Вершина мира. Книга первая

Глава 2

Я открыла ящик стола в надежде отыскать там что-то вроде кроссворда. Надо себя чем-то занять, иначе глаза так и норовят закрыться, а до конца дежурства остается двадцать минут. Конечно же не нашла, зато наткнулась на календарь, заведенный мною год назад, на следующий день после появления Влада. Смешно сейчас думать, но тогда я очень боялась, что замотавшись, могу пропустить день, когда нужно будет выдавать парню вольную… Как можно забыть день, которого ждешь с содроганием? Заранее панически мечась, изыскивая повод отсрочить, оттянуть неизбежное…

Почти все дни календаря перечеркнуты крестиками, оставался только небольшой хвостик в сорок пять дней. Срок я могла назвать совершенно точно, потому что только в обед пересчитала. От нечего делать, начала считать еще раз, рассеянно водя карандашом по числам, и недоумевала про себя, как буду жить, когда Влад исчезнет. А что он исчезнет насовсем, я не сомневалась. Мы все, расставаясь, обещаем звонить, писать и приезжать в гости, но потом нас захватывают совершенно иные заботы, и мы ничего этого не делаем.

Без Влада моя жизнь станет пустой. Я вернусь к работе и буду сутками не вылезать из халата, и может быть даже допишу, наконец, исследование. И замуж я не выйду, потому что, во-первых, имела неосторожность влюбиться в неподходящего парня, и никто другой мне теперь не нужен, и в каждом новом мужчине я буду разыскивать его, а это дело глупое и безнадежное. Во-вторых, за спиной все время будет стоять зоркий генерал, с патологической ревностью к моим кавалерам.

Тьфу, черт, куда вас Анна Дмитриевна занесло, еще начните слезы лить над своей несправедливой судьбой! Забудь! Работы непочатый край! После жалеть себя будешь. А упрямый карандаш опять скользит по не зачеркнутым числам. Раз, два, три, четыре, пять…

За этим глупым занятием меня застала Наташка. Я, стыдясь своих подсчетов, излишне суетливо захлопнула ящик стола.

– Кого хороним? – с присущим ей светлым юмором, поинтересовалась Ната.

– Никого, – пожала я плечами.

– Никого, так никого, – согласилась она.

Поскольку от меня отстали слишком быстро, я решила, что у нее ко мне серьезное дело. Подежурить за нее или еще что. Так и вышло.

– Анька, у меня к тебе есть разговор.

– Серьезный? – нахмурилась я.

– Очень, – согласилась она, – в общем, мы с твоим отцом решили узаконить наши отношения… ну ты понимаешь?

– Не-а, – мотнула я головой больше из вредности. Меня крайне веселил ее растерянный вид, – а что вы собираетесь делать?

– Ну… мы… понимаешь… Мы взрослые люди, он и я.

– Это я заметила! – сведя брови к переносице, проинформировала я.

– Так нам уже как-то не пристало бегать друг к другу, как глупым подросткам. И вот мы решили…

– И что же вы решили? – пряча улыбку, подтолкнула я, видя, что Наташка замолкла.

– Твой папа и я, мы… решили… так вот, мы пришли к выводу…

– Короче, – прервала я сбивчивые объяснения подруги, вдоволь налюбовавшись ее растерянностью, – вы решили пожениться, и ты пришла спросить моего благословения?

– Да, – обрадовалась она, что все объяснили за нее.

– Благословляю, – пожала я плечами.

– Правда? – вроде бы не поверила она.

– А ты что, думала, я начну чинить вам препятствия? – в удивлении подняла я брови.

– Это не я, это Димка так думал. Он попросил меня поговорить с тобой, – повеселела Наташка, – понимаешь, он сам боялся…

– Кто? Ты про генерала говоришь, что он боялся? – не поверила я.

– Ну, да. Дима думал, что ты не одобришь…

– Ладно, проехали, – я поторопилась закончить разговор. – И когда состоится историческое событие?

– Я думаю, месяца через полтора, мы еще не решили точно.

Я устало закрыла глаза. Полтора месяца. Сорок пять дней. Опять эти сорок пять дней! Да уж, тяжеловато придется. Надеюсь, хоть случится все не в один день, иначе я с катушек съеду!

– Та-ак, – протянула Наташка, понаблюдав за мной некоторое время, – мы устали, у нас депрессия. Нам срочно нужен праздник!

– Ничего я не устала и не нужен мне никакой праздник! – рассеянно отмахнулась я.

– Тут уж хочешь, не хочешь, а праздник все равно будет! Тем более и повод есть. Нике через неделю исполняется пятнадцать лет. Юбилей, знаешь ли.

– Ну, если только у Ники день рожденья, – сдалась я. По крайней мере, это не из жалости ко мне.

– А как у вас с Владом? – после такой легкой победы Натка совсем развеселилась.

– Что у нас с Владом? – хлопнула я глазами.

– Как что? Личные отношения. Вы еще не перешли порог целомудрия?

– Наташа, – серьезно проговорила я, – задавать мне такие вопросы глупость несусветная и очень смахивает на диагноз! Нет у нас никаких личных или не личных отношений, и быть не может!

– Никакой это не диагноз, – запротестовала она, закатывая глаза, – ты бы видела, как он на тебя смотрит!

– И как он на меня смотрит? – подозрительно спросила я, пытаясь припомнить, как именно смотрит на меня Влад, и не нашла в его взглядах ничего крамольного.

– Да он с тебя глаз не сводит! – снисходительно пояснила она. – Особенно после вашего возвращения. Он смотрит как влюбленный – ласково, нежно и…

– Наташа, прекрати, – жалобно попросила я.

– Я, конечно, могу и прекратить, но это факт, – пожала она плечами, – даже твой отец заметил. И знаешь, он считает Влада неплохим парнем, вполне тебе подходящим.

