XVIII

Первые несколько минут после приезда маркизы с сопровождающими из Мертона были заполнены жалобами этой леди на ситуацию, в которой она оказалась. Сквозняк, вызванный открытой дверью, заставил камин вновь изрыгнуть в холл клубы едкого дыма; и несмотря на отчаянные усилия, миссис Клаверинг не удалось вытравить из помещения дух заброшенности.

Миссис Клаверинг, сильно пораженная богатством наряда маркизы, делала ей книксены; а маркиза, ничуть не пораженная видом миссис Клаверинг, сказала:

— Матерь Божья! Если бы я привезла Гастона, все было бы, по крайней мере, сносно, а если бы еще и повара, то даже хорошо! Зачем ты велела мне приехать в этот дом, Софи? Почему ты так внезапно послала за мной, и к тому же, когда идет дождь?

Софи, не мешкая, рассказала ей, что она призвана играть роль дуэньи, и это объяснение мгновенно нашло отклик у той, в чьих жилах текла чистейшая кастильская кровь. Маркиза была так довольна, что даже забыла поинтересоваться у Софи об обстоятельствах, которые заставили ее искать покровительства иной дуэньи, чем ее тетя, но вместо этого одобрительно сказала, что поведение Софи было исключительно пристойно и что она сама не будет сожалеть о потраченных усилиях. После этого она заметила Чарльбери и даже, напрягши память, сумела вспомнить его имя.

— Алло, вы ранены? — спросил сэр Винсент, кивая на повязку на руке его светлости. — Как это случилось?

— Не обращайте внимания! — сказала Софи, избавив Чарльбери от необходимости отвечать. — Почему вы здесь, сэр Винсент?

— О, это, моя дорогая Жюно, — ответил он с заблестевшими глазами, — длинная и щекотливая история. Кстати, я могу задать тот же вопрос. Но, конечно же, не буду, ибо объяснения будут очень утомительны, а сейчас меня занимает значительно более важный вопрос об обеде! Боюсь, вы не ожидали столько народу!

— Нет, не ожидала, и одному Богу известно, что мы будем есть! — признала Софи. — Я все же схожу на кухню и постараюсь что-нибудь найти в кладовой. Должна сказать вам, что очень вероятно, что и моя кузина Сесилия будет обедать здесь. И — более чем вероятно — Чарльз!

— О, мисс Софи, если бы вы только предупредили нас! — горестно воскликнула миссис Клаверинг. — Я даже не представляю, что делать с обедом, мисс, я ведь почти не умею готовить, а в доме нет ничего, кроме свиного бока, который Клаверинг предпочитает на ужин!

— Очевидно, — сказала маркиза, снимая шляпу с пером со своих роскошных локонов и кладя ее на стул, — эта кухарка ничего не умеет, так что мне придется постараться самой. Это плохо, но то, что мы помрем от голода, несомненно, хуже! И ты вспомнишь это, Софи, и будешь мне благодарна, и не станешь бранить меня! Ибо должна сказать тебе на этот раз, что я раздумала выходить за сэра Гораса, он очень беспокойный, а Бразилия мне не понравится, напротив, я останусь в Англии, но у меня не будет английского повара! Поэтому я вышла за сэра Винсента, и я больше не маркиза де Виллачанас, а леди Тальгарт; я не могу произносить это имя с необходимой легкостью, но это неважно! Дело привычки.

Эта речь заставила ошеломленную аудиторию замолчать на несколько секунд. Сэр Винсент достал свою табакерку и изящно вдохнул щепотку своей любимой смеси. Он и нарушил тишину.

— Итак, преступление раскрылось! — произнес он. — Не надо смотреть на меня с таким ужасом, Софи! Вспомните, что наша дорогая Санчия собирается приготовить нам обед!

— Это, — внезапно заявил мистер Фонхоуп, не слышавший ни слова из предыдущего разговора, — исключительно прелестный дом! Я осмотрю его.

С этими словами он взял со стола лампу и направился к одной из дверей. Сэр Винсент перехватил у него лампу и вновь поставил ее на стол, добродушно сказав:

— Вы так и сделаете, мой дорогой молодой друг, но при свете этой свечи, если не возражаете!

— Сэр Винсент, — сказала Софи с воинственным блеском в глазах, — если бы я была мужчиной, вы бы ответили за это вероломство!

— Дорогая Софи, да вы стреляете лучше, чем девять из десяти моих знакомых мужчин, так что если кто-нибудь из присутствующих предусмотрительно захватил сюда пару дуэльных пистолетов?..

— Никто, — решительно сказала маркиза, — не будет стрелять здесь из пистолета, потому что это одна из тех вещей, которые я ненавижу больше всего, и, кроме того, подумайте-ка лучше об обеде!

— Полагаю, — с сожалением сказала Софи, — ты права. Человеку надо есть! Но теперь я понимаю, как прав был мой кузен Чарльз, предостерегая меня против вас, сэр Винсент! Я не думала, что вы подложите сэру Горасу такую свинью!

— На войне и в любви, моя дорогая Софи, все средства хороши! — нравоучительно произнес он.

Она закусила губу, чтобы сдержать резкий ответ. Он понимающе улыбнулся, подошел к ней, взял ее руку в свои и приглушенным голосом сказал:

— Подумайте, Жюно! Моя потребность значительно сильнее, чем у сэра Гораса! Как я мог устоять?

— Amor ch'a null'amato amar perdona[1], — мечтательно продекламировал мистер Фонхоуп; странствуя по холлу, он оказался в пределах слышимости.

— Именно так, мой поэт! — сердечно согласился сэр Винсент.

