Версаль и рейнские сепаратисты

ГЛАВА ТРЕТЬЯ ПУТЧ ДОРТЕНА

1 мая войска контрреволюции вошли в Мюнхен. Пала Баварская советская республика — последний оплот революционного движения в Германии. Даже самые трусливые буржуа перестают сомневаться в том, что "непосредственная угроза" социалистического переворота миновала.

Массовый отход от сепаратизма начался теперь уже и в самых "сепаратистских" районах левобережья: Рейн — Гессене и Пфальце. Буржуазная печать, еще недавно терпимо относившаяся к сепаратистам, принимала все более националистическую окраску и стала активно выступать против сепаратистов. Этому способствовал ряд дополнительных обстоятельств.

7 мая Клемансо передал германскому делегату Брокдорф-Ранцау проект мирного договора с Германией. 10 мая условия договора, выработанные в Версале, стали известны всей Германии.

Империалистический, захватнический характер версальских условий был ясен каждому. Но не менее ясным было и то, что Версальский договор носил на себе отпечаток глубоких противоречий между его авторами, что он был непрочным компромиссом, замазывавшим противоположность интересов империалистических держав-победительниц.

Грабительские версальские условия вызвали законное возмущение широких трудящихся масс Германии, и их опубликование привело к совершенно естественному подъему национального чувства.

Отразившиеся в договоре противоречия между державами-победительницами открыли перед оправившимися от первого шока поражения и революции германскими монополистами возможность использования разногласий в лагере победителей для отвоевания потерянных позиций. Правящие классы Германии понимали, что США и Англия переходят к новой политике, которая впоследствии помогла Германии подняться экономически и увеличить свой военно-экономический потенциал.

Германский монополистический капитал вновь выдвинул на первый план пангерманизм, пангерманскую пропаганду, используя в этих целях подъем национальных чувств среди широких слоев населения.

Внешним выражением изменившейся ситуации была не только яростная шовинистическая кампания немецкой буржуазной печати. В самом сепаратистском движении произошли серьезные структурные изменения. Крупные буржуазные политики отвернулись от него. Все больше и больше отходили от движения и "легальные сепаратисты" под руководством Аденауэра. Почти совсем прекратил свою деятельность Тримборн, гораздо менее активным стал прелат Каас. В Пфальце ряды сепаратистов покинули основатели пфальцского сепаратистского движения Рихтер и Гофман. Вместо них, на первый план в сепаратистском движении выдвинулись более мелкие политические фигуры: Кастерт, Фробергер, Дортен и др.

Изменились и источники финансирования. Если раньше сепаратистское движение в основном финансировалось банками и крупной промышленностью, то теперь большую часть финансовых расходов взяли на себя французские власти. Это способствовало еще большему упрочению позиций Дортена, установившего тесный контакт с французами еще заблаговременно, по указанию Аденауэра.

Сепаратистское движение лишилось и того организационного аппарата, каким служила для него партия центра. Правда, в некоторых случаях ему удавалось использовать еще не перестроившиеся местные организации этой партии, а в отдельных районах ему пока продолжали помогать представители католического духовенства. Однако основным ядром организации стали комитеты по проведению народного опроса о самостоятельности Рейнланда, комитеты, духовным отцом которых с полным основанием можно считать Аденауэра.

Будучи заинтересованными в создании Рейнской республики еще до принятия версальских условий Веймарским национальным собранием, французские власти торопили сепаратистов, требуя от них решительных действий.

5 мая в Ахене кёльнскими и ахенскими сепаратистами была разработана программа, получившая впоследствии название "ахенские пунктации"[149]. Содержание ахенских пунктаций в основном совпадало с проектом, составленным в свое время Аденауэром и инициативным комитетом барона фон Штейна. Авторы пунктаций исходили из того, что по Рейну должна быть проложена политическая, военная, таможенная и экономическая граница. Отделенные таким образом от Германии районы должны образовать левобережное государство или Рейнскую республику, включающую в себя, кроме левобережной Рейнской провинции, Пфальц, Саарскую область, Рейн — Гессен и Майнц. Крупнейшее банковское объединение Рейнской области "Шаафхаузеншен банкферейн" должно было быть превращено в государственный банк будущего Рейнского государства. В связи с "изменой" Аденауэра на пост президента Рейнской республики был намечен бывший обер-бургомистр Кёльна Вальраф, виднейший деятель "Дейче ферейнигунг".