– О, господи! – простонала я. – У вас коллективное помешательство! Ну, ладно, Дмитрий Петрович глупостей себе навыдумывал. Мужики из рода Романовых никогда не отличались ни умом, ни сообразительностью! Но ты-то куда?! Ты что, не понимаешь, что у нас ничего не может получиться ни сейчас, ни в ближайшее тысячелетие? Никогда! Понимаешь?

– Анька, ты все усложняешь, – скривилась Ната, – конечно, сейчас, когда он у тебя… хм… в подчинении, это немножко проблематично, но это же не навсегда! Когда-то же…

– Мне очень приятно, что ты называешь моего раба мягким словом подчиненный, – жестко проговорила я. Настроение, сделавшее было попытку наладиться, испортилось окончательно, и я разозлилась не на шутку, – но для нас не имеет значения, получит ли он вольную. Он никогда не забудет, как стоял передо мной на коленях! Ты это понимаешь?! Между нами никогда и ничего не может быть! Я хочу, чтобы ты запомнила это раз и навсегда, и вдолбила это в голову своего влюбленного генерала! Ничего и никогда!

– Аня…

– Ни-ког-да! – прорычала я.

– Ладно, ладно не злись, – Наташка подняла руки, защищаясь. – Ты действительно устала. Давай-ка, иди домой, отдохни. И не забудь, что на следующей неделе у Ники день рожденья, – выходя из кабинета, Наташка бросила на меня лукавый взгляд.

– Никогда! – крикнула я в закрывшуюся за Наташкой дверь.

Я прижала ладони к лицу, глотая слезы. Ну, за что мне это?! Ведь догадывалась обо всем раньше, вот только убеждала себя, что это все глупые домыслы. Господи, когда я совершила ошибку и позволила Владу думать, что наши отношения могут перейти грань? Да тысячу раз! Но, ведь… ведь по-другому как-то не получалось! Я и так старалась, как могла держать дистанцию! Ага, особенно когда он прибегал по ночам тебе под бок, ехидно прокомментировал внутренний голос. Но ему было страшно, помотала я головой в попытке оправдаться, не могла же я его прогнать! Господи, как теперь с ним объясняться, когда выяснится кто он, а кто я? Как же это все глупо! Ну, почему в моей жизни все не может быть просто и приятно?

Я поднялась и засунула лицо под струю ледяной воды. Шмыгая носом, уперлась руками в бортик раковины и подняла лицо к зеркалу. Очень приятно – лицо бледное в синеву. Верх красоты!

Еще и Наташка на мою голову со своей любовной горячкой. Ей хочется, чтобы все вокруг тоже были влюблены и счастливы. Она не желает замечать за своим любовным эгоизмом, что осчастливить всех вряд ли, получиться.

Посмотрев на часы, вылезла из халата и поплелась домой с намерением сразу же лечь спать, несмотря ни на что. Влад должен вернуться из командировки только завтра, так что у меня еще есть время просчитать, как вести себя с ним дальше. Не стоит еще больше усугублять ситуацию. Придя домой, я обнаружила записку от Влада, в которой сообщалось, что парень вернулся раньше времени, но снова отчалил во внеочередную командировку. Что ж, мне же легче.

…На секунду оторвавшись от бинокля, полицейский стажер потер нос. Чертова пыль, толстыми слоями, лежащая на полу и стропилах чердака, где залег Влад, неприятно щекотала ноздри, постоянно хотелось чихать. Операция по поимке маньяка входила в завершающую фазу, оставалось только дождаться, когда местный суд выдаст ордер на арест злыдня.

Влад снова приник к биноклю, сквозь широкие окна заглядывая в чужую жизнь. Впрочем, грех жаловаться на пыль и неудобную позу, засаду можно рассматривать и как отдых.

Приказ вылететь в этот городок на помощь местной полиции пришел полторы недели назад. Бесконечно долгие полторы недели. Эжен сперва хотел взять с собой только Никиту, но потом, по каким-то только ему ведомым соображениям, прихватил и Влада. Чем мог помочь в расследовании неопытный стажер, было непонятно, но приказ есть приказ, а они, как известно, не обсуждаются. Только и успел после дежурства заскочить домой за рюкзаком.

В колонию прилетели ближе к вечеру и сразу направились в полицейское управление. Их группу не ждали и встретили с холодной недоброжелательностью, впрочем, не переходящей определенных границ. Влад отчасти понимал начальника местной полиции, кому понравится, когда в спину дышат соглядатаи? А твои люди вот уж четыре года не могут изловить злодея, на счету которого порядка тридцати эпизодов!

Начальник полиции посетовал на скудность бюджета и невозможность разместить высоких гостей в отеле. На ироничное предложение Эжена поселить их в камере, полковник округлил глаза и возмущенно замахал руками, мол, как это дорогой майор мог о таком подумать! И торжественно вручил майору ключи от служебных апартаментов, заверяя, что там гостям будет удобно.

Удобно! Прокуренная грязная квартирка на самой окраине города, отбитые по краям чашки в малюсенькой кухоньке и единственная продавленная кровать – это великолепие гордо именовалось служебными апартаментами. Эжен осмотрев помещение, выругался сквозь зубы и сообщил напарникам, что над ними просто издеваются. Как будто и без него не видно!

Спали по очереди. А куда деваться? Одр, как высокопарно именовал лежак Никита, один. В квартирке не было ничего похожего на душ, не говоря уже о ванной. Только глубокий рукомойник, в который тонкой струйкой текла ржавая тепловатая водица.

Неделю сидели у стола со сломанной ножкой, заваленного документами, отчетами экспертов, уликами, показаниями, фотографиями обезображенных трупов подростков и всеми остальными малоприятными вещами.

