Великая Российская трагедия. В 2-х т.

Коржаков вышел первым. За ним — Проценко. Вывели меня из автобуса. Проценко сказал: “Ну вот, Руслан Имранович, я обещал Вас доставить живым- невредимым. И, как видите, обещание свое выполнил”. Я внимательно посмотрел на Проценко, возможно, он понял меня — почему присел при выходе из дверей “Белого дома”. — Отвел взгляд. Я поблагодарил. Автоматчики повели к двери тюрьмы. Непрерывно щелкали аппаратами журналисты; видеокинокамеры, казалось, сверлили насквозь. Дверь раскрылась — я вступил в тюрьму. Повели в какую-то комнату. В ней стояли стол и два стула. Несколько человек находились там. Мне приказали раздеться. Тщательно обыскали одежду, проверяя почему-то швы. Вынули из карманов все, что там было — ручки, зажигалки, платки, какие-то бумажки, кажется, ключи. Описали все это, дали расписаться. Предложили вновь одеться. Потом вошел офицер, чуть выше меня ростом, лысоватый. Предложил выйти и повел за собой. Сзади шли еще два конвоира.

Мне все было в диковину. Идущий впереди все пощелкивал пальцами, посвистывал. Это, оказывается, тюремный знак — мол, веду заключенного, не попадайтесь навстречу с другим заключенным. Длинными тюремными коридорами пройдя из одного блока в другой, остановились у железной двери. На ней надпись “13”.

В камере # 13

Камера 13. Дверь с лязгом, грохотом отворили, приказали войти. Вошел. Дверь затворилась. Я оказался узником “Лефортово”.

Я бросился на железную кровать. Лежал. Потом сел. Осмотрелся. Были еще две металлические кровати. Пустые. Две тумбочки. Стол. Все прикреплено к полу. В углу, рядом с дверью — умывальник, унитаз.

Я снова прилег. Перед глазами вставали картины штурма, стрельбы БМПовских пулеметов и автоматов, уханье и разрывы артиллерийских снарядов. Лица друзей, близких и родных, депутатов, защитников Конституции и Демократии. Лица заговорщиков, всех этих ельцинистов в злобных гримасах- улыбках... Не знаю, задремал или нет. Открылось с лязгом окошко: “На выход!”. Вскоре дверь с грохотом, скрежетом открылась. Вошли трое или четверо надзирателей.

Один говорит: “К следователю, Руслан Имранович”. Тут же встал, выхожу. Один спереди, двое сзади. Один сразу же: “Руки за спину”. Руки дернулись за спину — и опять вернулись в свое нормальное положение. Отвечаю: “Видите, не поворачиваются руки за спину”. Приказ повторять не стали. Так и не привык за пять месяцев шагать, закинув руки за спину, как полагается заключенным. Да, надо полагать, надзиратели тоже были в смущении, не приставали с таким требованием больше.

Идем коридорами. Поднялись по винтовой железной лестнице на второй этаж. Металлические мосты — галереи вдоль длинных стен. Прошли по одной из них, опять по длинному, путаному коридору спустились вниз. Остановились у двери. Пропустили меня вперед.

Первый допрос

Вошел. Навстречу — невзрачный мужчина лет 55. Представился: “Помощник Генерального прокурора Владимир Иванович Казаков. Пришел предъявить предварительное обвинение”.

Он явно нервничал, стал расхаживать по маленькой комнате-кабинету.

— Да вы садитесь, Владимир Иванович, не мельтешите передо мной. Слушаю ваши обвинения.

— Я, Руслан Имранович, маленький человек, мне сказано, чтобы я допросил Вас как свидетеля. Очевидно, будет предъявлено обвинение по статье 79 Уголовного Кодекса Российской Федерации. — “Об организации массовых беспорядков”. Вы организовали незаконные вооруженные формирования, раздавали оружие, призывали не подчиняться властям, призывали штурмовать мэрию и “Останкино”.

— Скажите, Владимир Иванович, кто и на каком основании вынес постановление о моем задержании и заключении под стражу с содержанием в “Лефортово”? Вы разве не знаете, что помимо депутата Российской Федерации, неприкосновенность которого охраняется Законом, я являюсь Председателем Верховного Совета, Председателем межпарламентской ассамблеи СНГ — я пользуюсь неприкосновенностью и по уставу СНГ. Как же вы решились на столь грубое нарушение Законов Российской Федерации и международных обязательств? Кто подписал соответствующие документы о моем аресте?

— Подписал постановление о содержании Вас в “Лефортово” Генеральный прокурор Казанник Алексей Иванович... Да, да. Тот самый Казанник, который когда-то уступил свое право стать членом Верховного Совета СССР Ельцину. Он назначен сегодня Ельциным Генеральным прокурором. Степанков снят. Почему Казанник подписал такой документ с нарушением Закона о депутате Российской Федерации, я не знаю. Я еще раз хочу сказать, что у меня нет никакой власти, Руслан Имранович. Меня попросили приехать к вам, получить от вас объяснение и допросить в качестве свидетеля. Я бы попросил вас написать самому, как произошли события у мэрии, поскольку известно, что вы выступили с призывом захватить мэрию. Вы раздавали оружие, которое стреляло. Вы были замечены сразу же после взятия у мэрии.

— Вы что, все это говорите серьезно?

— Да, Руслан Имранович, это мне велено предъявить вам как обвинительный материал.

— Коль скоро вы, Владимир Иванович, “маленький человек”, — какой с вас спрос?

Василий Иванович — радостно: “Конечно, какой с меня спрос, Руслан Имранович, напишите все сами, пожалуйста!”

Я подвинул к себе листы чистой бумаги, протянутые помощником прокурора и написал собственноручно. Кажется, страниц 5-6.

Во-первых, указал на абсурдность предъявленного мне обвинения, подчеркнув, что законной властью является, если только действует Конституция (а Ельцин не решился ее официально отменить) Х Чрезвычайный Съезд народных депутатов, Верховный Совет Российской Федерации. Следовательно, все милицейские и прочие формирования, выступившие против Съезда и Верховного Совета, расстрелявшие народ, Российский Парламент, избивавшие людей — это и есть “организаторы и исполнители массовых беспорядков” на улицах Москвы.

Во-вторых, ответственность и по этой самой 79-й статье, и по статьям “Государственные преступления” должны нести организаторы заговора, мятежа и государственного переворота — Ельцин, Ерин, Грачев, Филатов, Панкратов, Козырев и многие другие, осуществившие изменение конституционного строя. Их роль в трагических событиях должна быть выявлена в ходе следствия.

В-третьих, если даже вести разговор не касаясь преступного Указа № 1400, с которого началась Величайшая из Трагедий, если вести речь только о событиях, связанных с мэрией и “Останкино”, то есть исключительно о событиях 3 октября — то я считаю это новой, еще одной кремлевской провокацией. В ней были заинтересованы только мятежники-ельцинисты. Я лично узнал вообще о захвате мэрии после случившегося, кажется, от Баранникова. Захваты каких-либо объектов не входили в планы защитников Конституции. Но все это нужно было кремлевским заговорщикам, чтобы осуществить дикую расправу над Конституцией, Законом, Демократией и Парламентом. Цель всего этого заключалась в захвате власти, установлении единоличной диктатуры Ельцина, — что и сделано. И если у прокуратуры есть совесть и честь, — она обязана немедленно освободить меня из-под стражи. Разумеется, ни о каком признании какой-то вины с моей стороны и речи быть не может.

Вот такими были мои первые показания в “Лефортово”. Затем я написал кратко о событиях 21 сентября — 4 октября так, как я их видел и оценивал. Это была Правда. Потому то, что я говорил тогда, спустя менее одного часа после того, как меня бросили в тюрьму, я повторял бесконечное количество раз, вплоть до освобождения 25 февраля 1994 года. Поэтому пусть читатели не удивляются, заметив некоторые повторы. Они обусловлены стабильностью показаний на протяжении 5 месяцев допросов во время пребывания в “Лефортово”.

Заявление в Генеральную прокуратуру

“В Генеральную прокуратуру Российской Федерации

от Председателя Верховного Совета Российской Федерации,

незаконно арестованного сегодня, 4 октября 1993 года

и брошенного в “Лефортово”

На вопросы, заданные мне помощником Генерального прокурора Казаковым Владимиром Ивановичем, поясняю следующее.

21 сентября 1993 г. Президент России Б.Н. Ельцин издал известный Указ “О конституционной реформе”, в соответствии с которым прекращалась деятельность Верховного Совета, Съезда народных депутатов, а также работа Конституционного суда; Генеральный прокурор “выводился” из сферы контроля Верховного Совета и последующим Указом был назначен Президентом. Таким образом, Ельцин сконцентрировал в своих руках всю полноту исполнительной, законодательной и судебно-прокурорской власти. Собравшийся экстренно на заседание 22 сентября в 00 часов Верховный Совет РФ расценил Указ и последующие действия исполнительной власти по его исполнению как классический государственный переворот и в соответствии со ст. 121.6 Конституции РФ отрешил Б.Н.Ельцина от должности Президента РФ. Аналогичное решение о необходимости отрешения от должности Президента в силу осуществленного им государственного переворота было вынесено одновременно Конституционным судом РФ, заседание которого происходило одновременно с заседанием сессии Верховного Совета. Заключение Конституционного суда было оглашено в конце заседания ВС председателем этого суда В.Зорькиным.

Чрезвычайный Съезд (Х) народных депутатов, с соблюдением всех процедурных правил и при наличии необходимого кворума, подтвердил правомерность решений Верховного Совета и Конституционного суда, установил факт государственного переворота и также отрешил от должности Президента Б.Н. Ельцина. В соответствии с нормами закона о Президенте и статьями Конституции и.о. Президента был назначен вице-президент А.В. Руцкой, к которому, согласно Конституции, перешли все функции Президента на установленный законом период (3 месяца). Хочу отметить, что с самого начала этой трагедии руководство Верховного Совета, и.о. Президента, весь депутатский корпус избрали единственную тактику в преодолении последствий государственного переворта: мирный политический путь, предполагающий необходимость опоры на требования Закона. Мы не отвергали ни Конституцию, ни переговоры с бывшим Президентом, хотя серьезного предложения о переговорах так и не дождались от него. Сразу заметили и ударение экс- президента на жесткие, силовые методы давления. На протяжении всех 13 дней осады Дома Советов военнослужащие, омоновцы избивали самым жестоким образом не только депутатов, но и митингующих граждан, применяли дубинки, огнестрельное оружие, каждый день приносил жертвы. Была вброшена искусственная “проблема оружия” в Доме Советов, были осуществлены крупные идеологические и пропагандистские акции, чтобы представить нас как шарлатанов, отщепенцев, пьяниц, наркоманов; была вброшена мысль, что якобы все “честные депутаты” ушли из Дома Советов — там осталось несколько десятков маньяков во главе с Руцким и Хасбулатовым, и прочие небылицы. Все это ложь. Несмотря на гигантское давление на депутатов и сотрудников, несмотря на то, что около 120 депутатов “перебежали”, Х Съезд и Верховный Совет продолжали работать, соблюдая все процедурные нормы регламента; депутаты, которые не могли пробиться в здание Дома Советов, открыли филиал съезда в Краснопресненском райсовете, была установлена постоянная связь с ним, дублировали принятые решения.

Для организации работы был основан штаб Сопротивления во главе с первым заместителем Председателя ВС Ю.М. Ворониным. Штаб ориентирован на действия только мирного политического характера. Министры — обороны — Ачалов В.П., безопасности — Баранников В.П., внутренних дел — Дунаев А.Ф. полностью разделяли такие наши политические установки и, насколько я знаю, вместе с и.о. Президента Руцким, предприняли все усилия с целью недопущения провокационной ситуации. В частности, когда пресса подняла шум вокруг “проблемы оружия” в Доме Советов, и Черномырдин сказал Воронину о наличии нетабльного оружия, мы дали согласие на его ревизию прокурором. И как мне сообщил лично Ачалов, вместе с начальником департамента охраны Дома Советов Бовтом А.П. осуществили пересчет оружия, сверку и складирование. Неконтролируемых боевиков в здании Верховного Совета не было: Указом и.о. Президента был сформирован из состава военнослужащих полк (в составе 500 человек), во главе его и подразделений находились опытные офицеры; их оружие находилось под жестким контролем. Не было ни пьянства, ни наркомании. В то же время окружающие здание ВС солдаты ОМОН и их командиры, как отмечали все наблюдатели (депутаты, сотрудники аппарата ВС, журналисты, все, кто так или иначе проходил сквозь их строй; даже священники) были постоянно “под градусом”, основательно подвыпившие...

В конце концов наша тактика, основанная на исключительно мирном политическом подходе к решению драматического кризиса, стала давать позитивные результаты: регионы, Советы высказались однозначно за отмену Указа от 21 сентября (“нулевой вариант”) — (Я здесь не останавливаюсь на вопросе о выборах, решенном Съездом); аналогичную позицию заняли видные церковные деятели; медленно, но неуклонно стала расти численность защитников Дома Советов, которых не пускали к зданию сотрудники ОМОН, но они пробивались; массовые стихийные митинги стали быстро возникать в разных районах Москвы. Во многих российских городах также возникали митинги в поддержку Конституции и законности, с требованиями к Ельцину оставить захваченную им власть.

Перелом в пользу защитников Конституции, как мне представляется, наступил 2 октября. Милиционеры вокруг здания Верховного Совета уже откровенно заявляли, что жестких методов они применять не будут, хотя от Ерина и Пакратова идут такие указания. На внешнем кольце осады Дома Советов собралось около 30 тысяч демонстрантов, пытающихся прорвать осаду. Уже было ясно, что они это сделают. Поэтому наша позиция заключалась в том, чтобы образовать в непосредственной близости от Дома Советов живое кольцо из многих тысяч людей — они предотвратили бы, как казалось, выстрелы с обеих сторон, обезопасили бы от провокаций. Так что не в интересах законодателя были акции, предпринятые по захвату мэрии и “Останкино”. Поэтому обвинять руководство Верховного Совета в организации этих акций, которые привели к многочисленных жертвам — неверно по сути. Кто в них был заинтересован, кому они могли дать пользу? — вот главный вопрос, ответив на который, можно разобраться в том, кто организовал эти акции и кому они принесли политические выгоды. Ответ один: теряющий свои позиции экс-президент решил организовать массовую бойню и всю ответственность за нее переложить на Руцкого, Хасбулатова, других руководителей. Поэтому когда мне сообщили сперва о том, что десятки тысяч людей, прорвавшихся к зданию Верховного Совета, вместо того, чтобы организовать “живое кольцо”, повернули в сторону мэрии и захватили ее, а после этого пошли к “Останкино” — я сильно встревожился, насторожился, подумал о поражении практически впервые с 21 сентября. Несколько успокоился, когда мне сообщили, что “Останкино” взяли без жертв, обороняющиеся части ОМОНа перешли на сторону демонстрантов. О чем я и сообщил на вечернем заседании Съезда, одновременно призвав всех к милосердию, спокойствию, напомнив, что нам, законодателям, не следует опираться на мотив мести, наш долг — обеспечить торжество закона и Конституции. В то же время выразил уверенность, что скоро, очевидно, под наш контроль перейдет и Кремль, разрешая кризис мирным путем, хотя и с использованием армии. Ельцин в Кремле, отрешенный от президентства, продолжал заниматься провокациями — надо было скорее изгнать его.

После заседания съезда, часов в 7 вечера, мне сообщили, что у “Останкино” идут буквально сражения: мирные люди, бросающиеся к дверям, расстреливаются, броневики буквально охотятся за людьми, выпуская длинные прицельные пулеметные очереди. Я бегом бросился в кабинет Руцкого — у него была радиостанция, настроенная на волну переговоров БМП ОМОН (или ОМСДОН, не знаю точно). Четко слышались команды, позывные: “Шмель”, “Утес”, “Дунай” и т.д. Содержание таких команд было ужасным: “стреляй!”, “дави!”, “не упускай никого!”, “в кустах — скопление людей, они как мухи, дай по ним длинную очередь”. Руцкой непрерывно отменял эти распоряжения, вклиниваясь в команды: в ответ — грязные оскорбления типа: “И ты, сволочь, сегодня получишь свою пулю”. Мне окончательно стало ясно, что это грандиозная провокация со стороны экс-президента, которая направлена на то, чтобы ответственность за пролитую кровь возложить на руководство ВС, морально уничтожить законодательную власть и обелить свои преступные действия.

Поздно ночью я выяснил, как развивались события вокруг “похода на “Останкино”. И вот что я выяснил, хотя понимаю, что моя оценка покажется не лучше всех имеющихся фактов. Разгоряченным “победой” — взятием мэрии, людям показалась привлекательной мысль, кем-то высказанная тут же — о необходимости аналогичным образом “взять” и “Останкино”. Недолго размышляя, спонтанно люди потянулись — кто в машинах, кто пешком, в сторону “Останкино”, вбирая и случайных, возможно, и криминальные элементы, и провокаторов, готовых немедленно открыть огонь. Они были встречены довольно агрессивно, но затем командиры ОМОН, охраняющие “Останкино”, вступили в переговоры с лидерами манифестантов. И вроде бы было колебание, готовность начать переговоры относительно перехода “Останкино” под контроль демонстрантов, но здесь грянули выстрелы из толпы в двери и, конечно, охраняющие “Останкино”, поскольку они были превосходно вооружены и было их много, приступили к прицельному обстрелу людей. Одновременно наступающих демонстрантов стали теснить БМП, ведя по ним огонь — их разговоры я и слышал у А.В. Руцкого. Такой мне представлялась ситуация, возникшая с “взятием” мэрии и “походом на “Останкино”. Эти кровавые акции, которые ни в коей мере не были задуманы ни руководителями Верховного Совета, ни и.о. президента, ни тремя министрами, а явились сочетанием двух начал: стихией народного негодования (здесь участвовали и некоторые депутаты, которые не сумели быстро разобраться в обстановке, а поддались этой самой стихии) и умелыми провокационными действиями сил, поддержавших (решительно) новую диктатуру. Именно ей была необходима большая кровь для обмана общественного мнения. С помощью ТВ, радио и газет она сумела внушить многим людям мысль, что якобы эта кровь пролита по вине руководства Верховного Совета. Утверждаю еще раз — это ложь. Мы абсолютно не были заинтересованы во взятии ни мэрии, ни “Останкино” — нам надо было продержаться день-два и Конституция восторжествовала бы. Развязав эту кровавую бойню, временно засекретив свою пиррову победу, путчисты, игнорируя законы, пытаются осудить руководство ВС и и.о. президента. Мое задержание незаконно во всех отношениях: я несу политическую ответственность за принятые Съездом и ВС решения, но мне невозможно предъявить какие-либо обвинения криминального характера. Все мои многочисленные выступления в здании и на балконе Верховного Совета перед демонстрантами строго укладываются в рамки принятых Съездом, Верховным Советом и Конституционным судом решений и, собственно, не могут быть инкриминированы мне ни при каких обстоятельствах. Выступать именно с таких позиций — это было долгом любого руководителя Верховного Совета — иначе общество утратило бы всякое уважение к своим законодателям. Вспоминаю, как на страницах газеты “Известия” была воспроизведена встреча Горбачева, возвращенного в августе Руцким, с Лукьяновым, Председателем Верховного Совета Союза: “Ты же главный в стране законник. Почему не выступил против путча?..” Мне такие вопросы, уверен, задавать не будут.

Я защищал закон, Конституцию и демократию, причем законными, политическими, мирными средствами. Неоднократно обращался к воинским командирам. Основная мысль этих обращений: “Вы, воины, приносили присягу на верность народу и Конституции. Путчисты отбросили Конституцию как ненужный хлам, народ избивают дубинками, течет невинная кровь. Законодатель в осаде. Придите к зданию Верховного Совета, расположите части между ним и окружившими его военнослужащими МВД — это обеспечит мирное восстановление конституционной законности, не позволит провокаторам пустить большую кровь.” Не прислушались.

Что же касается мотивов моего задержания, они ложны: во-первых, введение чрезвычайного положения в Москве незаконно (оно не одобрено ни ВС, ни Моссоветом, как того требует закон); во-вторых, в день задержания я, и.о. президента Руцкой, министры Баранников, Ачалов, заместители председателя ВС Воронин Ю.М., Агафонов В.А. сделали максимум возможного для того, чтобы уговорить наших депутатов и сотрудников Верховного Совета принять предложение командиров группы “Альфа” мирно покинуть здание Верховного Совета. Они, в свою очередь, обязались не препятствовать нам и дали слово, что в этом случае все мы будем доставлены к любой станции метро и высажены. Так что мое задержание не соответствует тем требованиям, которые изложены в протоколе задержания.

4 октября 20 часов 50 минут

подпись

Конечно, допрос в качестве свидетеля Председателя Верховного Совета, привезенного под охраной взвода автоматчиков “Альфы” и бронетранспортера, был издевательством. Но издевательством тогда было очень многое...

Привыкаю, знакомлюсь

Дверь за мной с лязгом, грохотом закрылась. Я бросился на кровать. Лежу с закрытыми глазами. Все переживаю заново. Картины недавнего прошлого оживают...

В 10 часов вечера выключили одну лампочку в камере, — другая, тусклая, горела всю ночь. Я не то спал, не то бодрствовал.

Последние две недели, проведенные в “Белом доме”, находился в напряженном состоянии, вряд ли в среднем за это время спал более 2-3 часов ежесуточно. И вот, в тюрьме, появилась такая возможность — а сон не идет. Может быть, у организма человека есть какие-то защитные свойства даже в условиях бессонницы, или компенсирующие таковую. У меня было какое-то промежуточное состояние — между сном и бодрствованием. Вроде бы и сплю, а все думаю, думаю, переживаю. Иногда явь переплетается с прошедшими событиями. Вроде бы понимаешь — все кончено, и одновременно такое чувство, что я в “Белом доме”; нам надо делать то и это. И одновременно понимаю, что нахожусь в тюрьме. Страшные минуты, страшные часы, которые стали днями, неделями, месяцами.

В 6 часов — подъем: открылась с лязгом форточка, надзиратель — здесь называют их контролерами, громко: “Подъем!” Форточка захлопнулась. Я продолжал лежать. Прошло минут десять — в “глазок” все посматривали. Отворилась дверь. Зашел офицер, сказал, что надо вставать, заправить койку, одеться, затем можно полежать на кровати.

Я так и поступил, к тому же — это для меня нетрудные дела, никогда не был ни капризным, ни изнеженным человеком в быту. Потом лег. Лежал не знаю сколько. Опять с лязгом, скрипом открылась форточка, показалось женское лицо: “Завтракать”. Я продолжаю лежать.

— Манная каша, горячая, вам обязательно надо покушать, пожалуйста!

Я встал, озираюсь по сторонам, нигде не вижу тарелки. Женское лицо в квадрате форточки: “Вон у вас миска, Руслан Имранович, полка на стене. Привыкайте, тарелок здесь нет”. Я взял миску, протянул в форточку. Повариха наполнила ее до краев, протянула, улыбнулась, сказала: “Надо есть!” Форточка захлопнулась.

Есть не стал, не хотел, не мог. Минут через тридцать форточка отворилась. “Чай!” Я опять встал, поискал глазами чайник. Увидел. Взял. Подошел к окну и протянул. Взяли — налили. Я взял чайник, поблагодарил. Форточка захлопнулась... Стал пить чай.

Опять открылась с лязгом форточка. Показалось лицо контролера: “На вызов!” Форточка захлопнулась.

Я надел туфли, взял тюремную ручку, листок бумаги — жена еще не принесла мне ни тетради, ни ручки, — встал у дверей. Жду. Минут 10 прошло. Не дождался. Сел на кровать. Сижу. Жду. Прошло, наверное, полчаса. Дверь с грохотом открылась. Контролер приглашает выйти. Вышел. В сопровождении конвоиров опять направился куда-то, по бесконечным узким коридорам “Лефортово”, петляющим, прыгающим то вниз, то вверх. Остановились у каких- то дверей. Дверь открыли, меня пропустили. Другой кабинет. Двое сравнительно молодых людей. Представились оба — старший следователь МБ и его помощник. Один из них предложил сигару — я охотно принял, поскольку у меня с собой было две трубки, но табак я оставил где-то в “Белом доме”, видимо, у себя на столе, или в Палате Национальностей. Может, где-нибудь еще. В общем, табака не было. Но я иногда люблю выкурить и хорошую сигару. Правда, предложенная мне сигара была скверная. Тянулась плохо, горела с одного боку...

Владимир Полубенок — кажется, так звали следователя МБ, произвел на меня неплохое впечатление. Никаких обвинений не предъявил. Просто сказал то, что я однажды уже слышал: “Я, Руслан Имранович, маленький человек. Мне приказано допросить вас по поводу предъявленного вам прокуратурой обвинения. Но, откровенно скажу, — я лично в ваших действиях не усматриваю никакого состава преступления. Скорее, этот состав преступления можно было бы предъявить Гайдару — все знают, что в его телевыступлении содержался призыв к организации массовых беспорядков”.

Это было удивительное признание, искреннее. Я, уже привыкший к изменам и предательству многих представителей правоохранительных органов, слушал с приятным удивлением этого человека.

Ничего нового я сообщить ему не мог. Повторил, по сути, то, что уже сказал вчера, в вечер моего ареста помощнику Генерального прокурора. Выпили по чашечке, нет — по стакану кофе, я выкурил сигару. Распрощались. Я под конвоем отправился в свою камеру. Камеру № 13. Еще раза два я видел этого следователя, случайно столкнувшись с ним в коридоре. Но по делу, к сожалению, встретиться с ним более не пришлось.

Следующий день прошел без вызовов. Надзиратель-контролер после подъема спросил: “Куда записать?” Я переспросил: “А куда можно?” Ответил — в библиотеку, к начальнику, к врачу. Мне вроде бы к начальнику не надо, к врачу — тоже. Решил выписать книги.

Вскоре пришел библиотекарь: опять с лязгом открылась дверь камеры, вошел молодой сухощавый человек, поверх формы накинут белый халат, представился: “Анатолий”. Принес два тома описи книг. Оставил у меня, объяснил, как делать заявки на книги и, попрощавшись, ушел.

Примерно полчаса я листал перечень книг библиотеки тюрьмы “Лефортово”. Она оставляла странное впечатление. Видимо, когда-то была довольно обширной и разнообразной, как говорят, богатой библиотекой. Об этом свидетельствовало то, что здесь был целый ряд книг XIX столетия — французские просветители, античные авторы, сочинения Богданова, Михайловского, “История государства Российского” Карамзина, французская и английская классика, Гомер, Шекспир, советские писатели. Но... с какими-то обрывами, без логической связи эпох. Сами же сочинения — неполные. Видимо, можество книг оказались изъятыми, скорее всего, в 60 — 70-х годах, когда функция учета и контроля социалистического государства оказалась резко ослабленной.

В общем, я выписал книг двадцать, передав в окошко (рядом с окошком — звонок, надо нажать на кнопку, окошко открывается) опись книг и свою заявку. Часа через два мне принесли 6 книг. Гомера, фантастику и еще что-то, уже не помню.

Ко мне подселили соседа — Александра Быковского.

...Потянулись однообразные тюремные дни. Подъем в 6 утра, часовая прогулка. Прогулка — в такой же камере, только без потолка. Для этого нас с соседом на лифте поднимают на шестой этаж и заводят в специальный блок — там два десятка камер, по размеру почти такие же, как и камеры, где проходит основная жизнь заключенного, — 8 квадратных метров. Правда, попадаются и несколько крупнее — шире, но длина-то у всех одинакова. Поскольку здесь нет потолка, слышно хорошо, что происходит в соседней “прогулочной”. Поэтому, чтобы заглушить звуки и лишить возможности переговоров заключенных из разных камер, над нами нависала “музыкальная тарелка”, грохот которой заглушал все звуки.

Кажется, числа 8 октября ко мне пришли адвокат Владимир Андреевич Фомичев и заместитель начальника управления Прокуратуры Российской Федерации Мансур Кадырович Валеев — спросили, согласен ли я, чтобы Фомичев стал моим адвокатом. Я ответил согласием. И тут же потребовал немедленно меня освободить из заключения. Напомнил о статье УК РФ об ответственности следствия за умышленное задержание и ложные обвинения. Потребовал объяснить, почему нарушен закон прокуратурой в отношении Председателя Верховного Совета, — никто не имеет права его задерживать без специального решения Сессии Верховного Совета.

— Руслан Имранович, я — маленький человек. Я вас не арестовывал. Сегодня я пришел представить вам адвоката. На днях к вам придет следователь, которому поручено все расследовать...

Получался совершенно бессмысленный разговор со всеми этими “маленькими людьми” — и я терял интерес, раздражался. Но быстро брал себя в руки: нельзя терять хладнокровия.

Прокурора я быстро выпроводил. Остался с Фомичевым. Сидели и говорили часа два. Я рассказал ему все, что имело отношение к предъяв-ленному мне обвинению, все детали, которые я знал, — мне важно было, чтобы адвокат был убежден в моей правоте. В том, что я говорю следствию именно то, что знаю, что видел. И здесь не может быть никакого сочинительства. Меня мало интересовали эти следователи — меня интересовали оценки Истории...

Фомичев рассказал мне о моих близких — в Москве и Грозном, их беспокойстве и хлопотах. Сказал: “Очень много людей, которые, вопреки официальной пропаганде и версии следствия, считают абсолютно невиновными ни Председателя Верховного Совета, ни Руцкого, искренне сожалеют, что решительно не встали на защиту Конституции.

Многих заставило серьезно задуматься введение ЧП в Москве, буквально озверелое поведение “молодчиков” Ерина... Даже вот здесь, вблизи “Лефортово”, постоянно старушки передают вам, Руслан Имранович, пожелания здоровья и бодрости духа. Желают скорейшего вашего освобождения.

Очень активно повел себя народ Дагестана — там не проходит дня без митингов, особенно в городе Хасав-Юрте. В Грозном — сложнее. Режим Дудаева запрещает проводить митинги — поэтому, возможно, обстановка там накалится позже. Во многих городах России проходят митинги в вашу защиту, по телевидению показали — даже в Севастополе”.

Фомичев сообщил, что, видимо, завтра-послезавтра будет назначен старший следователь — или старший группы по ведению моего дела. Некоторые следователи из Генеральной прокуратуры отказались от такого предложения — есть же следователи, имеющие честь и совесть.

Я попросил выяснить судьбу рукописи моей книги “Мировая экономика”, работу над которой я, кстати, завершил 21 сентября. Фундаментальный труд, более 50 печатных листов. Она осталась в “Белом доме”. Адвокат был удивлен: решается вопрос о его жизни и смерти, а он — о научном труде! Но записал фамилии людей, которые могут помочь найти ее след...

Следователь

И вот дня через два-три, числа 11-12 октября с лязгом отрывается окошко: “Руслан Имранович, на выход”. С грохотом открывается железная дверь. Вышел. Поднимаемся по металлической лестнице на второй этаж. По металлическим мостам-галереям идем привычными уже коридорами в административную часть тюрьмы. Опять спускаемся вниз, в небольшой холл. Останавливаемся у двери. Конвоир стучится и сразу же открывает дверь. Приглашает войти. Вхожу. Сидят двое незнакомых мне людей и мой адвокат. Один представляется: “Следователь по особо важным делам, государственный советник юстиции... Владимир Онуфриевич Лысейко. Назначен для ведения дела, сязанного с вашим участием...”

Я сразу же перебиваю: “Никакого “моего” участия, как вы выразились, нет. Прошу сообщить мне, почему Генеральная прокуратура, которая постоянно ссылается на Закон, сама нарушает его. В частности, объясните мне, на каком основании вы заключили меня в “Лефортово”, кто дал право вам бросать меня в тюрьму, покажите этот закон?”

— Я, Руслан Имранович, маленький человек...

— Черт бы вас всех, маленьких людей, побрал! Что здесь в конце-концов происходит! Вы уже четвертый следователь, который сюда приходит, утверждаете о моей какой-то “вине” — на это вас, “маленьких людей” хватает, а ответить — почему вы нарушаете закон? — так сразу ссылаетесь на свою “малую величину” и безответственность! В таком случае, зачем вы вообще сюда приходите! Ответьте — на основании какого закона вы заключили под стражу Председателя Верховного Совета?

Лысейко: “Видите, есть Указ Президента”.

— Во-первых, для юриста, для следователя есть два закона — это Уголовный Кодекс и Уголовно-процессуальный кодекс. Других законов для вас нет и не может быть — вы это должны бы знать, даже лучше меня. Во-вторых, где в этом указе “президента” написано, что меня, Председателя Верховного Совета, надо заключить в тюрьму? Вы, извините, дураки! В любой момент Ельцин может сказать: “Я вовсе не посадил Хасбулатова в тюрьму... Это сделала прокуратура!” И будет прав.

Так ответьте мне, прежде чем говорить о какой-то моей “вине” — почему Генеральная прокуратура так грубо нарушила закон? И почему я должен быть уверен, видя такое грубое нарушение, что вы в состоянии провести объективное расследование? Почему не возбуждены уголовные дела в отношении тех, кто, приняв Указ № 1400, начал гражданскую войну? Почему не возбуждены уголовные дела в отношении тех, кто расстреливал 4 октября из танковых орудий Российский Парламент? Почему не возбуждены уголовные дела в отношении подручных Ерина и самого Ерина. Отвечайте, почему?

Следователь — растерянно: “Я не могу ответить на эти вопросы, Руслан Имранович. Все это не в моей компетенции. Мне приказано лишь выявить ваше участие в раздаче оружия, организации массовых беспорядков, повлекших захват мэрии, в частности...”

— Об этом я уже говорил нескольким следователям. От того, что еще раз повторю, не будет ни жарко, ни холодно. Попытаться меня обвинить в чем-то и бессмысленно, и бесперспективно. Лучше найдите в себе мужество и заявите своему начальству: “Председателя Верховного Совета надо освободить. Мы не имели права его посадить в тюрьму. Теперь надо исправлять допущенную ошибку. И извиниться перед ним”. Тогда вы еще, может быть, сохраните уважение к прокуратуре со стороны людей.

— Вы же знаете, Руслан Имранович, что вас посадила не прокуратура, а Президент...

— Нет, я этого не знаю — я знаю, что за всеми этими решениями стоят подписи прокуратуры. Арест и заключение под стражу санкционировал Казанник. Предъявление обвинения по ст.79 — начальник следственного управления. Поэтому я задаю вопрос: при чем здесь Ельцин? С позиций формального закона — он ни причем. Вы это понимаете?

Лысейко вымученно улыбается. Не скрывает, что люди Президента оказывают массированное давление на Генеральную прокуратуру.

Помнится, как-то я сравнил следователей, допрашивающих меня, с мастерами-костюмерами одного из героев Аркадия Райкина. Помните этот сюжет: Он стоит, надев нелепый костюм, одна пола пиджака намного длиннее другой, рукава торчат, одного, кажется, вообще нет, и пр. И спрашивает: “Кто сшил костюм?”. Один отвечает: “Я пришивал пуговицы”, другой: “Я — лацканы” и т.д. Но ни один не сказал: “Я сшил костюм”. А персонаж Райкина упрямо спрашивает: “Кто сшил костюм?” И не находит ответа.

Я и говорю Лысейко: “Вы, как те мастера-швейники у Райкина, которые не могли ответить, “кто сшил костюм”. Вы не можете ответить мне на конкретный вопрос: кто меня заключил в тюрьму, грубо нарушив закон?”

— Генеральный прокурор.

— Хорошо, передайте, я настаиваю на встрече с Генеральным прокурором.

— Передам обязательно.

Я: — Кто предъявил мне обвинение по ст.79?

— Начальник следственного управления.

Я: — Настаиваю на встрече с этим начальником управления.

— Передам обязательно.

Всего я встречался с Лысейко раз 9-10. Старался он неимоверно, хитрил, ловчил, пытался выдать себя даже чуть ли не за союзника моего. “Видите ли , Руслан Имранович, служба, поймите, я пытаюсь сделать что-то полезное” И все это доверительным голосом. Стремился расположить к себе, вызвать на откровенность. Хотя мне в той части, в какой задавались вопросы, совершенно скрывать было нечего. Деятельность Парламента — это открытая, публичная деятельнось. Разумеется, такой же должна быть и работа Председателя Парламента — иначе сами коллеги-депутаты заподозрят что-то неладное. И закатят вселенский скандал.

Кстати, здесь всегда не было понимания — ни в Кремле, ни у журналистов- обозревателей, и даже многих коллег-парламентариев. Им, привыкшим десятилетиями к закулисным маневрам Власти, к тайнам, секретам, казалось, что у руководства Верховного Совета есть какие-то “свои” тайны. А их не было. Их не могло быть. Это — неразумно для парламентов. Потому что настоящий парламент, где бы он ни действовал, в любой стране — это открытый публичный орган законодательной власти. Любой парламентарий, узнавший о какой-то закулисной деятельности руководства или коллег, тут же может задать соответствующий вопрос Председателю. Поэтому, и не только, от коллег- депутатов у меня не было никаких тайн, — предпочтительность не иметь таковых я хорошо усвоил еще в период, когда был первым заместителем Председателя Верховного Совета. Из-за своей склонности к какой-то закулисной деятельности тогдашний Председатель часто ставил и себя, а чаще всего — меня, в неприятные ситуации. Так что скрывать от следствия мне абсолютно было нечего.

Конечно, бригада следователей, а их, как оказалось, уже более 300 человек, набранных по всей России, имела свою тактику, свой план. И в части “работы” со мной, конечно, был тщательно продуманный план. У них была жестко сформулированная задача — доказать вину Хасбулатова, провести энергично все следствие в течение короткого периода и послать дело в суд. Моя же задача была — разбить вдребезги все эти попытки как несостоятельные.

Обвинение

Как мне кажется, в соответствии с замыслами Кремля, кремлевских юристов, Казанник “подсказал” руководству бригады следователей в отношении Хасбулатова действовать следующим образом:

— Рассматривать действия Председателя Верховного Совета независимо от самого Верховного Совета и Х Чрезвычайного Съезда народных депутатов; показать (доказать), что его практические действия выходили за пределы Конституции, актов, принятых Верховным Советом — Х съездом (иначе — какое обвинение?).

— Доказать наличие заговора, в котором принимал участие Хасбулатов, направленного на свержение Президента Ельцина и установление коммуно- фашистского режима. (Чушь, но люди поверят, если это будут вдалбливать постоянно. “Чем чудовищнее ложь — тем скорее в нее поверят”, — это кредо Геббельса с восторгом приняла на вооружение новая кремлевская пропаганда.)

— Доказать версию относительно того, что Хасбулатов выступил до (!) событий в мэрии и “Останкино” с призывом штурмовать их, а заодно и Кремль. И это якобы осуществилось.

— Доказать, что по вине Хасбулатова сорвались мирные переговоры в Свято-Даниловом монастыре.

— Доказать, что Хасбулатов раздавал оружие защитникам Конституции.

О том, что такие цели и тактические установки были поставлены перед группой Лысейко, я делаю вывод потому, что на разных этапах следствия он необычайно упорно пытался повести разговор именно с позиций, определяемых этими конкретными задачами. Например, Лысейко пытался выяснить, с кем из людей я первый заговорил об Указе № 1400, когда он поступил в “Белый дом”, с Руцким, Баранниковым, Ачаловым? Он почему-то не интересовался тем, что у меня есть заместители, есть члены Президиума. Он упорно переспрашивал: “А где были Руцкой, Баранников, Ачалов”. А черт их знает, где они были! Неужели не ясно, что меньше всего, наверное, я думал в эти минуты об Ачалове, Баранникове...

Ведь мы сразу же, через 5 минут после получения пакета из Кремля с этим роковым Указом № 1400, назначили заседание Президиума Верховного Совета. Уже через 5 минут! Какой с нашей стороны может быть “заговор” после начала осуществления заговора со стороны Ельцина?!

И следующий момент — обвинение нас в заговоре — это попытка выбить у защиты козырь: ведь слепому ясно, что заговорщик Ельцин.

Насколько я догадывался, в таком направлении велись допросы и со многими другими допрашиваемыми: следователи пытались хотя бы самым скудным “материалом” подтвердить кремлевскую утку о якобы имевшем месте заговоре Верховного Совета.

Но даже печать, самая раболепная по отношению к Кремлю, вскоре закрыла тему об этом заговоре с нашей стороны как бесперспективную. Слишком непривлекательными и страшными оказались последствия реального, а не иллюзорного, заговора, осуществленного кремлевскими заговорщиками- путчистами.

Конечно, даже сидя в камере, я чувствовал сильное давление Кремля на прокуратуру, чтобы последняя ускоренно, не более чем за месяц закончила следствие. К этому, видимо, подталкивали Кремль “уроки” затянувшегося дела ГКЧП-1. Да и статья 79 УК РФ была лишь ширмой, в тени которой нам намеревались “пришить” тажкие государственные преступления, совершенные вдохновителями обвинения из Кремля. Я обо всем этом догадывался, проверял себя в беседах с адвокатами. И мы приходили именно к таким выводам. Ожидать от наших кремлевских палачей можно было всего: они зарекомендовали себя настоящми фашистами, зверски избивая людей, расстреливая мирный народ самым безжалостным образом. И самым бесстыдным образом обманывая весь мир, позоря само слово “демократия”.

...15 октября. Сразу же после возвращения в камеру с прогулки, открывается с лязгом окошко, инспектор: “Руслан Имранович, к следователю!”. С грохотом открывается железная дверь, кажется, около 11 часов дня. Идем коридорами, галереями, висящими по стенам, со второго этажа к кабинетам следователя в административной части тюремного корпуса. Кстати, помещения для работы следователей совершенно не приспособлены. Видимо, о “расследовании” здесь мало думали в предыдущие годы, поэтому и создали минимум условий для работы следователей. Разница огромная между фундаментальной организацией самого “Лефортово” и технической организацией следствия — неряшливая мебель, вот-вот сломается стул, стол. Отсутствуют самые элементарные средства для нормальной работы следователей...

Меня вводят в кабинет. Здесь — Валеев, Лысейко, Шакуро (помощник Лысейко), мой адвокат Фомичев.

Валеев знакомит меня с постановлением начальника следственного управления Генеральной прокуратуры Феткуллина.

о привлечении в качестве обвиняемого

“15” октября 1993 г.

г.Москва

Начальник следственного управления Генеральной прокуратуры Российской Федерации государственный советник юстиции 3 класса Феткуллин В.Х., рассмотрев материалы уголовного дела № 18/123669-92 и принимая во внимание, что по делу собраны достаточные доказательства, дающие основание для предъявления обвинения ХАСБУЛАТОВУ Руслану Имрановичу в том, что он в период с 21 сентября по 4 октября 1993 года, находясь в Доме Советов (г.Москва, Краснопресненская наб., д.2) вместе с другими лицами организовал незаконные вооруженные формирования и выдачу стрелкового оружия, принадлежащего департаменту по охране объектов Верховного Совета Российской Федерации, лицам, не имевшим права на ношение и хранение огнестрельного оружия.

Кроме того, Хасбулатов Р.И. призывал митингующих не подчиняться законным органам власти, а 3 октября 1993 г. принял участие в организации массовых беспорядков около здания мэрии и телерадиокомпании “Останкино” г.Москвы, сопровождавшихся погромами, разрушениями, сопряженные с вооруженным нападением на представителей власти, повлекшие гибель людей.

Таким образом, в действиях Хасбулатова Р.И. содержится состав преступления, предусмотренного ст.79 УК РСФСР.

Руководствуясь ст.ст. 143 и 144 УПК РСФСР,

ПОСТАНОВИЛ:

привлечь Хасбулатова Руслана Имрановича, 1942 года рождения, в качестве обвиняемого по настоящему делу, предъявив ему обвинение в преступлении, предусмотренном ст.79 УК РСФСР, о чем ему объявить.

Начальник следственного управления

Генеральной прокуратуры

Российской Федерации,

государственный советник юстиции 3 класса

В.Х. Феткуллин

Предъявленное мне обвинение, конечно, свидетельствовало о полной растерянности “победителей”: готовилось оно не только подписавшим его Феткуллиным, но и в Кремле — бросить в тюрьму они смогли, а вот найти статьи Уголовного кодекса, которые предусматривали бы ответственность за “защиту Конституции и демократии” не смогли. Само предложение, в котором говорится, что я тогда-то и тогда-то находился в здании Дома Советов” — очень многозначительно. Это даже не обвинение в отношении меня: можно подумать, что какой-то Хасбулатов — не Председатель Верховного Совета — находился в здании Дома Советов и с кем-то (в постановлении не указано, с кем) сделал что-то нехорошее, но что конкретно сделано, не говорится. Этот “какой-то” Хасбулатов совершенно непонятным образом “организовал незаконные вооруженные формирования и выдачу им стрелкового оружия, принадлежащего департаменту по охране объектов Верховного Совета”. Вот, наконец, произнесены слова “Верховный Совет”. Но из постановления не понятно, какое Хасбулатов имеет отношение к этому самому Верховному Совету? Может быть, какой-то Хасбулатов, безработный, или наоборот, работающий, скажем, слесарем в этом самом Верховном Совете или лифтером? Да и с кем конкретно и когда именно он, этот неизвестный Хасбулатов, организовал эти самые “незаконные вооруженные формирования”? Когда это было, как это он организовал? Как он, этот Хасбулатов выдавал оружие: прятал в котельной, где работал, или в лифте, которым “командовал”? Кому выдавал он, этот несчастный Хасбулатов, это оружие? И где он его брал? Крал в указанном департаменте? Взламывал металлические ящики, подкупал? Или — приказывал? Если приказывал — кому? Когда?.. Все это осталось без внимания “асов” от следствия, предъявивших мне тогда обвинение. Обвинение абстрактное, неряшливое. Римские юристы поиздевались бы вволю над таким обвинением. Цицерону приходилось иметь дела с более обоснованными обвинениями...

Конечно, я все это сказал тут же Валееву. Сказать, что он был жалок — это ничего не сказать. Он был просто уничтожен. Его темное лицо стало каким-то багровым. Чувствовалось, что он отнюдь не в восторге от своей миссии, но он не ожидал, что будет растоптан на своем профессиональном поле. Единственное, что он смог сказать: “Но штурм-то был!” Кстати, эту же фразу повторил после аналогичной моей “проработки” еще один начальник управления Генеральной прокуратуры (по надзору за следствием).

По поводу предъявленного обвинения я пояснил следующее: “Обвинение — совершенно неграмотное, непрофессиональное. К тому, что я говорил выше, добавил такие моменты.

Во-первых, в части постановления — “организовал незаконные вооруженные формирования” — ничего я не организовывал, в этом не было никакой необходимости, и никто не доказал обратное этому утверждению.

Во-вторых, в части постановления — “выдавал стрелковое оружие” — ничего никому я не выдавал, утверждение попросту клеветническое: не было в этом необходимости, если она была — выдавал бы не Председатель Верховного Совета.

В-третьих, в части постановления — “призывал митингующих не подчиняться законным органам власти”. Совершенно нелепое обвинение с точки зрения закона: “законные органы власти” — это Х Съезд, Верховный Совет, Моссовет, и.о. президента Руцкой, причем, в полном соответствии с Конституцией, как Основным законом государства. Как видите, обвинение само попало в ловушку.

В-четвертых, в части постановения — “принял участие в организации массовых беспорядков около здания мэрии и “Останкино”. Совершенно нелепое обвинение. Массовые беспорядки организованы лично Ельциным, подписавшим Указ № 1400 и приказами Ерина. Уже через полчаса после появления этого Указа и выступления Ельцина по телевидению, тысячи москвичей появились перед окнами Парламентского дворца, протестуя против незаконных действий Ельцина и требуя отрешения его от должности. Органы охраны порядка, вопреки Закону о милиции и Конституции, приняли сторону мятежного Президента — и тем самым практически и организовали “массовые беспорядки”, а сами превратились в мятежников, в “незаконыне вооруженные формирования”, и их руководителям — рано или поздно — придется ответить за все свои злодеяния.

В-пятых, если говорить в “узком смысле” о моей “причастности” к событиям “мэрия” и “Останкино”, то мое выступление на балконе парламентского здания 3 октября произошло спустя более одного часа, уже после захвата демонстрантами здания московской мэрии и начала расстрела демонстрантов у “Останкино”. Этот расстрел был осуществлен под предлогом того, что якобы его хотели захватить демонстранты. Это — хорошо спланированная и подготовленная провокация. И вам, прокуратуре, надлежит выяснить все обстоятельства этой крупнейшей провокации. Оба эти начальные события — “мэрия” и “Останкино” — в целом логическое следствие принятого Ельциным антиконституционного Указа № 1400. Прошу следствие начать расследование государственных преступлений, совершенных лицами, подготовившими заговор против Государства и, соответственно, Указа № 1400 и вооруженным путем обеспечившими изменение государственного строя...”

...Собственно, ничего нового я сказать не мог по сравнению с тем, что уже говорил и писал на первом допросе поздно вечером 4 октября 1993 года помощнику Генерального прокурора. Все эти допросы, ведущиеся, по их же выражению, “маленькими людьми”, разве могли изменить истину? Разве могли они преступника сделать благородным рыцарем, а жертву преступления — сделать преступником? Они могли “объявить” таковыми, но “сделать” таковыми они не могли.

Что бы они ни писали, ни говорили, какими бы подтасовками и подбором “свидетелей” не занимались, я твердо знал: Правда на моей стороне. И то, что я говорил 4 октября 1993 года, спустя менее одного часа после того, как из Парламентского дворца меня незаконно бросили в “Лефортово”, — я продолжал неизменно говорить до последнего часа пребывания в этой тюрьме. Потому что у меня не было “версии защиты”, как говорил Казанник. У меня было только одно — Правда. Из-за нее я оказался здесь. Из-за нее расстреляли руководимый мной российский Парламент — проиграв, повторяю, политически, обнаружив свое банкротство, продажный режим Ельцина совершил тягчайшее государственное преступление.

— Поэтому у меня нет никаких версий и всю вашу чепуху, которую вы здесь мне приписываете, — отвергаю, — говорил я...

...Конечно, следствие поставило себя в преимущественное положение перед Защитой: заключив меня в тюрьму без всяких к тому законных оснований, обвинение взяло на вооружение и соответствующую тоталитарному режиму полное игнорирование принципа презумпции невиновности. Явочным порядком следствие добилось того, что доказать свою невиновность пришлось мне и другим заключенным, вина предполагалась уже фактом заключения под стражу. А ведь смысл принципа презумпции невиновности заключается в том, что подозреваемый не обязан доказывать свою невиновность. Следствие должно доказать его вину. А здесь — все наоборот. Приводят глупейшие, демагогические доводы общего характера и утверждают: вы виновны. Как будто это Российский Парламент блокировал Кремль, отключил там связь, послал туда вооруженных людей, первым объявил “незаконным” Президента, колючую проволоку еще подвезли и т.д.

Поэтому приходилось быть настороже, и немедленно жестко опротестовывать (доказательно при этом) малейшие признаки сомнительных посылок и косвенных обвинений. При этом, конечно, я не боялся, что свидетели могут сказать что-то не так. Не боялся, что сотрудники секретариата, к примеру, могут раскрыть какие-то тайны — их у меня не было, я уже говорил ранее. Я, конечно, считал, что кое-кого из них могут просто припугнуть или подкупить и они на первых порах могут что-то наговорить. Эта мысль, кстати, получила для меня свое подтверждение в таком факте.

Я, разумеется, кроме известных записок, вел какие-то дневниковые записи. И вот некоторые из них у меня пропали 2-3 октября. Все перерыл и не нашел. Но вот они, у Лысейко. Как они попали к нему? Уверен — он не нашел их среди бумаг на моих рабочих столах: кто-то “работал” и в секретариате, полагая, что я могу и не заметить, или, скорее, рассчитывая, что в этих записях можно найти какой-то дискредитирующий меня материал, потихонечку “утянул” и, видимо, передал в агентуру министерства безопасности или ГУО. В дневниках же была лишь фиксация событий. В том числе и крайне нежелательная для обвинения. Например, в одном значилось: “3 октября в 16.00 зашел Уражцев...” Обвинение же стремилось к тому, чтобы доказать, что я в 16.00 выступал, призывая брать мэрию... Так вот, дневниковая запись опровергала это измышление следствия: Уражцев, возглавляя колонну демонстрантов, прорвал блокаду “Белого дома”, длящуюся целую неделю. И возбужденный, радостный, закричав “Победа!”, бросился меня обнимать. И, как следовало из моей дневниковой записи, — это событие произошло ровно в 16.00 3 октября.

Отсюда вытекала полная безосновательность предъявленных мне обвинений. Ну не глупо ли было меня в чем-то обвинять? Конечно, не глупо! Им же важно было “не понять” истину, которую они растоптали. Им надо было посадить меня — и надолго. Во что бы то ни стало. И неважно, какие методы при этом будут использованы, главное, — создать хотя бы видимость законности. И это — для внешнего мира. Для россиян, для своих людей — и этого не надо. Люди долгие десятилетия жили в условиях диктатуры, все привыкли к насилию, ограничению прав и свобод... Привыкнут и на этот раз — такова была логика размышлений тех, кто хотел осудить меня. И логика, не лишенная оснований. Хотя откровенно жестокая.

Давление на следствие было страшное. По “Маяку” объявлено: находясь в США, Филатов заявил, что следствие будет завершено в течение месяца (это — мощное давление!). Конечно, оно “в течение месяца” не завершится. И уже другой сподвижник делает “заявление”:

Пресс-секретаря Президента Российской Федерации

Защита, представляющая интересы обвиняемых по делу в связи с событиями 3-4 октября, предпринимает шаги с целью затянуть следствие и представить обвиняемых в виде потерпевших и, наоборот, защитников демократии против красно-коричневого путча — в виде виновников. В частности, заявляется о намерении привлечь к следственным действиям Президента России Б.Н. Ельцина.

Речь идет о стремлении вновь, и с новыми лицами, разыграть сценарий следствия по делу ГКЧП. Цель этих попыток не вызывает сомнения: затянуть следствие, усложнить его посредством вовлечения новых лиц, процедур или медицинских предлогов и, в конечном итоге, увести инициаторов трагедии от ответственности перед правосудием.

Такого рода действия, понятные с точки зрения адвокатов, тем не менее не могут не беспокоить общественность. Искусственное затягивание следствия таит опасность для общества. Население утрачивает ориентиры политической морали. Размывается понятие меры виновности в серьезных государственных проступках. Все это усиливает правовой нигилизм, сгущает атмосферу политической вседозволенности, питает иллюзии реваншистов.

Российская общественность, демократические организации, не вторгаясь в законные прерогативы следствия и защиты, со своей стороны вправе настаивать на том, чтобы обретенный демократизм российского правосудия не использовался как убежище для лиц, поставивших страну на грань гражданской войны. Демократия должна защищать демократию, а не тоталитаризм.

Пресс-секретарь Президента России

Вячеслав Костиков

Москва, Кремль, 23 ноября 1993 г.

Видите, какие слова использует: “Демократия должна защищать демократию”! Восхитительный мерзавец! Как мне сообщили — его поселили на мою бывшую дачу в Архангельском. И он очень хотел присвоить принадлежащую мне мебелишку. А от него, этого паршивца, даже мой котенок Барсик, как оказалось, сбежал.

Представитель Международного Красного Креста

Сообщают, что в “Лефортово” прибывают представители Международного Красного Креста. Предварительно радио (видимо, и TV — не знаю), газеты стали с восторгом писать о высших демократических достижениях “нового порядка”: вот мол, по представлению “великого демократа” Ковалева Кремль разрешил” Международному Красному Кресту побывать в “Лефортово”. “Маяк” прямо заливается на эту тему, сюсюкает ежечасно, как “Президент добр и мягок”, как он “бесконечно благороден”.

Жду. Дверь с грохотом открывается, заходит высокий, представительный мужчина, позади — молодая женщина. Здороваемся, женщина говорит, что она переводчица, представляет мужчину. Приглашаю присесть на свободную железную кровать. Садится. Заходит начальник тюрьмы Юрий Растворов, здоровается, еще раз сообщает, что представители Красного Креста получили возможность переговорить так, как они того пожелают. И выходит. Мужчина говорит, что, конечно, их не интересует политическая сторона вопроса, не интересует следствие, а вот обращение — каково оно? На эту тему он хотел бы переговорить с глазу на глаз.

Я сказал, что обращение со мной нормальное, что я охотно согласился бы с ним переговорить “с глазу на глаз”, если бы он интересовался проблемой прав человека. Или почему главу Российского Парламента, главу межпарламентской ассамблеи СНГ бросают в тюрьму, тогда можно было бы поговорить. Если господин представитель Международного Красного Креста не интересуется этими вопросами, то не считаю возможным продолжать беседу.

Представитель Красного Креста пытался меня уговорить согласиться на беседу, но у меня интерес к нему пропал. Я понял, что эта миссия — пропагандистское прикрытие антиконституционного переворота, совершенного Кремлем. Отказался от разговора. Гости ушли, оставив крупные, красивые яблоки, напоминающие алма-атинский апорт, и 1 килограмм швейцарского сыра.

Несколько дней “Маяк” восторгался демократией “по-ельцински” в связи со встречей представителей Международного Красного Креста с узниками “Лефортово”, пока очередная пропагандистская пустышка не попала в его обозрение.

Тюремное житье-бытье. Маленькие радости

Приблизительно через месяц после заключения, в начале ноября, я сильно простудился, приболел. Больше всего боялся серьезного заболевания и вот простудился. Врачи “Лефортово” очень тщательно обследовали меня, искренне, как мне казалось, переживали и всячески старались восстановить здоровье, удалить недуг. Дней через пять-шесть, кажется, простуда осталась позади. Больше в “Лефортово”, вплоть до 20 февраля, я не заболевал...

Дни шли за днями. Следователь вел свои нехитрые игры, я несколько раз ему напомнил о судьбе следователей, которые в 30-е годы вели дела Бухарина и других в великой тайне. Тайны, однако, не получилось, все следователи кончили плохо, а их дети проклинают своих отцов. Как он намерен смотреть в глаза своей семье, своим детям? Зная невиновность Председателя Российского Парламента и тем не менее стараясь засадить его?

Регулярно встречался с адвокатами. Навестили меня и братья. Жена Раиса бывала чуть ли не ежедневно, но... я ее, конечно, не видел. Вместе с газетами передавала продукты, воду. В еде я был всегда неприхотлив — довольствовался сызмальства тем, что было в семье. А детские годы у меня, со всей семьей, были довольно голодные...

Дважды были у меня дети — Марик, похудевший и весь высохший, но, как вегда, сдержанный, и Сима, внешне такая же подвижная, улыбающаяся. Только в глазах — тоска, как будто хочет спросить: “А выйдешь ли отсюда, отец? Выпустят ли — уж очень они боятся тебя”.

К тому времени я уже добился права на кипятильник, заваривал сам себе кофе, чай — хоть какое-то облегчение.

С десяти часов, после отбоя, оставалась одна лампочка, ее тусклый, желтоватый свет не позволял читать книги и газеты. И... долгую ночь я проводил наедине с собой, со своими мыслями, которые тотчас же выходили из мрачного “Лефортово”. Устремлялись в “Белый дом”... На свободу. В мир людей.

Днем я много стал читать, делать записи. Из книг библиотеки “Лефортово”, и из тех, что приносила жена и адвокаты по моей просьбе... Интересовала, как всегда, всемирная история, античный мир, фундаментальные вопросы теории государства и права, экономика, этика... Исписал более тысячи страниц. Сделал нечто, напоминающее эссе, триптихи...

Давно меня интересовали — еще с 80-х годов, вопросы местного самоуправления. Еще тогда у нас в лаборатории при моей кафедре я записал тему для исследования “Местное самоуправление в Западной Европе”. Тогда мы подготовили несколько оригинальных работ... Хорошо развитая система местного самоуправления, развивающаяся на эволюционной основе — условие подлинной свободы гражданина. Она препятствует искривлению исторического развития государства. Если же в силу сложного сочетания субъективных и объективных факторов такое искривление происходит, — страна становится на путь тупикового развития, самоуправленческие начала исподволь, медленно вновь выпрямляют этот путь.

Конспект: "История развития коммуны как института народовластия"

1. Римская коммуна

Спустя сотни лет после падения и Римской Республики, и императорского Рима, после тотальных разрушений, захватов, завоеваний остготами, вестготами, галлами, а затем лангобардами, что трансформировало население Рима на италийской цивилизованной почве, — римская (италийская) городская цивилизация сохранила свои традиционные институты и традиции, установившиеся на протяжении множества веков.

В Риме по-прежнему существовал Сенат, префектура; административно Рим делился на 12 районов — муниципии или коммуны.

Конечно, это качественно уже другая цивилизация, ведь Римская империя — это особая цивилизация, но преемственность двух столь несходных цивилизаций ни в чем не ощущается так наглядно, как в судьбе италийских городов, их систем управления через граждан. Подавляющее их большинство — это бывшие римские центры городской жизни, центры провинций.

Возникновение коммуны - самоуправления граждан

В ХI в. зародилась городская коммуна в Италии, в ХII-XII в. она стала устойчивым институтом общества. Несмотря на последующие перипетии политической судьбы, коммунальные институты пустили глубокие корни во всех странах Западной Европы. Здесь сформировались свои специфические коммунальные институты, порядки, обычаи, — которые, кстати, действуют и сегодня.

Хотя историки относят зарождение городской коммуны в Италии к ХI веку, разумеется, формирование ее как социального института, началось на несколько веков раньше. К примеру, в хрониках говорится о волнениях горожан в Кремоне в 850 году, о “заговоре народа” в Модене в 891 году, об изгнании епископа в Турине в 897 году и образовании тогда же коммунального Совета для управления городом. Упоминается, что большую роль в этих событиях играли “известные граждане”, избранные в “коммунальный совет” горожанами.

Причинами такого рода волнений, когда упоминается о появлении первых органов народной власти, Советов в том числе, скорее всего, связаны с социально-экономическими противоречиями. Излишние налоговые, торговые и таможенные поборы, налагаемые феодальной знатью — епископами, князьями, королями, императорами, возбуждали недовольство свободных горожан, даже состоятельных людей, купцов. Такого рода волнения, влекущие за собой формирование новых институтов городов усиливались после периода венгерских и сарацинских набегов на италийские города, когда миновала надобность иметь неограниченного властелина. И уже сохранение посреди города феодального замка с претензией на власть над горожанами пополанами (пополо — граждане), раздражало сильнейшим образом население городов, да и все тогдашнее традиционное общество, мешало нормальному развитию города-государства.

Надо отметить, что италийские города тех времен, по сути, являлись городами-государствами, минимально входившими в состав королевств, папств или империю. Все это и явилось основой коммуниализации италийских городов.

Коммуны произрастали следующим образом. Первоначально группа влиятельных горожан вступала в заговор против епископа или графа, создавая на определенный срок сообщество (communitas). Затем коммуна расширялась, приобретала постоянный и устойчивый характер, добивалась у сеньора признания ее в качестве выразителя мнения общества и начинала выступать от имени всего города — сперва вместе с сеньором, постепенно вытесняя его, захватывая его полномочия, а позже — вместо него. Таким образом, возникнув как частная ассоциация еще в VIII-IX веках, в X веке коммуна переросла в публичную власть. Известно, что еще в VIII-IX веках, а может быть, и раньше, в делах епископского суда и управления участвовали должностные лица из горожан (скабины, адвокаты, кураторы), существовали народное ополчение и собрание прихожан ассамблеи при епископской курии (bigi homines). Эти политические институты и традиции осваивались нарождающейся коммуной.

Законодательные функции коммуны осуществлялись собранием всех полноправных членов коммуны, то есть свободных граждан, на площади перед собором (парламент или аренга). Это, как видим, было уже нечто аналогичное Народному собранию в Древнем Риме, а также в Спарте и Афинах.

Исполнительная власть принадлежала коллегии консулов, избиравшихся народным Собранием сроком на 1 год от каждого района города-государства, иногда — раздельно по сословиям. Число консулов колебалось в разных городах и в разные периоды от 2 до 20 человек. Со временем эти выборы приобретали регулярный характер, что закреплялось в статутах-законах. А сам по себе процесс укрепления избираемого консулата свидетельствовал о торжестве коммунальной демократии (или представительной демократии).

В источниках коммуна упоминается как существующее явление: в Кремоне — под 1078 г., Пизе — 1081 г., Генуе — 1099 г., Вероне — 1107 г. В ХI веке коммуны возникают в Лукке, Анконе, Асти; в начале ХII столетия — в Бергамо, Тревизо, Бассано, Падуе, Виченце; после смерти маркизы Матильды в 1115 году коммуна возникает во Флоренции; в этот же период — в Сиенне, Ферраре, Вероне.

Главная проблема, с которой пришлось столкнуться коммунам — это усмирение окрестной феодальной знати: ХII век заполнен грохотом рушившихся родовых замков. Их владельцев по решению коммун добровольно или насильно переселяли в города, а коммуна распространяла свою юрисдикцию на их былые земли. Они, таким образом, превращались в полноправные государственные институты — системы власти и управления городом-государством.

Коммуны в других странах

В Южной Германии и Северной Франции коммунальное движение стало развиваться примерно в те же времена, но отличалось тем, что это совпало с укреплением центральной королевской власти. Поэтому здесь города не являлись городами-государствами — в этом, пожалуй, один из важных отличительных признаков итальянских коммун от коммун в других странах. В этих странах коммуны городов были заинтересованы в укреплении единых централизованных начал государства, обеспечивая при этом значительную для себя автономию. Которую мог гарантировать только абсолютный монарх, взяв их под защиту от посягательств местных феодалов. Это означало сведение практически на нет “сеньорального права” — что было выгодно ремесленничеству, горожанам, нарождающейся буржуазии.

К этому периоду относится появление ганзейских городов в Северной Германии, Голландии, на севере нынешней Польши, имевших обширные связи с Северо-Восточной Европой, в частности, с молодыми растущими купеческими городами Новгородом и Псковом на Руси. Несомненно и то, что при всей своей самобытности, опыт италийских городов-коммун, традиции и институты участия свободных граждан в решении общих городских дел, берущие начало в Древнем Риме, Спарте, Афинах, отчасти перенесенные в Европу и Скандинавию, все это не могло не повлиять на организацию общественно- политической жизни городов-коммун, городов-республик Новгорода и Пскова. Другое дело — эти аспекты недостаточно изучены нашей наукой. Попытка все богатство и разнообразие местного самоуправления связать исключительно с земствами — просто постыдна для нас, поскольку это очень обедняет содержание вопроса, отбрасывает самоуправление к временам, когда абсолютная монархия не только не желала использования традиционного опыта российского самоуправления, но панически боялась произнести слово “коммуна”. Боясь, что вместе с этим словом в российские города и села действительно придут демократические порядки, когда свободные горожане и селяне будут претендовать на решение вопросов, связанных с их жизнью, под контролем избранных ими самими органов власти. Ведь губернаторы, назначаемые царской администрацией, как мы видели, действовавшие независимо от населения, перестали быть государственным институтом в Италии, Франции, Германии уже в X-XIII веках! Впрочем, так же, как и в Новгороде, Пскове. Так же как и в итальянских городах, когда коммунальный совет или народное собрание приглашали на управление на определенных условиях подесту. Аналогичным образом в Новгороде Народное Вече приглашало на правление князя...

Новый сосед и тюремная жизнь...

У меня новый сосед. Итальянский предприниматель Франко Поццо. Веселый, тактичный. Год в тюрьме, а русского языка не выучил. Сидел все время с иностранцами. Мой, далеко не совершенный, английский позволяет нам общаться.

Приходил раза два помощник Лысейко. Знакомит с протоколами судмедэкспертизы. Подписываю свои старые показания, перепечатанные на машинке, ранее не подписанные. Их внимательно читает Фомичев или Садков — второй мой адвокат, потом уже подписываю я... Ясное дело, что обвинение — в тупике. Но оно боится.

...С 1990 года я старался постоянно оберегать прокуратуру от попыток подчинить ее — сперва со стороны Николая Федорова, министра юстиции, который хотел ее загнать в свое министерство, а затем и других прожектеров хватало. И вот теперь, словно “в отместку” мне, прокуратура повела себя как во времена Вышинского!

...Пришел прокурор по надзору за содержанием заключенных — так, кажется, он отрекомендовался. Я немедленно потребовал своего освобождения.

Он: “Я, Руслан Имранович, маленький человек...” Опять те же слова! Невыносимо их даже слушать. Выпроводил.

Продолжение конспекта:"Эволюция коммуны"

Коммунальное устройство в итальянских городах неожиданно упрочилось благодаря Фридриху I. После того, как на совещании государств, входящих в Священную Римскую империю в Ронкалле в 1158 году император Барбаросса своим указом лишил города юридической самостоятельности, уже Фридрих I попытался провести этот указ в жизнь. Он, в частности, стал назначать наместников-правителей (подеста или викариев — с административными полномочиями). Но коммуны повсеместно заняли жесткую позицию, не останавливаясь перед применением своих вооруженных сил для выдворения наместников, вместе с имперскими вооруженными формированиями (направляемыми для поддержки наместников). Этот упомянутый выше указ как раз содействовал организационному и идеологическому укреплению коммунального самоуправления в городах-государствах Италии. В Болонье, к примеру, присланный монархом подеста был убит — он попытался силой установить свое правление, постановив разогнать коммунальный совет и арестовать должностных лиц, избранных гражданами для управления делами города.

Постепенно изменялась структура коммунальных советов: к примеру, стала отживать коллегия консулов. Множились различные органы как представительной власти, так и власти исполнительной. Стала очевидной необходимость централизации исполнительных функций администраций коммун. Консульский нобилитет оказывался не в состоянии управлять в условиях усложняющихся социально-экономических процессов, да и самой среды усложняющегося городского общества. Свободные горожане, ремесленный люд, торговцы, служащие коммунальных властей, горожане — пополаны, и все они предпочитали, чтобы подеста (или первый консул) не имел корней среди местной аристократии. Нужен был посторонний человек, способный держаться в стороне от раздоров, интриг, склок — что было свойственно местной политической жизни. Таким образом, речь шла об ограничении возможностей быстро устанавливать коррупционные связи. Для этого нужен был посторонний человек, но грамотный, честный, знающий дело, способный блюсти государственные интересы. (Таким, кстати, нами мыслился первоначально и институт глав администраций, пока президентской стороне не удалось в горячке и при поддержке руководителя нашего комитета по работе с советами и самоуправлению “пропихнуть” некачественный закон о главах администраций).

В общем, в большинстве итальянских городов (как и в Новгороде, Пскове, некоторых других русских городах) уже в ХII в. на должность подеста стали приглашать известных своими благородными качествами воинов-правителей “со стороны”.

Подеста приглашался советом коммуны, как правило, на один год. Чтобы быть избранным коммуной, ее народное (городское) собрание выработало ряд требований:

— он должен был быть известным человеком,

— должен был быть рыцарем,

— должен иметь хорошую репутацию,

— быть не моложе 30 лет.

Избранный коммуной подеста располагался в специальном укрепленном палаццо вместе со своим вооруженным отрядом, несколькими судьями и нотариусом. Этот штат обычно привозил с собой новый подеста. Он его содержал и оплачивал. Коммуна же устанавливала подесте значительное содержание-вознаграждение, окружала почетом. Он считался самым высшим должностным лицом в государстве, коммуне-городе. Его обязанности городского военачальника и судьи были строго регламентированы и обозначены в статутах — коммунальных и городских законах. При этом подеста считался председателем Совета коммуны и строго выполнял решения Совета коммуны, поскольку зависел от них по закону. Он мог быть переизбран только по истечении определенного перерыва после годичного пребывния в должности подеста (divieto). И прежде чем сдать полномочия, подвергался дотошной публичной ревизии на заседании Совета Коммуны (Sindicato). То есть отчитывался. Как видим, отчет — это давнее правило, родившееся как процедура демократического правления. Кто не любит отчет? — диктатор, самодур, глупый правитель, которому нечего сказать народу.

Таким образом, подеста, в отличие от консула, являлся платным чиновником, каким бы высоким ни казалось его положение, был на службе у коммуны, на службе у народа.

Бывали, разумеется, случаи, когда честолюбие, иные обстоятельства или свойства характера заставляли подеста вступать в борьбу с коммуной за власть. Однако, как показывает история, эти притязания, как правило, оканчивались крахом и изгнанием подеста-клятвопреступника, иногда — его казнью по судебному приговору за “измену народу и клятвопреступление”.

Кстати, оба правила — “divieto” и “sindicato” — касались и прочих должностных лиц коммуны, города-государства. Таким образом, отчитываться за свою работу должны были все должностные лица.

В целом институт подеста расширил социальную базу коммун. В то же время, постепенно усложнение общественных противоречий, самой экономической жизни, формирование иных условий, — все это ставило задачу модернизации аристократической коммуны, однако, как естественно-развивающийся процесс, и никак не в результате революционной ломки.

После смерти Фридриха II значительно ослабели институты империи. Пополаны стали преобладающей силой в коммунальных советах многих итальянских городов-государств: Флоренции, Пизы, Болоньи, Генуи и др. Если раньше коммунальные советы были “смешанными”, представляя и нобилей и пополанов, то в новых составах коммунальных советов нобили уже почти не встречались.

Пополаны — “средние классы” средневековья, стали господствующей силой коммунальных советов. Соответственно, изменялись и содержание работы, и сам стиль таких коммун, которые, опираясь на предыдущий опыт, традиции и статуты, тем не менее, волей или неволей, исходили из требований городских низов, изолировавших аристократических представителей коммуны.

И вот уже рядом с подеста как общегородским магистратом появляется “капитан народа” (capitano del popolo), возглавляющий пополанское (гражданское) ополчение и выполняющий почти те же функции, что и подеста — только в отношении пополанов — граждан. Но это на деле означало, что “капитан народа” становился обладателем власти, намного превосходящей власть подесты, поскольку пополаны — рядовые и средние классы города — составляли до 75 процентов населения. Функции традиционного подесты резко сокращались. Конечно, за ним оставались преимущества многовековых обычаев и традиций, что очень важно. Но тенденция уже обозначилась — к свертыванию функций подесты, как института, переставшего выражать интересы бедных и средних слоев города-государства, города-коммуны. Как института переродившегося. Но “слом” как метод модернизации, не был в чести в средневековой Италии, ее городах-государствах. Потому оставляя институт подеста доживать свой век, коммуна пошла по пути формирования нового института исполнительной власти коммуны — “капитаната”.

Постепенно возникла пополанская “малая конституция”: с собственной пополанской армией, своим гербом, знаменем, чиновничеством, судопроизводством и даже конституцией в форме “статутов капитана”, независимо от “статутов подеста”.

Основные проблемы города стали выноситься уже на совместные заседания городских и пополанских коммунальных советов, что давало купцам и ремесленникам значительные преимущества перед родовитой знатью. В таких условиях фигура подеста стала постепенно терять свое былое политическое значение, сохранив административное. Которое, кстати, она имела первоначально и к чему коммуна стремилась, установив правило, по которому подеста приглашался на правление сроком на 1 год. В новых условиях совершался переход от института подеста к институту капитаната в системе управления коммуной. Это, однако, происходило в тех городах-коммунах, где ремесленнические и купеческие цехи были влиятельными и могли определять решения в советах городской коммуны.

Конечно, происходила напряженная борьба между аристократией, опиравшейся на помощь церкви, зажиточных слоев, “торговой аристократии”, не желавшей уступить первенство в управлении городами, и нарождающимся предвестником буржуазии — ее представители были заинтересованы в преобразовании “аристократической коммуны” в “пополанскую коммуну”. В которой, они, конечно, имели преобладающее влияние. Не обходилось и без вмешательства императора — например, император осадил Парму, и пармским пополанам в 1247 году пришлось вести вооруженную борьбу за свои решения — решения коммуны, основавшей институт капитаната.

В общем, капитанат восторжествовал, знаменуя утверждение новой коммуны, более адекватной уровню общественного развития и демократическим потребностям населения итальянских городов-государств. Одновременно это приводило к повсеместному отступлению дворянства в городах, с их многочисленными сословными привилегиями. Новые социальные страты занимали свои ниши в политической системе общества.

Надо отметить, что городской плебс в своей основе не обладал правами свободных граждан. В ХIII веке уже заметным стало резкое расслоение пополанов: выделилась богатая верхушка — к XIV веку она во Флоренции уже стала складываться в раннюю буржуазию. Это — купцы, текстильщики, владельцы суконных фабрик, ремесленники-предприниматели, владельцы кожевенных, обувных, металлообрабатывающих предприятий и пр.

Коммунальный строй во Флоренции

В 1250 году, остстаивая независимость Флоренции от императора, пополаны и рыцари Флоренции бок о бок сражались под гвельфским стягом против феодальной знати. Вскоре пополаны сумели сбросить гиббелинское иго. Тогда была создана “малая коммуна” — то есть пополанская коммуна, введены соответствующие конституционные изменения в систему власти и управления. Народное собрание избрала коммунальный совет: 12 старейшин — анцианов. Они руководили управлением города, всеми внутренними и внешними делами Флоренции, организовывали ведение всех дел, контролировали чиновничество и т.д.

Однако, через 10 лет этот коммунальный строй был разрушен: во Флоренцию торжественно вступили немецкие (имперские) войска. Опираясь на них, опять вернулась гиббелинская знать. Граф Джордано, захвативший власть подеста, объявил об отмене конституции 1250 года — коммунального статута. Но уже через 6 лет, в 1256 г. пополаны подняли вооруженное восстание, — они выступали под своими старыми знаменами коммунального совета и изгнали Джордано и его немецких покровителей. И получили... нобилитет уже гвельфской знати с его французскими покровителями. Пополанам теперь предстояли долгие годы борьбы с гвельфским дворянством. “Этот раздор оставался скрытым, пока гиббелины внушали страх, но как только они были обузданы, разногласия обнаружили свою силу”. [123]

Лишь через 20 лет пополаны сумели установить вновь контроль над Флоренцией и вернуться к системе коммунальной республики, институты которой развивались много столетий.

Изменения на протяжении веков, происходящие в недрах коммунального аппарата, носили эволюционный характер. Изменялась сама система выборов в коммунальные советы. Здесь совершался переход к многоступенчатой жеребьевке (позаимствованной через 650 лет русским царем при введении земских советов), постоянно менялась система налогообложения, появлялись новые советы, комиссии.

При этом, поскольку старые институты не исчерпали себя, они не упразднялись, а видоизменялись и продолжали существовать наряду с вновь учреждаемыми, накладываясь на традиционные институты. Возникающие тиранические режимы не отменяли республиканские статуты (конституции), а накладывались на республиканский строй. Неустойчивое равновесие пополанских (демократических) и аристократических сил, зигзаги политичесой борьбы, определяемые их соотношением, хитроумие лидеров политических партий, восстания и мирные компромиссы — все это оставляло рубцы на теле коммунального организма итальянских и европейских городов.

Коммунальный строй во всех городах Италии был идентичен. Структура коммунальных советов, налоговая система, фискальные службы, контрольные учреждения, суд, органы охраны порядка, денежная система, правила, регулирующие промышленно-торговую деятельность и т.д. — все это совпадало иногда до мелочей. Города доминировали над селом. В то же время местные особенности получали довольно выраженное значение. Народные собрания приглашали правителей, утверждали герцогов городов-государств. Так, в Милане в 1450 году Народное собрание провозгласило синьором Милана, а затем герцогом Ломбардии Франческо Сфорца. При нем, а также при его преемниках (Галиаццо-Мариа, 1466-1476 гг. и Лодовико Моро) особенно быстро стала развиваться промышленность, торговля, ремесла, сельское хозяйство, чему способствовал режим протекционизма...

Конец октября

Радиопропаганда “давит на психику”. Наступление реакции. “...Раздавить гадину!” — вот такой лозунг, полный злобы и ненависти (Ю. Черниченко) к простым людям выкинули теперь эти “новые демократы”, имея в виду, конечно же, молодую российскую демократию, элементарные права и свободы, закрепленные в Конституции Съездами народных депутатов, начиная с самого первого, в июне 1990 года.

Когда-то Вольтер, преследуемый католической церковью, усматривая в ней самое главное препятствие для грядущей Революции, призвал: “Раздавите гадину!”. Он тогда не знал, что через 27 лет скажет: “Если бы Бога не было, его надо было бы выдумать”.

Вся эта нечисть методически, изо дня в день, из месяца в месяц обливавшая законодателей, всю представительную власть клеветническими домыслами и грязью, призывавшая к “решительности”, внушавшая падкому на лесть правителю идею его мессианской роли и во имя “великой цели” требовавшая отказа от Конституции и соответственно — от обязательств перед гражданами, — что же, она, эта нечисть, расчитывает на вечную жизнь или, может быть, как и Вольтер на следующие 27 лет?

А ведь те же самые черниченки, батурины, яковлевы и пр., чьи стенания в 80- х годах по поводу “преследования их свободомыслия” я воспринимал всерьез, как выясняется, просто-напросто завидовали черной завистью тем, кто находился у власти. И, получив эту власть путем обмана, шантажа, через кровь, огонь и железо, теперь открыто, не маскируясь, провозгласили: “Раздавите гадину!”. Теперь свобода, демократия для них — это “гадина”. Она — их смертельный враг... Что же, этого не видят мои коллеги из ученого мира — где их голоса? Примолкли.

Коммуны в Венеции

Государство-город Венеция просуществовало более одной тысячи лет! Больше, чем любое другое государство-город в мировой истории. Во главе венецианского государства с конца VII века (еще до рождения самого города на р.Риальто) — стал внедряться институт выборных герцогов. Их стали называть дожами. Этот титул обнаруживается, однако, лишь с XIII века.

Венецианская же коммуна воникла в середине XII в. По мере укрепления коммуны ограничивались полномочия герцога — дожа. Но зато возникли: Малый совет, избираемый Верховным советом, который, в свою очередь, избирал для управления делами республики Совет сорока. А чтобы Совет сорока не мог монополизировать власть Народного собрания, последнее избирало Совет приглашенных — прообраз будущего Сената. Высшим органом власти являлся Верховный совет, его называли также Большой совет. Он стал включать в себя к середине XIII века все остальные ассамблеи и магистратуры — исполнительные органы, выступая, таким образом, высшим органом власти и управления и обладая к тому же контрольными функциями. Это — своего рода съезд народных депутатов России, объявленный “недействующим” с 12 декабря 1993 года под тем предлогом, что якобы “народ проголосовал за новую Конституцию”.

По-видимому, когда влиятельные при дворе Екатерины I русские аристократы (князь Голицын) создавали Верховный тайный совет, который приобрел возможность серьезно воздействовать на решение практически всех вопросов государственной жизни, название было заимствовано от названия всесильного венецианского парламента XIII века — их Верховного Совета. Это — с одной стороны. С другой — возможно, русские аристократы, некоторые из которых большую часть жизни проводили в Италии, Франции, Англии и превосходно знали историю этих стран, под влиянием патриотической части дворянства и исторической мысли (Николай Карамзин), использовали близкое традиционному понятию слово, связанное с Земским собором — земские советы, совет. Отсюда соединение, видимо, венецианского и традиционно русского понятий в понятие “Верховный совет”. А всесилие “Большого, или Верховного совета” Венецианской республики сочеталось с ролью Освященного Собора, — что породило институт “Съезд Советов”, “Съезд депутатов” — вот и вся “идеология”, — ее, собственно, и в помине нет. Здесь, как видим, надо иметь очень большую фантазию, чтобы соединить эти термины с “парткоммунизмом”, как это делают наши доморощенные, недопросвещенные “новые идеологи”, пытающиеся открыть “новую” страницу в равитии “демократии”.

