Вернуться из Готана

Глава 24 Средство защиты

— Да я скорее поверю в какое-нибудь удвоение личности, в человека из другого измерения, чем в это! Ну не мог Барт быть бандитом, не мог! Не бывает таких бандитов, тут ничего не сходится! — В сердцах я махнул рукой, задев ствол орешника, и принялся дуть на ушибленный палец.

— Почему обязательно бандит? Вокруг нашей экспедиции много политики, сталкиваются разные интересы, и наш Барт может состоять на государственной службе и выполнять задание, — возразил Ватанабэ, продолжая невозмутимо свинчивать разъемы.

— Да, на агента ноль ноль семь он больше похож, — согласился Прунцль. Склонившись над очередным установленным прибором, он тщательно укутывал его в пленку. — И он здесь определенно раньше бывал, недаром так хорошо ориентируется. Я пожал плечами:

— Что ж, господин Бонд — личность симпатичная. С такой гипотезой можно и согласиться. Разносторонний, находчивый, им увлекаются женщины… Вот только встречаются такие агенты исключительно в кино. В жизни, мне кажется, шпионы — люди ужасно скучные, подозрительные, слова лишнего не скажут.

— Пожалуй, да, — согласился Ватанабэ. — Правдоподобная гипотеза не выстраивается. Ладно, пусть ее строит Уокер. Скажите, а те два магнитометра вы соединили?

— Соединил и прикрыл пленкой, — подтвердил я.

— Ну я тоже закончил, — сказал японец, выпрямляясь и оглядывая выстроившуюся на лужайке цепь закутанных в полиэтилен приборов. — Как у вас, Арнольд?

— Сейчас проверю, как передаются показания, и готово, — ответил Прунцль.

Склонившись перед компьютером (его мы защитили особенно тщательно, соорудив над ним навес из пластиковых щитов), физик поочередно проверил подключение к каждому прибору. Как видно, результат его удовлетворил.

— Все работает, — констатировал он.

— Ну теперь мы наконец узнаем, что здесь происходит, — заявил Ватанабэ. — Если только какой-нибудь волк или грызун не перекусит кабель, а крокодил не проглотит компьютер.

— Полно, Кен, какие тут крокодилы! — возразил я. — И наш кабель хищникам не по зубам. Хотя, конечно, разное бывает…

— Вот именно! — заключил Прунцль. — После этой экспедиции я уже ничему не удивлюсь. Ну ладно, пора возвращаться.

— Да, уже темнеет, — сказал Ватанабэ. — А скажите, коллеги, вы не чувствовали, пока мы здесь были, никаких неприятных воздействий… ощущений?

— Что вы имеете в виду? — удивился Прунцль.

— Я говорю о воздействии поля, — пояснил биофизик. — Ведь сейчас самый пик колебаний.

— Ах вот что! А я и забыл об этой штуковине! — Прунцль провел рукой по голове, убеждаясь, что сетка на месте.

— А вы, Андрей? — Ватанабэ повернулся ко мне.

— Я тоже ничего не чувствовал, — подтвердил я. — Так что вас, Кэндзо, можно поздравить: ваше изобретение работает.

— Может, работает, а может… — пробормотал японец. — Ведь пока у нас нет показателей напряжения поля… Ладно, вернемся в лагерь — все узнаем. Небось Маршо уже обрабатывает первые данные, идущие от наших ящиков. Ну что, идем?

— Я готов, — откликнулся Прунцль. — Где тут моя сумка? А, вот… Идемте, Чернецки!

— Я пока не составлю вам компанию, — сказал я, стараясь говорить как можно более непринужденно. — Раз уж защита работает и можно не бояться колебаний, хочу немного пройтись, проверить здешние муравейники. И вообще посмотреть, какая тут живность и как себя чувствует.

— Ночь скоро, не заблудитесь? — осведомился Ватанабэ.

— Да я недолго, — заверил я. — Вы не беспокойтесь. К ночи вернусь.

— Ну удачных вам поисков! — пожелал он, и мои коллеги скрылись в лесу.

Оставшись один, я достал карту и внимательно изучил предстоящий путь. Я не сомневался, что успею добраться до скал засветло. А вот подъем… Не придется ли карабкаться вверх в темноте? Не хотелось бы, я ведь все-таки не альпинист. Ну да ладно, авось повезет.