Встречались с семьями потерпевших, выстраивали систему, рисовали схемы и лезли из кожи вон, пытаясь остаться незамеченными для жителей небольшого городка. Работали наравне, не оглядываясь, кто начальник, а кто подчиненный. Особо запутывала география преступлений и то, что пол жертв не имел ровным счетом никакого значения. Обычно у маньяков более… хм… узкая специализация.

Устали, как черти. Но все получилось. Не сразу, конечно, но получилось же! Они нашли его. Этим самым маньяком оказался мужик лет сорока. Ничем не примечательный служащий цветочного магазина. Лысоватый, щупленький отец троих детей. Эж мельком взглянул на добытую Владом фотографию, кивнул и заставил все перепроверить еще раз. Снова пробежались по кругу, убеждаясь, в правильности своих выводов.

Прошло еще четыре дня, когда по очереди сидели в засаде, выслеживая жертву. Задержание должно пройти без риска и шума, а для этого нужно внимательнее присмотреться к подозреваемому, изучить его распорядок и привычки.

Просто удивительно, как много можно узнать о человеке всего за четыре дня. Впрочем, жизнь Лекре, так звали маньяка, когда он играл роль примерного семьянина, не отличалась разнообразием. Часов в восемь утра он отправлялся в свою цветочную лавку, где сидел безвылазно до двух дня. Потом получасовой обед в кафе за углом, и снова цветочная лавка до семи вечера. После семи он сдавал кассу, закрывал магазин и, никуда не заходя, отправлялся домой. Путь занимал полчаса, поскольку жил он на окраине. Симпатичный маленький домик в два этажа, красная черепичная крыша и стены, выкрашенные в салатный оттенок. К приходу отца семейства подавался ужин, и семья устраивалась за круглым столом гостиной.

По какой-то неведомой причине семья Лекре никогда не закрывала штор, будто специально выставляя напоказ свое тихое семейное благополучие. Им можно было даже позавидовать, не знай Влад истинную сущность главы семейства. А так это благополучное счастье не вызывало ничего, кроме тошноты. Хотя, с другой стороны, домочадцы едва ли знали о пристрастии их отца и мужа кромсать на куски тела подростков.

Влад пошевелился, меняя позу. Время приближалось к восьми, сейчас объекты перейдут на задний двор, воздухом дышать, и ему придется перебираться на другую точку наблюдения. Тихо запела птичка в часах, Влад откинул крышку. В малюсеньком окошке появился Эжен и прокаркал не своим, искаженным некачественной связью голосом приказ о готовности. Через час у них на руках будет ордер на арест. Влад кивнул и закрыл часы.

Поднялся, кое-как отряхнувшись от налипшей пыли, соскользнул по лестнице. Прежде чем выйти на улицу, проверил пистолет, спрятанный в наплечной кобуре под курткой, и прогулочным шагом перешел на другое место, откуда как на ладони открывался вид на задний двор.

Время в засаде тянулось медленно и до ужаса хотелось домой, в ванну и спать. Влад только теперь, перед последней фазой операции понял, насколько устал и соскучился по Ане. Прикрыл глаза, представляя, как он вернется домой. Аня, конечно же, обрадуется, может быть, даже обнимет, а потом отправит в душ, или нет, в ванну. И пока он будет нежиться в горячей воде, она приготовит ему что-нибудь вкусное. Он наестся нормальной еды, и будет лень пошевелиться, и глаза будут слипаться от усталости и бессонных ночей. А она не даст уснуть, начнет тормошить, потащит в комнату и не успокоится, пока не запихнет под одеяло, на приятно пахнущие чистотой простыни. Если не будет на дежурстве. Боже, как же тепло знать, что у тебя есть дом!

Мужчина вздохнул, все это, конечно, мечты. На самом деле будет совсем не так. Они прилетят и долго будут ругаться с начальством из-за бесконечных километров отчетов, которые, как водится, будут не написаны. Если будет стрельба, придется подробно расписывать правомочность своих действий. И, когда ты уже совсем озвереешь, тебя отпустят домой, и ни о каком душе не будет и речи, только бы приткнуться куда-нибудь в уголок, и чтоб не трогал никто.

– Ты чего, уснул, что ли? – послышалось бормотание Никиты, раздвинувшего кусты.

– Нет, конечно! – шепотом возмутился Влад. – Я никогда не сплю на посту!

– Ладно, не заводись, – хмыкнул Никита, – застыл, как сфинкс!

Больше они не произнесли ни слова, пока в их убежище не ввалился Эжен и со злостью не продемонстрировал ордер на арест, выписанный местным магистратом. Недовольство начальника можно понять – он проторчал в магистрате почти весь день.

Они поднялись с места и шагнули из своего укрытия на лужайку. Едва Лекре завидел трех незнакомых мужчин направляющихся к нему, он вскочил со своей ступеньки и нырнул в кусты жасмина, растущие у крыльца. Ожидавшие чего-то подобного полицейские бросились в погоню.

Маленький человечек развил нежданную для него прыть. Парням пришлось три квартала скакать по пересеченной местности, возмущаясь выносливости преследуемого. Преимущество было на стороне Лекре – он местный и знает городишко. Они едва не упустили убийцу, когда тот нырнул в раскрытый канализационный люк. На то, чтоб определить направление движения беглеца, ушло не более нескольких секунд. Лезть за ним, как самому молодому, пришлось Владу. Никита полетел дальше, чтобы при надобности встретить преступника наверху, Эж,остался у входа в люк.

