— Теперь вы будете отвечать на вопросы? Не вынуждайте нас идти на крайние меры.
— Отвечу только на те, которые сочту приемлемыми… И какие меры у вас 'крайние'?
— Пока вы были без сознания, мы сфотографировали вас вполоборота в очень интересной компании. Эти снимки мы покажем, догадываетесь кому…
— Можете засунуть эти снимки туда же, куда и ваши угрозы! Я гражданин Соединенных Штатов! Если вы представляете Французскую власть, то я требую немедленно пригласить сюда американского консула! Если вы не имеете отношения к французским властям и секретным службам, то беседа на этом закончена, и делайте что хотите!
В следующий момент зазвучал третий, хорошо знакомый Павле голос. И напряженное ожидание Павлы, тут же сменилось смешанным с разочарованием раздражением.
— Действительно, с этой комедией пора заканчивать. Мадам 'Вардо' идите пока к машине. А вы мсье 'Максим' поглядывайте там, мы скоро тоже подойдем.
— Знакомый голос. Мне уже можно встать и развернуться?
— Разумеется. Я рад, Павел Владимирович, что вы все также тверды в выполнении своих обещаний.
— Гхм. А вам, Александр Евгеньевич, было мало Монголии, чтобы увериться в этом?
— МНЕ тех наших встреч вполне достаточно, для понимания, на что вы способны.
— Значит, сомнения остались не у вас. Что ж, это ожидаемо…
— Собираетесь обижаться?
— Что за глупости! К примитивным и глупым проверкам родных ведомств я уже начинаю привыкать. В следующий раз я где-нибудь нарвусь на настоящих 'артистов свое дела'. Наверное, даже тогда, я покину этот мир с полной уверенностью в идиотизме родных секретных служб. Помните сказку Льва Толстого 'Лгун'? Не стоит слишком часто кричать 'Волки!'.
— Вы отчасти правы. Хотя ваш тон слегка резковат. Не стоит чрезмерно заострять углы. И, Павел Владимирович, опять вы заставляете за себя волноваться. Это нехорошо…
— Хм. Значит, Анджей за эти сутки уже поставил на уши всю нашу разведку.
— Он должен был это сделать, на основании данных ему инструкций. Но не сделал…
— Неужели, это правда? Не верится, что этот комсомолец не захотел меня сдавать.
— Представьте себе, это так. Терновский решил дать вам время вернуться, и рассказать обо всем самому. И еще я заметил, что все кто с вами общаются, через какое-то время начинают доверять вам. Некоторых вы покоряете почти сразу. Это хорошее качество для разведчика.
— Разведка, это не мое. Этому надо долго учиться. Я же по легенде ловлю врага только 'на живца'. Остальное это так, попутный продукт разработки…
— Все так, но даже ваша попутная добыча, чрезмерно богатая, для простой удачи.
— Хм. Может, все же вернемся к текущим вопросам.
— Ну, что ж. Давайте к делу. Расскажите, где вы были, и чем занимались со вчерашнего утра?
— Дайте бумагу, и я лучше все это подробно напишу. Время дорого, и в ближайшие дни у нашей группы будет слишком много дел. И возможно, мне понадобится ваша помощь для реализации некоторых моих планов.
— Вот как? И какая вам нужна помощь.
— Об этом чуть позже. Но пока настраивайте себя на бальные танцы и светские беседы.
— Гм.
Этим же вечером обширный доклад Павлы и ее 'похитителя' ушел в Центр вместе с дипломатической почтой. К тому моменту Павла уже давно вернулась на съемную квартиру, и даже успела провести по горячим следам производственное совещание. Главной для нее радостью на сегодня стала похвальба Суво о сторгованных у профсоюза докеров за полцены партии из пяти германских автомобильных компрессоров. На завтра 'Белые Крылья' ожидала большая работа…
Оболенская не подвела. Уже на утро начались звонки. Первым позвонил Максим Данилыч, оказавшийся тем самым водителем поломавшегося авто, из-за которого Павла ввязалась в авантюру с испанскими детьми. В разговоре выяснилось, что через три часа он притащит в кузове грузовика целых шесть штук пятидесяти литровых бочек авиационного бензина, предназначенных для 'детских полетов'. К назначенному времени вся польско-французская банда ждала топливо у арендованного ангара на аэродроме. А напечатанные еще вечером Мертье и Вигалем небольшие листовки с рекламой 'воздушных фотосессий' очень удачно были загружены в обратный рейс грузовика. Одновременно рекламные статьи Луи Вигаля уже были поданы в печать в завтрашние номера газет. Во всей рекламной продукции подчеркивался благотворительный характер всех акций, и там же приглашались желающие поучаствовать в благотворительном бале, назначенном через три дня в расположенном в предместье Гавра шато 'Ле Галлиас'. Помощниками Голованова оказалась семейная пара, хорошо знавшая Францию. У них было свое задание, и Павла еле-еле сумела их убедить пообщаться с Оболенской для наведения мостов. Объяснить им, что Оболенская станет одним из активистов 'Сопротивления' она не могла, поэтому притянула за уши сказку об удобном оперативном контакте с меценатами, имеющими выход на соседние страны. Дальше уже было не ее дело.
Оставшийся один на телефоне Чарльз Понци дисциплинированно принимал звонки. Старый мошенник даже как будто помолодел от участия в столь бурном процессе. Видимо ему вспомнились горячие деньки Спрингфилдского ажиотажа, когда он за неделю богател на сотню тысяч долларов. И хотя сейчас он работал почти бесплатно, за еду и проживание, но в душе поднялась горячая волна предчувствия. Там, где так много звонков и клиентов, обязательно вскоре появятся деньги. Тем более что деваться Понци все равно было некуда, на отъезд в Южную Америку денег у него не было. А телефон все звонил. Звонили директора государственных и частных детских домов, уточняя, когда же и в каком порядке можно будет привозить детей. Первые полеты можно было начать уже после обеда. И поскольку уже на первый день оказалось свыше пятисот заявок, Павла решила катать детишек по трое в кабине. Один постарше, и с ним по два малыша лет семи-восьми. Нервы Терновского были зверски измотаны напоминанием о мерах безопасности в полетах, каждый из которых должен был длиться не более трех-пяти минут. За это время многого не увидишь, но цель тут была другая, и качество было принесено в жертву количеству. Работать на этом 'развлекательном конвейере' Терновскому пришлось в одиночестве. Суво вместе с Мертье и Вигалем помогали ему на старте, так что вылезать из кабины ему было не нужно. А Павла в это время вместе с рыжим 'металлистом' Аланом принялась за раскрой и обработку деталей будущих реактивных ускорителей. Времени у них было мало, ведь по договоренности с Розановым, к показу нужно было быть готовым уже через пару дней. Павла спешила, но и халтурить не собиралась. Один раз за лишнее отверстие в детали набитый кулак работодателя даже помаячил в опасной близости от носа недавнего безработного демонстранта. В целом процесс хоть и не очень быстро, но все же, двигался к результату. Конечно, Алан не мог тягаться в сноровке с Михалычем, но технология сборки агрегата была Павлой отточена еще в Москве, поэтому квалификации двух пар совсем не кривых рук вполне хватало.
Пока длился этот первый из безумных дней, Голованов со своими помощниками внимательно отслеживал активность наблюдающих за его подопечными группами филеров. О том, что 'американцы' таскают за собой 'хвост' ему сообщила еще раньше приставленная наблюдать за ними местная советская резидентура. Именно поэтому для той 'прибрежной' беседы бесчувственное тело 'Кантонца' завернутое в ковер, Голованов лично вынес через черный ход на соседнюю улицу. Он еще вчера смог установить, что помимо местной полиции на хвосте у 'американцев' сидит еще кто-то. Вторая группа не вела тотального наблюдения, а лишь периодически следовала за 'Кантонцем'. Они появились, когда тот вернулся из Парижа, и как будто бы точно знали, когда он приедет. Слежка за 'Кантонцем' Голованова не пугала. Вся операция была рассчитана на привлечение к себе внимания. Во вчерашней беседе с Терновским он специально подчеркнул для него важность 'шумного следа' перед приездом в Польшу. Самым интересным и неожиданным во всей этой истории, для Голованова оказалось проникновение 'Кантонца' в Велизи-Виллакубле, проведение им переговоров с испытателями и достигнутая договоренность о покупке двухвостого истребителя. Кстати по последнему вопросу, начальство моментально дало свой ответ — за столь смешные деньги, планер надо было срочно покупать. Даже если он не сможет нормально летать, отработать конструкцию двухбалочного реактивного истребителя на нем было вполне реально…
Давыдов старался быстро отвечать на немного нервные вопросы руководства. За предыдущую ночь он изучил переданные с курьером разведданные и дополнительно собранные уже в Союзе материалы по теме. Окончательные выводы еще рано было делать, но в целом картина начальнику управления перспективных разработок была уже ясна. Не ясна была лишь роль 'Кантонца' во всей этой новой 'петрушке'. Но уши того мальчишки торчали из-за каждого вопроса…
— Вы читали в докладе о предполагаемых характеристиках того планера от двухвостого истребителя. Что скажете? Это ведь вы настаивали на покупках конструкций за границей. А тут вам такой подарок…
— Товарищ народный комиссар. Этот планер, если он окажется ремонтопригодным, то действительно станет подарком. Если мы получим его хотя бы до середины октября, то сможем резко ускорить испытания новых реактивных моторов. И тогда первый полет мы сможем провести уже в ноябре. Я уже распорядился готовить для него облегченный 'Кальмар-3'. Шасси самолету можно сделать неубирающимся, для скоростей меньше четырехсот это не так важно…
— Важно, чтобы полет прошел хорошо. Вот это важно, товарищ Давыдов! Катастроф нам тут не нужно. И не забывайте — вы отвечаете за результат… А что там у вас по дальним машинам?
— В целом и эти сведения также подтверждаются. Проект ДБ-240 на основе 'Сталь-7' очень сильно перекликается с проектом Мясищева, начатым СТО в начале этого года. Правда, Мясищев под ободряющими взглядами Туполева разливается соловьем о более высокой скорости своей машины и других преимуществах. Зато самого самолета у него еще и в помине нет…
— И что, сможет он достичь этих пятисот семидесяти километров в час на высоте одиннадцать тысяч?
— Смочь-то он сможет. Вопрос когда? Будут ли к тому времени готовы те моторы, под которые заложен этот проект. А с менее мощными особых преимуществ перед ДБ-240, скорее всего, не будет. А вот внедрять все это придется с нуля, и неизвестно на каком заводе. В общем, раньше 42-го ждать от Мясищева внятного результата будет чересчур оптимистично.
— И что вы предлагаете? Я же вижу, что решение вы уже нашли. Говорите.
— Есть вариант начать внедрять новшества проекта Мясищева сразу в опытной серии ДБ-240. В случае такого решения, конструктора нужно забирать из ОКБ-29 и переводить вместе с его бригадой проектировщиков на завод. Пусть они там заодно над модификациями и развитием обоих проектов корпят. Вот тогда к середине 41-го можем получить некоторое количество достаточно совершенных дальних машин.
— Насколько совершенных?
— До Берлина и обратно они с парой тонн бомб точно долетят.
— Раньше вы говорили о пяти тоннах!
— На фронтовую дальность они могут, и пять тонн утащить, но такая боевая задача мало соответствует их цене и возможностям. Если только бомбежка стратегических мостов…
— А вот это уже не ваш уровень, товарищ Давыдов! Что там с остальными параметрами?
— Если мы прямо сейчас вернем Чаромского к работе с дизелями, то думаю, за год получим полуторатысячесильные дизели. А с такими моторами облагороженные Мясищевцами ДБ-240 смогут выжать почти ту же скорость, что и проект 102. С гермокабинами летать будут примерно на той же высоте. Ну и дистанционное вооружение будет не хуже. На мой взгляд, нужно объединять проекты.
— Вы в этом уверены?!
— Уверен.
— А что нам с ДБ-2 делать?
— Ну, его развитие РДД уже наглядно продемонстрировал нам, что из того проекта выжато далеко не все. В целом, та машина намного проще и дешевле Мясищевской и самолета Бартини. На скорости порядка пятисот ДБ-2 / РДД способен лишь в высотном разведывательном варианте. Применять же его на средних высотах, вероятно, мы сможем только ночью, а значит не на полную дальность. Поэтому лучше бы и, правда, заложить ограниченную серию высотных разведчиков для ВВС и авиации флота. Флотские машины, кстати, можно вооружить новыми управляемыми бомбами, и использовать в качестве дальнего рубежа обороны на морях. Там ведь скорости не главное. Впрочем, и ДБ-240 для этого тоже сгодится. А оснастку нужно восстанавливать там, где ее поломали для производства ДБ-3 Ильюшина. Его-то машина лишь слегка превосходит СБ…
— Хорошо. Готовьте все эти решения. А что у вас там с Бергом? Вы, кстати, почему тогда именно о нем вспомнили?
— Да после беседы с ракетчиками о системах радионаведения, вспомнилось, что похожие работы шли под его началом. Кстати, заявленные дальности обнаружения в 250 км по экспертному заключению этого специалиста, вполне достижимы. Правда 'Редут-2' дотянуть до таких показателей удастся не скоро. Но Берг предложил несколько иную концепцию локатора, и берется закончить расчеты еще до декабря. К следующему лету мы сможем получить работающий образец.
— Это радует. Вы хорошо справляетесь Михаил Аркадьевич. А как там ваш заместитель? Может он работать?
Давыдов нервно сглотнул, но тут же, успокоился. Вопрос был явно без подвоха.
— Гм. Товарищ Кравченко в целом достаточно образован…
— Это я знаю. С отдельным очень важным направлением он сможет справиться?
— Все зависит от сложности задачи, Лаврентий Павлович.
— Атомная бомба… Вот, та задача, которую нам нужно делать. И делать ее, не затягивая. В вашем управлении сейчас слишком много всяких новых направлений. А уследить за всем вы один не сможете. Что скажете?
— Я думаю, если ему дать трех толковых заместителей по научной части, то… То должен справиться.
