Вернувшийся

Часть II

Габриэль быстрым шагом вышел из кабинета Джанфранко, с трудом сдержавшись, чтобы не хлопнуть дверью. Проклятье, да что же они скрывают? Теперь Габриэль был более чем уверен в том, что с его спасением из тюрьмы все действительно обстоит не совсем так — или совсем не так? — как объяснял ему глава Семьи.

Сев в машину, Габриэль глубоко вдохнул и задержал дыхание, стараясь успокоиться. Потом медленно выдохнул сквозь стиснутые зубы.

— Джереми, возвращаемся в гостиницу.

Не говоря ни слова, тот запустил двигатель, и машина оторвалась от земли.

В душе все кипело. В голове не укладывается — Джанфранко отказался с ним обсуждать этот вопрос! Ну, вернее, не совсем отказался — сказал, что готов все объяснить, однако ни на один из вопросов толком не ответил, напустив какого-то совершенно ненужного туману. Но хуже всего было то, что Джанфранко сказал в завершение разговора — Габриэль сжал кулаки, вспомнив его слова:

«Габри, сынок… Поверь — это была моя проблема. И я ее решил».

Ничего себе! Его проблема! Как будто это не Габриэля, а Джанфранко едва не вогнали в гроб! Как будто это он, а не Габриэль едва не отдал концы! Правда, на лице главы Семьи было такое выражение, будто бы проблема еще далеко не решена… Габриэлю стоило немалого труда удержаться и не начать хамить, но он все же смог сдержать язык за зубами, сделав вид, что согласен с доводами Джанфранко.

Марун стукнул кулаком по подлокотнику сиденья. Рука тут же заныла и тупая боль непонятным образом стала отдаваться в подвздошье. Сейчас больше всего хотелось положить под язык еще одну таблетку из тех, что вручил ему Ксавье — чтобы боль отступила хотя бы на пару часов. Нет, нельзя. Помогают они, что и говорить, хорошо, но если злоупотреблять, то отвыкнуть от этих таблеток будет очень и очень непросто.

И что теперь делать? Отправиться на курорт, как Габриэль и собирался? Вот уж нет… Конечно, хорошо отдохнуть и набраться сил ему просто необходимо, однако о каком отдыхе может идти речь, если он не может понять, что происходит? И как понять, что пытаются скрывать Эсмеральда и Джанфранко?

Взгляд Габриэля остановился на трубке коммуникатора. А не пришла ли пора позвонить старым приятелям? Хорошо, что есть люди, которые могут помочь в любой ситуации… Например, Стефания Майерс. Если она его еще не забыла, конечно же.

Он поднял непроницаемо-черное стекло, отделив пассажирский салон машины от кабины водителя, где за рулем сидел Джереми. Вынул из ячейки трубку, выбрал режимы «только голос» и «запрет определения номера», набрал хорошо знакомую комбинацию цифр.

— Слушаю, — женский голос в трубке раздался после третьего сигнала.

— Здравствуй, Стефи.

— Кто это… О, чер… Габриэль?

— Браво, Стефи, — улыбнулся Марун и включил видеорежим. — Всего пять секунд. Хороший результат после… такого долгого перерыва.

В объеме небольшого экрана появилось лицо женщины. Короткие каштановые волосы, уложенные в хорошо продуманном беспорядке, бронзовая от загара кожа. Зеленые глаза светились радостью, но в их глубине мелькнула тень беспокойства — вид Маруна явно не производил благоприятного впечатления.

— А ты все хорошеешь, Стефи.

— Скажешь тоже… Я смотрю, звонок местный — Габриэль, ты здесь, на Касторе?

— Да, Стефи, недавно прилетел. Нам нужно увидеться. Я понимаю, что уже поздно, но если у тебя есть такая возможность — лучше бы сегодня.

Женщина посерьезнела, между тонкими изящными бровями появилась так хорошо знакомая Габриэлю вертикальная морщинка.

— Я так понимаю, что-то случилось? — голос ее тоже стал более серьезным.

— Да, думаю, можно и так сказать.

— Конечно, Габриэль, какие могут быть вопросы. Через полчаса могу прибыть в любую точку города.

Габриэль улыбнулся.

— Стефи, Стефи… Ты настоящий друг. Сильно не спеши — встретимся через час в «Пирамиде», хорошо?

— На Лунном? Буду.

— До встречи.

Трубка щелкнула, ложась в зажим. Марун опустил стекло, отделявшее его от кабины водителя.

— Джереми, возвращение в гостиницу отменяется, едем на Лунный бульвар, в «Пирамиду». Только сначала нужно кое-куда заскочить…

В отдельный кабинет ресторана «Пирамида» Стефания вошла быстрым шагом — коротко кивнула Джереми, смерив его оценивающим взглядом, и порывисто обняла Габриэля, поднявшегося ей навстречу из глубокого кресла.

— Ну, здравствуй.

— Здравствуй, Стефи. Извини, что не позвонил тебе сразу, как прилетел — слишком как-то неожиданно все получилось…

— Нет причин оправдываться, Габриэль — я же тебе не жена, в конце-то концов. Если ты этого не сделал — значит, у тебя были на то причины.

Марун улыбнулся.

— А ты все такая же рассудительная, Стефи.

— Что поделать — по-другому не выжить, — улыбнулась женщина в ответ.

— Может быть, вот этот подарок тебе, как профессионалу, немного спасет мою репутацию, — Габриэль протянул Стефании узкий футляр из лакированного красного дерева.

— Габриэль, ты все так же невыносим, — пробормотала она, принимая футляр. — Не стоило… Ух ты!

На подложке из пурпурного бархата лежал недлинный, слегка изогнутый клинок. Стефания обхватила пальцами рукоятку и потянула, медленно вытягивая из ножен узкое, тщательно отполированное лезвие.

— Танто, настоящий, — прошептала она. — Это же моя мечта, Габриэль!

— Точнее, о-танто[2].

— Красота какая, — Стефания любовалась великолепным клинком. Он то казался черным, то словно бы исчезал при поворотах, то, поймав блик света, вспыхивал холодным серебром. — Габриэль, за это сокровище я сделаю все, что угодно.

— Что ж, рад, что угодил. А «все что угодно» — не нужно, требуется лишь нечто вполне определенное.

— А именно?

— Сейчас расскажу. Только давай сначала закажем что-нибудь…

…Дослушав рассказ Маруна, Стефания отставила в сторону бокал, из которого чуть пригубила.

— Н-да, интересное дело.

— Интересное… — усмехнулся Габриэль. — Это уж как минимум. Ну что, не откажешься мне помочь?

— А ты сомневался? — вскинула брови Стефания. — Я же говорю — дело интересное. Побег из тюрьмы особого режима, да еще так хитро обставленный; главы Семей, плетущие какие-то странные интриги; подробности, скрываемые даже от самых близких людей… Это же кого угодно заинтересует! К тому же давненько я что-то не работала по-настоящему — так, чтобы ощущения, словно… — она положила ладонь на футляр, в котором был укрыт подаренный Габриэлем танто, — словно идешь по лезвию ножа. Ах, как я по этому соскучилась!

— Ты хочешь сказать, что… Неужто, ты отошла от дел? — Габриэль замер от удивления. «Проклятье, надо было сначала расспросить ее о том, как она жила эти восемь лет — ведь столь многое могло измениться! А я сразу о помощи просить… Болван, болван!»

— Ну, не сказать, чтобы совсем отошла, — Стефи сделала еще глоток из бокала. — Сначала, после того, как тебя арестовали, мне пришлось залечь на дно. И так получилось, что это «залегание» затянулось. Почти два года у меня не было настоящей работы — твои люди со мной не связывались, а с другими Семьями у меня плотных контактов не было. Потом, правда, начали поступать предложения — в основном, от Колхаунов и О’Лири, и платили они неплохо, но… Скучно, Габриэль, как скучно это было! В основном, организация работы телохранителей, проработка систем безопасности. Только в паре случаев — контршпионаж…

— Уверен, что ни Колхауны, ни О’Лири не пожалели о заплаченных тебе деньгах.

— Наверное, — Стефи равнодушно пожала плечами. — Во всяком случае, не жаловались. Но ведь скучно! Оставалось только в клерки записаться…

— И поэтому…

— И поэтому я двумя руками вцепляюсь в предложенный тобою вариант, — лукаво улыбнулась Стефания. Впрочем, она тут же посерьезнела:

— Но, конечно же, не только поэтому. Я должна искупить свою вину — за то, что комитетчики тогда взяли тебя на Аквариусе. Если бы я не прошляпила прибытие их оперативной группы…

— Господи, Стефи! Что ты говоришь? В том, что случилось восемь лет назад, нет никакой твоей вины! Они взяли меня — но если бы ты не увела людей и транспорт с оружием, мне бы светило не двадцать пять лет, а как минимум пожизненное!

— Но тебя-то, тебя-то, Габриэль, я предупредить не смогла… — в глазах Стефании вдруг заблестели слезинки.

Габриэль сжал в ладонях тонкие пальцы женщины.

— Успокойся, Стефи… Никто иной не мог бы сделать больше, чем ты. Понимаешь, никто. Тише, тише…

Судорожно вздохнув, она промокнула глаза платком.