Мне и вправду повезло. Никаких особых препятствий на пути не встретилось, призраки не появлялись, видения не посещали. Я шел быстро, как только мог, почти бежал. Спустя час, запыхавшийся, но еще полный сил, я вышел к скалам.

Солнце уже село, но небо еще оставалось светлым. Скалы не выглядели слишком сложными, и я без труда наметил путь подъема, не требующий особых навыков. По умеренно крутому каньону, где можно было взбираться, хватаясь за камни и траву, он вел на узкую площадку. Над ней нависала тридцати метровая базальтовая стена, грозную неприступность которой ослабляли небольшие уступы, полочки и трещины. Умелый скалолаз забрался бы здесь без всяких подпорок, но я таковым не был, а потому решил, что штук пять крючьев мне пригодятся. Стена была старая, вся в оспинах и морщинах, так что их было куда вбить. Подъем займет предположительно около часа, к наступлению темноты я должен оказаться наверху.

Я нацепил на пояс карабин, положил в карман крючья, приспособил поудобнее молоток и веревку и шагнул к стене.

Спустя полтора часа, истратив всего пару крючьев, я добрался до симпатичной полочки, по которой можно было без особых хлопот подниматься до самого верха; на фоне темнеющего неба я уже видел край обрыва. Однако следовало устроить хотя бы маленький привал: я чувствовал, что сильно устал. Я наполовину присел, наполовину прилег, прижавшись к стене и держась за веревку, и глянул вниз.

Темнело, деревья слились в неразличимую сумрачную массу. Ветер усилился, его порывы делались все ощутимей. Скрытое за горизонтом солнце окрашивало края облаков в фантастически яркие цвета: багряный, пурпурный, фиолетовый. Я подумал, что мир вообще-то настолько хорош, что, казалось бы, лишает нас мотивов для поисков лучшего. Остаются лишь самые примитивные: борьба за пищу, за полового партнера, за лидерство. Но разве это гонит меня сейчас наверх, в самое пекло? Значит, есть еще что-то…

Подобные философские размышления в такой обстановке мне решительно не понравились. Помнится, нечто подобное приходило мне в голову минувшей ночью, будь она проклята. Уж не чувствую ли я воздействие поля? Я провел рукой по волосам. Сетка была на месте, защита действовала. Ладно, бог с ней, с этой лирикой. Остался последний рывок. Вперед!

Следующий час мне было не до размышлений. Полочка, конечно, была удобной, но очень узкой, а местами вообще почти исчезала. К тому же мешала наступившая темнота. Я взглянул на часы. Скоро одиннадцать. Да, уже ночь, надо включить фонарик.

Я провел рукой по лбу, где должен был находиться источник света, и не обнаружил его. Тут я вспомнил, что внизу, налаживая свою экипировку, я приготовил фонарь, но не смог его быстро приладить — помешала защитная сетка. Тогда я решил, что положу его в карман, но вместо этого машинально спрятал обратно в рюкзак.

Можно было сколько угодно проклинать свою рассеянность, но делать ничего не оставалось, как идти дальше на ощупь. По лесу мне так доводилось ходить, а вот по горам — еще нет. Ладно, как-нибудь справимся.

Я двинулся дальше и вскоре с удивлением обнаружил, что по-прежнему различаю окружающее. Какой-то свет еще оставался. Может, луна взошла? Хотя нет, полнолуние прошло несколько дней назад… Или нет?

Размышляя таким образом, я продолжал подниматься. Склон сделался положе, полочка исчезла, появились клочья травы. Спустя еще несколько минут я осознал, что уже не карабкаюсь, а просто иду вверх и конец подъема уже близко. Я отчетливо видел изгиб, за которым начиналось плато; он был хорошо освещен, словно там, наверху, кто-то включил прожектор. Что за чертовщина! Кто там может быть? А вдруг это Кэт с какими-нибудь сообщниками, прибывшими ей на подмогу? Встретиться с ними совсем не хотелось.