— Зачем именно трех?
— Это чтобы он, как руководитель понимал, врут они ему втроем, или уверены в успехе своих предложений. Одного советчика для этого, скорее всего, не хватит, два могут разругаться в пух и прах. Ну, а трое вряд ли смогут врать ему полностью согласованно… Правда, эту работу, в силу ее научной неопределенности и отсутствия промышленного задела, всего за пару лет им точно не переделать. Первые результаты у них будут не раньше 43-го.
— Главное, чтобы эти результаты были. И чтобы всякие там Ферми и Сциларды слишком далеко не обогнали нас. Хорошо. Вы свободны, товарищ Давыдов. Все документы должны быть у меня на столе через два дня. Идите.
Машина увозила наркома в Москву. Результатами этой проверки он в целом остался доволен. И хотя хотелось намного большего, но было ясно, что серьезная работа идет. И что Хозяин получит долгожданные ответы на свои вопросы…
Работа 'горела в руках', но днем позже стало уже не совсем до веселья. Ко второй половине дня на Терновского стало страшно смотреть. Анджей не жаловался, и продолжал катать трогательно-восторженную мелюзгу, но по глазам было видно, как он устал от этого 'конвейера'. Сказалось отсутствие привычки к частым полетам. В обед Павла отправила его на подмогу к Алану в мастерскую, и сама села за штурвал.
Дети в передней кабине увлеченно щебетали по-французски, тыча пальцами в незнакомые им достопримечательности приморского городка. Она положила 'Поте' на крыло. Вот они увидели корабли в бухте, и замерли с открытыми ртами. А Павла смотрела на них и думала.
'Малыши… Как же вы счастливы всего лишь от этого короткого подъема в воздух. Вы живете в мире своих надежд и переживаний, которые взрослым кажутся мелкими и никчемными. Но только ваши чувства не изуродованы взрослым лицемерием и ханжеством. Прекрасная чушь, слетающая с ваших губ важнее и искреннее тысячи выспренних речей. Но только взрослые могут защитить ваш маленький мирок. А иногда и они не могут. А впереди у вас война. Война, которую многие из вас запомнят голодным урчанием в животе, встревоженными лицами взрослых, чужими запахами, потерянными игрушками и куда-то навсегда пропавшими близкими. А на долю ваших ровесников из СССР выпадут и гораздо более тяжкие испытания, и даже смерть из-за глупости и предательства одних, и подлости и мерзости других. Как же это страшно…'.
Суровое лицо летчика на мгновение разгладилось улыбкой, когда счастливые детские голоса дружно чирикнули ей 'Мерси, мсье!'. В этот момент с другого борта ее несильно шлепнули крагами по плечу.
— Адам, слезай, давай.
— Вы что уже все там доделали с Аланом?!
— Нет, просто за тобой машина из Парижа пришла.
— Розанов?
— Наверное, я не спрашивал, но там два офицера и гражданский. Из офицеров один капитан ВВС, а второй в какой-то странной форме.
— Понятно. Как сам? Сможешь сегодня долетать до конца?
— Смогу. И чего это ты вдруг так за меня распереживался-то?
— Да лицо твое увидел, словно из кино про вампиров.
— Это ты, значит, в Париже по кинотеатрам разгуливал?
— Ты как всегда верен себе. Все-то вокруг тебя сплошь бездельники и анархисты. Ладно. Пост сдал!
— Хм. Пост принял. А тебе все бы шутки шутить, и с ума всех сводить.
Дальнейшего ворчания напарника Павла слушать не стала. У машины стоял действительно Розанов, и с ним двое мужчин. Один в плаще, а второй в незнакомом военном мундире.
— Рад вас видеть, Константин Владимирович.
— Взаимно, Адам. Знакомьтесь. Адам Моровски наш американский друг и поляк по совместительству. А это майор Людвик Будин из аннексированной германцами Чехии. И майор в отставке Эдуар Корнильон-Молинье.
— Рад знакомству. Господин майор. Господин майор.
— И мы рады, лейтенант. Здесь где-нибудь можно поговорить без лишних ушей?
— Можем доехать до нашей квартиры там довольно тихо, толстые стены и двойные рамы.
— Лучше прокатимся вдоль моря и устроим небольшой пикничок.
— Хорошая мысль.
Беседа шла на немецком.
— Так вы молодой человек собрались в Польшу воевать с 'бошами'?
— Да собрался. Только прошу вас, господин майор, не спешить тут выражать жалость по поводу моей скорой гибели. Это будет слегка преждевременным.
— Неужели вы так уверены в своем бессмертии?!
— Дело не в бессмертии. Просто нужно хорошо готовиться к каждому трудному делу.
— Гм. И эти ваши детские 'покатушки' вы считаете хорошей и серьезной подготовкой?
— По этому поводу у меня предложение, господа. Чтобы не заниматься пустым бахвальством я предлагаю оценить наш с паном Терновским уровень пилотирования. Если мсье Розанов нам поможет, то я бы предложил парные воздушные бои на одинаковых и не слишком сложных в управлении машинах.
— Найдешь нам самолеты, Костя?
— Хм. Я вообще-то как раз это и хотел предложить. В Шербуре стоит резервная эскадрилья на верхнепланах Loire-46. Они даже чем-то похожи по своей динамике на стандартные польские Р-11. Завтра в десять утра мы сможем проверить утверждение лейтенанта о его боеготовности. А пока Адам просто поделитесь с нами мыслями о будущей войне. И зовите всех по именам. Никто не против? Эдуар?
— Какая уж тут субординация?
— Я также не возражаю. И у меня первый вопрос, кто и как начнет эту войну.
— Что ж господа. Благодарю за ваше доверие. Я постараюсь набросать логичный сценарий. Вы, вероятно, уже обратили внимание, что в настоящее время Польша с двух сторон уже окружена германскими и аннексированными ими землями…
— Словакия считает себя свободной.
— Пусть считает, мсье Эдуар. От этого они не перестанут открывать границу для армий Гитлера по первому же свистку. Не так ли?
— То есть вы считаете, что на вашу Польшу нападут сразу отовсюду?
— Почти уверен в этом. Варшавские политики прозевали тот момент, когда надо было насмерть стоять за свои границы. Вместо того чтобы вместе с Чехословацкой республикой совместными усилиями окоротить в 38-м германские аппетиты они из-под тишка оттяпали Тешинскую Силезию, Ораву и Спиш, и этим сами загнали себя в ловушку. Простите меня Людвик, если коснулся больной для вас темы.
— Вам не за что извиняться Адам. Вы из Америки, а нас предали в Варшаве. Но мы сами Варшаву не предавали, и предавать не планируем. Хотя очень многие из чехов и будут рады, если вашу столицу постигнет участь нашей Праги. Продолжайте Адам.
— Благодарю за откровенность. Гм… Итак, теперь Польшу ждут удары с разных направлений, и ни Литва ни Советы им не помогут. Как впрочем, и Франция с Британией…
— Но почему вы столь категоричны в последнем выводе, мон ами?
— По одной очень простой причине. Вся эта катавасия со сдачей Гитлеру сначала Чехословакии, затем Польши, а потом возможно и Балтийских стран, имеет совершенно явную цель.
— И какую же?
— Британия и США, Константин Владимирович, получат серьезные финансовые дивиденды, если сумеют столкнуть лбами Сталина и Гитлера. Последнего кстати замечательно вооружили и снабдили не только на британские, но и на американские деньги.
— Все это слишком умозрительно. И причем тут Франция?!
— И на этот вопрос можно ответить. Скажите, мсье Эдуар, сколько британских дивизий будет сражаться за Францию в случае войны с Германией?
— Уверен, что не много. Бритты снова, как и в прошлую войну отсидятся за Ла Маншем, поставляя нам в основном технику и оружие, и действуя небольшим контингентом вместе с бельгийскими и голландскими армиями.
— Согласен, мсье Эдуар. С одним небольшим уточнением. Бельгийские и голландские армии долго помогать вам не смогут. Эти две карты будут биты первыми, и поэтому лить кровь за Францию останутся помимо французов только те, кто успел прорваться впереди атакующих вражеских клиньев. Там будет, как говорят русские, 'сборная солянка' из польских, чешских, бельгийско-голландских и немного британских частей. Именно поэтому я и считаю, что пока война не перешла в фазу Мировой, Франции и ее будущим защитникам очень важно нарабатывать боевой опыт. Для этого мы с Анджеем и едем в Польшу.
— То есть вы уверены, что Польша скоро падет, и все равно едете туда.
— Конечно! Пролить свою и вражескую кровь, защищая родину моей матери, для меня уже само по себе достойное дело. А получение боевого опыта для будущей войны с нацистами, это необходимое условие выживания в грядущей войне. Риск сейчас, снизит риск в последующем. Ведь вы, мсье Эдуар, воевали в Испании не только за республиканские интересы, но и за Францию. Или я ошибаюсь?
— Хм. В этом вы правы… Гм. Константин я буду завтра в Шербуре чтобы поглядеть, как американцы умеют драться. И, ты знаешь, мне кажется, что мсье Адам кругом прав. Очевидно, нам снова пора собирать 'Группо интернасьонале' и завтра я поговорю об этом с Андре.
— Мсье Мальро сможет помочь нам со сбором добровольцев?!
— Не обещаю, мон ами. Но мы с ним подумаем об этом.
— Ну, а ты Людвик?
— Не знаю, Костя… Если все покатится по такому сценарию, то вся эта затея отдает сумасбродством. С другой стороны боевой опыт…
— И еще, господин Людвик, вы могли бы поквитаться за потерю Родины. Кстати, очень скоро многие в Европе потеряют свою родину на долгий срок. Так не пора ли всем нам, кого уже постигла или совсем скоро постигнет эта беда, объединиться в союз для защиты того, что у нас осталось. Или вы станете ждать, когда Британия начнет свои робкие переговоры с агрессором, используя в качестве разменной монеты территории стран Европы?
— Не пойму я вас, лейтенант. Что вы такое предлагаете?
— Я предлагаю чехам, как самой первой жертве нацисткой агрессии, первым же и поднять знамя борьбы с агрессором. Ведь на улицах Праги уже много раз хватали и сажали в тюрьму не согласных с режимом оккупантов. И значит, у всех, кто не хочет вечно жить под пятой наци, остается только путь борьбы. Интернациональный антинацисткий фронт 'Сражающаяся Европа', начав чахлым ручейком, вскоре мог бы стать самостоятельной силой, с которой пришлось бы серьезно считаться и агрессору и лениво благодушным Европейским державам. Я не тороплю вас с ответом господа, просто прошу подумать над этим…
Дальнейшие разговоры, под французский сыр с вином, плавно сошли на обсуждение достоинств военных самолетов. Все-таки на этой поляне собрались пилоты разных стран. И мнения их по авиационным вопросам очень часто оказывались полярными. Павла почти не выступала. В голове ее сейчас вертелись воспоминания об уже созданном к этому времени чешском легионе в Польше под командованием генерала Льва Прхалы и полковника Людвика Свободы. Какие-то шансы на взаимодействие с ним были, но надеялась она только на свои силы. И планы подготовки к отъезду в Польшу нужно было ускорять…
В кабинет Сталина нарком входил в очень плохом настроении. Переданные ему утром документы перед этим уже были предыдущей ночью изучены Вождем, и значит, разговор обещал быть очень острым. К тому же свалить все промахи на предшественника, скорее всего не удастся. Ведь часть изложенных в докладе фактов выпадала на период, когда сам Берия уже был заместителем Ежова. А некоторые касались даже и текущего состояния дел…
— Вы успели ознакомиться с этим документом?
— Да, товарищ Сталин…
— Ну, и что вы скажете на это, товарищ 'народный комиссар внутренних дел'? Может быть, у вас имеются серьезные возражения против указанных в этом докладе фактов? Меня не интересуют сейчас нарушения допущенные другими наркоматами, о которых там тоже написано. Меня сейчас в первую очередь интересует ваше мнение о ошибках допущенных НКВД.
— Товарищ Сталин… Все факты, отраженные в докладе требуют очень серьезной проверки… К тому же автор этого доклада недостаточно аргументирует свое мнение…
— Это не его мнение! В тексте цитаты французских и британских штабистов.
— Цитаты я видел. Но насколько можно верить всем этим сведениям?!
— Вот это вы и должны это объяснить! И времени на долгие разбирательства ЦК вам не дает. Что может по этому поводу сказать иностранный отдел НКВД? Что уже узнали?! В докладе не указаны фамилии британцев, но там ведь упоминаются конкретные фамилии начальника штаба ВВС Франции Келлера, командующего 1-й воздушной армией Мушара, и руководителя закупочной комиссии генерала Шамиссо.
— Пока мы смогли установить только то, что та встреча в Гавре действительно была. И что со стороны британцев там присутствовало руководство штаба Королевских ВВС в лице вице-маршала Ньювелла, генералов Плэйфэйра и Батлера. Там еще мелькнул бывший британский военный атташе во Франции Йо-Томас со своим сотрудником Бакмастером…
— Вот видите, товарищ Берия. Факт той встречи уже подтвержден даже вашими людьми. А теперь и обрывки информации о той встрече у вас в руках. Жаль, что нам не удалось узнать больше… Но хотя бы ответ на вопрос — могли ли чужие секретные службы обманывать НКВД — вы можете дать ЦК?! Как там было сказано — 'помогли чекистам съесть свой хвост'? Нравятся вам такие слова, товарищ Берия?
— Товарищ Сталин… Достоверно установить это теперь будет чрезвычайно трудно, если вообще возможно. Ведь часть самих исполнителей по ряду дел уже ликвидированы. С конца прошлого года проводившееся расследование выявило многочисленные нарушения в следственных действиях, но вот такое категоричное заявление…
— Достаточно отговорок! Сейчас нам просто нужно понять, водили нас за нос или нет!
