Верка

С Борей Ребровым, начальником уголовного розыска городского отдела милиции, Верка начала встречаться после того, как познакомилась с ним в кабаке. Старый опер поначалу и не понял, что Верка не хуже его самого могла проводить многоходовые оперативные комбинации.

Умная, образованная, она успешно закончила юридический ВУЗ, работала на вполне престижной работе — в общем, многим казалось, что жизнь у Верки удалась, но она сама так не считала.

Работала она с договорами своих клиентов — проверяла проекты договоров на разные изъяны, которыми в конце 90-х годов обильно пестрели чуть ли не каждая сделка, заключаемая между коммерсантами. В ту лихую пору каждый участник рынка старался по возможности кинуть своего партнера, а потому каждая высокая договаривающаяся сторона старалась заложить в договор возможность такого «кидка», так как тогда каждый уважающий себя коммерсант знал основополагающее утверждение — «кидняк — основа русского бизнеса» — и горячо следовал этому…

Разбираясь с договорами, Верка очень быстро вывела для себя несколько главных способов «кидания», и, разумеется, в ее головушке созрела мысль, как можно на этом заработать. Единственно, что ее тревожило — в таком случае возникала реальная опасность лишения головы — в прямом смысле этого слова. Первоначальный вариант с привлечением к этому процессу представителей местного «общака» в перспективе не сулил ничего хорошего — бандиты, конечно, с радостью согласятся оказывать ей «крышевые» услуги, но что будет с ее доходом — она тоже ясно понимала. Поэтому ее выбор пал на начальника местного уголовного розыска, который слыл грозой преступного мира, безжалостно искореняющим это негативное явление на теле трудового народа. В общем, Верка поняла — только подполковник Боря Ребров мог ей помочь.

Верка знала, что Боря очень любит женщин, понимает в них толк, и более того — женщины и сами активно его любили. Среди его поклонниц были весьма заметные в городе особы, которые использовали его покровительство в своих не только жизненно-женских, но и коммерческих, интересах.

Хитрый Веркин мозг знал — в большинстве своём женщины представляли интерес для Реброва исключительно как женщины — со всеми приданными им девайсами — стоячей грудью, аппетитными ягодицами, мягкими волосами и волнующими изгибами спины. Всё это у Верки тоже было, но на фоне десятков остальных красоток, она выделиться, очевидно, не могла. И поэтому Верка решила использовать профессиональный интерес Реброва…

— Такой интересный мужчина не может просто сидеть за столиком, когда его на танец приглашает скромная девушка, — в эту фразу Верка вложила всю надежду, все свои чаяния и устремления. И даже прислушалась к себе — а не переиграла ли я?

Нет, не переиграла. Боря, на лице которого играли разноцветные сполохи цветомузыки, отставил в сторону налитую рюмку и посмотрел на стоящую у его стола девушку.

— Что? — Боря качнулся на стуле в ее сторону, пытаясь расслышать, что она там говорит.

— Можно пригласить вас на танец? — Верка изо всех сил старалась не походить на шалаву, коих в данном заведении уже было предостаточно. Сохранив серьезное выражение лица, она добавила, слегка наклонившись — чтобы Боря мог хорошо расслышать: — Буквально на несколько па, вас это не затруднит, а удовольствие девушке вы доставите!

Ребров окинул ее своим цепким взглядом. Эта особа еще пять минут назад сидела за соседним столиком, и сразу почему-то не вызвала у него того интереса, который возникает у мужика, узревшего в поле видимости красивую женщину. Но сейчас он невольно присмотрелся к ней, оценивая повторно. И оценил — её лицо, впрочем, не несло признаков легкости поведения, да и съёмом пока здесь не пахло, а потому подполковник, чуть помедлив, отодвинул все же стул, и встал — глядя Верке в глаза. Встал и протянул ей руку:

— Что же, идемте!

Они вошли в круг отдыхающих, танцующих медленный танец, и Верка нежно и осторожно положила ему руки на широкие плечи, а Боря, уловив, наконец, в ней женщину, аккуратно, словно стесняясь, приобнял ее за талию, одновременно оценивая волнующие изгибы…

«А она не так плоха» — подумал он.

«А он, пожалуй, не так плох» — подумала Верка.

— Как вас зовут? — спросила она, слегка прижавшись, будто случайно, к его щеке, покрытой суточной щетиной.

— Борис, — ответил Ребров. — А вас?

— А меня Вера, — она снова прижалась своей щекой к щетине подполковника, отмечая про себя, что он не сделал попыток уклониться. — Я работаю юристом, а вы где?

