаивали мать, но она до самого утра пребывала на грани истерики. Джоанна спорила с дочерьми и убеждала их, что нужно поскорее покинуть эти края. В конце концов Ингрид заявила, что если она сбежит, то никогда больше не увидит Тайлера. Лишь тогда она пришла в себя и решила повременить.

— Пока об этом речи нет. У них на руках показания Моры Тэтчер против ваших заявлений о собственной невиновности. Мора только что вышла из комы, и ее рассказ нуждается в правдивом подтверждении. Но их карта бита. Во всяком случае, ее слова суд, разумеется, не убедят. Пока.

— А как же мы? Что им нужно? — подала голос Фрейя.

Форсети внимательно посмотрел на девушку:

— Тебя, например, они хотят расспросить о твоих любовных напитках, а Ингрид — о загадочных узелках. — Он сделал большой глоток кофе, поставил кружку и продолжил: — Они, кстати, обнаружили тело Молли Ланкастер, закопанное в землю в паре миль от берега. Бедняжку забили до смерти. Один из парней, некий Адамс, уже дал показания. Он признался, что совершил убийство пятничным вечером.

Фрейя охнула и прижала пальцы к губам. Какая ужасная судьба выпала на долю Молли! Ведь Фрейя надеялась, что девушка осталась в живых и по непонятным причинам просто уехала из городка.

— Значит, Дерек Адамс? — вымолвила Ингрид. — Но при чем здесь Фрейя? Что от нее хотят?

— Адвокат Дерека заявил, что его подопечный стал жертвой неких обстоятельств, при которых оказался не способен контролировать собственные поступки. Его… хм… неадекватное поведение было реакцией на выходки Молли, которая выпила особый коктейль Фрейи. Если им удастся доказать, что Дерек пал жертвой твоего колдовства, девочка, тогда обвинения против него сразу спустятся до третьего уровня. То есть убийство сочтут непреднамеренным и назовут преступление «судебно наказуемым проступком». Поскольку у парня это первая судимость, он, вероятно, отделается одним годом.

— А как насчет меня? Они всерьез думают, что я погубила нашего мэра? — спросила Ингрид.

Адвокат расправил могучую грудь и величественно кивнул:

— Да, именно так они и считают. И уверены, что смогут доказать, будто ты довела Хатчинсон до самоубийства.

— Полный бред! — рассмеялась Фрейя. — Они болтали о черной магии! Они просто спятили! Неужели они всерьез намерены отстаивать в суде подобную точку зрения? Какой у нас век-то на дворе?

Форсети вздохнул и поднял руку, призывая Фрейю помолчать. Он еще явно не закончил свою речь.

— Отец Корки Хатчинсон — также судья, хотя и на пенсии. И у него имеется поддержка со стороны окружного прокурора. А родители Дерека Адамса наняли очень дорогого адвоката. Он — крайне скользкий тип и нередко привлекает такое прецедентное право, которым уже несколько столетий не пользуются. Однако не стоит расслабляться. Существует множество старинных законов, продолжающих действовать и в наше время, даже если их можно отыскать только в юридических справочниках. Не забывайте: однажды в Салеме повесили два десятка представительниц нашего с вами роду-племени, не имея на то, по сути дела, никаких веских оснований!

Даже у Фрейи слова Антонио мгновенно уничтожили всякое желание сражаться за правду. Джоанна презрительно фыркнула и промолчала, а Ингрид крепко стиснула пальцы. Все было в точности, как и тогда. Единственное отличие — то, что Форсети одет в дорогой современный костюм. Их снова настиг самый настоящий Салем. Крошечный Нортгемптон поразила всеобщая истерия. Обвинения в их адрес исходили от высокопоставленных семейств, имеющих громадный вес в этом маленьком тесно сплоченном сообществе. Ведьмы в качестве подсудимых. Магия как корень зла. Действительно, у людей всегда вызывает страх нечто непонятное. Зря Бошанам казалось, что нынешние обитатели Нортгемптона стали иными. Это была большая ошибка.

— А на что они способны в самом худшем случае?

— Если они докажут, что их выводы правильны — заметьте, я вовсе не утверждаю, что им удастся подобное, — тогда вас обеих обвинят. Одну — за пособничество, а вторую — за доведение мэра до самоубийства. А это, между прочим, уголовные преступления, влекущие приговор вплоть до пожизненного заключения. Вот только удастся ли все доказать?

— Но как же мама? Неужели свидетельские показания Моры будут признаны на суде?

— Вероятно. Особенно если найдутся свидетели, подтверждающие умозаключения следователей. Впрочем, мы имеем полное право утверждать: несчастная Мора не вполне адекватна и надежным свидетелем гибели мужа не является. Судя по рассказу Тэтчер, она и ее муж, Билл, в тот вечер случайно наткнулись на Джоанну. Когда они развернулись и пошли прочь, та совершила нападение. Хорошо еще, что Джоанну не обвиняют в ведьмовстве! Ясно одно — если у них имеются только показания Моры Тэтчер, то можно особенно не беспокоиться. Пока.

— Но я тогда даже близко к берегу не подходила! Был январь, темнело рано. Да я в такое время давно в постели лежу! — Джоанна принялась нервно обмахиваться веером. — С какой стати, скажите на милость, мне надо было причинять вред этим милым людям?

— Ты можешь доказать, что находилась дома?

— Не уверена. Придется полистать ежедневник, проверить, где в тот вечер были девочки и что они помнят.

Фрейя нахмурилась:

— Я, например, уверена, что работала в баре.

— А я наверняка спала, — вздохнула Ингрид. — Нет, мам, совершенно безнадежная затея.

— Ладно. Значит, пусть они думают, что наша мать — убийца? Она, видимо, по ночам бродит по пляжу и бьет стариков по головам? А мы с тобой — гадкие злые ведьмы? — сердито уставилась на сестру Фрейя и, повернувшись к Форсети, спросила: — И что вы нам теперь посоветуете?

Адвокат неторопливо сделал еще пару глотков кофе.

— Значит, вы все-таки хотите выслушать мою идею? Ну, разумеется, иначе Джоанна вряд ли стала бы звонить мне в два часа ночи. Выход есть, и он очень прост. Готовы?

Девушки кивнули.

— Вы отвечаете на все вопросы и рассказываете все, что знаете. Но постарайтесь донести до их сознания мысль, что магии не существует! Используйте внушение. Вы должны стоять на своем — горожане просто с ума сошли. Твои напитки, Фрейя, представляют собой умело составленные легкие коктейли на основе целебных трав. Ингрид — малость странная особа, библиотечная дамочка, начитавшаяся работ по зороастризму. — Форсети пожал плечами. — Нортгемптон — не Салем, объятый безумием. И время теперь иное. Светское.

— Звучит весьма разумно. — Джоанна кивнула. — А вы, девочки, как думаете?

Фрейя вздохнула:

— Наверное, мистер Форсети прав. Пожалуй, я с ним согласна. И разве могут подобные обвинения найти сильную поддержку в суде? Однако…

— Что?

— Меня по-прежнему терзает беспокойство!

— Естественно, — улыбнулся Форсети. — Допрос в полиции еще никому не давал повода для веселья. Кстати, и мне совсем не смешно. Но, детка, я думаю, что дело у нас в шляпе!

Ингрид хмуро молчала. Форсети, безусловно, выглядел иначе, чем в тот последний раз, когда они с ним виделись. Хотя, с другой стороны, он оставался все тем же, включая собственную нелепую уверенность в справедливости судебной системы.

— Я очень ценю вашу помощь, мистер Форсети, но вынуждена заметить, — сухо произнесла Ингрид, — что и в Салемском процессе отстаивали тезис, что никакой магии не существует. Но вы, вероятно, помните, что Фрейю и меня повесили.

— Но что в таком случае вы собираетесь говорить в полиции? — обиженно спросил адвокат.

Ингрид посмотрела на мать и на сестру. Джоанна, казалось, за одну ночь постарела лет на сто, а у Фрейи был такой вид, словно она вот-вот упадет в обморок.

— Мы скажем правду, — заявила Ингрид. — Мы признаемся, что наша магия вполне реальна. И мы — действительно ведьмы. Но мы не имеем ни малейшего отношения к случившимся смертям. Мы не занимаемся черной магией. Наши действия даже косвенно не являются причиной гибели Молли или самоубийства мэра.

Фрейя слушала сестру, медленно кивая в знак согласия. Щеки девушки вновь порозовели.

А мистер Форсети пробормотал:

— Весьма рискованно…

— Ты уверена, Ингрид? — растерялась Джоанна. — Надеюсь, ты понимаешь, к чему все может привести?

— Да, и я совершенно уверена, — кивнула Ингрид. Она никогда не забудет и крошечную темницу, куда их заточили. Восемь месяцев на черством хлебе и воде. Скольких ведьм она провожала глазами, когда этих женщин под улюлюканье толпы везли на Висельный Холм? И ни одна не вернулась обратно. Сколько раз, сидя в зале суда, она слышала, как самых близких ее друзей клянут самыми черными словами.

Несчастных обвиняли в том, что они насылали болезни и неудачи многочисленным «потерпевшим». А «свидетели» ухитрялись превратить даже самые простые и полезные советы в жутковатые истории об использовании черной магии. Каждый день Ингрид с замиранием сердца ждала стука колес повозки, которая повезет ее к месту казни. Смерти она не страшилась, но безумно боялась боли. Теперь бесконечная череда допросов только начинается. Вскоре последуют аресты, судебные разбирательства, а затем и приговор. Им следует быть осторожными. Виселица осталась в прошлом, но и сейчас можно угодить в тюрьму. Пожизненное заключение — для бессмертных нечто совершенно иное, чем для людей.

Возможно, мать была права, когда говорила, что бегство — единственный шанс на спасение. Исчезнуть, спрятаться в тени, переждать… Но ведь в Нортгемптоне ее дом! Ингрид вспомнила друзей и Мэтта, который, когда ее уводили, успел шепнуть ей на ухо: «Я тебе верю».

Она снова взглянула на мать и сестру:

— Время настало. Когда они нас спросят, мы им все расскажем. Мы признаемся, кто мы и чем занимаемся. Как считаешь, Фрейя?

— Согласна, — произнесла сестра. — Не вижу иного выхода. Не хочется и дальше жить во лжи. Да и что мы, собственно, теряем?

Все, мысленно ответила Ингрид. Но на этот раз ей хотелось испытать судьбу и рискнуть.