— Некоторые подтверждающие факты уже выявлены. Ряд материалов по делам упомянутых арестованных, вероятно, были действительно сфабрикованы. Да, вероятно, это так… Но утверждать, что большинство материалов были нам ПОДБРОШЕНЫ…
— Хватит! Раз есть одно доказательство, значит, найдутся и другие…
Вождь нервно зашагал по кабинету, а потеющий от волнения посетитель следил за ним глазами, и боялся даже представить, чем же кончится для него эта беседа.
— НКВД одна из самых сильных секретных служб в мире… И я никак не могу понять… Почему всего из-за нескольких вражеских наветов на наших инженеров и ученых, мы могли так сильно отстать от британцев в радиолокации, в создании планирующих авиабомб, в создании ракетной техники, и даже в производстве авиабензина?! Почему для Запада является подарком отсутствие скорострельной зенитной артиллерии в РККА и РККФ?! Почему британцы и французы боятся бомбардировочного варианта дальнего самолета арестованного Бартини (варианта самолета которого еще даже нет), и тихоходного ДБ-2 конструкции арестованного Туполева и Сухого, но при этом они совсем не боятся новейшего дальнего и скоростного ДБ-3 конструкции Ильюшина? Почему же это они так радуются, что в СССР арестованы авиаконструкторы Калинин, Неман, Петляков, Туполев, Мясищев и ракетчики Лангемак, Клейменов, и Глушко? И почему это они так спокойны, зная, что истребитель танков Поликарпова переделывают в пикировщика, а скоростной разведчик Яковлева переделывают в быстроходный бомбардировщик? Почему они там у себя так 'переживают', как бы это русские не додумались бы использовать патроны от бронебойного ружья Рукавишникова для производства мощных патронов для скорострельных авиапушек с довольно низкой отдачей, и еще не дай бог русские начнут выпуск чуть менее мощных 37-ми миллиметровых патронов?! Менее мощных они, понимаете ли, боятся! То есть тех, от которых и отдача на самолете гораздо меньше и скорострельность оружия может быть выше при незначительном снижении убойной силы! А?!! И почему это они так счастливы, что конструктор Чаромский перестал заниматься авиадизелями?!
Сталин сверкнул глазами на своего главного контрразведчика, перевел дух и уже тише задумчиво продолжил по памяти называть наиболее острые моменты, полученного из Франции доклада.
— А еще наши враги очень довольны тем, что самые скоростные в мире советские торпедные катера, оказывается, не могут воевать даже при волнении в четыре балла, и не могут стрелять из засад торпедами на минимальном ходу! И еще они там благодушно рассуждают об ограниченности и убогости советских радиоспециалистов не способных повысить качество приема сигнала самолетных радиостанций экранировкой их от авиадвигателя. Мало того, они там еще, видите ли, планируют, как бы это поскорее отстранить Поликарпова от завершения конструирования новейших истребителей! А заодно англичане и французы очень рады, что арестовано руководство пермского моторостроительного завода, и при этом они очень сильно опасаются новых малогабаритных моторов конструктора Швецова! Как вообще все это может быть им известно?! Как!!! Почему даже правительство еще не знает про эти новые моторы Швецова, а англичане их уже опасаются?!
— Товарищ Сталин…
— Что 'товарищ Сталин'?! Партии и Советскому государству не нужна вот такая работа по обезвреживанию врагов… Мы не имеем права, прикрываясь громкими лозунгами о борьбе с врагами и вредителями, как бычок идти с кольцом в носу за британским мясником прямиком на бойню. Борцам с врагами нашей страны нужна голова, чтобы думать, а не только чтоб водку хлестать! Хорошо надо думать… Думать, что и как делать для борьбы с вредителями так, чтобы каждый раз заново не попадать во вражескую мышеловку в погоне за вонючим кусочком заплесневелого сулгуни! Идите, товарищ народный комиссар внутренних дел, и придумайте, как сделать так, чтобы больше не одна вражеская сволочь не смогла обмануть НКВД, и опорочить опасных для наших врагов советских ученых и инженеров, а заодно и перспективных командиров Красной Армии.
Когда нарком все же покинул кабинет Вождя, и дошел, наконец, до своего кабинета, первым его желанием было отдать приказ на ликвидацию 'Кантонца'. А вторым желанием оказалось немедленное опустошение бутылки коньяка…
Вечером Голованов передал разведчикам уже вскрытые им письма. Профессор Морис Руа прислал скупой ответ о том, что он сейчас очень занят в университете, и пока не может уделить свое время. Заодно он пригласил мсье Моровски сделать доклад по своему изобретению в октябре. А вместо Анри Коанды вообще ответил его референт. Смысл этой отписки был еще прозаичнее. Ученый крайне занят, и просит формулировать все свои вопросы в письме. В общем обе 'французские торпеды' просвистели мимо цели. Зато варшавский ответ порадовал нелегалов. Двоюродный дед Адама и майор в отставке пан Вацлав писал, что в штабе Торуньской авиабазы у него служит старинный друг подполковник Станислав Шлабович. В прошлом этот сандомирец служил вместе с теперешним командующим VIII корпусным районом генералом брони Михалом Токаржевским-Карашевичем, штаб которого также расположен в Торуни. После ознакомления с этим письмом, импровизированный мозговой штурм в арфлерской оперативной квартире перешел в яростную дискуссию.
Терновский настаивал на немедленной отправке в Польшу всех членов группы вместе со всеми имеющимися материалами и ускорителем. А главный смутьян разведгруппы стоял насмерть, на необходимости завершения уже начатого. Впереди были полеты с чехами, испытания ускорителей с помощью Розанова и его испытательской мафии. Идея Павлы тут же написать письмо Шлабовичу о взаимоотношениях с Испытательным центром СЕМА Голованову понравилась. В письме предлагалось обтекаемо расписать плодотворное сотрудничество с СЕМА именно в русле испытания ракетных ускорителей для самолетов, как уже практически свершившийся факт. А цель письма обозначалась, как желание поляков послужить своей исконной родине в преддверие грозных событий, о которых в Европе уже твердят на каждом углу. Под таким соусом, Терновский пошел на попятную, согласившись, что после вот такого письма наводить мосты с подполковником будет в разы проще. На этом спор перешел в конструктивное русло, но вскоре разгорелся вновь. С предложением 'чемпиона Виллакубле' о развитии нынешней полупреступной группы франко-интернациональных подельников в нормальную разведсеть, партнеры соглашаться не спешили. Тем более, что кроме использования сугубо французских связей Суво и Вигаля, в этой идее фигурировало открытие филиалов фирмы 'Белые крылья' в Голландии и Норвегии, и туманная схема привлечения итальянской родни Понци. Да и французская полиция и еще кто-то явно висели у них на хвосте. В общем, несмотря на некоторую логичность приведенных соображений, заключительные идеи 'Кантонца' были пока отложены за недостатком аргументации.
После этого Павла отправилась доделывать специально изуродованную для показа французским испытателям реплику 'Тюльпана'. А оставшиеся вдвоем Голованов и Терновский подвели итоги оперативного наблюдения за 'Кантонцем', и не придя ни к каким выводам, тоже разошлись каждый по своим делам. Один, в типографию, другой тайными путями на оперативную квартиру резидента Гаврской разведки. Общее ощущение спешки, однозначно свидетельствовало, что французский период внедрения 'Августа' и 'Кантонца' неумолимо движется к завершению…
Непривычный вид кокпита слегка отвлекал внимание, но руки и ноги пока все делали правильно. Вдруг в наушниках раздалась громкая команда по-французски. От неожиданности, Анджей нервно прервал начатую им атаку, чуть не пропустив мимо ушей смысл той радиокоманды.
— Здесь Шербур 'Восточная'! Мсье Гвиде и мсье Терновски. Вам пять минут до посадки. Как поняли?
— Гвиде принял. Благодарю вас, Шербур.
— 'Восточная', Терновски команду принял, отрабатываю последнюю атаку.
'Все-таки Адам молодчина, хотя и редкостный псих… И пусть все наше с ним задание жуткая авантюра, но как-то у него так получается, что все, что с нами происходит, буквально все, оказывается в жилу. Вот не поедь он тогда с теми монашками спасать испанских детей, и ничего бы не было. Ни его перегонки американских 'Хоков', ни Виллакубле, ни вот этой нашей тренировки. Он словно колдун какой-то… Бр-р. Неприятная мысль. Но я и правда понять не могу, почему у него буквально все получается?! Любая же хрень! Да, помню, в Москве мне говорили, что он шибко везучий, но не до такой же степени! Когда он в Чикаго полез спасать того штабного идиота Дауэра, и потом приземлился с ним вдвоем на одном своем парашюте, я думал кранты идиоту. Мне тогда первым делом хотелось ему морду набить. И набил бы за сумасбродство! Будь мы там одни с ним…. А вот сейчас если всерьез продумать нашу исходную легенду, думается ни хрена бы у нас по нашим начальным планам не вышло… Мда-а. Точно ведь ни хрена…'.
Французский летчик явно великолепно знал эту уже полгода как переведенную в резерв машину, и вытворял на ней разные фокусы. В горизонтальном маневре его было не взять. Как выяснилось, перед самыми учебными схватками, мсье Гвиде вместе другим добровольцем мсье Венилом больше всех налетал на Loire-46 в эскадрилье Espana против франкистов. И даже записал на свой личный счет несколько групповых побед. Терновскому с первых минут стало ясно, что ему достался сильный противник, и он выкладывался как мог. Чаще чем он привык, пришлось применять вертикальный маневр. Вот и сейчас, воспользовавшись высокой мощностью мотора, Анджей ушел от Гвиде иммельманом. Сейчас, высматривая с высоты противника, разведчик снова задумался о задании Центра.
'Фу-ух, оторвался! А француз-то мой очень цепкий попался. И, точно, хрен бы у нас вышло на родине предков не будь здесь вот этих тренировок… Да и для легенды нашей полезно. Кому мы там, в Польше, нужны без своего американского и французского летного опыта? А так — лейтенанты резерва, летали в Штатах и во Франции… Гораздо солиднее звучит. Да и против 'мессеров' Адам-то может чего-то и стоит, он ведь где-то воевал, но вот я сам… Конечно, летали мы с ним в Москве на всяких 'ишаках' и 'чижах', на форсированном высокоплане И-4 против 'кирасира' под треск пластмассовых пуль по кабине. Даже на моноплане 'Девуатин-510' и спортивном 'Кодроне' успели покрутиться. Те 'французы' мне, правда, не очень понравились. Вот эта птаха намного приятнее, чем они. Держаться я тогда за хвост Адама научился, но только сейчас начинаю подшерстком вражеские атаки чуять'.
А у посадочного конуса на земле, в процессе наблюдений за этим учебным боем, шла напряженная дискуссия на обильно насыщенной германизмами смеси чешско-польских наречий.
— Костя, мне не верится, что у этих парней нет боевого опыта.
— А откуда ему у них взяться? Оба американцы, в армию их только-только по возрасту взяли, да и то в резерв, а в Китай их бы точно не пустили. Наверняка они тратили свои деньги на тренировки пилотажа и вот такие учебные бои. И в Европу они прибыли только сейчас. Кстати, ты заметил, что у Терновского техника пилотирования послабей. Кто-то научил его, что нужно сохранять преимущество в скорости и высоте, и он старается не упускать его, но стоит ему оказаться ниже противника и без скорости, как он теряется. Несколько раз француз его ловил на этом. Но в целом довольно талантливые ребята…
— Хм. Может быть ты и прав. А почему этот Адам выступил всего раз, и убедил нас дать своему другу слетать целых пять раз подряд?
— Не знаю, спроси у него.
— Эй, чемпион! Майор Будин интересуется, почему вы сейчас не летаете?
'А на кой оно мне сейчас? Свой уровень индивидуальных боев я итак уже довела до нужного. Но вот шляхтича нашего гонять и гонять нужно, как сидорову козу. Вот для этого я и пользуюсь местной халявой…'.
— У нас не так много этого подаренного летного времени, господин майор. А мои индивидуальные бои на "Моран-Солнье" уже видел в Велизи-Виллакубе мсье капитан. И потом… Меня гораздо больше интересуют групповые бои против превосходящих сил противника.
— Вот даже как? Скромным вас не назовешь. Хотите побиться сразу против двоих?
— Лучше давайте немного по-другому… Один бой для меня против трех противников. Потом один бой для Анджея против двоих, А потом мы втроем с Терновским и Гвиде против всех чехословацких летчиков.
— Хорошенькие же у вас амбиции, лейтенант! Считаете, что вы сможете победить втроем нас восьмерых?! Это уже мальчишество!
— Вероятно, это будет нелегко, господин майор. Зато такой навык может спасти наши с Анджеем жизни там в Польше. Скорее всего, там нам очень часто придется драться в меньшинстве. А вы как думаете Константин Владимирович?
— Лейтенант прав. У немцев самолетов больше, и они более современные. Я, пожалуй, даже предложу два таких боя. В первом я слетаю за меньшинство, а майор Корнильон-Молинье будет девятым за чешскую восьмерку. А последний бой по предложенному лейтенантом сценарию.
— А что скажут наши французские друзья?
— Уверен, они согласятся.
— Хм. И все-таки это ребячество. Но я погляжу, чем все это закончится.
С краю летного поля за теми же учебными боями наблюдала другая группа зрителей. И эта негромкая беседа шла уже на чистейшем языке Ремарка и Ницше, без малейших славянских или иных примесей. В руках одного из собеседников был небольшой бинокль, размерами чуть больше театрального.
— Это точно он?
— Да это Адам Пешке. Честно говоря, я не ожидал от него такой резкой смены деятельности.
— Почему?
— За два года он неплохо продвинулся в автомобильном спорте. Строил планы на достижение мирового рекорда скорости в Бонневиле в Неваде. Начал интересные конструкторские опыты с ускорителями… И вдруг вот так резко уйти и все бросить! Это очень странно.
— Не так и странно, мой друг. Скорее всего, на это повлияла… гм… смерть его отца.
— Тем сильнее для него станет шок при известии, что его отец жив.
— Пожалуй. Но не стоит с этим торопиться. А что там с его летными успехами?
— В Баффало после Чикагских гонок, его неплохо потренировали, но оттуда передавали, что летный опыт он уже имел и раньше.
