Глава 2

Их прибытие в Ридли-Хиллз было натянутым, но даже и тогда Лу почувствовала удивление, когда показалась усадьба. Господи! Да ведь это же целая деревня, подумала она, увидев большой, выстроенный, казалось, без всякого плана дом с белой крышей, окруженный подсобными строениями. Дома рабочих станции расположились на непривычно широкой территории с плодородной почвой, где буро-зеленая лента реки змеилась между берегами, заросшими плакучей ивой, а неровные коричневые холмы создавали великолепный, чуть мрачный фон сверкающей сцене равнины. Все искрилось и сияло в чистом зимнем солнечном свете: ворота усадьбы, белая изгородь, тянущаяся вдоль сада, крылья мельницы внизу у реки, серо-стальные крыши из рифленого железа на насосной станции, на кузнице и шерстехранилище. Вдали девушка разглядела симметрично расположенные скотные дворы, а рядом с ними гигантский амбар — или сенной сарай, как сообщил Стив Брайент. Он объяснял ей название каждого строения коротко и быстро. Рядом с сенным сараем возвышались две оцинкованные силосные башни, а за самим домом стояли два громадных бака для воды на высоких железных каркасах. В этих баках, просветил Лу ее наниматель, хранится речная вода для домашних нужд и поливки сада, которую качает специальный насос. Еще несколько баков, меньшего размера, установленных на цементных фундаментах, служили для сбора дождевой воды. Река летом частенько пересыхала, превращаясь в стоячие пруды, и тогда каждая капля дождевой воды была на вес золота.

Они поднялись по ступеням и через дверь с натянутой сеткой от москитов прошли на веранду, также затянутую марлей, и, наконец, внутрь дома. Здесь было темно и холодно, но комната Лу оказалась большой и удобно обставленной, и на кровати лежало яркое покрывало из цветастого ситца. Желтые занавески смягчали мрачноватое впечатление от старомодной тяжелой мебели красного дерева. Здесь не было ничего, что нельзя исправить несколькими женственными деталями, решила Лу в новом приливе оптимизма.

Разыскивая кухню, куда ей было приказано явиться сразу, как только она смоет с себя дорожную пыль, девушка заметила некоторое запустение и отсутствие, что называется, жилого духа в огромном доме. В каждой из просторных комнат, выходящих в огромный центральный холл, царила спартанская атмосфера. Лу по-прежнему не находила кухню. Она обошла все веранды, остановилась, прислушиваясь, и, наконец, уловила звон посуды, доносящийся из маленькой пристройки, которая соединялась с домом узким крытым переходом.

Стивен Брайент на секунду прекратил кромсать холодную запеченную баранью ногу на щедрые куски, увидев хрупкую фигурку девушки в поношенном твидовом костюме и встретив взгляд огромных фиалковых глаз точь-в-точь того же цвета, что и полоски на воротничке ее блузки, он почувствовал укол совести. В ней была неуверенная, робкая привлекательность, которая вызывала у него раздражение, хотя он и не понимал почему. Стив заметил, что указывает на куски мяса и ломти хлеба с маслом и на горячий чайник у края черной плиты и говорит резче, чем хотел:

— Перекусите, прежде чем начинать. Все, что нужно, найдете потом. Комната, где едят работники, — вон там. Вам надо будет топить эту печь, чтобы постоянно была горячая вода для жилья рабочих — Джима, Блю и Расти. Джакеру пользуются той ванной, что в доме. Они все приходят есть в семь утра. Мне принесите поднос в кабинет — последняя дверь на западной веранде.

Через секунду Лу осталась одна.

Девушка уселась с огромной кружкой крепко заваренного чая и чудовищных размеров бутербродом и беспомощно вздохнула. Вот, наверное, и пришел конец Луизе О’Доннел Стейси. Она не умеет готовить, не умеет печь, не имеет понятия, что сельские жители предпочитают есть на ужин и даже (Лу отчаянно попыталась вспомнить) сколько всего будет этих самых мужчин-работников. Кажется, шесть?..

Лу не имела представления и о том, как управляться с огромной кухонной плитой. Это она поняла спустя несколько часов, стараясь отчистить с пальцев тесто для лепешек, которое, это было видно даже на ее неопытный взгляд, получилось чересчур клейким и упорно прилипало ко всему, с чем приходило в соприкосновение. На глаза навернулись слезы, когда Лу снова начала искать нужную страницу поваренной книги. Та упорно закрывалась, стоило повернуться к ней спиной. Девушка откинула со лба непослушную прядь волос измазанной в муке рукой и досадливо вздохнула.