Земские соборы, на которых избирались земские советы, возникли на Руси приблизительно в те же годы, когда развивался и укреплялся коммунальный строй в итальянских городах, а затем в других городах Западной Европы. Это — XII-XIV века. Ни в коем случае нельзя исключать определенного взаимовлияния развивающихся “родственных” процессов в организации административной, политической, социально-экономической жизни Южной, Западной и Северной Европы с европейской Россией тех веков. Связи и взаимосвязи тогдашних государств, городов-государств были намного теснее, чем мы себе их представляем, абстрактно создавая не совсем верные представления об изолированности разных частей континента, сравнивая тогдашние коммуникации с современными средствами транспорта, связи. Не принимая в расчет, что тогдашний человек — это был не современный гражданин, и многомесячный караван, нагруженный товарами, или почтовая карета — воспринимались им так же, как нами быстрый перелет на реактивном самолете. Они имели постоянную, стабильную непрерывную связь между городами и государствами, и отличались точностью, которая не уступала точности современных средств доставки. Другие измерения существовали в путях, дорогах, путешествиях и т.д.

В Венецианской республике, по мере того, как проходили десятилетия и века, административные функции объективно все более усложнялись и дифференцировались. Например, выборы должностных лиц стали проводиться по сложной многоступенчатой схеме — с целью воспрепятствовать реализации привилегий родовой аристократии.

Например, в 1268 году дожа избирали следующим образом: Верховный совет выделил из своего состава 30 человек, те, в свою очередь, избрали 9. Эти 9 избрали 40 выборщиков. Затем эти 40 избранных граждан из своего состава выделили 12 человек, а те избрали 45 новых выборщиков. Эти 45 выборщиков выделили 11 человек из своего состава. Наконец, эти последние 11 человек определили 41 выборщика, которые вправе были назвать имя герцога — дожа. Что они и делали. Весь этот избирательный процесс растянулся более чем на 3 месяца. Такая система, по замыслу лидеров Верховного совета, должна была воспрепятствовать развитию коррупции, протекционизма, выдвижению неспособных людей к власти, обеспечить служение администраторов интересам народа и Венецианской республики, преградить путь к власти опасным лицам, способным узурпировать власть.

В 1298 году был принят закон, по которому в выборах дожа могли участвовать только те граждане Венеции, чьи предки по отцовской линии входили в коммунальные советы. Парадоксально, но стремясь обуздать аристократию, не допустить тиранию, идеологии демократии способствовали усилению кастового, замкнутого характера коммунальной демократии, республиканских учреждений, что неизбежно вызывало “антидемократическое перерождение институтов государства...”

Предписание адвокатам

Адвокатам Фомичеву В.А., Садкову В.П.

Учитывая агрессивность следствия, нужно подготовиться к тому, чтобы сделать настоятельной необходимостью (вынудить следствие) возбудить уголовное преследование в отношении подлинных заговорщиков, подготовивших преступный Указ Президента № 1400, а затем на основе этого Указа вооруженным путем изменивших конституционный строй и свергших высшую государственную власть в стране, которой является (на основании статьи 104 Конституции) Съезд народных депутатов.

Это можно осуществить через статью 79 Уголовного кодекса, которая требует в расследовании руководствоваться принципами всесторонности и объективности. Прокуратура, желает она или не желает, если она руководствуется законом, обязана будет это сделать. В частности, буквально на поверхности находятся такие статьи Уголовного кодекса, которые требуют привлечения к ответственности кремлевских заговорщиков:

1. Вредительство, ст.69 УК РФ. “Действие.. направленное к подрыву деятельности государственных органов...”

Указ № 1400 “взорвал” деятельность Верховного Совета, Съезда, Конституционного суда, Генеральной прокуратуры, Контрольно-бюджетного Комитета, Фонда федерального имущества и т.д.

2. Призывы к насильственному изменению конституционного строя (ст.79, ч.II УК РФ). Такие призывы неоднократно исходили от Ельцина, многих его приближенных, распространялись прокремлевской печатью: “Съезд — разогнать!”, “Верховный Совет — разогнать!” и т.д. Они явились частью плана по насильственному изменению конституционного строя, расшатывали и ослабляли вообще государственную власть, ослабляли безопасность государства, дискредитировали его.

3. Организационная деятельность, направленная на совершение особо опасных государственных преступлений (ст.72 УК РФ). Кремлем был создан из числа должностных лиц штаб, оргструктура, не предусмотренная законом, целью которого явилась организация государственного переворота. Этот штаб специализировался еще до 21 сентября на выработке подготовительных мероприятий по успешному завершению самого заговора-переворота.

4. Недонесение о государственных преступлениях (ст.88 УК ПФ). В частности, речь идет о недонесении ответственными государственными служащими, знавшими о преступных планах Ельцина, о подготовке особо опасного государственного преступления, предусмотренного ст.72 УК РФ. Обвинение должно быть предъявлено лицам, непосредственно обеспечивающим организационную, “нормотворческую” и координационную подготовку заговора, а затем и мероприятий в ходе вооруженного переворота.

5. Насильственные действия, направленные на воспрепятствование законной деятельности конституционных органов власти (ст.79 ч.I). О необходимости возбуждения дела против Ельцина по этой статье писала также профессор Нинель Федоровна Кузнецова, она в МГУ учила меня уголовно- процессуальному праву. (Помнится, моя курсовая работа называлась “Причинно-следственные связи” в уголовном процессе”. Получил “отлично”. Сейчас вдруг вспомнил все, что я читал, когда писал курсовую).

6. Умышленное убийство (ст.102 УК РФ, через ст. 15 УК РФ — покушение на умышленное убийство). Не должно быть и тени сомнения в том, что заговорщики-путчисты, организаторы государственного переворота, имевшие опыт одного путча — августа 1991 года, отдавали себе полный отчет, что они столкнутся с мощным сопротивлением своим антиконституционным планам. Неслучайно они заведомо, задолго до события — Указа № 1400 подтянули из всех регионов отряды ОМОН, проводили учения по захвату парламентского здания, готовили госпитали, больницы. Значит готовились стрелять, избивать... А в ходе народного Сопротивления — отдавали расстрельные приказы. Это — умышленное убийство. Заранее подготовленное, хладнокровное. Надо найти также приказ Ельцина на штурм “Белого дома”, который был отдан в ночь с 3 на 4 октября.

Это — только самый обший набор статей, обвинения по которым элементарно напрашиваются в отношении кремлевских организаторов государственного переворота. Неслучайно они сейчас торопятся нормативно завершить изменение конституционного строя, к которому они приступили, осуществив насильственный, вооруженный мятеж против законной конституционной власти — Съезда народных депутатов, Верховного Совета — Парламента.

Прошу подумать и подготовить план “атаки” на следствие, коль скоро они этого сами добиваются. Все козыри у нас в руках. Если они не пойдут на мое физическое устранение.

Р.И. Хасбулатов

"Лефортово", 22 ноября 1993 г.

P.S. Очень сожалею, что Верховный Совет энергично не внес существенные изменения в УК и УПК РФ. Одна из причин переворота — слабая защищенность государства от особо опасных на него посягательств со стороны должностных лиц.

Р.И. Хасбулатов

Грустные констатации...

Даже смешно: надо было главе Парламента самому сесть в тюрьму, чтобы понять несовершенство уголовного и уголовно-процессуального законодательства. Вот ирония судьбы!

29 ноября. Слушал выступление Рыбкина, лидера фракции “Коммунисты России” в Верховном Совете. Требует установления моратория на выяснение событий 21 сентября — 4 октября. Странное выступление. Какое “выяснение”? Какой “мораторий”? Все время пытался оказать на меня давление, обвиняя в уступчивости Ельцину, чуть ли не соглашательстве за счет интересов Парламента, а тут вдруг — удивительная “мягкость”. Скорее всего — трусость... Обманут они людей. И “те”, и “эти” — все придут, в конечном счете, к доброму согласию за наш счет... Все “спишут” на Верховный Совет, его руководство — то бишь на Хасбулатова...

Посмотрим, как дальше будут вести себя все эти “рыцари без страха и упрека”. Пока что подловато, бледновато, серовато, скучновато...

... С утра до ночи, до выключения радио, слышны речи, выступления кандидатов в депутаты, их предвыборные лозунги, комментарии к проекту Конституции. Скучно. Иногда оживление вопросами дикторов. Они с таким негодованием комментируют чье-то робкое несогласие с какой-то статьей будущей Конституции, что становится просто смешно! Но вот эти “частные мнения” одиночек стали звучать и серьезнее. Какие-то сомнения высказал Явлинский, хорошо выступил Румянцев, резко выступил против расстрела Парламента Вольский. Травкин и Говорухин отметили недемократичность Конституции.

Но вот “тяжелая кремлевская артиллерия” вновь заговорила: “Оставьте в покое дарованную мной Конституцию! Иначе и ее не дам!”, — таково, кажется, было предупреждение.

И все согласились.

Все примолкли.

Больше о недостатках Конституции — ни слова...

...Следствие — одностороннее. Не желают, боятся узнать всю правду. А без допросов Ельцина, Ерина, Козырева, Грачева, Филатова, Панфилова, Куликова, Кобеца и других по вопросам заговора и его осуществления правда в ближайшее время не прояснится.

“Известия”, похоже безуспешно, претендуют на роль “Нового времени” А.С. Суворина. Правда, суворинское издание отличалось глубиной общественно- политического анализа своей эпохи. Политики и дипломаты тщательно следили за ним, сверяя порою свою действия и мысли с публикациями газеты. Тогда только “Русское слово” было почти таким же популярным, как и суворинская газета.

Считалась она, как известно, реакционной, придворной. Однако, именно А.С. Суворин спас Антона Павловича Чехова, которого пыталась тогда затоптать “демократическая” печать. Гуманизм — врожденное свойство русской интеллигенции, милосердие уже начисто отсутствует на страницах “Известий”. Кровожадность, классовость, истребление “врагов”, мстительность — вот девиз этой некогда либеральной, популярной газеты. По стилю она стремительно приближается к “Московскому комсомольцу”. И не только по стилю, но и по содержанию. То же самое происходит и с “Литературной газетой”, которая много лет была “отдушиной” для интеллигенции. Ныне она — пропагандист “новой устряловщины”. Очень жаль. Они недолго переживут режим — слишком тесно связали свои судьбы с деяниями Кремля. Жаль.

...Радио, телевидение, печать постоянно оказывали на меня страшное психологическое давление. Они буквально старались уничтожить, растоптать меня непрерывной клеветнической кампанией. Вот даже сейчас появилась газетная утка — вроде бы некий “последний секрет” Хасбулатова — “вывезенная с дачи мебель”. Читателю опять преподносят томящегося в “Лефортово” Председателя Верховного Совета как какого-то жулика. И никому, наверное, не придет в голову простая мысль: пока Хасбулатов в Парламентском дворце организовывал сопротивление заговорщикам- путчистам, его семью выкинули президентские прихлебатели из дачи в Архангельском. А так как у семьи Хасбулатовых нет ни собственных дач, ни особняков, вот и пришлось куда-то вывозить нехитрый дачный скарб: жена упросила каких-то знакомых временно поместить эту мебелишку у себя...

Следователь с важным видом начинает интересоваться этой темой, забросив все остальное! Оказывается, устроили допрос жене... Разве это не еще одно доказательство искусственности содержания обвинений, выдвинутых против Председателя Российского Парламента. Разве это не отвратительно?

Мои "квартирные" дела

В начале 60-х годов, когда я приехал в Москву, я жил в семье моего дяди, в тихом деревянном поселке “Водники”, рядом с Долгопрудным. Дядя — инженер-строитель, тетушка — врач. Я ездил в университет сперва на электричке до Савеловского вокзала, затем пятым автобусом до метро “Новослободская” и на метро — до центра. Оттуда — рукой подать до Герцена, 11 — юридического факультета МГУ. Затем почти 10 лет жил в Доме студента МГУ. Первая квартира, в которой мы жили, была в красивом районе Москвы — во 2-м Рижском переулке, недалеко от района ВДНХ, вблизи Сокольников. Появились дети, однокомнатная квартира, даже большая, была уже тесновата для большой семьи. И матушка моя у нас жила подолгу. Ей нравилось быть рядом со мной, с детьми. Да и климат северный ей больше подходил почему- то: видно, сказывалась привычка со времени нашей жизни в Северном Казахстане к суровым условиям. Наверное, организм перестроился.

Не знаю, сколько бы мы прожили здесь, если бы не мощное жилищное строительство в Москве в годы, предшествовавшие Московским Олимпийским играм. Москвичи помнят, что проблема жилья решалась в 1975-1980 гг., и даже позже, очень эффективно (это уже при Ельцине, который стал “хозяином” Москвы, почти разрушили созданную тогда строительную индустрию города).

Однажды меня пригласили в исполнительный комитет Дзержинского районного Совета и предложили выбрать более просторную квартиру в трех- четырех районах Москвы: на юго-востоке столицы, в районе Серебряного Бора, микрорайонах Бибирево и Медведково. Не знаю почему, но мы с женой избрали Медведково, квартиру на улице Шокальского. С 1977 года мы и жили там. Дети ходили в ясли, детский сад, закончили среднюю школу.

У меня были хорошие отношения с жильцами дома, округой. Когда меня избрали первым заместителем Ельцина в 1990 году, было буквально паломничество жильцов из окружающих нас домов. Люди радовались, поздравляли. Больше года я прожил в этой квартире, уже работая в руководстве Верховного Совета России. В период 19-21 августа 1991 года жильцы здесь сформировали целый отряд и дежурили круглосуточно вокруг нашего дома на случай нападения на мою квартиру...

Как-то моя машина застряла в луже и грязи перед домом и мы долго выбирались. Этот факт стал известен Ивану Силаеву, и он потребовал от финхозуправления Совмина дать ему сведения о моих квартирных условиях, включая учет факторов безопасности. Вскоре Силаев сам позвонил мне и предложил квартиру в том же доме, где он жил сам — на улице Косыгина. Мы осмотрели — квартира была большая, на прекрасном месте, но страшно запущенная, грязная. Месяца два-три ремонтировали, чистили. Въехали. И сразу же появилась подленькая статейка в газете “Гласность”.

Начали осваиваться. Но, странное дело, к чему ни прикоснешься — электрический разряд. Приехали специалисты: так я и не понял их заключение, но рекомендация была однозначной — жить здесь постоянно нельзя. Выехали в Архангельское. Ельцин в разговоре при какой-то встрече вдруг предлагает: въезжайте в бывшую квартиру Горбачева — это ведь по соседству с домом, откуда вам пришлось выехать — там нет непонятных электрических разрядов. Я, конечно, сразу же отверг это предложение. И заодно говорю: “На днях звонил Юрий Михайлович Лужков, пообещал что-то подобрать. Не стоит Президенту ломать голову над моим квартирным вопросом.”

И действительно, через несколько дней приходит Лужков, сообщает, что есть подходящая свободная квартира, кажется, какое-то время в ней жила семья Черненко, когда он заведовал общим отделом ЦК, а потом, кажется, Луис Корвалан или Генсек какой-то еще дружественной партии. Сообщил также, что он предлагал ее Ельцину — тот с супругой осматривал — не подошла... Квартира, действительно, большая. И очень много разных кладовок, наверное, треть всей площади... И тоже очень грязная, запущенная. Опять — ремонт, месяца два-три. И не за счет Верховного Совета, как утверждали некоторые газеты, а из своего собственного, далеко не богатого семейного бюджета. В общем, в начале 1992 года въехали в эту квартиру.

И... отвратительная сцена. Является один крупный ученый деятель, которого я глубоко уважаю, и говорит мне: “Ельцин эту квартиру обещал мне...” Я — буквально сражен. Что делать? Что сказать? Спрашиваю: “Уверяю вас, я этого не знал, может быть, мне выехать?” — “Да нет, Руслан Имранович, я не в этом смысле говорю. Помогите мне получить другую, не худшую. Ведь мы, ученые, должны иметь возможности для нормальной творческой работы. А вы меня “вытащили” из города, где я годами налаживал свой быт...” Этот нелепый казус, кажется, пошел ему на пользу: в возмещение “морального ущерба” получил от Президента огромную дачу, в районе Барвихи. Но у меня на душе остался неприятный осадок.

Помнится, как-то в “Огоньке” Федор Бурлацкий с издевкой писал о Брежневе, что вот, мол, смотрите, чем он занимался — распределением квартир среди приближенных!.. Этот эпизод никак не забывался. Разговорился на эту тему с одним близким давним товарищем, известным ученым-социологом. Он тогда сказал: “Видишь ли, для Ельцина все эти рассуждения о Президенте, разделении власти, Конституции, верховенстве Закона имеют совершенно абстрактный характер. Он воспитан партийной эпохой, сделал в номенклатурной среде головокружительную карьеру, не имея никаких способностей, за исключением одной: играл свою роль в команде партбоссов. В глубине души он и сегодня чувствует себя не конституционным Президентом, а Генеральным секретарем партии, т.е. “хозяином” страны, единственным в государстве человеком — награждающим, милующим и наказывающим. Ты совершил большую ошибку, отказавшись принять квартиру из рук “хозяина” — Ельцина, и приняв ее от городских властей. Это выйдет тебе боком”...

Умный он, мой старый ученый товарищ. Хорошо прогнозировал. И развитие этого квартирного сюжета — тоже.

Конспект: Николай Михайлович Карамзин.

Новгородская республика

“... Так Новагород покорился Иоанну, более шести веков слыв в России и в Европе державою народною, или республикою, и действительно имея образ демократии: ибо вече гражданское присваивало себе не только законодательную, но и вышнюю исполнительную власть; избирало, сменяло не только посадников, тысяцких, но и князей, ссылаясь на жалованную грамоту Ярослава Великого; давало им власть, но подчиняло ее своей верховной: принимало жалобы, судило и наказывало в случаях важных; даже с московскими государями, даже и с Иоанном заключало условия, взаимною клятвою утверждаемые, и в нарушении оных имея право мести или войны; одним словом, владычествовало как собрание народа афинского или франков на поле Марсовом [124], представляя лицо Новагорода, который именовался Государем.

Не в правлении вольных городов немецких — как думали некоторые писатели, — но в первобытном составе всех держав народных, от Афин и Спарты до Унтервальдена или Глариса, надлежит искать образцов новогородской политической системы, напоминающей ту глубокую древность народов, когда они, избирая сановников вместе для войны и суда, оставляли себе право наблюдать за ними, свергать в случае неспособности, казнить в случае измены или несправедливости и решить все важное или чрезвычайное в общих советах. Мы видели, что князья, посадники, тысяцкие в Новагороде судили тяжбы и предводительствовали войском: так древние славяне, так некогда и все иные народы не знали различия между воинскою и судебною властию. Сердцем или главным составом сей державы были огнищане, или житые люди, то есть домовитые, или владельцы: они же и первые воины, как естественные защитники отечества; из них выходили бояре или граждане, знаменитые заслугами. Торговля произвела купцов: они, как менее способные к ратному делу, занимали вторую степень; а третью — свободные, но беднейшие люди, названные черными. Граждане младшие явились в новейшие времена и стали между купцами и черными людьми. Каждая степень без сомнения имела свои права: вероятно, что посадники и тысяцкие избирались только из бояр: а другие сановники из житых, купцов и младших граждан, но не из черных людей, хотя и последние участвовали в приговорах веча. Бывшие посадники, в отличие от степенных или настоящих именуясь старыми, преимущественно уважались до конца жизни. — Ум, сила и властолюбие некоторых князей: Мономаха, Всеволода III, Александра Невского, Калиты, Донского, сына и внука его, обуздывали свободу новгородскую, однако ж не переменили ее главных уставов, коими она столько веков держалась, стесняемая временно, но никогда не отказываясь от своих прав.

История Новагорода составляет любопытнейшую часть древней российской. В самых диких местах, в климате суровом основанный, может быть, толпою славянских рыбарей, которые в водах Ильменя наполняли свои мережи изобильным ловом, он умел возвыситься до степени державы знаменитой. Окруженный слабыми, мирными племенами финскими, рано научился господствовать в соседстве; покоренный смелыми варягами, заимствовал от них дух купечества, предприимчивость и мореплавание; изгнал сих завоевателей и, будучи жертвою внутреннего беспорядка, замыслил монархию, в надежде доставить себе тишину для успехов гражданского общежития и силу для отражения внешних неприятелей; решил тем судьбу целой Европы Северной и, дав бытие, дав государей нашему отечеству; успокоенный их властию, усиленный толпами мужественных пришельцев варяжских, захотел опять древней вольности: сделался собственным законодателем и судиею, ограничив власть княжескую, воевал и купечествовал; еще в Х веке торговал с Царемградом, еще в ХII посылал корабли в Любек; сквозь дремучие леса открыл себе путь до Сибири и, горстию людей покорив обширные земли между Ладогою, морями Белым и Карским, рекою Обию и нынешнею Уфою, насадил там первые семена гражданственности и Веры христианской; передавал Европе товары азиатские и византийские, сверх драгоценных произведений дикой натуры; сообщал России первые плоды ремесла европейского, первые открытия искусств благодетельных, славясь хитростию в торговле, славился и мужеством в битвах, с гордостию указывая на свои стены, под коими легло многочисленное войско Андрея Боголюбского; на Альту, где Ярослав Великий с верными новогородцами победил злочестивого Святополка; на Липицу, где Мстислав Храбрый с их дружиною сокрушил ополчение князей суздальских; на берега Невы, где Александр смирил надменность Биргера, и на поля ливонские, где орден меченосцев столь часто уклонял знамена пред Святою Софиею, обращаясь в бегство. Такие воспоминания, питая народное честолюбие, произвели известную пословицу: кто против Бога и Великого Новагорода? Жители его хвалились и тем, что они не были рабами монголов, как иные россияне: хотя и платили дань ордынскую, но великим князьям, не зная баскаков и не быв никогда подвержены их тиранству.

Летописи республик обыкновенно представляют нам сильное действие страстей человеческих, порывы великодушия и нередко умилительное торжество добродетели среди мятежей и беспорядка, свойственных народному правлению: так и летописи Новагорода в неискусственной простоте своей являют черты, пленительные для воображения. Там народ, подвигнутый омерзением к злодействам Святополка, забывает жестокость Ярослава I, хотящего удалиться к варягам, рассекает ладии, приготовленные для его бегства, и говорит ему: “Ты умертвил наших братьев, но мы идем с тобою на Святополка и Болеслава; у тебя нет казны: возьми все, что имеем”. Здесь посадник Твердислав, несправедливо гонимый, слышит вопль убийц, посланных вонзить ему меч в сердце, и велит нести себя больного на градскую площадь, да умрет пред глазами народа, если виновен, или будет спасен его защитою, если невинен; торжествует и навеки заключается в монастырь, жертвуя спокойствию сограждан всеми приятностями честолюбия и самой жизни. Тут достойный архиепископ, держа в руке крест, является среди ужасов междоусобной брани; возносит руку благословляющих, именует новогородцев детьми своими, и стук оружия умолкает: они смиряются и братски обнимают друг друга. В битвах с врагами иноплеменными посадники, тысяцкие умирали впереди за святую Софию. Святители новогородские, избираемые гласом народа, по всеобщему уважению к их личным свойствам, превосходили иных достоинствами пастырскими и гражданскими; истощали казну свою для общего блага; строили стены, башни, мосты и даже посылали на войну особенный полк, который назывался владычным; будучи главными блюстителями правосудия, внутреннего благоустройства, мира, ревностно стояли за Новагород и не боялись ни гнева митрополитов, ни мести государей московских. Видим также некоторые постоянные правила великодушия в действиях сего часто легкомысленного народа: таковым было не превозноситься в успехах, изъявлять умеренность в счастии, твердость в бедствиях, давать пристанище изгнанникам, верно исполнять договоры и слово: новгородская душа служила иногда вместо клятвы. Республика держится добродетелию и без нее упадет.

Падение Новагорода ознаменовалось утратою воинского мужества, которое уменьшается в державах торговых с умножением богатства, располагающего людей к наслаждениям мирным. Сей народ считался некогда самым воинственным в России и где сражался, там побеждал, в войнах междоусобных и внешних: так было до ХIV столетия. Счастием спасенный от Батыя и почти свободный от ига монголов, он более и более успевал в купечестве, но слабел доблестию: сия вторая эпоха, цветущая для торговли, бедственная для гражданской свободы, начинается со времен Иоанна Калиты. Богатые новогородцы стали откупаться серебром от князей московских и Литвы; но вольность спасается не серебром, а готовностию умереть за нее: кто откупается, тот признает свое бессилие и манит к себе властелина. Ополчения новгородские в ХV веке уже не представляют нам ни пылкого духа, ни искусства, ни успехов блестящих. Что кроме неустройства и малодушного бегства видим в последних решительных битвах за свободу? Она принадлежит льву, не агнцу, и Новагород мог только избирать одного из двух государей, литовского или московского: к счастию, наследники Витовтовы не наследовали его души, и Бог даровал России Иоанна.

Хотя сердцу человеческому свойственно доброжелательствовать республикам, основанным на коренных правах вольности, ему любезной; хотя самые опасности и беспокойства ее, питая великодушие, пленяют ум, в особенности юный, малоопытный; хотя новогородцы, имея правление народное, без сомнения отличались благородными качествами от других россиян, униженных тиранством монголов: однако ж история должна прославить в сем случае ум Иоанна, ибо государственная мудрость предписывала ему усилить Россию твердым соединением частей в целое, чтобы она достигла независимости и величия, то есть чтобы не погибла от ударов нового Батыя или Витовта; тогда не уцелел бы и Новагород: взяв его владения, государь московский поставил одну грань своего царства на берегу Наровы, в угрозу немцам и шведам, а другую за Каменным Поясом, или хребтом Уральским, где баснословная древность воображала источники богатства и где они действительно находились в глубине земли, обильной металлами, и во тьме лесов, наполненных соболями. Император Гальба сказал: “Я был бы достоин восстановить свободу Рима, если бы Рим мог пользоваться ею”. Историк русский, любя и человеческие, и государственные добродетели, может сказать: “Иоанн был достоин сокрушить утлую вольность новогородскую, ибо хотел твердого блага всей России”.

Здесь умолкает особенная история Новагорода. [125]

О выборах, Конституции, субъектах в "политическом театре" и обманутых надеждах людей

...Время тянется медленно, как-то вяло. Обычный тюремный режим. В 6 утра подъем, прошу у дежурного кипятильник, завариваю кофе. Сижу, — читаю или пишу. Через час-два — на прогулку. 1 час. Прогулка проходит на крыше “Лефортово”. Еще в конце ноября ударили сильные морозы, снег скрипит под ногами в прогулочных камерах. Я простудился, занемог немного. Очень боюсь заболеть. Врачи внимательны. Помогли.

По радио — избирательная кампания. Уровень пропаганды — очень низкий, порою — примитивный. В 21.00 ежедневно — глупейшая религиозная пропаганда на скверном русском языке японского миссионера...

Избирательная кампания... Проект Конституции...

Не берусь судить — надо или не надо участвовать в избирательной кампании. Но то, что надо решительно отвергнуть предложенную Конституцию — это обязательно. Любой политик, признающий ее и агитирующий за нее перед избирателем — лжец. Согласен с Виталием Третьяковым из “Независимой газеты”, который обнаружил в проекте Конституции фундаментальные пороки. Я бы указал еще на ряд “узких мест” ее:

Это — Конституция, направленная на конституциирование режима личной власти диктатора, объявившего себя победителем народа;

Это — Конституция, ликвидировавшая принцип разделения властей, подчинившая законодательную, исполнительную и судебную власть лицу, стоящему над государством;

Это — Конституция, ликвидировавшая федеративные начала в Российской Федерации;

Это — Конституция, ликвидировавшая представительную власть;

Это — Конституция, нанесшая мощный удар по общепризнаным обязательствам государства перед своими гражданами;

Это — Конституция, хотя и декларирующая, но фактически не признающая права человека, серьезно их ущемляющая;

Это — Конституция государства с ярко выраженными репрессивными функциями, отказывающая народу в праве влиять на определение своей судьбы;

Это — Конституция бюрократического государства, свидетельствующая о победе класса чиновников над своим народом (военно-полицейская и административная бюрократия).

Поэтому нельзя навязывать народу такой проект Конституции! Надо воспользоваться хотя бы остатками свободы в обществе, чтобы показать недемократизм проекта, авторитаризм положений и статей проекта, показать тот удар, который наносится обществу принятием такой Конституции.

Избирательная кампания сумбурная, деятели показывают низкий уровень теоретической подготовки. Никто не в состоянии точно сформулировать цели, к которым нужно стремиться обществу. Казалось бы, такие люди из президентского лагеря, как Попов, Собчак, Бунич во избежание своей собственной абсолютной дискредитации в будущем должны были бы проанализировать сложившуюся после расстрела Парламента ситуацию. Показать качественные отличия политического режима до и после расстрела, отмежеваться от пагубной политики.

Но, похоже, — не хватило ума. Ну а Гайдар, Чубайс, Федоров, Памфилова и К — откуда им взять интеллект, знания, чувство историзма. Это — административные работники среднего уровня. И не плохие и не очень хорошие. Не глупые и не умные. В принципе — незаметные, не бросающиеся в глаза среди множества людей. Господин Случай выдвинул их. И теперь они готовы уложить полстраны, чтобы другой господин Случай их не вышвырнул. Это — хорошо подготовленный при социализме “идеологический материал” для необольшевистских экспериментов. Им нужна демократия “для себя”. Они взяли власть не для того, чтобы ее уступить. Эти слова Ленина у них в крови, что бы они ни говорили в Лондоне, Нью-Йорке или Париже. Это большевизаны: Лев Пономарев, Глеб Якунин, Полторанин, Бурбулис, Филатов, Шумейко, Юшенков, Вячеслав Волков. Это “вожди” лавочников-люмпенов, криминальный бизнес, номенклатура — это все их социальная опора... Крупный бизнес, конечно же, использует их, но там — собственные вожди, полутеневые (и тоже — полукриминальные!), но презирающие “кремлевских побирушек”, как они их называют.

...Высказывания Шумейко относительно того, что, мол, нельзя не принимать Конституцию, поскольку в этом случае депутаты, избранные в новый Парламент, “повиснут в воздухе”, примитивны, но способны сильно воздействовать на вождей оппозиции.

Жаль, некому подсказать. Если бы избиратель сумел сделать две вещи:

— во-первых, избрать депутатов;

— во-вторых, провалить проект Конституции,

тогда новый Парламент сказал бы Ельцину: “Диктатор, самозванец и т.д. (неважно!), — управляйте страной как хотите. Мы, новый Парламент, — избранники народа, вы — нет. Но во избежание новой трагедии Парламент не будет трогать вас. Управляйте.

Мы же, Парламент, объявляем себя Учредительным Собранием и ставим перед собой две задачи:

Первая: разрабатываем Конституцию без участия Ельцина, чей проект Конституции народ отверг. Этим самым ему персонально выражено всенародное недоверие. Никаких претензий Ельцина на участие в подготовке Конституции Парламент не потерпит.

Вторая: Парламент создает общенациональную Парламентскую Комиссию для выяснения обстоятельств государственного переворота 21 сентября — 4 октября. С учетом того, что в эти события так или иначе оказались вовлечены интересы других государств, Парламент выступает за создание Международного трибунала для расследования и призывает парламентариев других стран дать свои предложения по составу трибунала и порядку его работы.”

Это был бы блестящий ход не просто для оппозиции — это реально была бы вторая линия общественного развития.

Когда говорили: “Ельцину нет альтернативы” — это было неверно, до тех пор, пока жил и работал Верховный Совет. Ибо его деятельнось — это и была вторая линия развития. Когда говорят после РАССТРЕЛА: “Ельцину нет альтернативы”, то как бы ни относиться к Ельцину с субъективной точки зрения, это правда. Почему? Потому что никто, ни Явлинский с его апломбом, ни Зюганов, вечно оправдывающийся за свои социалистические идеи, ни Жириновский с его эклектикой, ни Шахрай, сам не знающий, чем отличаются его лозунги от лозунгов Травкина или Собчака-Попова, — никто не предложил убедительно вторую линию развития, реально альтернативную. Ведь она в Верховном Совете была, эта вторая линия, более демократическая, чем у Кремля, и более учитывающая интересы граждан страны. Они все дружно разгромили Верховный Совет именно из-за неприятия нами их большевистских методов и средств осуществления политики силовым давлением и конфронтацией. На такие, истинно демократические позиции и стала незаметно для многих законодательная власть. Они должны были оберегать ее, они могли бы использовать ее, но они испугались ее, и навалившись, РАССТРЕЛЯЛИ. А теперь не могут найти себя. Поэтому Ельцину, действительно, нет альтернативы — ему принадлежит единственная линия общественного развития. Он — самый сильный ее выразитель. Все другие, танцующие со своими идейками, выглядят жалко и беспомощно и лишь укрепляют Ельцина. И ему не будет альтернативы, пока не сформируется вторая линия развития (оптиматы и популяры в Древнем Риме, республиканцы и демократы в США и т.д.). Повторяю, что вторую мощную реформаторскую силу представлял собой Верховный Совет.

Его расстреляли, клеветнически утверждая, что он представлял какую-то “коммуно-фашистскую” силу. Вот в чем причина живучести ельцинизма. Если не разобраться во всем этом, все политические силы, начиная от коммунистов Зюганова и кончая либерал-демократами Жириновского, будут лишь укреплять политический режим Ельцина. Он, как и в старые, добрые времена, монополист на единственную правду и единственную истину...

...Выступления кандидатов в депутаты, которые я слышу по “Маяку”, удручающе пусты. На их фоне безраздельно царствует Жириновский. Он бесподобен. Все избирательные блоки, их лидеры как бы задались целью обеспечить победу Жириновского... Он — талантлив. Говорит то и так, что надо людям и как надо. Его идеи, слова, тембр голоса — как бальзам на израненные и страдающие сердца людей. Он победит. Не знаю, что у него за душой и как он будет действовать в политике. Он кардинально спутает карты кремлевским ловкачам. Этот половчее их... Приятно слушать Травкина, Румянцева, Богомолова. Опять песенка: “Ах, Владимир Вольфович...!” Заставил всех плясать под свою дудку.

Как попрали права избирателей в Дагестане

... Развернулась кампания в Дагестане по выдвижению моей кандидатуры на выборы в Думу. Конечно, Кремль никогда и ни при каких обстоятельствах не позволит этого. Да и у меня мало желания — что за Парламент, какие у него права? Да дело не в этом. Здесь дело принципа. Но вот собщения Фомичева: люди боятся за жизнь Хасбулатова. Они ему доверяют, уважают его. Сознательно идут на конфликт с властями. Отказаться от выборов — значит, игнорировать их мнение. Мне советуют согласиться. Согласился. И еще по одной причине: интересно узнать, каковы будут действия Кремля? И хорошо сделал, что согласился.

...Хасав-Юрт. Это — городок в Дагестане. Интернациональный городок, кто только здесь не живет. Буквально за день-два люди собрали там 35 тысяч подписей за выдвижение Хасбулатова кандидатом в депутаты Государственной Думы.

В республике развернулась нешуточная борьба за мое освобождение.

В Махачкале доктор Гаджи Магомедов создал “Кавказский Комитет за освобождение Руслана Хасбулатова и других защитников Конституции из “Лефортово”. Десятки тысяч людей за считанные дни стали членами Комитета. Сам Магомедов в Махачкале, а затем в Хасав-Юрте, вместе с лидерами национальных общин, в том числе чеченцев-аккинцев, организует митинги и демонстрации за освобождение узников “Лефортово”...

По “Маяку” сообщают: брат Руслана Хасбулатова, поэт и писатель Ямлихан Хасбулатов только что сказал корреспонденту “ИТАР-ТАСС”, что избирательная комиссия г.Хасав-Юрт (Дагестан) зарегистрировала Руслана Хасбулатова кандидатом в депутаты Государственной Думы...” Я посмеиваюсь: “Что будет дальше?..”

...Конвоиры ведут привычными дорожками-коридорами в комнату, где происходят обычно беседы с адвокатами, родственниками.

Взволнованный, радостный Фомичев, поздравляет, говорит: “Все, зарегистрировали. Поздравляю, изберут — все 100 процентов избирателей проголосуют “за”.

Я: — Владимир Андреевич, вы же мудрый, опытный человек. Никто не изберет — не дадут. Мы же с вами говорили.

Фомичев: — Ну мы не думали, что позволят зарегистрировать. Избирательная комиссия выстояла — зарегистрировала.

Я: — Не волнуйтесь, сейчас начнет действовать кремлевская “тяжелая артиллерия”. Председатель Верховного Совета Дагестана порядочный человек, но он не устоит. Ваша задача: отследите, кто и как будет действовать из Кремля.

Фомичев: — Не думаю, что они будут требовать аннулирования регистрации вас как кандидата. В проекте Конституции, вынесенной на референдум, четко сформулирован универсальный принцип из Хартии прав человека: “Никто не может быть лишен гражданских прав, кроме как судебным приговором...” К тому же здесь межународные наблюдатели, пресса поднимет шум, они обратят внимание...

Я: — Владимир Андреевич, не будьте наивным. Расстрел Парламента, беззаконное заключение мое как Председателя Верховного Совета России, Председателя Межпарламентской ассамблеи Содружества, члена- корреспондента Российской Академии наук, просто как гражданина, наконец — это что, возмутило нашу прессу и международных наблюдателей?

Пресса “не заметит” нарушения прав человека, международные наблюдатели тоже “не заметят”.

Пусть люди, те 35 тысяч человек, которые письменно заявили, что они хотят видеть меня своим депутатом, — пусть они убедятся в демократизме Государства. Вот в чем смысл всей этой кампании для меня.

И еще любопытно, кто оттуда, из Кремля, станет “давить” на Дагестанское руководство. Как оно поведет себя...

... Первым “включился” Рябов, председатель центральной избирательной комиссии. Она спешно подготовила какой-то очередной указ “президента” о том, что “участники октябрьского мятежа” не могут баллотироваться в депутаты. Сами же отвергли статьи своей же Конституции о правах человека — еще до того, как объявили, что она “одобрена народом на всенародном референдуме”! Рябов начал, как оказалось, с нажима на руководство Верховного Совета — Магомедова. Затем включился Яров Юрий, заместитель премьера. Потом — Шумейко, первый заместитель премьера. И наконец — Филатов, глава администрации Ельцина.

Рябов, Яров, Шумейко, Филатов — это все мои бывшие заместители. Я их когда-то выдвинул, за исполнительность, дисциплинированность и, как казалось, за знание дела. Те депутаты, которые мне их рекомендовали, говорили о их порядочности, профессионализме.

Филатов

Филатов целый год был секретарем Президиума Верховного Совета. Показывал неплохую работоспособность, видимо, сказывался его многолетний опыт — в течение 15 лет работал секретарем парткома в научно- исследовательском институте, хотя ученым и не являлся. Был одним из лидеров “демократов”, старался разобраться в том гигантском бумажном потоке, который “вливался” в Парламент и “выливался” из него. Вел себя скромно, не старался быть заметным. Подчеркивал лояльность ко мне, как к первому заместителю Председателя, а затем и Председателю Верховного Совета. По способностям, интеллекту — типичный “середнячок”.

Круто изменился, став моим первым заместителем, появилось чванство, какие-то претензии, забросил работу. Проявлял повышенный интерес к фирмам, банкам, коммерческим делам. Стал организовывать склоки, группки. С огромным трудом пришлось его буквально “выдавить” из Верховного Совета.

Шумейко

Шумейко я знал плохо. Рекомендовала его Екатерина Лахова. Я подробно расспросил Сергея Красавченко. Он рассказал, что Шумейко был директором какого-то небольшого предприятия в Краснодаре. Полгода назад ему пришлось почему-то уйти оттуда. Он попросился на постоянную работу в его Комитет по экономической реформе. Звезд с неба не хватает, производственик он посредственный, но скромный, исполнительный. Проблем создавать не будет. Можно рекомендовать. Работал Шумейко в Верховном Совете неплохо, у меня к нему претензий не было. Чем-то он понравился Ельцину, и тот уговорил Шумейко перейти на работу в Правительство.

Яров

Наибольшую пользу, пожалуй, Верховному Совету принес Яров.

Его я очень не хотел терять — это был сильный работник, порядочный. Он исключительно серьезно помог мне благополучно завершить работу по Федеративному Договору, помог реализовать идеи по организации деятельности Межпарламентской ассамблеи в Таврическом дворце в Петербурге.

Яров быстро наладил связи Верховного Совета с советами в республиках, областях, краях, округах. Это с ним мы начали практику ежеквартальных Совещаний с председателями советов всех уровней. С ним было интересно работать: никакого нытья (что свойственно было Рябову), никакого зазнайства или интриг, точность, исполнительность, рассудительнось.

Черномырдин, после своего избрания премьером, осуществлял такой нажим — и сам, и через Президента, что невозможно было отказать. Конечно, можно было бы отказать при одном условии: если бы сам Яров не захотел уйти в Правительство. Но он после долгих колебаний согласился с предложением Черномырдина. Потеря Ярова была серьезной потерей, в отличие от других. Мне сразу стало довольно тяжело.

Рябов

Рябов — к сожалению, это моя самая большая ошибка. Бывший завхоз сельского сельхозтехникума. Юридические знания — из заочного юридического института. И сразу — депутат, председатель Комитета по законодательству, Председатель Палаты. Надо было остановить продвижение.

Но ... сыграли свою роль два фактора. Весь предыдущий период Рябов был твердым сторонником укрепления парламентаризма. Критиковал радикализм пропрезидентских кругов, высказывал здравые, рассудочные идеи. Это как-то компенсировало общую интеллектуальную недостаточность. И другое — многие высказывались в том смысле, что надо бы в руководстве иметь юриста. А у нас почти все юристы “перебежали” в систему исполнительной власти — в Кремль или на Старую площадь. Сыграло свою роль и то обстоятельство, что на VI-VII Съездах Рябов удачно выступал, энергично поддержал позицию Верховного Совета в конфликтах с исполнительной властью. Поэтому депутаты охотно его избрали заместителем.

Но как быстро все изменилось, как только Рябов стал моим заместителем! Первый “сигнал” я получил сразу же после прерывания командировки из Алма- Аты: 20 марта Ельцин попытался осуществить переворот. Вернувшись в Москву, я узнал, что в этих условиях Рябов настаивал на том, чтобы его заграничный вояж с группой депутатов, состоялся. Подумаешь, какой-то там переворот, я ведь запланировал поездку в Лондон! Изумлению моему не было предела. Дальше — больше: склоки, интриги, попытки затеять публичные скандалы со мной, с Ворониным. Позорное поведение на “Конституционном Совещании”, когда вместе с другими “захлопывал” своего Председателя. Он поставил перед собой задачу (точнее, перед ним была поставлена эта задача) — расколоть Верховный Совет. Эта задача, конечно же, ему, как и другим, была “не по зубам”. Он был накануне позорного изгнания. Помог путч — в первый же день заседания Рябов сложил свои полномочия, и уже через два часа был подписан Указ Ельцина о его назначении председателем... избирательной Комиссии в новый Парламент! Как мне говорили, действовал “Мост”, еще какие-то финансовые группы. Те же, что и с Филатовым. Я все думаю: откуда такая злобная ненависть у этих людей к человеку, который стоял у истоков их политической деятельности, мощно продвинул их к высоким государственным постам? Откуда?!

И вот Рябов, Филатов, Шумейко, Яров, — все “навалились” на бедного Магомедова. Я уже не говорю о целой ораве чиновников, которые были “брошены” (как на “Белый дом”!) в бой, чтобы “остановить!”, “не допустить!” Ну что, ему, “старому джигиту”, оставалось делать? Он, конечно же, уговорил Комиссию в Хасав-Юрте.

Комиссия, как мне рассказывали, отчаянно сопротивлялась, но в конечном счете, сдалась, — силы были слишком неравными. Регистрацию аннулировали.

...Выборы прошли, открытые ельцинисты — проиграли, скрытые, коллабораторы, так или иначе проскользнули в “Новый Парламент”. Многие выиграли, потому что осудили расстрел Парламента и обещали, во-первых, добиться нашего освобождения из “Лефортово”, во-вторых, создания Комиссии для расследования сентябрьско-октябрьского переворота. Избиратель им поверил...

Выборы... Они шли еще на улицах древних Афин и Рима, Спарты и Карфагена, тысячелетия тому назад. И тогда тоже кипели страсти. И у соперников дело доходило, как пишут историки, до смертельной схватки. И тогда был уже парламент, избираемый народом. Но правители не объявляли ему войну, не расстреливали — даже из стрел или камнеметательных орудий...

Для Аристотеля, Сократа, Эпикура, Александра Македонского, Посидония, Саллюстия, Юлия Цезаря, Платона и прочих знаменитых личностей ушедших тысячелетий, современная им эпоха виделась так же, как, скажем, сегодня, в конце 20 столетия мы рассматриваем мировую историю: то есть в прошедших веках они видели и знали историю знаменитых государств, историю войн, завоеваний, унизительных поражений, историю расцвета одних стран и народов и кризис и падение других, выдающихся достижений культур, чему они были свидетелями в своих непрерывных походах и т.д.

Выводить все оперирумемые сегодня нами понятия, всю историю даже только из 2-х тысячелетий — это уже искусственное обеднение. А если к тому, — как это делают некоторые — вообще пытаться “все выводить из себя” — очевидная интеллектуальная несостоятельность таких деятелей просто шокирует, но они-то этим бравируют, вот беда. Французские просветители сделали прорыв в гуманитарную науку в целом, не говоря уже о науке политической, благодаря усвоению ими политических учений Аристотеля, Платона, Сократа; прорыв в начала этики — благодаря Эпикуру. Немецкие философы изучили самым тщательным образом философию греческих и римских мыслителей, прежде чем сделали соответствующий прорыв в сфере философской науки. Французские и британские экономисты и юристы полностью позаимствовали классические категории отношений собственности, разработанные греческими и римскими экономистами и юристами. Монтескье, Вольтер, Руссо, Ламетри, Мирабо — при всем их величии, всего лишь современные толкователи Аристотеля, Платона, Сократа, Сенеки, Эпикура, Саллюстия, Цицерона и других знаменитостей Греции и Рима. При всех их противоречиях во взглядах, все эти известные авторы исходили из неких общих постулатов государственного устройства, этики поведения государственного деятеля, понятий чести и совести, понятия добродетели, обязательств политика перед своими избирателями. И стандарты эти тогда предъявлялись весьма высокие.

Аристотель об участии граждан в управлении государством [126]

Никакой теории разделения властей не было бы без Аристотеля. Не было бы уходящего в глубь столетий понимания природы государства, форм государства, определения этих форм — царизм-самодержавие, олигархия, аристократия, демократия. И не только это, но и многое другое, важное и актуальное для нас сегодня.

...Так как мы ставим своей задачей исследование человеческого общения в наиболее совершенной его форме, дающей людям полную возможность жить согласно их стремлениям, то надлежит рассмотреть и те из существующих государственных устройств, которыми, с одной стороны, пользуются некоторые государства, признаваемые благоустроенными, и которые, с другой стороны, проектировались некоторыми писателями и кажутся хорошими. Таким образом, мы будет в состоянии открыть, что можно усмотреть в них правильного и полезного, а вместе с тем доказать, что наше намерение отыскать такой государственный строй, который отличался бы от существующих, объясняется не желанием мудрствовать во что бы то ни стало, но тем, что эти существующие ныне устройства не удовлетворяют своему назначению.

Начать следует прежде всего с установления того принципа, который служит точкой отправления при настоящем рассуждении, а именно: неизбежно, чтобы все граждане принимали участие либо во всем касающемся жизни государства, либо ни в чем, либо в одних делах принимали участие, в других — нет. Чтобы граждане не принимали участия ни в чем, это, очевидно, невозможно, так как государство представляет собой некое общение, а следовательно, прежде всего является необходимость занимать сообща определенное место: ведь место, занимаемое одним государством, представляет собой определенное единство, а граждане являются общниками (koinonoi) одного государства. Но в каком объеме можно допустить для граждан приобщение к государственной жизни? И что лучше для стремящегося к наилучшему устройству государства: чтобы граждане имели сообща по возможности все или одно имели сообща, а другое — нет? [127]

Ведь можно представить общность детей, жен, имущества, как это мы находим в “Государстве” Платона, где, по утверждению Сократа, и дети, и жены, и собственность должны быть общими. Какой порядок предпочтительнее: тот ли, который существует теперь, или же тот, который предписан в “Государстве”?..

Ясно, что государство при постоянно усиливающемся единстве перестанет быть государством. Ведь по своей природе государство представляется неким множеством. Если же оно стремится к единству, то в таком случае из государства образуется семья, а из семьи — отдельный человек: семья, как всякий согласится, отличается большим единством, нежели государство, а один человек — нежели семья. Таким образом, если бы кто-нибудь и оказался в состоянии осуществить это, то все же этого не следовало бы делать, так как он тогда уничтожил бы государство. Далее, в состав государства не только входят отдельные многочисленные люди, но они еще и различаются между собой по своим качествам (eidei), ведь элементы, образующие государство, не могут быть одинаковы... [128]

...Как об этом ранее сказано в “Этике”, принцип взаимного воздаяния является спасительным для государств; этот принцип должен существовать в отношениях между свободными и равными, так как они не могут все властвовать одновременно, но либо по году, либо в каком-нибудь ином порядке, либо вообще периодически. Таким образом оказывается, что правят все, как если бы сапожники и плотники стали меняться своими ремеслами, и одни и те же ремесленники не оставались бы постоянно сапожниками и плотниками. Но так как... такой порядок оказывается более совершенным и в приложении к государственному общению, и, очевидно, было бы лучше, если бы правили, насколько это возможно осуществить во всех без исключения случаях: с одной стороны, все по природе своей равны, с другой — и справедливость требует, чтобы в управлении — есть ли управление нечто хорошее или плохое — все принимали участие. При таком порядке получается некоторое подобие того, что равные уступают поочереди свое место равным, как будто они подобны друг другу и помимо равенства во власти; одни властвуют, другие подчиняются, поочередно становясь как бы другими. При таком же порядке относительно должностей разные люди занимают не одни и те же должности.

Полемика с Сократом

Из сказанного ясно, что государство не может быть по своей природе до такой степени единым, как того требуют некоторые; и то, что для государств выставляется, как высшее благо ведет к их уничтожению, хотя благо, присущее каждой вещи, служит к ее сохранению. Можно и другим способом доказать, что стремление сделать государство чрезмерно единым не является чем-то лучшим: семья — нечто более самодовлеющее, нежели отдельный человек, государство — нежели семья, а осуществляется государство в том случае, когда множество, объединенное государством в одно целое, будет самодовлеющим. И если более самодовлеющее состояние предпочтительнее, то и меньшая степень единства предпочтительнее, чем большая. [129]

Но если даже согласиться с тем, что высшим благом общения оказывается его единство, доведенное до крайних пределов, все равно о таком единстве не будет свидетельствовать положение, когда все вместе будут говорить: “Это мое” и “Это не мое”, тогда как именно это Сократ считает признаком совершенного единства государства. На самом деле (выражение) “все” двусмысленно. Если (понимать выражение “все” в смысле) “каждый в отдельности”, тогда, пожалуй, то, осуществление чего желает видеть Сократ, будет достигнуто скорее; каждый, имея в виду одного и того же сына и одну и ту же женщину, будет говорить: “Это мой сын”, “Это моя жена”, и точно так же он будет рассуждать о собственности и о каждом предмете вообще. Но в действительности имеющие общих жен и детей уже не будут говорить “Это мое”, а каждый из них скажет: “Это наше”; точно так же и собственность все будут считать своей, а не принадлежащей каждому в отдельности. Таким образом, выражение “все” явно заключает в себе некоторое ложное заключение: такие слова, как “все”, “оба”, “чет”, “нечет”, вследствие их двусмысленности и в рассуждениях ведут к спорным умозаключениям. Поэтому если все будет говорить одинаково, то в одном смысле это хотя и хорошо, но неосуществимо, а в другом никоим образом не говорило бы о единомыслии.

Государство и собственность

...Вслед за тем надлежит рассмотреть вопрос о собственности. Как она должна быть организована у тех, кто стремится иметь наилучшее государственное устройство, — должна ли собственность быть общей или не общей? Этот вопрос можно, пожалуй, рассматривать и не в связи с законоположениями, касающимися детей и жен. Имею в виду следующее: если даже дети и жены, как это у всех принято теперь, должны принадлежать отдельным лицам, то будет ли лучше, если собственность и пользование ею будут общими... Например, чтобы земельные участки были в частном владении, пользование же плодами земли было бы общегосударственным, как это и наблюдается у некоторых варварских племен. Или, наоборот, пусть земля будет общей и обрабатывается сообща, плоды же ее пусть распределяются для частного пользования (говорят, таким образом сообща владеют землей некоторые из варваров). Или, наконец, и земельные участки, и получаемые с них плоды должны быть общими?

Если бы обработка земли поручалась особым людям, то все дело можно было поставить иначе и решить легче; но раз сами земледельцы трудятся для самих себя, то и решение вопросов, связанных с собственностью, представляет значительно большие затруднения. [130]

Так как равенство в работе и в получаемых от нее результатах провести нельзя — наоборот, отношения здесь неравные, — то неизбежно вызывают нарекания те, кто много пожинает или много получает, хотя и мало трудится, у тех, кто меньше получает, а работает больше.

Вообще нелегко жить вместе и принимать общее участие во всем, что касается человеческих взаимоотношений, а в данном случае особенно. Обратим внимание на компании совместно путешествующих, где почти большинство участников не сходятся между собой в обыденных мелочах и из- за них ссорятся друг с другом. И из прислуги у нас более всего бывает препирательств с тем, кем мы пользуемся для повседневных услуг. Такие и подобные им затруднения представляет общность собственности.

Немалые преимущества имеет поэтому тот способ пользования собственностью, освященный обычаями и упорядоченный правильными законами, который принят теперь: он совмещает в себе хорошие стороны обоих способов, которые я имею в виду, именно общей собственности и собственности частной. Собственность должна быть общей только в относительном смысле, а вообще — частной. Ведь когда забота о ней будет поделена между разными людьми, среди них исчезнут взаимные нарекания; наоборот, получится большая выгода, поскольку каждый будет с усердием относиться к тому, что ему принадлежит; благодаря же добродетели в использовании собственности получится согласно пословице “У друзей все общее”. И в настоящее время в некоторых государствах существуют начала такого порядка, указывающие на то, что он в основе своей не является невозможным; особенно в государствах хорошо организованных он отчасти осуществлен, отчасти мог бы быть проведен: имея частную собственность, человек в одних случаях дает пользоваться ею своим друзьям, а других — представляет ее в общее пользование. Так, например, в Лакедемоне каждый пользуется рабами другого, как своими собственными, точно так же конями и собаками, и в случае нужды в съестных припасах — продуктами на полях государства. Таким образом, очевидно, лучше, чтобы собственность была частной, а пользование ею — общим. Подготовить же к этому граждан — дело законодателя. Помимо всего прочего трудно выразить словами, сколько наслаждения в сознании того, что нечто принадлежит тебе, ведь свойственное каждому чувство любви к самому себе не случайно, но внедрено в нас самой природой. [131]

Правда, эгоизм справедливо порицается, но он заключается не в любви к самому себе, а в большей, чем должно, степени этой любви; то же приложимо и к корыстолюбию; тому и другому чувству подвержены, так сказать, все люди. С другой стороны, как приятно оказывать услуги и помощь друзьям, знакомым или товарищам!

Это возможно, однако, лишь при условии существования частной собственности. Наоборот, у тех, кто стремится сделать государство чем-то слишком единым, этого не бывает, не говоря уже о том, что в таком случае, очевидно, уничтожается возможность проявления на деле двух добродетелей: целомудрия по отношению к женскому полу (ведь прекрасное дело — воздержание от чужой жены из целомудрия) и благородной щедрости, очевидно, не будет места, и никто не будет в состоянии проявить ее на деле, так как щедрость сказывается именно при возможности распоряжаться своим добром.

Законодательство, собственность и нравственная испорченность

Рассмотренное нами законодательство может показаться благовидным и основанным на человеколюбии. Познакомившийся с ним радостно ухватится за него, думая, что при таком законодательстве наступит у всех достойная удивления любовь ко всем, в особенности когда кто-либо станет изобличать то зло, какое существует в современных государствах из-за отсутствия в них общности имущества: я имею в виду процессы по взысканию долгов, судебные дела по обвинению в лжесвидетельствах, лесть перед богатыми.

Но все это происходит не из-за отсутствия общности имущества, а вследствие нравственной испорченности людей, так как мы видим, что те, которые чем-либо владеют и пользуются сообща, ссорятся друг с другом гораздо более тех, которые имеют частную собственность; нам представляется, однако, что число тех, кто ведет тяжбы из-за совместного владения имуществом, невелико в сравнении с той массой людей, которые владеют частной собственностью. Сверх того, справедливость требует указать не только на то, какие отрицательные стороны исчезнут, если собственность будет общей, но и на то, какие положительные свойства будут при этом уничтожены; на наш взгляд, само существование окажется совершенно невозможным. [132]

Коренную ошибку проекта Сократа должно усматривать в неправильности его основной предпосылки. Дело в том, что следует требовать относительного, а не абсолютного единства как семьи, так и государства. Если это единство зайдет слишком далеко, то и само государство будет уничтожено; если даже этого и не случится, все-таки государство на пути к своему уничтожению станет государством худшим, все равно как если бы кто симфонию заменил унисоном или ритм одним тактом.

Опять критика Сократа

Стремиться к объединению и обобщению семьи нужно, как об этом сказано и ранее, путем ее воспитания. Тот, кто намерен воспитывать массу и рассчитывает, что посредством ее воспитания и государство придет в хорошее состояние, жестоко ошибся бы в своих расчетах, если бы стал исправлять государство средствами, предлагаемыми Сократом, а не внедрением добрых нравов, философией и законами, как решил вопрос имущества законодатель в Лакедемоне и на Крите путем установления сисситий (Проскрипций — Р.Х.). Не должно при этом упускать из виду, а, напротив, следует обращать внимание на то, что в течение столь большого времени, столь длинного ряда лет не остался бы неизвестным такой порядок, если бы он был прекрасным. Ведь чуть ли не все уже давным-давно придумано, но одно не слажено, другое, хотя и известно людям, не находит применения. Это особенно станет ясным, если присмотреться к осуществлению этого единства в действительности... Каким образом будет устроен государственный порядок в его целом виде у имеющих общее имущество — об этом Сократ тоже ничего не сказал, да и нелегко было бы на этот счет высказаться. Хотя остальные граждане составляют, как оказывается, почти все население государства, однако относительно их ничего определенного не сказано: должна ли быть собственность и у земледельцев общей или у каждого частной, равно как должна ли или не должна быть у них общность жен и детей. [133]

Шатко обосновано у Сократа и устройство должностей. Власть, по его мнению, должна всегда находиться в руках одних и тех же. Однако это служит источником возмущения даже у людей, не обладающих повышенным чувством собственного достоинства, тем более — у людей горячих и воинственных.

Главная обязанность Законодателя, по Сократу, это делать граждан счастливыми. Идеалистом был этот Сократ. Как оказалось, Законодатель легко может сделать счастливым Правителя, но никогда — рядовых граждан. На это указывает и Аристотель, говоря: невозможно сделать все государство счастливым, если большинство его частей или хотя бы некоторые не будут наслаждаться счастьем. Ведь понятие счастья не принадлежит к той же категории, что и понятие четного числа: сумма может составить четное число при наличии нечетных слагаемых, но относительно счастья так быть не может. И если стражи не счастливы, то кто же тогда счастлив? Ведь не ремесленники же и вся масса занимающихся физическим трудом.

Итак, вот какие затруднения и еще другие, не менее существенные, чем указанные, представляет то государственное устройство, о котором говорит Сократ.

В “Законах” оставлен в стороне и вопрос о том, каким образом правящие будут отличаться от управляемых. Сократ говорит: как в ткани основа делается из другой шерсти, чем вся нить, такое же отношение должно быть между правящими и управляемыми. Но если он допускает увеличение всякой собственности вплоть до пятикратного размера, то почему не применить то же самое до известного предела и к земельной собственности? Должно также обратить внимание и на раздробление того участка, на котором возведены строения, как бы это раздробление не причинило ущерба хозяйству (ведь он уделяет каждому два отдельно лежащих участка для строений, а жить на два дома — дело трудное). [134]

Оборотни

Роковую роль в поражении российской демократии в сентябре-октябре 1993 года, несомненно, сыграли некоторые региональные “вожди”. Они содействовали утверждению диктаторского режима.

Ранее я писал, что открытую поддержку незаконным действиям экс- президента оказали Дудаев (самозванный правитель Чечни) и Галазов из Северной Осетии. Это требует дополнения. Прямое или косвенное одобрение кремлевскому путчу оказали Коков из Кабардино-Балкарии, Николаев из Якутии, Спиридонов из республики Коми. Некоторые другие просто отмолчались, что означало молчаливую поддержку переворота. В своей основе — это все “бывшие” первые секретари обкомов партии, считающие и до сих пор себя именно таковыми, а Ельцина — “генеральным секретарем ЦК партии” — и в этом качестве — их “хозяином”. Они давно и хорошо знают московские коридоры власти. Для них не был плохим режим Горбачева, а теперь, в условиях “суверенитетов” своих республик, им еще лучше. Ведь это они для себя, для решения своих личных дел, для удовлетворения своих личных амбиций используют новые полномочия республик, областей, краев, а вовсе не для улучшения положения людей. В результате формируются региональные плутократические режимы со всесильными “президентами” и “губернаторами” с их многочисленной челядью. Если классическим примером этого внешне выступает известный дудаевский режим, то как бы в тени пока остаются на деле не менее одиозные режимы и в ряде других республик, например, в Кабардино-Балкарии.

Помнится, “прихватили” одного такого “вождя” с открытием личного счета (с вкладом в 50 млн. долл.) в зарубежном банке, как мне рассказывал еще мой “зам” Филатов и — ничего, пронесло: он быстро сориентировался, стал “своим” для кремлевских правителей, оказывая известные “услуги”. А вот вице- президента по пустому, клеветническому обвинению в том, что якобы у него имеется счет в иностранном банке, незаконно “отстранили” от вице- президентства и до сих пор пытаются “таскать” в прокуратуру.

В те сентябрьско-октябрьские дни именно эти “вожди” блокировали попытки Илюмжинова, Тулеева, Бирюкова, Потапова, Штыгашева, Рахимова, Морозова, Густова и ряда других региональных лидеров предпринять решительные шаги с тем, чтобы заставить обезумевшего экс-президента приостановить эскалацию провокационных действий в отношении законодателя и не допустить кровавой развязки. Это — оборотни, они вовлекают в орбиту своих действий новых президентов и новых губернаторов, оказывая массированное воздействие на федеральные власти и запугивая население регионов, политические, общественные, профсоюзные организации, сколачивая по примеру Кремля автократические-плутократические режимы власти и управления. Они полагают, что пришло их время. Но так ли это?..

Государственное устройство: формы государств

Государственный строй, по Аристотелю, в его целом является не демократией и не олигархией, но средним между ними — некоторые утверждают, что наилучшее государственное устройство должно представлять собой смешение всех государственных устройств; по мнению одних, это смешение состоит из олигархии, монархии и демократии... [135]

В “Законах” же говорится, что наилучшее государственное устройство должно заключаться в соединении демократии и тирании: но эти последние едва ли кто-либо станет вообще считать видами государственного устройства, а если считать их таковыми, то уж наихудшими из всех. Итак, правильнее суждение тех, кто смешивает несколько видов, потому что тот государственный строй, который состоит в соединении многих видов, действительно является лучшим.

Аристотель об имущественном равенстве

Итак, имущественное равенство представляется до некоторой степени полезным во взаимных отношениях граждан, устраняя между ними несогласия, но, вообще говоря, большого значения оно отнюдь не имеет. Ведь люди одаренные станут, пожалуй, негодовать на такое равенство, считая его недостойным себя; поэтому они зачастую оказываются зачинщиками возмущений. К тому же человеческая порочность ненасытна: сначала людям достаточно двух оболов (мера веса — Р.Х.), а когда это станет привычным, им всегда будет нужно больше, и так до бесконечности. Дело в том, что вожделения людей по природе беспредельны, а в удовлетворении этих вожделений и проходит жизнь большинства людей.

Основное во всем этом — не столько уравнять собственность, сколько устроить так, чтобы люди, от природы достойные, не желали иметь больше, а недостойные не имели такой возможности; это произойдет в том случае, если этих последних поставят в низшее положение, но не станут обижать.

...Люди вступают в распри не только вследствие имущественного неравенства, но и вследствие неравенства в получаемых почестях. Распри же в обоих этих случаях бывают противоположного неравенства, а люди образованные — из-за почестей в том случае, если последние будут для всех одинаковыми. Люди поступают несправедливо по отношению друг к другу не только ради предметов первой необходимости (противоядие этому Фалей и усматривает в уравнении собственности, так что никому не придется прибегать к грабежу от холода либо бедности), но также и потому, что они хотят жить в радости и удовлетворять свои желания. Если они будут жаждать большего, чем то вызывается насущной необходимостью, то они станут обижать других именно в целях удовлетворения этого своего стремления, да и не только ради этого одного, но также и для того, чтобы жить в радости среди наслаждений, без горестей. Какое лекарство поможет против этих зол? У одних — обладание небольшой собственностью и труд, у других — воздержаность; что же касается третьих, то, если бы кто-нибудь пожелал найти радость в самом себе, ему пришлось бы прибегнуть только к одному средству — философии, так как для достижения остальных средств потребно содействие людей.

Величайшие преступления совершаются из-за стремления к избытку, а не к предметам первой необходимости; так, например, становятся тиранами не для того, чтобы избегнуть холода; поэтому большие почести назначаются не тому, кто убьет вора, но тому, кто убьет тирана. Таким образом, предлагаемое Фалеем государственное устройство может обеспечить защиту только против мелких несправедливостей.

Аристотель о доносительстве

Что касается предложения о необходимости оказывать какой-либо почет тем, кто придумал что-нибудь полезное для государства, то на этот счет небезопасно вводить узаконивание. Такого рода предложения лишь на вид очень красивы, а в действительности могут повести к ложным доносам и даже, смотря по обстоятельствам, к потрясениям государственного строя. Впрочем, это соприкасается уже с другой задачей и требует самостоятельного обсуждения. Дело в том, что некоторые колеблются, вредно или полезно для государства изменять отеческие законы, даже в том случае, если какой-нибудь новый закон оказывается лучше существующего. Потому что нелегко сразу согласиться с указанным выше предложением, раз вообще не полезно изменить существующий строй; может оказаться, что кто-нибудь, будто бы ради общего блага, внесет предложение об отмене законов или государственного устройства. [136]

Богатство и власть в Государстве (по Аристотелю)

Общепризнано, что в том государстве, которое желает иметь прекрасный строй, граждане должны быть свободны от забот о предметах первой необходимости. Но нелегко уяснить, каким образом это осуществить. Однако помимо всего прочего сам надзор за подчиненными представляет, по- видимому, трудную задачу: как следует с ними обходиться?

Особый вопрос: отношение к женщинам как к правительницам. По Аристотелю, вопрос этот уже не актуален, он практически решен.

И действительно, в чем разница: правят ли женщины, или должностные лица управляются женщинами? Результат получается один и тот же. Дерзость в повседневной жизни ни в чем пользы не приносит.

Вот что он пишет: ...Против основной мысли [спартанского] законодателя можно было бы сделать упрек, который высказал Платон в “Законах”: вся совокупность законов рассчитана только на одну часть добродетели, именно на воинскую доблесть, так как она полезна для приобретения господства. Поэтому они держались, пока вели войны, и стали гибнуть, достигнув гегемонии.

Хотя должно считаться с тем, что богатство способствует досугу, однако плохо, когда высшие из должностей могут покушаться на деньги. Такого рода закон ведет к тому, что богатство ценится выше добродетели и все государство становится корыстолюбивым. Ведь то, что почитается ценным у власть имущих, неизбежно явится таковым и в представлении остальных граждан. А где добродетель не ценится выше всего, там не может быть прочного аристократического государственного устройства. Вполне естественно, что покупающие власть за деньги привыкают извлекать из нее прибыль, раз, получая должность, они поиздержатся; невероятно, чтобы человек бедный и порядочный пожелал извлекать выгоду, а человек похуже, поиздержавшись, не пожелал бы этого. Поэтому править должны те, кто в состоянии править наилучшим образом (arista). Если законодатель не приложил старания к тому, чтобы порядочным людям дать возможность жить в достатке, то он должен был по крайней мере позаботиться о том, чтобы должностные лица имели необходимый досуг.

Отрицательной стороной можно считать и то, что одному человеку предоставлена возможность занимать одновременно несколько должностей; между тем в Карфагене такой порядок процветает. Однако всякое дело лучше всего исполняется одним человеком. С этим обязательно должен считаться законодатель; он не должен допускать, что один и тот же человек и на флейте играл, и сапоги тачал. [137]

Таким образом, в государстве не слишком малых размеров чертой, более свойственной политике, а вместе с тем и демократии, являлось бы участие (в выборах) возможно большего числа граждан, как мы сказали, и более сообразуясь с общественной пользой, и лучше, и скорее. Это ясно сказывается в военном и морском деле, где приказание и послушание как бы пронизывают все.

Хотя, таким образом, государственное [устроительство Карфагена и является] олигархическим, карфагеняне, однако, удачно спасаются от возмущений со стороны народа тем, что дают ему возможность разбогатеть, а именно они постоянно высылают определенную часть народа в подвластные города. Этим они врачуют свой государственный строй и придают ему стойкость. Но здесь все — дело случая, между тем как предупреждение волнений среди граждан вменяется в обязанность законодателя. При нынешнем же положении стоит случиться какой-нибудь беде, и масса подвластных перестанет повиноваться, а в законах не найдется средства для водворения спокойствия.

(Так обстоит дело с государственным устройством Лакедемона, Крита и Карфагена, которые заслуженно пользуются хорошей славой.)

Суд по Аристотелю

Некоторые упрекают Солона, указывая, что он свел на нет другие элементы государственного строя, передав всякую власть суду, члены которого назначаются по жребию.

Когда народный суд усилился, то перед простым народом стали заискивать, как перед тираном, и государственный строй обратился в нынешнюю демократию. Значение ареопага уменьшил Эфиальт вместе в Периклом; Перикл ввел плату за участие в суде, и таким образом каждый из демагогов вел демократию все дальше — вплоть до нынешнего поколения. Произошло это, как представляется, не в соответствии с замыслом Солона, а скорее по стечению обстоятельств. Ведь во время Персидских войн простой народ, став причиной гегемонии на море, возгордился и, несмотря на противодействие порядочных людей, взял себе дурных руководителей...

...Пусть меня простит читатель — но он согласится с тем, что эти мысли Аристотеля показывают, что человек и две тысячи лет назад сталкивался в своей основе с теми же жизненными проблемами, что и сегодня: размышления о природе бедности и богатства, мечтание о справедливости государства и правителях, надежды на то, что будет создано такое государственное устройство, которое обуздает стремление правителей превратить граждан в рабов, а самих себя — в неконтролируемых царьков. Что еще ценно у Аристотеля — в наше время ученые и политики не осмеливаются говорить о негативных действиях или бездействиях народа — Аристотель смело обличает общие пороки общества.

Банкир Лихачев

Печать сообщила об убийстве Николая Лихачева, председатель правления “Агробанка”. Я очень уважал Николая Петровича, помнится, назначил его еще в конце 1990 года, когда пытались вообще ликвидировать отраслевые банки, председателем “Агробанка”. Конечно же, никаких тайных кредитных операций у Верховного Совета вообще не могло быть — ни через “Агробанк”, ни через Центральный банк, — как на это намекает Л.Кислинская в целом ряде своих статей. Кстати, это она впервые попыталась — и не безуспешно — соединить мое имя с “чеченской мафией”, но, думаю, придет время, когда многим клеветникам придется ответить за свои пока что безнаказанные измышления перед независимым судом. Придет такое время. Уверен — придет.

А перед памятью Николая Лихачева я склоняю голову, скорблю...

P.S. Мне сообщили, что дня за два-три до своей трагической смерти Н.Лихачев был вызван к “кремлевскому хозяину”. Почему обходят молчанием этот факт? Может быть, именно содержание разговора между одним из главных банкиров страны и самозванным правителем ответило бы на вопрос: кто повинен в смерти банкира?

Из истории Римского государства

В истории российского государства Рим занимал особое место, как манящая своим величием и богатствами мечта об идеальном государстве. “Шапка Мономаха”, “третий Рим” — эти постулаты уже со времен Ивана III и вплоть до падения последнего царя Николая II прочно вошли в идеологию российского государства. Ключевский, Соловьев, Карамзин повествуют от этом достаточно наглядно...

Известный римский историк Саллюстий проводит периодизацию истории Рима по трем большим временным эпохам: становление Римского государства, период его расцвета (золотой век) и начавшийся упадок. Схема эта возникла не без влияния исторических воззрений Полибия (другого римского историка), а также некоторых идей Платона, в частности, его работы “Законы”, где выведены циклы исторического и культурного развития Рима.

Интересно, что начало разложения Рима Саллюстий (как и Посидоний) приурочивает к разрушению Карфагена. Причины: две гибельные страсти — жажда власти (amnitio) и страсть к обогащению (avaritia) — разве не эти две великие страсти союзного партийно-административного чиновничества привели к гибели Союза?

Окончательное падение нравов в римском обществе Саллюстий относит к периоду диктатуры Суллы. После того, как Сулла вооруженным путем вторично овладел государством, совершив впервые с помощью армии государственный переворот, — все предались грабежам и разбоям. Растлевалась молодежь — это подчеркивает Саллюстий. Общество погрязло в пороках и преступлениях.

Войны Красса с Митридатом принесли вместе с добычей неизведанные ранее роскошь и богатство, что вместе с угрозой пунических войн (падение Карфагена) действовало разлагающе. Саллюстий все это изображает в “Заговоре Костинимы”. По-видимому, упадок нобилитета — одна из основных причин кризиса римского общества того времени. Особенно отчетливо у Саллюстия это прослеживается в работе “Югуртинская война”. (Югурта, африканский царь, подкупил почти весь Сенат и успешно вел долгое время войну против Рима, пока не возмутилось все общество). Это происходило во II-I вв. до н.э. — в период начавшегося заката Римской Республики и постепенного развития Империи, в недрах которой вызревали конфликты такого масштаба, с которыми существовавшая традиционная политическая надстройка не могла справиться. В результате возникли уже “Две Римские империи”, как провозвестник заката и гибели римской мировой державы. И гибели римской цивилизации. Где прошло искривление в пути развития этой тысячелетней культуры? Или — это тоже вполне закономерный процесс, подчиняющийся тем же законам, что и возникновение и гибель звездных миров?..

Сен-Симонизм

...Центральной идеей сен-симонистов выступает разделение истории на органические и критические периоды. Органические периоды характеризуются религиозностью и согласием большинства людей относительно коренных вопросов добра и зла. Напротив, в критические периоды люди утрачивают прежнюю веру и истощают свои силы в бесплодных попытках восстановить единство во взглядах, пока не наступает новый органический период.

Таким образом, речь идет об учении, согласно которому существует историческая необходимость смены периодов веры и неверия, когда временный упадок духовных сил нации продлевается новой энергией, восстанавливающей надежду. Центральный элемент этого восстановления — возможности духовной и экономической свободы гражданина, целенаправленная деятельность государства, сознание правителями общенациональных целей.

Сен-Симон в конце своей жизни сформулировал главные тезисы будущего развития общества.

Закономерности общественного развития, и само будущее, зависят от совокупности развития трех факторов: чувства, науки и промышленности. Человек всегда экплуатировал человека, всегда существовали господа и рабы, патриции и плебеи, бездельники и труженики. Эта история теперь, после наполеоновских войн, осталась позади (кроме России). Всеобщая ассоциация — вот будущее общества. От каждого — по его способностям. Каждому индивиду — по его делам. Вот новое право, которое должно заменить привилегию завоевания и рождения.

Человек не будет больше эксплуатировать человека, не соединившись с другими людьми, будет эксплуатировать мир вещей, природу — отданные в распоряжение всего человечества. Золотой век, который слепое предание поместило в далекое прошлое, в действительности находится впереди нас. Реально осуществленное равенство заключается в том, что все являются трудящимися: рабочий класс, живущий физическим трудом, руководители промышленности, ученые, люди искусства! Все общество представляет собою союз, ассоциацию людей, занятых полезным трудом.

Наверное, Сен-Симон тогда узрел элементы “смешанного общества”, которые вызревали еще в недрах бурно развивающейся индустриальной революции, социализирующей былое иерархическое общество. Наши же реформы поджидают не менее масштабные противоречия: огромная концентрация богатства у трех-пяти процентов населения и нищета, обездоленность у подавляющей части населения. Создаются идеальные условия для бюрократизации государства. Нишу между тремя процентами сверхбогачей и шести-семидесятью процентами обездоленных заполняет не средний класс, придающий стабильность обществу, а бюрократия, чиновничество, обирающее непосильными налогами предпринимателей, криминальные слои, “случайный народ”, обогащающийся за счет вывоза всего и вся за пределы страны...

Как осуществить синтез трех факторов Сен-Симона: чувства людей, науки и промышленности (вместе с банковским делом)?..

Нужен ли “пассионарный толчок” для “выпрямления” кривой развития нашего общества?.. Работают ли с железной необходимостью социальные законы, выводимые на базе исторических фактов (как утверждают многие историки, в том числе и Маколей). Или же правы экономисты школы Смита и Рикардо (и их последователи конца ХХ века), которые, при построении своей теории, исходят из немногих общих посылок и заботятся только о том, чтобы их посылки были верны и умозаключения построены согласно законам этой логики? — как писал в свое время Туган-Барановский. [138]

Дж.Ст.Милль, известный экономист, в то же время (в работе “Система логики”) являлся сторонником О.Конта, основоположника прагматической социологии, исследовал, в частности, причины социальных явлений. Огюст Конт, как известно, вывел понятие “общая социальная наука”, а на ее основе и “социологию” как предмет ее изучения. Милль же в своей “Системе логики” разработал положения общей теории науки, актуальные и сегодня.

По экономическим воззрениям Туган-Барановский считает Милля ближе к школе Мальтуса и Рикардо, а также к сен-симонизму. Но поскольку О.Конт, чьим сторонником также был Милль, отрицал вообще политическую экономию (и в частности, идеи Рикардо), Миллю пришлось примирять непримиримые противоречия, что он пытался сделать в “Началах политической экономии”. Смягчая острые и узкие толкования и Рикардо, и сен-симонистов, развивая положения Мальтуса, Дж.Ст.Милль сформировывал наиболее полно политикоэкономические положения науки.

Политическая экономия, как наука, таким образом, меньше всего принадлежит коммунизму — она составная часть науки о жизни общества. Не глупо ли отказываться от нее?

Дж.Ст.Милль и Туган-Барановский о свободной торговле

Как известно, проблема свободной торговли (“фритрейдерства”, как называли это направление) была исключительно акктуальной для всех государств и во все эпохи. Актуальна она для любой демократической страны. Поучителен исторический опыт фритрейдерства.

“Возьмем, например, спорный вопрос о преимуществах свободной торговли. Противники теории Адама Смита ссылаются обыкновенно на опыт тех стран, которые облагали высокими пошлинами ввозимые товары, производимые также внутри страны, и достигли при этом большого благосостояния. Так поступала Англия до половины текущего столетия, так поступал во Франции Кольбер, создавший в короткое время цветущую промышленность в стране, носившей до этого времени преимущественно земледельческий характер. Могут ли эти примеры опровергнуть теорию свободной торговли?” [139]

Граф Мирабо [140]

По Мирабо, любая неограниченная монархия — это всегда деспотия. Так же, как любое немонархическое неограниченное правление — тирания в формах олигархии.

Мирабо утверждает: возможно, если бы не убийство французского короля Генриха IV, отличающегося стремлением к прогрессу, не произошла бы Великая революция. (Мирабо, с.33.) Ришелье выбил Францию из нормальной колеи развития (по пути, которым пошли Англия, Голландия), несмотря на все свои личные таланты. Итальянцы Ришелье и Мозарини побудили французских королей опираться на высшее духовенство, и этим уже был искривлен весь естественный исторический путь развития Франции. [141] В то время как Англия опиралась на парламент, Голландия тоже — заставляла “плутократию раскошеливаться”. Отсюда — многовековые традиции парламентаризма. Все это, в свою очередь, предполагает обусловленность решения общественных коллизий мирным путем, через достижение согласия на базе разумных компромиссов. Иной подход категорически отвергается зрелым гражданским обществом.

Образование в античном мире

...Ливий Тит сообщает, что римляне (в III в. до н.э.) посылали своих сыновей обучаться в этрусские города и сравнивает этот обычай древних с современной ему практикой отправления молодежи в Грецию. (Вплоть до I пунической войны).

...В ХХ столетии распространился какой-то варварский взгляд на развитие цивилизации, когда считалось, что каждая последующая эпоха гуманнее, цивилизованнее предыдущей. Император Калигула ввел в римский Сенат своего жеребца — и прославился на 2 тысячи лет. Но он не приказывал убивать сенаторов. А расстрел Российского Парламента воспринимается этой самой “гуманной цивилизацией” (ельцинской) как нечто ординарное. Останется ли этот акт в исторической памяти на протяжении 2 следующих тысяч лет? Нет, конечно.

...Образование и просвещение в античные времена были распространены в плебсе, в низах. Учеба, грамотность не были уделом только богатых и средних слоев, но и низших, исключая рабов. Лишь в периоды гражданских войн разрушалась система образования. Сейчас у нас она разрушена. “Тихая” гражданская война? Автоматы и ОМОН — вместо школ, науки и искусства и уголовники-политиканы, наглые коррупционеры, не скрывающие, что они воруют...

Де Мабли [142]

Мабли пишет: “...природа предназначила людей быть равными. Мне кажется, что именно с равенством связывает она сохранение наших социальных качеств и счастья, и я прихожу к заключению, что законодатель будет напрасно трудиться, если он сначала не состредочит внимание на установлении равенства имуществ и состояний граждан!”

“Проследите всю цепь наших пороков, первое звено которой связано с неравенством имущества. Едва богатство приобретает какой-то вес, богатые пытаются захватить государственную власть. И вы думаете, что униженная и презренная беднота сумела бы противиться им? Когда честолюбивые сколько- нибудь щадят бедных, их успех несомненен. Незаметно для себя государство оказывается во власти деспотизма, а глупость народа навеки закрепляет его порабощение. Если неравенство имуществ настолько велико, что богачи, более предприимчивые и более смелые, открыто станут стремиться к тирании, вы увидите, что они (граждане, плебс, народ — Р.Х.), возмутившись новой несправедливостью, восстанут в защиту прав человечества. Отсюда это множество раздоров, распрей, заговоров, междоусобных войн и революций, раздирающих республику и ведущих ее к гибели” [143].

Если благоприятный случай прекратит эти волнения, и враждебные партии как будто примирятся, государство станет более или менее счастливым, в зависимости от того, насколько законы, о которых договорились, уравняют между собой граждан. Если это равенство неполное, то конфликт не потухнет, он будет лишь скрыт под пеплом, и можно ожидать новых пожаров. Если же богатству удастся установить аристократический строй, такого рода государство просуществует до тех пор, пока тираны народа будут одинаково богаты. Если одни из них приобретут большие богатства, в то время как состояние других по-прежнему останется скромным, волнения, подобные тем, какие уничтожили власть народа, уничтожат и власть аристократов. Постепенно управление государством будет подчиняться все меньшему числу лиц. Образуются партии, союзы, заговоры, создастся олигархия, и те страсти, которые объединили тиранов, вскоре разъединят их. Подчинив совместными усилиями республику, каждый из них пожелает подчинить себе остальных. Тот из тиранов, который приобретет влияние, установит свою власть и погубит всех внушающих ему недоверие. Вместо потерянных законов утвердится слепая, произвольная власть, и люди, объединившиеся в общество для своего блага, постепенно, под ударами все усиливающихся бедствий, попадут, наконец, под власть императоров, то безумных, то глупых, то жестоких, то несправедливых и всегда изнемогающих под бременем своей власти в наказание, которое они заслужили, уклонившись от велений природы”. [144]

Так оно происходило всегда, происходит и сейчас. Поэтому обществу нужны законы и сильная власть, жестоко наказывающая должностных лиц за отступление от Закона. Гарантом перед обществом за соблюдение законов может выступать только Законодатель и Суд, но не исполнительная власть. Этому тоже учит История.