— Вот как? То-то я гляжу, уж больно лихо он летает. В одиночку против троих. Гм. Вряд ли в Канаде у него был настолько серьезный налет.
— Неважно, где он этому научился, но для рейха это находка. Представляете, если бы его взяли во Французский испытательный центр, какие бы у нас появились перспективы?
— Вы слишком рано разделываете фазана, а охота всегда богата на случайности.
— И все же мне кажется, этот юноша нас не разочарует.
— Дай-то бог. Но очень советую вам не спешить. Свое выступление начинайте по плану в обед. Не раньше.
— Не беспокойтесь, мы сработаем чисто и сумеем его разговорить. А уж потом постараемся добиться и его согласия на знакомство с остальными членами команды.
— Кстати, а Рудольф с Манфредом знают о нашей игре?
— Зачем так рисковать? Пусть играют свою партию как можно естественнее. Если что-то и пойдет не так, то в кампании все равно будут двое наших.
— Ну-ну, гауптштурмфюрер. Только, прошу вас, постарайтесь не пересолить вашу стряпню…
К краю центрального летного поля авиабазы Шербур, агрессивно взрыкнув форсированными моторами, подъехали пять автомашин. Три из них своей аэродинамикой сильно напоминали фюзеляжи истребителей. Вылезший из полугоночного 'Мерседеса' еще не старый спортивного вида мужчина с хрустом потянулся.
— Ну как Ханс, руль в твоих руках уже не дрожит?
— Руль в норме, а вот внутри черепа, до сих пор словно бы джаз-оркестр играет…
— У тебя что, еще коньяк вчерашний не выветрился? Надо было тебе утром поесть куриного жульена, вот и не страдал бы так.
— А кто это вообще придумал с утра пораньше за каким-то бесом переться в Шербур из Цюриха и Франкфурта?! Я же только душ и успел принять. Что еще за глупые выдумки?!
— Ха-ха. Это потому что ночью нужно спать, а не кувыркаться в постели с гостиничной прислугой. Кстати, как она тебе? Ты хоть альпинистские ботинки снимаешь перед этим делом?
— Иди ты к черту! Горы и бабы никогда еще друг другу не мешали. И ты не ответил на мой вопрос.
— А придумал все это Манфред. Так что со всеми обидами к нему. Это они с Рудольфом зачем-то устроили этот глупый незапланированный пробег вне основной формулы. А когда я звонил тебе, то и сам знал не больше твоего. Но разве такое приключение не интригует?
— Угу. Интригует. А нашим хитрецам Лангу с Мюллером выходит не до безумств. Почивают себе на лаврах и на всякие идиотские подначки не ведутся. Не то, что мы…
— Выходит так…
— Ну, так кто из нас победил в пробеге?! А? Я вроде вторым был на финише, а выезжал последним?
— Тот, кто привез в баках больше всех бензина, тот и победил. Так что становись в очередь первым как раз с конца. Ха-ха!
— Так не честно! О таком нужно заранее предупреждать, тогда я бы заранее залился под завязку.
— Не скулите, гер Хассе. Всем и так с утра тяжко.
— Он шутит, Руди, не слушай его. В этот раз мы катались просто так. Ради интриги.
— Парни, а куда это Браухич опять испарился?
— Пошел вместе с Вилли договариваться с французами о гонках по прямой на местной 'взлетке'. После обеда, наверное, начнется.
— А в Цюрихе или Штутгарте, что нельзя было провести эти кошмарные тренировки?
— Бьюсь об заклад тут не в тренировках дело. Кто-то из 'лягушатников' наверняка бросил нам вызов, вот все и закрутилось. Как раз у нас есть немного времени до подведения итогов Гран-при.
— А какой в этом смысл, если мы и так уже всех победили? Наши парни показали всему миру, что значит тевтонский дух, помноженный на мощь мотора. Зачем сейчас шустрить и чего-то доказывать?
— Спроси у Браухича, это он у нас вместо компаса.
— О! Вы поглядите вверх парни! Вот это вытворяют черти!
— Ничего особенного. Обычный тренировочный бой местных люфтваффе.
— Да, в Штутгарте мы видели и не такое. А самолеты у этих 'жаков' так себе. Не сравнить с нашими 'мессершмиттами'.
В этот момент внимание членов этой компании спортсменов было отвлечено не совсем приглядной сценой. Вызвавшей, однако, живой интерес, и увлеченно комментируемой парой наблюдателей.
Людвик Будин, повернувшись спиной к собеседнику, уже двинулся за своими товарищами в сторону кафе. В этот момент его взгляд остановился на подтянутой фигуре в таком знакомом чешском военном мундире. Да и лицо над застегнутым воротом оказалось столь же знакомым.
— О! Господин подполковник! И вы тоже здесь?
— Да, Людвик, теперь и я с вами. Представляешь, едва ушел. Но семья осталась там.
— Что делать, Янош. У многих наших та же беда. Хреново было при бошах?
— Все можно было бы терпеть, Людвик. Но в Жилине тевтонцы совсем распоясались. Оттуда они по-хамски утащили к себе почти все имущество авиабазы. Забрали все топливо и 27 машин 15-й летки. Ведут себя хозяевами на нашей земле. В общем, поглядел я на это, и решил, что даже во Французском иностранном легионе, мы были бы меньшими рабами, чем под бошами дома.
— Тогда, вливайся в ряды борцов за свободу нашей растоптанной и разделенной Родины. Кстати… а эти ребята то же твои?
— Нет, это не мои… Разве ты не видишь, майор, что это заместитель генерала Пуланиха с сопровождающими. Эти мерзавцы, наверное, приехали за пятьсотдвадцатыми 'Гочкисами', я еще помню, как сам присутствовал в Праге на совещании по закупкам. Пытаются забрать, тот заказ до войны. Я не хочу с ними здороваться. И Людвик… Скандал нам тут совсем не нужен…
Но предупреждение подполковника немного запоздало, потому что кто-то из чехов уже заметил бывших сослуживцев. Французская земля не стала полем примирения, и чешские эмигранты ныне воспринимали словаков не иначе как тевтонских прихвостней. Павла не слышала беседы старших офицеров, и с некоторым запозданием вникла в ход разгоревшейся перепалки.
— Гляньте парни! Это же Франтишек Мячвак!
— И как только эта курва посмела здесь появиться?!
— Предатель!
— Сами вы предатели! Я остался верен присяге, а вы… А от вас господин подполковник Амбруш я вот такого не ожидал. Как вы могли дезертировать в такое время?!
— Мне не в чем себя упрекнуть. И перед вами ротмистр я отчитываться не собираюсь.
— Что, гад, вместе с генералом Пуланихом лижешь сапоги бошам?
— Сами вы гады! Лижете зад польским мерзавцам, отобравшим у нас Ораву, Спиш и Тешинию. Такие же, как вы трусы из 64-й летки перегнали в июне в Польшу четыре машины. Но ничего! Дождётесь! Скоро ваша ср. ная Польша, наконец-то, сама отведает не только бошевской, но словацкой стали!
Дальнейшие фразы, сказанные на языке Чапека и Гашека, стремительно соскочили с литературной речи на сленг представителей дна некогда единого чехословацкого общества. Рядом за этим зрелищем с интересом наблюдали улыбчивые мужчины в щегольских кожаных куртках с автогоночными шлемами подмышкой. Сначала Павла и не думала вмешиваться. Она с трудом понимала смысл закипающей дискуссии, но когда градус оскорблений зашкалил, и готов был перевести спор в настоящую потасовку, все-таки решила вмешаться на своем 'командном немецком'. При этом о только что понесшей урон чести Польши она думала в последнюю очередь…
— Офицер! Немедленно извинитесь!
— Это еще кто там?
— Я второй лейтенант Адам Моровски. А вы сейчас позорите словацкую авиацию своим недостойным поведением.
— Будь ты постарше, я заставил бы тебя подавиться своими словами, молокосос! Кто ты такой чтобы…
— Всего лишь человек, который умеет себя вести в гостях. Если вы офицер другой страны, то соблюдение приличий за границей вообще должно быть одним из ваших главных достоинств.
В этот момент еще один словацкий офицер с каменным лицом, что-то выговаривая на ухо забияке ротмистру, утащил его в направлении хмуро взирающего за недавним цирком словацкого полковника. Подошедший Людвик Будин, молча, пожал руку 'защитника чести словацкой авиации', и увел все еще возбужденных чешских пилотов в кафе. Павла осталась одна. Но ее одиночество продлилось недолго, в нескольких шагах от нее с улыбкой замер высокий блондин в куртке гонщика. За спиной у него маячила та сама группа спортсменов явно направлявшаяся на обед…
— Эй, герр летчик! Разрешите выразить восхищение вашему ораторскому таланту, и заодно поинтересоваться откуда вы? Вы ведь не немец, но ваш немецкий довольно хорош.
— Адам Моровски по отцу Пешке. Приехал из Чикаго.
— Вили, чего ты привязался к человеку? За что им восхищаться, когда он лишил нас такого замечательного зрелища?!
— Заткнись Рудди.
'Чего это тут делают немцы? По одежке видно, что автогонщики, но какого хрена они тут в Шербуре? А этому блондину от меня что-то нужно. Печенкой чую…'.
— Погодите ка парни. Я где-то уже слышал эту фамилию.
— Это коньячные пары, рождают в твоем черепе ложные воспоминания.
— Нет, точно вспомнил! Победитель свободной формулы Северных Штатов. Так это ты тогда уделал Робертса и Шоу в Лэнсинге?!
— Хм. Новичкам иногда везет…
— Парни, он тоже гонщик! А все гонщики мира одна большая семья. Тащите его за наш столик! Где эта скотина Манфред?!
— Простите господа, но меня ждут мои спутники…
— Мы не украдем вас надолго. Окажите нам честь герр Пешке.
— Хм. Ну ладно, пойдемте.
И под нескончаемым водопадом шуток этой спортивной тусовки, Павла сама не заметила, как оказалась за столиком в кафе. Чехи сидели в другом углу зала, и она махнула рукой Будину, что скоро подойдет.
Когда обильный французский обед был уполовинен, на Павлу насели с расспросами.
— Расскажите нам про ту победу, герр Адам.
— Да ничего особенного. Сначала мы гоняли по прямой на милю, потом по кольцу…
— А что там было с вашим вылетом с трассы?
— Да просто… Не вписался в поворот. Пришлось перепрыгнуть на 'Терраплане' через кусты. Думал, что уже сошел с дистанции, но на всякий случай доехал до конца. Вот и все.
'Чего-то они к той нашей, в общем-то, вполне рядовой гонке привязались? Их же немецкая команда только что Гран-при выиграла. Так что, какая-то там заштатная Чикагская гонка против такого бренда точно не пляшет. Мдя-я. Странно все это…'.
— Счастливчик! Мог ведь и перевернуться.
— Да, нет. Это было не слишком опасно.
— Не скромничайте, Адам, вы молодчина! Представляете друзья, оказалось, что ему не хватило всего полуметра до нарушения?!
— Розенмайеру в 38-м тоже не хватило как раз такого полуметра на дороге в Дармштадт, чтобы в живых остаться.
— Да Берндту тогда не повезло. Но, дорогой Адам, среза'ть трассу… Гм…
— Брось Рудди. В любом случае Адам боролся до конца и победил! Чувствуется наш, немецкий характер.
— Адам, а вы хотели бы попробовать себя в Больших Гонках?
— Право, даже не знаю, герр Браухич…
— Адам, не спешите! У вас есть серьезные перспективы. Думаю, мы могли бы вас взять запасным гонщиком на Гран-при. Ну, так как?
— Благодарю, но на ближайшие годы, участие в гонках не входит в мои планы.
— Почему?! И как же та ваша идея с рекордом скорости в Бонневиле?
— Это все тоже отложено до лучших времен. Извините господа, но меня ждут.
— Но в целом-то вы хотели бы выступать за Германию?
— Я подумаю. Идея хорошая, но воплотить ее можно будет только в мирное время.
— А что, разве где-то уже идет война?
'Они действительно такие наивные, или только прикидываются? Нет. Скорее всего, им пока просто плевать на гибель других людей под бомбами и развалинами, пока развалины и воронки не появились среди аккуратных и ухоженных немецких улиц. Слава, вот что достойно их внимания. Был бы Адам не победителем гонки в Чикаго, а простым водителем и им было бы наплевать на него'.
— Война финансистов всегда тлеет как брошенный недалеко от нефтяной скважины окурок. И нужно лишь немного горючки чтобы устроить настоящий пожар. Поэтому лучше спросите об этом у своего правительства. Вот если Германия в ближайший год войны не начнет, то гонки станут для меня по-настоящему интересным занятием. А заодно я очень прошу вас передать от меня горячий привет господам из Люфтваффе. И вместе с приветом передайте им, пожалуйста, мою большую просьбу не бомбить жилые кварталы и эвакуационные колонны гражданских.
— Почему это вы решили, что такое вообще может случиться. Немцы же не варвары, а цивилизованная нация! Мы никогда не воюем с мирным населением.
— Сожалею, если вас это оскорбило, но я просто высказываю свое пожелание. Мне бы очень не хотелось, чтобы после Испании хоть где-то в Европе повторились ужасы Герники и других городов. А сейчас извините меня господа. Рад был с каждым из вас познакомиться. Честь имею.
— Гм. И все же лучше бы вам Адам, не придумывать себе подобных глупостей. Вы ведь спортсмен, а не какой-нибудь активист. Вот и не стоит мешать в одну кучу и спорт и политику. Спорт это ваше будущее! А разную ерунду, вроде войн и конфликтов, оставьте политикам и лысеющим дипломатам.
— Постараюсь не размениваться на ерунду, господа.
— Вот и отлично! А мы все же желаем вам удачи.
— До встречи, герр Пешке.
— Счастливо вам вернуться в Чикаго.
— Благодарю. Всего доброго господа.
Когда затянутая в летную куртку спина вместе с закончившими обед чехами исчезла в кутерьме большой авиабазы, сквозь сигаретный дым прошелестел тихий вопрос. Оба мужчины знали друг друга не первый год, и хорошо понимали все недосказанности. Столь же тихий ответ прозвучал задумчиво.
