Ветхий Завет с улыбкой

Известие о смерти Саула и Ионафана

По смерти Саула, когда Давид возвратился от поражения Амаликитян и пробыл в Секелаге два дня, пришел человек из стана Саулова в разорванной одежде и с головой, посыпанной прахом. Придя к Давиду, он пал на землю и поклонился ему.

Давид спросил:

— Откуда ты пришел?

— Я убежал из стана Израильского.

— Что произошло? Расскажи мне.

— Народ побежал со сражения, и множество из народа пало и умерло. Умерли и Саул, и сын его Ионафан.

— Как ты знаешь, что Саул и сын его Ионафан умерли?

— Я случайно пришел на гору Гелвуйскую, и вот, Саул пал на свое копье, колесницы же и всадники настигали его. Тогда он оглянулся назад и, увидев меня, позвал меня и спросил, кто я. Я ответил, что я Амаликитянин. Тогда он сказал мне: «Подойди ко мне и убей меня, ибо тоска смертная объяла меня, а душа моя все еще во мне». Я подошел к нему и убил его, как он меня и просил, ибо знал я, что он не будет жив после своего падения. Взял я царский венец, бывший на голове его, и запястье, бывшее на руке его, и принес их к господину моему сюда.

Тогда схватил Давид одежды свои и разодрал их, также и все люди, бывшие с ним, разодрали одежды свои, и рыдали и плакали, и постились до вечера о Сауле и о сыне его Ионафане, и о народе Господнем и о доме Израилевом, что пали они от меча.

И сказал Давид отроку:

— Как не побоялся ты поднять руку, чтобы убить помазанника Господня?

— Не мог я ослушаться господина моего… Да и мучился он болью нечеловеческой после неудачной попытки самоубийства…

Но призвал Давид одного из отроков и сказал ему: подойди, убей Амаликитянина. И тот убил отрока…

А Давид, будто обращаясь к трупу, произнес:

— Кровь твоя на голове твоей, ибо твои уста свидетельствовали на тебя, когда ты говорил, что ты убил помазанника Господня.

И оплакал Давид Саула и сына его Ионафана своею плачевною песнью. Особенно жалился он о смерти своего возлюбленного, которого любил неповторимой и не всем из нас понятной мужской любовью: «Скорблю о тебе, брат мой Ионафан… Ты был очень дорог для меня — любовь твоя была для меня превыше любви женской».

Да, как говорится, родились они не там и не тогда: им бы жить сейчас да при этом в Сан-Франциско!

«Поле Острых Ножей»

После сего Давид вопросил Господа:

— Идти ли мне в какой-либо из городов Иудиных?

— Иди!

— А куда идти-то?

— А пойди-ка в Хеврон!

И пошел туда Давид и обе жены его, Ахиноама Изреелитянка и Авигея, бывшая жена Навала, Кармилитянка. Привел он с собой и людей своих с их семействами, и все они поселились в городе Хевроне.

Узнали мужи Иудины, кто к ним пожаловал, пришли к Давиду с челобитной и помазали его на царство над домом Иудиным.

А между тем, Авенир, Главнокомандующий сухопутными войсками Саула, взял Иевосфея, сына Саулова, привел его в Маханаим и воцарил его над Галаадом, и Ашуром, и Изреелем, и Ефремом, и Вениамином, и над всем Израилем. Сорок лет было Иевосфею, сыну Саулову, когда он воцарился над Израилем, и процарствовал он два года. И только дом Иудин остался с Давидом.

Опять амбиция царей да страсть к военным разборкам столкнула Израиль с Иудой. Вышел Авенир и слуги Иевосфея, сына Саулова, из Маханаима в Гаваон. Навстречу им вышел Иоав, сын Саруи, со слугами Давида, и встретились войска у Гаваонского пруда, и засели те на одной стороне пруда, а эти на другой стороне пруда.

Предложил Авенир Иоаву:

— Пусть-ка потешатся наши молодцы перед нами!

— А давай! Поглядим, чья возьмет! — Задиристо ответил Иоав.

Встали и пошли числом двенадцать Вениамитян со стороны Иевосфея против двенадцати из слуг Давидовых. Схватили они друг друга за пейсы и все одновременно воткнули мечи один другому в бок и пали все одновременно. И было названо это место в Гаваоне Хелкаф-Хаццурим, что на древнем еврейском языке означает «Поле Острых Ножей».

Раз спор не удалось решить малой кровью, начали соплеменники в тот день жесточайшее сражение, и Авенировы люди были поражены слугами Давида.

Преследование Авенира

Среди воинов Иудиных было три сына Саруи: Иоав, и Авесса, и Асаил. А из них Асаил был легок на ноги, как серна в поле. Погнался Асаил за Авениром и преследовал его, не уклоняясь ни направо, ни налево от следов его. Оглянулся Авенир назад и сказал:

— Ты ли это, Асаил?

— Да, я, начальничек хренов!

— Уклонись направо или налево, и выбери себе одного из отроков и возьми себе его вооружение.

Но Асаил не захотел отстать от него. Повторил Авенир еще раз:

— Отстань от меня, чтоб я не поверг тебя на землю. Как я после того буду смотреть в глаза Иоаву, брату твоему? Прошу тебя добром: возвратись к брату твоему Иоаву.

Но Асаил в азарте продолжал преследование Авенира. Тогда тот, поворотив копье, поразил Асаила в живот да так, что копье прошло насквозь его, и он упал там же и умер на месте. Иоав же и Авесса продолжали преследовать Авенира. Солнце уже зашло, когда они пришли к холму Амма, что против Гиаха, на дороге к пустыне Гаваонской. Собрались Вениамитяне вокруг Авенира и стали на вершине холма. И воззвал Авенир к Иоаву:

— Долго ли намереваешься наступать на одни и те же грабли? Вечно ли будет пожирать вас мой меч, а ваш меч меня? Или ты не знаешь, что последствия будут горестные? И доколе ты не скажешь людям, чтобы они перестали преследовать братьев своих? Очнись, Иоав! Кому нужна эта братоубийственная война?

— Жив Бог! — Сказал Иоав. — Если бы ты сказал это поранее, то еще утром перестали бы люди преследовать братьев своих.

И затрубил Иоав трубою, и остановился весь народ Иудин, и не преследовали они более Израильтян: сражение прекратилось! Так, пожалуй, впервые в длинной истории сынов Израилевых и Иудиных здравый смысл все же возобладал. Не зря, видимо, имя Авенир означает «Отец света».

Авенир и люди его шли равниною всю ту ночь и перешли Иордан, и прошли весь Битрон, и пришли в Маханаим. Иоав возвратился от преследования Авенира и собрал весь народ, и недоставало из слуг Давидовых девятнадцати человек, не считая Асаила. Слуги же Давидовы поразили триста шестьдесят человек из людей Авенировых.

Иоав с людьми своими шел всю ночь и на рассвете прибыл в Хеврон. Найденное тело Асаила похоронили во гробе отца его, что в Вифлееме.

Распря между домом Сауловым и домом Давидовым была весьма продолжительна. Но время брало свое: с Божьей помощью, Давид все более и более усиливался, а дом Саулов более и более ослабевал.

Родились у Давида шесть сыновей в Хевроне. Первенец его был Амнон от Ахиноамы Изреелитянки; второй сын — Далуиа от Авигеи, бывшей жены Навала; третий — Авессалом, сын Маахи, дочери Фалмая, царя Гессурского; четвертый — Адония, сын Аггифы; пятый — Сафатия, сын Авиталы; шестой — Иефераам от Эглы.

А в доме Сауловом…

Интересные дела происходили в доме Сауловом. Однажды Авенир переспал с бывшей наложницей Саула, звали которую Рицпа. Понравилось ему это мероприятие и зачастил он со своими визитами к Рицпе. Узнав о том вознегодовал Иевосфей и прочел нотацию Авениру:

— Как посмел ты войти к наложнице отца моего?

— Окстись, Иевосфей! Твой папаня уж давно с гуриями райскими занимается любовью! Разве я — собачья голова? Я против Иуды оказал милость дому да и тебя не предал в руки Давида. А ты взыскиваешь на мне грех из-за какой-то потаскушки?

Дождешься у меня, недоносок! Как клялся Господь Давиду, так и сделаю ему в сей день: отниму царство от дома Саулова и поставлю престол Давида над Израилем и над Иудою.

Иевосфей не возразил Авениру, ибо боялся его. А Авенир послал от себя послов к Давиду чтобы сказали от его имени: «Заключи союз со мною, и рука моя будет с тобою, чтобы обратить к тебе весь народ Израильский».

Давид согласился. А почему бы и нет? Вторая корона царская сама в руки плывет! Но поставил одно условие: Авенир должен был привести с собою Мелхолу, дщерь Саулову, когда придет на переговоры. Как-никак, а ведь Давид получил ее в свое время в жену за сто краеобрезаний Филистимских!

Обратился Авенир к старейшинам Израильским, говоря:

— Товарищи! Вчера и третьего дня большинство из вас желало, чтобы Давид был царем над вами. Так вот: то, о чем мечтали Израильские большевики — свершилось!

Когда пришел Авенир к Давиду в Хеврон и с ним двадцать человек, принеся добрую весть, сделал Давид пир для Авенира и людей, бывших с ним. В ответном тосте сказал Авенир Давиду:

— Я встану и пойду и соберу к господину моему царю весь народ Израильский! Будешь царствовать над всеми, как желает душа твоя!