“Нужно установить какую-то обуздывающую власть, которая не встречала бы сопротивления в своих усилиях предупредить злоупотребления”. [145] Это прямо по Аристотелю, то есть речь идет опять о разделении ветвей власти и их взаимном контроле друг над другом.

“Цель, которую себе ставят люди, объединенные законами, сводится к образованию общественной власти для предотвращения и пресечения насилия и несправедливости отдельных лиц”. [146]

И главный механизм этой общественной власти, несомненно, организация законодательной власти, вынесенная на вершину Власти Государства.

О собственности

Вопрос о собственности волновал всех мыслителей. Ранее мы воспроизвели то, что писали Аристотель и Сократ. Здесь мы увидим, какое огромное влияние они оказали на Мабли.

“Поэты, которых Платон хотел изгнать из своей республики, лучше, чем законодатели и большинство философов, знали происхождение и развитие чувств человеческого сердца. Они назвали золотым веком то счастливое время, когда собственность была неизвестна, и они поняли, что различие “твоего” и “моего” “вызвало все пороки”. “Какое несчастье, что люди, слывущие философами, постоянно один за другим повторяют, что без собственности не может быть общества! Верно ли, что люди создали законы и их блюстителей для того, чтобы обеспечить себе пользование своей собственностью? Люди сблизились потому, что они были наделены социальными качествами, и потому, что их потребности призывали их к взаимной помощи и взаимным услугам. Они создали государственную власть, возложив на нее заботу наказывать, мстить за обиды, устранять несправедливости, совершенные частными лицами, которые были подвержены чувствам гнева, нетерпения, запальчивости, ненависти и мести...” [147]

Мабли о жадности, честолюбии и лености

Жадность и честолюбие — две основные причины неравенства, нарушающего общественное равновесие, развращающее людей, порождающее леность. “Счастье “золотого века” нарушила леность.” [148]

“Не будем строить себе иллюзий: собственность разделяет нас на два класса — богатых и бедных... Первые всегда предпочтут свою собственность собственности государства, а вторые никогда не будут любить правительство и законы, допускающие, чтобы они были несчастны.” [149]

“Противодействие законов проявлениям жадности и проистекающим от нее порокам окажется бесполезным, если законы не приведут к уменьшению государственных финансов. Таков был основной закон Ликурга.” [150]

“Если мы хотим, чтобы правители были справедливыми, нужно, чтобы у государства было мало потребностей, а для того, чтобы еще больше приучить правителей к справедливости, надо, чтобы законы не предоставляли им возможности иметь больше потребностей, чем остальным гражданам. Вот почему в Швейцарии, где более, чем в других странах, соблюдаются эти правила, граждане и более счастливы” (с.128).

“...Чрезмерные потребности республики не могут длительно сочетаться со скромностью нравов. Будьте уверены, что правители, беспрестанно колеблющие законы в угоду своим потребностям, неминуемо будут низвергнуты. Следовательно, все то, что служит увеличению потребностей государства или его правителей, является по природе своей пороком... наоборот, всякий закон, способный уменьшить потребности, является спасительным и мудрым законом...” “искусство законодателя состоит в уменьшении потребностей государства, а не в увеличении доходов, облегчающих удовлетворение его потребностей”.

“Всякое средство, придуманное для увеличения государственного дохода или прав риска, является губительным: вместо того, чтобы требовать денег, государство всегда должно было бы требовать только услуг. Поэтому достаточно знать историю установления в республике лютого налога, чтобы знать историю ее несчастий, приведших ее в конце концов к упадку.” [150]

Разлагающее влияние на греческие города Пелопонесса, пишет Мабли, оказали роскошь и богатства Азии, в частности армии Ксеркса (персидский царь — Р.Х.). Она была побеждена при Платеях (греками — Р.Х.), но победители, захватив невиданную до сих пор добычу, пришли в изумление от роскоши азиатских правителей. “Персидская добыча изменила нравы Лакедемона и нанесла смертельную рану Конституции Республики”.

“...Как только спартанцы перестали фанатически повиноваться важнейшему закону Ликурга, как только жадность проникла в республику, они вынуждены были принять пагубную политику Лисандра. Спарта стала требовать налогов от своих врагов и от своих союзников, под предлогом необходимости вести внешние войны и иметь флот она создала государственную казну, а из казны богатства тайно потекли в карманы должностных лиц и граждан. По мере ослабления власти законов все смелее становилась коррупция.” [150]

Верно: “Коррупция, — писал Софокл, — “съедает” государства...”

Эта болезнь также стара, как государство, общество. Но история показывает и то, что государство долго не выживает, если не осуществляется жесткая борьба с коррупцией. Рим просуществовал 2 тысячи лет, потому что в нем были развитые контрольные институты государства...

Российский Парламент, Президент Руцкой только попытались обнажить масштабы коррупции — и вот мы здесь, в “Лефортово”, а Парламент расстрелян...

Потрясает стиль Софокла — не у него ли учился Шекспир?..

...Софокл. Трагедии, драмы, т. III.

Перевод с предисловием Ф. Зелинского

Москва, издание М. и С. Сабашниковых, 1914

IV (599)

Явились змеи посреди стола,

К блюдам и чашам винным подползая.

V (600)

В объятиях горя много видит дух.

VI (601)

Не восхваляй его, пока он жив.

VII (662)

Упадок духа и болезнь рождает.

VIII (603)

Всему нас учит долгий век и время.

Тиро первая, с. 199.

I (97)

Кого любовь и правда вдохновляет,

Тот мудрецов находчивее всех.

Троянский цикл, с. 34.

Когда глупцы числом необорим,

От них мудрец погибнет одинокий.

Игра

Прошел ноябрь. Кажется, я писал — простыл основательно и приболел. День рождения, 22 ноября... Пришли Раиса (жена), Сима (дочь) — в присутствии инспектора, как всегда, поговорили о наших семейно-родственных делах. Принесли, конечно, разной еды, да кусок-то в горло не лезет. Чтобы не огорчать, что-то съел. Пришлось им все забрать домой — в камеру-то нельзя вносить таким способом передачи: порядок, процедура.

И вот после основательного перерыва, следователь вновь допрашивает меня. И все — об одном и том же. Правда, некоторая новинка. Мои дневниковые записи. Но предъявляет мне их не целиком, а разрозненными частями. Показывает еще какие-то бумаги, совершенно непонятные, даже с “загадочным” текстом, поясняет: “Это все с вашего стола, Руслан Имранович, изъято”... В общем, пусть читатель сам оценит.

После прогулки: “Руслан Имранович, к вам пришли”. Дверь открывается... Знакомыми путями в кабинет следователей...

Вопрос следователя: — Вам предъявляется рукописный текст, исполненный на стандартном листе бумаги, который начинается словами: “...Дорогие москвичи...” и заканчивается “...Увидел Константинова”.

Ознакомившись с текстом, что вы можете пояснить по этому поводу?

Ответ: — Рукописный текст исполнен мною. Скорее всего, судя по последней фразе, эта запись в самой общей форме того выступления, которое я уже в 17 часов сделал с балкона здания Верховного Совета РФ, получив сообщение о взятии мэрии. Сообщение о взятии мэрии, а позже и “Останкино” я получил от Баранникова В.П. у себя в кабинете. Баранников, также как и я, был недоволен тем, что люди ушли от здания Верховного Совета и оставили его без защиты. Я отрицательно отнесся к захвату мэрии и “Останкино”, поскольку наша задача заключалась в том, чтобы удержать людей вокруг “Белого дома”. Это подтверждается написанной мною и предъявленной мне запиской, исполненной на стандартном листе бумаги, которая начинается словами: “Уражцев зашел...” и заканчивается словами: “...попытался успокоить”, состоящей из четырех пунктов:

1. “Удержать людей...” 4. “Удержать людей вокруг “Белого дома...”

Моя позиция, заключающаяся в том, что я, во-первых, был принципиальным противником захвата каких бы то ни было объектов и, во-вторых, что я не призывал к их захвату. Я стремился удержать людей вокруг “Белого дома”.

Вопрос: — На указанном листе бумаги в верхней его части имеется запись: “Руцкой призвал людей брать штурмом мэрию и “Останкино”, организоваться для этой цели”. Что Вы можете пояснить по поводу этой записи?

Ответ: — Трудно пояснить — слишком обрывочная запись. Но попробую. Но сперва хотел сказать следующее. Предъявленное мне обвинение в том, что я организовал незаконные вооруженные формирования и выдачу стрелкового оружия, принадлежащего департаменту по охране объектов Верховного Совета Российской Федерации, лицам, не имевшим права на ношение и хранение огнестрельного оружия, является абсурдным. Председатель Верховного Совета не мог иметь и не имел никакого отношения к оружию. Даже до событий 21 сентября 1993 г., когда отдельные депутаты обращались ко мне с просьбой выдать оружие в целях личной безопасности, я направлял их в департамент охраны объектов Верховного Совета Российской Федерации. В период с 21 сентября по 4 октября 1993 г. я строго руководствовался Конституцией Российской Федерации, решениями Х Съезда народных депутатов РФ, и никаких противоречий между моими действиями и решениями Х Чрезвычайного Съезда не было. До ухода из здания Верховного Совета 4 октября 1993 г. Х Чрезвычайный Съезд народных депутатов оставался высшим органом власти, которому обязаны были подчиняться все органы государственной власти на территории Российской Федерации.

Вопрос: — Из этой записки следует, что в 16.00 к вам заходил Уражцев. Он заходил к вам до вашего выступления с балкона “Белого дома” 3 октября 1993 г. или же после вашего выступления?

Ответ: — Судя по записи, Уражцев заходил ко мне в 16 часов до моего выступления с балкона “Белого дома”, которое состоялось в 17 часов. Уражцев подтвердил ранее полученное известие о взятии мэрии. Насколько я помню, в это же время ко мне в кабинет зашли Баранников, Руцкой и Дунаев, с которыми мы обсудили ситуацию после того, как демонстранты взяли, как было сообщено, мэрию и “Останкино”, и вокруг “Белого дома” осталось мало людей для защиты. Вот в этом контексте следует понимать отырвочную запись в правом верхнем углу, на которую ссылалось следствие, задавая мне этот вопрос.

Это подтверждается заключительной фразой: “Баранников разнервничался по поводу призывов Руцкого с балкона взять штурмом мэрию. Люди пошли и оказались отсеченными омоновцами. Попытался успокоить”. Моя запись: “Удержать людей вокруг “Белого дома” свидетельствует о желании удержать людей у Дома Советов для защиты конституционного строя, с целью не допустить возможного силового захвата здания парламента. А захват мэрии никак не мог вписаться в эту задачу и, более того, ослаблял охрану здания Верховного Совета. Все другие записи, кроме тех, по которым я дал показания, и записи, предъявленыне мне на вышеуказанном листе, — это форма реагирования на то, что уже случилось, или на то, что мне стало известно. Это записи свидетельствуют о правильности показаний, данных мною с 4 октября 1993 г. Прошу произвольно не толковать эти отрывочные конспектные записи, содержание которых не может быть ясным никому, кроме автора.

Поясняю в связи с предъявленной запиской, что выступления Руцкого и каких-либо его призывов я лично не слышал.

Вопрос: — Вам предъявляется обнаруженный в вашем портфеле- дипломате лист бумаги с записями, которые начинаются словами: “...15.30. Пресс-конференция прервана появлением Руцкого — по радиостанции слышны команды “стрелять по демонстрантам” и заканчиваются словами: “...Будем продолжать реформы, укреплять демократический строй”. Что вы можете пояснить по поводу этих записей?

Ответ: — Прежде всего, речь идет о дневниковых записях, которые я делал более-менее регулярно по следам событий. Для того, чтобы я мог логично объяснить свои записи, прошу предоставить мне мои дневниковые записи, которые оставались в моем служебном кабинете, в полном объеме.

Вопрос: — Вам предъявляются обнаруженные в вашем служебном кабинете ксерокопии следующих документов:

1. “К активизации усилий по подавлению путча...” и заканчивается словами: “...чтобы быстрей забывали о происшедшем”. Текст на трех листах.

2. “О преодолении определенных недостатков в движении против государственного переворота”, который начинается словами: “Срочно и крайне важно!!!” и заканчивается словами: “...обязывающие требования”. Текст на семи листах.

Ознакомившись с ними, что вы можете пояснить?

Ответ: — Я уже говорил: предоставьте все дневниковые записи — тогда можно будет пояснить... Ну, а здесь, по-видимому, речь идет о каких-то предложениях, сформулированных группой депутатов или экспертов. Таких предложений было много, чаще всего я не имел возможности их читать, поэтому передавал такие документы членам Президиума Верховного Совета, моим заместителям.

То, что вы предъявили — это, видимо, части записки, доклада. Предъявите весь документ.

Вопрос адвоката: — Скажите, пожалуйста, что вам известно о радиопереговорах, которые велись между работниками милиции по служебной радиосвязи?

Ответ: — После моего выступления с балкона здания Верховного Совета в четверг, 3 октября 1993 г., когда я возвращался к себе в кабинет, мне сообщили, что у “Останкино” идет бой. Я тогда быстро прошел к Руцкому в его служебный кабинет. Он сидел у радиостанции, которая была включена на “милицейскую” волну. Были слышны пулеметные очереди и переговоры сотрудников милиции. Постоянно вызывались: “Дунай”, “Утес”, “Шмель”. Раздавались команды: “Слева от кустов большое скопление людей”, после чего следовало: “Стреляй длинной очередью”. Руцкой вмешивался, отменял эти команды, призывал не стрелять по людям, говорил о переговорах. В ответ раздавались брань и оскорбления. Насколько я помню, сотрудники Руцкого переговоры работников милиции записали на магнитофон. Это могут подтвердить лица, находившиеся в кабинете Руцкого — Воронин, Агафонов, Сыроватко, Коровников и другие. В этом момент мне дали радиотелефон, и кто-то соединил меня с командующим Московским военным округом Кузнецовым. Я его попросил прислать войска с тем, чтобы они встали вокруг Дома Советов и не дали возможности расширить кровавое столкновение. Кузнецов сообщил, что Коллегия министерства обороны заняла найтральную позицию, и войска участвовать на чьей-либо стороне не намерены. Но после моих настоятельных призывов и напоминаний о необходимости защиты Конституции он сообщил, что посоветуется с Коллегией, как быть. Больше на эту тему я с ним не разговаривал. Это еще раз подтверждает, что я занимал последовательную позицию, направленную на предотвращение насилия.

Вопрос адвоката: — Как вы считаете, должны ли быть эти пленки с записями приобщены к материалам уголовного дела с целью объективного, полного и всестороннего исследования всех обстоятельств дела?

Ответ: — Обязательно должны быть приобщены к материалам уголовного дела. Это необходимо для того, чтобы вскрыть историю жестокости омоновцев и объективно восстановить хронологию событий, развязанных кремлевскими заговорщиками, и показать, что кровавые столкновения у “Останкино” начались до моего выступления с балкона “Белого дома”...

Все это было не важно с позиций моей виновности или невиновности, а с точки зрения действий в целом высшей государственной власти, каковой являлся Х Чрезвычайный Съезд, и деятельности Верховного Совета — Парламента. Мои гонители и хулители не просто избавлялись от меня, бросив в тюрьму, но они хотели еще и доказать “экстремизм” законодательной власти на моем образе.Вот почему я просто не имел права на пассивность — вот здесь я был уже бескомпромиссен и полон решимости отстоять свою честь, честь нашего парламента.

В более широком смысле, конечно, я мог приводить и вполне законные и логически обоснованные аргументы: Ельцин отрешен от должности президента с соблюдением всех правил и процедур, законов и статей Конституции. Он не подчинился Закону. Поднял мятеж в МВД, войсках, узурпировал власть у Х Съезда, у и.о. Президента Руцкого, они и призвали на помощь народ, коль скоро армия заняла “нейтралитет”. Какие тут обвинения? Все логично.

Но я понимал нелогичность мышления нашего гражданина. Если с точки зрения собственно Закона эта аргументация выглядела безукоризненной, то с точки зрения общества она была уязвимой — она покоилась на использовании силы для выдворения узурпатора из Кремля. Если бы мы действительно на это пошли — я бы не колеблясь использовал эти аргументы. Но вся беда в том, что 12 дней выдержав тяжелейшую осаду, на 13 день кое-кто “сорвался” на провокацию — атаку. И в результате в общественном мнении мгновенно создался образ “парламента-агрессора”. Я говорю “мгновенно”, потому что он уже почти был создан ранее, в результате бесконечных пропагандистских трюков; не хватало “завершающих мазков” маэстро-”художника”. Вот они и появились: мэрия, “Останкино”, еще что-то... А ранее — штаб ОВС СНГ.

Видеопленки о событиях 3 октября

13 декабря.

Лысейко предъявляет видеопленки в присутствии адвокатов Фомичева и Садкова. Все опечатаны. Изъяты у иностранных журналистов: французских, японских, германских, итальянских и других. Просматривали часов 5. Все смонтированы, везде одно и то же: мое выступление на балконе “Белого дома”. Слышен мой голос, в частности, фразы, где я выражаю уверенность, что армия займет Кремль. Ну и что?

Никаких доказательств моей вины нет. Абсолютно никаких. Лысейко это признал, увидев, что я развеселился к концу показа видеокассет — пустое занятие! Кстати, нигде в пленке не зафиксировано время. Ну, это “убрали” уже до того, как они попали к Лысейко. Скорее всего, в ГУО, которое, похоже, превращается в управление политического сыска.

Трудно смотреть эти пленки — память возвращает к тем недавним дням, напоминает о бездарно утраченных возможностях победы демократии. Шансы у Ельцина были ведь невелики — он и победил-таки не в силу умных решений его подчиненных, а в силу полной несостоятельности “исполнительной части” Сопротивления. Поэтому вплоть до полудня 3 октября на “Кубинке” держал два самолета: я-то знаю, трусоват. Кружится голова от этих “тяжелых мыслей”, чувство огромной вины перед людьми, которые так надеялись на нас — а мы не оправдали их надежд, картины расправы “стражей порядка”, видимые ошибки сопротивления — все это буквально разрывает голову...

Следователь отрывает меня от этого.

Вопрос: — Вам демонстрируется видеозапись к событиям 3 октября 1993 года в г.Москве, представленная свидетелем Тихомировым О.Г. (ЛВ-4). Просмотрев ее, что вы можете пояснить?

Ответ: — Никаких новых доказательств обвинения я не увидел и не услышал. Как выяснилось, в период моего выступления была уже взята мэрия г.Москвы, а в “Останкино” уже шли бои. Более того, представленная мне видеопленка еще раз доказывает абсурдность предъявленного мне обвинения. Следствие уходит от выявления сути событий 21 сентября — 4 октября 1993 года, буквально выталкивает из процесса главного виновника преступления — Кремлевское руководство, которое, подписав Указ № 1400, положило начало трагедии. Х Чрезвычайный Съезд на основе заключения Конституционного cуда отрешил от должности Президента Ельцина. Он перестал с этого периода быть носителем власти — его действия отныне стали незаконными. Не подчинившись решениям Х Съезда, Ельцин превратился в мятежника. Войска МВД, блокировавшие Х Съезд как высший орган государственной власти, избивавшие людей, а затем и расстреливавшие их по приказу Ельцина, также перестали быть исполнителями закона, превратившись в незаконные вооруженные мятежные формирования. Поэтому обвинение полностью несостоятельно в части утверждения, что Председатель Верховного Совета призывал демонстрантов не подчиняться “законным властям”, организовывал “массовые беспорядки”. Организаторами массовых беспорядков явились сами части МВД, выполняющие незаконные распоряжения Ерина и Кремля. Им и следует предъявлять соответствующее обвинение. Выступление Председателя ВС, в том числе и зафиксированное на пленке, полностью соответствует решениям Х Съезда, направлено на восстановление конституционного строя и прекращение беззакония. Никаких иных трактовок показанное вами мое выступление не допускает. Неправомерны попытки рассматривать действия Председателя ВС в отрыве от решений Х Съезда народных депутатов — они полностью соответствуют решениям Х Съезда и Конституционного cуда. Если руководствоваться логикой следствия, надо предъявлять обвинение всему Съезду. Предъявленное мне обвинение в целом несостоятельно и по той причине, что Председатель ВС, сам являясь представителем высшей законной власти, не может организовывать и призывать людей против законной власти — “против самого себя”, поскольку он и есть законная власть. Все это говорит (доказывает), что в отношении меня совершена политическая расправа, направленная на увод от наказания истинных виновников трагедии 21 сентября — 4 октября 1993 года. Требую незамедлительного своего освобождения из заключения.

Вопрос: — При просмотре видеозаписи в кадре видны уличные часы, которые показывают время 15 часов 21 минута. Где Вы в это время находились и чем занимались?

Ответ: — У следствия имеются исчерпывающие доказательства того, что с 15 до 16 часов у меня была ежедневная пресс-конференция.

Вопрос: — На видеозаписи имеется ваше выступление с балкона “Белого дома”, которое начинается словами: “Дорогие москвичи...” и кончается словами: “...спасибо Вам большое”. В какое время было ваше выступление?

Ответ: — 3 октября 1993 года в 16 часов у меня закончилась пресс- конференция, и это выступление могло быть только после 16 часов 3 октября 1993 года. Скорее всего, в 17.00.

Вопрос: — В вашем выступлении на балконе “Белого дома”, как вы утверждаете, после 16 часов 3 октября 1993 года, имеются следующие слова: “Я призываю наших доблестных воинов привести сюда войска, танки, чтобы штурмом взять Кремль, находящийся во власти узурпатора, бывшего президента Ельцина, ныне — преступника”. Понимали ли вы, что этот незаконный призыв может привести к кровопролитию?

Ответ: — Вы странным образом подчеркиваете свою лояльность незаконному режиму. Как же может быть “незаконным” мой призыв изгнать из Кремля Ельцина, если есть решение Конституционного суда о незаконности его Указа № 1400, есть решение Верховного Совета о его незаконности. Есть решение Х Съезда народных депутатов, а Съезд — это, я напомню вам, в соответствии со ст.104 Конституции Российской Федерации — это высшая государственная власть в стране. Поэтому, с точки зрения Закона — мое выступление безукоризненно. И вы, следователь, это прекрасно знаете. Если вы будете продолжать задавать мне провокационные вопросы, я потребую вашей замены.

Теперь конкретно, что я имел в виду. Общий смысл множества обращений и Х Съезда, и моих писем к военачальникам заключался в том, чтобы войска расположились вокруг “Белого дома” и предотвратили кровавые столкновения. Поэтому я надеялся, что столь сильное обращение к военным с упоминанием о штурме Кремля, заставит их отказаться от нейтралитета и позволит расположиться вокруг “Белого дома”.

К тому же, один военный, полковник, которому я доверяю, непосредственно перед моим выступлением мне сообщил, что сразу же после взятия мэрии демонстрантами Ельцин буквально уговаривал, принуждал полк военных вертолетчиков нанести ракетно-бомбовый удар по парламентскому дворцу. Это была исключительно важная информация — надо было что-то предпринять: прямо сказать об этом в своем выступлении я не решился — можно было напугать людей. Но мое упоминание о штурме Кремля, который надлежит осуществить армии, было продиктовано этой информацией и стремлением подтолкнуть армию к тому, чтобы она, наконец, приступила к выполнению своего конституционного долга. Каждый воин, принимая присягу, говорит: “Клянусь защищать Конституцию...”. Там не говорится, что воин должен молча смотреть, как мятежник-президент топчет эту самую Конституцию, на которой, кстати, так же как и любой молодой солдат-новобранец, присягал. Так что здесь вы не сможете мне приписать ничего такого, что расходилось бы с нашими законами, Конституцией. Если бы армия вмешалась — Ельцин вынужден был бы приступить к настоящим переговорам, а не играл бы в эти переговоры через второстепенные фигуры.

Вопрос: — В вашем выступлении на балконе “Белого дома” имеются следующие слова: “Я прошу организоваться для того, чтобы взять мэрию и “Останкино”. Что вы по этому поводу можете пояснить?

Ответ: — Когда меня попросили выступить на балконе “Белого дома” после 16 часов 3.10.1993 года, как я ранее уже говорил, мне сообщили, что взяты здание московской мэрии и “Останкино”. И поэтому смысл моего выступления заключался в том, чтобы установить контроль законных властей — Верховного Совета, аппарата Руцкого. Кстати, это подтверждается тем, что мне во время, указанное мной в показаниях, предлагали немедленно выступить по телевидению с обращением к народу. Я согласился и даже стал готовиться к выезду в “Останкино”. Все это было до моего выступления на балконе парламентского дворца. Поэтому взятие мэрии и расстрел мирных людей, осуществленный по приказу Ельцина-Ерина у “Останкино” не связаны и не могут быть связаны с моим выступлением на балконе “Белого дома” после 16 часов (а точнее — в 17 часов). Но если бы я даже прямо призвал людей к этому — вы и в этом случае не могли бы меня обвинять: нет никакой причинной связи между тем, что я говорил, или — что я мог сказать, — и состоявшимися событиями у мэрии и “Останкино”.

Вопрос: — Кто вам предложил выступить по телевидению?

Ответ: — Кто-то из группы депутатов, которые непрерывно заходили ко мне в кабинет, после того, как мы все услышали о взятии мэрии и “Останкино” — Виктор Югин, Иван Савченко и др. И, кажется, пресс-секретарь Константин Злобин. Я дал согласие секретариату готовиться к выезду в “Останкино”. Но меня отговорил от этого руководитель пресс-службы Верховного Совета Юрий Мареченков. Он попросил разрешения самому выехать на место — в “Останкино”, узнать обстановку, подготовить мое выступление. Я такое разрешение ему дал, и он уехал. Вернувшись со многими приключениями, он тоже рассказал мне о трагедии, разыгравшейся у телецентра.

Ламберт

... Ламберт, сподвижник Кромвеля, подверг суровой блокаде английский парламент — никто так и не смог выйти из него. (Хотя туда пускали — для подвоза продовольствия и т.д.). Генерал Монк объявил, что будет защищать парламент. Первый был носителем деспотизма, второй — республиканской идеи. Ламберт опирался на оппозицию в Лондоне и, естественно, на столичную чернь, люмпенов. Монк же укрепился в провинции, в частности, в Шотландии и опирался на здоровые силы в Лондоне, которые не хотели, чтобы вослед паденияю монархии пал и парламент, хотя он (Монк) и не был вместе со своими соратниками фанатичным сторонником республиканизма.

Две линии в общественно-политическом развитии...

Речь идет о двух линиях прогресса в обществе. Во всех государствах, развивающихя на эволюционной основе, мы видим эти две линии развития. В древнем Риме — две линии развития: оптиматы и популяры. В России — тоже две линии развития? Несомненно. Но они очень переплетены. Иногда лидер одной линии развития резко перескакивает на другую линию развития, оставаясь в общественном мнении сторонником прежних идей.

Когда Ельцин из защитника бедных, проводника демократии превратился в гонителя бедных и душителя свободы? И какая линия ему противостоит, кто носитель этой другой линии?

Беда в том, что общество не торопится осуществить анализ “Что такое Ельцин?” Оно как бы боится обнаружить что-то страшное. И оставаясь в неведении (только подозревая об этом страшном), тешит себя иллюзиями: “может быть, что-то не так?” Однако такая оценка (или анализ) ускорилась бы, если бы появился мощный лидер, представляющий, допустим, четко выраженную другую линию развития, скажем, лидер “оптиматов”, если исходить из того, что Ельцин остается лидером “популяров”. Я, правда, таких не вижу пока — хотя среди региональных политиков знаю много способных людей. Со многими был в самых дружелюбных отношениях, помогал чем мог, присматривался.

15 декабря

Вопрос следователя: — Вы просмотрели видеозапись. Какие вы имеете замечания?

Ответ: — Видеозапись просмотрена мною от начала и до конца. Отмечаю, что пленка имеет явные следы монтажа, а затем переписана заново на новую пленку. Это доказывается разорванностью, нелогичностью отдельных эпизодов и очевидностью изъятия невыгодных моментов.

Вопрос: — При просмотре видеокассеты (время с начала просмотра — 4 мин 8 сек) имеется запись вашего интервью, начинающегося словами: “Волнительные, возбужденные...” и заканчивающегося словами: “...конституционный порядок”. Понимали ли вы, что дача указаний на места не подчиняться Указу № 1400 может привести к непредсказуемым событиям?

Ответ: — Это провокационный вопрос. Вы как юрист знаете незаконность Указа № 1400 и тем не менее заранее исходите из наличия моей вины. Хотя за два месяца смогли убедиться, что предъявленное мне обвинение безосновательно и не смогли привести ни одного доказательства моей вины. Прошу немедленно освободить меня из-под стражи...

Перелом

... Действительно, середина декабря оказалась переломной в части, касающейся обвинения Председателя Верховного Совета Руслана Хасбулатова. Что я имею в виду? А следующее. Многочисленные допросы не могли дать следствию ни малейшего шанса на успех. Но я прекрасно знал традиции нашего дознания и следствия — накопление огромного количества фактического материала, нагромождение фактов, подчас подтасованных, витиевато составленное обвинительное заключение, массовая пропаганда в обвинительном уклоне — и, глядишь, “следствие справилось с поставленной задачей” — послало дело в суд. Во всяком случае, для общественного мнения уже есть предмет для сомнений — а может, Хасбулатов, действительно, послал невинных людей на смерть? Уже, как видите, не здорово. К тому же, по старой традиции, следствие даже меня, Председателя Верховного Совета, поставило в положение защищающегося, арестовав и заключив под стражу, не имея на то законного права.

Помнится, когда менее через час полсе того, как меня бросили в “Лефортово”, ко мне приехал помощник генпрокурора Владимир Казаков, я спросил его:

— В каком качестве вы меня допрашиваете?

Казаков отвечает:

— В качестве свидетеля, Руслан Имранович!

— Свидетеля? Для этого надо меня арестовать, окружить взводом автоматчиков и в сопровождении бронетранспортеров везти в “Лефортово”?

— В качестве свидетеля, Руслан Имранович!..

“Новая власть” показывала всем свою “силу”, “новый порядок”, наплевав на понятие “презумция невиновности”, не говоря уже о законе, охраняющем депутата, и Уставе СНГ, в соответствии с которым на Председателя Межпарламентской Ассамблеи распространяются международные права. Этот арест был произведен демонстративно, с целью создать мнение, что правда — на стороне следствия.

Казанник, санкционировав мой арест, показал свое полное пренебрежение к закону, поставил, вопреки Закону, в выгодное положение своих следователей по сравнению с защитой. Вопреки закону, они сделали так, что не обвинение должно было доказывать, что я виноват в конкретных действиях, а я должен был доказывать, что я не виновен в приписываемых мне действиях. Поэтому следственный процесс сместился в сторону моих доказательств невиновности — типичная практика эпохи, когда в теории и судебно-правоохранительной практике господствовали идеи Вышинского. Поэтому следствие мало отличалось от того, которое велось по аналогичным делам к примеру, следователями Берии и Ежова.

Изнурительная борьба со следователем Владимиром Лысейко изрядно надоела мне. А его, по-моему, измучила. Нужен был, помимо мелких штрихов, непрерывно опровергающих его обвинительную версию, какой-то прорыв.

Суть же обвинения вращалась вокруг всего лишь одного эпизода. Эпизод этот — известное мое выступление 3 октября с балкона “Белого дома” перед демонстрантами, прорвавшими омоновские заслоны.

Так вот, Лысейко стремился доказать: во-первых, мое выступление послужило сигналом для захвата мэрии и начала событий в “Останкино”; во- вторых, оно (мое выступление) повлекло кровавые последствия.

Мне предъявили почему-то заключения экспертов относительно причин наступления смерти большого количества людей. Интересно и то, что среди них попадались случаи, когда указывалось, что смерть наступила где-то в районе станции метро “Речной вокзал” от переохлаждения! В общем, несуразиц было множество. Когда я на них указывал, Лысейко мало смущался, добродушно смеялся... Такое складывалось впечатление, что следствие мало интересуется доказательной базой обвинения — нужен был только объем материала...

И вот 16 декабря раскрывается последний пакет, запечатанный, как это полагается, сургучной печатью. Это — видеоматериал, снятый телеоператором Министерства безопасности... Анатолий аккуратно вкладывает кассету в видеомагнитофон. Я довольно равнодушно начинаю смотреть... Но... картины начинают меня захватывать. Смотрю кадры: ...Наплывают люди — крупным планом. Множество людей, их тысячи. Слышны возгласы: “конец ельцинистской хунте!”, “фашизм не пройдет!”, “Вся власть — Х Чрезвычайному Съезду народных депутатов!”, “Ерина — повесить за расстрел мирных людей!”, видны соответствующие транспаранты...

Камера останавливается на цепи омоновцев, они как-то нерешительно переступают с ноги на ногу, топчутся на месте. При приближени демонстрантов — пытаются сопротивляться. Возникает короткая схватка, а затем — они убегают. Демонстрация обрастает новыми рядами — видно, как к ней присоединяются большие группы людей. Вот уже узнаю знакомые места — это на подступах к мэрии. Вдруг раздаются выстрелы — несколько человек из передних рядов демонстрантов падают, оператор показывает кровь. Она, показанная в цвете, буквально светится алым пламенем, губы молодого мужчины, схватившегося за грудь, что-то шепчут. Над ним склонились несколько человек. Потом они выпрямляются и указывают рукой в сторону громадины здания бывшего СЭВ — там сейчас мэрия. Возгласы: “На мэрию, на мэрию!” И тысячи людей бросаются на здание СЭВ — мэрию.

Оператор все показывает очень добросовестно и профессионально, без каких-либо перерывов в цепи событий у мэрии.

Люди вламываются в двери. Огромный грузовик таранит металлические ворота. Один разбивает автоматом большое окно-дверь — собственно, это единственный случай вандализма. Других нет. И вот уже через 3-4 минуты из дверей мэрии выходят милицейские, другие вооруженные люди, под конвоем демонстрантов. Никаких случаев избиений “пленных” видиокамера не показывает. Затем раздаются возгласы: “А теперь — на “Останкино”!”. Камера показывает, как выстраиваются люди в колонну, вижу знакомые лица — вот генерал Тарасов, Константинов... Колонна уходит вдаль. Видимо, на “Останкино”. Грустно видеть эту нелепость.

... Камера возвращается к демонстрантам, не ушедшим с колонной, — как я уже сказал, видимо, к “Останкино”. Эта часть демонстрантов направляется к “Белому дому”...

...Опять кадры. ...Люди идут весело, с песнями, плакатами и знаменами (и не только с красными, как постоянно пишут!). Оператор сопровождает их до самой площади “Свободная Россия” (названной так после агустовских событий 1991 года). Вот выходит Председатель Верховного Совета (то есть я) и начинает произносить речь. Оператор показывает время — 16.52. Все. То, что было ясно всем и давно, становится очевидным для Лысейко.

Адвокаты Фомичев и Сладков ликуют. Но я-то знаю, что не выпустят. Не для того посадили. Начнут что-то грязное придумывать, будут собирать, собирать “улики”, насобирают томов 100-200. Состряпают обвинительное заключение, пошлют в суд. А там — опять... год, два. А я буду сидеть здесь, пока не умру от тоски или еще от чего-нибудь... В общем, не особенно-то я и обрадовался тому, что следствие заходит в тупик.

Таким образом из снятой оператором Министерства безопасности видеокартины вытекало однозначно — демонстрация, шедшая на прорыв к “Белому дому”, была обстреляна из мэрии. Разъяренные убийством нескольких передовых участников, люди спонтанно бросились занимать мэрию. И заняли. Затем часть из них двинулась на “Останкино”, часть — пошла к “Белому дому”. И начало моего выступления на балконе “Белого дома” — точно указано на таймере оператора МБ — 16.52.

Время здесь играло особую роль — ведь следователям было очень важно, если не доказать, — что они оказались не в состоянии сделать, — то хотя бы вызвать какие-то сомнения: им надо было, чтобы Хасбулатов выступал на балконе “Белого дома” до взятия мэрии — и тогда... Тогда они полагали, что “справятся с делом”. Поэтому Лысейко самым добросовестным образом пытался доказать это. Использовалось все — попытки задавать вопросы типа: “Что вы делали утром 3 октября?”, “...в 8 часов, 9 часов, 10, 11, 12, 13?” и т.д.

Ну, скажите пожалуйста, попробуйте вспомнить, что вы делали вчера в 8, 9, 10 часов и т.д. — если в эти дни у вас не было лекций, если вы не гостили у друзей, если вы не заседали в Парламенте и т.д.? Чушь! Спрашивать о каждой минуте, часе у человека, который в течение одного часа, возможно, беседовал с 10-15 лицами; который находился в центре мировой трагедии, и который в эти самые часы думал о судьбах страны и принимал решения, казалось бы, способные повлиять на эти судьбы — ?! Ему, конечно же, надо было бы допрашивать не меня и не Руцкого. А совершенно других лиц — тех, кто считал себя победителем, совершив величайшее преступление — Ельцина, Черномырдина, Ерина, Грачева, Гайдара, Панкратова и т.д. Но допрашивали меня. И надо было отвечать. Конкретно, убедительно. И я это делал. Убедительно опровергал все доводы следователя. Ставил его в тупик. Откровенно говоря, вынужден был иронизировать. Правда, он это не всегда замечал или делал вид, что не замечает. Больше смущался его помощник — следователь из Сибири, Анатолий, совестливый парень, не скрывающий, что Председателя Верховного Совета не в чем обвинять. После просмотра видеокассеты оператора МБ Анатолий однозначно сказал, что надо прекратить дело — Лысейко цыкнул в ответ. Но был растерян, даже подавлен, сказал, что обо всем доложит руководству.

В общем, ситуация у следователей нелегкая, я им сочувствую, но помочь не могу. Их высокому руководству осталось одно из двух — или прекратить обвинение, или решиться на то, чтобы покончить со мной в тюрьме.

Следствие не сумело найти в себе мужества и объявить о полной невиновности Хасбулатова в предъявленном обвинении. Собственно, это и так хорошо всем было известно. Надо сказать, что на имеющейся фактической базе невозможно было предъявить обвинение. И следствие предпочло путь подгонки материалов через опросы других лиц, иногда случайных, вытягивание из них по крупицам нужных сведений, которые попадали в протоколы допросов свидетелей.

Продолжение декабрьских допросов

16 декабря. Продолжение допроса — комментарии к видеозаписям.

Вопрос следователя: — Вы просмотрели видеозапись, записанную оператором МБ. Какие имеются замечания?

Ответ: — Видеозапись мною просмотрена с начала и до конца. Замечаний и дополнений к видеозаписи не имею.

Вопрос: — В просмотренной видеопленке (время с начала просмотра 26 мин. 8 сек.) имеется запись вашего выступления с балкона здания Верховного Совета РФ, начинающаяся словами: “Дорогие москвичи...” и заканчивающаяся словами: “...преступника Ельцина”. Что Вы можете пояснить по этому поводу?

Ответ: — При просмотре видеозаписи видно, как задолго до моего выступления на балконе здания Верховного Совета, в котором я как-будто бы призываю к взятию мэрии, “Останкино” и Кремля, демонстранты, прорвав милицейские заслоны, ворвались на территорию мэрии и захватили ее. Затем слышны возгласы: “А теперь на “Останкино!”. Люди выстраиваются в колонну, и колонна движется, — видимо, на “Останкино”. Часть же людей идет к зданию Верховного Совета. Все это происходило по всем признакам между 15 и 16 часами. Сужу это по тому, что моя пресс-конференция около 16 часов была прервана шумным появлением демонстрантов, пришедших после событий у мэрии.

Это — первое. Почти одновременно с приходом на пресс-конференцию Александра Руцкого оказалось, что это те самые демонстранты, которых обстреляли из мэрии, ее и захватили.

Второе важное обстоятельство. На видеозаписи имеется таймер — точное время, когда я выступал на балконе здания Верховного Совета — 16 часов 52 минуты. Как показывает предъявленная мне видеозапись, к этому времени захвачена мэрия, а колонна демонстрантов организована и направлена к “Останкино”. Следовательно, мое выступление не могло оказать никакого влияния на оба эти события. Настаиваю на немедленном своем освобождении. Изложенные мною показания, а также последовательность на видеопленке с моими комментариями, подтверждаются статьей депутата Котельникова в газете “Литературная Россия” от 3 декабря 1993 года, который присутствовал на моей пресс-конференции. Прошу прибщить эту статью к делу...

Третье обстоятельство. Во всех предыдущих показаниях я говорил, что выступал после 16.00. Теперь, после изображения этого же времени, фиксирующего мое выступление в 16.52, этот факт установлен и сомнению не подлежит. И других свидетельств моего выступления в пределах 17.00 достаточно. Прошу это твердо усвоить и не пытаться манипулировать в дальнейшем...

Вопрос следователя: — Что вы можете сказать по поводу учета и сохранности оружия, принадлежащего департаменту по охране объектов Верховного Совета Российской Федерации?

Ответ: — Никакого отношения к оружию Председатель Верховного Совета не имел. Но после того, как этот вопрос стал приобретать какой-то особенный характер, вокруг него искусственно нагнетались страсти, по настоянию руководства Верховного Совета были осуществлены меры по учету и контролю оружия, имеющегося в здании Верховного Совета, с участием Генерального прокурора России Степанкова В.Г. и прокурора г.Москвы Пономарева Г.С. В связи с большим ажиотажем в прессе о якобы значительном количестве оружия в “Белом доме” я вызвал начальника департамента охраны объектов Верховного Совета Бовта А.Н. и просил его дать мне информацию по проблеме оружия. Бовт А.Н. мне сообщил, что нетабельного оружия в здании Верховного Совета не имеется, что и подтвердила проверка двух прокуроров. Такую же информацию дал и Ачалов В.А., который сообщил, что показывал имеющееся оружие прокурору г.Москвы. Предъявленное мне обвинение в том, что я организовал незаконные вооруженные формирования и выдачу стрелкового оружия, принадлежащего департаменту по охране объектов Верховного Совета Российской Федерации, лицам, не имеющим права на ношение и хранение огнестрельного оружия, является абсурдным. Председатель Верховного Совета не мог иметь и не имел никакого отношения к оружию...

Итак, в декабре произошел окончательный перелом в судьбе следствия, во всяком случае, в части обвинений, выдвинутых против меня.

Как известно, нам было предъявлено стандартное обвинение по ст.79 УК РФ “Организация массовых беспорядков, повлекших трагические последствия... Наказывается лишением свободы... от 2 до 15 лет”. Очень “удобная” статья. Выбирая ее, Казанник отнюдь не показывал себя гуманным человеком, как склонны были считать многие газетные и телевизионные журналисты. Попробуйте найти что-то иное в отношении высших должностных лиц государства, которые, в отличие от мятежников августа 1991 года, подавляли аналогичный мятеж...

Я неоднократно требовал увязки моего дела с указом № 1400, напоминал о понятии “причинно-следственная связь в уголовном процессе”. Отчетливо вспомнил содержание своей курсовой работы (III курс) на эту тему, когда учился на юридическом факультете МГУ им. Ломоносова. И, наконец, направил следующее заявление на имя Казанника, показал его адвокату Владимиру Фомичеву и передал следователю.

от подследственного Хасбулатова Р.И.

ЗАЯВЛЕНИЕ

Более двух с половиной месяцев ведется следствие по моему обвинению в “массовых беспорядках, приведших к жертвам”. Следствие наглядно демонстрирует нежелание разобраться с сутью трагедии — обстоятельствами подготовки и осуществления государственного переворота, совершенного на основе Указа президента № 1400 от 21 сентября со всеми трагическими последующими событиями в стране, включая смерть людей, установление диктаторского (автократического) режима в стране.

Следствие стремится осуществить грандиозную мистификацию: игнорируя причинно-следственную связь всего происшедшего от Указа № 1400 21 сентября, рассмотреть факты “мэрия” и “Останкино” как нечто изолированное, как действие толпы, направляемой отдельными руководителями “Белого дома”. Задача этой мистификации: лиц, совершивших тяжкие государственные и уголовные преступления в период с 21 сентября по 4 октября, “вывести” из сферы уголовного преследования, а их противоправные действия, способствовавшие ликвидации конституционного строя, приведшие к смерти сотен людей, массовому избиению, беспорядкам, террору, материальному и моральному ущербу, представить в обществе как “законные действия”. В то же время действия Х Чрезвычайного Съезда народных депутатов, Верховного Совета, и особенно Председателя Верховного Совета, цинично объявляются преступными, хотя деятельность Председателя ВС невозможно рассматривать в отрыве от работы самого Х Съезда народных депутатов, созванного единственно для защиты конституционного строя в стране и ликвидации государственного переворота.

Следователи не задали мне практически ни одного вопроса, направленного на выяснение сути событий 21 сентября — 4 октября 1993 г. Поэтому считаю необходимым, если у следствия имеется действительное намерение разобраться в моей роли как Председателя Верховного Совета во всех событиях 21 сентября — 4 октября, выяснить следующие обстоятельства:

— Кто конкретно принимал участие в Кремлевском заговоре против государственной власти в стране? (в соответствии со ст.104 Конституции РФ таковой является Съезд народных депутатов.) Когда созрел окончательно этот заговор? Первая попытка переворота 20 марта — это этап? Кто, кроме Ельцина, Филатова, Ерина и Козырева, составил ядро заговорщиков? Каковы операции “прикрытия” заговора? С какого периода и с какой целью были переброшены отряды ОМОНа из регионов (около 50 регионов) в Москву? Масштабы операций, их характер? Кто осуществлял? Кто координировал?

— Обстоятельства, связанные с появлением антиконституционного Указа № 1400 от 21 сентября: кто составители Указа? С кем согласован? Роль Черномырдина? (такая же, как и у Павлова в августе 1991 г.?) Какие статьи Конституции нарушал Указ? Какие законы? Какие статьи Уголовного кодекса предусматривают ответственность авторов Указа?

— Почему Президент не подчинился законным, конституционным решениям Х Съезда народных депутатов и не передал власть, как этого требовала Конституция, и.о. Президента? Кто повлиял на это решение? Почему Ельцин решился на мятеж? Почему решился опрокинуть конституционный строй Российской Федерации? Как сумел обеспечить мятеж в составе МВД? Какие действия были предприняты Ельциным и его мятежным окружением сразу после решений ВС, КС, и Х Съезда по отрешению Ельцина от президентских полномочий? Какие должностные лица, организации, ведомства были вовлечены в мятежные действия Ельцина? Использовался ли “зарубежный фактор”?

— Выявление плана по ликвидации конституционного строя Федерации: Кто разработал общий план? Из каких блоков состоит? Нейтрализация руководителей субъектов Федерации — кто этим занимался? Почему была сделана ставка исключительно на МВД и его омоновские части? Почему военное руководство 3-4 октября уступило домогательствам Кремля и отказалось от своей “нейтральной” позиции, занятой еще 21 сентября и проводимой вплоть до 3-4 октября?

— Кто отдавал приказы Ерину избивать и расстреливать всех подряд: депутатов, демонстрантов, журналистов, случайных людей, оказавшихся в зоне действий ОМОН?

— Выяснить, сколько людей было убито ОМОНом до эпизодов “мэрия” и “Останкино”. Сколько избито до смерти?

— Кто разработал план “Кровавая баня” — нападение на мэрию и “Останкино”? О том, что эта была спланированная провокация против “Белого дома”, свидетельствует следующее: ОМОН и милиция, успешно сдерживающие напор манифестантов, стремящихся на протяжении 2-х недель прорваться к “Белому дому”, вдруг 3 октября расступились; и более того, повели прорвавшихсся людей на штурм мэрии (кстати, там почти никого не оказалось!); затем здесь же раздались лозунги “На Останкино”! И начался средневековый поход через весь город. Провокаторы давно, похоже, подготовили кровавую встречу. Они даже ускоряли доставку несчастных “боевиков”, предлагая им автобусы (откуда они появились?). Так что Макашов с его тремя десятками “боевиков” оказался хорошим прикрытием для массового расстрела мирных людей с целью устрашения общества и введения террористических методов расправы с оппонентами.

Все это, связанное с этой операцией, требует исключительно тщательного расследования. В том числе надо установить точное число расстрелянных ОМОНом, особенно пулеметами БГПП, а также отрядом Макашова. По свидетельству очевидцев, почти все убитые — результат действий ОМОНа, возможно, других подразделений МВД. Роль персонально Ельцина (он “достойно” выполнил то, что не сумел Пуго в 1991 г.).

— Кто в Кремлевском руководстве препятствовал переговорам с Х Съездом народных депутатов, руководством Верховного Совета, когда 25-26 сентября в Кремле и на Старой площади стали доминировать панические настроения? Почему там отказались от “нулевого варианта”, предложенного Зорькиным с согласия руководства Верховного Совета? Кто оказывал на Ельцина решающее влияние? Надо подробно допросить этих людей.

— Cамого тщательного расследования требует тягчайшее преступление, совершенное 4 октября. Такого преступления не было совершено даже в сталинские времена. И все без исключения причастные к этим драматическим событиям (равно как и те, кто безучастно наблюдал, имея власть вмешаться), должны быть преданы суду. Какие были основания штурмовать здание Парламента, расстреливать его из танковых орудий (в центре густонаселенного города!). Похоже, что преступления 4 октября были совершены с единственной целью — “замазать кровью” армию (Грачеву пришлось сыграть роль Язова, которую старый маршал не захотел играть в августе 1991 года). Тогда ясно, почему Ельцин добивался ракетно-бомбового удара ВВС по “Белому дому” — и не добился этого. Сколько перебито в этот день защитников “Белого дома”? Сколько ранено? Все это не выяснено. Может быть, потому, что защитники “Белого дома” вообще не стреляли в нападавших? Да и было их в здании — горстка вооруженных! Выяснить роль спецчастей (“Альфа”, “К”, президентского полка ГУО, бейтаровцев), находящихся в ведении Кремля (Ельцин, Барсуков). Точное количество военнослужащих этих частей.

Разгром “Белого дома”, расстрел людей, находящихся в нем 4 октября, — это исключительно акт мести со стороны Кремля в отношении защитников Конституции и демократии, дикая расправа “победителей” над “побежденными”. Поэтому у Кремля было исключительно сильно стремление, чтобы в этих дьявольских, “победных” играх участвовало как можно больше армейских частей. Думается, эта затея не удалась. Около 10 залпов танков Таманской дивизии, хотя и бросили тень на армейское руководство, но, скорее, это “заслуга” лично Грачева. Все это надо выяснить. Я — свидетель того, как с самого утра 4-го (так же, впрочем, как и 3-го, когда бронетранспортеры расстреливали у “Останкино” мирных людей), и.о. Президента Руцкой по рации, на волнах радиостанции штурмующих “Белый дом”, призывал их не стрелять, сообщал, что никто не будет стрелять (и не стреляли) из здания Парламента; Руцкой утверждал о ведущихся с Черномырдиным переговорах, о том, что конфликт решается, просил, умолял, приказывал не убивать, не стрелять; он говорил, о сотнях убитых в “Белом доме”, просил допустить санитарные машины, врачей. В ответ — грохот танковых орудий, обстрел из пулеметов БМП, автоматического оружия. Все это должно быть тщательно расследовано не только следствием, но и независимыми экспертами и обязательно — Международным общественным Трибуналом, поскольку то, что я видел 4 октября, — это фашизм, порожденный политическим режимом ельцинского Кремля. И уйти от ответственности за содеянное Кремлю не удастся, даже если режим убьет Хасбулатова. Совершено преступление против человечности, против россиийского народа, против русского народа, против чести и достоинства всех народов России, против Конституции, против человека и демократии, против армии, против государства и закона.

— Кто конкретно координировал всю антиконституционную, заговорщическую и мятежную деятельность Кремля, включая “расстрельную”? Кто настоял на предельно жестоких, террористических методах расправы с защитниками Конституции, порядка и демократии? Кто внедрил метод массового запугивания общества? Кто подчинил этой тактике отечественные и зарубежные СМИ? Какой гигантский механизм поддержки Кремля был приведен в действие для достижения этих целей — и что обещано Кремлевским руководством взамен (“Мюнхенский сговор”). Кто автор лозунга “действовать как с врагом!”?

Без выяснения этих вопросов (далеко не исчерпывающих суть событий) считаю совершенно бессмысленным свое участие в расследовании дела в любом качестве. Именно эти вопросы должны быть в центре внимания следствия, которое стремится обвинить меня в... “защите конституционного строя” (?!).

"Лефортово"

Следствие как вялотекущий процесс

После этого следствие приобрело, откровенно говоря, характер “вялотекущего процесса”. Лысейко изредка появлялся, говорил, что передал мое заявление Генеральному прокурору. Просил ознакомиться с протоколами судмедэкспертизы и исчезал. Я же пытался направить следствие на выяснение первопричины убийства людей — на участников заговора против Конституции, их противоправные действия. Лысейко парировал, говоря, что “Указ № 1400 его не интересует”... Его интересуют “конкретные действия Хасбулатова 3 октября”. Его, оказалось, вообще не интересуют “события 4 октября”. Была попытка вообще уйти от расстрела Парламента. И было похоже, что следствие боится даже упоминания о событиях 4 октября.

Были очень нелогичные попытки проводить аналогии между путчистами августа 1991 года и конституционалистами сентября-октября 1993 года.

В пропагандистских целях можно говорить что угодно — и сравнивать конституционалистов сентября-октября 1993 года с мятежниками августа 1991 года, проводить здесь аналогии, менять местами Ельцина с Хасбулатовым и т.д. и т.п., но язык следствия, уголовного процесса должен быть точен. Здесь действуют только два документа: Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации. Никакие указы, приказы Президента — здесь не имеют никакой юридической силы. Здесь — только акты законодательного органа.

Читатель спросит: ну как же, ведь многие нормы сохранились еще со старых времен, чуть ли не со времен Сталина, Хрущева, Брежнева... Да, это так. Но читатель должен знать — партийная норма никогда не “ложилась” в Уголовный кодекс как норма — она получала свое оформление через высшую законодательную власть — в этом отношении былые партийные вожди были намного мудрее Ельцина. Он, в отличие от них, наподобие восточного деспота, пытался превратить свой указ в закон, без его надлежащего оформления через высший законодательный орган. Что было, разумеется, невозможным. И поэтому Ельцин, хотя и смог арестовать меня и Руцкого, но оказался бессильным оформить свое обращение к народу, в котором он называл нас “убийцами и бандитами” — как обвинение. Единственная возможность осудить нас — это попробовать “подогнать” наши действия под обвинение “в массовых беспорядках”. За эту возможность и ухватился руками и ногами Казанник.

...Кстати, каждый вызов при каждой встрече со следователем я начинаю с непременного (уже ритуального) протеста против содержания под стражей. Требую возбудить уголовное дело против Ельцина и Ко, совершивших тяжкие преступления. Требую записать все это. Одна беда, больно неграмотный Владимир Онуфриевич — приходится “редактировать” текст. Затем он или переписывает, или перепечатывает. После этого — подписываю. Иронически сказал — что подумают историки о Председателе российского Парламента, который подписывает такие протоколы — примитивное построение предложений, ошибки. Смеется. Видимо, привык. Или делает вид, что не обижается...

Откровенно чувствовалось, что “наверху” думают, — что же делать с Хасбулатовым? Обвинение, по сути, провалилось. Но и выпускать нельзя — мало ли ,что он невиновен (как будто мы не знали, что он невиновен, когда сажали!). Тактика у следствия богатая: они бросились в “атаку” на показатель времени. Как бы вызвать хотя бы сомнения в том, когда именно выступал Председатель Верховного Совета в тот роковой день 3 октября — до событий у мэрии или после. Они-то, следователи, знают, что Хасбулатов выступал после. Но им приказывают “сделайте так, чтобы он выступил до. Тогда можно “подвесить” ему ст.79 УК. Хотя и в этом случае — ничего не выходит. Даже если “сдвинуть” на час мое выступление — все равно ничего не выходит. Но — им приказывают. Они — стараются. Они же все здесь “маленькие люди”, как сами откровенно признаются. “Большие люди” в Кремле им приказывают — они подчиняются. Так в России было издавна — и при царях, и при генеральных секретарях — “вождях” и их марионетках — Берии, Вышинском, Ульрихе...

И теперь — похоже, при узурпаторе-президенте-”вожде” так же происходит...

И вот 25 января, во второй половине дня, окошко со скрипом открывается. “Руслан Имранович, к следователю!” Затем, с грохотом — железная дверь. Идем в кабинет следователя. Здороваюсь. Следователь, его помощник, мой адвокат.

Вопрос следователя: — Когда, где и при каких обстоятельствах вы писали “обращение к москвичам”?

Ответ: — От дачи показаний, до посещения меня Генеральным прокурором и освобождения меня из-под стражи, отказываюсь. В деле достаточно доказательств, указывающих на отсутствие какого-либо состава преступления в моих действиях, строго соответствующих решениям Верховного Совета и Съезда народных депутатов. Одновременно вновь настаиваю на отмене избранной в отношении меня меры пресечения...

Тюремные раздумья

Начиная с первого, кто допросил меня, спустя примерно, час после того, как я занял одиночную камеру № 13 в “Лефортово”, — это был помощник генерального прокурора Казаков Владимир Иванович, а затем старший следователь МБ, затем заместитель начальника управления прокуратуры Валеев, а теперь Лысейко — все они пытались обвинить меня в организации массовых бспорядков, приведших к трагическим последствиям.

Разумеется, я все это с ходу отвергал. Допросы вначале шли довольно интенсивно, но скучно — каждому из названных выше следователей приходилось говорить одно и то же... Пришлось жестко оборвать Лысейко, попытавшегося перейти на доверительно-неформальный тон. После допроса — опять в камеру...

Тогда, дня через три, меня перевели в камеру № 19. Вскоре привели “сокамерника”. Еще одна железная кровать пустует. Конечно, читаю много, иногда — все подряд. Размышляю. Разум не мирится с тем, что произошло. Иногда ночью просыпаюсь, а лицо мокрое — видимо, во сне происходит разрядка организма, воля слабеет. Мучительно думаю обо всем, все вспоминаю... Своих товарищей-парламентариев. Они сделали все, что могли — никто не смеет их упрекать.

Переживаю за родных, близких. Выдержит ли моя старенькая, больная матушка? В сибирский мороз, оставив в больнице моего больного отца, Берия и его приспешники выслали нас в Северный Казахстан. Четверо маленьких детей было у нее на руках. 13 лет отработала она колхозной дояркой в селе Полудино. Помню образ: темная, морозная ночь. Одев фуфайку, перепоясавшись каким-то ремнем, в старых пимах, с зажженной керосиновой лампой, мать выходит на улицу часа в 3-4 утра и идет на колхозный двор: в феврале-марте — отел коров, телята могут замерзнуть в 30-40-градусный мороз... Чуть повзрослев, — я, вместе с братьями и сестрой, становлюсь ей помощником...

Думала ли она, что опять семья окажется репрессированной — бросили в тюрьму ее сына — за что?.. А она ведь видела, как я работал: в 7 утра уезжал, к полуночи приезжал домой... Переговорить-то не могли толком...

Фомичев мне говорит: — Матушке вашей не сказали, что вы в тюрьме. Сообщили — он перешел на нелегальное положение.

Я спрашиваю: — И она поверила? Отвечает: — Да.

Я рассмеялся: — Да ни за что на свете в это она не поверит! Просто она увидела, что все переживают, подумала — раз они хотят, чтобы я поверила, — пусть будет так. — Она очень сильный человек, моя матушка.

Фомичев задумался, пристально посмотрел на меня: — Пожалуй, вы правы, Руслан Имранович...

Сообщил, что здесь братья, Ямлихан и Асланбек, добиваются встречи со мной. Я посоветовал им уехать в Грозный, у обоих семьи, мать, сестра — им совсем плохо без них. Тревожился за детей, семью; жена — она совершенно не приспособлена к самостоятельной жизни. Кстати, расстроился, когда она сказала, что кабинет мой разграблен, многих вещей, включая множество моих книг, не может получить. Что ж, подумалось, ничего нового, все в порядке вещей в России: У князя Трубецкого, арестованного по декабрьским событиям в 1825 году, украли шубу, оставленную в санях. Правда, царь Николай лично допрашивал князей Трубецкого, Голицина, Волконского, графа Оболенского, графа Орлова, Муравьева, Левашова. А я вот никак не могу добиться того, чтобы ко мне пришел не только Генеральный прокурор, но даже начальник следственного управления Феткуллин. Такие нынче нравы у новых хозяев России.

Размышляю. Курю. Начинаю ходить. Ровно семь шагов — по коридорчику между двумя железными койками — от своей койки у стены до двери и обратно.

...Экономическая реформа. Безработица. Расслоение общества. Очень узенькая “прослойка” нуворишей и целая армия обнищавших. Прославленный академик — экономист и социолог Алексей Румянцев в конце жизни оказался в богадельне. Об этом еще весной поведал академик Арбатов. Мне — стыдно...

Тяжело слушать радио, обычно “Маяк”. С утра (с 6 часов) до 10 вечера (до отбоя) — хула, клевета, грязные оскорбления в адрес Верховного Совета. Слово “депутат” стало бранным. В газетах — то же самое. “Московский комсомолец” с подачи какого-то Киселева (а тому — якобы сообщило немецкое радио) поместил клеветничесую заметку о том, что Хасбулатов получил от Саддама Хусейна 7 млн.долларов! И некому заступиться, никто не потребует к ответу клеветников, не имеющих понятия о чести и достоинстве. Своей-то нет, чего же дорожить чужой честью? Где те депутаты, которые упоминаются в связи с этим? Почему молчат? Трусливые они. Потому и молчат. Тошно.

...Не сумели мы защитить Конституцию. Сколько требовал от Митюкова и Аслаханова подготовить соответствующие проекты! А вот параграф 42 Конституции Дании гласит: “Риксдаг неприкосновенен. Посягающий на его безопасность и свободу, отдающий или выполняющий подобный приказ виновен в государственной измене”.

Если бы подобная статья была в Конституции, в Уголовном кодексе, четкая и лаконичная, — ни Ерин, ни Грачев, ни Филатов, никто другой никогда и ни при каких обстоятельствах не выполнили бы преступных приказов Ельцина...

...Председатель первой Государственной думы Сергей Муромцев был осужден на 3 месяца за отказ подчиниться указу царя о роспуске Думы. Александр Гучков, председатель III Государственной думы, тоже побывал в Петропавловской крепости в 1912 году, правда, за дуэль.

...Встретился с братом Асланбеком. Конечно, оба обрадовались. Но радости мало. Рассказал, как тяжело переживает мать трагедию. Очень много людей, искренне сочувствующих и горюющих. Днем и ночью приходят и приезжают совершенно незнакомые люди, сочувствуют. В Дагестане повсеместно идут митинги протеста. В Грозном сложнее — Дудаев запрещает. Он ведь первый из региональных “вождей”, кто открыто поддержал Ельцина в расстреле российского парламента. Поговорили, повспоминали, быстро прошел час. Ушел Асланбек, а меня повел в камеру конвоир. Я уже в другой, уже в третьей камере — № 24. Камера теплая. Сотрудники тюрьмы относятся с большим участием. И врачи тоже.

...Историки пишут, что когда в 1812 году госпожа де Сталь была в Петербурге, она сказала Александру I, что его характер — гарантия Конституции, которую он подарит своим подданным. “Прелестная лесть!” Возможно, она не знала, что император уже сослал в ссылку Сперанского за составление будущей российской Конституции.

...Вожди Северного тайного общества Никита Муравьев и князь Трубецкой хотели лишь конституировать императорское правление, а не отменить вовсе монархию. Пестель уговаривал, убеждал их, говоря; “Правление, где главою государства является одно лицо, неминуемо кончается деспотизмом”. Правильно говорил Пестель, он, видимо, хорошо знал всемирную историю, историю государств. История дает множество примеров, когда является какой- нибудь гений, восстающий против своего времени и принимает сторону слабых против сильных и богатых. Захватывает власть. Его железный жезл прекращает анархию. И вся комедия начинает развиваться сначала.

Карамзин Николай Михайлович [151]

“...Владимир усыновил Святополка.., но Святополк имел только дерзость злодея: — он убил всех сыновей Владимира... Терзаемый тоскою, сей изверг впал в расслабление и не мог сидеть на коне... Гонимый небесным гневом, Святополк в помрачении ума видел беспрестанно грозных непрятелей за собою и трепетал от ужаса... и кончил гнусную жизнь свою в пустынях Богемских, заслужив проклятие современников и потомства. Имя окаянного осталось в летописях неразлучно с именем сего несчастного князя, ибо злодейство есть несчастие”.

Плутарх. Избранные жизнеописания

В молодости Перикл очень боялся народа: собою он казался похожим на тирана Писистрата; его приятный голос, легкость и быстрота языка в разговоре этим сходством наводили страх на очень старых людей. А так как он владел богатством, происходил из знатного рода, имел влиятельных друзей, то он боялся остракизма и потому не занимался общественными делами, но в походах был храбр и искал опасностей. Когда же Аристид умер, Фемистокл был в изгнании, а Кимона походы удерживали по большей части вне Эллады, тогда Перикл с жаром принялся за политическую деятельность. Он стал на сторону демократии и бедных, а не на сторону богатых и аристократов —вопреки своим природным наклонностям, совершенно не демократическим. По-видимому, он боялся, как бы его не заподозрили в стремлении к тирании, а кроме того видел, что Кимон стоит на стороне аристократов и чрезвычайно любим ими. Поэтому он и заручился расположением народа, чтобы обеспечить себе безопасность и приобрести силу для борьбы с Кимоном.

Сейчас же после этого Перикл переменил и весь свой образ жизни. В городе его видели идущим лишь по одной дороге — на площадь и в Совет. Он отказался от приглашений на обеды и от всех такого рода дружеских, коротких отношений, так что во время своей долгой политической деятельности он не ходил ни к кому из друзей на обед: только, когда женился его родственник Эвриптолем, он пробыл на пире до возлияния и тотчас потом встал из-за стола. И действительно, панибратство обладает такой силой, что перед ним не может устоять никакая напускная величавость, и при коротких отношениях трудно бывает сохранить важность, которая рассчитана на приобретение славы. Напротив, в истинной добродетели всего прекраснее то, что в ней наиболее явно, и в добродетельных людях ничто не кажется посторонним настолько удивительным, как их повседневная жизнь — лицам, их окружающим [152].

Кризис в России и Государственная дума

Отличительная черта России конца ХIХ — начала ХХ столетия заключалась в совмещении, казалось бы, двух феноменальных явлений. С одной стороны, гигантское экономическое развитие, высокие темпы роста, успехи российских предпринимателей — эти “новые американцы”, все увереннее действующие на мировых рынках, с другой стороны — парламентский политический кризис; стремление самодержавия удерживать сверхцентрализованное управление огромной страной, отторжение “нереволюционных” слоев общества от власти. Все это и привело к первой Русской революци 1905 года. Революция нанесла существенный удар по патриархальному самодержавию, вынудив его пойти на создание определенных демократических институтов. Важнейшие из них — развитие многопартийности и представительной власти.

Правда, непосредственным поводом послужило следующее обстоятельство: Витте просил крупный заем у французского правительства. Франция в ответ потребовала гарантий в лице высшего представительного органа — парламента. Царь стал перед необходимостью пойти на уступки. Так осуществилась идея создания Парламента, но без реальных полномочий — Государственной думы.

Еще 18 февраля 1905 г. царь подписал рескрипт о создании Думы — законосовещательного органа для разработки законодательных предложений. Очередная попытка погасить огонь революционной борьбы была связана с изданием манифеста от 6 августа об учреждении Государственной думы для обсуждения вопросов бюджета, штатов и ряда законов, но остающейся при этом лишь законосовещательным органом. Это вызвало естественный бойкот так назывемой “булыгинской Думы” со стороны лидеров революционного движения.

Высший подъем революции произошел осенью 1905 г. после стачки, переросшей к октябрю во всероссийскую. Это послужило основной причиной подписания царем высочайшего манифеста от 17 октября, в котором провозглашались “незыблемые основы гражданской свободы”. Дума наделялась вместо законосовещательных уже законодательными правами. Этим был положен переход от самодержавного абсолютизма к конституционной монархии.

Первое заседание Государственной думы открылось 27 апреля 1906 г. в Георгиевском зале Зимнего дворца. Наибольшее число мест в Первой Думе занимали кадеты (сформированная в октябре конституционно-демократическая партия) — 179, трудовики (парламентская группа, в которую входили крестьяне, фельдшеры, сельские учителя и т.д.) — 97, беспартийные — 105, представители национальных окраин — 63 и т.д.

Россия была преимущественно аграрной страной. Аграрный вопрос был основным. Отмена крепостного права далеко не решила земельный вопрос. О его нерешенности свидетельствовали и крестьянские бунты. Кадеты внесли в Думу свой аграрный законопроект, в котором речь шла о принудительном отчуждении “за справедливое вознаграждение” части помещичьих, государственных, кабинетных и монастырских земель. Предполагалось, что вся земля переходит в государственный земельный фонд, из которого крестьяне наделялись бы ею на правах частной собственности, а также планировалось создание земельных комитетов, состоящих из крестьян, помещков и представителей власти.

Более радикален был проект трудовиков, в соответствии с которым вся земля передавалась в общенародный земельный фонд, хотя допускался и выкуп. Аграрная комиссия в итоге обсуждения признала принцип “принудительного отчуждения земель”.

Ответ главы царского правительства И.Л.Горемыкина был выражен в одной из газет: “Никому, никогда, ничего”. 23 мая 1906 г. он выступил с декларацией, в которой в резкой и оскорбительной форме отказал Думе в возможности разрешения аграрного вопроса, а также в реализации ее многих законодательных прав. Лишь 28 мая в Думу был внесен для обсуждения первый правительственный законопроект “...об устройстве оранжереи и прачечной при Юрьевском университете”.

Отказы Думе в реальной законотворческой деятельности вызвали взрывы депутатского негодования и привели к думскому кризису. Правительству было выражено недоверие, но так как оно было ответственно перед царем, то не желало и не могло само уйти в оставку. Кризис разрешился просто: был подписан указ о роспуске Думы. Но и Горемыкин ушел в отставку — общественное мнение было настроено против него. Тогда оно учитывалось даже царем. Преемником Горемыкина стал П.А.Столыпин. 9 июля 1906 г. депутаты увидели двери Таврического дворца запертыми. На них красовался указ о роспуске Думы. Первая представительная власть в условиях практически неограниченной монархии смогла просуществовать всего 72 дня. Монархии, как и любому другому типу самодержавного единоличного правления, представительная власть как реальное народовластие не нужна.

Вторая Дума просуществовала всего 103 дня. Кадеты потеряли 80 депутатских мест. Сбывалось их предупреждение о том, что центр тяжести народного сочувствия перенесен от партии “народной свободы” к партиям революционным. Центральным вопросом в деятельности Второй Думы также был крестьянский вопрос. Выдвигались законопроекты о развитии свободного фермерского хозяйства на свободной земле. Вот как оценивал деятельность депутата Второй Думы П.Н.Милюков: “Зрелым, испытанным мужем возвращается теперь народный представитель в Таврический дворец”. Но “возврат” противоречил принципам единоначалия в государстве, ибо правителям не нужна власть народа, им нужна власть над народом.

В то же время в Думе были радикально настроенные депутаты, требующие переустройства общества. П.А.Столыпин: “Противникам государственности хотелось бы избрать путь радикализма, путь освобождения от исторического прошлого России, освобождения от культурных традиций. Им нужны великие потрясения, нам нужна великая Россия”.

Под предлогом “заговора” со стороны социал-демократов с целью установления республики царь подписал 3 июня 1907 г. манифест о роспуске Думы и об изменении избирательного закона. Указ был “завизирован” Столыпиным. (Как и Указ № 1400 Черномырдиным.)

Третья Дума просуществовала с 1907 по 1912 г., а четвертая с 1912 по 1916 г. Как видим, только одна, третья, Дума работала весь период.

Последняя сессия IV Думы состоялась в ноябре-декабре 1916 года. Думу должно было заменить Учредительное Собрание, избираемое на основе всеобщего равного и прямого избирательного права. Оно собралось уже после Октябрьской революции. Но его разогнали большевики: караул устал.

27 февраля (12 марта) был сформирован Временный комитет Государственной думы. 28 февраля 1917 г. царь Николай II выехал из Могилева в Царское Село. Узнав, что гарнизон Петрограда признал власть Временного комитета Государственной думы, а царскосельские войска присоединились к революции, царь прибыл в штаб Северного фронта в Пскове. Последовало отречение от престола. Фактически монархия в России была разрушена. Но не уцелела и представительная думская власть...

...30 ноября 1993 года. Попытки навязать “ельцинский” проект Конституции неизбежно приведут к насаждению в обществе “монархоначальника”, которого легко посадить на трон, используя деньги и “свободные” мысли теле— и радиокомментаторов, опираясь на внешние силы. Новому “царьку” не нужно народовластие, он должен быть “хозяином”.

Нам действительно нужна сильная исполнительная власть, но она должна быть полностью, подчеркиваю, полностью, подконтрольна представительной власти. Естественно, что и представительная власть не должна вмешиваться в мелкие проблемы текущей жизни. Только формула “контроль народа — сильная исполнительная власть” позволит утвердиться реальному народовластию, а достигнутый баланс властей позволит взрастить в России могучее древо власти, обеспечивающее прогресс в общественном развитии...

...Мне всегда не нравились попытки заменить в проекте Конституции “Верховный Совет” на “Государственную думу”. “Верховный” появился в России раньше, чем “Государственная дума”, в послепетровский период. Правда, он назывался “Верховный тайный Совет”, основал его князь Голицын, добившись от императрицы согласия на то, что все важнейшие решения будут согласовываться с Верховным Советом. Скорее всего, князь Голицын, очень образованный человек, заимствовал понятие “Верховный Совет” из периода, последовавшего сразу после распада Киевской Руси, когда князья периодически собирались, образуя “Верховный Совет”. Возможно, он знал этот термин и по средневековой Генуе, где коммуна избирала Верховный Совет.

Государственная дума — предмет изобретения наиболее правой, реакционной аристократии при дворе, которая мыслила Думу как институт, напоминающей нечто вроде Боярской Думы — то есть бесправный институт, чисто совещательный при особе государя императора. В общем — это нечто рыхлое, бесправное, напоминающее пресловутое “конституционное совещание”, созванное Ельциным. И хотя в Госдумах были выдающиеся люди, все Думы не оставили заметного следа в политической истории России — они не смогли преобразовать политический строй так, чтобы не допустить революционаризации России. Не надо было называть Российский Парламент Государственной думой — пустым, бесцветным названием.

Кстати, по закону о Первой Думе не допускались к выборам значительные группы населения: женщины, студенты и учащиеся (хотя бы и достигшие необходимого возраста — 25 лет), рабочие, занятые на мелких предприятиях, лица, не прошедшие имущественный ценз (как минимум, нужно было иметь или снимать отдельную квартиру).

Депутаты не избирались прямым голосованием: их выбирало губернское собрание выборщиков. Крестьяне, например, сначала выбирали по одному представителю от 10 дворов на волостной сход, там избирались уполномоченные на уездный съезд, а те уже избирали выборщиков. Крестьяне составляли 43 процента всех выборщиков, горожане — 22; рабочие — 3, землевладельцы (помещики и духовенство) — 32 процента.

Новый избирательный закон, принятый по указу императора после роспуска II Думы 3 июня 1907 г., усилил неравенство курий. Одновременно общее количество депутатов уменьшилось с 524 до 442...

Депутаты Думы не имели права читать свои речи по готовому тексту, разрешалось пользоваться лишь “краткими заметками и выдержками”. За нарушение этого требования председатель Думы мог после нескольких предупреждений лишить выступающего слова. Такому же наказанию подвергались депутаты, позволяющие себе резкие выпады против правительства и “крайнюю грубость в выражениях”.

Существовала и высшая степень наказания — исключение из Думы максимум на 15 заседаний. На случай, если кто-то не пожелает удалиться, имелся наряд полиции, готовый выпроводить наказанных из зала. (Кстати, отсутствие таких санкций нанесло огромный политический ущерб Съездам и имиджу Верховного Совета. Если бы они были — депутаты вели бы себя более сдержанно. Считая, что такие санкции “ущемляют” их права, депутаты дружно отбивали все мои попытки вписать в регламент какие-то ограничения в словах и действиях депутатов. Отсюда — буквально разнузданное поведение некоторых парламентариев. А это вызывало четкую негативную реакцию в обществе. Вот и расплата: когда мы обратились за помощью к обществу — оно и отказало нам: а что их спасать, этих “говорильщиков” да хулиганов!.. Конечно, не в этом основная причина, но — все же, все же...)

Департамент полиции обеспечивал правительство секретной информацией о деятельности Государственной думы. Полицейские агенты записывали разговоры депутатов в кулуарах Думы, а также разговоры публики, посещавшей думские заседания. Ну наши депутаты знают, что это такое!

Место пребывания Думы — Таврический дворец в Петербурге. Это здание было построено в ХVIII веке для Г.Потемкина, который получил от Екатерины II за присоединение к России Крыма (Тавриды) титул “князя Таврического”. Павел I в отместку нелюбимой им матери превратил дворец в конюшню. В 1906 г. одно из помещений дворца — Зимний сад — перестроили в зал заседаний Государственной думы.

...Я о нем вспомнил в Алма-Ате, когда было окончательно принято решение об образовании Межпарламентской Ассамблеи СНГ. Позвонил тогда Собчаку и Беляеву, попросил их согласия и поддержки. Традиции имеют огромное значение...

Семен Людвигович Франк

...Лозунги свободы, равенства и братства, проповедь разума и справедливости в течение немногих десятилетий выродились в деспотизм, бесправие, жестокий хаос якобинской революции или же в неправду буржуазной эксплуатации бедных богатыми. Социалистический идеал имущественного равенства и хозяйственного самоуправления всего народа выродился при своем осуществлении в бесчеловечный деспотизм и всеобщее рабство русского коммунизма. Благородный, граничащий со святостью гуманитаризм таких апостолов социализма, как Роберт Оуен, в течение немногих поколений сменился беспринципным интриганством социалистических политиков и свирепой жестокостью коммунистических тиранов.

В вопросе о нравственной судьбе человечества и определении его истинного нравственного пути есть одно чрезвычайно распространенное и вредное заблуждение. Это — тенденция усматривать источник нравственного зла в определенной системе идей, в определенном образе мыслей и в вытекающих из них порядках, учреждениях и навыках жизни. Это похоже на еще более распространенное заблуждение винить в общественных бедствиях и неправдах какой-либо определенный слой или класс общества — на политический фанатизм, который историческим опытом всегда обличается как гибельная иллюзия. Порок и злая воля бывают, конечно, иногда более распространены в одном сословии или классе, чем в другом; но различие это по большей части гораздо меньше, чем обычно думают. Хороши или плохи, по общему правилу, не те или иные классы, сословия, общественные слои, партии — хороши или плохи отдельные люди всех классов и положений; и когда в результате революции и политических перемен господство переходит от одного общественного слоя к другому, то обычно оказывается, что новые хозяева жизни не лучше старых, и надежда радикально улучшить общественную жизнь сменой правящих слоев оборачивается иллюзией. То же самое заблуждение содержится во всяком фанатизме идейного или духовного порядка — склонность видеть источник зла в каком-либо определенном образе мыслей, в какой-либо системе идей. Конечно, бывают направления мыслей по самому своему содержанию зловредные — вроде проповеди жестокости, восхваления насилия, веры в принципиальное неравенство между людьми, расами, народами и т.п., и есть заблуждения, против умысла их сторонников приводящие к гибельным последствиям. Выше я указывал, что “ересями”, в точном смысле этого слова, следует считать идеи, которые, поскольку они определяют практическую жизнь и поведение, имеют гибельные или безнравственные последствия. Однако и здесь нужно помнить, что почти нет идей, которые не содержали бы элемента благотворной правды, и нет идей, которые, взятые односторонне, не смягченные и не уравновешенные другими идеями, не подчиненные чувству конкретной правды и нравственному такту, не порождали бы зла. Истина и заблуждение, благотворность и зловредность, по общему правилу, проистекают не из содержания идеи, взятой отвлеченно, а из наличия или отсутствия интуиции конкретной правды, побуждающей как комбинировать и уравновешивать идеи, чтобы их итог соответствовал правильной жизненной установке и имел благотворные последствия. Заблужение, в которое мы впадаем при всяком идеологическом фанатизме, само — не только теоретическое, но и нравственное. Ибо, проповедуя образ мыслей, нами разделяемый, выдвигая идейное направление, к которому мы сами принадлежим, и усматривая в этом нравственное спасение человечества, мы — сознательно или бессознательно — считаем самих себя и наших единомышленников и сотоварищей безгрешными, а нашим противникам приписываем монополию греховности. Истинный, царственный путь совершенствования и нравственного обновления человечества лежит не в обвинении других, а в покаянии и самоисправлении, в движении внутреннего притока сил добра и правды, в обновлении изнутри, которое заменяет внешнее поклонение букве, правилам и принципам, выродившимся в неправду, восприятием духовной правды и служением ей. [153]

Линия защиты

Я ранее подробно рассказал, собственно, лишь об одной линии защиты, сугубо специфической, которая соответствовала моим действиям как Председателя Верховного Совета.

Другая же линия защиты заключалась в общей правовой оценке ситуации, сложившейся в результате антиконституционного Указа Президента № 1400. И на этой основе — универсальная линия защиты, пригодная для всех обвиненяемых по делу. Именно поэтому я настаивал на том, чтобы прокуратура занялась выявлением конкретного круга заговорщиков, ролью каждого из них, противоправными действиями этих лиц.

Те, кто участвовал в заговоре и подготовке проекта Указа № 1400, очень боятся обнародования их имен. Видимо поэтому Eльцин, как всегда, по своей привычке насмехаться над истиной, сказал, что якобы он лично разработал Указ № 1400. Смех!

Но вот пресс-секретарь вдруг выдает “тайну”. Документ сей готовили человек 40 специалистов — из государственно-правового управления администрации Президента и т.д. Интересно, в каких целях пресс-секретарь приоткрывает завесу секретности в отношении имен соучастников преступления? В целях шантажа? Дескать, смотрите, мы все в одной связке — отвечать придется всем. Не думайте, что Президент один будет нести ответственность за все, что произошло. То же самое делает и Ельцин в своей книге позже...

Я опять потребовал встречи с Генеральным прокурором Казанником, сказал, что больше не буду отвечать ни на один вопрос следствия, пока не встречусь и не переговорю с Казанником. И действительно, перестал отвечать на вопросы следователей. Почти месяц они приходили в “Лефортово”, выполняли какие-то пустяковые процессуальные дела — типа подписать протоколы об ознакомлении с вводом в следственную группу новых следователей. О выводе некоторых из них. Об экспертизе и т.д. (Лысейко не появлялся с 30 декабря 1993 г. по 25 января 1994 г.)

Опять о недавнем прошлом

... Представительная власть ликвидирована. Бюрократическая реванш- революция привела к абсолютному господству в государстве одну- единственную силу — чиновничество. Федеральное Собрание не способно даже закамуфлировать очертания деспотического режима с его всевластием исполнительного чиновничества. Голубая мечта мигранянов, сатаровых и прочих либералов второй половины 80-х годов — разработчиков доктрины “демократической диктатуры”. Правда, “демократическим диктатором” они видели Горбачева. Пригодился на эту роль и другой. Им-то какая разница! “Движение — все, цель — ничто”...