Активизировались сепаратисты и в центральной и в южной части левобережья. После того, как руководители пфальцского сепаратизма Гофман и Рихтер, подобно Аденауэру в Кёльне, совершили очередной политический поворот, руководство сепаратистским движением в южной части Рейнской области перешло к малоизвестному до того времени д-ру Хаасу из Ландау. В начале мая Хаас созвал в Ландау сепаратистскую конференцию, на которой была принята резолюция, требующая предоставления Пфальцу возможности "самому решать свою судьбу"[150]. Конференция официально утвердила руководителями сепаратистского движения в Пфальце Хааса и гамбургского адвоката Штейглейна.

В Рейн — Гессене продолжали свою деятельность Дортен и его сторонники. К этому времени Дортен завязал отношения с командующим французскими оккупационными войсками в центральной зоне генералом Манженом[151]. Составленный Дортеном документ "Основные цели Рейнской республики" был отправлен Манженом на самолете в Версаль.

16 мая вечером на висбаденской квартире Дортена в присутствии французского представителя капитана Ростана состоялась объединенная конференция сепаратистов, посвященная подготовке к путчу.

17 мая в 3 часа дня делегация сепаратистов в составе Дортена, Фробергера, Кастерта, Кукхофа, Далена, Эккермана, Клингельшмидта прибыла к Манжену. С французской стороны, кроме Манжена, в беседе участвовали его адъютант полковник Кларк и капитан Ростан, игравший роль переводчика.

На этой конференции было принято решение поло жить в основу своей деятельности несколько смягченный вариант "ахенских пунктаций". Был обсужден также вопрос относительно участия Рейнской республики в работе Версальской конференции. На пост президента собравшиеся выдвинули названную еще в "ахенских пунктациях" кандидатуру Вальрафа. Дортен был намечен на пост представителя республики в Версале. Министерство финансов было решено передать Луи Гагену[152].

Дортен и Фробергер предложили вниманию Манжена меморандум под названием "Предварительные условия создания Рейнской республики".

Меморандум представлял собой несколько измененный вариант решений, принятых на конференции у Дортена.

Третий пункт меморандума гласил: "В вопросах внешней политики, а именно в вопросах войны и мира новая республика должна получить особые права: право создавать посольства и самостоятельно представлять свои политические и экономические интересы…".

В пункте седьмом меморандума была предусмотрена передача Рейнской республики под покровительство Лиги наций и гарантия Лигой наций сохранения прав республики[153].

Манжен дал согласие принять предложенный ему меморандум и защищать его на Версальской конференции[154].

О том, что действия этого французского генерала не являлись самочинными, свидетельствует хотя бы тот факт, что действия его коллеги Жерара совпадали с действиями Манжена не только по характеру, но даже и по времени.

17 мая инспирированная Жераром делегация пфальцских сепаратистов под руководством Хааса явилась к регирунгспрезиденту Пфальца фон Винтерштейну, в свое время заигрывавшему с сепаратистами, и потребовала от него немедленно провозгласить Пфальц самостоятельным нейтральным государством. Винтерштейн отклонил требование Хааса и его сторонников, заявив, что делегация не представляет населения Пфальца и что для обсуждения этого вопроса он созывает совещание руководящих представителей всех слоев и сословий[155].

В этот же день по приглашению французских властей в Люксембург выехал руководитель баварских сепаратистов д-р Хейм. По дороге он посетил Висбаден, где встретился с французскими офицерами и местными сепаратистами. 19 мая состоялась его встреча с уполномоченным маршала Фоша[156].

18 мая в правительственном здании в Шпейере открылась конференция собранных Винтерштейном 66 пфальцских "нотаблей". Как и следовало ожидать, точка зрения "нотаблей" по вопросу о независимости Пфальца в мае сильно отличалась от высказанной ими же точки зрения в конце февраля того же года. Собрание "нотаблей" категорически отвергло идею создания нейтрального Пфальца, высказавшись за сохранение связей Пфальца с теперь уже "некоммунистической" Баварией.

