Великая княжна. Live

Глава 3 В меню – горячие блины и холодная месть

– Каков наглец! Не постыдился явиться на императорский праздник со своей кикиморой! Нет, ваше высочество Катарина, это никуда не годится! Может, вышлем его из страны? А что? Хороший пинок этому напыщенному Кену не помешает! Я лично выступлю на телевидении и опозорю его на весь мир. Давайте, Катарина, расскажите мне все его грязные тайны, попадем в прайм-тайм на «Всемогущем»!

Премьер-министр Мелисса Майер рвалась в бой, словно голодная немецкая овчарка. В отличие от государя-императора, не выносящего многолюдные мероприятия и общение с прессой, энергичная Мелисса обожала публику. Публика отвечала ей полной взаимностью. Маленькая, хрупкая, но невероятно деятельная и острая на язык глава правительства стала не только первой женщиной на этом посту, но и самым открытым государственным деятелем за всю историю Российской империи. Телезрители знали о двух разводах Мелиссы едва ли не больше, чем ее бывшие мужья.

Бешеная популярность помогла ей совершить головокружительную карьеру: из маленького провинциального депутатишки – в лидеры либеральной партии «Вольнодумцы», а затем, после победы на прошлогодних выборах, аж в премьер-министры. Соперник Мелиссы, немолодой и солидный председатель консервативной партии «За Веру, Царя и Отечество», только лысину чесал в ответ на ее колкие нападки во время теледебатов.

В последнее время Мелисса немного заскучала. Работа премьер-министром оказалась не такой зажигательной, как ей представлялось до выборов. С утра до ночи она барахталась в океане скучных бумаг. Времени на салонные процедуры, кои она так любила, совсем не оставалось. Порой ей казалось, что всего за один год она состарилась на сорок лет.

Да и государь-император обращался с ней настолько церемонно, так подчеркнуто вежливо, словно Мелиссе и вправду было не тридцать семь, а семьдесят семь. Пожалуй, даже этот глупый обеденный стол вызывал у него больше эмоций, чем она, очаровательная – а Мелисса прекрасно знала, что она очаровательна, – кареглазая брюнетка в темно-синем брючном костюме от знаменитого Лидваля[6]. А ведь именно ради Николаса она стремилась попасть сюда, в Зимний: перевернула мир с ног на голову, принесла в жертву оба своих брака. Но максимум, чего удалось добиться премьер-министру от императора, – получить два пустующих этажа дворца под нужды правительства. Теперь на первом собирались еженедельные заседания Совета министров, а на третьем располагалась резиденция его руководителя.

Мелисса заправила волосы за уши – короткое каре с французским оттенком подчеркивало модельные скулы – и положила себе на тарелку еще один ажурный блин, щедро полив его малиновым вареньем. Метаболизм Мелиссы был таким же неутомимым и активным, как и она сама.

– Ну же, ваше величество, поддержите меня!

Государь вежливо кашлянул и отложил старинную серебряную вилку в сторону:

– Госпожа Майер…

– Ну что вы, ваше величество, я для вас просто Мелисса!

– Э-э, госпожа Мелисса Карловна, я прошу вас не принимать так близко к сердцу наши семейные трудности. Уверяю вас, они не стоят вашего внимания. Мы с Кати рассказали вам об этой неприятной ситуации только для того, чтобы вы были в курсе и журналисты не поставили вас в тупик, когда об этом станет известно общественности.

– А общественность наверняка узнает об этом уже сегодня, – со вздохом вставила Екатерина, отодвигая тарелку с нетронутым блином в сторону. – Видели, сколько фотографов было утром на площади? Вспышки так и мелькали. А Джим – он как собака Павлова: при виде камеры тут же поворачивается в три четверти, наклоняет голову немного набок и задумчиво смотрит вдаль. В общем, принимает эффектную позу. Прятаться от папарацци он не станет.

– Катарина, но неужели вы не хотите отомстить предателю? – Мелисса со стуком поставила на стол розовый бокал с малиновым морсом. – Неужели вам не хочется его крови? А я помогу. Знаю, что вы не любите телевидения. Выступлю сама в любых программах.

У Мелиссы даже задрожали руки от нетерпения, когда она представила, как сидит в студии Ангела Головастикова, вся в ярком свете софитов, и в таких же ярких красках расписывает негодяйский поступок дурачка Джима. И вся студия в один голос ахает. И на большом экране позади Мелиссы – огромное расколотое сердце с фотографией великой княжны и ее экс-бойфренда.

Екатерина нахмурила брови, взгляд ее потяжелел, и Мелиссе почему-то сразу вспомнилось, что перед ней сидит праправнучка императора Николая Второго, сумевшего за считаные месяцы расправиться с непобедимыми фашистами и на самом старте остановить Вторую мировую войну.

– Мелисса Карловна, – отчеканила Екатерина. – Да, я хотела бы отомстить Джиму. Я хотела бы отомстить ему больше всего на свете. Я хотела бы расстрелять его в упор из личного охотничьего ружья моего прапрапрадедушки Александра Александровича. – Великая княжна махнула рукой в сторону коллекции старинного оружия, украшавшей стену Арапской столовой, где проходил высочайший обед. – Но я не стану опускаться до его уровня. И тем более не позволю трясти своим нижним бельем перед телекамерами.

Все-таки голубая кровь четырехсотлетней выдержки – сильная вещь. Великую княжну Мелисса не то что побаивалась – нет, человек, забравшийся на верхушку российского Олимпа, никого уже не боится, – скорее просто не понимала. Екатерина был слишком надменной, слишком холодной, слишком самоуверенной. Снежная королева. Достойная самой снежной страны мира.

Мелисса обратилась к своему доброжелательному соседу, который никогда не изменял своей врожденной деликатности.

– Ваше величество, а ведь мы упускаем замечательный шанс опозорить Соединенные Штаты! Покажем, каких кукурузников они там воспитывают в своих деревенских школах. Убожество, а не бойфренд! Женщины всего мира будут нам рукоплескать.

А дружочек Головастиков будет так рад заполучить премьер-министра на свое ток-шоу.

Бонусом станет унижение нынешней президентши США, которую Мелисса, если честно, терпеть не могла. Блондинка, да еще и высокая… Невозможно было пережить, что на мировой политической арене появилась еще одна женщина. Их недавняя дежурная встреча на конференции в Нью-Йорке была полна неискренних добрых слов и искренних ревностных взглядов.

Император нажал кнопку автоматического заваривания чая на бронзовом самоваре «Электро-Пых-пых 2014». Модель морально устарела – ее изготовили на ВАЗЗе пару лет назад, и с тех пор появились варианты с дистанционным управлением, – но работала исправно. Электро-Пых-пых издал булькающий звук, в нижней части устройства открылась потайная бронзовая дверца, откуда на особой подставке-непроливайке выехала наполненная горячим напитком чашка, сделанная мастерами Императорского фарфорового завода лет двести тому назад.

– Вы знаете, госпожа Майер, Российской империи не нужно опускать другие страны, чтобы подняться, опираясь на их поверженные плечи. Нам не нужен черный фон, чтобы сиять белизной. Наша страна и так во многом превосходит Соединенные Штаты: и в плане технического прогресса, и в плане личного комфорта граждан, да мало ли чего еще. Не стоит прибегать к помощи низкопробных телевизионных шоу, выкладываться на потеху толпе…

Прочувствованную речь государя прервали неожиданно распахнувшиеся двойные двери. В столовую из темной анфилады – Романовы заботились об экологии и сохранении природных ресурсов, а потому экономили электричество – ворвался Семен Столыпин на черном гироскутере с красной подсветкой.

– Ваш'величество! Первые результаты Дня Гнева!

Обер-камергер Столыпин был юн – чуть моложе великой княжны, хорошо образован и полон энтузиазма. Бараньи кудряшки вечно топорщились от переизбытка идей, голубенькие глазки горели воодушевлением, на шее беспокойно болтался магнитный пропуск, запутываясь в веселом галстуке с желтыми утятами. Из нагрудного кармана пиджака торчал старинный символ обер-камергерской власти: золотой ключ, украшенный бриллиантами и государственным гербом.

Все двери в Зимнем давно уже были оборудованы автоматической охранной системой, но бесполезный ключ положено было повсюду таскать с собой. У государя никак не доходили руки отменить неактуальное правило. После масштабного сокращения числа постоянных придворных – с четырехсот пятидесяти до четырнадцати – и полной модернизации дворца оставались еще некоторые бюрократические неувязки.

Так, например, подчиненные обер-камергера ежедневно обязаны были проверять температуру в опочивальне императора. Но теперь толпу слуг заменили цифровые градусники, отправляющие свои данные в режиме реального времени лично императору, на его перстень-разумник. Если Николаю Константиновичу хотелось прохлады, он мог приказать приложению «Домовой», ответственному за комфорт во дворце, проветрить комнату. Перстень-разумник передавал сигнал на оконные защелки, которые раскрывали рамы на автоматически рассчитанную ширину.

Да и само название чина «обер-камергер» – проще говоря, постельничий – уже не соответствовало его назначению. Из простого обслуживающего персонала обер-камергер превратился в доверенное лицо императора, стал его советником и помощником. В Букингемском дворце человек с обязанностями Столыпина назывался бы личным секретарем монарха.

Мелисса не слишком любила Семена. Этот неуемный живчик часто сбивал императора с толку и непредсказуемо менял курс, намеченный премьер-министром.

– Сеня, мы обедаем, не мешай! – недовольно поджала губы Мелисса.

– Мелисса Карловна, да я быстро! Ваш'величество, вы захотите это услышать!

Государь благосклонно кивнул, разрешая приступать к докладу:

– Блинчик хочешь, Семен? – После сокращения штатов император обслуживал себя и своих гостей сам, за исключением особо торжественных обедов.

– Благодарю, ваш'величество, мне не до блинчиков. – Столыпин спрыгнул с гироскутера и потряс в воздухе распечаткой. – Вот, вот что нужно сунуть в печку вместо блинчиков!

– Блинчики не в печке готовятся, а на сковороде, – не упустила случая поправить обер-камергера Мелисса, гордившаяся своим участием в нескольких кулинарных программах. – Ничего-то ты, Сеня, не знаешь.

– Ваш’величество, это только что прислали ребята из Аналитического центра. – Столыпин не обратил внимания на колкости премьер-министра. – Они обработали уже несколько тысяч онлайн-обращений и все рукописные жалобы из почтовой кареты. И боюсь, у меня плохие новости.

Государь воздел прямые русые брови и сделался похож на свой парадный портрет из Портретной галереи Дома Романовых.

– Нам есть о чем беспокоиться? Нас не любят?

Столыпин поправил магнитный пропуск, освободив его из плена желтых утяток.

– Скорее, любят слишком сильно. Народ недоволен вашей закрытостью. Люди хотят знать все о личной жизни императорской семьи.

Мелисса непроизвольно ахнула.

– Майн готт! А я ведь вам говорила!

Екатерина молча взяла у Столыпина распечатку. Николай Константинович насупился.

– Ну а мы с Кати не желаем им ничего рассказывать.

Столыпин немного нервно пригладил бараньи кудряшки.

– Ваш'величество, вы еще не слышали моего плана.

– Что ж, попробуй доказать государю-императору всероссийскому свою правоту, – усмехнулся Николай Константинович. – Дерзай, Семен.

И Семен дерзнул.

– Ни для кого уже не секрет, что великая княжна рассталась со своим бойфрендом – простите, ваш'высочество… – обернулся он к Екатерине.

– Неужели уже все в курсе? – обреченно переспросила она.

– Да, к сожалению, Интерсеть не дремлет. И в связи с этим у меня родилась идея на миллион долларов, как говорят в Америке – ой, еще раз простите, ваш’высочество, что напомнил…

– Семен, ближе к делу! – нахмурилась великая княжна.

– Да-да-да, приближаюсь. Считаю, что нельзя игнорировать глас народа, и во избежание негативных последствий следует исполнить безобидное желание ваших подданных. Не хотелось бы напоминать вам про несчастную Швейцарию…

– Вот и не напоминай, – настолько грозно, насколько позволял его учтивый характер, сказал император. – Печальная история, да. Очень печальная.

– Прежде всего хочу сказать, что со «Всемогущим» я уже предварительно договорился, – затараторил Столыпин. – Их креативный директор в восторге, в натуральном восторге. Он готов выделить лучшие вечерние часы по воскресеньям…

– Да подо что выделить-то, Сеня? – не выдержала Мелисса. Она чувствовала, что наклевывается что-то интересное.

– Под новую программу под названием «Великая княжна точка лайв»! – торжествующе объявил Столыпин. – Что в переводе с телевизионного сленга означает «Великая княжна в прямом эфире». Это будет шикарное, беспрецедентное, захватывающее реалити-шоу, в котором ее высочество Екатерина выберет себе жениха из толпы претендентов!

Семен раскланялся, явно рассчитывая на бурные аплодисменты.

Однако его зрители пребывали в недоумении.

Мелисса, до начала его речи уверенная, что сейчас все дружно станут уговаривать ее на интервью с Ангелом Головастиковым, сидела открыв рот.

Император скрестил руки на груди и вновь воздел брови.

Екатерина не шевелилась и не моргала, глядя сквозь распечатку.

– Ваш'величество? – несмело подал голос Столыпин.

Николай Константинович после короткого молчания вымолвил:

– Ты удивишься, Семен… Но я не против.

– Правда? Правда, ваш'величество?

– Правда, правда. Мне нравится мысль, что за руку и сердце моей дочери будут соревноваться лучшие из лучших. Может, найдется кто-то достойный хотя бы ее мизинчика. – Император с любовью взглянул на дочь. – Это отвлечет ее от грустных мыслей.

– Ваш'высочество?

Екатерина подняла на обер-камергера глаза цвета Бермудского треугольника.

– Да?

– Э-э, ваш'высочество, что мне передать креативному директору «Всемогущего»? Он ждет звонка.

Екатерина поднялась с орехового полукресла с изогнутой спинкой и подплыла к Столыпину. Тот в явно читаемом смущении вновь мучил галстук, на сей раз пытаясь ослабить его желто-утячий узел. Великая княжна изобразила самую холодную свою улыбку, от которой у Мелиссы мурашки пошли по коже.

– Передай, пусть готовит софиты. Я согласна.