— Не знаю, как вам это понравится, — Боря улыбнулся. — Обычно, когда я говорю, где работаю, девушки со мной перестают танцевать. Хотя, моя работа, так же как и ваша, связана с юриспруденцией…

— Я вас заверяю, — Вера слегка сжала пальцы, приминая его плечи — чтобы он это хорошо почувствовал. — Я с вами этот танец дотанцую при любой вашей профессии. Не важно, чем занимается человек, важно его отношение к партнеру…

Вера со всей возможной вымученной тоской и одновременно — любовью — посмотрела в глаза Реброва.

— Я работаю в милиции, — сказал Боря, теперь уже наклонившись к ней сам. — В уголовном розыске.

— Ничего в этом страшного нет, — улыбнулась Вера. — Это совсем не повод тут же прервать с вами танец.

— Многие так и делают, — посетовал Боря. — Узнают, что я мент, и уходят. Нынче бандиты в почете. Те, кто покруче.

— Да ладно, — Верка неуловимым движением головы поправила свою прическу. — Знаю я этих бандитов. Что бандиты сейчас, что коммерсанты — одно и то же, не отличить. Я им договора на всякие сделки постоянно оформляю. Все через меня идут. Такого иногда насмотришься…

Сказав это, она отвела взгляд в сторону, делая вид, что разговор на эту тему ей, ну вот прям, совершенно не интересен. И только через пол-оборота танцевального па, она снова посмотрела в глаза Реброву.

«Готов» — подумала она.

«Вот это источник» — подумал начальник уголовного розыска — «надо вербовать»…

Медленный танец остановился. Зал затих, и танцевавшие стали расходиться по своим столам, чтобы принять очередную дозу алкоголя, салатов, рыбы и мяса.

Верка и Ребров остались стоять посреди танцпола.

— Танец закончился, — напомнила Верка. — Вы потрясающий партнер. Спасибо!

Она сняла с него руки, развернулась, и направилась к своему столику, где уже сидели две ее подруги. При этом она старалась идти как можно более женственно — мягко и сексуально покачивая бедрами. Ребров вернулся за свой стол, где уже сидели, выходившие покурить, его зам и старший опер.

— Что за мужик? — спросили подруги, обе сразу.

— Да так, — неопределенно махнула рукой Верка, потянувшись к бутылке вина. — Какой-то мент.

Подруги зафукали:

— Верка, ты чего? Ты еще с ментами шашни не водила…

— А что, — Верка открыла пробку, и начала наливать себе вино. — Мужик как мужик. У него же все такое же, как и у остальных.

Она налила вина и подругам, они чокнулись. Подняв бокал, Верка посмотрела на соседний столик. Все трое, кто сидел за соседним столом, вперлись в нее животрепещущими взглядами. Верка улыбнулась, и приподняла бокал, мол, за вас. Все трое кивнули в ответ.

— Что за мадам? — спросил зам.

— Зовут Вера, — сказал Ребров. — Работает юристом в какой-то фирме. Занимается оформлением сделок наших коммерсов. Бандитов знает.

— Ух ты! — вырвалось у старшего опера. — Вербуем?

— Я сам, мужики, — Боря посмотрел на своих подчиненных. — Я сам.

— А эти, что рядом с ней сидят — соратницы? — спросил зам. — Может, их тоже надо заагентурить?

— Не знаю. — Ответил Ребров. — Сейчас танец начнётся, пойду и приглашу ее. А там все и узнаю. А ты, Федя, пока позвони Семенычу, закажи баню на всякий случай…

— Хорошо, — старший опер подскочил из-за стола, и пошел на выход из ресторана, туда, где было тише, и можно было спокойно говорить по телефону.

На следующий танец Боря, накатив еще водки, пошел Верку приглашать сам. Она болтала с подругой, и кажется, даже не заметила, как он подошел.

— Вера, разрешите сделать ответный жест? — Ребров слегка поклонился — и чтоб лучше расслышала, и чтоб продемонстрировать некий реверанс.

Верка согласилась.

— А ваши подруги с вами работают? — спросил Ребров в середине танца.

— Одна да, другая нет, — ответила Верка. — А с вами ваши сотрудники сидят за столом?

— Да, мой зам и старший опер. Может, — Боря на миг замолчал, всматриваясь в её лицо: — Может, за одним столом посидим. И вечер приятнее пройдет. Пообщаемся…

— Я не против. Но только скажите своим сотрудникам, чтоб они моим подругам не говорили, что в милиции работают. Пусть скажут, что коммерсанты, или еще кто. А то подруги на ментов ядом дышат.

— Хорошо, — рассмеялся Ребров. — Скажу.

Ребров заказал на стойке еще две бутылки вина и бутылку водки, несколько салатов, и вскоре вся компания уже сидела за одним столом. Опера, со свойственным им умением залезать «под шкуру» кому угодно, быстро расположили девочек к себе, и после закрытия ресторана, вполне органично компания перебралась в подготовленную и натопленную баню.