Отпустил Давид Авенира, и он ушел с миром. И буквально тут же вернулся из похода с добычей Иоав, слуга Давидов. Рассказали ему, что приходил Авенир к Давиду, и тот отпустил его с миром.

Несанкционированное убийство Авенира

Иоав был прост, как правда, и прям, как Евклидова линия. Пошел он к царю своему и, не сморгнув, глядя тому прямо в глаза вылепил:

— Что ты наделал, царь-государь? Зачем ты отпустил Авенира? Ты же знаешь Авенира — это плут и мошенник. Он приходил обмануть тебя, узнать выход твой и вход твой и разведать все, что ты делаешь.

Хлопнув дверью, вышел Иоав от Давида и без ведома Давида послал гонцов вслед за Авениром. Изловили того и вернули в Хеврон. Встретил его Иоав, отвел в сторонку, как будто для того, чтобы поговорить с ним тайно, и там поразил его своим мечом в живот. Так отомстил Иоав Авениру за кровь Асаила, брата своего.

Дошла дурная весть до Давида и он сказал:

— Господи! Невинен я и царство мое вовек пред лицем твоим за кровь Авенира. Не карай меня за это, а пусть падет кара на голову Иоава и на весь дом отца его. Пусть никогда не остается дом Иоава без семеноточивого, или прокаженного, или опирающегося на посох, или падающего от меча, или нуждающегося в хлебе.

Сказал Давид Иоаву и всем людям, бывшим с ним:

— Раздерите одежды ваши и оденьтесь во вретища и плачьте над Авениром.

Сам царь Давид шел за гробом Авенировым, а когда погребали Авенира в Хевроне, то царь громко плакал над гробом и причитал:

— Смертью ли подлого умирать Авениру? Руки твои не были связаны, и ноги твои не были в оковах, и ты пал, как падают от разбойников.

И узнал весь народ и весь Израиль в тот день, что не от царя произошло умерщвление Авенира.

Покатилась и голова Иевосфея…

Услышал Иевосфей, что умер Авенир в Хевроне, и опустились руки его, и весь Израиль смутился.

У Ионафана, сына Саулова, был сын хромой, которого звали Мемфивосфей. Охромел он из-за того, что его нянька, узнав о смерти Саула и Ионафана, бежала поспешно, неся на руках мальца, споткнулась, упала и сломала сыну Иофанову ногу. Так он и сделался хромым.

В это время Рихав и Баана, сыны бывшего военачальника Саулова, попавшие в немилость и сбежавшие от Саула, пришли в самый жар дня к дому Иевосфея. Тот, разморенный невероятной полуденной жарой, спал в своих покоях на постели. Привратника дома, которому приказано было очищать пшеницу, тоже сморила жара, и он задремал. Рихав и Баана вошли внутрь дома, чтобы украсть пшеницы, а там увидели спящего Иевосфея. Не долго думая, они поразили его, отрубили голову его, и взяв голову его с собою, пошли к Давиду, надеясь на больше вознаграждение.

Принесли они голову Иевосфея к Давиду в Хеврон и сказали царю:

— Вот голова Иевосфея, сына Саула, врага твоего, который искал души твоей. Ныне нашими руками Господь отмстил за господина нашего врагу твоему и потомству его.

Отвечал Давид Рихаву и Баане:

— Жив Господь, избавивший душу мою от всякой скорби! Если того, кто принес мне известие о смерти Саула и Ионафана, и кто считал себя радостным вестником, я схватил и убил в Секелаге, вместо того, чтобы дать ему награду, то теперь, когда негодные люди убили человека невинного в его доме на постели его, неужели я не взыщу крови его от руки вашей и не истреблю вас с земли?

И приказал Давид слугам, и убили они Рихава и Баану, отрубили им руки и ноги, а изуродованные тела их повесили над прудом в Хевроне. Голову же Иевосфея взяли и погребли во гробе Авенира, в Хевроне.

Давида «мажут» в царя Израиля

И вот пришли все колена Израилевы к Давиду в Хеврон и сказали:

— Вот мы — кости твои и плоть твоя. Еще вчера и третьего дня, когда Саул царствовал над нами, сказал Господь тебе, что ты будешь пасти народ Израиля и будешь вождем Израиля.

И помазали Давида в царя над всем Израилем. Тридцать лет было Давиду, когда он воцарился, а царствовал он сорок лет.

И пошел царь и люди его на Иерусалим против Иевусеев. Давид взял крепость Сион и поселился в ней, назвав ее городом Давидовым.

Преуспевал Давид и возвышался, и Господь Бог Саваоф был с ним. Прислал Хирам, царь Тирский, послов к Давиду и кедровые деревья и плотников и каменщиков, и они построили дом Давиду. И уразумел Давид, что Господь утвердил его царем над Израилем и что возвысил царство его ради народа своего Израиля.

С властью разгорались и аппетиты Давидовы, особенно сексуальные. Взял Давид еще себе наложниц и жен из Иерусалима, после того, как пришел из Хеврона. И наплодил Давид сонм сыновей и дочерей. Не верите? Вот имена родившихся у него в Иерусалиме: Самус, Совав, Нафан, Соломон, Евеар, Елисуа, Нафек, Иафиа, Елисама, Елидае, Елифалеф, Самае, Иосиваф, Нафан, Галамаан, Иеваар, Феисус, Елифалаф, Нагев, Нафек, Ионафан, Леасамис, Ваалимаф и Елифааф. Конечно, все эта бесценные данные взяты непосредственно их Богодухновенной Книги. Правда же, что выдумать все это трудно? А значит, все так и было на самом деле!

Когда Филистимляне услышали, что Давида помазали на царство над Израилем, то поднялись все Филистимляне искать Давида. И услышал Давид и пошел в крепость. Филистимляне пришли и расположились в долине Рефаим. И в какой уже раз вопросил Давид Господа, идти ли ему против Филистимлян. Господь, как всегда, сказал Давиду, чтобы тот шел на них войной, так как поддержка с его, Господа, стороны Давиду обеспечена.

Пошел Давид в Ваал-Перацим и поразил Филистимлян, а брошенных ими истуканов сжег в огне.

Еще раз сунулись Филистимляне, но и вновь разгромил их Давид с Божьей помощью.

«Не кантовать! Ковчег Господень»

Решил Давид перенести ковчег Божий из дома Аминадава, что на Холме, в свой город. Поставили ковчег Божий на новую колесницу и повезли. Сыновья же Аминадава, Оза и Ахио, состояли в почетном карауле. Давид и все сыны Израилевы играли пред Господом на всяких музыкальных инструментах из кипарисового дерева, и на цитрах, и на псалтирях, и на тимпанах, и на систрах, и на кимвалах.

Когда дошли до гумна Нахонова, Оза простер руку свою к ковчегу Божию, чтобы придержать его, ибо волы наклонили его. Но Господь прогневался на Озу, и поразил его там же за дерзновение, и умер Оза там у ковчега Божия.

Вот, поди угоди этому капризному и злобному старикану: Оза испугался, что звезданется ковчег и либо расколется к чертовой матери, либо все потроха из него вывалятся, а в результате получил Божью благодарность в весьма своеобразной форме!

Опечалился Давид, что Господь поразил Озу. И устрашился Давид в тот день Господа: как ему угодить? Как войти ко мне ковчегу Господню? И не захотел Давид везти ковчег Господень к себе, в город Давидов, а обратил его в дом Аведдара Гефянина: так чтобы и волки были целы, и овцы были сыты!

Оставался ковчег Господень в доме Аведдара Гефянина три месяца, и благословил Господь Аведдара и весь дом его.

Когда донесли царю Давиду, что Господь благословил дом Аведдара и все, что было у него, ради ковчега Божия, то пошел Давид и с торжеством перенес ковчег Божий из дома Аведдара в город Давидов. В процессе переноса ковчега, когда несшие ковчег Господень проходили по шести шагов, он приносил в жертву тельца и овна. (Представляете, сколько времени они шли и сколько бедной скотины поперебили?) Несли ковчег Давид и весь дом Израилев с восклицаниями и трубными звуками.

Когда входил ковчег Господень в город Давидов, Мелхола, дочь Саула, смотрела в окно и, увидев царя Давида, скачущего и пляшущего, как уличный скоморох, пред Господом. Противно ей было смотреть на своего, хотя и общественного пользования, мужа и уничижила она его в сердце своем.

Принесли, наконец, ковчег Господень и поставили его посреди скинии, которую устроил для него Давид. И принес Давид всесожжения пред Господом и жертвы мирные, а потом благословил он народ именем Господа Саваофа. В честь такого события Давид роздал всему множеству Израильтян по одному хлебу и по куску жареного мяса и по одной лепешке каждому.

Когда Давид возвратился, чтобы благословить дом свой, то Мелхола, дочь Саула, вышла к нему навстречу, приветствовала его и сказала:

— Как отличился сегодня царь Израилев, обнажившись пред глазами рабынь и рабов своих, как обнажается какой-нибудь пустой человек перед толпою!

— Дура ты, Мелхола! Пред Господом всегда плясать буду. Ведь он предпочел меня отцу твоему и всему дому его, утвердив меня вождем Израиля!

И опять войны, войны, войны… Поразил Давид в который уже раз Филистимлян, потом Моавитян, потом Адраазара, царя Сувского, а с ним и Сирийцев Дамасских, что пришли тому на помощь…

И царствовал Давид над всем Израилем, и творил Давид суд и правду над всем народом своим.