— Клянусь, Габриэль — в этот раз ты не пожалеешь, что предложил мне разобраться с этой проблемой. Если ты, конечно, еще не передумал насчет кандидатуры.

— Нисколько не сомневался в этом, Стефи. В тебе я уверен больше, чем в самом себе.

Женщина улыбнулась.

— Ну, что ж, раз так — давай обговорим некоторые детали…

Машина неторопливо плыла между высоких, залитых огнями башен центра города. Отблески Тиндарея ложились на ночной мегаполис призрачным зеленоватым сиянием, в котором яркими светляками горели голографические транспаранты реклам и указателей.

— Могу я задать вопрос, господин Марун? — спросил Джереми, не отрывая взгляда от лобового стекла.

— Конечно, Джереми.

— Эта женщина, с которой вы встречались — Стефания Майерс?

— Да. Ты знаешь ее?

— Еще бы! — воскликнул Джереми, тут же смешавшись из-за своей бурной реакции. — То есть… конечно, кто же о ней не слышал? Это же настоящая легенда.

— Можно и так сказать, — согласился Марун. — Человек она и в самом деле… выдающийся.

— Это точно, нам ее постоянно в пример стави… — начал было говорить Джереми, но осекся на полуслове, вперив взгляд в монитор заднего вида.

— Что-то случилось? — насторожился Марун. — В чем дело, Джереми?

— Кажется, снова они, — пробормотал охранник.

— Кто «они»?

— Метрах в ста позади нас серый «лэнго». Видите?

— И что?

— Эта машина шла за нами, когда мы направлялись к «Пирамиде». И вот минуту назад снова объявилась.

— А что, если это совпадение?

Джереми пожал плечами.

— Все может быть. Но лучше приготовиться к худшему. Как думаете, может быть, вызвать помощь?

— Если это действительно серьезные люди, которые почему-то заинтересовались мною, прослушать разговор по обычному каналу для них труда не составит. А постановщика защиты в машине нет, ведь так?

— Так, — признал Джереми. — Что прикажете делать?

— Начинай понемногу сбавлять скорость — только потихонечку, чтобы они не сразу заметили. И дай максимальное увеличение на мониторы.

Изображение серого «лэнго» на мониторе заднего вида скачком увеличилось. Марун автоматически зафиксировал в памяти номер и попытался разглядеть сидящих в машине. Бесполезно — лобовое стекло поляризовано. Это уже наводило на размышления — мало кто ездит с поляризованными стеклами поздним вечером. Впрочем, в машине вполне могла сидеть влюбленная парочка, которой до комфортности вождения не было никакого дела. Если это так, то за них машину может вести автопилот, а они тем временем предаются более приятному занятию… Но по мере того, как Джереми сбавлял скорость и «лэнго» приближался, за поляризованным стеклом медленно проступали силуэты двоих людей. И, глядя на них, Марун почему-то сомневался в том, что это влюбленные.

На пульте мигнул красный огонек, тревожно пискнул зуммер.

— Они пытаются нас сканировать, — сообщил Джереми.

— Значит, это и в самом деле не случайные люди… Наш автоинформатор блокирован?

— Да.

Отлично. Значит, никаких данных с бортового компьютера машины странные преследователи не получат.

— Джереми, все бортовые камеры работают?

— Да, настроены на наилучшее разрешение.

— Хорошо… Если эти ребята хоть чего-то стоят, они уже должны понять, что мы их вычислили. А значит, сейчас они попробуют потихонечку скрыться.

Габриэль оказался прав — буквально через несколько секунд преследовавшая их машина резко отклонилась вправо и затерялась среди небоскребов центра города.

— Значит, все-таки слежка, — констатировал Джереми. — Куда теперь, господин Марун? В гостиницу?

— Да, — почти беззвучно прошептал Марун. Он разглядывал изображение на мониторе — перед тем, как «лэнго» растворился в сумерках, камера успела выхватить лицо человека, видимое в приоткрытом боковом окне, и сейчас это лицо красовалось в мониторе, занимая весь его объем: темные глаза; какая-то нездорово-бледная кожа; глубокие морщины; узкие губы, сжатые в ниточку; седые, коротко стриженые волосы. Интересно, кто бы это мог быть?

Проверка неизвестного человека по всем базам данных, доступным Семье Фини, результатов не дала — человек так и остался неизвестным. Можно было быть уверенным только в том, что этот человек никогда не получал на Касторе ни образования, ни медицинской помощи, ни работы — во всяком случае, в легальном секторе. Иначе бы данные на него имелись в этих информационных банках. Скорее всего, человек прибыл на Кастор специально для того, чтобы выследить Габриэля, причем сделал это, по всей видимости, с помощью одного из тысяч пилотов-контрабандистов, наводняющих Нейтральную Зону. Конечно, существовала некоторая вероятность того, что данные на этого типа были специально изъяты из всех информационных банков, но подобное предполагало причастность очень серьезных структур. Возможно, даже спецслужб одной из супердержав. Неужели, комитетчики выследили его? Хотя, если бы это было так, они бы, наверное, не стали возиться, и сейчас Габриэль уже возвращался бы в тюрьму. О таком не хотелось даже думать.

«Лэнго», который преследовал машину Габриэля, взяли напрокат в одной из многочисленных частных контор. То, что машина не была угнана, поначалу давало определенные надежды — но, как оказалось, за наем машины расплачивались наличными, а клерк, после того как с ним поработал Джереми, признался, что получил три сотни за то, чтобы не спрашивать у нанимателя документы. Естественно, имя, под которым записался седовласый мужчина — а машину нанимал именно он — оказалось вымышленным. Словом, имевшиеся у Маруна ниточки, и без того тоненькие и ненадежные, оборвались. Теперь вся надежда оставалась только на Стефанию.

Войдя в комнату, где расположился Марун, Стефания устало опустилась в кресло, блаженно вытягивая ноги.

— Джереми, — обратилась она к охраннику, — можно мне отыскать чего-нибудь попить? Да и поесть я бы тоже не отказалась…

Джереми только кивнул, и тут же вышел. За последнюю пару дней между ним и Стефанией установились довольно теплые дружеские отношения. Более того, Габриэль подозревал, что Джереми, при всем почтении, которое он питал к этой женщине, был бы рад перевести отношения с ней несколько в другую плоскость. Парня не останавливало и то, что Стефания была старше его лет на восемь: уж слишком явный интерес читался в его глазах, уж слишком старался он всячески ей угодить.

«А что, — подумал Габриэль, — возможно, они были бы неплохой парой. Впрочем, Стефи пока никаких симпатий не демонстрирует».

Улыбнувшись своим мыслям, Габриэль спросил:

— Ну, что, есть новости?

— Нет, — покачала головой Стефания. — Никогда я еще не работала так нерезультативно. Об этом человеке никто ничего не знает — ни дилеры, ни картоделы, ни пилоты — даже те, кто занимается «свободным фрахтом»…

Габриэль тяжело вздохнул. Как он и опасался. Если картоделы не в курсе — значит, это человек не делал фальшивых документов. Если молчат дилеры — значит, этот человек ничего не приобретал на «черном» рынке. Если пилоты, даже занимающиеся «свободным фрахтом», то есть, проще говоря, контрабандисты, не могут ничего о нем сказать, значит, на Кастор он прибыл, особо не скрываясь. Но почему же тогда этот человек не фигурирует в регистрационных картах пассажиров?

Конечно, это может объясняться и иначе — картоделы, дилеры или пилоты, с которыми общался «седой», просто не хотят говорить о своих контактах с ним. Почему? Либо получили так много, что рискуют утаивать сведения от Семьи, либо… либо они напуганы.

Впрочем, есть и еще одна возможность…

— Стефания, скажи, а никто из информаторов не пропадал в последнее время?

— Думаешь, объект мог связаться с кем-то из них, воспользоваться услугами, а затем устранить? — поняла с полуслова женщина. — Нет, никто. Этот вариант отпадает.

В комнату вошел Джереми — в левой руке у него был большой бокал с охлажденным циркумовым соком, правой он держал накрытый крышкой поднос.

— Джереми, ты мой спаситель! — воскликнула Стефания, мгновенно осушив бокал наполовину. Сняла крышку с подноса. — Фантастика! Это же мое любимое! Как ты узнал?

Слегка покрасневший Джереми лишь пожал плечами.

Несколько минут со стороны Стефании слышалось только позвякивание ножа и вилки. Наконец, женщина отодвинула опустевшую тарелку и промокнула губы салфеткой.

— Жуткое, наверное, было зрелище, да? Но я, оказывается, ужасно проголодалась. Спасибо, Джереми, что не дал умереть от голода и жажды.

— Слушай, — прищурился вдруг Габриэль, — а чего это ты так улыбаешься?

В глазах Стефании и в самом деле прыгали веселые чертики.

— Я улыбаюсь потому, что, несмотря на молчание всех источников, одну ниточку мне все же удалось ухватить.

Габриэль сжал подлокотники кресла.

— И молчишь, да? Нервы мотаешь! Что за ниточка?

— Вот только получится ли у нас за нее потянуть, я не уверена, — продолжила Стефания.

— Что это за ниточка? — повторил Габриэль. — Ну же, Стефи, не томи.

