Век

Почти что не было крыльев

и колёс у первого года

в Тысяча Девятьсот;

а сейчас, когда век состарился,

когда ноги его одряхлели

и залиты кровью глаза —

колёс у него не счесть,

а крылья всё небо закрыли.

«Полетим!» — он нас приглашает,

взвалив за закорки сердце,

волоча в безвоздушном пространстве

мешок своих преступлений:

мы видим, как он взлетает,

наделав дыр в стратосфере,

обгоняя собственный звук.

Но слышно не только нам,

как нож ударяет в небо

и нарезает планеты:

на проклятых островах

всё это слышно закованным

афинским поэтам, а в тюрьмах

кровавого Парагвая

ракетам рады глаза

людей, подвергнутых пытке.

Наверное, мы полагаем,

что счастье — на прочих планетах,

что лучше всего отвести

глаза от земной агонии.

Календарь нам советует

не строить особых иллюзий,

всё будет идти, как шло,

на земле не найти выхода —

надо искать приют

в иных областях неба.