Лу находилась на грани истерического смеха к тому моменту, когда задвигала клейкие горки теста в зияющие глубины духовки. «Ну что ж, зато никто не скажет, что ты сдалась без боя», — устало сказала она себе, поднимаясь с колен и бросаясь из дому в приветливую прохладу свежего воздуха.

Она побрела по дорожке, которая вывела ее, мимо ряда перечных деревьев, к деревянной калитке в живой изгороди. Заглянув поверх нее, Лу увидела человека, склонившегося над капустной грядкой. Она повернула задвижку и подошла поближе. Человек медленно выпрямился, рассеянно глянул на девушку, почесал затылок, а потом уже уставился на нее с явным удовольствием.

— Здрасте, мисс. Вы — новая повариха? Босс сказал, что найдет нам повара или сдохнет.

— Добрый день, — отозвалась Лу. — Вы, наверное, Джим, садовник и подсобный рабочий, — догадалась она, внезапно вспомнив слова Стивена.

— Можно и так считать, — согласился мужчина. — Дою коров, забиваю скот, слежу за посадками — вот что я делаю. И много чего еще. Стив Брайент лентяев не терпит, да и огород не такой уж большой. Но овощи родятся прекрасные — это из-за речного ила. Иногда река разливается аж до сих пор. Подальше — никогда. Вот — ничего кочанчик, а? — Он указал на большой зеленый шар в юбке из более темных закручивающихся листьев.

— Чудесный кочанчик, Джим, — восторженно подтвердила Лу, прежде чем он продолжил обсуждение этой малополезной для нее темы. — Здесь все чудесно, но страшно непривычно для меня. Видите ли, Джим, — доверительно произнесла девушка, — я родилась и выросла в маленьком городке в графстве Суррей, а потом жила в Лондоне и почти ничего про сельскую жизнь не знаю. Не могли бы вы иногда мне кое-что подсказывать? Например, какое блюдо готовил вам на ужин повар — тот, что ушел в… загул?

Джим захихикал. Слишком благопристойно прозвучало это слово в устах хорошенькой англичанки. Да, девчонка прямо-таки картинка, подумал он, это уж точно — немножко бледненькая и какая-то обеспокоенная, но уж явно получше Чарли. Не так плохо, что он смылся, раз на его место пришла эта девчушка. Он-таки отбивал аппетит, этот Чарли, — вечно лез в рагу с самокруткой в зубах, и жирный белый халат был вечно забрызган кровью после разделки мяса. Джим, конечно, и сам пачкался в крови, когда резал овцу, но к столу так выходить не годится, брезгливо подумал он. Он снова почесал затылок…

— Ну, обычно у нас подают мясо. И на завтрак тоже. В мясном чулане всегда висит часть туши. Я за этим слежу. Вам только остается его порезать. На кухне в мешке — картошка, а здесь, в огороде, полно овощей для супа. Но видно, сегодня вам уже не успеть. На вашем месте я бы приготовил пресную лепешку или что-то вроде того — на сегодня сойдет после мяса. Но только на сегодня, имейте в виду. Расти и Стив любят пудинги, а Блю обожает пирог с вареньем. А сам я уплетаю все подряд, — охотно сообщил ей Джим.

Лу сосредоточенно переваривала информацию.

— А что такое пресная лепешка, Джим? Она быстро готовится? В поваренной книге есть рецепт?

Джим поразился:

— Не знаете, что такое пресная лепешка? Правда-правда?

Лу покачала головой.

— Ну, это тесто такое — пресное. Его делают из муки и воды — или молока, если есть, и делают такой кругляш, лепешку…

Лепешку? Лу осенило:

— Мои лепешки! — Лу в ужасе помчалась назад по дорожке, через сетчатую дверь… Распахнув дверцу плиты, девушка уставилась на почерневшие горки. — Ох, мои лепешки!

Около шести вечера темнота накрыла вечернее небо. Она сгустилась совершенно неожиданно, и, выйдя из двери кухни, Лу чуть ли не на ощупь пробралась в главный дом. Поспешно приводя себя в порядок, она услышала тяжелые мужские шаги, шум и плеск воды включенного в ванной душа и насвистываемую мелодию, прорывавшуюся сквозь звуки воды. Лу вздрогнула, в последний раз пригладила волосы, застегнула аккуратный голубой нейлоновый халат, который — кажется, сто лет назад — представлялся ей там, в Сиднее, самой подходящей одеждой для работы в детской. Потом она поспешила обратно на кухню.