Глава тридцать девятая КОРОТКАЯ ЧУДЕСНАЯ ЖИЗНЬ ТАЙЛЕРА АЛЬВАРЕСА

Поскольку Форсети вел переговоры с полицией, уславливаясь относительно даты очередного допроса, Джоанна решила воспользоваться передышкой и навестить Тайлера. На следующий день она отправилась в больницу. Детское крыло выкрасили в веселые голубые и розовые цвета, но Джоанне показалось, что никогда в жизни она не попадала в более мрачную обстановку. Ее окутала атмосфера фальшивых обещаний и несбывшихся надежд. Все вокруг словно пропиталось угрозой смерти. Совсем рядом находилась граница того страшного царства, где исчезали юные — самые драгоценные! — жизни. Нельзя допускать, чтобы дети болели или умирали! — с гневом думала Джоанна. Следовало бы принять закон, запрещающий людям вообще покидать срединный мир, пока они не прожили определенную часть отпущенных им лет. Хотя бы до восемнадцати. Нет, лучше до тридцати! Или даже до шестидесяти! Время ничего не значит для бессмертных созданий, но оно так дорого смертным, у которых количество дней строго ограничено.

Когда-то Джоанна пообещала себе, что никогда больше не полюбит ни одного ребенка. После утраты собственного сына она отлично понимала: еще одной подобной трагедии ей не вынести. Как же она допустила, чтобы это снова случилось? А девочки? Джоанне даже подумать было страшно о судебном расследовании и допросах, которым подвергнут дочерей. Она очень надеялась, что они поступают правильно, но сильно тревожилась. Слишком оптимистично они обе настроены, да и адвокат чересчур уверен в благополучном исходе. Но ничего не изменилось. Джоанна прожила достаточно долго, чтобы это понимать. И дети в этом мире по-прежнему умирают. Либо на виселице, либо в больнице.

Джоанна стояла у просторной больничной постели и смотрела на маленькую скорчившуюся фигурку. К рукам и ногам Тайлера присоединили множество проводков и капельниц, а по обе стороны от его подушки застыли Грацелла и Гектор, не спавшие уже несколько суток. Мать все время держала мальчика за руку. Ребенка перевели в эту палату после того, как ему стало хуже. Когда Фрейя и Грацелла отвезли Тайлера в больницу, он вроде бы начал чувствовать себя лучше. Врачи были уверены, что он поправится. Но потом состояние мальчика начало стремительно ухудшаться. Доктора беспомощно разводили руками. Специалисты не могли объяснить, что за странная инфекция его поразила. Во всяком случае, бактериального заражения явно не было. Ни одно противовирусное средство не помогало и не приносило облегчения. Помимо Тайлера, в палате находилось еще двое детей с аналогичными симптомами, а в главном корпусе — несколько взрослых, страдавших тем же недугом. У всех был мучительный кашель с обилием мокроты и тяжелое прерывистое дыхание. Причем неведомая болезнь сначала напоминала легкую аллергию или обычную простуду. Но всем пациентам уже спустя несколько суток становилось значительно хуже. Осложнения затрагивали не только легкие, но и головной мозг. Заболел и владелец бара Сол МакЛафлин. Он лежал в палате для взрослых на том же этаже, что и Тайлер. Фрейя решила навестить босса. А Джоанна случайно столкнулась в больнице с Дэном Джерродзом и узнала, что его жене Аманде настолько плохо, что ее подключили к аппарату искусственного дыхания.

Джоанна, застыв как изваяние, молча смотрела, как поднимается и опадает грудь Тайлера, и слушала затрудненное дыхание мальчика. Вошел лечащий врач.

— Скажите мне правду… насколько все плохо? — тихо попросила она.

Молодой человек потупился и напряженно произнес:

— Увы, я больше ничего не могу для него сделать. Разве что дать ему возможность уйти спокойно, без страданий. Мне очень жаль.

Альваресы повернулись к Джоанне, надеясь, что доктор внушил ей хоть какую-то надежду. Они продолжали верить в благополучный исход. Но Джоанна покачала головой и заплакала. Грацелла сразу все поняла и зарыдала в голос. Гектор пытался успокоить жену. Затем обоих окружили медсестры и куда-то повели, сказав, что сделают матери Тайлера укол транквилизатора.

А Джоанна осталась в палате. Она словно приросла к этому месту, тщетно пытаясь осознать слова врача: дать ему возможность уйти спокойно, без страданий. Неужели скоро наступит конец? Неужели они бессильны? И Джоанна, стискивая кулаки, слала проклятия тем богам, которые не могли ее слышать. Все было в точности, как тогда. Она хорошо помнила голос, приговоривший ее сына к вечному заключению в лимбе. Ей не забыть, как ее мальчика окутал густой дым, поднимавшийся с земли, и унес его в никуда. Так был приведен в исполнение вынесенный ему приговор…

Дверь открылась, и в палату вошла Ингрид, неся корзинку с фруктами.

— Это от Табиты и Хадсона. Они, конечно, уже слышали. Как он?

— Без изменений. Хотя нет. На самом деле гораздо хуже.

— Ох, мама… — Ингрид ласково сжала плечо Джоанны, — из глаз той текли слезы.

— Я знаю, родная. — Джоанна ласково потрепала дочь по руке, с трудом сдерживая рвущиеся из груди рыдания.

— И как же… то есть я понимаю… но?..

Джоанна покачала головой. Она проклинала свой дар. Проклинала бесполезную, бесполезную магию! То была самая большая трагедия — она могла вернуть к жизни любого, исцелить тяжелый недуг, вновь подарить человеку здоровье и счастье. Она была в силах спасти всех пациентов, умирающих в соседней палате. Она вытащила Лайонела Хорнинга из Царства Смерти.

Но колдовство Джоанны не действовало на людей, которых она любила. Она вспомнила ту девушку из Салема, Бриджет Бишоп. Она любила ее, как родную дочь, но не смогла спасти. Бриджет умерла в луже собственной крови. А Джоанна стояла рядом, потрясенная до глубины души и абсолютно беспомощная.

Спустя несколько дней сестры Бошан решили устроить — это в августе! — Рождественскую елку для обитателей детского отделения больницы. Особенно они старались развлечь тех, кто лежал в одной палате с Тайлером. Пока адвокат Форсети вел переговоры с полицией, Фрейя успела устроить для маленьких пациентов настоящий праздник. Здесь имелись и огромный торт, истекавший сливочным кремом, и аппетитные эклеры в глазури, и вкуснейшие домашние пирожки, и рассыпчатое печенье, щедро посыпанное шоколадной стружкой. Ингрид, применив особые заклинания, сделала подушку у Тайлера под головой особенно мягкой и пышной, а его простыни оставались сухими, даже если ночью он буквально обливался потом. Джоанна принесла из дома марионеток, которые принялись танцевать, и игрушечных солдатиков, моментально вступивших друг с другом в бой.

А еще через пару дней, ближе к вечеру, Тайлер открыл глаза, увидел Джоанну и радостно улыбнулся.

— Чего бы тебе хотелось, мой дорогой? Ты только скажи, радость моя, любовь моя, — спрашивала Джоанна, ласково поглаживая мальчика по голове.

— Я хочу полетать, — сказал Тайлер, с тоской глядя в окно. — Там, снаружи. Как ты летаешь.

И Джоанна решительно вытащила из сарая метлу. В принципе, она ей даже и не требовалась, но Тайлеру в полете следует за что-нибудь держаться.

Они вылетели прямо из окна больничной палаты и сразу взмыли над верхушками деревьев, поднимаясь все выше и выше — прямо к звездам. И в вечернем небе еще долго звенел смех мальчика.

Глава сороковая ДОПРОС

Поскольку у Фрейи не оказалось ничего пристойного из одежды для визита в полицию, то на этот раз ей пришлось рыться в шкафу Ингрид.

— Ну вот, — одобрительно заметила старшая сестра. — Теперь ты выглядишь почти как невинная девушка.

— Точно. Мы обе — невинные создания. — Фрейя, округлив от удивления глаза, смотрелась в зеркало и сама себя не узнавала. На ней была скромная кашемировая двойка, юбочка в складку, доходившая до колен, и туфли на низком каблуке. — Все так считают. — И она мотнула головой в сторону многочисленных визиток и записок. Все эти послания стали появляться в их доме с тех пор, как по Нортгемптону разнеслась весть о намерении полицейских подвергнуть сестер Бошан допросу по поводу применения ими магии.

Ингрид кивнула. Многие горожане — друзья, соседи и другие местные жители, хорошо к ним относившиеся, выразили женщинам свою поддержку и любовь. Были здесь, например, очень милое послание от Табиты и очень смешное — от Хадсона. Даже Сол черкнул им пару ободряющих строк, хотя он еще находился в больнице. Кристи отправила сестрам длиннющее письмо по электронной почте. Она считала, что если начнется настоящая «охота на ведьм», то она с радостью ждет Бошанов у себя дома, где они могут переждать некоторое время, пока «тучи не развеются». Хотя Кристи утверждала, что им нечего бояться — ведь их поддерживает весь Нортгемптон. Пожалуй, она была права. Во всяком случае, нынешняя ситуация отличалась от салемской. Тогда они были лишены друзей и абсолютно одиноки. Такая поддержка придавала Ингрид и Фрейе сил и мужества в предвкушении грядущего допроса.

Форсети ждал их в машине.

— А где Джоанна? — удивился он, увидев сестер.

— Ей лучше с нами не ездить, — ответила Фрейя. Они прошлой ночью решили, что будет гораздо спокойней, если они вдвоем отправятся на допрос без Джоанны, ставшей, по их мнению, чересчур впечатлительной. Кроме того, ее крайне огорчило безнадежное состояние Тайлера. Дочерям не хотелось еще больше расстраивать мать.

В полицейском участке сестер препроводили в знакомую комнатку.

— А где Мэтт? — спросила Ингрид у сопровождавшего их полицейского. — Я думала, мы именно с ним будем беседовать.

— Детектив Ноубл отсутствует. Он на задании, — усмехнулся следователь. — Ну что, начнем?

Все сели. Ингрид побледнела, а Фрейя почувствовала, как у нее похолодело в груди. Полицейский явно не обладал чувством юмора и настроен был мрачно — возможно, получил нагоняй от начальства. Он сделал вид, что не заметил протянутой для рукопожатия руки Форсети, и избегал смотреть девушкам в глаза. Фрейя, впрочем, его узнала. Полицейский иногда наведывался в бар. (Вспомнила она и о его тайном сексуальном извращении. Он обожал смотреть, как женщины давят острыми каблуками туфель насекомых. Отвратительный садизм!)

