Верное средство

Глава 5

Для обеда на три персоны вовсе не требовалось ставить на стол драгоценный севрский фарфор, но Анабел рассудила, что гость будет польщен и горд, если ему окажут такое уважение.

По-настоящему потрясенной великолепием замка она почувствовала себя один-единственный раз: когда мрачная мадам Лебон молча отперла буфеты и позволила Анабел полюбоваться сокровищами, которые в них хранились. Столовые сервизы севрского и мейсенского фарфора, украшенные гербом графов де Шовиньи, посуда из золота и позолоченного серебра, хрустальные многоярусные вазы для фруктов и пирожных, столовые приборы с тонко выгравированными виноградными лозами и гроздьями…

Анабел пришлось завести что-то вроде амбарной книги, где указывалась каждая реликвия и случай, в каком ею следует пользоваться. Правда, последняя графа пока оставалась незаполненной: экономка только пожимала плечами, когда Анабел спрашивала о таких подробностях.

Бельевые шкафы также хранили множество сокровищ, и Анабел лично следила за тем, как их стирают и чинят. Она с огромным удовольствием записала в дневнике. что именно из посуды будет использовано сегодня: хотя за столом их будет всего трое, это станет прекрасной репетицией обеда, который состоится через неделю. Для Анабел было очень важно, чтобы все шло согласно ее плану.

Когда Жиль вошел в спальню, Анабел была одета и готова принять гостя. Жиль выглядел усталым; у уголков его рта залегли морщинки, которых раньше не было.

— Что-нибудь не так? — спросила она и тут же внутренне съёжилась, ожидая неминуемой насмешки.

К ее удивлению, Жиль был настроен довольно мирно.

— Это все погода, — сказал он. — Слишком жарко. Если вскоре не пойдет дождь, придется начать искусственный полив. В Шовиньи это не проблема, но для мелких производителей вроде Жан-Поля… Кроме того, если погода не изменится, это повысит вероятность ливней во время уборки урожая.

Анабел не требовалось объяснять дважды: ей было известно, каких бед может натворить сильный продолжительный дождь.

При их натянутых отношениях любые слова утешения прозвучали бы фальшиво, кроме того, Анабел прекрасно знала, что Жиль никогда не стал бы делиться с ней своими проблемами. От этой мысли у нее разрывалось сердце.

Едва она задумалась над причиной этой боли, как Жиль ушел в ванную, оставив Анабел наедине с чувствами, которые, как она подозревала, следовало бы раздавить в зародыше.

Анабел подошла к зеркалу и еще раз с удовлетворением убедилась, что одно из купленных в Париже новых платьев удивительно идет ей и хорошо подчеркивает стройность ее фигуры. Анабел проверяла, не выбились ли из прически волосы, когда из ванной вышел Жиль. Вокруг его узких бедер было небрежно завязано полотенце, на груди вились влажные темные волосы. В животе Анабел возникло ощущение сродни тому, которое испытываешь при спуске на скоростном лифте. Чтобы не упасть, она была вынуждена опереться на туалетный столик.

Заметив ее смятение, Жиль мрачно нахмурился и саркастически бросил:

— Ох, перестань! Мы оба прекрасно знаем, что ты не в первый раз видишь полуголого мужчину. Или ты не можешь отвести от меня глаз, потому что давно не занималась любовью? — Он подошел поближе и хрипловато спросил: — Хочешь прикоснуться ко мне? Снова почувствовать под ладонью мужское тело? Ты этого хочешь, да?

Он взял девушку за запястье и прижал ее ладонь к своей влажной груди. Анабел инстинктивно отпрянула: мимолетный, но головокружительный восторг грозил перейти все мыслимые границы и лишить ее разума. Это безумие, слабо напомнила себе Анабел, ощущая на шее дыхание Жиля. Я позволила ему загнать меня в угол, попалась в ловушку собственных эмоций и теперь, размякнув от его близости, едва не забыла, почему оказалась в этой комнате, почему Жиль женился на мне и кем меня считает…

— Нужно идти. Гость скоро будет здесь.