... Слушаю бесчисленные интервью по “Маяку” с представителями этой “новой силы”, с “бедными” президентами. Кругом — одни президенты: президенты фирм, президенты-мэры районов, президенты-мэры городов, президенты-губернаторы областей и краев, президенты республик. И все жалуются на свою горькую жизнь. Все начинают и заканчивают свои выступления с того, какие они способные, и как много они зарабатывали бы, если бы не историческая ответственность перед народом — приходится страдать. Поэтому за свой героический труд они с трудом кормят себя и свои семьи! Можно подумать — их насильно заставляют выполнять эту “героическую работу”. Честное слово — это просто комедия. Но комедию уже все воспринимают как прозу жизни. Вот в чем трагедия. Трагикомедия. Фарс и лицедейство — одновременно. Типичные явления, свойственные тираническим режимам...

...Внешняя политика, как и экономика, была для меня сферой в значительной мере известной. Позади — четверть века исследований по международным экономическим и политическим проблемам современного мира, сложным вопросам взаимоотношений “трех миров”. Видные политические деятели мира, их политические биографии, включая американских президентов, государственных секретарей и пр., — все это я изучал еще в университете в рамках очень интересного курса истории политических учений. Помнится, как наш умница-профессор приводил размышления Линкольна в Париже в кругу своих друзей накануне революции в Америке: какой способ правления избрать после достижения независимости американских колоний? Принцип монархии подорван навсегда — короля Георга и колонисты ненавидели. Но важно обеспечить содержательную сторону монархического правления, когда республиканизм выступает лишь внешней оболочкой этого монархического правления. Иначе... не поддержит даже русский царь. Как назвать высшее должностное лицо в новом независимом государстве? Не король — но с королевской властью. Но властью сменяемой, подконтрольной народу. Опыт только один — Древний Рим, Греция, Карфаген, обобщенный античными авторами и идеологами французского просвещения. Вот тогда и были найдены для будущей американской политической сцены такие понятия, как “Конституция”, “Сенат”, “Капитолий”, “Конгресс”, “разделение властей”. А имя предводителя одного из католических орденов дало наименование “президент”...

Эти понятия взрывным образом вторглись в нашу политическую жизнь. Одну страну стали считать чуть ли не образом для подражения, оставив в стороне вопрос о самобытности российской цивилизации. Хотя и опыт других стран дает много позитивного в государственном строительстве.

...Воспоминания буквально “давят”... После ухода Владимира Лукина послом в Штаты возникла серьезная ситуация в комитете по международным отношениям. Там лидерами были два лица: Евгений Амбарцумов и Иона Андронов, заместители председателя комитета. Амбарцумов, то ли младший, то ли старший научный сотрудник одного академического учреждения, вряд ли думал о какой-то большой парламентской или иной карьере, привыкший к полуленивой жизни, не обремененный какими-либо серьезными делами. Иона Андронов — хорошо известный журналист-международник. Наверное, многие помнят его статьи в 70-е годы на страницах “Литературной газеты” из Америки, в которых Америка отнюдь не показывалась только с позиций недостатков, как было свойственно почти всем нашим журналистам. Правда, сегодня они уже позабыли эти свои писания.

Амбарцумов считался “демократом”, Андронов же примыкал к тем депутатам, которые занимали более критические позиции к МИДу. При голосовании по их кандидатурам, по-видимому, решающую роль сыграла позиция спикера, которому на тот момент Амбарцумов показался более гибким. Шансы у претендентов были почти равными с некоторым предпочтением в пользу Андронова. Пальма первенства была отдана ему. Очень скоро все мы об этом пожалели. Амбарцумов, при пассивности в разработке вопросов внешней политики, стал необычайно активным в плане вмешательства во внутренние дела МИДа. Даже ректору института по международным отношениям “предписывал” принять студентами тех или иных лиц! Руководство МИДа, как выяснилось, вначале полагало, что он действует по поручению Председателя Верховного Совета, его заместителей. Но когда в довольно робкой и осторожной форме один из заместителей Козырева сообщил мне о целом ряде такого рода фактов, я устроил жесткий разнос Амбарцумову и прочитал ему лекцию о разнице между внешней политикой и дипломатией. Первую (внешнюю политику) мы должны разрабатывать и помогать осуществлять правительству, а вторую (дипломатию) — не мешать осуществлять МИДу, включая его кадровые вопросы.

К сожалению, не только Амбарцумов не понимал разницы между этими двумя составляющими. Непрофессионализм комитета неоднократно ставил Верховный Совет в сложные ситуации — приходилось в ходе обсуждения самого вопроса искать какие-то варианты решений с тем, чтобы не испортить сложное дело, связанное нередко с дипломатией, проводимой внешнеполитическим ведомством.

Проблемы становления России в качестве полноправного субъекта международных отношений, определения ее места в новом мировом порядке, когда доминирующей силой в мировой политике стали США, характер договоров с США по сокращению ракетно-ядерного потенциала и их последствия, отношения со странами бывшего Союза, СНГ, российско- украинские отношения, проблема Крыма, отношения с Европой, Азией, арабскими странами, Китаем, Японией и др.; или вопросы участия субъектов Российской Федерации в разработке и осуществлении внешней политики — все эти исключительно актуальные проблемы оставались в стороне от деятельности комитета по международным отношениям. А порою не было даже видения их. Амбарцумов не сумел превратить свой комитет в центр выработки внешней политики, хотя очень много первоклассных специалистов отовсюду тянулись в Верховный Совет, предлагали квалифицированные услуги, были готовы участвовать в такой работе. Мои неоднократные советы как организовать эту работу оставались попросту непонятыми, — скорее всего, не было желания серьезно заниматься столь сложными задачами. К сожалению, я же лично не смог уделять им нужного внимания — меня постоянно “держали в напряжении”, навязывая изнурительные конфронтационные “игры”.

... Никто не удивился, когда Амбарцумов, так же, как и ряд других председателей комитетов и комиссий, трусливо сбежал после переворота. Кажется, дня через два-три сообщили, что Амбарцумов “за верную службу” получил титул “чрезвычайного и полномочного посла”. Видимо, удастся ему осуществить свою мечту — поехать послом в Италию. С Богом! Мне же просто жалко Амбарцумова, — в сущности, это был неплохой человек. Правда, внешняя политика ему была “до лампочки”.

Брат

... Пришел в тюрьму старший брат, Ямлихан. Он поэт, писатель, журналист. Очень добрый и отзывчивый, его все любят, уважают. Предложил прочесть свои стихи. Я был не в настроении. Сказал, что не до стихов мне сейчас. Теперь жалею. Было бы лучше, если бы я сейчас писал, как звучали стихи моего брата под мрачными стводами Лефортовской тюрьмы, построенной более 100 лет тому назад царем.

Александр II утвердил проекты строительства трех тюрем — в Москве, С.- Петербурге и Варшаве, кажется, в 1877 году. Одним из инженеров, строивших или проектировавших эту тюрьму, был наш какой-то предок. Мне об этом говорил мой дядя. — Почему говорил? Мой дядя — офицер, участник финской кампании (выпускник подольского артиллерийского училища), прошел всю войну, сперва вместе со своей батареей отступал от границы до Москвы. Затем был переброшен на Ленинградский фронт, был ранен, награжден, брал города, штурмовал крепости и т.д. Один из считанных чеченцев, кого не коснулась депортация. Он жил все время в Москве. Я в первое время, когда учился в МГУ, жил в семье дяди, и его жена, врач по образованию, очень помогала мне. И сейчас часто бывает у меня дома, передает мне привет, — сообщает жена, когда бывает здесь. Так вот, дядя мой, когда его в 1946 году выкинули из армии в звании майора (это звание он получил в 1943 году, командуя полком самоходных артиллерийских установок), поступил в строительный институт. Быстро его окончил (за 3 года) и сделал большую карьеру как руководитель и организатор крупных строительных объектов. И вот он как-то рассказал, что один из наших близких родственников, инженер-полковник русской императорской армии, вместе с немецкими инженерами, проектировал и строил тюрьму в Лефортово... Дядя гордился им, непременно хотел, чтобы его сын, Алик, поступил учиться в строительный институт... Я почему-то вспомнил... Ямлихан тоже начинает вспоминать... Прошел час. Очень быстро. Меня увели.

Опять в камере

Шагаю и думаю о семье, матери, нашей нелегкой судьбе. Вечная проблема российской интеллигенции, забитость, несвобода, подозрительность властей — все это, трижды усиленное преследованием народов, выселением из родных очагов. Да, пришлось полной чашей хлебнуть моим близким: матери, братьям, сестре, другим нашим родственникам. Все получили блестящее университетское образование, ученые-историки, поэты, писатели, и журналисты — и постоянное для семьи давление властей, косые взгляды нуворишей, партбоссов, других выскочек. И опять — мы в тюрьмах, а партбоссы — в “демократах”, в “реформаторах”, “преобразователях” и т.д.

Объявили, что Конституция одобрена народом. Но цифры просто “плачут”!.. В России все возможно... Все. И где она, эта самая “национальная гордость великороссов”? “Рабы! Все рабы...” — наверное великий русский классик воскликнул эту горькую фразу не в силу того, что не любил свой народ, а в минуты отчаяния, горечи. Как хорошо я понял его сейчас. Спустя четверть века после того, как впервые прочитал написанное им... Времена негодяев.

Адвокат принес обращение комитета “Лефортово”.

ОБРАЩЕНИЕ КОМИТЕТА "ЛЕФОРТОВО"

ВЗЫВАЕМ К СОВЕСТИ

Мы взываем к совестливым людям России, к чувству попранной справедливости, к душам, исполненным боли и сострадания. Мы пережили страшные дни октября, расстрел из танков дворца в центре Москвы. Взирали сквозь бесстрастную телевизионную оптику на то, как убивают безоружных братьев, как берут в оковы и увозят в тюрьму конституционных лидеров. И мы хотим заявить: сотворилось злодеяние, меняющее ход русской жизни, выталкивающее Россию в мрачный произвол, в неизбежную деградацию и крушение.

Почти десять лет отнимали у нас великое государство, могучую промышленность, надежную оборону. Лишали достатка, отторгали миллионы россиян от единого великорусского тела. Обещали взамен одно — свободу. Теперь и ее отняли, а вместе с ней надежду на гражданское общество, на гражданский мир.

Парламент, который был так свирепо разгромлен, являлся форумом, где в свободных дискуссиях разрешались противоречия нашего измученного общества. Был залогом того, что эти противоречия не будут загнаны внутрь ударом деспота, не вырвутся из подполья безумным народным бунтом. Парламент радел о стране, о людях России. Болел за судьбы Черноморского флота. Защищал русских в Крыму и Приднестровье. Опекал бедных. Помогал обездоленным военным. Стремился ограничить произвол разорителей, обогативших горстку лихоимцев, кинувших в нищету население. Он стремился отстаивать самостоятельную внешнюю политику в интересах суверенной России, а не заморской империи.

И вот Парламента нет. Нет полутора тысяч защищавших его подвижников. Многие в тюрьме. Многие прошли через истязания.

В этих условиях мы, представители общественности, создаем правозащитный комитет, цель которого — постоянное возбуждение общественного внимания к событиям 4 октября. Мы выступаем в защиту сторонников Конституции России, требуем их немедленного освобождения. Пристально следим за состоянием их здоровья, методами допросов. Не позволим создать из них образ чудовища. Будем способствовать тщательному исследованию всего, что связано с разгромом Парламента, выявлению истинных жертв, истинных контуров происшедшего, истинных исполнителей злодеяния.

Мы обращаемся к интеллигенции, чьи сущностные признаки связаны со свободой интеллектуального поиска. К священникам, чье религиозное чувство обострено в вопросах добра и зла. К военным, чья совесть не может не страдать после беспощадных танковых залпов, политикам, которые не желают для России деспотизма. Ко всем свободолюбивым, искренним и сострадательным.

Сделаем все, чтобы не повторился “красный террор” 20-х годов России. Чтобы горящий Дом Советов и горящий рейхстаг не стали символами мировой катастрофы. Чтобы штурм дворца в Сантьяго и штурм “Белого дома” в Москве не стали метафорой пещерного подхода к национальным проблемам.

Комитет открыт для приема новых членов. Готов взаимодействовать с другими организациями, способствующими освобождению узников “Лефортово”, восстановлению закона и правопоряда в России.

А.Проханов,

В.Бондаренко,

А.Невзоров,

Ю.Власов,

И.Шафаревич,

П.Проскурин,

А.Шилов,

О.Дудко,

Н.Пеньков,

Э.Володин,

С.Золотцев,

Ю.Кузнецов,

В.Кожинов,

Э.Лимонов,

В.Личутин,

Н.Тряпкин,

Г.Ступин,

Н.Мишин,

Н.Бурляев,

В.Гостюхин,

М.Лобанов

Это обращение произвело на меня очень сильное впечатление. Приободрило. Спасибо вам искреннее, друзья! Спасибо, Александр Проханов! Что бы о вас ни писали и ни говорили, — никто не смеет обвинять вас в отсутствии мужества и сострадания к людям...

О народовластии

...Судя по газетам, радио — громят представительную власть. Громят Советы. Общество молчит. Это “они” замыслили еще в августе 1991 года. Тогда я сумел это не допустить... Следовательно, КОНЕЦ НАРОДОВЛАСТИЮ?

Навязчиво повторяется “конец советского государства”, “конец советам”, “устранение “советизированных учреждений” и т.д. Навешивание ярлыка “советский” кому-либо стало звучать уже как обвинение. И не шуточное. Опять — грандиозная мистификация, опять — обман, и в его самой омерзительной форме.

Вспомним, что буквально несколько лет тому назад великий правозащитник и гуманист Андрей Сахаров, борясь с партийной олигархией, выдвинул идею “Вся власть — Советам!”. Кто только не подхватил этот лозунг! Вспомнили и о том, что на разных этапах развития событий в 1905-1917 гг. Ленин то ставил такой лозунг “Вся власть — Советам!”, то снимал этот лозунг, подвергая сокрушительной критике Советы. Снимались же и ставились вновь эти лозунги по очень простой причине — то в Советах как представительных органах оказывались в большинстве большевики и их союзники, то в большинстве оказывались их противники — социал-демократы, кадеты, эсеры и т.д.

Уже одно это свидетельствует, что Советы — это лишь форма народного представительства. А само слово “совет” — имеет совершенно нейтральный смысл и исторически связан в России с возникновением при великом князе, а затем царе некоего подобия совещательного органа (еще задолго до появление Земских соборов, до появления Боярской Думы, или Боярского Совета). Затем нечто подобное стало возникать на местном уровне, также до появления земских советов. Кстати, понятие “сельский совет” возникло на Руси еще в ХIII веке, а понятие “совет квартальных” — еще в городах Киевской Руси. В этот Совет посылали своих представителей влиятельные ремесленные цеха — кожевники, текстильщики, медных дел мастера, каменщики, гранильщики и т.д.

Опричнина при Иване Грозном наносила сокрушительные удары по естественным органам представительной власти на Руси — сходам. На сходах решались местные вопросы селян, в частности, избирались старосты и советы. Опричники по всей стране охотились за избранными членами советов и старостами. В городах — за советами квартальных.

Когда в Иваново-Вознесенске возникли первые советы в 1905 году, Ленин в упоении написал статью, утверждая, что это новая форма государственной власти. Но у Ленина был — это хорошо знают историки — серьезный пробел в исторических знаниях и России, и Европы. Он не понял, что советы в России означают то же самое, что и муниципальные советы, графства, коммуны — в Западной Европе. Что развитие местных органов самоуправления во всем мире подчинялось одной логике — а именно самоорганизации людей, живущих в деревне, селе, городских кварталах. На протяжении веков совместной жизни, люди приходят к выводу о необходимости совместно решать какие-то конкретные вопросы, которые никак не могут быть решены владетельным князем, государем, императором, генеральным секретарем ЦК КПСС или президентом. Так на Руси появились советы. Самодержавие боролось с советами, они вымывались в века крепостничества, особенно тяжелые удары по ним были нанесены Петром I. Царизму не были нужны органы местного самоуправления — он их боялся. А коль скоро дворяне имели в своем владении крепостных — какое тут самоуправление?

Определенная либерализация царизма, влияние наполеоновских реформ, вовлечение России в западноевропейскую политику потребовало осуществления реформ в местном самоуправлении. Они стали незбежными после отмены крепостного права в 1861 году, после бесславного завершения Крымской кампании. Реформы 1877 года, в соответствии с которыми возродились земские советы, частично решили эти вопросы. Поэтому появившиеся в 1905 году советы никак не были исторически новой формой власти, как утверждал Ленин, скорее были “параллельными” органами народовластия, созданными для расширения социальной базы революции.

Не случайно восставшие кронштадтские моряки, уже после завершения гражданской войны, выдвинули лозунг “Советы — без большевиков”. Именно этот лозунг выдвинул и Андрей Сахаров, выступавший против идеологического гнета КПСС, но прекрасно знающий, что советы, если их освободить от идеологии — это всего лишь историческая форма демократической самоорганизации общности людей. Помнится, как с восторгом были подхвачены эти идеи нынешними “демократами”. Гавриил Попов неоднократно развивал эти положения во второй половине 80-х годов. Некоторые “новаторы” писали на эту тему даже докторские диссертации — присылали их мне на отзыв, помнится и такое. Как раз в этот период (1988 год) я опубликовал (целый год пролежала) статью в журнале “Вопросы экономики”, редактируемом Г.Поповым, относительно муниципальной и коммунальной собственности — являются ли эти формы собственности государственными или специфическими формами коллективной, общественной собственности.

Мы ставили вопрос о необходимости заново вернуться к опыту земских советов — поскольку круг решаемых ими вопросов был значительно шире тех, которые решаются нынешними советами, находящимися под пятой райкомов, горкомов партии.

Далее я выступил против тезиса “вся власть — советам!”, поскольку это противоречит логике исторического развития местного самоуправления. Советы, утверждалось мною, чтобы они заняли свою нишу в органах власти и самоуправления, должны быть муниципализированы — из них должно быть выделено исполнительское ядро, относительно независимое, но подконтрольное советам.

В таком направлении осуществлял реформы местного самоуправления Верховный Совет в 1991-1993 годах. Нам не дали возможности завершить эту громадную работу. Не зная сути местного самоуправления, ни того, как обстоит дело в мире, ни как обстояло дело в истории России — стали проводить примитивные эксперименты, отбросили назад уже сделанное.

Августовский путч 1991 года, как известно, положил конец коммунистическому государству (заодно и государству вообще). Но так или иначе, советы освободились от опеки партии — это то, о чем мечтал Андрей Сахаров. С этого периода государство перестало быть советским в его прежнем звучании и в прежнем смысле. Произошла полная департизация и десоветизация в смысле идеологической функции, выполняемой прежними советами. Советы приобрели свой естественно-исторический облик, они стали наполняться новым, муниципальным содержанием. Именно советы придавали государству подлинный представительный, демократический, народный характер. Их уничтожение — это прямая атака на сам российский народ, на его трудные достижения в области демократического управления, демократической государственной власти. Заговорщики, подготовившие государственный переворот, хорошо вооружились и как отъявленные фальсификаторы истории они забыли сообщить, что с официальным коммунизмом было в стране покончено еще в августе 1991 года — и попытались связать события августа 1991 года со своим кровавым переворотом и своими черными делами, осуществленными в сентябре-октябре 1993 года. Конечно, в головах у людей — путаница. Это вполне естественно. Ведь ученые, историки, социологи, политологи, просто образованные люди, которые хорошо знают суть просходящих событий, — “чистятся” перед Кремлем (по Маяковскому). Одним словом, когда говорят пушки — муза молчит. И долго будете молчать, коллеги?

Семь шагов — туда, семь — обратно...

...Да, надолго умолкли мои коллеги-ученые...

...Следователь появился 30 декабря, поздравил с наступающим Новым годом. Я — взаимно. Подтвердил, что пока не придет Генеральный прокурор — говорить не о чем. Тем более, что действительно — говорить не о чем. Следователь сам убедился в бессмысленности обвинения.

31 декабря. Пришла Рая с детьми. Пытается казаться веселой. Марик и Сима повзрослели, посерьезнели, — в глазах у них появилось что-то очень тревожное, совсем взрослое. И немного — затравленное, отчужденное, пугливое. Этого у них раньше не было никогда. Шок. Страшный... Невеселое у нас празднование. Рассказывают новости, о многочисленных звонках, приветах, письмах, идущих со всего света. Пытаются быть веселыми, шутят. Я поддерживаю (вяло) эту игру. Сима не прочь остаться со мной в камере на день-два. Смеемся... Быстро уходит время...

Конвоир-инспектор грустно наблюдает за нами, сидя на таком же стуле.

Возвращаюсь в камеру. Заедает тоска. Шагаю. Семь шагов — к двери, семь — обратно, семь — туда, семь — обратно. Не читаю. Не пишется. Ленивые мысли бродят в голове. Наверное, в таком состоянии лежал и лениво думал Обломов: “вот муха, куда она полетит, если...” Отвращение к серьезным мыслям. А что такое “серьезные” мысли? Мысли о смерти, вторая волна — буквально накатывает...

Сенека: “Наша ошибка в том, что мы смотрим на смерть как на будущее событие. Большая часть смерти уже наступила: то время, что за нами, — в ее владении”.

Смерть для меня наступила еще ночью 3-го октября, когда я окончательно понял, что защитники Конституции и Демократии потерпели поражение. 4 октября, “расстрельный день” — уже не был нужным.

И без “расстрела” я бы утром предложил всем уйти из “Белого дома”... Нас предали — в том числе, перебежчики, якобы народные избранники, за квартиры, другие — за звездочки на погонах, должности, возможности брать взятки. Предало общество, которому Парламент обеспечивал демократию и свободу. Новые министры не справились с задачами, которые перед ними стояли — их “переиграли” Ерин, Грачев, Галушко. Заодно и нас. Страну. Теперь страх и террор пришел на смену Свободе, на страже которой стоял Верховный Совет и “нерусский спикер”. Наслаждайтесь.

И наконец, 26 января, спустя три месяца, как я потребовал встречи с Казанником, Лысейко сообщил: “Завтра, скорее всего, вас, Руслан Имранович, навестит Генеральный прокурор, меня попросили сообщить вам об этом”. 27 января меня повели в кабинет начальника тюрьмы. Но рассказ об этом впереди...

Продолжение конспекта: Возрождение, гуманизм

...Флоренция стала главным центром развития новой возрожденческой (гуманистической) культуры и идеологии на всем протяжении ХV столетия. Выдающийся представитель гуманизма — канцлер Флорентийской республики Калюччо Салютати (1331-1406 гг.) выступил с обширной, оригинальной идейной платформой, в которой главным было понимание гуманизма как целого арсенала, сложного сочетания комплекса основных вопросов культуры, необходимого познанию свободным человеком и гражданином. Отсюда — его же вывод, признающий высокую практическую роль этики в качестве средства воспитания гражданина.

Воскрешая тезис Аристотеля об активной жизни как важнейшем призвании человека и с таких позиций рассматривая христианскую догму об идеальном царстве Божьем, Салютати делает заключение, что царство милосердия и мира люди могут создать на Земле в упорной Борьбе и в упорном Труде.

Салютати воспевает свободу как необходимое условие раскрытия способностей Человека и процветания Государства. Без Свободы — невозможна сама божественная благодать и спасение души. Ибо божественное мышление озаряет только свободного Человека, рабской душе благодать не нужна, так же как и Свобода. Живущий чужим умом, повторяющий чужие истины без их осознания — не свободен. Коль скоро он не свободен, он неугоден ни людям, ни Богу. Он — отверженный, он — презираемый. Он — инструмент в нечестивых руках. Созданное людьми благо (по Салютати) — благо овеществленное, и оно должно закрепляться справедливыми законами, которые направляют всю деятельнось граждан и правителей. И тем самым объединяют их в гражданское общество. Этот тезис положен в основу гражданской этики Салютати. Поскольку базой законов является справедливость, возможная к достижению, уважение к таким законам как со стороны граждан, так и со стороны правителей, является добродетелью. (Этот тезис, кстати, был развит позже Гегелем в его “триаде” — мораль, право, нравственность; нравственность, по Гегелю, высшее проявление правового сознания в гражданском обществе — Р.Х.). Высшее проявление добродетели, далее у Салютати, это любовь к Отечеству. “Две вещи есть среди самых приятных — Родина и Друзья,” [154] — писал Салютати.

Служение Отечеству, деятельное участие в исполнении гражданского долга — таков смысл добродетельной жизни. Добродетель не дается от природы, но достигается благодаря трудам и делам, благодаря Воле Человека. Сильная Воля способна преодолеть тягу к разрушающим личность и общество делам — несправедливости, личному обогащению, возвышению нечестивых людей и т.д.

Правителем, по Салютати, общественным, политическим деятелем мог быть только человек, знающий науки, образованный. Источником науки при этом он рассматривал исключительно античных авторов и их современных последователей (как и Петрарка). В результате, знания, науки для Салютати выступали не отвлеченным знанием, развлечением на досуге, в каковую превратили этику Эпикура, к примеру, средневековые эпигоны, а уроками служения людям, обществу, Отечеству. Салютати добросовестно работал на благо Флоренции более 30 лет канцлером и заслужил славу истинного ее Гражданина и Патриота, славу справедливого ревнителя, свято выполнявшего законы Коммуны, даже те, которые он считал неразумными. Ведь Закон действует, пока его выполняют. Нет ничего разрушительнее того, когда Правители игнорируют Закон — тогда начинается разрушение Государства. Разрушение Государства ведет к разрушению морали, последнее, в свою очередь, оказывает ускоряющее воздействие на разрушение государства. Салютати это знал, поэтому его избирали на должность правителя 14 раз на Совете Коммуны Флоренции.

Идеи Салютати развивал другой канцлер Флоренции, Леонардо Бруни, занимавший этот пост более двадцати лет. Его взгляды отражены в двух основательных работах: “Похвала городу Флоренции” и “История Флоренции”, а также в многочисленных письмах друзьям, знатным лицам, художникам. В них он много уделяет места анализу разных способов правления, подчеркивает преимущества республиканского строя, в частности, Флорентийской коммуны, перед монархией — тиранией, республиканизма вообще перед абсолютизмом. Второй момент — анализ свободы, ее форм, индивидуальной, экономической свободы, прав человека и гражданина, механизму обеспечения прав человека, что может быть гарантировано республиканизмом в его коммунальной форме. В частности, он писал: “Основанием нашего правления является равенство граждан перед законом. Все наши законы направлены только к тому, чтобы граждане были равны, так как только в равенстве коренится действительная свобода. Поэтому мы устраняем от управления государством самые могущественные фамилии, чтобы они не стали слишком опасными благодаря обладанию публичной властью. Поэтому мы установили, чтобы санкции против нобилей были самыми тяжелыми” [155].

Бруни здесь имеет в виду “Установление справедливости” — акт, принятый, флорентийской коммуной, ограничившей политические возможности родовой аристократии — нобилитета Флоренции. Однако, действительность далеко не соответствовала самым искренним желаниям и мечтаниям Бруни: при сохранении и видимом благополучном развитии демократии и коммунальных институтов Флоренции, в республике-коммуне утверждались олигархические начала.

Период действий Колюччо Салютати и Леонардо Бруни вошел в историю как период расцвета Флоренции (конец ХIV — начало ХV столетий), экономического подъема. Богатые аристократические семьи вынуждены были опираться на широкие слои флорентийского пополо, что сохраняло в целом существовавший уровень демократии и личной свободы пополо, сдерживало олигархическое перерождение коммуны. Тогда идеи гражданственности и республиканизма соответствовали настроениям просвещенной аристократии и довольно развитому социально-культурному уровню средних страт — пополанскому сословию. Для первых и вторых участие в законодательстве и управлении городом-государством было необходимым условием экономического благосостояния. Служение обществу — родному городу, стало важным элементом и моральным постулатом в флорентийском гражданском обществе. Складывающаяся гуманистическая интеллигенция была тесно связана с господствующим классом флорентийского общества. Кстати, сам Бруни был почетным членом множества влиятельных цехов; многие известные гуманисты принадлежали к купеческо-ростовщической и ремесленнической верхушке Флоренции. Братства, цех, общества типа ныне широко известных “вольных каменщиков” были обычным явлением общественно-профессиональной жизни и Флоренции, и других городов Италии эпохи Возрождения.

В первой половине ХV века гуманистическое образование на базе трудов античного мира становится достоянием высших слоев общества — и аристократии и торгово-ремесленнической прослойки общества. Книги античных и современных авторов стали уже пользоваться широкой популярностью даже в средних слоях. Важной особенностью являлось и то, что складывающееся гуманистическое мировоззрение с самого начала было гораздо шире идеологии породивших его социальных слоев. Это особенно заметно было в том огромном влиянии, которое гуманистическое мировоззрение оказывало на искусство Флоренции. например, на архитектуру, с ее ренессансным стилем, базой формирования которой послужила античная ордерная архитектура. Или живопись той эпохи, влияние которой, как известно, выходило далеко из аристократических дворцов и стало доступным для всех современников еще при жизни творцов бессмертных шедевров. Все это способствовало своего рода скачкообразному развитию гуманистической культуры, гуманистической литературы, гуманистического образования, гуманистического мышления итальянского городского общества. Преобладание же города, тесная связь села с городом приобщала практически к гуманистической культуре, искусству и литературе, гуманистическому образованию подавляющее большинство населения той эпохи. Соединенные вместе, все эти элементы создавали, формировали материальные, экономические, культурные, социальные, духовные предпосылки для развития такого сложного, емкого, универсального явления, названного “Возрождением”.

ОБРАЗОВАНИЕ, АНТИЧНАЯ ФИЛОСОФИЯ И КУЛЬТУРА

Формирование Итальянского гуманизма было, однако, длительным процессом (конец ХIV — начало ХVII веков), протекавшим во Флоренции, Риме, Милане, Венеции, Неаполе, Мантуе, Урбино, Ферраре, Пизе и других городах. Огромную роль в развитии этого процесса, как отмечалось, имели образование, распространение научных знаний. К примеру, общеизвестна роль Платоновской академии, созданной в начале ХV века во Флоренции. В ней, в частности, на протяжении 15 лет преподавал античную философию (философию Аристотеля) византийский философ Иоанн Агриропуло, который перевел на латинский сочинения Аристотеля. В его переводе и стали известны миру и работы Аристотеля, да и само его имя. Воскрешая античное понимание знания и науки, Агриропуло раздвигает горизонты человеческого познания. Наука и этика, учение о морали — их познание ведут человека к счастью и высшему благу, утверждает этот незаурядный философ. Комментарии Агриропуло к “Никомаховой этике” Аристотеля были исключительно популярны в итальянских городах (не только среди его учеников). Аристотелевское учение о морали — любовь к семье и отечеству, свободе, уважение к другому человеку, поклонение уму, отрицание тирании и произвола, забота об общем благе, воспитание честности у молодежи — все это развивалось Агриропуло, его сподвижниками и учениками. Цинизм не был в моде в тогдашнем итальянском обществе. Поэтому идеи гуманизма смогли быть поставлены на службу Республике, ибо их исповедовали сами правители Флоренции.

Аристотель и Платон — первые теоретики концепции разделения властей — Монтескье, Руссо, другие просветители — поклонники античной философии, лишь отшлифовали их формулировки к своей эпохе.

Платоновская академия стала центром философии Платона и неоплатоников второй половины ХV столетия, хотя, как показано выше, учение Аристотеля и других античных писателей-философов здесь не обходили. Покровительствовала Академии семья Медичи. Величие человека — в его свободе, утверждали античные философы, какого бы направления они ни придерживались. Этот тезис разделялся и развивался в Академии на протяжении веков. Вокруг этой центральной идеи развивал свои положения известный тогда философ Марсилиано Фичино. Речь идет, в частности, о его работе “Комментарий на “Пир” Платона”, в котором излагались этические и эстетические идеи Фичино. Фичино — один из немногих авторов, который не противопоставлял Платона и Аристотеля, а наоборот, синтезировал учения обоих философов, находя у них совпадение позиций по главным этическим вопросам. Известен был и другой член Платоновской Академии — Джованни Пико делла Мирандола, в частности, его работа “900 тезисов, относящихся к разного рода наукам”, работа “Речь одинокого человека”. Леонардо да Винчи, как утверждают, не был гуманистом — очевидно, речь идет об анализе его письменного наследия, его многочисленных высказываний. Однако практически показывая роль опыта, творчества, знания в реальной жизни общества, он сделал для гуманизма больше, чем кто-либо другой, опровергая его литературные записи мировоззренческого плана. Так стоит ли утверждать, что Леонардо да Винчи не был гуманистом? Или стоит ли каждый раз, к месту и не к месту, говорить о том, что Никколо Маккиавелли (1469-1527 гг.) явился теоретиком коварства только на основе общего его анализа проблемы этики правителя, в которой он показывает случаи вынужденного отступления государя от моральных принципов? В то же время предается забвению сформулированный им принцип реалистической оценки действительности. От скольких бед было бы избавлено общество, если бы правители на протяжении веков требовали бы именно реалистической оценки происходящх событий, а не искусственного приукрашивания действительности? Да и в целом у Маккиавелли идея сильной личности Правителя сочетается со строгими этическими к нему требованиями [156].

Трехвековой период истории итальянского Возрождения ХIV-ХVII веков приблизительно можно разделить на периоды:

Первый — ХIV-середина ХV вв., эпоха раннего гуманизма.

Второй — вторая половина ХV в.

Третий — ХVI — начало ХVII вв.

Эти хронологические периоды не вполне совпадают с общей периодизацией культуры Возрожения в Италии — Треченто, Кваттроченто, Чиквиченто (ХIV, ХV, ХVI вв.). Но и эти этапы довольно-таки условны, поскольку одна из особенностей Итальянского Возрождения — это неравномерное развитие отдельных его сторон, асимметричность.

Идейным источником нового мировоззрения, становятся, как было сказано, не только латинские, но и греческие классики античной эпохи. Гуманистические науки уже в середине ХV века завоевывают твердые позиции в ведущих университетах Италии — Флоренции, Болонье, Неаполе, Ферраре и др. Новая интеллигенция вырастает в заметную социальную силу и пользуется широким покровительством правителей, знати. Гуманистическое ренессансное искусство становится достоянием широких слоев общества.

Положение дела начинает изменяться со второй половины ХVII в.: базой формирования нового мировоззрения оказываются не столько гуманисты- профессионалы, сколько ученые-естественники — физики, химики, медики, математики, астрономы. Традиционные гуманисты, опирающиеся исключительно на философию, диалектику, филологию, риторику все более превращаются к концу ХVII столетия в схоластов, с неизбежным застоем и консерватизмом.

Распространение гуманистических идей бурно усилилось в ХVI веке благодаря начавшемуся книгопечатанию, но было прервано на самом взлете католической церковью. В католической церкви к философии и идеологии Возрождения и Гуманизма с самого начала этого процесса не было единства: были и сторонники содействия идеологии гуманизма, идей Возрождения, были и противники. По мере широкого распространения идей античности с их отрицанием всесилия божественного начала во Вселенной, красоты и величия духа свободного человека, католическая церковь увидела опасность для себя. Пока эти идеи оставались монополией для аристократии, в том числе и для самих князей церкви, она относилась к Гуманизму терпимо, но когда эти же идеи стали достигать простых людей — нетерпимость католической церкви стала абсолютной. Гуманизм был обречен. Католическая реакция стала стремиться к тому, чтобы восстановить пошатнувшиеся позиции церкви. Отсюда — резкий поворот ее позиций в отношении к новой ренессансной идеологии и культуре. Утверждение светской идеологии и культуры в эпоху Возрождения в широких слоях итальянского общества нанесло сильный удар по религиозно-теологической идеологии и церковной культуре. Так что дело не только в прямых постановках вопроса о существовании Всевышнего в исследованиях Коперника и Джордано Бруно, а, скорее, в том, что отрицалась сама церковная идеология, церковная культура, хотя в новой ренессансной идеологии и культуре не оспаривался сам постулат Всевышнего, не отрицалась идея Бога. Но этой идее отводилось слишком скромное место — это не могло далее устроить прелатов церкви. Инквизиция перешла в наступление, предварительно добившись изменения курса папы Римского.

В гуманистическом мировоззрении, несмотря на различие школ и направлений, сложилось единое ядро, определившее сущность и главную особенность новой идеологии, резко отличающуюся от господствовавшей церковной идеологии. Это ядро составила совокупность собственно гуманистических идей, наполняющих содержание понятия “Гуманизм эпохи Возрождения”. Это — приоритетность в признании человеческой личности, ее свободы и достоинства, творческих способностей. Труд — у Альберти, активность разума — у Фичино, то есть созидание, творчество как главное свойство человеческой природы. Это — отрицание христианской догмы о ничтожности человека. Разум выступает у гуманистов главной силой, определяющей и направляющей действия человека. Это — знания как инструмент благодетельных преобразований, служащих на благо человеку и обществу. В то же время знания — это высшая этическая цель человека, понимающего свое высокое предназначение служить отечеству. Мудрость, благоразумие, высокая образованность, справедливость — все это свойства свободного человека, воспеваемые гуманистами из античной этики, были составными частями идеологии гуманизма, ставшей основой мировоззрения в эпоху Возрождения. Справедливость — пишет Н.Маккиавелли [157], — оберегает властителя от падения. Лучшая крепость (для Государя) — не быть ненавидимым подданными (пополанами).

Казанник

Раньше мне не приходилось бывать в кабинете начальника “Лефортово” Юрия Растворова. Конвой повел меня туда — Казанник в кабинете был один. У дверей, с внешней стороны стоял Владимир Лысейко. Поздоровались.

Алексей Казанник был любезен. Он достаточно умен, чтобы не встать передо мною в позу большого начальника. Я приступил сразу же к сути дела. Задал вопрос. Почему он как Генеральный прокурор дал санкцию на мое заключение под стражу с нарушением всех существующих законов, с нарушением даже моего международного статуса: я — депутат, Председатель Российского Парламента, Председатель Межпарламентской ассамблеи. Ответ был какой-то нечленораздельный — якобы “тяжесть совершенных 3 октября преступлений” позволила ему, Казаннику, в данном случае “обойтись без излишних формальностей”.

— Алексей Иванович, а чем отличаются ваши рассуждения от доводов Вышинского, посылавшего на смерть видных государственных деятелей, “без излишних формальностей”? — задал я вопрос Казаннику. — Может быть, вы приглядываетесь к мундиру этого человека?

— Вы меня оскорбляете, Руслан Имранович! — воскликнул Казанник. Я ответил: “Кто вы такой, чтобы я вас оскорблял? Я — Председатель Верховного Совета России, вами брошен сюда только за то, что охранял Конституцию, которую вы должны бы охранять не меньше моего. Вы, главный законник, покрываете тех, кто отбросил Закон и Конституцию как ненужный хлам. И держите в тюрьме тех, кто требовал выполнения Закона! Как вы смеете говорить о своей чести и о нанесении вам каких-то оскорблений! Вы меня оскорбили и унизили своими нелепыми обвинениями”.

— Обвинения не нелепые. Речь идет о конкретных действиях...

— Да, действительно. Скажите, вы просмотрели последние материалы дела, включая мои пояснения к видеокассетам, в том числе видеоматериал оператора министерства безопасности?

— Да, я хорошо знаю дело.

— В таком случае, вам должно быть известно, что все обвинение, нелепое с самого начала, лопнуло окончательно. Прежде всего, следствие уяснило для себя, что я выступал на балконе “Белого дома” спустя час после события — взятия здания мэрии демонстрантами. А ведь это мое выступление — основа, как вы утверждаете, в нем содержится состав преступления и основание для обвинения по ст.79. Как можно предъявлять обвинение по статье, если само событие, — взятие мэрии, уже совершилось.

— Это, Руслан Имранович, ваша версия.

— Алексей Иванович, Председатель Верховного Совета, который защищал Закон и Конституцию, не может оперировать “версиями”. Я говорю правду и несу ответcтвенность не перед вами и Ельциным, а перед Народом и Историей. То, что я говорю, зафиксировано тысячами людей, сотнями корреспондентов. Это подтверждают и записи в моем рабочем дневнике, могут засвидетельствовать мои заместители, работники и служащие Верховного Совета, депутаты. Вы выдвигаете искусственные версии и пытаетесь запутать это так называемое дело. Зачем вам все это?

— Видите ли, Руслан Имранович, оператор МБ, который снимал на видеокассету захват мэрии, забыл перевести время на час позже, на летнее время, поэтому он показал время вашего выступления 16.52. Надо перевести на 1 час назад — получится 15 часов 52 минуты — время захвата мэрии...

— Все равно чепуха. В 15.00-15.30 я проводил пресс-конференцию. Затем был в кабинете, разговаривал с Баранниковым, после него — с Уражцевым. После них за мной зашел Агафонов — долго уговаривал меня выступить с балкона. Так что я выступал не ранее 17.00. Вы этого никогда не опровергнете. Зачем пытаться подтасовывать факты? Но, допустим, в одно и то же время происходил “захват” мэрии и мое выступление. Выходит, что за пять минут люди после моего выступления организовались, бегом побежали к мэрии и захватили ее! Вы нашли хотя бы одного демонстранта, который сказал бы: “Я послушал призыв Хасбулатова, затем он нас организовал, повел на мэрию, и мы ее захватили”. А ведь именно так вы обязаны построить свои доказательства. Это ведь у вас ложное утверждение — вы разве в состоянии доказать свои обвинения? Вы знаете, что такое причинно-следственная связь?

— Докажем, не беспокойтесь об этом.

— Не докажете. Не всякая ложь может быть доказуемой. Все ваши манипуляции будут разгромлены, я не оставлю камня на камне. Но меня интересует еще один вопрос — на предыдущие вы как видно, не готовы ответить в силу незнания дела. Скажите, Алексей Иванович, почему вы не возбудите уголовное дело против лиц, подготовивших заговор против Конституции и через Указ № 1400 осуществивших государственный переворот? Кто принимал участие в подготовке этого указа — тот принимал участие и в самом заговоре. Неужели Вы полагаете, что этим лицам удастся уйти от ответственности? Почему прокуратура стремится прикрыть их тяжкие государственные преступления?

— Руслан Имранович! Скажу вам откровенно, Указ № 1400 — это предмет для дискуссий на научных конференциях. Он не имеет никакого отношения к событиям 3 октября, в причастности и организации которых вы обвиняетесь.

— А что такое, Алексей Иванович, — я еще раз задаю вам вопрос, — причинно-следственная связь в уголовном процессе? Или вы, не имея никакой следственной практики, полностью забыли требования закона осуществлять изучение состава преступления с позиций выяснения причинных связей, или вы сознательно становитесь на путь фальсификации. Неужели вам непонятно что не появись этот печально-знаменитый Указ № 1400, — не было бы никакой трагедии в России в промежутке между 21 сентября и по 4 октября включительно, не было бы ни смертей более чем 1500 человек, ни тысяч избитых и покалеченных спецчастями МВД, вышедшими из повиновения закону. Извините, Алексей Иванович, но надо быть абсолютным циником, чтобы утверждать, “Указ № 1400 — предмет изучения научных конференций”. Этот указ положил начало Великой Российской трагедии, и то, что вы бросили в “Лефортово”, нарушая божеские и человеческие законы, моральные нормы, Председателя Верховного Совета, который защищал Конституцию и Демократию, это не конец трагедии. Тем более — это не признак чьей-либо победы. Похмелье будет горьким у тех, кто сейчас празднует победу.

— Этой трагедии, Руслан Имранович, могло бы не быть, если бы вы не сорвали переговоры в Свято-Даниловом монастыре...

— Вам следовало бы знать (в отличие от тех, на кого работает пропаганда), что никаких серьезных переговоров в Свято-Даниловом монастыре не происходило. Кремль вынужден был формально на них согласиться из-за того, что это была инициатива Православной Церкви, Алексия II. По сути, если бы Кремль хотел переговоров, он должен был немедленно отменить Указ № 1400. Без этого — бессмысленно даже ставить вопрос о переговорах. Никаких переговоров, способных привести к позитивным результатам, Кремль не устраивал. Он мог бы пойти на них только при сильном общественном давлении.

— Ваше заявление по поводу подписанных Соколовым и Абдулатиповым протоколов, как мне представляется, было неконструктивным.

— Это ваши представления. Я мог бы и не говорить с вами на эту тему, но коль скоро вы считаете себя политиком, могущим обсуждать эти вопросы, могу сказать. Это мое заявление было очень нужным и уместным — не случайно Х Чрезвычайный Съезд поручил мне сделать соответствующее заявление. Оно вычленило главную проблему переговоров — отмену Указа № 1400. Все остальное — проблема оружия, свет, питание, связь в “Белом доме” — это производное. Вот в чем суть моего Заявления. Кремль все время пытался уйти на переговорах в Свято-Даниловом монастыре, от этих вопросов. И вам сейчас не об этом следует говорить — давайте поговорим о сути.

Почему вы незаконно продолжаете меня держать в тюрьме? Почему здесь не сидят истинные преступники — те, кто совершил государственный переворот? Те, кто расстрелял 4 октября народ?

— Ну я, Руслан Имранович, уже высказал свое мнение. Я не очень располагаю временем. Я лично не сомневаюсь в вашей виновности, в предъявленном вам обвинении. Если бы были сомнения — вы бы здесь не сидели. Я, конечно, сочувствую... Вы вели себя как настоящий интеллигент... Но... — Разводит руками.

Я попрощался, точнее, кивнул головой и пошел к двери, где меня ждал конвоир, как я понял сразу же, — с нетерпением.

— Ну как? — спросил он.

— Да никак, — ответил я.

— Боится Ельцина. — Такое заключение сделал он, простой конвоир “Лефортово”...

Продолжение следствия

2 февраля 1994 года.

Вопрос следователя: — 16 декабря 1993 года вам была предъявлена видеозапись событий 3 октября 1993 года в Москве, предоставленная Генеральной прокуратуре министерством безопасности Российской Федерации. 27 января 1994 года вы заявили ходатайство о повторном просмотре указанной видеозаписи — чем это вызвано?

Ответ: — Моя просьба о повторном просмотре видеозаписи оператора МБ обусловлена встречей с Генеральным прокурором, который утверждал, что мое выступление на балконе парламентского дворца, являющееся основой обвинения, предшествовало захвату здания московской мэрии и событиям в “Останкино”. В видеозаписи же, которую вы мне предъявили 16 декабря 1993 года, показана динамика захвата мэрии, движение демонстрантов к мэрии, уход сотрудников ОМОНа из здания мэрии, построение людей в колонну по команде и начало их движения по направлению к “Останкино”.

Все это непосредственно вытекает из содержания видеозаписи даже если бы там не было таймера — указателя времени. Все это подтверждают ранее данные мною показания о том, что я выступал после взятия демонстрантами мэрии, в тот момент, когда они прорывались к парламентскому дворцу, и выстрелами из мэрии были убиты и ранены несколько демонстрантов. Возмущенные этим демонстранты и захватили в течение нескольких минут здание московской мэрии.

Меня настораживают попытки следствия “размыть” эти очевидные доказательства, скажем, показания оператора, который якобы не перевел таймер на зимнее время (ах, какая досада!).

Вопрос: — А кто вам рассказал об этом?

Ответ: — Я “вычислил” сам — вы были растеряны, когда вместе со мной просмотрели эту видеозапись оператора МБ. Эта видеозапись — единственная из всех предъявленных мне, которая не подверглась монтажу. Видимо, каждая из инстанций, куда попадал конверт с этой кассетой, считала, что здесь все в порядке — ведь запись сделана своим — оператором МБ. Это просто случайность, что мы с вами вместе увидели реальную картину того, как и при каких обстоятельствах была захвачена мэрия. Здесь не то, что Хасбулатов, но даже Руцкой, который утверждает, что он приказал взять мэрию — совершенно непричастен. Демонстранты могли бы пройти мимо мэрии. Мэрию могли бы взять другие люди, посланные Руцким, если он действительно их послал для этой цели. Но захватили мэрию демонстранты, которые шли к парламентскому дворцу — их обстреляли из московской мэрии. Кстати, вам следует установить — кто обстрелял? И потому возмущенные люди, увидев, как падают рядом убитые выстрелами из этого здания их соратники, в негодовании буквально бросились штурмовать это ненавистное им здание. Это все мы видели с вами. Поэтому я хочу удостовериться в том, что эта видеозапись в целости и сохранности. Пригодится.

Далее — просмотр видеозаписи.

Просмотрев повторно кассету-видеозапись, отмечаю, что после того, как кончились эпизоды с взятием демонстрантами мэрии, и одна колонна пошла, видимо, к “Останкино” (поскольку это вытекает из содержания разговоров участников колонны), а другая — к парламентскому дворцу после выступления Сергея Бабурина, — усматриваю монтаж, вплетение эпизодов, не вытекающих непосредственно из просмотренных событий...

Прошу ознакомить с этой видеозаписью Генерального прокурора, который ничего не знает о динамике событий 3 октября.

Продолжение конспекта: Генуэзская коммуна

Генуэзская коммуна была создана на рубеже XI-XIII вв. Вначале она возникла как объединение частных лиц, сроком на 3 года, с целью защиты торговых интересов на Востоке и официально она называлась “компания”. Аналогичная “компания Pisana” вознила несколькими десятилетиями ранее). В 1122 г. “компания” стала постоянной, с 1130-1131 гг. действовали уже “консулы компании”, или “консулы коммуны”, наряду с “консулами правосудия”. В 1143 г. был принят венецианский городской статут (или городская конституция), — кстати, первый в Италии. В соответствии с ним, к примеру, совет коммуны назначал консулов, ведающих управлением городских-государственных дел. На первом этапе своей деятельности, институт консулов под двойным подчинением — совету коммуны и архиепископу. Архиепископу даже в большей мере, чем коммунальному совету. Консулат сохранился как институт вплоть до конца ХIII столетия. 41 консул правил Генуэзской коммуной уже в первые 30 лет ее существования — интересно, что история сохранила все их имена. Постоянным элементом политической жизни коммуны было соперничество пополанской (демократической) и аристократической партий. Пополаны оттеснили патрициев в 1257 году, а их предводитель Гулельмо Бокканегра был избран капитаном коммунального совета — то есть капитаном Генуи. В 1270 году генуэзцы создали пост народного аббата — нечто напоминающее пост народного трибуна в Риме во времена Гракхов, в противовес институту капитана, который к тому времени попал в руки родовой аристократии. В том же году в Пизе были изгнаны нобили, и коммуна Пизы избрала для управления городом-республикой двух капитанов, находящихся под контролем совета коммуны. Обе эти приморские республики, Генуя и Пиза, непрерывно подвергались внутренним распрям по вопросам коммунального устройства. Объяснялось это в определенной мере, по-видимому, и тем обстоятельством, что в обеих получили значительное развитие цеховые начала, большие чем в Венеции, хотя и не стали опорой государственной системы, как во Флоренции.

В Риме, Болонье в эти времена также происходило развитие и становление коммун в жестокой борьбе противостоящих социальных сил и связанных с ними партий, в которой пополаны неизменно оказывались силой, контролирующей коммуну и государственную власть, несмотря на существование и папской, и императорской власти.

Миланская коммуна — синьория

Миланская коммуна подверглась серьезным изменениям при правителе Джан-Галеацци. Он укрепил центральную власть Милана и финансы государства, ввел единое законодательство, сохранив в то же время традиционные коммунальные органы власти. Джан-Галеацци держался принципа Маккиавелли: при переменах надо сохранять тень прежних становлений, чтобы народ не подозревал о перемене порядка. Миланом также управлял Верховный совет, состоящий из 12 человек, назначаемых синьором. Он, кстати, просуществовал пять столетий — до конца XVIII века. За состоянием финансов и отдельными коммунами надзирал общий референдарий. Тайный совет в составе 122 человек ведал политическими и военными вопросами государства. Совет справедливости в составе 8 членов занимался текущими организационно-административными делами, в его состав входило и Казначейство города-государства, деятельность которого также контролировалась Верховным советом. Казначейство разделялось на два управления — по обычным и экстраординарным доходам и расходам. Специфическое явление, свойственное только Милану — это миланская синьория. Она покоилась на следующих основах:

Первая: Народное собрание (парламенто) — оно избирало синьора как высшее должностное лицо для управления коммуной и Большой совет — то есть совет коммуны, собирающийся регулярно для принятия решений по вопросам, переданным Народным собранием на его рассмотрение.

Вторая: император или папа “жаловали” “викариат”. Соответственно викарий получал право суда в высшей инстанции, решал вопросы войны и мира, имел право законодательной инициативы в Народном собрании. Этим, собственно, кончались его полномочия.

Третья: Народное собрание передавало синьору всю полноту власти в городской коммуне и сельском округе: право издавать, изменять законы (статуты), назначать должностных лиц, распоряжаться финансами, командовать войском.

Характерной чертой синьории являлось сочетание синьоральных учреждений (советов при синьоре, различного рода учреждений, ведомств) со старым коммунальным аппаратом — магистратами, автономными управленческими структурами, своего рода министерствами. Поскольку город продолжал доминировать над селом, старый традиционный коммунальный аппарат города-коммуны не мог быть отстранен, он продолжал функционировать наряду с синьориальными структурами Милана.

Римская коммуна

В 1347 году борьбу римской коммуны против феодальной аристократии, контролирующей власть в городе-государстве возглавил Кола ди Риенцо, сын прачки и трактирщика. После захвата пополанами, возглавляемыми Кола ди Риенца, Капитолия он был провозглашен “трибуном свободы, мира и справедливости”. Согласно новому статуту, принятому коммуной, верховная власть в римской республике передавалась народу в лице коммуны и его совета, бароны с их наследственными привилегиями на ключевые посты в республике изгонялись, их власть прекращалась. Были отменены феодальные налоги и пошлины, включая пошлину на провоз товаров, снижены налоги с простолюдинов, создана народная милиция для защиты республики. Однако раздоры помешали укреплению нового республиканского строя, движение Кола ди Риенцо потерпело поражение, сам он бежал из Рима, полномочия римской коммуны вновь оказались серьезно урезанными вернувшимися к власти арстократами, под их давлением совет коммуны сам ограничил свои права, хотя практически все государственные институты внешне остались неизменными.

Коммунальный строй римских городов-государств способствовал не только политической, но и экономической независимости горожан, воспитал свободолюбивый дух. Это, несомненно, содействовало развитию городов, увеличению средств для расширения торговли, экономики, ремеслам, расцвету культуры, архитектуры городов. Победа североитальянских городов над феодальными войсками императоров Фридриха, Барбароссы после 20-летней напряженной борьбы показывала силу городов.

А ее результатом стал быстрый расцвет экономики и культуры городов в XII- XIV вв., что было названо исследователями эпохой “экономического возрождения”, подготовившей сложный процесс — Итальянское Возрожедние.

Первостепенное значение в итальянском возрождении играла идеология. Разобраться с этими вопросами представляется очень интересным, поскольку стремление к возрождению России, республик, областей и краев очень велико. Множество политических действий высших эшелонов власти после 1990 г., и особенно после августа 1991 года, называются возрождением. В то же время никакой идеологии под такое возрождение не подводится, если не считать совершенно деструктивный как идеология антикоммунизм, используемый кремлевским руководством для достижения целей возобладания над политическими противниками. Но антикоммунизм для строительства, созидательных целей непригоден, и даже порочен.

С таких позиций надо осмыслить: не является ли категория “гуманизм” универсальным понятием, суть которого, обогащаясь, должна становиться идеологией возрождения на любых отрезках — этапах современной Цивилизации, если иметь в виду ее движение от этапа упадка, застоя к расцвету экономики, культуры, нравственности. И не развивается ли процесс упадка нашего общества, не происходит ли дальнейшее падение его на ступень ниже, когда называют “возрождением”, “обновлением” элементарное торгашество, когда человек не только не освобождается от насилия государства, от насилия могущественных частных лиц, поскольку он становится еще более бедным, нищим, незащищенным, чем за 100 последних лет российской истории? Как могут при этом появиться условия для экономического возрождения, которые, в свою очередь, должны явиться предпосылкой для культурного возрождения? Национализм, шовинизм, насилие, жестокость, обман, коррупция, подлость и цинизм — все эти качества, отвергаемые подлинным обновленим и гуманизмом, возрождением, — взяты в качестве инструментов управления ельцинистами. Пока правящие круги не откажутся от этих методов управления, пока общество не заставит их отказаться от них — мы не приблизимся к достижению и постижению такого сложного процесса, каким является возрождение и гуманизм, не говоря уже о том, что не сумеем стать на путь гуманистического развития, не избавиться от пути, ведущего в исторический тупик.

Тюремные будни

... Почти весь январь не было следователя. Регулярно приходили Фомичев и Садов. Рассказывали новости, в том числе теперь уже и “думские новости”, но меня этот аспект жизни общества не интересовал. Избиратель сделал все, что мог сделать: в условиях абсолютного господства теле— и радиовещания, подкупа, тотальной лжи, растерявшейся оппозиции, — дать мощный пинок кремлевским правителям и лишить их по сути возможности “законодательного оформления” своего фасада — разве этого мало? Напрасно я роптал на народ. Нет, не обезумела Россия, как утверждает демократ-тоталитарист (тотализатор?) Юрий Карякин. Нет. Народ мудр. Но терпелив. Его терпеливость я сгоряча воспринял как рабскую покорность. Нет, это не так.

...Семь шагов от кровати до дверей, семь — назад. Семь... Конфуций: “Как мы можем знать, что такое смерть, когда не знаем еще, что такое жизнь?”

Радио “Маяк” сообщило: “Президент Чеченской республики Дудаев восстановил в гражданстве бывшего спикера России Руслана Хасбулатова, откликнувшись на обращения граждан”. Пришедший вскоре Владимир Фомичев рассказал, что в Чечне и Дагестане не прекращаются волнения. Демонстрации приобретают все более массовый характер. Особенно сильное влияние приобрел комитет “За освобождение Хасбулатова и других узников “Лефортово”, созданный доктором Гаджи Магомедовым из Махачкалы. Кстати, он сообщил, что попытки зарегистрировать меня кандидатом в Думу предпринимались еще в 8 регионах, кроме Дагестана. Везде — отказали. На подступах к “Лефортово”, — сообщил Владимир Андреевич, — постоянно люди, не только старушки, но и молодые, и люди среднего возраста. Они уже знают меня. Останавливают, расспрашивают о здоровье, передают приветы. Много звонков от самых разных людей. Много моих коллег-адвокатов, звонят из разных городов, предлагают свою помощь. Интерес к вам растет, — по мере исчезновения страха перед режимом”, — заключил мой адвокат.

Мы с ним и с Виктором Садковым все время ставили себя на место следователей. “Как они намерены написать обвинительное заключение? Ведь доказательств — никаких. Надо быть авантюристом, чтобы “заслать такую липу в суд”, — сомневались адвокаты.

— Зашлют, — говорил я. — Не следователи авантюристы, а те, кто командует ими. Посудите сами: если они осмелились расстрелять Парламент, бросить меня и Руцкого сюда, — от них можно ждать всего. Пошлют дело в суд. Процесс будет тянуться: месяцы, месяцы. а затем годы... Сколько проживет режим — столько и будет тянуться. А я буду сидеть в тюрьме.

— Да, — соглашаются адвокаты. — Не исключено...

...Получал я в тюрьме посылки от граждан, от наших простых людей — продукты, книги, религиозную литературу. От совершенно мне не известных людей. Но они знали меня. Знали, за что меня посадили. Знали, что я их защищал. Знали, что я хотел государство преобразовать таким образом, чтобы оно служило нашим простым гражданам. Знали, что я хотел таких в нем изменений, чтобы они не боялись ГОСУДАРСТВА, чтобы ГОСУДАРСТВО было их государством, формируемым самими гражданами. Чтобы государство не лепило граждан так, как того хотят кремлевские правители, чиновничество и нувориши, в один день “накопившие” богатства (а каким трудом?) и теперь охраняющие именно их. Да, эти люди знали, почему посадили Хасбулатова...

...Тоскливо. Платон: “Никто не знает, что такое смерть и не есть ли она величайшее для человека добро. И, однако, все ее страшатся. Как бы в сознании, что она — величайшее зло!”. Семь шагов... — к двери, семь — обратно, семь шагов ... обратно...

"Искривление" исторического развития России

...Откуда пошло искривление исторического пути развития России? С опричнины Ивана Гозного? Или, может быть, с реформ Петра Великого, так много сделавшего для величия России и так ненавидимого всем русским обществом за подражательство Западу и истощившего жизненные силы его до такой степени, что целых 50 лет после его смерти государство едва дышало? Или, может быть, — “неотмененность” крепостного права, задержавшего естественную “капитализацию” огромной страны? Не была ли революция 1917 года уже естественным вскрытием тех противоречий, которые как раз и накопились в ходе задержания полурабского состояния 80 процентов населения? И что могли сделать так хвалимые ныне ублюдочные реформы посредственного саратовского губернатора Столыпина, исходящие из идеи линейного, спокойного развития общества на протяжении 15 лет, пока он “замыслил” свои “великие преобразования”? А какую роль с точки зрения “приближения” революции сыграл злой гений Романовых Григорий Распутин? Или те, кто его убил? А может быть, все эти предположения вообще химеры, и главная причина искривления истории России в войне, начавшейся в августе 1914 года? Большевики у власти в России — мог ли кто-либо об этом помышлять до начала этой войны. Судя по тогдашним политическим анализам — никто, даже сами большевики.

Отчаявшийся в войне, голодный, нищий народ смирился с политическим режимом, объявившим себя народным правительством. Как он смирился с взбунтовавшимся Ельциным, сообщившим этому же самому народу, что “выше его, Ельцина, никого нет, кроме Бога”. Может быть, подумав, он завтра скажет, что и Бога-то нет выше его? И народ смирится. Почему? Можем ли мы сказать, что другой народ смирился бы аналогичным образом? Смирится ли народ? Пока смирился. Народ безмолвствует...

Продолжение конспекта: Возрождение

В итальянских городах-государствах расцвела и дала яркие плоды культура, поражающая грандиозностью и величием. Современники назвали ее ВОЗРОЖДЕНИЕМ (Renovatio, Rinaseimento), желая подчеркнуть преемственную связь с античной культурой и обновлением, привносимым ею в развитие средневековой культуры.

Термин “ренессанс”-возрождение был принят последующими поколениями и прочно вошел в научную литературу. За более чем 100 лет после Я.Буркгардта, положившего начало научному осмысливанию итальянского Возрождения, были написаны тысячи и тысячи работ. Общепризнана историческая заслуга итальянского Возрождения, открывшего простор творческой мысли во всех областях знания и восстановившего почти исчезнувшую в средние века преемственную связь с античной культурой.

Большинство исследователей согласно с тем, что развитие (расцвет) культуры в ту эпоху стало возможным только благодаря быстрому экономическому развитию итальянских городов, достижению высокого уровня материальной обеспеченности абсолютного большинства населения городов- государств, приобщения простолюдинов к участию в управлении делами городов, через развитие коммунального строя.

Гуманизм же как сущностная, стержневая сторона культуры итальянского Возрождения, придал универсальный характер Возрождению, позволил пронизать обновлением все поры общественной и индивидуальной жизни общества, не оставляя для застоя никаких пустых ниш. Условия же экономического подъема городов-государств Италии той эпохи неразрывно связаны с ограничением власти феодальных синьоров, папы, императора, появлением и укреплением коммун, установлением и закреплением закона, уравнивающего в правах простолюдина-пополана и потомственного аристократа. То есть развитием понятия экономической свободы личности, торжеством закона перед произволом.

Гуманизм

Этапы эпохи Возрождения: начало — примерно вторая половина XIII — начало XIV веков, конец — окончание XVI — начало XVII столетий.

Понятие. Если определение “Возрождение” вбирает в себя комплекс явлений культуры, знаменующих особую эпоху, то определение “гуманизм” выражает наиболее характерную, содержательную сторону этой культуры, ее мировоззрение, ее идеологию, сердцевину этой культуры. Сам термин “гуманизм” (humanis studia humanitas) тогда означал блок, комплекс знаний о человеке, его роли и месте в природе и обществе. Часто гуманизмом называют период расцвета гуманитарных знаний в Италии в XIV-XV вв. В новейших исследованиях гуманизм понимается как идейная сторона итальянского Возрождения. Стало традиционным искать идейно-философские истоки гуманизма в античном мировоззрении, в греческой и в римской философии, гармонически вписывающей человека в общую картину мироздания и наделявшей его способностью к самопознанию и познанию окружающей среды, подчеркивающей огромные, безбрежные миры в сознании человека. В сознании никем и ничем не ограничиваемой, свободной близости гуманизма к античному мировоззрению, которое было свободным от ограничений политической реальности, и в оптимистической идеологии, и рациональной философии, и особенно в этике (культ разума, то есть культ свободы как важнейшей добродетели, но не абсолютной индивидуальной свободы, а такой свободы, которая подчинена задачам обеспечения безбрежной свободы для всех свободных членов общества, а также культ знания как мерило мудрости) и в эстетическом восприятии деятельности, свойственном не только искусству, но и науке. Таким образом, идеология Возрождения покоилась на сочетании таких сложных, комплексных сторон, как: культура, мудрость, знание, наука, этика, эстетика, подчиненные свободе, равенству, уважению, добродетели и т.д. В средние века, когда церковная идеология отвергла античное наследие и утвердила религиозный способ мышления в качестве универсального и всеобъемлющего, они рассматривались как антипод и античности, и Возрождения. Соответственно, идеология Возрожения формировалась как альтернатива церковной, узкоограничительной идеологии, освободающая разум человека от ничтожной рабской субстанции. Таким образом, речь по сути шла о Возрождении самого Человека, его чести и достоинства. Участие, к ХIV веку уже более чем двухсотлетнее, в коммунальном движении, когда пополаны- простолюдины уже осознали себя политически, облегчало эту задачу.

Новые элементы в средневековом мировоззрении, предвосхитившие гуманистические идеи, становятся заметными уже в ХII-ХIII веках (как мы видели, не случайно). Пути к широкому освоению античности и отделению науки от теологии начали прокладывать философы Шартрской школы и парижские просветители. Абеляр сделал первую попытку воскресить достоинство человеческого разума, сведенного почти на нет теологией. В них — уже начало гуманистического мировоззрения, а вовсе не в изучении Фомы Аквинского, который использовал все свои необычайные дарования и широкие знания для обоснования тезиса о ничтожности человеческой сущности. Хорошо зная классиков античности, Абеляр, ученые Шартрской школы, в особенности Иоанн Солсберийский, многое сделали для пропаганды Аристотеля, Платона, Вергилия, Овидия, Ювенала, Лукиана, Горация. (В том числе — и при дворе императора Фридриха II). Качественный перелом в осмыслении философии античности происходил постепенно (в мировоззрении Данте видно, что этот перелом тогда у него еще не произошел. Точнее не у него, а в том обществе). Он происходил в ХV-ХVI веках.

Рождение гуманизма как системы мировоззрения, построенной на принципах, противоположных христианской идеологии, связывают с Петраркой. Его культ греческих и римских классиков граничил, как это видно, с фанатизмом. Предметом особой гордости Петрарки были сочинения Цицерона, которого он открыл как писателя, оратора. Наверное, поэта Цицерона до сих пор мало знают как политического деятеля, выдающегося администратора, военачальника, которого войска после победы под его руководством наградили титулом императора (правда, полагающихся в таких случаях почестей от римского Сената Цицерон не дождался). В поэзии и философии Петрарки вырастало начало новой идеологии, когда главное место в самой науке и знаниях он предоставлял учению о человеке, а саму цель науки видел в совершенствовании индивида, условий его жизни на арене трудной жизненной борьбы, которая является неизбежной, главной силой. Опорой человека является разум, тогда как помощь божественных сил — фактор второстепенный, — вот кредо Петрарки. Необычаен глубокий интерес Петрарки к внутреннему миру человека, его чувствам, мыслям, переживаниям. Знаменитый принцип античной этики “познай самого себя” стал стержнем этических взглядов Петрарки. Акцент переносится с познания Бога на познание Человека, на смену “Государству Божьему” (civitas dei), Петрарка выдвигает “Государство муз” (civitas musarum), покоящееся на мудрости и знаниях. Находки Петрарки были выдающимся прорывом не только с точки зрения “снятия” ограничений, наложенных церковной идеологией, моралью, церковным способом мышления, но и беспредельного расширения возможностей самого человека в социальной жизни, утверждение его личной свободы.

Церковная идеология — всего лишь один тип ограничения человеческой и общественной свободы. Для тирании вообще свойственен уход от анализа человеческой субстанции как самостоятельной величины, как свободной личности. Не случайно в тиранических режимах, начиная от глубокой древности и кончая нашими днями, идеология, официальное мировоззрение не уделяет ровно никакого внимания анализу внутреннего мира человека. Правдиво анализировать мироощущения человека в тиранических режимах — официальная идеология не может, пытаться это делать — смехотворно. Поэтому избирается тип идеологии, когда человек остается вне анализа и изучения. Это, кстати, наглядно подтверждается современной официальной российской идеологией, “изысканиями” ее дворцовых социологов, жалкими, убогими статейками кремлевских политологов.

Петрарка отнюдь не был сторонником “затворнического индивидуализма” как часто его изображают профессионалы-критики. Его индивидуализм означал, во-первых, признание свободы личности, во-вторых, включение человека в общество во всем многообразии его интересов и помыслов (достойных Перикла). Не случайно Петрарку называли “Первым Человеком Возрождения”. После его смерти в конце ХIV столетия знамя итальянского Возрождения переместилось во Флоренцию.

Сомнения и надежды

Освобождению своему через Думу и верил, и не верил. Конечно, было ясно, что избиратель сделал все что мог для того, чтобы заявить решительный протест курсу Ельцина, самому Ельцину. Протест против расстрела Парламента в октябре 1993 года. Поэтому, несмотря на колоссальный информационно-психологический шантаж, избиратель, по сути высказался против ельцинской Конституции. Именно против — объявленная Конституция, которую якобы поддержало более четверти избирателей, на самом деле поддержали менее пятой (20%) части всех избирателей.

Избиратель нарушил все планы Кремля. Он не допустил победы ультрадемократов Гайдара-Ельцина, различных “промежуточных” партий однодневок, “вылизывающих” с барско-кремлевского стола обглоданные кости. Как протест против ельцинизма, избиратель мощно продвинул в Парламенте Владимира Жириновского, дав ему напутствие “свернуть в бараний рог” ельцинистов-черномырдинцев-гайдаровцев.

По “новой конституции” одно из немногих полномочий, доставшихся нижней палате Парламента — Государственной думе — это осуществление амнистии по определенным статьям. Конечно, эта прерогатива была записана авторами Конституции не для “такого” состава Думы — они ведь считали, что будут абсолютно контролировать обе палаты.

Поэтому я и верил, и не верил. Но большие надежды возлагал на себя. Был озабочен явным стремлением ведущих следствие, включая Казанника, осуществить все, вплоть до подлогов, чтобы обвинить меня в том, в чем невозможно, казалось бы, обвинить. И вот, сообщение, кажется часов в 12 по “Маяку”: "Государственная дума приняла Постановление, в соответствии с которым немедленному освобождению подлежат узники "Лефортово", обвиненные в организации массовых беспорядков в сентябрьско-октябрьских событиях, а также участники ГКЧП, организаторы демонстрации 1-го мая 1993 года...”

Сказать,что это принесло какую-то мгновенную радость, — не могу, — этого не было. Была какая-то горечь. Ведь многим было понятно, что в этом постановлении Думы есть какая-то интрига, какой-то не совсем моральный компромисс — за счет правды, за счет меня и Руцкого, — ведь ясно, что если бы нас не бросили в тюрьму, многие из этих людей никогда не стали бы депутатами. Разве стал бы спикером Рыбкин, а Шумейко — Председателем Межпарламентской ассамблеи? Все эти “лидеры” — на час. Почему отказались от решения создать комиссию по расследованию обстоятельств сентябрьско-октябрьской Трагедии? Эта комиссия должна была во что бы то ни стало работать. Более того, необходимо было создать международный трибунал.

Все эти мысли кружились в голове. А пока... Пока же я попросил вызвать начальника тюрьмы или его заместителя. Вскоре явился заместитель начальника “Лефортово”. Задал ему вопросы относительно исполнения требования законодателей “освободить немедленно”. Мой собеседник сказал, что необходимо соответствующее решение прокуратуры.

— Зачем? — спросил я. — Постановление Думы надо исполнять немедленно, — так и записано. Ведь не написано, что это — исключительная прерогатива Прокуратуры. Администрация тюрьмы может это сделать в полном соответствии с Актом Госдумы самостоятельно. Освобождают же из зала Суда в случае оправдательного приговора — и не ждут, кстати, его “надлежащего оформления”. Зачитывают — и освобождают.

Собеседник согласился с логичностью моих доводов. Сказал, что, насколько он знает, Прокуратура не будет чинить препятствия, поскольку она, более чем кто- либо другой, заинтересована в “прекращении” этого “дела”.

Фарс

А дальше — фарс. Пока я ждал освобождения, с оскорбительным выпадом против Думы выступил... Казанник. И... началось. Испугались...

Пришел адвокат. Иду опять с конвоиром к адвокату. Конвоир не скрывает ликования, но непрерывно задает вопрос: “Что за амнистия? Кого амнистируют? Надо было — прекратить дело за отсутствием состава преступления в отношении Хасбулатова, Руцкого и... возбудить — в отношении Ельцина, Черномырдина, Шумейко...” И опять: “Руслан Имранович! Помните, я задавал Вам вопрос еще на второй-третий день Вашего заключения здесь — неужели Вы простите всем этим нелюдям, неужели?” — Что ответить ему, этому честному человеку, имеющему понятия справедливости, чести, сострадания? Ранее я уже писал, что не встретил среди надзирателей ни одного человека с какими-то садистскими склонностями, ожесточившегося, равнодушного к беде. Все — обычные люди, живо интересующиеся тем, что происходит. И откровенно, не скрывая — осуждающие произвол, совершенный путчистами-ельцинистами в сентябре-октябре 1993 года.

...Фомичев страшно нервничал. Сообщил, что с момента объявления решения Думы, жена моя, так же как и другие родственники, друзья, товарищи “дежурят” у “Лефортово”. Но пока не завершено “оформление” постановления Думы. (Помнится, я подписывал многие постановления Верховного Совета уже через час-другой. Еще в период ведения заседаний мне приносили тщательно выверенный текст документа из протокольного сектора. И я тут же подписывал). Как оказалось, только часов в 11-12 ночи оформили Постановление Думы.

Утро следующего дня, — а Постановление Думы, говорят, где-то в “пути” в Прокуратуру. "Должно быть подписано," — сказал Фомичев. Он, собственно, пришел меня успокоить. Ушел. И вдруг... выступление Казанника. Оскорбительное и по отношению к Думе, и по отношению ко мне, Руцкому, другим нашим “лефортовцам”. Он буквально оскорблял нас, называя “преступниками”, оскорбил Думу, заявив о “непродуманности решения”, “провоцирующем беспорядки”.

Конечно, это сильно обеспокоило меня. Опять пришел Фомичев. Увидел его в сильном волнении. Он сообщил, что начинается какая-то “мышиная возня” вокруг амнистии. Дворцовое окружение, которое вначале практически хотело амнистии, теперь вдруг (непонятно, насколько искренни эти демарши), оказывает давление на Ельцина, требуя “приостановить” амнистию. Я, хотя и сам нервничал, успокоил его, сказав, что теперь, в любом случае, обвинение “взорвано”, “дела уже нет”, что прокуратура окажется не в состоянии продолжить “дело”, и мы вскоре все равно выйдем на свободу.

Адвокат предупредил, чтобы я не подписывал какие-либо бумаги. — Нечто вроде признания вины, без которого не выпустят на свободу. Я рассмеялся. — Чего захотели!

Сборы. Прощание

Наконец, прибыли Лысейко с помощником, адвокаты — Фомичев и Садков. Привезли документы, мне надо было написать, что я согласен с амнистией, объявленной Думой. Конечно же, согласен, почему бы нет? Никаких условий типа признания “вины” не потребовали. Подписал. Уехали. Сообщили, что вскоре приедут с Постановлением Генеральной прокуратуры об освобождении из “Лефортово”. Я уже перестал волноваться. Повышенную нервозность показывали служащие “Лефортово”. Они, по-моему, очень беспокоились, что меня могут задержать, не выпустить. Я попросил бритву. Затем стал складывать свой тюремный “скарб” — одежду, обувь, газетные вырезки, которые я отобрал для работы, некоторые свои книги, домашнюю посуду, которую разрешили мне держать здесь. Мне с возбуждением и откровенной радостью помогал Франко. Мы находились с ним в одной камере уже почти 3 месяца, привыкли друг к другу (разговаривая с ним, я немного улучшил свой английский язык).

Стал бриться. В это время широко открывается дверь моей камеры, стоят контролеры, человек 5-6, нервничают. “Руслан Имранович, — надо бы поскорее”. — “Сейчас, подождите немного, я побреюсь”. — “Может быть, дома побрились бы, обстановка неспокойная”... В общем люди искренне переживали, они знали о “дерганиях” Кремля, хотели, чтобы за мной скорее захлопнулась дверь, освобождающая из заточения. Вышел. Последний раз окинул взглядом камеру, где мне пришлось прожить долгие, мучительные месяцы, — кажется, впервые с 21 сентября 1993 года повлажнели глаза. Пошли опять, но уже в последний раз (дай Бог!) знакомыми коридорами, пролетами. Ребята оживленно-возбужденно разговаривали со мною, что-то спрашивали, желали успехов, здоровья. Каждый нес какую-то вещь, мне принадлежащую. Вышли по извилистым коридорам, мимо бани, мимо кабинетов, в которых мне приходилось давать показания, к дверям во внутренний двор тюрьмы. У дверей я тепло распрощался со своими “тюремщиками”, поблагодарил их за человеческое участие, уважительное ко мне отношение. Да и за множество мелких услуг, которые в условиях содержания в маленькой камере, превращаются отнюдь не в мелочи. Ранее я тепло попрощался и с начальником тюрьмы Ю.Д.Растворовым — интеллигентным и честным человеком.

На свободу!

Открылась дверь в прихожую — знакомые лица — Сима, жена Раиса. Ко мне бросаются старушки. Одна говорит: “Дай бог, сынок, чтобы ты больше не попал в руки басурмана Ельцина!” Здесь же родственники Ачалова, Баранникова, мои родственники и товарищи: Юрий Гранкин, Сергей Личагин, Салман Хасимиков, Абдулла Бугаев, Евгений Финоченко... Журналистов было мало — их умело оставили у главного входа.

Мы садимся в машину, рядом Сима, и выезжаем из двора тюрьмы “Лефортово”, где я провел почти 5 месяцев. Униженный, оскорбленный, оклеветанный ельцинистами. Но не народом. Это я твердо знал и знаю сегодня.

Я обратился к журналистам, поблагодарил российские народы, которые требовали моего освобождения, и тех мужественных людей, которые не побоялись поднять свой голос за освобождение невинных.

Воздух свободы... Пишут, что он сладок и приятен... Я ничего не ощущал, кроме того, что свободен...

...Никакой жалости, сочувствия, сострадания к тем, кто невинно был брошен ельцинистами в тюрьму и обвинен в тех преступлениях, которые совершали сами — Ельцин и его холуи, — разумеется, не было в тех зарубежных изданиях, которые изначально толкали Ельцина на путь заговора и путча. “Нью-Йорк Таймс” цитировала Генерального Прокурора Казанника: “Эта политическая амнистия всегда будет оставаться черной страницей в истории России”, Собчака: “Это не может быть даже актом амнистии... Решение Думы было незаконным. Амнистия может быть предоставлена только тем, кто признал свою вину, и по кому вердикт уже прошел...”, Яковлева (представитель Ельцина в Парламенте): “Я уже много раз говорил, что эта амнистия принесет много ущерба нашей стране” [158]. Вот они, и им подобные перевертыши, начисто лишенные совести, — одна из главных причин перерождения ельцинского политического режима в репрессивный режим.

Реакция на расстрел Парламента

Кремлевская команда, работающая в стиле Геббельса, извращала не только события в Москве в выгодном для себя свете, но и умалчивала о подлинной реакции людей в городах и селах России, в других странах.

Неверно утверждать, что Россия просто "проглотила" этот переворот, хотя иногда мне самому так казалось. На деле в России повсеместно осуждался переворот, совершенный Ельциным. Россия не отмолчалась. В Москве, Московской области, Петербурге, Ленинградской области, Калининграде, Ростове, Рязани, Самаре, Саратове, Ярославле, Владимире, Омске, Новосибирске, Кемерове, Хабаровске, Владивостоке, Туле, Новгороде, Пскове, Петрозаводске, Челябинске, Ульяновске, Уфе, Йошкар-Оле, Махачкале, Хасав-Юрте, Грозном, множестве других городов — везде простые люди выходили на улицы и задавали властям один простой вопрос: “Почему посадили Хасбулатова?”, “Почему расстреляли Парламент?” И никто им не мог дать ответ. Боялись даже пускаться в объяснения.

В Дагестанской и Чеченской республиках движение народа за освобождение Хасбулатова и Руцкого приобрело такой характер, что оно оказалось близко к свержению тамошних правителей. В частности, и в Грозном, и в Махачкале демонстрации в поддержку Хасбулатова собирали до 100 тысяч человек — невиданные масштабы даже в этих крайне политизированных регионах. И как ни противился режим Дудаева, он вынужден был “восстановить” в гражданстве Хасбулатова, которого лишил такового в отместку за непризнание Российским Парламентом избрания Дудаева президентом в ноябре 1991 года (в результате массовой подтасовки бюллетеней при поддержке федеральных пропагандистских служб, включая Полторанина и Бурбулиса).

Казалось бы, какое дело до Хасбулатова жителям Хакассии или Бурятии? Нет, людям было дело. Люди, как оказалось, поддержали мужественное поведение своих лидеров Владимира Штыгашева и Леонида Потапова, до конца выступавших вместе с Председателем Верховного Совета России. Они не склонились перед диктатом Кремля, а благодарные избиратели вновь избрали их своими лидерами. Так же произошло и в Башкирии, когда председатель Верховного Совета Республики Муртаза Рахимов в ходе своей избирательной кампании на должность президента сказал, что он был категорическим противником Указа № 1400, что “Ельцин — не прав”, — его избрали большинством голосов (около 80 процентов). Его противник, ранее бывший довольно популярным, поддерживающий Ельцина, едва набрал несколько процентов голосов. Кстати, так же происходило по всей стране в день выборов — 12 декабря 1993 года.

Ельцинистов в декабре от полного краха спас, во-первых, их же избирательный закон — никто не собирался голосовать индивидуально ни за Ельцина, на за Шумейко, ни за Гайдара, Полторанина, Козырева и других, виновных в расстреле людей в сентябре-октябре 1993 года. Во-вторых, их спасли подтасовки, приписки — и в голосовании по Конституции, и в выборах депутатов.

Так что не следует искать тайну поражения ельцинистов в “глубинах русской души” — причина гораздо прозаичнее. Она — в неприятии простым избирателем насилия и несправедливости. Почему надо отказывать ему в этих чувствах и искать какие-то “тайные мотивы” его поведения?

Недовольство расстрелом Российского Парламента и расправой с его Председателем вспыхивали во многих городах СНГ — на Украине, в частности в Севастополе и Симферополе, в Белоруссии и Казахстане — повсеместно. Кстати, здесь недовольство населения было особенно выраженным, поскольку жители республики — и казахи, и русские, и другие гордились тем, что я свои юношеские годы провел в Казахстане в Алма-Атинском университете. Его профессура и студенчество гордились тем, что именно в этом университете я окончил два курса юридического факультета, и потом уже продолжил учебу в Московском университете. Надо отметить, впервые резко негативно деятельность Назарбаева казахстанская общественность оценила именно в связи с его позицией по отношению к событиям сентября-октября 1993 года — поддержки Ельцина. А ведь, казалось, у нас с Назарбаевым были прекрасные отношения. Ну, что поделаешь. Человек слаб.