— Мисс Рекстон перевела бы мне это, — сказала Софи, — но если это значит то, что я думаю, то это не так! Как бы там ни было, что может быть глупее, чем поднимать шум по поводу того, что уже нельзя изменить, поэтому я больше не буду говорить об этом. Кроме того, мне надо подумать о более важных вещах!

— Абсолютно верно, — согласилась маркиза. — Я знаю, как готовить свежеубитых цыплят, поэтому сэр Винсент сейчас же убьет двух цыплят, — эта женщина сказала, что цыплят здесь очень много — и я начну стряпать.

И она удалилась с миссис Клаверинг в сторону кухни, ее муслиновый шлейф царственно волочился сзади, поднимая с пола тучи пыли. Софи и сэр Винсент последовали за ней; а так как к этому времени мистер Фонхоуп обнаружил библиотеку и отправился туда рассматривать книги при свете своей сальной свечки, лорд Чарльбери остался один. Вскоре к нему присоединился сэр Винсент, он вернулся в холл, неся запыленную бутылку и несколько стаканов.

— Шерри, — сказал он, ставя стаканы. — Уж если мне предстоит резня цыплят, мне надо подкрепить свой дух. Но и полагаю, что смогу убедить привратника взять на себя это действо. Как вы поранили руку?

— Софи всадила в нее пулю, — объяснил его светлость.

— Неужели? Ну что за опасная женщина! Полагаю, у нее были на это причины?

— Причем совсем не те, что вы вообразили! — резко ответил Чарльбери.

— Я никогда не опускался до банальностей, — сказал сэр Винсент, аккуратно вытирая горлышко бутылки и начиная разливать вино. — Ни в коем случае, когда речь идет о Великолепной Софи. Вот, попробуйте! Одному Богу известно, сколько времени оно пролежало в погребе! Я, пожалуй не буду пить за ваш побег?

— О, Боже, нет! — сказал Чарльбери, побледнев. — Я покорен Софи, — совершенно и бесповоротно покорен — но Небеса уберегут меня от брака с ней!

— Ну если не Небеса, то Ривенхол, — заметил сэр Винсент. — Это вино очень неплохое. Не приканчивайте бутылку, пока я не вернусь, и не переводите вино на поэта!

И он удалился руководить экзекуцией на птичьем дворе, а лорд Чарльбери, вознося хвалы Господу за свою раненую руку, выпил второй стакан шерри. Вскоре из библиотеки появился мистер Фонхоуп, держа в руках изъеденный червями том. Он благоговейно продемонстрировал книгу его светлости и бесхитростно сказал:

— «Звезда Севильи»! Никогда не знаешь, где наткнешься на сокровище. Я должен показать ее маркизе. Кому принадлежит этот очаровательный дом?

— Сэру Горасу Стэнтон-Лейси, — забавляясь, ответил Чарльбери.

— Должно быть, Провидение привело меня сюда. Я не мог понять, что заставило меня приехать, но теперь это и неважно. Когда я увидел Софи, стоящую в дверном проеме с поднятой лампой, пелена спала с моих глаз и все сомнения закончились. Мне надо где-нибудь пообедать, но я не буду обращать на это внимание.

— Может быть, вам следует для этого поехать в город? — предложил его светлость.

— Нет, — просто ответил мистер Фонхоуп. — Я предпочитаю остаться. Здесь есть «Галатея», но не первое издание.

Он уселся возле стола, открыл книгу и углубился в нее, пока приход Софи не отвлек его, локтем она прижимала к себе связку свечей, а в руках осторожно несла невысокий деревянный ящик. Рядом с ней, изнывая от любопытства и ревности, семенила ее маленькая борзая, время от времени подпрыгивая, чтобы достать ящик.

Мистер Фонхоуп вскочил на ноги и протянул руки к ящику, чтобы помочь ей.

— Дайте его мне! Урну вам надо носить, а не убогий ящик!

Она выпустила ящик, практично сказав:

— Скоро его[2] принесет миссис Клаверинг, но, видите ли, еще не время для чая. Мы ведь не обедали! Осторожно! Бедняжки, у них нет матери!

— Софи, что это, ради Бога? — воскликнул Чарльбери, разглядев в ящике выводок желтых утят. — Надеюсь, вы не собираетесь готовить их на обед?

— Упаси Боже! Просто миссис Клаверинг держала их в теплой кухне, а Санчия пожаловалась, что они будут бегать у нее под ногами. Огэстес, поставьте ящик в угол. Тина не причинит им вреда!

Он послушался, и утята, громко пища, тут же повыскакивали из ящика, а один из них, смелее остальных, отправился в исследовательскую экспедицию. Софи поймала его и держала в ладонях, а Тина, выражая явное отвращение, запрыгнула на стул и улеглась там, демонстративно отвернувшись. У мистера Фонхоупа по лицу блуждала улыбка, он процитировал:

«Ло, аккуратная домохозяйка,

Пытается поймать сбежавшего птенца…»

— Да, но мне кажется, что если мы что-нибудь набросим на коробку, они перестанут «сбегать», — сказала Софи. — Очень подойдет пальто Чарльбери! Вы не возражаете, Чарльбери?

— Нет, Софи, возражаю! — твердо ответил он, забирая пальто у нее из рук.

— Ну ладно…

Она замолчала, так как Тина подняла голову, насторожилась и залаяла. Послышался звук копыт и колес. Софи повернулась к мистеру Фонхоупу и быстро произнесла:

— Огэстес, прошу вас, ступайте на кухню — вы найдете ее в конце этого коридора — и попросите у миссис Клаверинг тряпку или одеяло или что-нибудь в этом роде, хорошо? Вам не следует торопиться назад, Санчия, наверное, попросит вас ощипать цыплят!