Фрейю допрашивали первой.

— Мисс Бошан, у меня есть меню коктейлей из бара отеля «Север». Вы его составили? — произнес следователь, скользнув ладонью по ламинированной обложке.

Фрейя взглянула на Форсети. Тот кивнул. Они проработали рутинные вопросы несколько раз, так что были вполне подготовлены.

— Да, — ответила она. Признайся, что занималась колдовством, но подчеркни, что твоя магия — безвредна.

— Позвольте мне зачесть кое-что: «Коктейль „Неотразимый“»: водка, вишневое пюре, порошок из цветов камыша, сок лайма. Помечено: «Не для стеснительных. Способствует разрушению внутренних барьеров». Вы можете объяснить, что это значит?

— Обычный любовный напиток, — медленно проговорила Фрейя.

— И он, очевидно, — детектив неприятно усмехнулся, — должен сделать того, кто его выпьет… неотразимым? И насколько?

— Лекарственные травы, входящие в состав, создают вокруг того, кто его выпьет, некий ореол. Растения способствуют выделению большего количества феромонов, то есть повышают коэффициент привлекательности данного индивида.

— С помощью магии?

— Да, если вам кажется уместным называть магией процесс, благодаря которому невозможное становится возможным. Выражаясь более точно, я как бы выпускаю наружу ту «магию», которая у каждого человека таится внутри, и делаю ее видимой. Коктейль позволяет увидеть того, кто его выпьет, с самой лучшей стороны. Иными словами — делает привлекательным для остальных. — В своей речи Фрейя использовала тщательно отрепетированные и одобренные адвокатом выражения.

— Значит, напиток действует именно так?

— Да.

— Существуют ли какие-либо опасности, связанные с подобным… эффектом? Например, не может тот, кто выпил напиток, стать настолько притягательным, что кто-нибудь потеряет голову или власть над собой? Имеется ли вероятность, что подобное воздействие приведет к полной потере контроля — причем у обеих сторон? — Детектив говорил неторопливо, словно размышлял вслух.

Форсети кашлянул.

— Моя клиентка не станет отвечать на вопросы, вызванные данными умозрительными заключениями.

— Извините. Позвольте мне выразиться иначе. Как вы рассчитываете силу своего напитка? Вы уверены, что ваш коктейль не пробудит… неких агрессивных настроений у ничего не подозревающей публики? Конкретнее: может ли «Неотразимый», скажем… вызвать у мужчины желание совершить поступок, на который он в иных обстоятельствах никогда бы не осмелился?

Адвокат бросил гневный взгляд на следователя и повернулся к Фрейе:

— На этот вопрос, моя дорогая, вы также отвечать не обязаны.

— Я знаю, — кивнула Фрейя. — Но я должна кое-что объяснить. Мой напиток никогда не нанесет вреда тому, кто его выпьет. Я в этом совершенно уверена.

— Вы не можете толком объяснить его действие, но утверждаете, что он не приведет к насилию? — явно раздражаясь, рявкнул детектив.

— Я имею в виду другое. Коктейль так не действует.

— А как?

— Я уже говорила — не знаю. Просто не могу подыскать более точных слов. В общем… — Фрейя вздохнула. — Обыкновенная магия.

Детектив кивнул, быстро делая записи.

— Вот именно. Спасибо, мисс Бошан.

Настала очередь Ингрид. Полицейский, так ни разу и не улыбнувшийся, попросил ее повернуться к компьютеру, стоявшему на письменном столе. Ингрид увидела две фотографии. На одной — «узелок верности» Корки Хатчинсон, запечатленный таким образом, чтобы можно было рассмотреть каждый изгиб переплетенных нитей и волосков. На второй — петля, которую надел себе на шею самоубийца Тодд Хатчинсон. Узел на веревке в точности повторял каждый загиб «узелка верности».

— Расскажите мне о вашей магии, — попросил детектив.

— В основном я работаю с небольшими амулетами, талисманами, несложными заклинаниями. Чаще всего использую особый вид «узелковой» магии. Если хотите знать, ее применяют моряки, когда заклинают ветер.

— Вы дали эту вещь жене нашего мэра? — спросил следователь, указывая на первый снимок.

— Да.

— С какой целью?

— Корки Хатчинсон подозревала мужа в измене. Я связала для нее «узелок верности» и велела положить ему под подушку. Такие действия должно были удержать его от походов налево. Самое главное, он стал бы проводить больше времени дома. Но, разумеется, необходимо, чтобы и она сама находилась дома.

— Вы признаете, что узел на петле самоубийцы выглядит в точности так же, как и тот, который сделали вы?

— Да, но… узлы вообще так не действуют, — запротестовала Ингрид. — Они не способны довести человека до самоубийства. Они лишь помогают раскрыть…

— Вы утверждаете, что «небольшой талисман» ничем не мог навредить нашему мэру и уж тем более привести его к смерти? Значит, здесь простое совпадение — то, что оба узла выглядят совершенно одинаковыми?

— Да.

— И вы считаете, что узелок, который вы вручили жене мистера Хатчинсона, не вызвал у него бессонницу, никак не повлиял на его личность и не привел к полному отчуждению от жены? Каково же в таком случае влияние талисмана на конкретного человека или на взаимоотношения пары?

— Точно не знаю, но они удерживают людей от расставания — если, конечно, те хотят быть вместе хотя бы подсознательно. Благодаря узелкам чувства становятся более явными…

— И ошибка в ваших расчетах исключена?

— Ну, я не утверждаю…

— Значит, все-таки имеется вероятность!

— Не знаю, — повторила Ингрид устало. — Прежде никогда не случалось ничего подобного. Мы практикуем белую магию. Мы не…

— Белая магия! — Детектив оскалил зубы, закрыл блокнот и хлопнул им по столу. — Что ж, полагаю, мы закончили.

Когда они вышли на улицу, Ингрид повернулась к Форсети. Тот, отдуваясь, вытирал лоб носовым платком.

— Просто не верится, что Мэтт не пришел поддержать нас! — воскликнула Ингрид. — Возможно, нам не стоило признаваться в том, что мы ведьмы?

Фрейя тяжело вздохнула. Ее сестрица порой проявляла редкостное тупоумие!

— Господи, Ингрид! Что есть то есть! Теперь все равно ничего не изменишь!

— Неужели нас арестуют? — спросила Ингрид, приходя в ужас, поскольку адвокат хранил молчание. Похоже, он напрочь лишился дара речи.

И снова ей ответила Фрейя, бессильно пожимая поникшими плечами:

— А ты как думаешь?

Тогда Ингрид пришлось признать, что они, наверное, допустили кое-какие просчеты в своей новой стратегии.

Глава сорок первая ОТРАВЛЕННОЕ ДЕРЕВО

Наступил уже конец августа — влажный и липкий, но ареста не последовало. Джоанна, Фрейя и Ингрид сидели дома, каждая в своем углу, и в одиночестве предавались тревоге и отчаянию. Фрейя не выдержала и тайком вернулась в бар, чтобы помочь Кристи. Джоанна большую часть времени проводила в больнице у Тайлера. Ингрид продолжала работать, как обычно.

В один из дней, когда библиотека уже закрылась для посетителей и в пустом читальном зале настала долгожданная тишина, Ингрид зашла в свой кабинет. Сев за письменный стол, она стала напряженно думать. Странное лето выдалось в Нортгемптоне. В привычной обстановке библиотеки она чувствовала себя вполне уютно, но из головы не выходили серебристые «опухоли», которые она часто обнаруживала в телах здешних женщин. Странной была эта волна необъяснимых заболеваний и бедствий, обрушившихся на горожан. Ингрид вспомнила все — жуткую груду мертвых животных в хлеву у Лайонела Хорнинга, загадочный подводный взрыв, серую субстанцию на поверхности океана и сходные скопления ядовитого вещества, обнаруженные в других частях света. А если это звенья одной цепи? Впрочем, какой-то частицы явно не хватало, и Ингрид не удавалось соединить события воедино.

Однако она была уверена — все обрушившиеся на городок несчастья связаны со «Светлым Раем» и исчезнувшими «синьками». Мать сказала, что под усадьбой Гарднеров проходит граница между двумя мирами. Впрочем, Ингрид подозревала — помимо «шва» остров хранит нечто очень важное. Здесь скрыта великая тайна, но кто-то очень не хочет, чтобы она, Ингрид, все разгадала. Она вдруг вспомнила случайный снимок, который сделала камерой мобильника в начале лета. Ей удалось запечатлеть не только общий план бального зала, но и таинственную дверь в углу. Ингрид сразу же отослала копию отцу. Она включила настольную лампу на полную мощность, вытащила из сумочки телефон и мгновенно отыскала нужную картинку. Ура! Спустя пару минут принтер десятилетней давности распечатал чертеж.

Ингрид принялась внимательно его изучать. Крошечная фотография была автоматически увеличена до размеров обычной страницы. Изображение получилось зернистым, зато таким образом стали лучше видны прихотливые завитушки, окружающие «ключ». Это был настоящий вихрь пересекающихся темных линий и криптограмм. Изучая извилистые арабески, Ингрид заметила еле заметный текст, написанный под странным углом бисерным почерком. Второй текст казался несколько более светлым, чем «верхний». Кроме того, иероглифы или значки выглядели несколько иначе.

Она отнесла чертеж к старому ксероксу и аккуратно уложила лист на стекло, установив максимальное увеличение и яркость. Затем, присмотревшись к полученному изображению, Ингрид поняла — текст оказался зеркальным. Яркая вспышка ее нового мобильника высветила обратную сторону тонкой бумаги, поэтому стали видны строки, сделанные с «изнанки». Интересно… Ингрид попыталась вспомнить, проверяла ли она остальные «синьки» подобным образом. Похоже, ни разу. Листы чаще всего были огромными, достигая нескольких футов в длину и ширину. Для того чтобы найти определенную часть чертежа, ей приходилось разворачивать каждый из них наполовину. Но и тогда на ее небольшом письменном столе места не хватало.