Тем временем сепаратисты-активисты, воодушевленные поддержкой Манжена, предпринимали меры для скорейшего провозглашения Рейнской республики. Чтобы скрыть тесные связи сепаратистов с французами, по рекомендации Манжена было принято решение произвести путч в Кобленце, в районе, оккупированном американскими войсками. Путч был намечен на 24 мая. Желая обеспечить себе полную безопасность, сепаратисты обратились к Манжену с просьбой позондировать отношение американского командования к предполагаемому путчу. 22 мая командующий 3-й американской армией генерал Лигет получил из французских источников информацию о том, что вскоре в Кобленце будет провозглашена Рейнская республика. Французские власти неофициально запрашивали Лигета, какова в этом случае будет позиция американцев[157]. Лигет, будучи в курсе новой американской политики по отношению к сепаратистам, ответил, что не допустит на свою территорию агитаторов Рейнской республики, и немедленно поставил в известность обо всем американскую делегацию в Версале. Сообщение Лигета вызвало резкую стычку между Вильсоном, Ллойд-Джорджем и Клемансо. Вильсон и Ллойд-Джордж не без основания полагали, что подготовка сепаратистского путча в Кобленце представляет собой попытку сорвать достигнутое соглашение о договоре с Германией.

В это время немецкой общественности стало известно о переговорах сепаратистов с Манженом. Произошло это не без ведома центрального правительства, которое с самого начала было в курсе хода переговоров и решило использовать имевшиеся у него на руках документы для того, чтобы подогреть антиверсальские настроения. 24 мая кёльнская социал-демократическая газета "Рейнише цайтунг" в статье "Аларм" ("Тревога") сообщила о переговорах Дортена, Фробергера и других с Манженом. Это же сообщение появилось и в ряде берлинских газет.

Известие о том, что немецкие политические деятели приняли участие в тайных переговорах с представителями иностранного государства по вопросу о ликвидации единства своей страны, не могло не вызвать огромного возбуждения во всей Германии. Возбуждение возросло еще больше, когда 27 мая в газетах появились выдержки из попавших в руки правительства документов и стали известны все детали переговоров.

27 мая в Кёльне распространился слух о том, что в этот день Кастерт провозгласит в Кобленце Рейнскую республику. Во вторую половину дня в городе вспыхнула всеобщая забастовка. В рабочем пригороде Кёльна Леверкузене, расположенном на правом берегу Рейна, состоялись массовые демонстрации рабочих с требованием ареста Фробергера, Кастерта и Кукхофа. Антисепаратистские демонстрации носили открыто антикапиталистический характер. Они приняли такие масштабы, что даже британские власти, не сочувствовавшие французским интригам, перекрыли рейнский мост и запретили на два дня три антисепаратистские газеты. К вечеру 27 мая выяснилось, что слух о провозглашении Кастертом республики в Кобленце оказался ложным. 28 мая забастовка была прекращена[158].

Огромная волна возмущения, охватившая всю Германию, вынудила партию центра не только отказаться от поддержки сепаратистского движения, но и открыто осудить его.

27 мая депутат Геральд, представлявший фракцию этой партии в Прусском учредительном ландтаге, резко отмежевался от действий Кастерта и Кукхофа[159]. В этот же день кокетничавший прежде с сепаратистами регирунгспрезидент Пфальца Винтерштейн отдал приказ арестовать как предателей нации сепаратистов Хааса, Гофера, Шенка и Мюллера.

28 мая по всей Рейнской области были расклеены плакаты с предупреждением от имени правительства. В этом документе говорилось, что любые попытки отрыва Рейнской области от Германии будут караться как измена родине.

29 мая против сепаратистов выступила даже сепаратистская "Кёльнише фольксцайтунг". Она высказала осуждение инициаторам "диких выступлений", намеченных на этот день[160]. 30 мая расширенный главный комитет кёльнской организации партии центра, в котором обязанности председателя выполнял Кастерт, опубликовал заявление о том, что о событиях (о переговорах Кастерта и Кукхофа с Манженом. — А. Г.) ему стало известно только из прессы[161].

В тот же день фракция партии центра в Прусском учредительном ландтаге исключила из своего состава депутатов Кастерта и Кукхофа за посещение Манжена. Под давлением фракции Кукхоф и Кастерт сложили свои депутатские полномочия[162].

31 мая по приглашению Шейдемана в Берлин прибыло свыше 100 депутатов Национального собрания и Прусского учредительного ландтага, избранных на левобережье Рейна. Цель приглашения — переговоры о сепаратистских стремлениях на Рейне. В результате переговоров было принято решение о том, что проблема отрыва Рейнской области не только от Германии, но и от Пруссии не подлежит обсуждению по крайней мере до заключения мирного договора и принятия конституции. Решение было поддержано и фракцией партии центра[163].