— Маркиза на кухне? — спросил мистер Фонхоуп. — Что она там делает? Я хочу показать ей книгу, которую нашел в библиотеке!

Софи взяла ее со стола и передала ему.

— Да, прошу вас, покажите ей! Ей исключительно понравится! Не обращайте внимания, если услышите дверной колокольчик. Я сама открою дверь!

Она подтолкнула его к двери в задней части холла, закрыла ее за ним, как только он благополучно прошел, и заговорщическим голосом сказала:

— Это Сесилия! Следите за утятами!

Она все еще держала одного из них в руке, когда распахивала входную дверь. Дождь закончился, и луна показывалась в разрывах туч. Едва Софи открыла дверь, как ей на шею бросилась ее кузина:

— Софи! О, моя дорогая Софи… Нет, это было так ужасно! Ты же должна была знать, что я буду против… Софи, Софи, как ты могла сделать такое?

— Сили, прошу тебя, осторожнее! Бедный утенок! О Боже! Мисс Рекстон!

— Да, мисс Стэнтон-Лейси, я! — сказала мисс Рекстон, поднимаясь на крыльцо. — Полагаю, вы не ожидали увидеть меня!

— Нет, но вы приехали очень кстати! — дружелюбно ответила Софи. — Входи, Сили!

И она мягко подтолкнула кузину в дом. Сесилия замерла, не в силах сдвинуться с места, увидев Чарльбери, а он поднялся со своего кресла возле огня и двинулся к ней, держа левую руку на перевязи. Сесилия в оцепенении выронила из рук сумочку и перьевую муфту.

— О! — слабо воскликнула она. — Вы ранены! О Чарльбери!

Она бросилась к нему, раскинув руки, а его светлость с большим присутствием духа проворно освободился от перевязи и встретил ее сильными объятиями.

— Нет, нет, дорогая Сесилия! Это просто царапина! — уверил он ее.

От такого героизма у Сесилии блеснули слезы.

— Это моя вина! Моя проклятая глупость! Я всегда буду винить себя! Чарльбери, скажите только, что вы прощаете меня!

— Никогда, если вы не снимете шляпку, которая мне мешает поцеловать вас! — сказал он, прерывисто смеясь.

Она подняла голову, улыбнулась сквозь слезы, и он, несмотря на шляпку, умудрился поцеловать ее. Софи, успешно загораживая вход, смотрела на это с чувством человека, хорошо справившегося со своим делом.

— Не будете ли вы так добры дать нам войти? — сказала мисс Рекстон ледяным тоном.

— Нам? — переспросила Софи, быстро обернувшись. Она разглядела позади мисс Рекстон тучную фигуру в промокшем насквозь пальто и влажной касторовой шляпе и недоверчиво всматривалась несколько секунд, а потом воскликнула:

— О Боже! Лорд Бромфорд? Какого черта, что все это значит?

Сесилия, сбросившая на пол к муфте шляпку, услышав это, подняла голову с широкого плеча лорда и охрипшим голосом сказала:

— О Софи, прошу, не сердись на меня! Это не моя вина! Чарльбери, что случилось? Как получилось, что вы ранены?

Его светлость, все еще крепко прижимая ее к груди, с мукой посмотрел на Софи. Она немедленно пришла ему на помощь.

— Это — просто касательное ранение, дорогая Сили! Грабители — или я хочу сказать, разбойники с большой дороги? — да, именно, разбойники! Настоящий шквал огня, и вот — бедный Чарльбери ранен! Но они ускакали, и больше мы не пострадали. Чарльбери вел себя с исключительным присутствием духа — он сохранил полное спокойствие и задал этим мошенникам!

— О, Чарльбери! — выдохнула Сесилия, сраженная таким бесстрашием.

Его светлость, успокаивающе похлопывая ее по плечу не смог удержаться от вопроса:

— Скольких отчаянных головорезов я победил, Софи?

— Этого, — сказала Софи, бросив ему грозный взгляд, — мы уже никогда не узнаем!

Спокойный голос мисс Рекстон вмешался в разговор. Как бы она ни радовалась тому, что разногласие между Сесилией и Чарльбери было улажено, ее чувство приличия было задето тем, как уютно устроилась Сесилия между рук его светлости.

— Моя дорогая Сесилия, прошу тебя, опомнись! — сказала она, краснея и отводя глаза.

— Я не знаю, что мне делать! — внезапно объявил лорд Бромфорд жалобным голосом. — Я приехал, чтобы вызвать этого человека на дуэль, но я простудился!

— Если это касается меня, — сказал Чарльбери, — то вполне вероятно, что простуда будет самой мелкой из неприятностей, которые вскоре приключатся с вами! Не наступите на утят!

— Нет, ни в коем случае! — сказала Софи, бросившись к одному из них, который едва избежал смерти под ногой Бромфорда. — Какой вы неуклюжий! Прошу вас, смотрите, куда ступаете!

— Я не удивлюсь, если у меня уже лихорадка, — сказал Бромфорд, с беспокойством глядя на утят. — Мисс Рекстон, эти птицы! Птиц не держат в доме! Я не понимаю, почему они бегают по всему полу. Еще одна! Мне они не нравятся. Я не привык к такому.