Ингрид схватила увеличенный чертеж и ринулась в ванную комнату, намереваясь немедленно воплотить в жизнь еще одну идею. Она намеревалась приложить план к зеркалу и сделать новый снимок, но уже настоящим фотоаппаратом с более высоким разрешением. Ингрид надеялась, что тогда загадочные письмена можно будет прочесть. Загрузив готовый снимок в компьютер, она увидела, что текст разделен на две части. Вверху был использован норвежский язык, который она знала с детства благодаря занятиям с отцом. Внизу тянулись строки, написанные на неизвестном ей древнем диалекте. Во всяком случае, там встречались те же странные значки, что и в орнаменте «ключей». Письмена соответствовали друг другу, как надписи на Розеттском камне,[16] и Ингрид, не мешкая, приступила к расшифровке.

Перевод продвигался быстро. Хотя чернила выцвели от старости и кое-где имелись пробелы с выпавшими буквами и целыми словами, но основной смысл она сумела уловить. Первое предложение являлось заголовком и гласило: «Иггдрасиль».[17]

Ингрид вскочила из-за стола и ринулась в заднюю часть здания, где хранились редкие издания, которые никому не разрешалось брать на дом. Там находился фолиант, унаследованный ею от отца много лет назад. Она подарила книгу библиотеке, когда начала здесь работать. Именно там описывалась история их семьи. Когда Ингрид вытащила тяжелый том с полки, выяснилось, что обложка почти оторвалась, но в целом книга очень неплохо пережила последнее десятилетие.

Иггдрасиль.

От слова исходила невероятная мощь. Ингрид села на пол перед стеллажом и положила находку на скрещенные ноги. Быстро перелистывая страницы, она отыскала нужную главу.

Иггдрасиль — Древо Жизни, на котором держатся все девять миров Вселенной.

В книге было изображение могучего дерева, растущего в некой космической пустоте, но не на земле. Своей формой оно походило на идеальные песочные часы с циферблатом из ветвей на одном конце и округлой корневой системой — на другом. Древо словно плыло в пустоте, и его густая крона имела спиралевидную форму, напоминавшую чертеж общего плана «Светлого Рая»! Ингрид сравнила изображение в книге с «синькой». Внезапно все встало на свои места и обрело смысл.

Усадьба была частью огромного древа. Там и находился вход в «здание» Вселенной. Ингрид принялась переводить тексты, окружавшие ключи на других листах, отыскивая значение соответствующих иероглифов по норвежскому тексту. Она, изучая каждое слово по отдельности, весьма усердно проработала целый час. В итоге голова у нее разболелась, глаза жгло от постоянного напряжения — загадочные символы были еле видны, — но она не сдавалась. Наконец, расшифровав последний значок, Ингрид откинулась на спинку стула, чувствуя, как ломит спину — она слишком долго просидела в согнутом положении. Но она добилась своего!

Она еще раз перечитала сделанный перевод. Ее охватил вихрь мыслей и воспоминаний о том, как она тайком пробралась в особняк Гарднеров и обнаружила потайную дверь. Тогда она уже догадывалась, что дом построен исключительно ради этой мистической двери, которая вела в иной мир. Но теперь ей стало ясно — «Светлый Рай» являлся защитной крепостью, цитаделью, ограждающей от посторонних глаз проход во Вселенную. Здание служило барьером, не позволявшим непрошеным гостям проникнуть в его тайну.

У Ингрид перехватило дыхание. Так вот что послужило причиной нынешних проблем Нортгемптона! Серебристые «опухоли», бесплодие у женщин, подводный взрыв, ядовитое вещество, мертвые животные и другие зловещие знаки — все указывало в одном и том же направлении. Наконец-то она обнаружила недостающее звено. Это был именно тот человек, который передал Ингрид план поместья.

Киллиан Гарднер. Бессмертный Хранитель.[18] Ему с древнейших времен поручили защищать «Светлый Рай» и само Мировое Древо. Но почему же он стал представлять опасность для всего живого?

Он ведь вернулся в Нортгемптон после долгих странствий по всему свету. Он работал и на побережье Австралии, и на грузовом судне в порту Аляски — как раз в тех местах и появилась серая субстанция. Ингрид не знала, бывал ли Киллиан вблизи Рейкьявика, но готова была поклясться, что и там он оставил свой след. Значит, он, путешествуя по земному шару, распространял везде страшный яд?

Она еще раз перечитала текст, и ей стало трудно дышать.

Глава сорок вторая GOTTERDAMMERUNG

Многие тысячелетия назад, когда Земля была еще совсем молодой, Асгард и Мидгард соединялись мостом. Сделали его из костей драконов — созданий, появившихся во Вселенной даже раньше богов. И однажды случилось ужасное бедствие — мост оказался разрушен.[20] Хотя ему постоянно наносили ущерб, никто не ожидал подобной катастрофы. Виновными оказались Фрир, один из ванов, и его большой друг — Локи, принадлежащий к асам.[21] Детские шалости двух дерзких молодых богов имели страшные последствия, ибо рухнувший мост служил основой божественного владычества. В итоге суд обвинил Локи и Фрира в попытке захватить власть.

В наказание за преступление Локи на пять тысяч лет сослали в ледяные глубины Вселенной. Фрира на неопределенно долгий срок заключили в лимб, поскольку его злодеяние сочли наиболее тяжким. Именно он с помощью своего трезубца отправил мост в бездонную пропасть.

Пантеон же оказался разделенным. Ванны — боги и богини, которые являлись хранителями земли и очага, угодили в ловушку и застряли в Мидгарде. А в Асгарде — обители богов-воинов, хранителей неба и света — остались только могущественный Один и его жена Фригг. Оба их сына были на долгие тысячелетия разлучены с родителями. Их имена — Балдер[22] и Локи.

Бранфорд и Киллиан Гарднеры.

Киллиан Гарднер. Локи.

Киллиан — Локи — ее любовник! И Фрейя сразу поняла, что нужно сделать. Ингрид уже рассказала ей о туннеле, ведущем к Иггдрасилю. Токсин в воде — не что иное, как ядовитый сок Мирового Древа. А во Вселенной было только одно-единственное существо, которое могло развлекаться тем, что подрывало основы мироздания. Рагнарёк. Конец времен. Гибель богов. Фрейя не сомневалась, что дюны-убийцы на самом деле — Снежные Великаны, стражи Локи. Они явились в Нортгемптон вместе с хозяином, они стерегут подступы к «Светлому Раю». Фрейя со всех ног бросилась на остров и, разумеется, нашла Киллиана на борту его любимой яхты.

Она, решительно глядя ему прямо в глаза, заявила:

— Я знаю, кто ты и что ты здесь натворил! — Произнося эти слова, она четко осознала сложившуюся ситуацию и то, что до сих пор просто гнала прочь любые робкие сомнения. Как она могла отрицать очевидное! Ведь она не осмеливалась даже себе самой признаться в смутных догадках. Но теперь стало невозможно игнорировать страшный смысл происходящего.

Киллиан нежно сжал руки Фрейи.

— Я так рад! Я давно ждал… целых пять тысяч лет я хранил память о твоем поцелуе. Лишь воспоминания поддерживали меня… — Он притянул Фрейю к себе и поцеловал в лоб. — Мне так тебя недоставало! Больше, чем ты можешь себе представить.

И Фрейя, хотя душа пылала от ненависти, позволила Киллиану увести себя вниз, в каюту. Сейчас ей необходимо задержать его, пока Ингрид не придумает, как исправить ситуацию. Киллиана надо остановить любым способом — оставаясь с ним, отвлекая его. В ласках Киллиана ощущались настойчивость и страстная сила — в точности, как и в ту ночь в лесу.

Вдруг Фрейя заметила, что они не одни.

— Мадам сказала, что я найду тебя здесь, но сначала я ей не поверил. — Бран Гарднер стоял в дверях каюты с пистолетом в руках. В его карих глазах светилось глубочайшее отчаяние. — Ты все-таки добился своего, братец. Получил, что хотел. — Фрейя совсем позабыла — она должна была встретиться с Браном в отеле «Север» еще час назад. Жених, естественно, отправился ее искать. Этот день должен был стать днем их счастливого воссоединения!

Бран Гарднер. Балдер. Бог радости и мира, красоты и света, олицетворение всего самого хорошего и истинного, что существует в мире. Самый лучший. Ее добрый и нежный возлюбленный. Они были созданы друг для друга. Мать Балдера, богиня Фригг, постановила, что ничто на земле не может нанести ему вреда. Но она забыла защитить сына от самой опасной и предательской вещи — от омелы. От поцелуя и любви.

Некогда в Асгарде богиня Фрейя имела двух поклонников, братьев-красавцев, просивших ее руки. И в свои вечные, бессмертные мужья она выбрала Балдера. Исполненный ревности, Локи в бешенстве поклялся отомстить и накануне свадьбы послал смоченную ядом стрелу точно в цель. Она пронзила сердце Балдера и отправила его в Царство Мертвых.

Фрейя совершенно обезумела от горя. Однако ее сестра Эрда (Ингрид), которой дано было видеть будущее, сказала, что впереди брезжит тонкий лучик надежды. Ей удалось утешить Фрейю — ведь, согласно ее линии жизни, они с Балдером непременно снова будут вместе. Только произойдет это уже в другой Вселенной и в иные времена.

И тысячелетия спустя Фрейя действительно встретилась с Браном Гарднером. Она поняла, что он — именно тот, кого она так долго ждала. Ее собственный дорогой Балдер. Но оказалось, что они обрели друг друга лишь для того, чтобы зловредный Локи в очередной раз убил их любовь. И теперь она сама впустила змею к себе в постель.

Фрейя поспешно вскочила и попыталась все объяснить, но Бран покачал головой:

— Не надо, — произнес он, — я и смотреть на тебя сейчас не могу.

— Бран, опусти ружье, все кончено, — хриплым голосом промолвил Киллиан, поднявшись с кровати. Он медленно двинулся к брату. Спустя секунду оба оказались рядом, и Киллиан показался Фрейе еще более крупным и мощным, чем был всего пару мгновений назад. Он буквально нависал над Браном, и от него исходила невероятная сила.

Бран пошатнулся. Пистолет чуть дрогнул в его руке, и Киллиан, воспользовавшись заминкой, быстро выбил у него оружие. Пистолет зловеще перевернулся в воздухе, и пальцы Киллиана сомкнулись на спусковом крючке. Звук выстрела был оглушительным, точно гром небесный. Еще бы, ведь то был необычный револьвер! Фрейя пронзительно вскрикнула. Пуля пролетела, едва не коснувшись плеча Брана и задев кожу на его шее. Сразу выступила кровь, которая растеклась на плече алым кругом и насквозь промочила весь рукав.