Мемфивосфей, хромой ногами

Однажды приказал Давид разузнать, кто еще жив из рода Саулова. В доме Саула был раб, по имени Сива, который служил когда-то Саулу. Позвали его к Давиду, и состоялся между царем и рабом — вот до чего демократия дошла! — такой разговор:

— Ты ли зовешься Сива, мил человек?

— Я, господин мой, раб твой Сива.

— Не знаешь ли, остался ли еще кого-нибудь из дома Саулова? Я хочу оказать ему милость Божию в память о возлюбленном брате моем Ионафане.

— Есть, мой господин: жив сын Ионафана, Мемфивосфей, хромой ногами.

— Где же он?

— Живет он в доме Махира, сына Аммиэлова, в Лодеваре.

Послал царь Давид за Мемфивосфеем, и привели его из дома Махира. Ионафанов сын Мемфивосфей поклонился царю и пал на лице свое. И сказал Давид:

— Мемфивосфей!

— Да, это я, раб твой!

— Знаю, что хром ты на обе ноги…

— Господин мой, хуже тот, кто хром на голову. — Зловато отпарировал Мемфивосей.

— Не сердись, сын мой! Я окажу тебе милость ради отца твоего Ионафана и возвращу тебе все поля Саула, деда твоего, и Ионафана, отца твоего. И всегда будешь есть хлеб за моим столом.

Поклонился Мемфивосфей и сказал:

— Что такое я есть, что ты призрел на такого мертвого пса, как я? Да благословит тебя Господь!

Призвал царь Сиву, бывшего слугу Саула, и сказал ему:

— Все, что принадлежало Саулу и всему дому его, я отдаю сыну сына господина твоего. Обрабатывай для него землю ты и сыновья твои и рабы твои, и доставляй плоды ее, чтобы у сына господина твоего был хлеб для пропитания. Мемфивосфей же, сын господина твоего, всегда будет есть за моим столом.

Так все живущие в доме Сивы стали рабами Мемфивосфея, а их было немало: одних сыновей у Сивы было пятнадцать да еще двадцать рабов.

А сам Мемфивосфей со своим малолетним сыном по имени Миха жил в Иерусалиме поблизости от царского дворца, чтобы ему хромому на обе ноги, сподручнее было добираться до царского стола.

Аннон — не ОМОН

Спустя несколько времени умер царь Аммонитский, и воцарился вместо него сын его Аннон. Решил Давид оказать милость Аннону за благодеяние, которое оказал ему отец Аннона. Послал Давид слуг своих утешить Аннона об отце его. И пришли слуги Давидовы в землю Аммонитскую. Но все знатные Аннонисты, князья Аммонитские сказали Аннону:

— Неужели ты думаешь, что Давид из уважения к отцу твоему прислал к тебе утешителей? Эта хитрая лиса послала тебе соглядатаев осмотреть наш город, высмотреть все в нем, составить топографические карты, чтобы после разрушить его.

Взял Аннон слуг Давидовых, обрил каждому из них половину бороды, обрезал одежды их наполовину, до чресл, и отпустил их.

Когда донесли Давиду, что послы его к Аннону были весьма обесчещены, царь повелел послам оставаться в Иерихоне, пока отрастут бороды их, а потом вновь пойти к Аннону.

Увидели Аммонитяне, что они сделались ненавистными для Давида, и послали за наемниками Сирийскими. Узнав об этом, Давид послал Иоава со всем войском храбрых.

Вышли Аммонитяне и их наемники так, что войско Иоава оказалось между войсками противника. Вступил сначала Иоав против Сирийцев, и они побежали от него. Аммонитяне же, увидев, что Сирийцы бегут, побежали и ушли в город. И возвратился Иоав в Иерусалим.

Когда все цари покорные Адраазару увидели, что он поражен Израильтянами, то заключили мир с Израильтянами и покорились им. А Сирийцы боялись более помогать Аммонитянам.

Давидово блудодейство

Через год Давид послал Иоава на Аммонитян опять, а сам оставался в Иерусалиме. Однажды под вечер Давид прогуливался на кровле высокого царского дома и увидел с кровли купающуюся в одном из соседних дворов женщину. Послал он разведать, кто эта женщина?

Вернувшийся слуга сказал ему, что это — Вирсавия, жена Урии Хеттеянина.

Не долго думая, Давид послал слуг взять ее и привести к нему. Привели Вирсавию. Красотка она была — Давид глаз не мог от нее оторвать, да и она ну прямо тащилась от Давида! Начался криминальный адюльтер, закончившийся всем известной историей.

А где законы Моисеевы, спросите вы? Ведь за блуд мужчины с замужней женщиной надобно обоих пронзить копьем, если это произошло в городе и женщина не кричала о помощи. Ответ простой — закон, что дышло, куда повернут. Туда и вышло. Другими словами, что не позволено рядовому быку, то позволено Давиду-Зевсу.

Когда же Вирсавия очистилась от нечистоты своей, возвратилась в дом свой. Мужа ее дома не было — он где-то в это время исполнял свой интернациональный долг. Спустя положенное время, обнаружила Вирсавия, что сделалась беременною и послала известить Давида об этом естественном для женщины состоянии после сношения без предохранения.

Давидова подлянка

Положение щекотливое. Приказал Давид Иоаву прислать к нему Урию Хеттеянина, который служил большим начальником в Израилевой армии. Пришел к нему Урия, расспросил его Давид о положении в армии, о положении народа, и о ходе войны. После дружеской беседы с орогаченным им же Урией, Давид отпустил его домой, приказав отнести в дом того царское кушанье.

Но Урии дома не оказалось, он спал у ворот царского дома со всеми слугами своего господина, и не пошел в свой дом. Сказали о том Давиду, и закралось в его сердце беспокойство: мало ли, что может выкинуть ревнивый муж, мстя за поруганную честь? Позвал Давид Урию опять и вопросил:

— Вот, ты пришел с дороги, устал, намаялся… Отчего же не пошел ты в дом свой ночевать?

— Страна на военном положении, не время с бабой в постели валяться, ваше благородие!

— Ладно, Урия, останься здесь и на этот день, а завтра я отпущу тебя.

Поутру Давид написал письмо к Иоаву и послал его с Уриею. А в письме том он написал Иоаву, чтобы тот поставил Урию там, где будет самое сильное сражение. Более того, он приказал отступить от Урии в самый критический момент, чтоб он был поражен насмерть.

Приказ начальника — закон для подчиненного, посему, когда Иоав осаждал город, то поставил он Урию на таком месте, о котором знал, что там храбрые люди.

И вышли люди из города и сразились с Иоавом, и пало несколько из народа, из слуг Давидовых. Конечно же, был убит и Урия Хеттеянин, как было заранее спланировано.

И послал Иоав донести Давиду о всем ходе сражения. Но как замаскировать совершенно секретное сообщение особой важности? Ведь не отрапортуешь же, что задание выполнено — Урия убит, правда? Поэтому он приказал рассказать все в форме того секретного кода, о котором они договорились с Давидом заранее.

И пошел посланный от Иоава к царю в Иерусалим, пришел, и рассказал Давиду обо всем ходе сражения. Давид сделал вид, что разгневался на Иоава и сказал посланному:

— Зачем вы близко подходили к городу сражаться? Разве вы не знали, что со стены будут бросать на вас? Забыли что ли, как убили Авимелеха, сына Иероваалова? Не женщина ли бросила на него со стены обломок жернова, и он умер? Зачем же вы так близко подходили к стене?

— О царь, но одолевали нас те люди и вышли к нам в поле, а потом мы преследовали их до входа в ворота. Тогда стреляли стрелки со стены на рабов твоих, и умерли некоторые из рабов твоих. Иоаф со скорбию великой сообщает тебе, что убит также и раб твой Урия Хеттеянин…

Давид едва не подпрыгнул от радости. Слава Богу! Теперь и позора не будет из-за беременности Вирсавии, и дорога к полному сексуальному обладанию ею расчищена! А внешне скорчил Давид весьма печальную мину на лице своем и сказал сланному:

— Так скажи Иоаву: пусть не смущает его это дело, ибо меч поядает иногда того, иногда сего. Пусть он усилит войну против города и разрушит его. Так ободри его.

Красивой спать не запретишь!

Услышала и жена Урии, что убит муж ее, и лицемерно плакала она по муже своем. Когда же кончилось время плача, Давид послал за ней, и взял ее в дом свой, чему она была безумно рада: хоть и надцатая по счету, а все же царева жена! И сделалась Вирсавия женою Давида и родила, как считали придворные преждевременно, сына.

И было содеянное Давидом злом в очах Господа. Как часто бывало уже в истории, мог Господь и остановить Давида и даже наказать, но почему-то не сделал ни того, ни другого. Вместо этого решил он слегка пожурить любимчика своего, Давида.

И послал Господь пророка своего Нафана к Давиду, и тот пришел к нему и рассказал такую прозрачную притчу:

— В одном городе были два человека, один богатый, а другой бедный. У богатого было немеряно мелкого и крупного рогатого скота, а у бедного ничего, кроме одной овечки, которую он купил еще совсем крохотным ягненочком и выкормил. Овечка та выросла у него вместе с детьми его, на груди у него спала, и вообще была для него, как дочь.

И пришел к богатому человеку странник, и тот пожалел взять из своих овец или волов, чтобы приготовить обед для странника, который пришел к нему, а украл овечку у соседа-бедняка и приготовил из нее трапезу для человека, который пришел к нему.

Сильно разгневался Давид, услышав про поведение богача, и сказал Нафану:

— Да такой негодяй достоин смерти за то, что он сделал это, и за то, что не имел сострадания! А за овечку ту он должен был бы заплатить вчетверо.

— Вот ты-то и есть тот человек! — сказал Нафан Давиду. — Знаешь, что сказал Господь Бог Израилев по этому поводу? Он помазал тебя в царя над Израилем и избавил тебя от руки Саула. Он дал тебе дом господина твоего и жен господина твоего на лоно твое. Он дал тебе дом Израилев и Иудин… И если этого для тебя мало, то прибавил бы тебе еще больше…

Зачем же ты пренебрег слово Господа, сделав злое пред очами его? Урию Хеттеянина ты убил мечом Аммонитян, а жену его взял себе в жену.

И еще говорит Господь, что воздвигнет на тебя зло, возьмет жен твоих пред глазами твоими, и отдаст их ближнему твоему, и будет он спать с женами твоими под этим солнцем. Ты совратил Вирсавию тайно, а Господь сделает это явно пред всем Израилем и пред солнцем.

— Господи! Го-о-о-споди! — возопил в страхе Давид. — Согрешил я пред тобой! Прости и помилуй! Я больше не буду…

— Ладно, ладно, не вой. Снял Господь с тебя грех твой. Ты не умрешь, но как ты этим делом подал повод врагам Господа хулить его, то умрет родившийся у тебя сын.

Словом, все, как полагается в высших эшелонах власти: наказание невиновного и награждение непричастного!

На этом нравоучения Нафана и показательное наказание Господом блудодея Давида завершились. Родила бывшая жена Урии Давиду дитятю, и оно заболело, а на седьмой день благополучно скончалось. Даже пипиську обрезать ему не успели…

Когда Давиду сообщили, что сын его новорожденный преждевременно покинул сей грешный мир, он встал с земли, умылся, помазался, переменил одежды свои и пошел в дом Господень, где истово молился. (Скорее всего, благодарил Господа, что тот выбрал такую «гуманную» форму наказания его, Давида за блудодейные деяния.)

И утешил Давид Вирсавию, жену свою… Как, спрашиваете вы? Обычным способом: вошел к ней и спал с нею, и она зачала в очередной раз. Родила она сына, и нарекла ему имя Соломон, что означает «мирный». И Господь возлюбил его и послал пророка Нафана, который нарек ему имя по слову Господа — Иедидиа, что значит «возлюбленный Иеговой». Однако, несмотря на то, что имя это было дано самим Господом, оно не прижилось: Соломон остался Соломоном, хоть ты осыпь его Господними звездами.

Захват Раввы

Иоав непрестанно с кем-то воевал. Во время войны против Раввы Аммонитской, он окружил царственный город и послал Давиду донесение: «ДАВИДУ ЛИЧНО тчк НАПАЛ НА РАВВУ тчк ОВЛАДЕЛ ВОДОЮ ГОРОДА тчк СОБЕРИ ОСТАЛЬНОЙ НАРОД И ПОДСТУПИ К ГОРОДУ тчк ЕСЛИ Я САМ ВОЗЬМУ ЕГО зпт ТО МОЕ ИМЯ БУДЕТ НАРЕЧЕНО ЕМУ тчк».

Давид, конечно, не мог стерпеть, чтоб город был наречен не его именем, а именем Иоава. Собрал Давид народ и пошел к Равве, и воевал против нее и взял ее.

Когда захватившие город начали грабеж, то и Давид снял с трупа тамошнего царя венец и возложил на свою голову. А венец тот был золотой с огромным драгоценным камнем. Много захватил Израиль добычи и вынес ее из города. Народ же весь, что жил в этом городе, он вывел и положил их под пилы, под железные молотилки, под железные топоры, и бросил их в обжигательные печи.

Словом, устроил он тот еще Освенцим! Не хватало только доктора Менгеле для проведения медицинских опытов на живых людях перед сожжением…

Так Давид поступил со всеми городами Аммонитскими. И возвратился после того Давид и весь его народ в Иерусалим. Настало время отдохнуть от трудов праведных и войн неправедных.

Насилие Амнона над Фамарью

У Авессалома, сына Давидова, была сестра красивая, по имени Фамарь, и полюбил ее Амнон, сын Давида. И скорбел Амнон до того, что заболел из-за Фамари, сестры своей. А Фамарь была девственница, и Амнону страшновато было вот прямо так взять и затащить ее в постель.

А у Амнона был друг, по имени Ионадав, сын брата Давидова. Ионадав был большой пройдоха, человек очень хитрый. Спросил он как-то Амнона:

— Что-то ты иссох весь, худеешь с каждым днем. Не откроешься ли мне, в чем дело-то?

— Втрескался я без памяти в собственную единокровную сестру Фамарь, сестру Авессалома, брата моего. Извелся от любви!

— А сделай ты вот что. Ложись в постель свою, и притворись больным. Придет отец твой навестить тебя, а ты скажи ему, чтобы прислал он тебе Фамарь, сестру твою, чтобы подкрепила она тебя пищею, чтобы приготовила она кушанье при твоих глазах и чтобы ты ел из рук ее.

Так и сделал Амнон, а навестивший мнимого больного Давид по просьбе сына наказал Фамари пойти в дом Амнона и приготовить ему поесть. Пришла Фамарь в дом брата своего Амнона, испекла лепешки, выложила их со сковороды пред ним, но он не хотел есть, пока все не выйдут от него. Тогда сказал Амнон Фамари, чтобы отнесла она кушанье во внутреннюю комнату и покормила его из рук своих.

Взяла Фамарь лепешки, которые приготовила, и отнесла Амнону, брату своему, во внутреннюю комнату. И когда она поставила пред ним, чтоб он ел, то он схватил ее и повалил на лежанку. Фамарь стала вырываться и кричать:

— Что делаешь, придурок! Отпусти меня сейчас же! Не делается так в Израиле. Не бесчести меня, ибо куда пойду я с моим бесчестием? И ты, ты будешь одним из безумных в Израиле. Поговори с отцом, не откажет он отдать меня тебе законным путем.

Но Амнону, видно, моча в голову ударила, не хотел слушать слов ее, преодолел он ее и взял силою.

Сотворив то, что сотворил, Амнон то ли от стыда, то ли от страха за последствия мгновенно возненавидел Фамарь величайшею ненавистью, которая была сильнее любви, какую он имел к ней.

И сказал Амнон Фамари, удовлетворив плоть свою извращенную:

— Встань и поди вон!

— Ну, нет, братец мой! Прогнать меня теперь — это зло больше первого, которое ты сделал со мною.

Но Амнон позвал отрока своего, который служил ему, и сказал:

— Прогони-ка от меня эту потаскушку вон и запри дверь за нею.

Месть Авессалома

На Фамари была разноцветная одежда, ибо такие верхние одежды носили царские дочери-девицы. Понял отрок, чья дочь эта девица, но слово господина важнее — вывел ее слуга вон и запер за нею дверь. Посыпала Фамарь пеплом голову свою, разодрала разноцветную одежду свою, положила руки свои на голову свою, и так шла и вопила.

Увидел ее брат ее единоутробный Авессалом и, догадавшись обо всем, спросил:

— Не Амнон ли, брат твой, который все увивался вкруг тебя, сотворил зло над тобою? Но теперь молчи, сестра моя: он — брат твой, не сокрушайся сердцем твоим об этом деле.

Стала после этого жить Фамарь в одиночестве в доме Авессалома, брата своего.

Но шила в мешке не утаишь: докатилась молва и до царя Давида. Услышал все царь Давид сильно разгневался, однако не опечалил духа Амнона, сына своего, ибо любил его, потому что тот был первенец его. А еще, видимо, и потому, что сам был кобелино тот еще, а как известно, яблочко от яблоньки недалеко падает.

Авессалом же не говорил с Амноном ни худого, ни хорошего, но возненавидел он Амнона за то, что тот обесчестил сестру его.

Через два года было стрижение овец у Авессалома в Ваал-Гацоре, что у Ефрема, и Авессалом решил позвать всех сыновей царских. Позвал он и отца своего, но тот ответил, что не царское это дело в овцах ковыряться, однако отпустил Амнона и всех других царских сыновей на помощь Авессалому.

Перед началом работы сделал Авессалом царский пир для всех стригалей. Еще до пира Авессалом приказал отрокам своим:

— Смотрите, как только развеселится сердце Амнона от вина, и я дам вам знак, замочите эту падлу Амнона. Не бойтесь, это я приказываю вам. Будьте смелы и мужественны!

И вот когда Амнон надрался пьяный в стельку, отроки Авессалома поступили с Амноном так, как приказал Авессалом. Перепугались остальные царские сыновья, вскочили на своих мулов и дали дёру.

А молва бежала впереди них: когда они были еще на пути, дошел слух до Давида, что Авессалом умертвил всех царских сыновей, и не осталось ни одного из них. Встал царь, разодрал одежды свои, и повергся на землю. Как по команде, и все слуги его разодрали одежды свои вслед за царем.

Но Ионадав, сын брата Давидова, сказал:

— Пусть не думает господин мой, что всех царских сыновей умертвили. Один только Амнон убит, ибо у Авессалома был этот замысел с того дня, как Амнон обесчестил сестру его. А тому поделом: по всем законам Израиля быть ему убиенным за насилие.

В это время отрок, стоявший на страже, увидел, что много народа идет по дороге по скату горы. Пришел страж к царю и возвестил го об этом. Тогда Ионадав сказал царю:

— Очнись от несуществующего горя, царь! Вон идут твои сыночки целы и невредимы. Как говорил тебе я, раб твой, так оно и есть.