Отношение Шушкевича к этим событиям, оцененное белорусской общественностью резко отрицательно, окончательно подорвало его позиции — вот и весь “секрет” его падения, над разгадкой которой почему-то ломали свои головы московские политологи, выдумывая какие-то сложные комбинаци. Противники Кравчука весомо набрали очки именно благодаря тому, что народ не любит коварства. А люди однозначно оценили как предательство и измену молчаливое согласие на расстрел Парламента и заключение в “Лефортово” Хасбулатова и Руцкого. Такой же была реакция и в других странах бывшего Союза. К тому же люди хорошо помнили, что Хасбулатов — Председатель Межпарламентской ассамблеи СНГ. Они помнили, что незадолго до переворота им был направлен в национальные парламенты содружества “Меморандум об экономическом, социальном и оборонном сообществе”, — и этот меморандум нашел понимание и поддержку. Люди спрашивали: "Где же реакция парламентов этих стран и их лидеров? Почему отмолчались? Они не имели права на молчание."

Такие же возгласы раздавались и во многих странах мира, хотя и они глушились проельцинским станом.

Английские лейбористы вторично после мартовской попытки Ельцина осуществить переворот осудили антиконституционный характер деятельности Ельцина, поддержали законность Российского Парламента. (40 парламентариев заявили протест против действий Ельцина). Турецкий парламент (спикер Хисамютдин Джиндорук) обратился в Европарламент с требованием осудить действия Ельцина. Ряд депутатов Греции, Франции, Италии, других стран потребовал создать международный трибунал для расследования преступных действий московской хунты. Но, ясное дело, эти попытки были блокированы правящими группами, в интересах которых был осуществлен этот кровавый переворот. Активные действия предприняли парламентарии целой группы арабских стран: Египта, Сирии, Иордании, Кувейта, требуя освобождения Председателя Российского Парламента из заключения в "Лефортово". Я им благодарен.

Глядя в недавнее прошлое — размышления о будущем

...Много напишут книг об этих трагических событиях. Будут писать и депутаты. Но смогут ли они понять все то значение сентябрьско-октябрьского Сопротивления? Не станут ли на один уровень с теми, кто начнет искать правых- виноватых в ряду самих конституционалистов, перенося обычные склочные вопросы на масштаб исторических оценок и исторических раздумий? Конечно, одни при этом будут обливать грязью весь депутатский состав, другие — часть его. Если первые прямо ставят перед собой задачу — реабилитировать мятежный Кремль во главе с Ельциным за расстрел Парламента, то вторые, участники Сопротивления, — своими “обличительными” действиями и словами против части депутатов, практически помогают первым в их клевете на Российский Парламент.

И по всей видимости, эти две крайние точки зрения наверняка сойдутся на уничижительной критике Председателя Верховного Совета. В этом тоже есть своя внутренняя логика — логика, порою, в отсутствие всякой логики, — в попытках беспричинного “дергания” Председателя; в том, что не было твердой его поддержки в условиях непрерывной травли. А ведь травили Председателя неслучайно — требовали от него того же, чего добились путем переворота: “не мешать” всевластию Кремля, не делать протесты, не ставить на рассмотрение Верховного Совета указы Ельцина, принимаемые с нарушениями Конституции, не пытаться контролировать правительство, хотя этого требует та же Конституция; не затрагивать “щепетильные вопросы”, типа коррупции высшего чиновничества и т.д.

Например, задавали даже такой вопрос: почему мы оказались не готовы к перевороту? Причем, “не готовы” не в политическом смысле, а в технико- организационном; надо было, говорили эти “критики”, чуть ли не готовиться к полугодовой осаде! Ну, что ответить на эти нелепые вопросы, имеющие или демагогический характер, или элементарное непонимание сути деятельности парламента. Разве парламенты могут готовиться “к осаде” своих зданий? Кстати, и в августе 1991 года мне задавали такой же нелепый вопрос. Если Закон преступает сама же власть в лице президента страны — надо буквально родиться с какой-то кривой головой, чтобы пытаться найти обвинение против Председателя Парламента — якобы он не готовил “оборону” своего Парламентского дворца! С другой стороны, в этого рода вопросах находит отражение в определенной мере и традиционный догматизм, полное непонимание того, что парламент — это не военный штаб и делать какие-то “организацонные” приготовления до наступления конкретного антиконституционного события — это нарушение Закона. Того самого Закона, который мы защищали 21 сентября — 4 октября. И если бы глава Парламента единолично решился бы на такие “приготовления”, он должен был бы подвергнуться отстранению.

Или — совершенно нелепое поверхностное обвинение, которое приходилось слышать, и читать от не знающих людей: якобы плохо обстояло дело с аналитической работой, информационным обеспечением. Наоборот, те наблюдатели, которые тщательно следили за деятельностью Верховного Совета, еще с 1992 года отмечали хорошо поставленную и аналитическую работу, и информационное обеспечение. Делались, в частности, сравнения между публичными выступлениями Президента и Председателя Парламента, тактикой в важных вопросах. И как правило, связывали это с аналитической работой.

Надо сказать, что этим двум направлениям работы я уделял приоритетное внимание еще с 1990 года. Аналитическая часть, хотя ею занимались лишь несколько профессиональных ученых-специалистов, была сильна своей опорой на научные центры, связь с индивидуальными специалистами, систему научных и прочих консультативных советов и центров, а также групп. Они не были жестко формализованы, но находились в постоянной связи и взаимодействии с Группой консультантов. А в кризисные дни наши аналитики без особого труда “проигрывали” все вероятные сценарии поведения Кремля, ситуации. И многое осуществлялось так, как и предвидели. А что касается информационной части — эта работа у нас была отлажена как нигде в других учреждениях, думаю, получше, чем в правительстве или в Кремле. Причем, людей занято здесь было в десятки раз меньше, чем в исполнительной власти.

Многое из того, что приходилось делать руководству Верховного Совета, люди, не очень хорошо знающие эту работу, или недооценивали, или полагали как нечто само собой разумеющееся. Например, создание парламентского телевидения. Какую упорную борьбу пришлось мне выдержать, чтобы создать эту телестудию! И даже сам Верховный Совет чуть не провалил “бюджет” этого телевидения. Формирование парламентских газет, журналов — опять борьба, опять требования непрерывных, изнурительных объяснений и пояснений, в том числе на Президиуме, на самих заседаниях Верховного Совета.

Вечная подозрительность парламентариев, нежелание серьезного осмысления всего происходящего, болезненная реакция на любые формы замечаний — на общем фоне непрерывно оскорбляемого Председателя Парламента, интрижки, склоки, сплетни. Причем, не зная всей меры его ответственности, не представляя, что ему приходится ежедневно работать по 16-18 часов, укрепляя связи с региональными представительными органами и непрерывно "мотаясь" по стране; осуществлять буквально надзор за законотворческой работой и т.д., и усматривая лишь внешнюю атрибутику “прелестей” парламентской власти — то одни, то другие группы депутатов вносили непрерывно разлад в большое и нужное дело становления парламентаризма и демократии — к великой радости тех, кто мечтал видеть Верховный Совет беспомощным. Думаю, однако, что эта история, скорее всего, останется в тени. На первый план будут выставлены “ошибочные сферы деятельности”, когда и в самом-то перевороте окажется виновным чуть ли не Председатель Парламента: традиционно он упрекался то в излишней склонности к компромиссу, то в недостатке этой склонности — как считалось выгодным той или иной группке депутатов толковать конкретные события.

Так что и на парламентской стороне было немало таких же бесстыжих деятелей, как и на стороне тех, которые расстреливали этот Парламент. И “регулировать” действия этих, иногда совершенно неуправляемых людей, руководить Парламентом — уже это одно требовало высочайшего мастерства, терпения, физических и нравственных сил от Председателя. Я всегда подозревал, что одна из причин, заставивших Горбачева, а затем и Ельцина, круто изменить свое отношение к президентству — это понимание ими своих ограниченных возможностей управлять Парламентами, стремление освободить себя от того страшного насилия, которое оказывалось на них депутатами.

Даже вроде бы такая “мелочь” (наблюдатели ее заметили) — когда сессию “проводил” спикер, прохождение законопроектов возрастало вдвое. Почему? Одна из причин — не давал возможности развертывать “словесные баталии”. Повторял бесконечно: "Все эти баталии надо было проводить на уровне комиссии, комитета, палаты, в спорах с экспертами. А коль скоро вынесли проект на сессию, извольте меньше говорить, а поскорее принимайте Закон." И принимали. Так рождались традиции, укреплялся штатный режим парламентской деятельности...

Пройдет немало времени, когда объективные исследователи по крупицам будут восстанавливать все то, что делалось Верховным Советом и его несчастным Председателем, и правдиво проанализируют его достоинства и недостатки, приписываемые ему ложными друзьями и открытыми противниками.

Крах Президента

Почему я пишу это письмо? Трагедия в Москве, вызванная взбунтовавшимся Президентом, организовавшим вооруженный мятеж войск МВД против высшей государственной власти в России (Съезда депутатов, согласно статьи 104 Конституции РФ), разрастается, трудно сказать, чем она закончится. Судя по истеричности выступлений по радио и ТВ, прокремлевской печати, Кремль решил идти до конца. Превозносится Указ № 1400 от 21 сентября, положивший начало этой трагедии и опрокинувший Конституцию (насчитывают около 50 статей Конституции и общефедеральных законов, которые нарушает этот Указ), Представители разных “слоев населения”, как в добрые старые партийные времена 30-50-х годов, “призывают власти” “проявить решительность” — “расстрелять”, “прикончить банду уголовников — бывших парламентариев”, “разбить их собачьи головы” (знакомые термины?!), “стереть в порошок их (!) преступное гнездо”, в котором засели “убийцы, наркоманы и алкоголики” и т.д. Такой вот стиль новодемократической российской журналистики, отображающей интеллектуальный уровень кремлевского руководства. Я вместе с Руцким А.В. был организатором подавления путча Кремля в августе 1991 года. С точки зрения народного возмущения эти два события просто несопоставимы. Народа, выступившего по призыву Верховного Совета, Х Чрезвычайного Съезда депутатов и исполняющего обязанности Президента А.В. Руцкого на защиту Конституции и демократии, на этот раз на порядок больше, чем в августе 1991 года. Собираются сотни тысяч людей — студенты, ученые, рабочие, учителя, врачи, предприниматели, научные сотрудники, конторский люд, молодые женщины и мужчины. Они пытаются прорваться к зданию Парламента, вокруг которого непрерывное оцепление из многих тысяч бойцов ОМОНа. Митинг на Смоленской площади в защиту Конституции закончился после жесточайшего избиения тысяч людей; зверства омоновцев превзошли все представления — многих раненых добивали тяжелыми сапогами, упавшим разбивали головы, жестоко избивали журналистов. Все наши устремления на мирные переговоры с Кремлем заканчиваются бесплодно — Кремль непреклонен, требует безоговорочной сдачи здания и выхода парламентариев с поднятыми руками — как военнопленных. “Белый дом” блокирован полностью, обнесен колючей проволокой (спиралью Бруно, запрещенной еще в 30-е годы), у нас нет света, тепла, ночью зажигаем свечи. Мятежный Кремль вынужден постоянно менять состав блокирующих милиционеров и бойцов ОМОНа — они быстро деморализуются. Видимо, поэтому в последние дни все больше среди них пьяных, с безумными глазами, чрезвычайно агрессивных. Десять дней удерживали ситуацию без крупных взаимных стычек. Но обстановка может взорваться в любую минуту — и прольется большая кровь. Кремль желает этого, подталкивает к этому. Я неоднократно говорил в своих выступлениях, что такая провокация может быть совершена по прямому указанию Ельцина- Ерина с тем, чтобы взвалить ответственность на нас. Пока что удалось избежать этого. Тактика у нас такая же, как и в августе 1991 года — сконцентрировать вокруг “Белого дома” как можно больше людей и удерживать их до полной победы над мятежным Кремлем, где царит паника. Конечно, там не ждали такой решительности от парламентариев и массовой поддержки москвичей. Есть множество людей из регионов, других государств СНГ, и даже Прибалтики, приехавших для защиты Конституционного строя. “Белый дом” в народе назвали “политический концлагерь в центре Москвы имени Ельцина”... Не подтверждают ли настоящие события полную неприменимость к нашей стране президентства? Первое президентство привело к ГКЧП-1 и развалу Союза. Второй путч Кремля, ГКЧП-2, — чем он закончится? Видимо, с нашей историей любой Президент с исполнительными полномочиями непременно будет добиваться статуса царя-генсека. А это — трагедия. Видимо, в будущей Конституции надо жестко ограничить полномочия главы государства — Президента чисто представительскими функциями, усилить роль общефедерального правительства, ответственного исключительно перед Парламентом, уйти от всеобщих выборов Президента. Только такой подход лишает Президента каких-либо поползновений к неконтролируемой власти. Но не об этом я хотел писать в своей последней, возможно, записке. Слишком много клеветы слышали наши граждане о российских депутатах, о Председателе Верховного Совета. Возможно, Кремлю удастся нас разогнать, видимо, я буду убит. Клеветникам, боюсь, некому будет ответить. Поэтому в этом письме я хотел бы кратко, ретроспективно, дать небольшой анализ нашей работы, показать условия, в которых нам пришлось работать в течение 3-х лет, показать, насколько слабым, неспособным находить общий язык человеком оказался Ельцин, который и сам не работал, и нам не давал работать. Только слабый президент, гибнущий, обанкротившийся, пошел бы войной на свой Парламент. Поэтому я и решил назвать свое письмо “Крах Президента”. Антидемократическая тенденция в нашем обществе, несомненно, связана с президентским правлением, она ускорилась после августовского путча 1991 года и в определенной мере связана с личными качествами Ельцина. И несмотря на то, что конституционно закреплен принцип разделения властей и под демократические основы государства была подведена солидная правовая база, неограниченные силовые полномочия Президента, способствуя формированию специфического политического режима (с военнополицейскими оттенками), практически превращали демократическое законодательство в декларации, как это было в недавнем прошлом. Поэтому осмелюсь сделать обобщение: по крайней мере, на протяжении последних полутора лет в России боролись две тенденции: одна — автократическая, реакционная, утверждающая режим личной власти в его антикоммунистической разновидности, ярким олицетворением которой выступал Ельцин; другая — реально демократическая, утверждающая силу Закона и Конституции, действующая в Российском Парламенте, системе представительных органов (Советах), общественно-политических организациях страны, не связанных с Кремлем и Старой площадью; профсоюзах и т.д., как это представлял Хасбулатов. Так что ни о каких моих личных субъективных взаимоотношениях не может идти и речи. Начнем с того, чтобы показать, в каких условиях проходили выборы российских депутатов в 1990 году, как они избирались, как происходили изменения во взглядах депутатов и под влиянием каких причин.

Условия, в которых проходила избирательная кампания 1990 года

Мне представляется, что весь 1990 год был годом наибольшего демократического подъема в обществе, фактического освобождения общества от остатков духовного неототалитаризма, подъема духа народа, ожидания крупных перемен как следствия избрания новых депутатов. Стремительно падало влияние компартии, особенно парткомов разного уровня, от ЦК КПСС до парткомов первичных организаций, партийное чиновничество оказалось в вакууме. Кстати, многие из партсотрудников сами хотели серьезных перемен, выражали недовольство центральным и региональным руководством, понимали ущербность статьи Конституции “О руководящей роли партии” (введенной в Конституцию СССР при Брежневе в 1977 году, в том числе по инициативе “верных юристов”, среди которых и академик Кудрявцев В.Н.). Это обусловило проведение избирательной кампании начала 1990 года в Российский Парламент на действительно демократической основе, что можно проиллюстрировать на примере моего избирательного округа в г.Грозном. Я был выдвинут кандидатом в депутаты профессорами и студентами Грозненского университета, которым импонировали мои публицистические статьи в центральной печати с резкой критикой экономической политики, с обоснованием необходимости формирования рыночного хозяйства. Конкурентами у меня были два директора крупнейших объединений (машиностроение и нефтепереработка), второй секретарь областного комитета партии, руководитель республиканского телерадиовещания. Казалось бы, они имели все возможности использовать всю мощь своего влияния и не допустить избрания столичного профессора. Но этого не произошло — влияние общественного мнения и контроль групп поддержки были настолько эффективны, что оппоненты даже не пытались использовать сколько-нибудь заметно негодные методы. Скажем и то, что тогда все еще действовали какие- то моральные нормы для власти — то, чего уже нет сейчас: вспомним вакханалию бесстыдства и вседозволенности в период подготовки и проведения референдума 25 апреля, когда использовались все, абсолютно все средства для “победы”. Почти так же обстояло дело при выборах в других избирательных округах России. Так, на 1066 избирательных округах боролись более 12 тысяч претендентов, только в 17 округах выборы были безальтернативными. Конечно, не стоит идеализировать обстановку —влияние компартии было значительно, но не такое, как нынешнее всесокрушающее административное воздействие — шантаж со стороны Кремля и его местной креатуры.

Эволюция взглядов депутатов

Уже на I Cъезде депутатов, в июле 1990 года, были сформированы депутатские фракции: “Коммунисты России”, “Демократическая Россия”, “Христианские демократы”, “Аграрии” и др. И хотя большинство депутатов были членами КПСС, но пришли они в Парламент как реформаторы (в отличие от Союзного Парламента 1989 года), жестко критикуя существующие порядки и предлагая перемены. На первом этапе жесткое противостояние происходило между фракциями “Коммунисты России”, которых поддерживало 25-30% всех депутатов, и “Демократическая Россия”, которую поддерживало активнопассивно 20-25% депутатов. Тем не менее чуть более половины депутатов с самого начала деятельности Парламента были сторонниками, скорее, “партии здравого смысла”. И количество таких депутатов быстро увеличивалось. Фракция “Коммунисты России”, например, была далеко не однородной: она объединяла большую группу депутатов типично социалистической, реформистской, социал-демократической направленности; людей, желающих реформирования компартии на коммунистических идеях; и наконец, депутатов — коммунистов-ортодоксов — причем этих последних было всего порядка 30-35 человек еще в 1990 году. Вот и вся “коммунистическая коричневость депутатов России”, иллюстрирующая лишь лживость их оппонентов. Говорю это, не разделяя основных взглядов коммунистов. Единственно — ради правды. Хотя для себя считал важным сотрудничество с любыми политическими силами в Парламенте. Не была однородной и “Демократическая Россия”, занимавшая на первом этапе довольно конструктивные позиции и избегающая скатывания в антикоммунизм. Наибольшие противоречия на первом этапе работы Верховного Совета и Съездов народных депутатов (вплоть до V) вызывали две проблемы: борьба с партократией, стремление разделить власть партбоссов с властью руководителей Советов и отношение к Союзному договору. Обе эти проблемы, по поручению Б.Н. Ельцина, курировал я, и это была адская работа. Позже прибавилась проблема с федеративным договором. Мне пришлось довольно быстро втянуться в основную работу: болезнь Ельцина осенью 1990 года, а затем довольно длительные его командировки по стране взваливали практически всю застопоренную работу на меня, плюс постоянная координация деятельности с Правительством, плюс регулирование непростых отношений с Союзным центром — постоянное участие на заседаниях Совета Федераций и президентского Совета у М.С.Горбачева, в которых мне приходилось участвовать (причем активно, с позиций усиления властных полномочий России; постоянные дискуссии с Горбачевым, иногда споры и т.д.) Знаменитое выступление “шестерки” и блокирование попытки смещения Ельцина, “неудачные” высказывания последнего по важным политическим вопросам, когда мне постоянно приходилось “комментировать” их, “смягчать”, постепенно укрепило доверие ко мне наших депутатов, вначале подозрительно относившихся к “чистому” профессору-москвичу, да еще и нерусскому. Но опорой при проведении наиболее важных законов оставались демократы, беспартийные и часть коммунистов-нейтралов, в то время как фракция коммунистов, их актив пытались все-таки нейтрализовать прохождение серьезных законопроектов. Коммунистическая пресса не упускала случая “укусить” первого заместителя Ельцина. Однако, надо сказать, что процесс взросления депутатов происходил необычайно динамично. Этому способствовало общее развитие общества, конкурентные начала с Союзным Парламентом, который пресса уже прочно окрестила “консервативным”, учеба депутатов, знакомство с иностранным опытом парламентаризма, чисто человеческое общение между собой, довольно непростые условия, серьезная работа в комитетах и комиссиях по подготовке законопроектов и т.д. В то же время сильнейший отпечаток на работу парламентариев оказывало то обстоятельство, что, отвергая коммунистические идеалы, традиционные ценности, ставшие привычными, мы мало обсуждали проблемы будущего, философию, идеологию и нравсвенные ценности модернизирующегося государства — новой России. В чем новизна этой “новой России”? В том, что она приобретет самостоятельность от Союза? Но это, скорее, беда, а отнюдь не приобретение, это понималось скорее стихийно, чем осознанно. Поэтому столь неоднозначно была воспринята моя идея, высказанная осенью 1990 года в “Известиях”, “Аргументах и фактах” по вопросам федеративного устройства — о целостности страны, о единстве и неделимости России при широкой экономической самостоятельности регионов. (Ранее Ельцин высказывал другую мысль: “Берите суверенитета столько, сколько проглотите”.) Эта моя позиция, непонятная тогда, вызвала сильное раздражение в республиках, вплоть до заключения Федеративного Договора. Собственно, к лету 1991 года абсолютное большинство депутатов разделяли реформаторские взгляды. Удалось убедить и Ельцина в необходимости поддержать Союзный Договор, который с трудом пробивал Горбачев. В июле я провел сессию ВС, на которой он был одобрен и составлена государственная делегация для его подписания. В ходе обсуждения Договора четко определились позиции членов ВС. Среди демократов к тому времени определилась узкая группа ярых противников этого Договора, противников Союза — Ковалев, Якунин, Ельцов, Шейнис, Шахрай, Красавченко, Юшенков, Молоствов, Волков Вячеслав, Денисенко, Подопригора, Миронов, Кожокин, Пономарев, Мананников. Они к этому времени дрейфовали в сторону антикоммунизма, стали энергично критиковать меня за мою центристскую позицию, но трансформация их деятельности вызвала у меня большую настороженность. К сожалению, эта крикливая группа стала оказывать мощное влияние на Ельцина, на “Дем. Россию”, депутатов демократической ориентации в целом, способствуя излишней радикализации членов ВС. Правда, их сторонники насчитывали не более одной трети состава ВС. Другая треть — это объединенный состав коммунистов- реформаторов, аграриев, военных. И, наконец, еще одна треть — это группа беспартийных, “левых коммунистов-социалистов”, группа “наука и образование”, “автономисты” с центристской позицией, ориентирующиеся, как правило, на меня. Таким образом, к лету 1991 года Верховный Совет состоял приблизительно из депутатов этих трех ориентаций, и был вполне реформаторским, поэтому мы без особого труда принимали практически любые законопроекты, разрабатываемые в комитетах и комиссиях или предлагаемые Правительством Силаева. Но при этом постоянно приходилось балансировать, отсекать крайности и слева, и справа, нейтрализовать их. Было это нелегко. Кстати, при всей критике Силаева и его Правительства в стенах Парламента никакого антагонизма во взаимоотношениях между нами не было, в трудный период Парламент оказывал Правительству серьезную помощь. Начали появляться хорошие традиции во взаимоотношениях Парламента и Правительства. Деликатность была проявлена депутатами — антагонистами Ельцина и в период его президентской избирательной кампании. Мне тогда казалось, что есть (появляются) все основания для консолидации общества, для гражданского примирения, для нормального переустройства страны и ее реформирования — принятия новой Конституции, формирования экономических реформ с минимумом издержек для большинства населения. Эти идеи разделялись Ельциным — мы подолгу беседовали один на один и, как мне казалось, являлись единомышленниками. Кстати, еще летом 1990 года мы договорились, что распоряжения экономического характера, прежде чем подписывать, он будет показывать мне. Так и происходило какое-то время, но вот документ “Урожай-90” почему-то прошел мимо меня. Обстановка взорвалась в результате августовского путча 1991 года. Несомненно, эта попытка государственного переворота придала взрывной характер дезинтеграционным тенденциям в Союзе. Вынужденный подчиниться обстоятельствам и занявший вынужденную позицию поддержки Союзного Договора, Ельцин мгновенно освободил себя от этих обязательств. Мое выступление на сессии Верховного Совета СССР, где я выразил убежденность, что в ближайшее время следует завершить подписание Договора, вызвало сильнейшее раздражение и Ельцина, и группы радикалов- демократов в Российском Парламенте. Тогда и появились в их среде идеи о необходимости разгона и Союзного Съезда и Российского Съезда депутатов, и вообще системы представительной власти в форме Советов. Сильнейшее давление оказывалось на меня с целью созыва Съезда депутатов России именно для реализации этих разрушительных замыслов. Имел тогда же положительную беседу с Ельциным по этим вопросам, кажется, убедил его в порочности этих идей. Но удар по Союзному депутатскому корпусу предотвратить никто не смог — в том, считаю, повинны и сами союзные депутаты, и Горбачев, лишивший себя мощной опоры в лице высшей законодательной власти. Эти же депутаты “отдали” и Лукьянова при всем том, что вина его была очевидной. Так что не российские депутаты несут ответственность за развал Союзного Парламента — кто им мешал поступить так же, как мы и в августе 1991 года, и в эти трагические дни — с 21 сентября по сегодняшний день? (Правда, я не знаю, чем закончится эта трагедия, “что день грядущий нам готовит?”) Если бы был созван Съезд российских депутатов сразу же после подавления Кремлевского путча, то на нем могли “пройти” решения, подготовленные ультрарадикалами-демократами и предложенные Ельциным — вполне вероятно, что Съезд и ВС оказались бы разогнанными. Поскольку большинство депутатов из провинции, испуганные роспуском КПСС и РКП, их парткомов, улюлюканьем прессы, развязавшей буквально психологический террор против “защитников коммунизма”, могли автоматически проголосовать за любые ельцинские предложения. Тогда эту опасность удалось предотвратить не потому, что я был приверженцем парткомов, как вульгарно мне приписывали.Я-то как раз знал цену демократизма партийного правления с детства, взрослея в условиях депортации моего народа с твердым сознанием несправедливости партийного государства и мечтами о демократии и свободе. Занимаясь всю сознательную жизнь экономикой и политикой зарубежных стран, я твердо исходил из чрезвычайной вредности “революционных потрясений и скачков”, конфронтационных методов, поиска “врагов” в своем отечестве, исходил из необходимости гражданского согласия. Поэтому являлся сторонником медленных, но последовательных эволюционных изменений в обществе без потрясений. К сожалению, именно эта моя позиция всегда, вплоть до сегодняшнего дня, вызывала и вызывает недовольства и слева, и справа в Парламенте, в Кремле, в разных политических кругах. Оппоненты, как правило, подхватывают мои идеи и лозунги, но никогда не упоминают, кто их выдвинул первым, беспощадно подвергают меня критике, выдвигая абстрактные обвинения (одни — “уступает” президенту, другие — не идет “навстречу ему”). Что же касается “Дем. России”, то она окончательно трансформировалась в суперрадикальную партию, партию войны. Перестала быть носителем подлинно демократической идеи, заняла позиции “партии, призванной “навсегда находиться у власти”, то есть превратилась попросту в партию необольшевиков — в партию войны, во главе со своим достойным вождем — коммунистом-коллаборационистом Ельциным. Однако эта партия оказавает огромное влияние на правительство через Гайдара, Шумейко, Полторанина, Чубайса, Филатова — “ястребов псевдодемократии”. Да и Черномырдин, в силу своей беспринципности, стал заложником этой узкой группки авантюристов. Но не будем загадывать наперед.

Ситуация после августа 1991 года

Неожиданно для меня мы столкнулись с новым стилем российского Президента — стремлением “задвинуть” в сторону Парламент при принятии важнейших политических решений. Разгром Союзного Парламента — важнейшая стратегическая проблема. С кем ее обсуждал Горбачев? С Ельциным? И еще с кем? Не знаю. Со мной нет. Мне пришлось “сколачивать” новый Верховный Совет СССР, и то с большим трудом. Проблема судьбы Союза, действия нового кабинета Союза во главе с Силаевым-Явлинским — все это обсуждалось и решалось где-то в “кухонном штабе” Ельцина. Мои же попытки разговорить Ельцина по этим проблемам практически отторгались. Вплоть до ноябрьского (V) Съезда депутатов Россия не имела Правительства, не было программы работы, в то время как народное хозяйство страны разваливалось на глазах. Тогда были заложены основы сегодняшней экономической трагедии, когда авантюристическая политика “съела” экономику. Подготовка к Беловежским соглашениям осуществлялась в великой тайне, даже от меня. Подписаны же они были в период моего официального пребывания в Сеуле. Мучительные размышления всю ночь — что сказать? В посольстве сказали, что велика вероятность военного столкновения, если не будет поддержки соглашений. К тому же они предлагают Конфедерацию, все союзные республики (кроме балтийских) согласны. Решил поддержать в беседе с журналистами, потом разобраться в Верховном Совете. И действительно, ситуация была сложная. Очевидно, развал Союза и отказ от одобрения (ратификации) ничего не дает, кроме раздражения других союзных республик, якобы имперскими амбициями России. Созвонился с председателями почти всех стран — все “за”. С другой стороны — документы предполагают и “прозрачные” границы, и урегулирование проблемы гражданства, и единую рублевую зону, и сохранение единых транспортных, энергетических систем, связи, оборонного комплекса и т.д. Поэтому измерение Беловежских соглашений с позиций сегодняшних реалий не совсем корректно: хаос и дезинтеграция СНГ сегодня — это как раз следствие отклонения от обязательств по созданию Содружества. Здесь вопрос следует ставить в иной плоскости: отход от этих соглашений — умысел или проявление полной неспособности вести государственные дела со стороны Президента России? Аналогичный отказ Верховному Совету влиять на вопросы политики был продемонстрирован и в вопросах формирования Правительства: на V съезде Президент, вопреки Конституции, взял на себя исполнение обязанностей Премьера и сообщил имена двух первых “замов” — Бурбулиса и Гайдара; объявляя о “крупномасштабной программе реформ”, Президент и правительство не представили ее, зато гражданам пришлось столкнуться с многократным повышением цен, начиная с 1992 года. Меня многократно обвиняют, почему я стал на позиции оппонента к Президенту и Правительству в области экономической политики? Но как прикажете быть, если я свою известность как экономист получил у широкой общественности прежде всего благодаря своим экономическим статьям в печати, потом во второй половине 80-х годов, критикуя основные положения правительственной политики, в частности, политику в области цен, налогов, медленных преобразований структуры экономики? А здесь — разом все владельцы вкладов превратились в бедняков, многократно выросли цены и т.д.; ничего не делалось для осуществления разумной приватизации (нечто вроде программы приватизации появилось спустя год, под давлением Верховного Совета). Я как ученый-экономист всегда был сторонником социального рыночного хозяйства (германский вариант Кейнса), отсюда мои термины — “социально- ориентированный рынок”, “смешанная экономика” (наличие эффективного госсектора и госрегулирования), минимизации социальных издержек, выступал против либерально-монетарных концепций. Именно с таких позиций осуществлялась мною критика фантазий Гайдара — мне же приписывали “коммунистические принципы”. Теперь, спустя более года, все политические силы, включая самого Черномырдина, Шохина, Шахрая, взяли на вооружение именно эти идеи, кстати, хорошо разработанные на уровне программы в Верховном Совете, неоднократно звучавшие в докладах на Съездах ( к примеру, на VII Съезде) и сессиях Верховного Совета, опубликованные в печати. Но никто не упоминает, что эти идеи были взяты официально в качестве установочных Верховным Советом, ставшим на путь разумных реформ. Более разумных, чем те, которые пытались и пытаются осуществить Правительство и Президент. Так что дело не в “антиреформаторстве” Верховного Совета, это миф. Дело в том, что Президент органически не мог жить и работать без борьбы с врагом; если его нет — надо выдумать с целью возложить на этого врага свои собственные просчеты. И чем грандиознее эти просчеты — тем свирепее война, объявляемая врагу. Это горькая истина, как бы к ней ни относиться. Конфронтация — это органический стиль деятельности Президента Ельцина, его внутреннее свойство (вспомним, своих замов по ВС —Горячеву и Исаева он объявил врагами в 1991 году, вице-президента Руцкого — в 1993 году), врагом для Ельцина становится всякий, кто смеет возражать, имеет свою точку зрения. Поэтому Парламент с серьезными властными полномочиями и его Председатель, точно в соответствии с Конституцией выполняющие свои конституционные обязанности, не могли не стать для Президента Ельцина в его восприятии врагами. Все беспристрастные наблюдатели, исследователи, депутаты видели, что я делал все возможное для налаживания нормальных взаимоотношений с Ельциным, ставил неоднократно (и сознательно) себя в крайне неудобное, мягко говоря, положение, с целью не допустить конфронтации. Но избежать таковую, работая с Ельциным, невозможно. Это человек, которому нужна только война. И он находит себе врага. Он — в вечном поиске врага. По-видимому, это врожденная или приобретенная болезнь, отклонение от нормы. Наш Парламент, который несомненно принимал с 1990 года самые радикальные решения, включая введение в Конституцию поста Президента, Конституционного суда, раздела о правах человека, закрепление в ней принципа частной собственности, облекал неоднократно Ельцина сверхполномочиями (с которыми он никогда не справлялся и не отчитывался за исполнение), конечно же, был наиболее подготовлен к сотрудничеству с Ельциным как с Президентом. Если Ельцин не смог найти общий язык с нами — он принципиально не способен работать ни с одним Парламентом вообще. Это надо понять. Надо всем понять и другое: отрешение от должности Президента Ельцина — это результат его банкротства как Президента, обнаружившаяся полная неспособность быть общенациональным руководителем, способным принимать ответственные государственные решения. Дальнейшее пребывание его в этой должности грозит большой опасностью для общества в силу маниакального стремления установить личную псевдодиктатуру. Это безответственный, капризный и случайный человек. Пишу все это не в силу какого-то личного пристрастия или неприязни — этого во мне не было никогда и нет даже сегодня. Более того, я всегда болезненно переживал за Ельцина, его неудачи, мне были неприятны все гонения на меня, организованные Ельциным через печать и часть наших депутатов, я переживал не только за себя, но и за него. Вспоминал, но зла не было, его нет и сейчас. Есть только глубокая убежденность в его личной непорядочности и неподготовленности быть Президентом России. Развал Союза в 1991 году, переворот 21 сентября 1993 года и колючая проволока вокруг Парламента — везде Ельцин... Постоянное игнорирование Парламента, подчеркивание неуважительного отношения к нему со стороны Президента, демонстративное нарушение своих обещаний, превышение полномочий в указах, стремление выйти из-под контроля законодателя и Конституции стали практикой деятельности Ельцина особенно со второй половины 1992 года. Все это надо изучить, основательно исследовать, независимо от того, как закончится сегодняшняя трагедия, начавшаяся безумным Указом Президента № 1400 от 21 сентября... Терзаюсь, потому что не разгадал этого человека ранее, может быть, если бы не спас его в феврале 1991 года, о нем бы уже и забыли? Переживаю за кадровые ошибки: Филатов, Шумейко, Рябов, да и многие другие, сделавшие карьеру в Парламенте, а теперь объявившие ему войну... Времена негодяев.

Противостояние и конфронтация как осевая линия политики Ельцина

Обобщая все мне известное о Ельцине с периода его работы всесильным партийным боссом в Свердловске, а затем и секретарем московского горкома КПСС, депутатом СССР, Председателем Верховного Совета России, Президентом России, неизбежно приходишь к выводу, что борьба насмерть, провоцирование столкновений, интриг и склок, отказ от каких-либо обшепринятых правил, моральных норм, ложь и клевета — это неизменно присущие этому человеку свойства. Внешне броские жесты великодушия, щедрости, бравада—это игра, направленная на прикрытие нравственного и интеллектуального убожества и уникального по характеру цинизма и склонности к предательству. Поэтому малейшее проявление самостоятельности вокруг Ельцина со стороны кого бы то ни было должно пресекаться. Все должно быть подвластным вождю. Неважно — коммунистический, фашистский или антикоммунистический это вождь. Ожидая трудное для себя время, 31 марта 1992 года, в Кремле, в вечер празднования торжественного подписания Федеративного Договора (всецело результат работы Верховного Совета, останавливающий процесс дезинтеграции России, начавшийся стремительно после Беловежских соглашений), я предложил Ельцину свою отставку на VI Съезде депутатов, открывающемся через неделю, Много слов я услышал от него, заверений в уважении, горячем желании работать вместе. На самом же Съезде Ельциным лично была вновь организована травля Председателя ВС “демократами”. Была вброшена “Конституция Шахрая-Собчака-Алексеева” в пику проекту Конституционной комиссии, одобренному ранее им самим. Обнаружившийся в сфере экономической политики провал попытались “закрыть” якобы буквально “на днях” поступающими “под Гайдара” 24 млрд. долларов “помощи”. К сожалению, часть депутатов проглотила эту ложь и не позволила отправить в отставку правительство на VI съезде. Потом о 24 млрд. долларов “забыли”... Я подвергся травле за то, что обосновал еще в январе 1992 года гибельность курса Ельцина на ликвидацию колхозов и совхозов, за высказывания в пользу гражданского мира и освобождение из-под стражи “ГКЧПистов”, за предложение отпустить “на все четыре стороны” Хонеккера и т.д., за требование представить программу экономических реформ Правительства. На VII (декабрьском) Съезде, сознавая банкротство своей политики, Ельцин перешел к открытым антигосударственным действиям — он пытался сорвать работу съезда, а затем разогнать его силой. Тогда это не удалось. Такая же цель преследовалась и тогда, когда “выколачивался” у Съезда референдум. К сожалению, депутаты не прислушались к моим доводам, направленным на некоторое сокращение чрезмерной власти Президента. Воинствующая группа суперрадикалов часто приводила в смущение депутатов и они не решались принимать порою очевидные решения. Все помнят бесстыдное выколачивание “да”, “да”, “нет”, “да” — на референдуме 25 апреля, ложные интерпретации итогов. А попытка переворота 20 марта — и ... бесстыдное объяснение- извинение, что якобы Указа об ОПУСе (особом порядке управления страной) не было, и что он только предполагался... Обман позволил уйти от импичмента — депутаты испугались, многие не захотели выполнить свой долг, но зато с удовольствием готовы были расправиться со своим Председателем — легче сорвать зло на невинном человеке — на “своем”. Вспомним Конституционное совещание, грубое оскорбление Ельциным и Черномырдиным Председателя ВС, позорное поведение Рябова. Какова была реакция Верховного Совета — он вступился за своего Председателя, снял с должности Рябова? Хотя бы в одном документе ВС была отмечена конфронтационность Ельцина, сделано ему предупреждение? На фоне этого вспомним, с какой беспощадностью депутаты преследовали своего Председателя за малейший огрех, даже за то, что им показалось в его взгляде, реплике, мимике. И в то же время стоило мне заикнуться об отставке, как тут же началось паломничество депутатов, уговаривающих, упрашивающих, напоминающих об ответственности перед страной. “Разогнать Съезд”, “разогнать Верховный Совет”, “Советы и демократия — несовместимы”, “август — артподготовка, сентябрь — штурм” — сколько раз страна слышала от Президента эти опасные слова, и никто не подумал, а нормальный ли человек это говорит? Представители интеллигенции, дворцовая пресса, радио и ТВ подобострастно повторяющие эти “умозаключения”, соревнующиеся в травле законодателя, заклинающие скорее “разогнать”, “покарать”, “покончить с двоевластием” — не напоминает ли это все 30-е годы? И позиция Запада, кстати, аналогична. Вспомните выдающихся деятелей литературы и культуры, которые во второй половине 30-х годов прибывали в Москву, гостили у кремлевских вождей и, возвращаясь, писали книги и статьи, уверяя, что с правами человека в России все в порядке, арестов нет, голода нет, страна строит “уникальную демократию”. Мы двигаемся ускоренно к диктатуре. Падение Российского Парламента — это конец демократии на современном этапе. Демократия в России держалась не на Президенте, а исключительно на Парламенте, что вполне объяснимо в условиях отсутствия развитых политических партий. Не будет властного Парламента — нет места демократии... Не знаю, что будет завтра, но нападение на мэрию и “Останкино” значительно уменьшило шансы на восстановление конституционного порядка. Это на руку провокаторам, судя по всему — они и авторы всех этих “захватов”... Ельцин буквально вколачивал конфронтацию и разлад в Верховный Совет. Под непрерывным давлением Кремля на антипарламентскую позицию стали Рябов, зам. Председателя ВС, председатели комитетов и комиссий палат: Степашин (по обороне и безопасности), Подопригора (по межреспубликанским связям), Амбарцумов (по международным отношениям), Ковалев (по правам человека), Митюков (по законодательству), Починок (бюджетная комиссия), Аслаханов (по правопорядку). А разве непрерывными антипарламентскими акциями не занимались Шабад, Л. Пономарев, Шейнис, Задонский и др.? К сожалению, моя критика этих людей многими воспринималась через призму личных отношений. И вот только в эти трагические сентябрьские дни многие депутаты объясняются со мной — вот де, они не “разгадали “ их, не требовали замены, “не замечали” подлые оскорбления вице-президента, улюлюканье президентской прессы, издевавшейся над ним. А разве не Ельцин и ельцинисты запустили “нерусскую карту” Хасбулатова? Более 30 лет живу в Москве, здесь родились мои дети, давно чувствую себя коренным москвичом — и вдруг... “чеченская мафия”, “приезжий спикер”, “брежневская квартира”. Бесстыдная свистопляска вокруг клеветнических посылов, которую никогда не позволял себе коммунистический режим (при всей критичности к нему). Пропаганда национализма и шовинизма, взятая на вооружение псевдодемократами — разве она не оборачивается прежде всего против русского народа? Сегодня травят Председателя Верховного Совета за то, что он не русский, а чеченец. Выдумали “чеченскую мафию” (мафии не бывают по национальному признаку), “грузинскую”, “еврейскую”,”армянскую”, “татарскую” — ну что же, давайте их всех изгоним из России, вместе с их народами. А ответная реакция?! Вот и сдвинулись с места миллионы русских из республик — кто начал эту межнациональную рознь, если не Ельцин? Почему-то эти разрушительные аспекты внутренней и внешней политики ельцинистов остаются вне внимания общественности, во всяком случае, до сих пор. Практически и во внешней, и во внутренней политике режим Ельцина незаметно стал на путь контрреформ, приводящий к деградации нации, культуры, экономики, образования, подрыву нравственных начал человека, объявил войну самим понятиям чести, достоинства человека и народа, способствуя падению авторитета российского государства в мировом сообществе, ослаблению его оборонного и внешнеполитического потенциала.

Демократическая альтернатива контрреформам

Реформы, самым активным образом поддерживаемые Верховным Советом, всеми Съездами народных депутатов, при всей критике многих важных их аспектов, полностью захлебнулись по всем направлениям экономической, производственной, структурной, финансовой, социальной областям. Международное сообщество пришло однозначно именно к этому же выводу (см. “Доклад Генерального Секретаря экономического и социального Совета ООН по итогам реформы в Восточной Европе и странам бывшего СССР, изд. в 1993 г.). Упрямо следуя обанкротившемуся еще в 1992 году курсу, правительство Черномырдина под натиском суперрадикалов- демократов заводит страну в тупик — практически это означает выбор контрреформ, мощный откат назад, в 40-50-е годы с точки зрения уровня жизни, развития нации, образования, экономики, медицины и т.д. Гигантски растет социальное расслоение людей. Поклонение “миллиону” стало нравственным ориентиром и высшей духовной ценностью для самого Ельцина — чего же удивляться разбоям, грабежам, вооруженным нападениям? Эти преступники — духовные братья по мировоззрению кремлевским правителям. Разве так создают рынок?!. Дай Бог, если защитники Конституционного строя сумеют выстоять, мы постараемся сформировать действительно правительство национального согласия на основе принципа коалиции из профессиональных специалистов и поручим ему проведение реальных экономических реформ на основе социальноориентированного рынка (о необходимости такой корректировки говорилось еще в моем докладе на VII съезде депутатов, это же было записано в постановлении Съезда, кстати, согласованном с Правительством). Собственно, об этом я сейчас пишу специально, поскольку по ТВ и в печати постоянно раздаются истерические восклицания: “Что будет, если Руцкой войдет в Кремль — он остановит реформы, отодвинет страну назад!” Это клеветнические утверждения... Приватизация будет осуществляться, во-первых, на основе закона и программы (ведь Верховный Совет никогда не выступал против приватизации, он требовал от Правительства предоставить в ВС программу и проект закона по приватизации на 1993 год); во-вторых, обеспечивая реальный интерес самого работника (даже в США на народных предприятиях работает сегодня 10-12 млн. человек). Наше же Правительство и его лобби в Верховном Совете уже второй год не дают принять нам закон о народных предприятиях, разработанный депутатом Тихоновым В.А. Многие из положений рыночной экономики я постарался изложить в своей новой книге “Мировая экономика”, работу над которой я завершил ночью 21 сентября — в трагический день истории государства российского. Теперь не знаю, какая судьба ее ожидает... Уже полгода я добиваюсь снижения налогов на товаропроизводящие отрасли — Кремль и Правительство каждый раз поднимают галдеж, их лобби в Верховном Совете блокируют разработку проекта закона. Надеюсь, скоро мы сумеем реализовать это намерение. На прошлом IX Съезде депутатов было принято важнейшее постановление Съезда об индексации вкладов населения (на 1 января 1992 года) — в результате “ценовых реформ” десятки миллионов граждан потеряли свои сбережения. Правительству было поручено предложить Верховному Совету конкретную программу реализации этого постановления. Оно не только отказалось его выполнить, но и всячески замалчивает это важное для каждого человека решение. Мы вскоре обязательно реализуем это решение, например, предложим выпустить ценные бумаги. Ничего реакционного не делал Руцкой — он хотел утверждения закона, честности, справедливости, устранения нищеты и бесправия... ...Пройдет немного времени — и все ужаснутся “ельцинской эпохе”, как периоду истории общества, в котором ложь, обман и цинизм были провозглашены государственной идеологией.

Непосредственные мотивы государственного переворота

Верховный Совет, как известно, запланировал проведение очередного Съезда народных депутатов в середине ноября — 17 ноября намечалось провести обсуждение Конституции и уверен, она была бы принята. Как мне говорили, в Кремле очень встревожились, узнав, что на совещании председателей Советов я сказал, что буду лично участвовать в доработке Конституции, и к Съезду мы подготовим такой ее вариант, который от имени Конституционной комиссии и Верховного Совета предложим Съезду, учтем также президентский вариант и варианты других политических сил. Это встревожило Кремль, который хотел во что бы то ни стало “протащить” Конституцию авторитарного режима. Второе обстоятельство, которое тревожило Кремль — судьба обанкротившегося Правительства, обанкротившегося в области экономической политики и погрязшего в коррупции (Руцкой только едва приподнял завесу). Отсюда — страх, боязнь ответственности, боязнь потерять власть... Колоссальное число высокопоставленных чиновников, буквально оккупировавших Кремль и Старую площадь, испугались утраты своей бесконтрольной власти и тех материальных благ, которые дает эта власть. Отсюда — истерика, панические призывы покончить с “двоевластием” (фраза, брошенная хитроумным Шахраем). Почему, собственно, “двоевластие”, а не “троевластие”, в соответствии с принципом разделения властей: законодательная, исполнительная и судебная? Не заметили — проглотили. Ну а если серьезно посмотреть, какова социальная база “двоевластия” в России? 97% всего чиновничества — работники исполнительного аппарата, 2,1% —представительной власти (включая Верховный Совет РФ), 0,9% —судебные работники с персоналом. Вот и судите о “двоевластии” или “троевластии” и их возможностях. Поэтому главное в демократическом государстве — это система сдержек и противовесов, действующая успешно лишь при строжайшем соблюдении Конституции и Закона. Третье обстоятельство, как думается, подтолкнувшее или ускорившее действия кремлевских заговорщиков, это активизация Межпарламентской ассамблеи, рост ее авторитета, последняя инициатива Председателя этой ассамблеи и, в частности, мой Меморандум об экономическом, социальном и оборонном сообществе и проведении прямых выборов в Межпарламентскую ассамблею. И все это — на фоне кризиса в отношениях исполнительной власти России с участниками СНГ, их отторжения из рублевой зоны, нежелания вести дела с нами. Все это, видимо, привело Кремль к выводу, что задача сохранения власти (по большевистски) гораздо важнее, чем какая-то игра в демократические химеры, при той убежденности, что “Запад поддержит”. Что же, они оказались правы, а российское общество завершило очередной этап в утрате романтических иллюзий относительно “Президента- демократа” и “отца нации” и стремительно втянулось в новый виток, ведущий к быстрому формированию авторитарного режима (если завтра не будет серьезного изменения и армия не займет позиции вокруг “Белого дома” для предотвращения атаки омоновцев). Помнится, когда в Новосибирске выступал перед учеными Сибирского отделения Академии наук, я подарил академику Коптюгу, президенту, картину с изображением нашего здания Парламента, сопроводив словами: “Пока Парламент будет нормально работать в этом здании, в России будет демократия.” ...Пока мы в “Белом доме”. Но оптимизма мало: никакого желания к переговорам Кремль не показывает, нулевой вариант Зорькина им опровергнут, миротворческая миссия Алексия II используется как ширма, Воронин жалуется, что просто “тянут время”, конвульсии Соколова-Абдулатипова кончились установлением для них городских телефонов.

ГКЧП-1 и ГКЧП-2

Проельцинское радио и ТВ, газеты цинично и бестолково спекулируют темой переворота, мятежа парламентариев. Воистину журналистика — хуже древнейшей первой... Что же тут удивительного: позавчера хвалили ЦК КПСС, Брежнева-Черненко, вчера — Горбачева, сегодня — Ельцина. Кого завтра? А кто будет “первейшим” в России, какому бы черту он ни молился. Нет к ним уважения. Разумеется, не имею в виду абсолютно всех. А тех, кто не имеет совести, чести, торгует правдой, обманывает людей. Поэтому кратко хотел бы отметить некоторые особенности двух переворотов (их объективно- субъективную основу как состав преступлений).

I. Общие моменты августа-91 и сентября — октября-93

— И в августе 1991 года, и в сентябре-октябре 1993 года организатором заговора против Российского Парламента и Конституции, а затем и непосредственным исполнителем заговора против конституционного строя выступал Кремль — высшая исполнительная власть, руководители этой власти. — Заговор Кремля и практические действия по свержению конституционного строя и в августе 1991 года, и в сентябре-октябре 1993 года Кремль направил непосредственно против российского законодателя — “Белого дома”, его руководства. — И в августе 1991 года, и в сентябре-октябре 1993 года организаторами сопротивления путчистам и мятежникам из Кремля выступили российские парламентарии во главе с одним и тем же лидером.

II. Отличия тактики Кремля в августе-91 и сентябре-93

— Кремль в августе 1991 года действовал довольно либерально: не были отключены теплая вода, энергия, свет, связь (системы жизнеобеспечения); массовых избиений не было (бедняга Уражцев только был избит в начале и первого и второго переворотов!); не было тотальной блокады “Белого дома”. Кремль в 1993 году действовал жестоко: массовые избиения с первого дня стали нормой, “Белый дом” взят в осаду, огражден колючей проволокой. — В августе 1991 года Кремль использовал против “Белого дома” армию, которая, конечно же, не стала действовать против Парламента. Кремль в 1993 году основательно изучил слабые места путча 1991 года, отказался от услуг армии, усилил МВД специалистами, ОМОНом, региональными частями, задолго до события “натаскал” их, настроил на жестокие расправы, на расстрелы людей. — Кремль в сентябре-октябре 1993 года, в отличие от Кремля августа 1991 года никаких компромисов не желал, заранее исходя из необходимости “кровавой бани”, с тем, чтобы вину за эту кровь взвалить на тех, кто защищал Конституцию, свою честь и демократию в стране. (Кремль как врагу предлагает нам одну “формулу” —”сдавайтесь”! И даже церковь использует для пропаганды, умело выдавая себя за миротворцев... Циники и лжецы!) — Подписав Указ №1400 от 21 сентября 1993 года, Президент положил начало трагедии, последствия которой я еще не знаю; он перестал быть конституционным Президентом. Не подчинившись Верховному Совету, Х Чрезвычайному Съезду и Конституционному суду, отрешившим его от должности Президента, Ельцин пошел по пути узурпации власти, стал на путь мятежа, хотя он перестал быть носителем власти, какой бы то ни было. Его действия перестали быть законными. Склонив военнослужащих и милицию к неподчинению высшей государственной власти в лице Съезда (ст. 104 Конституции РФ), Ельцин и их превратил в мятежников, которые перестали быть защитниками правопорядка и исполнителями закона и стали практически вооруженными мятежными формированиями, разрушающими Конституцию и правопорядок. Именно они организовали и спровоцировали массовые беспорядки, приведшие к многочисленным жертвам. — Помимо десятка статей Конституции Ельцин грубо нарушил законы: о Президенте, о Конституционном суде, о прокуратуре, о милиции, об обороне, о безопасности, о статусе депутатов РФ и многие другие (около 50). Как видим, если осуждать ГКЧП-1, это автоматически означает необходимость посадить рядом с ними Ельцина, Ерина и всех других заговорщиков, мятежников и путчистов, осуществивших варварские замыслы по свержению законной конституционной власти вооруженным путем. Прошло более десяти дней со времени начала переворота-путча против государства и Конституции, а прокуратура не возбудила дело, более того, спецпрокурор Илюхин, назначенный Х Съездом для расследования этого государственного преступления, не допущен Степанковым к исполнению обязанностей. Видимо, есть основания за разговорами о “делишках” Степанкова и “генерала Димы”, о которых знают в Кремле: “заволокитил” дело по попытке переворота Ельцина 20 марта; “спустил на тормозах” дело по московской милиции 1 мая — избиения демонстрантов. Ельцин подтвердил прокурорство Степанкова; Шумейко по телефону успокоил “генерала Диму”, сообщив ему, что “Степанков назначен на две недели — потом снимут, и ты можешь приехать в Москву”. Как видим, ГКЧП-1 послужил своего рода учебным пособием для Кремля в сентябре 1993 года. ...Как мне кажется, важно, чтобы люди узнали хотя бы немного правду о трагедии, постигшей нас, парламентариев, но поняли, что это их трагедия, трагедия государства, оказавшегося заложником кучки негодяев, с помощью информационного террора манипулирующих их судьбами и смеющихся над народом, его чувствами, эксплуатирующих веру и надежды людей... ...Много убитых у “Останкино”. Кто же подготовил эту трагедию? Кто? Кто повел людей? Скверно. ...Разрушена вся первоначальная схема обороны “Белого дома” — удержать людей вокруг здания. Прорвавшиеся люди были брошены у мэрии (оттуда постоянно стреляли, Баранников рассказывал, что около гостиницы “Мир”; был убит рядом с ним стоявший милиционер из отряда охраны Верховного Совета)... Оттуда люди почему-то пошли на “Останкино” и установили контроль. О жертвах не сообщали. Меня попросили выступить по ТВ “Останкино”, я согласился... Но что-то беспокоит, беспокоят эти резкие действия — не провокация ли это? Я, конечно, выступил перед демонстрантами с балкона, поздравил их, но внутреннее беспокойство, видимо, повлияло на мою речь — она на мой взгляд, была наименее удачной из всех моих последних множественных выступлений. Не было подъема, уверенности, хотя вроде бы должно было быть наоборот — после установления контроля над мэрией и “Останкино”. Наверное, как раз этот момент — “установление контроля” над другими объектами —это и есть ошибка. Кто же их все-таки повел туда? Вряд ли Руцкой, хотя он и утверждает свое “авторство” в отношении мэрии, наверное, кто-то “ловкий” подсказал. Кто? Здесь — очень уязвимый момент — вся полторанинская пишущая и говорящая рать обрушится на нас с обвинениями. Из защитников Конституции нас попытаются сделать агрессивными и кровожадными “мятежниками”. И поверят — как это ни странно! У нас люди верят всему — лишь бы это повторилось тысячу раз. И чем чудовищнее ложь — тем быстрее поверят, что делать? Полная информационная блокада. А ведь нам оставалось продержаться буквально день-два и преступный режим Ельцина рухнул бы — все свидетельствовало об этом, как мне представляется. Эти два важных действия могут вывести Ельцина из моральной изоляции. Могут. Где был аппарат Воронина — ведь он должен был “страховать” действия Руцкого и его министров?.. Заканчиваю. Прощаюсь, на всякий случай, со всеми — с матерью, — видимо, я был не очень хорошим сыном, хотя бесконечно любил ее; со своими избирателями из Грозного — и для них я не сделал ничего хорошего, сознаю это и страдаю; с семьей, близкими и родными; народами Российской Федерации и стран-участниц СНГ, парламентскую ассамблею которых я возглавлял (не пойму, почему парламенты СНГ отмалчивались); со своими депутатами, которым я был верен, сотрудниками Верховного Совета, со всеми, кто меня поддерживал в нашей стране — их много, очень много. Спасибо Вам. И прощайте.

2-3 октября 1993 года

Р.Хасбулатов

...Правдой является то, что именно Верховному Совету навязывалась конфронтация. Правдой является то, что Председатель ВС страдал более всех от этой конфронтации. Правда и то, что если бы председатели Палат, члены Призидиума вместо того, чтобы заниматься склоками и интригами, вместе с ним попробовали бы активно повлиять на Кремль, возможно, трагедии не случилось бы. Меня постоянно травили, обвиняли в том, что якобы структура ВС, его аппарат “построены под Председателя” — но не Председатель же их “строил”? И не по моей инициативе они строились. Все, что предлагалось Председателям палат, председателям Комитетов и комиссией, всегда поддерживалось мной. Сколько раз я требовал вынесения на сессию вопроса о реорганизации, подготовленного парламентской комиссией — кто блокировал этот вопрос? — разве Председатель? Я к тому, что не только противники, но и многие мои коллеги будут искать во мне виноватого, — пусть это будет моим будущим пояснением на их возможные обвинения. Разве председатели палат не руководили каждый “по половине” Парламента? Разве вмешивался я в дела членов Президиума, “командовал” руководителями Комитетов и комиссий? Разумеется, у меня было много ошибок: я был профессором, заведовал отделом в академическом институте, кафедрой в вузе. Ни директором завода, ни секретарем обкома партии мне не приходилось работать. Поэтому я и не стремился командовать, я стремился объединять людей, это мною стремились командовать. Признаться, я этого не любил. ...Гайдар по ТВ призвал москвичей к гражданской войне. Растерян. И сколько ненависти в выступлении. Не ожидал. Не думал. Каким злобным человечком оказался... А тут еще информация о подготовке к ракетно-бомбовому удару по “Белому дому”. Если бы военные заняли позиции по периметру “Белого дома”, можно было бы все еще решить без трагедии, без крови. Но как это сделать? ...Беседа с Тарасовым Б.В., который был у мэрии и видел, как люди пошли (именно пошли!) к “Останкино”, окончательно убедила меня в том, что то, что происходит у “Останкино” — это провокация в целях дискредитации Парламента. Тарасов рассказал, что сразу же после захвата мэрии кто-то крикнул: “А теперь — на “Останкино!” И тут же незнакомые лица стали выстраивать людей в колонны и направлять пешим строем в сторону “Останкино”. Подъезжали даже машины, водители которых предлагали подвезти для взятия “Останкино” Вот так-то. Как там идут дела — не знаю. Знаю только, что совершаются грандиозные преступления по прямой указке Ельцина и его приспешников. Знаю, что, как бы ни закончились эти события сегодня, завтра или послезавтра, им не уйти от справедливого суда. Общество узнает правду, как бы его ни обманывали ТВ, радио и газеты. ...А ведь я, выступая на вечернем заседании Съезда, был убежден, что над “Останкино” установлен бескровный контроль, призвал всех депутатов устранить чувства мести, подчеркнул необходимость мира, гражданского согласия. Вместе с Руцким подписал специальное обращение к гражданам России с призывом к миру и согласию. Была еще надежда... Но теперь всему этому, похоже, конец. Решился Ельцин пролить большую кровь... Возможно, в эти часы проявляются контуры военно-полицейского государства с его репрессивным политико-идеологическим режимом, наиболее адекватным психологическим особенностям личности Ельцина и стилю его деятельности... Но ясно, что это — сильнейший удар не только по нему самому, но и по президентству в России как институту, как органу власти. Это крушение президентства и Президента Ельцина конкретно. Сентябрь 1993 года привнес в жизнь общества совершенно новое, не встречавшееся даже в сталинские времена явления — осада вооруженными полицейскими частями и военнослужащими армии высшего законодательного органа и колючая проволока вокруг здания Парламента. Колючая проволока, спираль Бруно, в которую загнали молодую российскую демократию.

3.10.93. 23 ч 55 мин

Р.Хасбулатов

Начальнику следственного изолятора МБ РФ

полковнику

Растворову Ю.Д.

от подследственного

Хасбулатова Руслана Имрановича,

камера 29

Прошу направить мои письма-отклики на статью в “Росссийской газете” от 2 ноября 1993 г. (статья А.Черешни “Компромат на депутатов” и статьи 3-4 ноября в “Известиях” — “Кремлевский пленник”, интерьвью с Т.Гдляном) главным редакторам этих газет Н.И.Полежаевой и И.Н.Голембиовскому.

4 ноября 1993 г. “Лефортово”

Главному редактору “Российской газеты”

“ЛОЖЬ НИКОГДА НЕ БЫВАЕТ ВЕЧНОЙ!”

Уважаемый главный редактор!

2 ноября 1993 г. в Вашей газете была опубликована статья Аркадия Черешни “Компромат на депутатов”. Прочитав ее, откровенно говоря, не смог удержаться от того, чтобы не высказать некоторые пояснения (мягко говоря). Ибо волей или неволей многое подается в статье или искаженно, или излишне облегченно. В качестве “компромата” на депутатов А.Черешня и Ваша газета выделяют несколько сюжетов.

Первый сюжет. В статье приводятся какие-то бумаги ФНС, “найденные” (?!) в кабинете В.Б.Исакова с анализом ситуации, сложившейся в Москве 3 октября, очевидно в результате (“кровавой бойни, устроенной ОМОНом по приказу из Кремля вокруг “Останкино”). Правда, непонятно, кто конкретно ее анализирует — владелец кабинета, специалисты-аналитики или кто-то еще? Но суть изложенного “сюжета” в газете, насколько я понял из статьи, заключается в том, чтобы создать у читателя впечатление, что Парламент превратился чуть ли не в филиал ФНС. Возможно, в этом кабинете и обнаружены какие-то бумаги, не имеющие отношения к законопроектной деятельности Российского Парламента. Но ведь можно поставить и другой вопрос: а что бы обнаружил автор статьи в кабинетах депутатов фракций “Демократическая Россия”, “Радикальные демократы”, “Согласие ради прогресса”, давно и справедливо обозначенных “партией войны”? Идеологи именно этих фракций сделали все возможное и даже невозможное, чтобы Ельцин Б.Н. избрал конфронтационные методы взаимодействия с Парламентом, начиная с декабря 1992 года. Но что поделаешь? — в Российском Парламенте были представлены самые разные депутаты, порою стоящие на диаметрально противоположных позициях в вопросах развития страны, по-разному понимающие демократию, часто с позиций своего личного места в системе власти. На моих глазах происходила трансформация этих людей: убежденные демократы эволюционировали в фанатичных автократов-большевизанов, как только приблизились к власти. И, наоборот, бывшие коммунисты — обладатели партийных постов стали рьяными демократами, оказавшись вдали от этой самой власти. Поэтому работать в Парламенте было сложно все прошедшие три года, особенно руководству Верховного Совета — мне всегда приходилось с большими трудностями отсекать крайности — и слева, и справа, опираться на здоровую, центристскую часть парламентариев, всегда составлявших устойчивое большинство и в Верховном Совете, и на Съездах. И не крайности определяли суть работы Парламента, а именно большинство центристского толка, на которое опирался постоянно Председатель Верховного Совета. В статье же делается недобросовестная попытка показать Парламент якобы “красно-коричневым”. Но тогда выходит, что все законодательство трех лет ( а другого в стране нет) тоже “красно-коричневое”. Надеюсь, Вы понимаете абсурдность этого положения?

Второй сюжет. Как бы вскользь, ссылаясь на заявки депутатов, различные документы Комитетов и комиссий Верховного Совета, автор статьи стремится внушить читателям газеты мысль о депутатах-махинаторах. Конечно, среди депутатов (как и среди министров, предпринимателей и т.п.) бывают разные люди. К сожалению, кто-то в обществе всегда бывает нечестен. Но сегодняшняя истина такова: парламентарии, пренебрегшие своими заявлениями и обещаниями в ходе избирательной кампании, а затем ставшие на путь подрыва Парламента, поддержавшие государственный переворот Кремля 21 сентября с.г., получили квартиры, солидные денежные премии, построили дачи, “награждены” высокими (доходными) постами в Правительстве и аппарате Президента-путчиста. А те депутаты, которые твердо отстаивали Конституцию, Закон, наконец, свою собственную честь и право народа на свободу, оставаясь на своих рабочих местах в Доме Советов, — подвергаются травле, остракизму, их вместе с семьями выселяют из квартир, их заносят в “черные списки”. У них, заметим, нет никаких дач, особняков, они уже лишены даже медицинского обслуживания — а ведь многие не молоды, не здоровы, три года работали в изнурительном режиме, в условиях отнюдь не комфортных, под постоянным психологическим давлением Кремля и прессы. Сегодня за российских депутатов некому вступиться. А разве не они защищали реальную демократию и в августе 1991 года, и 21 сентября — 4 октября 1993 года? Не себя. Думаю, недолго придется ждать того времени, когда именно так — правдиво будут оцениваться эти события 21 сентября — 4 октября 1993 года.

Третий сюжет. Автор статьи пространно комментирует документы Комиссии по бюджету, планам, налогам и ценам (и подкомиссии этой же Комиссии ), которую возглавлял А.П.Починок. Автор сам себе задает вопрос, почему эта Комиссия “покровительствовала западным фирмам”, и неожиданно “перекидывает мост” к ... Хасбулатову. Более чем странно (хотя ясно, для чего понадобились эти “странности”, почему бы ему не обратиться к самому А.П.Починку, ныне — заместителю министра финансов России?) Починок — доверенное лицо Кремля, он, кажется, возглавляет “процесс приемки имущества Верховного Совета”. И посты свои Починок, как Вы догадываетесь, получил отнюдь не из-за своей преданности Верховному Совету и Хасбулатову. У Починка А.П. автору статьи и следовало бы выяснить “не дирижировал ли сам Хасбулатов Комиссией, пополняя черную кассу”? И кто дирижировал, если не Хасбулатов? —этот вопрос почему-то не задан. Совершенно напрасно делается общий вывод из этого сюжета, что ответить на этот вопрос невозможно: на этот вопрос исчерпывающе может ответить сам Починок. Другое дело, насколько он будет искренним.

Четвертый сюжет. Автор статьи лукаво философствует (с неуместной ссылкой на Набокова), что, дескать, “подлинную жизнь Верховного Совета, его вождей и пророков не опишет уже никто”. Смею утешить А.Черешню, — опишет. Верховный Совет России, Съезды депутатов оставили глубокий след в современной истории государства Российского, в развитии народовластия, парламентаризма, федерализма, реальной свободы людей, в формировании гражданского общества. И кратковременная эйфория нуворишей, приостановивших демократическую эволюцию страны, никогда не станет препятствием для правдивого анализа деятельности Российского Парламента при всех его очевидных слабостях, ошибках, просчетах, большинство которых, впрочем, привносились в депутатскую среду происками кремлевских спецпровокаторов. Уже есть писанная история первого Российского Парламента, стенограммы I-X Съездов народных депутатов, сессий Верховного Совета, около тысячи нормативных актов, составивших основы законодательства Российской Федерации; была начата подготовка к изданию Свода законов Российской Федерации — разве это можно заменить “президентскими Указами”? Нелепо об этом даже думать. Есть практическая работа Верховного Совета, включая и ту, которая заключалась в неизменной поддержке Ельцина Б.Н. до тех пор, пока он не стал на путь удушения демократии и контрреформ, что, в частности, привело к деградации экономики, беспрецедентному обнищанию людей. Я всегда утверждал, что сила Парламента — в строгом следовании Конституции и Закону. У Парламента нет другого оружия, кроме Закона; Парламент — открытая система, у него нет тайн, секретов. Никаких. На примере Верховного Совета России это как раз и иллюстрировалось с особой выразительностью. По- видимому, такое довольно успешное развитие парламентаризма, демократии, усиления профессионализма депутатов, укрепление авторитета Верховного Совета в обществе, в регионах, стало пугать кремлевских правителей, привыкших к партийно-олигархическим, кулуарным, а порою и заговорщическим методам управления страной и к подавлению оппонентов. У нас же, в Верховном Совете, никогда не было никаких “тайн”, хотя Вы и намекаете на наличие каких-то “тайн”. К примеру, какие-такие “тайны”, связанные с жизнью государства, законодательной, организационной работой можно обнаружить в моей деятельности? — в течение 3-х лет изнурительная 16-часовая работа, часто без воскресного отдыха (о субботах даже не говорю), причем, публичная... Вспомните, как травили меня все эти три года — сперва коммунистическая, а затем — антикоммунистическая печать. И только потому, что я считал своим долгом не примыкать ни к одной политической группе — ни к “левым”, ни к “правым”, стремился всегда находить какую-то линию здравого смысла, общегражданскую идею, ведущую к примирению, всегда ценил профессионализм в работе и порядочность в людях. Правда, многие нечистоплотные люди пользовались моей доверчивостью, делали карьеру, а потом успешно предавали меня. Ладно, если бы предавали только меня — они совершали предательство на глазах изумленного общества, порождая у огромного количества сограждан, особенно у молодежи, неверие во власть, подозрительность к высшим должностным лицам, цинизм. И разве не печально, что такое поведение поощрялось и вознаграждалось Президентом?

Пятый сюжет. В статье как, впрочем, в публикациях других газет, передачах радио (и, видимо, ТВ), — во всяком случае, в тех, которые я читаю и слушаю здесь, в “Лефортово”, читателю и слушателю назойливо, изо дня в день, внушается, скорее — буквально вколачивается в голову мысль, что якобы депутаты в “Белом доме” подняли восстание, мятеж, путч, стреляли и приказывали якобы стрелять в людей. Надо совершенно потерять всякий стыд и совесть, чтобы утверждать эти ложные мысли. Конечно, если руководствоваться известным афоризмом Геббельса: “Чем примитивнее и чудовищнее ложь — тем скорее в нее поверят”, тогда ясна логика той пропаганды, которая обрабатывает миллионы людей. О том, что кремлевское руководство во главе с Ельциным Б.Н. совершило государственный переворот или путч 21 сентября, обнародовав Указ №1400 — известно всему миру. Кто может оспорить этот юридический факт? Это аксиома. Кремлевское руководство ликвидировало принцип разделения властей, уничтожило Парламент, Конституционный суд, сосредоточило в руках уже неконституционного Президента, а если называть вещи своими именами — главаря хунты — абсолютную власть и вернулось практически к былой партийно-олигархической системе диктатуры, но антикоммунистической. Далее, после принятия Верховным Советом, Конституционным судом, Х Чрезвычайным Съездом народных депутатов постановлений об отрешении от должности Президента Ельцин Б.Н. в соответствии с Конституцией государства должен был подчиниться этим решениям. Однако он не подчинился высшей государственной власти страны, каковой является Съезд в соответствии со ст. 104 Конституции, и поднял мятеж среди частей МВД, блокировал в “Белом доме” орган высшей государственной власти; были захвачены Парламентский центр, а также здания на Новом Арбате, 19; содействовал возникновению в стране элементов гражданской войны, что неизбежно должно было привести к кровавой развязке. На этих мятежных частях МВД кровь почти всех погибших — почему Вы об этом не пишете? Почему не пишете, что ни один из руководителей Верховного Совета, даже в экстремальных условиях, не только не призывал к кровавым стычкам, но старался всемерно урегулировать этот трагический кризис мирным путем? И в то же время Вы не можете не знать, что кремлевское руководство с самого начала было настроено поиному — во что бы то ни стало, с применением вооруженной силы разогнать Верховный Совет, Х Съезд, протестующий против произвола и беззакония в Москве, других городах. Нынешние кремлевские руководители совершили не только те преступления, которые вменяются в вину членам ГКЧП, но и более тяжкие (включая те, которые неправомерно предъявлены Председателю Верховного Совета Российской Федерации). Неужели Вам это не ясно? Или лукавите? А что Вы будете говорить после завершения “эпохи Ельцина”? А ведь чтобы понять это, не надо быть юристом, надо быть просто честным человеком. Вся разница между двумя событиями (августом 1991 года и сентябрем-октябрем 1993 года) только в том, что кремлевское руководство в августе 1991 года сделало попытку переворота, а кремлевское руководство 21 сентября — 4 октября 1993 года, хорошо изучив неудачную попытку переворота августа 1991 года, “успешно” его осуществило. С необходимой жестокостью и цинизмом. Обстрел танковыми орудиями здания Парламента в центре города — где Вы видели что-либо аналогичное в современном мире? И теперь Кремль пытается лихорадочно обвинить в чем-то парламентариев, пользуясь своим всевластием. Этому не бывать — ложь никогда не бывает вечной. Даже процессы 30-х годов, ведущиеся втайне, и те стали известны всему миру. Как мне представляется, вам, журналистам, следовало бы проанализировать действия Кремля на всем протяжении 1993 года — как им готовился заговор против Парламента (включая попытку переворота 20 марта), кто его подлинные вдохновители, мотивы (скорее всего боязнь ответственности за провал реформ, жажда к личной, неконтролируемой власти, свойственная партбоссам изначально, проблема коррупции в высшей исполнительской власти). Если этого не сделают объективно отечественные журналисты, аналитики, ученые, это не значит, что никто этого не сделает. Уверен, что в десятках стран мира день и ночь работают сотни людей у компьютеров над анализом событий 21 сентября — 4 октября 1993 года (а не 3-4 октября, как почему-то любят писать и говорить). Так или иначе, все равно будет дан объективный анализ трагедии, постигшей наше Отечество, в результате которой к власти пришла хунта, никому не подконтрольная, антиконституционная, режим которой попирает права человека, а демократическое развитие полностью блокировано. Но надолго ли? Думаю, что нет. Вот над чем следовало бы призадуматься и Вам, а кидать камни в невинных людей, силой и произволом заточенных в тюрьму, — это, конечно, не сложное дело, но вряд ли благодарное.

3 ноября 1993 года. “Лефортово”

Р.И. Хасбулатов

Главному редактору “Известий”

КРЫСИНЫЕ БЕГА ПО-КРЕМЛЕВСКИ

Уважаемый главный редактор!

Прочитал в Вашей газете за 3-4 ноября с.г. статью “Кремлевский пленник” Э.Тополя и А.Гранта, 4 ноября — интерьвью Т.Гдляна. Поскольку в них затрагивается моя деятельность как Председателя Верховного Совета Российской Федерации, счел необходимым высказаться по ряду положений, безосновательно выдвинутых авторами статей и Вашей газетой в части, меня касающейся, а также обратить внимание на явное искажение событий 21 сентября — 4 октября в материале Т.Гдляна.

1. Статья Э.Тополя и А.Гранта, написанная в детективном жанре, как и полагается этому жанру, изобилует эпизодами “бешеных” гонок, погонь, “уходов” на “Мерседесах”, “Чайках” и даже самолетах, подпольными “крышами” ... в Кремле (!), в правительственных резиденциях (“Волынское”), “прорывами” заграницу и т.д. Это меня не особенно заинтересовало, разве только возникает вопрос: причем здесь Российский Парламет и его Председатель? И почему надо было приглашать “Кремлевского пленника” из Канады? Правда, последний сам дает на него ответ — “а я тем временем (уже в Кремле!) полностью разработал план, что нужно делать, чтобы получить материалы на Хасбулатова, Руцкого, Степанкова...” Вдумайтесь: приглашают международного авантюриста, устраивают ему резиденцию в Кремле, с ним созванивается Президент, ему поручается... собирать “компромат” на вице-президента государства, главу Парламента, Генерального прокурора. Но это ведь прямо из практики третьего рейха — можно ли ниже пасть? Вы не усматриваете в этих методах “работы” Кремля унижение для государства, его народа? Не усматриваете позор для высоких должностных лиц, “этим” занимающихся? И разве у нас мало своих специалистов, обязанных заниматься вопросами государственной безопасности? И заодно, отметьте, сколько статей Уголовного кодекса предусматривают ответственность за все эти деяния. С другой стороны, трудно отделаться от мысли, во всех этих описаниях, “текстах”, восклицаниях должностных лиц, их импульсивных действиях иллюстрируется страх Кремля, чрезмерная нервозность, откровенная боязнь. Причем, страх беспричинный. Кстати, я только из Вашей газеты здесь, в “Лефортово”, узнал, что герой статьи “Кремлевский пленник” был привезен в Москву, жил в Кремле и с “приключениями” вернулся в свои заграничные края. Так что этот “секрет Полишинеля”, как Вы называете, был мне не известен. Да и если бы был известен — разве это повод для выступления главы Парламента? Поэтому все ссылки на Председателя Верховного Совета (что он “знал”, “не знал”, “собирается (лся) выступить” и т.д.) имеют ничтожное значение, также как и выводимая в статье зависимость от телевыступлений Калмыкова, Макарова — Вы склонны придавать им неадекватное значение.

2. В те самые времена, о которых авторы говорят: “за тридцать дней до ареста Руцкого и Хасбулатова”, “ за двадцать пять дней до ареста...” и т.д. (с ареста Руцкого и Хасбулатова начинается новое летоисчисление, новая эпоха?!), Верховный Совет и его Председатель были озабочены совершенно иными вопросами: бюджетом, ухудшением социально-экономической обстановки в стране, проблемой новой Конституции, угрозами Президента в адрес Верховного Совета: “август — время артиллерийской подготовки, сентябрь — штурм...” (не тот ли это “штурм”, который начался с Указа Президента 21 сентября и завершился 4 октября?), в том числе призывами Вашей газеты к Президенту быть “решительным”. Так что ни мне, ни кому-либо из других руководителей Верховного Совета не было дела ни до авантюриста- ”пленника” в Кремле, ни до его мнительных хозяев, пугающихся, похоже, своей собственной тени. И еще эта история, кстати, выплеснувшаяся в докладе спецпрокурора Н.И.Макарова на сессии Парламента, а затем на страницы газет и ТВ, вызвала у меня только досаду, поскольку отвлекала общественное внимание от более важных проблем, прежде всего в экономике. Хотя, видимо, в Кремле эта история серьезно обеспокоила, показав камарилью во всем ничтожном “блеске”.

3. Недостойно для Вашей газеты утверждать о каких-то “блоках” ”Руцкой- Хасбулатов” (аналогии: “Троцкистско-бухаринский блок”, “Троцкистско- зиновьевский”, “Бухаринско-рыковский” и т.д.!), вводить в это блок Баранникова, Дунаева и т.д. Я как Председатель Верховного Совета действовал исключительно в рамках Закона и Конституции. Травля вице- президента, затем его незаконное отстранение Президентом (в нарушение Конституции), вызвали негативную реакцию законодателя. Так же прореагировал законодатель и на произвольное увольнение министра безопасности — и здесь личность Баранникова не принималась в расчет. Ряд ведущих федеральных министров, в том числе министр безопасности, назначается и увольняется с согласия Верховного Совета — таково требование Конституции, проводится соответствующее заседание Правительства — этого в данном случае не было сделано. (Вспомните статью в “Известиях” по поводу лишения генеральского звания О.Калугина Советом Министров СССР, когда газета, ссылаясь на несостоявшееся заседание Правительства, утверждала о незаконности лишения этого звания Калугина). Отмечу также, что ни Баранников, ни Дунаев не были какими-то “приближенными” ни в Верховном Совете, ни в его руководстве — наоборот, Баранников часто критиковался в Парламенте по разным вопросам, но все сходились в том, что он хорошо подготовленный в профессиональном отношении работник, сторонник Закона. Скорее всего, именно эта последняя черта характера не устроила в нем Кремль. Зачем же на весь мир распространять неправду?

4.По фонду “Возрождение” написано немало. Известно и то, что его основал и первым президентом был Б.Н.Ельцин. К периоду, когда он возглавлял фонд, как выявила комиссия, относились и основные финансовые нарушения, допущенные им. Я же никогда не имел к фонду никакого отношения. Когда с подачи по ТВ Калмыкова и адвоката Макарова вокруг него разгорелся “сыр-бор”, рассмотрев на заседании Президиума Верховного Совета отчет этого фонда, мы приняли Постановление передать все его документы в прокуратуру России. Так что клеветнически звучит фраза относительно “миллионов долларов, которые с подачи Руцкого и Хасбулатова упорхнули из этого фонда неизвестно куда”. Зачем меня-то впутывать в эти дела? И кто ответит за эту клевету? 5. А как оценить следующее утверждение в статье Вашей газеты: “Есть документ, подписанный Хасбулатовым, по которому он разрешает некоей коммерческой структуре брать 40% своих денежных средств из государственной разморозки...” И далее делается вывод... о взяточничестве. Как же Вам не стыдно так бессовестно клеветать? Причем хитро, коварно: статья написана вреде бы американскими журналистами, они, в свою очередь, ссылаются на “Кремлевского пленника” Якубовского, а Ваша газета как бы и не при чем, не с кого и спросить! А что тогда провокация, ложь, клевета, тем более, что человек, оклеветанный Вашей газетой, в тюрьме и не в состоянии должным образом защищать свою честь? Неужели у Вас нет самого понятия о совести, порядочности? Где же Вы все это оставили? Но давайте разберемся в этом клеветническом утверждении по существу. Как известно, после распада Союза обнаружилось банкротство Внешэкономбанка. Верховный Совет (или Президиум, сейчас уже точно не помню), в конце 1991 года, по представлению Правительства, принял постановление о временном прекращении валютных выплат юридическим и физическим лицам, имеющим счета во Внешэкономбанке. Одновременно регулирование валютных вопросов было поручено Правительству. С того периода ни один валютный счет не был разморожен Верховным Советом — он вообще не рассматривал такого рода управленческие вопросы. Что касается Председателя Верховного Совета — он и не мог единолично рассматривать такого рода вопросы и принимать решения. Правда, позже постоянно приходилось слышать об “исключениях” из этого запрета. Поэтому я неоднократно ставил со второй половины 1992 года перед Правительством вопрос об отмене запрета и об усилении парламентского контроля над валютной частью бюджета, равно как и перед Центральным банком и Внешэкономбанком. Частично “разморозка” была осуществлена Правительством и ЦБ в июне 1993 года в части, касающейся счетов физических лиц. Смею утверждать, что авторы статьи нагло лгут, утверждая, что “Хасбулатов размораживал валютные счета”. Кстати, для выяснения истины, если бы Вы того захотели, Вы могли бы просто созвониться с упомянутыми выше банкирами или позвонить Шохину А.Н., заместителю премьера, ведающему валютными вопросами в Правительстве, — и Вы бы поняли всю абсурдность возводимой на меня клеветы. Но Вы сознательно не захотели выяснить правду. Не она Вам нужна. Неверно и утверждение, что “Центральный Банк подчинялся Верховному Совету, а следовательно, Хасбулатову”. ЦБ был подотчетен Верховному Совету, а не подчинен ему. (Так же, как, впрочем, и Прокуратура). Подотчетность обеспечивала Банку реальную независимость, в том числе и от Верховного Совета; Банк подчинялся только Закону. Банк не был подчинен Верховному Совету (также как и Прокуратура не была подчинена Верховному Совету; правда, теперь она уже подчинена администрации Кремля). И вообще, мне кажется, все эти во множестве появляющиеся в газетах материлы с “компроматом” на Верховный Совет и его руководство по разным сюжетным “завязкам” имеют общую цель — опорочить мое имя в глазах общества, которое, я уверен, анализирует трагические события совсем не так, как хотелось бы кремлевским путчистам, “победившим” законодательную власть и опрокинувшим Конституцию, и газете “Известия”. Да и предъявленные мне здесь, в “Лефортово”, обвинения просто абсурдны — их следует предъявить кремлевским правителям — они заговорщики и путчисты. И Вы это прекрасно знаете. Но лукавите.

