Вершина мира. Книга вторая

Глава 11

К моему удивлению, жизнь налаживалась. Уже почти не раздражала медлительность, с которой жил и работал госпиталь станции. А, впрочем, чего еще хотеть, если большая часть операций плановая, а о той что не плановая известно минимум за двадцать минут. Пациент поступает с правильно собранным анамнезом и почти выставленным диагнозом, корректировать, считай, нечего. Неинтересно, скучно и тоскливо. Но, видно, человек действительно тварь всеядная и даже к занудству привыкнуть может.

До окончания дежурства оставалось целых десять минут, я бесцельно шаталась по отделению, не зная куда себя приткнуть. Пациенты осмотрены, карточки заполнены и заняться совершенно нечем. В который раз остановившись у стойки регистрации, переворошила аккуратную стопку карточек, проверяя, все ли внесены в компьютерную картотеку. Делать это было ни к чему, я и так знала – все в порядке.

Тихо звякнул колокольчик наручных часов, оповещая, что пора переодеваться и отправляться домой. Подавив тяжелый вздох, сдала дежурство и поплелась в общую раздевалку, где мне был выделен узкий, железный шкафчик. У доктора Романовой больше не было своего кабинета. К доктору Романовой новое начальство, сменившее Гену, испытывало недоверие. Новое начальство считало, что доктор Романова вообще недостойна пользовать пациентов, которых шесть лет назад так позорно бросила, укатив за лучшей долей. Подобный детский максимализм, годный для Зака, но совсем не подходящий взрослой женщине и профессору, вызывал усмешку. А еще, я думаю, меня подозревали в «волосатых» руках, ногах и прочих частях тела и в том, что я вернулась только с одной целью – «подсидеть» начальство. А как же иначе? Вон, поговаривают, что за меня хлопочет не кто-нибудь – первый после Бога! Да и вообще, отец у меня генерал, так что… Кстати, о первых. Адмирал, наконец, вернулся из отпуска, к нему обязательно надо заглянуть, поблагодарить за оставленную за мной каюту.

Аккуратно повесив форму в шкаф, накинула рубашку поверх майки, закинула на плечо рюкзачок и, не забыв провернуть ключ в замке, вышла из раздевалки. Надо с этим что-то делать, это совсем не похоже на жизнь, скорее на существование, может, действительно податься к Низе? Все равно здесь ничего не держит, останавливало только то, что Заку до конца учебного года оставалось два месяца, а он и так уже второй раз меняет учебное заведение. Пусть мальчишка закончит год, а уж потом…

– Я отказываюсь от операции! – вклинился в мои мысли отчаянный крик. – Я не позволю вам копаться в моих мозгах! Уж лучше подохнуть!

А это еще что? Кто это у нас капризничает? Наплевав на закончившееся дежурство свернула в сторону палаты, откуда теперь слышался успокоительный бубнеж. На кровати, скрестив руки на груди, восседал нахохлившийся пациент, а рядом стояла начальница госпиталя, высокая стройная женщина, чуть за сорок, сумевшая сохранить природную красоту, не прибегая к услугам пластиков. Хирургическая форма, нежно-оливкового цвета, облегала стройную фигуру, выгодно подчеркивая все достоинства. Начальница низким, баюкающим голосом пыталась воззвать к благоразумию больного и уговорить его на операцию, чуть позади топтался еще один персонаж в медицинской форме. Врач мужецкого полу был настолько молод, что впору усомниться в его квалификации.

– Руджеро, успокойся, – посоветовала я паникеру, готовому снова поднять ор.

– Доктор Романова, ваше дежурство окончилось, – сделали мне строгое замечание, на которое я, впрочем, не обратила особого внимания. Начальница раздражала все больше.

– Я знаю, – пожала я плечами, берясь за планшет карточки и наскоро просматривая анамнез.

– Доктор Романова, это не ваш пациент, – в голосе начальницы прорезался металл, а красиво очерченные крылья носа раздраженно дрогнули, – потрудитесь покинуть палату!

В начинающемся скандале точку поставил нерадивый пилот. Он подался вперед и осторожно потыкал меня пальцем, убеждаясь, что перед ним не мираж.

– Романова, это правда ты? – глядя несчастными глазами, вопросил Руджеро.

– Я, Руджеро, я, – усмехнулась я, – ложись, я тебя гляну.

– Мне ребята говорили, что ты вернулась, но я им не особо… – забормотал пациент, укладываясь и позволяя себя осмотреть.

– У тебя что-то болит?

– Нет, – протянул он часто моргая, от яркого света фонарика, – только в глазах какое-то мельтешение непонятное…

– Очень хорошо, – улыбнулась я, ощупывая лимфоузлы на его шее. – Давно началось?

– Да с месяц назад, – Руждеро шмыгнул носом и пожаловался, кивая на врачей, – они мне говорят, что у меня опухоль в мозгах. А этого не может быть!

– Конечно, не может, – успокоила его я.

– Потому что у меня мозгов нет? – подозрительно сощурился пилот.

– Ну, я этого не говорила, ты это сам сказал, – хохотнула я, задирая его рубашку и осматривая посветлевшую россыпь пятен на коже. – Так откуда, ты говоришь, прилетел?

– Я не говорил, откуда я прилетел, – дернув плечом заметил Руджеро, – но если тебе так интересно… У меня командировка была полуторамесячная в приграничную зону. Исследователей возил. Планета – жуткая дыра. Постар. Слышала о такой?

– Слышала, слышала, – пробормотала я, более внимательно приглядываясь к глазам пилота, уже догадываясь, что произошло с бедолагой. Ну, как же можно быть таким идиотом?! – В глазах, говоришь, рябит? И шкура в пятнах? И температура зашкаливала? И отъезжал, небось, пару раз? И в пограничье мотался? И, конечно же, по расхлябанности своей, пил там сырую воду?!

– Не пил! Что я – дурак?

– Конечно, дурак, раз вопреки всем инструкциям хлебал воду из местного источника, не потрудившись ее обработать! Кто тот мудрый человек, что отправляет пациента на операцию? – через плечо поинтересовалась я у примолкших коллег.

– Я, а что? – выдвинулся вперед молодой врач. – Вы оспариваете мой диагноз?!

– Ни в коей мере! Я только хочу поздравить вас, коллега, – подпустив в голос иронии откликнулась я, – вы едва не убили невиновного человека.

– Доктор Романова, – возмущение в голосе начальницы доставило мне истинное удовольствие, – давайте выйдем в коридор!

– С удовольствием, – кивнула я, – и коллегу с собой прихватим, а то он от особого рвения пациента окончательно залечит.

– Анька, ты же не уйдешь? – заволновался Руджеро и для большей убедительности пригрозил, – я кроме тебя никого не подпущу!

– Не уйду, успокойся. Мы только выйдем на пару слов и сразу вернемся.

Едва за нами закрылась дверь палаты, начальница набрала воздуху, собираясь устроить мне разнос прямо в коридоре. Я предупреждающе подняла руку, останавливая ретивую профессоршу.

– Я бы на вашем месте этого не делала, – тихо заметила я, не давая ей начать говорить, – меня устыдить не получится, а коридорные разборки вам репутации не добавят. Не стоит себя унижать.

Женщина побледнела, готовая взорваться яростью от подобной наглости неугодной подчиненной, но с собой справилась и предложила проследовать в ее кабинет. Эх, уволят вас, Анна Дмитриевна, и без выходного пособия! Я разглядывала напряженную спину идущей впереди начальницы и думала, что ее слишком рано поставили на такую высокую должность, что у нее нет опыта работы с людьми и что заведующей госпиталем нельзя быть столь импульсивной. Сзади разобижено сопел вчерашний интерн. Много амбиций, мало мозгов… и куда катится мир? Ой, кто бы говорил! Помнится, госпожа Романова самостоятельно практиковала с восемнадцати лет, случай даже в наше время невиданный. Да! Практиковала! Но никогда не пыталась лечить пациента, зараженного банальными гельминтами, операцией на мозге!

В кабинете начальница сразу заняла свое кресло, нам с коллегой предполагалось стоять, как нашкодившим школьникам. Может, не будь этих шести безумных лет службы в МК я бы и смирилась с подобным отношением, но не сейчас. Сейчас я знала себе цену, и мало кто мог указать мне место. Я перебросила легкий рюкзачок на другое плечо и, пройдясь по кабинету, выдвинула стул.

– С вашего позволения, присяду, – поставила я в известность начальство, – а то ж с дежурства я.

– Романова, что вы себе позволяете?! – взревела начальница, сдерживаться которой уже не было никакого смысла.

– А что я себе позволяю? – ровным голосом поинтересовалась я, невинно хлопнув ресницами.

– Какое право вы имеете вмешиваться в ход лечения чужого пациента?!

– Полное, – пожала я плечами, не сумев сдержать усмешку.

– Что?!

– Я имею полное право вмешиваться в ход лечения чужого пациента, – терпеливо пояснила я.

– Да на каком основании… – вступил в разговор молодой врач.

– На том основании, дорогой Дуган, что вы едва не убили здорового, по крайней мере в этом отношении, человека, назначив абсолютно ненужную операцию, – четко выговаривая слова отозвалась я, даже не потрудившись повернуться к мужчине. – Это не просто верх непрофессионализма, это преступная халатность. Вам следует вернуться в учебное заведение, только будьте любезны, на этот раз подойдите к выбору более ответственно.

– Выбору чего? – насмешливо спросили у меня.

– Профессии, – не осталась я в долгу. Начальница наливалась краской гнева, Дуган закашлялся, поперхнувшись от негодования. Воспользовавшись паузой, доктор Романова, закинув ногу на ногу и лениво пошевелив носком, продолжила, – предупреждая ваши следующие восклицания, объясню. Пациент поступил к вам с жалобами на ухудшение зрения, головными болями и неоднократной потерей сознания, что при его профессии категорически не рекомендуется. Вы провели стандартное обследование, взяли анализ крови, мочи, которые, на удивление, показывали норму. Отклонения шли по двум-трем пунктам. Завышенные в несколько раз эозинофилы вы отнесли к аллергической реакции, которая проявилась красными высыпаниями на коже, на том и успокоились. Далее, вы сделали томограмму и, закономерно обнаружив несколько очагов непонятно чего, приняли их за опухоль, вследствие чего и назначили операцию. Я верно излагаю?

– Да, и что? – у мальчишки еще хватало смелости отвечать вызывающе, хотя и видно было, хорохорился из последних сил.

– То, что вы, молодой человек, не потрудились провести дополнительные анализы, более того, не заглянули в медицинскую карту своего пациента. Сделай это, вы бы выяснили, что пациент, проходивший медицинское обследование перед вылетом, был практически здоров, и никаких показаний на опухоль мозга у него не было, иначе его не выпустили в рейс, поскольку это было бы смертельно опасно для пассажиров. Далее, следовало бы подумать, откуда же появились эти симптомы, очевидно, оттуда, где он прожил последние несколько недель. Знай вы, что Руджеро провел несколько недель на Постаре, где нельзя пить сырую, необработанную воду, поскольку она заражена инвазиями, опасными для человеческого организма, и потрудись вы собрать хоть какие-то сведения о своем пациенте, без труда связали бы воедино все эти факторы и без анализов поняли, что пилот заражен теми самыми инвазиями. Отсюда и мельтешение в глазах, и изменения на томограмме, поскольку личинки глистов уже проникли в головной мозг, и повышение температуры, и высыпания на коже. Но нет! Зачем?! Вы едва не угробили пациента, и не столько той ненужной операцией, сколько неверно выставленным диагнозом.

– Доктор Романова, – вклинилась в нашу беседу начальница, улучив момент, когда я остановилась перевести дух, – я считаю, вы не вправе выносить суждения о компетентности ваших коллег, тем более, высказанные в столь хамской форме. Этим должна заниматься аттестационная комиссия, а не отдельно взятый врач. Доктор Дуган уже понял, что допустил ошибку и впредь постарается быть внимательнее, так, доктор Дуган?

– Да, доктор Цанг, – пристыжено пробормотал молодой врач.

– Очень хорошо. Можете быть свободны.

Сзади послышалось шевеление, голову могу прозакладывать, что бедняга Дуган выскочил из помещения со всем возможным для него проворством. Я поднялась, собираясь так же покинуть кабинет, но меня остановили.

– Доктор Романова, я считаю, что нам необходимо поговорить, – Цанг откинулась на спинку кресла, сложив руки на груди, показывая, кто на самом деле является хозяином положения.

– Что ж, можно и поговорить, – откликнулась я, снова усаживаясь в кресло.

– Прежде всего я хочу вам сказать, что считаю ваше поведение по отношению к коллеге недопустимым! Кем вы себя возомнили? Вы давно уже не инспектор, вы рядовой врач и, несмотря на всех ваших покровителей, никто не давал вам права…

– Да, я рядовой врач, – процедила я, стараясь сдержать бешенство, готовое выплеснуться унизительной площадной бранью, – но я опытный рядовой врач, и объясните мне бога ради, какого черта я должна выполнять вашу работу, доктор Цанг?! И смею вам напомнить, львиная доля ответственности за промах Дугана ляжет на ваши плечи.

– Потрудитесь сбавить тон, иначе…

– Иначе – что? Вы меня уволите? Сделайте милость! У меня нет никакого желания работать в подобной богадельне! Вы знаете, почему этот госпиталь считался всегда одним из лучших? Потому что здесь был строжайший отбор, поэтому персонала постоянно и не хватало. Ваш предшественник подходил к данному вопросу крайне щепетильно, и брал не количеством, а качеством. При нем такие, как Дуган и близко не подошли бы к пациенту! Самое большое, на что мог рассчитывать этот дохтур – выносить судно из-под лежачих больных и то навряд ли. И если вы считаете, упоминая о каких-то там покровителях, давайте уж говорить начистоту, что я вознамерилась занять ваше место, вы глубоко ошибаетесь, мне оно без надобности, меня и мое вполне устраивает. А теперь можете увольнять, но, когда будете писать причину, потрудитесь изложить ее поподробнее. Не забудьте, что этот опус будут читать мои будущие работодатели, и что к нему я не позабуду приложить свой послужной список…

Спустя пятнадцать минут я покинула кабинет доктора Цанг, оставив несчастную начальницу глотать успокоительное и нервно курить в вентиляцию. Несмотря на все разногласия, доктор Романова продолжала числиться в штате госпиталя, но доктора Романову это совсем не радовало. Сколько раз рассудительная бывшая инспектор МК одергивала свою вспыльчивую компаньонку, призывая ее быть сдержаннее, а теперь вот сама устроила недостойную сцену с раздачей пряников всем и каждому. Ох, доктор, схарчат вас как котлету по-киевски, вместе с папильоткой! А пусть попробует, мрачно усмехнулась я своим мыслям, меньшее, что заработает – несварение желудка. Недочетов в моей работе найти сложнее, чем стерильную банкноту в портовой забегаловке.

Заглянув к Руджеро, одиноко сидящему в палате, назначила несколько дополнительных анализов, по въевшейся привычке не доверяя даже собственному диагнозу. Дожидаясь результатов, мило беседовала с бедовым пилотом, успокаивая вконец запечалившегося мужика. Диагноз, конечно же, подтвердился. Я сделала все положенные назначения, и несмотря на все капризы Руджеро, оставила его на ночь в госпитале, и с чувством полностью исполненного долга отправилась домой. Теперь можно и отоспаться. Капризные пациенты и психующие начальники выматывают похлеще самой тяжелой работы.

Тишину каюты нарушала приглушенная музыка, где-то плакали скрипки, поддерживая, вторила им гитара. Любитель музыки нашелся в гостиной, он сидел на подушке, кинутой на пол, скрестив ноги и напялив на голову компьютерные очки, с увлечением копался в сети. Со стороны мальчишка походил на тихо помешанного, отрешенно танцующего под мелодичные переливы. Пальцы правой руки проворно бегали по невидимой для меня клавиатуре, левая же что-то выдвигала и переставляла. Результат мальчишке не нравился, и он раздраженно раздувал ноздри. Пошарив возле себя, нащупал чашку и сделал добрый глоток кофейной гущи. Раздосадовано зарычав, оттер тыльной стороной ладони с губ кофейную крошку. Небрежно отставленная чашка тут же завалилась на бок, остатки кофе густой лавиной поползли к краю, грозя испачкать ковер, но остановились у самой кромки, так и не пролившись. Я вздохнула, ловя себя на безотчетной улыбке, наблюдая за рассеянным тружеником, тихонько прокралась, чтоб не потревожить и не напугать, подняла чашку и унесла ее в кухню.

Сполоснув посуду, подогрела кофе, тщательно следя, чтоб он не был слишком горячим, зная, что во время работы Зак хлебает его большими глотками. Поставив полную чашку у его правой руки, с умилением понаблюдала, как мальчишка, по-прежнему не отрываясь от своего занятия, смешно потянул носом, почуяв кофейный дух и, поведя рукой, облаченной в перчатку, безошибочно сцапал чашку. Посчитав свою миссию выполненной, отправилась в душ.

Расчесывая перед зеркалом мокрые волосы, досадливо морщилась, пытаясь спрятать среди черной копны белую, седую прядь, ярко выделяющуюся своей неуместностью. Может, стоит посетить парикмахера и попытаться закрасить? Но возьмет ли краска эту вызывающую седину? Будет крайне неприятно, если вместо привычной белизны получится нечто, цвета перележавшей соломы.

– Кто вы такой и что здесь делаете?! – гневный вскрик Зака заставил вздрогнуть и позабыть о дизайнерских задумках.

Я наскоро натянула на себя одежду. Не прошло и минуты, как выскочила на подмогу подростку.

– Романова! Вам знакомо такое понятие, как дисциплина? – вопросил меня посетитель, облаченный в темно-синюю, почти черную, форму, китель которой неизменно притягивал внимание, поблескивая начищенными пуговицами и украшенный несколько вычурными нашивками и галунами.

– Да кто вы такой, чтоб здесь командовать и орать?! – ощетинился Зак, не испытывающий никакого трепета перед галунами и кителем.

– А это у нас кто такой громкий? – повернулся гость к мальчишке и, я готова поклясться, едва не сделал козу, пугая взъерошенного безобразника, и с суровым добродушием кышнул, прогоняя не в меру ретивого стража.

– Так что там с дисциплиной, Романова?

– Я что-то не так сделала, адмирал? – мягко вопросила я, украдкой показав мальчишке кулак и помимо воли расплываясь в улыбке.

– Да, – у Дэмона еще хватало сил разыгрывать большого начальника, – вы больше месяца находитесь на станции, но так и не потрудились представиться! Что вы можете на это ответить?!

– Только то, что высокочтимый адмирал находился в отпуске, и представляться мне было некому.

– Я вчера прилетел, – сурово напомнил он.

– А я сегодня собиралась к вам зайти, едва приведу себя в порядок после дежурства, – сказала я чистую правду.

– Так ты хочешь сказать, что твой адмирал выставил себя на посмешище? – нахмурился он.

– Ни в коей мере!

– Да? Ну, ладно. Иди уже сюда, потеряшка! – он раскинул руки, и я с удовольствием ткнулась носом в адмиральскую грудь.

– Спасибо за каюту, – я потерлась щекой о шершавые нашивки.

– Не за что, девочка, совершенно не за что, это самое малое, что я мог для тебя сделать. Дима совершеннейший идиот, в этом я с Сашкой полностью согласен. Ты прости меня, девочка, что упустил и вовремя не вмешался.

– Я все понимаю, Жан. У тебя и без наших разборок забот выше крыши. Ты представляешь, некоторые всерьез полагают нас любовниками! – я уперлась подбородком в мужскую грудь, разглядывая его.

Жан совсем не изменился, только лицо выглядит немного усталым, несмотря на недавний отпуск. Не ко времени поседевшие волосы, постриженные коротким ежиком, торчали в разные стороны, протестуя против фуражки.

Когда-то, будучи еще маленькой, я всерьез влюбилась в отцовского друга и даже считала его будущим мужем, то, что мне всего шесть, а ему, молодому, подтянутому и всегда элегантному капитану, уже за двадцать ничуть не смущало восторженную девичью душу. Ну, разница больше, чем в пятнадцать лет, ну разведен, и дочь его младше едва ли на пару лет, и что – замуж не выходить?! А потом будущий адмирал, прознавший про девичьи мечты, долго разговаривал с юной прелестницей, сидя в увитой вьюном беседке с пожелтевшими от пыльцы досками, терпеливо объясняя, что такой мужлан совсем не для нее. Что она найдет себе гораздо лучше. А к тому времени, когда девочка подрастет, он станет старой, седой, брюзжащей развалиной с кучей болячек, и что та даже не взглянет в его сторону. Девочка слушала, украдкой, как ей казалось, смахивая слезы, пораженная в самое сердце картиной, нарисованной ее кумиром, а тот вздыхал и под конец разговора достал из кармана огромный, разноцветный платок и по-отечески утер ей нос. Было решено остаться друзьями. А через полгода красавец капитан встретил ту, без которой нельзя дышать, и несостоявшаяся невеста, обряженная в розовый атлас, в компании его дочери несла шлейф невесты и была горда, и любовалась счастливым блеском в глазах бывшего любимого.

– Ты знаешь, – задумчиво проговорила я, – ты тогда все же соврал.

– Когда? – черная адмиральская бровь удивленно поднялась.

– Ну, тогда, – я улыбнулась добрейшей из своих улыбок, – ты совсем не похож на развалину и мог бы стать прекрасным мужем…

– Анька! – почти взвыл грозный адмирал, заливаясь яркой краской смущения. Зак закашлялся, маскируя смех.

– Мне так нравится, когда ты смущаешься, это такое редкое зрелище, – томно опустив ресницы, поведала я. – Пошли кофе пить, а?

– Щелбана бы тебе дать, проказница, – тоскливо вздохнул адмирал, – а у тебя поесть чего-нибудь найдется? Лайра вернется только через неделю…

– А тебе самому готовить лениво и некогда, а столовки еще с учебы терпеть не можешь, – понимающе усмехнулась я, беря адмирала под локоть и увлекая в сторону кухни, – конечно есть. Пошли, накормлю, страдалец.