Подошли царские сыновья, и подняли вопль. И сам царь и все слуги его плакали очень великим плачем. Авессалом же убежал и пошел к Фалмаю, царю Гессурскому в землю Хамаахадскую и пробыл там три года.

И не стал царь Давид преследовать Авессалома, ибо утешился о смерти Амнона.

Возвращение Авессалома

Не зря говорят, что время лечит (кроме тех случаев, когда калечит). Заметил Иоав, что сердце царя обратилось к Авессалому. И послал Иоав умную женщину и сказал ей:

— Притворись плачущею и надень печальную одежду, и не мажься елеем, и представься женщиною, много дней плакавшею по умершем, и пойди к царю и скажи ему так и так.

И вложил Иоав в уста женщины той, что ей сказать надобно. Вот вошла женщина Фекоитянка к царю и пала лицем своим на землю, и поклонилась и сказала:

— Помоги, царь, помоги!

— Чего тебе, старая?

— Я давно вдова… У рабы твоей было два сына. Oни поссорились в поле, и некому было разнять их, и поразил один другого насмерть. И вот, восстало все родство мое, говорят: «Отдай братоубийцу, мы убьем его за душу брата его, которую он погубил, и истребим даже наследника». А ведь так они погасят единственную оставшуюся искру мою, чтобы не оставить мужу моему имени и потомства на лице земли.

Ответил царь женщине, чтобы та спокойно шла домой, а он даст приказание о ней. Но женщина Фекоитянка продолжала:

— Позволь рабе твоей сказать еще слово господину моему.

— Ну, говори, говори да поживее. У меня дел государственного значения невпроворот.

— Царь, произнеся слова свои, ты обвинил себя самого, поскольку не возвращаешь изгнанника своего.

— Скажи, старая, не рука ли Иоава во всем этом с тобою?

— Ни направо, ни налево нельзя уклониться от того, что сказал господин мой… Точно, раб твой Иоав приказал мне. Он же вложил в уста рабы твоей все эти слова, чтобы притчею дать делу такой вид.

После прихода женщины, вызвал царь Иоава и приказал ему пойти и возвратить Авессалома. Иоав пал лицем на землю, поклонился, и благословил царя, сказав:

— Теперь знает раб твой, что обрел благоволение пред очами твоими, господин мой царь, так как ты сделал по слову раба своего.

Пошел Иоав в Гессур, и привел Авессалома в Иерусалим. Давид же сказал, чтобы Авессалом возвратился в дом свой, но лица царского он не увидит. Как видим, прощение было неполным.

Наказание Иоава

Не было во всем Израиле мужчины столь красивого, как Авессалом, и столько хвалимого, как он. От пяток до макушки не было у него недостатка. Когда он стриг голову свою, — а он стриг ее каждый год, потому что она отягощала его, — то волоса с головы его весили двести сиклей, то есть почти два килограмма.

Родились у Авессалома три сына и одна дочь, которую он назвал Фамарь в честь сестры своей. Потом она стала весьма красивой девицей и сделалась женою Ровоама, сына Соломонова, и родила ему Авию.

Прожил Авессалом в Иерусалиме два года, а к царю так ни разу допущен не был. Послал Авессалом за Иоавом, чтобы послать его к царю, но тот не захотел придти к нему. Послал и в другой раз, но опять безуспешно, ибо ответил Иоав, что в семейные междусобойчики ему ввязываться не с руки, а что можно, он уже и так сделал.

Что может быть хуже раба, получившего власть? Авессалом забыл, как Иоав вытащил его из задницы и вернул в Иерусалим. И какая за то благодарность?

Сказал Авессалом слугам своим:

— Видите участок поля Иоава подле моего, и у него там ячмень? Пойдите, выжгите его огнем к едрене фене!

Выжгли слуги Авессалома тот участок поля огнем. Тут пришли слуги Иоава к нему, разодрав одежды свои, и пожалились Авессалому, что слуги его выжгли участок их огнем. Прогнал их Авессалом.

Пришел тогда сам Иоав к Авессалому в дом, и спросил, того зачем его слуги выжгли Иоавов участок огнем?

Сказал Авессалом Иоаву:

— Ну, это просто намек! Я же не все твое поле спалил, правда? Добром прошу тебя: сходи к царю и спроси его, какого хрена я приперся сюда из Гессура? Уж лучше было бы мне оставаться там. Хочу увидеть лице царя. Если же я виноват пред ним, то пусть убьет меня!

Иоав, хоть и нехотя, но пошел к царю. Царь, выслушав его, позвал Авессалома. Тот пришел к царю, поклонился ему, потом брякнулся фейсом об граунд, то есть пал лицем своим на землю пред царем, и поцеловал царь Авессалома.

Авессалом — в роли Лжедмитрия

После сего Авессалом совсем оборзел. Вставал Авессалом рано утром, и становился при дороге у городских ворот, и когда кто-нибудь, имея тяжбу, шел к царю на суд, то Авессалом подзывал его к себе и спрашивал, из какого тот города. Когда пришелец отвечал, то говорил ему Авессалом:

— Вот, дело твое доброе и справедливое, да у царя некому выслушать тебя.

И мечтал Авессалом:

— О, если бы меня поставили судьею в этой земле! Ко мне приходил бы всякий, кто имеет спор и тяжбу, и я судил бы его по правде.

И когда подходил кто-нибудь поклониться ему, то он простирал руку свою, обнимал его и целовал его. Так поступал Авессалом со всяким Израильтянином, приходившим на суд к царю, и вкрадывался Авессалом в сердце Израильтян.

Словом, Авессалом был первым в мире пиарщиком.

По прошествии сорока лет царствования Давида, Авессалом сказал царю, что хочет пойти в Хеврон исполнить обет, который дал Господу. Давид отпустил его.

А Авессалом разослал лазутчиков во все колена Израилевы, наказав им:

— Когда вы услышите звук трубы, то говорите: «Авессалом воцарился в Хевроне!»

С Авессаломом пошли из Иерусалима двести человек, которые были приглашены им, и пошли по простоте своей, не зная, в чем дело.

Во время жертвоприношения Авессалом послал за Ахитофелом Гилонянином, советником Давидова, из его города Гило. И составился сильный заговор, и народ стекался и умножался около Авессалома.

Бегство Давида

Пришел вестник к Давиду и сказал, что сердце Израильтян уклонилось на сторону Авессалома. Струхнул Давид не на шутку — не тот стал, что был в пору убиения Голиафа из рогатки — и сказал всем слугам своим в Иерусалиме:

— Убежим отсюда, ибо не будет нам спасения от Авессалома. Спешите, чтобы нам уйти, пока он не застиг и не захватил нас. А то ведь наведет на нас беды и истребит город мечом.

Странно, что на этот раз Давид не посоветовался с Господом Израиля! А ведь Господь наверняка встал бы на сторону своего любимчика. Да-а-а… Старость — не радость, маразм — не оргазм…

Так началась Гражданская война Израильского народа: брат пошел на брата, кум на кума, сват на свата. Красные били белых, белые били красных, а страдал, как всегда, народ.

Вышел царь и весь дом его за ним пешком. Только десять жен своих он оставил охранять дом свой. Неправда ли, странно: что могут десять баб против полчища Авессаломова?

Остановились передохнуть у Беф-Мерхата, а потом царь и весь народ перешли поток Кедрон, и пошли они по дороге к пустыне.

И плакала вся земля громким голосом.

Первосвященник и все левиты с ним несли ковчег завета Божия. И сказал царь первосвященнику:

— Возврати-ка ты ковчег Божий в город на прежнее его место. Если я обрету милость пред очами Господа, то он возвратит меня и даст мне видеть его и жилище его, а нет — то пусть мордует меня, как хочет, и пусть творит со мною, что ему благоугодно.

А сам Давид пошел на гору Елеонскую, шел и плакал; голова у него была покрыта, он шел босой, и все люди, бывшие с ним, покрыли каждый голову свою, шли и плакали.

Донесли Давиду, что Ахитофел — тот, который вещал, — входит в число заговорщиков с Авессаломом. И взмолился тогда Давид:

— Господи, разрушь совет Ахитофела!

Когда Давид взошел на вершину горы, где он поклонялся Богу, то попался ему Хусий Архитянин, друг его. Хотел он присоединиться к Давиду, но тот сказал, чтобы он пошел с его спецзаданием к Авессалому. Приказал ему Давид обмануть Авессалома, сказав, что Хусий перебежчик и теперь его сторонник. Главная задача была расстроить советы Ахитофела, которые тот давал Авессалому.

И сделал Хусий, друг Давида, как договорились: пришел в Иерусалим. Вскоре Авессалом с Ахитофелом и весь народ Израильский за ними пришли в Иерусалим.

Встреча Давидом Сивы и Семея

Когда Давид сошел с вершины горы, то повстречался ему Сива, слуга Мемфивосфея, с парою навьюченных ослов, на которых было двести хлебов, сто связок изюму, сто связок смокв и мех с вином.

— Куда путь держишь, Сива? Для чего все это у тебя?

— Ослы для дома царского, для езды, а хлеб и плоды для пищи отрокам, а вино для питья ослабевшим в пустыне.

— А где господин твой?

— Да он остался в Иерусалиме и говорит, что теперь-то дом Израилев возвратит ему царство его отца.

— А я дарую тебе все, что у Мемфивосфея!

— О добрейший! Да обрету я милость в глазах господина моего царя!