В семь часов дверь столовой распахнулась, и мужчины шумной гурьбой вошли и уселись за стол. Блю и Расти, два работника станции, оказались пожилыми людьми с худыми лицами, задубленной жарким австралийским солнцем кожей, глазами, исчезавшими в сетке морщинок, когда они улыбались, кстати, очень добрыми. Эндрю и Бант были джакеру. Их комнаты, как девушка обнаружила во время своей первой, робкой инспекции, находились рядом с ее собственной. Парням было не больше девятнадцати-двадцати, и обоим предстояло стажироваться в Ридли-Хиллз, чтобы приобрести необходимый опыт, прежде чем занять более ответственные должности на других станциях. Румяные, загорелые, гладкие лица, влажные волосы тщательно приглажены над не тронутыми морщинами лбами… Их глаза тоже смотрели доброжелательно, когда они перевели взгляд с жирных кусков мяса самых причудливых размеров и форм, расползшегося картофеля и подгоревших лепешек на испуганное разрумянившееся лицо новой поварихи. Мужчины, явно голодные, быстро поели в смущенном молчании: у мальчиков был неутолимый аппетит, свойственный всем юнцам, двое старших обладали философской терпимостью тех, кому случалось видеть еду и похуже.

Лу осторожно наблюдала за их реакцией, подавая и унося тарелки. И когда наконец принесла чашки, полные дымящегося черного чая, была преисполнена благодарности им за тактичность. Она так измучилась, пытаясь нарезать отбивные с полутуши овцы! Сначала положила ее на большую деревянную колоду и пыталась разрезать ножом, потом отчаянно ее пилила и, наконец, стала рубить большим мясным резаком, а удары, как назло, не приходились на одно и то же место. Унося истерзанную, полную костей кучу мяса на кухню, Лу отчаялась приготовить еду вовремя, к семи. А вот теперь худшее осталось позади. Почти.

Дрожащими руками она собрала ужин для Стива Брайента. Лу положила на тарелку самые приличные отбивные, просмотрела почерневшие лепешки, чтобы найти менее пригоревшие. Картофель весь был не ахти, так что тут выбирать было не из чего. «О боже, — с тоской подумала девушка. — Что он сделает? Что скажет? По крайней мере, поднос, кажется, выглядит красиво!» Лу потратила на это немало усилий. Серебро сияло. Салфетка была белоснежной. Она взяла самую красивую посуду и завершила композицию крошечной вазочкой с зимними цветами и апельсиновыми листьями. Лу уняла дрожь в руках, подняла поднос и понесла его по переходу к веранде. Туда, где из-под двери кабинета вырывалась тоненькая полоска света. Она робко постучала, дождалась приглашения войти, уравновесила поднос на поднятом колене и повернула ручку двери.

Стивен Брайент сидел за большим письменным столом. Перед ним лежал раскрытый гроссбух, а кругом были разложены аккуратные стопки бумаг. Настольная лампа над его головой отбрасывала свет на жесткие темные волосы, иссиня-черные там, где не просохли после душа. Лу почувствовала, что сердце ее предательски дрогнуло при виде сурового красивого профиля, упрямого подбородка, загорелых рук и спокойной силы крупного мужского тела. Стивен, небрежно откинувшись в вертящемся кресле, выглядел так, словно ничто и никогда его не испугает и не заставит сдаться. Ему не понять, что значит чувствовать себя испуганной, затравленной ланью, не уверенной в себе, разуверившейся в людях и одинокой.

— Поставьте его там, на стол… спасибо, мисс Стейси, — пробормотал Стивен рассеянно. Он не поднял глаз, не увидел красивой посуды, свежей салфетки, сверкающего прибора, миленького букетика на фоне темных блестящих листьев. Не увидел он и непривлекательного главного блюда! Лу рада была поскорее убежать.

Вымыв посуду после трапезы мужчин и приготовив стол для завтрака, Лу медлила идти забирать поднос. Когда, наконец, в кухне не осталось ни одного дела, которое она могла себе придумать, девушка неохотно вернулась в кабинет. «Сейчас начнется!» — мрачно подумала она. И правда, началось.

Стивен Брайент повернул свое кресло и уставился на нее.

— Садитесь, мисс Стейси, — скомандовал он, указывая на коричневое кожаное кресло по другую сторону стола.

Лу послушалась, смиренно сложила руки на коленях и смотрела на них, будто они могли как по волшебству перенести ее за тридевять земель или, по крайней мере, сделать невидимой для этого холодного серого взгляда.