5 ноября 1993 г. “Лефортово”

Р.И.Хасбулатов

Газета “Известия”, И.Голембиовскому

“ПРИМИТИВНЫЕ СУЖДЕНИЯ БЫВШЕГО СЛЕДОВАТЕЛЯ”

— так я назвал бы интерьвью Тельмана Гдляна корреспонденту Вашей газеты, опубликованное на днях. Согласен с утверждением Гдляна о том, что “не у всех работников прокуратуры России единственная цель — чтобы торжествовал Закон”. Но здесь мое согласие с Гдляном заканчивается, поскольку далее им делается негодная попытка перевести в одну плоскость ГКЧП августа 1991 года, то есть исполнительную власть в Кремле, и Российский Парламент в сентябре-октябре 1993 года, — поскольку искажаются исходные посылки. А ведь Гдлян — опытный юрист и он прекрасно знает, кто нарушил Конституцию и Закон в августе 1991 года и в сентябре-октябре 1993 года: а) и в первом, и во втором случаях против конституционной законности выступил Кремль, высшая исполнительская власть; б) против кого выступил Кремль? — и в первом (1991г.), и во втором (1993 г.) случаях — против Российского Парламента; в) какова была цель государственного переворота? — и в первом (1991 г.), и во втором (1993 г.) случаях — установление диктатуры, режима партийно-олигархической власти ( в первом случае), режима личной власти (во втором), свертывание демократии, перекладывание ответственности за экономический хаос в стране на Российский Парламент. В чем отличие этих двух переворотов — “путчей” (??) а) Август 1991 г. не был путчистами так тщательно подготовлен, как путч сентября-октября 1993 г., подготовленный и осуществленный Кремлем. Путчу 1993 г. предшествовал заговор (еще 20 марта Президент предпринял неудачную попытку осуществления путча, создав “особый порядок управления страной” — ОПУС, то есть “ГКЧП-2”). б) В августе 1991 г. Кремль ошибочно сделал ставку на армию — поэтому переворот провалился, армия отказалась от “жесткого” воздействия на “Белый дом”; в сентябре-октябре 1993 г. Кремль, зная, что армия не будет стрелять в людей, сделал ударение на МВД — ОМОН. в) В августе 1991 г. Кремль использовал “мягкие”, “либеральные” методы, в сентябре-октябре 1993 г. Кремль использовал предельно жесткие методы расправы с Российским Парламентом, с любыми несогласными. Поэтому в период подготовки к путчу (после созревания заговора) МВД и его ударные части — ОМОН, прошли основательную выучку, штурмовали макеты “Белого дома”, примеривались к гостинице “Москва”, совершали маневры, готовились убивать, избивать, что и было применено во всем омоновском блеске в эти трагические дни, приблизительно с 25 сентября (а не только 3-4 октября). г) В августе 1991 г. Кремль был склонен вести переговоры с Российским Парламентом (пример этого — переговоры Руцкого, Силаева, Хасбулатова с Лукьяновым); в сентябре-октябре 1993 г. Кремль занял позицию “никаких компромиссов” — “сдавайтесь!” Миссия Патриарха использовалась для затягивания времени, с целью “уломать” армию. Были выключены свет, тепло, связь, прекращен доступ людей в здание Парламента, даже врачи не могли пройти к “Белому дому” для оказания помощи больным и раненым. Этого и в помине не было в августе 1991 г. Поэтому не могли быть успешными и попытки Председателя Конституционного суда с его идеей “нулевого варианта” — т.е. вернуть Кремль и Парламент к периоду до 21.09. — отмене Указа № 1400 и соответствующих решений Верховного Совета и X Съезда народных депутатов — Кремль такой подход отвергал начисто, хотя руководство Верховного Совета его поддержало, что может подтвердить Зорькин В.Д. Склонен был поддержать этот подход и Руцкой А.В.

РЕЗЮМЕ: Организатором кровавого государственного переворота сентября-октября 1993 г. явился Кремль. И этот факт, как Каиново пятно, никто и никогда не сотрет с имени и совести нынешних кремлевских правителей. Кажется, один политический деятель высказал мысль: “успешно лгать всему народу можно какое-то время, просто лгать народу можно ограниченное время, но лгать успешно, всем и навсегда — просто невозможно”. Теперь, в конце, позволю вернуться к интервью с Гдляном относительно роли прокуратуры в двух переворотах, осуществленных Кремлем. В первом случае (август 1991 г.) Прокуратура России “сработала” довольно успешно, хотя и не без издержек, во втором случае (сентябрь-октябрь 1993 г.) Прокуратура России стремится виновного сделать жертвой, а жертву — виновным. Из этой затеи ничего не выйдет. И если в газете “Известия” действительно работают честные журналисты, а грубые ошибки, которые часто наблюдаются на ее страницах, может быть, объясняются незнанием фактов или простой безответственностью — не считаете ли Вы своим долгом объективно освещать факты трагедии, постигшей наше государство в результате государственного переворота, осуществленного на основании Указа Б.Н.Ельцина № 1400 от 21 сентября с.г.? Прошу опубликовать мое письмо-отклик в Вашей газете.

Желаю успехов.

5 ноября 1993 г. “Лефортово”

Р.И. Хасбулатов

Румянцеву О.Г.

Дорогой Олег Германович!

Читаю те Ваши статьи, которые попадаются мне в газетах, слушаю нередко и выступления Ваши по радио (или упоминание имени Румянцева). Обратил, в частности, внимание на публикацию Вашу в “Независимой газете” 24.11.93 г. “Конструктивная оппозиция и новая Конституция”. Мне понравился довольно глубокий анализ (скорее, фрагменты анализа) конституционно- правовой ситуации в стране, сложившейся после насильственного свержения конституционной власти, ряд других идей структуризации понятия “справедливости”. В то же время мне представляется, что Вы упрощенно подходите к вопросу об оценке деятельности Верховного Совета, Съездов. По- видимому, даже у самых непредвзятых и объективных политиков сформирован образ Российского Парламента как крепости реакции и консерватизма и считается дурным тоном сказать о нем что-либо лестное. Это — искаженное, неверное представление. Надо решительно менять точку зрения — наш Парламент был вполне нормальный, демократический, думающий законодательный орган. Быстро прогрессирующий. Конкретно в Вашей статье я имею ввиду положение, в котором главной стратегической ошибкой VII Cъезда в декабре 1992 года Вы называете отказ от принятия Конституции, а затем — “затягивание” ее принятия и упущение инициативы с намерением вынести на Съезд только 17 ноября 1993 года. Это — неверно. Съезд, Верховный Совет — Вы знаете это не хуже меня, — являлся очень сложным симбиозом самых разных людей. Многие переменились, изменили своим взглядам (не обязательно имею ввиду плохой смысл, переменились и в лучшую сторону), некоторые устали, некоторые предпочли работу в ведомствах исполнительной власти; демократы стали антидемократами, антидемократы — демократами и т.д. Управлять ими всегда было сложно, а с начала 1993 года эта проблема особенно обострилась. И не только в силу внутренних процессов, происходящих в депутатском корпусе, подвергающегося давлению избирателей, общества, но под мощным влиянием Кремля и Старой площади. Вы не могли не заметить, что уже на VI Съезде народных депутатов РФ нам (и мне, если помните) с огромными трудностями удалось добиться одобрения проекта Конституции в его основных положениях, разработанного Конституционной комиссией и одобренного Президентом. Но на VII Съезде, напомню, позиция Президента уже резко изменилась, был вброшен проект Конституции “Шахрая-Собчака-Алексеева”. Цель была одна — блокировать “проект Конституции Румянцева”. С тех пор Кремль постоянно блокировал проект Конституционной комиссии, “выколачивая” от нас те положения, которые мы видим в том проекте, предложенном народу на 12 декабря. При диаметрально разных подходах к конституционному устройству государства утверждать о “потере стратегической инициативы Верховным Советом” совершенно неуместно, ибо задача принятия нормальной, демократической Конституции в таких условиях и в короткие временные рамки становилась невозможной. Вот в чем заключалась суть проблемы. Кремлю нужна была Конституция, в которой Президент обладал бы диктаторскими полномочиями — разве мы могли согласиться с таким подходом? Никаких компромиссов по этому вопросу не допускалось. Разве было у Президента желание послушать нас, обсудить спорные вопросы, снять противоречия? Что касается плана Верховного Совета вынести на обсуждение проект Конституции 17 ноября, то это смертельно напугало Кремль, и в этом — одна из причин государственного переворота. Ведь на Съезде, далее, предполагался отчет Правительства, обсуждение послания Президента — что им говорить? Поэтому причины государственного переворота надо искать не в Парламенте (не отрицая его ошибок), а в банкротстве Кремля. К примеру, Председатель Верховного Совета РФ — “красно-коричневый?” Вспомните, еще в 1990-1991 гг. какие Законы мне приходилось буквально “пробивать” через Верховный Совет? А ведь в 1992-1993 гг. наш Парламент неверно оценивали как антиреформаторский. Он полностью стал на путь правильного понимания реформ и подчас показывал их лучшее понимание, чем Правительство или Президент. Мы реально видели, что вся система не в состоянии управлять огромной страной в сложных условиях исторического перепутья. Выбор парадигмы развития, философия государства, материальные и нравственные ценности и ориентиры — Вы что нибудь слышали о таких категориях из уст кремлевских предводителей? Интеллектуальная недостаточность, снобизм былых партчиновников в переплетении с бесовщиной и цинизмом нуворишей — на этом государственную политику не построишь. Да и нам (и мне тоже) не давали работать. Вспомните, на протяжении всего текущего года Парламент “взрывали” изнутри —запугиваниями, шантажом, подкупами. Третировали и унижали Парламент, травили Председателя Верховного Совета РФ, оскорбляли и унижали. Вспомните минуты открытия Конституционного совещания. Я удивляюсь не множеству наших ошибок, а тому, как удавалось работать в этих немыслимых условиях; плюс — информационный террор. Сейчас много пишут о том, что якобы противоречия между Верховным Советом РФ и Президентом покоились на почве “реформ собственности”. При всей важности этого вопроса, не в нем суть противоречий. И не в “красно- коричневых”. Мы требовали только одного — дайте ваши проекты Законов, дайте программы приватизации, бюджета и т.д. Практически мы принимали все предлагаемые законопроекты Правительства и порою улучшали их. Противоречия ищут на субъективной основе — Хасбулатов виновен, “он разжигал конфликты, не хотел компромиссов”. Но ведь это же ложь, неправда! Я шел на любой компромисс, за исключением одного — не допускал грубого нарушения Конституции и прав Парламента; терпел оскорбления, брань и унижения для сохранения хрупкого равновесия власти. Вряд ли кто-нибудь другой, думаю, стерпел бы все это, вызывая при этом всю злобу нечестивой пропаганды на себя. Противоречия, к сожалению, сводились к одному простому вопросу — им не нужен был Парламент, пытающийся (всего только пытающийся!) контролировать деятельность исполнительной власти. Не увлекайтесь критикой в адрес своего Парламента, Олег Германович! Он сделал немало в тяжелейших условиях. Это еще оценят. Кремлю не нужен был властный Парламент, самостоятельный, обладающий своим видением проблем и подходом к их решению. Будь Парламент даже золотой — самостоятельный Парламент, сам соблюдающий Конституцию и требующий этого же от других — такой Парламент Президенту был не нужен, его окружению не нужен, чиновникам не нужен. Неужели Вам это не ясно даже сегодня? Вспомните, когда я впервые заговорил о перерождении президентства в диктаторский политический режим? Это было уже ... в январе 1993 года. Всесилие диктатора, генсека — вот что нужно было Кремлю, чего он добивался и чего добился (с помощью “демократических” сил). Теперь несколько соображений о государственном перевороте 21 сентября — 4 октября с.г. Понимаю, насколько ограничены Ваши возможности в опровержении той клеветы, которая ежеминутно извергается по радио и ТВ, со страниц газет на голову бедного гражданина, но хотел бы обратить внимание на ряд моментов.

1. Неправомерно вычленять 3-4 октября, как обособленный факт; Указ от 21 сентября — первопрочина всех бед; об этом мне неоднократно приходилось говорить в те трагические дни. Кровь убитых и раненых — на кремлевском руководстве и его солдатах, приехавших убивать и избивать людей. Прошу Вас объяснить это людям. Только это — правда. Зачем на меня клевещут? Моей вины в этой трагедии нет даже в косвенной форме. От меня требовали, чтобы я сбежал из “Белого дома”, оставил депутатов, уехал за границу, сулили пенсионы, большие должности. Я отказался, поэтому-то я здесь, в “Лефортово”. Но я не ропщу на судьбу.

2. Захват “объектов”, к сожалению, начали сами организаторы путча: 22 и 23 сентября были захвачены Парламентский центр и здание на Н.Арбате, 19 (плохой пример, провоцирующий на ответные действия) ... Убитые выстрелами из здания мэрии. Вот демонстранты и бросились на “штурм”...

3. Еще ночью 3 октября я пришел к выводу, что “захват” мэрии и “поход” на “Останкино” — это спланированная провокация с целью дискредитации Парламента и его руководства. Хочу сказать, что об этих акциях я узнал только после их осуществления. Не верьте клеветническим утверждениям, о якобы моих призывах захватить. У нас был один план, принесший успех в августе 1991 г. —удержать людей вокруг “Белого дома”.

4. Ваша идея о том, что “не пришло время оценить события 21 сентября — 4 октября” кажется мне, не обижайтесь, трусливой, неверной по сути, способствующей укреплению “благородных” мифов “о рыцарских деяниях” обитателей Кремля. Не случайно ее тут же подхватили Рыбкин и К. Не для пользы Отечества. Не для торжества Правды и Справедливости.

5. Трагедия “Белого дома”, убийства людей, расстрел Парламентского дворца — мировое событие XX столетия; расстрел Парламента танками, намерение в ночь на 4 октября нанести ракетно-бомбовый удар — все это требует немедленного расследования; немедленных оценок; возможно, надо бы создать (организовать) Международный общественный трибунал для этих целей. Первый вопрос на первом же заседании Думы — оценка государственного переворота; жестокая, незаконная политическая и физическая расправа с Председателем Верховного Совета, председателем Межпарламентской ассамблеи СНГ, членом руководства Межпарламентского Совета причерноморских стран; А.В. Руцким, и.о. Президента страны. На мой взгляд, это должно быть обязательно, если только там будет хотя бы один честный человек. К сожалению сейчас люди молчат. Я, разумеется, никого не упрекаю, но создается впечатление, что моим коллегам — депутатам — дела нет до их бывшего Председателя Верховного Совета РФ. Искренне желаю победы и стать депутатом, хотя не знаю, что Вы там можете решить. За Думой я не увидел в проекте “Конституции” каких-то серьезных задач и тем более — прав. Все это было бы смешно, если бы не трагическая реальность.

28 ноября. “Лефортово”.

С уважением, Р.И.Хасбулатов

Руслан Хасбулатов,

чл.-кор. РАН,

Председатель Верховного Совета.

К статье “Версия” в “Литературной России” 10.1993 г. профессора Э.Володина

ВЕЛИКАЯ РОССИЙСКАЯ ТРАГЕДИЯ: ВЕРСИЯ О “ВЕРСИИ”

Статья профессора Э.Володина в “Литературной России” “Версия”, несомненно, привлекает своим глубоким аналитическим подходом к очень сложным и запутанным вопросам, непосредственно касающимся Великой Российской трагедии 21 сентября — 4 октября 1993 г. Трагедия, значение которой, похоже, еще не осмыслено нашим обществом во всей ее масштабности, которое Кремль стремится преуменьшить и в этой задаче основательно преуспел. В то же время хотелось бы отвести некоторые обвинения в адрес Российского Парламента. К сожалению, даже сторонники Верховного Совета панически не решаются сказать что-либо положительное о его деятельности, о его руководителях, обществу прочно вдолбили миф о его якобы ущербности. Не пора ли приступить к моральной реабилитации этого Парламента, приступить к правдивому, объективному анализу его деятельности как первого Парламента, который последовательно стал на путь утверждения верховенства Закона и Конституции, стал реальной законодательной властью, выполняющей роль противовеса в эксплансионизме исполнительной власти, ввел принципы федерализма в государственный строй, стал на путь утверждения демократии и прав человека; и при том, что подвергался травле и террору, высоко поднял авторитет законодательной власти как таковой? Не кажется ли Вам, что при всех своих недостатках работа Верховного Совета РФ, осуществляющаяся на виду у общества, была профессионально выше работы и Правительства, и Президента? Наш Парламент полностью выполнял свои задачи законодателя; он уже снабдил общество основами законодательства по всем отраслям жизни государства, по всем направлениям, он изменил основы общества, подвел законодательную базу под конституционно-демократическое государство и закрепил их соответствующими изменениями в Конституции, которая была на порядок демократичнее той, которую навязали обществу 12 декабря? Один пример, иллюстрирующий законодательную эффективность Верховного Совета РФ: число законопроектов, разрабатываемых и принимаемых по инициативе самого Верховного Совета (два последних года) втрое превышало число тех, которые представлялись Правительством и Президентом, — а должно было быть наоборот. В государствах (практически во всех современных), в которых власть строится по принципу ее разделения (сдержек и противовесов), парламенты — пассивный элемент государственной власти и собственно — политики на каждом этапе развития (например, в периоды пребывания в парламенте данных депутатов, в правительстве —данных членов правительства); правительство — активный элемент власти и государственной политики, поскольку лидеры победившей на выборах партии, получив доверие избирателей, разрабатывают соответствующую политику и обеспечивают ей поддержку и в парламенте, и в обществе. Конечно же, такая конструкция исполнительной власти, при всех своих противоречиях с законодателями, находит с ними необходимый уровень конструктивного взаимодействия, не стремится играть во всесильный царистский режим или выйти из-под контроля в тех сферах деятельности, в которых этот контроль законодателя предусмотрен Конституцией и законами. Это, как правило, бюджетная сфера, внешняя политика, армия, деятельность спецслужб, высшие кадры государственного управления. Правительство, несущее главную ответственность за выбор парадигмы политики — и внешней, и внутренней — конечно же, стремится к тому, чтобы в предлагаемых парламентам законопроектах, программах, декларациях и т.д., подвести прочную нормативную базу, во-первых, для осуществления своей политики; во-вторых, получая, ее одобрение со стороны парламентариев, во всех демократических странах считающихся единственными полномочными представителями народа, легитимность которых никогда не ставится под сомнение, пока парламенты не распускаются в соответствии с действующим законодательством или прецедентным правом. И если парламентарии по каким-то причинам отвергают основополагающие для правительственной политики законопроекты, вокруг них действительно развертываются целые “сражения” (но без расстрелов людей, избиения депутатов, обстрела парламентов танками) — выступают президенты, премьеры, ведущие политические деятели, убеждают, разъясняют и, в конечном счете, достигают компромиссного результата. Вспомните, один из важнейших законопроектов новой администрации Клинтона (в сфере налоговой политики) прошел большинством в один голос — и как он благодарил конгрессменов! К сожалению, в нашем политическом истеблишменте все еще нет понимания сущностного, внутреннего содержания демократии. Когда в Верховном Совете звучала, порою, безобидная критика Президента и Правительства, наша “демократическая пресса” поднимала шум: “Как они смеют критиковать Демократа № 1!” Автократическое сознание, подхалимаж в наибольшей мере, по-видимому, навсегда связаны с большинством нынешнего журналистского корпуса, прочно усвоившего наиболее худшие черты коммунистической журналистики, причем, в отличие от последней, ради объективности скажем, профессионально подготовленной, — нынешняя журналистика интеллектуально и теоретически совершенно не подготовлена к анализу (объективному) сложных процессов. Отсюда — повышенная опасность от нее обществу, поскольку СМИ навязывают свои некомпетентные стереотипы, развращая людей и распространяя неверные толкования в обществе. Никакой программы, к примеру, в области экономической политики у нас не было и нет с августа 1991 года, когда перестало работать правительство Силаева. Те “материалы”, которые представляли на Верховный Совет РФ Гайдар, Черномырдин, трудно назвать “программами”. Поэтому они так и не сумели представить и пакет законопроектов под свой курс — не было и нет до сегодняшнего дня этого самого курса. Отсюда и печальный роезультат предлагаемых (по наименованию) законопроектов: “от потолка” планируя их разработку, Правительство и Президент так и не дали нам практически ни одного законопроекта, являющегося базовым для реформы, о которой так много говорилось. Время от времени Верховный Совет РФ получал плохо разработанные законопроекты и постановления, часто — по второстепенным вопросам. Даже бюджет нам приходилось самим, с помощью специалистов контрольно-бюджетного Комитета, “доводить до кондиции”, чтобы не стыдно было его публиковать, хотя и считается, что Б.Федоров — большой специалист по этой части. В то же время Президент и Правительство, как в “старые, добрые времена”, пытались заменить силу Закона, авторитет Закона Указами Президента. Между прочим, эта практика для многих стран осталась позади еще в XVII веке. Наша теоретическая мысль не подметила, что общая мировая тенденция, свойственная всем современным государствам, заключается в укреплении авторитета Закона, иного решения законодателя как представительной власти, действующей от имени народа. Стало быть, речь идет и о возвышении роли законодательной власти в регулировании жизни общества вообще, о соответствующем сужении значения нормативных актов исполнительной власти, если они не одобрены законодателями. Это — общая, генеральная тенденция к развитию демократического начала в целом, свойственная современной цивилизации, когда неуклонно укрепляется представительный характер государства; укрепляется также контрольная функция законодательной власти над властью исполнительной — такова универсальная мировая тенденция. Однако как любая всемирная тенденция, она действует отнюдь не прямолинейно, зависит от множества факторов: устойчивость системы сдержек и противовесов, их зрелость и традиции, социально-экономическое состояние общества, общий уровень развития гражданского общества, величина и влияние средних классов, плебса, контроль над распределительными механизмами и т.д. В России (как и во всех странах Евразии) демократические традиции власти были прерваны задолго до Октября 1917 года. Они стали вновь возрождаться со второй половины 80-х годов, но вместе с ними появились и тенденции разрушения. В своем сплетении демократические и разрушительные процессы ускорились после лета 1987 года и вплоть до распада Союза в декабре 1991 года. С конца 1991 года — начала 1992 года, на мой взгляд, наступил новый этап — этап (кратковременный) формирования диктаторского режима на антикоммунистической социально-идеологической платформе. Именно с таких позиций и следует рассматривать государственный переворот 21 сентября — 4 октября 1993 г.

Вернемся, однако, к суждениям профессора Володина, взгляды которого я искренне уважаю, хотя с некоторыми суждениями не могу согласиться. Э.Володин пишет, что Верховный Совет РФ не учел предостережения специалистов, предупреждавших о грядущем перевороте, готовившемся Кремлем. Верховный Совет РФ раньше, чем кто-либо другой, пришел к выводу и точно фиксировал все детали заговора против Конституции, начиная уже после VI Съезда народных депутатов. Первая такая попытка со стороны Ельцина была осуществлена уже на VII Съезде, когда Ельцин планировал сорвать кворум Съезда, а затем объявить о роспуске Съезда. Вторая попытка, как известно, была предпринята 20 марта — Съезд и Верховный Совет РФ, вместе с Конституционным судом и Генеральным прокурором сорвали эту попытку. Затем началась подготовка к третьему заговору (перевороту) — ударение делалось на подкуп, шантаж и переманивание части депутатов и руководства Верховного Совета РФ, (к примеру, Рябов), травлю Верховного Совета, обвинению его в антиреформаторстве и блокировании принятия Конституции (отсюда — Конституционное совещание), подкуп региональных элит, заигрывание с силовыми министрами, обработка мирового общественного мнения. Все это немедленно разгадывалось руководством Верховного Совета РФ и предпринимались те ответные меры, которые вписывались в рамки Закона: назначались парламентские комиссии для изучения, обсуждалось на сессиях Верховного Совета, делались заявления, выступления, предупреждения, запросы. Ситуация обсуждалась на совещаниях председателей Советов субъектов Федерации; так, в начале сентября состоялось совещание представителей Советов всех уровней (1,5 тысячи человек), на котором Председатель Верховного Совета РФ прямо указал на заговор с целью свержения представительной власти и мотивы этих заговорщических планов —неспособность исполнительной власти управлять страной. “Советы несовместимы с демократией”, — было сказано Президентом на открытии Конституционного совещания, на котором был лишен слова Председатель Верховного Совета РФ. “Август — артподготовка, сентябрь — штурм”, — было сказано им в начале августа. Перед грозной опасностью свержения конституционной власти Верховный Совет отменил свои летние каникулы и работал весь июль-август, непрерывно предупреждая общество о надвигающейся опасности переворота. Конфронтационные методы воздействия на общество стали практикой Кремля. Общество безмолвствовало. За 3 дня до переворота, 18 сентября, в Москве проходило Всероссийское совещание Советов всех уровней — я прямо предупредил общество о грядущей диктатуре. Что же еще? Парламент — это не Правительство. Сила Парламента — в уважении к Закону, поддержка общества. У Парламента нет “своих” войск, охранных отрядов, службы безопасности. Вся его “армия” — это около 200 милиционеров, охраняющих 24 подъезда здания Парламента, парламентских служб на Новом Арбате, 19 и Парламентского центра на Цветном бульваре. И те входят в общую систему МВД. Почему общество не отреагировало на эти приготовления? На наши предостережения? — вот что следует исследовать, изучить. Социально- экономическая безысходность, — взаимная дискредитация Верховного Совета и исполнительной власти, соответственно, ощущение у гражданина своего отчуждения от них, безразличие к их судьбам? Потеря веры в авторитет Конституции, подвергающейся психологическому террору со стороны суперрадикалов — демократов, внушение всем ее явной ущербности? По- видимому, все это и многое другое создавало вакуум вокруг законодателя. Но ведь все это видело общество, его наиболее образованные составные части — интеллигенция ( ученые, инженеры, писатели, художники, учителя и т.д.) — где был их голос? Тем более, когда непосредственно травили их представителя — профессора, члена-корреспондента Российской Академии наук? Где выступления, заявления, протесты групп ученых, представителей интеллигенции? Где их предупреждения зарвавшейся исполнительной власти о недопустимости применения неконституционных методов управления обществом? А эти бесконечные рассуждения о “конфронтации” двух властей искусственно создали образ “несговорчивого” Верховного Совета РФ. На деле ведь все было иначе — Верховный Совет подвергался травле — и больше ничего. Ни о какой его “конфронтации” и речи не было. Ельцин действовал не как Президент, а как лидер радикальной внепарламентской оппозиции, цель которой —сокрушить государство и сбросить Парламент. Как Гитлер — до прихода к власти. И вскоре после прихода к власти. Президент и Правительство не желали иметь Верховный Совет РФ — ни плохой, ни хороший — он им был не нужен вообще вместе с Конституцией. По проекту Конституции они также не хотели никаких компромиссов — им была нужна та Конституция, которую они “протащили” 12 декабря, и общество ее “проглотило”. Зная всю ее ущербность, оно примирилось даже с явными нарушениями при ее “принятии” — за нее подано менее 20% голосов.(Я это подсчитал здесь, в камере “Лефортово”, оперируя цифровыми материалами, взятыми из газет. Вы можете сделать то же самое. Получите такой же результат, какой получил я.) Вот и все “компромиссы”, на которые они “соглашались”. То есть — “соглашайтесь с тем, что Вам говорят” — вот и все. Общество же делало вид, что, дескать, Верховный Совет РФ поступает “опрометчиво”, не находит “правильных” решений, ему “не хватает “политической воли”, “политической мудрости” и т.д. Так само наше общество отдало вполне нормальную, вполне демократическую Конституцию (при всех ее несовершенствах) и вполне работающий, научившийся профессионально и добросовестно выполнять долг законодателя Российский Парламент, Верховный Совет России на растерзание диктатору, органически неспособному мирно и неконфликтно работать в режиме разделения властей, не подчиняя их своей единоличной власти (охлократии).

Я утверждаю, что мы имели “вполне нормальный Верховный Совет РФ”, хотя в его недрах развивались отнюдь не “нормальные” процессы, способствовавшие укреплению агрессивности Кремля. Многие комиссии палат и Комитеты Верховного Совета РФ, которым по закону надлежало контролировать деятельность важных министерств исполнительной власти, изменили своему долгу парламентариев и стали на путь борьбы с самим Верховным Советом, подрывали его изнутри, разлагающе действуя на коллег. Комитеты по безопасности и обороне, законности и правопорядку, международным делам, бюджету, налогам и ценам, правам человека, которыми руководили Степашин С.В., Аслаханов А.А., Амбарцумов Е.К., Ковалев С.А., Починок А.П. — давно превратили свои Комитеты в “продолжение” соответствующих министерств — о каком “контроле” над ними могла идти речь? Бюджетная Комиссия Починка А.П., Комиссия по межреспубликанским отношениям Подопригоры В.Н., по правам человека — Комитет Ковалева С.А. — здесь разрабатывались даже планы откровенного развала Верховного Совета РФ и борьбы с его Председателем, здесь собирались и множились склоки, интриги, сплетни — все это насаждалось в структуры Верховного Совета РФ, распространялось блудливыми СМИ по всей Руси Великой и по всему миру. Напуганное огромным давлением Кремля и СМИ, большинство депутатов, даже по инициативе Председателя Верховного Совета РФ, не решалось заменить этих бездарных, но склочных “деятелей”, отчасти объясняя мою их критику “субъективизмом”. Так что стоит удивляться тому, как в таких условиях удавалось работать, и, заметим, неплохо работать Верховному Совету. А не тому, что он не работал лучше. Государственный переворот готовился почти открыто и, как знаете, о нем сам Президент время от времени объявлял громогласно, как бы проверяя реакцию общества (“разогнать Съезд”). С конца 1992 года уже осуществлялся процесс формирования “параллельного парламента” — Конституционного совещания. Было сказано: “август — артподготовка, сентябрь — штурм” и т.д. И что же общество? Оно трусливо молчало. Суть нашей трагедии в том, что общество примирилось с мыслью о государственном перевороте. Поэтому и Конституция (вполне демократическая, несомненно, более прогрессивная, чем навязанная 12 декабря 1993 г.), и Верховный Совет, и вице-президент, и Конституционный суд, ставшие на защиту Конституции и Демократии, стали заложниками не просто мятежного Президента и группы окружавших его авантюристов, а заложниками общества, молчаливо санкционировавшего этот переворот и последующую жестокую расправу с защитниками Конституции. В истории, как известно, многие события повторяются удивительным образом. Вспомните, как даже орлеанисты и легитимисты, как это не удивительно, своим молчаливым одобрением ускорили в 1852 году государственный переворот во Франции (в пользу Империи), отказались от движения в поддержку Генриха V. Возможно поэтому (учитывая свою причастность к расправе над нами), общественное мнение столь инертно в своих требованиях к Кремлю освободить политзаключенных “Лефортово”.

В данном письме я не хотел бы затрагивать (или развивать) положения “технологии” кремлевского заговора, его осуществления, объяснять элементы тактики Х Съезда народных депутатов (ибо все, что делалось нами, вытекало из его решений как высшего органа государственной власти, ст.104 Конституции РФ), поскольку это просто невозможно. Но тем не менее, не могу не затронуть ряд “сюжетных линий”, разрабатываемых в статье Э.Володина, а также хочу отметить мое понимание некоторых вопросов в его статье. К примеру, Володин часто использует понятие “оппозиция”, “Верховный Совет” как идентизмы. Это по сути неверно. Верховный Совет РФ никогда не был “оппозицией” ни Президенту, ни Правительству (зато значительная часть депутатов — и “слева”, и “справа” была в оппозиции к Председателю Верховного Совета РФ). Как я уже ранее писал, что именно Ельцин действовал как лидер радикальной внепарламентской оппозиции, по- большевистски требуя разогнать Парламент и разрушить государство. Но Верховный Совет не был и не мог быть оппозицией Президенту и Правительству. Верховный Совет и его Председатель были творческим, конструктивным оппонентом исполнительной власти и более последовательным сторонником демократических и рыночных реформ, чем Президент и Правительство. Многие депутаты, сотрудники аппарата Верховного Совета были прекрасно профессионально и политически подготовлены для осмысления тех гигантских изменений, которые происходили на всех обширных пространствах Евразии. Они и стремились обеспечить такое реформирование России, которое обеспечивало бы более или менее плавное ее вхождение в новое геополитическое качество. И в этом плане эти достойные люди были мне хорошими помощниками, они хорошо понимали такие устремления Председателя. Что же касается официальной “оппозиции Президенту”, она носила внепарламентский характер, не имела связей с руководством Верховного Совета РФ и не могла влиять на принимаемые Верховным Советом решения в направлении отката от его курса. Кстати, курс на реформы, более или менее последовательно, с 1990 года проводился именно Верховным Советом, а не Президентом и не Правительством, для которых была свойственна импровизация, попытки реагировать на происшедшие события. Они начисто отрицали такие инструменты управления государством, как план и прогноз, ставшие нормативными в современном мире. О двух политических линиях: о линии Парламента и линии Президента — я докладывал на VII Съезде народных депутатов в декабре 1992 года. Затруднения же в деятельности Верховного Совета были связаны с тем обстоятельством, что со второй половины 1992 года “демократы”-депутаты переходили на работу в систему исполнительной власти, показывая свою неспособность работать в системе парламентской демократии и одновременно усиливая давление на Президента для расправы с Парламентом.

Самый сложный вопрос для Истории — это тактика Х Съезда, Верховного Совета в период 21 сентября — 4 октября. Здесь очень много можно говорить об ошибках, заблуждениях, “политическом безволии”, “вялости руководства” и т.д. (Тем более, если это “руководство” брошено в тюрьму, а некоторые члены этого “руководства” умолкли). Все зависит от точки измерения. Если стать на позиции “борьбы за власть”, как таковую, исходя из тезиса “победителя — не судят”, “для достижения власти — все средства хороши” (т.е. ельцинский подход), тогда можно и обвинить, и упрекать бесконечно и меня, и моих единомышленников в “безволии” и в “инертности”, в отсутствии “гибкости, масштабности”, “оторванности от общества” и т.д. Но для меня — и в августе 1991 года, и сентябре 1993 года — “измерителем” была такая “незначительная вещь” — Конституция, Закон, процедуры, предписанные Законом. Для меня они не были химерой. Я слишком хорошо знал цену, которую заплатил наш народ за идеологические решения, заменяющие Закон, поэтому и в трагические дни переворота не считал для себя возможным использовать какие-либо иные (“революционные”!) инструменты для защиты Закона, чем сам Закон. Поэтому всякие “захваты” (штаба СНГ, мэрии, “Останкино” и др.), во всяком случае, в руководстве Верховного Совета, отвергались. Однако, когда я стал перед фактом случившегося, тем более, когда неверно был информирован об их бескровном захвате — вернее даже сказать, об установлении контроля над ними, — счел нужным не критиковать (нужна была моральная поддержка людей), а одобрить, полагая, что противостояние (вооруженное) завершено. И одновременно призвать всех участников конфликта к примирению, гражданскому миру. Можно задать и другой вопрос: а много ли знает мировая история случаев, когда сопротивление государственному перевороту длилось бы две недели? Это ведь уникальное явление! И разве это не лучшее доказательство того, что у защитников Конституции с “политической волей” было все в порядке. Но суть проблемы в том, что эта политическая воля была направлена не на то, чтобы “победить любой ценой”, а на то, чтобы “отстоять Конституцию и Закон законными средствами”. Уверяю Вас, в той обстановке это была очень сложная задача. И Верховный Совет, и Х Съезд депутатов, и Конституционный суд со своими задачами справились, как мне представляется, вполне успешно. Другой вопрос — как действовала высшая исполнительная власть, легитимизированная Х Съездом на основе Конституции и Законов РФ? Я лично не считаю для себя возможным сейчас анализировать эти аспекты; поскольку эпицентром обсуждений (и осуждений) выступает Парламент — моя задача заключается в том, чтобы показать всю вздорность большинства обвинений, возводимых на него. И разумеется на меня как на Председателя Верховного Совета РФ — первого полноценного Парламента Российской Федерации в ХХ столетии. И практически — первого главы этого Парламента, действующего на базе принципа разделения властей (Ельцин перестал быть главой Парламента со времени утверждения в Конституции этого принципа, поскольку сразу же был избран Президентом — именно в соответствии с этим принципом). Абстрагируясь (в определенной мере) от действий высшей исполнительной власти — и.о.Президента, силовых министров, я менее всего стремлюсь к обозначению их ошибок, я ставлю прежде всего задачу показать действия законодателя, лишенного Конституцией права на непосредственные исполнительные действия и свято выполнившего требования Закона даже ценой своей гибели. Может быть, не все парламентарии это осознавали, но те, кто руководил Парламентом, это не только понимали, но и исходили из своей ответственности перед Историей и предпочитали поражение от безусловного следования Закону победе, которая могла быть достигнута тактикой революционной целесообразности. Также мне трудно анализировать действия внепарламентской оппозиции, действия “улицы”, в которой неизбежно обозначились (и должны были обозначиться!) автономные центры принятия решений. К примеру, огромный массив людей, прорвав омоновские заслоны около 15 часов 3 октября, двинулся на захват мэрии; установив над ней контроль в течение 4-5 минут, организованно, по команде — часть двинулась колонной к “Останкино” и только меньшая часть к Дому Советов (перед ними- то я и выступал). Управлять такими людьми для законодателя — было практически немыслимо. Здесь возникает множество вопросов, так или иначе упирающихся в проблему “третьей силы”, действие которой очевидны: провокация с целью завершить государственный переворот пролитием “большой крови”. При этом, очевидно, ставилась двуединая задача: во-первых, дискредитировать законодателя и его выигрышную позицию защитника права, возложив ответственность за пролитие крови на него; во-вторых, напугать общество, в прямом смысле слова, затерроризировать его внезапно расширившейся карательной функцией государства, оказавшегося в плену полутеррористического режима Кремля. Собственно, повторно использовался метод, впервые примененный вскоре после референдума 25 апреля — при кровавой расправе над первомайскими демонстрантами. Тогда Парламент жестко вступился за право народа на демонстрации, осудил зачинщиков расправы, снял с работы министра Ерина, но опять вопреки Конституции Президент не подчинился решению Верховного Совета РФ. А мэр Лужков, “оскорбленный”, подал в суд на Председателя Верховного Совета. Как прореагировало общество на эти акции? — Да никак! Даже сейчас, в “Лефортово”, как сказал мне адвокат Фомичев, меня вызывают в суд по иску Лужкова — знает ли об этом общество, свободу которого на демонстрации я защищал? Так что же, я напрасно защищал эту самую свободу? Может быть, людям она не нужна? Им надо ЧП — наподобие введенного после того, как Парламент расстреляли, а меня бросили в тюрьму. ...Тем самым, общество показало свою неготовность защищать закон и порядок, правовой подход к разрешению любых общественных конфликтов; безразличие к сползанию политического режима к авторитаризму под надуманными предлогами “сильной исполнительной власти”. Разве может быть “сильной” исполнительная власть, если она не в состоянии обеспечить хлебом насущным своих подданных? Если не может бороться с преступностью и гарантировать безопасность граждан? Не может лечить больных и дать кров обездоленным? И разве эти плутократические рассуждения о “сильной руке” не известны нашим интеллектуалам со времен Аристотеля? Неизменно сопровождающихся установлением жесточайшей диктатуры? (Никколо Макиавелли сильно раздвинул горизонты понимания этих циничных идей). Но нынешние идеологи-ельцинисты далеко превзошли “бедного Никколо” (по Вольтеру). Классики, однако, признавали какие-то нравственные, этические границы действия правителей, нынешние правители отличаются абсолютным отрицанием каких-либо моральных норм в своих действиях. Это, похоже, правило для современных “демократических” лидеров, вылупившихся из теоретической эклектики и практической деятельности КПСС. А какова была персональная реакция тех громкоголосых лидеров общественного мнения, которые, не переставая, говорили “от имени и по поручению”: предпринимателей, деятелей науки и культуры, ближнего и дальнего зарубежья, средних классов, рабочих и крестьянства, инженеров и изобретателей и т.п. и т.д.? Мне даже кажется, что многие из них хотели устранения Парламента с одной довольно меркантильной целью — занять место парламентария, — какие там интересы народа, проблема государственного авторитета и т.д. Не поэтому ли так тщательно уходили они в своих предвыборных баталиях от “острых” вопросов? — не дай бог “рассердить” Хозяина (которого признали вопреки Закону, Праву).

Не могу согласиться с утверждением Э.Володина о том, что в “эти драматические дни состоялся верхушечный переворот”, но вторая часть мысли в этом предложении верна: “потому, что социальные силы массы не были приведены в движение”. Правильно. Но почему их “не привели в движение”? И кто должен был их “привести” в движение — я? Но я выступал в июне- сентябре 1993 года с предупреждением о заговоре и возможном перевороте больше, чем Ленин перед Октябрем! Знаете ли вы, что директора заводов в Москве, которые обливали слезами кабинеты Российского Парламента с жалобами на Правительство и Президента вплоть до 21 сентября 1993 г., закрыли заводские ворота и на пушечный выстрел не подпускали парламентариев, депутатов Моссовета, райсоветов, представителей партий и т.д.? Директора не хотели рисковать, многие влиятельные люди думали только о своей карьере, профсоюзы забыли, что они профсоюзы, лидеры общественного мнения испугались, запрятались кто куда и т.д. Совет Федерации, имея на руках абсолютно все выигрышные карты, не захотел эффективно вмешаться в ход событий. Все это разве не доказывает, что общество само отдало на растерзание свой Парламент, который, действуя в условиях отсутствия полноценных демократических традиций, многочисленных партий, опирающихся на поддержку социальных страт, являлся единственной гарантией сохранения демократии в стране? Поэтому государственный переворот следует изначально считать направленным против демократии и для возрождения новой диктатуры охлократии, какой бы либеральный окрас она не имела внешне. И разве последующие референдум и выборы в Думу не показали именно эти цели, нашедшие завершение в псевдоконституционном их закреплении? Говорить надо о фундаментальном, масштабном, тотальном характере антиконституционного переворота, поставившего на грань гибели огромное государство. Его последствия будут отражаться еще долго. И не все негативные последствия видимы сегодня. О некоторых из них я даже не решаютсь писать. И не потому, что сижу в тюрьме. Говорить о “верхушечности переворота”, по крайней мере наивно. Посредством переворота ликвидирована самая сложная, с трудом формирующаяся ветвь власти — представительная в масштабе всего государства. В этом смысле переворот 21 сентября — 4 октября уникален в истории государственных переворотов ХIХ-ХХ столетий. И ликвидирована не “советская власть”, а подлинно народная власть, представительная власть народа, повторяю, формирующаяся, преодолевая трудные противоречия. Подлинно — представительная власть. Тоталитаризм стал носить не просто “верхушечный” характер, на уровне федеральной власти (как обычно бывает при переворотах — один режим заменялся другим), а тотальный характер, когда государство становится качественно иным — государственная бюрократия, сплетаясь с частными и легальными элементами, сращиваясь с ними, вдруг обнаруживает, что она является единственной политической силой — в законодательной, и исполнительной, и судебной. Кстати, слово “депутат” стало ругательным, аналогичным тому, как ранее говорили, к примеру, “диссидент”. Может быть, прав Ю.Карякин, воскликнув: “Россия, ты одурела!” (правда, он сказал это только потому, что Россия не посчиталась с его, карякинским, мнением и не отдала 100% голосов при выборах Думы ельцинистам-гайдаровцам). Но чтобы так “одуреть”, надо ведь воспитать, подготовить общество — почему же духовные лидеры общества мирятся с тем, как разлагают это общество? И наиболее мощный, показательный урок для развращающего “воспитания” — это отношение к перевороту 21 сентября — 4 октября, расстрелу Парламента, произволу по отношению к его лидерам. Моральность каждого человека, политика, несомненно, проверяется ныне через его отношение к этим трагическим событиям. Может быть, такая констатация покажется кому-то излишне жесткой, но это так, — давайте говорить откровенно. И чьи бы ни были попытки “отложить” осмысление трагедии 21 сентября — 4 октября на “суд истории” (Рыбкин и Ко), какими бы побуждениями они ни диктовались, в их основе — лукавство, трусость, коллаборационизм. Думаю, многие претенденты в Думу проиграли из-за этого, несмотря на всю колоссальной силы пропаганду, ложно интерпретирующую эти события. Люди поддержали бы тех, кто решительно осудил заговорщиков из Кремля (Ельцина-Черномырдина) и карателей Ерина-Грачева.

Теоретикам, на мой взгляд, следовало бы обратить внимание на низкий методологический уровень анализа процессов в политической жизни государства вообще. Так, взахлеб, с утра до вечера по радио выступают какие- то “ученые”-юристы, политологи, утверждая о “качественно новой конституции” с точки зрения разделения властей, прав человека, конца всевластия советов. Ни одно из этих утверждений не верно: принцип разделения властей действовал в Конституции РФ с 1991 года, когда были введены существенные поправки и новые разделы — о Президенте и Конституционном суде; права человека также были инкорпорированы в Конституцию в полном объеме — так, как они сформулированы в Международном Пакте о правах человека; осуществлялся процесс муниципализации Советов — из них было выделено ядро исполнительной власти и специально введены статьи в Конституцию о главах администраций. Сами же Советы после исчезновения парткомов претерпели качественные изменения и в полном объеме выполняли функции реальной представительной власти. Причем все это находилось в интенсивном движении, совершенствовании. Мы придали импульсы изучению практики земских советов... Со стороны населения к Советам не было не только отчуждения, но наоборот, их авторитет возрастал. К тому же, за редким исключением, в областях и краях отношение между Советами и главами администраций были вполне нормальными. Ликвидация Советов — это акт политической мести со стороны тех, кто хотел бы переписать историю государства заново, и свидетельство тотальности государственного переворота с целью формирования бюрократического государства, имеющего жестко выраженные идеологические основы на базе антикоммунизма. При этом формируется политический режим с непропорционально развитыми репрессивными, карательными функциями, — нечто вроде бериевщины- ежовщины. Наше население (не только России, но и других новых государств), не являясь особым приверженцем коммунистических идей, в то же время отторгает антикоммунизм. Тем более, если он навязывается бывшими рьяными функционерами компартии (речь идет не только об одном Ельцине, но и — Черномырдине, Гайдаре, Федорове, Филатове, Полторанине и многих других “лидеров демократии”) — все они успешно делали свою карьеру через Старую площадь или при ее мощной поддержде; они готовы служить любой власти, если последняя назовет их “нашими”, назависимо от идеологии этой власти. И такая персонификация антикоммунизма вызывает у людей скорее брезгливость, чем солидарность. Антикоммунизм в России —бесперспективное дело. И слава Богу! Здесь возникает сложная проблема для точного анализа — к сожалению, исследователи не обращают внимания на то обстоятельство, что узкий круг антикоммунистов (первоначально сгруппировавшихся вокруг некоторых бывших “правозащитников”), сумел придать антикоммунистический характер всей деятельности Президента и Правительства, втянул в антикоммунизм влиятельных людей общества. Государственный переворот 21 сентября — 4 октября закрепил антикоммунистическое направление развития неототалитарного режима. Потому он разогнал всю систему представительной власти, отражающей реальную волю людей, построенную на принципах народовластия (то есть подлинной демократии), по своей природе отторгающей антикоммунизм как разновидность диктатуры. Простому человеку без излишних умствований ясно, что антикоммунистическая диктатура мало чем отличается от диктатуры коммунистической или любой иной — диктатура есть диктатура. И она во всех случаях противостоит личности, его свободе, его правам и достоинству. Везде на первый план выходит полицейско-милицейская дубинка, солдатский или омоновский сапог, удар прикладом по ребрам. Это вы видели сами.

Особый вопрос, затронутый в статье — вопрос о “третьей силе”, провокационном факторе, непосредственно связанном с “взятием” мэрии и расстрелом людей вокруг “Останкино”. О наличии этого фактора мне совершенно ясно стало уже к ночи 3 октября. Его следует основательно изучить, хотя еще в первые дни после начала государственного переворота я неоднократно говорил на пресс-конференциях о возможности провокаций со стороны Кремля; о том, что организаторы переворота постараются довести “дело” до кровавых событий и взвалить ответственность на защитников Конституции, Закона и Демократии. Что и случилось. Обществу же никто не помогает разобраться в истинном положении дел — все рассуждают “о конфронтации”, — “об ошибках руководства “Белого дома” и т.д., не понимая, что конфронтация навязывалась Кремлем, ибо она выступала единственной питательной средой его выживания. Сотрудничество, взаимодействие были неприемлемы Кремлем органически. Это все еще не понятно не только населению, но и наиболее подготовленной части интеллегенции, ученым- политологам, теоретикам. А некоторые делают вид, что не понимают — так легче вести кухонные разговоры, осуждая и “тех” и “этих”. И гордясь своей собственной — кухонной — смелостью, осуждать “все”, кроме своей собственной трусости.

Благодарю газету “Литературная Россия” за мужество. Знаю, как трудно вам публиковать объективные, правдивые статьи о событиях 21 сентября — 4 октября 1993 года, о Великой Российской трагедии. Еще раз признателен профессору Э.Володину.

28 декабря 1993 г. “Лефортово”

Р.И.Хасбулатов

Письмо из "Лефортово" Р. Абдулатипову

“НЕ СУЕТИТЕСЬ, ДРУЖОК, НЕ СУЕТИТЕСЬ!”

Уважаемый Рамазан Гаджимурадович! В ряде статей и интервью для газет, которые я имею возможность читать здесь, в "Лефортово", Вы пытаетесь предстать перед читателями как “рыцарь без страха и упрека”, чуть ли не единственным человеком из руководящего звена Верховного Совета — приверженцем мирного диалога с Кремлем в дни великой Российской трагедии 21 сентября — 4 октября 1993 г.

Не вижу в том плохого, когда тот или иной политик стремится к тому, чтобы о нем думали лучше, чем он есть на самом деле. Но для этого вовсе не обязательно бросать тень на других — своих бывших коллег, пытаясь изобразить себя великим умником, а их — явно ущербными. В упомянутых беседах, изложенных газетами, Вы почему-то довольно навязчиво приводите мое имя в контексте позиции, противоположной Вашей, разумеется, единственно правильной, как вы ее излагаете. Читателю внушается: “Хасбулатов был радикалом, конфронтьером, отвергал мирные переговоры, развязал вооруженный конфликт, чуть ли не из автомата хотел стрелять...” А если такого рода Ваши измышления дополняет Ваш же новый шеф С.Шахрай, утверждая, что “оружие первым применил не Президент”, можно подумать, что вот уже и открыта “истина”. Однако правда, которую никогда и ни при каких обстоятельствах невозможно скрыть, заключается как раз в обратном: во- первых, в самом Указе от 21 сентября 1993 года за № 1400 уже проглядывали стволы танковых пушек, БМП и омоновские дубинки; во-вторых, в соответствии с распоряжением Президента “действовать жестко”, первый убитый сотрудниками МВД демонстрант зафиксирован уже 23 сентября; по многим данным всего убито былее 1600 человек, жестоко избито несколько тысяч человек. Некоторые из них были убиты, как утверждалось, бейтаровцами, засевшими в здании мэрии. И 3-го октября, при походе демонстрантов на мэрию и затем на "Останкино", и 4-го — при штурме "Белого дома" — огонь первыми открывали антиконституционные силы, спровоцировавшие массовые беспорядки в столице с трагическими последствиями. Всего этого вы не можете не знать, тем более что это не раз уже говорилось в США и никем не опровергнуто. Вернемся, однако, к нашему вопросу. Волей или неволей, но Вы, Рамазан Гаджимурадович, слишком вольно манипулируете фактами, в том числе в оценке моих действий. А ведь могу напомнить кое-что из того, что вы говорили мне накануне событий, начавшихся 21 сентября 1993 года: “... Вам удается балансировать между левыми-правыми еще с I Съезда депутатов, занимая четкую центристскую позицию и обеспечивая нормальную работу Верховного Совета. Мне, к сожалению, не всегда удается”. Да, Вы были правы — Вам многое не удавалось. Но Вы всегда были мощно “прикрыты” Председателем ВС. Еще с периода выступления в составе “шестерки”. Всем другим пришлось уйти. Вас я спас. Вы это знаете так же хорошо, как и вся более чем тысяча депутатов Российской Федерации. Чем, кстати, вызвал одну из первых “трещин” во взаимоотношениях с “демократическим крылом” Парламента. Я даже не считал нужным говорить Вам о том, что тогдашний Председатель Верховного Совета (которого Вы, по Вашим словам, цените за открытость), неоднократно выражал мне, своему первому заместителю, крайнее недовольство из-за терпимости к Горбачеву-Абдулатипову. Так же как не считал нужным сообщать Вам о сильнейшем недовольстве Вами в палате национальностей, многие депутаты которой считали, что весь 1993 год (до 21 сентября) Вы в ней не работали. Я полагал, и сейчас полагаю, что они были не во всем правы — вообще не работать Вы просто не можете. В этом Вас трудно упрекнуть. Но мне не совсем понятно, с какой целью Вы пытаетесь исказить одно историческое событие. Я имею ввиду подготовку, подписание и конституционализацию Федеративного договора. В частности, Вы говорите:”... В Совете национальностей нам удалось предотвратить фактически объявленную автономными округами и областями войну с Москвой, подписав с ними Федеративный договор. Мы остановили выход многих республик из состава РФ, в том числе Башкирии и Якутии”. Что за странная забывчивость! Приходится напоминать: палата захлебнулась с 17 вариантом Федеративного договора уже к началу 1992 года — и в этом, кстати, не было ее вины. Президент и Правительство словно не замечали дезинтеграционные процессы, захлестнувшие Россию на протяжении 1991 года, особенно в связи с участием в Новоогаревском процессе и проектом Союза Суверенных Государств (ССГ), когда наши республики получили права союзных республик, а области и края при прежнем статусе. Этот проект к объективным процессам добавил субъективные, ускоряющие разложение Федерации. Поэтому через подписание Федеративного договора надо было, хотя бы временно, приостановить дезинтеграционные процессы, усилившиеся после распада Союза. (Одна из причин распада Союза — это вопрос Союзного договора и реанимация его в сознании политического истеблишмента союзных республик. Надо было работать над новой Конституцией Союза или конституционным актом, что было бы реалистичнее и дало бы возможность принять демократические Конституции в республиках. Но это уже предмет политической истории). РФ в такой обстановке грозил распад. Поэтому всю работу по Союзному договору взял на себя Председатель Верховного Совета. И в этом деле, если помните, неоценимую помощь оказал заместитель предстедателя Верховного Совета Яров Ю.Ф. Не пытаюсь ни хвалить, ни критиковать Ярова — отмечаю лишь то, что было. Но одном из совещаний в зале Президиума Верховного Совета с руководителями субъектов Федерации (кажется, это было 29-30 марта 1992 года) приходилось несколько раз объявлять перерывы, чтобы “охлаждать” дискутирующих, приглашать несоглашающихся по одному, по два. Затем опять возвращались в зал заседаний, опять дискутировали. Наконец, начали подписывать Федеративный договор. Были серьезные опасения, что Верховный Совет может “блокировать” Договор, и мы с Яровым решили вынести его сразу же на VI Съезд депутатов. И на Съезде не так просто пришлось с его инкорпорацией в Конституцию, многое зависело от избранной тактики... Но в конечном счете Конституция стала на самом деле Федеративной, принципы нового федерализма прочно утвердились в ней. Можно только сожалеть, что Кремль, видимо, в упоении от “успешно” проведенного военнополитического антиконституционного переворота 21 сентября — 4 октября 1993 года стал подходить к этому Договору так же, как относились в Америке к тем, более чем 200 соглашениям, заключенным властями с индейскими племенами. Конечно же, “отцам- основателям новой Конституции” надо было бы сохранить этот Договор. Но они, кажется, сделали все для того, чтобы эта “их” Конституция ушла в небытие вместе с окончанием жизни действующего политического режима. Сегодня Кремль вынужден будет подписывать сепаратные “двусторонние” соглашения с субъектами Федерации: Федеративные начала, принципы федерализма слишком прочно вплелись в ткань государственного устройства фактически. И они не могут быть опять “загнаны” в унитарную схему провозглашенной новой Конституции.

Не стоило Вам переоценивать свою миротворческую миссию в национальных конфликтах, один из которых Вы, якобы, успешно “решили” в Кабардино-Балкарии, а Хасбулатов “провалил” другой — в Чеченской республике (Кстати, тогда все еще была Чечено-Ингушетия). События в Чеченской, Ингушской республиках — это Вы прекрасно знаете — одна из самых кровоточащих ран в моей груди. И прекрасно Вы знаете, что если бы федеральная исполнительная власть прислушивалась к нашим советам, просьбам, рекомендациям (в том числе и Вашим), положение в Чеченской республике было бы давно упорядочено, а трагедии, возникшей как следствие, практически войны между Осетией и Ингушетией, можно было бы вполне избежать. Напомню об одном случае в Дагестане, когда в районе Хасав-Юрта две многотысячные враждующие группы населения вот-вот должны были яростно схлестнуться. Кто предотвратил эту возможность конфликта после почти 12 часов переговоров — немыслимо трудных, не забыли? Вы-то забыли, а люди помнят. Наверное, и поэтому они, собрав около 40 тысяч подписей пытались на вполне конституционной, законной основе избрать Хасбулатова парламентарием. Похоже, однако, меня так боятся в Кремле, что не только бросили в тюрьму с нарушением всех человеческих и божеских законов, но даже не постеснялись нарушить и “новую Конституцию”, и общепринятые права человека, и конкретные права 40 тысяч граждан населения Дагестана. Это жители Вашей республики, Рамазан Гаджимурадович! Вы вступились за попранные права Ваших земляков?

Я хотел бы напомнить Вам совершенно блестящую мысль Ленина, высказанную им в адрес Сталина и Дзержинского (комиссия последнего, по мнению Ленина, плохо разобралась в причинах конфликта между Орджоникидзе и Мдивани). По мнению Ленина, нерусские высокопоставленные чиновники в своем державном рвении порой “пересаливают” (так у Ленина) даже усердие собственно русских чинов. Верность этой мысли иллюстрировалась особенно наглядно после Ленина, когда, стремясь проиллюстрировать свою верность кремлевским вождям, “национал- выдвиженцы” беспощадно расправлялись со своими земляками, особенно с представителями национальной интеллигенции, выискивая в ее среде различную крамолу. Вы это, конечно же, не хуже меня знаете, работая в аппарате ЦК, могли видеть эту “кухню” изнутри, выбивающую из человека человечность. Правда, многое всегда зависело и от человека, как зависит и сегодня. Многие работники и в центре, и на местах всегда оставались порядочными людьми, остаются таковыми они и сегодня, как ни стремятся вытравить из их сознания такие понятия как совесть, честь, благородство, верность данному слову. Сейчас ситуация эволюционирует так, что даже те самые лица (ранее угнетавшие людей в национальных окраинах) провозгласили себя “духовными отцами” тех же самых народов, чью национально-культурную самобытность они жестоко отвергали. Все это относится, кстати, в равной мере и к высшему российскому чиновничеству, которое к примеру, любит нынче размашисто, напоказ всем, креститься (хотя ни Богу, ни черту не верят). А что они вытворяли еще лет 5-6 назад с истинно верующими! Но в данном случае я о другом. Видимо, прошедшие десятилетия сформировали такой тип политика-национала, который, попадая на федеральный уровень, ощущает “комплекс вины” из-за своего нерусского происхождения, как бы свою второсортность. И под влиянием этого национального комплекса пытается непрерывно подчеркивать свою “русскость”. Это — ловушка, дорогой Рамазан Гаджимурадович! Одно дело — понимать, что условием смягчения межэтнических отношений, растворения конфликтов является создание нормальных условий жизни прежде всего русского народа как доминирующего в Федерации этноса. Тогда будут созданы и материально-технические, и культурные, и даже психологические предпосылки для нормальной жизни всех народов; малые народы не будут считать себя ущемленными, большой же этнос перестанет усматривать в них “носителей дискомфорта”. Но совершенно другое дело бить себя в грудь, восклицая: “Я — русский, я — русский”, а своей реальной деятельностью в поддержку порочной политики ухудшать положение этого же русского народа. Один может быть и не русским, но проводить в жизнь четкую, откровенно прорусскую политику, дающую благо и для русского, и для других народов государств. Другой до седьмого колена может быть русским и обрекать своими неразумными действиями на нищету и бесправие великий народ, формируя предпосылки для его натравливания на этноменьшинства, искусственно порождая такого рода конфликты. В истории государства российского записано много достойных имен отнюдь не русского происхождения, но честно и талантливо служивших на благо Отечества. Но было множество и иных —кто их вспомнит! Их имена исчезли, как легкое облако исчезает в ясный день. Все это очевидные истины, доказанные столетиями совместной жизни множества народов в пределах единого Большого Отечества, где народы имели еще и свое Малое Отечество. Для политика-национала и политика-провинциала, чтобы не потерять свое лицо, важно с самого начала своей деятельности точно определить свое отношение к этим “двум Отечествам”, свое место в них, оценить себя с точки зрения того, в состоянии ли он стать носителем “федерального политического интереса” без ущерба интересам избирателя. Это очень и очень сложный момент, часто он определяется как раз понятием “совесть”, так мало ценимой современным политическим истеблишментом категорией. Если Вы решили для себя возможным говорить о трагедии 21 сентября — 4 октября 1993 года, давать оценки Председателю ВС, почему же вы обошли то, как бессовестно разыгрывалась “национальная карта” в связи с его нерусским происхождением, что было лишь идеологической подготовкой к антиконституционному перевороту? Вы-то должны знать (и знаете), что эта “карта” —исключительно опасный инструмент, к тому же принципиально невозможный для использования подлинными демократами. Поэтому я с полным основанием считаю необходимым заключить в кавычки слова “наши демократы”. Отчаявшись найти эффективные способы дискредитации Председателя Парламента (что само по себе и преступно, и безнравственно — все, что предпринималось в этой части), правящая камарилья взялась за его “пятый пункт”. Ясное дело, что это оружие, коль скоро пущено в ход, дальше уже работает само собой — вот и заговорили об “инородцах” в городах России. Затем Кремлю “пришлось” взять в арсенал политической пропаганды проклинаемые ранее либерально-демократическими кругами лозунги “Памяти”. И что особенно показательно в этой связи — людей стали тщательно классифицировать, как потенциальных преступников, по цвету кожи и волос, форме носа, с особенным ударением на “кавказское”, “азиатское” происхождение. Добро бы это делалось для милицейских, статистических карточек, но об этих “признаках” заголосили на весь мир в сугубо политических целях наше ТВ и радио. Граждане уже начинают озираться: где тут черные, раскосые, носатые, лица кавказской национальности — преступники — подальше от них! “Демократические мэры” городов с гордостью проводят операции по “очистке” вотчин от нечестивых (ситуация напоминает 1906-1907 гг., правда, тогда превалировали еврейские погромы, но и это, похоже придет при продолжении такой политики). Прямо по Чезаре Ломброзо — раса, нация определяют преступника. Фашизм и использовал эти идеи, полагая, что “неарийские народы” — все сплошь преступники, их надо держать в качестве рабов или всех уничтожить, или выгнать “за пределы рейха”. Кстати, целенаправленные попытки вызвать межэтнические конфликты, разжечь надоверие русских к “инородцам”, а последних — к русским, делаются вопреки исторической традиции и практике, убедительно показывающими, что русскому народу всегда были чужды шовинистическо-националистические проявления. А всплеск шовинизма и национализма происходил лишь в условиях целенаправленной деятельности властей, попадающих в кризис из- за несостоятельности своей политики. Тогда призывали казаков с нагайками, черные сотни, неформальные военизированные отряды, организовывались и переорганизовывались карательно-репрессивные органы.

Одновременно заметны попытки крутого разворота и в Большой политике — спешно и непродуманно перехватываются лозунги оппозиции по “защите русскоязычного населения в ближнем зарубежье”. Вспомните, те, кто сегодня пытается “защитить” там русских — они же сами проталкивали межгосударственные договоры в 1991 году, и какие! Сколько мы в Верховном Совете убеждали, уговаривали предусмотреть эту “защиту” в тексте договоров, прекрасно понимая, что в межгосударственных отношениях всегда превалируют интересы, а не чувства! Нас не хотели слушать, бросали обвинения в шовинизме, реакционности, считали, что ни каких противоречий у “Новой России” ни с кем и никогда не будет. Не хотели слушать русских, прибывающих из бывших союзных республик и уже тогда рассказывающих о трагических условиях своей жизни. Доводы наши отвергались с презрением теми же самыми людьми, которые с апломбом сегодня пытаются их по сути повторить, скорее стараясь эксплуатировать эту горькую тему, нежели реально что-то сделать (успех здесь уже практически невозможен). Однако, это не порождает к ним доверия. К тому же, это “чужое поле”. Здесь правящий режим ничего выиграть не может, ибо он уже проиграл здесь абсолютно все, что только можно было проиграть, и даже то, что проигрывать было невозможно. Кстати, с “кавказским фактором” тоже очень интересные трансформации у “супердемократов”. Когда выгодно вызвать, к примеру, тень Сталина, напоминают о его кавказском происхождении и обязательно — трубку. Ясно, на кого этим намекая. Все они, мол, одинаковы, эти “люди кавказской национальности”! Когда же сетуют по поводу того, что семья Гамсахурдиа нашла приют в Чеченской республике, в Грозном, начинают лицемерно вопрошать: “Почему? Как далеки друг от друга эти чеченцы и грузины. Грузины — христиане. Чеченцы — мусульмане”. И заключение делают прямо по Р.Киплингу: “И вовек им не сойтись”. То есть тут уже не все “кавказцы” одинаковы, и никакая трубка не роднит, оказывается, чеченца и грузина. Вообще это интересное явление — рассуждения атеистов о религиозной этике верующих. Им невдомек, что ни одна мировая религия не запрещает по религиозным мотивам любить, дружить, жить в добром согласии с соседями. Наверное, не случайно в Иерусалиме на одном пятачке много-много столетий тому назад верующие построили три величественных храма, олицетворяющих три мировые религии... Все это (не только это, разумеется), как мне представляется, не может не вызвать у людей серьезные сомнения в отношении качества политики, которая основывается на импровизациях. Это ее негодное качество служит причиной общего кризиса политического режима. Кризис сегодня налицо. Он не решен ни сентябрьско-октябрьским переворотом Ельцина, ни выборами 12 декабря и продекларированной Конституцией. Другое дело — в каких формах он будет протекать в обозримом будущем, каковы его этапы разрешения, сроки. Это зависит от сплетения множества факторов, не все из которых поддаются предвидению. Но иллюзий относительно устойчивости режима не должно быть.

Вынуждаете Вы меня затронуть и некоторые из эпизодов трагедии 21 сентября — 4 октября. Остановлюсь лишь на одном вопросе — пресловутых переговорах. Как только мне передали просьбу от Ярова Ю.Ф. о встрече со мной — я согласился немедленно. Потом оказалось, что он хотел встретиться с председателями палат Верховного Совета —я тоже согласился немедленно. Это, кстати, было еще до инициативы по переговорам, с которой выступил Алексий II и которая также была мной поддержана, когда пришли святые отцы. Я до сих пор с тоской думаю, Рамазан Гаджимурадович, о Вашей с Соколовым В.С. работе на этих переговорах и, в частности, “протоколах”, подписанных тогда Вами. (Даже Генеральный прокурор усматривал мою вину в том, что я “не поддержал” эти протоколы”). Сегодня прошло уже более четырех месяцев после Великой трагедии, неужели Вы до сих пор не поняли, какой страшный, нокаутирующий удар Вы с Соколовым нанесли по защите Конституционного строя тогда? Когда Вы с Соколовым докладывали о результатах переговоров, я не упрекал Вас. Даже попытался сгладить резкие высказывания Ю.М.Воронина. К чему? Дело было сделано. Подумайте хотя бы сейчас: председатели двух палат Верховного Совета согласились на полную капитуляцию высшего органа государственной власти в обмен... на что? Ни на что! В Ваших “протоколах” не было ни единого слова об отмене Указа № 1400. Разве Вы забыли, что в соответствии с этим Указом, после восьми часов вечера 21 сентября перестали существовать Верховный Совет, Съезд депутатов, Конституционный суд и т.д.? В каком тогда качестве Вы подписывали “протоколы”? (Не ставил в те дни и не ставлю сейчас вопрос о Ваших полномочиях). Ведь Вас уже “не существовало” как председателей палат ВС. Для другой-то стороны Ваши подписи не имели никакого значения — точно также, как и выполнение Х Съездом условий этих протоколов не создавало для Кремля никаких обязательств, пока не был отменен Указ № 1400! Ведь чтобы вести какие-то полноценные, обязывающие обе стороны переговоры и достигать конкретных целей в соглашениях, стороны должны обладать правами. Указ № 1400 лишил абсолютно всех прав Верховный Совет, его руководство, Съезд депутатов, как высший орган государственной власти. Мы в одночасье оказались “лицами без гражданства”, людьми, сидящими в темноте, с отключенными телефонами (и даже неработающими туалетами). Понимаете ли Вы это? Мы были превращены в “ничто”, а “переговоры” Кремль истолковывал только как пропагандистский трюк, при этом осуществляя подготовку силовых акций. Внушая населению страны и мировому общественному мнению, что, якобы, в "Белом доме" засели “экстремисты” чуть ли не с ракетным оружием, террористы, которых надо уничтожить “для спасения цивилизации и демократии в мире”. Вы не задавались вопросом: почему все депутаты — и левые, и правые, и “красные”, и “белые” (кроме тех, которые в самом начале работы Съезда сбежали), то есть абсолютное большинство, небывалое в истории съездов, — требовали отмены этого Указа? Только немедленная отмена этого Указа давала саму надежду на лучший исход кризиса, в который вогнал страну этой тупой акцией Президент. Это понимали абсолютно все. На этом, собственно, покоился и “нулевой вариант”, выдвинутый В.Д.Зорькиным, тоже мною поддержанный. Согласившись “вывести” за пределы переговоров Указ № 1400 Вы с Соколовым резко ослабили позиции Съезда, его руководства, породили колебания среди депутатов, которых до этого не было. Вы морально укрепили находящиеся уже в паническом состоянии и уже готовые отступить антиконституционные силы. Укрепили “ястребов”, требующих от Кремля силового решения кризиса. Дали им повод подумать, что “верхушка” Съезда якобы не отражает мнения большинства депутатов, якобы стоит “нажать” — и все разбегутся. Я догадывался, что на Вас оказывал сильное влияние Соколов В.С. с его интриганскими наклонностями. Но Вы все же могли бы занять правильную — то есть конституционную позицию, возвращающую Вам право вести переговоры через отмену Указа № 1400. Почему-то думаю, если бы Вы с Соколовым заняли адекватную воле Съезда позицию на этих переговорах, если бы Вы решительно потребовали отмены этого рокового Указа — это явилось бы тем недостающим усилием для мирного решения кризиса. Ведь мы уже знали, что Кремль, и Старая площадь смертельно напуганы и готовы к отмене Указа, были готовы до появления Ваших “протоколов”. Кстати, мои жесткие выступления как раз и преследовали задачу — быстрее добиться отмены Указа, а затем перейти к спокойным переговорам, имея соответствующие конституционные права. Именно поэтому Съезд и поручил мне сделать соответствующее Заявление (из 4-х пунктов), дезавуирующее подписанные Вами протоколы. Указ № 1400 ныне вроде бы отменен самим Кремлем. А отношения, возникшие на базе действия этого Указа — какова их судьба? Где правовая их база? Конституционно-правовой нонсенс! Помните, какая вакханалия была поднята тогда вокруг “проблемы оружия” в "Белом доме"? Теперь-то все знают, что никаких складов с оружием там не было. Я разве не говорил, причем неоднократно, что эта проблема вброшена кремлевскими пропагандистами специально для оправдания готовящейся расправы с депутатами. С целью похоронить демократическую Конституцию и установить тоталитарный, диктаторский режим. Много раз говорил. К сожалению, именно это и пришло в страну. Сметены достижения трех лет развития демократического процесса в Федерации. Будущее стало более неопределенным, чем когда-либо раньше. Хотелось бы просить Вас, Рамазан Гаджимурадович, — или вообще ничего не говорите о Великой российской трагедии 21 сентября — 4 октября 1993 года, или говорите правду. И — не суетитесь, дружок, не суетитесь... События 21 сентября — 4 октября 1993 года, как бы их ни пытались интерпретировать, уже принадлежат Истории. Именно История определит их величие, подлость их участников, благородство и низменность методов действующих лиц и подстрекателей кровавой развязки. От суда Истории трудно скрыть что-то и кому-то укрыться.

15 февраля 1994 года, "Лефортово"

Р.И.Хасбулатов

РАБОЧИЙ ДНЕВНИК

Председателя Верховного Совета Российской Федерации

Хасбулатова Р.И.

в период антиконституционного государственного переворота

21 сентября — 4 октября 1993 г.

8.00.— Агафонов, Сыроватко, Исаев, Пушков, Осьминин, Прокофьев: в течение дня переговорить со всеми председателями Верховных Советов Республик, областей, краев, нац. округов; руководителями адмитистраций; связаться с депутатами на местах, рассказать о тревожной ситуации в Москве; узнать обстановку.

9.00.— Ачалов, Тарасов, Калинин: что ждать нам от мятежников?

10.00.— Воронину — Черномырдин: переговорить “о слухах”, Яров, Сосковец, Лобов: обсуждали в правительстве о каких-либо чрезвычайных действиях?

11.00.— Переговорить с Ельциным и Черномырдиным — относительно сообщений Кобца и Колесникова. — Так ли это? Новикову — что за “шумиха” во фракции “демократов” относительно каких-то “моих” заявлений? — они не знают, что готовятся сотворить их “вожди”? — объясните этим нытикам: мы накануне переворота — какова их позиция?

17.30.— Экстренное заседание Президиума ВС: о возможном перевороте. Быть готовым ко всему. Постараться предотвратитьнеобдуманные действия исполнительной власти (участвуют: Зорькин, Руцкой, Колесников, Степанков; от правительства — никого). Объяснил положение, связаться ни с Президентом, ни с Черномырдиным не смог: избегают. Вызвал Грачева, Ерина — не являются. Колесников здесь...

19.55.— Приносят пакет от Президента. Указ № 1400 “О поэтапной Конституционной реформе в Российской Федерации”, в котором говорится, что Съезд и Верховный Совет объявляются распущенными, деятельность Конституционного суда приостанавливается. Понял: “Это — государственный переворот”. ... Группа депутатов во главе с Ворониным. Немедленно назначает заседание Президиума. Уже выступает по ТВ Ельцин.

20.15.— Заседание Президиума ВС. Принимают решения: 1. О созыве экстренной сесии (7-й) Верховного Совета с повесткой дня: “О политической ситуации в Российской Федерации, сложившейся в результате государственного переворота, осуществленного Б.Н.Ельциным”. 2. Об отрешении от должности Президента Российской Федерации Б.Н.Ельцина, осуществившего государственный переворот — на основании ст.121.6 Конституции Российской Федерации”. Проект Указа подготовил Абдулатипов. 3. Об организации обороны Парламентского дворца и создании Штаба обороны (Сопротивнения); Руководитель — Воронин. 4. Обращение к Гражданам России. 5. Обращение к военнослужащим Российской Армии.

20.45.— Первые группы москвичей, протестующих против Указа № 1400 появляются перед окнами Парламентского дворца.

21.00.— Совещание в зале Совета Национальностей с депутатами, находящимися в помещениях Верховного Совета (не разъехавщимися на каникулы). Припоминаю, точно такое же Совещание с депутатами я проводил 19 августа 1991 года, — здесь же, в Палате Национальностей и тоже — после заседания Президиума. Я в своем выступлении охарактеризовал Указ Ельцина, как “государственный переворот”. Ельцин нарушил Конституцию, изменил клятве на верность народу, и он должен быть немедленно отрешен от должности. Во-первых, отметил я, необходимо организовать оборону здания ВС всеми имеющимися средствами, во-вторых, Парламент должен довести до сведения всех граждан и общественных организаций, что в стране произошел переворот, осуществленный бывшим законным президентом— полномочия которого прекращаются ст.121.6 Конституции. В-третьих, Парламент призывает всех граждан, политические организации и профсоюзы встать на защиту своих прав и свобод, защиту представительной власти. Я обратился ко всем Советам с требованием немедленного созыва сессий, чтобы дать соответствующую оценку переворота, а также выступить с требованием водворения конституционного порядка в стране и поддержать на всех территориях законную власть. Председатель Конституционного суда — Валерий Зорькин —сообщил, что уезжает на экстренное заседание Конституционного суда, на котором в эти минуты начнется рассмотрение конституционности Указа Бориса Ельцина. “Прошу не считать меня трусом, сбежавшим в эти минуты из ВС, — заявил Зорькин, — но мы должны рассмотреть сложившуюся ситуацию, и КС вынесет свой вердикт”. Зорькин выразил солидарность с Верховным Советом и его председателем и подчеркнул, что верит в светлый разум россиян, которые не позволят довести дело до гражданской войны. В это время, как оказалось, в Доме Советов России были отключены телефоны правительственной связи: АТС-1 и АТС-2.

21.40.— Клочков (ФНПР); Огородников: организовать работу в городах. — Игорь Муравьев.

22.00.— Здание мэрии Москвы (бывший СЭВ) оцеплено плотным кольцом военнослужащих внутренних войск. Развернута радиостанция. (попросил Ачалова выяснить, что это?)

22.10.— Александр Бовт. Попросил быть готовым ко всему, усилить караулы.

23.00.— Уехал домой, на ул.Щусева — забрать одежду.

23.30.— Дописал заключение к монографии “Мировая экономика”. Попросил вывезти из здания Парламента.

23.40.— Конспект выступления на Верховном Совете.

23.50.— Воронин, Агафонов, Исаев, Пушков, Милюков сообщают: Кворум для сессии имеется. Не ожидал. — Прилетела из Еревана делегация межпарламентской ассамблеи СНГ во главе с Шерымкуловым, которую я направил для зондирования по урегулированию Карабахской проблемы. Договорился с армянским и азербайджанским руководством — Президентами и Председателями Верховных Советов...

00.00.— VII экстренная сессия Верховного Совета РФ. Мое краткое вступление. Ознакомление с решениями Президиума Верховного Совета. Выступления. Постановление “О прекращении полномочий Президента РФ” “За” — 143, “против” — 1 (Кожокин), Постановление “О назначении Александра Руцкого — и.о.Президента Российской Федерации”. Присяга Руцкого. Его выступление. Выступление Валерия Зорькина с заключением Конституционного суда. Выступление Генерального Прокурора Степанкова: прокуратура будет верна Конституции. Представление Руцким на должности министров Ачалова и Баранникова. Поручение ВС: Брагину и Попцову — передать обращение Хасбулатова и Руцкого к народу. Запивываемся в нашей телестудии. Не передают.

2.00.— Совещание с лидерами общественных движений и партий, профсоюзов (человек 40). Бывшие противники — сегодня вместе: Задачи, конкретные действия — исключительно мирные; избегать “подставляться” под провокации...

8.00.— Непрерывно идут депутаты, председатели областных, краевых советов, предприниматели, ученые,деятели культуры, огромное количество телеграмм в поддержку Верховного Совета.

9.00.— Игорь Братищев: обстановка на юге России? Планы работы? Поручение. Обстановка в стане путчистов? Эксперты. Планы. Ачалову — в здание Минобороны, Баранникову — в Минбезопасности. МВД — ?

9.30.— Новиков, Виноградова: работа с общественными организациями. План. Ответственные за каждую организацию.

9.40.— Севостьянов, Иваев, Пушков, Осьминин — помогите военным организовать сопротивление в регионах. Вместе с Агафоновым. Исправников: надо работать с предпринимателями. Поручение.

10.00.— Сессия. Проект Закона — изменения и дополнения в УК РФ — усиление статьи об ответственности за попытку изменить Конституционный строй. Селекторное совещание с советами. — в Минсвязи: Агафонов, Алексей Адров. Горбачев: “действия Ельцина глупые и недемократичные” — в Италии.— Курс доллара за 1 сутки увеличился на 66 руб. —составил 1102 рубля. Правительство, говорят, одобрило Указ № 1400. Голосования не было. Интересно. Черномырдин “завизировал” Указ.

13.00.— Московский ОМОН заявил о своем нейтралитете. Завтра, 23-го в Москве главы СНГ. Ельцин будет добиваться одобрения переворота. Подготовить текст заявления на имя каждого из участников СНГ (Милюкову).

13.45.— Комедия: Ельцин на Пушкинской площади “беседует с москвичами!”— театр!

14.00.— Шум на улице: Руцкой формирует “полк”. Количество людей у Парламентского дворца быстро увеличивается. Но их недостаточно. Нынешние хозяева Кремля — в тысячу раз глупее и наглее тех, кто организовал ГКЧП-1. Но “эти” не остановятся перед крайними средствами. Нужны — сотни тысяч людей. Или — приход Армии. Других средств у нас нет. Руцкому это должно быть понятно. И депутатам.

14.27.— Совещание: Руцкой, Воронин, Агафонов, Ачалов, Баранников: обстановка — действие. Ситуация: 1. — У нас, 2. — в регионах, 3. — в Кремле, 4. — в Правительстве, 5. — в Москве, 6. —С.-Петербурге, 7. — реакция в СНГ, 8. — реакция на Западе.

ДЕЙСТВИЯ. Законодатели не вмешиваются в действия Руцкого и министров. Но: требуют исполнения принятых решений — в точном соответствии с Законами и Конституцией.

ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ: Штаб Сопротивления во главе с Ворониным. Тесное сотрудничество. Макашов — не навредит ли нам?

15.00.-16.00.— Первый брифинг для журналистов. Разъяснение действий ВС, реакция в регионах, и в мире. Призвал к активности. СНН — работает в здании Парламента с вечера 21-го сентября по моему разрешению. Инициатива Зорькина: компросисс. Отношение Кремля к нему — презрительное молчание.

15.00.— Обращение женщин-депутатов к женщинам России с призывом отвергнуть диктатуру Ельцина; 35 областей, краев и республик уже осудили Указ № 1400; Кремль дает искаженную информацию о реакции в регионах.

16.00.— Продолжение сессии. Постановление “О мерах по обеспечению политической стабильности”.

16.30.— Совещание Председателей Верховных Советов, областных, краевых советов: около 40 человек. Договорились о действиях. Тулеев остается в "Белом доме" как координатор действий Верховного Совета и регионов. Созвать всех председателей завтра.

19.00.— Окончание сессии. Исаков заявил журналистам о необходимости “Замены руководства Парламента”. Что поделаешь — если человек упрям, это — надолго. А если к тому же одержим — беда. У Дома Советов — около 40 тысяч человек. Выступил с балкона. В поддержку Верховного Совета выступили уже более пятидесяти регионов в лице их представительных органов-советов. “Парламентский час” — не работает уже с вечера 21-го: отключили. “Парламентское радио” — тоже. По телевидению и радио: что-то страшное: такую разнузданность и хулиганство трудно было представить.