Последние метры подъема я преодолел крадучись, пригибаясь к земле и внимательно вглядываясь вперед. Однако никаких признаков лагеря не было заметно. Стояла полная тишина, даже листья не шелестели. Внизу, под обрывом, несколько раз крикнула сова, но наверху не раздавалось никаких звуков. Было так светло, что я мог разглядеть каждую травинку. Свет шел откуда-то спереди, из-за деревьев. Я двинулся в ту сторону.

Я по-прежнему боялся наткнуться на людей, а потому двигался осторожно, стараясь не наступать на сухие ветки и вообще не производить никаких звуков. Становилось все светлее. Кроме того, я заметил, что этот свет еще и окрашен в разные оттенки: он делался то красным, то лиловым, то зеленым. Словно там, в глубине плато, кто-то устраивал фейерверк, но только беззвучный. Нет, это не Кэт с ее дружками, это не чей-то лагерь. Но что тогда?

Внезапная догадка заставила меня распрямиться и забыть про свои страхи. Какой же я болван! Я быстро двинулся вперед. Я догадался, где должен находиться источник света, и шел уверенно. Вскоре я начал узнавать местность. Вот знакомая ложбинка, полоса кустов, где я чуть не свалился в обморок… Обогнув их, я вышел на поляну и остановился в изумлении.

Насколько я помнил, раньше тут росли несколько деревьев и какие-то невзрачные кустики. Теперь ничего этого не было. Из голой, лишенной даже травяного покрова земли поднимались вверх два огненных столба. Они были яркими, ярче любой лампы. Был ли это на самом деле огонь? Пожалуй, нет. Они казались словно бы сложенными из потока лавы или раскаленного металла. Сходство с лавой усиливалось благодаря опадающим со столбов внешним оболочкам, которые, остывая, отслаивались, одни спадали вниз, другие же, легкие, невесомые, повисали в воздухе подобно паутине или сгоревшей бумаге, а затем потоки воздуха уносили их в ночное небо.

Внизу багровые, пурпурные, выше эти столбы светлели, становясь желтыми, а затем и вовсе ослепительно белыми; однако их цвет не был однородным: в стремительном темпе, за которым не мог бы угнаться ничей глаз, по их поверхности снизу вверх струились разноцветные картины. Лишь изредка в них мелькало что-то знакомое, большей же частью я не мог осознать того, что проносилось перед моими глазами. Кажется, там были какие-то невиданные существа, то сплетающиеся в схватке, то мирно соседствующие. В своем движении эти картины обтекали некие выпуклости, впадины, обрисовывали сложные грани, и становилось ясно, что поверхность столбов вовсе не гладкая, а рельефная. Это делало их похожими на какие-то архитектурные сооружения, нечто вроде колонн. Сходство усиливалось тем, что наверху, на огромной высоте, огненные опоры начинали сближаться.

— Ну да, да, они и должны сближаться! Ведь это арка Ворот! — воскликнул я вслух, не в силах сдержать эмоций.

Теперь я понимал Химмельсберга, который так стремился добраться сюда, чтобы хоть краешком глаза взглянуть на это чудо. Если кто и заслужил право его увидеть, то именно он. Я, конечно, не смогу так, как он, оценить увиденное. Но зато я могу его снять! Не зря же я взял с собой хороший фотоаппарат и несколько видеокарт большого объема. Можно снимать видео. Вот только будет ли работать аппаратура при таких скачках поля?

Во всяком случае, следовало попытаться. Я быстро снял рюкзак, достал свой «Никон», выбрал режим и навел объектив на ближайшую колонну.

И тут фотоаппарат едва не выпал из моих рук. На экране я отчетливо увидел, что между мной и колонной стоит человек. Опущенного вниз лица не было видно. Все также, не поднимая головы, этот человек… (или не человек? Ведь ничто живое не могло…) двинулся ко мне. В ужасе я сделал шаг назад, потом еще. Я готов был обратиться в бегство, но тут нога задела за корень, и я упал. Сил подняться уже не было.

Теперь я видел его уже не на экране. Силуэт, черный на фоне огненных колонн, приблизился вплотную. И тут я услышал его голос.

— Что же вы, Чернецкий, не стали меня снимать? — сказал он. — Это было бы неплохо.

Тут он поднял голову, и я его узнал.