— Надеюсь, дорогой лорд Бромфорд, ни к чему из того, что произошло за этот день, ни вы, ни я не привыкли, — ответила ему мисс Рекстон. — Разрешите мне помочь вам снять пальто! Поверьте, я была против того, чтобы вы ехали под таким ливнем! Если вашему здоровью был причинен какой-нибудь вред, я никогда не смогу простить себе, что приняла ваше покровительство! Ваши сапоги насквозь промокли! Ничего не может быть хуже, чем холодные ноги! Мисс Стэнтон-Лейси, не будет ли невыполнимой просьба, чтобы слуга — надеюсь, здесь есть слуга? — снял с лорда Бромфорда сапоги?

— Будет, потому что он ушел убивать цыплят, — ответила Софи. — Сили, помоги мне собрать утят и посадить их обратно в ящик! Если мы положим на него твою муфту, может быть, они примут ее за свою мать и успокоятся.

Сесилия без возражений принялась ловить утят. Мисс Рекстон, заботливо усадившая лорда Бромфорда в глубокое кресло возле камина, сказала:

— Ваше легкомыслие невыносимо, мисс Стэнтон-Лейси! Даже вы признаете, что ваше поведение требует объяснений! Вам известно, какие неприятности последовали бы за этой… этой эскападой, если бы ваша кузина и я не приехали спасать вас от того позора, к которому вы с таким пренебрежением относитесь?

Лорд Бромфорд чихнул.

— О, тише, Эжени! — попросила Сесилия. — Как вы можете так говорить? Все хорошо, что хорошо кончается!

— Ты, должно быть, начисто утратила женственность, Сесилия, если считаешь бесстыдство хорошим для своей кузины, когда она потеряла и репутацию, и уважение!

В задней части холла открылась дверь, чтобы впустить маркизу, на ней был фартук из грубой холстины, а в руках большой черпак.

— Яйца нужны мне немедленно! — объявила она. — А Лопе де Вега не нужен, хоть он и хороший поэт, но не на кухне! Кто-то должен пойти в курятник и сказать Винсенту, чтобы он принес мне яйца. Кто эти люди?

Казалось бы, появление маркизы должно было наполнить душу мисс Рекстон облегчением, но на ее лице этого не отразилось, напротив, на нем застыло выражение почти комичной досады. Она не могла найти слов и была неспособна даже поздороваться с маркизой.

Лорд Бромфорд, как всегда педантичный, поднялся с кресла и поклонился. Софи представила его, и он извинился за то, что подхватил болезнь, которая, по его мнению, может оказаться опаснейшей простудой. Маркиза отстранила его черпаком, сказав:

— Если у вас простуда, не приближайтесь ко мне! Теперь я вижу, что это мисс Ривенхол, красивая в английском стиле, и другая, тоже английского стиля, но менее красивая. Думаю, двух цыплят будет недостаточно, так что этому простуженному мужчине придется есть свиной бок. Но мне нужны яйца!

Произнеся этот ультиматум, она удалилась, не обращая ни малейшего внимания на взволнованные слова лорда Бромфорда, что свинина в любой форме была ядом для него и что он мог съесть сейчас лишь тарелку жидкой овсяной каши. Ему показалось, что мисс Рекстон единственная из присутствующих сочувствует ему, и он жалобно посмотрел на нее. Она тут же отозвалась, заверив его, что ему не придется есть свиной бок.

— Если бы только было возможно увести вас из этого холла со сквозняками! — сказала она, бросив рассерженный взгляд на Софи. — Если бы я знала, что еду в место, среднее между птичьим двором и бедламом, я бы и шагу не сделала из города!

— Что ж, должна сказать, что в таком случае я сожалею, что вы этого не знали, — искренне сказала Софи. — Мы бы отлично справились сами, если бы вы и лорд Бромфорд не совали нос в чужие дела, а теперь нам приходится делать овсяную кашицу и ножную ванну с горчицей.

— Ножная ванна с горчицей, — пылко сказал лорд Бромфорд, — будет очень кстати! Я не скажу, что она полностью победит простуду; мы не можем надеяться на столь многое! Но если мы сможем воспрепятствовать ей добраться до легких, будет просто чудесно! Благодарю вас! Я очень вам признателен!

— Боже милосердный, вы, нелепое создание, я не это имела в виду! — вскричала Софи, расхохотавшись.

— Нет! — сказала мисс Рекстон. — Мы с легкостью поверим, что у вас нет ни капли женского сострадания, мисс Стэнтон-Лейси! Не беспокойтесь, лорд Бромфорд! Я сделаю все, что смогу, чтобы уберечь вас от болезни.

Он молча сжал ей руку и позволил снова усадить себя в кресло.

— Давайте не будем забывать, что маркиза просила яйца! — сказал Чарльбери. — Я пойду поищу Тальгарта и курятник.

Софи с задумчивым видом медленно произнесла:

— Да. И я думаю… Чарльбери, возьмите свечу, и давайте посмотрим, достаточно ли тепло в столовой, чтобы посадить туда лорда Бромфорда!

Он последовал за ней и не успел закрыть за собой дверь, как эна сжала его запястье и тихим голосом напористо сказала:

— Не думайте о яйцах! Идите на конюшню и велите слугам Омберсли вновь запрячь лошадей! Вы сможете поменять их на постоялом дворе в деревне или в Эпсоме! Отвезите Сесилию обратно в Лондон! Только представьте, как потрясет ее сейчас встреча с Огастесом! Ей это придется исключительно не по душе! Кроме того, смешно стольким людям толпиться в доме, это совсем не то, на что я рассчитывала!

Он скривился, но сказал:

— Если я это сделаю, вы поедете с нами?

— Чтобы сидеть между вами, как заноза? Нет уж, благодарю вас!

— Но я не могу оставить вас здесь!