— Так вот в чем заключается твое кокетство?! — взревел Жиль.

Не ожидавшая этой вспышки бешенства, Анабел смотрела на него как кролик на удава.

— Битва желаний?! — продолжал бушевать Жиль. — Хочешь проверить, кто из нас выдержит дольше?! Ну что ж, тебе эту битву не выиграть никогда! — Последние слова он уже кричал вслед спасающейся бегством Анабел.

Вскоре Жиль, одетый в безукоризненный вечерний костюм и крахмальную сорочку, присоединился к ней в холле. Через несколько минут прибыл гость. К удивлению Анабел, его сопровождала Луиза. Когда она подошла поздороваться, Анабел исподтишка покосилась на Жиля, пытаясь понять, как тот реагирует на появление бывшей любовницы.

Либо он прекрасный актер, либо солгал мне о том, что разорвал отношения с Луизой, негодовала Анабел, наблюдая, как Жиль целует француженку и не скрывает своей радости от встречи.

Ей тоже пришлось символически расцеловаться с гостьей, но взгляд холодных злых голубых глаз той дал Анабел понять, что похищение приза, который уже лежал у Луизы в кармане, ей даром не пройдет.

Месье же Трувиль, отец Луизы, напротив, поздоровался с хозяйкой весьма учтиво. Его глаза, очень похожие на глаза дочери, но намного более мягкие, смотрели на Анабел одобрительно.

— Жиль, ты счастливчик, что нашел себе такую жену! — воскликнул он. — Цвет ее глаз, точь-в-точь как у винограда сорта «шардонэ».

— Берегись, как бы эти глаза не обманули тебя, мой друг, — со смешком вставила Луиза, бросая на Анабел убийственный взгляд. — Ты знаешь жену с детства, но вы не виделись несколько лет… Ты как следует узнал вкус вина жизни, однако твоя жена тоже могла вкусить его. Тайком от тебя…

— Луиза, перестань! — одернул ее месье Трувиль. — Прошу простить мою дочь. Она злоупотребляет правами старой дружбы. Луиза, ты ведь не хочешь, чтобы Анабел подумала, будто ты завидуешь ей?

Голос месье Трувиля был ровным, но в нем проскользнула нотка, заставившая Анабел задуматься, так ли отец заблуждается на счет сущности своей дочери, как кажется Жилю.

Обед прошел довольно мирно, беседа текла плавно и непринужденно. Блюда и вина оказались выше всяких похвал. Когда после обеда месье Трувиль поблагодарил хозяйку и попросил разрешения удалиться с Жилем в кабинет для делового разговора, Анабел решила, что мужчины собираются обсудить продажу земель. Догадка подтвердилась, когда Анабел и Луиза остались наедине.

— Жиль может считать, что своей женитьбой втер моему отцу очки, но меня он не обманул, — желчно сказала Луиза.

Когда мадам Лебон принесла кофе, Луиза перебросилась с экономкой несколькими фразами по-французски. Анабел лишь поняла, что речь явно идет о ней.

Наконец мужчины вернулись. Жиль выглядел более умиротворенным, чем был в последнее время. Анабел подала ему чашку кофе. Их пальцы ненароком соприкоснулись, и девушка отдернула руку, словно обжегшись. Реакция собственного тела начинала доставлять ей больше хлопот, чем присутствие мужа. Анабел подняла глаза, увидела, что Жиль, прищурившись, наблюдает за ней, и у нее — упало сердце.

— Жиль, ты еще не подарил Анабел серьги? — хрипловато спросила Луиза, нарушив молчание.

Жиль посмотрел на висящий над камином портрет похищенной когда-то графом де Шовиньи девушки. Анабел не раз любовалась этим прелестным лицом, но лишь сейчас заметила, что кроме кольца с изумрудом на девушке такие же серьги.