Осуждение партией центра сепаратистских происков на Рейне было, однако, гораздо более громким, чем искренним. 27 мая, в тот самый день, когда представитель партии центра в Прусском учредительном ландтаге депутат Геральд выступал с осуждением Кастерта и Кукхофа, один из ее руководителей, прелат Каас, посетил в Висбадене Дортена и имел с ним продолжительную беседу. При этой встрече присутствовал также депутат Национального собрания от партии центра Алекот. Беседа касалась перспектив Рейнской республики и реальности французских уступок в случае ее создания. Дортен предложил Каасу организовать встречу с Манженом. Каас отклонил это предложение, однако дал понять, что благожелательно относится к действиям Дортена. Он также обещал Дортену прибыть в Ахен, где на 29 мая была намечена вторичная попытка провозглашения Рейнской республики[164].

Место провозглашения республики было выбрано не случайно. Ахен входил в зону оккупации бельгийцев. Это давало возможность, с одной стороны, скрыть наличие прямой связи сепаратистов с французами, а с другой, обеспечить поддержку оккупационных войск, так как до тех пор бельгийские власти действовали рука об руку с французскими. Кроме того, исторические традиции города — древнейшей столицы Священной Римской империи германской нации — должны были придать Рейнской республике недостающий ей вес.

По предварительной договоренности с Дортеном к 29 мая в Ахен должны были прибыть представители всех районов рейнского левобержья. Чтобы обеспечить подготовку к их встрече, Дортен прибыл в Ахен на день раньше и зарезервировал несколько номеров в гостинице "Курхауз".

Однако опубликованное утром 28 мая правительственное предупреждение перепугало многих участников путча. К середине дня 29 мая стало ясно, что большинство приглашенных не прибудет. Осуществление сепаратистского плана пришлось отложить, тем более что, как выяснилось, бельгийские оккупационные власти, не желая вызвать недовольства англичан, наложили "вето" на провозглашение Рейнской республики в Ахене.

Вторичная неудача с провозглашением Рейнской республики привела французские военные власти в бешенство. Дортену было дано указание отбросить маскировку и провести путч в оккупированной французами зоне, где сепаратисты могли рассчитывать на полное содействие иностранных войск. Было решено отказаться даже от такого обязательного атрибута провозглашения нового государства, как созыв хотя бы марионеточной конференции или совещания.

Вечером 31 мая в Майнце Дортен, получив от генерала Манжена последние инструкции, "официально сообщил" ему о провозглашении независимого Рейнского государства[165]. Немедленно в распоряжение сепаратистов была предоставлена французская военная связь. Во все районы левобережья, оккупированные Францией, были разосланы депеши о "событиях" в Майнце.

Утвержденный Манженом манифест о провозглашении Рейнской республики был отпечатан в специально нанятой французами майнцской типографии. Местным немецким властям было послано официальное сообщение о том, что французские власти не потерпят насильственного удаления сепаратистских прокламаций[166].

Утром жители левобережья Рейна с изумлением прочли в газетах, что, начиная с 1 июня 1919 года, они живут в новом государстве — Рейнской республике.

События в южной части рейнского левобережья, в Пфальце, развивались аналогичным образом. В ночь с 31 мая на 1 июня французские власти, разъяренные попыткой регирунгспрезидента фон Винтерштейна арестовать сепаратистских лидеров, выслали его с оккупированной территории. Хаас и его соратники были выпущены на свободу.

Однако предпринятая ими на следующий день попытка захватить правительственное здание окончилась неудачей, несмотря на активное содействие французских военных. Отпор сепаратистам исходил главным образом от рабочих, прибывших из крупнейшего промышленного центра Пфальца Людвигсгафена[167].

Тем временем в Висбадене на квартире у Дортена собрались его ликующие единомышленники. После взаимных поздравлений было принято решение немедленно приступить к деятельности. При помощи французских офицеров было захвачено здание так называемого "ландесхауза", где предполагалось разместить правительство и будущий парламент. На висбаденской фабрике знамен было заказано государственное знамя Рейнской республики — бело-зеленого цвета.

2 июня регирунгспрезидент Висбадена Мейстер был вызван во французскую ставку и получил приказ подчиняться приказаниям новых властей. Мейстер отказался и подал в отставку. Вместо него был назначен Шпрингорум, более лояльный, по мнению французов, по отношению к сепаратистам[168].