— Ерунда! Сейчас мне еще не время ехать в Лондон!

Он поставил подсвечник и взял ее руки в свои.

— Софи, я в таком долгу перед вами! Спасибо вам, моя дорогая! Вы можете приказать мне, что угодно. Мне увезти мисс Рекстон?

— Нет, у меня есть превосходный план. Она останется чтобы ухаживать за Бромфордом, и, очень вероятно, из них выйдет отличная пара!

Он пожал плечами.

— Ох, Софи, Софи!

— Не смейтесь! Я чувствую, что должна позаботиться о ней, бедняжке! Я не могу позволить ей выйти замуж за Чарльза и тем самым сделать всю семью Омберсли несчастной, но я убеждена, что она и Бромфорд чудесно подходят друг другу. Не надо больше говорить мне комплиментов, немедленно ступайте на конюшню! Я скажу Сили.

Она втолкнула его обратно в холл и, пока он шел к входной двери, присоединилась к группе, собравшейся у камина, и сказала:

— В столовой довольно тепло, и если вы согласитесь еще немного посидеть там, лорд Бромфорд, я прикажу приготовить вам одну из спален и пришлю Клаверинга стащить с вас сапоги. Вы проводите его и поможете ему устроиться, мисс Рекстон?

— Надеюсь, камин в спальне не будет дымить так, как здесь! — кисло сказала мисс Рекстон. — Что может быть хуже! Лорд Бромфорд уже дважды кашлял!

— Какой ужас! Вам надо немедленно увести его.

Его светлость, чихая и дрожа, слабым голосом поблагодарил ее и с помощью мисс Рекстон выбрался из кресла. Едва они пришли в столовую, как в холл вошел мистер Фонхоуп, строго сказав:

— Потрошить курицу отвратительно! Никто не может вынести этого зрелища! Маркизе нужны яйца.

Сесилия, сильно вздрогнув и заметно побледнев, воскликнула:

— Огэстес!

— Сесилия! — сказал мистер Фонхоуп, с удивлением глядя на нее. — Тебя ведь не было здесь раньше, не так ли?

— Нет, — сказала она, уже краснея. — О, нет! Я… я приехала с мисс Рекстон!

— О, в этом дело! — с облегчением сказал он. — Я не видел тебя.

Она решительно, но все же с некоторым волнением произнесла:

— Огэстес, я не буду ходить вокруг да около! Я должна признаться, я поняла, что совершила большую ошибку. Я не могу выйти за тебя!

— Благородная, благородная девушка! — сказал сильно тронутый мистер Фонхоуп. — Я восхищаюсь тобой за эту прямоту и всегда буду считать себя счастливым за то, что мог восхвалять тебя. Ты вдохновила меня на поэтическую лихорадку, за что мир еще, возможно, поблагодарит тебя, как я это делаю! Но брак не для таких, как я. Мне надо отказаться от подобной мысли. Я уже отказался. Тебе надо выйти за Чарльбери, но ты должна позволить мне посвятить мою пьесу тебе!

— С-спасибо! — заикаясь произнесла ошеломленная Сесилия.

— Она и собирается выйти за Чарльбери, — ободряюще сказала Софи. — Теперь, когда все решено, Огэстес, не сходите ли вы за яйцами для Санчии?

— Я ничего не знаю о яйцах, — сказал он. — Я вызвал из погреба Тальгарта, и он пошел за ними. Я собираюсь записать стихотворение, которое сложилось у меня в голове за последний час. Вы не будете возражать, если я назову его «Софи, держащей лампу»?

— Нисколько, — любезно сказала Софи. — Возьмите эту свечу и пройдите в библиотеку! Мне сказать Клаверингу, чтобы зажег там камин для вас?

— Это неважно, благодарю вас, — рассеянно ответил он, взяв у нее подсвечник и направляясь в сторону библиотеки.

Как только за ним закрылась дверь, Сесилия в некотором замешательстве спросила:

— Он понял меня? Почему ты мне не сказала, что он здесь, Софи? Я не знаю, как буду смотреть ему в глаза!

— Тебе и не придется это делать, дорогая Сили! Чарльбери пошел за каретой. Тебе надо немедленно вернуться на Беркли-Сквер! Представь, как тревожится моя тетя!

Сесилия, собравшаяся возразить, заколебалась. Она все еще колебалась, когда в дом вернулся лорд Чарльбери и весело сказал, что карета будет у дверей через пять минут. Софи тут же схватила шляпку своей кузины и красиво водрузила ее на солнечные локоны Сесилии. Софи и лорд Чарльбери вместе вывели покорно идущую девушку из дома и усадили ее в карету. Его светлость, задержавшись лишь затем, чтобы обнять свою благодетельницу, вскочил за Сесилией в карету; ступеньки подняли, дверцы за счастливой парой захлопнулись, и экипаж поехал. Софи помахала ему вслед и вернулась в дом, где нашла мисс Рекстон, ожидающую ее с тревожной холодностью. Мисс Рекстон, поняв (сказала она), что помощи от маркизы ждать бесполезно, потребовала проводить ее на кухню, где она сможет сварить поссет[3], поколениями используемый в ее семье как лучшее средство от простуды. Софи не только проводила ее на кухню, но также подавила возражения маркизы и велела Клаверингам подогреть воды для ножной ванны с горчицей. Несчастные Клаверинги в течение следующего получаса таскали вверх по черной лестнице каменный уголь, одеяла и кастрюли с горячей водой, и, наконец, лорда Бромфорда бережно провели наверх в лучшую спальню, освободили от сапог и пиджака, облачили в халат, который предусмотрительно захватил с собой сэр Винсент, и усадили в кресло перед камином. Протесты сэра Винсента, по поводу того, что забрали не только его халат, но и ночную рубашку с колпаком, быстро подавила Софи, сказав, что сама она предоставила свой чемодан со всеми ночными принадлежностями в распоряжение мисс Рекстон.