– Анька, тебе письмо пришло, – окликнул меня Зак, гордость которого все еще болезненно морщилась от той молчаливой «козы», показанной Дэмоном.

– Я потом посмотрю, – попыталась отмахнуться я.

– Нет! Посмотри сейчас, – настаивал мальчишка, мстительно оттягивая момент, когда адмирал получит долгожданную тарелку еды. – Оно необычное!

– Чем же? – заинтересовался адмирал.

– Тем же! Аню приглашают на большую конференцию, – отозвался Зак с такой гордостью, будто это его, не меня, зовут на загадочную конференцию.

– Так где письмо? – поторопила я мальчишку, дай ему возможность и негодник еще долго будет индюком раздуваться.

– Сейчас, – пообещал он, роясь в бумагах, кучей сваленных на столе.

Мы с адмиралом переглянулись, и я улыбнулась извиняющейся улыбкой. Жан, очевидно, не такой голодный, как хотел показать, ответил мне добродушной ухмылкой, вполне понимая причину медлительности Зака.

Изыскательские работы продолжались довольно долго, пришлось даже прикрикнуть на пакостника, только после этого на свет появился персикового цвета конверт с вензелями моего имени в графе получатель. А вот это уже действительно интересно, Зак совершенно прав. Я повертела в руках плотный бумажный прямоугольник, удивляясь, кому это понадобилось приглашать меня на конференцию, да еще таким старомодным способом. Обычно пользовались телефоном, на крайний случай электронной почтой. Но в любом случае, кем бы ни было прислано это приглашение, я заранее знала, что никуда не поеду.

– Ну, что же ты! Открывай! – поторопил меня парень, приплясывая от нетерпения.

– Ай, – отмахнулась я, складывая конверт и запихивая в карман, – там ничего интересного, стандартное приглашение на обычную конференцию и ничего больше.

– А вдруг… – не сдавался он.

– Вдруг бывают только дети, да и те после определенных усилий, – пресекла я его любопытство, – я понимаю, что тебе осточертела станция, и ты готов лететь куда угодно, лишь бы подальше отсюда, но я на эту клоунаду не поеду.

– С тобой не интересно, – скривился чертенок, – ты всегда все знаешь!

– Да, вот такая она, наша Анька, – не удержался от шпильки адмирал, сознательно выделив «наша», – всегда и все знает!

Зак окатил Дэмона колючим взглядом и, молча собрав свое хозяйство, утопал в комнату, нарочито громко грохоча ботинками, что мне совсем не понравилось, лучше б закатил скандал. Ой, как бы боком не вышло… Адмирал проводил его глазами и с видом победителя удалился в кухню.

Когда накормленный и благодушный адмирал покинул каюту, на кухню притащился Зак, благоразумно отсиживающийся все это время в своей комнате.

– Зак, если ты будешь и дальше так встречать всех гостей, тебе рано или поздно намылят шею, – заметила я, составляя посуду в машину.

– Я сам, кому хочешь, шею намылю, тем более, если гости будут вваливаться в чужой дом, как в кабак! – воинственно тряхнул головой мальчишка и пригрозил, – С завтрашнего же дня начну ходить по каюте голым!

– Ты думаешь, что незваные гости, завидя тебя в таком предосудительном костюме, испугаются и побегут прочь? – хмыкнула я, ставя перед парнем тарелку. – Боюсь тебя разочаровать, как бы у дверей каюты не выстроилась очередь из желающих полюбоваться…

– Ой, ой, ой! – скептически передразнил меня он и не преминул вернуть шпильку, – А твой хваленый адмирал готов был на потолок лезть, когда ты заговорила с ним о неудавшемся замужестве! Кстати, а почему у вас не получилось? Вроде нормальный мужик, старый только…

– Да не такой уж он и старый, он младше генерала, между прочим. Уж ты-то должен был это увидеть, вместо того, чтоб пялиться на его седину и задирать ни в чем неповинного мужика. А не получилось у нас потому, что невесте на тот момент было всего шесть, а адмирал, по-моему, сильно перепугался, что ему достанется такое счастье.

– Глупости, – фыркнул Зак, – вечно ты над собой смеешься! А, между прочим, о тебе не забывают! Вон и на конференцию зовут…

– Я не поеду! – повысила я голос, раздражаясь от настойчивости мальчишки.

– Ну, не поедешь и не поедешь, – примирительно пожал он плечами, благоразумно давая задний ход, – тебе Низа звонила, просила перезвонить.

– Угу… завтра, – задумчиво согласилась я и, сославшись на усталость, ушла к себе в комнату, но вместо того, чтоб лечь спать занялась почтой, присланной мне компаньонкой, та обязательно потребует отчета по просмотренным документам. Работа захватила целиком, и я благополучно забыла о так и невскрытом конверте.

…В нагретой до марева парной пахло смолой и травами. Влад развалился на теплых досках полога, лениво почесывая голый живот, наблюдал за своей любовницей, той самой, от которой так и не удосужился избавиться, хотя и собирался еще месяц назад. Она отчаянно пыталась устроиться на жестких досках соседней полки и выглядеть при этом как можно соблазнительней.

Мы друг друга вполне устраиваем, лениво думал Влад. Ей подходит его кошелек, который можно основательно выпотрошить, капризно надув губки, и попеняв герцогу на невнимание, а ему, что ж греха таить, просто с ней удобно. Может, она и глупа, как пробка, но надо отдать должное, хороша собой чертовка, и в развлечениях ей нет равных. Да и на приемах показываться с ней не стыдно. И никаких обязательств, по крайней мере, с его стороны. Вот такой вот симбиоз. Немного скотский правда, а что делать? Не связывать же с ней жизнь, в самом-то деле. Хотя бабка будет рада…

Дверь почтительно приоткрылась и в образовавшейся щели показалась физиономия банщика. Лера при его появлении и не подумала двинуться, продолжая лежать в крайне соблазнительной позе, а чего стесняться? Этот чужой мужик и не человек вроде, так, обслуга. Она только повернула голову и недовольно спросила:

– Чего приперся?

Молодой человек чуть заметно покраснел, стыдливо отведя глаза от обнаженной красавицы, проговорил, глядя в пространство:

– Вам звонок, Ваша светлость, из ваших конюшен. Будете разговаривать?

– Будем, – согласился Влад, садясь на пологе и ставя босые ноги на теплый деревянный пол, – будем разговаривать.

– Вам сюда принести или выйдете?

Лера отчетливо фыркнула, чем заставила парня смутиться еще больше. Новенький, наверное, мелькнуло у Влада в голове. Ничего, поработаешь немного и не такого насмотришься.

– Сюда, только не видеофон, а трубку, – он не знал, о чем с ним собирается говорить Кони, но заранее не хотел посвящать в это Леру. Ни к чему ей рабочие вопросы.

Банщик поклонился и торопливо покинул парную, чтобы появиться через секунду с телефонной трубкой в руках. Влад взял у него аппарат и кивком головы отослал проч.

– Слушаю, – проговорил он, откидываясь на стену и прикрывая глаза.

– Или ты его сейчас же заберешь, или я его убью! – гневно проорала Кони в ухо Владу, заставив того выпрямиться и удивленно открыть глаза. Ультиматум вполне серьезный, вот только бы понять, о ком идет речь!

– Что стряслось и кого я должен забрать? – потребовал Влад уточнений.

– Знаете ли, милорд, это уже наглость! – взорвалась девушка. – Он еще и спрашивает! Ты мне скажи, я похожа на садиста?

– Нет, – мотнул головой Влад, забыв, что Кони его не видит через обычную телефонную трубку.

– А на палача? – голос приобрел вкрадчивость, от которой герцога передернуло.

– Нет, – вынужден был снова признать Влад.

– Так какого же черта ты присылаешь ко мне всякую шваль? Ты понимаешь, что у меня конюшня, а не исправительная колония для особо тупых рабов?! Будь добр забрать его отсюда, и немедленно! Или я за себя не отвечаю! У меня конюшня, у меня лошади, создания, между прочим, чуткие и нежные, у меня еще с полторы сотни работников! Ко мне люди, между прочим и из нашего круга тоже, кататься приезжают! Мы к серьезным скачкам готовимся! У меня дисциплина должна быть железная, а тут этот придурок! – Кони задохнулась от ярости.

Иван! Вот черт, герцог совсем о нем забыл. Сам же приказал отправить его на конюшни, когда парень удумал учинить бунт в лагере, а потом замотался с делами и совсем об этом забыл. Даже не позвонил за все это время, не проверил, как там и что.

– Да что случилось-то, толком расскажи, – попросил Влад, поудобнее перехватывая трубку, норовящую выскользнуть из потных пальцев и косясь на обиженно надувшуюся Леру, которая терпеть не могла все, что связано с делами и работой, считая это ниже своего достоинства. – Он, что плохо старается?

– Старается?! Старается он хорошо, да так хорошо, что все портит! Все, ты понимаешь? Не может выполнить ни одного поручения, чтоб не нагадить! Говоришь ему одно, а на деле выходит совсем другое! Его не порол только ленивый! Даже Тимофей и тот приложился. – Да уж, парень всех действительно изрядно достал. – Мне уже жаль его, по-человечески. Но я так больше не могу, Влад, вот честно, не могу! Люди вместо того чтоб работать, заняты только тем, что отслеживают этого пакостника!

– Как думаешь, он это делает специально? Назло?

– Чего? – недоуменно переспросила Кони, – А… Нет… не думаю, – помолчав с некоторой долей неуверенности высказалась она. – Что ж он не понимает, что за каждый проступок своей задницей расплачиваться будет? И какое после этого назло? На него и не злится никто, просто наказывают и все. Вот пару дней назад, к примеру, приехала к нам баронесса Салина, кататься. Я ее посадила на Ласку, а Ивану приказала поводить. Все остальные заняты были. Что может быть проще? Ласка у нас самая смирная, ее даже на повод брать не надо, сама ходит! Так нет, он ее так под уздцы хватанул, губу кобыле прищемил. Ласка на дыбы, баронесса из седла, естественно, вылетела и прямо в поилку! На баронессу мне плевать, я ее никогда не любила, а кобылу-то зачем пугать? И что мне прикажешь делать?

– Что? – переспросил Влад, во всей красе представив себе ухоженную и вечно всем недовольную девицу, с лица которой не сходит брезгливая гримаса, сидящую в корыте, едва сдерживаясь от смеха.

– Что-что, – передразнила его Кони, – ее доставать из корыта! Иван, будь он неладен, полез мне помогать и эту кулему обратно уронил! Вот чего идиоту на месте не стоялось?! Смейся, смейся! Смешно ему! Баронесса собственноручно хотела шкуру с него спустить!

– И как, вышло? – все еще смеясь, поинтересовался Влад.

– Я что, совсем изверг, по-твоему? – обиделась Кони. – Это она с виду только такая безобидная, я как-то видела, на что эта красавица способна. Я по сравнению с ней божья коровка! Самой пришлось, так урона меньше. И вот так каждый день! Вот пятнадцать минут назад приказала кобылу разнуздать и в открытый загон отвести. В отдельный. Кобылка гулять начинает! Все вроде правильно и разнуздал, и отвел, и даже узду аккуратно повесил куда положено, да вот только завел ее в загон к коням, понимаешь? И загон ко всему забыл закрыть! Ты представляешь, что началось? Как они не поубивались все, для меня загадка! Весь рабочий день по тому месту пошел! До сих пор разбежавшихся собираем!

– Много ущерба? – уже серьезно спросил Влад, теперь прекрасно понимая Кони.

– Да не то чтобы, – вздохнула она, – я вовремя заметила.

– Хорошо, я минут через сорок подъеду и заберу, ты его только не убей за это время, ладно?

– Попробую, – мрачно пообещала Кони и дала отбой.

Влад ткнул на кнопку отбоя, положил трубку и осторожно, стараясь не задеть Леру, сполз с полога. Вытянул из аккуратной стопочки простыню и замотал вокруг бедер.

– Вы уезжаете, ваша светлость? – обидчиво протянула Лера.

– Да, дела, как видите, образовались. Я тут Кони нового мерина пригнал, а он чудит. Нужно обратно завести.

– А что, это герцогу обязательно самому надо делать? Пошлите кого-нибудь.

– Послать, конечно, можно, – задумчиво проговорил Влад, берясь за ручку двери, – но я лучше сам. Я понимаю, это кажется несколько странным, но у меня, вы же знаете, свои причуды.

– А мне кажется, что вы это делаете специально, – проворковала она, – и нет у вашей светлости, никакой надобности куда-то бежать, вы просто со мной не хотите…

– Хочу, конечно же, хочу, – привычно заверил ее Влад, вернулся в парную и поцеловал светлый лобик, – но у меня действительно дела.

– Вот добегаетесь вы по делам, – с шутливой угрозой проговорила она, гибко потягиваясь на досках, – брошу я вас!

На это мужчина лишь улыбнулся растерянной извиняющейся улыбкой, а сам подумал, скорей бы! Все-таки она ему надоела.

Влад отпустил шофера и телохранителя, ожидавших его в комнате охраны. Хлопнул дверцей машины перед их удивленными физиономиями и, набрав приличную скорость, вылетел в плотный вечерний поток машин.

Герцог злился и ерзал на сиденье, застревая в пробках. Давно пора сменить машину на вертолет наплевав на ворчание бабки, к пожеланиям которой продолжал прислушиваться, несмотря на все свое внутреннее недовольство. На то, чтобы выбраться из города, потребовалось не меньше часа. А это много. До конюшен еще не менее получаса быстрой езды, а за это время Кони вполне могла привести свою угрозу в действие.

Выкрутил руль, сворачивая с шоссе на проселочную дорогу, радуясь, что давно не было дождя и машина резво катит по вытоптанной до каменной твердости земле. Осенью, весной и в непогоду дорога превращалась в полужидкое месиво, в котором с отвратительной периодичностью застревали машины, садясь в грязь по самые оси. Телефонный аккумулятор в такие моменты неизменно оказывался разряжен, и тогда приходилось выбираться из салона и с десяток километров месить глину, добираясь до границ угодий Кони, где у смотрителя можно было разжиться трактором или парой тяжеловозов, которые с легкостью сдергивали засевшую машину и вполне могли дотащить ее до дома смотрителя.

Сколько Влад ни бился с баронессой, убеждая ее положить более приемлемое дорожное покрытие, никакого толку. Ни один из доводов Влада не принимался упрямицей в расчет. «Здесь по дорогам ходят лошади, – нахмурив брови втолковывала она непонятливому герцогу, – а они животные нежные, это тебе не люди, которым все равно по чем ходить! Лошадка копыта на асфальте разобьет, и что прикажешь делать?! Стрелять?!» После этих слов следовало сделать испуганные глаза и заверить девушку, что стрелять ни в коем случае нельзя. Нет, конечно, можно ничего этого и не делать, но только в том случае, если имеется пара лишних жизней в запасе. Влад свою жизнь ценил, и выругавшись про себя, уступал. До следующего дождя. На людей баронессе было плевать, ее волновали только лошади, и любая, даже гипотетическая, опасность для них воспринималась едва ли не вселенской катастрофой.

Дорога вела через лес, и мужчина с удовольствием отключил кондиционер и открыл окна. После душного города лесная прохлада казалась подарком, заставив мимоходом пожалеть, что у него вечно не хватает времени остановиться и просто отдохнуть. Вот разберется с делами и обязательно возьмет у Кони одну из лошадок и съездит на лесное озеро, которое, как он знал, располагалось в десятке километров от конюшен. Ну и пусть завтра придется подорваться затемно, а потом психовать в утренних пробках, добираясь до работы, сегодня он обязательно позволит себе отдохнуть! Мир вполне может подождать.

Полоса леса закончилась, уступив место лугам, поставлявшим на конюшни первоклассное сено. Вскоре вдалеке показался легкий сетчатый забор, оповещавший о владениях баронессы. Ворота, перегораживающие дорогу, были закрыты. Охранник сидел на низенькой скамеечке возле своей будки, подставив лицо вечернему солнцу. Влад сбросил скорость и посигналил, привлекая внимание служивого. Мужчина поднялся и лениво переваливаясь, затопал к воротам, приложив козырьком руку ко лбу, закрываясь от солнца, разглядывая незваного гостя. Опознав машину, задвигался пошустрее, заскочил в будку, где находилась волшебная кнопка, открывающая ворота. Влад вполголоса помянул дисциплину, о которой ему плела Кони, и медленно проехал на территорию. Конечно, можно было бы остановиться и устроить охраннику разнос за нерасторопность, за то, что не узрел еще из-за поворота и не расстелил красную дорожку в ожидании дорогого гостя, как сделало бы большинство его нынешних знакомых, но герцог к подобным глупостям приучиться так и не сумел. Он только пригрозил охраннику кулаком, и почти не повышая скорости, покатил под зеленой аркой аллеи – кроны деревьев, высаженных по обеим сторонам дороги, почти сплетались, образуя плотный шатер. Гравий дорожки шуршал под шинами, ему раздраженно вторил ветер, безнадежно запутавшийся в листве, и как-то сразу становилось понятно, что набор сварного железа здесь так же неуместен, как золотая цепочка на грязной шее нищего. Здесь хотелось гулять пешком или неспешно ехать верхом в компании прекрасной нимфы (или кто там живет в лесу) и слагать ей стихи… Ну, и о чем вы думаете, сиятельный герцог? Влад криво ухмыльнулся, прогоняя глупые мысли. Он знал не так уж много женщин, с которыми действительно хотелось вот так гулять, но большинство из них уже кем-то заняты, а та, что свободна, для прогулок не годится, поскольку инцест не подходил Владу ни с какой стороны. Так что, не распускайте сопли, герцог, а займитесь насущными делами, к примеру, нерадивым рабом, доведшим бедную лошадницу до белого каления.

Проскочив поворот к дому смотрителя, Влад вздохнул, привычно жалея, что нет времени заехать и просто поздороваться. Он любил бывать в доме смотрителя, бывшего своего раба, после освобождения успевшего жениться на свободной и обзавестись потомством. В этом доме было тепло и уютно, пахло пирогами и кофе. А еще там царил форменный бедлам, усиленно поддерживаемый тремя сорванцами, почему-то считавшими грозного герцога, персональным плюшевым медведем, и стоило только Владу показаться на пороге, его тут же облепляли три мелких паразита, полностью лишая возможности передвигаться. Никакие увещевания взрослых и просьбы «оставить дядю в покое» на агрессоров не действовали. Впрочем, Влад не возражал, ему нравилась непосредственность маленьких человечков и даже их умение задавать неудобные вопросы в самый неподходящий момент. Взрослый мужчина порой ловил себя на том, что начинал скучать, если из-за занятости долго не удавалось заглянуть к Георгию.

Лиза, жена Георгия, наблюдая за возней герцога и своих детей, предрекала Владу, что он будет замечательным отцом, а он все отшучивался. Да и потом, для появления детей нужна небольшая малость – придумать им мать, а никого достойного герцог пока не находил. Нет, конечно, можно воспользоваться научно-техническим прогрессом и никакая мать нужна не будет вовсе… но Влад все же предпочитал по старинке.

Придерживая руль одной рукой, другой пошарил в бардачке, отыскивая ежедневник. Мрачно усмехнувшись, выкрутил руль, заставляя машину свернуть на боковую дорогу, ведущую к конюшням. Дожили! Чтобы встретиться с нормальными людьми и отдохнуть по-человечески приходится кроить график. Правда, можно заехать и сегодня, но тогда о ночевке на озере можно смело забыть…

За окном пролетали неширокие рощицы, прорезанные паутиной тропинок, на которых так удобно тренировать охотничьих лошадей, порой показывались полосы рукотворных препятствий. Глядя на все это, уже не верилось, что каких-то пять лет назад вся площадь участка, состоящего из нескольких сотен гектаров, была сплошь покрыта непролазными лесами. Влад сторговал эти земли по вполне приемлемой цене, поскольку прежний владелец считал, что приспособить их все одно ни подо что не получится. Еще не успели высохнуть чернила печатей, а герцог уже позвал Кони в совладелицы. Девушка споро взялась за дело, и не прошло и года, как при немалом вложении собственных сил и инвестиций Влада, хозяйство было приведено в порядок. Сперва владельцы скакунов к новым конюшням относились с прохладцей, а теперь считали за честь содержать и тренировать там своих лошадок.

Дорога плавно разветвлялась, основная уводила к двухэтажному добротному дому, скатанному по прихоти Кони из огромных бревен. Большие окна, много света, много воздуха, чуть поскрипывающая полом широкая веранда, с кружевами перил между деревянными столбами, поддерживающими крышу. Чем-то усадьба напоминала дом лесника, где Владу довелось прожить не самый короткий месяц своей жизни. Правда, жилище егеря было не таким огромным, но тут уж положение баронессы обязывало, и кроме всего прочего, в доме имелся просторный холл и зал для приемов, по большей части стоящий закрытым. Оглядывая зал, лошадница всякий раз морщилась и ворчала, что лучше бы устроила здесь манеж для жеребят, все ж проку побольше! Тим добродушно усмехался, глядя на жену, а после притягивал ее к себе и звонко целовал в висок. Кони на миг замирала и тыкалась носом в мужнину грудь. Пожалуй, Тим единственный, кто мог успокоить баронессу, на какой бы стадии бешенства та ни была. Иногда казалось, что эти двое только и ищут повода дотронуться друг до друга. Просто так, безо всяких подтекстов, потому что так хочется. А еще им нравилось удивлять, поражать, доводить до бешенства и ставить в тупик. Наблюдая за этой шебутной парочкой Влад нет-нет да и ловил себя на мысли – а смог бы он вот так же ужиться со своей бывшей хозяйкой? Скорее всего, нет, не было в их отношениях той легкости.