Оказавшись в люке, Влад едва удержался, чтоб не начать блевать от стоящей там вони. Пробежав добрые двадцать метров, шлепая по грязной воде, стекающей по огромной, в человеческий рост трубе, он пару раз поскользнулся, чуть не растянувшись во весь рост. Бежать становилось труднее, труба все больше уходила под уклон. Свернув за угол, Влад оказался нос к носу с Лекре. Сверкнул металлическим блеском бок пистолета, Влад пригнулся, и почти сразу грянул выстрел, пушечным громом отозвавшийся от гладких стен и многократно разнесся эхом по туннелям. Оглушенный грохотом Влад, оступился, упал и поехал по наклонной трубе прямо под ноги преступнику.

Завязалась короткая схватка, с придыханием, матом сквозь сцепленные зубы и глухими ударами, закончившаяся щелчком наручников на запястьях Лекре. К этому времени подоспели старшие напарники, заслышавшие выстрел. Владу помогли подняться, он с неудовольствием оглядел себя – весь мокрый, перепачканный и запах от него соответственный. Ребята забрали Лекре, а Владу поручили отыскать пистолет, выпавший у преступника. Так что пришлось еще долго шарить руками в вонючем ручье, мечтая только о душе, что совершенно не способствовало продвижению поисков. Когда пистолет, наконец, нашелся, время подходило к вылету, так что ни о каком душе и вопрос не стоял.

Встретившие в порту напарники отпустили несколько шуток по поводу его вида, но Влад не обратил на них никакого внимания. Ему казалось, что если он сейчас же не уснет, то скончается на месте. И одежду, превратившуюся неизвестно во что, было жалко до слез, особенно свитер. Пилот транспорта, увидав, в каком виде явился пассажир, пригрозил выбросить его прямо посреди космоса, если сядет, хоть в одно кресло. Влад не спорил, ему и самому было жаль пачкать обивку, так что устроился у люка на полу, вытянув ноги и загородив ими проход.

До станции добирались часа три, во время которых Влад задремал, свесив голову на грудь. Не помешала даже вонь, исходящая от одежды, но сон нагнал еще большую усталость. Эжен растолкал его, когда транспорт уже стоял на посадочной площадке родной станции. Критически оглядев Влада, майор приказал отправляться домой, дабы не пугать народ своим видом и запахом. Влад поблагодарил начальника и поплелся к лифту. Спать хотелось до смерти…

Еле передвигая ноги, я брела по пустынным коридорам станции. Дежурство растянулось на сорок два часа. Оставалось только удивляться, как это раньше я могла вообще не выходить из госпиталя по четверо суток, пересыпая несколько часов в закутке, куда стаскиваются ненужные каталки, и ничего!

Навстречу попадались полусонные ребята, спешащие заступить на ночную вахту, мы лениво раскланивались и плелись по своим делам.

Добравшись до своих дверей, я подавила острое желание опуститься на пуфик и прикорнуть тут же в прихожей. Для полноценного отдыха необходимо несколько обязательных вещей: горячий душ, горячий чай и теплая постель со свежим бельем. Так что со сном придется повременить.

Скинув обувь, ощущая через носки приятную прохладу пола, я шагнула в гостиную и остановилась у порога. Гостиная, вместо того чтобы пребывать в ласковой полутьме, сияла яркими огнями. У дивана, блаженно растянувшись во весь рост, сладко почивал Влад. Над ним с беспомощным видом топтался Олег и таращил заспанные глаза. Мальчишка повернул ко мне несчастное лицо и, разведя руки в стороны, проговорил обиженным тоном:

– Он упал!

– Откуда? – едва сдерживая улыбку, поинтересовалась я.

– С дивана, – уныло пояснил Олег и, зябко поежившись, подтянул сползшие трусы. – Я уже спал, когда услышал шаги. Я подумал, это ты пришла, и собрался спать дальше, а потом услышал грохот. Я спал уже совсем! Я выскочил, а тут вот что, – Олег еще раз ткнул пальцем в сторону Влада, почесал голый бок и обиженно вздохнул, – я пытался его поднять, но где там!

– Хорошо, Олег, ступай спать, я о нем позабочусь.

– Он тяжелый, – с сомнением предупредил меня Олег. – И воняет ужасно.

– Я знаю, – хмыкнула я, присаживаясь возле Влада на корточки. Ох, не знаю, где его носило, но, похоже, он на пузе прополз всю канализацию галактики!

– Влад, Владушка, – я ласково похлопала его по щеке, – проснись.

Влад промычал что-то неодобрительное и попытался просочиться под диван, что с его комплекцией было затруднительно, а точнее, совсем невозможно. Кое-как растолкав беднягу, я усадила его, привалив спиной к дивану.

– Владушка, вставай, я тебя в душ отведу.

– Я не хочу мыться, я спать хочу, – сонно и жалобно захныкал он.

Я от всего сердца сочувствовала парню, но и спать как свинье позволить не могла. Завтра он поднимется разбитый, ничуть не отдохнувший и злой, как черт, а терпеть раздраженного мужчину под боком – то еще развлечение!

– Хочешь, – бодро заверила его я и потянула за руку, – ты просто об этом еще не знаешь!

Влад покорно встал и побрел за мной в ванну. Там мы устроили цирковой номер с элементами клоунады и акробатики, под названием: «Попробуй раздеть спящего мужика». Хорошо еще, что я потащила парня в свою ванну, иначе дело не обошлось бы без увечий. Я толкнула дверь душевой и затолкала туда безразличного ко всему Влада. Он, по-моему, и не просыпался.

Включив воду, тугими струями брызнувшую из насадки, с унынием оглядела лужу, моментально натекшую на пол. Не придумав ничего лучшего, бросила в нее большое полотенце. Придется идти за новым, но сперва отмыть поросенка.