— И вспоминая о том, насколько некрасивым было ваше поведение, сэр Винсент, я думаю, что с вашей стороны будет исключительно низко отказать мне в этой маленькой услуге! — прямо заявила она.

Он наморщил лоб.

— Правда, Софи? Вы разве не останетесь здесь на ночь?

Он засмеялся, видя что она не нашлась, что ответить, и сказал:

— В прежние времена вас бы сожгли у позорного столба, именно так, Жюно! Отлично. Я буду играть в вашу игру!

Через полчаса после этого разговора Софи, сидящая за столом в холле недалеко от камина, услышала давно ожидаемый ею звук. Она строила карточные домики из старой и грязной колоды, которую обнаружила в столовой, и не откликнулась на повелительную трель дверного колокольчика. Клаверинг показался из задних помещений — у него был очень обеспокоенный вид — и открыл дверь. Решительный голос мистера Ривенхола приятно коснулся ушей Софи.

— Лейси-Мэнор? Отлично! Будьте добры, проводите моего грума к конюшням! Я сам представлюсь!

Этим приказанием он отослал старого слугу из дома и вступил в холл, стряхивая капли дождя со своей шляпы с волнистыми полями. Его глаза остановились на Софи, поглощенной архитектурой, и он с величайшей возможной любезностью сказал:

— Добрый вечер, Софи! Боюсь, ты уже махнула на меня рукой, но, видишь ли, там шел дождь, а из-за туч было очень темно!

В этот момент Тина, скачущая в восторге вокруг него, залаяла, так что ему пришлось поздороваться с ней, прежде чем он смог продолжить. Софи, осторожно добавляя еще одну карту к своей конструкции, сказала:

— Чарльз, это так мило с твоей стороны! Ты приехал спасать меня от последствий моей опрометчивости?

— Нет, свернуть тебе шею.

Она широко раскрыла глаза.

— Чарльз! Ты разве не знаешь, что я испортила себе репутацию?

Он снял свое дорожное пальто, встряхнул его и повесил на спинку стула.

— Неужели? В таком случае, я в полной растерянности. Я готов был поклясться, что найду рядом с тобой маркизу!

Смешинки заплясали у нее в глазах.

— Какой ты отвратительный! Почему ты так решил?

— Я слишком хорошо знаю тебя. Где моя сестра?

Софи вернулась к своему строительству.

— О, она уехала обратно в Лондон с Чарльбери! Думаю ты встретил их карету по дороге.

— Возможно. Я был не в том состоянии, чтобы рассматривать пассажиров встречных карет. Мисс Рекстон уехала с ними?

Она подняла глаза.

— Нет, а откуда ты знаешь, что мисс Рекстон приехала с Сесилией? — спросила она.

— Она была столь любезна, что послала прямо в «Уайт» записку, где сообщала о своем намерении, — сурово ответил он. — Она еще здесь?

— Да, здесь, но, мне кажется, она очень занята, — сказала Софи.

Она наклонилась за одним из утят, который, очнувшись от освежающей дремоты под муфтой Сесилии, вновь выбрался из коробки и пытался устроиться на оборке платья Софи.

— Подержи его, дорогой Чарльз, пока я буду наливать тебе шерри!

Мистер Ривенхол машинально протянул руку и оказался обладателем желтого пушистого шарика. Не имело смысла спрашивать, почему ему доверили подержать утенка, поэтому он сел на угол стола, придерживая птенца одним пальцем и наблюдая за кузиной:

— Конечно же, — спокойно сказала Софи, — это объясняет, почему ты приехал.

— Это не объясняет ничего подобного, и ты отлично это знаешь! — сказал мистер Ривенхол.

— Какое у тебя мокрое пальто! — заметила Софи, развешивая его перед огнем. — Надеюсь, ты не простудился!

— Ну, конечно, я не простудился! — нетерпеливо сказал он. — Кроме того, последние полчаса дождя не было!

Софи протянула ему стакан с шерри.

— Теперь я спокойна! Бедный лорд Бромфорд подхватил ужасную простуду! Он собирался вызвать Чарльбери к барьеру, но приехав сюда, смог только чихать.

Бромфорд! — воскликнул он. — Уж не хочешь ли ты сказать, что и он здесь?

— Да, именно это. Мисс Рекстон привезла его. Думаю, она надеялась, что он вновь сделает мне предложение и, тем самым, спасет мою репутацию, но этот бедняга был совершенно сражен своей ужасной простудой, которая, как он опасается, может дойти до легких. Это вытеснило из его головы все остальное, и не удивительно.

— Софи, ты пытаешься обмануть меня? — подозрительно спросил мистер Ривенхол. — Даже Эжени не станет навязывать тебе этого болвана!

— Мисс Рекстон не считает его болваном. Она говорит, что он рассудительный человек и…

— Благодарю! Я слышал достаточно! — прервал он ее. — Вот, возьми этого птенца! Где Эжени?

Она взяла у него утенка и водворила его к братьям в ящик.

— Ну, если она уже не варит на кухне свой напиток, полагаю, ты найдешь ее рядом с Бромфордом в лучшей спальне, — ответила она.

— Что?

— Убеждающей его проглотить немножко жидкой овсяной каши, — пояснила Софи с невинным видом. — Вторая дверь вверху лестницы, дорогой Чарльз!