— Конечно нет, — удовлетворил любопытство Луизы Жиль. — Разве ты забыла, что их дарят только после рождения первого ребенка?

— По-моему, ужасно глупый обычай, — фыркнула Луиза и с невинным видом добавила: — Ну что ж, будем надеяться, что у вас еще будет возможность надеть их, правда, Анабел?

— Луиза!

На этот раз тон месье Трувиля был по-настоящему гневным, и Анабел стало жаль гостя, когда тот начал извиняться за поведение дочери.

— Не переживай, Бернар! — непринужденно рассмеялся Жиль и, обняв за талию, притянул Анабел к себе. — Моя жена все понимает. Правда, милая?

Ласка и нежный взгляд застали ее врасплох. Анабел, потеряв дар речи, уставилась на улыбающегося обманщика широко открытыми глазами.

— Если люди богаты так, как мы с тобой, они могут позволить себе быть великодушными, верно?

Жиль игриво потерся носом о шею Анабел, явно заметив и удивление «жены», и ярость Луизы. Только месье Трувиль принял представление за чистую монету. Он одобрительно улыбнулся, но слегка пожурил Жиля за то, что тот смущает «дорогую графиню».

— Она еще не слишком искушена в семейной жизни, чтобы обниматься на людях и при этом не думать об объятиях наедине, — сделал вывод гость, окончательно вогнав Анабел в краску. — Но, судя по твоим глазам, мой друг, я чувствую, что мы злоупотребляем вашим гостеприимством. На следующей неделе я встречусь со своим адвокатом и обсужу наше дело.

Учтивый хозяин проводил гостей до машины, а обессиленная Анабел рухнула в кресло. Когда Жиль вернулся в гостиную, щеки девушки все еще пылали, сердце предательски колотилось.

— Все в порядке, представление прошло на ура. — Внезапно голос Жиля стал насмешливым и в то же время угрожающим. — Так что, моя милая женушка, ты действительно вспоминала о наших объятиях наедине? Наверное, мне следует еще раз обнять тебя, если это производит такое благотворное влияние. Бернар просто очарован. Он назвал тебя прекрасным чистым ребенком.

— Я думаю, месье Трувиль считает детьми всех, кому нет тридцати, — заявила Анабел с самообладанием, которого от себя не ожидала.

— Похоже, ничего не стоит обвести беднягу вокруг пальца.

Анабел не стала обращать внимания на издевку.

— Жиль, я рада, что ты сумел уладить свои дела, но я устала. Если ты не возражаешь, я иду спать.

В первый раз за все это время она не смогла уснуть до возвращения Жиля. Пока он ходил по комнате, раздевался, принимал душ, Анабел заставляла себя дышать ровно, при творяясь спяшей. Когда Жиль лег в постель, Анабел. лежавшая к нему спиной, тем не менее догадалась, что он спит обнаженным, и тут к ней вернулись все страхи и сомнения, которые преследовали ее с самого начала «брака».

Боже, да я ведь неравнодушна к Жилю! По-другому и быть не может. Он первым пробудил во мне любовь, и, несмотря на все мои старания, это чувство еще живет во мне, достаточно малейшего прикосновения, чтобы оно возродилось…

Жиль пошевелился, и Анабел затопила волна желания. К собственному стыду, она знала: если Жиль сейчас обнимет ее, она будет бессильна помешать и с радостью отдастся ему. Слава Богу, он, конечно, ни за что этого не сделает!

Жара и не думала спадать. Каждый день люди тщательно поливали виноградники и ухаживали за лозой. Жиль послал двух работников помогать Жан-Полю. Земля, жаждавшая ласки животворного дождя, все больше изнывала от жажды, висевшее в воздухе напряжение с каждым днем усиливалось, и наконец Анабел почувствовала, что у нее сдают нервы.