В раздевалке Верка нисколько не стесняясь малознакомых ей мужчин, быстро разделась, и нагой, в одних только тапочках, пошла по бане — изучать местность. В парилке к ней зашли подруги, обмотанные простынями, и тут же начали ее упрекать:

— Ты что, Верка, совсем уже?

— А что, девочки? — Верка свысока, как будто она в жизни познала нечто, для подруг непостижимое, сказала: — Мы же все взрослые люди. Всё равно все тут голыми сидеть будут.

— Чур, Федя мой, — сказала одна из подруг.

— Я согласна, — сказала другая. — Мне тот, чернявый, больше понравился…

В парилку гурьбой ввалились мужчины.

В бассейн с холодной водой подруги прыгать не стали, но Верка, сжав от страха зубы, прыгнула вслед за Ребровым, отмечая красоту его сильного, спортивно сложенного, мужского тела.

Верещащую от холода Верку Ребров вытащил из бассейна и на руках унес в комнату отдыха. Голая и мокрая, с капельками воды на гладкой, загорелой коже, она лежала на постели и смотрела на то, как Боря шарится по шкафу и тумбочке.

— Ты что-то ищешь, Борис?

— Да… — пространно отозвался Ребров.

— У меня есть в сумочке… — она встала и вышла из комнаты, чтобы через полминуты вернуться с пачкой презервативов в руке.

Боря стоял перед ней, и она, играясь, с силой толкнула его на кровать. Ребров упал на спину, раскинув руки.

— Я сама, — сказала Верка.

Она вскрыла пачку и взяла презерватив в рот. Подошла к ногам лежащего Реброва и нагнулась, касаясь напряженными сосками его бедер. Одевая ртом презерватив, она подняла взгляд — Боря умиротворенно закатил глаза и пребывал в божественном блаженстве, в ожидании еще более страстного продолжения.

— Ты где так научилась? — спросил он, когда средство индивидуальной защиты заняло свое место.

— В порнухе какой-то видела, — сказала Верка. — Никогда еще не пробовала… А ничего так, да?

— Потрясающе, — признался Ребров.

— Я буду сверху.

Верка взобралась на подполковника…

Он позвонил уже в конце рабочего дня.

— Вера привет.

— Ой, Боря, здравствуй! Ты как? Как здоровье?

— Да мне-то что будет, — усмехнулся Ребров. — Ты сама как?

— Голова болит, — Верка засмеялась. — Наверное, я вчера выпила больше, чем могла. А еще колени и локти содраны. Ты не знаешь, почему?

Боря знал. Почти до утра они пробыли в бане, но Боря с Веркой в парилку больше не заходили. В первобытно-страстном исступлении она визжала и стонала, она плакала и смеялась, она содрогалась в волнах экстаза и ярких приступах оргазма… как мужчина и женщина в ту ночь они доставили друг другу массу удовольствий, и им действительно было о чем вспоминать и чем гордиться.

— Давай сегодня встретимся… — предложил Боря. — До которого часу ты работаешь?

— До шести.

— Ты на машине?

— Нет.

— Тогда я заберу тебя?

— Мне домой нужно будет.

— Не вопрос…

Опер — он и есть — опер. Боре удалось довольно быстро разговорить Верку на предмет существа ее работы, и поток интереснейшей информации хлынул в оперативные дела отдела. Не решившись спугнуть Верку, Боря не стал оформлять ее в качестве агента, и всю получаемую информацию он приписывал нескольким несуществующим в реальности «бумажным» агентам, коих у любого опера обычно бывает по нескольку (настоящий источник от руководства скрыть или агентурные бабосы прикарманить — мало ли, для чего нужны эти «мертвые души»…). Боря в течение полугода раскрыл четыре крупных мошенничества, более десятка налоговых преступлений — и надо признать, действовал он исключительно аккуратно, чтоб ни одна сволочь не могла догадаться, кто его источник.

Промежду делом Боря продолжал встречаться с Веркой — на конспиративных квартирах, банях, на природе… и та всегда с радостью принимала его. Так, что Боря проникся к ней чувствами, и даже начал подумывать о разводе со своей женой, с которой он прожил уже 15 лет, и которая молча терпела всего его «ночные засады», «срочные командировки» и «дежурства за товарища».

Верка вела себя аккуратно. Полгода она насаживала Бориса на хороший крючок. На такой, с которого ему бы было тяжело соскользнуть. Она была хорошим источником, она была отличной любовницей. Реброву Верка нравилась, и он начал терять бдительность. И в какой-то момент времени Верка подошла к нему с предложением.

— Боря, смотри, есть две фирмочки, обе бандитские. Одна другой продает компьютеры. Компы все контрафактные, из Китая. Оплата, как ни странно, по безналу. Есть реквизиты. По условиям договора оплата производится на этапе, когда компы еще в Китае.