— Вили, а что это он на самом деле имел в виду?
— Манфред. Он имел в виду, что кое-что знает, о готовящейся войне. И, судя по всему, станет защищать не родину отца, а родину матери. Заметь, намекнул нам об этом он почти открыто.
— Гм. Очень смелый юноша. И жаль будет, если он глупо погибнет. Мы ведь здесь сегодня именно из-за него? Я угадал? Для этого ты просил меня собрать ребят в Шербуре?
— Ты догадлив, хотя у нас здесь остались и другие дела. Да, на этого парня положили глаз ребята из СД, это из-за их просьбы мы сюда и приехали. Он мог бы пригодиться Германии. Жаль только, что те 'гении' не догадались сначала узнать заранее о его пристрастиях, и заставили нас бессмысленно потерять время.
Недокуренная сигарета улетела в кусты. От кафе к месту стоянки гоночных машин один из лидеров спортивной политики Рейха и его заместитель по обеспечению безопасности спортивной работы возвращались в суровом молчании.
Вторая часть тренировочных полетов была в разгаре. Павла только что слетала против чешской троицы Голуба, Зеемана и Куттельвашера. Последний не обманул ее ожиданий. Эту 'некруглую' чешскую фамилию она помнила хорошо еще по журнальным статьям. Будущий главный ас Британских ночных истребителей и сейчас был серьезным противником. Уже на земле Карел лично подошел выразить свое уважение столь молодому и в тоже время очень сильному пилоту, способному вот так виртуозно сражаться. Наступило время недолгого перерыва, но Павлу снова окликнули…
— Юноша, это вы там только что заступились за Польшу? Разрешите выразить вам уважение.
— Благодарю. Вообще-то я просто предотвратил драку. Простите, с кем имею честь?
— Честь имею представиться! Болеслав Лембович. Капитан в отставке. Здесь сопровождаю пана генерала Йозефа Халлера по делам польского союза 'Фронт Можжес'.
— Честь имею. Адам Моровский. Второй лейтенант резерва Авиакорпуса Соединенных штатов. А что это за польский союз вы представляете?
— Хм. А, ну да вы же из Америки… Вы, юноша, что-нибудь про генерал-лейтенанта Сикорского слышали?
'Это не тот ли Сикорский, что вскоре станет главой Польского правительства в изгнании? Горячий патриот, кавалер тучи орденов, полководец и писатель в одном флаконе. А это, стало быть, один из его ближайших 'однопартийцев'. Вот так встреча. Мдя-я…'.
— Гм. Пока нет. Хотя вроде бы слышал чей-то отзыв о книге автора с похожей фамилией.
— Все верно. 'Будущая война' написана им в 36-м. А о самом генерале, вам что-нибудь известно?
— Да практически ничего…
'Гм. Кроме того, что он подмял под себя все польские силы за границей после сентябрьского разгрома, и вдобавок запер интернированного Рыдз-Смиглы в Румынии, не желая его видеть во Франции. И хотя тот сбежал обратно в Польшу, но там и погиб. Ну и еще о таинственной гибели пана Сикорского в 41-м'.
— И совершенно напрасно, пан лейтенант. Сейчас, в это трудное время, все поляки за границей должны объединившись в первую очередь думать о помощи Родине.
— Вообще-то, пан капитан, я об этом думаю постоянно и безо всяких к тому призывов. Кстати, мы с другом едем в Торунь, чтобы вступить в Силы Поветжне….
— Хм. Это конечно похвально… Гм. Но видно вас давненько увезли с Родины, и вы еще многого не знаете, юноша. А вам следовало бы знать, что маршал Рыдз не слишком-то жалует иностранных волонтеров. Его политика тянет всю нашу страну в пропасть. Слышали о недавней 'военной тревоге'?
— Вроде бы 23-го ждали нападения Германии, но так и не дождались.
— Все так. Но германские войска у наших границ уже отмобилизованы. А вот наши готовы еще только наполовину. И до начала войны нам остались уже не недели, а дни. А Париж и Лондон все просят Варшаву не объявлять всеобщую мобилизацию до 31-го! Мерзавцы! А нам надо было полностью мобилизоваться еще весной, и сразу просить военной силы у Франции. Тогда они наверняка бы не смогли устраниться от помощи нам. За это лето бошей можно было бы уже разбить…
'Елки палки! Так, оказывается, я тут зря перед французами распиналась. Знают они все о начале войны. Даже дата ее начала им и бриттам известна. Гм. Сами же ее и назначили. И раз уж немцы и словаки замерли 'в низком старте', то только свистка сейчас не хватает. А польская мобилизация 31-го как раз и станет тем свистком. Мдя-я. И Польша еще потом вопила о неспровоцированной агрессии. Жесть! Как в том детском анекдоте про сверхнаглость — мол, это не ваш ежик убежал…'.
— Так что, мой юный пан лейтенант, еще неизвестно сможете ли вы сейчас вообще пересечь границу.
— Границу-то мы пересечем, и на защиту Польши встанем. В этом вы, пан капитан, можете даже не сомневаться. А вот скажите, пан капитан. Неужели же Германия все равно бы напала, если б Польша, к примеру, прямо сейчас наоборот объявила бы о сокращении армии. И заодно призвала бы на свою территорию, для пресечения беспорядков и защиты интересов этнических немцев, ограниченный контингент международных сил под эгидой Лиги Наций? Каких-нибудь голландцев с датчанами…
— Если бы вы не были американцем, то за такие слова, от любого поляка включая меня, вы могли бы получить в лицо наотмашь.
'Этт, вряд ли. Здоровьечка не хватит у дедушки. Хотя я пенсионеров обычно не бью. Но, судя по всему, мы с ним в этой беседе добрались-таки до 'пусковой причины' начала войны. Глубинные-то причины намного сложнее, а вот ответ на вопрос — почему же Польша все-таки 'легла матрасом' под Швабию — довольно прост. Стратегия у них видать такая — покричать громко, помахать кулаками и сбежать с поля боя, в надежде на 'большого дядю'. Не хотели поступиться малым ради большего. Им бы у себя не скрытую мобилизацию проводить, и ждать геройские англо-французские войска, а тупо устроить с немцами переговоры об унии и время до зимы тянуть. Тут и осталось-то всего пару-тройку месяцев. И ведь тогда вообще войны могло бы не быть. Мдя-я'.
— Я все же повторю свой вопрос, пан капитан. А что бы из этого вышло? Представьте, что перед вами не американский доброволец, стремящийся на защиту Польши. А историк, пытающийся понять перспективы.
— Честный поляк не должен даже думать о таком… Помимо урона престижу страны, ваш вариант привел бы к отставке всего правительства.
— Разве это не приемлемая цена отложенной войны?
— Позор не может быть приемлемой ценой. Хотя, будь война отложена до весны, шансы бошей на победу резко бы поубавились. За это время удалось бы скрытно увеличить армию вдвое и закупить недостающую технику и оружие.
— Но Польша не может вот так сыграть, опасаясь урону своей чести. Ведь так? Я вас правильно понял?
— Ваш вопрос риторический. И давайте уже, сменим тему…
— И что же у нас с вами получается, пан капитан? Если вы, к примеру, идете с сыном ночью по улице и натыкаетесь на большую группу грабителей, которым, что ребенка убить, что сигарету выплюнуть. И вы как дворянин и офицер не станете от них откупаться, чтобы только сохранить жизнь своего сына, а смело броситесь в бой? Подавая мальчику пример доблести, и отлично понимая, что сына это может и не спасти…
— У меня нет сына… И пока есть надежда, мы обязаны бороться! А с нами вместе и все цивилизованные страны!
— Бороться или играть по чужим правилам? А если эти 'цивилизованные страны' потянут с началом активных военных действий до зимы то, что при таком раскладе останется от нашей с вами Польши?
— Вы что же едете туда, покончить жизнь самоубийством? Если судить по вашему настрою.
— Нет, пан капитан. Я еду на родину предков, чтобы получить бесценный опыт войны против бошей. А впереди у нас с вами долгие годы борьбы за обуздание этих варваров. Но вот играть по чужим правилам я не стану. И пусть потом боши кричат про не рыцарские способы войны. С разбойниками, не связанными узами морали, нужно действовать безо всяких правил. И польские косинеры когда-то уже доказали эту истину…
— Да-а, молодой человек. Мне, конечно, понятны и симпатичны ваша молодость и горячность. Но в сочетании с вашей же, расчетливостью и цинизмом… Я начинаю сомневаться, нужны ли Польше такие вот союзники.
— Когда на счету у Польши будет каждый клинок, ваши сомнения сами развеются утренней дымкой. Честь имею, пан капитан.
— Честь имею, пан лейтенант.
Полеты продолжались. А в самом конце их с Анджеем ждал невообразимый сюрприз, но чуть раньше состоялся разбор этого напряженного летного дня…
Напряженно вглядываясь в заросли акаций по обочинам дороги, Зарубин осторожно вел арендованный 'Ситроен Траксьон Авант' с торчащими из его заднего окна длинными рыболовными снастями. А в его зеркале заднего обзора, натужно дымя боковой выхлопной трубой, маячил грузовой 'Рено'. В переполненном кузове фуры покачивался типичный набор для переезда с квартиры на квартиру семьи какого-нибудь зажиточного инженера или служащего. Поверх едва заметных за высокими бортами длинных фанерных ящиков, взгромоздился комод, с ним пара вычурных темного дерева этажерок, связки книг и даже огромная кадка с большим похожим на пальму комнатным растением. Этим хмурым утром, проезжающая по улицам миникавалькада смотрелась вполне естественно. Даже в тоскливых взглядах постовых жандармов, клюющих своими носами на перекрестках Руана, не блеснула в отношении машин искра опасного интереса.
Зарубин пропустил грузовик вперед и занял позицию на повороте. Отсюда можно было заранее увидеть чужие машины. Впереди у причала стоял неказистый и чумазый пароходик. Если агент Коминтерна их не подвел, то загруженные на борт этой 'лайбы' части выкупленного на свалке планера (Анрио-115) уже через несколько часов окажутся на борту советского теплохода 'Кооперация', недавно вышедшего в нейтральные воды, и неспешно развернувшегося в сторону датских проливов.
Разведчик заново привыкал к Франции. То, что их с Лизой, наконец-то, снова выпустили на задание, было хорошим знаком. Значит, начатая в 37-м на Родине безумная 'охота на ведьм' заканчивается, и уже можно снова выстраивать сеть и налаживать разведывательную работу. Василия Михайловича немного напрягал их нынешний временный куратор. Этого человека, он уже несколько раз видел, и в наркомате, и в тренировочном центре. Как-то раз Зарубин попытался расспросить о нем одного сослуживца, но тот, сильно взбледнув с лица, отделался пустыми фразами. Уже одно это свидетельствовало о жуткой законспирированности ' таинственного незнакомца', или о его высоком чине в наркомате. Зарубин думал бы так и дальше, если бы не та странная сцена с Берией и Фитиным. На которой оба столь характерно косились на этого 'темного' товарища, что сразу появилась мысль о его внешнем по отношению к НКВД происхождению. Но сейчас все это было уже не важным. Главное, началась заграничная работа. И, хотя предыдущее задание на проверку того молодого парня 'выстрелило вхолостую', но это тоже была нужная Центру работа, и Зарубины ее выполнили, как и любые задания до этого.
А проверяемый ими парень оказался очень странным. Когда его усадили на стул и, привязав, дали понюхать нашатыря, он сначала резко напрягся, а потом сразу успокоился. С этого момента его не заботил упертый ему в затылок ствол. Судя по всему ничего-то уже ему не было страшно. Отвечал он как-то уж слишком расслабленно и спокойно. Будь у них задание разговорить его на каком-нибудь светском рауте 'Вардо' бы узнала о нем все… Ну, или почти все. Но, вот на том обрыве парень уперся жестко, и сразу очень ясно дал понять, что разговора с ним не будет. И Зарубину почему-то показалось, что 'Длинный' знал об этом заранее. А смерть мальчики вышла бы красивой, будь все взаправду…
Кстати, эта 'абрекская кража' купленного за гроши планера, тоже была очень странной. Это явно было не главным заданием Арфлерской группы, но 'Длинный' почему-то запретил использование всех легальных способов отправки груза в СССР. Значит, и тут была какая-то тайна. Но к разным тайнам советской разведки чете Зарубиных было не привыкать.
А вскоре всю их нынешнюю троицу ожидал тот благотворительный бал, в который умудрился вляпаться тот недавно проверенный ими мальчишка 'Кантонец'. И еще он зачем-то очень настойчиво советовал прямо на балу наладить постоянный контакт с белоэмигрантами. Впрочем, там-то действительно проглядывали интересные перспективы. Но до бала оставался всего один день, а ничего еще не было готово. Зарубину даже пришлось искать пилота на замену для продолжающихся полетов на 'Поте-25', когда оба мальчишки-пилота уехали на целый день по своему заданию. Но всяких разных дел и без этого было еще слишком много, и все их было не переделать. Вот поэтому 'Вардо' взяла на себя самое сложное — организацию серии мелких контактов с организаторами бала от имени сразу нескольких меценатов. Меценатов пришлось привлекать из имевшегося с 37-го года резерва. Со своей работой 'Вардо' должна была справиться. Ну, а Зарубин сейчас делал свою часть работы. Он снова взглянул на причал, пароход уже по-контрабандистски тихо (без гудка) отчалил, и на малом ходу уходил в сторону открытого моря…
При подведении итогов тренировочных боев даже майор Будин признал подготовку 'янки' недурственной. После завершающего совместные учения аперитива, чешские пилоты пожали 'американцам' руки, похлопали их по плечам и, договорившись обязательно встретиться до их отлета в Польшу, уехали на двух авто в сторону Парижа. А Павлу и Терновского ждал настоящий сюрприз. Розанов хранил интригу до самых дверей расположенного в полукилометре от базы ангара. Когда же створки открылись, Павла непроизвольно выдохнула.