20.00.-24.00.— Беседы, совещания с экспертами, депутатами, встречи: Руцкой, Воронин, Министры, сотрудники и т.д. Соколов Александр: объединить все течения социалистического движения. Объединение может быть сейчас или никогда.

7.00.— Огородников: города — будет ли поддержка малых городов России? Иконников: Совещания предпринимателей — массированное давление на Правительство — “снять” конфронтацию.

8.00.— Городские телефоны мои отключены... Действуют 3 телефона в кабинетах сотрудников “3”. Мне об этом сказал Г. Он держит их в “секрете” — для моего пользования. Пенсионный фонд “переподчинен” Минфину: давно они пытались разграбить этот фонд. Прибывают депутаты на 10 чрезвычайный Съезд. Около 500 человек. Администрация чинит препятствия. Буквально “прорываются” в Москву.

9.00.— Воронину, Сыроватко: всем депутатам, живущим в гостиницах — непрерывно звонить в свои города — на предприятия, Советы, администрацию — нам нужна поддержка. ... На сессии объявили перерыв до 16.00. Ничего интересного на сессии нет: Нужные решения приняты. Сейчас — необходима оргработа. А депутаты хотят выступать. Особенно — некоторые члены Президиума — и покритиковать Председателя Парламента. Смертельная опасность, — а им побольнее бы “укусить”: Ельцин-то далеко, а Хасбулатов — вот он, рядом. Да еще не может и возразить. Травкин осудил переворот. Выступает за перевыборы. Все эти “вожди” не понимают главного: им посулили “выборы”, чтобы “не заметили” попрание Демократии и Конституции. И не “замечают”. Все в один голос: перевыборы, перевыборы! Да никогда в жизни Ельцин не даст им “переизбрать себя”. Никаких “перевыборов” в 1994 году он не допустит, если выиграет — поэтому он и пошел на предательство, переворот — как этого не понимать?!

15.00.— Пресс-конференция. Выступил, обрисовал обстановку. Ответил на вопросы корреспондентов: каковабудет судьба Ельцина в случае победы Парламента. Я:— это целиком и полностью будет в ведении судебных органов. “Лично я ни за что мстить не собираюсь, но Закон — для всех Закон, в том числе и для бывшего Президента Бориса Николаевича Ельцина”: подчеркнул, что в случае какихлибо попыток экс-президента и подконтрольных ему ведомств решить вопрос с помощью военной силы, вина за пролитую кровь целиком ляжет на тех, кто начнет агрессию. “Догадываюсь,— сказал я тогда,— что в случае такого развития событий вину за происшедшее попытаются взвалить на нас — Верховный Совет, но при этом еще раз подчеркиваю: мы стоим на защите конституционных органов власти, Конституции и законности, и никакой войны мы не хотим”.

16.00.— Сессия. Степаненков юлил. Сбежали: Рябов, Степашин (избрали Чеботаревского), Починок, Амбарцумов, Ковалев. Подписал письма военным — членам коллегии, заместителям министра обороны, отдельным командирам, начальникам военных училищ — с просьбой выполнить требования Конституции и Закона об обороне: выступить на защиту своей же присяги — о верности Конституции. Реакция — уклончивая, как мне сообщили.

17.00.— Сообщили: В министерстве обороны отключена телефонная связь.— Вот это номер! Генералы оскорбились!? Руцкой направил, оказывается, письма в Московский военный округ — надо согласовывать: приносил мне на подпись Ачалов. Иван Шашвиашвили и Иван Савченко с предложением. Против Зорькина началась атака — следовало ожидать.

19.00.— “Движение” в войсках округа. Наши военные слабо работают с Армией. 3-й день переворота — никаких “подвижек”. Рябов — председатель центральной избирательной комиссии. Заслужил!

20.00.— Все районные Советы г.Москвы заявили о непризнании Указа № 1400. Воронину, Агафонову: создать “центр сопротивления” города Москвы — ввести туда всех председателей этих райсоветов. Пусть выводят на улицы москвичей. Новикову, Исаеву — помочь: подключить партии, комитеты в защиту Конституции и демократии (Заенко, Залевскую); Профсоюзы: профсоюзы предприятий госсектора; переговорить с директорами; директорами — оборонщиками. Планы.

21.00.— Пушков сообщает: 631 депутат в здании Верховного Совета. Готовлю выступление. Надо срочно;— не расчитывал, что так быстро смогут добраться в Москву депутаты.

22.00.— Начинает работу Съезд. В повестке — один вопрос: “О политическом положении в Российской Федерации, в связи с совершенным государственным переворотом 21 сентября 1993 года”. Мой доклад.— Регионы; регионы: как их расшевелить? Агафонову: возгласить работу. Подключить женщин: Горячеву, Лега, Шиповалову, Солодякову, Сорокину.— Соколов Александр, Владимир Новиков: какие идеи? Где Ваши организаторы, на кого опираетесь? Выступили Руцкой, Ачалов, Баранников, Дунаев, депутаты... Постановление об отрешении Ельцина от Президентства приняли 630 — “за”, 4 — “против”, 4 — “воздержались”. Заседание продолжалось до 4 часов утра 24 сентября.

7.00.— Информируют, что Терехов с группой офицеров осуществил нападение на штаб ОВС СНГ. Если это так — это тяжелый удар по законодателю. Пропаганда объявит, что “Терехов действовал по инструкции руководства Верховного Совета и Руцкого”. Провокация. Убиты два человека.

8.00.— Воронин, Руцкой: ничего не знают, никаких, разумеется, заданий от нас Терехов не имел... Ну, теперь надо ждать “санкций” — ответные “меры”. Плохо. С Армией работы не ведется...

10.00.— Заседание Съезда. Вопросы: 1. О Конституции; 2. О главах местной администрации и др. Мне приносят “ультиматум” генерала Кобеца, — вот и результат “Тереховской операции”: распустить Съезд и подчиниться Указу № 1400 — вот смысл. Лужков объявил о начале блокады Дома Советов — тоже как результат действий Терехова. Хороший предлог — вот они и пользуются им. Дальше будет хуже, если не будем дисциплинипрованны, не будем слаженно работать.

17.00.— Еще одно следствие “тереховской операции”: Ельцин “переводит” Департамент охраны своим Указом в подчинение Ерина. Хулиганское выступление Шумейко: “Никаких компромиссов с преступниками быть не может”. Наворовал сотни миллионов, напугали Степанкова — вывернулся из верной тюрьмы и вот... разбушевался! Сопляк! И самое главное — “раскрыл” заготовку: призвал отключить воду, тепло, свет в Парламентском дворце. Значит, это “мероприятие” входило в план заговорщиков. Следовательно, реализуется “жесткий вариант подавления”. Будет большая кровь, если не быть крайне осторожными. ...Милиции вокруг парламентского здания становится все больше. Сделал 37 телефонных звонков по аппарату зоны “Г”. Все нужные решения Съездом приняты. Надо прекратить регулярные заседания и направить хотя бы треть депутатов в: 1) Москву, 2) Московскую область, 3) регионы, 4) Армию, 5) на предприятия Москвы и крупные промобъекты страны. ЦЕЛЬ: разъяснить смысл происходящего, довести до людей решения Верховного Совета РФ, и Х Съезда, и Конституционного суда. Превращаемся в говорильню, все требуют информации: иногда “проскакивают” наши действия, за которыми охотятся кремлевские заговорщики. Воронин, Агафонов, Исправников — согласны. Варфоломеев: снабжение, питание — вопрос очень важный. В помощь — сотрудники, депутаты.

17.30.— Совещание председателей областных, краевых Советов. Человек 30. Настрой — хороший. Все уверены в победе. Но, действия, где действия? Все настоивают на одновременных выборах. Мы такое решение тоже приняли. Но для того, чтобы провести нормальные выборы — нужно сперва подавить путч. Этого не хотят понять. Письмо Виталию Третьякову (“Независимая газета”).

19.00.— Вечернее заседание Съезда.

Сообщил о происшествии у штаба ОВС СНГ на Ленинградском проспекте. Ни Руцкой, ни законодатели не имеют никакого отношения к этой акции. Предложил прекратить работу Съезда и сосредоточить усилия на оргработе по Сопротивлению путчу. Съезд принял Постановление “О досрочных выборах народных депутатов и Президента Российской Федерации”, одновременно — не позже весны 1994 года. Компромиссный вариант — должен устроить всех. Взорвал обстановку Вениамин Соколов. Предложил Съезду не расходиться, но переизбрать Председателя Парламента... Готов был встать и уйти. Удержали... Воронин и понимание того, что немедленно обвинят в трусости. Бабурин поддержал Соколова, поставил на голосование: Судя по карточкам — меньше трети. Но считают “по головам”, время идет медленно. Еле сдерживаюсь, чтобы не сорваться. Но тут выходит Руцкой и начинает стыдить депутатов... Прекратили. Но... травма нанесена пустыми амбициозными людьми. Не ради них я здесь... Съезд решил работать регулярно. Напрасно. Лучше бы депутатам организовать помощь людей, вывести их на улицы.

21.30.— Перерыв. Совещание с Руцким, министрами. Обстановка. С Армией — ничего нового. Плохо. Людей вокруг "Белого дома" — недостаточно... Пока совещались — погас свет. Началось. Виталий Севостьянов: как с военными? Поручение.

22.10.— Предложил Съезду: Верховный Совет остается в полном составе здесь, депутаты помогают организовать сопротивление — на местах и здесь. Иначе погрязнем в пустых дискуссиях. А времени нет ни у меня, ни у Вас на это. Сейчас надо действовать. Иначе нас разгромят. Не принимают.

23.40.— Совещание: Воронин, Агафонов, Исправников, Руцкой. Я: — нет координации в деятельности — каждый председатель палаты, тянет кудато в сторону, не согласовывают действия: нет инициативы; стратегических идей — обсуждают только то, что предлагается (и то часто отвергают предложения). Нельзя отвергать компромиссы “с ходу”— если не принимают, то хотя бы не торопились немедленно отвергать. Надо организовать крупные митинги в разных района Москвы. Пусть за это возьмутся Соколов и Абдулатипов: возглавит эту работу Агафонов — надо помочь им в этом. Аналитики, эксперты работают талантливо: они разгадывали до сих пор все атаки Кремля, со всеми нюансами. Особенно: группа “М” и группа”Д”. Воспользоваться — не можем. Слишком громоздка наша парламентская телега. Регулярность Съезда —душит, отнимает врем. Соколов все испортил. Где его аналитики? Ни одной рекомендации, ни одного предложения!.. От военных —нулевой эффект. Мощная фракция военных — около 40 генералов, адмиралов и старших офицеров: эффекта никакого. Надо переломить ситуацию. У нас только три рычага для этого: (1.— Армия, 2.— массовые выступления масквичей, 3.— регионы). Первые два фактора: мы можем управлять ими. Только тогда Кремль пойдет на компромисс. “Полной победы” достигнуть невозможно — это надо понять. Нужен разумный компромисс. Но он возможен если сумеем опереться на армию, хотя бы какие-нибудь подразделения, которые придут сюда и заявят о верности Конституции и массовые выступления масквичей. Надо постояно разъяснять это всем — пусть хотя бы временно умерят амбиции: Соколов, Исаев, Бабурин. Многие депутаты откровенно отсиживаются на уже не нужных заседаниях — упускаем время. Если бы не бездарность Кремля — нас бы уже выкинули отсюда без единого выстрела. Дальше будет хуже: они ожесточаются. Убитые, раненые. Массовые избиения — идет “привыкание” к насилию. Почему у военных нет никакой инициативы? Комитет Равката Чеботаревского — сплошь одни военные... Где Ваша стратегия? Что за непонятная инертность?.. За полночь: Чеботаревский — план работы Комитета по обороне и безопасности; план на победу; план по организации победы. Округ; штабы войск, военские части, командиры — ведите их сюда! Молочков (Кубань), Белорусов (Пермь): С Агафоновым — работа с москвичами — здесь много проблем. В.А.Тихонов, Ю.Чапковский — организовать группу для размножения материалов (Сыроватко, Прокофьеву).

23.00.— Сообщение об атаке (от перебежчиков) — от Серикова и Ситникова. Иконников — предприниматели колеблются.

23.30.— Совещание (Воронин, Агафонов) вероятность нападения?

23.30.— Глазьев: подтверждает сообщение относительно атаки. Предположение по Совету Федерации — посредническая миссия.

24.00.— Ачалов, — кто поддерживает Конституцию? Есть ли такие генералы и офицеры: Какая с ними работа? Где они?

24.50.-00.10.— Руцкой — об обстановке готовности: помощник Генерального прокурора “тащит” электронику из кабинета Степанкова, ЭВМ в Верховный Совет. Поясняет это предстоящей атакой на Парламент. Да, хитрит наш Ген. прокурор, хитрит.

1.00.-2.00.— План работы: а) С.-Петербург— межпарламентская ассамблея, Европарламент; б) Петросовет, Леноблсовет. Густову, Коровникову: по С.-Петербургу и Леноблсовету; в) Моссовет, Мособлсовет, московские райсоветы; г) депутаты — военные: регионы — командировать... Поляков, Седых-Бондаренко, Краснов. План не абстрактный, не “парткомовский”, а диспозиция —организация Дела! Милюкову: подготовить официальные письма: ООН, Европарламент, Совет Европы, парламентскую ассамблею черноморских стран (Х. Джиндоруку), Северный Совет, главам государств СНГ, председателям национальных парламентов СНГ. Обстановка ухудшается; Андронову — “отставных” дипломатов привлечь к делу. Милюкову — Россу: дать справку о реакции разных парламентских партий на российский переворот. Кто, кроме британских парламентариев — либералов поддержал нас? Кто обратился в Европарламент? Организация работы — штабу Воронина: координация, координация. Агафонову: собрать “старых” вождей” типа Ивана Полозкова — посоветуйтесь, что подскажут?

2.00.-2.30.— Интервью с журналистами — обращение к мировому общественному мнению (через СНН).

2.30.-2.35.— Мое обращение по радиостанции к москвичам с просьбой поддержать действия Парламента по пресечению переворота.

2.40.-2.50.— Переход в штабное помещение Руцкого.

3.00.— Инструкция к перевороту, захваченная у ОМОНа — любопытный документ. Как отнесется печать? — умолчит?

7.00.— Тревожные сообщения. Блокада — жестче. Много сотрудников ОМОН. Из переферии. Аналитики работают много. Проигрывают разные “сценарии” действий Кремля. 3 возможных варианта действия — но при всех предподчтительна ключевая идея, от которой Кремль не отступится: Указ № 1400. Если бы был отменен этот Указ, я тут же ушел в отставку. Я это заявил “фракционерам”. Астафьев зашел уточнить: правда ли это? — Правда. Струсил: слышал и другое предложение — отмена Указа за “голову Руцкого”, — ответил: этому не бывать. Я готов объявить в своей отставке в ту же минуту, как получу “Указ об отмене Указа № 1400”. Ушел — довольный, слегка удивленный.

8.00.— Эксперты-аналитики. Говорят то же самое, о чем я говорил вчера своим заместителям и Руцкому. Много агентов —работают, не скрываясь. С этим придется мириться — лишь бы они не совершили теракт или взрывы, поджоги. Тюрем у нас нет. “Проблема оружия” — все время об этом. Для разрешение прокурору Москвы проверить. Ачалову, Бовту — показать все. Газетчики, даже честные, прямолинейные, все судачат о “неуступчивости Хасбулатова”. О “неуступчивости Ельцина — ни слова”. Чтобы “я стал уступчивым”, надо дать хотя бы намек: “сделайте хотя бы “это”— тогда мы может сделать “то”. Иначе — путь к капитуляции. Я — гораздо больший сторонник компромисса и уступок, чем кто-либо другой. Но гвоздь — Указ № 1400. Пока он действует, мы — никто, ноль. Как этого не понимают те, кто требует “компромиссы”? Можно ведь выставить самые тяжелые нам условия, но признайте нас Парламентом, Съездом! Уберите колючую проволоку, ОМОН, перестаньте обзывать нас бандитами, психически ненормальными! Мы ведь, помимо всего прочего, отстаиваем и свою честь! ... Принимал множество людей. Переговорил с Руцким, адмиралом Равкатом Чеботаревским — покритиковал немного. Добросовестный человек. Честный. Делает, что может. — Огородников, Исправников — пассивность. Без предприимчивости активных действий — погибнем. Объясните это всем. Ответственным за контроль за оружием назначил Бориса Тарасова — так спокойнее. Он никому не выдаст ни единого ствола. Да и поможет Александру Бовту — отбивать наскоки Макашова.

9.40.— Чеботаревский, Тарасов, Коровников, Колтунов, Александр Сурков... Работа с военными слабая: нужен план работы — краткий, точный, конкретный.

10.00.— Съезд. В режиме Верховного Совета. Информация штаба Сопротивления Юрия Воронина. Выступление Ачалова, депутатов...

12.15.— Власов Юрий с женой: попросил поработать с литературами, интеллектуалами.

13.00.— Юрий Сидоренко, Михаил Челноков: работа с “улицей”, с Головиным, Муравьевым, Новиковым.

13.10.— Александр Бир, Борис Хакимов, Хайрюзов; вместе с Агафоновым — поднимать регионы; всем депутатам — точные задания; но все работают одновременно с Москвой.

13.20.— Сергей Друганов: меня беспокоит обстановка в Москве. Выезжайте в Моссовет — поднимайте людей, предприятия.

14.00.— Валерий Шуйков: Вам надо включиться в работу с субъектами Федерации, учитывая Ваш предыдущий опыт. Поговорите с Агафоновым и Зорькиным.

14.10.— Встреча с лидерами партий, движений, депутатами, сотрудниками — разъяснял все это. Согласны. Прокофьев: часть персонала осталась на Арбате, 19 — “захватили омоновцы”.

15.00.— Шилов Александр: настаивает на “выходе” Руцкого — надо, чтобы видели люди. Пытается организовать деятелей культуры на помощь: не пускают на ТВ, радио, газеты. Трудно.

15.10.— А. Бовт: выяснить — есть ли “не табельное оружие” в здании Верховного Совета.

15.30.— Тарасов: открыты двери здания Верховного Совета, милиция милиция Департамента охраны пассивна, может не препятствовать нападению.

15.40.— Сообщение: “Межпарламентская ассамблея” в Петербурге — “под контролем” ОМОН.

16.00.— Зорькин, Рудкин: обсудили ситуацию. Согласен с их “нулевым вариантом”. Но надо — сперва с Кремлем. Потом я скажу свое мнение. Согласились. Уехали. Добиваются встречи с Ельциным, Черномырдиным. Безрезультатно.

16.30.— Яров — о переговорах. Агафонов — Лужков: кто отключил свет, тепло — оказалось... Починок.

20.00.— Мы при свечах. Запас солярки кончается. Канализация не работает. С продуктами питания плохо. Ночное заседание сессии — при свечах.

21.00.— Руцкой встретился с Явлинским и Степашиным. Говорят о компромиссе. Но ничего не могут сказать: а готов к компромиссу Ельцин? Компромисс — с кем? С самим собой? Все ошалели — не хотят думать.

21.40. — Совещание: Зорькин — Руцкой.

22.00.— Поляков: обстановка опасная. Почему депутаты области так пассивны?

22.00.— Воронину позвонил Черномырдин. Предложил переговоры. Воронин: включите свет, дайте воду — тогда переговоры. Черномырдин вроде бы согласился. Серебряников, Боховкин: Ситуация в партиях, движениях.

23.00.— Подтвердилось сообщение, полученное вчера: на военном аэродроме “Кубинка” в 15-минутной готовности на вылет — 2 самолета ИЛ-76. Охраняются ГУО... Сообщение “Н” из МИДа: был запрос в МИД Финляндии — о возможности “незапланированного визита” Президентом Ельциным дружественной страны в частном порядке.

23.10.— Варфоломеев. Полковник Н., Чеботаревский.

23.30.— Эксперты-аналитики... Краснов: Почему мало москвичей вокруг Парламентского дворца? В чем Вы видите причины пассивности?

02.15.— Агафонов, Желнин: вопросы организации питания демонстрантов, мед. обслуживание; жизнеобеспечение здания.

9.00.— Передали, что якобы Яров хотел бы встретиться с Соколовым и Абдулатиповым. Не будет ли возражать Хасбулатов? Конечно, нет... Уехали оба... Сказал, чтобы решили хотя бы вопросы света, воды, теплоснабжения — то, что не удалось Агафонову с Лужковым вчера. Хотя, по словам Агафонова, Лужков не против был отказаться от блокады...

10.00.— Заседание Съезда. Доклад начальника штаба Сопротивления — Воронина... Проекты законов. Исаков: попытка придать съезду “рабочий” характер. Съезд — чрезвычайный! Решается вопрос жизни или смерти. Демократии и Закона! Боюсь — не все это понимают даже сейчас.

14.15. — Иона Андронов — международная изоляция Парламента — факт: Как выйти из нее?

15.00.— Пресс-конференция. Небольшое вступление “О политической ситуации”. — Написал письмо Виталию Третьякову (“Независимая газета”). Он пытается уравнять ответственность жертвы и злодея —самая легкая и беспроигрышная позиция.

20.00. — Вечернее заседание Съезда. — При свечах.

21.00. — и.о. президента, министры, Воронин, Агафонов. Воронин: об обстановке. Она — тревожная.

21.00. — Гончар. Чего хотел — не понял. Отругал за пассивность... Воронин “пояснил”...

23.00. — Дал интервью Александру Невзорову. Давно хотел с ним встретиться, но довелось только сейчас.

23.50. — Возможное нападение: говорят об отставке Шахрая; требование Правительства о штурме здания Верховного Совета. Некоторое изменение в тональности ТВ. Би-Би-Си — более выраженные объективные элементы.

Ночью:

Кто-то видел офицеров “Альфы” в помещениях Парламентского дворца (?). “Агентуру” из "Белого дома" отозвали. Конечно, Ситников сбежал (наверное, “они”думали, что я не знаю). Сериков тоже “должен” уйти. Часть “моих” из секретариата — тоже. Наверное, завтра их не будет с утра. Предлог: “не пропустили”.

00.30. Сенкевич и Чилингаров. Хорошие ребята. Но какие из них Советники? Ставят вопрос об “оставке”, — а ведь сами будут презирать, если соглашусь. — Ясное дело, “кто-то” настаивал, чтобы они сказали свое слово — они и стараются. “Сделал” из записки “индульгенцию” — чтобы успокоились те, кто “давит” на них... Надо после всех этих “дел с путчем” заслать к ним комиссию: что-то не видно серьезной работы от Фонда Международной гуманитарной помощи — сами критиковали Шохина, обещали, дескать, мы все сделаем лучше — и “пшик”. Я — опять в ответе. А Сенкевич и Чилингаров — вроде бы в стороне. Ловкачи, одним словом, эти мои ребята, ловкачи!.. А сколько их здесь?!. Думают — не вижу...

8.00. — Татьяна Корягина: “Где Ваши старые связи?” Игорь Муравьев: “Где “молодые демократы”?”

9.00. — Совещание Абдулатипов — Соколов “О переговорах”. Разъясняю им их задачу.

9.30. — Сообщают, что Муха и Наздратенко предъявили ультиматум Ельцину: немедленно разблокировать "Белый дом", иначе...

9.30. — Воронин сообщил, что в 11.00 у Ельцина — Совет Безопасности. Он — член Совета. Как быть? Посоветовал — поехать: Как прореагируют? Уехал — и приехал.

10.00. — Утреннее заседание ВС. Доклад Воронина, начальника штаба Сопротивления — ситуация. Проект постановления: положение о медицинском освидетельствовании претендентов на высшие государственные должности. Доклад В.Б. Исакова.

11.40. — Кобзон И.Д. — миротворческая роль (от Лужкова): говорит об оружии в "Белом доме". Он уже был у Руцкого.

11.50. — Чернышев — к Агафонову в помощь регионам. Медведев. Лизун. Скорупа-Новак: обеспечивать газетами,информацией—сложно, поскольку часть аппарата “захвачена” — Арбат, 19. Но — надо, без сбоев!

12.00. — Задачи перед парламентской группой в Краснопресненском райсовете ( 180 депутатов, часть служащих ВС, в том числе из помещений, захваченных милицией Ерина по Новому Арбату, 19) — Ребрикову, Аксючицу, Астафьеву, Дорофееву, Колтунову (поручить Сыроватко). Жигулин на вопрос, чем он занимается, отвечает, что по заданию Соколоа “прорабатывает экономические документы”. Похоже, ошалели — потеряли ориентацию; занимаются благоглупостями вместо того, чтобы помогать штабу Воронина. Чеботаревский, Колтунов, Юрий Юдин, Коровников: слабая работа с военными. — Где результаты? Прокофьев, размножение агитматериалов демонстрантам —плохо. Серебряников — Боховкин — Новиков — Виноградова —Владимир Агеевич Тихомиров: мало москвичей вокруг "Белого дома"; Боховкин — состояние в партиях — и сейчас брожение? —Способны ли партии в России на единство даже в условиях наступления фашизма? Ковалев (Воронеж) — информация о положении в области. Эпизод из разговора Воронина с женой Кобца: Грачев демонстрирует свою “осведомленность” об этой “беседе”, показывая пленку с записью и воспроизводя ее Кобцу. Замечательно! —пусть Кобец об этом расскажет своим друзьям-генералам: чем не методы Мюллера-Кальтенбруннера! Вот за что они воюют — за ошейник! Дураки безмозглые! Заявление Алексия II о необходимости мирного решения кофликта... Пора бы святым отцам вмешаться — может быть, это повлияло бы? Но решатся ли? Традиции слишком плохие у этих церковных иерархов России: служили не народу, а правителям, не Вере, а капризам цезарей.

13.00. — Интервью телекомпании РИА “Новости”.

14.00. — Пришел митрополит Кирилл с посланием Алексия II. С ним архимандрит Феофан. С ним встречался в Иерусалиме — умница. Ерин “собирает” отряды ОМОН уже со всей страны. А утверждают — "Белый дом" не желает переговоров! Зачем им в Москве эти отряды, если “они” желают достигнуть успеха в переговорах?

15.00. — Пресс-конференция. Мое вступление.

16.00.— Интервью “Комсомолке” (Гамов). Паскудная газета, но в ней в 80-е годы удавалось публиковать серьезные вещи (“Бедные люди Отечества”, цикл статей по ценам), как и в “Правде”. А ведь “Известия”, при всей своей игре, боялись, осторожничали.

16.30. — Юрий Чапковский: пропагандистский материал — смешно, но слабо направлен против кремлевской хунты. Организовать группу художников. Анатолий Набатов: его картины здесь — Желнину: помочь вывезти. Он весь желтый от беспокойства. И еще больше полысел.

20.00. — Владимир Сердюков: где предприниматели, с которыми Вы работаете 1,5 года?

22.00. — Выступил по ТВ — (утром) Гончар по вопросу: “о компромиссе” — рассуждал “Об оружии” в Белом доме". Об Указе № 1400 — источник тяжелейшего кризиса — ни слова... Никакого оружия здесь нет. Выяснил у Бовта. Миф, запущенный в группе Ачалова. Но не скажешь: “Нет у нас оружия” — пойдут штурмовать немедленно. Ночью — при свечах.

24.00. — Развитие “сюжета” Соколов-Абдулатипов. Встречались с Черномырдиным. Судя по их словам, вдруг стал смелым и решительным — откуда это?

02.15. — В Палату Национальностей — в бронежилете: журналисты, надеюсь, “клюнут” — покажут на весь мир российского спикера в бронежилете... Некоторые ошалевшие депутаты “не поняли”. Кто-то возмущенно (кажется, Савченко!): “Вы что, Руслан Имранович, в белье?” — Зал хохочет... Сообщение: “Сегодня могут ночью штурмовать”. — Вот и приходится все бодрствовать. Информация о решениях регионов в С.-Петербурге. Нажим Шахрая. Нет целеустремленности в действиях регионов: им надо решить один вопрос — отмена Указа № 1400. Остальное — производное. Агафонов — Абдулатипов — Мазаев.

8.00. — Югин Виктор. Питер, телевидение, информация: Варфоломеев, Чернышев.

10.00. — Утреннее заседание Съезда. Сообщение Воронина. Выступил.

13.30. — Совещание с экспертами.

14.00. — Соколов и Абдулатипов подписали капитулянтские “протоколы”, сводящие на нет все, что уже нами сделано. Совещание: Хасбулатов, Воронин, Абдулатипов. Я успокоил: “Сейчас не надо”.

15.00. — Пресс-конференция. Выступление. Вопросы-ответы.

Ребриков рассказывает: вчера у Аксючица не было мегафона для выступления перед стихийной демонстрацией. Парнишка лет 12 вызвалс пройти через все кордоны и доставить. Прибежал. Говорит: “Меня дядя Аксючиц прислал за мегафоном, — от него передал записку: “Срочно нужен мегафон”. — Я пройду, я знаю, как пройти”. — И пронес, чертенок.

17.00. — Интервью газете “Новая жизнь”.

19.00. — Встреча с депутатами Моссовета.

20.00. — Выступление на балконе перед демонстрантами.

21.00. — Совещание: Воронин, Руцкой, Агафонов, Ачалов, Баранников, Дунаев. Обсудили ситуацию. Я: “Старый” вопрос к генералам: почему армия не защищает Конституцию? Ваши обещания с 21 сентября — Вы их помните?..”

22.30. — Виталий Севостьянов: работа с военными.

23.00. — Сообщение о возможности “похищения” руководства — несерьезно это. Скорее — психологическая атака. Но... аегнтура из "Белого дома" ушла. Это — серьезно; что-то готовят... Список агентуры — у N. ...Ельцин, говорят, предъявил ультиматум — капитуляция до 4 октября. Но оружие — не применять. Раз сказал — “оружие — не применять”, значит— применят. В любой момент. Но в начале будет провокация. Поубивают людей. Но — как? Какая провокация нас ждет?

23.00. — Липицкий, Головин, Астафьев, Аксючиц, Пушков, Кауфман — всем дал задания.

24.00. — Кургинян: сценарий действий кремлевских путчистов. Контрдействия — ресурсы?! Ростропович, Солженицын... Один открыто присоединился к заговорщикам, другой — “умно” отмалчивается. Вот оно, их мнимое величие — оно лопнуло при серьезном испытании...

1. Совещание субъектов Российской Федерации, проходящее в здании Конституционного суда, единогласно приняло решение о въезде в Дом Советов. Цель — убедиться в правильном хранении оружия и в отсутствии незаконных вооруженных отрядов. К посещению приглашен Шахрай. 2. Абдулатипов сообщает: “Работаем по программе. Вчера в течение часа проводили беседу с Черномырдиным. Он угостил нас чаем. Больше ничего не может”. В Краснопресненском Совете встретились с депутатами Совета. Вечером вели подготвоку Совещания с представителями субъектов Российской Федерации в Конституционном суде. Утром встретились с участниками этого Совещания. В целом, позиция жесткая по оценке Указа. Соколову и Абдулатипову дали высказаться на Совещании. На Адбулатипова “вышел” митрополит Кирилл. На вечер он и Соколов приглашены к Патриарху. Оба хотят вернуться. Черномырдин обещал пропустить... 01.30. — Совещание: Руцкой, Ачалов, Баранников, Дунаев, Коровников. Я: “Прошу подумать, где, когда и каким образом планируется осуществление крупной акции с пролитием крови”. Цель: взвалить на нас вину. Затем жестоко расправиться. Без такой провокации дело у “них” не пойдет”. Все согласились... Ситуация — анализ. Информация у нас о том, что делается в Кремле — полная... Действия: те же факторы победы или поражения. Пассивность, безынициативность поразительна.

День рождения Геннадия Бекова (поздравить!) — вместе с Тарасовым, Севостьяновым, Колтуновым, Чеботаревским — на работу с военными. Варфоломеев: хорошо организовал работу по питанию; Г. Дорофеев — бригада грузчиков продовольствия. Наш транспорт “перехватывался” — плохо с завозом горючего, продовольствия.

8.00. — Совещание с председателями райсоветов Москвы: почему мало демонстрантов?

9.00. — Югин, Бабурин, Рогозин, Липицкий: вроде бы растолковал — чем должны заняться — и не здесь, в помещениях, а совсем в других местах.

10.00. — Заседание Съезда. Воронин рассказал о переговорах. Выступил. Выступали: Ачалов, Баранников, Ребриков: О работе депутатской группы в Краснопресненском райсовете.

...Все труднее проходить в Парламентский дворец и выходить из него. Блокада — все жестче.

...Вчера в Конституционном суде Зорькин собрал 54 руководителя регионов. Решений нет, но все требуют разблокирования Парламентского дворца и мирных переговоров при их участии. Если бы они показали свою способность добиваться исполнения принятых решений!

...Мне принесли розы — с улицы и записку. Принес Агафонов. В записке говорилось:

“Эти розы — символ доверяющих Вам русских сердец, верящих, что Вы не предадите Россию.

Похоже, что с Вами и, увы, только с Вами сегодня можно связать реальные надежды на прекращение преступного экономического, политического, военного и нравственного разрушения нашей Родины.

Возможно, в эти трагические часы Вам будут противостоять не только традиционные оппоненты, но и кое-кто из коллег и соратников — удары в спину не редкость в переломные моменты. Но чем бы ни обернулись события сейчас, чем бы ни завершились они на нынешнем этапе — не прекращайте борьбы за спасение нашего единого, великого Отечества, помните: Вам верят, на Вас надеются, от Вас ждут помощи миллионы сограждан, Мы — с Вами!

Да укрепит Вас Господь!

Группа москвичей.”

...Если бы я не видел эту поддержку, если бы я твердо не знал, что мне верят люди, ждут от меня правильных действий — давно ушел бы. Раньше, чем началось все это. Выносить предательские удары — особенно трудно... “Белый дом” держится не только на депутатах. Служащие — как они любовно, трепетно относятся к своей работе. Работники кухни, буфетов. Ведь могли бы не придти — и все: что бы мы делали? Особенно — женщины, прорываются через все кардоны... Маша — буфетчица, сегодня извиняется: прошла с трудом, обыскивают. Прошла ведь! Кто бы ее осудил, если бы вернулась домой?

21.00. — Вадим Густов, Леонид Потапов, Кирсан Илюмжинов (с ними Евгений Финоченко). Прорвались на “линкольне” Илюмжинова. Уже были у Руцкого. Заказал кофе. Илюмжинов кофе не пьет, только чай. Рассказали о своих попытках повлиять на Ельцина-Черномырдина в целях прекращения блокады Парламента и решения конфликта мирными средствами. Я настоятельно рекомендовал перейти к действиям: слова не убедят зарвавшихся путчистов. Уехали.

Помощник Зорькина Виталий Наседкин (в большой сумке) принес в здание 100 фонариков.

...Б.Шоу в 1934 году “обнаружил”, что режим Сталина — “демократический режим”, Сталин “создает уникальное общество”...

Разве Запад заинтересован в “демократических государствах на Востоке”? В слабых государствах, зависимо-полузависимых режимах, “привязанных” к их стратегическим интересам?

... А Скоков, говорят, сбежал еще 20 сентября: хитер, хочет сохранить себя как “незапятнанного”. Ни там, ни здесь: значит в дерьме. Кому нужен политик без позиции? На это ума у него не хватает — чтобы понять это. Не так уж он и умен, как сам полагает... Игрок.

01.30. — Руцкой настаивает на “перебазировании”... Не нравится мне все это.

02.30. — Головин: слабая работа в Москве. Здесь — основа успеха или поражения. Надо поэнергичнее. Где Ваши идеи?

8.00. — Чеботаревский. О договоренности...

9.00. — Заседание Президиума. Просят дезавуировать “протоколы Соколова- Абдулатипова”. Возмущены.

Решили: каждый член Президиума — ответствен за определенное направление работы: все входят в штаб Воронина.

10.00. — Заседание Съезда. На заседании: надо принять предложение о немедленном начале переговоров в Свято-Даниловом монастыре.

Предложил утвердить руководителем делегации Воронина. (Плюс Чеботаревский, Домнина, Огородников). Они уехали. Потребовали дать пояснение, что за протоколы подписали Соколов и Абдулатипов. Докладывает Соколов — растерян, что-то мямлит. Зал в негодовании. Я оглашаю свое заявление. Просят усилить и опубликовать, как одобренное Съездом по дезавуированию “протоколов” — в них нет основы: даже упоминания Указа № 1400. Пока действует этот Указ — мы никто. Мы — “преступники в блокаде, наркоманы, распространители оружия”.

13.00. — Аль-Сайед Адаб (Кувейт, агентство “Куна”). Как председатель лиги иностранных журналистов заявил протест против ограничения деятельности прессы и избиения журналистов. Дал интервью, минут 20.

13.20. — Лигачев: О денонсации Беловежских соглашений (нашел время!).

14.00. — Прибыл Воронин “с промежуточным” результатом — свет и горячую воду включили. Требуют “сдачи оружия” (какого?) Уехал обратно в Свято-Данилов монастырь.

15.00. — Брифинг. Вместе с Руцким и Агафоновым. Много журналистов. Видимо, сказалось мое обращение вчера ночью по Си-эн-эн к западным лидерам: они поддержали антигосударственный переворот Ельцина — они будут в ответе за пролитую кровь в ходе ельцинского мятежа и последующего нападения на Парламентский дворец.

16.20. — Опять прибыл Воронин. Кое о чем договорились: с президентской стороны отвод войск взамен на складирование оружия.

17.30. — Вячеслав Любимов — вместе с Александром Соколовым — к Агафонову: для работы с областными Советами Центральной России.

Напирают на пропагандистский трюк — оружие, оружие: стремление в пропаганде показать защитников “Белого дома” пьяницами, уголовниками, оторвавшимися от реальной жизни людьми.

...Поездки членов Правительства по регионам, лихорадочная активность с целью переломить общественное мнение. Стремление склонить на свою сторону регионы: Самара (Черномырдин), Хабаровск (Шахрай) и т.д.

18.00. — Вечернее заседание Съезда. “Поскольку нет сведений от миссии Воронина”, предложил перерыв, до утра. Если надо, немедленно соберемся. Согласились.

19.00. — Беседа с главным редактором газеты “День” Александром Прохановым. Недавно он дал большую статью обо мне, матери, семье.

20.00. — Югин Виктор. С.-Петербург. Плохо работает с жрналистами. Плохо.

Тамара Лета пришла подбодрить. Как-то по ее просьбе дал интервью вологодской газете...

Мареченков, Злобин: что можно сделать для прорыва информблокады?

...Вчера ночью, при свечах хорошо выступил Кирсан Илюмжинов — рассказал о позиции 62 субъектов Федерации, принимавших участие в совещании. Относительно Ельцина сделана жесткая оценка — “должен уйти: по Конституции Российской Федерации — Руцкой — и.о.президента” — так в их решениях. Остался ночевать в “Белом доме”.

Вечером мельком по ТВ видел Е. — опухшее лицо, бессмысленный тупой взгляд, неуверенность, но нагл беспредельно, пытается изобразить из себя “вождя”.

Показали Рябова, Шейниса — “работающих” над новыми “ выборами” в “Госдуму”. Рябов, известное дело, туп, но Шейнис? — сам сидел в тюрьмах, боролся с диктатурой. А теперь борется за новую диктатуру. Не наивный же человек этот Шейнис.

Сказать, не понимает — неверно. Все понимает. Что они хотят, эти Шейнисы- Шабады-Задонские-Львы Пономаревы-Филатовы-Козыревы? А Ерины и Грачевы — бездумно исполняют волю этой компании.

... Странное дело: Соколов, требовавший “непримиримой войны” с Кремлем, вдруг стал таким “голубем”, что нанес нам предательский удар в спину. Теперь пытается объяснить, какой “гениальный ход” он приготовил, но его отвергли. И что за наивность людей — этому прохвосту опять верят: эти коммунистические функционеры (из их же породы Ельцин-Черномырдин) — неподражаемы в способности менять маски — хамелеоны!

Серебряникову поручил направить телеграммы военным. Он (вместе с Боховкиным) “застрял” в Краснопресненском райсовете.

9.00. — Рыбкин, Сыроватко: слабая работа по привлечению людей...

Гузей: в группу Братищева-Тихонова-Харитонова в Краснопресненском райсовете (филиале Х Съезда)...

Аппарат Парламента, как оказалось, надежен, высокопрофессионален, честен. Коллабораторы — считанные еденицы. Подводят лишь "минторговцы" Окрута — неисправимые бюрократы. "Исправятся" — после победы...

9.30. — Владыка Кирилл. Переговорили, вместе пошли на Съезд. Кирилл выступил, встретили хорошо. Уехал с Ворониным, Валентиной Домниной и Равкатом Чеботаревским в Свято-Данилов монастырь...

— По радио, ТВ и в газетах нагнетается обстановка вокруг проблемы оружия и проблемы переговоров, будущих выборов. Никаких выборов Президента Ельцин не допустит, если победит, — этого не понимают?

11.00. — Совещание с министрами Руцкого; нервничают, жалуются на депутатов. А что жаловаться? — действовать надо — действий нет.

11.30. — Прибыл Митрополит Ювеналий с Ворониным и судьей Владимиром Олейником — после длительного разговора с Руцким: опять проблема оружия. Похоже, сочувствует нам. Объяснил суть нашего подхода: проблема связана с Указом Ельцина № 1400 — без его отмены невозможно продвижение по пути переговоров. Как этого не понимают?

В переговорах участвуют субъекты Федерации и они уже заявили свою позицию, которая окружением Ельцина игнорируется.

13.00. — Переговорил с Калягиным, Густовым, Морозовым и Тулеевым: нужны действия регионов, если они реально не хотят изменения всей государственной системы в пользу диктатуры.

14.00. — Приехал Воронин с адмиралом Чеботаревским из Свято-Данилова монастыря. Жалуется на нежелание кремлевской стороны отменить Указ № 1400. Поднимают всякую “мелочевку”... Филатов витийствует...

15.00. — Традиционный брифинг для журналистов: (сегодня только 12 ТВ камер, — вчера было 22 телекамеры). Мрачно пошутил: бежать вроде бы рано — капитаны считают свой корабль устойчивым. Засмеялись... Оказывается, западные посольства по радиотелефону предписали своим журналистам немедленно покинуть Парламентский дворец.

Проверить 18, 19, 20, 21 этажи: сигналы от женщин, что там находятся подозрительные люди Сделать облаву. Министрам Дунаеву, Баранникову, Ачалову — надо попросить проверить...

Перерождение Ельцина — особая тема. Сотни льстецов, чиновничество, журналисты-прислужники, артисты-подпевалы, выдающие себя за интеллектуальную элиту — это с одной стороны, с другой — слабые противовесы в лице законодателя, где перебежчики буквально взрывали нормальную работу Верховного Совета. И “слева” и “справа”. Не хотели спокойной, вдумчивой, ответственной работы. Тщеславие, “вождизм” — тоже сыграли не последнюю роль... Ну что об этом сейчас говорить?..

19.00. — Дал 10-минутное интервью для программы “Время” — обещали дать хотя бы 5 минут. Посмотрим. ТВ, радио напирают на возможность кровавых столкновений, пытаются ставить на одну доску путчистов и нас: неужели не ясно, где решение проблемы — снимите осаду “Белого дома”, подчинитесь Закону — и не будет никакой угрозы кровопролития. Почему не хотят рассуждать логично, здраво и просто? И откуда возможность пролития крови? — Не от нас же!

... Поступают сведения об уличных боях на Арбате и прилегающих улицах. Есть убитые, множество раненых. Милиция проявляет жестокость, хотя и приходит все в большую растерянность. Подчеркиваю необходимость переходить к решительному противодействию путчистам — не дать им закрепиться на местах. Переговорил об этом с Тулеевым. Агафонов — с Центральной Россией. На брифинге — об этом; в интервью для “Останкино” — то же самое. Решающий этап наступает: нужен всплеск негодования людей и действия власти — законной власти. Но без кровопролития. Без угрозы применения оружия. Это — “не поле законодателя”.

Ельцинисты боятся, маневрируют: переносят заседание Совета Федерации со второго на девятое октября — рассчитывают подавить нас силой до этого заседания. Галазов открыто поддержал путчистов на совещании руководителей республик, краев и областей Северного Кавказа — это уже второй путч, который им поддерживается.

Бирюков выступил смело и решительно. Но большинство председателей проявляют нерешительность и колебания — не привыкли самостоятельно действовать: решение принимают, но организовать дело, обеспечить его — не умеют, не решаются, побаиваются, привыкли работать в спокойных условиях.

Многое, очень многое зависит от Моссовета — но с такими руководителями, как Гончар, сопротивление организовать практически невозможно. Хотя большинство депутатов Моссовета готовы к самым решительным действиям. Прежде всего — нужен массовый выход людей на улицу. Сотни тысяч москвичей сметут продажный режим Ельцина. Упор — на райсоветы. На предприятия, на их коллективы, в том числе на предпринимателей... Где профсоюзы?

17.00. — Интервью журналистам Т.Романенковой, А.Воробьеву из “Российской газеты” — фактически закрытой решением Черномырдина. Он, похоже, больше всех злобствует: с чего бы это?

Логунов с сотрудниками пытается издать газету, но что-то не получается: отдельные полосы “тискают” на страницах провинциальных газет. И то — польза.

Как повлиять на западных лидеров? Как одержимые вцепились в Ельцина — их “последний козырь”? “Козырь” — “Козырев”?

Днем Осминина С.А. направил в глубинку как полномочного представителя Верховного Совета РФ.

Нужен активный переход ко II этапу сопротивления — на региональном уровне: речь идет об организации конкретных действий: эмиссары посланы, все знают, как действовать. Сами же лидеры регионов, их Советы приняли правильные решения. Нужны действия, а не пустые предупреждения. Ельцин боится действий, а не слов.

...Страшное побоище идет вблизи Смоленской площади и на Арбате. Молодежь построила баррикады и ведет рукопашные бои с ОМОНом. Имеются убитые и раненые. Особую жестокость проявляют осетинские омоновцы. Убито уже около 20 человек; за одну только пятницу, 1 октября, убито более 10 человек — женщины, пенсионеры, молодые люди. Расправа с “афганцами”, шедшими к нам на помощь.

Имеются жертвы и в наших рядах — убит слесарь котельной Верховного Совета: шел на работу, его не пустили, избили 29-го, и вот умер, оставил двоих детей. Кто виноват? Кто организовал всю эту вакханалию?

Лужков и Филатов при переговорах все время ссылаются на протокол № 1, дескать, он решал все проблемы (подписанный Соколовым и Абдулатиповым). По словам Воронина, особенно непримиримо настроен Филатов. Ни Сосковцу, ни Лужкову не дает открыть рот... “рейхсфюрер”!

Проблема оружия: далось им это оружие! Да где оно, это оружие? Ловкачи — сами создали проблему, от нас требуют ее решения. Переговоры превратили в фарс. А Ельцин, небось, посмеивается: “заглотнули”...

Святые отцы — они что, не видят: их превратили в клоунов. Им надо было потребовать: отмените Указ № 1400 — от него все зло! Нет ведь — гарцуют вокруг да около.

...Убийства, избиения, — вспоминаю, сколько раз приходилось говорить об усилении карательных элементов в правоохранительных органах. Не реагировали. Первомайское побоище, роль Лужкова-Ерина; лицемерная подача лживого иска на Председателя Верховного Совета в суд: якобы оскорбил Лужкова, приписав ему вину за первомайское побоище. А что теперь Лужков? — если он не принимал участие в заговоре Ельцина, ему следовало бы немедленно подать в отставку. Но это — позиция честного человека...

В сердцах написал письмо В.Зорькину...

Сажусь писать краткую исповедь-письмо о причинах переворота. Возможно, нас здесь всех перебьют. Сегодня впервые по радиостанции ОМОНа пошла в ход грубая матерщина и угрозы в отношении меня и Руцкого. Это — неслучайно. Есть много косвенных свидетелей, говорящих о намерении Кремля жестоко расправиться с нами. Надо писать...

“Что день грядущий нам готовит?”

8.00. — Совещание с военными (Баранников, Ачалов, Дунаев). Отработка диспозиции: итоги ночи, переговоры с...

9.00. — Литургия: Алексей Злобин, отец Виктор, отец Никон, отец Андрей. Мусульманских священнослужителей почему-то нет.

11.00. — Съезд. Воронин на переговорах. Министры отказались выступить, говорят, будут заниматься делом. Бог в помощь. Выступил сам.

... Олег Румянцев прав: “Мы были, Руслан Имранович, наивными романтиками. Против нас действуют бандиты. По своим бандитским законам”. Да, у них свой “capo di tutti сapi” — какой для них Закон?..

15.00. — Пресс-конференция: она прервана в 15.30. появлением Руцкого. По его радиостанции слышны команды: “стрелять по демонстрантам!” За окнами слышен шум — журналисты бросаются к ним. Я пошутил: “Что, начался штурм?”...

Прошел к себе. Оказалось, что колонны демонстрантов прорвались к “Белому дому”. Позже они взяли мэрию, а потом двинулись к “Останкино”.

16.00. — Уражцев с криком “Победа”! бросается в объятия. Слезы на глазах.

Уражцев — “Дантон Сопротивления!”

16.30. — Агафонов, Сыроватко — просят выступить на балконе; отказываюсь: ситуация не ясна, тревожные вести — все эти “захваты”. Уговаривают. Неважное ощущение. Все время это сообщение в голове: “ракетно-бомбовый удар по Парламентскому дворцу”. Может быть, все-таки армия выполнит функцию “голубых касок”, о чем говорил еще в первые дни переворота Кобец? Но как повлиять?..

Сделал Заявление...

18.00.. — Заседание Съезда. Вечернее заседание. Выступил. Поздравил с бескровным установлением контроля над городской мэрией и “Останкино”. Предостерег от эйфории по поводу прорыва блокады. Призвал выбросить из сердца чувство мести. Нужен гражданский мир. Он возможен лишь в условиях постельцинизма. Военным — выполнить свой долг и присягу. В Кремле — узурпатор, продолжающий организовывать кровавые провокации и интриги. Армии надо установить контроль на Кремлем. Выразил такую надежду. “Чилийский ли это вариант? Нет, не чилийский...”

Однозначно — это последнее заседание показало сильное стремление депутатов решить конфликт исключительно мирными средствами. Правильно восприняли мое обращение к армии — как призыв отказаться от нейтралитета в условиях, когда МВД расправляется с законодателем: выполнить свой конституционный долг. Именно так было воспринято всеми это обращение...

19.00. — ...Оказалось, “Останкино” не взяли. Идет буквально бой. — Что такое? С Ворониным и Агафоновым идем к Руцкому. Он — у радиостанции, слышны пулеметные очереди. “Это, — поясняет Коровников, — пулеметы с БМП расстреливают демонстрантов. Там — группа Макашова с двумя десятками воооруженных людей...”

Все теперь ясно — вот она, та самая провокация, которую я пытался разгадать с 28-го сентября. Все пропало — перебьют десятки людей — “спишут” на Верховный Совет РФ — Хасбулатова и Руцкого. Подробности в письме.

...В кабинете Руцкого по радиотелефону переговорил с Кузнецовым, командующим округом — бесполезный разговор... Ссылается на нейтралитет, объявленный коллегией Минобороны.

20.00. — У Ачалова: немедленно “отозвать” Макашова, прекратить имитацию военных действий, бряцание оружием — это выгодно исключительно мятежникам. “Партизанщина”! Ачалов поясняет: Макашов был послан для оказания помощи демонстрантам, которых расстреливали.

Я: — “Никаких перестрелок. Ни там, ни здесь.”

Совещание: Руцкой, Ачалов, Баранников, Воронин, Агафонов — организовать людей вокруг Парламентского дворца — очень много людей...

20.30. — Информация: Ельцин, Черномырдин, вся шайка крайне растеряны: армии не верят, МВД — выходит из-под контроля; самолеты в аэропорту “Кубинка” — загружаются. Ачалову и Баранникову: надо перейти в свои рабочие кабинеты в министерствах, взять под контроль министерства и штабы... Еще есть часа два-три для победы, не больше. Упустим — конец!..

23.25. — Гайдар призвал москвичей убивать нас. Злобный человечек, новый Муссолини? Грубые оскорбления. Похоже, время упустили окончательно.

23.30. — Борис Тарасов: как произошел захват мэрии и поход на “Останкино”... Как спасти людей?.. Подвели военные: все, в том числе и “наши”. Безынициативность. Отсутствие не только стратегического, но и тактического мышления... Отправить письмо...

Ельцин приказал: “В капусту всех! В капусту!” — Когда Баскаев спросил как быть со взятыми в “плен” защитниками Конституции в здании Парламентского дворца. “В капусту” — за это он будет судим рано или поздно.

Демократия потерпела поражение... “Что день грядущий нам готовит?”...

00.30. — Передал свои записи Татьяне и Алексею...

01.40. — Беседа с “Т”. Ясно. Проиграли все, что можно проиграть. Демократия пала. Надо достойно уходить из... Людей — спасти.

02.40. — Руцкому — “Вчера упустили бездарно единственный шанс — было безвластие: не сумели взять эту власть”. Теперь спасайте людей... “Останкино” — рок. Провокация — поддались... Расправились жестоко: на каждого из отряда Макашова — по одному бронетранспортеру...

— Интервью Козырева: площадная брань: “бандитские действия” — В мире ожидают “жестких мер против необольшевиков”. Сами — похуже “необольшевиков”.

Число погибших в Москве, утверждают многие, уже перевалило за тысячу. Впереди, похоже, продолжение бойни... Они теперь не остановятся — будут расплачиваться за свой вчерашний смертельный испуг. Всю ночь “штаб обороны города” формировал “отряды добровольцев” — кто они? — Выяснить...

Впервые в истории России сформирован еврейский отряд молодых бойцов, вооруженный для борьбы с властью государства, порядками страны. Феномен. Значит — испугались смертельно... Подтягивают Таманскую и Кантемировскую дивизии. Уговаривают. Против танков Парламент бессилен... Все: прекращаю писать. Я сделал все, что мог сделать...

Р.И.Хасбулатов.

В августе 1992 года, находясь в непродолжительном отпуске в Сочи, я написал небольшую книжку “Власть”. Некоторые ее фрагменты я решил включить в данную книгу, поскольку, как мне представляется, читателю будет интересно сравнить мои теоретические взгляды “депутатского периода” с теми наблюдениями за сегодняшней жизнью, которые он, безусловно, осуществляет сам ежедневно. Собственно, в этой работе был изложен вполне практичный мирный метод решения политического и конституционного кризиса в Российской Федерации.

I. О Власти

В данной работе изложено, возможно, несколько субъективное представление о власти и ее воздействии на жизнь в современном российском обществе на крутом изгибе ее истории. Такое понимание связано не только с основными теоретическими проблемами: власть как орудие политического доминирования, власть как система государственных органов, становление государственности после развала Союза и т.д., но и с практическими вопросами, и, прежде всего, с перемещением центра тяжести в развитии демократии на правительственную власть.

Это довольно неожиданный аспект политического развития и политической борьбы в России. Парламент и Советы, непрерывно реформируясь, стали главной опорой углубления демократического процесса, в то время как исполнительным структурам свойственна авторитарная тенденция.

Какова причина сегодняшнего резкого ослабления государственной власти? Какими могут быть взаимоотношения Парламента, Президента и Правительства? В чем суть разногласий между законодательной и исполнительной властью? Можно ли найти пути к их единению? Как построить отношения между центральной властью и местной? Эти вопросы преследуют меня ежечасно.

Спикеру постоянно приходится думать над проблемами власти. Такова работа. Добиться понимания, соотношения между властью политической и властью экономической, властью реальной и властью номинальной, иллюзорной. Ведь жизнь может функционировать вопреки власти. Власть — это та авторитарная сила, которая обладает реальной возможностью управлять действиями людей, подчинять разнонаправленные устремления общим интересам. При помощи убеждения и компромиссов снимать индивидуальные, коллективные и общественные противоречия, вырабатывать ценностные ориентиры, которые могут быть добровольно приняты людьми, общественными группами, сколь бы ни были различны их интересы. Необходимость организации человеческого общежития ставит проблему воли и авторитета, права и насилия. В переходный период чаяниям общества отвечает формирование сильной власти. Но означает ли это уничтожение Парламента, представительной власти? Некоторым кажется — “да, означает”. На самом же деле, конечно, такое однозначное “да” приводит к созданию условий для нового тоталитарного режима.

Но что такое сильная власть? Власть, способная к репрессивному воздействию на общество? Такая тенденция к насилию присуща власти как таковой. Но власти как насилию должно противостоять право народа на смещение власти. И это право защищает Конституция, Парламент. Должен защищать Президент, который приносит клятву в верности Конституции при введении его на этот пост.

Иногда в голову приходит парадоксальная мысль: “Когда власть создает условия для своего свержения, она морально устойчива”.

В самом деле, власть всегда должна быть готова уйти. Она должна создавать все условия, чтобы ее могли устранить, но именно в этих условиях она и должна обретать устойчивость. Этой цели служит прежде всего оппозиция. Но и оппозиции власть должна предъявлять свои требования.

Сильная власть может опираться на авторитет. Авторитет власти зависит от ее доктрины, программ, выдвинутых ею целей, обеспечивающих поддержку народа и исполнение этих программных обещаний. Сегодня порой кажется, что власть “висит”, ибо она не опирается на четкую программу, на широкую социальную поддержку. И это опасное состояние. Именно понимание своей слабости заставляло правителей прибегать к насильственному утверждению себя в качестве такового.

Решение проблемы “власть и общество” упирается в неразвитость политических институтов в стране и неоформленность фракций в Парламенте, слабость политических партий и отсутствие структурированного общественного мнения. За общественное мнение выдаются искаженные газетные или телевизионные “новости”.

За примерами далеко ходить не надо. Возьмем 28-процентный налог на добавленную стоимость. Аргументация правительства, что налог — это бюджет, звучала, на первый взгляд, более убедительно, чем аргументация парламентариев. Депутатам не удалось забить в колокола, объяснить, что дать сдержанный процент, значит, не останавливать производство и при меньших процентах получить в бюджет большую сумму.

В проблеме с налогами пресса пошла на поводу у Правительства, не встала на позицию здравого смысла, не защитила интересы производства, интересы сограждан. Пресса порой даже подготовленным слушателям и телезрителям давала уводящую от истины информацию. Недооценка важного дорого обходится экономике. Производство останавливается.

Трибуна Парламента после сенсационного открытия: “съезд — телевизор” стала для политиков “призом”, за который борются. Ведь такая трибуна — прямой разговор с народом, с избирателями. Члены Парламента все время должны находиться на телеэкране, в прессе и рассказывать, что происходит в стране. Выход Парламента к телеэкрану, в эфир создает в отношениях власти и народа небывалую ситуацию, а спикеру приносит особые заботы. Не сразу можно привыкнуть работать публично. Это особое свойство лектора, артиста, а теперь и политика.

Становление российской государственности требует обновления законодательной, исполнительной и судебной вертикалей власти. В Федеративном договоре предусмотрены преобразования Федерации и регионов как субъектов Федерации. И здесь огромная предстоит работа. Это не только процесс разделения полномочий, но и процесс самоограничения сторон в пользу приоритета человека, личности. Нельзя допустить, чтобы вследствие увеличения прав регионов сформировались режимы местных царьков — новые права субъектов Федерации должны расширить права и возможности граждан. Суверенитет — для гражданина, а не для “начальников” субъектов Федерации.

Личность не должна делегировать “наверх” свои естественные права, в том числе свое право на сопротивление незаконной власти. Делегированные права личности в Федерацию затрагивают непосредственно гражданина (избиратель говорит, что делать Парламенту и Правительству), субъекты Федерации (это избиратель говорит, что делать республике, краю, области), местные власти (это избиратель говорит, что делать в родном городе, селе).

...Меня тревожит принимающая массовый характер тенденция “приняли — забыли”. Полное отсутствие серьезной организаторской работы исполнительной власти, которая обеспечила бы исполнение принятых актов.

Из всех аспектов власти важнейшая проблема: власть и личность, делегирование полномочий “снизу вверх” и усвоение постулата о приоритете делегировавшего. Выборная власть персонифицируется: личная, коллегиальная. Демократичность той и другой власти зависит от состояния общества. Сегодня, когда нищающий народ не получает своей доли собственности, несмотря на все заверения властей, прежних и нынешних, противостояние приближает и усиливает конфликты. Вот почему важен поворот к человеку, личности — вообще к разработке эффективной социальной политики, к идеям социального рыночного хозяйства. Какой тут должна быть позиция власти? Тревожит углубление дифференциации в обществе, феномен неравенства становится двигателем развития экономики и вызывает недовольство масс. Парадокс?

Власть, охраняющая свободу личности, и власть, наводящая порядок, позволяет вести нормальную законодательную работу для стабилизации общества. Как спикеру Парламента, мне видится проблема слияния парламентской власти с избирателями: это приемы избирателей, встречи во время поездок в регионы, письма от избирателей, народа; это решение вопросов в обход самого сильного наследия партаппарата, которое сосредоточилось во всех эшелонах исполнительной и частично представительной власти. Парламент постоянно ощущает поддержку нашей деятельности, законам и начинаниям тех, кто делегировал нам власть. Часто советуют: обопритесь на тех, кто ближе к производству, кто производит, делает дело. Мы ориентируемся и на тех, кто говорит: сила в профсоюзах. И мы чувствуем — сегодня надо заниматься не только партиями и движениями, но и профсоюзами, производством, кооперацией, теми проблемами, решение которых дает устойчивость власти.

За власть борются, к ней “крадутся”. Ради власти устраивают сговоры, заговоры, совершают перевороты, начинают и ведут гражданские войны. Но есть и другой путь — власть выбирают традиционным, законным, как принято говорить, цивилизованным путем. Именно на этом пути история выработала теорию разделения властей. Этот путь мне представляется величайшим достижением государственно-правовой мысли. Кстати, возможности власти как возможности интеллекта, нервной системы у человека, имеют одно общее свойство — они используются всего на 3-5 процентов.

Размышления о власти, о политике, о собственной позиции всегда, в конечном счете, оказываются связанными с гражданином, человеком, с возможностями проявления ими своей индивидуальности, законодательной защищенности, участия в политической жизни, во властных структурах. Демократизация власти на земном шаре очевидна. Эпоха реальной монархической власти практически завершилась. Значение, роль тоталитарных и неототалитарных режимов идет на убыль. В ХХ веке рассыпаются могущественные империи. Части бывших империй после обретения независимости живут значительно лучше нашего. Разве не парадокс, что страна, победившая во второй мировой войне, оказалась в хвосте экономического развития. 70 лет страна усугубляла ошибку большевиков, их диктатуру над людьми. Добившись в 1917 году освобождения от самодержавной власти, народ оказался заложником большевистской претензии на самовластье.

Вот еще проблема. Разных людей система приводила к власти в России: Ленина, Сталина, Хрущева, Брежнева, Андропова, Черненко, Горбачева. Сегодня время иное. И все равно ни в чем не испытывает российская власть такого дефицита, как в профессионализме политиков. Мы далеки от того момента, когда кто-то публично скажет: вот он, наш первый профессиональный парламент! Вот оно, первое профессиональное правительство! Профессиональное президентство!

Власть в момент необычайного углубления кризисного состояния общества удерживать труднее — необходима практическая деятельность. Вроде бы не до теории. Вроде бы теория есть, а времени нет. Но как бы ни был занят Парламент, его палаты, комиссии, комитеты — без теоретических разработок, без понимания властей тоталитарных, авторитарных, демократических режимов нельзя. Все время вопросы: сохраняется ли еще принцип классового подхода? Надо ли создаваемому “классу предпринимателей” определить место в системе социальных страт? Что такое “средний класс”? Какой подход избрать власти: классовый или общенациональный? Или иной? Обострение социальных и межэтнических противоречий не может не сказываться на “внутренней температуре” Парламента. Решения все сложнее принимать, но они жизненно необходимы — это понимает большинство, и поэтому Парламент непрерывно добивается принятия нужных законов, обсуждает самые трагические стороны нашей жизни. Наметилась тенденция укрепления конструктивного центризма — логика здравого смысла оказывается сильнее идеологических предпочтений.

Центризм в политике сродни гармоничному “золотому сечению” Леонардо да Винчи. Принципы золотого сечения или близкие ему пропорциональные отношения легли в основу многих шедевров мирового искусства. Золотое сечение — не середина, но и решение вопроса в политике всегда смещается от нее. В этом и видится мне красота, привлекательность политики, которая сводится к выражению, к формулировке воли народа.

Парламенту надо консолидировать силы и поднимать значение центроориентированных сил. На Западе “центр” — это одна или несколько партий между правой, консервативной, и левой, либеральной, рабочей или социалистической, партиями. Присоединяясь и агитируя за присоединение к “центру”, наверное, должен работать спикер. В нашем Парламенте нет официального “центра”, но фактически он формируется.

Наш переходный период — период особого настороженного внимания к власти. Ведь переходное состояние — это не что иное, как поддержка больного организма общества. В своих оценках происходящих событий приходится постоянно взвешивать аргументы, и анализ показывает, что спасет лишь ориентирование на “центр”. Здесь видится баланс властных функций, путь к устойчивости.

Политика выступает как деятельность, связанная с отношениями людей, групп, страт. Ядром политики всегда было и есть завоевание и использование государственной власти. Чтобы политика могла быть преобразующей силой, она должна отражать потребности развития материальной жизни, использовать их в интересах общества. Политика — всегда противоборство, всегда имеет демаркационную линию, определяемую тремя оценками: “за”, “против”, “воздержался”.

Политика как искусство предсказуема в том случае, когда систематический анализ политической температуры учитывается властными структурами. Каждый знает, что курс политики меняется и происходит смена власти. История знает бесчисленные захваты власти: Екатерину II возвели на престол гвардейцы, Павла I убили золотым портсигаром, большевики сделали переворот. Но в цивилизованном обществе более приемлем конституционный путь, парламентский метод. Борьба власти и оппозиции на выборах избирателей ведет к победе. И здесь мы вновь встречаемся с политикой как искусством.

Для России характерны взлеты и падения. Мысль постоянно обращается к законам и деяниям тех, кто оставил свой след в истории России: князья и цари Владимиры, Александры, Дмитрии, Иваны, Петры, Екатерины, Николаи, и в этом ряду Сергий Радонежский и Иван Посошков, Сперанский, Витте и Столыпин. Крестьянская и последовавшие за ней реформы преобразовали Россию в XIX веке, укрепили державу...

Трагичное в сегодняшней ситуации — разрушение созданного ранее потенциала роста, ослабление наукоемкого производства, и без того недостаточно сильного. Внедрение иностранных инвестиций лишь в добывающую промышленность и в лучшем случае традиционную переработку по отработанным на Западе технологиям тревожит... В чем искать сегодня стимулы взлета, как достучаться до человека, потерявшего веру во власть и политику в прошлые десятилетия, да и уже в наши времена? Вот почему лишь реализм практических политиков ведет к выходу из кризиса.

Распад Союза, трудности СНГ, процессы федерализации в России заостряют вопрос: “Что мы собираемся построить в Российской Федерации?” Парламент на этот вопрос ответил принятием законов, обеспечивающих демократическое развитие страны, осуществление экономических реформ, Федеративным договором. В последнем, в частности, проработаны властные организационные структуры Российской Федерации, дана программа действий, соотношение Федерации и субъектов Федерации, власти и экономики, дано направление к разрешению универсальной проблемы: личность в обществе.

Тем не менее дела идут трудно, результаты более скромны, чем оптимистичны.

Полгода действий правительства Е.Гайдара убеждают: нельзя ориентироваться только на Запад и забывать, что в тяжелые и смутные времена Россия ориентировалась на внутренние силы. Сергий Радонежский и Дмитрий Донской, Козьма Минин и князь Пожарский, Петр I и Екатерина II, Барклай де Толли и Багратион, затем Михаил Кутузов, наконец, Жуков в Отечественной войне... Из глубин страны поднималась сила России.

Ни Андрею Курбскому, ни Лжедмитриям, ни Анне Иоанновне с Биронами, ни тем из рода Романовых, кто окружал себя и свой двор иностранцами, ничего, кроме падения, достичь не удалось. Иностранные займы, когда их сумма превышает золотое сечение, пагубно начинают влиять на россиянина. Курс на долларовые вливания опасен, ибо поддерживает в личности надежду на уравниловку, а тем самым продолжает культивировать лень, иждивенчество, апатию. За полгода налоговые проценты банков приостановили производство в стране. Российское Дело останавливается. Безответственность одного правительства за другим, одного министра за другим стали фактом. Разве не парадокс: меняются власти, а положение людей ухудшается.

Власть должна не выпрашивать кредиты у Запада и выжимать налоги из предприятий и населения, а поставить личность, предприятие, регион в законодательно закрепленные выгодные условия производства, инвестирования. Два властных института: парламент и федерализм выступают за это. Сокращение налогов, которое осуществлено Парламентом в середине июля, другие меры, предпринятые для динамизма производства, хотелось бы надеяться, пробудят те силы, которые ныне “задавлены” прессом правительственной политики, некомпетентностью административных органов.

Два поколения россиян привыкли быть иждивенцами у государства, лишились чувства собственного дела, инициативы. Личность, человек, труженик, глава семьи и члены семьи оказались отторгнутыми от собственности, сохранилась лишь минимальная личная собственность в таких размерах, что всех потомков заставляет идти в наем государству. Это и привело к вечному рабству у государства. Экономически человек отторгнут от власти. В идее парламента и федерализма заложены защита личных свобод человека, конституционность и законность нашего бытия. Постоянную тревогу внушает появление значительного числа систем управления, не подчиненных единому федеральному центру и способных осуществлять собственную, в ряде случаев взаимоисключающую, конфронтационную по отношению друг к другу и к государственной власти политику. Это приводит к дезинтеграции управления, параличу федеральной и региональной государственной власти. Переход высших органов власти и управления к низовым звеньям, не обладающим необходимыми информационными и организационными ресурсами, да и полномочиями, ведет к общему ослабление государственного механизма как целостной системы. Эти вопросы требуют основательного анализа и в Парламенте, и в Правительстве. Тревожит и резкое ослабление позиции России в мировой политике, и не только как следствие распада Союза, но и как результат неадекватного использования всего потенциала России, определяющего реальный вес государства во внешней политике. В этом плане представляется, что лишь опора на потенциал собственного государства позволит России занимать активную позицию в мировом политическом руководстве и исключить возможность устранения ее от выработки и принятия решений, влияющих на судьбы мира.

Россия, во-первых, находится в преимущественном положении по сравнению со многими другими государствами, так как обладает собственными природными, людскими и интеллектуальными ресурсами, превосходящими во много раз возможности крупнейших держав.

Во-вторых, важным фактором, позволяющим занять лидирующее положение в мире, исторически обусловленное развитием цивилизации, является национальный фактор, который имеет все преимущества американского варианта в смысле многообразия народов, проживающих на одной территории федерального государства.

Это же обстоятельство наряду с экономическими, производственными, политическими и другими факторами удерживает народы от полной дезинтеграции. На интуитивном уровне каждый народ в России понимает, что от самоизоляции он только потеряет. Это находит свое проявление в национальной политике России. В этом смысле есть все основания считать, что полный развал СНГ не наступит ни при каких обстоятельствах. Возможно продолжение размежевания до определенного уровня, который определен особыми условиями развития того или иного народа, проживающего на исторической территории. Более того, не исключено, что в ближайшем будущем при взвешенной политике возможно превращение России в новый центр интеграции всех, прежде всего ближайших соседних народов. И к этому необходимо быть готовыми.

В-третьих, особую роль приобретает здесь способность руководства страны обеспечить безопасность и процветание собственных народов в рамках единого многоэтнического федеративного государства. При этом важно в противовес политике исторического соперника осуществить для обеспечения безопасности объединение сил не на агрессивной, военной, насильственной основе, а освоить стратегию ненасильственного обеспечения мира. Это гораздо более сложная задача, так как она предусматривает прежде всего способность предвидения угроз и их предупреждения. Такой подход в корне изменяет положение самой власти, государства и иначе представляет роль силы в международных отношениях.

Подобного рода политические и дипломатические новации могут в короткое время значительно повысить авторитет страны и ее руководства в международных отношениях и позволят максимально реализовать имеющийся у нас потенциал.

В-четвертых, такое направление во внутренней и внешней политике приведет к стабилизации общества перед лицом стоящих задач, позволит его консолидировать и изыскать возможности для ликвидации конфликтов на собственной территории и у ближайших соседей. Оно поможет открыть “второе дыхание” возрожденческим процессам в обществе. Кстати, такая энергичная деятельность и осуществление этих целей органически вплетаются в понятие “российский”, “русский характер” наших народов.

II. Конец коммуналистской парадигмы

III. Какая власть нужна России?

IV. Модель российского конституционно-демократического государства

Резюме

Сегодняшнее состояние государства резко повысило интерес общества к структурам власти, к концепции разделения власти, условиям этого деления, опыту цивилизованных стран, на практике доказавших, что опора на теорию разделения власти создает известную устойчивость демократического общества, укрепляет структуру государства и эффективность его аппарата, повышает возможность рядового гражданина влиять на государство.

Сам процесс разделения власти и укрепления властных структур выборами снизу поднимает авторитет Конституции, закона, самой власти, и требует профессионализма политиков и государственных чиновников, служащих и их ответственности. Но эти же обстоятельства привлекают деловых людей, юристов, экономистов, управленцев, политологов бороться за карьеру в политике. И здесь особенно важны механизмы контроля за деятельностью депутатов, президента, а в случаях необходимости — и их защиты. Верховенство Конституции, закона в равной степени должно распространяться на структуры законодательной и административно-исполнительной власти, где порою господствует интерес личности над интересами государства или общества, гражданина. Правоохранительные органы имеют здесь особо важную задачу — претворять в жизнь Конституцию и законы страны.

Российской государственности важно создать устойчивую среду реализации парламентских, президентских, и правительственных решений, снять противоречия между традиционными и новыми структурами власти в Федерации и административно-территориальных органах власти.

Россия еще не далеко ушла в развитии демократии; стране и обществу еще предстоит постигать демократию со всеми ее сложными механизмами, создающими баланс властей, управляющих государством.

Баланс властей устанавливается и нарушается борьбой разных интересов и стоящих за ними сил, а также и временем. Чрезмерно сильная парламентская власть может ослабить исполнительную и судебную, и мы вновь можем столкнуться с авторитаризмом. Механизмов на этом пути много. Сильная президентская рать может подмять Парламент и сосредоточить исполнительную власть в своих руках. Здесь вступают в силу механизмы поддержки или сдерживания, отработанные историей. Это бюджетный, кадровый, судебный контроль, и самое главное — исполнение законов, Конституции, нарушение которых высокими должностными лицами должно сурово караться. К соожалению, у нас дефицит демократических традиций, но зато в избытке — автократическое мышление.

Серьезным представляется опыт США, где каждые два года состав палаты представителей обновляется, в то время как каждый сенатор избирается на шестилетний срок, а каждые два года подлежит переизбранию лишь треть сенаторов, что обеспечивает определенную стабильность состава этой палаты и преемственность в ее деятельности.

Сегодня наша страна меняет точку зрения на проблему кадров: больше демократии означает больше выборов. На местах все большее предпочтение отдается уроженцам мест или тем, кто здесь постоянно проживает. Это позволяет укреплять все ветви власти, обустраивать “малую родину”, опираясь на местный партиотизм, делать ее богатой. Формируется команда соратников, единомышленников. Главное — обеспечить контролем со стороны представительной власти администрации, не чиня препятствий для ее деятельности , не допускать сращивания всех ветвей власти в руках отдельных лиц. Научиться работать через сотрудничество означает на деле преодоление естественных противоречий между законодательной и исполнительной властями. А ведь к этому не привыкли: кто главнее? — этот принцип все еще в умах наших больших и малых автократов. Дойти до противоречий и антагонизма легко, наладить позитивное сотрудничество — непросто. Нужны профессиоонализм и культура властных институтов, Конституция и независимый суд, прокуратура и адвокатура. Эти ориентиры — путь укрепления демократической власти, подобно тому, как единство и разделение властей — ориентиры более высокого порядка. Нам важно видеть в условиях разделения властей политическую дифференциацию в России: что происходит в правом крыле общества, в левом крыле, в центре, как это проявляется в деятельности Парламента, Президента, Правительства на митингах, в прессе и т.д. Дифференциация не поддается предсказаниям: мощных партий на горизонте не видно, и вряд ли они скоро появятся. Парламент одинаково нуждается в профессиональном росте центра и конструктивной оппозиции — правой и левой, необходимо научиться балансировать, учитывать появление постоянного фактора критики.

В республиках, областях и краях — административно-территориальных образованиях России, созревают предпосылки для демократического деления власти, и здесь тоже надо искать основы для перехода от остатков административно-тоталитарной системы к конституционно-демократической. Ведь укоренившаяся в сознании нынешнего поколения былая концепция единства власти и 70-летняя практика первых секретарей в административно-территориальных образованиях укрепили антидемократический дух, не менее значительно, чем это происходит в центре, где располагаются все федеральные ведомства и где в целях укрепления своего режима правящие круги создавали более благоприятные условия для населения. Отсюда — определенный антагонизм между центром и провинцией. Но так или иначе, ясно одно: здесь, в провинции, и будет решаться судьба России. Ведь сейчас национальная катастрофа налицо — страна стремительно опускается ниже достигнутого ранее уровня. Оживление и укрепление страны и начнется с регионов, когда люди увидят на многих примерах: там-то и там-то жизнь стала лучше, люди почувствовали себя хозяевами и наладили свое хозяйство. И тогда мы поймем, что может дать демократия, если в нее поверил народ, если ее основы пропитали структуры власти, апробированные мировым опытом правления, разделенные по горизонтали и вертикали.

В президентских республиках государственная практика внедрила систему сдержек и противовесов, выражающуюся в том, что главе государства предоставляется право применять вето к актам парламента. Постоянная ситуация “перетягивания каната” между законодательной и исполнительной властями порождает такие формы, как контроль судебной власти за конституционностью законов.

В различных странах с президентским и парламентским правлениями постоянно идут процессы, по которым то исполнительная власть находится в зависимости от парламента, то парламент попадает в зависимость от исполнительной власти. Функции государственной власти постоянно уточняют уровень своей компетенции, тем самым совершенствуя живой механизм государственной власти на основе отрабатываемого столетиями принципа разделения властей. Идет постоянное “перетягивание каната”, и выборы властных органов снизу вверх не дают одной власти “выдернуть канат” и установить диктатуру, ибо многовековой опыт показывает, что там, где не срабатывает принцип разделения властей, общество от демократии переходит к диктатуре.

Общественное мнение реализуется, когда проходят выборы. Оно и имеет решающее значение в практике разделения властей. Известно и то, что часто народ оказывает более решительное воздействие на властные органы в периоды революций — поэтому отнюдь не случайны попытки подтолкнуть общество к революционно-большевистским действиям (созвать Учредительную думу, разогнать Парламент и так далее). Государственная власть — всегда предмет самых строгих суждений, и диапазон ее состояний очень широк. Государственное устройство постоянно модифицируется в зависимости от происходящих в обществе событий. Вот почему задача парламентариев — чутко прислушиваться к брожению в народе, постоянно наблюдать барометры общества (молодежь, университеты, стачкомы), чувствовать беспокойство и справа и слева, свято оберегать и укреплять центр, разумное большинство народа.

Решение проблемы полномочий парламента, президента, правительства, их взаимодействия на базе конструктивного сотрудничества становится практической стороной государственного обустройства. Это опять-таки проблема уважения к закону, отказа от былого партчванства, когда закон и Конституция попирались как угодно и где угодно партчиновниками.

В практике разделения властей в ХХ веке на уровень “четвертой власти” вышли средства массовой информации — пресса. Механизм “четвертой власти” — особая проблема, и она заслуживает самого пристального внимания. Реальное воздействие прессы в том и проявляется, что на страницах печати “зреют” проблемы. Средства массовой информации становятся тем аккумулятором, который питает законодательную власть, давая публичную оценку несовершенству этой власти, подсказывая, как видится решение задачи народу. Поэтому особенно опасны попытки “встроить” свободную прессу в нишу президентской власти. Пресса должна быть реально свободной. У нас же наметился порочный путь развития “независимой” прессы, которая становится удобным орудием в руках политиканствующих деятелей, борющихся с представительной властью.

В основу концепции нового конституционного строя положены великие гуманистические идеи, исходящие из незыблемости и неотчуждаемости прав и свобод человека и гражданина. Гражданин не ставится под иго всевластного государства. Государство определяется как официальный представитель общества, правомочный решать отношения, которые за ним закреплены Конституцией.

Проект Конституции предусматривает равновесие прав во взаимных сдержках и противовесах, что придает государственной системе устойчивость, исключает возможность монополизации власти. Конечно, это все-таки теоретически: огромное значение имеют конкретный политический режим президента, формируемый из стиля, методов управления, способностей и наклонностей помощников, их квалификации, информированности и достоверности фильтруемой информации, отношения к Конституции и закону, парламенту, учет общественного мнения и так далее. Ясно, что огромную роль здесь будет играть и премьер — его авторитет в публике (его опыт), и квалифицированность его министров.

Российский Парламент в теории разделения властей видит здравый политический смысл, теорию, проверенную многовековой практикой. Отсюда наша задача — опереться на здравый юридический смысл парламентского законодательства, претворение в жизнь которого приведет к укреплению всех ветвей власти (следовательно — государства), формированию условий для работы независимых суда и прессы. Теория разделения властей приемлема для Российской Федерации. Претворение в жизнь механизмов взаимодействия властей и есть путь к созданию великой России.

За тысячелетнюю историю наша страна не раз преодолевала раздробленность и смутное время, знала царей и императоров, чрезвычайные положения и временные правительства, народ существовал под властью самой мощной в мире государственной партии и пришел к экономическому кризису и кризису власти.

Вот почему крайне важно сегодня от ограниченно классового подхода перейти к изучению социальных страт, слоев, групп, чтобы детальнее оценить силы, ориентированные на здравый смысл, на дело, на производственное предпринимательство. Они, эти силы, хотят стабильности, но не ценой отказа от демократии. В стране — и в центре, и в провинции — живут наши люди, многие из которых придерживаются национально-патриотической ориентации: рабочие, предприниматели, селяне, здоровые силы армии, молодежного и женского движения, интеллигенции и фермеры...

Путь выхода из политического кризиса нам видится в позитивной работе по укреплению начал КОНСТИТУЦИОННО-ДЕМОКРАТИЧЕСКОГО ФЕДЕРАТИВНОГО ГОСУДАРСТВА, сильного своим правовым базисом, способного на основе здравого юридического смысла соединять разнонаправленные устремления и разрешать противоречия на основе закона, Конституции и согласия.

Все это я писал в августе 1992 года, имея вполне оптимистический взгляд на будущее страны. Но события стали приобретать иной характер...

“Тирания выходит только из демократии,

а не из какого-нибудь другого правительства,

ибо крайняя вольность перерождается

в сильнейшее необузданное рабство”.

Платон. О государстве.

Сущность режима

Стиль, характер организации работы главы государства или правительства всегда оказывает влияние на политический режим. Все зависит лишь от меры, регламентации поведения и уважения к законом. И, конечно, от традиции. По видимому, можно сказать, что классическая сатира Салтыкова-Щедрина “История одного города” и по сей день остается самой актуальной российской книгой: никогда еще столь рельефно государство не носило отпечаток характера его правителя, как правителя бюрократического государства [159].

Конечно, каждый руководитель правительства, парламента лидер государства обладает своим специфическим стилем — в зависимости от политического курса, характера и субъективных предпочтений. Это все так, но принятие важных решений всегда обусловливается необходимостью консультаций, согласований —иначе они “пробуксовывают” в парламентах, в различных инстанциях бюрократического аппарата. Это — аксиома, уже веками ставшая привычной во многих странах. Вся наша прошлая, автократическая история препятствует вхождению этой аксиомы в сознание общества. Отсюда тоже, кстати, — эта тоска по “железной руке”, “по царю-батюшке”.