— Ну? — Боря лежал рядом, пытаясь надышаться после бешеного секса, который они только что успешно завершили. Ему пока не хотелось думать. Ему хотелось жадно нахватать ртом кислорода и выпить холодного пива.

— Одну фирму ты знаешь. Я тебе про нее уже говорила. А вчера ты сказал, что скоро будете эту фирму брать, — Верка назвала название фирмы, отчего Боря приподнялся, и, облокотившись на свой локоть, более внимательно посмотрел на Верку.

— Ну?

— Смотри, — Верка включила свои волшебные чары, чтобы не слетели все те настройки в душе подполковника, которые она выстраивала в течение прошедшего полугода. — В договоре я немного изменю данные контрагента, а как только они проплатят бабки, ты берешь эту фирму. Деньги не большие, но и не малые. Понимаешь? Им уже будет не до контроля поставок этих компов, а те, другие, и шевелиться не будут — деньги ведь к ним не придут. Но при этом они будут думать, что деньги не пришли, потому что фирма закрыта, начальство арестовано… когда через несколько лет все из тюрьмы выйдут — у них уже не будет возможности проследить денежный поток. Да, думаю, они об этом и думать не будут, ведь ты же всю бухгалтерскую документацию у них изымешь… ведь так?

— Кто еще об этом знает? — спросил Ребров.

— Я и ты. Больше никто.

— А второй договор, который уйдет к контрагенту? — спросил Боря.

— А ты его тоже изымешь. В рамках этого же уголовного дела, — мягким лелейным голосочком мяукнула Верка. — У меня есть подставная фирма, на которую и будут переведены деньги. Я ее только вчера открыла.

— Аферистка, — рассмеялся Ребров. — Вставай! Одевайся! Поехали!

— Куда? — в этот момент у Верки что-то ёкнуло и оторвалось в сердце, тяжелыми ударами понеслось по всем жилам, заставляя тело сомлеть от нахлынувшего испуга.

— Ну, не в тюрьму же… — рассмеялся Ребров, понявший ее состояние.

Все прошло как по нотам. Верка и Боря стали в несколько раз богаче. Через пару месяцев Верка принесла Боре еще одну тему. Из них сложился замечательный тандем…

Я познакомился с Веркой на Ханке, куда как-то мы приехали отдыхать вместе с операми, только что вернувшимися из далекой горной республики, которая забрала в тот год пятерых наших собров. К тому времени Боря отжал у какого-то бандоса эту базу, и развил на ней кипучую деятельность — посадил свою жену вести все хозяйственные дела, привез на базу мужичка лет сорока, которого все звали Витёк, и его подругу, которой может быть было где-то около того, но точно сказать не могу, ибо богатый опыт алкогольной зависимости стер с её лица истинный возраст — эти двое выполняли там всякие полезные работы — кололи дрова, убирали помещения, промежду чем бухали и поколачивали друг друга за мелкие семейные недочеты.

Сама Борина жена пребывала на этой базе только в сезон массового отдыха — с мая по сентябрь, и в октябре, когда приехали мы, ей там делать было нечего. В тот день на базе были только я, Боря, три его опера, замглавы местной администрации, Верка и еще две её подруги. Никого из левых отдыхающих там уже как пару недель не было. Сезон уже был закрыт.

Мы славненько побухали, удочками половили рыбу с весельной лодки, поиграли в пляжный волейбол, а потом заперлись всем калганом в баню. Баня у Бори была просто великолепной. Жаль, что сейчас ее нет — уже после того, как Ребров продал эту базу, какой-то нерасторопный отдыхающий спалил ее к чертям собачьим, не оставив и следа.

Почему-то (не помню почему) мне досталась «нелегкая доля» — парить девчонок — они визжали, орали, смеялись — а я, возбужденный от вида прекрасных, точеных фигурок, нещадно хлестал их мягким, березовым веником, по спинам, стопам, ногам и попам.

Встретившись в какой-то момент взглядами с Веркой, я немного опешил. Тогда мне показалось, что её глаза выражали глубочайшую тоску по каким-то ушедшим в никуда временам — в которых было легко и просто, уютно и светло.

— Ты что такая грустная? — спросил я, замачивая веник перед очередным его применением. Подруги её уже выпорхнули из парилки, и мы остались вдвоем. Можно было позволить себе некие жизненные откровения.

— Я устала так жить, — вдруг сказала она, удивив меня своим тоном. — Я знаю — всё, что я делаю в жизни — это неправильно. Так нельзя. Когда-нибудь это вернется ко мне обратно, и ударит меня с еще большей силой.

Её слова запали мне в душу. Не вязались её слова с той обстановкой, в которой мы тогда пребывали — пили коньяк и водку, ели вкусный шашлык, веселились, купались в еще относительно теплой октябрьской Ханке, играли в волейбол, поминутно подкалывая друг друга и смеясь, парились в бане — в общем, окружала нас спокойная такая беспечность, пьяное такое веселье. А тут она — «я устала так жить».