Затем послышался жуткий щелчок — словно треснула кость. Братья сошлись врукопашную, и каждый обеими руками старался перехватить пистолет, направить его на противника и нажать на спуск. Вдруг Киллиан, пронзительно вскрикнув от боли, оттолкнул от себя Брана и прыгнул вперед. Сила его удара была такова, что оба покатились по земле, и в какой-то момент Киллиан оказался сверху.

Раздалось еще два выстрела, но обе пули, прошив занавеси, застряли в оконной раме. Фрейя не могла сказать, чей именно палец нажал на спусковой крючок, поскольку оружие то и дело скрывалось под телами братьев. Сделать это мог любой. Затем Бран, высвободив левую руку, откатился назад, заехал Киллиану в челюсть, а потом, не останавливаясь, нанес пару сокрушительных ударов. И снова — два выстрела. С потолка каюты дождем посыпалась штукатурка.

Кто же смог воспользоваться оружием, пыталась понять Фрейя. Кто одерживает победу? Она подобралась поближе к мужчинам, пытаясь разглядеть, у кого пистолет, но опоздала. В магазине было шесть патронов. Оставался последний выстрел. И когда он наконец раздался, не было ни разбитых окон, ни дыр в потолке. Пуля поразила одного из братьев.

Кипя несвойственной яростью, Фрейя принялась отрывать Киллиана от Брана, неподвижно лежавшего на полу. Гарднер-младший поднялся и, припадая на раненую ногу, отошел прочь, рана оказалась сквозной, кровь так и хлестала из нее. Не задумываясь, Фрейя прижала руку к пулевому отверстию, на некоторое время остановив кровотечение.

Киллиан застонал и побелел. Ничего, он-то останется жив! — презрительно подумала Фрейя. Она повернулась к Брану и с ужасом обнаружила, что он… исчез!

Она осталась один на один с Киллианом.

Глава сорок третья ПРОКЛЯТИЕ ФРЕЙИ И БАЛДЕРА

— Локи! Что ты наделал! Где он? — пронзительно вскрикнула Фрейя. Где он теперь, ее жених? Неужели навеки ее покинул?

Киллиан открыл крепко зажмуренные от боли глаза, поморгал и удивленно уставился на Фрейю.

— Локи? Опять сбежал? Ты должна непременно его поймать!.. Должна за ним погнаться… Киллиан закашлялся. — Пока он не…

— Прекрати! Немедленно прекрати лгать, что значит «опять сбежал»? — Фрейе казалось, что еще немного, и она попросту лишится рассудка. И ведь только сейчас все начало вставать на свои места!

Киллиан покачал головой, он выглядел таким несчастным и обиженным, что Фрейю осенило. И то, что прежде было неясным, запутанным и окутанным некой колдовской дымкой, предстало перед ней в холодном чистом свете истины. Когда она наконец произнесла вслух его имя, у нее было четкое ощущение, что она начинает просыпаться после невероятно долгого, глубокого сна.

— Балдер, неужели это действительно ты?

— Да. Конечно, я. — Лицо Киллиана, усталое, перепачканное кровью, осветила чудесная улыбка. Он — тот юноша, который некогда, еще в Асгарде, завоевал ее сердце. Он — ее возлюбленный. И он показался ей именно таким, каким она увидела его впервые. Тогда он, юный красавец, играл на лире, сидя на опушке леса. И у него были в точности такие же — невероятные! — глаза цвета морской волны. И был он веселый, игривый, светлый…

Только в этот миг Фрейя наконец поняла, что узнала его спустя тысячелетия — уже в Нортгемптоне, едва увидев на вечеринке в честь помолвки с Браном. Вот почему ее так сильно тянуло к нему! С той самой минуты, когда он впервые попался ей на глаза! Поэтому ее любовь к Брану была сопряжена со сложностями и постоянно вызывала у нее смятение и гнетущее чувство собственной вины! Вот откуда взялось то невероятное возбуждение, которое охватило ее во время приема и послужило причиной стольких мелких неприятностей…

Значит, Локи явился сюда как Бран Гарднер! Ох уж этот Локи! Бог, приносящий беды и хаос. Зловредный трикстер. Меняющий обличья хитрец и обманщик. Жулик. Лжец. Вор. Он сплел целую сеть хитроумной лжи, обманом заставив Фрейю в него влюбиться, опутав тонкими чарами ее душу. И она оказалась связана его могущественным волшебством по рукам и ногам. Когда они познакомились, у нее лопнула бретелька на платье. Теперь она понимала — эта была проделка Локи, давшая ему повод прикоснуться к ее телу. Затем последовали вечера, а то и ночи до утра в баре — всего их было семь. Тогда Бран неотрывно смотрел на нее, стараясь заворожить, заставляя первой сделать роковой шаг. Он добивался того, чтобы созданное им заклятье подействовало уж наверняка.

— У меня просто нет слов… — Фрейя вздохнула и горестно опустила голову.

— Я не стал ждать пять тысяч лет, чтобы извиниться, — мягко заметил Киллиан.

— Но я не достойна тебя!

— Ты не понимаешь. Мы с тобой принадлежим друг другу, мы — единое целое. И так было всегда. Но сразу я ничего не мог тебе объяснить. Я связан пророчеством и не мог открыться до того момента, пока ты сама меня не узнаешь — не увидишь во мне того, кто я есть на самом деле. Хотя, конечно, мне оставалось только надеяться. И все же я пытался предупредить вас об опасности.

— Значит, три мертвые птицы, которых в начале лета нашла на берегу Джоанна, — твоих рук дело?

Киллиан кивнул.

— Как ты узнал, что я в Нортгемптоне? Как ты меня нашел?

— Бран выследил меня и прислал приглашение на помолвку. Я думаю, он не смог с собой совладать. Брату непременно хотелось, чтобы я собственными глазами увидел его победителем. Он жаждал доказать мне, что отыскал тебя и ты принадлежишь ему. Ведь он прекрасно знал, что именно ты мне нужна больше всего на свете. Кроме того, Бран считал, что именно благодаря мне его навечно заперли в царстве Хельды.

Фрейя подумала, что план Брана вполне мог осуществиться. Но гордыня сослужила ему дурную службу. Он искушал судьбу, пригласив Киллиана стать свидетелем его триумфа. Бран сам оказался причиной того, что чары, которыми он опутал сердце Фрейи, стали слабеть с той минуты, едва лишь она увидела Киллиана. Даже во сне, оказавшись в лесу, она пыталась выйти замуж именно за Киллиана. Значит, она уже тогда догадывалась, кто он такой? Наверное. Во всяком случае, какая-то часть ее души всегда это чувствовала.

— Когда мы встретились, он сказал, что срок назначенного наказания истек и Хельда сама освободила его. Но у меня возникли определенные подозрения. Открой-ка дверь шкафа — и кое-что увидишь.

Фрейя послушалась и вытащила коричневый бумажный пакет. Внутри лежала шерстяная шляпа, покрытая засохшей кровью.

— Шляпа Билла Тэтчера! — воскликнула она.

— Да. Я случайно нашел ее в подвале после приезда и спрятал, решив выяснить, чья она и откуда взялась.

— Значит, он убил Тэтчера? Билл и Мора часто гуляли в дюнах, как раз напротив «Светлого Рая».

— Бран вернулся в поместье в середине января, накануне полнолуния. И весьма беспокоился — он не хотел, чтобы его увидели в истинном обличье, — объяснил Киллиан. — Но Тэтчеры как раз оказались случайными свидетелями, вот он и решил расправиться с обоими.

Фрейя догадалась, почему ей не удавалось понять, кто же был убийцей Билла. Ей снова помешала магия Локи.

— Встретившись с ними, он превратился в мою мать. — И она рассказала Киллиану, что, очнувшись, Мора Тэтчер заявила, что виной всему — Джоанна Бошан.

— А я решил остаться в Нортгемптоне, — продолжил Киллиан. — Мне хотелось понять, каковы дальнейшие планы брата. Кроме того, я больше не мог вынести разлуки с тобой. Я подозревал, что он лжет, а Хельда и не думала его отпускать. Бран попросту сбежал. Вырвавшись из темницы, он нарушил границу миров и позволил вечной тьме проникнуть в мир людей. Пока я не знаю, как ему все удалось. Полагаю, он обладал могущественным оружием или иным средством, которое дало Брану возможность перебраться в эту реальность.

— Он носит кольцо! — воскликнула Фрейя. В голове сразу всплыли слова Брана: «Оно принадлежало отцу. Единственная вещь, которая у меня осталась на память о нем». — Это кольцо Одина. Сделанное из кости дракона, оно способно перенести своего хозяина в любой из Девяти Миров.

— Вот в чем дело! А я-то думал, что все связано со «Светлым Раем», где он поселился. Поэтому я и решил передать Ингрид чертежи нашего дома. Я надеялся, что ей, возможно, удастся это разгадать.

— И твоя надежда оправдалась. Она сумела выяснить, что находится в поместье — точнее, под ним. Ветвь Иггдрасиля.

— Он воспользовался тропой, которая пролегает по Мировому Древу, — произнес Киллиан. — Потом пробрался в «Светлый Рай». Ведь он знал легенду о Хранителях и о том, что дом примет его, так же как и любого из нас.

— Но я рассказала Брану, что ты отдал архитектурные планы Ингрид… и она обнаружила в них нечто странное, — с отчаянием вымолвила Фрейя. — А позже он наверняка их выкрал. А потом напал на нее, приняв твое обличье. Ох, Киллиан, я была ужасной дурой!..

— Стоп! Он всегда вел нечестную игру. Впрочем, это его обычная манера. Он прекрасно понимал, что делает, когда надрезал кору на Мировом Древе и выпускал ядовитый сок в Мидгард.

— Мы пропали, — прошептала Фрейя. Счастье, которое она испытала, найдя истинного возлюбленного, омрачилось осознанием того, какую страшную беду впустил Локи в срединный мир.

Внезапно на пороге возникла Ингрид, бледная как смерть.

— Простите, что врываюсь без приглашения, но видишь ли, Фрейя…

— Что случилось? — Фрейя испуганно посмотрела на сестру.

— Тайлер. Несколько минут назад его не стало.