Вот и завидовал отчаянно своим бывшим рабам, сумевшим после освобождения легко войти в новую жизнь, с болезненным интересом наблюдая за их семейным счастьем. Ну, с Жорой и Лизой еще куда ни шло – они познакомились после освобождения Жоры. А Тимофей и Кони полностью выпадали из понимания. Как могут на равных ужиться бывший раб с бывшей хозяйкой? Оказывается – очень даже могут! Постулат о единожды подчинившимся и привыкшей командовать на них почему-то не срабатывал. Как-то, после изрядно выпитого коньяка, Влад, путаясь и сбиваясь, попытался выведать у Тима его страшную тайну, тот лишь отмахнулся, посоветовав быть проще. А потом прилетела Кони, одним взглядом сосчитала бутылки и устроила им разгон. Она ругалась, как сапожник, даже, кажется, ногами топала, муж смотрел на нее влюбленными глазами, а потом сгреб бушующую жену в охапку и, усадив на колени, попросил:

– Угомонись.

И Кони, вот странно-то – угомонилась, уютно уткнувшись носом за распахнутый ворот мужниной рубахи.

– Тебе вставать завтра рано, – со вздохом напомнила она…

Э-эх, Ваша Светлость, и не стыдно? Зависть крайне низкое и неподобающее чувство! Тем более и завидовать особо не чему. Жизнь у Тима и отдаленно не напоминает сахар. Клеймо хоть и бывшего, но все одно раба, еще никто не отменял. Простому человеку пробиться в высший свет снобов и пройдох и то большая проблема, что уж говорить о том, кто и человеком-то до недавнего времени не был. Это даже не мезальянс, это вовсе ни в какие ворота! Известие о свадьбе баронессы со своей бывшей вещью произвело эффект разорвавшейся бомбы. Отец слег с нервным срывом, младшая сестра не упускала возможности поиздеваться. Понадобилось не меньше года времени и активной лояльности со стороны герцога, при любой возможности затыкавшего рот особо ретивым, чтоб общественность более или менее угомонилась. Ольга здорово помогла, вытащив на свет человеческие заскоки прошлого и настоящего, и протянула их в своих программах. Идиотов, вызывавших замешательство и удивление, набралось достаточно. Кто-то женился на собаках, кто-то на хомяках, а была парочка таких, что вкладывали руку и сердце в колючие лапы елей и кактусов, так что свадьба баронессы по сравнению с ними выглядела милым, вполне безобидным чудачеством. Тим и Кони хоть одного вида!

Воспоминания об общественности заставили Влада раздраженно покривиться. Почему люди не могут жить, не тыкаясь любопытным носом в чужую жизнь? А тут еще бабка с этой конференцией, почему-то втемяшившая себе в голову, что присутствие внука там прямо-таки жизненно необходимо. Вот какого, спрашивается, беса ему там делать? Он что – педиатр, кардиолог или, не дай Бог, хирург?! Ну, предоставил помещение под конференцию, ну, ни полкреда не возьмет с гостей за проживание и еще сверху на гранты какие-нибудь отчислит и все! И хватит с него. Так нет же! Старушка всю плешь проела, настаивая, что Влад, во что бы то ни стало, должен присутствовать на всех званых балах, какие будут давать в промежутках между докладами и чем там еще эти медики на конференциях занимаются.

Складывалось стойкое ощущение, что бабка замыслила очередную интригу с целью женить его и вытрясти с несчастного герцога правнуков. Вот голову можно смело прозакладывать, что на одном из балов будет присутствовать некая прекрасная фемина с родословной, могущей длиной потягаться с документами любой из лошадок Кони. И эта самая прекрасная незнакомка, как никакая другая подойдет в жены непутевому герцогу. Боги, как же они ему все надоели! Мужчина злился, нога безотчетно притапливала педаль газа, машина, сыто урча мотором, неслась по проселку, благо разогнаться есть где.

Влад успел изрядно накрутить себя этими домыслами и к конюшням подъехал в отвратительном настроении. Загнав машину на стоянку и раздраженно захлопнув дверцу, отправился на поиски своего вредоносного имущества.

Высокие ворота конюшни распахнуты настежь, ярко блестел на солнце стеклянный купол летнего манежа, в малом паддоке, примыкающем к стене здания, тонконогий, еще нескладный жеребенок тыкался носом в материнское брюхо. Подъездные дорожки чисто выметены и посыпаны песком. Напротив конюшни, в просторной леваде свободно и важно прогуливались несколько скаковых жеребцов, отдыхающих после тренировки. С тренировочного круга, невидного из-за здания конюшни слышался дробный топот и короткие окрики тренера.

Обойдя здание со стороны паддока Влад вышел к широкому плацу. Оглядев пустую площадку герцог вздохнул и поскреб затылок. Ну, и где их искать? Ага, на ловца и зверь, Влад с облегчением вздохнул, что не придется рыскать по конюшням в поиске – из-за угла вывернул Иван, ведя в поводу скакового жеребца. Конская шкура лоснилась от пота, бока тяжело вздымались. Только с тренировки, видать.

– Расседлаешь, поводишь и оботрешь, – грозно неслись следом наставления невидимого Владу конюха, – пить не давать! Запалишь жеребца – руки пообрубаю! Сделаешь что не так – со шкурой можешь распрощаться!

Герцогу оставалось только покачать головой, по идее, после таких напутствий рабочее рвение должно подняться до небес. Но это только по идее. На деле выходит прямо противоположное. Работник начинает нервничать и лажать не в пример больше. Иван, низко опустив голову, бормотал обычную формулу – да, господин. Влад хмыкнул – склоненная голова, понурые плечи, лицо осунувшееся, а в глазах, бывший раб мог сказать даже не заглядывая, безмерная усталость и… и только! Такой не сломается, не смирится. Черта с два! Скорее глотку сам себе перегрызет. И плевал он на все ваши посулы, ну перетянете его лишний раз, неприятно, конечно, но не более того. Хорошо еще хватало ума сдерживать зверя, злобно ворчащего на самом донышке души.

Иван глубоко вздохнул и, не поднимая головы, захромал в сторону коновязи, собираясь расседлать коня. В первые секунды Влад забеспокоился, пока не разглядел под тканью штанины характерную выпуклость сдерживающего браслета. Маячок. Электронный замок, настроенный на хозяина. Искусственное утяжеление, совсем, как ядро у каторжника, с той лишь разницей, что ядро весит всегда одинаково, а вес браслета можно изменять в зависимости от надобности. Три килограмма особой беды не сделают и приноровиться к ним несложно, если передвигаться в спокойном темпе, а вот бегать с таким весом уже проблематично. Для особо ретивых – встроенный электрошок на дистанционном управлении. Большого вреда не принесет, а остановит с легкостью. Судя по тому, с каким трудом передвигался Иван, браслет весил около четырех. Крепко на парня серчают.

Герцог почесал за ухом, по-хорошему следовало молча убраться, не внося лишнюю сумятицу и помехи в работе, парню и без его появления несладко. Влад стал медленно пятиться назад, за угол. Какая разница, кто кому раньше нервы потреплет – он Ивану или ему Кони. В любом случае срываться на рабе мужчина не собирался. Конечно, Иван далеко не ангел и здесь в порядке наказания, но, как уже говорилось, под таким давлением любой, даже самый лучший работник, начнет допускать досадные промахи, так что хозяин решил проявить снисхождение, хотя и чувствовал в глубине души, что поступает подло по отношению к баронессе и другим работникам конюшни. Получится, что он, хозяин, весь из себя такой хороший, а все кругом злыдни злобные.

Влад уже почти скрылся за углом, но тут Иван сбился с шага и вскинул голову. Вот черт! Парень резко остановился, увидав хозяина, будто на стену налетел, руки опустились, повод из пальцев выскользнул. Конь, почувствовавший растерянность поводыря, наподдал тому носом по спине, Иван вздрогнул и суетливо подхватил повод.

Разоблаченному герцогу не оставалось ничего другого, как напустить на себя важный, немного раздраженный вид и шагнуть на плац, усиленно изображая, что только что подошел.

– Г… господин, – Иван застыл в учтивом поклоне, приветствуя хозяина.

– Занимайся своим делом, – приказал герцог, которому совсем не хотелось стать причиной очередного наказания своего подопечного, да и Констанция голову отвернет, если только заподозрит, что из-за его появления плохо обошлись с конем.

– Спасибо, господин, – столько благодарности в одном слове Влад давненько не слышал. Да, друг, застращала тебя лошадница.

Иван навязал повод на коновязь и принялся расседлывать. На взгляд Влада достаточно ловко. Конь пританцовывал на месте, норовя наступить парню на ногу. То ли сам по себе характер у животного склочный, то ли имеет счет непосредственно к незадачливому конюху.

– Стой ты спокойно! – не выдержав, прикрикнул Иван, за что тут же поплатился – конь мотнул башкой, цапнув парня за плечо.

– Да чтоб тебя, – сквозь зубы выдохнул раб, потирая укушенное место.

Ну, и кто тот мудрый человек, утверждавший, что все лошади без исключения кроткие и добрые создания?

Рывком отвязав повод Иван повел коня по внешнему кругу плаца. Хозяин, подумав, зашагал рядом, стараясь приспособиться к неровному шагу парня.

– Сколько весит? – поинтересовался Влад.

– Пять килограмм, господин, – ровным тоном отозвался раб. Многовато, мысленно покривился господин.

– А чего так?

– Я наказан, господин. За побег, – Иван потупился, глядя прямо перед собой. Отвечать ой как не хотелось, но смолчать или наврать поостерегся.

– И когда же случилось это историческое событие?

– Пять дней назад, господин, – в голосе прозвучало едва заметное сожаление. Влад был уверен – парень досадует не за наказание, а за неудачу. – Я ночью убежал, меня поймали и привели обратно… Госпожа Констанция назначила пятьдесят плетей и приказала надеть браслет.

– Легко отделался, – хмыкнул хозяин.

– Да, господин, легко, – согласился Иван.

– Отлежаться дали?

– Да, господин, полдня, а потом на работу вывели. Госпожа Констанция обещала браслет сделать легче, через пять дней. Если буду себя хорошо вести.

– Тебе сделают легче браслет, а ты опять побежишь?

– Нет, не побегу, господин, – Иван позволил себе тяжко вздохнуть, – днем с меня глаз не спускают, а на ночь сажают на цепь.

– Действительно уважительная причина! – хохотнул Влад, мрачно думая о том, что если его еще раз назовут господином, он съездит парню по лицу, – А в остальном как? Тобой довольны?

– Не всегда, господин, – осторожно ответил раб.

– Наказывают?

– Да, господин, – голос прозвучал глухо.

– За дело?

На этот раз парень предпочел отделаться неопределенным пожатием плеч, мол, господам лучше знать, а коли наказывают, то, видно, причина есть и не ему, рабу, решать, насколько веская. Дипломат, херов! Но это понятно, он пытается и лицо не потерять, и просчитать, как хозяин здесь появился – по случаю заехал или… и чем это самое «или» может грозить одному хорошему парню по имени Ваня.

– Иваааан! – сонную тишину разорвал гневный рык, исходящий из глубины конюшни, заставивший раба вздрогнуть, враз став меньше ростом, – Иван, иди сюда, подлец, живо!

О, а вот и Кони нашлась! Иван беспомощно посмотрел на хозяина поверх лошадиной гривы. Да уж, ситуация для парня, прямо скажем, патовая – и хозяина не бросишь, и коня не оставишь, но и не отозваться на окрик нельзя.

– Ну, что смотришь? – Влад забрал повод, – Нехорошо заставлять девушку ждать. За конька не беспокойся, я повожу. Иди, получай, что заслужил.

– Спасибо, господин…

– Да уж, спасибо, – пробормотал герцог, глядя вслед хромающему рабу, чувствуя себя при этом, мягко говоря, неудобно. В его силах было остановить безобразие, но он промолчал. Похлопал ладонью по конской морде, – Вот так-то, брат. Ну, ну! Только попробуй меня укусить – зубы выбью, понял?

Влада хватило ровно на полкруга, во-первых, совесть покоя не давала, что отдал парня на растерзание, а во-вторых, заметил, что вредное животное с той стороны повода, дышало не так уж тяжело. Нет, когда смотришь напрямую, конские бока так и ходят ходуном показывая, как бедняга загнан, а вот стоило только отвернуться, состояние мигом приходило в норму.

– У-у! Обманщик! – герцог надежно привязал коня к брусу коновязи, выбирая место так, чтоб тот оказался подальше от поилки.

В конюшне было пусто, лошади по теплой погоде переведены в левады, и в стойла возвращались ближе к ночи. Влад шел мимо распахнутых ворот денников, ориентируясь на приглушенную брань, изредка перемежающуюся тяжелыми шлепками. Не ошибся. Между лопаток непроизвольно зачесалось, герцог недовольно поморщился. Да сколько же можно?! Уж больше шести лет прошло, как бывшего раба воспитывали таким вот образом, а все одно передергивает и хочется рвануть куда подальше. Рефлекс… как его там? Условный? Хорошо выработанный и надежно закрепленный двадцатилетней практикой, так что нечего на себя злиться – это нормально.

– Баронесса, – громко позвал он.

– О, хозяин твой объявился, – непривычно громко отозвалась Кони, обычно не позволяющая шуметь в своих владениях – лошади не любят шума и громких звуков. Пугаются. В возгласе девушки неприятно смешались облегчение и злорадство, – сейчас я ему о всех твоих подвигах поведаю!

Влад закатил глаза к потолку, но промолчал.

– Чего встал? Ночью отдыхать будешь. Живо метлу в руки и работать! Через двадцать минут вернусь, если будет не убрано, продолжим общение, но уже кнутом. Понял?

– Да, госпожа Констанция, – забормотал Иван, громыхнул инструмент, и почти сразу послышалось шарканье метлы по глинобитному полу.

Кони вышла в проход и со вздохом кинула стек на короткую лавку, одарила Влада мрачным взглядом, буркнула: «Пошли!»

– Тебе никто не говорил, что мстить нехорошо, тем более так мелко? – с легким упреком поинтересовался Влад, едва они оказались на улице.

– Что значит – мстить? – девушка мастерски изобразила удивление.

– Кони! Будто ты не понимаешь! Парень сейчас себе места не найдет, гадая, что с ним будет после нашего разговора.

– Его дело сейчас не место искать, а денники чистить, и, не дай ему Бог, кинуть работу и снова свинтить… – баронесса потрясла сжатым кулачком, – кнутом обласкаю так, что места живого не останется! А то взял моду – как только отслеживать перестаешь, тут же работу кидает и…

– И идет делать другую работу, – не сдержавшись рыкнул Влад, сопоставив недочищенные денники и выводку коня, а главное, наставления конюха, что неслись вслед.

– Что ты этим хочешь сказать?! – ощерилась Кони, – Если тебе что-то не так, можешь сам с ним возиться, а то спихнул и еще возмущается!

– Я хотел только сказать, что приказы надо давать последовательно, а не как придется, – примирительно пожал плечами Влад, мигом сбавляя обороты, – одно закончил, пошел делать следующее. Но почему-то окружающим кажется, если раб не выполняет их работу, он непременно бездельничает. Да-да, и не спорь со мной, я не далее, как пятнадцать минут назад видел, как парню приказали расседлать, поводить и почистить…

– Кого? – глаза баронессы опасно сузились. Не то чтобы она так волновалась, что зазря наказала Ивана, нет, просто выходило, что кто-то из наемных работников перешагнул через ее приказ, оторвав раба от чистки конюшни. Подобного лошадница ни за что не потерпит.

Влад словил себя на том, что злорадно усмехается и даже мимолетно пожалел недотепу конюха, не выяснившего предварительно, чей приказ выполняет раб.

– Я с этим разберусь, – Кони взъерошила короткие волосы, – но, тем не менее, это не отменяет моего требования убрать отсюда этого вредителя. Ты же сам видишь, что происходит! Присутствие раба, на которого можно свалить свою работу…

– Дестабилизирует и вносит сумятицу в работу, – с готовностью подсказал герцог и улыбнулся одной из самых обворожительных улыбок. То, что он собирался предложить, Кони уж точно не понравится, и герцог спешил ее заранее умаслить.

– Будешь так улыбаться моей жене – зубы выбью, – буднично проговорил Тимофей, бесшумно появляясь на пороге конюшни. Девушка испуганно ойкнула.

– Зараза! – выдохнула она, молниеносно оборачиваясь с явным намерением отвесить мужу подзатыльник.

Тим играючи поймал ее руку, мимоходом поцеловал ладошку, сведя на нет все попытки гневаться, довольно ухмыльнулся и сгреб девушку в охапку, прижав к боку.

Где-то на самом донышке герцогской души шевельнулась зависть, привычно царапнув тесные стенки, куда ее старательно загонял. Тим протянул руку, Влад крепко ее пожал, здороваясь.

– Ты – сволочь, – прохныкала Кони, потерлась щекой о мужскую грудь, и пожаловалась, – вот никакого понятия о субординации. Роняет мой авторитет, когда и как хочет!

– Вот об авторитете я и хотел с тобой поговорить, – ухватился Влад за слово, – понимаешь, я считаю, что забирать Ивана сейчас…

– И немедленно! – лошадница выскользнула из мужниных объятий и приняла воинственную позу – глаза горят, руки кулачками в бока уперты.

– Забирать Ивана сейчас нецелесообразно, – герцог поморщился оттого, что его так бесцеремонно перебили, но смолчал. Идти на конфликт, в его планы не входило, – я бы даже сказал – глупо. На какой срок его Ром привез?

– На два месяца, – буркнула девушка, уже догадываясь, куда он клонит.

– Вот видишь, два месяца, – Влад заговорил как можно убедительнее, – а прошло чуть больше трех недель. Сама подумай, как будет выглядеть, забери я его сейчас? Что он вынесет из этого опыта? Что можно гадить безнаказанно, вот что! Не мне тебе объяснять – наказание нельзя ни облегчить, ни отменить, только ужесточить. Это закон и тут мы с ним одной веревкой повязаны. Прочно так.

Во время своей проникновенной речи Влад внимательно наблюдал за Кони. От решения девушки сейчас многое зависело. Откажи она и герцог не знал бы что и делать. В лагерь забрать парня нельзя по уже высказанным причинам, возле себя оставить тоже – уж слишком велика у герцога рабочая нагрузка, чтобы еще и рабом заниматься. А им придется заниматься едва ли не ежесекундно. И отправить его по аренде на рудники Влад тоже не мог, не так уж сильно парень виноват, чтоб поступать настолько жестоко. На рудниках его попросту поломают…

– Не можешь забрать в лагерь, бери к себе и нянькайся, – словно прочитав его мысли, буркнула девушка.

– Я не могу взять его к себе, – замотал головой Влад, – я послезавтра на переговоры улетаю, куда я его по-твоему дену?! В квартире пустой запру?

– А ты его с собой на переговоры возьми, и прикажи, чтоб сидел тихонько, – мстительно предложила баронесса, а Влад облегченно вздохнул, это был последний залп перед капитуляцией. Пусть поглумится, ей можно – заработала. А он мучительно повздыхает, не страшно. Еще бы покраснеть смущенно, вовсе замечательно будет. Но краснеть по заказу Влад никогда не умел. Вот белеть от злости это да…

– Кони, ты же прекрасно знаешь, что такие люди, как он, тихонько сидеть не могут, сколько ни приказывай, все равно чего-нибудь учудит, – скривился герцог, подпустив в голос жалостливые нотки. Чтоб компаньонка окончательно уверилась, в каком безвыходном положении он оказался.

– Что – на личном опыте знаешь, что сидеть спокойно не будет?

Вот тут Влад и покраснел. Жарко, до самых корней волос. Может, она и говорила о чем другом, может, совсем не хотела напоминать, что он был рабом и не самым послушным, к слову сказать. И, скорее всего, в мыслях у девушки не было указывать, как Влад досаждал своей последней хозяйке. Да и не могла она на это намекать, не знала. Но он услышал то, что услышал.

– А ты его на цепь в номере посади, – не унималась лошадница, – и он тебе мешать не будет.

– Кони, прекрати, – одернул жену Тим, – ты прекрасно знаешь, что Влад прав. Увозить Ивана до конца срока нельзя и отдавать Владу тоже! Если, конечно, не желаешь навещать герцога в психушке. Правильно я говорю, Ваша Светлость?

Влад согласно кивнул.

– Ах, вот ты ка-ак, – протянула девушка, – значит, какого-то чужого мужика ты бережешь, а что родная жена с ума сойти может, совсем не думаешь?!

– Чужого мужика я жалею, – согласился он, резко притянув жену к себе, – а вот тебя, родная жена, люблю. Хуже того, я в тебя верю!

– Не хуже, Тимка – больше! Боль-ше! – мягко поправила Кони, глядя на мужа так, что Влад снова почувствовал себя лишним.

– Ну, больше, так больше, – покладисто согласился Тим и, примерившись, поцеловал ее в кончик носа.

– Ладно, уговорили, ироды, пусть остается!

– Вот, спасибо, милостивая госпожа, – рассыпался Влад в поклонах.

– Шут гороховый, – скривилась баронесса.

Тим зафыркал, глядя на них и, покачав головой, позвал чай пить. В небольшой комнатушке, расположенной недалеко от ворот конюшни, было по-своему уютно. Выскобленные до бела половицы, рукомойник в углу, непокрытый стол, пара жестких даже на вид деревянных табуретов и топчан в углу, застеленный худым одеяльцем. Тим отодвинул дверцу встроенного в стену шкафчика и извлек оттуда электрический чайник разнокалиберные чашки, глиняный чайник и пачку заварки. Пока он ходил за водой, Кони придирчиво изучала чашки на предмет чистоты.

– А сахар где? – поинтересовалась она у мужа.

– Сахара нет, но есть мед, – отозвался он, устанавливая чайник на нагрев, – там в углу шкафчика посмотри.

Кони сунулась в шкафчик и долго там чем-то гремела, переставляя, пока не извлекла пузатый деревянный бочонок с перехваченной проволочным замком крышкой. Щелкнул чайник, выпуская облачко серебристого пара. Тимофей сунулся насыпать в заварочный сухих листочков, но жена его быстренько отодвинула.