2 июня Дортен предпринял шаги, направленные на организационное оформление провозглашенной им республики. Прежде всего он довел до сведения своих подручных, что генерал Манжен требует создания временного правительства. После долгих переговоров список "министров" Рейнской республики был составлен. "Кабинет" был сформирован в следующем составе: Дортен — президент и министр иностранных дел, Либинг — министр финансов, Эккерман — министр юстиции, Сальм — министр сельского хозяйства, Клаус Кремер — министр культуры, Алоиз Кремер — министр социального обеспечения, Менике — министр внутренних дел. Клингельшмидт — министр по делам искусства и науки[169].

После "сформирования" правительства Дортен составил и отправил два документа: первый — обращение к Эберту как президенту Германской республики с сообщением о создании независимой Рейнской республики, входящей в состав Германского рейха, второй — меморандум к Версальской мирной конференции, в котором также сообщалось о создании Рейнской республики со столицей в Кобленце и с временной резиденцией в Висбадене[170]. Оба документа были подписаны Дортеном как временным президентом республики.

Еще 1 мая, сразу же после того, как стало известно о провозглашении дортеновской республики, в Майнце была объявлена всеобщая забастовка. Забастовка распространилась и на другие промышленные центры Рейнской области. Как правило, забастовками руководили коммунисты и левые независимцы. И только после того, как рабочие покидали предприятия, забастовки задним числом санкционировались шейдемановским руководством профсоюзов.

Деятельность созданного сепаратистами правительства приобретала в этой обстановке все более иллюзорный характер.

5 июня Дортен, понимая, что его "кабинет министров" не имеет ни малейшего влияния, попытался взять в свои руки административный аппарат хотя бы только Рейн-Гессенской провинции. Во второй половине дня Дортен в сопровождении своих подручных явился в правительственное здание в Висбадене и занял бюро регирунгспрезидента округа. Находящиеся в помещении "ландесхауза" дортеновские министры получили указание к 4 часам дня перенести свою резиденцию в правительственное здание.

Как только известие об этом распространилось по городу, в центр Висбадена начали стекаться жители. Особенно увеличилась толпа к 5 часам, когда прибыли колонны рабочих местных предприятий. Группа рабочих ворвалась в правительственное здание и попыталась вышвырнуть оттуда Дортена и его министров. "Министр" внутренних дел Менике был избит. Клингельшмидту пришлось обороняться палками и канцелярскими принадлежностями. Дсртен вместе с "министром финансов" Либингом заперся в своем кабинете. От окончательного поражения его спасло лишь прибытие представителя оккупационной власти[171].

На следующий день перепуганные "министры" собрались на квартире у Дортена. Многие из них не ночевали в предыдущую ночь дома. "Министры" передавали друг другу "страшные" слухи о выступлении безработных и спартаковцев. Чтобы выяснить обстановку и получить дальнейшие инструкции, Дортен отправился к Манжену. Манжен сделал все, чтобы поднять настроение у растерянного Дортена. Он заявил ему, что французские оккупационные власти окажут правительству Рейнской республики всемирную поддержку. К собравшимся на квартире у Дортена перепуганным "министрам" с успокоительными заверениями был послан французский представитель Милио[172].

Вечером того же дня "министр финансов" Либинг сообщил своим коллегам, что они могут не беспокоиться за свое материальное благополучие. Всем им обеспечена выплата высоких министерских окладов. Средства для этого найдены: эльзасский банк в Майнце открыл Дор-тену кредит в 250 тыс. марок[173].

Несмотря на все успокоительные заверения Манжена, изгнание дортеновского "кабинета министов" из правительственного здания означало окончательный крах путча. Через несколько дней дортеновские "министры" с трудом сняли на окраине города небольшое бюро, вокруг которого поставили созданную из уголовников правительственную охрану. Впрочем, предосторожность эта была напрасной. Битыми "министрами" никто не интересовался. Да и они, наученные печальным опытом, не проявляли особой активности. В основном деятельность так называемого правительства ограничивалась составлением пропагандистских материалов. Так, Дортеном и Клаусом Кремером был написан сепаратистский манифест. Другие министры писали статьи в газеты, посещали французскую администрацию[174].

К осени деятельность дортеновского кабинета замерла почти полностью. Часть "министров" разъехалась по своим городам и занялась прежней деятельностью. Часть осталась в Висбадене и руководила сепаратистской пропагандой по указанию французов. Но это было уже не сепаратистское движение, а его тень. Ежедневно его ряды покидали отдельные люди и целые группы. 2 июня один из ведущих "деятелей" сепаратизма, в прошлом сотрудник Аденауэра, Фробергер был вынужден "добровольно" уйти из состава редакции "Кёльнише фольксцайтунг".