На то, чтобы оттереть Влада от грязи у меня ушло не меньше часа. Помогать он даже не думал, продолжая дремать, стоя под потоками теплой воды, норовя сползти на пол. Закончив с мытьем, я строго приказала стоять и не двигаться, а сама понеслась в свою комнату за полотенцем. Отсутствовала не больше минуты, а вернувшись, обнаружила, что Влад все же сполз на пол душевой и, свернувшись калачиком, уютно устроился на теплом металле. Пришлось еще раз будить. Парень, не просыпаясь, отмахивался как от назойливой мухи. Зарычав, я шлепнула его по спине и употребила парочку крепких выражений. Влад распахнул сонные глаза и медленно поднялся.

Кое-как вытерев парня, я подвела его к своей кровати, подталкивая кулаком в спину. Влад рухнул на ложе, и моментально, словно в кокон, укутался в одеяло, невнятно пробормотал: «Спасибо». Я устало опустилась рядом. Руки отваливались, голова и ноги гудели, одежда была отвратительно мокрой, а в ванной осталась лужа, которую предстоит убирать, а еще гора грязной, никуда не годной одежды, но все равно я ощущала себя на вершине блаженства. Как, оказывается, мало человеку нужно для счастья – кто-то, о ком нужно заботиться, тихое, благодарственное бормотание и осознание полностью исполненного долга.

Я вздохнула, взъерошила его мокрые волосы и, забыв обо всех клятвах, поцеловала колючую от отросшей щетины щеку. Все равно он спит, и ни о чем не будет помнить.

В ванной я быстро устранила беспорядок, забросила мокрое полотенце в бак с грязным бельем. Ничего с ним не случится, завтра я все равно собиралась нести вещи в стирку. Критически оглядев кучу грязных тряпок, бывших совсем недавно одеждой, пришла к выводу, что все подлежит моментальному и безжалостному уничтожению. Ни одна прачка здесь уже не поможет. А если не выбросить сейчас, то завтра, обнаружив, что стало с его любимым свитером, Влад расстроится и будет с беспомощным видом стоять у мусорного контейнера, не решаясь выбросить испорченную тряпку. Оценив масштабы предстоящего бедствия, я быстро затолкала испорченную одежду в мусорный мешок и бросилась к видеофону.

Связавшись с диспетчерской, попросила Руджеро. Диспетчер просьбе не удивился, мой друг пилот мог достать черта лысого и к нему часто обращались с просьбами. Договориться с Рудом большого труда не составило. Он клятвенно пообещал доставить заказ часам к шести утра, после окончания смены. Остается только надеяться, что Влад не встанет раньше и не заметит подмены. Я попрощалась с другом и, наконец, могла отправиться спать. На диван в гостиной.

…Открыв глаза, блаженно потянулся. Дома! Вот Анька ему задаст, усмехнулся он темноте, когда узнает, в каком виде завалился спать! Постельное белье, скорее всего, придется выбрасывать, но сил на душ не хватило. Памятуя свое вчерашнее состояние, удивительно, как вообще добрался до каюты.

За дверью слышался приглушенный разговор, тихо позвякивала посуда, в воздухе витал дразнящий аромат готового завтрака, от которого в животе быстро выросла дыра, а рот наполнился слюной. Запах заставил сесть, потирая ладонями заспанное лицо.

Он уже собрался одеться, но вдруг застыл от осенившей догадки – он не в своей комнате! В его комнате, голосов с кухни не слышно! Оставалась слабая надежда, что по какой-то неведомой причине Олег с Никой завтракать перебрались в гостиную… Влад хлопнул в ладоши – ничего! Судорожно вздохнул, чувствуя, как кожу обдало жаром. Получается, он вчера притащился домой, и зачем-то завалился на Анькину кровать?! Если так, она с него шкуру спустит, а если еще вспомнить, в каком он был виде!…

Влад зябко поежился и щелкнул пальцами. По потолку пробежала слабая волна света, через секунду став ослепительно яркой, безжалостно осветила помещение, подтвердив самые худшие опасения. Так и есть – он в Аниной комнате! Чистый и совершенно голый. Он не помнил, как раздевался. Он не помнил, как принимал душ или ванну. Он не помнил, черт бы все подрал, как оказался в Аниной комнате, да что в комнате – в постели! Он уже давно запретил себе бегать к ней под бок. Тем более, голым! Это случилось, когда понял – в ее присутствии стал плохо себя контролировать, а чтобы завестись хватает одного ее прикосновения, и не обязательно к самой уязвимой точке. Вот и сейчас, только подумав о ней, почувствовал, что возбуждается, Влад со стоном рухнул на кровать и закрыл лицо руками.

Вставать расхотелось, и плевать на голод. Хотелось спрятать голову под подушку и умереть на месте. Надеясь хоть как-то унять возбуждение, Влад перевернулся на живот и все-таки заполз головой под подушку, чем напомнил себе глупого страуса. Выпростав из-под подушки руку, щелкнул пальцами, заставляя свет погаснуть. Накрыл голову руками, в надежде, что таким образом сможет удушиться. Конечно, не удушился, только лицу стало жарко…

Руджеро разбудил меня без десяти шесть. Позевывая и потирая закрывающиеся глаза, предложила ему кофе. Руд отказался, сославшись на усталость после ночных полетов, всучил сверток со свитером, и мы долго спорили шепотом об оплате – я совала ему деньги, а он наотрез отказывался их брать. В итоге я затолкала деньги в его нагрудный карман и отправила с богом. Он поворчал, погрозил кулаком и поплелся спать.