– Вот, что ты делаешь? – возмущенно воскликнула она, отбирая у парня оба чайника, и двинулась с ними к раковине, – сколько учить, что сперва кипятком обдать надо?

– Да и без этого нормально заварится, – пожал плечами мужчина.

– Не заварится!

– А я тебе говорю, заварится! – не унимался Тимофей, не делая, однако попыток отобрать у жены ее игрушки. – Я сто раз так заваривал и ничего!

– Вот именно – ничего! Ни вкуса, ни запаха!

Влад скромно отошел в сторонку и присел на топчан. Ну их, охота скандалить – пусть. А он тихонько посидит и понаблюдает за жирной мухой, что лениво жужжа летает под потолком. По его – что так, что эдак чай заварится, но принимать чью-либо сторону смерти подобно.

Он уперся затылком в теплые бревна стены, думая, как возьмет коня, пару одеял, немного продуктов и поедет на озеро. Он не будет гнать, зачем? Конь будет идти шагом, а он, разглядывая окрестности с высоты конского роста, станет слушать тихий перестук копыт, вздрагивать от вечерней прохлады и смотреть, как пузатый огненный шар медленно падает за горизонт. А потом въедет в лес, и под конскими копытами будет шуршать опавшая листва. На полянке у озера он расседлает коня и, стреножив, пустит гулять, но только к самому краю поляны, чтоб в темноте ненароком не вляпаться в то, что из коня периодически вываливается. Разденется, и долго будет плавать в теплой воде, даже днем кажущейся черной из-за падающей в нее хвои, а когда окончательно продрогнет, выберется на берег и разведет огонь. Красноватые языки костра…

– Эй, герцог! – окрик заставил вскинуться. – Сколько тебя еще звать? Сидит тут, видишь ли, размечтался. Тим, не суй мокрую ложку в мед – прокиснет!

– Не прокиснет!

– Прокиснет!

– Не прокиснет, а забродит.

– Один черт испортится!

– Да хватит собачиться, а? – жалобно попросил Влад, подсаживаясь к столу.

– А кто собачится? – удивленно моргнула Кони, усаживаясь мужу на колени – табуретки ей не досталось.

– Да вы постоянно.

– Мы не собачимся, мы разговариваем, – усмехнулся Тимофей, подкладывая жене меда в чай.

– Вот что ты делаешь?! – возмутилась она, углядев его подрывную деятельность. – Потолстею, будешь знать!

– Буду, обязательно буду, – довольным котом промурлыкал он, устраивая ее поудобней и, наклонившись к уху, что-то прошептал.

– Извращенец! – прыснула она, несильно щелкнув мужа ложечкой по лбу.

– За это ты меня и любишь, – самодовольно заявил он, – Твоя Светлость, а ты где ночевать будешь? У нас или в город поедешь?

– Конечно у нас!

– Заночуешь у вас, – Влад картинно содрогнулся, – вы меня своими спорами с ума сведете. Ваши Милости, дайте мне коня взаймы, а?

– А зачем тебе конь? – подозрительно сощурилась девушка, такое ощущение, что герцог задумал во что бы то ни стало угробить животное пятью способами одновременно.

– Намылился, видать, куда-то, – предположил Тимофей.

– На озеро хочу съездить, – пожал плечами Влад, прихлебывая из чашки обжигающий напиток.

– На озеро, – протянула баронесса, – на всю ночь?

Герцог блаженно закивал, все сильнее мечтая о надуманном.

– Один? – нотки, прозвучавшие в голосе девушки, заставили насторожиться. Что она придумала?! Не дай бог, увяжутся за ним…

– Да, один, – косо поглядывая на нее, осторожно согласился Влад.

– Конечно, один, – хохотнул Тим, – не с тобой же!

– Не со мной это точно, – подтвердила баронесса, поглядывая на перепуганного герцога со значением.

– А с кем тогда? – продолжал веселиться ее муж. – С Иваном что ли?

Девушка медленно и с удовольствием кивнула, подтверждая, что он попал в точку.

– Я не буду брать его с собой! – возмутился герцог подобному насилию.

– Будешь, – с акульей улыбкой пообещала Кони, – еще как будешь!

– Не буду, я сказал!

– А я сказала – будешь! – уперлась она, даже вперед подалась, – И вообще, герцог, ты мне должен!

– Что это, интересно, я тебе должен? – ощерился он.

– Выходной! – девушка сделала паузу, явно сдерживая неприличные слова, вертящиеся на языке. – Я с твоим недоумком уже три недели ношусь!

– Видел я, как ты с ним носишься, – тряхнул головой Влад, – то стеком, то кнутом…

– Тут уж на что зарабатывает! Так что, Ваша Светлость, вы мне должны выходной. Пусть не сутки, но одну спокойную ночь ты мне просто обязан! Заодно и башню ему на место вкрутишь, чтоб не обогревали что ни день, ты хозяин или пройтись вышел?!

– Влад, она права, – вступился за жену Тимофей, – всем действительно надо отдохнуть. Что нам от него, что ему от нас. Да и тебе, как хозяину, не грех на парня поближе посмотреть. А то что ж получается – раб куплен, хозяин вроде есть, а раб хозяина от силы два раза видел, разве это дело? Вот и поработай с ним, объясни, что так, как он себя ведет, ничего не добьется, кроме тумаков.

– Я отдохнуть хочу, – насупившись, буркнул Влад, понимая, что Тим в чем-то прав. Да что там, бывший раб во всем прав!

– Вот и отдохнешь, – уговаривал Тимофей, – но с Иваном. И потом, это очень удобно – пока ты купаться будешь, он дров наберет, костер разведет. И у нас будет время с работниками поговорить, чтоб парню кто-то один приказы давал, а не все кучей.

– Черт с вами! – рыкнул Влад. – Но тогда мне надо не одна, а две лошади!

– Зачем тебе две лошади? – Кони смотрела на него с жалостливым удивлением, чем крайне злила, – задница-то у тебя одна, на два седла не хватит, сколько не мости.

– А Иван по-твоему, как добираться будет? – огрызнулся он.

– Ты, что – собрался его на лошадь посадить?! – девушка изумленно покачала головой и, подпустив в голос грусти, попеняла компаньону, – Нельзя же быть таким мелочным и мстительным, Ваша Светлость! Я понимаю, вы раздражены тем, что вам навязали ваше же имущество, но наказывать парня за это глупо.

– Не собираюсь я никого наказывать! – возмутился Влад, чувствуя, что начинает не на шутку закипать. – С чего ты взяла?

– Да с того, что у парня вся задница в рубцах! Для по-прежнему гуляющих, поясняю – прогулку твою он выдержит, никуда не денется. Но твоя прихоть для него все равно, что еще одна порка. А точнее две. Туда и обратно.

– Черт… – Влад едва сдержался, чтоб не начать материться. Очень уж не нравилось, что его в который раз ткнули носом в недосмотр.

– Вот тебе и черт, – передразнила его Кони. – Ладно, нечего рассусоливать, если собрался на озеро, то надо выезжать, а то дотемна не доберетесь. Пойду Ивана кликну, а заодно распоряжусь, чтоб вам в дорогу собрали.

Баронесса поднялась и, напоследок, звонко поцеловав мужа, танцующей походкой вышла из комнаты. Влад мрачно смотрел ей вслед, думая о том, что с довеском отдохнуть не удастся, попадись сейчас Иван под руку – шею бы свернул поганцу. Додумать мысль не успел, на пороге вновь появилась Кони и, строго глядя на герцога, пригрозила:

– И только попробуй парня дернуть из-за своего отдыха. Тут он точно ни в чем не виноват! – сказала и, не дожидаясь ответа, выскользнула вон.

– Какие мы все заботливые, – беззлобно проворчал герцог, глядя на неплотно прикрытую дверь, – а я, выходит, раздолбай.

– А ты и есть раздолбай, Твоя Светлость, – хохотнул Тим, собирая чашки и сгружая их в раковину, – дело затеял хорошее, а вот заниматься им толком не занимаешься. Не по зубам, видать.

– Тим, я тебе сейчас в морду дам, в лучших традициях, – ровным голосом откликнулся Влад, – еще ты меня учить будешь. Вдобавок скажи, что тебе плохо было от моей затеи!

В комнату уже пробрались легкие сумерки, гася краски, но все же не настолько, чтоб не разглядеть, как вспыхнули скулы собеседника. Еще бы нет! Оба прекрасно помнили обстоятельства знакомства и стакан воды, и зверскую обработку изодранной кнутом спины…

Поработали тогда над Тимом знатно, и дело оказалось куда серьезнее, чем новоиспеченный рабовладелец полагал. Это уже гораздо позже объяснил Владу врач, перемежая объяснения матом и обещаниями выдрать руки тому, кто проводил первичную обработку. Влад скромно отмалчивался, не в силах отвести взгляд от невыносимо белой кости лопатки, проглядывающей из-под рассеченной мышцы. Подобных ран было несколько и еще вопрос, сумел бы парень выжить, останься дела на прежнем уровне. Несмотря на усилия герцога, Тиму все же занесли какую-то заразу и он не меньше недели провалялся в горячечном бреду. И это с лекарствами и уходом!

Герцог старался заходить каждый день. Зачем? А черт его знает! Он даже отговорку себе придумал, мол, имущество-то не его, присмотреть только доверили, и значит, нужно сделать все возможное, чтоб парень выздоровел, а без личного контроля, как сделаешь? Вот и контролировал, не признаваясь даже себе, что ответственность чувствовал, будто это он, Влад, виноват в том, как с парнем обошлись. И ведь виноват! Что стоило набраться решимости и начать разбираться с наследством хотя бы днем раньше?

Помимо Тимофея в госпитале оставалось еще пятеро, остальные уже успели вернуться в наскоро возведенные домики, которые бараками назвать язык не поворачивался. К тем пятерым хозяин тоже заглядывал, но скорее для проформы, а у Тима задерживался надолго. Ему даже персональный стул поставили в отгороженном занавесками закутке, где лежал тяжелобольной. Влад восседал на этом стуле, глядя на запеленутое в пропитанные лекарствами салфетки тело, распростертое на больничной койке, надежно удерживаемое мягкими фиксаторами, чтоб не свалился с кровати, мечась в бреду. Сидел и сам себе не мог объяснить, какого сюда таскается, помочь не поможет, все, что мог, уже сделал, а все равно упорно продолжал приходить, хотя персонал уже начинал ворчать. Всякое появление хозяина вносило лишнее напряжение, что отнюдь не способствовало выздоровлению пациентов. Вот и получилось, что первый осмысленный хрип, просящий воды, от очнувшегося парня услышал не кто-то из медиков, а сам хозяин. Влад бросил на пол документы, которые читал, и резко подскочил, суетливо сцапал со столика стакан, едва не расплескав воду. Бережно подхватил страдальца под грудь, приподнял, помогая напиться.

Тим хватал воду судорожными неаккуратными глотками, звякая зубами о край стакана и, конечно же, захлебнулся. Влад отшвырнул стакан, даже не думая, что тот может разбиться, и застыл в растерянности. Его учили, когда человек поперхнется, положено постучать между лопаток. А как постучишь, если спина у парня, считай открытая рана?! Герцог почти решился и даже руку поднял…

– Что тут происходит?! – голос был тихий, вкрадчивый и не сулил возмутителю спокойствия ничего хорошего.

– Он поперхнулся, – сердито бросил Влад через плечо, аккуратно укладывая Тима.

– И поэтому вы решили добить беднягу? Чтоб не мучился? – насмешливый вопрос заставил стиснуть зубы. – И вообще, кто позволил вам находиться в зоне интенсивной терапии, мало того что без спросу, так еще и без халата?

– Никто мне не позволял, – Влад медленно повернулся к обладательнице вкрадчивого голоса и едва не подпрыгнул. Испугался? А кто бы не испугался?! Почти перед самыми глазами покачивалась хирургическая шапочка, изукрашенная ядовито яркими цветами в самых невероятных сочетаниях. Эта зверская абстракция намертво притягивала взгляд, начисто парализуя зрительный нерв, заставляя мозг биться в конвульсиях. С усилием оторвав взгляд от устрашающего головного убора, натолкнулся на строгие голубые глаза. И когда только успела подойти? Он мог поклясться – ни звука не было.

– А раз никто, то выход там, – девушка мотнула головой в сторону слабо покачивающейся занавески.

– Мне никто не позволял здесь находиться, – тихо, чтоб не встревожить больного, прорычал Влад, – поскольку позволять некому – я здесь хозяин!

– Да неужто? – насмешки в голосе не убавилось ни на йоту.

Герцог смерил нахалку тяжелым взглядом, призванным если не обратить в бегство, то прекратить насмешничать, это точно. Кроме ужасающей шапочки на девушке красовался светло-розовый тонкий свитер под горло, поверх которого накинута темно-синяя больничная пижама, заставившая мужчину поежиться – в таком цвете на станции ходили патологоанатомы. Губы обладательницы жуткого головного убора изогнулись в саркастической ухмылке, она шагнула вперед, повела плечом, оттирая Влада от койки. Тому на какой-то миг показалось, что его попросту небрежно переставили, как неодушевленный предмет.

– Хозяин вы там, – девушка взмахнула рукой, указывая на полотняную стенку мобильного госпиталя, – а здесь хозяйка я! И поэтому я спрашиваю – какого черта вы устроили бардак и собирались избить моего пациента?!

– Это не ваш пациент! – ядовито заметил герцог, держась из последних сил, чтоб не взять этот цветовой коллапс за шкирку и не выставить не только с территории госпиталя, но и завода.

– А чей? Ваш что ли? – теперь она разговаривала с ним через плечо, успевая при этом успокаивать перепуганного пациента.

– Где доктор Кодараг? – сердито поинтересовался герцог.

– Я доктор Кодараг, – девушка на миг отвлеклась от больного, чтоб одарить Влада очередным насмешливым взглядом, – вы что-то хотели?

– Вы не доктор Кодараг, – возмутился он, чувствуя, что медленно, но верно приближается к той черте, за которой уже не сможет отвечать за свои действия и непременно свернет насмешнице шею. Интересно, это будет расценено, как состояние аффекта?

– Да вы что! – фыркнула потенциальная жертва, звякая о лоток чем-то железным, и излишне учтиво предложила, – Вам, может, еще и паспорт показать вкупе с дипломом, чтоб вы убедились, что я действительно Кодараг, так еще и доктор?

– Где Юзеф? – проскрипел Влад, рывком сунув руки в карманы и до боли сжимая кулаки.

– Ах, Юзеф! А нет Юзефа. Был Юзеф и вышел весь! Да не делайте вы такие жуткие глаза, я его не убивала и место его не занимала. У него помимо всего этого, – она мотнула головой на полотняные стены, – есть еще и основная работа, на которой так же полезно изредка показываться. Чтоб не уволили.

– Так он прислал вас вместо себя? – проявил Влад чудеса сообразительности.

– Вы неимоверно догадливы, хозяин, – не упустила доктор очередную возможность поерничать.

Герцог решил пропустить ее слова мимо ушей, искренно не понимая, чем настолько раздражает девушку. Она тоже молчала, полностью сосредоточившись на пациенте. Освободив парня из кокона повязок, она тихонько присвистнула и добавила что-то на незнакомом Владу языке. Впрочем, не надо быть полиглотом, чтоб разобрать – фраза явно нецензурного характера.

– Юзеф был прав, – в голосе девушки прорезалось раздражение.

– В чем же, позвольте спросить? – не удержался Влад, несмотря на риск нарваться на новую волну насмешек.

– В том, что этого пациента никому доверять нельзя, – зло огрызнулась доктор, – им занимаются уже неделю, а толку чуть!… Я не стану спрашивать, как вы посмели, только требую, чтоб не попадались мне на глаза, пока я здесь. Хозяин.

Последнее слово девушка выплюнула с нескрываемым презрением и яростью, от которых Владу полагалось затрепетать и в ужасе распылиться на атомы. Тут же и не сходя с места.

– Во-первых, я не отдавал такого приказа, – с не меньшим нажимом отозвался мужчина, не пожелавший распыляться, – во-вторых, будь это мое распоряжение, я не стал бы помещать парня в госпиталь. С наказанными так не поступают. А в-третьих, я отсюда не уйду!

На него сверкнули яростным взглядом, но от комментариев, слава богам, воздержались. Звякали инструменты, помещение наполнилось резкой лекарственной вонью, напрочь забивающей все остальные запахи. Во время обработки Тим лежал смирно, только изредка прерывисто вздыхал, заставляя Влада болезненно морщиться. Уж он-то прекрасно представлял себе, что бедняга чувствует.

Поглощенная работой девушка привычно подняла руку и потребовала:

– Отсос!

Влад, особо не задумываясь, шагнул к столику и, аккуратно подцепив гибкую трубку, вложил требуемое в раскрытую ладонь, затянутую тонкой перчаткой.

– Ишь ты! – хмыкнула она, впервые покосившись на мужчину по-человечески.

Герцог мимолетно пожал плечами, отступая в сторону, чтоб не путаться под ногами. Тихо загудел отсос, вычищая рану. Длинный вздох, больше походящий на стон, заставил возмутиться:

– Да вколите ему обезболивающее!

– Нет!

– У него сейчас болевой шок случится, – предупредил Влад. – Вколите обезболивающее, я требую!…

– Требовать у портовых лядей будете, – резко оборвала его, даже не подумав отвлечься от своей работы. – И поучите еще меня скальпель держать! Что ж думаете, раз отсос от шприца отличить можете, так докторская степень в кармане?! Тихо, тихо, терпи, брат, немного осталось, сейчас лекарство положу и отдохнешь, – голос Кодараг смягчился, когда обращалась к Тимофею.

Помолчав, она все же снизошла до объяснения.

– Парень истощен, как физически, так и морально. Организм еле справляется, вон раны до сих пор гноятся. В последнюю неделю в него столько химии влили, что на среднюю аптеку хватит! Перегружать его еще, просто опасно для жизни, тем более, что до основного укола осталось всего сорок минут, придется потерпеть. Так, здесь я закончила. Подкатите каталку, надо поменять постель, он мокрый, как мыша.

Влад молча кивнул и вышел в коридор. Можно, конечно, кликнуть медсестер и спихнуть на них эту обязанность, но сама мысль, что хрупкие девчонки будут таскать костлявую тяжесть, а он, мужик, постоит в сторонке, наблюдая, вызывала отторжение. Раздобыть каталку и свежее белье особой проблемы не составило, но подняло очередную волну удивленного любопытства. Впрочем, к такой реакции на свои выходки герцог уже начал привыкать.

Пока ходил, доктор успела подготовить пациента, сняв все датчики и отстегнув браслеты фиксаторов. Влад подкатил каталку к самому краю кровати и, поставив на тормоза, помог парню перебраться. Насмешливая доктор не стала ждать, когда он уберет каталку, сдернула мокрую от пота простыню, кое-где измазанную бурыми пятнами подсохшей крови.

Влад поднял транспортировочные борта и, установив педаль в промежуточное положение, толкнул каталку в сторону, точно зная, что она, описав плавную дугу, остановится у него за спиной, встав на тормоза. Фокус, подсмотренный когда-то у медсестер госпиталя, где отбывал повинность санитаром, впечатление произвел. Кодараг хмыкнула и, покачав головой, прокомментировала, щелкая кнопками управления:

– Не совсем пропащий.

Влад только пожал плечами, наблюдая, как светлеет, высыхая влажная поверхность матраса.

– Как тебя зовут-то, хозяин? – полностью отказываться от иронии она не собиралась, но хоть язвить перестала.

– Влад, – представился он. К имени следовало бы присовокупить отчество и титул, но официальность герцогу осточертела до зубного скрежета. Наигрался уже со «светлостями».

– Влад, – повторила она, словно примеряя его к имени, – Владислав, значит. А я Алексия. Если проще – Лешка, но это еще заработать надо.

– Ну и как? – поинтересовался Влад.

– Не совсем, но продвигаешься.

Белым крылом взметнулась простыня, Влад поймал брошенный край и, натянув, обернул матрас со своей стороны.

– А Юзеф тебе кто? – не удержался он от любопытства, разглаживая складки на ткани. – Брат?

– Зачем брат? Бери выше – муж. Так что если решил приударить, советую подумать – лицо подкорректирует на раз, несмотря на титулы и звания.

– А я и не думал, – сказал Влад чистую правду – хватит с него врачей! Одной хирургицей накушался на всю оставшуюся жизнь!

– Э! Э! Э! Куда это ты, дружок, собрался?! – воскликнула Алексия, глядя Владу за спину.

Мужчина резко развернулся, и как раз вовремя, чтоб успеть подхватить сползающего на пол раба.

– Давай на кровать, – скомандовала доктор, удрученно морщась – на свежих повязках проступила кровь.

Влад уложил Тимофея, и Алексия принялась пристегивать его, ворча под нос:

– Вот, что за человек? Тебе так понравились перевязки?

– Нет, госпожа, – прохрипел Тим.

– А если нет, то какого черта ты пытался встать?

– Моя госпожа…

– Я не твоя госпожа, – фыркнула Алексия, – я чужая злая тетка!

– Мне надо к моей госпоже… – замотал головой раб, стараясь вывернуть руки из плохо затянутых браслетов и не прекращая попыток подняться. – Она осталась одна…

– Да держите же его! – рявкнула она на замешкавшегося герцога. – Он сейчас все повязки сдерет!

Встряхнувшийся мужчина оттеснил ее и отвесил рабу пару несильных пощечин. Парень застыл, глядя на него снизу вверх.

– Успокойся, – приказал хозяин, – с твоей госпожой все хорошо, она уже дома.

– Дома? – переспросил Тим, не иначе как от плохого самочувствия забывая о том, что вопросы задавать не положено.

– Да, дома.

– А как же я? – голос звучал растерянно и обреченно.

– Она оставила тебя здесь.