— Помнишь, я тебе говорила, что несколько раз работала с Семьей О’Лири? Так вот, пару недель назад Майкл О’Лири вернулся на Кастор. Он… скажем так, слегка повздорил с Отцами, поэтому летел не на корабле Семьи, а обычным пассажирским рейсом «Интерстеллар». И в одной из соседних кают, как выяснилось, летел «седой» с попутчиками. Майкл говорит, что их было двое.

— Майкл О’Лири — это…

— Сын Кристиана, бывшего главного казначея Семьи, его сменили года три назад, помнишь?

— Кристиана помню, — кивнул Габриэль, — а вот как его сняли — нет.

— Поче… А, проклятье. Извини, вылетело из головы, — нахмурилась Стефания.

— Да ничего страшного. Больше Майкл ничего не сказал?

— Мне — ничего. Но недвусмысленно дал понять, что ему известны кое-какие подробности, однако говорить о них он будет исключительно с тобой. Вот так.

Габриэль на несколько секунд задумался.

— Как ты считаешь, Стефи, что он может потребовать в обмен на информацию? Ведь вряд ли он расскажет об этом просто так?

— Не могу сказать, — пожала плечами Стефания. — В принципе, насколько я знаю Майкла, не такой он человек, чтобы гнаться за выгодой в любом деле. Вот братец его, Патрик — тот да, готов рваные ботинки продать, лишь бы еще пару монет получить. Даже и не скажешь, что родные братья…

— Значит, хорошо, что тем рейсом летел не Патрик, так? — усмехнулся Марун. — С другой стороны, у него-то информацию можно было бы просто-напросто купить. А Майкл еще неизвестно, чего потребует… Кстати, из-за чего он поцапался со своими?

— Да так, небольшие разногласия в деловой сфере. Два года назад на одном из малых спутников Тиндарея было открыто богатейшее месторождение урана и О’Лири вместе с Семьей Бласси договорились о его совместной разработке, создав консорциум «Полярная звезда». Однако чуть позже, когда там было развернуто поселение рудокопов и начаты проходческие и вскрышные работы, О’Лири попросту выперли Бласси из консорциума — какая-то часть Отцов О’Лири решила, что без Бласси будет лучше. А Майкл с решением не согласился, через что и пострадал. Его отправили на Оранку, и хотя он там формально представлял интересы Семьи, все понимали, что это, фактически, ссылка. А совсем недавно Майкла отозвали обратно — наверное, решили, что он одумался. Хотя не уверена, что это так и есть.

— Когда мы можем встретиться?

— Сначала он предложил увидеться в одном из их казино, но я сказала ему, что тебе пока не хотелось бы особенно светиться. Поэтому он готов приехать сегодня вечером в клуб «Ночное солнце». Я уже взяла на себя смелость заказать отдельный кабинет. Наверное, на территории Гвидо нам нечего опасаться?

Габриэль улыбнулся.

— Стефи, ты молодец.

Стефания ответила лукавой улыбкой.

— Я знаю.

— Честно говоря, до этого самого момента все же не совсем верил, что ты действительно вернулся, Габриэль, — сказал Майкл О’Лири. Руку Маруну он не пожал, но Габриэль нисколько не обиделся — он знал, что Майкл после перенесенной в раннем детстве экзотической кожной болезни всячески старается избегать сколько бы то ни было тесных контактов с людьми. Конечно же, никаких следов заболевания у Майкла не осталось, врачи и косметологи поработали хорошо, однако своеобразный пунктик в виде гипертрофированной чистоплотности Майкл изжить так и не смог.

— Теперь веришь?

— Да. Рад тебя видеть.

— Взаимно, Майкл.

Сказав это, Марун нисколько не покривил душой. Ему и в самом деле было приятно видеть практически любого человека, с которым он так или иначе был связан в своей прежней жизни, которая прервалась восемь лет назад. Общение с ними давало возможность сделать вид, будто этих восьми лет и не было, и все продолжается по-прежнему.

— Если ты не возражаешь, перейдем сразу к делу, хорошо? — полуутвердительно спросил Майкл. — Рад был бы поболтать о том, о сем, но, — он бросил взгляд на хронометр, — к сожалению, я связан временем — через полтора часа должен вылететь в одно из наших поселений на Коруне. Похоже, Отцы решили превратить меня в ревизора. Хорошо хоть, в этот раз полечу на скачковом корабле Семьи…

— Как скажешь, Майкл. Мне бы не хотелось тебя задерживать. Да, и еще одно — скажи, что ты попросишь в обмен на информацию?

— Осторожничаешь, да? Это ты правильно. Только можешь не беспокоиться — ничего в обмен я у тебя просить не буду. Считай, что это просто подарок по случаю твоего благополучного возвращения, договорились?

Видно, на лице Габриэля отразилось удивление, поскольку Майкл расплылся в улыбке.

— Что, не ожидал?

— Честно признаться — нет.

— Ты же знаешь, я люблю удивлять людей. Так что ты хотел узнать? Что-то насчет человека, который летел на одном корабле со мной, да?

Габриэль протянул Майклу волюмографию, на которой был запечатлен седоволосый.

Майкл несколько секунд вглядывался в снимок.

— Да, это он. Только сразу скажу — знаю я немного, — предупредил он. — Так вот. Этот человек и с ним еще один парень помоложе поднялись на борт на Горватти. Летели раздельно — этот был в каюте первого класса, напротив моей, а парень ежедневно приходил к нему в одно и то же время, в два часа пополудни, с какого-то из нижних уровней.

Габриэль внимательно слушал.

— Я, конечно, рискую направить тебя по ложному следу, но лично мне они показались похожими на каких-то сектантов, — продолжил Майкл. — По всему было видно, что дисциплина у них весьма жесткая, а этого, — он потряс снимком, — парень понимал не то что с полуслова — с полувзгляда. Но в то же время непохожи они ни на людей из спецслужб, ни на армейских. И еще — они много раз, я слышал, про какую-то церковь говорили. «Церковь Гнева» какая-то, что ли… И крестились частенько. Названий и имен я, правда, никаких не слыхал, но ты запомни это на всякий случай — вдруг пригодится? Не так часто в наше время таких людей встретишь.

— Это уж точно, — кивнул Габриэль. — Церковь… как минимум, странно.

— Угу. Так что будь с ними осторожен — с любыми фанатиками шутки обычно плохи.

— Учту.

— Что ж, наверное, это все, чем я могу тебе помочь, Габриэль. К сожалению, я не знаю ни имени этого человека, ни имени его подручного, ни ещё каких-либо фактов, — О’Лири поднялся из кресла, давая понять, что разговор окончен. — Просто я видел его несколько раз, вот и все.

— Большое спасибо, Майкл, — Габриэль тоже встал. — Уверен, что твои сведения мне пригодятся.

— Хорошо бы, — улыбнулся О’Лири. — Рад был увидеться, Габриэль.

— Взаимно, Майкл. Спасибо. И счастливого полета.

— До встречи.

Майкл уже шагнул было к выходу, но на полдороги обернулся и спросил:

— Кстати, Габриэль, ты не в курсе, уладили ваши люди дело с той сумасшедшей?

— Какой сумасшедшей? — нахмурился Марун.

— Выходит, Джанфранко тебе ничего не сказал… Наверное, не захотел беспокоить, — пожал плечами Майкл.

— О ком идет речь?

— Да ладно, Габриэль, выбрось из головы. Если Джанфранко не счел нужным доводить эти сведения до тебя, наверное, дело уже улажено.

— Ну, а все-таки?

Майкл вздохнул. Похоже, он уже сам был не рад, что задал вопрос.

— Дней десять назад до нас дошел слух, что одна из жительниц Южного мыса обратилась за помощью к одному из тамошних авторитетов, который ходит под вами. А он уже переадресовал запрос выше.

— И что она сказала?

— Честное слово, Габриэль, лучше бы тебе спросить об этом у Джанфранко… Да и кроме того, я спешу.

— Майкл, прошу тебя, скажи, что такого необычного было в том запросе?

Майкл снова вздохнул.

— Хорошо. Женщина сказала, что люди из вашей Семьи, Семьи Фини, похитили ее ребенка.

Лицо Габриэля вытянулось.

— Что?

— Я же говорю — не бери в голову, Габриэль. Какая-то чушь, да и женщина, как выяснилось, вовсе не является добропорядочной гражданкой. Какая-то опустившаяся дамочка, да еще и вроде как бывшая наркоманка…

— И с ней стали разговаривать? — вскинул брови Габриэль.

— А как иначе? Право Голоса…

— Понятно, — кивнул Габриэль. — Тогда конечно…

В соответствии с давней традицией, зародившейся еще в то время, когда Семьи только начинали создаваться, один раз в год каждый человек, проживавший на землях, подконтрольных той или иной Семье, имел право обратиться к представителям своих покровителей с просьбой о помощи — и Семья была обязана взять решение вопроса под свой контроль. Естественно, речь шла только о важных вопросах — убийствах, насилии… Или о похищениях.

— И что сказал Джанфранко?

— Как я слышал, он заявил, что это полный бред, и вы отправите своих людей поговорить с той женщиной. Наверное, так и сделали, потому что больше она с жалобами не обращалась. Во всяком случае, наши люди больше ничего подобного не слышали… — Майкл красноречиво посмотрел на хронометр.