— У-у. Ну, Константин Владимирович! И откуда тут взялась вся эта… гм… 'эклектика'?
— Они тут уже скоро год. Партия 511-х Двуатинов строилась для Китая. А вот эти два аппарата, переделывались в прошлом году, в качестве тестирования возможностей модернизации того проекта. Шасси, как вы уже заметили, наполовину убирается вперед в обтекатели центроплана. Если истребитель сядет 'на живот' с убранным шасси, то повреждения будут минимальны.
— Это сделано с намеком, что в Китае мало толковых аэродромов и садиться придется, где повезет? Хм. А почему они хранятся тут в Шербуре, а не у вас в Виллакубле?
— Наверное, потому, что инициатором их доработки был Шербурский центр технической приемки представительства Чан Кай Ши во Франции. Здесь их уже облетывали несколько наших испытателей и пара китайских пилотов. Но, как видите, идея пока не нашла применения. В этом году китайцы крутятся уже вокруг более современных моделей. А вот для вас скорость в 435 километров, я думаю, будет вполне достаточной. Ну, так что, Адам, вы довольны сюрпризом?
— Еще спрашиваете?! Мы тут с Анджеем уже готовились воевать, на чем придется. Хоть на старых 52-х 'Ньюпорах'. Кстати, наши ускорители еще немного поднимут характеристики этих машин, и вот тогда уже я не завидую бедным 'бошам'. Ну, а завтра я вам, Константин Владимирович, покажу то, что обещал, и вот тогда уже вы останетесь довольны, что не прогнали меня с глаз долой.
— Ну, показанные вами фото испытаний уже и так поражают воображение. Хотя увидеть все это вживую совсем не то же самое, что и услышать. Все-таки решили лететь в Бурже на своем 'Поте'?
— Привыкать к другой машине у меня уже нет времени. К тому же в Арфлере я даже немного погонял с ускорителем, по полосе и в паре полетов, правда, пока без включения зажигания.
— Да-а. Я вижу, что настроены вы крайне серьезно. Другой бы на вашем месте, собираясь на войну, наверное, попытался урвать хотя бы, капельку мирной жизни, а вы словно бы уже весь там. Летаете вы, конечно, замечательно, но зачем же, вот так прямо-таки на износ выкладываться?
— Чтобы как раз урвать, ту самую капельку мирной жизни, пан капитан.
— Странный вы человек Адам.
— Да, уж какой есть…
Розанов ушел в штаб авиабазы, а Павла и слегка ошарашенный новостями Терновский остались тщательно изучать законсервированные аппараты. Сейчас их отделяли от владения этими машинами только завтрашние испытания ВРДК. А от самих 'подарков' совсем скоро будет зависеть уже их жизнь. Пилоты это понимали, поэтому осмотр шел с пристрастием. Когда Павла окончательно убедилась в своей новой 'влюбленности', у Терновского еще оставались сомнения…
— Ну как, Анджей!? Нет, ты глянь, а? Одна лишь кабина у этой 'зверюги' уже сплошной шик. Швейцарские прицелы WILD, ультрафиолетовая подсветка приборной панели. А по моей просьбе нам еще специальные тонированные светофильтры на шлемы из тончайшего затемненного родоида сделают. Красота. Кстати, мы с тобой и парашюты свои можем брать, они тут к спинке прилегают, а не снизу как мы привыкли. Ну, так, как тебе наши будущие 'рысаки'?
— Вот эти полутрупы? А моторы их где?! Это ж пока скелеты, а не машины!
— Тьфу ты! Вот пришел поручик Терновский, и опять все опошлил…
— Слушай, ну чему тут нравиться?! Мы же летали 'там' на почти таком же. Сырое полено!
— И хорошо. Хрен зажжешь его. Это я шучу. Но нам сейчас именно эти машины подходят лучше других.
— Да, почему это именно эти?!
— Дальний спортивный перелет на полностью современных боевых машинах нам никто не разрешит. А вот на этих только в путь.
— Ты хочешь лететь в Польшу прямо отсюда на этих гробах?! Псих.
— Успокойся дружище. Это самый короткий и самый безопасный путь. Довезти их до Гданьска и Торуни в разобранном виде, нам точно никто не даст. Немцы фактически блокировали Польшу…
— Бред. Они еще в воздухе развалятся до первого боя в таком дальнем перелете…
— Ну, какая же ты все-таки вредина-то! В каждый чугунок тебе, понимаешь, плюнуть нужно. Все бы тебе вот так сразу… Нет, чтобы сначала просто порадоваться за то, что хотя бы не 'безлошадными' в Польшу едем. Ведь сказочными машины станут! Никакой Loire-46 за ними не угонится и даже их не перевиражит, а про польских П-11 я и не говорю уже. Ну, и с 'мессерами' мы на них нормально 'в догонялки' сыграем.
— Ой, ли?! Не верится мне… И чего это в них такого особо 'сказочного'?
— Э-эх! Фома-то ты не верующий, товарищ шляхтич. Ты их полуубирающееся шасси фирмы 'Поте' видел?!
— Ну, видел. И чего?
— 'И чего'. Угу… 'Видел он'. 'И того'. Они же с ним сядут хоть на покосы, хоть на пашню!
— На пузо?
— На пузо. Трехлопастному винту 'Ратье', конечно же, кирдык при этом, а вот самолету ни хрена. И это еще не все. С современными рядными моторами они ведь пятых и десятых 'ишаков' точно догонят. А на вираже и 'чижу' едва-едва уступят.
— Угу. Как же, 'догонят' они. Где ты сами моторы-то возьмешь, мечтатель!
— Все-то ты пан шляхтич проспал у нас. Мдя-я. Розанов нам с тобой целых две девятисотсильные 'Сюзы' выбьет. Ну, если, конечно, и вправду завтра показ нашего 'Цветка' нормально пройдет.
— Гм. Всего за один наш 'чахлый цветочек', два мотора, которые у них тут сейчас почти на вес золота?! Что- то мне не верится. Ну, допустим, даже и дадут нам. 'Сюзы' это, конечно хорошо… А вооружение?! Небось, пару здешних MAC-34, на которые в Польше хрен потом патроны найдешь…
— Один моторный в развале цилиндров и один синхронный 'Гочкис' 13,2мм. Ничего так, сойдет? Или ты тут опять своим благородным носом крутить будешь?!
— А почему не пушки?
— Розанов готов был найти для нас даже пушки старых моделей. Но я со своей жабой смертельный воздушный бой выиграл.
— И зачем?! Адам! Зачем ты наши шансы на победу в воздушных боях уполовинил? Ты хоть…
— Побываешь на настоящей войне, ты мне еще потом спасибо скажешь. Этих-то 'Испано' в Польше всего несколько десятков на новых П-24 стоят. Ни патронов толком, ни запчастей ты к ним днем с огнем не сыщешь. А вот к почти таким же, как и наши только зенитным 'Гочкисам' 13,2 мм всяко чего-нибудь да найдётся. Кстати детали синхронизаторов к синхронным 'Браунингам', которых ставили на китайские 'Девуатины' мы тоже на всякий случай с собой захватим.
— Угу. 'Чего-нибудь да найдется'. Ладно, не до конца убедил. И что еще ты им на этот раз за все вот это продал?
— Все-то тебе расскажи… Ладно, слухай сюды, соратник. А рассказал я им, что якобы мы там у себя в Штатах разнесенное дюралевое бронирование из толстых листов применяем. Если на те же Loire-46, к примеру, на пузо повесить строенные бомбодержатели для шести мелких бомб, и обшить ему фюзель с боков дюралем, то… То, в общем, когда немцы на Францию полезут, эта 'беда' шныряющая над дорогами может сильно им удовольствие от прогулки подпортить. Неплохой штурмовик из него может выйти.
— И чего это ты вдруг о 'шерамыжниках' вот так шибко беспокоиться стал?
— Гм. А сам не догадался еще? А, ну да, ну да… Ты ж у нас 'стойкий борец' за наше дело. Тебе всякие там временные попутчики, и даром, и с деньгами не нужны… А ведь, как не крути, Анджей, 'франки' часть военной ноши с нашей Родины снять могут. Что ты там себе рожу кривишь?! Или тебе уже совсем все равно, сколько дивизий против нас Гитлер выставит?!
— Может, вообще выставлять не станет. Пакт же подписали…
— Мдя-я. По политической истории тебе твердая тройка с минусом… Увы, но мечтатель, из нас двоих остался только один. Да и тот со шляхетскими корнями. Жаль, что вот того CAO-200 нам не дадут. Он, как и 'Девуатины' сюда на совмещенные с войсковыми испытания был отправлен, но его еще не списали. А какая была бы машинка! 550 км в час!!! Э-эх! И это всего с 860-ти сильным мотором! И пушка с парой пулеметов. Да-а, жаль, что нельзя и его у них подрезать. Ну да ладно.
Перед сном измученные тяжелым летным днем, но довольные собой, разведчики, успели сделать подробный доклад о 'Шербургских полетушках' Голованову. На просьбу последнего 'еще поговорить', Павла твердо заявила, что вот это уже под его ответственность. И если завтра не выспавшийся 'американец' попадет в аварию на испытаниях ускорителя, то Александр Евгеньевич, может не сомневаться, что же стало тому причиной. На это личному пилоту Вождя пришлось, нехотя, согласиться, и отпустить 'в люлю' своего буйного агента, а Павла тут же провалилась в благословенный сон без сновидений…
Суровый офицер с артиллерийскими петлицами попросил Павлу на ломанном английском отогнать самолет подальше от ракетной станции, на другую сторону полигона. Пришлось, пожав плечами, подчиниться. Поэтому проходивших рядом, тренировочных пусков составных ракет Дамблана, она так и не увидела. В Бурже моросил мелкий дождичек, но отказываться от демонстрации было поздно. Будущее вместилище всемирного авиасалона, сейчас предстало в виде раскисшего от дождя не особо крупного городишки с разбросанными недалеко от полигонов корпусами и мастерскими Пиротехнической школы.
Осознавая всю 'огненную немощь' своего ускорителя, Павла и ее помощники перед вылетом из Арфлера максимально облегчили самолет, сняв с него все лишнее. Даже дублирующее управление и кресло обучаемого были демонтированы. А в сам момент показа и в топливном баке аппарата плескалось топлива лишь минут на двадцать полета. Внизу группа людей, задрав головы, взирала на демонстрацию возможностей 'заокеанского изобретения'. Перед полетом, Павла специально договорилась с Розановым, что все разговоры и знакомства должны быть перенесены на 'после показа'. Испытатель хорошо понимал переживания своего стихийного коллеги, и организовал все так, что нормальной подготовке к вылету ничто не мешало.
Сейчас этажерка 'Поте' перешла в набор высоты, и Павла, наконец, включила 'недотюльпан' на полную мощность. Ускоритель, судя по ощущениям, едва-едва выжимал килограммов пятьдесят-шестьдесят. Это было примерно вдвое меньше второго 'Тюльпана'. Ожидать серьезного ускорения скорости с таким мотором, да еще и на допотопном биплане, было глупо. Поэтому 'огневой набор высоты' оказался лучшим решением для показа. По вариометру скороподъемность машины выросла примерно в полтора раза. После посадки раскрасневшегося пилота обступили с англоязычными поздравлениями недавние зрители…
— Знакомьтесь господа. Это и есть наш сегодняшний триумфатор, мсье Адам Моровски из Америки. И вы Адам, знакомьтесь. Генерал Шамисо, как раз курирует подобные технические новшества. И патронирует наш Испытательный центр, а заодно и полигон Бурже. С ним капитан Дестальяк. А остальные присутствующие здесь, представляют профильные вашему изобретению компании. И не беспокойтесь, с каждым из них заключено соглашение о соблюдении ваших авторских прав и сохранении тайны. Все документы вы получите перед отлетом в Арфлер.
'То-то я гляжу, что где-то я уже видела эту лощеную физию. Угу. Значит, и британцам он наверняка скоро все растреплет. Да и на здоровье. Пусть они и окучивают этот технический тупик с упорством идиота. А мы тем временем, себе тут и там 'имя' заработаем, а потом их же европейские успехи уже нашим и сольем…'.
— Я рад знакомству господа. Бонжур, мсье генерал.
— Мы тоже рады. Нам понравился ваш полет лейтенант. Мы тут с капитанами примерно оценили мощность вашего ускорителя в сто пятьдесят сил. Блестящий результат! Если учесть из чего и в какие сроки вы его сделали, а также вес самого агрегата. Так что, если надумаете поступить в технические части французских ВВС и даже в СЕМА, то капитан Розанов поможет вам меня найти. И имейте в виду, юноша, в Америке ваш успех потребует куда больше усилий.
— Благодарю вас, мсье генерал. Я буду помнить о вашем щедром предложении.
— Доброго вам дня, юноша. Разрешите и нам выразить свое восхищение вашими успехами. Между прочим, по рассказам мсье Розанова, вы казались нам значительно взрослее…
— Да-да, мсье Моровски, инженерные таланты в столь юном возрасте это редкость. Но вы нас сегодня сумели удивить.
'Далась им моя молодость! Тоже мне, аксакалы. В своем старом теле я бы кое-кому из вас в матери годилась. Гм. Ох, уж мне эта французская болтливость…'.
— Не смущайтесь Адам. Это представители фирмы 'Рато', мсье Анексионнас и мсье Гильбер. На турбинах и компрессорах они, образно говоря, 'собаку съели', оттого и глядят на вас с иронией.
— Рад знакомству, мсье. И с вами, мсье. А молодость это ведь недостаток, который проходит с годами.
— Ха-ха! Вижу, вы и впрямь юны лишь внешне, но, однако, мудры не по годам.
— Надеюсь и дальше не разочаровать вас.
— Ваши таланты бесспорны, так что дальнейшего не опасайтесь.
— А это мсье Леруа из Общества по производству авиационного оборудования.
— Рад знакомству, мсье.
— И я рад этой встрече, мсье Моровски. А мы сегодня увидим какие-нибудь расчеты?
