Великий и Ужасный

Тропинка, виляя меж деревьями, точно зеленый ручеек, бегущий среди валунов, исчезала в тенистых дебрях лесопарка.

Маша ловко перепрыгнула через ствол поваленного по зиме деревца. Сохранив белоснежные гольфы в чистоте, она зашагала дальше, изредка отводя в сторону как-то быстро, буквально за последнюю неделю, позеленевшие ветки.

Пятнисто-полосатая Аська горделиво шествовала впереди, воро́ны беспокойно покаркивали, разглядывая кошку с высоты уже совсем было свитых гнёзд. «Зверь, конечно, мелковатый, но вредный», — рассуждали птицы.

«Уши бы мои вас не слышали, каркуши старые!» — фыркнула кошка и ускорила шаг, так что маленькая хозяйка слегка приотстала.

— Аська! Ты куда!? Вот мы выберемся на нашу поляну — там и порезвишься.

«Струсила! Струсила!» — доносилось сверху.

«Щаз прям!» — оскалилась кошка.

Тропинка была заветная, девочка нашла её прошлой осенью. Мало кто, видать, путь этот знал, разве Машины подружки, впрочем, и они не ведали, куда же ведёт тропа. Потому что и впрямь трусихи, все бы им под присмотром строгих мам во дворе… Никто не знал, кроме девочки и её кошки.

Там, уже совсем близко, вниз по склону и только раздвинуть последний раз ветки орешника, с робкой порослью листочков, да звонкий ручей перепрыгнуть по скользким камушкам…

Кошачий хвост, в точности повторив изгибы юркого тела, мелькнул, как жезл регулировщика, за бревном и пропал.

— Аська! Ну, вылезай, маленькая! Куда спряталась? — cпросила девочка.

— Мяу! — обиженно отозвалась кошка издалека.

Ещё как обиженно! Маша знала до последней нотки голос своей воспитанницы, но такую досаду распознала лишь во второй раз.

А первый был, когда досталось Аське промеж ушей, чтоб с кактусами не воевала зазря, да горшки с подоконника не скидывала. «Зря» — это мама так считала, а вот девочка пожалела бесстрашного зверёныша, сперва — из-за колючек, потом — за мамину несправедливость.

Кактусы — дело житейское. И хотя, по слухам, они папе помогали бороться с компьютером, люди — вон какие большие, кактусы — вон какие колючие, а вот Аська — маленькая и пушистая.

— Мяу! — ещё раз досадливо мяукнула кошка.

Едва не поскользнувшись, девочка миновала ручей с коварными мокрыми камнями, и быстренько вскарабкалась на тот, другой, невысокий берег, где начиналась её поляна, её страна, полная всяких разностей и неожиданностей.

Но в этом-то, как пели на заезженной пластинке про девочку Алису, и прелесть!

Среди жёлтых, ещё мокрых, цветков куриной слепоты, на задних лапах сидела Ася, задрав мордочку кверху. Стремительный выпад когтистыми лапами, шлепок, снова промашка, и опять разочарованное «мяу».

В метре над кошкой в воздухе порхало что-то крылатое, слегка поблескивающее, переливающееся от зеленого — к лиловому, и совсем, ну, просто совершенно, неправдоподобное. Оно то взмывало вверх, когда усатая охотница силилась достать добычу, то вновь опускалось к самой Аськиной морде…

Сперва Маша подумала — наверное, это большая бабочка, но движение крыльев было столь стремительным, а мнимая бабочка казалась очень уж большой, что девочка решила — нет, всё-таки птица. Да, оно было не крупнее пичуги, но заметно больше ба…

Изловчившись, точно заядлая баскетболистка, кошка высоко подпрыгнула и ударом лапы смахнула добычу на траву в красно-синие медуницы. Но и девочка была проворна, она успела накрыть летучее создание ладонью, потом второй.

— Никак, попугай! — обрадовалась Маша, она знала, что если эту птицу посадить в клетку и повторять каждый день одно и тоже, попугаи начинают разговаривать.