Габриэль понял отнюдь не тонкий намек.

— Еще раз спасибо, Майкл. До встречи.

— Ну, как, поговорили? — спросила Стефания, дожидавшаяся Габриэля в машине. Джереми не было — наверное, куда-то отлучился.

— Поговорили, — кивнул Марун. — Что-то стало яснее, но и загадок прибавилось. Ты что-нибудь слышала об обвинении, выдвинутом Семье Фини одной женщиной с Южного Мыса?

— Нет, — покачала головой Стефания. — А что за обвинение?

Габриэль в двух словах изложил ей сказанное Майклом О’Лири.

— Ничего себе, — протянула Стефания. — Бред какой-то. Семья Фини — и киднеппинг?

— Да это вообще представить трудно, а не только применительно к нашей Семье, — сказал Габриэль. — За похищение ребенка должна наказать сама Семья, и наказание может быть только одно…

Дверца распахнулась, в машину ввалился Джереми.

— Вот, держи, Стефи, — сказал он, протягивая женщине банку охлажденной минеральной воды. — Совсем ты меня загоняла, именно эту минералку нигде не най…

Он осекся на полуслове, увидев Маруна.

— То есть, я хотел сказать, госпожа Майерс…

Габриэль с трудом сдержал улыбку, сделав вид, что не заметил румянца, вспыхнувшего на щеках Стефании. Да и у Джереми щеки полыхали вовсю. Как юнцы, честное слово…

— Джереми, давай сначала отвезем домой госпожу Майерс, — Габриэль выделил последние два слова, — а потом поедем в гостиницу. На сегодня, наверное, с делами покончено.

— Хорошо, господин Марун, — Джереми с видимым облегчением отвернулся и через секунду машина буквально сорвалась с места, набирая скорость.

— Так и не решилась переехать? — спросил Габриэль, когда машина опустилась на посадочную платформу возле дома Стефании и они вышли наружу.

— А зачем? — пожала плечами женщина. — Мне здесь нравится. Как раз о таком доме я всегда и мечтала.

Они медленно пошли по выложенной плитняком дорожке, ведущей к небольшому одноэтажному коттеджу из старомодного красного кирпича.

— Сегодня постараюсь отыскать какие-нибудь сведения о «седом», — сказала Стефания.

— Хорошо. А я попытаюсь узнать у Джанфранко, что же это за странная история с похищением. Хотя, надеюсь, никакого похищения, конечно же, не было…

Около двери они остановились.

— Зайдешь? — спросила Стефания.

— Нет, Стефи, спасибо. Поздно уже. — Габриэль посмотрел назад, на машину, за стеклом которой виднелся темный силуэт Джереми. — И знаешь что?

— Что? — Стефания проследила направление его взгляда.

— Он хороший парень.

— Я знаю, — улыбнулась женщина.

— И мог бы стать тебе опорой.

— Возможно. Но не старовата ли я для него?

— Похоже, он сам так не считает. Да и вообще — главное, чтобы он не был для тебя слишком молод.

— Посмотрим…

— Доброй ночи, Стефи.

— Доброй ночи, Габриэль.

Определенно, он слишком часто стал встречаться с Джанфранко. Второй раз за два дня — это уже слишком смахивает на назойливость. Того и гляди начнут говорить, что Маруну стало нечем заняться — мол, восемь лет пропадал, а теперь еще не дает дело делать…

— Здравствуй, Габриэль, — Джанфранко оторвался от монитора, в объеме которого плыли строчки цифр, поднялся из-за стола, пожал Маруну руку. — Надеюсь, хочешь обсудить свой предстоящий отдых? Не можешь определиться с тем, куда лететь? Да, выбор и в самом деле не из легких… Только советую — не летай на Каэрино. По-моему, их курорты сильно перехвалили. А вот Облачный Край — другое дело. Я бы тебе предложил именно туда отправиться, но выбирать, конечно, тебе. Когда решишь, только скажи Энрике — корабль тебя ждет в любое время.

Он хлопнул себя по лбу.

— Да что я тебе рассказываю — как будто ты и сам всего этого не знаешь!

Габриэль, не прерывавший Джанфранко в течение его монолога, сказал:

— Вообще-то я по другому вопросу. Отдыха он не касается.

— То есть?

— Джанфранко, что это за история с женщиной, которая обвинила Семью в похищении ребенка?

Джанфранко откинулся в кресле.

— Так вот ты о чем… А что, ты думаешь, это правда?

— Очень надеюсь, что нет.

— Так и есть. Никакого похищения не было. Я отправлял туда ребят, они все проверили. Эта женщина, Аманда Бонне — сумасшедшая, да еще в прошлом имела немалые проблемы с наркотиками.

— И где она сейчас?

Джанфранко нахмурился.

— Почем мне знать? Я за ней не слежу. И вообще, Габри, почему вдруг такой интерес к этой мелочи?

— Похищение ребенка — мелочь?

— Похищение — не мелочь, — жестко сказал Джанфранко. — А необоснованное обвинение не стоит ровным счетом никакого внимания. Заметил разницу?

— Заметил, — столь же жестко сказал Габриэль. — Поэтому и хочу узнать, насколько обосновано это обвинение. Ведь ты понимаешь, о чем идет речь? Преступление против ребенка или женщины, согласно Кодексу Семей, не имеет другого наказания, кроме…

— …кроме смерти. Мне это известно не хуже, чем тебе, Габриэль, — Джанфранко скрипнул зубами. — Но знаешь, что я хочу сказать тебе? Любой другой человек уже давно бы вылетел из моего кабинета, посмей он задать такой вопрос. И очень бы пожалел о том, что у него такой длинный язык и такой коротенький ум.

— Я прекрасно понимаю это, — кивнул Габриэль. — Но любой другой и не пошел бы с таким вопросом к тебе, а попытался бы получить ответ другими путями.

— Почему же ты этого не сделал? — поиграв желваками, спросил Джанфранко.

— Это было бы еще хуже, потому что означало бы, что я тебе не доверяю.

— А когда ты обвиняешь меня в похищении ребенка — это значит, что ты мне доверяешь, да? — Фини, кажется, готов был взорваться.

— Да. Поэтому я и задаю этот вопрос именно тебе, Джанфранко. Потому, что верю — ты меня не обманешь…

Глава Семьи внезапно обмяк в кресле.

— Конечно, не обману, Габри… Так вот, обвинение совершенно беспочвенно. Никакого ребенка мы не похищали. Просто женщина не в себе, понимаешь? Вот и несет всякий бред.

Выглядело это все чертовски убедительно. Но Габриэль, наверное, лучше всех знал, насколько хорошим актером может быть Джанфранко, когда в этом возникает необходимость.

— Ну что, Габриэль, ты мне веришь? — спросил Фини.

Но Габриэль был актером ничуть не худшим, нежели Джанфранко.

— Верю, — солгал Марун.

Добраться до компьютера с экранированным каналом Габриэль сумел только через час после разговора с Джанфранко Фини. Начать поиск можно было и с терминала в машине, и с карманного компьютера, но Марун не хотел рисковать. Он не мог объяснить, что его тревожило, однако чутье, обострившееся за восемь лет нахождения в самой строгой тюрьме Империи, подсказывало ему — во всем происходящем есть что-то странное, неправильное. Проще говоря, Габриэль был уверен — что-то здесь не так. Поэтому осторожность вовсе не казалась ему излишней. Поэтому и поиск он вел, находясь не в резиденции Фини, а в одном из вирт-салонов, которых было немало в городе.

Светиться в салонах, так или иначе подчиненных Фини, Габриэль не хотел. И на помощь вновь пришла Стефания.

Хозяин салона был кое-чем ей обязан, поэтому он не только пропустил Габриэля в отдельную VIP-ячейку, но и направил в помощь ему «ассистента» — проще говоря, хакера, который должен был обеспечить доступ во все банки данных, которые бы заинтересовали Габриэля.

Единственное, о чем хозяин попросил Габриэля — не пытаться проникнуть в банки представительств имперских организаций. Проблем с имперскими властями хозяину иметь не хотелось. Впрочем, Габриэль и сам не желал так рисковать, да и нужда в этом вряд ли бы возникла.

С чуть слышным гудением оформился объем рабочего поля, запустилась поисковая программа. Габриэль натянул контактную перчатку и начал работу.

Женщин, которых звали Аманда Бонне, на Касторе оказалось больше десятка. Но на Южном Мысу проживала всего одна.

Марун запросил данные всех медицинских учреждений, так или иначе связанных с лечением расстройств психики. Просмотрев результаты, Габриэль потер пальцами лоб. Как он и ожидал, никаких упоминаний о том, что Аманда Боннэ с Южного Мыса проходила лечение в психиатрической клинике, не было. Конечно, можно было предположить, что она лечилась не на Касторе, но даже упоминания о том, что Аманда Боннэ состояла на учете как человек, страдающий психическими расстройствами, в планетарных базах данных отсутствовали. Кроме того, явно не в пользу этой версии говорило то, что Аманда Боннэ, судя по имеющимся сведениям, ни разу и не покидала Кастор. Что, кстати, было вовсе не удивительно — Южный Мыс захолустье, глухая провинция, настоящая сельская глубинка. Причем, экономическую ситуацию там сложно назвать блестящей, так что жители Южного Мыса просто не могли себе позволить путешествие за пределы родной планеты, и уж тем более — лечение в других мирах.