Пытаясь отвлечься, она энергично занялась реставрацией танцевального зала, и вскоре помещению вернулось былое великолепие. Анабел осталась довольна: обед в честь праздника урожая, которым должно закончиться ее вынужденное пребывание в замке, будут помнить и тогда, когда о ней самой забудут.

Анабел нравилось гулять в окрестностях замка, особенно в рощице, где можно было укрыться от невыносимой жары. Было у нее и любимое место — ручей, у которого так приятно лежать в прохладе и слушать журчание воды. Кроме того, только здесь она была совершенно одна и могла отдохнуть и восстановить душевные силы.

Однажды Анабел, разморенная жарой и измученная постоянной борьбой с собой, незаметно для себя уснула у ручья. Когда же она открыла глаза, небо было затянуто свинцовыми облаками, порывы холодного ветра гнули к земле верхушки деревьев. Взглянув на часы и поняв, что заспалась и опоздала к обеду, Анабел поспешила к замку. Не успела она сделать и нескольких шагов, как прямо у нее над головой, расколов небо пополам, сверкнула молния, и тут же загрохотал гром.

Слава Богу, наконец-то дождь! — обрадовалась Анабел. Однако на смену этой мысли пришла другая, куда более неприятная: пока дойду до замка, вымокну до нитки. Грозы Анабел не боялась, даже радовалась ей. Вот и сейчас остановилась, подставив лицо дождю и блаженно смежив веки.

Однако спустя минуту-другую Анабел поняла, что не одна, и испуганно открыла глаза. К ней верхом за вороном жеребце приближался Жиль.

— Черт побери, где тебя носит?! — сердито выругался он. спешиваясь.

Глаза Анабел остановились на его широких плечах, обтянутых мокрой рубашкой, под которой на груди курчавились темные волосы.

— Я нечаянно уснула… — Она смущенно улыбнулась и развела руками.

— Не смейся надо мной! — со злостью прошипел Жиль. — Я искал тебя битых два часа. Мадам Лебон сказала, что ты ушла из замка!

— И куда я, по-твоему, могла уйти?

Гнев Жиля ошеломил Анабел, но его ответ заглушил новый раскат грома. Испуганный жеребец встал на дыбы, коротко заржал, недовольный разгулом стихии, и умчался.

— Твой конь…

— Не беспокойся о нем. Дьявол поскачет прямиком на конюшню. Он не любит грозы, чего не скажешь о тебе. Разве ты не боишься0 Анабел засмеялась.

— Нет. я люблю грозу. Это так весело! А ты что, боишься?

Ответа не последовало. Жиль внимательно рассматривал ее.

— Я должен был предвидеть это, — наконец пробормотал он. — Все стихийное и страстное должно возбуждать тебя, верно? Прекрасно. Я понял…

Жиль молниеносно наклонился и прильнул к ее губам. Этого хватило, чтобы все тщательно возведенные Анабел барьеры рухнули: казалось, гроза и Жиль стали единым языческим божеством, перед которым она была бессильна. И, когда Жиль увлек ее на мокрую траву, она не оказала ни малейшего сопротивления.

Все, что происходило дальше, было похоже на сон, ниспосланный свыше и заставляющий забыть о здравом смысле, которому до сих пор подчинялась вся жизнь Анабел.

Она ничуть не стеснялась, пока Жиль нетерпеливо стягивал с нее майку и джинсы, напротив, испытала наслаждение, когда он наконец увидел ее обнаженное тело. Губы и руки Жиля недвусмысленно говорили, что он неистово хочет овладеть Анабел, и она, поняв это, окончательно потеряла голову.

Над ними гремел гром, молнии полосовали хмурое небо, но Анабел было все равно: она неистово стремилась к пику тех ощущений, которые испытывала со дня приезда в замок, но не понимала их. Теперь она не сомневалась, что любит Жиля и что эту страсть, это болезненное напряжение чувства, зародившегося шесть с лишним лет назад, не остановит ничто.