Приготовила завтрак и, накормив зевающего Олега, выпроводила к Нике. Оставшись в одиночестве, принялась за утилизацию вещей Влада, торопясь успеть до того, как парень проснется. Закончив с этим, прибралась в каюте, ожидая, когда Влад соизволит подняться, и мы сможем вместе позавтракать. Но Влад и не думал просыпаться, зато приперлись Олег, Ника и еще куча их друзей. Они оккупировали кухню и занялись каким-то безумным проектом для занятий по физике. Я прикрикнула на подростков, чтобы не слишком-то шумели, они меня, как водится, не послушались. Ссориться с ними не хотелось, так что я сочла за лучшее ретироваться в гостиную и почитать.

На диване кроме пледа обнаружился новый мужской свитер, и я с ужасом вспомнила, что Влад спит в моей комнате голый, и в пределах досягаемости нет ничего похожего на его одежду. Вот будет потеха, если он уже проснулся! Если так, он будет злющий, как черт и голодный, отчего начнет еще больше беситься.

Я собрала одежду, которая может понадобиться недовольному, только что проснувшемуся мужчине, присовокупила к ней свитер, надеясь, что это улучшит его настроение, направилась в свою комнату.

…Так он лежал достаточно долгое время, чтобы постепенно начать успокаиваться и даже попытаться убедить себя, что ничего особо страшного не произошло.

Тихонько хлопнула дверь и в щели подушечных складок, проник слабый свет ночника. Даже лежа с подушкой на голове, он услышал шаги. Ее шаги. Легкие, осторожные, боящиеся потревожить спящего мужчину. Эти шаги он запомнил на всю жизнь, и не спутает ни с какими другими. Влад затаился, делая вид, что и не собирался просыпаться. Она подошла к кровати. Раз, два, три, четыре, считал про себя эти легкие шаги. Его шагов нужно сделать всего два. Какая же она маленькая!

Спиной чувствовал, как Аня смотрит на него и даже улыбается. В такие минуты казалось, что между ними еще все возможно, что он сильнее всех на свете и играючи может поднять на плечи всю эту вселенную, как Атлант из древнего мифа.

Аня присела на край кровати, почти не прогнувшейся под ее весом. Влад с беспокойством думал, как он сейчас выглядит? Сбившееся на сторону одеяло, открывающее его голое тело, беззащитная спина и голова, постыдно укрывшаяся под подушкой, да еще и в чужой постели!

Она вздохнула, и, скорее всего, покачала головой, приподняла край подушки, давая доступ свежему воздуху и свету, а потом… потом он почувствовал маленькую ладошку на своей спине. Эта ладошка легла на поясницу и заскользила вверх, пальцы легонько погладили шею, вызывая приятную дрожь.

Влад не любил, когда его трогают, это вызывало неприятные воспоминания о насилии и боли, после всегда хотелось отмыться, казалось, кожа становилась еще грязнее, чем всегда. Но с Аней совсем другое дело. Там где скользила ее рука, становилось тепло, приятно и почему-то щекотно. Он изо всех сил старался сдержать дрожь удовольствия и глупо улыбался. А еще хотел, чтобы Аня продолжала вот так сидеть и тихонько гладить по спине. Вечно. Нет, вечно, это слишком много, никто не может сидеть вечно, но подольше… Где-то внизу живота свернулся щекочущий комок, который, разрастаясь, заставлял бежать быстрее кровь, лежать на животе стало неудобно, но Влад боялся пошевелиться. Боялся спугнуть этот миг, зная, покажи он, что не спит, ничего больше не повторится. Ладошка, от которой горела кожа, тут же уберется, а комок внизу живота превратиться в тягучую боль, и будет отравлять все существование, день окажется испорченным с самого утра. Впрочем, боль и так будет. Ну и черт с ней!

Аня поднялась, легонько опираясь рукой о его спину, поправила сбившееся одеяло и… и поцеловала его где-то между лопаток. Возбуждение и без того бурлившее в крови вырвалось наружу, заставило тихонько застонать и еще сильнее вжаться в кровать. И тут что-то случилось. Кровать под ним будто провалилась, и он провалился вместе с ней в черную глубину. Мышцы свело сладкой судорогой и показалось, что умер – в жизни так не бывает…

В комнате было тепло и сонно. Хотелось пристроиться рядом с Владом и задремать, положив голову на его спину. Ребята, галдящие на кухне, все-таки помешали ему спать, и Влад спрятался от шума под подушку. Я положила одежду на стол и присела рядом. Как он может спать с подушкой на голове? Это же жарко и неудобно. Я чуть сдвинула уголок, давая доступ воздуху. Как это нас с тобой угораздило так, а? Я тяжело вздохнула. Невыносимо любить мужчину, который никогда не станет твоим. Который для тебя недоступен так же, как прошлое, и в то же время совсем рядом.

Вот он, мирно спит на твоей постели, спрятавшись от шума, и одеяло совсем сбилось, открывая загорелую крепкую спину с бархатистой теплой кожей, до которой страсть как хочется дотронуться. Просто так, потому что он тебе нравится. Потому что любишь его непутевого до безумия. И мечтаешь только о нем, лежа на горячих простынях в темноте и знаешь – он рядом, всего комнату перейти, но нельзя! Нельзя! А, ну и черт с ним со всем! С пониманием, с обязанностями, с чувством вины! Со всеми придуманными тобой и не тобой глупостями и условностями! Не удержавшись, положила руку на его спину, гладкую, горячую, пахнущую сладким, присущим только одному ему, запахом. Погладила, запоминая руками, каждую впадинку, каждую мелочь.

Как же я буду без тебя? Ведь жизнь закончится! Да и не было до тебя никакой жизни-то! И не любила никого раньше, только казалось, что любила, а за тебя боюсь. Каждую секунду, когда не вижу тебя, не знаю где ты и с кем. Боюсь до дрожи в руках, а хирургу нельзя, чтобы руки дрожали! Никак нельзя! Горячие слезы подкатили к глазам, обожгли и скатились соленым дождем по пылающим щекам. Было жалко и его, и себя, и несвоевременной встречи. Ну, неужели его никто не мог выкупить и освободить до меня? Почему мы не встретились в каком-нибудь кафе на краю вселенной, свободные от каких бы то ни было обязательств и условностей?