Когда дошел царь Давид до Бахурима, то вышел оттуда человек из рода дома Саулова, по имени Семей, сын Геры, и начал хулить и злословить, а потом и вовсе стал бросать камнями в Давида и в рабов его, приговаривая:

— Уходи, уходи, убийца и беззаконник! Господь обратил на тебя всю кровь дома Саулова, вместо которого ты воцарился, и предал Господь царство в руки Авессалома, сына твоего. И вот, ты в беде, ибо ты — кровопийца.

И сказал Авесса, сын Саруин, царю:

— Зачем злословит этот мертвый пес господина моего царя? Пойду-ка я и сниму с него голову.

— Что мне и вам, сыны Саруины? — вопросил в ответ Давид. — Оставьте его, пусть себе злословит на здоровье, ибо это не иначе, как Господь повелел ему злословить меня. Уж если мой сын, который вышел из чресл моих, ищет души моей, то тем больше может себе позволить сын Вениамитянина. Может быть, Господь призрит на уничижение мое, и воздаст мне Господь благостью за теперешнее его злословие.

И продолжал идти своею дорогой царь Давид с людьми своими, а Семей шел по окраине горы и продолжал злословить и пулять в царя и его свиту бульники. Не узнать было прежнего Давида — сбледнул с лица и скуксился. Куда ты, удаль прежняя, девалась? Куда умчались дни лихих забав?

Хусий в роли Штирлица

Тем временем Хусий Архитянин, друг Давидов, пришел к Авессалому и низко поклонился:

— Да живет царь, да живет царь!

— И тебе не хворать… Таково-то усердие твое к твоему другу Давиду! — сказал Авессалом Хусию. — Отчего ж ты не пошел с другом твоим?

— Решил я пойти вслед того, кого избрал Господь над Израилем. И притом кому я буду служить? Разве не сыну своего господина? Как служил я отцу твоему, так буду служить и тебе.

Спросил Авессалом Ахитофелу:

— Дай мне совет, что нам делать?

— Что делать? Кто виноват? Кем быть? Да-а-а… Извечные это вопросы, Авессалом. А сделай вот что: войди к наложницам и женам отца твоего, которых он оставил охранять дом свой, и убедятся все Израильтяне, что ты сделался ненавистным для отца твоего, и укрепятся руки всех, которые с тобою.

Поставили для Авессалома палатку на кровле, и вошел Авессалом к наложницам отца своего пред глазами всего Израиля.

Заметим, что советы Ахитофела, которые он давал, в то время считались, как если бы кто спрашивал наставления у Бога. (Ай да Ахитофел! Ай да сукин сын!) Таков был всякий совет Ахитофела как для Давида, так и для Авессалома.

И сказал Ахитофел Авессалому:

— Выберу я двенадцать тысяч человек и встану и пойду в погоню за Давидом в эту ночь. Нападу на него, когда он будет утомлен и с опущенными руками, и приведу его в страх, а когда все люди, которые с ним, разбегутся, то я убью одного царя, а всех людей обращу к тебе. А уж там когда размажу я — ха-ха — душу помазанника, которого ты ищешь, то тогда весь народ будет в мире!

Понравилось это слово Авессалому и всем старейшинам Израилевым. (Видать, насолил всем Давид основательно!)

Однако Авессалом проявил осторожность и решил послушать второго своего советчика — Хусия Архитянина, а тот сказал:

— Нехорош на этот раз совет, который дал Ахитофел. Тебе ли не знать отца твоего? И люди его — храбры и сильно раздражены, как медведица в поле, у которой отняли детей. Вот, теперь он скрывается в какой-нибудь пещере, и если кто падет при первом нападении на них, и услышат и скажут: «Было поражение людей, последовавших за Авессаломом», то и самый храбрый, у которого сердце, как сердце львиное, упадет духом. Ибо всему Израилю известно, как храбр отец твой и мужественны те, которые с ним.

Посему я советую: пусть соберется к тебе весь Израиль, от Дана до Вирсавии, во множестве, как песок при море, и ты сам пойдешь посреди его. Тогда мы пойдем против него, в каком бы месте он ни находился, и нападем на него, как падает роса на землю. И не останется у него ни одного человека из всех, которые с ним.

И сказал Авессалом своим вассалам, что совет Хусия Архитянина получше совета Ахитофелова, поскольку он ему больше нравится.

И весь Израиль единодушно поддержал родное правительство и лично вождя Авессалома, все встали в едином порыве и скандировали:

— Да здравствуют Авессалом и Хусий! Долой Давидово самодержавие! Мир народам, земля крестьянам, овны левитам!

На самом же деле все было просто: ждал-пождал Господь, когда к нему Давид обратится и не дождался. Тогда он решил под занавес все же вмешаться: Господь помог разрушить лучший совет Ахитофела, чтобы навести бедствие на Авессалома.

Все же надо признать, положа руку на сердце: Господь почти никогда не ищет простых путей!

Разведданные пригодились Давиду

Хусий же — наверняка с ведома Божьего — разыскал священников Садоку и Авиафару, рассказал в деталях о военном совете Авессалома и попросил их быстро-быстро организовать передачу важного донесения Давиду, чтобы он не оставался в эту ночь на равнине в пустыне.

Посланы были Ионафан и Ахимаас и незамечены дошли уже до берега реки. Но тут-то и увидел их какой-то Павлик Морозов из сынов Израилевых и донес Авессалому. Однако гонцы — как чуяли — скоро ушли и пришли в Бахурим, в дом одного человека, у которого на дворе был колодезь, и спрятались в него. Жена того человека растянула над колодезем покрывало и насыпала на него крупы, так что никому и в голову не могло придти, что в колодце кто-то прячется.

Пришли воины Авессалома к женщине в дом, и спросили, где Давидовы шпионы. Та ответила, что они, мол, только что ушли в сторону реки. Поискавши Давидовых агентов и не найдя их, поисковая группа возвратилась в Иерусалим.

Когда опасность миновала, Ионафан и Ахимаас вышли из колодезя, перешли реку, нашли Давида и известили его обо всем.

Встал Давид и все люди, бывшие с ним, и пошли к Иордану, и уже к рассвету не осталось ни одного, который не перешел бы Иордана.

Ахитофел же, когда увидел, что не исполнен совет его, то оседлал осла, пошел в дом свой, в город свой, сделал там завещание дому своему, и удавился. Вот до чего доводит чрезмерная гордыня и непомерное честолюбие!

Пришел Давид в Маханаим, а Авессалом за ним гонится — уже и Иордан перешел.

Авессалом поставил над войском Амессая, вместо Иоава. Амессай был сын одного человека, по имени Иефера из Изрееля, который вошел к Авигее, матери Иоава. (Какие удивительные подробности! Библейский историк не только фиксировал царствами, которые иногда были размером с большое село, но и дотошно записывал, кто с кем переспал!)

Расположился Израиль с Авессаломом в земле Галаадской.

К Давиду пришли в Маханаим Сови, сын Нааса, из Раввы Аммонитской, а с ним Махир, сын Аммиила, из Лодавара, и Верзеллий Галаадитянин из Роглима. Они принесли Давиду десять приготовленных постелей, десять блюд и глиняных сосудов, и пшеницы, и ячменя, и муки, и пшена, и бобов, и чечевицы, и жареных зерен, и меду, и масла, и овец, и сыра коровьего. Все это они принесли людям, бывшим с Давидом в пищу, ибо говорили они: народ голоден и утомлен и терпел жажду в пустыне. Хорошая поддержка войску Давидову! Это почище ленд-лиза…

Осмотрел Давид людей, бывших с ним, и поставил над ними тысяченачальников и сотников. И сказал царь людям:

— Я сам пойду с вами!

— Не ходи! — Отвечали ему. — Ибо если мы и побежим, то не обратят внимания на это; если умрет половина из нас, также не обратят внимания. А тебе бежать от врага нельзя. Оставайся лучше в городе, в своем Генштабе и веди нас вперед оттуда.

Так что Давид был первым в истории полководцем, который полки не водил по-буденновски с шашкой наголо, а отсиживался бункере.

Царь не артачился долго:

— Что угодно в глазах ваших, то и сделаю!

Встал царь у ворот, и мимо него под марш Чернецкого стройными рядами профланировали его верные войска по сотням и по тысячам на боевые позиции. И приказал царь своим командармам Иоаву, Авессе и Еффею:

— Сберегите мне отрока Авессалома…

Убийство Авессалома

И все люди слышали, как приказывал царь всем начальникам об Авессаломе.

Вышли люди Давидовы в поле навстречу Израильтянам, и было сражение в лесу Ефремовом. И был поражен народ Израильский рабами Давида. Поражение великое в тот день: двадцать тысяч бойцов из Израильских войск полегло тогда…

Гражданская война захлестнула всю страну…

Бежал Авессалом на своем муле и встретился случайно с рабами Давидовыми. Понесло мула, а когда он вбежал со своим седоком под ветви большого дуба, то Авессалом запутался волосами своими в ветвях дуба и повис между небом и землею, а мул, бывший под ним, убежал.

Вот так! Подвели Авессалома его чудесные кудри! Идя на войну, надо не забывать про парикмахерскую: не зря же наших солдатиков всегда бреют наголо!

Преследователи не посмели приблизиться к висящему на дубовом суке Авессалому, но донесли до своего Главнокомандующего Иоава. Тот сказал человеку, донесшему ему об этом:

— Вот, ты видел подвешенного на волосах своих Авессалома, зачем же ты не поверг его там на землю? Я дал бы тебе за это десять сиклей серебра.

— Да хоть и тысячу сиклей серебра дал бы мне, и тогда я не поднял бы руки на царского сына, ибо царь приказывал сберечь отрока.