Пытаясь спасти свою политическую репутацию, серьезно замаранную сепаратизмом, партия центра предприняла своего рода "прикрывающий маневр". 3 июня ее фракция в Национальном собрании единогласно проголосовала за резолюцию протеста "против антиморальных махинаций некоторых лиц, стремящихся при поддержке вражеских оккупационных властей отчленить часть немецкого государства"[175].

"Эти негодные махинации, — говорилось в резолюции, — представляют собой угрозу для нации… В настоящее время не может быть большего преступления по отношению к немецкому народу, чем поддержка и содействие планам противника, направленным на отчленение части страны от целого. Партия центра с величайшей решимостью выступает против всех подобных тенденций. Она не имеет ничего общего с лицами, участвующими в такого рода махинациях…"[176].

Подобные же заявления были опубликованы Тримборном от имени рейнского совета партии центра и лично Аденауэром[177].

13 июня прелат Каас поместил в контролируемой им газете "Тририше ландесцайтунг" статью "Рейниш унд дейтч". В статье говорилось "о кучке путчистов, действия которых направлены во вред отечеству"[178].

"Долгом правительства и, конечно, центра, в законодательных органах, — писал Каас, — было со всей резкостью выступить против этих действий… В настоящий момент может быть только один лозунг — "Конец всему этому!""[179].

28 июня руководство партии центра в Рейнской области опубликовало еще одно резкое заявление против сепаратизма[180].

От сепаратистов отвернулась и католическая церковь. Напрасно Дортен обратился с отчаянным письмом к папе римскому, уверяя его в своей преданности[181]. Ватикан отмежевался от политически скомпрометированной идеи. Об этом до сведения Дортена довел епископ Трира. Он заявил, что папа не заинтересован в автономной Рейнской республике[182].

Французские власти делали все, чтобы задержать прогрессирующий распад сепаратистского движения.

28 июня генерал Манжен вступил в переговоры с министрами земли Гессен и пытался заинтересовать их проектом создания Среднерейнской республики, состоящей из Гессена, Нассау, Баварского Пфальца, Нагеталя и части Гунсрюка[183].

В середине июля французским властям удается даже повторить в миниатюре дортеновский путч от 1 июня 1919 года.

14 июля в маленьком графстве Биркенфельде (севернее Пфальца), входящем в состав Ольденбурга, группа сепаратистов под руководством адвоката Цоллера, заручившись поддержкой французов, объявила себя временным правительством независимой республики Биркенфельд. Созванный земельный комитет республики отказался утвердить сепаратистское правительство и был распущен. Французский уполномоченный майор Бастиди назначил Цоллера постоянным президентом[184].

Ободренные успехом в заштатном Биркенфельде, французские власти пытались применить биркенфельдский опыт в промышленном Людвигсгафене. 28 августа 1919 года группа местных сепаратистов совершила попытку овладеть почтамтом, но была с позором изгнана подоспевшими рабочими[185].

Людвигсгафенский путч — последний отзвук некогда мощного сепаратистского движения. На время оно полностью сходит с политической арены.

В сентябре 1919 года в Кёльне состоялся очередной съезд рейнской организации партии центра. Съезд завершил отступление партии с антинациональных на пангерманские позиции и привел в порядок расстроенные в Ходе отступления ряды. Решения съезда были проникнуты духом взаимной амнистии. Ни один из видных сепаратистских лидеров, даже из числа отказавшихся вовремя начать отступление, не понес наказания. В рядах партии был оставлен даже дортеновский "министр финансов" Либинг. Съезд принял компромиссную резолюцию по вопросу об административной реформе в Пруссии.

Активное участие в антинациональном движении не испортило политической карьеры почти никому из буржуазных политиков. Буржуазия легко простила им антинациональные грехи, тем более что грехи эти были всего лишь внешним отражением ее собственных стремлений. Было сделано все, чтобы действия, совершенные буржуазными политиками-сепаратистами до 1 июня 1919 года, были или забыты, или поданы как совершенно невинные законные деяния.

