Величайший успех в мире

Глава двадцатая

- Не знаю, - вздохнул Закхей, указывая на аккуратно написанные красными буквами слова правил. - Здесь начертана правда, и всякий увидит ее, но неужели не понятно, что простое чтение слов никак не повлияет на жизнь? Чтобы изменить ее, необходимо действовать согласно написанному.

- Действуй, иначе сам станешь объектом для действий, - произнес я, показывая на последнюю строчку.

Он кивнул. Ты сидели в нашей любимой открытой повозке. У западных ворот дорогу нам преградила огромная толпа. В последний месяц она собиралась у городской стены каждый день.

- Ты слышишь этот странный шум? - спросил Закхей.

- Да. Это люди читают вслух наши правила, - пояснил я. - Сначала кто-то читает первое правило, затем начинает читать другой и так далее.

Я показал рукой на хорошо одетого юношу, стоящего у самой стены.

- Посмотрите-ка на него, хозяин. Юноша переписывает слова на пергамент. А вот еще один, у него в руках тоже пергамент. Вон еще один и еще…

- Очень хорошо, замечательно, - повторял Закхей, покачивая головой.

- Но следует сказать этим ученым мужам, что слова, нанесенные на бумагу, столь же беспомощные, как и слова, выбитые на камне. До тех пор пока слова не воплотятся в дела, они останутся всего лишь набором букв.

Мы смотрели, как уходили и приходили люди. Их было множество, и, судя по одежде, принадлежали они к разным слоям. Там были и мастеровые, и бедняки, и представители благородных семейств. Хозяин кивнут в сторону группки людей постарше остальных, яростно спорящих неподалеку от стены.

- Видишь? Правила, что я написал, очень просты. Но, возможно, кое-кому они все же не ясны. Все законы и правила должны напоминать одежду. Неудобно носить то, что велико тебе или мало. Поэтому законы должны быть впору тем людям, которым они призваны служить. Ты знаешь, меня так и подмывает встать возле каждой заповеди и объяснить ее суть.

- Хозяин, вам не кажется, что вы недооцениваете их понятливости?

- О, нет. Я думаю только об их душах. Большинство из этих людей жили с недовольством и враждебностью в сердце столь долго, что, боюсь, они потеряли способность изменить свою жизнь к лучшему.

Например, люди, уже потеряв волю и желание, сохраняют силу. Но какова польза от твердости мышц, если нет стремления? Меня не покидает неприятное ощущение, что все они читают написанное мной просто потому, что это нечто новое, неожиданное и, главное, необычное. Ведь до меня никто еще не пытался написать на стенах.

А прочитав все правила, по сути насладившись только зрелищем, эти люди вернутся к своей прежней жизни и образу мыслей.

Привычка - великая вещь.

- Закхей, если бы это было так, то здесь, среди этой толпы, я не видел бы так много знакомых лиц. Некоторые приходят сюда ежедневно, следовательно, они не просто читают правила, они запоминают их!

- Все это очень хорошо, если только…, - Закхей осекся.

- Что случилось, господин?

- Посмотри, Иосиф, - зашептал он, показывая из-за моего плеча на появившийся в отдалении отряд римских солдат. Их было не меньше тридцати. Двое всадников отделились от отряда и направились в нашу сторону. Всадник, сидевший на серой лошади, был в полном боевом вооружении, в сияющем на солнце шлеме и латах, словно приготовился к битве. Он показался нам знакомым.

- Пилат! - воскликнул я.

Закхей пренебрежительно улыбнулся.

- Ты только посмотри. Его люди вооружены мечами, будто ожидают сражения. Как ты считаешь, что заставило прокуратора скакать сюда из самого Иерусалима?

Нам недолго пришлось размышлять над этим вопросом. Вскоре за всадниками показались три громадные телеги, каждую из которых тащила шестерка лошадей. Телеги были доверху нагружены лестницами. Кроме того, на каждой телеге сидели солдаты, человек по десять не меньше.

Из толпы послышался недовольный ропот. По мере того как колонна приближалась, люди все дальше отступали от стены. Вот всадники подъехали и спешились. Солдаты спрыгнули с телег, взяли лестницы и стали приставлять их к стене. Пилат с небольшой группой всадников начал оттеснять толпу все дальше и дальше от стены.

Закхей сжал мою руку и показал на третью телегу, уставленную кистями и громадными медными чанами с белой краской. Спрыгнувшие с телеги солдаты начали разбирать кисти и разливать по небольшим сосудам краску.