— Нечего мне медлить с тобою.

Взял Иоав в руки три стрелы и вонзил их в сердце Авессалома, который был еще жив на дубе том.

И затрубил Иоав трубою, и возвратились люди из погони за Израилем, ибо Иоав щадил народ. А Авессалома взяли и бросили в лесу в глубокую яму, а сверху наметали над ним огромную кучу камней.

Ахимаас сказал Иоаву:

— Побегу я, извещу царя, что Господь судом своим избавил его от рук врагов его.

— Не будешь ты сегодня добрым вестником. Известишь в другой день, а не сегодня, ибо умер сын царя.

Хусий у Давида с плохой вестью

Нашел Иоав Хусия и вот ему-то сказал:

— Пойди, донеси царю, что видел ты.

Поклонился Хусий Иоаву и побежал. А Ахимаас все настаивал и говорил Иоаву:

— Что бы ни было, но и я побегу за Хусием.

— Зачем бежать тебе, сын мой? Опасно приносить царю недобрые вести.

— Пусть так, но я побегу!

— Ну что ж, беги… Ты хотел, не я хотел.

Давид тогда сидел в городе около ворот. Сторож, взойдя на кровлю ворот, увидел бегущего человека. Потом он увидел и второго бегущего человека.

Подбежал Ахимаас и сказал царю:

— Благословен Господь Бог твой, предавший людей, которые подняли руки свои на господина моего царя!

— А благополучен ли отрок Авессалом?

— Я видел большое волнение, когда раб царев Иоав посылал раба твоего, но я не знаю, что там было.

А вот и Хусий появился вслед за первым гонцом и сказал царю:

— Добрая весть господину моему царю! Господь явил тебе ныне правду в избавлении от руки всех восставших против тебя.

— А благополучен ли отрок Авессалом?

— Да будет с врагами господина моего царя и со всеми, злоумышляющими против тебя то же, что постигло отрока!

И смутился царь, и пошел в горницу над воротами, и плакал, и когда шел, говорил так:

— Сын мой Авессалом! Сын мой, сын мой Авессалом! О, кто дал бы мне умереть вместо тебя, Авессалом, сын мой, сын мой!

Сообщили обо всем происшедшем Иоаву, что царь плачет и рыдает об Авессаломе. И обратилась победа того дня в плач для всего народа, ибо царь скорбел о своем сыне.

И пришел Иоав к царю в дом и врезал ему всю матку-правду:

— Ты в стыд привел сегодня всех слуг твоих, спасших ныне жизнь твою и жизнь сыновей и дочерей твоих, и жизнь жен и жизнь наложниц твоих. Ты любишь ненавидящих тебя и ненавидишь любящих тебя, ибо ты показал сегодня, что ничто для тебя и вожди и слуги. Сегодня я узнал, что если бы Авессалом остался жив, а мы все умерли, то тебе было бы приятнее.

Итак — если не трус — встань, выйди и поговори к сердцу рабов твоих, ибо клянусь Господом, что, если ты не выйдешь, в эту ночь не останется у тебя ни одного человека. И это будет для тебя хуже всех бедствий, какие находили на тебя от юности твоей доныне.

А ведь прав Иоав!

И в кои еще времена находились люди такие прямые и честные, которые могли говорить правду в лицо неправого царя?

Возвращение Давида на трон

Встал царь и сел у ворот, а всему народу возвестили, что царь сидит у ворот. И пришел весь народ пред лице царя, а Израильтяне же разбежались по своим шатрам.

И весь народ во всех коленах Израилевых спорил и говорил, что царь Давид избавил их от рук врагов-Филистимлян, а теперь сам бежал из царства своего от Авессалома. Но Авессалом-то, которого они помазали в царя над собой, умер на войне, так зачем же теперь это промедление с возвращением царя?

И царь Давид послал сказать через священников Садока и Авиафара:

— Вы братья мои, кости мои и плоть моя. И Амессаю скажите, он не кость ли моя и не плоть ли моя? Пусть то и то сделает со мною Бог и еще больше сделает, если он не будет военачальником при мне, вместо Иоава, навсегда!

Итак, политическая сделка состоялась: одному вернули царство, а другого удостоили маршальского жезла. Как говорится, баш на баш. А Иоав получил по шее, хотя — «Жив Господь!», как говаривали сыны Израиля — голову от шеи не отделили.

И склонились сердца всех Иудеев, как одного человека. И послали они к Давиду челобитную, чтобы вернулся он и правил ими.

Возвратился царь, и пришел к Иордану, а Иудеи пришли в Галгал, чтобы встретить царя и перевезти его чрез Иордан. И каялись перед ним бывшие враги его и клялись в вечной верности.

И Семей, сын Геры, Вениамитянин из Бахурима, поспешил быть причастным к сему делу: пошел с Иудеями навстречу царю Давиду, и тысяча человек из Вениамитян с ним, и Сива, слуга дома Саулова, с пятнадцатью сыновьями своими и двадцатью рабами своими. Перешли они Иордан пред лицем царя и приготовили для него переправу чрез Иордан. Когда переправили судно, чтобы перевезти дом царя и послужить ему, тогда Семей, сын Геры, пал на лице свое пред царем сказал:

— Не поставь мне, господин мой, в преступление, и не помяни того, чем согрешил раб твой в тот день, когда господин мой царь выходил из Иерусалима, и не держи того, царь, на сердце своем. Знает раб твой, что согрешил, и вот, ныне я пришел первый из всего дома Иосифова, чтобы выйти навстречу господину моему царю.

Тут встрял Авесса, сын Саруин:

— Едрёный лапоть! Не я буду, если не замочу Семея за то, что злословил помазанника Господня!

Но тут вмешался Давид, которого наконец-то обуяли миротворческие побуждения:

— Что мне и вам, сыны Саруины, что вы делаетесь ныне мне наветниками? Ныне ли умерщвлять кого-либо в Израиле? Не вижу ли я, что ныне я — царь над Израилем? — И сказал царь Семею: Ты не умрешь, мамой клянусь!

Милости Давидовы

А тут вышел и Мемфивосфей, сын Ионафана, навстречу царю. Он не омывал ног своих, не обрезывал ногтей, не заботился о бороде своей и не мыл одежд своих с того дня, как вышел царь, до дня, когда он возвратился с миром. И вот когда немытый-нестриженный Мемфосей подошел к Давиду, царь сказал ему:

— Почему ты, Мемфивосфей, не пошел со мною?

— Господин мой царь! Слуга мой, Сива, обманул меня. Это он во всем виноват, а не я! Я уже собрался оседлать себе осла, сесть на него и поехать с моим царем. А раб мой оклеветал раба твоего пред тобой, моим господином и царем. Но господин мой царь, как Ангел Божий — делай, что тебе угодно! Ты всегда прав: я начальник — ты дурак, но если ты начальник, то я дурак, в чем и расписываюсь. Хотя весь дом отца моего был повинен до смерти пред господином моим царем, но ты удостоил раба твоего высокой чести и посадил между ядущими за столом твоим. Какое же имею я право жаловаться еще пред царем?

— Не причитай, Мемфивосфей! К чему ты говоришь все это? Я сказал только, чтобы ты и Сива разделили между собою поля. А как — это уже ваше личное дело.

— Да пусть он возьмет даже все! Для меня и так такой праздник, что господин мой царь, с миром возвратился в дом свой.

Пришел и Верзеллий Галаадитянин из Роглима и перешел с царем Иордан, чтобы проводить его. Верзеллий был очень стар, лет восьмидесяти, жил на скудную пенсию. В свое время он был человек богатый и продовольствовал царя в пребывание его в Маханаиме. И сказал царь Верзеллию:

— Иди со мною, и я буду продовольствовать тебя в Иерусалиме.

— Да долго ли мне осталось жить, чтоб идти с царем в Иерусалим? Мне теперь восемьдесят лет — различу ли хорошее от худого? Узнаю ли я вкус в том, что буду есть, и в том, что буду пить? И буду ли в состоянии слышать голос певцов и певиц? Зачем же рабу твоему быть в тягость господину моему царю?

За что же царю награждать меня такою милостью? Позволь рабу твоему возвратиться, чтобы умереть в своем городе, около гроба отца моего и матери моей. Но вот, сын мой, Кимгам пусть пойдет с господином моим, царем, и поступи с ним, как тебе угодно.

— Пусть идет со мною Кимгам, — сказал почти путаясь в соплях от умиления Давид, — я сделаю для него, что тебе угодно. И знай, что все, чего бы ни пожелал ты от меня, я сделаю и для тебя.

Поцеловал растроганный царь Верзеллия и благословил его, и тот возвратился в место свое. А Давид отправился в Галгал, и Кимгам отправился с ним. Весь народ Иудейский провожал царя, и половина народа Израильского.

Подгнило что-то в братском королевстве…

Но тут взревновали Израильтяне. Пришли они к царю и сказали царю:

— Зачем братья наши, мужи Иудины, похитили тебя и проводили тебя и всех людей твоих через Иордан?

— Затем, что царь ближний нам. — Отвечали мужи Иудины. — Из-за чего сердиться вам на это? Разве мы что-нибудь съели у царя, или получили от него подарки? Или от податей освободил он нас?

— Мы десять частей у царя, также и у Давида мы более, нежели вы. Мы первенец, а не вы! Зачем же вы унизили нас? Не нам ли принадлежало первое слово о том, чтобы возвратить нашего царя?

Но слово мужей Иудиных было сильнее, нежели слово Израильтян.