Когда смысл сказанного дошел до измученного сознания раба, тот безвольно уткнулся лицом в матрас, позволяя себя привязать. Алексия, воспользовавшись моментом, быстро затягивала браслеты. Влад тронул ее за руку и попросил не привязывать, теперь в этом не было необходимости – спешить стало некуда. Доктор недоверчиво покосилась на Влада, но раба освободила. Тим лежал без движения, все так же уткнувшись в матрас. Алексия, ворча под нос, вновь занялась повязками, а Влад подобрал осколки стакана, чтоб не стоять без дела. Они вышли из палаты только полчаса спустя, после того, как Тиму вкатили успокоительное и он уснул. Доктор выдала распоряжение установить постоянный пост возле беспокойного пациента.

Выйдя на воздух, Влад помотал головой, вдыхая полной грудью, стараясь прогнать из легких больничную вонь. Похлопав себя по карманам, отыскал телефон и позвонил баронессе, встреч с которой избегал с момента знакомства. Констанция выслушала его молча и так же молча отключилась. А уже через час с герцогом связалась охрана, стоящая на воротах, прося удостоверить личность девушки, устроившей служакам небольшой скандальчик, из-за того, что не желали пропустить ее внутрь…

– Ну, чистый свинкс, – насмешливое восклицание над ухом заставило вздрогнуть, разбивая хрупкое стекло воспоминаний.

– Сфинкс, – недовольно поправил Влад.

– Сфинкс там, – Кони неопределенно махнула рукой, показывая заоблачные дали, где скрывался каменный истукан, – а свинкс здесь и это ты! Все давно готово, конь взнуздан, жратва собрана и довесок уже притомился в ожидании хозяина, так что поднимайся и пошел вон отсюда! Если, конечно, все еще собираешься на озеро.

Высказав все это на одном дыхании, Кони выпорхнула за дверь, попутно прошагав пальчиками по плечам присевшего у тумбочки Тимофея.

– И как ты с ней уживаешься? – поинтересовался Влад, поднимаясь и длинно потягиваясь.

– Нормально я с ней уживаюсь, – откликнулся из тумбочки Тим, – уж поверь, гораздо лучше, чем без нее. Я с ней управляться умею, только и всего. Еще посмотрим, как ты со своей женой уживаться будешь. Кстати, мой бывший господин, когда ты женишься, наконец?

– Как только покажешь мне на ком, так сразу, – попытался отшутиться герцог.

– Делать больше нечего, – фыркнул Тим, – как только сводником подрабатывать. Пусть этим старая герцогиня занимается или Ольга.

– Вот бабка и занимается, – пожаловался Влад, прощаясь, пожал выставленную руку.

Кони не соврала. У ворот конюшни действительно стоял снаряженный конь, а рядом, с вселенской тоской на роже переминался Иван, у его ног возлежал пузатый рюкзак, который рабу предстояло тащить до самого озера. Тоску парня Влад понимал и разделял всецело, но поделать с этим ничего не мог. Нарываться на ссору с лошадницей не с руки, тем более Тимофей ее поддерживает. Проще напугать ежа голым задом, чем свернуть эту объединившуюся парочку.

– Кони, – позвал Влад, наблюдая краем глаза, как встрепенулось его персональное наказание, грусть с лица куда-то запропала, сменяясь рвением и готовностью услужить.

– Что надо тебе, пожиратель мозга моего? – патетически вопросила она, появляясь откуда-то сбоку.

– Ты браслет-то парню полегчай, – задушевно попросил Влад.

– И в кого ты у нас такой умный? Вот без твоих советов я бы ни за что не догадалась, – в тон ему откликнулась девушка, – я вес снизила до двух с половиной.

– Баронесса, побойтесь бога, – тихо, чтоб не услышал предмет их разговора, воскликнул Влад, – ему топать с десяток километров, да еще и с грузом!

– И что? – фыркнула девушка, – Он наказан и знает за что. Меньше не сделаю, даже не проси. Я и так иду на уступки.

– Кони!

– Я сказала – нет!

– Ну хоть то, что в рюкзаке по седельным сумкам распихать…

– Нет! Все, тема закрыта, – она окатила строптивца колючим взглядом, герцог взгляда не отвел, но понял совершенно ясно, что ковылять Ивану с браслетом и рюкзаком. Захотелось выматериться в голос и садануть обо что-нибудь кулаком, сгоняя поднявшееся бешенство. Сдержался.

Не прощаясь с лошадницей, круто развернулся и быстрыми шагами пересек двор, сходу влетел в седло, раздраженно поглядывая на возящегося с лямками Ивана. Под пристальным взглядом хозяина раб занервничал, движения стали суетливыми, что никак не способствовало продвижению дела. Влад терпеливо ждал, ловя себя на желании подогнать неуклюжего. И не только словами. Наконец, Иван справился с непослушной вещью и застыл, преданно глядя на всадника. Преданности той грош цена, но так положено и двое четко отыгрывали свои роли.

– Пошел! – скомандовал герцог не то коню, не то человеку. Каждый принял приказ на свой счет. И хорошо – не придется никого приглашать персонально.

Влад, как мог давил раздражение, следя за тем, чтоб конь не шел слишком быстро или вовсе не перешел на рысь, помня о том, что в хвосте плетется излишне нагруженный довесок. До зуда в том месте, что придавливало седло, хотелось обернуться, убеждаясь, что тот, кто сзади, не отстал, хотя его сопение отчетливо слышалось в окружающей тишине. Уберегая себя от соблазна, не оборачиваясь, но в полной уверенности, что его услышат, приказал:

– Вперед!

Его услышали и совсем скоро чуть сгорбленная, прихрамывающая фигура выдвинулась вперед и теперь маячила в считанных сантиметрах от лошадиной морды. Конь недовольно зафыркал, Влад натянул поводья, придерживая четвероногого, кто его знает, что в норовистую башку придти может. Отпустив Ивана шагов на пять, ослабил поводья.

Что бы там себе Влад ни думал, а шагал подопечный достаточно резво, даже хромать вроде стал поменьше, только изредка поводил плечами, стараясь поудобней пристроить рюкзак на битой спине.

Двигались молча. Влад справедливо опасался, что стоит открыть рот, как идущему впереди места станет мало, а Иван молчал, поскольку говорить ему не полагалось. Пока не спросят. Спрашивать не хотелось.

Герцог уставился промеж острых конских ушей, досадовал, что из его усилий ничего не выходит, что с каждым пройденным метром бесится все больше. Казалось, ну, что тебе?! Чего психуешь?! Сиди, покачиваясь в седле, любуйся местными красотами, отдыхая от шума и суеты, окружающей тебя едва ли не круглосуточно, наслаждайся… Наслаждаться не получалось. Немым укором собственной совести лезла в глаза нагруженная фигура впереди. Тишина давила на уши, прерываясь изредка пронзительным птичьим свистом. Пузатый огненный шар, которым мужчина полагал восхищаться, сидя в каморке конюшни, вызывал стойкое раздражение – уж слишком быстро клонился к закату, а они едва полдороги прошли. Эдак стемнеет совсем и успеют ли они добраться до полоски леса – большой вопрос. Мысль о том, что придется тянуться по ночному лесу, всколыхнула новую волну недовольства. Не то чтобы Влад боялся темноты, нет, просто считал верхом идиотизма играть в отважных партизан по ночи и на плохо знакомой местности, да еще и с двумя довесками на плечах. Двуногим и четвероногим. Нет, совсем не так представлял себе Влад эту дорогу! Хотелось бешеного галопа, чтоб остывающая волна вечернего воздуха туго била в лицо, вытесняя все мысли и мешая дышать… Но о какой скорости и галопе может идти речь?!

Герцог в который раз покосился на порозовевший шар закатного солнца, а затем на Ивана. Парень сдавал, хотя и пер с прежней скоростью, но плечи, перетянутые лямками, опустились, и рюкзак немилосердно шлепал страдальца по спине. А, какого черта?! Хозяин мысленно махнул рукой и скомандовал:

– Стоять!

Раб замер, выпрямляясь, в попытке придать себе менее загнанный вид.

– Сюда иди.

Иван похромал назад, становясь напротив хозяина, по-собачьи заглядывая господину в глаза. Вот подлец, хмыкнул про себя Влад, в глаза заглядывает, а сам, небось, размышляет, как было бы приятно тюкнуть хозяина по голове, не насмерть, нет, только до потери сознания и сдернуть, наплевав на браслет и ошейник. Веселая, однако, предстоит ночка, с таким-то хозяйством под боком, мысль почему-то развеселила. Ну, посмотрим, кто кого! Влад вытянул ногу из стремени и, кивнув на опустевшую скобу, приказал:

– Ногу в стремя и за руку мою хватайся. Стянешь из седла – башку откручу, – мрачно предупредил Влад, чуть подавшись вниз, подставляя согнутую в локте руку.

Иван замялся на какое-то мгновение, а потом осторожно вставил ногу в пустое стремя. Влад резко отклонился назад, зашвыривая раба себе за спину. Конь затанцевал, недовольно всхрапывая, протестуя против дополнительного веса. Герцог похлопал животное по шее, успокаивая. Ивану эта часть путешествия принесет массу незабываемых впечатлений, Влад прекрасно отдавал себе в этом отчет. Непривычному человеку ездить верхом уже испытание, а трястись без седла почти на крупе гарцующей лошади ощущения и вовсе непередаваемые. Впрочем, сочувствовать глупому рабу он не собирался. Сам дурак – нечего было на охранника с ножом наскакивать, сидел бы сейчас в лагере, как все нормальные люди. И потом, подобная манера передвижения обеспечит самому Владу парочку спокойных часов, заняв мысли раба отбитыми во время скачки частями тела.

– За пояс держись. Да не за свой, за мой, дубина!

– Да, господин.

Герцогу стоило больших усилий удержаться и не заехать локтем сзади сидящему, когда тот, схватившись за ремень хозяина, дернул его назад. Выматеревшись под нос, Влад сжал коленями теплые бока, пуская коня рысью, а потом и вовсе поднял в галоп.

Вот теперь все было почти так, как хотелось. Ветер, свистящий в ушах и бьющий в лицо той самой тугой волной, и мир слился в размытые полосы, оставляя четкость только в прицеле чуть прижатых лошадиных ушей. Адреналин яркими вспышками разливался по телу, наполняя почти забытым восторгом.

Оставшиеся до леса километры преодолели в считанные минуты, конь бежал уверенно, несмотря на двойную ношу. Почти не снижая скорости влетели под зеленый полог. Теперь приходилось следить не только за дорогой, но и пригибаться, уворачиваясь от веток, норовящих достать глаза, а то и вовсе скинуть на землю. Пару раз Иван слишком резко подавался в сторону, едва не выдергивая хозяина из седла. Ну, паршивец, дай только приедем и я тебе… Твою мать! Дорога повернула и злодейская ветка, свешивающаяся над дорогой, едва не приобрела новое украшение в виде серого глаза зазевавшегося хозяина. Уклонился. Глаз остался на месте, правда, по уху хлестнуло знатно, мол, не зевай! То, отчего спасся хозяин, в полной мере прилетело рабу. От неожиданности и боли Иван дернулся назад, и Владу пришлось поднапрячься, почти улегшись на конском загривке, чтоб не вывалиться из седла. Ну, погоди, поганец! Дай только до места добраться!… Что сделает с Иваном, оказавшись в менее тряской обстановке, додумать не успел – конь вылетел на обширную поляну, ограниченную черной водой озера, с огромным, в несколько обхватов, деревом почти посередине. Конь встал, как вкопанный, приподнявшись на дыбы – бежать дальше стало некуда – заставив герцога в который раз помянуть по-матушке, чудом удерживаясь на конской спине. Кому-то сегодня явно очень хотелось узреть его распластанным на земле. А вот фиг вам всем!

Поняв, что прибыли, сзади завозился Иван, неуклюже сползая. Пережидая его дерганые движения, Влад мысленно пожелал парню ткнуться носом во взрыхленную копытами землю. Раб хозяйское желание проигнорировал, утвердившись, хоть и не совсем уверенно, но на своих двоих.

– Отойди, – буркнул хозяин, которому не особо хотелось, спускаясь задеть раба каблуком по носу, стоял тот как раз на траектории.

Низко опустив голову, вот, как пить дать, чтобы скрыть гримасу, раб отступил на пару шагов. Резво спрыгнув, герцог перекинул повод через конскую голову, оставляя свободно болтаться до самой земли.

– Расседлай и стреножь.

– Да, господин.

Все так же не поднимая головы, Иван потянулся за поводом. Вот олух, ну, честное слово! Так бы и отоварить по роже!

– А ты рюкзак перед этим снять не желаешь? – мягко поинтересовался Влад, давя светлое желание в зародыше.

От этой мягкости Иван дернулся похлеще, чем от окрика и, быстро закивав и забормотав свое обычное «да, господин», принялся избавляться от ноши. Раб, как мог, спешил выполнить приказ, что стал похож на черепаху старающуюся избавиться от панциря. Понаблюдав пару секунд эту клоунаду, Влад тяжко вздохнул, шагнул к парню, вмиг разрешив его разногласия со снаряжением, попросту вытряхнув того из лямок.

Иван, умело скрывая удивление, забормотал что-то благодарственное и заковылял расседлывать. Влад кинул рюкзак себе под ноги и отвернулся, разыгрывая скучающий вид, стараясь не обращать внимания на суетливого раба. Главное, чтоб опять не напортачил, а то придется гневаться, а этого не хотелось. Хотелось одиночества, а еще отослать Ивана куда-нибудь с пустяшным поручением, дав возможность, оказавшись вдали от хозяйских глаз, беспрепятственно потереть отбитые во время скачки части тела и, матерно захныкав, пожалеть бедолагу раба, которому достались самые каверзные хозяева во вселенной. Но и этого себе позволить нельзя. Хозяин, самостоятельно расседлывающий лошадь, а потом подготавливающий место под лагерь, пока раб прохлаждается где-то за кустами, будет выглядеть, мягко говоря, несуразно и прежде всего в глазах того самого раба, добавляя в мироощущение парня очередную порцию непоняток, а их и без того более, чем достаточно. Ни к чему парня еще больше путать. Кстати, об отбитых частях…

Влад положил руку на плечо парня и грубовато развернул к себе, чувствуя, как каменеют под ладонью чужие мышцы. Все верно – когда хозяева вот так хватают, прерывая приказанную работу, хорошего не жди. Выругав себя за поспешность – вот чего было не подождать пару минут?! – Влад подцепил двумя пальцами мужской подбородок, потянул, заставляя поднять голову, поворочал из стороны в сторону, придирчиво разглядывая вздувшийся ярко-красный рубец с темным росчерком запекшейся крови, пересекающий лоб Ивана в считанных миллиметрах от бровей. Свезло рабу и здорово свезло! Рубец что, ну, поболит немного, пощиплет от пота, а там и сойдет, даже шрама на рассеченной шкуре не останется. А придись удар на полсантиметра ниже? Да чего гадать? На той скорости, да с той силой если и не выхлестнуло бы глаза, то проблем со зрением обеспечило качественно!

Осмотр сильно нервировал парня, но он старательно отводил глаза, кто его, этого мужика знает, когда наступит предел его терпению и он начнет воспитывать. А воспитывать было за что, слишком уж много хлопот хозяину доставлял и то, что до сих пор оставался небитым, вызывало неподдельное изумление. Другой, на месте хозяина уж давно бы расстарался и за медлительность, и за неуклюжесть, что уж говорить о проклятой ветке попортившей имущество… Так что лишний раз искушать судьбу, заглядывая в глаза человеку, не стоило. Вещи это запрещено. А то, что он вещь, очень быстро растолковали на конюшнях госпожи Констанции, за каких-то пару дней разрушив заблуждение, в которое его усиленно вводили последние три месяца. Вещь не может стать человеком, а раб свободным. Этот закон раб заучил получше собственного номера… Но память осталась, теперь раб точно знал, к чему надо двигаться, и если на этой дороге нужно ползти на брюхе, поминутно замирая, он будет ползти и замирать. Вот только били бы пореже, а то шкура, от загривка почти до колен, превратилась в сплошной рубец, никак не желающий заживать, что крайне осложняло жизнь.

Хозяин не сказал ничего, просто выпустил и позволил дальше заниматься делами. Иван отвел животное на самый край поляны, старательно спутал ему ноги, вместо веревки используя отстегнутый от уздечки повод. Будь его, Ивана, воля, то и вовсе привязал бы к какому дереву… но воли у него нет и быть не может. Закончив с путами, снял уздечку и, оставив коня свободно щипать траву, поспешил к хозяину, надеясь, что тот не успел придумать для раба что-нибудь заковыристое.

Заняв Ивана делом, Влад, наконец, сумел толком оглядеться. Обширная поляна имела форму полумесяца, с одной стороны ограниченная чуть сморщенной волнами гладью озера, а с другой зеленой стеной леса. Высокая трава, приглаженная ветрами, дразнилась над озером, показывая, какими должны быть настоящие волны – размашистые, широкие, с плавными перекатами, а не мелкими смешными морщинками.

Наплевав на подчиненность, перетащил рюкзак под дерево, туда, где трава основательно примята и виднелась черная проплешина бывшего кострища. Трава вокруг значительно ниже, когда-то этот участок во избежание пожара был вычищен до голой земли. Воровато оглянувшись на занятого конем Ивана, принялся расчищать заросший участок. Если они устроят пожар, Кони из него живого чучело набьет, глубоко забыв, что он генофонд и надежа. Влад отбрасывал подальше вырванные пучки травы, старательно затаптывая взрыхленную землю, тихонько над собой посмеиваясь. Дожили! Собственного имущества хоронится! Он почти закончил, когда в отдалении послышалось позвякивание сбруи, что тащил на себе Иван. Тихонько ругнувшись, обтер ладони о штаны. Чище не стали, а вот на ткани появились непрезентабельные пятна – чертова трава обильно выделяла сок. Сунув перепачканные руки в карманы, состроил постную рожу.

– Ты все сделал? – строго поинтересовался хозяин у подошедшего.

– Да, господин, – Иван аккуратно сложил уздечку и седло рядом с рюкзаком.

– Распакуешь рюкзак, в одном из карманов должен быть тесак. Сходишь в лес, нарежешь лапника под постель и заодно дров для костра наберешь. Понял? А если вздумаешь воспользоваться ножом не по назначению, я тебе попросту шею сверну. Уяснил?

– Да, господин, – голова раба опустилась ниже обычного, а уши подозрительно вспыхнули, подтверждая, что именно об этом он как раз и думал.

– Вот и хорошо. Вперед!

Понаблюдав некоторое время за распаковывающим вещи подопечным, развернулся и зашагал к воде. В конце концов, он приехал сюда отдыхать и плавать, а не глупых рабов контролировать.

Десяток шагов и стал слышен шепот волн, набегающих на пологий берег. Вода беспрестанно спорила с сушей, вымывая плодородный слой на узкой прибрежной полоске, оставляя взамен темный песок с множеством мелких ракушек. Ракушки запросто лопались под человеческим весом, грозя изрезать неосторожному двуногому босые пятки. В воду следовало заходить с осторожностью и не только из-за ракушек, но и из-за поросли цепких водорослей, запутывающихся в ногах и норовящих потопить. А вон у той коряжки, что торчит из воды по левую руку, дно с подводными ямами, заполненными вязким илом – ступишь и без посторонней помощи можно и не выбраться. Но, несмотря на все таящиеся под водой опасности, Влад любил это озеро, его прохладную даже в самый жаркий день воду, подпитываемую ледяными донными ключами. А что опасно, так это пустяк. Чайник на плиту тоже опасно ставить – при должной сноровке и убиться можно. Просто нужно соблюдать простейшие правила. К коряжке не ходить, в осоку, густо растущую справа, не лезть, там змеи. И, самое главное, не заплывать дальше середины озера. Если верить историям лесников, там, где вода по цвету больше походила на деготь, самое глубокое место и, вроде как, даже омут имеется. А на дне лежит ствол огромного дерева, собрата того, что стоит на берегу. В его кряжистом нутре с выгнившей серединой, живет огромный сом, которому лет сто, никак не меньше, и сом этот порой балуется тем, что утаскивает особо наглых человеков, посмевших потревожить покой сторожила. На вполне закономерный вопрос Влада, а как же попало на середину озера это самое дерево, лесники только пожимали плечами, мол, давно дело было, никто уж и не помнит. Верить в это или считать страшными сказками, какими принято пугать доверчивую публику у ночного костра, дело каждого. Легендарного дерева Влад сам не видел, но и лезть проверять правдивость баек особой охоты не испытывал, давно разучившись по-глупому рисковать жизнью. Даже если половина из сказок о речном хранителе правда – шею можно свернуть на раз! И кому, спрашивается, от этого будет легче? Тем более, подобные россказни на пустом месте не появляются. Значит, люди пропадали. Да и сам, в одну из ночей, проведенных тут, собственными глазами видел, как посередине озера вывернуло что-то огромное, поблескивающее в лунном свете мокрым черным боком и, тяжело шлепнув, ушло в глубину. Да, он готов допустить, что зрение возле воды порой чудит и звуки кажутся громче, чем есть на самом деле, но его, человека отнюдь не робкого, увиденное впечатлило. Аквалангистов переростков, на которых можно было бы списать размеры увиденного, тут точно не водилось.

Глубоко вдохнув свежий, пахнущий водой и лесом воздух, принялся раздеваться. Потоптался в мягкой траве, косясь на заходящее солнце, розово-оранжевый край которого уже почти скрылся за неровной кромкой деревьев. Совсем скоро на окружающий мир рыхлым брюхом улягутся плотные сумерки, вытягивая ночную темноту из сырых овражков, где та пряталась, ожидая своего часа.

Осторожно ступая, вошел в воду, вздрагивая и поеживаясь от холода. Ничего. Главное окунуться. Ооох! Как же… тепло-то, елки-палки! Аж то, что у всякого приличного мужика в паху растет, к самой глотке подпрыгивает! Сделав несколько шагов, чтоб вода поднялась выше колен, набрал побольше воздуху и, мягко оттолкнувшись от дна, нырнул, уходя в глубину. Проплыв некоторое время в кромешной тьме выскользнул на поверхность, шумно фыркая, мотнул головой, стряхивая с лица воду, теперь уже не казавшуюся такой холодной. Перевернулся на спину, укладываясь на воду. Мелкие волны мерно шлепали о тело, снимая усталость и раздражение долгого дня. На потемневшем небе стали проявляться пока еще блеклые искорки звезд. Нет, все-таки хорошо, что сюда приехал, а Ивана под боком он как-нибудь переживет.