Мистер Ривенхол залпом допил шерри, поставил стакан на стол, зловеще пообещал кузине разобраться с ней позднее и зашагал вверх по лестнице в сопровождении Тины, которая весело резвилась у него под ногами, убежденная, что он собирается предложить ей какую-то новую игру, Софи прошла на кухню, чтобы сообщить хлопочущей маркизе, что хотя два человека уехали и не будут обедать, на их место приехал третий.

Тем временем мистер Ривенхол добрался до верха лестницы и без церемоний толкнул дверь лучшей спальни. Его оскорбленному взору открылась домашняя сцена. В кресле рядом с ярко горящим камином, сидел лорд Бромфорд, экран защищал его персону от сквозняка из окна, обе его ноги были опущены в таз с горячей водой и горчицей, поверх халата сэра Винсента на его плечи было наброшено одеяло, а в руках он держал тарелку с овсяной кашей и ложку. Мисс Рекстон заботливо суетилась вокруг него, готовая подлить в таз горячей воды из чайника на каминной полке или заменить тарелку с кашей поссетом собственного приготовления.

— Честное слово! — запальчиво сказал мистер Ривенхол.

— Сквозняк! — запротестовал его светлость. — Мисс Рекстон! Я чувствую, как ветер шевелит мне волосы!

— Прошу тебя, Чарльз, закрой дверь! — резко сказала мисс Рекстон. — Ты что, не соображаешь? Лорд Бромфорд нездоров!

— Это я вижу! — огрызнулся он, входя в комнату. — Возможно, моя дорогая Эжени, ты захочешь объяснить мне, что значит вся эта чертовщина?

Вспыхнув, она моментально ответила:

— Благодаря бессердечию твоей сестры, — я не могу назвать это иначе, — которое проявилось в отказе предложить лорду Бромфорду место в карете, он подхватил сильнейшую простуду! И я смею надеяться, что она не нанесет заметного вреда его здоровью!

— Никогда не думал, что у Сесилии столько здравого смысла! Если бы его было достаточно, чтобы удержать ее и тебя от этой столь же бесполезной, сколь и бестактной поездки, я был бы еще больше благодарен! Впервые в жизни ты совершила промах, Эжени! Пусть это послужит тебе уроком на будущее!

Те, кто был хорошо знаком с силой слова мистера Ривенхола, посчитали бы эту речь слабым упреком. Но мисс Рекстон, в чьем присутствии он тщательно следил за своим языком до сих пор, едва могла поверить своим ушам.

— Чарльз! — поражение пробормотала она.

— Ты воображала, что своим глупым и злобным письмом заставишь меня плохо думать о Софи? — потребовал он ответа. — Ты пыталась с самого начала настроить меня против нее, но сегодня ты превзошла себя, моя девочка! Как ты посмела написать мне такое? Неужели ты столь отчаянно глупа, что предположила, будто Софи будет нуждаться в твоем присутствии, чтобы восстановить репутацию в свете, или будто я поверю хоть одному слову клеветы на нее?

— Сэр! — сказал лорд Бромфорд со всем возможным достоинством, которое можно ожидать от человека, обеими ногами стоящего в тазу с горячей водой и горчицей. — Вы ответите мне за эти слова!

— Непременно! Где и когда вам будет угодно? — сказал мистер Ривенхол с пугающей быстротой.

— Прошу вас, не слушайте его, лорд Бромфорд! — вскричала мисс Рекстон в сильном волнении. — Он вне себя! Если дуэль между вами произойдет по моей вине, я никогда не смогу глядеть людям в глаза! Прошу, успокойтесь! Ваш пульс, наверное, неистовствует, что я скажу дорогой леди Бромфорд?

Он схватил ее руку и крепко сжал, прочувствованно сказав:

— Столь доброе, столь прекрасное создание! При всех ваших достижениях, всем вашем образовании сохранить качества, присущие лишь истинной женщине! Я не могу не вспомнить поэтические строки…

— Осторожно! — неприветливо вмешался мистер Ривенхол. — Вы вспоминали их и в связи с моей кузиной, а повторяться нехорошо!

— Сэр! — сказал лорд Бромфорд, свирепо глядя на него. — Я собирался сказать, что мисс Рекстон показала себя…

— Прекрасным ангелом! Я это уже слышал. Попробуйте обратиться к другому поэту!

— Я вынуждена просить вас, сэр, — ледяным голосом сказала мисс Рекстон, — немедленно покинуть эту комнату… и забрать с собой эту ужасную собачонку мисс Стэнтон-Лейси! Я благодарна Богу за то, что узнала ваше истинное лицо, пока еще не слишком поздно! Будьте любезны послать в «Gazette» объявление о расторжении нашей помолвки!

— Это будет сделано немедленно, — сказал мистер Ривенхол, кланяясь. — Прошу вас принять мое глубокое сожаление и искренние пожелания счастья, сударыня!

— Благодарю! И если я не могу поздравить вас с тем же в союзе, в который вы, без сомнения, хотите вступить, по крайней мере, я могу молиться, чтобы вас не постигло горькое разочарование в характере той леди, на которой вы собираетесь жениться! — сказала мисс Рекстон, с горящими на щеках красными пятнами.

— Не думаю, что буду разочарован, — возразил мистер Ривенхол с внезапной и печальной усмешкой. — Шокирован, сведен с ума и ошеломлен, возможно, но не разочарован! Пойдем, Тина!

Спустившись в холл, он увидел, что Софи сидит на полу возле ящика с утятами и не позволяет им разбегаться. Не поднимая головы, она сказала:

— Сэр Винсент нашел в погребе несколько бутылок прекрасного бургундского, а Санчия сказала, что нам все же не придется есть свиной бок.