Чтобы дать возможность бывшим видным сепаратистам избежать судебного преследования, был специально создан судебный "прецедент". На сепаратистском процессе 1928 года "Лимбург против газеты "Штадт-Анцейгер"" в качестве свидетеля выступил имевший репутацию ярого антисепаратиста обер-бургомистр Дуисбурга Ярес.

Ставя своей целью оправдать деяния сепаратистских вождей, Ярес заявил: "В период мучительной нужды, затронувшей нас всех, обсуждалась теоретическая возможность выхода из создавшегося положения. Однако дистанция между всеми партиями… и сепаратистами ясна…".

На вопрос защитника о переговорах с французами, которые вел Гаген, Ярее ответил: "По моему мнению, при оценке идей, обсуждавшихся в то время, необходимо исходить из того, что все должно было произойти с полного согласия центрального и прусского правительств… Преступный сепаратизм, это было ясно всему миру, начал свое существование лишь с мая, самое позднее с 1 июня 1919 года"[186].

Основываясь на высказывании Яреса, суд вынес специальное определение, в котором говорилось:

"…Действительно, для каждого в тот момент, то есть с 1 июня 1919 года, должно было быть ясно, что дальнейшие переговоры с д-ром Дортеном противоречат интересам отечества и являются преступными… Суд предлагает гражданскому обвинителю в первую очередь… представить доказательства того, что и после 1 июня 1919 года влиятельные лица от имени известных кругов рейнского населения… особенно руководящие деятели какой-либо партии от имени и по поручению партийного руководства, вели переговоры с д-ром Дортеном по вопросу о Рейнской области…"[187].

Юридически подобное определение означало, что доказательства преступной деятельности сепаратистов не будут приниматься во внимание, если они относятся к периоду до дортеновского путча. Фактически этим определением суд провозгласил полную реабилитацию сепаратистских вождей из числа лидеров партии центра и других буржуазных политических партий.

Именно так это и было понято современной немецкой прессой. В специальном обзоре, посвященном процессу "Лимбург против газеты "Штадт-Анцейгер"" "Кёльнише цайтунг" писала:

"Кёльнский суд… предпринял выходящий за пределы обычного шаг — что-то вроде полуофициального заявления по поводу упомянутых выше событий. Суд счел, что если среди рейнского населения в конце 1918 и в 1919 году имели хождение идеи создания Рейнского государства в рамках Германской империи, вызванные стремлением сорвать аннексионистские планы Франции, то это нельзя считать достойным презрения сепаратизмом. Все это было вполне порядочным"[188].

Вопреки обычным нравам буржуазной политической жизни, активное участие лидеров партии центра в сепаратистском движении почти не использовалось ее конкурентами в целях политического уничтожения противников. Наоборот, в награду за умение своевременно сменить лозунги на сепаратистских лидеров посыпался град почетных назначений.

4 апреля приказом германского правительства в Кёльне была создана подкомиссия мирной делегации. Задачей подкомиссии было "обеспечение и защита интересов оккупированной левобережной Рейнской области". Председателем этой комиссии, имевшей широкие правительственные функции, был назначен не кто иной, как только начавший отходить от сепаратистского движения Аденауэр[189].

Впоследствии Аденауэр стал председателем немецкого "Совета городов", рейхсрата и даже однодневным рейхсканцлером Германии.

Вовремя отошедшие от сепаратистского движения Тримборн и Каас скоро оказались во главе партии центра. Тримборн стал председателем ее парламентской фракции, Каас — председателем партии.

Но для того, чтобы скрыть прошлые антинациональные грехи, буржуазии понадобились и "козлы отпущения". Ими были избраны одиозные фигуры Дортена, его "министров" и некоторых второразрядных деятелей партии центра, вроде Кастерта и Кукхофа. Они были объявлены единственными сепаратистами, врагами нации, предателями родины, иностранными агентами. На этих, в сущности, исполнителей распоряжений "реабилитированных" лидеров были обрушены потоки наигранного "национального гнева". В то время, как Аденауэр заседал в рейхстаге, Дортену пришлось укрыться под защиту французских властей. В то время, как Аденауэр получил предложение сформировать кабинет министров, Дортен был заочно судим за измену родине.

Была еще одна крупная жертва неудачи сепаратистского движения — генерал Манжен.

Его неумелая маскировка связей французов с сепаратистами, а также неудачный исход путчей вызвали недовольство французских правительственных кругов. 12 октября 1919 года он был вынужден передать командование подчиненными ему войсками генералу Деготе, вернуться во Францию, а вскоре и подать в отставку.