Для полной уверенности, Габриэль проверил остальных Аманд Боннэ. Среди них оказалось три домохозяйки, преподавательница истории искусств в одном из филиалов столичного университета, сетевой обозреватель, два врача, капитан сил поддержания правопорядка и даже одна писательница. Никто из этих женщин с жалобами на исчезновение ребенка не обращался. Да и проблем с психикой они тоже не имели. Кроме них, в списке значились еще две Аманды Боннэ — но обе они еще учились в средней школе и были явно слишком молоды, чтобы иметь детей.

Словом, Аманда Боннэ с Южного Мыса по всем параметрам оставалась единственной кандидатурой, заслуживающей пристального рассмотрения.

Солнце едва показалось из-за верхушек деревьев, когда ведомая Джереми машина приземлилась в Саут-Пойнт, маленьком поселении на оконечности Южного Мыса.

Три десятка домишек, круглая площадь с парой магазинчиков, замусоренная станция рейсового аэробуса, раз в неделю прибывающего сюда из Джексонвилля… Чуть наособицу, совсем рядом с пристанью, возле которой на мелкой волне болталось несколько старых лодчонок, расположилось небольшое кубическое здание из пенобетона — административный корпус рыбозавода, единственного предприятия на сотни километров в округе, и единственного источника легального заработка для местных жителей. Здание имело три этажа, настоящий небоскреб по местным меркам. Рядом с ним — низкий и длинный цех разделки и заморозки рыбы, упаковочный пункт, пара утопленных в грунт цилиндрических корпусов промышленных холодильников, причальная платформа для транспортника, забирающего готовую продукцию… И больше ничего.

— М-да, — протянул Джереми, оглядывая безрадостный пейзаж. — Жизнь здесь, наверное, не слишком интересная. Я даже и не думал, что где-то у нас еще такие уголки остались.

— «Уголки»… — фыркнула Стефания. — Сразу видно, что ты нечасто из столицы выезжаешь. Да половина планеты — такая вот дыра. Только не везде рыбу ловят — где-то все на зерновых «завязано», где-то на плантациях лечебных кореньев. Но в любом случае, жизнь там донельзя… патриархальная. Эх ты, дитя небоскребов…

«Дитя небоскребов» смущенно умолк, не зная, что возразить. Впрочем, вступать в спор со Стефанией ему совершенно не хотелось.

— Ладно, — сказал Габриэль, откидывая дверцу машины. — Заполнением лакун в знаниях о повседневной жизни займемся позже. Сейчас надо отыскать эту самую Аманду Боннэ.

— И все-таки, я считаю, что нам проще было связаться с местными авторитетами, которые под Семьей ходят. Развернутое досье бы получили и не мучались с выяснением всяких мелочей…

— Нет, — покачал головой Габриэль, — считай, что я перестраховщик, но мне не хочется, чтобы о моем интересе к этой женщине знали многие. Да и вообще, не ты ли в свое время мне говаривала, что личный контакт ничто не заменит?

— Я, — согласилась Стефания, вслед за Маруном выходя из машины, и потягиваясь. — Спина затекла… Но странно не использовать имеющиеся в нашем распоряжении возможности, а действовать по старинке. Секретность секретностью, но стоит ли терять столько времени, при этом еще и рискуя вытащить пустышку? Ведь вовсе не факт, что эта Аманда Боннэ действительно может сообщить нам что-то полезное.

— Вот чего-чего, а времени-то у меня навалом, — улыбнулся Габриэль. — «Отпуск», который мне дал Джанфранко, закончится еще не скоро. А насчет риска вытащить пустышку… Отрицательный результат — это тоже результат.

— Но положительный результат все же лучше, — Стефания сощурилась, взглянув на восходящее солнце. — Ну так что, приступим?

В деревушке, казалось, не было ни души — по всей видимости, ее немногочисленные жители либо находились в море, вылавливая рыбу и прочую морскую живность, либо трудились в поте лица на рыбоперерабатывающем комбинате.

Тем не менее, Габриэль решил сначала осмотреть дом Аманды Боннэ, а уж потом искать ее в других уголках деревни.

Назвать жилище Аманды домом было трудно. Стандартная щитовая конструкция размером пять на пять метров — такие обычно использовались под легкие временные склады. Вместо окон в пластиковых стенах пробиты узкие прямоугольные отверстия, затянутые противомоскитной сеткой — совсем не лишняя предосторожность, отметил Габриэль, прихлопнув здоровенного кровососа, уже собиравшегося вонзить хоботок ему в шею.

Слева к домику была пристроена небольшая будочка из гофрированной жести, где, по всей видимости, хранились инструменты и инвентарь. От солнца — грозовые фронты, взявшие в плотные тиски северные районы, сюда не добирались — дом укрывали своей тенью два массивных дерева с широкими перистыми листьями.

Стряхнув с пальцев останки москита, Габриэль постучал в дверь — пришлось воспользоваться именно таким древним способом, потому как ни сигнализатором, ни даже примитивным звонком дверь снабжена не была. Впрочем, в таком захолустье даже это не удивляло.

Однако ответа не последовало. Даже после того, как Габриэль постучал еще дважды — причем весьма громко — дверь оставалась закрытой.

— Да сколько можно тарабанить, — раздался вдруг голос справа. — Нету ее дома, понятно?

Габриэль повернулся к говорившему. За невысокой проволочной оградой, отделявшей «владения» Боннэ от соседнего участка, стоял старик в выцветшей безрукавке и коротких линялых штанах. Лицо его было изборождено морщинами, а в зубах старик сжимал почерневшую от времени трубку.

— Нету ее, — повторил старик, окутавшись облаком сизого удушливого дыма. — И хватит дверь ломать. Отдохнуть дайте человеку. Понаехали-от, городские…

В слово «городские» старик умудрился каким-то образом вложить море эмоций, причем эмоций сугубо отрицательных.

— Как понимать — отдохнуть? Если ее дома нет…

— Мне, мне отдохнуть дайте! — взвился старик, вовсе не производивший впечатления утомленного работой трудяги. — Тарабанят с самого утра…

— А вы не подскажете, куда отправилась госпожа Боннэ? — спросил Габриэль. — Где мы могли бы ее найти?

Старик едва не поперхнулся дымом.

— «Госпожа»? Ты смотри, на людях такое не ляпни, городской — со смеху ведь они полопаются, люди-то. Госпожа… На этой «госпоже» пробы ставить негде, прости господи. Как только пацана нормального вырастить сумела, и не знаю даже. А, все едино — у такой мамаши дите счастливым не родится… Пропал пострел ни за что.

Судя по всему, желание почесать языком у старика преобладало над неприязненным отношением к «городским». А если его речевые способности еще и будут дополнительно стимулированы…

— Как он пропал, мальчишка-то? — поинтересовался Габриэль, вытягивая из кармана сложенную вдвое купюру немаленького достоинства.

— Пропал и пропал, вам-то какой интерес до этого дела, — сказал старик, но, увидев шуршащий аргумент, пришел к выводу, что кем бы ни были «городские», у них есть право интересоваться подробностями этой истории. — Так с недели три назад прилетела машина — ну, черная такая, здоровая и дорогущая, надо полагать, — оттуда человек вышел и прямиком к Пиявке…

— К кому? — не понял Габриэль.

— К Пиявке. Ну, к Аманде, которую вы ищете, — пояснил старик. — Ее у нас в поселке только так и зовут — Пиявка, мол, да Пиявка, а Амандой никто не кличет. Старая это история и…

— А как выглядел человек, который прилетел к Аманде? — перебил старика Габриэль, поняв, что если того насильно не вернуть к главной линии повествования, он будет ещё долго плутать по закоулкам деревенской истории.

— Выглядел? Ну, вроде вот этого молодца, — сказал старик, указывая на замершего близ машины Джереми, — только поздоровее раза в полтора. Волосы черные, короткие, при костюме, а на руке — вот здесь, — старик продемонстрировал правое запястье, — четырехконечная звезда в круге.

Габриэлю показалось, что ему за воротник насыпали пригоршню маленьких льдинок. Четырехконечная звезда в круге — знак Семьи Фини! А человек по описанию слишком напоминал Энрике — личного пилота и особо доверенного человека Джанфранко. Он сжал Стефании руку, чтобы она молчала.

— А под костюмом слева здоровенный бугор — не иначе, пистолет у него там был спрятан… — продолжал старик.

— Что-то слишком хорошо ты его разглядел, за один-то раз, — сказал Габриэль. — Не советую врать…

— Это кто врет-то? — возмутился старик, выпустив новое облако дыма. — А разглядел я его потому хорошо, что он не один раз тут был — позавчера он еще раз приезжал. Поговорил о чем-то с Пиявкой… с Амандой, то есть, и улетел. А вечером…

— Погоди, давай по порядку. Когда он прилетел в первый раз — о чем они говорили с Амандой?

— А я почем знаю? Что я, подслушивать буду?

Еще одна купюра перекочевала в цепкие пальцы старика и тут же память его волшебным образом прояснилась.