Глава сорок четвертая ЛАБИРИНТ

— Поспешим. Времени у нас крайне мало, — заявил Киллиан. — Сейчас яд стал еще сильнее, и самое уязвимое звено — дети. Будут и другие жертвы, и много смертей, если, конечно, мы не сумеем все остановить.

— Ингрид… Киллиан…

— Я знаю, — быстро ответила Ингрид. — Я тоже это вычислила. Помнишь, я говорила тебе о Рагнарёке и о том, что первыми погибнут океаны? Кстати, ядовитое вещество, которое появилось в водах Атлантики, схоже с той отравой, которую обнаружили вблизи Сиднейских пляжей, у берегов Гренландии и неподалеку от Рейкьявика. Недавно эту же субстанцию нашли у побережья Вьетнама. Бран старательно разносил ядовитый сок Древа по всей Земле, начиная с января, как только он поселился в «Светлом Рае». — Ингрид объяснила, что сначала она пыталась связать распространение токсина со странствиями Киллиана. Однако ей не удалось отыскать на Аляске торговый корабль, на котором он якобы служил инструктором подводного плавания. А затем выяснилось, что Гарднер-младший вообще никогда не бывал ни в одном из мест, позже подвергшихся воздействию яда. Ингрид поняла, что человек, который рассказывал о странствиях Киллиана по миру, делал это нарочно. И человеком этим является Бран.

Тогда Ингрид принялась копаться в биографии Гарднера-старшего и внимательно изучать маршруты его деловых командировок. Вскоре ее озарило. Она осознала, кто из братьев есть кто, сопоставив сообщения в СМИ о новых появлениях ядовитого вещества с недавними поездками Брана «по делам благотворительного фонда Гарднера». Время и место каждый раз полностью совпадали. Благотворительность служила Брану замечательным прикрытием. Однако было нетрудно заметить, что именно в тех географических точках, которые он посещал, и появлялся токсин. А подводный взрыв, или «извержение», случившееся в середине лета, означало, что Мировое Древо начинает рушиться изнутри. После того как ее подозрения подтвердились, Ингрид продолжила изучать программы фонда Гарднера. Выяснилось, что хвалебная шумиха поднята в прессе совершенно напрасно. Вообще-то от организации не было никакой пользы. Большая часть деятельности сводилась к бесконечным бюрократическим заседаниям. Фонд вряд ли когда-либо выделял хотя бы мизерные деньги на благотворительные цели. Но он служил отличной ширмой, защищавшей Гарднера от налоговиков и помогавшей сохранить в целости огромное состояние.

Все это Ингрид поведала Фрейе и Киллиану. Выходило, что Бран, а в действительности — Локи, искусно притворяясь, сумел провести их, даже опытную Джоанну. Из-за Запрета они совсем заржавели и отстали от жизни. Бошаны оказались беспомощными, как котята, отвыкнув пользоваться магией! Они не почувствовали, что противник вовсю применял колдовство. Ингрид покраснела, вспоминая свой недавний сон о Киллиане. Разумеется, кошмар был очередным мерзким трюком Локи! Негодяй элементарно хотел сбить их со своего следа!

— Я знаю, куда он направился, — решительно сказала Ингрид. — Он ушел через потайную дверь в «Светлом Рае». Она в бальном зале особняка. Нужно поторопиться.

— Верно, — согласился Киллиан с Фрейей. — Но мне придется остаться. Если у него кольцо Одина, он запросто перенесется в любое другое место Вселенной.

— Но я не брошу тебя здесь! — возразила Фрейя.

— А я не могу идти с вами — нога меня, пожалуй, подведет. Но ты не беспокойся: кровотечение я, во всяком случае, и сам сумею остановить. А вам я буду только мешать.

Фрейя еще раз поцеловала Киллиана, вскочила и обратилась к сестре:

— Давай. Пора с этим покончить.

Ингрид первой вступила в бальный зал и произнесла заклинание, благодаря которому штукатурка на стене обвалилась. Перед сестрами возникла та самая таинственная дверь.

— А как же ее открыть? — спросила Фрейя.

— Смотри. — Ингрид прочла о Мировом Древе все, что было в отцовской книге. Незнакомый текст, который она не смогла расшифровать, оказался древнейшим языком драконов и великанов, существовавших еще до появления богов. Она приложила к двери ладони, прошептала несколько магических слов, и та со скрипом отворилась.

За ней не было ничего, кроме тьмы. Ингрид взяла Фрейю за руку, и они вместе скользнули внутрь. По мере того как глаза их постепенно привыкали к темноте, они сумели разглядеть бледно-голубой свет, проникавший сквозь густые заросли, окружавшие их со всех сторон. Вокруг сильно пахло влажной землей и древесиной. А еще там была узкая тропа.

Однако не успели они сделать и пары шагов, как наткнулись на Лайонела Хорнинга. Вид его был ужасен. Покрытый засохшей кровью, он словно гнил изнутри. Половина лица отсутствовала. Уставившись на сестер единственным оставшимся глазом, он хрипло прорычал:

— Стойте! — и поднял руку, на которой недоставало двух пальцев. — Вы не смеете сюда входить.

Ингрид поняла, что бывший приятель их семейства теперь превратился в сторожевого пса, стерегущего границу между мирами. Он не пропустит их вперед.

— Ох, Лайонел… — вздохнула Ингрид. — Видимо, яд Древа попал художнику в кровь, когда он тонул и наглотался океанской воды. Именно поэтому Джоанне и не удалось вернуть ему человеческий облик.

— Значит, он — не демон, — кивнула Фрейя.

— Он — самый обыкновенный зомби. Помнишь подземную реку, которая протекает прямо под их фермой? — спросила Ингрид. — Она ведь впадает в океан. В воде, конечно, было большое количество токсина. А Лайонел в том амбаре работал и, конечно, дышал всем этим ядом. Потом бедняга и вовсе пропитался им насквозь, когда отправился порыбачить. Ничего удивительного, что с ним серьезная беда приключилась. — И она, повернувшись к жуткому зомби, взмахнула волшебной палочкой. — Лайонел, мне очень жаль, но я вынуждена так поступить, — произнесла она. На конце палочки возник кончик белой веревки, которая, становясь все длиннее, туго опутала Лайонела, точно кокон или смирительная рубашка. — Это удержит его на месте. Вряд ли мы сможем вернуть его обратно в мир живых — тело успело сильно разложиться. Но если нам удастся остановить Локи, душа Лайонела возродится, и он, как полагается, отбудет в царство Хельды.

Издали, с другого конца тропы, уходящей в заросли, донесся детский крик.

— Тайлер! — воскликнула Фрейя. — Ингрид, ты забери мальчика, пожалуйста. У нас есть почти сутки, прежде чем Смерть предъявит на него свои вечные права.

— А ты? — спросила Ингрид, уже приготовившись бежать к Тайлеру.

— А я займусь Локи, — сказала Фрейя и бросилась во тьму.

Глава сорок пятая КОРОЛЕВА ФРЕЙЯ

Фрейя провела рукой по плотному переплетению виноградных лоз, но чуть погодя, когда тьма понемногу рассеялась, поняла, что ошибалась. Она стояла в центре огромного лабиринта, созданного корнями дерева. Крона его закрывала все обозримое пространство. Массивные корни тянулись во всевозможных направлениях. В вышине раскинулось покрывало небес с яркими голубыми звездами. Но они даже не мигали — свет их был необычайно сильным и постоянным.

Фрейя поняла, что находится не в Мидгарде и даже не в Царстве вечного мрака. Хотя она ни капли в этом и не сомневалась. Но где она? Наверное, за пределами Вселенной…

Затем она отыскала темную полосу, пересекавшую небосвод, подобно Млечному Пути. То был ствол Мирового Древа. Она решила идти, ориентируясь на него как на компас. Пробираясь к центру, Фрейя чувствовала, как узловатые переплетенные корни раздвигаются, пропуская ее вперед. Но в итоге она оказалась в тупике. Пришлось снова проталкиваться сквозь «чащобу» в обратном направлении. Поверхность корней была настолько грубой, что Фрейя вся исцарапалась. А руки у нее были перепачканы землей — ведь она буквально прорывалась в бесконечном лабиринте корней.

Вдалеке послышался чей-то слабый голос, произносящий заклятье. Внезапно перед Фрейей открылся проход. Мгновенно высвободившись из цепких объятий Древа, она бросилась вперед сквозь тьму. Она уже узнала голос Брана, которому вторило гулкое эхо:

— Фрейя, любовь моя, ты все-таки пришла ко мне? — Он вынырнул из мрака. Фрейя сразу заметила, какой злобой светятся его глаза. Значит, сияние доброты, которое постоянно его окружало, было просто частью его магических чар — сплошным обманом, ловушкой! А то, что Бран порой проявлял неловкость и даже нервозность, свидетельствовало лишь об одном. Ему было нелегко удерживать заклятия в действии.

— Нет, — ответила Фрейя, поднимая волшебную палочку. На резной костяной поверхности играл отблеск звезд.

— Ты напрасно потратишь силы, если попытаешься воздействовать на меня с помощью колдовства, — криво усмехнулся он. Человек, которого она знала под именем Брана Гарднера, исчез. И все встало на свои места. Например, мадам Гробадан являлась великаншей Ангрбодой, вечной любовницей Локи. Ничего удивительного, что она невзлюбила Фрейю.

— Отнюдь, — снова запальчиво возразила Фрейя. — Ты, по-моему, очень долго отсутствовал и успел позабыть, кто я такая. — И она гордо выпрямилась. Став ее любовником, он навеки оказался в ее подчинении. Такова была дарованная ей власть над всеми мужчинами. — Отдай мне кольцо, Бран, — тихо произнесла она. — Ты ведь не можешь мне отказать.[23]

И он обрел свой истинный облик. Перед ней возник Локи. Черты его лица вытянулись, стали почти гротескными. Он сделал шаг в сторону, стараясь быть в тени, и заявил:

— Разумеется. Забирай, но какой в этом смысл? Разве ты выживешь со своим драгоценным Балдером в том мире, который мной отравлен? Оставь мне кольцо, и я постараюсь остановить ядовитую кровь, текущую из раны в коре Мирового Древа. — Он просительно посмотрел на Фрейю, но она оставалась тверда и непоколебима.

— Отдай мне кольцо, — вымолвила она. Ее слова прозвучали как приказ богини.