Среди Израильтян случайно находился один негодный человек, по имени Савей, Вениамитянин. Он затрубил трубою и сказал:

— Нет нам части в Давиде. Все по шатрам своим, Израильтяне!

И отделились все Израильтяне от Давида и пошли за Савеем. Иудеи же остались на стороне царя своего, от Иордана до Иерусалима.

А Давид пришел в свой дом в Иерусалиме, и взял десять жен наложниц, которых он оставлял стеречь дом, и поместил их в особый дом под надзор, и содержал их, но не ходил к ним. И содержались они там до дня смерти своей, живя как вдовы. Кто знает, что с ним случилось такое? Может, импотенция старческая?

Сказал Давид Амессаю, чтобы тот созвал Иудеев в течение трех дней. Пошел Амессай созвать Иудеев, но промедлил более назначенного ему времени.

Не дождавшись Амеессая, Давид сказал Авессе:

— Теперь наделает нам зла Савей поболее, нежели Авессалом. Возьми-ка ты слуг моих и преследуй его, чтобы он не нашел себе укрепленных городов и не скрылся от глаз наших.

Вышли за Авессой люди Иоавовы, и Хелефеи и Фелефеи, и все храбрые пошли из Иерусалима преследовать Савея. Когда они были близ большого камня, что у Гаваона, то встретился с ними Амессай, возвращавшийся к царю. Иоав был одет в воинское одеяние свое и препоясан мечом. Сказал Иоав Амессаю: «Здоров ли ты, брат мой?» — и взял Иоав Амессая за бороду, чтобы поцеловать его. Амессай же не остерегся меча, бывшего в руке Иоава, и тот поразил его им в живот, так что выпали внутренности его на землю, и он умер.

Спасение Авела-Беф-Мааха за голову Савея

А Иоав и Авесса, брат его, погнались за Савеем. Весь народ Израильский пошел вслед за Иоавом преследовать Савея, а тот прошел чрез все колена Израильские чрез весь Берим до Авела-Беф-Мааха, собирая в свое ополчение жителей городов.

Подошел Иоав к Авеле-Беф-Маахе и осадили город, воины его старались разрушить стену. Тогда одна умная женщина закричала со стены города:

— Послушайте, послушайте! Скажите Иоаву, чтоб он подошел сюда, и я поговорю с ним.

Когда подошел Иоав, женщина сказала:

— Я из мирных городов Израиля. Зачем ты хочешь уничтожить город, и притом мать городов в Израиле? Для чего тебе разрушать наследие Господне?

— Да что ты, старая, сбрендила совсем? Да не будет этого от меня, чтобы я уничтожил или разрушил! Однако человек с горы Ефремовой, по имени Савей, поднял руку свою на царя Давида. Выдайте мне его одного, и я отступлю от города.

— Ладно! Будет тебе голова его брошена со стены.

Пошла та женщина по всему народу со своим умным словом и говорила ко всему городу, чтобы отсекли голову Савею. И таки отсекли!

Бросили башку Савееву Иоаву, и тот, удовлетворенный, затрубил трубою, и разошлись от города все люди его по своим шатрам.

Вернулся Иоав в Иерусалим к царю со своим вещдоком о победе — с отрубленною Савейской головою. Царь вручил ему Золотую (шестиконечную, конечно) Звезду Героя и Орден Давида и назначил Маршалом сухопутных войск Израильских.

Очередное наказание

Был голод на земле во дни Давида три года кряду. Оголодавший Давид вопросил Господа, за что эти казни Египетские над своим любимым народом чинит Всемилостивый. И сказал Господь:

— Это ради Саула и кровожадного дома его, за то, что он умертвил Гаваонитян.

— Господи, Боже мой! Но ведь народ-то при чем? Да и Саула уже на земле нет, как говорится, в обед сто лет! Да и Гаваонитяне не из народа тобою единогласно избранного!

— Додик! Я подумал о своем интернациональном долге. Пред Богом все равны, хотя вы, конечно, самые равные.

Делать нечего. Обратился Давид к Гаваонитянам:

— Что мне сделать для вас, и чем примирить вас, чтобы вы благословили наследие Господне?

— Не нужно нам ни серебра, ни золота от Саула, или от дома его. — Сказали ему Гаваонитяне. — И не нужно нам, чтоб умертвили кого в Израиле.

— Так чего же вам надобно? Просите!

— Выдай нам семь человек того человека, который губил нас и хотел истребить нас, и мы повесим их на солнце пред Господом в Гиве Саула, избранного Господом.

Интересное решение проблемы! Представляете, врываются к вам в вашу кооперативную квартиру омоновцы и размазывают вас по стенке: оказывается у вас дедушка был пират!

Давид согласился на это — чего не сделаешь ради Господа! — и выдал потомков Саула. Одного лишь пощадил царь — Мемфивосфея, сына Ионафана, сына Саулова, ради клятвы именем Господним, которая была между ним с Ионафаном.

Взял царь двух сыновей Рицпы, матери Мемфивосфея, и пять сыновей Мелхолы и отдал их в руки Гаваонитян, и они повесили их.

А говорят еще что сын за отца не отвечает… Не прав был Иззекиль, а вслед за ним спустя тысячелетия и семинарист-недоучка, ставший впоследствии лжепророком всего прогрессивного человечества.

Простил Господь Израиля. И, видимо на радостях, Давид начал очередную войну с Филистимлянами.

Однажды Иесвий, один из потомков Рефаимов, у которого копье было весом в триста сиклей меди, подкрался к отдыхавшему Давиду и хотел поразить его. Но тут как тут оказался Авесса и поразил Филистимлянского эсэра-убийцу. Тогда люди Давидовы поклялись, говоря: «Не выйдешь ты больше с нами на войну, чтобы не угас светильник Израиля».

С тех пор и повелось, что Верховный Главнокомандующий со своим Генштабом сидел глубоко в тылу, а с войсками, что на передовой, общались через порученцев, а позже и просто по телефону.

После этого многие потомки Рефаимовы пали от руки Давида и слуг его.

На радостях Давид сочинил песню и сам же ее исполнил перед народом. Некоторые из слов той песни, например, «Боже, царя храни…» были весьма популярны впоследствии.

Очередные казни Господни народу возлюбленному

Но Сущий, в сущности, буквально не может существовать без тусовок на земле. Гнев Господень опять возгорелся на Израильтян, и почему-то приказал он Давиду произвести перепись населения — исчислить Израиля и Иуду. Почему это был гнев Господень? И почему Всемогущий не смог сам в мгновение ока пересчитать все людей?

Приказал царь Иоаву военачальнику, чтобы тот прошел по всем коленам Израилевым и Иудиным от Дана до Вирсавии, и исчислил народ. Пошел Иоав с военачальниками от царя считать народ, пересчитал и потом подал список народной переписи царю. По результатам всенародной переписи оказалось, что Израильтян было восемьсот тысяч мужей сильных, способных к войне, а Иудеян всего пятьсот тысяч.

И вздрогнуло сердце Давидово после того, как он сосчитал народ. Сказал Давид Господу:

— Тяжко согрешил я, поступив так. Ныне молю тебя, Господи, прости грех раба Твоего. Неразумно поступил я…

В чем грех Давида был, понять трудно. Но Богодухновенная Книга не поясняет греха Давидива. Может, были какие приписки с статотчету, посланному Господу? Теперь за давностью лет уже не выяснишь…

Однако такой человек, как Давид на самого себя напраслины брать не будет — значит, он чем-то нагрешил!

На другой день утром было слово Господа к Гаду-пророку (не забыли? Гад — это не ругательство а имя такое), прозорливцу Давида:

— Пойди и скажи Давиду, что я предлагаю ему на выбор три наказания, пусть выберет себе любое.

Этот момент был судьбоносным для всего человечества: Господь дал право Человеку выбирать себе наказание самому. Это ли не зачатки пресловутой западной демократии?

Пришел Гад к Давиду, и возвестил ему:

— Это я — Гад и Гадом буду! Избирай себе, быть ли голоду в стране твоей семь лет, или чтобы ты три месяца бегал от неприятелей твоих, или чтобы в продолжение трех дней была моровая язва в стране твоей?

— Тяжело мне очень, — сказал Давид Гаду, — но пусть впаду я в руки Господа, ибо велико милосердие его, только бы в руки человеческие не впасть мне. От врага бегать я уже стар…

И избрал себе Давид моровую язву для народа своего во время жатвы пшеницы. В результате такого эгоистического выбора Давида послал Господь язву на Израильтян от утра до назначенного времени (ну, это как сержант велел солдатам копать траншею от дерева до полудня). И началась язва в народе и умерло из народа, от Дана до Вирсавии, семьдесят тысяч человек. Ангел Божий уж было простер руку свою на Иерусалим, чтобы опустошить его, но Господь в последний момент сказал Ангелу, поражавшему народ: «Довольно, опусти руку твою».

Еще бы! Не хватало Господу убить и собственного помазанника! Пусть уж лучше безродные людишки мрут.

Но Давид проявил невиданное гражданское мужество, обратясь к Господу:

— Вот, я согрешил, я — пастырь поступил беззаконно… А эти овцы да бараны Господни, что сделали они? Обрати на меня и на дом мой руку свою. Пошто же людям-то страдать!

Но слово Господа сильнее закона.

Пришел в тот день Гад к Давиду и сказал, чтобы тот поставил жертвенник Господу. И пошел Давид по Гадскому слову, и сделал, как повелел Господь. Соорудил Давид жертвенник Господу и принес всесожжения и мирные жертвы. И умилостивился Господь над страною, и прекратилось поражение Израильтян.