Лес постепенно оживал, наполняясь таинственными шорохами. Почему-то в темноте все звуки, даже обычный шелест листьев, кажутся таинственными и немного опасными. Где-то в переплетении веток гулко ухнул филин, открывая ночную охоту. Влад перевернулся, бросив взгляд на почти неразличимый в белесой дымке поднявшегося тумана берег. Пришлось напрягать глаза, чтобы разглядеть мужскую фигуру, копошащуюся под деревом. Ты смотри – не заблудился и даже не убился, нарезая лапник. И это хорошо. А вот, что еще не развел костер, это плохо. Впрочем, кое-кто заказать костер запамятовал, так что и носом крутить нечего! Инициативу парень проявлять не станет и не от вредности или лени, как можно подумать, а из опасений получить по хребту. Уж слишком часто в последнее время прилетало, чтоб лишний раз нарываться.

Влад с тихим всплеском ушел под воду и поплыл параллельно берегу, благоразумно держась подальше от условной черты, за которой начинались владения Хозяина. Вдоволь набултыхавшись и основательно замерзнув, повернул к берегу, ориентируясь на выделяющееся густой чернотой дерево. Не хватало еще заплыть, куда не туда, а это запросто, несмотря на то, что глаза достаточно привыкли к скудному освещению, и мужчина мог различать детали. Зазевавшись, подплыл слишком близко к берегу, ткнулся коленями в усыпанный острыми камнями грунт, заполучив несколько мелких, но достаточно болезненных царапин, тихонько выругался. Вот голова два уха, ухи, чтоб полотенца вешать! Рассердившийся на себя мужчина с шумным плеском подскочил на ноги. А вот это он совсем погорячился. Законы физики еще никто не отменял, даже для герцогов. Тело, выскочившее из одной стихии в другую, разом приобрело свой вес и Влада повело в сторону. Пришлось переступить ногами, сохраняя равновесие. Коварное дно только и ждало подобной глупости, наградив еще парочкой порезов, теперь уже на ступнях.

От дерева отделилась тень и резво потрусила к воде. Хозяина спешили встретить на берегу, не дожидаясь, когда тот начнет больно ругаться.

– Полотенце принеси, – сквозь зубы процедил Влад, осторожно переставляя под водой ноги. Множить порезы, ой, как не хотелось.

Иван метнулся назад. Под деревом что-то загремело, когда он, всплеснув руками, на несколько мгновений скрылся в густой темноте.

– Растыка грешный! – раздраженно прошипел хозяин, выбираясь на берег.

Мокрая от росы трава мигом заморозила ноги, а прохладный ветерок заставил задрожать, напоминая, что ночь на озере, штука все же прохладная. Да где ж этот недотепа с полотенцем?! Так и замерзнуть вусмерть недолго! Словно услышав гневные мысли хозяина из темноты вынырнул Иван, протягивая хозяину полотенце. Влад встряхнул принесенную тряпку и едва не приласкал парня по уху.

– Ты бы еще носовой платок мне притащил! Это полотенце годится только для лица, принеси мне нормальное, большое полотенце, – душа эмоцию, попросил хозяин.

– Да, господин, простите, господин, – скороговоркой затараторил Иван, вновь растворяясь во тьме.

Хозяин скривил недовольную рожу, передразнивая имущество, принялся стаскивать с себя мокрые трусы, молча досадуя, что, не рассчитывая на ночную прогулку, не прихватил с собой сухие. Ну да ладно! Сейчас вытрется, штаны накинет, а эти как-нибудь до утра высохнут. Развесив выжатые трусы на ближайший куст, быстро растерся полотенцем, не дожидаясь, когда Иван соизволит появиться.

– Господин. Полотенце, господин…

Влад длинно вздрогнул, рывком разворачиваясь на голос, прозвучавший совсем не с той стороны, с какой ожидался. С-с-скотина! Раб, инстинктивно почувствовавший настроение хозяина, отступил на шаг, втягивая голову в плечи, выставив перед собой полотенце.

– Не дергайся, не трону, – пробурчал Влад, матеря себя за несдержанность. Нет, пора с этим что-то делать. Успокоительного что ли попить? А то скоро на всех псом цепным кидаться начнет. Уже начал.

Резко натянув штаны, задел пластырь, прикрывающий клейма. Размокший кусок искусственной кожи повис на поясе. Вот только этого не хватало! Впрочем, отсутствие костра хоть в чем-то давало преимущество. Сдернув все еще липкий кусок и, скомкав, сунул в карман. Заголяться перед кем-то в ближайшее время не планировал, так что особой трагедии не случилось. Главное не забыть по возвращении в город заглянуть в аптеку и пополнить запас. А пока не худо бы развести костер и перекусить чего-нибудь горячего. Поплавав, здорово проголодался.

Накинув на плечи полотенце, двинулся к стоянке, намереваясь выудить из вещей одеяло. Пока еще костер разгорится, а холодно уже сейчас! Не хватает еще простуду подцепить. Влада передернуло и от холода, и от воспоминаний. Да уж, впечатлений о прошлой болячке на ближайшие лет пять за глаза. Уж лучше сразу подохнуть, чем так болеть, а точнее лечиться!

– Господин, – Иван дернулся следом, подхватив с земли хозяйскую рубаху, но хозяин только отмахнулся от надоедливого раба.

Чем дальше отходил от воды, тем становилось темнее, для пущей уверенности даже руку пришлось выставить, чтоб не вмазаться с маху в дерево. Вот радость-то для Кони будет – герцог с фингалом после всего одной ночи на природе! От насмешек потом не отбрыкаешься.

В первое мгновение он не понял, что произошло, когда земля, ускользнув из-под ног, полетела навстречу, обдав холодным росным дождем. Мысли вылетели из головы вместе с выбитым из легких воздухом. Разбираться с причинами было некогда, он поразмыслит об этом позже, кто напал, зачем, а пока… Откатиться в сторону, уходя с возможной линии удара, вскочить и, упреждая, самому напасть на размытый силуэт, склонившийся над местом падения. Главное, противника обнаружить, а там сущие мелочи. Перехватить чужую руку, развернуть, заламывая конечность на грани болевого, лишая возможности дернуться, без риска сломать руку, притиснуть к стволу, наваливаясь своим весом, попутно принудить широко расставить ноги, окончательно лишая маневра. На все про все ушло не более пяти секунд. Нависнув над распластанным по стволу врагом, позволил себе отдышаться и задуматься, что же это было.

– Господин… – придушенный хрип Ивана разогнал возможные надежды о нападении со стороны.

– Что ж ты… – взбешенно задохнулся Влад, потянув заломленную руку, заставляя парня еще больше вжаться в ствол и хоть немного ослабить давление.

– Господин, простите, господин, не ломайте руку…

В голосе парня проскользнула самая натуральная паника, засунувшая поглубже гордыню и желание играть в невозмутимого героя. Все верно, роль строптивца в его положении еще никому не приносила дивидендов, вот когда отпустят, там могут быть варианты, а пока из всех возможных оставалась только сломанная конечность и неосторожно брошенное «простите» продиктовано больше здравым смыслом, чем сломленным унижением.

– Я тебя еще раз спрашиваю – какого хрена?! – с грозным спокойствием, окончательно перепугавшим раба, вопросил хозяин.

– Господин, я не нападал на вас! Вы… вы о седло споткнулись… я…

– Вдохни! Глубже! – приказал Влад, заикающемуся рабу, чуть ослабляя хватку и одновременно пытаясь оглянуться в поисках означенного седла. Черт! Ни рожна не видно! – Теперь выдыхай, медленно. Успокоился?

Раб энергично закивал, пару раз приложившись лбом о дерево, впрочем, не обратив на это никакого внимания.

– А теперь объясни, почему я не должен ломать тебе руку, если ты, подлец, собрался этой рукой проломить мне голову?

– Потому что госпожа Констанция меня пристрелит, – вздохнув, пояснил Иван. – Она сама мне говорила. Даже лошадей стреляют…

– Вона как, – хмыкнул герцог, еще больше отпуская хватку, но не спеша окончательно освободить прижатого к дереву, – а теперь быстро и доходчиво объяснил – какого хрена ты на меня напал. Заметь, я уже третий раз задаю вопрос и не слышу ответа. Если я не услышу его и на этот раз, то мне придется взять кнут и помочь твоим мыслительным способностям. Кнута хочешь?

– Нет, господин, не хочу! Я не нападал на вас, господин, поверьте, – безнадежно прошелестел раб. – Я пытался вас предупредить, что там седло… я сам об него споткнулся… я пытался предупредить… вы упали, я хотел помочь… всего лишь помочь, поверьте, господин…

– И почему же ты не убрал седло с дороги? – насмешливо поинтересовался Влад, однако, уже подозревая, что раб говорит чистую правду. Что никакого злого умысла не было. Что просто ослепший в темноте герцог налетел на проклятое седло и, как последний недотепа познакомился с землей, а потом и вовсе – вот стыдобища-то! – напал на человека, даже не потрудившись сперва разобраться. Этому было только одно объяснение – он не желал видеть Ивана на своей прогулке, вот и бесится по чем зря! А есть еще одно, змеиным голосом проснулась совесть, ты, дражайший герцог, превращаешься в тупую скотину, в самого настоящего хозяина, что сперва размахивает плетью, а после уж спрашивает, что случилось. Заткнись, а?! Я-то заткнусь, а вот тебе жить, мерзко хихикнула совесть, но все же заткнулась.

– Я не успел, – с искренней виной в голосе ответил Иван, – господин приказал полотенце, я очень спешил и не успел убрать.

– Значит так, – помолчав, медленно проговорил Влад, отпуская заломленную руку и рывком разворачивая парня лицом к себе, – сделаю вид, что поверил тебе и даже не стану наказывать за нерасторопность, хотя выписать полусотню розог было бы нелишним, но, уж так и быть, обойдемся пока без этого. Но запомни – еще одна подобная промашка и я на тебе живого места не оставлю. Осознал?!

Влад ухватил бедолагу за грудки и разок встряхнул. Для пущей доходчивости. Зубы раба звонко лязгнули и он закивал, бормоча на одной ноте:

– Да, господин, спасибо, господин!

Герцог отпустил перепуганного раба и отвернулся, глядя на вспыхивающую яркими бликами воду, успокаиваясь, пару раз сжал и разжал кулаки. Пальцы левой руки противно липли друг к другу, Влад с удивлением поднес их к носу, уловив слабый хвойный аромат.

– Иван?! – хозяин резко обернулся к имуществу, гневно потрясая липкой кистью.

Едва успевший придти в себя после прошлой хозяйской вспышки Иван, послушно перепугавшись, отступил на шаг, втягивая голову в плечи, чуть поворачиваясь боком. Если побоев не миновать, так хоть голову по возможности прикрыть.

– Я не виноват, господин, – в который раз за вечер завел Иван, – я испачкался, когда лапник таскал!

– Ты понимаешь, ходячее недоразумение, что я тебя сейчас пришибу просто?! – заревел Влад, которого эти мелкие неприятности окончательного вывели из себя. Господи, за что, за что ты наградил несчастного герцога этим олухом?

– Понимаю, господин, – уныло отозвался Иван, через голову стягивая рубаху.

– Правильно снимаешь, – одобрил его хозяин, – молодец! У тебя ровно десять минут отстирать ее от смолы и развести костер! Если я вернусь, и ничего не будет сделано, видит бог – останешься без шкуры!

Не дожидаясь ответа, Влад развернулся и зашагал в сторону леса. На этот раз он нисколько не шутил и не преувеличивал – едва удержался, чтоб не вытрясти из парня душу.

Иван некоторое время стоял неподвижно, тупо пялясь в непроглядную мглу, где растворился взбешенный хозяин, все еще не веря, что все закончилось относительно спокойно. Онемевшая рука и несколько царапин на роже, образовавшихся, когда господин тыкал раба в шершавую кору, не в счет. Нет, он определенно не понимал, что происходит. Последние месяцы превратились в череду странностей, никак не желающих выстраиваться в более или менее понятную схему. Господин, рычавший на каждое движение раба, после падения просто обязан был устроить примерную трепку, а вместо этого ушел, оставив раба в мучительном недоумении. Нет, оно, конечно, хорошо, что не побили, но так не бывает! Вот как это понимать?!

Прохладный ветерок, потрогавший взмокшую спину, заставил передернуться, стряхивая оцепенение. Иван длинно выдохнул, потер горящее плечо, присел на корточки, нашаривая в темноте рюкзак, в одном из карманов которого видел мыло. Все размышления о запутанности жизни пришлось отодвинуть до глубокой ночи, когда хозяин уляжется спать, а у раба, скрутившегося калачиком, на твердой зябкой земле, появится несколько минут для себя, пока не накроет зыбким подобием сна, а пока нужно торопиться. Если, конечно, не хочет, прочувствовать хозяйскую угрозу на своей спине.

Отыскав, наконец, кусок мыла направился к озеру, но к пологому бережку, где господин заходил в воду, не пошел, справедливо рассудив, если хозяину еще раз взбредет в голову купаться, тот будет совсем не рад вынырнуть посреди мыльного пятна. Парень свернул налево, отыскивая торчащее из воды дерево, раскинув руки, осторожно прошел до самых ветвей, уселся и, намочив рубашку, принялся ожесточенно оттирать пятна. От холодной воды, смола, покрывающая ткань, окончательно застыла, превратившись в твердые наплывы, и никак не желала отчищаться. Иван отложил мыло и попытался отскрести смолу ногтем. Безрезультатно. Опустив рубашку под воду, продолжил тереть, пока не окоченели пальцы. Тихий плеск, заставил вскинуться и резко обернуться, только бы не хозяин! Костер-то до сих пор не разведен.

Раб на несколько секунд застыл, стараясь разглядеть ослепшими от темноты глазами, что происходит на берегу. Нет, показалось. Парень зло выдохнул сквозь стиснутые зубы и пошарил рядом в поисках мыла. Черт! Мыло никак не желало находиться. Похоже, он нечаянно скинул кусок в воду. Призывая себя не паниковать, Иван перегнулся, по самое плечо, запустив руку под воду, мыло тяжелое и не могло никуда деться, оно лежит здесь, под корягой и его надо всего лишь вытащить. Сколько ни искал, не смог нашарить не то, что скользкого куска, дна найти не сумел! Сунувшись глубже, почувствовал, что теряет равновесие и начинает заваливаться в воду. Перепугавшись, сжал ногами ствол, стараясь зацепиться свободной рукой, но никак не получалось, пока не сообразил выпустить то, что сжимал в кулаке. Схватился. Вытянул себя на твердую поверхность, позволив несколько секунд отдышаться, глядя в усыпанное звездами небо. Тяжело сев, потер лицо мокрой рукой, ну ее к черту эту стирку, уж лучше по холке получить, за грязную рубаху, чем потонуть, а это очень даже просто, если не умеешь плавать. Подтянув ноги, встал на колени, оглянулся в поисках мокрой тряпки. Куда он ее кинул? Да твою же мать! Что за день сегодня такой?!

Иван увидел рубашку, совсем рядом, широко раскинув рукава, она, выделяясь светлым пятном на черной воде, преспокойненько дрейфовала прочь. Матерно взвыв, Иван кинулся к самому краю и, схватившись за скользкий мокрый сук, постарался дотянуться до уплывающей рубашки. Не хватало совсем чуть-чуть. Вытянувшись, насколько возможно, бестолково зашлепал ладонью по воде, но не добился ничего кроме того, что деталь одежды стала уплывать с удвоенным рвением, а потом и вовсе скрылась в черноте озера. Иван дернулся вперед, вывернутая хозяином рука подвела, пальцы разжались и раб полетел следом за рубашкой, подняв небольшой фонтан брызг. Вода обдала холодом, смыкаясь над головой, браслет, ничуть не улучшавший никудышную плавучесть, потянул вниз. Паника заставила замолотить руками и рвануться вверх, о том, чтоб спасать рубашку уже и речи не шло, самому бы выбраться… Едва оказавшись на поверхности жадно заглотнул воздух, наплевав, что вместе с ним хлебнул изрядно воды. Ступни коснулись дна и Иван, утвердившийся на ногах, тихонько рассмеялся над собой, в этом месте было неглубоко, всего-то по плечи, а он-то, дурак, перепугался. Сделал пару шагов вперед, мимолетно порадовавшись, что браслет под водой почти не стесняет движений. Уж если самому утопление не грозит, стоит потерю поискать, за утрату хозяйского имущества и покалечить могут. Как будет это делать в темноте, да еще и под водой, старался не думать. Он почти дошел до того места, где утонула рубашка, когда дно провалилось куда-то, а вместе с ним и сам Иван нелепо всплеснув руками с головой ушел под воду…

Влад возвращался к месту стоянки, ориентируясь на тихий шелест воды, и вполголоса рассказывал себе нехорошие вещи, о некоем герцоге, в пылу истерики забывшем захватить с собой фонарик и теперь вынужденном прощупывать каждый свой шаг. Промотавшись по лесу вдвое дольше отведенного рабу времени он успел успокоиться и даже уговорить себя быть терпеливее и великодушнее по отношению к человеку, вверенному его заботам. А то как-то совсем нехорошо получается, человеку всю жизнь внушали одно, потом экстренно внушили другое, вывернув все представления о мире наизнанку, а стоило оступиться, вновь вернули к первому, он, конечно, не кисейная барышня и в депрессию впадать не станет, а вот сломить можно запросто. Может, поэтому и промахи Иван допускает так часто, что постоянно ищет подтверждения постулату «все вокруг сволочи», как когда-то искал сам Влад, рассматривая каждый поступок хозяйки под микроскопом и толкуя непременно не в ее пользу? И как это он раньше не подумал? Надо было с психологами посоветоваться, прежде чем отправлять Ивана на конюшни. Единственное, что хоть как-то может оправдать растяпу, что подобное происшествие случилось в его практике впервые. Это хорошо, что он раба не ударил, напугал, но не перешел определенной границы, вот сейчас герцог раздвинет плотные ветки кустов, окаймляющих поляну, подсядет к жаркому костру и под кружку обжигающего чая серьезно поговорит с парнем, попытается объяснить, что все не так плохо, как тот мог подумать…

Первый укол возвращающегося раздражения Влад почувствовал еще не выбравшись на поляну. Воздух по-прежнему был свеж, без каких-либо признаков дыма, что обязательно сопровождает разведенный костер. Это могло означать только одно – никакого костра и в помине не было! Или ветер дует в сторону озера, снося запах гари прочь от герцогского носа, поспешил одернуть себя Влад.

Оказавшись на поляне, повертел головой, оглядываясь. Из-за близости воды здесь было значительно светлее, да и луна, наконец, соизволила показаться над острыми верхушками елей, но еще не до конца вступила в свои права и глаза не различали ничего, кроме густых теней, в которые превратились окружающие предметы, полностью подтверждая первоначальную догадку. От былых благих мыслей не осталось и следа. Похоже, Кони права… Без особых сожалений приостановился у ближайшего куста, выломал длинную прямую ветку. Одним движением оборвал листья, взмахнул, прислушиваясь к тихому свисту, и, удовлетворенно кивнув, зашагал в сторону лагеря. Никакого внутреннего неудобства от задуманной экзекуции не испытывал, промахи Ивана потихоньку подбирались к критической массе, и если раб сейчас не сумеет внятно объяснить, почему до сих пор не исполнил приказа, то Влад от всей души постарается втолковать, с каким рвением должно выполнять поручения.

Медленно приближаясь к лагерю, Влад давал ничего не подозревающему Ивану шанс исправиться. Раб исправляться никак не желал, да и вообще вел себя тихо. Слишком тихо! Человек не может жить тихо, он дышит, шевелится, хрустит нечаянно подвернувшейся под ногу веткой и производит еще массу шумовых эффектов. Обойдя стоянку, хозяин рассерженно оскалился. Смутные догадки переросли в устойчивое осознание – нерадивый раб сорвался в бега. Преступления Ивана множились на глазах, затыкая остатки гуманизма, все еще пытающиеся робко доказать, что выломанная розга не лучший выход, а точнее, совсем не выход!

Присев на корточки отыскал седельную сумку, вытянул гибкую пленку наладонника, провел пальцем по сенсору, пробуждая умный прибор. Наладонник засветился неярким голубоватым светом, в уголке замигало красным. Как только связь со спутником будет найдена, поимка беглеца будет лишь вопросом времени, даже не времени, а считанных минут. Каким же идиотом надо быть, чтобы сбежать, имея на себе столь приметные украшения, как ошейник и браслет?! Похоже, Ивану пора выдавать приз за тупость и Влад ему выдаст, ох, как выдаст! Во всю спину и по пяткам в придачу, чтоб неповадно было. Кровожадные мысли герцога прервал громкий всплеск, донесшийся откуда-то с середины озера. Звук был настолько громким, что герцог аж присел от неожиданности, корпусом разворачиваясь к вспыхивающей бликами отраженных звезд воде. Никак хранитель чудит? Плеск повторился еще и еще, какой-то неправильный, хаотичный. Хмурясь все больше, Влад двинулся к озеру, где резвилось что-то огромное и неуклюжее. Или сом решил поразмяться и устроить ночную акробатику, или…

– Дурррак, ну дурак! – сквозь зубы взвыл Влад.

Прут и наладонник полетели в траву, а герцог, матерясь, понесся на берег. Резко затормозив у кромки воды, принялся вертеть головой, отыскивая источник переполоха. Звук над водой, да еще и ночью, разносится далеко, так, что с ходу и не определишь, где решил топиться раб – у берега или выплыл на середину. Нет, оно, конечно, можно с дури влететь в озеро и искать уже стоя по пояс в воде, мечась из стороны в сторону, а к тому моменту, когда найдешь, окончательно выбиться из сил и ни черта не успеть!