И он не смог сопротивляться. Фрейя почувствовала, что ее окутало волной теплого зловонного воздуха. Когда смрад рассеялся, на ее ладони лежало кольцо Одина. Она внимательно рассмотрела, что оно сделано не из золота. Матово-белая, пористая поверхность свидетельствовала о том, что кольцо вырезано из кости, как раз из обломков рухнувшего моста между мирами. Последний знак власти, более древней, чем сами боги. Могущественный Один потерял его во время последней битвы Асгарда с Мидгардом. Теперь кольцо никому не принадлежало — ни единому живому существу во всей Вселенной. Его время давно миновало. Фрейя держала его, крепко стиснув пальцами, и хрупкая кость начала крошиться. Мелкие осколки посыпались вниз. Казалось, достаточно одного прикосновения, чтобы превратить волшебное кольцо в пыль.

— Не наноси ему вреда, лучше верни мне. Я дам тебе то, чего ты больше всего хочешь, — пролепетал Локи. — Если те, кто бросил меня в бездну, найдут меня, то уже не отправят в темницу. Меня просто сотрут в порошок, и я исчезну, перестану существовать. Неужели у тебя не осталась ни капли любви ко мне?

Каждое его слово — ложь, подумала Фрейя. Он никогда ничего не сделает, чтобы мне помочь. Она снова посмотрела на Локи. Все крепче стискивая в пальцах кольцо, она начала медленно его перемалывать.

— Хватит, Локи. Я не стану вести себя, как последняя дурочка, которую ты с легкостью обманывал.

— Идиотка! — вскричал он, бросаясь на землю и тщетно пытаясь подхватить хотя бы частицу той костяной пыли, что сыпалась из пальцев Фрейи. Затем, выпрямившись, он посмотрел Фрейе прямо в лицо и сказал, словно плюнул: — В таком случае тебе всю оставшуюся жизнь придется провести в этом жалком, умирающем мире!

— Нет, Локи. Как только ты покинешь Мидгард — через ту самую дыру, которую проделал в стволе Мирового Древа, — она навсегда закроется за тобой. Древо вновь станет целостным. — Собственно, то была идея Ингрид, но Фрейя надеялась, что ее сестра окажется права. Она полагала, что, как только Локи снова пройдет сквозь ствол Иггдрасиля, рана затянется сама собой, и яд перестанет изливаться в мир людей.

Локи колебался, но Фрейя продолжала наступать:

— Учти, для тебя это — единственный способ остаться невредимым, ибо кольцо я уничтожила. Только так ты можешь спастись. Вряд ли тебе захочется дожидаться того момента, когда к Балдеру вернутся силы и он вновь обретет власть над тобой. — Для Локи Балдер, бог Света и Ярости, стал бы поистине страшным противником, ибо теперь его уже не сковывали путы древнего проклятья.

Локи промолчал. Он стоял совершенно неподвижно, но Фрейя чувствовала, что он пребывает в смятении. На лице его отражались, сменяя друг друга, самые разные мысли. Вдруг он улыбнулся и сказал:

— Ты гораздо больше похожа на меня, чем думаешь, дорогая Фрейя. — Затем он резко отвернулся от нее, почти прижавшись лицом к гигантскому стволу дерева, и пробормотал несколько слов на неведомом языке.

И сразу звезды у них над головой померкли, а тропы, ведущие сквозь густую путаницу корней, задвигались и стали меняться местами в сумраке ночи. На поверхности ствола выступил неровный шрам — след от глубокой ножевой раны. Прямо из нее исходил мощный поток энергии, ощущавшийся как сильный, пропитанный ядовитыми испарениями ветер. Локи приложил ладонь к разрубленной коре, еще мгновение помедлил, словно хотел снова повернуться к Фрейе и попрощаться. Потом, передумав, он прикусил губу и бросился в пустоту. Из щели дохнуло зловонным вихрем, словно Мировое Древо, только что поглотившее бога-злодея, приобрело дополнительную мощь.

Земля вздрогнула и качнулась. Фрейя не смогла устоять на ногах. Небеса почернели, и тьма начала быстро распространяться вокруг, окутывая окружающий мир.

— Локи! — крикнула Фрейя. Ответа не последовало. И она, зажмурившись, решила переждать налетевшую бурю. Ярость Мирового Древа была подобна смерчу, но закрученному не в одном, а во всех мыслимых направлениях. Наконец ураган стих. Когда она осмелилась открыть глаза, то увидела, что Древо снова стало целым.

Фрейя поднялась, отряхнула с колен комья земли и громко окликнула сестру:

— Ингрид! У вас с Тайлером все в порядке?

— Да, мы здесь!

И Фрейя, бросившись на звук голоса Ингрид, вскоре встретилась с ней.

— Я нашла его на тропе, — сообщила Ингрид. — К счастью, он не успел миновать первые врата. Поторопимся, почти светает. Вспомни о Договоре Мертвых!

— А как Лайонел? — спросила Фрейя.

— Он исчез. Но если Локи убрался отсюда, то Лайонел, должно быть, уже на пути в царство Хельды. Но он так и хотел. Теперь душа его очистится.

— А когда мы будем дома? — осведомился Тайлер.

— Конечно. Только крепче держись за мою руку и не отпускай.

Мальчик испуганно посмотрел на Ингрид. Фрейя вспомнила, что он не любит, когда к нему прикасаются. Однако после минутной внутренней борьбы малыш дал одну руку Фрейе, а другую — Ингрид.

И они втроем направились обратно — в мир людей. Всю дорогу Тайлер спокойно шагал между двумя сестрами.

Глава сорок шестая ПРИГОВОР СОВЕТА

Джоанна, увидев, как они выходят из парадной двери «Светлого Рая», бросилась к мальчику и крепко схватила его в охапку.

— Господи, неужели вам все удалось? — Она с ужасом и восторгом посмотрела на дочерей. Она успела забыть за долгие годы чересчур тихой и пресной жизни, сколь они могут быть сильны, прекрасны и свирепы.

— Да, — ответила Фрейя, приблизившись к Киллиану и беря его за руку. Киллиан уже мог самостоятельно стоять, но к его ноге все еще была прибинтована примитивная шина, сделанная Фрейей наспех. — Хотя кто знает, где в следующий раз будет Локи.

— Не волнуйтесь. Локи еще очень долгое время не сможет освободиться, — услышали они мужской голос.

Ингрид вздрогнула:

— Папа?

Из тени спокойно и неторопливо вышел высокий седой мужчина. Его красивое лицо казалось усталым, а борода имела немного всклокоченный вид. На нем был поношенный кардиган и серые брюки — по сути дела, университетская униформа. Фрейя застыла на месте, крепко обхватив себя руками, но не выдержала и бросилась к отцу. Ингрид уже обнимала его.

— Девочки мои… — Больше Норман Бошан ничего вымолвить не смог. Он с нежностью обнимал дочерей, а Джоанна смахивала с ресниц непрошеные слезы.

— Скади, ты что же плачешь? — поддразнил ее Норман.

— Ох, Нордж, перестань. — Она вздохнула.

Повелитель морей и океанов выпустил дочерей из своих объятий и окинул обеих серьезным взглядом.

— Ваша мать сказала, что вы одни отправились вдогонку за Локи. Я беспокоился за вас. Но вы справились. Кроме того, Мидгард вновь стал целостным.

— Куда ты ездил, папа? Неужели ты действительно видел членов Белого Совета?

— Да. Я встречался и с оракулом, и с самим Одином. Как только мне удалось расшифровать код на чертежах, присланных Эрдой, я понял — выход к корням Мирового Древа находится под стенами «Светлого Рая». А потом я прочел сообщения о токсичных выбросах в океанские воды в разных частях Земли. Мне показалось, что кому-то удалось отыскать яд Рагнарёка и выпустить отраву в наш мир. А это означало только одно — Локи сбежал и решил явиться сюда, спустив с поводка свою жажду мести.

— Великие умы всегда думают одинаково, — улыбнулась Фрейя, подталкивая сестру.

Норман вздохнул:

— К сожалению, я принес вам и другие вести. Совету известно о ваших вопиющих и неоднократных нарушениях Запрета, наложенного на нашу семью после салемского процесса.

— Отлично! Мы и не сомневались!

— И что они намерены с нами сделать? — со страхом спросила Ингрид.

— На самом деле все очень просто, — ответил Норман. — Чтобы спокойно жить здесь, вы должны следовать правилам и законам мира людей. Если против вас не выдвинут никаких обвинений, Запрет будет снят и вы сможете снова заниматься практической магией. Конечно, в пределах разумного. Не следует привлекать к себе слишком пристальное внимание. Подобное условие относится и ко всем нашим, оставшимся по эту сторону моста.

Фрейя, Ингрид и Джоанна обменялись радостными улыбками. Неужели им разрешат колдовать? Но прежде чем они начали ликовать, Норман поднял руку и прибавил:

— Но если вас арестуют, подвергнут допросам и сочтут виновными, то вердикт Совета будет иным. В таком случает вас обеих сошлют в Царство Смерти, и вы десять тысяч лет станете служить Хельде.

— А если нет, то мы вольны жить так, как нам вздумается? Мы снова можем быть настоящими ведьмами, все трое! — просияла Фрейя, вспоминая ограничения Запрета. Она уже кое-что прикидывала в уме. Надо бы поскорее вытащить из кладовки метлу и подыскать приличный котелок, способный выдержать варку всех зелий, которые ей не терпелось создать.

Норман кивнул:

— Ты права.

Ингрид еще сомневалась:

— Выходит, что обвинения здешнего суда сделают нас рабынями Хельды?

— Совершенно верно.

— А как же Локи?

— Валькирии его разыщут.

Внезапно Фрейя вспомнила о той женщине, которая заходила к ним в бар в поисках Киллиана сразу после праздника. Теперь она догадалась, что и незнакомка, и та высокая девушка, с которой она столкнулась на благотворительном приеме в Нью-Йорке, — одного роду-племени. Она вспомнила, как нервничал Бран в тот вечер, ему безумно хотелось сбежать от валькирии. И когда Фрейя поняла, что Локи, оказывается, был способен обмануть даже этих свирепых и воинственных девственниц, ей сразу полегчало.

Киллиан стиснул ей руку, но в данный момент она не думала ни о нем, ни о любви. Пока ничего не решено. Их судьба в очередной раз оказалась в руках простых смертных.