Я хлестанул ее веником по пояснице — она взвилась, подскочила:

— Лёша! Ну не так яростно!

— Лежи! Тише я буду!

Я стал водить веником над ее спиной, обдавая горячим воздухом лежащее на полке женское тело. Она замолчала, и, подложив руку под голову, смотрела на меня.

— Лёша, а ты когда-нибудь кидал людей?

— Кидал, — кивнул я, глядя ей в глаза.

— А по-крупному. Так, чтобы после твоего «кидка», у человека жизнь ломалась. Совсем. А?

— Нет, — почему-то сказал я.

— Повезло, — сказала она, и отвернула голову к стенке.

Я начал несильно хлестать ее веником.

Вылив на нее ведро холодной воды, слушая в ответ довольные вопли, я ушел в предбанник. Вытираясь, невольно прислушивался — что она там, в парилке, делает. Наверное, она снимала с себя налипшие на тело березовые листочки. А может, просто стояла молча в горячей атмосфере банной парилки. Через минуту я уже застегивал ремень на штанах от спецназовской «песочки» и влезал в резиновые тапочки, привезенные с собой из своего города — в такую даль. Открылась дверь, и в клубах пара, в предбанник вышла Верка.

Распаренная, она встала напротив меня, выжимая волосы.

— Лёша, пожалуйста, случайно не ляпни Реброву, о чем мы с тобой здесь говорили, — виновато попросила она.

— Хорошо, — я пожал плечами. — За это тебе придется со мной переспать.

Похоже, она не уловила грань шутки. А может — уловила, да я это не понял.

— Хорошо, — кивнула она.

Выражение ее лица не изменилось. Оно так же несло печать глубокой усталости. Но не физической, а какой-то жизненной, духовной, эмоциональной. Усталости от жизни, что ли…

— Я пошутил, — спохватился я.

Не в моих правилах было спать с женщинами своих друзей. До добра это никогда не доведет. А потому — лучше исключить такой вариант поведения.

— Я тоже пошутила, — усмехнулась Верка, слегка скривив губы в улыбке.

Я улыбнулся — на её улыбку.

Она завернула себя в полотенце и влезла в тапочки. Её одежда была в другом помещении. Мы вышли из бани и через волейбольную площадку направились к жилому дому.

Пацаны и девчонки играли в мяч, встав в круг. Из бани мы вышли последними, и значительно позже. Боря встретил меня вопросительным взглядом, мол, что, драл ее там, что ли? Я отрицательно помотал головой. Он довольно кивнул. В глазах его никакая ревность не читалась. Или он умел скрывать свои чувства, или доверял мне, не знаю. Думаю, что первое было более реально…

— Лови! — кто-то кинул мне мяч, и я, не очень ловко, отбил его в сторону, делая несколько шагов в круг, туда, где было пореже с играющими. Включился тут же в игру.

Борис подскочил к Верке, и ухватил ее за висящий край полотенца, весело:

— Вставай в круг! Давай поиграем!

— Мне надо одеться, — Верка дернула плечом, стараясь вырваться из Бориного захвата.

Но Боря держал цепко. Верка демонстративно фыркнула:

— Ой, да ладно, я могу и так.

С этими словами она отпустила руку, державшую на груди полотенце, и это полотенце осталось в руках Бориса. Верка пошла дальше. Женственно, сексуально, весьма возбуждающе и просто — безумно красиво. Она шла, а на нее выперлись взглядами все, кто был в этот момент в пределах видимости. Кто-то из оперов получил пропущенным мячом в голову, даже не заметив этого удара.

— Верка! — крикнул Ребров. — Постыдилась бы!

— Ты сам меня раздел, — через плечо невозмутимо ответила Верка. — Сам и стыдись.

Это было очень по-женски. Так сказать могла в компании только Верка. Подруги, и те — рты пооткрывали в лютой зависти, что им не выпала такая эффектная возможность подать себя…

Молчание, длившееся несколько секунд, неожиданно было разбавлено звонкой оплеухой, раздавшейся со стороны пристройки, в которой жила обслуживающая территорию алкогольно-зависимая пара.

— Куда выперся, ублюдок! На меня бы так смотрел!

Подруга Витька продолжала хлестать своего милого по голове, а тот, неуклюже защищаясь руками, побежал куда-то за пристройку, на ходу продолжая оглядываться — цепляя глазами грациозно «плывущую» по тропинке нагую Верку. Подруга погналась за ним, схватив по пути какой-то прут, охаживая того по спине, прогоняя его прочь от зрелища, опускающего её личную привлекательность.