Пока обшаривал взглядом озеро, успел скинуть рубаху и топтался на месте, стягивая обувь. Он засек движение много левее, чем ожидал, считай прямо напротив коряги, то ли Иван действительно редкостный бедоносец, то ли прогневил всех известных потусторонних сущностей, что те решили – померла, так померла! – не дать бедолаге ни единого шанса выбраться, даже если тот все же решит пойти на попятный. Раб тонул молча, заполошно молотя руками по воде, будто пытался за нее схватиться. Мимоходом пожалев, что не успевает расстаться со штанами, Влад вломился в воду, поднимая тучи брызг. Едва набранная глубина позволила плыть, герцог окунулся с головой и резво заработал конечностями, не забывая изредка выныривать для вдоха и разведки. Он вытащит этого недотепу, во что бы то ни стало! Вытащит, а потом убьет, чтоб в следующий раз неповадно было топиться! То, что план несколько нелогичен и не выдерживает никакой критики, Влада нисколечко не смущало. Единственное жаль, что Иван оказался слабаком. Ну, попрессовали тебя с пару недель, так что теперь? Из-за подобной малости жизнью кончать?!

Вынырнув, мотнул башкой, стряхивая с лица воду, поискал глазами Ивана. Будущая жертва обнаружилась метрах в десяти, парень устал, и максимум на что его хватало, вяло вскидывать руки, едва удерживая себя на поверхности. Уже не погружаясь, поплыл вперед, неотрывно следя за рабом, боясь, что если тот уйдет под воду отыскать его будет нереально. Он почти успел. Герцогу оставалось проплыть метра три, не больше, когда обессиливший Иван в последний раз показался на поверхности и окончательно ушел под воду. Вдохнув поглубже, герцог нырнул следом. Он плыл наперерез с небольшим уклоном в глубину так, чтоб гарантированно не промахнуться. Второй попытки не будет! Искать кого-то в темной воде, да еще и ночью дело зряшное.

Расчет оказался верным, спустя несколько секунд Влад схватил что-то теплое и мягкое, по всем характеристикам похожее на человека. Стараясь половчее зацепить неудобное, скользкое тело, попытался всплыть. Куда там! Похоже, включившийся инстинкт самосохранения заставил незадачливого самоубийцу отчаянно сучить ногами, запутывая человека в цепких водорослях. Вот поэтому и всплыть не мог, глубина-то по сути дела небольшая, не превышает двух с половиной метров. Влад стал осторожно тянуть, вверх и на себя, надеясь, что сейчас, когда Иван перестал дергаться, подводная трава легче отпустит свою жертву. Идею опуститься глубже и попробовать освободить ноги парня вручную, Влад отмел сразу. Во-первых, не видно ни черта и есть далеко не призрачный шанс запутаться самому, а во-вторых, для подобного сумасбродства не помешал бы нож или еще чего столь же острое и режущее, чего, естественно, в наличии не имелось.

Влад дергал из последних сил, чувствуя, как легкие начинает обжигать недостатком кислорода. Надо всплыть, глотнуть воздуха, но нельзя, никак нельзя! Если выпустит этого идиота безмозглого, ни за что не найдет его в кромешной темноте. Боги, как же обидно – до черты, разделяющей две стихии не больше полуметра. Целых полуметра! От непрерывных рывков парень словно очнулся, и судорожно вцепился в спасателя, забывая о статусе и прочей ерунде, едва не потопил их обоих. Зарычав, герцог кое-как освободил руку из захвата и двинул раба по лицу, не имея иной возможности утихомирить паникера. Перехватил отяжелевшего парня так, чтобы рукой, пропущенной ему через грудь и под мышку, придушить легонько, во избежание дальнейших телодвижений. Потянул вверх и… пошло! Изо всех сил загребая свободной рукой и работая ногами, поплавком выскочил на поверхность, со стоном хлебнул воздуха, позволив себе пару секунд продышаться, тряхнул раба. Голова Ивана безжизненно мотнулась из стороны в сторону.

– Да твою же мать! – взвыл Влад, подняв лицо к ночному небу.

Парень не дышал. Или показалось? Ладно, к черту! Надо выбираться. У спасателя в любом случае в запасе шесть минут. Целых шесть минут, чтоб успеть доплыть до берега и попытаться откачать. Потом будет бесполезно. Из-за кислородного голодания начнутся необратимые процессы в мозге. Нет, не шесть, уже пять минут. Он успеет. Должен. Обязан успеть! Ну, Удача, богиня переменчивая, выноси!

Влад повел плечом, давя Ивану под подбородок, несколько раз сильно выдохнул ему в нос, отыгрывая так необходимые секунды.

– Держись! Держись, парень! – требовал Влад, тяжело дыша, чувствуя, как от напряжения начинают звенеть усталые мышцы, но упорно таща раба на буксире, стараясь удерживать лицо спасенного над водой. Останавливаться пришлось еще несколько раз, делясь дыханием с полудохлым балбесом.

Берег, где же этот чертов берег?! Секунды отщелкивались в обратном отсчете с каждым ударом сердца, громом отдающего в ушах. Ноги коснулись дна. Вот уже можно идти, а не плыть. Подхватив парня под мышки, буквально вышвырнул на траву. Сколько осталось? Две или одна? Одна или две? Потом, все потом… Руку под плечи так, чтоб голова запрокинулась, нос зажать и несколько раз сильно выдохнуть, прижавшись к мокрым, холодным губам. Расслабленное тело сотрясло дрожью и Влад, повернув Ивана на живот, с усилием дернул вверх, перекидывая через коленку, принялся выбивать воду из легких самоубийцы-неудачника.

Иван очнулся от того, что кто-то размеренно и со всей дури лупил его по спине. Звонкие шлепки, перемежающиеся с непонятным гудением, заполнили все пространство, отгоняя прочие звуки. В грудь упиралось что-то острое и твердое, оно давило, не давая толком вдохнуть, изо рта почему-то лилась вода. Парень с всхлипом втянул в себя воздух, тут же зайдясь в жестоком кашле, из глотки вылилась очередная порция воды, а перед глазами заплясали радужные круги. Раб пытался собрать в кучу расползающиеся мысли, надеясь, что сумеет выловить хотя бы одну, которая подскажет, что с ним произошло. Почему, к примеру, он упирается лбом в холодную траву, а левую скулу дергает болью? И вообще, за что, собственно, его бьют? Оно, конечно, ничем не поможет, но хотелось бы знать! А… это, наверное, из-за рубашки. Да, скорее всего. Он же утопил рубашку… Иван судорожно сглотнул и вдруг понял, что мерный гул исчез. Оказывается, он был не снаружи, а в его голове и сейчас, когда из ушей словно достали комки ваты, он услышал напряженный голос хозяина:

– Дыши, давай, парень, дыши! Слышишь меня?!

– Я дышу, господин, – удивляясь приказу, прохрипел Иван.

Рука, до того безжалостно бившая, разом убралась, оставляя в покое пылающую от ударов спину, раба оттолкнули и он оказался лежащим ничком на земле.

Влад скинул раба с коленки, оттер тыльной стороной ладони губы, пинком перевернул парня на спину и от всей души съездил по роже. Хотел добавить еще, но глядя на бледную, скорчившуюся фигуру, четко выделяющееся на окружающем фоне, передумал, только сплюнул в сердцах и пошел поискать что-нибудь сухое. Этого недоделка срочно требовалось во что-нибудь переодеть, на крайний случай завернуть в одеяло, да и костер нужно развести, не пройдет и пяти минут, как его начнет колотить. О том, что через столь же короткое время начнет колотить и самого Влада, старался не думать. У него впереди слишком много дел, чтоб отвлекаться на собственное самочувствие.

В рюкзаке обнаружился большой плед из натуральной шерсти, хотя в походе можно было бы ограничиться термоодеялом, не менее теплым, почти не имевшим веса и не занимавшем места, но лошадница, знавшая, кто понесет рюкзак, постаралась по возможности усложнить задачу. Плед был один и предназначался, конечно, для герцогской тушки. Ивану же предстояло коротать ночь, завернувшись в свою худую рубашонку, а то и вовсе не спать, поддерживая костер, дабы дорогой хозяин, не дай Боже, не вымерз к утру, что твой мамонт. Возмущенно засопев и наградив Кони парочкой нелицеприятных имен, кинул находку на кучу лапника и продолжил раскопки. На самом дне рюкзака обнаружилось огромное полотенце, так и не найденное Иваном. Что ж, уже неплохо! Влад не отказался бы от сухих штанов, но о такой малости те, кто собирал в дорогу, естественно, не догадались. Тихо обозвав себя жабой, напомнил сиятельному аристократу, что вещи в поход надо складывать самому, а не перекидывать эту почетную обязанность на окружающих. Ну, что ж, придется делить одеяло по-братски, что, начавшему замерзать герцогу, не прибавило ни хорошего настроения, ни любви к человечеству.

К концу розыскной деятельности на лапнике собралась небольшая кучка жизненно необходимых вещей. Одеяло, полотенце, походное ведро, похожее сейчас на огромную пластиковую таблетку, такой же котелок, пакет с едой, плоская фляжка со спиртом, в чем Влад убедился, отвернув крышку и сунув любопытный нос в горлышко, и железные кружки, слава богам, две, хоть тут не обделили! Кое-как распихав по сумкам не пригодившиеся пожитки, поднялся, страдальчески морщась, подергал прилипшие к заднице и ляжкам штаны, и поплелся инспектировать довольно внушительную кучу дров, набранных Иваном. Надо отдать рабу должное, топливо он натаскал хорошее, длинные, сучковатые палки были сухими, обещали хорошо и долго гореть, давая мало дыма и много тепла.

Поплевав на ладони, взялся за превращение палок в полноценные дрова, вкладывая в это дело всю душу и накопившуюся злость. Физическая работа заполнила руки и освободила мысли. Вот, почему? Почему, вопрошал себя герцог, сражаясь с палкой, никак не желавшей ломаться, люди такие тупые и неблагодарные?! Взять к примеру, того же Ивана. Его, чуть живого и всего переломанного, привезли в лагерь, вылечили, не до конца, конечно, но в меру возможностей, не малых, к слову сказать (не каждый свободный такую медицину под рукой имеет!), отмыли, дали крышу над головой, а он все туда же! Сбегу, говорит. И не просто говорит – пытается. Тьфу ты! Вот он, Влад, и в мыслях никогда не держал сбегать, оказавшись в сходных условиях, и нападать на последнюю хозяйку даже в страшном сне не привиделось бы! И вообще вел себя прилично, лишних проблем ей не доставляя, помня, из какого дерьма вытащили за уши! Он ни разу не поставил ее в неудобное положение, и краснеть ей из-за него не приходилось. Нет, он не говорит, что был идеальным и кося…, нет, промахи случались, но никогда он вот так ей нервы не трепал! И убивать себя Влад не пробовал ни разу, хотя было непросто, совсем не просто и требования к нему были гораздо выше, чем к любому обитателю лагеря. А тут все готовое, только живи и учись, учись быть человеком, так нет же, придумывают себе какие-то глупости! Вон та же Тая, не убивайте, кричит, дурака, он хороший! Будто Влад изверг какой и не знает, что Иван действительно нормальный мужик, только растерянный слегка. Нет, все-таки будь все приобретения такими как он, Влад, то и проблем почти не было бы! Как у его бывшей хозяйки.

Он еще долго разглагольствовал сам с собой, даже губами иногда шевелил, доказывая кому-то непримиримому, какой он был положительный со всех сторон, не задумываясь лишь об одном – вывертах собственной памяти. Окажись рядом хоть один свидетель того года, который Влад так упорно ставил всем в пример, то имел бы полное право снисходительно похлопать бывшего раба по плечу и напомнить пару… промахов. Но рядом никого не случилось, и никто не помешал герцогу убеждать себя в своей исключительности.

Иван лежал на боку, подтянув колени к груди, настороженно прислушиваясь к звукам, долетающим с той стороны, куда ушел хозяин. Сперва это была невнятная, мышиная возня, что-то пару раз отчетливо звякнуло, а потом послышался треск ломаемых веток и редкие приглушенные ругательства.

Бок совсем заледенел, очень хотелось перевернуться на другой, но парень не решался не то что пошевелиться, даже прокашляться, хотя в горле нещадно першило. Дрожь, зародившаяся где-то внизу живота, поползла по телу, заставляя покрепче стискивать зубы, не желая оглашать окрестности костяным перестуком. Добавлять к списку проступков лишний пункт совсем не хотелось, того что имеется – за глаза. Обе скулы ритмично пульсировали после встречи с хозяйским кулаком, обещая к утру опухнуть так, что глаза не откроются, а вся рожа превратиться в сплошной синяк, а что будет дальше и думать не хочется. Рубашку потерял, сам чуть не утоп… Память, в момент, когда очнулся мордой в землю, словно занавешенная плотным пологом, выползла и теперь вовсю развлекала раба картинками и ощущениями. Холод, паника, ужас, спутанные ноги, что-то неотвратимо утягивает на дно, вода, заливающаяся в нос, обожженные нехваткой воздуха легкие, безмолвная мольба о спасении и обещание быть чем угодно, даже подстилкой, лишь бы жить, бессилие и обида…

Занятый невеселыми воспоминаниями не забывал прислушиваться к окружающему. Шум, создаваемый хозяином, прекратился. Сейчас вспомнят о проштрафившемся имуществе и будут долго и со вкусом воспитывать. Раб устало прикрыл глаза, борясь с привычным желанием вскочить и спасаться бегством. Нужно терпеть, стараясь не выть, можно плевать на боль, усмехаясь в хозяйскую рожу разбитыми в кровь губами, но бояться совсем не зазорно. Те, кто утверждает обратное, убеждая всех, что боли совсем не боятся, врут и настоящей боли не испытывали, той, за которой в кроваво красной пелене маячит безумие. Тут главное, головы не терять, а бояться можно. Рядом прошуршали тихие шаги, нагруженный хозяин тенью проскользнул мимо…

Влад скинул на землю принесенные вещи, еще немного и можно будет погреться и поесть, а сейчас нужно заняться недоделком, пока не околел окончательно. Подхватив фляжку и плед, направился к притихшему рабу. Остановившись рядом со скорчившимся парнем, намерено помедлил, давая тому в полной мере насладиться незабываемыми мгновениями неизвестности. Решив, что довел до должной кондиции, легонько наступил рабу на бедро, переворачивая на спину, присел, опираясь на одно колено. Раб замер, настороженно следя за каждым хозяйским движением, с явным старанием просчитать намеренья. Одним движением свинтил железную крышку, весело звякнувшую о бок фляжки, повиснув на короткой цепочке, и, без лишних разговоров, сжал щеки парня, щедро плеснул жидкость в открытую пасть, отодвинул горлышко, зажимая одновременно рот и нос свободной ладонью, не давая задохнуться и вынуждая глотнуть. Иван дернулся, когда обжигающая жидкость полилась по глотке, вызвав у хозяина усмешку. Влад разжал пальцы, позволяя дышать носом, чем Иван тут же воспользовался, шумно засопев.

Подождав, когда парень затихнет, герцог закрыл фляжку и приступил к тому, что следовало сделать еще когда из воды вытащил – ощупывать на предмет повреждений. Кто его знает, этого недоделка, с его-то счастьем! Вот как он мог попасть чуть ли не на середину озера, явно не умея плавать?! На свой счет герцог не обольщался и вряд ли сумел обнаружить то, что может нащупать профессионал, но целую кость от сломанной даже он отличить в состоянии. По мере того, как руки хозяина опускались ниже, Иван напрягался все больше. Бедняга, похоже, успел сделать выводы, основываясь на жизненном опыте. Весьма поганые выводы, к слову сказать. Влад мысленно усмехнулся, если посмотреть на ситуацию просто со стороны, не говоря уж о глазах Ивана, герцог выглядит заправским маньяком-ловеласом, экспресс методом соблазняющим наивную жертву. Луна есть, романтическая поляна есть, даже глоток спиртного и тот присутствует!

Ничуть не обидевшись, что в нем придумали извращенца, решил поддержать заблуждение небольшой шалостью. Нужно же хоть какое-то удовольствие из ситуации поиметь! Прикосновение чужих пальцев парень стоически терпел, но едва руки хозяина оказались на поясе штанов, задергался. Влад, не выпадая из роли, плотоядно оскалился, надеясь, что луна дает достаточно света и позволит разглядеть ухмылку. Луна позволила. Паника, влажно блеснувшая в широко распахнутых глазах, изрядно повеселила. Треск раскрываемой «липучки» раскатился по ночной тишине, неприятно резанув по ушам.

Герцог грубовато стаскивал с Ивана штаны, царапнув нежную кожу живота слабо сопротивляющегося имущества. Раб упирался пятками в землю, елозя спиной по траве, в безнадежной попытке избежать насилия. Влад не мешал, хотя пару раз чуть не прилетело с ноги. Дело застопорилось, когда мокрая ткань спустилась до щиколоток, застряв на браслете, хватило одного рывка чтоб стянуть их с паникера. Разрешив Ивану немного отползти, ухватился за лодыжку, притянул обратно. Раб затих, свернувшись калачиком, подчиняясь неизбежному. А что еще, спрашивается, он мог сделать?! Достаточно натешившись, Влад подхватил парня под мышки, поставил на ноги и плотно запеленал в плед, превращая в огромную безрукую гусеницу. Подталкивая, довел до дерева и, легким ударом под колени почти бережно уложил на кучу лапника. Нечего под ногами мешаться.

Иван медленно согревался, хотя его еще здорово потряхивало. От непонимания происходящего хотелось кричать. А хозяин, затеявший всю эту чехарду, не обращал на окончательно зашедшего в тупик раба ни малейшего внимания. Он, чуть слышно посмеиваясь, ходил мимо, громыхал складываемыми в горку дровами, шумно дул на искорки огня, раздувая костер, ругался, стаскивая мокрые штаны, и блаженно фыркал, вытираясь и оборачивая вокруг бедер полотенце. Этого не должно было быть! Это он, раб, основательно воспитанный, должен сейчас летать по поляне, складывая костер, разогревая еду и готовя ночлег. Весь предыдущий опыт завывал об этом на все лады, но…

Разведя костер, Влад отыскал пару плоских камней, почти полностью засунув их в разгорающийся огонь. Сходил за водой к небольшому родничку у края поляны. Пока закипала вода, отжал мокрые штаны и развесил на куст недалеко от огня. Вскрыв банки с тушеной фасолью и мясом, поставил на камни греться. Щедро сыпанул заварки в бурлящую воду, помешал ложкой и, просунув палку под дужку, снял с огня. Запах еды, расползающийся по поляне, заставил шумно сглотнуть и непроизвольно потереть заурчавший живот. Еще немного и можно будет спокойно поесть, но сперва нужно отыскать разбросанные вещи. Потребовалось немалое усилие, заставить себя подняться и выйти из освещенного костром круга. На поиски ушло гораздо меньше времени, чем ожидал, так что успел вернуться к костру еще до того, как ужин начал, закипая, выплескиваться на раскаленные камни. Обернув руку небольшим полотенцем, снял подогретые банки, нарезал хлеб.

Занимаясь делами, герцог изредка поглядывал на темный сверток, лежащий у корней. Иван не шевелился, то ли уснул, то ли просто устал, но то, что не пытается накликать еще больших неприятностей на свою многострадальную задницу, уже обнадеживало.

Влад устроился на седле, поворошил прутиком костер, подняв сноп искр, заставив утихающий огонь разгореться.

– Эй, утопленник, ползи сюда, – позвал Влад, зачерпывая содержимое своей банки.

«Гусеница» шевельнулась и… неуклюже поползла. Хозяин устало вздохнул, глядя на попытку дословно выполнить приказ.

– Иван! Ты нормальный или как? – ползущий остановился, инстинктивно сжимаясь, будто его собирались ударить. – Прекращай выделываться. Просто встать и подойти слабо?

– Господин приказал ползти, – хрипло откликнулся раб.

– Господин позвал тебя к костру, – пояснил Влад, крутя в пальцах ложку. – Не надо все воспринимать настолько буквально. Пора учиться думать, прежде чем делать.

– Да, господин, – покладисто отозвался Иван, завозился, высвобождая руки и, придерживая плед, тяжело поднялся, проковылял к костру.

– Садись.

Парень плюхнулся на землю, благоразумно выбрав место позади костра, чтоб его с хозяином разделял огонь. Влад хмыкнул, покачал головой и, воткнув ложку в банку, разогретую для Ивана, протянул рабу. Он не двинулся, недоверчиво косясь на хозяина над жаркими языками пламени. Чтоб добраться до еды, ему придется подняться и подойти ближе.

– Чего глазами хлопаешь? Бери, говорю, банку. Я ж знаю, жрать, как кандальный, хочешь. Ну, давай, решайся, – соблазнял Влад, сгибаясь в сторону и ставя банку на землю, с расчетом, когда выпрямится, банка окажется достаточно далеко. Можно приказать, но, что толку? Парень и так всего боится, вон даже от звука собственного имени вздрагивает, а это совсем не дело!

Иван смотрел на банку такими глазами, будто пытался усилием воли подозвать к себе. Нет, брат, телекинетик из тебя хреновый, так что придется ножками-ручками. Раб не двигался, не прекращая гипнотизировать банку. Будь он удавом, жертва сдалась уже на второй секунде. Влад хмыкнул, пожал плечами, мол, как знаешь и сосредоточился на своей порции, подчеркнуто не обращая внимания на сидящего рядом, подняв голову, только когда ложка заскребла по дну. Полный желудок согрел не хуже костра, вызвав полное довольство жизнью. Зачерпнул чая прямо из котелка, обхватил ладонями бока кружки.

В траве стрекотали сверчки, в камышах лягушка завела соло, и вскоре к ней присоединился целый хор, противно пища пролетел комар, уселся на плечо, решив полакомиться аристократической кровушкой. Герцог был с подобным подходом не согласен и лениво прихлопнул агрессора ладонью. Поболтав в кружке остатки чая, отставил ее в сторону. Организм настоятельно требовал близкого общения с природой, желательно уединенного. Герцог поднялся, поправил расползающееся полотенце и величественно направился к вон тем замечательным кустам, что плотно растут на краю поляны. Стоило только прошуршать ветками, как возле костра наметилось активное движение. Иван переполз поближе к банке и, ухватив за обжигающие бока, тихо зашипел, едва не выронив еду на землю, потом догадался, что если накинуть на руку плед, можно не только держать горячую жестянку, но и поесть. Влад, наблюдавший за этой сценой, даже гордость некоторую ощутил и порадовался, что не ошибся в человеке.

Бесшумно выбравшись из кустов, подошел поближе, не спеша, однако, переступать освещенный круг. Иван ел жадно, захлебывался, глотая большими кусками, и только что не урчал по-кошачьи, бросая косые взгляды на темноту, будто вернувшийся Влад непременно вырвет у него банку. Не кормят его там, что ли?! Глядя на давящегося раба, герцог размышлял, как бы половчее задать возникшие вопросы, памятуя, что жаловаться рабу нельзя, а любой ответ будет выглядеть самой натуральной жалобой. И вопросы нужно формулировать с умом. Можно спросить «ты давно ел?» и какой ответ получить – да, давно. Он и без лишних слов это видит. Нельзя спрашивать о неопределенных понятиях. А «давно» понятие более чем неопределенное. От сегодняшнего обеда до вчерашнего ужина!

– Ты когда ел в последний раз? – поинтересовался хозяин, появляясь в кругу света.

– Позавчера вечером, господин, – после недолгой паузы ответил раб, стараясь незаметно припрятать банку в складках пледа. Это было бы смешно, но не здесь и не с этим человеком.

– Чего так? – Влад со всеми возможными удобствами устраивал седалище на жестком седле.

– Вчера утром я не успел, господин. Привезли сено и опилки, надо было срочно разгружать.

– Ну, вы же не целый день этим занимались.

– Да, господин, не целый, – Иван вздохнул, поковырял ложкой в банке и отставил ее в сторону, – но когда с разгрузкой закончили, надо было срочно вычистить манеж и засыпать свежую подстилку, а то от грязной лошади могут заболеть, и госпожа Констанция будет недовольна…

Недовольна! Это мягко сказано. Да ежели ее драгоценные лошади прихворнут, и она дознается по чьей вине, то будь ты хоть трижды свободным, тебя ждет долгая и мучительная смерть. А уж чего за это может схлопотать раб и представить страшно.

– Хорошо, ты не попал на завтрак, насколько я понимаю, если опаздываешь, тебя кормить не будут?

– Да, господин.

– А что случилось с обедом и ужином?

– У меня нет обеда, господин, госпожа Констанция отменила его после побега. Она сказала, что если у меня хватает наглости и сил на всякие глупости, то нужно урезать… – он нахмурился, пытаясь припомнить сложное слово.

– Довольствие, – подсказал Влад.

– Да, его! – обрадовался Иван, а потом, перепугавшись, добавил, – Господин.

– Ты не рассказал еще про вчерашний ужин и сегодняшний завтрак, – напомнил Влад, видя, что Иван примолк, чувствуя себя при этом изрядной скотиной, поставившей парня в крайне сложное положение – и ответить не может, и не ответить никак.

– Простите, господин, – заторопился Иван продолжить доклад, – ужина меня лишила госпожа Констанция. Я тюки перепутал и вместо сена в раздатчик солому закинул.

Иван украдкой вздохнул, припоминая вчерашний нагоняй. Влад его не торопил, сделав вид, что выбирает ветку потолще, чтоб подкормить притухший костер.

– А позавтракать сегодня я опять не успел, господин, – закончил он отчитываться.

Что-то прозвучавшее в ровном голосе раба Владу не понравилось, и господин тут же возжаждал подробностей. Иван бросил на хозяина затравленный взгляд, но промолчать не посмел.

– Я поднялся, как всегда около пяти утра и пошел утренней работой заниматься – конюшни открыть, вентиляцию посмотреть, левады проверить…

– Постой, тебя ж на ночь цепью пристегивают, как же ты пойти куда-то мог? – Влад знал, как, но ему было интересно, каковы познания самого Ивана.

– Да, господин, пристегивают, – принялся терпеливо объяснять он, – но в браслете стоит таймер, когда приходит время он сам размыкает магнитный замок, после того, как браслет распадается в подстилке, на которой сплю, включается штука, ну, такая, как весы…

– Датчик веса, – кивнул Влад, между делом вскрывая еще одну банку консервов.

– Вы правы, господин. Вот эта штука чувствует, на подстилке я или уже поднялся, если нет, то подстилка бьется током, так что не нужно, чтоб кто-то смотрел – поднялся я или нет. Когда я сделал положенную работу, пошел в столовую, я хожу туда до общего завтрака. Люди не любят, когда я под ногами болтаюсь. Я взял свою миску и вышел на улицу, ко мне подошла госпожа Катарина, начала ругаться, что хотела покататься верхом до того, как поедет на занятия, а я не оседлал ей лошадь. Господин, я не знал, что она хотела… мне никто не сказал! А она сказала, что если я не делаю то, что должен делать, то и кормить меня ни к чему, что мое содержание и так слишком дорого обходится, ударила по миске и пролила все на землю.

Влад нагнулся и начал копаться в остатках дров, он не хотел, чтоб Иван видел сейчас его глаза и напряженное, сведенное от ярости лицо. Нет, он прекрасно понимал работников, запрещавших рабу есть вместе с ними и Кони, оставившую без ужина тоже понимал. Это правильно, так и должно быть. Но мелкую мерзавку хотелось удавить, потому что она просто так! Герцог был более чем уверен, что она и близко не собиралась ни на какую прогулку, скорее всего, повздорила с сестрой, и нужно было срочно выместить на ком-то зло. Ей всегда нравилось глумиться над слабым, а уж над безответным! Влад, общаясь с баронессой и периодически гостя у нее в доме, имел возможность понаблюдать за Катариной и удивлялся, как могло получиться, что она и Кони сестры и росли в одной семье!

– Господин, можно задать вопрос? – подал голос Иван.

– Что ты хотел?

– Можно мне доесть, господин?

– Ешь, конечно! Хлеба еще будешь?

– Да, господин.

– На, – Влад насадил толстый кусок на прут с обожженным концом, которым ворошил дрова, протянул парню прямо через огонь.

Раб уткнулся в еду и не поднял головы, пока бока банки не заблестели, вычищенные хлебным мякишем. Иван с сожалением посмотрел в пустую тару, вздохнул и, враз перепугавшись, бросил быстрый взгляд на хозяина, не заметил ли. Влад не заметил, занятый знакомством с завтрашним расписанием на экране наладонника, полностью разделяя сожаления сидящего рядом. Что такое стакан еды для здорового, молодого и вечно голодного мужика, занятого к тому же физическим трудом? Капля на море. Выждав некоторое время, подсунул еще одну порцию и мог наблюдать в глазах Ивана чистейшее, ничем не замутненное изумление.

– Иван, а зачем ты полез топиться? – задал Влад не дававший весь вечер покоя вопрос, дождавшись, когда вторая пустая банка с не меньшим сожалением будет отставлена в сторону.

– Господин? – парень потер осоловевшие от сытости глаза.

– Зачем топиться полез, говорю, – повторил Влад, порадовавшись, что Иван отступил от правил, задав вопрос.

– Я не топился, – замотал он головой и, спохватившись, добавил, – господин.

– Ну, конечно, не топился, – подпустив иронии в голос, подтвердил герцог, – это, наверное, ты меня доставал из озера и колотил по спине, вытряхивая воду.

– Я не топился, господин, – упорствовал Иван, – я… я рубашку искал.

– А рубашка-то где?

– Рубашка? – парень совсем сник, низко опустив голову, – Утонула. Я стирать пошел, а потом она уплыла, а я полез ее искать, я думал, что найду…

– Найдет он, – проворчал Влад, – Ты мне скажи, истребитель рубашек, ты не соображал, что не найдешь ее в темноте?!

– Но я видел, куда она уплыла, и там было не очень глубоко, господин, – жалобно оправдывался Иван, очевидно, только сейчас осознав весь масштаб катастрофы, за рубашку не только перед Владом, но и перед Кони оправдываться придется.

– Да, не глубоко, – миролюбиво согласился хозяин, – было. Пока ты не провалился в яму, и тебя не потащило дальше. Ты понимаешь, дурья твоя башка, что не окажись я рядом, ты убился бы ни за грош?

– Понимаю, господин, – враз охрипшим голосом откликнулся он, – что теперь со мной будет?

– А ты как думаешь?

– Изобьете, – глухо проговорил Иван, и плед пополз с плеч, выскользнув из разжатых пальцев.

– А это поможет? – хмыкнул Влад.

– Не знаю, господин, – честно признался раб.

– Зато я знаю – не поможет ни хрена! Вон, на твою задницу уже без слез не взглянешь, а толку никакого. Ты спину-то прикрой, прохладно. Чаю будешь?

Они посидели еще немного, молча глядя, как жарко мерцают в темноте тронутые сединой угли, а потом расползлись спать. Влад разделил нарубленные ветки на двоих, так что каждому досталась вполне сносная постель. Плотнее закручиваясь в рубашку и пристраивая под голову рюкзак, морщился, ожидая бессонницу. Но стоило только вытянуть гудящие ноги, и прикрыть глаза, как провалился в сон. Не помешали даже оглушительно орущие лягушки, пищащие комары и время от времени выстреливающие угли.

Влада разбудил надрывный кашель, перемежающийся со слабыми стонами и хриплым дыханием. Герцог поерзал на своих ветках, сел, потряс головой, прогоняя дрему, и широко зевнул, потирая ладонью затекшую шею. Стало прохладно, Влад подкинул в почти потухший костер пару веток. Изголодавшийся огонь разгораясь, лизнул древесину, расширяя световое пятно и делясь теплом. Перебравшись на соседнее ложе, откинул плед, прикрывавший парня, выругался сквозь зубы. Иван лежал на спине, запрокинув назад голову, его заметно трясло, бока тяжело ходили, будто парень не спал вовсе, а бежал кросс. То, что герцог принял за стоны, оказалось всего лишь дыханием. Проступившие следы побоев и припухшая ссадина на лбу превратили лицо раба в маску, казавшуюся в неверном свете костра черной. Влад пощупал лоб лежащего, сухой и горячий. Не ниже тридцати восьми.

Оставив на время Ивана, вернулся к своей постели, отыскал наладонник и едва не взвыл – невыносимо навороченный прибор был необратимо мертв. Ну, почему?! Почему, пропорция заряда батареи находится в прямой зависимости от сложности положения?! Почему, когда нужно сделать срочный звонок батарея оказывается разряженной насухо? С каких таких незапамятных времен электричество заключило договор с богом, имя которому Облом?

Первой мыслью было седлать коня, перекинуть раба через седло и лететь на конюшни, но немного успокоившись, оставил эту затею. Скакать ночью, даже на лошади, прекрасно знающей дорогу к дому, было большей глупостью, чем оставаться на месте и дождаться рассвета, до которого осталось совсем чуть-чуть. Случайная ветка, пропущенная в темноте, могла оказаться последней глупостью в жизни герцога и его имущества. Иван зашелся в кашле, вздрагивая всем телом, открыл глаза, глядя в ночь бессмысленным взглядом.

– Иван, Иван, посмотри на меня, – потребовал герцог, похлопав парня по щекам, чтоб привлечь внимание. Раб на секунду закрыл глаза, но почти сразу открыл их, глядя на господина почти осмысленно.

– Ты как?

– Холодно, господин, – со всхлипом выдохнул он.

– Терпи, сейчас согреешься, – пообещал Влад, снова укутывая парня в плед.

Схватив ветку потолще, отгреб в сторону горячие угли, безнадежно пачкая колени и шипя, когда искры попадали на голые руки и грудь. Расчистив кострище, выстелил черное от сажи пятно ветками из своей постели. Земля, где несколько часов подряд полыхал огонь, еще долго останется горячей, лучшего не придумаешь для замерзшего человека. Перетащив Ивана на свежую постель, занялся новым костром. Когда пламя разгорелось, весело потрескивая и выстреливая в темноту искры, поставил прямо в огонь котелок с остатками чая. Отыскав возле седла давешнюю флягу, встряхнул над ухом. Два-три глотка. А больше и не надо. Вернулся к Ивану, усадив парня, заставил сделать глоток. Раб судорожно вдохнул и, кажется, задышал ровнее, что было тому причиной – изменение положения или спиртное, разбираться было некогда, чай закипел. Обжигаясь и со свистом втягивая воздух, сцедил в кружку остатки чая, теперь следовало напоить больного.

Пристроившись сзади, заставил раба опереться спиной на себя и, придерживая ладонью горящий лоб, поднес кружку к его губам.

– Простите, господин, – сглотнув, прохрипел Иван.

– Не говори глупостей, – немного нервно прервал его Влад, прикладывая ухо к спине сидящего.

Вода, побывавшая в легких, могла натворить дел от обычной пневмонии до отека легких, а это уже опасно не для здоровья, а для жизни. Он, конечно, не доктор, но отчетливо услышал, как в легких парня хрипело, будто кто-то раздувает неисправные меха.

– Сиди, не надо ложиться. Обопрись на меня и дыши, хорошо? Так легче?

– Мне страшно, – воздух входил в легкие со всхлипом, словно прорываясь сквозь плотную преграду.

– Это ничего. Всем бывает страшно.

Так они и просидели один опираясь на другого до того, как над темной водой озера разлилась белесая пелена тумана, а небо посерело несмелым предвестником рассвета. Влад с тревогой вслушивался в тяжелое дыхание, к неисправным мехам добавилось едва слышное бульканье. Выждав еще немного, приказал Ивану сидеть и не двигаться, занялся упряжью.

Взнузданный конь приплясывал на месте, кося влажным взглядом на суетящегося человека, в спешке заталкивающего валяющиеся на земле вещи в рюкзак, совсем не следя за укладкой. Влад застегнул клапан, долгим взглядом обводя разоренный лагерь. Некогда приводить поляну в порядок, только залить костер. Иван выглядел совсем паршиво и чувствовал себя, едва ли не хуже, так что нужно поторапливаться. Потом придется немало выслушать от Кони о том, какая герцог высококлассная свинья, но ее ворчание он как-нибудь переживет.

Обрядив Ивана в сырые штаны, снова укутал в плед, помог забраться в седло, пристроился сзади и погнал недовольного коня в сторону дома. Понадобилось всего полчаса бешеной скачки, чтобы добраться до конюшен. Влад осадил храпящего коня прямо у крыльца дома баронессы.

– Кони! – заорал Влад, спрыгивая на землю.

– Ты чего орешь? – почти сразу на крыльце появился Тим с чашкой в руках, – Твою мать!

Чашка полетела в сторону, врезалась в стену, брызнув осколками вперемешку с кофе. Одним прыжком Тимофей оказался рядом, как раз вовремя, чтоб успеть подставить руки и помочь Владу подхватить заваливающегося раба.

– Давай в дом!

Мужчины подхватили края пледа и заволокли полуобморочного Ивана комнату, уложив прямо на пол.

– Что ты с ним сделал?! – ужаснулась подошедшая Кони, заглядывая мужу через плечо.

За дорогу парня сильно растрясло, на посиневших губах проступила розоватая пена, он выгибался всякий раз, когда требовалось вдохнуть.

– Потом! Мне нужен телефон.

– Ни хрена тебе не нужно, – оборвала его баронесса, нажимая красную кнопку рядом с дверью.

Не прошло и десяти минут, как дверь резко распахнулась и в комнату ворвалась Дана, штатный доктор. Курчавые соломенные волосы, пухлые губки и наивные карие глаза часто вводили в заблуждение мужчин, побуждая их разговаривать снисходительно. Каково же было потом изумление, когда за красивой картинкой обнаруживался стальной сердечник воли, переплетенной с умом, профессионализмом и язвительностью.

– Ты его топил? – напрямую спросила Дана, усаживая Ивана и жестами приказывая Тиму подкатить кресло, чтоб опереть парня.

– Нет, он сам тонул, я его вытащил, откачал…

– Как давно это было? – Дана ловко накладывала жгуты на плечи и бедра больного.

– Около шести часов назад. У него нет кровотечения, – слабо возразил Влад.

– У него есть отек легких! Вообще удивительно, как парень дожил до утра! Где вы, дорогой мой человек, болтались столько времени?! Да за такое отношение вас следовало бы высечь, герцог! Хорошо хоть догадались отпаивать парня водкой. Но это не может быть вашей заслугой, а исключительно невероятной удачливостью, – Дана запрокинула голову раба и вставила ему в рот трубку механического отсоса, энергично заработала силиконовой грушей. – Сейчас, сейчас будет легче. Тим, смени. Конечно, стоило бы заставить самого хозяина отсасывать пену ртом через стеклянную трубку, и я бы так и сделала, – в пальцах доктора появилось с пяток ампул, раскрывающихся с тихими хлопками, – если бы не боялась окончательно добить парня. Кони, мне нужен кислород, баллон у меня в кабинете за дверью. Влад, освободи его от штанов. Освободил? Теперь выйди вон.

Герцог стоял, опираясь плечом о резной столб веранды, наблюдая, как по краю неба полоснуло красным, окончательно отделяя день от ночи и напряженно вслушиваясь в приглушенные звуки, долетающие из-за закрытых окон. Тихонько хлопнула дверь, заставляя мужчину оглянуться на звук. Кони протянула ему чашку и, встав рядом, полюбовалась восходом, опираясь локтями на перила.

– Ну, как там? – помолчав, поинтересовался Влад.

– Лучше, чем могло быть, – не отрываясь от зрелища, откликнулась девушка, – губы уже не синие, дышит вполне спокойно, когда я уходила, Дана вколола ему успокоительного,

снимала жгуты и материла тебя.

– Хорошо, – кивнул мужчина, сделав большой глоток из чашки.

– Ты знаешь, я все думаю и никак одного не могу понять…

– Чего?

– Как ты умудрился столько лет управлять своей компанией и не пустить ее по миру!

– В смысле?

– А в самом прямом! Тебе всего на одну ночь доверили последить за твоим имуществом и ты умудрился посадить ему на лоб ссадину, такую глубокую, что доктор только что закончила зашивать, двумя мастерскими ударами разбить ему лицо, позволить потерять одежду, утонуть и в итоге заработать воспаление легких, осложненное отеком, но при этом каким-то чудом не убить! И все это за несколько коротких часов! Ты крут, твоя светлость! Я в восхищении.

– Не ерничай, а? – буркнул Влад, отворачиваясь, чтоб девушка не заметила, как его лицо залило жаркой краской.

– Я ерничаю?! – Кони дернула его за рукав, заставляя посмотреть его на себя. – Я не ерничаю, я даже не начинала! Как ты мог?! Ты – взрослый мужик! Как ты мог допустить все это, объясни!

– Кони, угомонись, – появление Тима разрядило напряжение, и заставило девушку недовольно фыркнуть, проглатывая невысказанные упреки, – Ничего особо страшного не случилось. Все живы, чего орать? Ты же знаешь Ивана, этот парень способен разбить себе голову находясь в комнате с мягкими стенами.

– Это не оправдывает… – насупилась девушка.

– Не оправдывает, но и занудства не заслуживает, – отрезал Тимофей, – Влад, тебе вчера названивали весь вечер, какие-то там у них напряги.

– Спасибо. Я пришлю медиков из лагеря.

– Не надо, – отмахнулась Кони, – Дана справится.

– Да, кстати, я готов прислать отдельный чек для того, чтоб обеспечить парню бесперебойное довольствие, – бросил Влад, через плечо уже спускаясь с крыльца, не сумев удержаться от шпильки, – а то некоторые считают, что содержание раба обходится слишком дорого…

– Что?! – взревела баронесса.

– Что слышала, – пожал плечами герцог, отпирая дверь своей машины.

И был вынужден резко присесть, уклоняясь от летящей в него чашки. Глиняный снаряд перелетел через крышу машины и разбился далеко от цели.

– Разбилась, – прокомментировал герцог уже из салона.

– Влад, езжай уже отсюда, я ее долго не удержу, – взмолился Тимофей, прижимая к себе взбешенную жену.

Помахав рукой, мужчина вдавил газ и вырулил на дорогу. Замерзший, злой, голодный и не выспавшийся герцог возвращался в город. Отдых удался! Если заместители еще и налажали с контрактом, он сегодня точно кого-нибудь убьет. Оказавшись в своем кабинете, первым делом потребовал у изумленной его видом секретарши новую одежду, горячий завтрак и толковый словарь.

– К-какой словарь, Ваша Светлость? – переспросила та, не зная, что над ней нависает угроза убийства.

– Толковый, – с любезностью акулы пояснил Влад, – знаете, книжечка такая толстая, где много-много слов написано! Или вы кроме глянцевых журналов ничего в жизни не читали?!

– Да, Ваша Светлость, читала. Сию секунду, Ваша Светлость, – даже ее мизерных мозгов хватило, чтоб перепугаться и кинуться выполнять странное желание работодателя.

Когда Влад, завернутый в теплый махровый халат, вышел из душа, на стуле обнаружился свежий костюм, на подносе, раздражая аппетитными запахами, остывал завтрак, а на самом краешке стола примостилась толстая книга, в переплете из черной кожи. Герцог потрогал тисненый корешок, признавая, что даже безмозглая секретарша порой способна удивлять. И где только достала этот пыльный фолиант? Надкусив ломтик поджаренного хлеба, перелистал желтоватые шуршащие страницы, разыскивая букву «О».

«О», «Отд», «Отдых». Нахмурившись, перечитал несколько раз, окончательно понимая, что ни черта не соображает в жизни. «Отдых – состояние покоя либо такого рода деятельность, которая снимает утомление и способствует восстановлению работоспособности». Определенно – не соображает!