— Хотя кое-что слышал, отрицать не стану… Говорил он ей, что мальчишке ее учиться надо — давно пора уже вроде как, восемь лет все же. Дескать, в городе ему лучше будет, за ним присмотр там будет хороший. А больше ничего я не слышал, провалиться мне, если вру…

— Что было потом?

— Потом Пиявка собрала сыну какие-то вещи в сумку и амбал вместе с мальчишкой на машине и улетел, а Пиявке еще и денег оставил. Всему поселку Пиявка насвистела, что это какой-то родственник ее из города был — да кто ж тому поверит, у Пиявки родственников-то и не было никогда, тем более в городе. А тут взялся ниоткуда городской богатей, денег дуре отвалил, да еще и пацана с собой забрал — это кто ж такую обузу на себя-то повесит?

— Дальше…

— Дальше — пила Пиявка трое суток без просыху. А потом заголосила — зачем же сыночка своего продала!

— Продала? — эхом откликнулся Габриэль.

— Ну, она так кричала, — сказал старик. — Потом вспомнила про Право Голоса, грозилась поехать в город, вернуть себе дите. Уехала. А вернулась чернее тучи и без сына.

— А потом тот человек приехал к ней еще раз, — сказал Стефания. — Так было дело?

— Ну, — кивнул старик. — Приехал, толковали они о чем-то, но я этого уже не слышал. Потом амбал улетел, а вечером Пиявка вызвала такси — представьте себе, такси! Откуда деньги только у нее? — не иначе, городской еще подкинул — закрыла дом и тоже улетела.

— И больше никто не появлялся? — уточнил Габриэль. — Ни Пиявка, ни тот человек?

— Нет, — покачал головой старик. — Может быть, и видел их кто, но только не я. Хотя вряд ли — только мне в поселке до всего дело есть, остальные кроме рыбы, баб — ну, или мужиков — да пива ни о чем не думают.

— Ясно, — кивнул Габриэль. — Ну, что ж, спасибо за помощь.

Он протянул старику еще пару купюр и, не оглядываясь, зашагал к машине.

— Не жирно ему будет — столько денег? — сказала Стефания, шагавшая вслед за Габриэлем.

Марун остановился.

— Да пес с ними, с деньгами. Главное — мы сейчас знаем, что здесь творится что-то странное и Семья действительно имеет к этому отношение.

— Насколько я помню людей вашей Семьи, — сказал Стефания, — под описание, которое дал старик, больше всего подходит Энрике. Я права?

— Похоже на то, — кивнул Габриэль. — Во всяком случаев, все приметы совпадают.

— Да. Значит, все-таки Семья в чем-то замаралась, — подытожила Стефания. — Вот только узнать бы — в чем?

— А знаешь, что хуже всего? — мрачно спросил Габриэль. — То, что в это дело, похоже, каким-то образом впутан и я. Причем, впутан против своей воли…

Возле машины какая-то огненно-рыжая дама в цветастом бесформенном платье буквально осаждала Джереми. Через плечо у женщины на широком ремне висел ящик-термос — наверное, самая высокотехнологичная вещь в поселке.

— Пожалуйста, прекратите, ну сколько же можно? — вяло отбивался охранник. — Я ведь уже три ваших пирожка съел…

— Три? Да разве это много? У меня люди по десять штук берут и потом еще добавки просят! — тараторила женщина, потрясая ящиком. — Тут ведь каких только нет — и с рыбой, и с моллюсками, и со спрутятиной, и с водорослями, и с морскими грибами, и еще всякие-разные… Ты, поди, и не едал такого! И все свежее, с пылу, с жару!

— Что за шум? — поинтересовался Габриэль.

— Да вот, пирожками закармливают, — пожаловался Джереми, вежливо, но упорно отстраняя от себя назойливую женщину.

— Не просто пирожками, а лучшими пирожками на побережье! — воскликнула женщина, определенно обрадованная тем, что появились еще два потенциальных покупателя. — У кого угодно спросите — лучше, чем Рыжая Марта, здесь никто не готовит!

Она раскрыла ящик, демонстрируя свои кулинарные шедевры. Запах от пирожков был такой, что у Габриэля мгновенно заурчало в животе, хотя минуту назад он вовсе не чувствовал себя голодным.

— Лучшие пирожки на побережье? Звучит многообещающе, — улыбнулся Габриэль. — Дайте-ка мне парочку ваших замечательных пирожков.

— Вы меня обидеть хотите, да? — вскинулась женщина. — Раз из города, то все можно, да? Два пирожка! Я только по три штуки продаю, не меньше!

Габриэль расхохотался.

— Хорошо, давайте три.

— Вот так все и начинается, — кисло сказал Джереми. — Сначала «попробуйте пирожок», потом «только по три штуки продаю», а кончается все тем, что «меньше десятка никто не берет».

Габриэль надкусил поданный пирожок и восторженно замычал.

— Действительно замечательная стряпня, — сказал он с набитым ртом. — Давно такого не пробовал. Каменный спрут, выдержанный в винном уксусе? Чудесно! Не удивлюсь, если вся деревня питается только у вас!

Торговка расплылась в улыбке.

— Вот это я понимаю — человек разбирается в еде! Вам непременно надо еще с морскими грибами взять, а то какой-то вы худенький…

— Что есть, то есть, — кивнул Габриэль. — Ну-ка, где там с грибами?

— И мне, что ли, дайте попробовать, — улыбнулась Стефания, — а то с таким аппетитом наворачиваете…

Рыжая Марта с готовностью открыла свой ящик.

— Выбирайте, милочка.

— Вы знаете, — сказал Габриэль, проглотив очередной кусок, — пожалуй, мы действительно не ограничимся тремя пирожками. Сколько вы хотите за весь ваш сегодняшний товар?

Торговка задумалась, потом назвала сумму.

Габриэль улыбнулся.

— Нет, принять такое предложение было бы бесчестно — таких денег в городе и на обед в третьеразрядном кафе не хватит. Поэтому давайте лучше я сам назначу цену. Вот, возьмите, — он протянул торговке несколько сложенных вдвое купюр.

— Ого, — глаза у торговки округлились. — Да за такие деньги я могла бы вам всю свою кухню продать, тем более, что она мне не больно-то и нужна теперь…

— Что, решили оставить соседей без ваших замечательной стряпни? — спросил Габриэль, надкусывая очередной кулинарный шедевр — на этот раз с начинкой из водорослей и моллюсков. — А может быть, не стоит? У вас определенно талант к кулинарному делу…

— Недавно приезжал из города один человек, — заулыбалась торговка, — попробовал пирожков моих. Я же кого хочешь уговорю… И сказал, что, наверное, заберет меня в город — кажется, хозяину его нужна новая кухарка.

— Вот как? — Габриэль вскинул брови. — Ну, что ж, поздравляю. Наверное, важный человек?

— Не знаю, — женщина пожала полными плечами. — Но мужчина справный. И чего он к Пиявке приезжал, ума не приложу? К этой-то чувырле? Он-то, я говорю, мужчина справный — не такой, конечно, красавчик, как ваш водитель, — кивнула она в сторону Джереми, который при этих словах густо покраснел, — но видный. За ухом, правда, ерундовина какая-то торчит, пипка серебристая, но, наверное, по работе это ему нужно, как вы думаете?

— Наверное, — согласился Габриэль, переглянувшись со Стефанией. Та беззвучно артикулировала: «Энрике?», и он кивнул. — Это тот человек, который увез сына Аманды Боннэ?

— Аманды…, — непонимающе нахмурилась женщина. — Это Пиявки, что ли? Ну да, он самый. Эх, и повезло пацану — из нашего-то захолустья — и в город! Вот увез бы меня кто-нибудь в то время, когда я помоложе была — всю жизнь счастлив был бы! Это сейчас я только в кухарки и гожусь, а раньше так могла дать жару…

С этими словами она пристально посмотрела на Джереми — и тот, от греха подальше, предпочел укрыться в машине.

— Значит, этот человек сказал, что вас в город заберет? Вот ведь жалость какая — а я совсем было собрался вас к себе в кухарки зазывать, — улыбнулся Габриэль. — Ну да ладно — если вдруг что-то у вас не сложится, через недельку я пришлю Джереми и он вас заберет. Как, пойдете ко мне на работу?

— А почему нет? — сказала Марта. — Мужчина вы, я вижу, сугубо положительный, в стряпне толк знаете, да и денежки с вами дружбу водят. Отчего же не поработать у хорошего человека?

— Тогда договорились, — снова улыбнулся Габриэль, откидывая дверцу и пропуская вперед Стефанию. — В таком случае — до возможной скорой встречи.

Несколько мгновений спустя машина, взвихрив пыль и палые листья, свечой ушла вверх, беря курс на столицу.

— Вот видишь, Джереми, не зря мы сюда съездили — еще одна поклонница у тебя появилась, — поддел Габриэль охранника, размещая на откидном столике термопакет, набитый пирожками. — А готовит как — пальчики оближешь!

— Господин Марун… — Джереми выглядел совершенно беспомощным, как обиженный щенок. Смешно — боец хоть куда, отличный стрелок, да и мозги на месте, а в житейских делах полный профан.

Стефания укоризненно посмотрела на Габриэля. Ее глаза словно говорили: «Хватит заедать парня».