- Теперь мне все понятно, Иосиф. Они собираются перекрасить стены.

- Но стены нашего города и без того хорошо выкрашены!

- Похоже, они считают, что эта стена нуждается в покраске, - печально произнес он, показывая в сторону правил успеха.

Когда те, кто стояли впереди всей толпы, тоже, наконец, поняли, что собираются делать солдаты, они с криками “Нет! Нет! Что вы делаете?!” бросились вперед, но дорогу им преградили конные легионеры. В воздухе угрожающе сверкнули мечи.

- Иосиф, нам нужно вмешаться, иначе прольется кровь, - возбужденно проговорил Закхей и начал с трудом спускаться с повозки. Он пошел вперед, я, дрожа от страха, последовал за ним.

Люди, узнавая Закхея, приветствовали его радостными возгласами.

Увидев нас, Пилат соскочил с лошади и снял шлем. Уперев руки в бока и широко расставив ноги, прокуратор заорал:

- Эй ты, глупый старик, тебе не кажется, что ты слишком увлекся раскраской стен?!

Закхей подошел к прокуратору.

- Что случилось? - спокойно спросил он. - Что вызвало твой гнев?

Пилат погрозил кулаком в сторону стены, расписанной красными буквами.

- По законам Рима ты должен ответить за это… за это безобразие. На стенах можно писать только с разрешения римских властей.

- Но в этих надписях не содержится ничего крамольного. Я не нарушал законов Рима. Я написал на стене всего лишь простые правила, которыми должен следовать каждый, кто хочет для себя лучшей и более счастливой жизни. Многие из них согласуются с тем, чему учат величайшие умы Рима и Афин. Почему ты здесь считаешь плохим то, что на твоей родине считается хорошим и разумным?

Пилат подошел ближе и прочистил горло. Слюна брызнула на щеку Закхея, но он даже не заметил.

- Ты будешь наказан! - орал прокуратор. - Ты обвиняешься в заговоре против Империи. Твое поведение, жалкая пародия на человека, можно расценить только как предательство.

- Но почему?

- Ты сам знаешь, почему.

- По той же самой причине, по которой ты распял Христа?

Пилат побледнел.

- Ах, так ты еще и подстрекатель?! Такой же бунтовщик, как и ваш Христос? Ты будоражишь народ фальшивыми обещаниями дать ему лучшую жизнь, но суждено ли им ее увидеть?! Ведь нет! - Пилат обвел рукой толпу. - Ты только посмотри на этих невежественных, грязных и опустившихся нищих! Кто дал тебе право проповедовать им? А что ты скажешь, если твое варево окажется им не по нутру? Что ты предложишь взамен, если они не сумеют воспользоваться твоими бреднями? Бунт? Ты скажешь им, что в их бедности виноваты Рим и Цезарь? Именно так ты и сделаешь! Следовательно, Закхей, ты очень опасный человек, ты соблазняешь народ. Ты ставишь перед ним благородные цели. А в тех условиях, в которых народ находится сейчас, он обязательно последует за тобой. Да он за любым дураком последует, лишь бы его повели. Ты… и тот Иисус!

Закхей улыбнулся.

- Блаженны нищие духом, ибо…

- Довольно! - воскликнул Пилат и повернулся к солдатам с баками и кистями в руках, которые в ожидании его приказа застыли у стены, рядом с приставленными к ней лестницами. Прокуратор поднял руку, и солдаты полезли вверх.

Из толпы послышались возмущенные крики. Какой-то юноша, протолкавшись вперед, подскочил к стене и начал расшатывать лестницу в попытке ее свалить. К нему сразу подскочили два легионера. Один из них, набросившись на юношу, заломил ему руки за спину, а второй вонзил в грудь юноши свой меч. Затем, повернувшись к недовольно гудящей толпе, легионер погрозил ей окровавленным лезвием. Но и без этой молчаливой угрозы никто не собирался мешать римлянам.

Не обращая внимания на солдат, Закхей медленно подошел к поверженному юноше, преклонил колени и, приподняв его голову, прижал к груди. Впервые я увидел, как мой хозяин плачет.

Еще не наступила ночь, как все правила успеха были полностью закрашены, и стена у западных ворот приобрела свою первоначальную белизну.

Пилат со своими людьми возвратился в Иерусалим.