Это зрелище буквально выключило всех, кто это видел. Верка с улыбкой поднялась на крыльцо и скрылась за дверью, а все остальные уже даже не могли стоять — многие натурально, давясь от смеха, упали в траву. Я плакал до слез…

К слову сказать, мужичок этот, Витёк, зиму-то не пережил. В очередном пьяном угаре подруга зарезала его, когда тот лег спать. Воткнула нож в грудь — и попала в аорту. Прямо в постели, которую она делила с ним, Витёк и отошел. Потом она вытащила труп на мороз, и бросила за сараем. Там Витёк и пролежал до весны. Иногда приезжающей жене Реброва эта подруга говорила, что Витёк куда-то ушел, и вот-вот должен вернуться. И жена верила, исправно продолжая возить ей еду на двоих. Витька нашли только тогда, когда отпустил мороз, и разлагающееся тело начало вонять. Боря не стал заявлять об этом в органы, как никто другой понимая, что после них последуют всякие проверки, а большей части документов на базу у него еще не было, и поэтому он просто закопал труп метрах в ста от сарая. Он даже не знал фамилию своего работника. По весне и подруга куда-то исчезла. Я потом, много лет спустя, гостевал у Бори в Подмосковье, куда он переехал, и спрашивал, не он ли порешил эту подругу. Боря помотал головой и сказал, что через год на соседней базе нашли неопознанный женский труп — прибило к берегу. В тот кон и лодка у него на базе пропала. Вот и думай, как у нее сложилось — она это была, или нет. Хотя, какая разница. Рассказ ведь не о ней.

После увольнения из органов, Боря прибился к одному лесному воротиле, у которого имелись деньги, и в противовес им — имелись желающие их у него отобрать. С появлением Реброва, бизнес у лесного воротилы пошел на лад, да и вопросы в государственных органах власти Боря решал на ура — быстро и качественно. И все были довольны.

Верка к этому времени уже считала себя чрезмерно успешной деловой вумен — пока она была в связке с Борей, ей удалось немало заработать (вернее — отработать) — она купила своей матери квартиру — пока еще не хотела светить происхождение денег, и поэтому оформила квартиру на самого родного человека, который, по ее представлению, кинуть ее не мог. Но тут случилось непоправимое — Боря снял погоны и уехал за сто километров в другой городишко. Это не сулило ей больших прибылей, а оставаться только на одной прежней зарплате Верка не планировала. Свою планку месячных трат она подняла в соответствии с ранее имевшимися возможностями, привыкла к этому уровню, и возвращаться вниз ей, естественно, не хотелось. А работа прокормить так ее уже не могла.

Вначале она убедила Борю, что тому нужен хороший юрист, способный узреть в договорах предпосылки к вероятному «кидалову». Её приняли на работу. Здесь зарплата была немного выше, но не зарплата ей была нужна.

Боря было дернулся как и прежде спать с ней, но та запротивилась, мол мне уже о семье надо думать, а ты женат. Стала демонстративно встречаться с молодым студентом-программистом, который ездил к ней на последние копейки аж из краевого центра. И еще (Ребров так и не прознал до самого последнего момента), стала оказывать услуги интимного характера Бориному шефу. За полгода Боря навел в конторе своего шефа истинный порядок, отвадил всех бандитов, и его значимость стала теряться — ибо людям свойственно думать, что хорошо было всегда. Возобладали иллюзии, что бандитов и не было-то никогда. Шеф, по непонятным для Бори причинам, стал как-то неуловимо задвигать бывшего мента куда подальше от центральной кормушки. Пришло время создать лесопромышленный холдинг — и шеф даже пообещал взять Реброва в долю, но к своему великому прискорбию Ребров своей фамилии в числе акционеров новой компании не встретил. Но зато встретил в их числе Верку.

— Верка, как же так получается, а? — спросил он ее, войдя к той в просторный кабинет руководителя юридической службы холдинга. — Что ты тут мутишь за моей спиной?

— Всё закономерно, Боря. Ты хороший человек, авторитетный, с возможностями, но пойми — ты в большом бизнесе лишний. Да, ты умеешь выламывать двери и выкручивать руки, но головой думать ты не привык. А корпоративное право — это очень тонкое дело, здесь неотесанных солдафонов быть не может. Здесь нужны золотые и хорошо образованные головы, типа меня. Чем тебе плохо быть начальником службы безопасности? Знай, делай свое дело, да получай зарплату. Но в наши новые проекты, в наши деньги — не лезь. Не твоего ума это дело!

Боря вышел от нее раскрасневшийся от скачка давления. Такого поворота судьбы он не ожидал. Да нет, все как бы правильно девочка ему сказала, она зубаста и решительна, и то, что она тебе это посмела сказать (а еще больше — сделать) — исключительно твоя заслуга. Сам ее привел за руку.