Дождь лил вовсю, но Анабел этого не замечала, тихонько постанывая от наслаждения. Сегодня вечером она была не Анабел Рейвен и даже не графиней де Шовиньи, но женщиной, созданием, очаровывающим и возбуждающим мужчину, который стремится познать ее неуловимую сущность единственным доступным способом — овладев ею…

Позже Анабел поражалась силе собственной страсти, вспоминая, как сладострастно ласкала каждый дюйм сильного мужского тела, как изобретательно вновь и вновь возбуждала Жиля…

Когда он, слегка отстранившись, провел рукой по ее напрягшимся грудям, белоснежному животу и, мгновение, помешкав, решительно раздвинул бедра, девушку пронзил страх. Но этот страх немедленно исчез после жаркого, властного поцелуя и нежных слов. Оказывается, ее кожа пахнет пропитавшейся солнцем лозой, а вкус губ может сравниться только со вкусом лучшего вина, хранящегося в его погребах…

Жиль овладел ею неожиданно, яростно, и Анабел ощутила боль, от которой потемнело в глазах. Ошеломленный Жиль на мгновение застыл, но уже в следующую секунду, словно подстегнутый молнией, заставил Анабел забыть о боли и унес ее туда, где не было ничего, кроме неистового наслаждения, вызываемого его прикосновениями, наслаждения, которое становилось все сильнее и сильнее, пока наконец не взорвалось и не закачало Анабел на пушистом теплом облаке…

Очнувшись, Анабел услышала рядом хриплое дыхание Жиля, с трудом втягивавшего в себя воздух.

— Ты была девушкой! — обвиняющим тоном заявил он. — Ах ты, маленькая похотливая дрянь! Захотела накопить опыт?.. Ладно, одевайся.

Анабел, которой внезапно стало холодно, встала, избегая смотреть Жилю в глаза. Возбуждение сменилось приступом тошноты.

А чего я ждала? Что он обнимет меня, поклянется в вечной любви и скажет, что никогда в жизни не был так счастлив? Сомневаться не приходится: ласки, которые довели меня до безумия, входят в джентльменский набор Жиля и не раз опробованы.

Она дрожащими руками натягивала на себя мокрую одежду. Отчаянно хотелось посмотреть на Жиля, но Анабел не дерзнула сделать это, боясь, что он по выражению глаз догадается, о чем она думает.

— Какого черта ты ничего не сказала?! — негодующе выкрикнул Жиль, путаясь в одежде.

— А ты поверил бы? — обернувшись, горько усмехнулась она. — Можешь не беспокоиться, я не собиралась таким способом удержать тебя от развода.

На лице Жиля застыла саркастическая мина.

О чем он думает? Что я нарочно утаивала свою девственность, с ее помощью надеясь, когда это обнаружится, укрепить наш так называемый брак? Что я позарилась на его богатство? Или… что я люблю его? О нет, это страшнее всего!

— Ты осудил меня много лет назад. За письмо, которого я не писала, — медленно сказала Анабел. — Что было — то было, но знай: я нисколько не стыжусь случившегося сейчас. — Она гордо вскинула голову, мечтая, чтобы глаза не выдали ее и не позволили пристально наблюдавшему за ней мужчине догадаться о ее настоящих чувствах. — Да, я получила огромное наслаждение и не вижу причины для стыда.

Жиль со свистом втянул в себя воздух, затем резко отвернулся и бросил:

— Когда ты в следующий раз захочешь острых ощущений, поищи себе другого партнера! Я не желаю чувствовать себя жеребцом!

Он быстро зашагал прочь, следом поплелась и Анабел, которую душила обида: вот, значит, что он думает о самом прекрасном, самом поэтичном мгновении в моей жизни! Она вернулась в замок совершенно разбитая, подавленная. Жиля нигде не было. Анабел поднялась в спальню, приняла душ и долго лежала без сна, но Жиль так и не пришел.

В ту ночь она впервые спала одна.