— Ладно, Джереми, не бери в голову. Не отдадим мы тебя на растерзание этой пирожковой королеве, можешь быть спокоен. Хотя готовит она и в самом деле будь здоров…

С этими словами он сцапал из пакета еще один пирожок и принялся жевать.

— Итак, давай подытожим, — Габриэль откинулся на спинку сиденья и поерзал, устраиваясь поудобнее. — Ориентировочно три недели назад один из людей нашей Семьи, предположительно Энрике…

— Думаю, слово «предположительно» тут неуместно — только Энрике подходит под данное стариком и торговкой описание, особенно после того, как эта женщина — Марта — упомянула про «серебристую пипку» за ухом, — сказала Стефания, раскрывая объем экрана компьютера. — Все приметы совпадают, да еще за ухом разъем машинного интерфейса… Кроме того, Джанфранко действительно что-то говорил насчет того, чтобы подыскать кухарку…

— Хорошо, пусть будет Энрике, — кивнул Габриэль. — Итак, три недели назад Энрике прибыл в эту деревушку и забрал сына у женщины по имени Аманда Боннэ. По всей видимости, мать мальчика получила за ребенка деньги. Однако впоследствии она, то ли одумавшись, то ли по какой-то другой причине…

— Например, решив, что продешевила, — вставил Джереми, не отрывавший взгляд от приборов.

— Возможно… Так вот, некоторое время спустя Аманда решила воспользоваться Правом Голоса и вернуть ребенка. Или, что гораздо вероятнее — если исходить из предположения о том, что она его действительно… продала — решила получить дополнительные деньги. Возможно, ей это удалось, поскольку домой она вернулась без ребенка, а позавчера покинула поселок, по всей видимости, окончательно. Вопрос — куда она могла направиться?

— А вот и ответ, — сказала Стефания, коснувшись виртуальной клавиатуры. — На имя Аманды Боннэ был куплен билет на лайнер «Козерог», следующий по маршруту Оранка — Разлом — Облачный Край. На Касторе корабль должен был принять транзитных пассажиров. Но планету она не покидала — в базе данных космопорта отмечено, что на борт Аманда не поднималась.

— Проклятье… — нахмурился Габриэль. — И где теперь ее искать?

Вместо ответа Стефания развернула к нему объем экрана, в котором вращалась эмблема сетевого агентства новостей.

Габриэль вызвал на экран карту района. Место катастрофы аэротакси находилось примерно на полпути между Саут-Пойнт и Джексонвиллем. Вот и ответ на вопрос, куда делась Аманда Боннэ…

Для полной уверенности он запросил поиск по имени «Аманда Боннэ». Компьютер послушно выдал список, уже знакомый ему по работе в вирт-салоне — за одним единственным исключением: Аманда Боннэ с Южного мыса в нем не значилась.

— Выходит, кто-то уже хорошо почистил базу данных, если сведения об Аманде Боннэ оказались стертыми, — скрипнул зубами Габриэль. — Вот уж действительно — концы в воду…

— Что-то мне подсказывает, что катастрофа такси не случайна, — криво улыбнулась Стефания.

— Да уж, само собой… Эту женщину, Аманду Боннэ, или припугнули, или попытались купить с потрохами после того, как она вновь подняла вопрос о своем ребенке. Так или иначе, она решила покинуть планету — то ли потому, что боялась за свою жизнь, то ли просто не желала здесь больше оставаться после всего произошедшего. Но этого ей сделать не дали. Конечно, для посторонних лиц, не имеющих представления о событиях последних трех недель, не знающих обо всей этой возне с пропавшим ребенком, все это действительно может показаться обычным несчастным случаем, но… Кроме того, не кажется ли тебе странной та быстрота, с которой среагировали страховщики? Что должно было произойти, чтобы эти ребята, из которых обычно грошика без пистолета не выбьешь, решили выплатить компенсацию в «инициативном порядке»? А уж сил мироохраны можно не опасаться вовсе — расследование ведется только по запросу родственников или знакомых, а кто будет искать женщину, не имеющую родных и друзей, и нелюбимую знакомыми? Проклятье, наверное, я первый раз жалею о том, что мы живем не в нормальном государстве, где полиция занимается расследованием смертей независимо от поступления гражданского запроса…

Габриэль повернулся к Стефании.

— Короче говоря, дело действительно дрянь.

Внезапно все поплыло у него перед глазами, а в подвздошье как будто начал ворочаться раскаленный шипастый шар. Марун сдавленно застонал.

— Что случилось? — забеспокоилась Стефания. — Из-за этой стряпни, наверняка…

— Таблетки… там, в кармане…

Женщина сунула руку во внутренний карман пиджака. На донышке пластикового цилиндра сиротливо каталась единственная красная капсула. Марун забросил ее в рот, раскусил. Мало!

— Проклятье, — Габриэль скрежетнул зубами.

Ксавье предупреждал, что могут возникнуть такие приступы, и тогда просил не геройствовать, а срочно приезжать к нему. Похоже, это и в самом деле придется сделать…

— Джереми, давай к Ксавье. И быстрее!

— Ну, вот. Так-то, наверное, получше будет, — успокоительно бормотал Ксавье. Дважды коротко прошипел инъектор и по телу словно побежали маленькие ледяные иголочки. Они стремились к подвздошью, и чем больше их там становилось, тем быстрее остывал раскаленный шар, казалось, до сих пор ворочавшийся во внутренностях. — Так, это сюда… А сейчас капельничку — и совсем порядок будет. Угораздило же этого болвана перестараться… Вот уж действительно — заставь дурака Богу молиться, он и лоб расшибет. Да ладно, если бы себе расшиб, а то…

Габриэль разлепил веки.

— Кто перестарался, Ксавье?

— Очнулись, господин Марун? — заулыбался Ксавье. — Вот и славно. К счастью, ничего страшного не случилось. Приступ я купировал, так что болеть у вас сейчас ничего не должно. Не болит, ведь так? А теперь отдохнуть вам надо пару часиков, и сможете отправляться дальше со своими друзьями — они, кстати, сейчас здесь, в доме, на первом этаже… Снова будете как огурчик.

— Зеленый и пупырчатый? Вот уж не хотелось бы…

— Пациент шутит — значит, пациент будет жить, — констатировал Ксавье. — В смысле, все будет в порядке.

— Спасибо, Ксавье. Но я задал вопрос… Кто «перестарался»?

— О чем это вы, господин Марун? — Ксавье продолжал улыбаться, но взгляд его выражал что угодно, кроме радости. — Я ничего такого не говорил…

— Ксавье, ты прекрасный врач, — сказал Габриэль, — но лгать ты не умеешь. О ком ты говорил? Кто «перестарался»?

Его пальцы сжали кисть Ксавье — и, похоже, несмотря на то, что Габриэль был далеко не в лучшем состоянии, хватка вышла достаточно крепкой. Во всяком случае, Ксавье, попытавшийся высвободить руку, не смог этого сделать. Габриэль сдавил сильнее.

— Хорошо, — выдохнул Ксавье. — Мне и самому не по себе от того, что я вынужден скрывать это от вас.

Он помедлил несколько секунд, собираясь с мыслями.

— Что вы помните о своем побеге?

— Да практически ничего. В тюрьме спровоцировали бунт. Как и планировалось, во время его подавления охранник ударил меня шоковой дубинкой… а очнулся я уже на корабле.

— Вы помните, что должен был сделать охранник после того, как ударит шокером?

— Сделать мне укол гиберзина для замедления процессов жизнедеятельности. Чтобы тюремные медики подумали, что я умер и отправили тело в морг, из которого его потом и выкрали люди Семьи. Но какое это имеет отношение к делу?

— Самое прямое, — сказал Ксавье. Дело в том, что… Проклятье, даже не знаю, как и сказать… Словом, охранник действительно перестарался и обманывать врачей не пришлось.

— То есть…

— То есть, вы умерли. На самом деле, без дураков.

Габриэль глубоко вдохнул и медленно выдохнул сквозь плотно стиснутые зубы. Нервно улыбнулся.

— Но сейчас-то я жив?

— По всей видимости, да, — осторожно сказал Ксавье.

— Какого… «По всей видимости»? Ничего себе формулировочка!

— Я неправильно выразился, — сказал Ксавье. — Вы, конечно же, живы. Просто мне, как врачу, очень трудно примириться с мыслью о том, что человек может… э-э, воскреснуть.

— А это не могло быть ошибкой? Вдруг… вдруг это была клиническая смерть?

— К сожалению, это не было ошибкой, — Ксавье покачал головой.

— Но как же я… — Габриэль на секунду запнулся, — как же я воскрес?

Ксавье помрачнел еще больше.

— Для меня и самого это загадка. Когда вас доставили на корабль, я ждал в реанимационной палате. После того, как стало ясно, что никакая реанимация вам уже не поможет, я сообщил об этом Джанфранко.

Через некоторое время капитан получил указание прибыть в точку рандеву, где мы встретили корабль, на котором находился Энрике — ну вы его знаете, это личный пилот Джанфранко. Вас перенесли на его корабль, а нам было приказано дожидаться возвращения.

Энрике вернулся через трое суток. А вы находились в реанимационной камере — без сознания, очень слабы, но живы. Дальнейшее было уже делом техники…

Габриэль откинулся на подушку. Ничего себе история…

— Куда летал Энрике?

— Этого я не знаю. Я слышал, что он предупредил капитана, чтобы тот даже отключил сенсоры в момент его старта — он почему-то не хотел, чтобы мы фиксировали вектор его прыжка.

— Угу… Да, вот еще что. Что стало с ребенком, который был на корабле Энрике?

Задавая вопрос, Габриэль постарался не показать своего волнения. Это был выстрел наудачу — но он попал в цель.

— Ребенок… Вам и про него известно… Не знаю, — вздохнул Ксавье. — Я предпочел не спрашивать об этом. Могу только сказать, что когда Энрике вернулся, ребенка на корабле уже не оказалось.

— Понятно, — кивнул Марун, хотя на самом деле он был далек от понимания происходящего.

…— и я хочу знать правду не только потому, что произошедшее касается меня самым непосредственным образом, а потому, что, как мне кажется, произошло нечто страшное. Черт возьми, Джанфранко, если бы дело было только во мне, я бы заткнулся и не высовывался. Да, я благодарен за то, что вы меня вытащили, но хочу знать, какой ценой это было сделано.

Все это время Джанфранко стоял спиной к Габриэлю, отвернувшись к окну, за которым шумели под дождем кроны деревьев. Порывы ветра, проникающие в щель приоткрытой рамы, доносили снаружи мелкие холодные брызги.

Глава Семьи Фини молчал. Напряжение нарастало, и когда оно достигло такой плотности, что его, казалось, можно было резать ножом, Джанфранко, наконец, сказал:

— Значит, ты хочешь знать, насколько обоснованы твои подозрения…

Он повернулся к Габриэлю.

— Мы действительно сделали это. Да, да, ДА, черт возьми! — Фини в бешенстве ударил кулаком по полированной столешнице красного дерева. — Проклятье, я так надеялся, что никто об этом не узнает, но…

Он обессилено опустился в кресло.

— Да, Габриэль, мы отдали жизнь ребенка в обмен на твою жизнь. Хотя чего там… Не «мы», а я это сделал. Энрике, Эсмеральда, Ксавье — все они имеют к случившемуся очень опосредованное отношение. Если бы я не согласился, ничего бы не произошло… Но я… у меня же никогда не было детей, ты знаешь. Я всегда завидовал твоему отцу — потому, что он был женат на замечательной женщине, твоей матери. Я, конечно же, не имел никаких шансов на ее благосклонность, а никакая другая женщина мне просто не была нужна. И после той трагедии… я подумал, что это мой шанс. Если я не смог быть вместе с ней, то, может быть, мое предназначение заключается в том, чтобы вырастить ее ребенка? Я хотел воспитать тебя, как родного — потому, что я люблю тебя как сына, Габри. И только поэтому я решился на такое…

Габриэль скрежетнул зубами. Было больно, мучительно больно, но это была не телесная боль, а нечто иное. Сидевший напротив него человек, который и в самом деле стал для Габриэля вторым отцом, сейчас буквально рвал ему душу.

— Так что же произошло на самом деле?

Джанфранко тяжело вздохнул. Глядя в стену над головой Габриэля, он глухо заговорил:

— Охранник убил тебя — тут Ксавье сказал правду, хотя он, наверное, сообщил тебе об этом в более обтекаемых выражениях. Но дальше охранник отработал правильно — он накачал твое тело гиберзином, поместил в криокамеру… Словом, ты мог лежать там до Второго Пришествия.

Но нас, как ты понимаешь, такая ситуация не устраивала. И тут Эсмеральда сообщила мне, что встречи со мной ищет один человек, который, как она сказала, «мог бы помочь».

Я не знаю, кто это был и как он вышел на Эсмеральду — сейчас-то я тебе не лгу, Габри, поверь мне. Странный человек — он странно разговаривал, странно вел себя. Он даже имени своего нам не сообщил — просил называть его «брат Матиас», но не думаю, что так его зовут на самом деле. Этот человек действительно предложил нечто фантастическое — он сказал, что есть возможность возродить тебя.

Джанфранко перевел дух.

— Конечно, сначала я ему не поверил. Да и кто бы поверил? Но потом оказалось, что это правда…

— И ты решил рискнуть…

— А что оставалось делать? — тихо и горько сказал Фини, все еще не глядя в глаза Габриэлю. — Что?

Он замолчал и несколько минут в комнате царила тишина — лишь ветер все так же бросал капли дождя в приоткрытое окно.

— Конечно, ты можешь сказать, что я мог отказаться и вышвырнуть этого ублюдка прочь… а лучше всего прострелить ему башку, в которую приходят столь жуткие мысли, но… Но я не смог сделать этого, Габри. Я согласился. Не сразу, правда, если это может меня хоть чуть-чуть оправдать. Цена была слишком велика… и слишком страшна, Габри. И не о деньгах речь — как раз они-то не имели никакого значения. Но этот человек сказал, что нужен ребенок. Это был самый жуткий день в мой жизни, Габри. Я не находил себе места — твоя жизнь была в моих руках, зависела от того, скажу я «да» или «нет». Многие из наших людей отдали бы за тебя жизнь — да что там, я сам отдал бы её — но нужен был именно ребенок. В конце концов, мы подыскали паренька подальше отсюда, заплатили его матери и… Словом, Энрике доставил мальчишку туда, куда потребовал тот человек. А вскоре ты вернулся, Габриэль…

— Как он это сделал? Как он возродил меня?

— Не знаю, — покачал головой Фини. — Да и не хочу знать. Я вообще не хотел бы никогда вспоминать об этом, надеялся навсегда похоронить эти воспоминания, но… не вышло.

— Тогда скажи мне, куда Энрике отвез ребенка.

Джанфранко впервые посмотрел Маруну в глаза.

— Хочешь отыскать его? Но зачем? Впрочем… — он устало пожал плечами, — это твое дело…

— Так где скрывается тот человек?

— Свободный Порт Орн’Гаах — знаешь, где это?

Габриэль кивнул.

— Старый порт, оставленный г’хоти. Рядом с границей Олигархии…

— Все верно.

— Мне будет нужен корабль, Джанко.

— Любой из кораблей Семьи в твоем распоряжении, Габри. Ты же знаешь это. Энрике отвезет тебя в Порт.

Габриэль покачал головой.

— Нет, Джанко. Я справлюсь сам — мне поможет Джереми, никого другого не нужно. Я возьму «Озирис».

Потом он подошел к Джанфранко и, ничего не говоря, обнял его за плечи.

Спиртного Марун не любил. То есть, не любил не что-то конкретное, а спиртное вообще. Разве что изредка позволял себе в небольших количествах хорошее вино — например, из замечательных коллекций Босси.

Но сейчас ему просто нужно было выпить. Чтобы не думать о том, что он узнал, чтобы сознание заволокла дымка безразличия, при взгляде через которую все проблемы, даже самые серьезные, кажутся мелкими и незначительными. Он прекрасно понимал: толку от этого не будет, и завтра чувство омерзения и ненависти к самому себе вернется — омерзения оттого, что он узнал, какой ценой была куплена его жизнь. И все же Габриэль надеялся, что сейчас ему будет легче. Хотя бы немного.

Он сидел в самом дальнем углу бара клуба «Ночное солнце», где не так давно встречался с Майклом О’Лири, и пытался забыться. И бармен, и охранник заведения, едва заметной тенью маячивший возле входа в бар, знали, что сейчас Габриэлю меньше всего нужны собеседники, пусть даже такие респектабельные люди, которые могли позволить себе посетить бар одного из самых дорогих заведений Кастора. Поэтому нежелательной компании можно было не опасаться. Бутылка коллекционного «Золотого Орла» — лучшего имперского коньяка, попадающего на Кастор преимущественно контрабандой — опустела уже наполовину, а Марун по-прежнему был трезв как стеклышко. И легче ему не становилось.

Ну, почему все так страшно? Как можно жить, зная, что ты живешь благодаря смерти маленького ребенка? Марун крепче стиснул зубы.

Проклятье… Конечно, он предполагал услышать от Джанфранко именно такое известие, но одно дело — предполагать, и совсем другое — услышать…

Словно какой-то страшный сон. И проснуться нельзя…

Очередная порция коньяка теплым комком провалилась в желудок. На несколько секунд стало горячо, но желанное опьянение не приходило.

Хронометр пропульсировал тактильным зуммером — словно маленьким молоточком постучали по запястью. Пора было отправляться в космопорт, где его уже ждет яхта. А потом — в Свободный Порт Орн’Гаах.

На поиски ублюдков, торгующих жизнями.

От дверей клуба до стоянки машин, где его дожидался Джереми, было не более полусотни метров. Полминуты неторопливой ходьбы. Пустая дорожка, обсаженная высокими, аккуратно подстриженными кустами — и всего один человек, идущий навстречу.

— Извините, Вы не подскажете, где я могу найти… — начал было незнакомец, поравнявшись с Габриэлем.

— Простите, не сейчас, — не останавливаясь, бросил Марун.

Незнакомец остался за спиной… а в следующее мгновение Габриэль почувствовал прикосновение металла к затылку, в голове взорвалась слепящая молния и тут же наступила темнота.