Ребров пошел к шефу. Тот пожал плечами — а в чем проблема? Ну, обещал, было. Обстановка изменилась. Зарплата у тебя хорошая, сиди, да работай — свое дело ты туго знаешь.

Вечером Боря позвонил своему хорошему знакомому, который руководил местным организованным преступным сообществом. Когда-то Ребров спас его от тюрьмы, сделав своим агентом — от которого он многие годы получал самую горячую информацию о преступном мире — буквально из первых рук.

Вечером следующего дня шеф лично приехал к Реброву домой.

— Боря, а как так получилось, что сегодня утром ко мне приехали люди, и заявили, что у меня проблемы? Ты же обещал, что подобных людей у меня никогда не будет.

— Обещал, — кивнул Ребров. — Но ты забыл, очевидно. Я обещал, что их не будет, пока я рядом. Я думал, что я твой компаньон, а оказалось, что я ошибался, что ты меня обманул. Ты меня задвинул, вот они и вернулись. Все закономерно.

— И что мне теперь делать? — шеф действительно не знал, что ему делать. Возможности бандитов он прекрасно знал.

— А ты догадайся, — сказал Ребров. — И утром ко мне приезжай со своими догадками. Если угадаешь — бандосы отстанут. Нет — ну, значит, судьба у тебя такая.

Утром шеф привез новые учредительные документы, где в списке акционеров холдинга фамилия Верки уже не значилась. А значилась его, Реброва, фамилия. Блокирующий пакет акций.

Бандиты испарились, словно их и не было.

Верка вернулась в свой родной город. И тут к ней из краевого центра приехал возбужденный от счастья студент:

— Верка, родная, вот удача-то у меня!

— Что случилось, болезный? — он был ей противен. Ведь он был ей нужен не для секса, не для отношений, а всего лишь для того, чтобы в сторону от себя отодвинуть пустеющего Реброва. Студент со своей задачей справился успешно, и судьба его была решена.

И Верка уже хотела было объявить ему импичмент, как тот в запале безумной радости выпалил:

— Мне в наследство квартира досталась — бабка померла! Прямо в центре краевой столицы! А вчера эту квартиру я продал. Вот деньги! Много!

— Молодец, — кивнула Верка.

— Вера, Верунчик, Верочка, любимая моя, родная, прекрасная… — пел студент. — Можно, я пока у тебя эти деньги оставлю? Мне негде их хранить. А у тебя пусть лежат. Ты же самый дорогой мне человек, правда?

Верка кивнула.

На следующий день студент, которому Верка подарила ночь яркой и пылкой любви, убыл в свой институт — в краевую столицу.

А Верка набрала телефон риэлторской фирмы:

— Я хочу приобрести квартиру. В центре города. Трехкомнатную. С ремонтом. Куда подъехать посмотреть? Еду!

Я сидел в своей редакции, когда ко мне приехала знакомая. Мы когда-то с ней вместе держали одну газетёнку — так, чтоб на очередных выборах денег заработать. Потом я газету продал, и наши пути разошлись. Я уже снова был «медиамагнатом», а она ушла в купи-продайный бизнес. А дружба с Анькой осталась.

— Ты помнишь Верку, — спросила у меня Анька, деловито запуская в работу кофе-машину.

— Конечно, — кивнул я, и память тут же нарисовала мне ту прекрасную картину, когда Верка оставила в руках Реброва полотенце, и шла, вся такая грациозная, по тропинке, заставляя пускать слюну не один мужской рот.

— Представляешь, что она, тварь, учудила? — Анька повернулась ко мне, и шагнула к столу, осторожно держа чашку с кофе, присела, поставила кофе на стол.

— Что?

— У меня сисадмином студентик один работает. Он с ней встречался. Померла у него бабулька, и ее квартиру он продал. А деньги…

— Оставил Верке на хранение? — догадался я.

— Оставил, — кивнула Анька, и мелко отхлебнула кофе из чашки.

— И?

— Через пару недель приехал к ней, а она выходит на лестничную площадку с каким-то спортивным пацаном, говорит, что ты, мальчик, ошибся адресом, выдумал себе там что-то, и больше сюда не приходи. А то хуже будет. Студент рыпнулся, но тут же получил в морду от спортсмена, и ушел. И больше к ней не приходил. Через полгода он устроился ко мне работать — жить-то на что-то надо. И тут как-то я с ним по душам говорила, а он мне эту тему накидывает, мол, не знаю, как быть. У нее и квартира, и новая машина на его бабки куплена. Жалко — такая куча денег ушла за просто так. К шалаве, как оказалось. В суд ведь иск не предъявишь — никаких расписок-то нет…

— Ну, а ты чего?

— Я его с нашей мафией свела. У меня же муж…

— Я знаю, — кивнул я.