Глава сорок седьмая ЗАКОН И ПОРЯДОК

Ежегодный сбор средств проходил в саду, откуда как раз и открывался тот самый сказочный вид на океан, из-за которого библиотеке чуть не вынесли смертный приговор. Впрочем, угроза миновала. Новый мэр был гораздо больше заинтересован в сохранении исконного облика Нортгемптона, чем в новых преобразованиях. А Блейк Аланд предпочел строить свои распрекрасные кондоминиумы на окраине.

Ингрид бродила среди гостей, улыбаясь и чувствуя себя довольной и счастливой. Выставка получила немало похвал со стороны историков архитектуры и искусства и была даже названа «значительным исследованием в области зодчества». Среди экспонатов были представлены планы практически всех основных зданий Нортгемптона — как старых, так и проектируемых. Чертежи были окантованы элегантными рамами, весьма умело развешаны и освещены. Фрейя уговорила сестру надеть яркое платье с глубоким декольте и распустить волосы, которые оказались на удивление пышными и длинными. В результате Ингрид чувствовала себя ужасно легкомысленной без привычного строгого пучка, но, в общем, ей все нравилось.

Она помахала рукой сестре, заметив ее на противоположном конце площадки. Фрейя предавалась привычному занятию — непрерывно целовалась с Киллианом. Парочка следующим летом собиралась пожениться, но Ингрид считала, что сейчас им следовало бы повременить с нежностями. Это все же библиотека, а не отель.

Норман и Джоанна вежливо стояли рядышком, неподалеку от чаши с пуншем. Они как раз вели себя по-светски. Интересно, подумала Ингрид, когда я, наконец, перестану мечтать о том, чтобы они вновь стали жить вместе?

Все ее друзья тоже были на выставке. Хадсон бродил по лужайке, предлагая посетителям шампанское, а Табита с лучезарной улыбкой заправляла столом с десертами.

— Ингрид? — Мэтт Ноубл в новом, прямо-таки безукоризненном костюме цвета хаки выглядел чрезвычайно элегантным. Гораздо лучше, чем в своей обычной, вечно мятой одежде. — Честно говоря, я тебя просто не узнал!

Как ни странно, Ингрид даже не покраснела и первой протянула ему руку:

— Очень рада тебя видеть, Мэтт.

— Аналогично.

— Я бы хотела…

— Не надо, пожалуйста, — остановил он ее. — Ты вовсе не обязана без конца меня благодарить. Ведь я, в общем, ничего особенного не сделал.

Отнюдь. Именно благодаря Мэтту все трагические происшествия, случившиеся летом в городке, получили, наконец, правдивое объяснение. Но сначала полностью пришла в себя Мора Тэтчер и забрала из полиции заявление. Женщина утверждала, что и понятия не имеет, почему подозревала Джоанну Бошан в нападении на нее и Билла. А Киллиан своевременно вернул найденные им «вещдоки» — окровавленную шапку и перепачканную кровью стопку одежды. Кроме того, он сообщил, что обнаружил их в подвале особняка, возле мусоросжигательной печи. Куртка и джинсы принадлежали Брану, и на них была кровь супругов Тэтчеров.

Молли Ланкастер, как выяснилось, не только жестоко избили, но и изнасиловали. Несчастный Дерек Адамс быстро признался в содеянном. Однако детективы почуяли неладное. Выяснилось, что последний номер, который набрала на мобильнике Молли, принадлежал Тодду Хатчинсону. Анализы на ДНК подтвердили, что на теле Молли были кровь и сперма Тодда, а вовсе не Дерека. Бедный парень просто сломался и сделал ложное признание по наводке адвоката, который хотел всю вину возложить на Фрейю.

Неприглядная правда вышла наружу. Молли Ланкастер и Тодд Хатчинсон были любовниками. И развлекался он не порнофильмами в Сети, а проводил время в онлайне с Молли. Целое лето Хатчинсон подвергал юную студентку сексуальным домогательствам, а в итоге еще и жестоко изнасиловал. Это подтверждали и файлы, извлеченные из его компьютера, и электронные сообщения. Кстати, из последних писем девушки стало ясно, что она порвала с Тоддом как раз накануне Четвертого июля. В интернет-дневнике, имеющем ограниченный доступ, Молли подробно описывала свою прискорбную любовную историю. Она упоминала, в частности, что собирается в предпраздничный вечер пойти в бар отеля «Север» и познакомиться с ровесником.

В мобильнике Молли сохранились эсэмэс от Тодда, который требовал, чтобы она сообщила ему свое местонахождение. Он велел девушке непременно дождаться его на пляже в тот роковой пятничный вечер. А когда Хатчинсон увидел, как Молли целуется на берегу с каким-то парнем, то убил ее из ревности.

Фрейя не смогла разгадать тайные желания мэра только потому, что они были блокированы «узелком верности», сделанным Ингрид для его жены. Магия сестер оказалась своего рода взаимоисключающей. Спустя неделю Тодд и вовсе сбежал из дома. Затем он позвонил жене и попросил, чтобы она приехала по указанному адресу и встретилась с ним. Когда Корки добралась до мотеля, он был уже мертв. Он оставил записку, в которой признавался в совершенном преступлении и во всей некрасивой истории с Молли. Корки обрезала веревку, положила на пол тело мужа и снова завязала веревку на его шее, но — другим узлом, очень похожим на тот, который ей дала Ингрид. Никто не мог понять, зачем она решила обвинить Ингрид в смерти Тодда. Адвокат Корки настаивал на снисхождении и утверждал, что у его подзащитной случилось временное помешательство, вызванное сильнейшим затяжным стрессом.

В общем, ни убийство Молли, ни самоубийство мэра не имели отношения к магии. Вампиры и зомби также не были здесь замешаны. Если Мими Форс и взяла для своих целей заложника, то он явно не являлся уроженцем этих краев. А Ингрид очень сокрушалась из-за Эмили и Лайонела. Тело художника обнаружили на лугу. Лайонела быстро похоронили на местном кладбище без лишних свидетелей. Эмили после смерти мужа собралась уезжать из Нортгемптона и попытаться прийти в себя на новом месте. Ингрид очень не хотелось с ней расставаться, однако она ничего не могла поделать. Ей оставалось утешаться тем, что Лайонел, по крайней мере, обрел мир, а не проклят навеки. Душа его отправилась в долгое странствие к иным берегам.

Но лишь после того, как все перипетии закончились, Ингрид узнала, что Мэтт не бросил Бошанов на произвол судьбы. Именно он заставил полицейских собрать новые свидетельства и улики, а потом в связи с неоспоримыми доказательствами вынудил их прекратить допросы сестер. Оказывается, Мэтт старался им помочь, а она, Ингрид, так плохо о нем думала! И теперь он стоял перед ней с бокалом вина в руках, улыбался и… вдруг между ними появилась Кэтлин.

— Мэтт! — Кэтлин выглядела потрясающе в новом красном платье и туфлях на высоченных каблуках. — Вот ты где! Я хочу…

Ингрид почувствовала, что сердце у нее вот-вот выскочит из груди, но сумела сохранить на лице приветливую улыбку. Значит, они не поссорились? Парочка опять вместе? И, возможно, отложенный романтический уик-энд вскоре состоится. Ингрид извинилась и пошла прочь.

Но спустя минуту ее догнал Мэтт:

— Эй!

— Да…

— Послушай… Кэтлин и я…

— Ты не должен ничего мне объяснять и тем более оправдываться. Я рада, что вы помирились.

— Правда? А мне показалось, что ты этому рада не будешь, — произнес он, хмуря брови.

— Прости?

— Если бы ты хоть раз позволила мне договорить до конца, — и Мэтт посмотрел ей прямо в глаза, — то сразу все поняла бы.

— Что ты имеешь в виду?

— Кэтлин и я… мы никогда и не были «вместе». Она, правда, этого хотела, но я… — Мэтт пожал плечами.

Ингрид почувствовала, как лучик надежды начинает расцветать в ее сердце.

— А ты?

— А я — нет! — сказал Мэтт довольно сердито и, поставив свой бокал на столик, сунул руки в карманы, как маленький мальчик. — Послушай, ты помнишь, как я просил тебя помочь мне… пригласить кое-кого на свидание?

Конечно, она не забыла.

— Я не знаю, что на меня тогда нашло, но ты была такой расстроенной, и я просто назвал первое попавшееся имя. А когда увидел, что тебе вроде совершенно безразлично, взял и действительно стал за Кэтлин ухаживать, однако…

— Однако?

— Мне следовало с самого начала быть с ней честным. Я ведь вовсе не ее хотел пригласить. Но ведь… Я тебе никогда не нравился, верно? Был вообще такой период, когда мне казалось, что я тебя раздражаю.

Ингрид смутилась. Господи, она ведь и впрямь вела себя с Мэттом не слишком хорошо, порой даже отвратительно! И всего лишь по той причине, что он ей… очень нравился! Ингрид никогда еще ничего подобного не испытывала, и это страшно ее нервировало.

— Но потом Хадсон сказал мне…

— Хадсон? — сразу оживилась Ингрид.

— Он заявил, что ты по-настоящему обрадовалась, узнав, что мы с Кэтлин расстались. Я и подумал, что у меня, возможно, еще есть надежда.

— Угу.

— Мы оба вели себя просто глупо. — Мэтт ласково приподнял ее лицо и заглянул в глаза. Ингрид чувствовала, что он весь дрожит. Он все время помогал ей и Фрейе! Он заставил полицейских найти улики, он спорил, требуя новых, конкретных свидетельств. Мэтт верил ей, он верил в нее! — Я хочу сказать… Ты мне давно нравишься, Ингрид! Я даже прочитал все те ужасные книги, которые ты мне нарочно подсовывала. В общем, тебе не кажется, что…

Теперь уже Ингрид ласково коснулась его щеки. А потом, прямо посреди шумного собрания, у всех на глазах, поцеловала его.

Мэтт улыбнулся.

А Ингрид покраснела и пролепетала:

— Не знаю, что на меня нашло…

Он взял ее за руку и уже не отпускал.

— Я и понятия не имею, кто ты такая, Ингрид Бошан — ведьма или нет. Я только надеюсь, что ты согласишься пойти со мной на свидание.

И он поцеловал Ингрид, и она прошептала:

— Да, конечно!

Она не знала, что принесет им завтрашний день. Она никогда еще ни в кого не была влюблена — тем более в простого смертного. Но сейчас она не жаждала заглядывать в будущее. Она решила — будь что будет, как любит повторять Фрейя, а там — посмотрим.