— Вы ведь англичанка, да?

Лу вздохнула. Допрос начался.

— Да.

— Что вы делали в Сиднее?

— Ну, я… я…

«Почему я должна перед ним оправдываться? — внезапно взбунтовалась Лу. — Не его это дело, чем я там занималась. Я ему ничем не обязана. Это меня подставили и обманули, а я никогда не смогу рассказать о Дике и этом ужасном деле».

— Ну, мисс Стейси, — сурово напомнил он о себе. — Должны же вы были как-то зарабатывать на жизнь, и делали это явно не в качестве поварихи… — Не дождавшись ответа, Брайент продолжал: — У вас есть рекомендации от ваших прежних нанимателей?

Лу покачала головой.

— Тогда, может, вы имеете опыт работы поваром? — протянул он лениво-насмешливо.

Ох, невыносимый! Бессердечный! Жестокий! Он сидит тут и посмеивается, а она так старалась, так долго мучалась с этими мерзкими отбивными, сражалась с каменными лепешками, сервировала такой красивый поднос! От ярости слезы навернулись на глаза Лу. Девушка вскочила и выпалила:

— Вы совершенно невыносимы! Признаю — я варила как умела. Но вспомните-ка: в вашем объявлении ничего не говорилось о готовке! Вы привезли меня сюда под ложным предлогом, а теперь считаете, что можете оправдать свой произвол, оскорбляя меня подозрениями. Не то чтобы я ожидала хороших манер от такого, как вы! Уж если на то пошло, вы не упоминали готовку, пока мы не подъехали к последним воротам. Зачем вы привезли меня сюда, если знали, что я не подхожу?

Стивен Брайент медленно поднялся и стоял, глядя на нее сверху вниз с каким-то непонятным выражением лица. Явно не с сочувствием. А Лу продолжала бушевать:

— Я не останусь здесь ни секундой дольше необходимого! Будьте уверены! Я воспользуюсь первой же возможностью и уеду: все равно куда и зачем. Я не собираюсь — я не могу остаться здесь!

Лу даже задохнулась от переполняющих ее возмущения и чувства вины. Ничего не видя перед собой, она повернулась к двери. И ушла бы, но стальные руки сжали ее запястья, как в тисках. Секунды две она сопротивлялась, почти обезумев от отчаяния.

— Отпустите меня, вы… вы… похититель!

Девушка почувствовала, что ее бесцеремонно поворачивают. Она заморгала мокрыми от слез глазами, уставившись на белое пятно рубашки Стивена.

— Успокойтесь, мисс Стейси. — Его низкий голос звучал ровно, безлично. И он подействовал на Лу успокаивающе. Девушка прерывисто вздохнула. — Все не так плохо, как вы думаете. Но вы заставляете меня напомнить, что вы приехали в Ридли-Хиллз по собственному настоянию. Я не думаю, что у вас был большой выбор, а? — Он проницательным взглядом окинул ее — бледную, расстроенную. — Эта жизнь, это место покажутся вам поначалу странными. Но вы скоро привыкнете. Может, вам даже здесь понравится, и вообще… вы же понимаете, нам действительно нужна ваша помощь, как бы неохотно вы ее оказывали. Но скоро вернется Марни. Если мои манеры не отвечают вашим строгим понятиям — возможно, оттого, что я простой деревенский житель. Хотя здешние места не столь уж удалены от побережья. Если бы вы хоть раз побывали в глубине континента, вы бы это знали. Там равнины, коричневые, выжженные пустыни, где только изредка попадаются солончаки, колючки да редкие эвкалипты; где дождя не бывает по нескольку лет, а «вороны летят хвостом вперед, чтобы им в глаза не попал песок». Это огромная, суровая страна, и человек должен быть решительным, чтобы выжить. Здесь не место и не время для капризов и причуд, для нерешительности и слабости. Это жесткая, безжалостная земля, и единственное, что она уважает, — ответную жесткость и безжалостность. — Его неумолимый тон неожиданно стал удивительно мягким. — День у вас был очень тяжелый, правда, мисс? Думаю, вам надо пораньше лечь спать.

Лу безмолвно повернулась к двери и уж было закрыла ее за собой, когда услышала вслед:

— Кстати, мисс Стейси. Вы завариваете прекрасный крепкий чай. Лучшего и местный житель не сделает.

Только в успокоительной темноте спальни Лу вспомнила, что так и не унесла поднос с его стола…

Загрузка...