Чувствуя, что вот-вот завою в голос, поцеловала его между лопаток, туда, где виднелся еле заметный хирургический шрам. Это, когда из тебя пулю доставали, а я тихо скулила под дверями операционной и боялась, что ребята не успеют или не смогут.

Я встала и почти бегом выскочила из комнаты, забыв погасить ночник. Размазывая по лицу слезы, отыскала в небрежно брошенном на кресло пиджаке пачку сигарет и зажигалку, заперлась у себя в кабинете. Олег и Ника проводили меня удивленными взглядами.

…Когда спустя несколько мгновений пришел в себя, в комнате никого не было, только ночник светил ровным голубоватым светом. Лежать было неприятно и почему-то мокро. Он скинул с себя подушку, рывком сел и с изумлением уставился на темное, мокрое пятно на простыне. Он тупо разглядывал пятно некоторое время, недоумевая, как такое могло произойти с ним. Да и почти на ровном месте! Подобная неприятность с ним случилась только раз в жизни, когда был подростком, он случайно увидел уединившуюся пару. Подглядывать было нехорошо, но он ничего поделать с собой не смог – любопытство разобрало. Но тогда-то он был, считай ребенком, а теперь… Стало жарко и невыносимо стыдно из-за беспорядка на кровати. Влад поднялся и поспешно сгреб постельное белье, воровато оглядываясь, пробрался в ванну и запихнул скомканную простынь в бак для грязного белья.

Вернувшись в комнату, порылся в Анином шкафу и перестелил кровать. Только после этого смог вздохнуть свободно и оглядеться. Аня приходила не просто так – она принесла одежду, стопочкой возвышающуюся на краю стола. Натянул вещи, приятно пахнущие глажкой, домом и чем-то еще. Последним в руки попался свитер. Парень удивленно щупал мягкую бежевую шерсть. И как Аня смогла отчистить? Влад был уверен, что это невозможно и заранее расстраивался, что вещь придется выкидывать. А свитер вот он, чистенький и мягкий. Влад с удовольствием натянул на себя мягкую шерсть, сразу почувствовав, как все неприятности этого утра отошли на второй план. Ну, случилось и случилось, чего теперь рыдать-то? Все равно не изменишь ничего! Еще бы позавтракать и можно жить дальше…

Вдоволь наревевшись над своей глупой судьбой и выкурив две сигареты подряд, я ополоснула лицо холодной водой и уставилась в зеркало. Безразличное ко всему стекло отразило мой неизгладимый облик. Да уж, красота неописуемая! То есть, такая, что и описывать страшно, не то, что в зеркало глядеться! Красные от слез глаза, распухший нос, ставший раза в три больше обычного, лихорадочно горящие щеки и растрепанные, торчащие во все стороны волосы. В страшном сне привидится – топором не отмашешься.

Я еще побрызгала в лицо ледяной водой, не помогло. В коридоре послышались тихие мужские шаги, и в кухне раздался взрыв хохота. Очевидно, Олег рассказал Нике, в каком виде Влад ночью заявился домой, и девчонка отпустила по этому поводу какую-нибудь шутку. Нужно спасать парня от надоедливых подростков, они не дадут ему спокойно поесть. Я в последний раз обозрела себя в зеркале, чуть лучше, хоть краснота немного сошла, но делать нечего, придется выходить в таком виде. Кому какое дело, может у меня внезапно разыгралась аллергия!

Как я и ожидала, на кухне все были в сборе, хорошо хоть Никины друзья убрались. Ника беззлобно подшучивала над Владом, а он, не обращая на нее внимания, искал место, куда можно приткнуться с тарелкой. Место никак не находилось оба кухонных стола, обеденный и рабочий, были заняты замысловатыми штуками, о назначении которых можно лишь догадываться. Я прикрикнула на глумящихся подростков и попыталась выпроводить их вон вместе с макетом. Они, громко гомоня, расчистили обеденный стол, но совсем убраться не пожелали.

Влад уселся на освобожденное место и уткнулся в тарелку. Выглядел он немного расстроенным и на меня глаза не поднимал. Ника приткнулась на стуле у холодильника за спиной парня, закинула ногу за ногу и поинтересовалась с совершенно отсутствующим видом, демонстративно разглядывая свои ногти:

– Анька, а что у тебя с глазами? Почему они цвета задницы павиана?

Естественно, на заданный подобным образом вопрос не обратить внимания невозможно, и две мужские головы как по команде повернулись ко мне. Олег с любопытством, Влад с отстраненным интересом.

– Ничего они не как зад у павиана! – воскликнула я, может быть слишком суетливо, и почувствовала, что предательски краснею. У Олега еще больше прибавилось любопытства, а Влад поспешно отвел глаза и с еще большим рвением занялся едой. – Да и что за сравнения ты подбираешь! Тоже мне, поэт современности! Мои глаза просто немного красные, такое иногда случается.

– А чего нос распух? Ты что, из-за Влада ревела, что ли?

Теперь уже Влад посмотрел на меня более внимательно, а у Олега любопытство только что через край не поперло.

– И ничего я не ревела, – как можно более независимо парировала я, – просто у меня новый дезинфицирующий раствор, и у меня на него небольшая аллергия.

От такого заявления всякий интерес ко мне пропал, Влад снова уткнулся в омлет, а Олег в макет проекта. Ника же понимающе покачала головой, от этого покачивания мне стало худо – девчонку не обмануть какой-то примитивной аллергией, она обо всем догадывается. Теперь от насмешек не отобьешься. Но насмешек не последовало, и я понемногу успокоилась.