Её муж некоторое время был кассиром «общака», да рулил некоторыми экономическими темами в местном преступном сообществе. Имел, естественно, некоторое влияние, да и вообще, по жизни был хорошим мужиком. На то время он уже вывел все свои активы в легальный бизнес, но связи-то криминальные остались. Куда сейчас без них…

— Короче, сегодня общаковские пацаны к ней подкатили, мол, ты не права, девочка. Надо вернуть мальчику деньги.

— Их доля? — поинтересовался я.

— За треть взялись, — пояснила Анька. — А ему хотя бы и так. По-другому он эти деньги вообще не увидит.

— Он их и так не увидит, — рассмеялся я. — Ты думаешь, что бандосы такому лузеру, как он, что-то отдадут?

— Заверили, что отдадут, — сказала Анна, допив кофе.

Я в голос расхохотался. Она улыбалась, но качала головой. Не верила.

Анька уехала, а через пять минут позвонила Верка:

— Лёша, надо встретиться. Срочно.

Она появилась в редакции через полчаса. Вид ее был совершенно растрепан, под глазами — следы недавно потекшей и размазанной туши.

— Ты можешь меня свести с Ребровым? — сходу она задала свой вопрос.

Я достал телефон, и начал было набирать его номер, но она остановила меня:

— Лёша, лично. Ты можешь меня свести с ним лично? Не нужно никаких телефонов.

Я все же позвонил Реброву и попросил быть на месте — мол, гостья приедет.

— Поезжай сама, у меня нет времени, — соврал ей я. — Работы у меня много. Он будет ждать тебя.

— Он мне поможет? — спросила она меня.

— Не знаю, — честно признался я. — А что, серьезные проблемы?

— Хуже некуда, — сказала она.

— А кто виноват?

— Я, Лёша. Я. Как же я устала от всего этого! — она схватилась за голову. Ключи от машины, которые были зажаты в ее руке, каким-то образом зацепились за сережку, она дернула — и охнула.

Я помог ей освободить ключи.

— От чего? — поинтересовался я.

— От соблазнов.

Она поднялась со стула и направилась к двери. В пороге обернулась:

— Лёша, прошу тебя, никогда не кидай людей. Всё тебе вернётся. С лихвой.

— Я знаю, — сказал я.

Она ушла.

Как оказалось — навсегда.

— Боря, у меня беда, — Верка выглядела хорошо заискивающей сучкой, которая знала, в чей тапок навалила. У нее просто не было вариантов.

— Замечательно, — кивнул Ребров.

— Бандиты отжимают у меня машину и квартиру.

— Очень хорошо, — кивнул Ребров.

— Помоги мне, Боря!

— Вера, а ты не хочешь мне рассказать, на чьи деньги ты купила эту квартиру, и эту машину?

— Я заработала… — растерянно сказала она.

— А твой студент так не считает.

— Он все врет, — зарыдала Верка. — Помоги мне, Боря! Если я не отдам им квартиру, они же меня убьют!

— Всё закономерно, — сказал ей Боря.

Верка выскочила из офиса.

Ребров продал всё и уехал жить в Подмосковье. Там он построил на берегу пруда дом, занялся небольшим бизнесом, попутно возглавил службу безопасности ядерного института.

Как-то летом я заехал к нему в гости. С разных сторон Подмосковья подтянулись старые друзья, соратники, которые так же, как и Ребров, перебрались в эту часть страны. Натопили баню, нажрались водки и какого-то жуткого вискаря. Уже после бани мы сидели в еще недостроенной гостиной, и, попивая какое-то французское вино, глядя через окно на Бородинское поле, вспоминали былое.

Кто-то сказал:

— А помните, как-то мы отдыхали на Ханке, и там была девочка… Боря, с которой ты полотенце сорвал… вот это тёлка была зачетная!

— А, — Боря глотнул вина. — Верка, помню. Вот она народу в свое время покидала… И меня как-то кинула. А потом я ее.

— Нет её больше, — сказал я.

В мужском коллективе, который только что в веселье и радости вспоминал ту чудесную прекрасно-нагую девочку, так непринужденно и женственно шедшую по тропинке, повисло тягостное молчание. Мужики, эти брутальные железные монстры, которые всего уже насмотрелись в этой жизни, сверлили меня своими свирепеющими не понять отчего, взглядами.

— Помнишь, Боря, когда она к тебе приезжала в последний раз?

— Конечно, — кивнул Ребров.

— На обратном пути она разогналась до двухсот и вышла на встречку. Там, в повороте, ее встретил микроавтобус. Верку порвало на куски. А в микроавтобусе, так случилось, у людей даже царапин не было.

На лице Реброва не дрогнул ни один мускул. Мы не чокаясь, выпили.

— Все закономерно, — сказал Борис.

Больше в тот вечер мы о ней не вспоминали.