Обновление российского государства, как казалось, требует нового осмысления старой роли, и это новое воплощение старой роли внедряется в сознание людей примитивным “радиословом” и коварной телетехникой, способными из любой посредственности формировать богатырскую личность, даже если она не в состоянии правильно построить несложное предложение.

В условиях жесточайшего, подспудно развивающегося тотального внутреннего кризиса, кремлевские оракулы кинули взгляды на внешний блеск западного мира, его манящие светом реклам и изобилием товаров конкурирующие институты политики и предпринимательства, торговли, финансов.

Как им представлялось, для воплощения старой роли, плана создания нового, западного по своему типу, повернувшегося лицом к Европе и Америке государства необходима была роль президента. После эпохи царей и вождей-генсеков пришла эра “коммунистических президентов”. Патент на это изобретение принадлежит Горбачеву: он “придумал” президентскую власть и президентскую республику (но формальные авторы это — Федор Бурлацкий, Генрих Боровик, Александр Ципко, Александр Яковлев). Президентство Горбачева было сложным: с одной стороны, страна еще контролировалась партийным аппаратом. Следовательно, сохранялся партийно-государственный режим. С другой стороны, быстро формировался парламентарный режим, требовавший свою нишу власти в государстве. И собственно президентский режим. Сплетение этих трех разнородных политических режимов создавало ситуацию перманентного кризисного развития.

В таких условиях для Горбачева наиболее важной целью становилось удержание власти — это закономерно. Но удержание власти с необратимостью заставляло делать такие шаги, которые объективно вели к смене государственного устройства. Этот опыт Горбачева быстро переняли генсеки других советских республик. И раньше всех Ельцин, потом уже — Кравчук, Назарбаев и др. А еще позже — областные партбоссы, ставшие губернаторами и президентами. Они, конечно же, подспудно будут вести дело к разрыву единой ткани Федеративного государства.

Уже через месяц после окончания I Съезда народных депутатов России мы стали готовиться к президентским выборам в Российской Федерации. Я лично это рассматривал тогда как фактор укрепления страны, который едва ли мог повредить целостности СССР. И поэтому вложил в подготовку нормативной базы для формирования института президента в России, а затем в ведение избирательной кампании не меньше сил, чем вся тогдашняя команда Ельцина, малопригодная для разработки серьезных планов и анализа ситуации.

Утверждают, что “западный стиль” исполнения старой роли был доведен Горбачевым до совершенства. Это и понятно, — поскольку он играл перед “зрительным залом” Запада. И, судя по всему, настолько убедительно, что в роли президента стал настоящей звездой масс-медиа. Во всяком случае, он сумел агонию могучего государства, СССР, его распад и исчезновение с карты мира преподнести как свое собственное политическое достижение. Хотя здесь немало “помог” Горбачеву его антипод — Ельцин, как и многие демократы-депутаты союзного парламента.

Ельцин лишь подхватил президентскую роль Горбачева. Однако политический имидж Ельцина, утверждает Акош Силади, можно сравнить скорее с “контр- царем” Емельяном Пугачевым, чем с Петром I или Сталиным. Но именно это соединение данной, “западной” роли в его популистско-националистическом амплуа и создает “Ельцина”. [160]

Ясно, что без этого президентского имиджа, без такого политического образа Ельцина программа “демократов” стала бы производить впечатление полнейшего абсурда. Экономико-политическим группам, представляющим определенные интересы и вцепившимся в это государство, пришлось бы тогда или воочию предстать “нагишом”, без идеологической одежды, или же прикрыться такими идеями, которые в России не могут превратиться в желанные мифы и заслонить истинные интересы. Без политического мифа Ельцина “демократы”не смогли бы победить ни в августе 1991, ни в сентябре-октябре 1993 года. Они не смогли бы разбить сначала враждебное им советсткое государство (государство Горбачева) — утверждает Акош Силади, — а потом ликвидировать парламент, как цитадель демократии и представительных органов власти — Советов. А ведь Советы муниципализировались, они действительно становились органами народовластия и народного самоуправления.

Очень емко, точно анализирует саму суть и идейную сторону политического режима Ельцина публицист Глеб Павловский в статье “Великая Октябрьская резолюция”. [161]

Павловский пишет, что Ельцин долго казался человеком, скорее потворствующим своим комплексам, чем ведущим осознанную игру на понижение ценности демократических правил. Он удивительно долго терпел клятвы демократией, не решаясь освободить нас от этой химеры. Но сегодня это уже не так. Новый Ельцин — противник местного самоуправления, недруг представительной власти, гонитель людей, имеющих личное мнение. Сегодня он —знамя тех, кто прежде голосовал против него, вождь поворота страны от демократии к ее травле. Что, страна повернулась по команде не вся? Тем хуже для страны: “президент обдумывает решительные меры в случае несогласия...”, с каждым днем растет глубоко тщеславное, если вдуматься, подозрение Ельцина, будто вся Россия вступила против единственного человека (“Альтернативы Ельцину нет!”) в коммуно-фашистский заговор. Вот уж и усмиренной Москвы мало — Вандея открыта в Воронеже и Барнауле, заговоров ждут из Сибири. Даже сценарист 1937-го не прибегал к версии коллективной вины целого института местного управления за события в столице.

Павловский с тонким юмором высмеивает неуклюжие попытки “кремлевской гвардии” всех сомневающихся причислить к заговорщикам.

Россию, ее земли и республики, ее партии и конституционные институты, фактически обвинили в причастности к мятежу —и сделал это ее президент. Президент свободной страны не имеет права выступать ни с приговорами, ни с идеологиями перед свободной нацией, где есть разные точки зрения на вещи, да и нет прав судить “коммуно-фашизм” у недавнего коммуниста, члена ЦК КПСС товарища Б.Н.Ельцина.

За две недели, прошедшие от заявления о перевороте до его военного оформления, Борис Ельцин неоднократно нарушил презумпцию невиновности не только в отношении отдельных лиц, но и в отношении групп, выборных корпораций и партий. Его заявления об установленной виновности тех или других, — включая последние, где еще до начала работы правительственной комиссии “установлено” наличие заговора, — обостряли ситуацию, препятствуя компромиссу.

Зря кто-то думает, что Ельцин обрел в "коммуно-фашизме” последнего врага, одолев которого, он даст отдых земле российской. “Коммуно-фашизм” — идеологема, точно скопированная с “иудо-фашизма” Д.Васильева, давнего сторонника Б.Ельцина и его собеседника с 1987 года, с той же функцией: намеренным оскорблением половины российской нации внести раскол, настроив граждан друг против друга...” [162]

Глеб Павловский отмечает полное совпадение взглядов Ельцина со взглядами поддерживающих его Д.Васильева (“Память”), Жириновского (ЛДПР) и В.Новодворской.

Любопытно единство взглядов в этом вопросе людей, не скрывающих, что их цель — диктатура. И разве не естественно, задает вопрос публицист, что господа, видящие в гражданах России стадо без пастуха, подставили плечо Ельцину, как только он порвал с идеей строительства свободной России?

Весь радикализм Бориса Ельцина какой-то чиновничий. Слово “демократия” в его лексиконе не подразумевает компонента личной свободы и является таким же обмылком прошлой риторики для демократа Ельцина, как некогда “социальная справедливость” — для Ельцина-коммуниста. Он и обращается с населением страны, как ЦК с чиновниками партаппарата: отбирает у них сбережения, презирает их верования и привычки, упраздняет все, что ему кажется “привилегиями”, с неприкрытым удовольствием старшины, очищающего тумбочки рядовых. На мой взгляд, справедлив вывод о том, что главный мотив молчания общества, это — страх. Наш бравый Президент, пишет Павловский, имел электорат из граждан и социальных групп, более всего на свете боящихся форс-мажорных обстоятельств, особенно гражданской войны. Всякий, кто не учитывал этого обстоятельства, являлся политически обреченной фигурой в сравнении с Ельциным — защитником страны от страшного будущего. Шестьдесят процентов за Ельцина — это шестьдесят процентов боязни войны в случае, если Ельцин уйдет. И все это оборвалось октябрем, когда сам Президент стал источником страха, его изобретателем и раздатчиком. В течение года Президент РФ демонстрировал намерение нарушить Конституцию, раз за разом подвигал общество и политически активные его группы к линии раскола. В сентябре 1993 года граждане уж и не ждали от Президента ничего, кроме переворота. Но Борис Ельцин не только осуществил переворот — он еще создал условия для перерастания его в гражданскую войну. Создав эти условия, он вдруг не сумел с ними справиться. Зато Ерин стал Героем России...

...Для этнолога бесценно наблюдать, как в конце ХХ века на территории бывшего СССР возникает уникальный полусамодержавный режим, возглавляемый личностью, сочетающей в себе черты допетровских царей с повадками брежневских областных самодуров. При должном цинизме любопытно было бы досмотреть протекающий на наших глазах исторический процесс. Ведь и Запад поглядывает на Москву с брезгливым одобрением: о, рабская русская душа, видно, этот Ельцин — то, что русским и нужно! Результатом стало утверждение у ядерного пульта персонажа из Салтыкова-Щедрина, обслуживаемого группой экспертов — бывших интеллигентов, утративших собственное лицо, позицию и язык. Услугами полулюдей вольно играть, зато их куда трудней прогнозировать, чем старцев из Политбюро.

Те за десять лет отважились на один только Афганистан; эти плодят афганистаны десятками, не задумываясь. Отличают ли они вообще Афганистан от Таджикистана? Таджикистан — от Азербайджана? Бог весть. Они бестрепетны, ибо сами не знают, где их земля и границы. У них нет целей. Но средства у них есть.

Военная тайна ельцинского Кремля — нигилизм. Чего там еще “нельзя”? Все можно! Нет прошлого, нет идей, нет целей. Былые соратники ныне — платные лизоблюды либо разоблаченные враги. Прокуроры, адвокаты, провокаторы и правозащитники —все на одно лицо. В сейфе “Программа реформ” хоть шаром покати — одни планы развертывания Таманской и Кантемировской дивизий. В Ельцине, пишет Павловский, поражает полная неспособность уйти, отойти и дать действовать политикам, профессионалам, местным гражданским группам. Человек, который начал подыскивать способ навсегда закрепиться на посту президента, уже не остановитсянаполпути. Вовлеченность государственных структур в антиконституционный процесс политически растлевает и чиновников, и институты. Двухлетнее экспериментирование Ельцина с моделями диктатуры стало главным катализатором политической коррупции и государственной нестабильности. В ожидании диктатуры нечем заняться, если не воровать и не мастерить подполья...

Человек, не понимающий существования границ дозволенного, не умеющий сознавать себя прежде всего гражданином федеративной страны, не различающий собственную волю и должностные полномочия, может быть кем угодно, только не ее президентом. Удалить Ельцина с политической сцены России сегодня трудней, чем вынести Ленина из Мавзолея. Но именно это похоже, становится общей мыслью новой оппозиции и даже сил, хранящих обманчивую лояльность президенту. Исходящая от Бориса Ельцина угроза федеральной государственности России столь велика, что ее нейтрализация стала первостепенной задачей политиков всех направлений...

Только опасно было бы думать, будто Ельцин дремлет, что он ни о чем не догадывается. Третья тайна та, что Ельцин не спит, а обдумывает новый удар. По кому? Неважно. Всюду одни враги. Да, всюду враги.

Но известно, кто пролил кровь граждан и раздал за это кощунственные награды, уже никого ни с кем не примирит. Он —порождение нашей долгой слепоты и усталости, политический фантом ушедшей эпохи. Эпоха ушла, а он заблудился в Кремле и оттуда тянет, тянет Россию в сумеречный мир.

Одна из блестящих статей Виктора Топорова в “НГ” называлась “Сон Ельцина” рождает чудовищ. Чудовища рождают друг от друга”. Однако Ельцин не спит, но пребывает в каком-то неугомонном трансе. Вновь, впервые с 1953 года в Кремле загорелось оконце: это Большой Брат по ночам думает о тебе думу. Указ за указом куют стране новый строй, и вскоре строй будет готов. Зато мы — спим, кто крепко, кто беспокойно, досыта поужинав или перекусив чем Бог послал. Чего волноваться? Когда все кончится, вам сообщат. Вас растолкает сосед по нарам.

С пятого октября Россией правит уже не Ельцин, а страх. Имя страху подарил человек из Свердловска. [163] Страх, однако, имеет свои пределы. В социальной жизни наступает такой этап, когда наблюдается равнодушие к страху. Эскалация недовольства сметает политические режимы. Любые политические режимы.

Пропагандистский образ "модернизаторов"

“Новый кремлевский вождь” — это коллективное достижение новой “демократической” или либеральной номенклатуры, а точнее — высшего слоя бюрократического чиновничества. Ельцин выступает как бы “групповым портретом” этого нового социального слоя — федеральной бюрократии, которая по численности уже превосходит бывшую союзную, а по возможностям влиять на самые важные политические решения ее роль может быть сравнима лишь с ролью Политбюро ЦК КПСС.

“Модернизаторы” и “цивилизаторы” (они же “демократы”) с трудом удержались на историческом повороте в сентябре-октябре 1993 года в пламени настоящей войны, в которую они внезапно перевели холодную войну между двумя политическими режимами —”их” диктатурой, о которой они тосковали и парламентарной демократией. Они, опираясь на бесподобный цинизм и неразборчивость в средствах и “активный нейтралитет” армии, смели со своего пути Парламент. Спору нет, Российский Парламент главным своим делом считал не капиталистическую модернизацию, хотя и был инициатором рыночных реформ и демократического законодательства, а представительство интересов всего российского общества. И делал он это, ссылаясь на демократию, объявив себя ее оплотом, так же, как это делал политический режим Ельцина. Но последний беспощадно насаждал процесс капитализации в его уродливых, варварских формах, в то время как Парламент исходил из универсальной исторической тенденции к социализации и конвергенции, — хотя, возможно, далеко не все в самом Парламенте это осознавали.

Режим президента, который вплоть до конца 1992 года мог опираться только на внутреннее ядро своего политического окружения, на новичков, примкнувших после августовских событий, на кремлевских комиссаров (полномочных представителей президента в регионах), на чиновников, на администрацию, — за последние полтора года, (с помощью обещаний и уступок) переманил на свою сторону довольно влиятельные элитные группы общества, включая промышленников, военных. Хотя отметим, далеко не всех — многие ощущали брезгливость от общения с ельцинистами, видели всю их несуразность, искусственность, неадекватность.

Шоковая терапия в экономике закончилась в конце 1992 года полным крахом: конфронтация, непрерывно навязываемая, вроде бы сменилась попытками согласования под мощным давлением нарождающегося гражданского общества. Последовал период широко понимаемого центризма, поиска компромисса, включая согласие Ельцина на вывод из правительства некоторых радикальных деятелей и т.д. Потом, когда эти попытки потерпели крах (а скорее, просто- напросто потеряли смысл с точки зрения “более сильного” — то есть Ельцина), а впереди все отчетливее замаячила опасность быстрой утери власти президентом и смены главы правительства, Президент, чувствуя за собой укрепившиеся позиции прежде всего в армии и заручившись поддержкой Запада, решился на клятвопреступление — свержение Конституции. На место шоковой терапии в экономике в сентябре 1993 года пришла шоковая терапия в политике. С разгромом парламентарного политического режима пришел конец демократии, выразителем которой был Парламент. Полностью прекратился процесс формирования гражданского общества, которое не может появиться в тоталитарных условиях.

В свое время “партийное бюрократическое государство” не смогло осуществить быстрые радикальные изменения как в самой структуре государства, так и в политическом режиме. Оно пошло по пути включения президентской надстройки на вершину системы государственной власти, не обезопасив себя от этой надстройки. В результате президентских ударов не выдержал каркас всего здания государства СССР: дезинтеграция стала развиваться на уровне политической надстройки: везде появились президенты с монархическими замашками. В России это же произошло с “модификациями”: Парламент пал под ударами Президента, которого он сам породил. А инициатива, активность, динамизм, предпринимательская жилка, которые характеризовали отдельные группы —техническую интеллигенцию, амбициозных политиков, мелких предпринимателей, промышленную номенклатуру, преступный мир, —все это могло реализоваться, лишь слившись с президентским режимом, став его частью. Не с гражданским обществом и не с партиями, а с “государством Ельцина”. Для того, чтобы в России в настоящее время реализовать какой-то замысел, не нужно убеждать в этом общество, нужно “завоевать государство” — завоевать соратников Правителя. А тот, кто завоевал это государство, получит и общество. Разве это не возврат назад “к большим батальонам”, как говаривал Наполеон Бонапарт. Но это — химерическая победа временщиков, не нашедших новой цивилизованной модели развития. Этого не поняли ни Ельцин, ни его теоретики- советники. Но поймут ли это те, кто придет на смену ельцинистам? Вот это важнее того, что волнует многих сегодня: “когда падет режим Ельцина?”

Первым делом после победы надо было “отблагодарить” армию. Она продемонстрировала свою лояльность новому политическому режиму, когда он рождался заговорщическим путем, находясь под угрозой сесть на скамью подсудимых. Армия тогда реально продемонстрировала свою “богатырскую силу”, расстреляв вместе с людьми и Парламент, и Закон. Но не только из “благодарности за верность” и из желания наградить “без лести преданных” первое же после “октябрьской победы” заседание кабинета министров поставило единственным пунктом своей повестки дня “Военную доктрину России”, изложенную Грачевым. В ней, во-первых, армия отказывается от идеи “невмешательства в политику”, которая была знаменем демократов на протяжении всей их борьбы с Горбачевым. Отныне армия будет вмешиваться во внутренние события, как она вмешалась на стороне мятежного президента осенью 1993 года. Во-вторых, Россия заявила претензии на такую мощь, которую она не в состоянии обеспечить при разрушенных экономике и финансах. Но, известно: “хотеть — не вредно”. Зато создаются “силы быстрого реагирования” для вмешательства во “внутренние дела”, а попросту говоря, для войны с собственным народом.

В-третьих, новый политический режим Ельцина в своей военной доктрине заявил, что Россия больше “не будет уступать”. Хотя отказывается от экспансии. И она намерена в полной мере, в экономическом и военном отношениях, присутствовать в европейском регионе и полагает, что это примут к сведению в мире. Конечно, это только заявки, к тому же гипотетические. Отсюда — “рыхлость” всей концепции: претензии на доминирование, потенциальные возможности которого загублены теми, кто утвердил доктрину. Эта демонстрация бессилия и самонадеянности силы лишь вызывает усмешки в прочно установившемся однополюсном мире, который, осуществив бомбардировки Сербии, наплевал на мнение России. И по сути — навязал соглашение с НАТО “Партнерство во имя мира”.

И наконец, сила нового политического режима проявилась в том (точнее, он хотел проявить ее в том), что он “выносит”, “терпит” демократию. И не просто выносит, а “ставит ее своей целью”, “создает” причем безотлагательно, здесь, и сейчас, и немедленно! Если нужно, мечом и огнем учреждает “парламентскую демократию”, если нужно, растоптав право, учреждает “конституционное правовое государство”. Помимо “легальной монополии” на применение силы, то есть армии, это и является его третьей, нелегитимной опорой.

Дума же призвана служить исключительно для репрезентации демократического лица самого маленького русского государства — в границах времен царя Ивана III. С тех пор, как Дума приняла одно самостоятельное или скорее “полусамостоятельное решение” — амнистировала Хасбулатова и Руцкого — она, если не хочет разделить судьбу Парламента Хасбулатова, не должна претендовать вообще ни на что. Только как бутафорский костюм на сцене политического режима Ельцина, — указывает венгерский исследователь. [164]

Бюрократизация политического режима

На той воображаемой сцене политических игр, где иллюзорные партии играют свои роли, ссорятся, скандалят, заключают друг с другом иллюзорные компромиссы или вступают в воображаемые схватки не на жизнь, а на смерть, — реальные противоречия, раздирающие экономику и общество, становятся все менее укротимыми для государства, более неприступными и опасными. Кризис углубляется.

Этот кризис углубляется и в силу того, что в обществе, где уже подавили свободу, происходит неравномерное развитие разных сторон государства, разных его функций.

Во-первых, гипертрофированно расширяется сфера деятельности исполнительной власти. Конечно же, эта власть — активный элемент государства, она объективно должна покоиться на базе законов. Но противоречия сегодняшних дней таковы, что происходит саморазвитие структур исполнительной власти, когда ускоренно растут паразитарные ее элементы, придавая бюрократический характер всему государству. Во-вторых, законодательная власть — объективно пассивный элемент в любом демократическом государстве. Но при нынешнем политическом режиме ее вообще нет ни в каком качестве — над ней “всесильный президент”. Очевидность конституционного перекоса имеет столь нескладный характер, что вряд ли кто удивится, если весь этот конституционный порядок опрокинется в одночасье под влиянием какого-либо события. Самого неожиданного.

Исполнительная власть “ведет”, она — инициатор. Предлагая законодательную программу, динамично “пробивает” эту программу; поэтому законодатель действует в целом в унисон с исполнительной властью; последняя объективно заинтересована в слаженной работе с законодателем.

Это, однако, при одном условии — когда исполнительная власть знает, чего она хочет и имеет программу своей деятельности, долгосрочные цели. Эти цели должны стать общественными — поэтому неслучайно в демократических государствах тщательно обсуждаются правительственные программы в парламентах. Это —сила правительства, его опора, когда оно получает одобрение в парламентах. Если бы Чубайс добился одобрения своей программы приватизации в Парламенте — никто не смел бы ему грозить тюрьмой. (В сегодняшней Думе в том числе.) Если бы Черномырдин представил программу деятельности своего правительства, как этого требовал закон, для обсуждения в Верховный Совет, ему не было бы надобности визировать преступный Указ Ельцина № 1400.

Но в тоже время новому политическому режиму больше не угрожает опасность создания парламентского “контргосударства”, во всяком случае — в ближайшее время. И дело не только в двух спикерах, смертельно напуганных судьбой своего предшественника. Конституция объявлена принятой всенародным волеизъявлением. А это — слишком серьезно, даже если есть сомнения в качестве этого волеизъявления. Если бы политические партии были творением сознательных граждан, а не самого государства, тогда ситуация была бы иной. Ельцин щелкнул пальцами, подзывая их, и они выскочили из бюрократических коридоров государства, где раньше прятались, и в Думе эти новоиспеченные партии по сути в большинстве: партии Гайдара, Борового, партия Шахрая, партия Явлинского, Лукина, Бурбулиса и т.д. Эти партии, занимаясь порой игрой в демократию в интересах ельцинского политического режима, реализуя свои личные претензии на “участие” в политическом режиме, продлевают его неизбежную агонию. Но дело в том, что этих партий будет столько, сколько потребуется “государству Ельцина” для прикрытия реальной раздробленности общества и для того, чтобы контролировать ситуацию в Парламенте. Тогда появляется возможность насаждать на российско-русской почве любую “правду” и объявить ее “русской”, причем принадлежащей исключительно Кремлю. Так как это было совсем недавно и с тем же самым Кремлем. И почти с теми же лицами — Ельциным, Яковлевым... Если бы “ускорение” не приняло такие обороты, к ним уже тогда присоединились бы Черномырдин, Гайдар — они были известны в кремлевских коридорах еще с 80-х годов, как и многие другие “демократы”.

В-третьих, в отличие от Верховного Совета новый Парламент в любой момент и в соответствии с конституцией может быть распущен Кремлем, если “ельцинский рынок” и “ельцинская демократия”, а точнее интересы бюрократической верхушки режима будут в опасности. Над конституцией бдительно стоит президент Ельцин со своей армией и МВД.

В-четвертых, после кровавого октября, в преддверии парламентских выборов 85 процентов москвичей не только решительно поддержали введенное Ельциным чрезвычайное положение (очень интересно!), но и потребовали его продления и расширения, что показывает преобладание люмпенизированного мышления, недостойного свободного человека. На основе таких настроений, часто оскорбительных для людей, на Западе делают вывод о “неготовности русского человека к демократии”. Поэтому они оправдывают свою поддержку заговорщиков, путчистов, введение авторитарных режимов и многое из того, что немыслимо в западных демократиях. Совершенно диким представлялось на Западе, где миллионы людей из разных стран живут, не испытывая какой-либо дискредитации, выселение из Москвы в октябре 1993 года так называемых “лиц кавказской национальности”, в том числе граждан России. И, что удивительно, это было воспринято москвичами как самый лучший подарок, которым президент может порадовать свой народ! А как же тогда быть с “тоской по развалу СССР?” — противоречия, противоречия, полицейское мышление, аллогизм! Как видим, все свои надежды общество по-прежнему возлагает не на конституционность, не на соблюдение демократических норм и конституции, не на формальные законы, а на вездесущее государство и на лицо, его олицетворяющее — на диктатора. Откуда же требовать к себе уважения в мире?

В-пятых, ведь все это откровенно страшно — не превращаемся ли мы в общество бездушных манкуртов — персонажей, блистательно описанных Айтматовым? Откуда эта жестокость, нетерпимость к людям иных мнений и уже — цвета кожи, расы? И откуда эта терпимость к крови, проявлениям насилия и жестокости со стороны властей? Куда делись наши сладкоголосые Собчаки, метавшие еще недавно громы и молнии на головы офицеров и генералов Советской Армии по поводу применения “черемухи” против демонстрантов в Тбилиси? Куда исчезли известинские “подвалы” на тему о цене “слезинки ребенка”? Повидимому, формируется общество манкуртов, и формируют его “вожди-манкурты”, оборотни, буквально принуждая “привыкать” к насилию и крови, постоянным нарушениям своих же законов, отвергая всякую мораль и совесть, откровенно насмехаясь над чувствами и желаниями людей. В-шестых, не только “совки”, (как называют людей приближенные диктатора) — простые граждане, но и некоторые элитарные или скорее полуэлитарные, полуинтеллигентские круги разделяют эти “народные предрассудки” — они еще в октябре-ноябре ставили вопрос о превращении Ельцина в “монарха”. И что? В России все возможно, здесь стерпят любой чудовищный абсурд. Однако дело не такое уж и простое. Выбор у Кремля ограничен. Демократия, точнее, политический образ демократии, нужен “новому государству” для того, чтобы можно было оправдать кровь и пот, пролитые при ее появлении на свет в сентябре-октябре 1993 г., и исчезновение остатков совести — при ее “конституировании” 12 декабря 1993 года. И все это — исключительно для того, чтобы произвести благоприятное впечатление на внешний мир, прежде всего на Запад, чтобы дополнить новым легитимным принципом традиционное российкое сверхвластие государства. Это, конечно, не демократия. Это псевдодемократия, которая приостановила процесс выпрямления (не “выпадения”!) истории российской политической жизни. Что последует дальше?

Иллюзией, конечно, является идея к концу президентского цикла “воспитать своего преемника” (можно подумать что осталось только подождать, пока подрастет новый царевич!). Не меньшей иллюзией является популярное в среде “демократов” мнение, что Ельцин должен оставаться на своем посту до тех пор, пока положение “в новом государстве” не стабилизируется. В действительности же положение в России как раз не стабилизируется именно потому, что Ельцин у власти, и пока он у власти. Стало быть избежать вечной российской проблемы преемственности власти и тяжких смут можно будет лишь в том случае, если, освободившись от этого подобия полутирана, демократия из политического плаката превратится в общественную действительность на основе обычной политической борьбы, причем исключая насилие и кровь, с учетом таких понятий как честь, совесть, мораль, верность слову, — тогда и произойдет постепенное выпрямление исторического развития России, загнанного ельцинистами в тупиковый тоннель. Это именно те нравственные понятия, которые ельцинисты отбросили буквально с остервенением, как будто в отместку за то, что в коммунистические времена их приходилось им же слишком часто произносить.

При этом забывают, что эти понятия имеют такой же возраст, как и цивилизация. И понятия эти появились тогда же, когда родилось общество, государство, первые демократы, первые оптиматы и первые популяры, первые партии и парламенты, сдерживающие агрессию правителей. И было это 2-3 тысячи лет назад. Но предыдущие действия ельцинистов были настолько аморальны, что вряд ли следует расчитывать на массовую поддержку их народом. Чтобы они ни предложили обществу, даже если они в состоянии озолотить каждого члена общества. Их “блага” не нужны никому, так же как не нужны они сами.

Мир должен привыкать к тому, что эпоха Ельцина быстро проходит, как прошла и эпоха Горбачева — как только в СССР появилось президентство. Но Россия — правопреемница СССР, в ней так же неприемлем этот президентский режим. Он здесь отторгается — полная несовместимость. Она уже сказалась в сентябре-октябре 1993 г. В крови и пламени, в гибели людей, крушении идеалов и мечтаний.

Здесь есть и еще одна сторона, сложная, иногда кажущаяся загадочной, которая часто вызывает недоумение. Это — проблема исторической традиции, преемственности, различных “примесей” в развитии элементов государственного устройства.

Однако совершенно прав Владимир Максимов, высмеивая тех, кто разглагольствует “о выпадении России из истории”.

У России была своя специфическая история. И ее история не выпадала из мировой. В ряде своих статей я также сделал попытку показать какой-то элемент этой истории (эволюцию представительной власти на Руси). Однако вместе с самобытной стороной, была еще и “азиатская”, или, как специалисты называют, “неофеодальная” составляющая исторического процесса, которая во все эпохи играла роковую роль в деформации общества, в том числе и советского. Сталинизм с его необычайно развитой карательной функцией в общей административно-бюрократической системе, являлся по сути, деспотией, очень напоминающей типы, имевшие место в странах древнего и средневекового Востока (Азиатский способ производства).

Постоянные модернизации привели к нивелированию и даже исчезновению карательной функции в административно-бюрократической системе. А устранение в качестве правящей партии в 1990-1991 годах скрепляющего этот режим элемента, — КПСС, требовало немедленной компенсации — становления на путь полноценной представительной демократии — иначе государство могло бы рухнуть. Именно эта представительная демократия быстро развивалась на базе трансформации Советов. Надо сказать, этот процесс сознательно регулировался Верховным Советом, поэтому советы муниципализировались, приобретали подлинно представительный характер. Но что получилось в результате устранения представительной демократии и главного ее стержня — советов?

Обнажился полный разрыв между государственно-административным аппаратом и миллионами граждан, лишенных представительства в государстве, в системе власти. Правители неосознанно, интуитивно чувствуют это. Поэтому, с одной стороны, торопятся образовать формальные представительные органы, не обладающие, впрочем, никакими властными полномочиями, с другой стороны, торопятся заполнить “вакуум” интенсивным наращиванием чиновничества. Отсюда и изумление в ряде газетных публикаций: “Почему площадь государственных учреждений после крушения КПСС и СССР увеличилась только в России в десять раз?” Но разве не об этом я предупреждал общество с парламентской трибуны, когда та же “Комсомолка” легкомысленно зубоскалила относительно возможности грядущего реванша бюрократии в форме вооруженного государственного переворота? Такой бурный реванш бюрократии в условиях хаотического нагромождения различных структур, их быстрая эволюция, сам стиль поведения “новой бюрократии”, и особенно ее лидеров воссоздают в карикатурных формах “эпоху позднего Брежнева”.

"Карикатура на фарс" или "18 Брюмера Луи Бонапарта" в исполнении Ельцина

Расстрел и разгон Парламента очень напоминал, как отмечают исследователи, разгон большевиками Учредительного собрания, 6-го января 1918 г. Напоминал и известный переворот Луи Бонапарта, когда он из президента превратился в монарха (“18 Брюмера”).

Караул устал... И президент “устал”. Уничтожение Российского Парламента Ельциным может быть скорее расценено как карикатура на 18 Брюмера Луи Бонапарта, переворот, который Маркс в свое время удачно назвал фарсом. А здесь — карикатура на фарс!?

В ходе трагического противостояния мятежного президента и законного Парламента, наряду с различными группами коммунистов, на сторону Парламента встали такие партии, как Демократическая партия, Конституционно- демократическая партия, Социал-демократический центр, не говоря уже о левых партиях — Трудовая партия (профессор Бузгалин), Социалистическая партия трудящихся (Рой Медведев) и некоторые другие. Профсоюзы однозначно стали на сторону Конституции и Парламента, хотя их действия были крайне пассивными. Главное — регионы поддержали Парламент, — об этом я уже писал. Главы же администраций оказались в изоляции. А некоторые — или поддержали законодателя, или пребывали в пассивном ожидании. Это уже потом от поддержки они перешли к ярости, увидев, что Парламент умирает. Что его жалеть? “Убейте их, Виктор Степанович, это бандиты”, — кричал 3-го октября нижегородский “губернатор” Борис Немцов, испуганно молчавший всю первую неделю. Пока из Лондона не приехал его “всезнающий советник”.

Все это заставляет считать политическим абсурдом и традиционной манипуляцией основной пропагандистский прием команды Ельцина, согласно которому массы демонстрантов, выступивших на стороне Парламента, представляют “союз коммунистов и фашистов”. Идеология “красно-коричневого союза” служила цели оправдания переворота, осуществленного самим Ельциным, она должна была доказать, что этот переворот защитит население от “коммунистических и фашистских террористов-преступников”. Однако на самом деле подобная “право-левая” аргументация, котирующая сталинско-бериевскую традицию, не имеет под собой никакой серьезной фактической основы. Элементы фашизма были привнесены ельцинистами в самый центр Москвы, граница между радикал-демократами Ельцина и обыкновенным фашизмом растаяла, улетучилась. Да, в те дни ельцинский Кремль, действия еринцев, гайдаровцев — все это были, по сути, фашистские действия. Это был обыкновенный фашизм.

Теория “коммуно-фашистского заговора”, пущенная для оправдания ельцинской диктатуры за рубежом (которая как раз и напоминала, по сути, фашизм), превратилась в карикатуру на саму себя. Например, даже в проельцинской статье, опубликованной в австрийской газете “Профиль”, численность “фашистского отряда” (если даже допустить это!), пришедшего на площадь для защиты “Белого дома”, оценивалась максимум в 150 человек. Кажется не слишком вероятным, что 150 фашистов, в “союзе” с несколькими тысячами коммунистов могли в то памятное кровавое воскресенье решить судьбу Москвы и России. В понедельник ночью Гайдар, замерев в позе героя (как Муссолини!), произнес по телевидению демагогическую речь “о коммуно- фашистском заговоре”, о котором с тех пор говорят как о факте. [165]

Гайдар и не заметил, как стал напоминать идеолога фашистского движения, но только называемого “демократическим”. Путаница в головах людей небывалая. Во многом это было связано с тем, что Парламент располагал лишь незначительным влиянием в прессе: все парламентские газеты, журналы, ТВ и радио были просто “захвачены” мародерствующими президентом и правительством.

Кстати, “демократы”, поддерживающие исполнительную власть Ельцина, всегда представляли собой такое сборище, которое было даже более “пестрым”, чем сам Парламент и его социальная опора. Поддерживавшие его силы включали в себя многих, от старых реформенных коммунистов до антикоммунистических групп, игравших определенную оппозиционную роль при старом режиме, а также мафиозные группы криминального и экономического плана. Массовой же поддержки переворот Ельцина не имел ни в Москве, ни в регионах.

Ныне всех их связывает главная отличительная черта: они требуют дальнейшего расширения бесконтрольной приватизации, передачи земли в частную собственность (против чего категорически возражал еще Лев Толстой) и еще большей открытости российской экономики для мирового рынка, не представляя себе реальных последствий этих шагов.

С другой стороны, все эти лозунги смешиваются с резкой национал- либеральной риторикой, позаимствованной у оппозиции, и антикоммунистическим пафосом. Очень любопытно: “демократы” теперь тоже считают одной из своих главных задач “ возрождение величия” России как мировой державы — этот лозунг они также поспешно “перехватили” у своих парламентских оппонентов. Хотя сами и привели к падению этой самой державы — последний гвоздь в ее “величие” они заколотили расстрелом из танковых орудий Федерального Парламента.

“Реформенная интеллигенция”, представляющая “западные ценности” и надеющаяся на их адаптацию в России, беспомощно наблюдала (и наблюдает) за тем, как в ее собственных рядах укрепляется православное “национальное сознание” и не столько “соборность”, сколько “сумбурность”. [166]

Российский Пиночет?

Известно, что к историческим аналогиям нельзя слишком серьезно относиться. Исключением является такой случай, когда аналогией пользуются в структурном смысле для лучшего понимания какого-либо конкретного общественного явления — для выявления в нем нового, оригинального содержания. Например, 12 декабря 1936 года была принята знаменитая сталинская конституция, над которой много работал Николай Бухарин, и в целом с точки зрения формального конституционного права, вполне демократическая. (В ней не было даже печально знаменитой “шестой статьи”, провозглашающей руководящую роль коммунистической партии. Она появилась при Брежневе при участии тех же лиц, которые разрабатывали и “новую конституцию”.) Тем не менее, эта сталинская конституция конституировала победу диктатуры и политического режима диктатора — Салина. 12 декабря 1993 года была принята новая “ельцинская конституция”, которая также означала победу нового диктатора и его автократического режима — режима личной власти... Страшные аналогии. Другой пример — встречающиеся в публицистике аналогии с режимом Пиночета.

В СССР впервые аналогию с Пиночетом провел я. Было это, насколько я помню, в 1988 году, в пансионате небольшого подмосковного городка Подольска, где уже много лет академик Леонид Абалкин собирал своих единомышленников и учеников со всего Союза для дискуссий по разным проблемам экономической теории и экономической политики. Я поспорил по какому-то вопросу горбачевских реформ с профессором Николаем Климовым из Института экономики Академии Наук СССР. В частности, мною было сказано, что есть по крайней мере два пути осуществления радикальных экономических реформ. Первый путь — сочетание развития политической демократии и создание рыночных структур через конкурирующие силы. Второй путь — пиночетовский, когда прекращаются всякие обсуждения в вопросах политической демократии, и государство “сверху” насаждает конкурирующую экономику. Но пиночетовский путь предполагает существование принципа частной собственности. И поскольку в СССР нет права частной собственности, следовательно, и самих возможностей форсированного развития рыночных, конкурентных сил, пиночетовский вариант приведет к новой бериевщине. С тех пор пошло-поехало. Везде и все стали писать чуть ли не взахлеб о достижениях пиночетовских реформ, забывая о 50 тысячах загубленных его режимом людей. Подхватили эти аналогии и зарубежные исследователи.

Сторонники пиночетовской аналогии безусловно правы в том, что окончательная (вооруженная!) ликвидация социалистической (по названию) власти в России напоминает положение, сложившееся в Чили в 1973 году. Трудно отрицать и то, что концентрация власти, осуществленная Ельциным, утверждение его президентской диктатуры произошло при непосредственной поддержке Запада, который в значительной степени предоставил и необходимые для этого финансовые средства, сведения о “противнике”, средства и методы, способные привести его к победе. Как Пиночет, так и сподвижники Ельцина (который сам, возможно, не сознавал этого) прокладывали путь неолиберальной экономической политике. Без диктаторской концентрации власти трудно было осуществить неолиберальную “терапию”, в ходе которой под влиянием разрушения традиционных промышленных и сельскохозяйственных структур осуществлялась политика перераспределения собственности. В результате применения “технических приемов” (ваучеризация по Чубайсу) возникает многомиллионная безработица, а экономика предельно приспосабливается к сырьевым потребностям мирового рынка. В то же время собственность почти полностью отчуждается от работников.

Дело, однако, не только в этом. Я неоднократно указывал, что в условиях абсолютной государственной собственности, когда сам принцип частной собственности только обозначился, — эти реформы даже “по-пиночетовски” не могли быть успешными в России. И говорил это я отнюдь не по идеологическим соображениям, но потому, что этими вопросами занимался как профессиональный экономист и неплохо представлял результаты необдуманных решений в этой области.

Конечно, мне было ясно, что иностранный капитал не взял бы на себя даже разработку сырьевых ресурсов, не стань Россия на курс создания рыночных структур. Однако исходил из того, что здесь может быть “мягкий вариант” формирования конкурентной среды. Ельцина же все время подбивали на введение диктатуры, ошибочно полагая, что он (рынок) невозможен без установления авторитарного режима (что на правовом уровне блистательно доказывается ельцинской конституцией).

В то же время способ “наведения порядка”, использованный Ельциным, явно отличается от пиночетовского варианта. Во-первых, они (Ельцин и Пиночет) опирались на различную социальную базу: в России позиции отечественного и зарубежного частного капитала были едва обозначены — разве с таких позиций можно сравнивать Чили и Россию? Разными были и исторические предпосылки и традиции.

Во-вторых, Ельцин опирался в первую очередь не на армию, а на вооруженные отряды полицейского типа и военизированно-бюрократические ответвления личной власти.

В отличие от Пиночета Ельцин педалировал на лозунгах “демократии” и “свободы”, и безуспешно пытался отобрать их у действительно демократического органа власти — Верховного Совета. “Демократы”-ельцинисты с самого начала стремились утаить настоящий характер президентской диктатуры. Пиночет же называл вещи своими именами, он был и хотел казаться диктатором (в Чили было убито 50 тысяч человек). Ельцин же (на совести которого минимум полторы тысячи погибших в сентябре-октябре 1993 г.) в роли “отца всея Руси” представлял ту двурушническую, лицедейскую традицию, которая в предыдущие десятилетия сделала из него местного царька — партаппаратчика.

Из Ельцина стремятся сотворить “справедливого владыку”, но вот только его чиновники иногда выходят за рамки закона! Этому, конечно, никто не верит, но он упрямо играет эту глупую роль. Помните, оказалось даже, что и “Правду”, и “Советскую Россию” запретил не Ельцин, а один из его незадачливых чиновников. И парламентское имущество более чем на триллионы рублей захватили и поделили между собой эти “чиновники”!!! Без ведома Ельцина! И даже бронированный “Мерседес” (который был арендован Парламентом для Председателя), принадлежащий предпринимателю-депутату Гехту [167], присвоили, оказывается, эти же самые чиновники, но никак не Ельцин! “Добряк” Ельцин (или Черномырдин — какая разница?) ездит на ворованном автомобиле — и не знает, что он ворованный! И этот режим пользуется неограниченной поддержкой Запада.

Российский цезаризм (бонапартизм) имеет определенные исторические традиции.Это состояние появляется во время смены режима, в таких исторических ситуациях, когда старый режим уже угасает, а новый еще не функционирует. Достаточно вспомнить режим Керенского в 1917 году, который уже в то время, после “июльских дней”, многие рассматривали как потенциально бонапартистский.

Реальную социальную базу ельцинского опыта создания опорной базы могут составить быстро растущая численность ведомств политического сыска, особые формирования милиции и органов безопасности, а также высокооплачиваемые армейские подразделения и группы бюрократического чиновничества, заинтересованные в централизации государства. С другой стороны, Ельцин может рассчитывать на тонкий слой собственников, а также на отирающихся около власти представителей полуинтеллигенции. В этом смысле ельцинизм проводит эксперимент переиздания национал-большевизма, который ныне называется иначе : РОССИЙСКАЯ ДЕМОКРАТИЯ, но на самом деле таковой не является.

Этот современный национал-демократизм на деле вырос на началах, сформированных основателем национал-большевизма, бывшим колчаковским пропагандистом Николаем Устряловым. Его ключевые понятия: государство, собственность, национализм, то есть класс зажиточных сельских и городских частных собственников, который служит основой для сильной цезаристской власти. Устрялов считал носителем этой идеи Сталина, а сегодняшние устряловы и столыпины считают им Ельцина. Сталин основательно “просеял” эту программу, Ельцин принимает ее, но на основании не советской представительной власти, а думской бюрократической власти. А ведь думская власть — это не власть, это всего лишь фасад, прикрывающий безвластие законодателя. Известный социолог, Питирим Сорокин, изгнанный из России Лениным, в 1921 г. предвидел, что подобная “национальная демократия”, основанная на неприятии парламентской демократии, открывает путь к новому этатизму, ведущему к диктатуре сил “порядка”, государственной клиентуры и новых собственнических слоев. [168]

Ельцин после “победы” полностью действует в духе Устрялова, утверждая свой “термидорианский” режим, который может увенчаться формированием новой цезаристской власти, хотя и не ненадолго. Известно, что любой бонапартистский режим мечтает пустить корни в провинции. Все говорит о том, что Ельцин, хотя и не отдает отчета в реальных процессах, но все же понимает заинтересованность орды изголодавшихся по власти молодых бюрократов, потенциальной буржуазии, тысячью нитей связанной с мафией, и определенных групп старой номенклатуры в установлении его личной власти. Именно поэтому представители этих слоев готовы так страстно и непримиримо бороться со всем, что напоминает социализм, отвергая любые коллективные и социальные ценности и с рвением неофитов отрицая их как собственное ”проклятое прошлое”. В то время как десятки миллионов отчаявшихся людей сожалеют о своей пассивности в дни расстрела демократического Парламента Хасбулатова, который сдерживал необузданность Ельцина и его камарильи. [169]

Самое любопытное здесь в том, что пример им подает сам Ельцин — по всей видимости, ему особенно важно морально и психологически уничтожить своих коммунистических противников, которые постоянно напоминают ему его собственное “позорное коммунистическое прошлое”.

Релевантным средством бонапартистской власти является целенаправленное науськивание друг на друга различных групп населения. Но режим в такой степени подавляет оппозицию , и недовольных вообще, что сам факт “подавления” придает оппозиционерам героический ореол, дополнительную нравственную и политическую энергию. Собственно, все начинают задавать себе вопросы — а зачем уничтожен коммунизм? — чтобы пришел этот наглый, безграмотный мужлан, объявивший страну своей собственностью? Разве смели коммунистические правители так цинично убивать и избивать людей, уводить от суда взяточников и казнокрадов?

Ельцинизм как политический режим порождает новые формы тотального господства исполнительной власти над обществом. Устранение Советов как представительных органов власти и парламентаризма способствовало не самоопределению общества, а торможению его развития и укреплению бесконтрольности административно-бюрократической системы под предлогом, во- первых, борьбы со старым режимом, во-вторых, борьбы с преступностью.

Все позволено человеку, по образному выражению Виталия Третьякова, “пришедшему одновременно с двух сторонсвета (жаль, что не с четырех, да это, видимо, даже космогония не позволяет), с двух разных направлений: из прошлого, которое лучше его никто не понял, и из будущего, которое лучше его никто не видит”. [170]

Ельцин сам решает, быть или не быть и когда быть президентским выборам, сам определяет круг достойных поддержки политических объединений и партий. Больше того, он сам вместе со своими советниками и членами своего правительства создал партии, необходимые для выборов, — и считает на этой основе себя великим государственным деятелем. Кстати, ничтожный Тьер тоже считал себя Великим. Но он был нелеп и смешон... Реакционно-консервативный авторитарный режим с его царистскими (вождистскими) тенденциями, пусть даже и опирающийся на гнетущую политическую апатию населения, не может служить отечественным и зарубежным предпринимателям и банкирам гарантией того, что они смогут контролировать использование и перераспределение российских сырьевых ресурсов и производственных мощностей. Здесь не обойтись без согласия общества и влиятельного парламента, развитой сети представительных учреждений, которые могут легитимировать в современном обществе институциональные изменения в государстве. Это — аксиома современной цивилизации, но она остается непонятой идеологами ельцинизма. А потому отторгается ими. Этим самым укорачивается жизнь самого политического режима.

Ельцинизм стал эпилогом старой и прологом новой, еще совершенно неопределившейся системы. Ельцинизм — это переходное состояние, последний этап перемены строя. Его трагическая ошибка — это сентябрьско-октябрьский кровавый переворот, четко обозначивший границы его правления, его существования как авторитарного режима. Авторитарные режимы чреваты путчами и антипутчами, реже они ведут к революциям. Но — ведут. Дальновидный Ключевский после “кровавого воскресенья” 1905 года четко определил, что кровь, пролитая между царем и народом, навсегда отделила их. И его приговор: “Царь падет навсегда.”

Революции — это состояние нетерпимости к правящему режиму. Такое состояние может быть приближено в результате стремительного нарастания иллегальных элементов в структурах политического режима. По мере того, как в общественное сознание проникает мысль о ржавчине, разъедающей систему управления государством, его нетерпимость возрастает. Нетерпимость и апатия — врожденные свойства гражданского общества в условиях авторитаризма. Апатия — это не такое уж и безобидное состояние для правящих кругов. Это — первая ступень нетерпимости, за которой следует “тихое осуждение”. И далее — эскалация по пути недовольства, и, наконец, наступает этап отторжения обществом существующего режима. Это уже происходило — вспомните закат режима Горбачева. Формы, в которых реализуется это отторжение — могут быть различными, вплоть до революции. Но они —неизбежность, своего рода историческая реальность. Эти выводы подтверждаются “параллельными” наблюдениями не только ученых, специалистов, но и литераторов, переживающих за нелепое управление народом, страной.

Владимир Максимов, как всегда, образно выражает свои мысли. “Пусть снова обрушится на мою седую голову водопад хулы и обличений, но я, убежденный и последовательный антикоммунист, беру на себя смелость утверждать, что режим, восторжествовавший сегодня в России, хуже, бессовестней и беспросветней прежнего, потому что предлагает обществу игру без правил, существование вне закона и являет собою власть уголовной олигархии”. [171]

Эта “уголовная олигархия” бесконтрольна. Ее “полномочные представители” ныне обладают куда большей властью в областях, краях, городах, чем Первый секретарь обкома КПСС Свердловской области “товарищ Ельцин”.

Собственно, созданием региональных полулегальных административных режимов, действующих практически бесконтрольно, автономных от Кремля, хотя и являющихся составными частями общей административно-бюрократической системы (АБС) и завершился процесс падения режима представительной власти в России, отсчет которому положил I Съезд народных депутатов РФ, а трагический конец — Х Съезд народных депутатов РФ и расстрел из танковых орудий самого Парламентского дворца.

И солдаты Суллы осуществили переворот, разогнав Сенат и провозгласив его диктатором, — это был первый опыт в Римской республике — опыт вмешательства армии во главе с мятежным диктатором. Но Сулла, дав новую конституцию Риму, восстановив Сенат в прежних полномочиях, ушел добровольно. Умный он был, этот Сулла...

Президентство без сдерживающих начал и без властного парламента, без возможности самовыражения мнений граждан через подлинные представительные органы на федеральном и региональном уровнях — это не республиканское и не демократическое президентство — это олигархическая власть (по Аристотелю). Провозглашенная от имени народа Конституция поставила Президента над Государством — это, мягко говоря, что-то специфическое во всей системе современных государств. Его политический режим требует своей особой идентификации.

И наибольшей опасностью ему угрожают не московские “уличные политики”, а противоречия, неизбежно возникающие при взаимодействии “федеральной диктатуры” с региональными плутократическими режимами местных князьков — администраторов. Здесь “согласия” органически быть не может. “...Если внутри олигархии царит согласие, тогда оно нелегко разлагается” — писал Аристотель, хорошо зная нравы таких политических режимов.

Диктатура в региональном измерении

Общеизвестно, что любая политическая система, подвергшаяся разрушению, восстанавливается в максимально схожем виде с тем, что существовало ранее. В случае с Россией отсчет следует вести с 1985 года — времени безраздельного господства коммунистической идеологии и монополии аппарата КПСС на всю полноту власти в стране. Именно аппарата, партийной номенклатуры, а не многочисленной армии рядовых коммунистов. Провозглашенный курс на демократизацию общества предполагал развитие самоуправленческих начал — углубление муниципализации и коммунализации подлинно представительных органов — Советов, представляющих народ через депутатов.

Однако процесс становления народовластия шел мучительно и трудно. Сформировавшаяся в органах исполнительной власти номенклатура, новое племя президентских чиновников и администраторов сопротивлялись любым попыткам установления контроля со стороны Советов. Они постепенно сумели осуществить тот самый бюрократический реванш, который приписывался Советам. Сколько напрасно бумаги извел один скудоумный деятель из С.- Петербурга, пытаясь найти черную кошку в темной комнате, — хотя все знали, что этой кошки в той комнате и не было никогда. Вот теперь даже он, видимо, понял, что “бюрократический реванш” осуществлен не советами, а “бывшими партбоссами”-коллабораторами, ставшими под "президентские знамена" и с "чистой совестью" готовящимися к постельцинизму (к третьей метаморфозе) .

В конце концов, ради достижения полного господства над страной новая и перекрасившаяся старая номенклатура не остановилась даже перед тем, чтобы пойти на государственный переворот во главе со своим же партвождем!. Это полное закрепление господства бюрократии, чиновничества, опирающегося на военно-полицейские, откровенно репрессивные элементы государства.

Фактически восстановлен каркас старой административно-бюрократической системы (АБС), основу которой составляет монополия номенклатуры, с той лишь разницей, что раньше она размещалась по обкомовским кабинетам, а сейчас сосредоточилась в администрации, которая, впрочем, занимает те же обкомовские здания. Восстановлена независимая от народа и неподконтрольная представительной власти вся страшная единая централизованная иерархическая система исполнительной власти. Хотя и намного менее эффективная и состоит она из менее профессионально подготовленных людей (номенклатуры). И если эта номенклатура раньше называла себя коммунистической, а теперь — антикоммунистической, сути это не изменяет. Гражданин оказался менее защищенным, чем ранее, в эпоху господства партии, которая стыдливо пряталась за фиговые листы парламентарных органов, через которые она проводила свои законы. Сейчас нет даже желания маскировать диктатуру. Указ заменил закон.

В этом смысле можно утверждать, что 21 сентября — 4 октября 1993 года в России совершен также и номенклатурный государственный переворот как реванш бюрократического чиновничества, которое почувствовало тяжелую руку народовластия в лице Советов, становившихся последовательными защитниками законности и прав человека и гражданина. Одно из важных звеньев ликвидации выборной демократии —это полный слом избирательной системы, формирование административной структуры на централизованных началах, жестко подчиненной федеральной и местной исполнительной власти. Если ранее, до государственного переворота, центральная избирательная комиссия формировалась исключительно высшим органом государственной власти, а местные — советами разных уровней — и все они отчитывались и перед ними, и соответственно — перед гражданами, — то с появлением Указа № 1400 была по сути образована “особая административная власть”, причем, закрытая и вне контроля со стороны законодателя и общественности. Поэтому появившиеся, правда, спустя полгода после проведения выборов 12 декабря 1993 года сообщения о манипуляции миллионами голосов в целях “подтверждения” принятия “новой конституции”, несомненно, отражают реальные факты умышленных искажений и подтасовок. Их объективно не могло не быть — вот ведь в чем суть новых “положений”, заменивших собой положения “старой конституции”, изложенных в специальном ее разделе “Избирательная система”, — именно в целях обеспечения своей “победы”: она им гарантирована и впредь, поскольку все избирательные комиссии — это суть, всего лишь одно из ответвлений президентской исполнительной власти, выведенной по сути из под контроля не просто общества, народа, но и из под контроля самого закона, и даже — “новой конституции”.

Таким образом, первый акт этой величайшей драмы в истории России завершился расстрелом российского федерального Парламента 4 октября 1993 года. Его продолжением стали административные акты, обеспечивающие ликвидацию представительных органов власти — Советов, издание соответствующих указов и распоряжений региональных администраторов. Возможность расправиться с областными, краевыми, городскими и районными советами была предоставлена ставленникам Ельцина в областях, краях и крупных городах главам администраций, работающим в то же время под неусыпным контролем еще одних ставленников Ельцина — представителей президента. И это — не случайно. Принцип “омерты” означает не только абсолютное молчание (что дает только смерть), но закрепление круговой поруки в той же мафии: участвовали в политических преступлениях не только Ельцин, Черномырдин, Ерин, Филатов, Козырев, Шумейко и т.д., но и региональные административные власти. Дескать, что же, “всех” судить?, — мы же “все” одно дело делали. Так спокойнее. Так кажется спокойнее.

Это было нужно для того, чтобы повязать всех круговой порукой, — коль придется отвечать за попрание Конституции, так всем сразу.

Чиновник тем и отличается от человека нормального, что у него на первом месте стоят не моральные ценности, не право, не интересы общества, а интересы его служебного кресла. У чиновника одна главная головная боль — сохранить свое доходное место при любых режимах, при любых властях. “Потому и появляются такие персонажи исторической драмы, — пишет депутат Ярославского областного Совета Е.Ковалев, — как бывшие, очень бывшие, председатель облсовета и его заместители, готовые ради своего благополучия на предательство. Ведь еще не успели закрыться двери распущенного облсовета, как было объявлено, что и тому и другому обеспечены места в администрации.” [172]

Роспуск областных Советов постановлениями глав администраций продолжил череду нормативных актов, не предусмотренных ни одним законом, фактически он означал второй акт государственного переворота. Вот этой тотальности переворота не понял мой коллега, профессор Э.Володин, в своей блестящей в целом статье “Версия” в “Литературной России”, которая послужила поводом для моего письма в эту газету из "Лефортово".

Нелепость ярославского случая заключается в том, что областной Совет первыми “сдали” его руководители, давно уже выполнявшие в нем роль “пятой колонны”. Что же заслужат они в памяти людей, кроме презрения, кто из уважающих себя людей подаст им руку? Время покажет, так пишет журналист, может быть, жестоко, но по сути верно.

Сегодня же в стране все поставлено с ног на голову. Если во всем мире именно представительные органы, избранные народом формируют правительство и исполнительную власть на местах, то в России все происходит по другому: царь формирует Государственную думу, чиновники — пишут списки партий и их лидеров, определяют количество и персональный состав городских и областных дум и собраний. Ясно, что роль таких представительных органов — чисто декоративная, они нужны номенклатуре лишь в качестве ширмы, прикрывающей их всевластие и произвол прежде всего в расходовании бюджетных средств. Такова печальная картина нынешнего дня. А что завтра?

Скорее всего, следует учитывать то обстоятельство, что политический режим номенклатуры может держаться только за счет насилия над обществом, и, следовательно, для поддержания этого режима в мобильном состоянии будет постоянно требоваться враг и ясно, что борьба с “врагами реформ” не завершилась расстрелом федерального Парламента. На очереди — профсоюзы, объединения товаропроизводителей, непокорные партии, общественные движения и так далее. А когда лимит явных “врагов” исчерпается, их будут придумывать, раскрывая “заговоры”. Это — универсальное свойство маргиналов, неожиданно прорвавшихся к центру политических событий. При этом не важно, как они сами себя называют: “большевиками” (как в октябре 1917 года) или “демократами” (как в октябре 1993 года). Они — маргиналы и имеют большой ресурс для действий в силу конформизма общества.

Поэтому уже запущен и механизм самопоедания. Чтобы удержаться у власти, завоевать хоть какое-то доверие народа, политическая верхушка займется проведением чисток, поиском “дискредитировавших себя руководителей”, коррупционеров и взяточников. Нужны будут новые Робеспьеры и Дантоны в Российском исполнении. И преимущественно — в российской “глубинке”. Это немцовы-собчаки, примеривающие президентскую мантию, уже опирающиеся на солидную поддержку международных финансово-промышленных группировок, чьи эмиссары тщательно отслеживают процесс “рыхления” России и возможности привязки ее регионов к своим могущественным производственно-сбытовым корпорациям, конролирующим движение финансовых потоков.

Но это — реальный вариант возможного развития событий, который может привести к самому худшему и непоправимому — к спонтанной гражданской войне. Поэтому политическим силам общества придется, волей или неволей, отказаться от своей уникальной по индиффирентности позиции в отношении режима, который навечно опозорен на весь мир, и сделать свой выбор.

"Антисистема" в действии Усиление репрессивно-бюрократических начал

Многие наблюдатели-специалисты явно недооценили разгром Конституционного суда сразу же после “победы” над парламентским Сопротивлением 21 сентября — 4 октября 1993 года, означающий, что произвол “президента” в будущем может стать “штатной” деятельностью”. Собственно, этот разгром был не чем иным, как местью за объективную оценку Конституционным судом Указа № 1400. Каким будет новый Конституционный суд — трудно сказать, поскольку перед судьями будет непрерывно маячить судьба разгромленного и опозоренного предшественника. Скорее всего тем, чем является “новый демократический парламент” по сравнению со “старым” — слабым, нерешительным, погрязшим в мелких спорах и бесконечных спектаклях на потеху публике из Кремля.

Оформление режима как репрессивно-карательного еще не вполне завершено, но развивается в таком направлении стремительно и близко к завершению. Первые его нездоровые ростки стали появляться уже в 1992 году. И в частности, формирование ОМОНовских, ОМСДОНовских и иных военизированных частей в структурах МВД, когда на борьбу с преступностью стали выделять значительно меньше средств и людей, а скудные ресурсы государства направлялись на эти карательные части в самой системе МВД, открыто противостоящие обществу. Попытка разгрома охраны Парламентского дворца была впервые предпринята еще в августе 1992 года: провокационное выступление газеты “Известия”, колоссальная шумиха, поднятая ТВ и радио о якобы 5 тысячах “охранников, находящихся в подчинении у Хасбулатова”, — они были всего лишь пропагандистским прикрытием в очень грязном деле наращивания военно- полицейского потенциала для будущего разгрома представительной власти. Одновременно формировались личные охранные отряды Президента — ГУО, президентские полки, министерство безопасности и даже служба внешней разведки. Все они нацеливались на борьбу с “внутренним врагом”. Иностранные разведки стали “помогать” своим коллегам в борьбе с Российским Парламентом, не говоря уже о борьбе с оппозицией.

Это антидемократическое перерождение ельцинского президентского режима становилось заметным даже невооруженным глазом уже с начала 1993 года — о чем я публично говорил неоднократно. И вот сегодня часть этой демократической печати начинает бить тревогу, причем использует не только те самые мои тогдашние мысли, но порою чуть ли не буквально повторяет их. Правда, все это связано ныне с известным Указом “О борьбе с организованной преступностью” (или короче — “по борьбе с бандитизмом”). Указ, как утверждают специалисты, отбрасывает напрочь все статьи Конституции, направленные на обеспечение прав человека.

Конечно всем ясно, что творцы Указа меньше всего думали об эффективности борьбы с тяжкими правонарушениями — для этого имеется более чем достаточная законодательная база. Важно то, что под видом борьбы с преступным миром подводится незаконная, но “нормативная база” для расправы с неугодными оппонентами, для создания атмосферы всеобщего страха в гражданском обществе и установления бюрократического контроля над деятельностью фирм, госпредприятий и т.д. Похоже, теперь многие опомнились — а не об этом ли столько раз говорил Председатель Верховного Совета? Вот и Юрий Аракчеев пишет: “...И никакой защиты честному гражданину от беспредела “органов” — под видом, естественно, борьбы с преступниками, то есть с врагами народа.

Ясно, против кого на самом деле этот Указ. Как всегда. Следующим шагом, очевидно и логично, будет что-то наподобие “дела врачей”, Ленинградского дела, Промпартии и т.д. Почерк тот же. Быстрым шагом — к “светлому прошлому”! “Наши цели ясны, задачи определены” — вперед! То есть назад... За то ли боролись, братья?

Конечно, странно было бы думать, что после семидесяти лет полного, безраздельного и бесконтрольного господства партийной мафии в результате всего лишь неудавшегося и странного путча в августе 1991 бывшие “хозяева жизни” утеряли свои возможности, связи, рычаги управления страной. Тем более, что во главе государства остались люди из них же, из “бывших”, а Президентом стал не кто иной, как бывший кандидат в члены Политбюро, один из высших иерархов партии.

Конечно, прозреть никогда не поздно, но не о том ли я говорил неоднократно, когда почему-то меня, ни к селу, ни к городу, господа журналисты приписывали к этим самым “бывшим”?

Помнится, когда Ельцин пришел к руководству партией в Москве, был ужесточен порядок выездов за границу. А я оформлял поездку во Вьетнам для чтения лекций. И вот впервые мне пришлось предстать перед “выездной комиссией” Москворецкого райкома партии. Захожу в кабинет, сидят трое: старушка — божий одуванчик, чмокающий старичок и молодой, настырный парень лет 28-30. Мне, профессору, устраивают экзамен: “Когда принята последняя конституция?” Отвечаю. Еще один вопрос: “Сколько было всего у нас конституций, когда они приняты?” Отвечаю. Еще один вопрос: “Вы принесли с собой конспекты ваших лекций во Вьетнаме?” Отвечаю уже зло: “Нет не принес — да и зачем они вам? Вы ведь все равно ничего не поймете в моих лекциях...”

Старушка визжит, старичок перестал чмокать губами, нахально-настырный парень строго мне говорит: “С таким отношением к партии вам делать нечего во Вьетнаме”. Я отвечаю: “Вовсе не хотел, да пришла “разнарядка” из Минвуза, меня уговорили поехать, можете не рекомендовать — буду рад”. Пустили.

А вот через год на стажировку в американский университет не пустили — неблагонадежен. Вот такие порядки для московской интеллигенции привез из Свердловска новый “партайгеноссе” Ельцин... Я-то поначалу, по своей наивности, думал, что он действительно серьезно изменился,— но нет: все это, как оказалось, было лишь дьявольской игрой. Кстати, этот “настырно-нахальный парень”, который “допрашивал” меня по поводу конституций, работает ныне... большим начальником в аппарате кремлевского правителя. Теперь он — антикоммунист, клеймит “красно-коричневых”. Рядом с ним множество “бывших” — и первых, и вторых, и третьих секретарей обкомов, крайкомов, горкомов, райкомов партий — сотни, тысячи. И все — “демократы-антикоммунисты”...

Прав однако, Аракчеев, когда пишет: “Все события только подтвердили, что власть в гигантской стране ни в коей мере не перешла ни “к народу”, ни к истинно демократическим лидерам. Нет смысла перечислять, что буквально все власть имущие у нас из них, из “бывших”... А ведь когда я говорю о власть имущих из “бывших”, то имею в виду тех, кто виден всем, кто на поверхности. Что же говорить о настоящих “хозяевах”, которые не лезут на глаза всем, а на самом деле обладают истинной полнотой власти, несравнимой с иллюзорным могуществом Президента или премьера! В условиях сегодняшнего беспредела (не забудьте, однако, что этот беспредел санкционирован этим самым “президентом” и его подручным “премьером”! — Р.Х.), коррупции, продажности чиновничества, отсутствия идеологии и нравственных устоев возможности настоящих “хозяев” поистине не имеют границ. Противостоит им сегодня разве что извечная, природная сила жизни как таковая, только наше с вами, братья-граждане, отчаянное желание выжить, то есть животно-растительный инстинкт, так скажем. Но если бы властолюбие, гордыня, неуемная жажда самовыражения “хозяев” потребовали бы уничтожения всей жизни на планете, они запросто могли бы это сделать. И при существующем беспределе мы были бы не в состоянии им помешать. Неужели это непонятно всем нам до сих пор?” [173] — этим вопросом журналист блестяще завершает свой анализ.

А я отвечаю: “Нет, не понятно. Мне это стало понятно уже вскоре после Беловежских соглашений и первых шагов по реформам. Тогда, в январе 1992 года, я и сказал обществу то, что теперь кажется ясным многим. Тогда вам, очень образованным журналистам, тоже было все это “непонятно”. Поэтому вы не попытались разобраться — с чего это вдруг Председатель Верховного Совета берет на себя такую тяжкую ответственноть чуть ли не в одиночку критиковать “президентский курс”? “Не поняв” меня, вы помогли свергнуть высшую представительную власть. Теперь, спустя 8 месяцев после расстрела Парламентского дворца и установления тиранического режима — вы вдруг “поумнели”, вам стало “все понятно”. Но другим-то людям все еще многое не понятно — поэтому не следует сетовать на “непонятливость” других, лучше подумайте, почему вам самим так долго было все это непонятно. “Беда, дорогой Брут, не в наших звездах, а в нас самих”, — эти бессмертные слова Шекспира хорошо отражают иногда ситуацию, даже если речь идет о “высокой политике”.

Вспомните также свою “непонятливость”, когда я резко критиковал “ваучерную приватизацию” Чубайса — какой вселенский шум подняла тогда вся пишущая и говорящая братия, обвиняя меня в том, что “противодействую реформам”.

Теперь все признают за этой “ваучерной приватизацией” гигантскую аферу. А Лужков воообще критиковал Правительство, используя мои аргументы начала 1992 года! Вот поэтому и закрепились все эти “бывшие”, что подорвали возможность нормально работать Верховному Совету и его Председателю. Здесь — главная причина, которую, возможно, вы тоже поймете еще через 1 год. А другие — чуть позже.

Очень точный анализ развития политической ситуации в стране представлен в статье доктора исторических наук Лилии Шевцовой. В частности, она пишет: “...И неискушенному наблюдателю ясно, что Российскому Парламенту отводится роль имитатора законодательной власти, а Правительству — роль порученца при президентской администрации. Иначе говоря, совершается переход к открыто авторитарному стилю правления, что даже уже не камуфлируется(Разрядка моя — Р.Х.). Более того, указ о борьбе с бандитизмом открывает возможности для введения в стране чрезвычайного положения. Никогда еще с начала перестройки страна не была так далека от правового государства и демократии, как сейчас” [174].

Блестяще! “Никогда страна не была так далека от правового государства и демократии, как сейчас”. Лучше не скажешь! Здесь, однако, вызывает сомнение лишь одно словцо “никогда”. А что, 4 октября 1993 года страна была близка к “правовому государству”? Вот эти недоговоренности порою снижают уровень исследования проблемы даже очень удачных и объективных исследований. Ясное дело — если бы не было Указа № 1400, если бы не было расстрела 4 октября Парламента, если бы не было убитых более чем 1500 человек, десятков тысяч избитых — в общем, если бы Кремль не пошел на все эти страшные преступления — не было бы этой печальной констатации: “никогда страна не была так далека от правового государства и демократии”.

Государственные перевороты в с е г д а устраивают именно для того, чтобы уйти от “правового государства и демократии” — это тоже из тех очевидных истин, которые, по образному выражению Маркса, всегда остаются самыми трудными для восприятия интеллектуалами. Да и “переход к авторитаризму” — это тоже совершается не сегодня: точка отсчета — это 21 сентября 1993 года. И если “либералы” и “демократы” этого “не запретили” — это значит, что эту точку отсчета “не заметит” История.

Лилия Шевцова, однако, правильно подмечает, что уже “исчезают последние сомнения в результатах задуманного Ельциным маневра. Его команда пытается управлять страной, не имея ни механизма предварительных экспертиз, ни механизма коррекции принимаемых решений. У власти нет посредников между собой и обществом в виде партий и общественных организаций. Нет противовесов на пути проникновения в политику узкогрупповых и н т е р е с о в. Нет, наконец, даже “подстраховочной сетки” в виде местного самоуправления” [175]

Да откуда ему взяться-то, этому местному самоуправлению, если вся огромная работа в течение трех лет, проводимая Верховным Советом по формированию действительных органов местного самоуправления, была разгромлена! Кому нужно “местное самоуправление”! Неужели люди все еще пребывают в мире иллюзий, полагая, что Кремлю нужно это самое “местное самоуправление”? Чудеса! Ведь уже ликвидируется даже слабая видимость принципа разделения властей, поскольку Указ “О борьбе с бандитизмом” отбрасывает положения уже не “брежневской конституции”, а “ельцинской конституции”, — этой “самой-самой демократической в мире...”

Конечно, все это в немалой степени является отражением того, что в Кремле нет видения цельной политико-государственной системы. А то, что есть, это всего лишь нагромождение несовместимых политико-административных блоков с массой дублирующих друг друга органов. Это — правительство Черномырдина, правительство Филатова, кухонное правительство “хозяина”, куда нет доступа даже Черномырдину с Филатовым. Это — три реально действующих правительства. Три парламента: “парламент Шумейко”, “парламент Рыбкина” и еще один, быстро формирующийся парламент — “общественная палата при президенте”. Множество “мидов”, множество “минобороны”, множество МВД, множество министерств информации и печати (“агитпропов”) и т.д.

Поэтому есть все основания писать, что “общественный строй, который формируется в России, это даже не “номенклатурная демократия” и не “номенклатурный капитализм”, и даже не “авторитарная демократия”, поскольку слово “демократия” здесь не уместно. Отношения между элитами, между ними и обществом даже близко не напоминают демократические. Идет борьба элементов, принадлежащих разным общественным системам и режимам: либерализму, патернализму, популизму, клановости и корпоративности — все вместе и одновременно. Что же касается экономики, то здесь вообще преобладают пока распределительные отношения и паразитирование на государственных ресурсах. В целом же мы имеет некий гибрид, мировой практике незнакомый. И правящая верхушка пытается законсервировать его на долгие годы”. [176]

По-видимому, с одной стороны, даже лучшие теоретики Кремля далеко не разобрались с этим новым феноменом — что же это за гигантское гибридное образование? С другой стороны — правящие круги — и это отмечал еще Гегель на примере анализа прусского государства, предпочитают мистифицировать Власть, делать из нее некую “тайну”, когда невозможна ее “прозрачность” — это органическое свойство парламентарной власти. Поэтому неслучайно, что демократия всегда покоится на парламентах, на системе представительной власти, но никак не на исполнительной власти, какими бы качествами ни обладали ее лидеры (премьеры или президенты).

И как следствие всего этого, “вознесшаяся над нами постройка не имеет элементарных механизмов отражения интересов общества. По существу мы имеем дело с “антисистемой”, превратившейся в источник провоцирования конфликтов, которые, в свою очередь, стали внутренним стимулом ее саморазвития. Результатом функционирования этой антисистемы может быть либо длительная стагнация общества с неизбежным распадом внутренних связей, либо — рано или поздно — взрывная развязка” [177]

Добавим лишь, что эта “антисистема” сформировалась не сегодня, а уже давно. И эта “антисистема” стала источником конфронтации в обществе — тоже не сегодня, а уже тоже давно, с тех самых пор, когда навязывалась конфронтация Верховному Совету, а общественное мнение или “дружно молчало”, или так же дружно подталкивало пропрезидентские силы, стимулируя развертывание агрессивности этой самой “антисистемы”. Никто не обращал внимания, когда “вожди” этой “антисистемы” в течение двух лет ежедневно требовали уничтожения парламента — истории известен только один персонаж с такой же маниакальной одержимостью добивавшиеся своей цели. Это Катон старший, на каждом заседании римского сената в течение двух десятилетий восклицавший: “Карфаген должен быть разрушен!”

Однозначно — выходом из кризиса может стать только радикальное преобразование всей политико-административной надстройки на основе демократии и профессионализма, — с этим выводом Шевцовой трудно не согласиться. Но вопрос в другом: где та политическая сила, которая в состоянии осуществить эти подлинно демократические преобразования, — если все, все общество, отказавшись поддержать единственную влиятельную демократическую силу — Верховный Совет, по сути, санкционировало те самые антидемократические перерождения, которые сегодня уже не позволяют молчать даже самым “твердым” приверженцам Кремля?

Кажущаяся стабильность политического режима — это, действительно, всего лишь видимость. Реальность совершенно иная. Разрыв между правящими и обществом зашел настолько далеко, что “рыхлость” надстройки не могут цементировать попытки “приблизить” (куда приближать-то!) верхушку армии, МВД, других спецорганов. Это вызывает лишь раздражение и в обществе, да и в рядах самих этих “корпораций”. Иллюзорны и попытки показать “монолитность” Кремля с региональными “вождями”, выдавая эту мнимую монолитность за “поддержку народа, поддержку регионов”. Здесь дело выглядит не так просто.

Вряд ли стоит рассчитывать на длительную лояльность большинства региональных “вождей”, какие бы изменения здесь ни происходили на персональной основе. Союз с ними (скорее всего — временный), можно заключить только через перераспределение в их пользу властных полномочий, дающих им возможность обладать собственностью, ресурсами и свободно манипулировать ими. Собственно, на такой путь уже Кремль стал. Но дело в том, что региональные лидеры, укрепив свои позиции, не будут склонны довольствоваться полученными новыми правовыми возможностями, поскольку они уже почувствовали, что федеральная политика покоится не на конституции и законе, а на указах, постановлениях, распоряжениях одного лица, или даже чиновничества, — а “пробить” такие нормативные документы, совершенно не связанные с общей государственной политикой, — не составляет труда. Конечно же, они будут добиваться того же, чего добился для Москвы Лужков (и непременно добьются!). А поскольку высшее бюрократическое чиновничество неоднородно, находится в непрерывной борьбе разных группировок, но все они имеют возможность выколачивать нужные “президентские решения”, — противоречивые президентские акты будут все более плодиться.

Такая “нормотворческая деятельность” может привести к разрушению даже те редкие целостные элементы федерального государства, которые в своей работе руководствуются едиными законами страны. Следовательно, “извлечения” из законов Государства указами Кремля в пользу отдельных территорий объективно разрушают само Государство, подрывают его Власть как Государства (не власть “президента”, “премьера”, “правительства”, а Власть Государства). Поэтому, если намерение, цель Кремля — создать “сильное” Государство, очевидно, то средства, методы достижения этой цели направлены прямо против таких намерений и ведут к “рыхлению” Государства.

Более того, курс Кремля “установить отдельную линию отношений” с каждым субъектом Федерации” — иными словами, полное признание асимметричной модели федеративного устройства, вполне реально приведет в недалеком будущем к новой волне дезинтеграции.

Эта волна накатывается уже сегодня — подспудно, уже в силу того, что сам основной закон — Конституция, вроде бы действующая, вроде бы “принятая народом” на печально-знаменитом референдуме 12 декабря 1993 года, как раз имеет довольно жестко выраженный унитарный характер (“победа” дала возможность пребывать в плену иллюзий, что страх, охвативший после расстрела Парламента всю страну, будет длиться вечно). И поэтому “асимметричность отношений”, взятая в качестве средств и методов регулирования федеративных отношений уже после принятия этой Конституции, взрывает ее в буквальном смысле. В результате опять формируется огромный блок неконституционных нормативных актов (“указное право”), выводящий государство из сферы правового, конституционного пространства, превращающий его в весьма уязвимую, "рыхлую антисистему", подвергающуюся ударам административно-бюрократического режима, все более изолирующегося от реальных процессов, происходящих в гражданском обществе.

Изоляции “государства Ельцина” от гражданского общества как раз содействует его линия на демонстративное подчеркивание “ненужности” даже этого псевдопарламента, который уже не устраивает Кремль даже как фасад, как декорация. Здесь навряд ли следует подходить к такой демонстрации упрощенно, дескать, не ведают, что творят, не особенно они умные, эти кремлевские деятели вместе с сонмом своих “советников”. Полагаю, что политическая интрига здесь гораздо глубже. Скорее, речь идет о твердом намерении вообще отказаться от принципа разделения властей, который, если не на деле, то на словах, декларируется в “новой конституции”. Идет линия на то, чтобы постепенно подвести идеологическую и нормативную базу полного отказа от парламентаризма как неотъемлемой составляющей принципа разделения властей. Обществу как бы навязывается идея “привыкания” к такому отказу Кремля от обязанностей соблюдать конституцию и законы, — как в свое время обществу настойчиво навязывалась идея “необходимости разгона Верховного Совета”, идея отказа от “старой, брежневской конституции”, на которой, как оказалось(?!), Президент “даже не присягал” (!?).

Что же делает сей достославный Парламент перед таким концентрированным наступлением тиранических сил на остатки свобод граждан страны? Он озабочен своим собственным положением и унизительно выдвигает предложения — “оставить” диктатора, уже совершившего многочисленные политические, уголовные и нравственные преступления, в должности Президента... еще на несколько лет. В обмен — на пару лет безмятежного и безответственного существования парламентариев! Какой позор!

Мне представляется справедливым вывод ряда исследователей о том, что складывается (если не сложился!) определенный общий фундаментальный интерес разных политических сил, представленных, хотя и в разной степени, в иерархии власти [178]. Соответственно, несмотря на разность взглядов, эти силы начинают ощущать себя единой административно-политической корпорацией. И как всякая “корпорация” начинают бояться выборной демократии, что заставляет ее волей или неволей стать на позиции прямо противоположные интересам гражданского общества. Это — очень опасное для судеб страны явление, свидетельствующее об укреплении тенденции к политико-административной бюрократизации государства, порывающего последние связи с конституционным правом и правом народа на выборную демократию.

Вернемся, однако, к прерванному вопросу.

Идея возможной асимметричности отношений федерального центра с субъектами Федерации была высказана мною в разгар борьбы за подписание Федеративного договора — еще в начале 1992 года. Но она мыслилась не столь грубо и прямолинейно, как это понимается нынешними “творцами” нового федерализма”: речь шла об асимметричности в рамках действующего конституционного законодательства, исключающего всякого рода подзаконные акты, включая президентские указы или правительственные акты. Мы прекрасно понимали уязвимость этого принципа асимметричности в многоэтническом федеральном государстве. Но, похоже, нынешние кремлевские политики, которым сподручнее такие средства, как огульная клевета на “несогласных”, ОМОН, танки, десантные части, “Лефортово”, — всего этого совершенно не понимают. И вряд ли они захотят вдруг изменить эту свою политику на деле. Они к этому объективно не способны.

Они не согласятся отказаться и от своей монополии на власть даже ради сохранения мира в стране. Нет, не захотят. Власть — любой ценой. Это — тоже сущностная сторона содержания ельцинского политического режима. “Мы взяли Власть не для того, чтобы ее уступить” — это знаменитая формула Ленина крепко засела в головах кремлевских правителей и “демократических теоретиков” ельцинской “школы”, взращенной цинизмом, аморальностью и безумным стремлением к этой самой Власти, из под железной пяты которой так и не суждено освободиться народам России.

"Исповедь окончена моя"

Сделана самая небольшая часть работы по исследованию обстоятельств государственного переворота, осуществленного высшей исполнительной властью в Российской Федерации во главе с бывшим президентом Ельциным 21 сентября — 4 октября 1993 года. И анализу тех “мероприятий” внутреннего и международного характера, которые обеспечили успех кремлевским мятежникам.

Будущее принесет, безусловно, фундаментальные исследования по разным блокам проблем, касающихся этой Великой Российской Трагедии конца ХХ столетия, не уступающей по своей масштабности Великой Французской революции, Февральской и Октябрьской революциям 1917 года в России. Конечно, жаль, что Государственная дума решила не создавать специальную комиссию для расследования обстоятельств и причин этой трагедии.

Но между понятиями “расследовать” и “исследовать” — очень большая разница. Долг научного сообщества России — самым тщательным образом исследовать глубинные причины (объективные и субъективные, внутренние и международные) появления Указа № 1400, динамику развития великой драмы, ее трагического завершения и всемирное значение поражения демократии в России. Особый вопрос — исследование той бюрократической Власти, специфики политического режима, которая установилась после поражения демократии и победы путчистов, будущее этой власти — “ельцинского государства-матрешки”, перспектив постельцинского развития.

Что касается моей работы, она — всего лишь один небольшой кирпичик в будущих исследованиях, которые, несомненно, приоткроют завесу над “тайнами” этого жестокого кремлевского восстания против Конституции, несомненно, связанного и с августом 1991 года, и Беловежскими соглашениями декабря 1991 года, и движением российской политики в направлении подчинения интересов страны ведущим западным державам, ее интеграции в мировое сообщество на условиях “младшего партнера”.

Что ждет Россию в будущем? Не нанес ли мощный удар по этому будущему, по надеждам людей кремлевский путч осенью 1993 года? И каково это будущее? Вот еще один блок вопросов, которые требуют своего серьезного исследования.

Знаю, у одних эта моя книга вызовет искреннюю радость, удовлетворение. И таких — множество наших сограждан. Они ждали ее от меня. Многие помогали советами, сведениями и устными, и в письмах. Я им искренне благодарен. У других она вызовет раздражение, злобу. Меня их мнение не волнует. Я сделал то, что должен был сделать. Выполнил свой долг — и нравственный, и служебный, как Председатель Верховного Совета России. Я — теперь спокоен. Пусть рассудит дальнейший поиск, фундаментальные исследования, История.