— Кое-чем я смогу с вами поделиться. Но вы должны понимать, что есть ведь и сведения, составляющие коммерческую тайну…
— О, да-да! На все ваши секреты мы сегодня и не претендуем…
— А это представитель фирмы 'Турбомека', мсье Шидловский. Жаль, что его коллега мсье Планиоль не смог приехать…
Когда эта утомительная церемония знакомства, наконец, завершилась, Павла приступила к согласованному с центром сливу всей этой инженерной братии дезинформации под видом научного доклада. С ее слов смотрелось все так, будто бы наиболее правильным путем развития реактивных двигателей является как раз путь комбинированных установок. Что попытки создать мотор совсем с нуля без использования надежного поршневого мотора, обречены на долгие годы отработки технологии. Между тем, вот он способ достичь высоких и даже сверхзвуковых скоростей! Простой, относительно дешевый и избыточно эффективный… Не все было принято слушателями на веру. А разгоревшаяся вскоре дискуссия сильно взбодрила 'консилиум'. Больше половины инженеров полностью согласились с доводами докладчика, а их оппоненты упирали на множество технических трудностей реализации, и преимущества кажущихся им более простыми жидкостных и прямоточных конструкций. Дальнейшее обсуждение, шедшее почти целиком на французском, Павла благополучно пропустила мимо ушей…
Приятным исключением стала недолгая индивидуальная беседа с инженером Анексионнасом из 'Рато'. Инженер с энтузиазмом помянул собственные работы по разработке полностью турбореактивного двигателя. Пока до реализации этого проекта в металле дело еще не дошло, но ему рисовались вполне радужные перспективы.
— Вы правы, еще одна ступень необходима такому мотору. И мой вам совет, мсье. Убедите руководство вашей фирмы перевести часть активов во французские колонии. Если начнется большая война, то именно там ваша работа не будет разрушена. А на новом месте вы сможете уже сами возглавить разработку перспективного боевого реактивного двигателя. Году к 43-му у вас наверняка появится уже полностью реактивный мотор, который можно будет ставить на самолеты, и вот тогда…
— Если бы все было так просто, мон шер. Фирма работает в основном для флота. Вспомогательные турбины, водоотливная техника. Для авиации мы делаем только компрессоры и нагнетатели. Вся наша клиентура здесь в Европе. Поэтому ваше предложение просто финансово невыгодно.
— Если разбомбят ваш завод, выгод будет еще меньше… Может быть, тогда Швейцария? У них ведь вечный нейтралитет, никто не станет их бомбить. Стоит кому-то к ним сунуться с танками и пушками, как 'банкиры' перекроют золотой кислород любому агрессору.
— Не знаю, не знаю. Франции пока никто не угрожает…
— Понятно. Не верите мне…
'Какие же они тут все еще непуганые. Ведь через полгода — год немцы их самих заставят делать ТРД и пульсирующие моторы уже для себя. Мать же в детсад! Как обидно! А этот талантливый 'глухарь' аж на три года вперед тут, понимаете ли, планы строит. Мдя-я. Вроде бы даже на каком-то французском моторном заводе в конце войны выпускали свои реактивные БМВ. Может даже и на его 'Рато'. Точно глухари они непуганые… '.
Остальные собеседники выражали свои бурные восторги, но о своих успехах хвастаться не спешили, отделываясь общими фразами. А мьсе Шидловский, тот и вовсе глядел на 'демонстратора' с каким-то легким подозрением во взгляде.
— Мсье Моровский. А еще, каких успехов здесь во Франции вы уже успели добиться? И чем вам довелось заниматься в Испытательном центре аэронавтики и в Шербуре?
— Да вот, только и успел рассмешить аэродромный персонал исполнением польских песен. Ну, еще удалось провести несколько тренировочных вылетов для отработки воздушного боя на французских истребителях. Гм… Покатал детишек в Арфлере. Остальное даже не стоит упоминания.
— Не скромничайте. Я слышал, что вас даже звали работать в СЕМА. Это правда?
— Сейчас мне немного некогда, но интересные предложения я обычно не забываю. Так что, кто его знает…
— Желаю вам успехов в ваших поисках. И передайте от меня привет вашим родителям.
— И вам успехов, мсье Шидловский. Только привет ваш я передам еще очень не скоро… мои родители умерли.
— Простите. Всего вам доброго.
'Пока-пока, господин хороший. К гадалке не ходи, из белоэмигрантов ты. Крутишь вон носом, чем-то шибко не нравлюсь я тебе. Видать, чуешь ты своим классовым чутьем мое пролетарское происхождение. Чуешь… Даже аппетит вон пропал у бедняги. Хм. А вот нам добродушным 'американским парням польско-немецкого происхождения' с разбега плевать на такие твои подозрения. Так что страдай ты не перестрадай 'дружок', а мы тут свое дело сделаем, и снова с Анджеем в туман уйдем. И ни черта-то ты со своими подозрениями сделать уже не успеешь…'.
После обеда, когда титулованные гости, наконец, разъехались, состоялась встреча, завершающая сделку с испытательным центром. Принадлежащий американцам 'Поте-25 ', вместе с секретным ускорителем окончательно перекочевал в закрытый ангар Пиротехнической школы. В Арфлере этот самолет должна была временно заменить другая двухместная машина. А уже ее было обещано вернуть ВВС непосредственно перед отлетом в Польшу. Перелет 'добровольцев' в Польшу также был спланирован совместно. Павла поделилась с местным авиационным начальством своей идеей дальнего перелета прямо из Шербура, и сначала натолкнулась на стену скепсиса. Все-таки для этого, помимо трудностей с монтажом подвесных топливных баков, пришлось бы четыре-пять часов лететь на одноместных машинах над морем по неизвестному маршруту. Большинство советчиков стояло за доставку по железной дороге. Но Павла отсутствующим в этом теле "плодовместилищем" чувствовала, что все прочие варианты имеют еще меньшие шансы на успех. Перед самым вторжением, ни по суше, ни по морю, немцы не пропустят в Польшу никакого оружия. Уж тем более боевых самолетов! Дилетантом от разведки и по совместительству опытным боевым пилотом, угроза перехвата над морем и побережьем была оценена как незначительная. Особенно если лететь в ночь перед рассветом на высоте тысяч семь. Высота была нужна, чтобы при обрезавшем двигателе, на одних только запитанных от аккумулятора ВРДК, тянуть, сколько уж там получится, до ближайшего берега. Самым трудным в этой авантюре ей казался выход над Балтикой точно на курс в сторону Гданьска. Но, как раз с этой проблемой ей и обещали помочь. Французы готовы были обеспечить добровольцев двухмоторным лидером сначала до мест промежуточных заправок в Амстердаме и Копенгагене, потом до места расставания в районе острова Борнхольм. Дальше пара 'авиаторов-спортсменов' должна была лететь по компасу до самой Торуни. Весь перелет должен был занять порядка двенадцати часов, из которых на чистое летное время приходилось около восьми.
Простились тепло. Павла пригласила всех свободных от службы офицеров на завтра посетить благотворительный бал в Гаврском шато 'Ле Галлиас'. Майор Корнильон-Молинье подарил 'триумфатору' заготовленный им для этого случая морской цейсовский бинокль. А бывший командир 'Группо интернасьонале' Жорж-Андре Мальро подарил бутылку настоящего 'Курвуазье' 1930-го года, и дал адреса своих испанских знакомых проживающих в Польше. На этом и расстались. От Бурже до Гавра Павлу унес попутный трехместный 'Латекоэр'. Август неумолимо заканчивался в Европе…
Стоя под окнами дворца, с неумело прикуренной сигаретой, имитирующей уважительную отмазку от стандартных претензий 'почему же вы не танцуете', Павла ощущала себя Золушкой из мультика, которая в этот раз благоразумно отказалась от подарков своей 'магической крестной'. Она заметила, как допрашивающая ее недавно на краю обрыва женщина, одетая сейчас в стиле жены какого-нибудь дипломата о чем-то увлеченно беседует с французским полковником, и понимающе хмыкнула. Уж этот-то шанс для расширения своих оперативных контактов советская разведка точно не упустит. А по залу все кружились пары. Павла грустно вздохнула…
'Вот она, моя последняя танцплощадка… Не так я себе это представляла. Совсем не так. Нет тут томных харьковских и житомирских 'красавиц'. Чур, меня, чур! Век бы их не видеть. А вместо привычных моему уху довоенных вальсов звучат какие-то часто совсем уж незнакомые мелодии. Танцуйте люди, танцуйте. Используйте песчинки утекающих довоенных минут. А Андрюха-то аж светится от счастья, как его прет-то своей танцевальной продвинутости… Пусть себе резвится мальчуган…'.
Наморщив нос, она недовольно покосилась на зажатую между пальцев сигарету. А благотворительное шоу катилось своим чередом. Потом американскому гостю, в своем, специально приобретенном в Баффало для таких вот случаев, парадном американском мундире, пришлось помелькать в толпе офицеров. Каждый раз, стараясь не попасть под стремительные 'атаки' Сониных манекенщиц. В фойе были развешаны фотографии детей из детских домов. Народу в довольно просторном зале дворца собралось немало. Обе инициаторши этой инсталляции знали толк в рекламе зрелищ. Было и множество фото счастливых мордашек, выглядывающих из кабины 'Поте'. А любопытные приглашенные могли даже внимательно рассмотреть любительские декорации к давно закончившемуся спектаклю. По счастью Павле не пришлось лицезреть то зрелище, шедшее на французском. После Харькова некие театральные струны, конечно, проснулись в ее душе… Но тупо глазеть на любительские 'кривляния' и французские завывания театральных энтузиастов ей было бы невыносимо.
Перед самым спектаклем приехала небольшая группа венгерских гостей, и Павла вместе с Розановым, с радостью приняла участие в нежданном аперитиве. Капитан тут же намекнул ей, что без соответствующей психологической обработки подпускать этих ребят к чехам чревато большой дракой, ведь совсем недавно эти страны воевали между собой. Поэтому Павла снова взяла на вооружение свое ораторское искусство. Оживленная дискуссия с венграми о достоинствах и недостатках конструкций Северского, принимаемых сейчас на вооружение в Италии, и планируемых для закупки венграми шла успешно. Но на этом ее запас везения, увы, закончился, и полностью отвертеться от бального вечера мсье 'чемпиону' все-таки не удалось. Дамокловым мечом над ее головой висел ужас возможного участия в 'танцевальном многоборье', но тут ей пока удавалось ловко увиливать…
— Вот вы где, неуловимый пан 'мастер на все руки'. Среди чешских и французских пилотов ходит стойкий восторженный слух, что сбить вас можно только целой эскадрильей. Это правда?
— Пустые наговоры…
— Да неужели?!
— Я вижу, Вера Аполлоновна, вас можно поздравить? Ваш вечер удался на славу.
— Не без вашей помощи, дорогой Адам. Соня прожужжала мне все уши похвалами в ваш адрес, за приглашение этих бравых чехов. И как это мы сами про них забыли. Зато венгров нашел Николя…
— И хорошо, что про них вспомнил только я. А то тут могли бы выйти некоторые неприятности…
— В каком это смысле?!
— Ну, Вера Аполлоновна… Вам ведь, наверное, недосуг помнить, что во Франции кроме чехов, эмигрировавших от немецкого засилья, могут ту же военную форму носить и словацкие офицеры. А два вот таких, еще недавно единых полюса, разорванные центробежными силами политики, теперь отталкиваются друг от друга с мощнейшей силой антипатии.
— Вы очень образно рассказываете об этой трагедии. И, пожалуй, вы все же правы. Могло выйти неловко. Кстати ко мне уже подходил Константин Владимирович по такому же поводу относительно друзей Шандора…
— Не грустите. Вы ведь хозяйка этого вечера. И пока на вашем лице мелькает улыбка, вечер останется добрым.
— Мм… А почему это вы сами не танцуете Адам? А-а? Довольно уже прятаться! Разве вам тут у нас не уютно?
— Уютно. Только, Вера Аполлоновна… я не привык к такому уюту. За океаном моим привычным кругом общения были не слишком-то приятные для вас компании автомехаников и прочей мастеровщины.
— Хм. Пустые отговорки. Придется мне самой взяться за ваше введение в Свет.
— Вера Аполлоновна, помилосердствуйте, я ведь травмирован на последней гонке! Поэтому убедительно вас прошу, и даже умоляю — никаких танцев! Я вообще-то и танцевать-то не умею…
'Угу. Аккурат, на всю голову травмированная я. Как там, у классика было — 'Отпусти за границу государь-батюшка, головой я немощен…'. Кстати, умолять-то было, ну, совсем, не обязательно… даже и в шутку. Девчонка она не глупая, и уже все поняла — 'клоунада' тут не пройдет…'.
— Вы снова изоврались, мон шер. Ладно, уж. Так и быть, живите себе 'инвалидом', пан затворник. От танцев я вас так и быть спасу. Но вот с теми дамами вам придется провести остаток вечера. Справитесь с заданием?
— А у меня есть выбор?