— Сама ты попугай! Чуть хвост не оторвала! — пискнуло из-под ладоней, в которые кошка уже тыкалась холодным мокрым носом и трогала их лапкой, мол, отдай, я его поймала первая.

— Говорящий попугай! — ещё больше обрадовалась Маша.

— Сейчас укушу! — прошипели ей в ответ.

— Ой! — только и вымолвила девочка.

Птица была велика и для воробья. Маленькое перепончатое крыло, распластанное на земле, слегка подрагивало, а между пальцев, тонких детских пальцев, извивался хвост. Почти такой, как у ящерицы, может, и длиннее, с зубчиком на самом конце.

Ящерок Маша ловила в пионерлагере не раз и не два, так что не боялась она желтопузых, да и лягушек, не в пример некоторым мальчишкам, брала голыми руками.

— Только кусни! — храбро возразила она, сгребла добычу в ладони вместе с травинками и цветочками медуницы, и поднялась на ноги.

— Хорошо, не буду! — согласился пленник, высовывая наружу змеиную плоскую голову с небольшим гребешком на затылке, или что там у него было.

Кошка тёрлась у самых ног, Маша знала, что надо бы её похвалить — не каждый день такая удача, не мышь — понимает Аська, и даже не летучая мышь! Но руки заняты.

— Молодец, молодец, киска! Моя умница! — возможно более ласковым, вкрадчивым голосом успокаивала она Аську.

— Мррр! — кошка всё так же настойчиво тыкалась острой мордой в гольфы.

— Ррррр! — передразнивал её пленник, посматривая сверху на хищницу.

— Ты кто такой? — cпросила девочка, слегка разжимая пальчики.

— Кто? Дракон, разве не видишь! — прошипело существо, подбирая крылья и хвост, а гребень на змеиной головке взъерошился и стал торчком.

— Драконы… — задумчиво протянула Маша, — они большие, а ты совсем крохотный. Может быть, ты карликовый дракон? — предположила она.

— Может быть, — согласился дракон. — Но там, где живёт моя стая, есть и большие, и очень большие драконы, которые могут и тебя, да и кошку твою, слопать, и не облизнуться.

— Где-то, конечно, есть… Но сейчас ты не «где-то», а тут, — резонно заметила Маша, — И это я спасла тебя от моей Асеньки, которая кушает таких, как ты, мелких в один присест. Зачем ты задирал мою киску?! — спросила она и легонько стукнула дракончика по гребешку.

Он смешно встрепенулся, будто воробей в пыли, нахохлился и пробурчал:

— А зачем рыцари всякие ездюют на драконов охотиться?

— Э, рыцарей давно нет на свете, они перебили друг друга, — грустно сказала Маша.

— Вот здорово! — воспрял духом дракончик.

— … но и драконов настоящих у нас тоже нет, — ещё более грустно продолжила она.

— Значит, я буду первым и единственным! — обрадовался собеседник.

— Как тебя зовут? Меня — Маша, — представилась девочка.

— Очень приятно… Но у меня ещё нет имени, — еле слышно ответил маленький дракон. — У нас, настоящих драконов, как у ваших, ну этих, истреблённых рыцарей, прозвище надо заслужить.

— Ты такой мелкий, но храбрый! — сказала Маша, — Ты не испугался моей Аськи, хотя всем на Свете известно, что нет зверя страшнее кошки.

Ася, ходившая кругами, поняла, что речь снова зашла о ней, и мурлыкнула согласно.

— В самом деле? — изумился дракошка, подозрительно глянув вниз.

— Сэр дракон! Я нарекаю тебя Горыней! — гордо вымолвила девочка и пожала изумрудному от свалившегося на него счастья дракону переднюю правую лапку.

— Это потому, что когда я совсем вырасту, буду, как гора, ну, или хотя бы, как полгоры! — подумал дракошка.

— Это потому, что горемыка! — подумала Маша и вытерла набежавшую слезу.

Мама как-то читала Машеньке книжку о путешественнике, что сначала попал в гости к лилипутам, но после сам оказался гномом в стране великанов.

— Может, Горыня, как раз из этих, из лилипутов? — спросила она у отца.

Папа, которому Горыня сразу понравился, задумчиво почесал затылок.

— Знаешь, все драконы, которые великаны были — они вымерли. А этот и остался только потому, что такой крохотный.

— Эх, папа! Ничего-то ты не знаешь! — пожалела Маша отца, но вслух ничего не сказала. — Драконы специально изменили свой размер, чтобы не попадаться ненавистным людям на глаза. А там, куда они ушли, в Волшебной стране, все драконы — нормальные как раз, а люди росту лилипутского рядом с ними.

Через месяц дракошка выучился изрыгать пламя, получалось это у него значительно лучше, чем у зажигалки. Только папа сядет с трубочкой к окну и станет спички по карманам искать, хлоп-хлоп, а дракошка тут, как тут — огоньком попыхивает. Прикуривает. Один раз, правда, переборщил, чуть пожар, лихоимец, не сотворил, но обошлось дырой в занавеске. Мама была очень недовольна.

Машеньке почему-то хотелось, чтобы её питомец подрос, ну, хоть на столечко, ну, хоть чуточку. Ещё в «Спокойной ночи, малыши» видела девочка многосерийный мультфильм, как съел накомодный слоник коробку витаминов и вырос настоящим слоном. Что если попробовать?

Аскорбинку Маша любила и сама, а вот горькие поливитамины из оленьих рогов — эти таблетки она на дух не переносила.

— Кушай, Горыня! Не стесняйся! — упрашивала девочка дракошку, тот послушно глотал медикаменты пачками, но росту и весу не прибавлял.

Ел дракончик мало, сперва — мух, не брезговал, так сказать, французской кухней, потом, наверное, с Аськой на спор, задрал жирного голубя, и кошка зауважала лилового гостя.

Но мама сказала, что мухи — это негигиенично, а голуби нынче тоже все больные. И пришлось Горыне вкусить человечьей пищи.

— Смотри, уже пачку геркулеса выел… Троглодит! — пошутил папа.

— Нет, он хороший! — возражала Маша. — Только очень маленький.

— Маленький, но цапнуть может больно, — предупреждала мама.

— Могу! Могу! — соглашался Горыня.

Потом настало лето, и Маша с мамой поехали на дачу. А с ними, конечно, и кошка Аська, да и дракончик Горыня.

Домик у них был не ахти, строил дед ещё в те времена, когда запрещалось иметь второй этаж. Это сейчас новые хозяева жизни понаставили замков да усадеб, феодалы наши недобитые. А прежде — всё проще было, куда проще. Восемь соток, досочки да фанера, крыша рубероидная.

И зачем на природе такие излишества, как турецкий унитаз и мраморная ванна — этого ни Машенька, ни её родители не понимали.

Дракошка быстро освоился на новом месте. Поселился он на высоченной ели, что росла на краю участка. В густой хвое его лилового и не приметишь. Маша сначала боялась, как бы вороны не заклевали любимца, но потом её страхи прошли, ворона — птица наглая, но трусоватая. Горыня пару раз огоньком пыхнул — больше не приставали. Аська тоже на ворон ни глазом — ушла знакомиться с местными котами.

По вечерам на железном поддоне жгли костер, пропахшая дымом, садилась Маша на раскладной стульчик, ворошила картофелины среди углей. Дракошка пикировал ей на плечо и подставлял теплу, струящемуся от огня, перепончатые крылышки.

О себе он рассказывал мало, неохотно, а всё больше расспрашивал девочку о большом мире людей:

— Люди, они едят друг-дружку? — удивлялся Горыня.

— Это далеко на юге, на островах! — защищала Маша своё людское племя.

— А почему ж тогда, твой папа как с работы приходит, то говорит, мол «съесть его сегодня хотели, да не сумели»?

— Он это для сравнения, — оправдывалась девочка. — А что, драконы не едят других драконов?

— Никогда! — возражал в свою очередь Горыня. — Хотя… случалось в древние времена, когда драконов было столько же, сколько и вас, людей.

Маша задумалась. На майские праздники к ним в школу пришёл фотограф с орлом на плече. Устроился он во дворе, орла за лапу привязал. Красивая птица, хоть и блохастая. Гордый взгляд, мощный клюв, в когти лучше не попадаться. Так очередь через всю спортивную площадку выстроилась — желающих на фоне орла запечатлеться. И учителя тоже не прочь — на память. Уже уроки кончились, а очередь не иссякала. Вот сколько человеков, маленьких и больших, а орёл — один на всех. Может, когда-то на всех-всех людей останется только один орёл?!

— А много у вас драконов? — спросила она Горыню.

— Гораздо больше, чем людей! — засмеялся тот и даже вспомнил старый драконий анекдот про людей:

«Горная пещера. Семья дракона: папа, мама и дракончик. Сын говорит отцу: „Пап, кушать хочется!“ Дракон: „Не сезон, сынок, потерпи!“ Маленький дракон: „А я всё равно кушать хочу!“ Драконесса: „Да, слетай, отец, принеси ему рыцаря!“ Дракончик недовольно: „Чего? Опять эти консервы?“»

Маша живо представила себе помятую тушку воина, закованного в броню, и как её Горыня выковыривает лакомые кусочки из-под железок. Но и рыцарь-то должен быть с оловянного солдатика, наверное.

— А ты ел рыцарей? — настороженно проговорила она.

— Не пугайся! Это сказка, я ж тебе рассказывал — у нас все рыцари давно вымерли…

— А принцессы остались?

— Нет, принцессам без рыцарей никак нельзя, — ответил Горыня. — Я тут полетал маненько, думаю, у вас с ними неважно дела обстоят. Только кошки уличные. Вот, кабы ты была принцессой, то я бы тебя спас, посадил бы на спину и унёс в волшебную страну.

— Что я, Дюймовочка!? — хихикнула Маша.

Так бы они жили себе и жили, и не ясно, подрос бы дракончик, как скоро бы подрос, али остался бы прежних размеров, да вот как-то раз у калитки Машиного участка затормозил чёрный «Мерседес». Такой автомобиль был разве что у зажиточного Смелянского, чей домина, крытый нержавеющей сталью, стоял в самом начале улицы за высоким каменным забором, похожим на крепостную стену.

— Вот ведь, и ста метров без машины не могут, — проворчала мама.

— Не могут, — согласилась Маша, и побледнела, предчувствуя недоброе.

Водитель суетливо выскочил наружу и открыл заднюю дверцу «Мерса». Из машины выкарабкался упитанный, с заметным брюшком, мужик, лет сорока-сорока пяти. Лоб у него плавно переходил в залысину, которую обрамляли коротко стриженные рыжеватые ежиком волосы, как у космонавта Гречко.

— Здравствуй, соседка! — выдохнул Смелянский, переводя дух.

— Здравствуйте! — ответила мама, подходя к калитке со своей стороны.

— Как она, жизнь? — по-отечески нежно спросил Смелянский и положил руку на покосившуюся дверцу.

— Всё своим чередом… — отвечала мама.

— Дочке-то скоро в институт, поди…

— Куда ей, маленькая ещё.

— Я не маленькая! — вспыхнула Маша, и дракошка, сидевший у неё на плече, одобрительно крякнул, слегка расправив крылышки.

— Вот и я об том же, — согласился Смелянский, — А сынок у меня, ему будет десять, всё ещё в игрушки играет…

— Да и ей одиннадцать, — возразила мама.

— Ну, девочки, они быстрее мальчиков взрослеют! — подмигнул сосед, — Оглянуться не успеете, уже принцесса без приданого.

— Знаете, у меня там, на плите молоко стоит… — намекнула мама.

— Ближе к делу, правильно, соседка! — улыбнулся её наивной уловке Смелянский. — Я слышал от сына, есть у вас одна зверушка. Так он бы очень хотел такую же на день рождения. Не подскажете ли, где поймали?

— Горыня мой! — возмутилась Маша. — Я его никому не отдам.

Дракоша зло сверкнул глазёнками и презрительно зашипел на Смелянского, причём гребень у него стал торчком, а хвост начал бить по Машиному плечу.

«Аськина выучка!» — смекнула девочка.

— А кто говорит, что отдать! — недоуменно молвил Смелянский, — Может, я купить думаю! Продайте! Сколько хотите за него?

Поигрывая ключами, к ним подошёл водитель. Мама посмотрела на него, тот нехорошо улыбнулся.

— Дочка права, — ответила мама. — Она не торгует друзьями. Неужели вы не можете купить сыну иную забаву?

— Мне хочется сделать сыну приятное, я не каждый день его вижу. Стало быть, не договорились? — cпросил Смелянский.

— Извините, нет, — сказала мама, а Маша подумала: «За что это её дорогая мама перед этим боровом извиняется?»

— Ну, на «нет» и суда нет, — усмехнулся Смелянский. — Вы осторожней, может молоко убежать… Али ещё что случиться…

После этого разговора у калитки мама стала собирать дочку в город, Маша недоумевала, но мать была непреклонна.

— В воскресенье уедем.

— Мам, почему!?

— Потому что нервы не резиновые, с этими новыми русскими лучше не связываться, — последовал ответ, из которого девочка поняла лишь то, что уехать всё-таки придётся.

— И Горыню возьмём?

— Куда же без него, хоть и змея, а тоже живая, и не ядовитая, — ответила мать.

— Не змея, он! Горыня — дракон, только крохотный! — обиделась Маша, и дракошка сидел у неё на плече, нахохлившись.

— Из-за такого крохотного у нас могут быть очень большие неприятности, а нам их не надо, — рассудила мать и ушла готовить обед.

— Я тебя в обиду не дам! — поклялась Маша и погладила Горыню по головке.

— Я тебя — тоже! — сказал дракон.

Но уехать им не пришлось, на следующий день примчался папа, встревоженный телефонным звонком.

— Вы практичный человек, — говорили ему, — тридцать пять лет уже на государство барабаните. И что нажили — каждый рубль на счету. А тут — плёвое дело… Всего-то продайте зверюгу, получите столько, сколько за год не наработаете.

— Я бы непременно продал, — отвечал папа, — сейчас бы продал, не задумываясь. А вот, когда был ребенком — ни за какие коврижки. Маша — ещё девочка, и это её друг. А доллары — не самое главное даже при такой поганой жизни.

— Ну, смотри, отец, как бы твоя девочка в бабу не превратилась, — зло прошипели в трубке.

— Может, выпустить дракона на свободу? — предложила мама, услыхав такие вести.

— А кто его держит? — возразил папа. — Он всегда может улететь.

— Тебе кто дороже, дочка или змей зелёный?

— Оставь, мать! Сама понимаешь, что и так нехорошо, и эдак. Я вас, собственно, забрать приехал…

— Но ты же знаешь, что если этим… Ну, им что-то в голову взбредет, блажь какая — покоя не будет. Всю душу вымотают, злыдни… Вот ведь, редкость, дракон! Тьфу! — сказала мама.

— Может и надо отдать диковину, но не им, — он почесал в затылке, — Учёным отдать, али в зоопарк какой. Там и сохранее будет, а Маша может навещать, — придумал отец.

— Тогда поговори с дочкой, у тебя лучше получается… А у меня давление.

— Говори, не говори, но с Горыней нам придётся расстаться, — заключил папа.

До Москвы добрались без приключений. Пока тряслись в электричке, Маша держала картонную коробку на коленях. Дракошка сидел тихо, даже не пискнул за всю дорогу ни разу. Только когда уже поднимались по лестнице, перед самой квартирой Маша едва не выронила драгоценную ношу.

— Вот и умница, девочка. А в зоосаде его никто не тронет! — обнадёжила мама и пошла варить обед.

— Эт точно, — подтвердил отец и устроился за газетой на кухне, попыхивая неизменной трубкой.

— Мам, я Аську выведу на улицу!?

— А обедать?

— Я мигом. Я успею.

— Ну, ступай. Да где ж это видано, чтобы кошку, как собачонку выгуливали? — недовольно ответила мать.

— А может, у неё котятки будут! — парировала дочь и выскользнула за дверь, прихватив ненароком коробку из-под торта.

— Переживает, — заметил отец.

— Угу, понесла-таки своего Горыню выпускать, — ответила ему жена.

…Помогая себе рукой, девочка взобралась вверх по косогору, над которым зачинался предлесок. Кошка терпеливо карабкалась следом

Вот и её тропа, заветная тропа к той единственной поляне, где никто не посмеет тронуть малыша. Никто и никогда — она это знала наверняка, и это знала только она!

— Выпусти! — пропищал Горыня, — Душно тут у вас!

— Сейчас, сейчас, маленький! Только в лес поглубже зайдем, — успокоила Маша питомца.

— Ээй! Девочка! Постой! Разговор есть! — окликнули её.

Маша обернулась. Скорыми шагами её нагоняли двое спортивного вида… Нет, их было трое. И третьим за спинами своих жлобов шагал красный и потный Смелянский.

— Потерпи, Горыня! — взвизгнула она, и стремглав бросилась вперед по тропе. Кошка припустила за ней. Девочка оглянулась.

Мужчины не отставали.

— Догоните девку! — хрипел им в спины Смелянский, лишь он остался далеко позади.

Кубарем скатившись в овраг, Маша перепрыгнула через ручей, по-прежнему звонящий и беспечный. Аська ловко перебежала по камушкам.

— Ты куда, дура! Всё равно не уйдёшь! — крикнул сверху Смелянский.

Преследователи слегка притормозили у водной преграды, один пошёл вброд, измерив глубину по щиколотку, второй, помаявшись, вскоре последовал его примеру, попортив костюмчик.

Этот берег стелился, плавно переходя в таинственную поляну, поросшую по кочкам густой, ещё не блёклой травой типа осоки.

— Тут сухо, Ась, не бойся!

Кошка подозрительно осматривала место, такое знакомое и незнакомое.

Девочка положила коробку на землю.

— Вот она!!

Враги были уже совсем близко.

— Улетай, спасайся! — крикнула Маша, рванув ленточку на себя.

Дракошка выпорхнул на свет, на мгновение завис в воздухе и рванулся ввысь, проскользнув меж схлопнувшихся ладоней одного из подручных Смелянского. Второй ухватил Машу за плечо, она не сопротивлялась, а сквозь слёзы смотрела вслед Горыне, который едва различимым мерцающим комочком уносился к кронам могучих, совсем нездешних сосен.

Вскоре на поляну выбрался и Смелянский. По обескураженным лицам телохранителей он живо понял, что добыча улизнула.

— А зря по-хорошему не захотела, — ухмыльнулся он и кивнул своему наймиту, чей тяжёлый квадратный подбородок навис над Машей Дамокловым мечом.

— Какая ты беленькая! — пробасил громила и потянул с неё одежды.

— Укушу! — издав боевой вопль, кошка бросилась на человека, вцепившись ему в лодыжку всеми когтями и зубами.

— Брысь, — рявкнул тот и, дёрнув ногой, отшвырнул Аську прочь.

Ужасный рык потряс неведомый лес от макушек самых высоких деревьев до корней. Солнце вдруг померкло, а на поляну легла гигантская крылатая тень.

— Эй, сударь мой! Оставь-ка принцессу в покое! — проревел кто-то с вышины, и лес вторил этому рёву гулким эхом.

Травы пригнулись к самой земле, а люди — к тем травам. Маша даже глаза зажмурила от страха.

— Ты что, червяк! Не понял! А ну, кому говорю!

— Мама моя родная! — только и вымолвил верзила, отпуская Машины плечики.

Не разжимая век, инстинктивно она подалась вперёд и поползла на четвереньках. Потом остановилась — любопытство пересилило страх, и девочка приоткрыла глаз. Взгляд её скользнул по мокрым брюкам, принадлежавшим, как выяснилось Смелянскому. Он стоял, точно столб, весь белый с перекошенным от ужаса лицом.

Перед ними, посреди поляны восседал дракон — прямо как в сказках, громадный, зубастый, с лиловой-лиловой чешуёй. Развернув широкие перепончатые крылья, казалось, он нависал над людьми. И лишь гребень, что топорщился среди узких змеиных глаз и сбегал оттуда за спину, с головой выдавал ящера.

— Горыня! — взвизгнула Маша от восторга и бросилась к дракону.

— Всё! Сейчас сожрёт! — сказал один из верзил и бухнулся в траву.

— Скушает, скушает! — подтвердила Маша, обнимая длинную шею своего недавнего питомца.

— Мрррр! Мррр! Конечно! Конечно! — мурлыкала кошка и терлась о кошмарную когтистую драконью лапу.

— Ну, что разлеглись-то! — опомнился Смелянский. — Стреляйте же!

Но наёмники его не послушались. Пока Маша целовала морщинистую морду Горыни, а дракон вылизывал её длинным раздвоенным языком, молодчики — как-то так, боком-боком — убрались с поляны, оставив Смелянского в гордом одиночестве.

— Клянусь, — сказал Горыня, — что если ты хоть пальцем тронешь эту прекрасную госпожу, то умрёшь мучительной смертью. Я откушу тебе сначала ноги, потом руки, и скажу, что так и было́. Теперь ты всё понял? Ну, проваливай, пока цел!

Не веря ещё в такой исход, Смелянский тупо переводил взгляд то на Машу, то на кошку, то на ящера.

— Придётся ему-таки красного петуха пустить, — сказала кошка.

— Ой, придётся! — согласилась девочка.

— Гы! — обрадовался дракон и разинул пасть.

Но Смелянский, придерживая мокрые брюки, уже плёлся прочь, не разбирая пути-дороги.

— Эй, не туда! — окликнула Маша. — Ну, он же в самую чащу идет! — пояснила она дракону.

— Вот и пусть топает! — отозвалась Аська, вылизывая ушибленный бок. — Может, хоть там его дикие звери разорвут…

— У нас тут нет диких зверей, — молвил дракон, приблизив морду к Машиному лицу и, глянув в ещё не просохшие от слёз девичьи глаза, добавил. — Это у вас, там, за пределом, дикие … встречаются. Вы зря перебили своих драконов, теперь некому заступиться за добрых людей.

— А ты! Разве ты, Горыня, не можешь? — возразила девочка.

— Мой квест в стране людей окончен, милая госпожа! — был ей ответ. — Большим драконам нет места среди людей, а маленьким людям — среди нас. Я возвращаюсь к своему племени, меня ждёт моя стая.

— Значит, мы никогда больше не увидимся!? — спросила Маша, и голос её задрожал.

— Когда люди подрастают, они перестают верить в сказки, — может прошипел, а, может, прошептал Горыня. — Пройдет много лет, и эта история будет вспоминаться тебе, как прочитанный на ночь рассказ. Прости, мне больше нет хода в твою страну. И тебе надо возвращаться — тебя там тоже кто-то ждёт… Прощай! — он на мгновение сомкнул гигантские перепончатые крылья, окутав ими и девочку и кошку, а потом, расправив их, рванулся вверх.

И хоть крылья эти были под стать парусам, Горыня ухитрился не задеть ни единой ветки, Маша так и не смогла понять, почему.

— Прощай! Счастливый путь!

Девочка ещё долго стояла и смотрела ввысь. Лес, такой привычный, такой молоденький, нехотя ронял на неё первые осенние листья…

Потом Маша взяла кошку на руки и потихоньку зашагала домой. Та довольно мурлыкнула и прильнула усатой мордой к груди маленького человека, в которой билось, как птица, такое горячее, ещё горячее сердце ребёнка.

— Он сказал правду, он больше не вернётся, — подумала девочка.

— Урррр, — сказала Аська сквозь дремоту, растянув кошачью улыбку от уха до уха.