Влад покончил с завтраком, сунул тарелку в мойку и, буркнув «спасибо», поспешил удалиться в свою комнату. Признаюсь, мне очень хотелось догнать его и, хорошенько встряхнув, поинтересоваться, что все-таки стряслось! А с другой стороны, чего ты еще хотела, парень просто не выспался! А потом меня вызвали на работу, и вернулась я только поздно вечером, когда все, хвала богам, мирно спали.

Я прошлепала в ванну, вознамерившись, во что бы то ни стало осуществить мечту последних суток – залезть в душ. Но сразу мне это сделать не удалось. Пришлось сперва подобрать с пола вещи, раскиданные Олегом, и вытереть налитые им лужи. Надо вывесить правила пользования душем. Я не намерена каждый вечер убирать подобное болото. Сердясь, скомкала Олеговы вещи и уже хотела запихнуть их в бак для грязного белья, но там обнаружилась моя простыня, которую я только вчера утром застелила.

Я отложила вещи и потянула за белый уголок. Развернув постельную принадлежность, обследовала ее, и сразу стало понятно странное утреннее настроение Влада. Чувствуя, как щеки начинают предательски наливаться краской, поспешно запихнула простыню обратно и завалила ее вещами Олега. Что ж это получается – Влад не спал, когда я наведывалась к нему с утра?! Боже мой, стыдно-то как! Что он мог подумать! Я схватилась руками за горящие щеки. Что он подумал вполне ясно по простыне! Но… я же не могу, да и ему не следует. Впредь надо держать руки при себе и жестко контролировать свои слова и поступки, чтобы не усложнять и без того непростую ситуацию. В который раз я себе это, интересно, обещаю?

Сбыться благим намерениям, было не суждено, хотя я и продержалась целую неделю, практически не приближаясь к Владу. Насколько это возможно, проживая на одной жилплощади и большую часть времени находясь дома.

Неделя прошла, и подкрался Никин день рождения. За пару дней до праздника Наташка заявила, что мне совершенно нечего надеть. Я, естественно, была уверена в обратном, поскольку считала свой гардероб достаточно большим, но, по обыкновению, спорить с подругой не стала. С Наташкой лучше соглашаться, это дешевле выйдет – в этом случае есть шанс остаться в твердом рассудке. Так что из двух зол выбрала меньшее.

За день до праздника пришлось лететь в ближайшую колонию. С нами увязалась Ника под каким-то глупым предлогом, оспорить который, впрочем, оказалось невозможно.

– Значит так, – обратилась Наташка к миловидной продавщице, едва мы вошли в многоэтажный магазин женского платья, – вот этой девушке, – подруга небрежно указала на меня, – срочно надо приобрести что-нибудь воздушное и шикарное, чтоб все мужики знакомые попадали!

– Наташа! Что ты плетешь! – зашипела я.

– А что я плету? – вроде бы удивилась подруга.

– Ната, все знакомые мне мужики женаты, за исключением папани, Олега и Влада. Папаню я сшибать с ног не могу…

– И не надо, грохоту много будет, – подтвердила Наташка, подталкивая меня к примерочной кабинке, в которую продавщица уже заносила кипу разноцветных тряпок. – И к тому же, твоего папаню с ног сшибать буду я! Олега, кстати, тоже трогать не моги! Его сшибает Ника. Остается только твой разлюбезный Влад.

– Наташа, ты опять?!

– Все, молчу, молчу! – Наташка подняла руки, защищаясь, но не преминула при этом впихнуть меня в кабину. – Не желаешь, чтобы падали знакомые мужики, пусть валяться незнакомые, тебе что, жалко?

Обходительные девушки-продавщицы, возглавляемые подругой, просто вымотали меня примерками, и я прокляла свою сговорчивость. В итоге я купила еще одну пару туфель на высоком каблуке, которым впоследствии уготована судьба пылиться на полке. В дополнение к туфлям, как выразилась неугомонная Ната, приобрела длинное нежно-голубое платье из тонкого шелка. Открытые плечи и разрез почти до талии, бесстыдно открывающий левую ногу. Верх неприличия. Утихшие было подозрения, всколыхнулись вновь, и я попыталась узнать у девушек, что же они задумали. Мы как раз зашли в кафе и уселись за столик, времени до отлета оставалось около часа, допрашивай, не хочу!

– Все-таки, объясните, пожалуйста, откуда такая забота обо мне? – продолжила я прерванный покупками разговор.

– Никакая это не забота, – пожала плечами Ника, придвигая к себе тарелочку с воздушными пирожными.

– Разве? – позволила я себе усомниться. – А у меня почему-то создалось впечатление, что это для меня затевается праздник, а вовсе не для тебя. Вот ты, к примеру, ничего себе не приобрела!

– Ты неправа, – Ника изобразила обиду на лице, – мы с Наташкой были здесь дня три назад, когда ты была на дежурстве, и приобрели очень симпатичные платья, и мужикам, кстати, костюмы тогда же купили, а сегодня я с вами полетела от нечего делать.

– Да-а? – протянула я, не зная грустить мне или радоваться оттого, что все оказалось так банально и мои подозрения оказались глупыми выдумками.

– Да-а, – передразнила Ника и тут же пристала ко мне, – Анька, а что ты мне подаришь?

– Не скажу! Подожди до завтра и все узнаешь.

– Конечно, ты мне не скажешь, – вроде бы обиделась Ника, – а все потому, что ты мне ничего не купила!

– Купила, не волнуйся, – попыталась я успокоить девчонку. Никин подарок, профессиональная цифровая фотокамера, тщательно упакованная, уже два дня покоилась на полке в моем шкафу, заваленная постельным бельем.