— Тальгарт? — враждебно воскликнул мистер Ривенхол. — Какого черта он приехал сюда?

— Он приехал с Санчией. Это ужасно, Чарльз. Как я посмотрю сэру Горасу в лицо, я не знаю! Он женился на Санчии! Не представляю, что теперь делать!

— Да ничего. Твой отец будет в восторге! Забыл сообщить тебе, моя дорогая кузина, что он приехал в город и сейчас на Беркли-Сквер дожидается твоего возвращения. Он почувствовал досаду, узнав о твоих усилиях оградить маркизу от Тальгарта.

— Сэр Горас в Лондоне? — воскликнула Софи с просветлевшим лицом. — О, Чарльз, и меня нет там, чтобы приветствовать его! Почему ты мне сразу не сказал?

— Я думал о другом. Поднимайся!

Она позволила поставить себя на ноги, но сказала:

— Чарльз, ты преодолел свое затруднение?

— Да, — ответил он. — Мисс Рекстон аннулировала нашу помолвку.

— И Сесилия свою с Огэстесом тоже, так что теперь я могу…

— Софи, я вряд ли когда-нибудь узнаю, почему она это сделала, а также почему ты держишь в доме выводок утят, но это и не интересует меня в настоящий момент! Мне надо сказать тебе кое-что важнее!

— Конечно! — сказала Софи. — Твой конь! Чарльз, мне в самом деле очень жаль, что я так рассердила тебя!

Нет! — воскликнул мистер Ривенхол, встряхивая ее за плечи. — Ты знаешь… Софи, ты знаешь, что я не хотел… Ты ведь убежала из Лондона не из-за этого?

— Да нет же, Чарльз! Мне нужен был какой-то предлог! Ты не можешь не понимать это!

— Дьявол! — сказал мистер Ривенхол и так сильно обнял ее, что она запротестовала, а Тина прыгала вокруг них и лаяла.

— Тихо! — скомандовал мистер Ривенхол. Он положил руки на шею Софи и приподнял ей подбородок. — Ты выйдешь за меня, гнусная и противная девчонка?

— Да, но помни, я согласилась, только чтобы спасти свою шею! — ответила Софи.

Открывшаяся дверь библиотеки заставила его выпустить ее и быстро оглянуться через плечо. В холл вошел мистер Фонхоуп с выражением полнейшей абстракции на лице и с листком бумаги в руках.

— Там нет чернил, — пожаловался он, — а я сломал карандаш. Я отказался от мысли назвать вас весталкой; это слово какое-то неуклюжее. Теперь первая строка звучит так: «Богиня, ты, поднявши руки…» Но мне нужны чернила!

С этими словами, не обратив ни малейшего внимания на мистера Ривенхола, он прошел через холл и скрылся за дверью, ведущей в задние помещения.

Мистер Ривенхол с нескрываемым ужасом на лице повернулся к Софи.

— О Боже! — сказал он. — Ты могла бы предупредить меня, что он был там! А что за чертовщину он плел?

— Ну, я думаю, — доверительно сказала Софи, — что теперь он решил влюбиться в меня, Чарльз. Ему понравилось, как я держала лампу, и он сказал, что хотел бы увидеть меня с чайником.

— Он этого не увидит! — возмутился мистер Ривенхол. Он огляделся, увидел ее накидку на стуле и взял ее. — Софи, надень это! Где твоя шляпка?

— Но, Чарльз, мы не можем оставить бедную Санчию наедине со всеми этими ужасными людьми! Это подло!

— Можем! Ты же не думаешь, что я собираюсь сидеть за одним столом с Эжени и этим проклятым поэтом? Это твоя муфта? Должны мы взять с собой этих утят?

— Нет, это муфта Сесилии, и теперь они снова разбегутся по всему полу! Чарльз, какой ты противный!

Сэр Винсент, войдя в холл с двумя бутылками, поставил их на камин и сказал:

— Здравствуйте, Ривенхол! Софи, в этом доме есть чернила? Поэт пошел искать их в кладовую и доводит этим мою бедную Санчию до безумия.

— Тальгарт, — сказал мистер Ривенхол, крепко держа Софи за руку, — прошу вас позаботиться об этих чертовых утятах и желаю вам приятного вечера! Сэр Горас приехал в город, и я должен немедленно вернуть ему дочь!

— Ривенхол, — серьезно сказал сэр Винсент, — я отлично вас понимаю и восхищаюсь вашим здравым смыслом. Позвольте поздравить вас! Я передам ваши извинения своей жене. Разрешите посоветовать вам не медлить с отъездом! Скоро вернется поэт!

— Сэр Винсент! — вскричала Софи, увлекаемая к двери. — Отдайте мой чемодан мисс Рекстон и попросите ее без стеснения пользоваться всем, что ей понадобится! Чарльз, это сумасшествие! Ты приехал в бричке? А что, если снова начнется дождь? Я промокну насквозь!

— Так тебе и надо! — парировал ее неблагородный кузен.

— Чарльз! — ошеломленно выдавила она. — Ты же не любишь меня!

Мистер Ривенхол захлопнул дверь позади них, порывисто заключил ее в объятия и поцеловал.

— Не люблю. Я испытываю к тебе сильнейшую неприязнь! — хрипло сказал он.

Побуждаемая этим любовным признанием, мисс Стэнтон-Лейси страстно вернула ему поцелуй и, не сопротивляясь, позволила увлечь себя в сторону конюшни.

Загрузка...