— Вот-вот. До этого дня вы были слишком самостоятельны для столь молодого юноши. Видно, вам прежде очень не хватало родительского пригляда. Но сегодня мы это ненадолго исправим. Этим вечером за вас все решения принимают те, кто кое-что понимает в придании лоска таким вот молодым офицерам…
Через несколько минут Павле пришлось париться в своем американском парадном мундире, развлекая беседами на английском ровесниц своей предыдущей реинкарнации. А Терновский в таком же мундире продолжал блистать и очаровывать дам. Причем блистал он, как собственным шляхетским блеском, так и отраженным блеском своих шикарных партнерш. Пан Анджей оказался изрядным танцором, и наконец-то хоть в чем превзошел своего напарника. Павла искренне порадовалась за парня. А то ежедневное созерцание его хмурой физиономии даже её загоняло в глубокий минор. Но вскоре и ее меланхолия завершилась. Причиной стало чрезвычайно брутальное поведение одного сильно подвыпившего лейтенанта флота, позволившего себе прямо на глазах у дам задираться с пилотами ВВС. Усилиями, тут же покинувшей своих собеседниц Павлы, до дуэли в стиле историй Дюма, и тут не дошло. Шипящий от боли в заломанном мизинце, и мечущий глазами искры буян, был с очаровательной улыбкой препровожден своим 'американским визави' сначала до выхода из дворца, а затем и до летнего парка, где был безо всяких дуэльных правил быстро вырублен и нежно усажен в парковой беседке. А до отлета в Копенгаген пошел уже последний отсчет…
Павла переключила запасную рацию, на волну Варшавского радио. Из динамиков лилась какая-то новая незнакомая композиция Ежи Петербургского. Запасное радио она выбила у Розанова для связи с 'землей'. А то, кто их там знает этих пшеков. Но каждый килограмм груза отдавался сейчас в штурвале тугим управлением и лишними метрами взлетной дистанции. Самолеты были зверски перегружены не только топливом, и наспех смонтированными и замаскированными под дополнительные топливные баки ВРДК. Все свободные отсеки фюзеляжа были загружены запчастями, запасным боекомплектом и даже небольшим набором инструментов. От полосы в Шербуре 'Девуатины' специально оторвались после полутора километрового пробега. На счастье добровольцев, ни в Амстердаме, ни в Копенгагене аппараты не проходили таможенный досмотр. Встречавшие их там после пробега улыбчивые французские господа своей военной выправкой живо напоминали американцам цвет Шербурского летного воинства. Получасовая заправка, быстро сметенные с расстеленной прямо на крыле клеенки бутерброды, запитые кофе из термоса, и снова взлет над загорающимися огнями городов и деревень вечерней Европы. Снова два 'спортивных истребителя' невоенной желто-золотистой окраски, с рекламными надписями и странными изображениями красных птиц в ярко-синих кругах на крыльях, бороздят пока еще совсем мирное небо.
Впереди машин 'спортсменов' чуть покачивая от болтанки крыльевыми габаритными огнями, идет себе в ночном небе Bloch MB.160, сменивший над Копенгагеном, летевшего с ними от Шербура лидера 'Поте-62'. На двухстах девяносто километрах в час полет кажется ленивым и неспешным. С учетом экономии топлива так оно и есть. Стараясь не заснуть, Павла прибавила громкости приемника. Мысли снова метнулись к последнему инструктажу Голованова. Монгольский приятель снова смотрел на них с задумчивым сомнением, а в голосе его звучало искреннее беспокойство.
— Эту часть внедрения вам придется вести без нашей поддержки. В Варшаве и во Львове наши люди вас найдут, а вот в Торуни связи не будет. Поэтому я очень прошу вас, товарищи, не увлекаться. Война уже на пороге. Даже странно, что ваш прогноз снова сбывается, товарищ Адам. Честно говоря, я уже и забыл, когда вы ошибались.
— Ну, так и хорошо, раз все идет по плану, Александр Евгеньевич.
— А новых разведывательных задач на территории Польши нам разве не поставлено?
— Хватит вам, товарищ Анджей, и тех задач, что предусмотрены первоначальным планом внедрения. И пожалуйста, никакой отсебятины. Я вижу, что вы тоже заразились от Моровского его авантюризмом. Так вот на задании этого совсем не нужно. Останетесь живы, и попадете в плен, уже хорошо. Начнется следующий этап. Все ясно?
— Так точно!
— Так ест!
— Адам, меня немного пугает вот такое ваше нетипичное послушание. Ни вопросов от вас не слышно, ни с моими указаниями вы не спорите. Все это так не похоже на вас.
— А к чему спорить? Задание получено, теперь его надо просто выполнять. Впереди у нас самый трудный этап внедрения. Мандраж и причитания тут точно не помогут, вот поэтому и молчу. Главные цели мы знаем, а что там будет на самом деле, жизнь покажет…
— Вот это-то в вас и напрягает. Каждый раз, когда жизнь преподносит вам какой-нибудь сюрприз, вы выкручиваетесь из проблемной ситуации все время каким-то новым нестандартным способом.
— А может, поэтому я до сих пор живой, а, Александр Евгеньевич?
— Будем надеяться, что ваша удача вам снова не изменит. И все же я еще раз акцентирую ваше внимание. Будьте серьезнее. Не надо там никаких особых геройств. В принципе по одной воздушной победе вам должно хватить для оставления 'памяти' о себе.
'Нэ журысь, товарищ будущий маршал авиации. Телеграммы подполковнику Шлабовичу отправлены. Значит, если долетим, то нас там всяко встретят. Когда долетим — так вернее. И хотя не знаю я, как оно там выйдет, но мне почему-то кажется, что все у нас должно получиться. За себя я почему-то совсем не боюсь. После Монголии ушли мои страхи. Но вот если в боях с 'фрицами' или дружественным польским огнем собьют Андрюху, мне будет очень обидно. Хороший он парень. Глупый, обидчивый, но не злой. Еще гонористый он немного, но это скоро пройдет. Если, конечно, живым останется…'.
Доклад НКВД состоялся сразу после доклада НКАП уже в опустевшем кремлевском кабинете. Кроме генсека и наркома, там зачем-то присутствовали Начальник ПУРа Мехлис и нарком обороны Ворошилов. И это сочетание гостей кабинета сильно нервировало Берию…
— Ну что ж, товарищ Берия… Вы довольно быстро извлекаете опыт из ранее допущенных ошибок. То, что вы вот так быстро смогли определить направления работ, необходимые Советскому Союзу для сокращения отставания от Запада, и даже кое- где начать эти работы, это уже хорошо. И хотя это совсем не значит, что партия уже забыла об ошибках руководимого вами народного комиссариата, но это уже говорит о том, что мы снова доверяем НКВД.
— Спасибо, товарищ Сталин. НКВД и в дальнейшем…
— Сейчас самое главное быстро ликвидировать наметившееся отставание. Вы читали новый доклад по 'французским делам'? Что вы уже можете сказать об этих сведениях?
— Доклад детально изучен, товарищ Сталин. Сведения о начале работ французских фирм 'Рато' и 'Техномека' по реактивным двигателям, действительно не поступали к нам ранее. А сведения о разработке в Бурже составных боевых ракет конструкции Дамблана дополнились такими существенными деталями, как использование французами корпусов артиллерийских снарядов для производства своих ракет и…
— То есть вы склонны считать все эти сведения подлинными?
— Большую часть да, товарищ Сталин. И хотя проверки все равно будут проводиться, но наше 'Управление перспективных разработок' уже сориентировано на определение потенциала указанных в докладе направлений работ. А 4-й иностранный отдел ГУГБ ориентирован на получение более точных сведений от первоисточника.
— Значит, есть и те сведения, которым вы все же не верите… Гм. Ладно, работайте с этим, и еще постарайтесь, чтобы ваши сотрудники своими неуклюжими действиями случайно не скомпрометировали, тех, кто работал там до вас…
— Этот момент учтен при подготовке всех последующих контактов…
— А что вы считаете причиной недавних успехов нашей агентуры?
— Вероятно 'Кан… Гхм! Вероятно, Гаврской группе удалось получить доступ к новейшим секретам в силу многоходовой провокации интереса к ним самим с французской стороны…
— Получается, что и вот таким образом тоже можно действовать. Подумайте, где и как еще можно применить эту тактику. А что с другими материалами доклада? Изложите нам свои соображения.
— Что касается применения французами систем непосредственного впрыска топлива на поршневых моторах. То информация интересная, и требует ускоренного начала исследований.
— Перед тем, как вы передадите все эти сведения в ВИАМ, в НКАП и в конструкторские бюро двигателестроителей, пусть товарищи профессора Уваров и Стечкин, работающие у вас, составят свое заключение. Нам сейчас нужно понять, действительно ли можно поднять мощность моторов на треть и больше добавлением непосредственного впрыска без изменения размеров моторов.
— Ясно, товарищ Сталин.
— А что вы думаете про указанные в докладе кумулятивные боеприпасы? Вроде бы наши моряки сказали, что это абсолютно бесперспективное направление.
— Моряки имели в виду бесперспективность этого оружия на флоте. Но если вдруг подтвердятся сведения, что против тяжело бронированных танков такие бомбы и гранаты могут давать хороший эффект, то можно будет считать, что подаренные французам секретные сведения по производству компрессорных ускорителей окупились.
— Вы считаете, что агенты слили не дезинформацию, а действительно секретные сведения, которые не надо было передавать?
— Я считаю, что вместо этих сведений можно было наплести с три короба по другим менее секретным темам. По каким-нибудь 'лучам смерти'…
— 'наплести с три короба'… А что там у вас по упомянутому в докладе 'американскому следу' тех французских разработок динамореактивного оружия? Вы уже начали что-нибудь искать?
— Товарищ Сталин. Абердинский испытательный полигон чрезвычайно закрытая территория. Любые попытки наших американских агентов проникнуть туда могут привести к провалу. Да и маловероятно, что французы смогли бы получить такие сведения. К тому же все попытки создать такое оружие в СССР, выполненные мерзавцем Курчевским, и другими конструкторами, привели только к бессмысленному расходу денег… Мне кажется 'Кант… Эгм-гм! Мне кажется Гаврская группа, по данной теме получила дезинформацию, или просто пользуется непроверенными слухами…
— Значит, остальному вы верите, но эти сведения вы считаете слухами или дезинформацией? А если все-таки такое реактивное противотанковое оружие действительно появится на вооружении американской армии? Что тогда? Кого мы должны будем наказать, за то, что у Красной Армии нет такого оружия?
— И уже были случаи, когда поспешное закрытие приводило к нашему отставанию! Неужели вам так сложно проверить полученные сведения?!
— Не спешите, товарищ Мехлис. Пусть народный комиссар Берия сначала подумает над своим ответом.
— Товарищ Сталин. Для проверки стране снова придется терять много денег…
— Денег терять не придется. Если вы читали доклад внимательно, то 'Кантонец'… да-да именно 'Кантонец' даже ткнул всех нас носом, в то, что оружие у нас уже почти готово. Вот и дайте задание харьковским ракетчикам, чтобы часть своих ракет сделали с этой кумулятивной начинкой, и предоставили несколько отдельных пусковых труб для испытаний. Ведь в Монголии эти ракеты уже били по танкам обычными гранатами. Или такого не было?
— Такое действительно было…
— Значит, некоторый опыт уже есть. Вот и пробуйте его развить. И если выяснится, что со ста- двухсот метров один стрелок может поразить Т-28 вот такой ракетой, то их нужно срочно пускать в массовое производство. Тем более что для этого уже есть все. Образцы кумулятивных снарядов, уже делали для флота. Пусковые трубы уже делали для авиации, а всякие там прочие детали еще недавно делали для пехотных противотанковых ружей, как вы там его назвали 'мерзавца Курчевского'. Сложите все вот это вместе, и испытайте по широкой программе с привлечением частей ОСНАЗ НКВД. Если оружие сразу и не получится, ничего страшного. Хотя бы останется опыт, а вот если получится, то вы должны немедленно доложить об этом.
— Ясно товарищ Сталин.
На следующую, еще более закрытую часть совещания, наркома внутренних дел почему-то не пригласили.
Эдуард Корнильон-Молинье прибыл в чешский офицерский клуб уже под вечер, привычно отметив про себя, что отдых пилотов и офицеров разных стран почти ничем не отличается. Обменявшись парой приветствий со знакомыми по Шербуру, он довольно быстро обнаружил майора Будина с поднесенной к губам рюмкой хереса. В углу слегка разухарившаяся компания распевала чешские песни. Кто-то пил кофе, другие аперитив, за парой столов играли в карты. Французский майор шепнул пару слов своим сопровождающим, и оба первых лейтенанта французских ВВС подсели за стол к играющей в карты компании. После пары фраз быстро выяснилось, что гостями чехов оказались командиры звеньев из той самой резервной авиачасти из Шербура, где недавно проходили тренировочные полеты. Завязался оживленный разговор о недавно продемонстрированном чехами и американцами пилотаже, и вскоре гости полностью освоились в местном собрании. А сам Эдуар, в сопровождении Льва Будина и подполковника Андруша, поднялся по лестнице в мансарду. На столе быстро появились рюмки и бутылка бренди, после тоста за встречу, началась серьезная беседа.
— Есть новости, господин майор?
— Не майор, а Эдуар. Мы же договорились, Янош…
— Извини, это все от нервов. Мы тут со Львом вчера собрали потенциальных командиров звеньев. Из тех, кому было предложено, отказников нет, ребята рвутся в бой… Двоим из желающих даже пришлось отказать, но их пока оставили в резерве. Чешская авиация 'Сражающейся Европы' фактически готова к бою с бошами… Хотя Польша и не заслужила нашей помощи.
— Все это так, но вот такой шанс, разом 'намылить бошам шею' и получить боевой опыт, упускать просто глупо. А название данное Адамом, я гляжу, начинает потихоньку приживаться. Кстати, сейчас они летят где-то над Балтикой…
— Название гордое и вполне достойное, ребятам нравится. Предлагаю выпить за бесстрашных 'янки'…
— Они и впрямь отчаянные смельчаки. Но что они там смогут вдвоем?
— Мне кажется Эдуар за этим и приехал к нам. Я прав?
— Эдуар это правда? Ваши помогут нам? Хоть что-нибудь удалось?
— Меньше, чем я рассчитывал, дорогой Лео. Но вполне достаточно для нашего дела…
— Эдуар, не томи. На что мы можем рассчитывать?
— Если тот безумный план 'янки' осуществится, и они нормально сядут в Торуни, то с разрешения начштаба ВВС Келлера, некая 'неизвестная группа добровольцев' может неделей позже закрепить этот успех.
— Вот это да!
— Но есть несколько условий…
— Факсимиле кровью?
— Не шути так, Янош. Первое условие, командовать группой должен француз…
— Надеюсь, им станешь ты?
— Генерал ради этого присвоит мне авансом подполковника. Тебе Лео быть моим замом, а Янош станет начальником штаба. Возражений нет?
— Ты же знаешь, что мы были готовы пуститься в эту авантюру даже рядовыми пилотами или командирами звеньев. А что у вас 'на второе'?
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги