Видящая во снах

Глава 13

Наталья Юрьевна Тимохина сидела, держа спину идеально ровно, в своем кабинете и заполняла документы. Еще час – и рабочая смена закончится, можно будет пойти домой, в тихую, одинокую квартиру. В свои пятьдесят два она жалела уже о многом, хотя всегда и в любой ситуации старалась держать маску спокойствия. За спиной коллеги называли ее «холодная королева», и женщина делала все для поддержания этого статуса.

Наталья посмотрела на свое запястье, точнее, на потрепанный браслет из бисера, который никогда не снимала. Еще лет тридцать назад она бы обрадовалась такому одиночеству, но сейчас оно наводило страх. Страх так и остаться одной, хотя у нее имелись муж, пусть и бывший, дочь и внучка, ни разу не виденная вживую.

Тимохина всегда упорно шла к любой цели и уж точно не планировала забеременеть в восемнадцать, когда жизнь только начинает играть новыми красками. Наташа не любила сидеть дома и не ставила на первое место семейные ценности, как бывший муж. На этом самом первом месте у нее была работа. А когда приходила домой после рабочих суток, то желала только одного: чтобы ее оставили в покое. Но дома встречал муж, мечтающий накормить голодную жену, и дочь, желающая внимания матери. Это все безмерно раздражало. И Наташа с облегчением вздохнула, когда вышла из ЗАГСа, держа в руках документы о разводе, и поняла, что теперь будет жить одна в тишине и спокойствии. И не препятствовала, когда муж забрал десятилетнюю дочь и уехал в столицу. Там он быстро нашел работу и новую жену.

С дочкой они еще какое-то время общались, а потом общение сошло на нет. Все же работа оказалась дороже, как и личное пространство. А о рождении внучки Наташа узнала только благодаря социальным сетям.

Но сейчас, когда задумывалась о прошлом, то ясно понимала – она потеряла все. Своими руками разрушила семью, которая о ней больше не вспомнит. Осознавая это, Наталья даже и не пыталась наладить общение или попросить прощения хотя бы у дочери. Ей было стыдно, пусть она и никогда в этом не признается. И теперь у нее осталась только холодная маска.

В дверь кабинета постучали, и та отворилась, пропуская коллегу и ассистента, работающего с Тимохиной уже больше пяти лет.

– Наталья Юрьевна, я взял образцы материала из-под ногтей жертвы. И смотрите, что нашел, – возбужденно проговорил мужчина, подходя ближе к столу и протягивая распечатку.

Внимательно вчитавшись, женщина посмотрела на коллегу.

– Алькантара? Самый распространенный материал для обивки сидений автомобилей?

– Именно. Наш экземпляр темно-серого цвета. Но это не все. Я нашел еще небольшой кусочек кожи, и тот не совпадает с ДНК жертвы. А значит, принадлежит убийце.

Ассистент замолчал, давая Тимохиной время рассмотреть результаты анализов.

– Большое количество алкоголя, – задумчиво проговорила Наталья Юрьевна, а потом ее словно осенило: – Вот почему на шее второй след от укола! Первого оказалось недостаточно, чтобы усыпить до конца. Алкоголь, видимо, исполнил роль антидота, поэтому девушку не полностью парализовало вколотым ей препаратом. И, так как она брыкалась, остались следы на запястьях и щиколотках от веревки, которой их связывали. А еще, судя по всему, пыталась выбраться из машины, царапалась, отсюда и след под ногтями.

– Похоже на правду. И да, волос, найденный в ране на запястье – джут.

– Тук-тук, можно? – раздался позади мужской голос. В дверном проеме стояли Леонид Морозов и московский следователь.

Еще сегодня, при осмотре тела на месте преступления, Скоблев попросился присутствовать на вскрытии. Никто из здешних следователей обычно такого рвения не проявлял, да и Тимохина не любила лишних глаз, но отказать Роману не смогла.

Наталья Юрьевна перевела взгляд на часы, отмечая, что мужчины пришли вовремя. Минута в минуту.

– Я надеюсь, вы еще не начинали? – все с той же легкой улыбкой проговорил Леонид и подошел к столу, за которым сидела Тимохина с бумагами в руках. – Наталья Юрьевна, это вам, – он положил перед женщиной ее любимый белый шоколад с лесными орехами.

– Спасибо, Ленечка, – патологоанатом расплылась в благодарной улыбке. – Нет, не начинали. Вон там, в шкафу, возьмите халаты и проходите во второй зал. Я пока все подготовлю.

Отложив документы, Тимохина встала и вышла из кабинета.

***

На секционном столе лежала девушка, обернутая в белоснежную простыню. Молодая и красивая, подумала Наталья, глядя на мертвенно-бледное лицо. Несмотря на более чем тридцатилетний стаж, вот таких молодых девушек или парней ей всегда становилось жаль вдвойне. Старики хоть пожили, а эти только начинали, и вдруг кто-то взял и забрал у них эту возможность.

– Вы уже выяснили личность убитой? – не поднимая взгляда, проговорила Наталья Юрьевна, беря в руки ножницы и разрезая ткань простыни.

– Еще нет. Работаем, – ответил Скоблев, внимательно следивший за каждым действием патологоанатома.

– На теле жертвы обнаружены гематомы на обеих руках в области запястий и на щиколотках. Скорее всего, ее связывали джутовой, судя по оставшемуся в ране волоску, веревкой. Смотрите сюда, – Тимохина указала на маленькую ранку от укола. – Такой след встречается у каждой убитой, но у этой девушки их два. После взятия анализов выяснилось – в момент похищения она была изрядно пьяна, в связи с чем средство, которое им всем вкалывали, подействовало не в полной мере. Алкоголь практически нейтрализовал его, вот потому у нее и получилось оказывать сопротивление. Но вряд ли долго. Остальные поверхности тела чистые.

Женщина снова обвела труп взглядом, ища хоть что-то еще, способное им помочь.

– Знаете, мне кажется, с ней работал профессионал, как и с другими девушками. Вы посмотрите какой ровный и аккуратный стежок. Обычный человек не смог бы настолько профессионально удалить орган. Хотя я, наверное, уже об этом говорила, – Наталья Юрьевна в процессе разговора аккуратно удаляла нити, наложенные на разрез. Края кожи расходились, показывая черную дыру.

– То есть, вы хотите сказать, нам нужно искать врача?

– Возможно. Или человека, прошедшего медицинские курсы, – спокойным голосом произнесла Тимохина, удаляя последнюю нитку. Отложив скальпель, взяла пинцет, аккуратно достала небольшой свернутый листок папоротника и положила на поднос. – Была удалена матка.

– У первой жертвы вырезан мозг, у второй – сердце, у третьей – легкие, у четвертой – матка. А дальше? Знаете, мне с каждым днем все больше верится в Франкенштейна. Убийца вырезает самые важные человеческие органы, – поморщившись, сказал Леня. Он вообще терпеть не мог находиться на вскрытиях: потом целый день мутило, и не хотелось еду даже видеть. Морозов никогда не понимал, как после всего Наталья Юрьевна или ее коллеги нормально спят и едят.

– Если так, то возрождать планируется женщину, – добавила Тимохина.

– Почему? – не понял Леонид.

– Матка – женский орган, самое важное, что есть у женщины. То, где вынашивается ребенок.

В зале повисла тишина. Леня Морозов смотрел на тело девушки и уже ничему не удивлялся. После сегодняшнего представления Ольги, когда она пустила кровь, а та зажила своей жизнью, впитываясь в траву и землю, следователь бы и в существование пресловутого Франкенштейна поверил. А иначе зачем этому ненормальному органы девчонок?

– Кстати, – Тимохина оторвалась от трупа и посмотрела на мужчин, стоящих напротив, – под ногтями жертвы обнаружена алькантара. Видимо, во время сопротивления царапала обивку. Возможно, в машине убийцы есть следы от ногтей, ну или другие вещи, указывающие на личность жертвы. К примеру, кусочек ногтя, отломившегося и оставшегося в ткани, или упавший с головы волос.

– Если бы только знать, в какой машине искать, – задумчиво проговорил Скоблев.

Еще с утра он дал задание операм выяснить личность погибшей и где та была перед тем, как ее похитили. Пока же Роману оставалось только предполагать.

Почему-то вдруг подумалось об Оле, которая сейчас должна быть дома. Леня рассказал, что в поисках ответов отвез девушку в лес, на место третьего убийства. Только вот допроса не получилось. Оля показала Морозову то, в чем пока сомневался Скоблев. Рома вообще считал себя еще тем скептиком и предпочитал всему находить объяснения. Но в этом городе есть многое, чему просто-напросто нет никаких объяснений.

Тимохина, отодвинув поднос с монетой и сухим листом папоротника, посмотрела на труп, лежащей на секционном столе. За годы своей работы женщина видела многое: разнообразные трупы вплоть до последних стадий разложения; тела, настолько изуродованные огнем, что почти не походили на человеческие. Труп этой девушки был практически нетронутым, не считая синих следов на запястьях и щиколотках, ну и конечно же, небольшого разреза внизу живота. Именно оттуда Наталья Юрьевна недавно и достала сверток, оставленный убийцей.

Женщина посмотрела на спокойное лицо погибшей. При жизни, когда на нем сверкала улыбка, мужчины наверняка сворачивали головы вслед красавице. А теперь на теле уже появились первые признаки разложения в виде небольших трупных пятен.

Наталья бросила быстрый взгляд на длинные тонкие пальцы с когда-то аккуратным маникюром. Пальцы пианистки. Сейчас же половина ногтей обломана, а под остальными виднелась черная грязь.

– Ну что, приступим? – тихо спросила Тимохина у своего ассистента, и тот молча кивнул.

Женщина взяла скальпель и стала делать надрезы не грудине. Спустя некоторое время из-под лоскутов кожи показались ребра, и тогда ассистент, взяв секатор, начал их кромсать. Морозов и Скоблев инстинктивно отошли подальше от секционного стола, где безжалостно и спокойно патологоанатом и ее помощник работали с телом.

Роман посмотрел на Тимохину. Лицо женщины ничего не выражало, она была невозмутима и уверена в себе. У Скоблева почему-то никак не вязалась внешность хрупкой симпатичной блондинки, пусть и в возрасте, с мясником, могущим разобрать тело по частям и даже не поморщиться.

В распахнутой грудной клетке виднелись сердце и легкие. Тимохина несколькими уверенными надрезами извлекла их и выложила в металлический лоток. Затем сделала срезы и под ярким светом исследовала.

– Чистые, здоровые ткани, отека нет, – опустила легкие обратно в лоток, взяла сердце в свои изящные ладошки и стала его вертеть, изучая взглядом. – Коронарные сосуды мягкие, чистые. Клапаны выглядят хорошо. Прекрасное сердце в таком возрасте. Нам бы всем такое, – с тяжелым вздохом проговорила женщина.

Убрав в лоток сердце, взяла скальпель и уже хотела начать разрезать кожу на животе, когда услышала нервный голос сбоку:

– Простите, а нам обязательно дальше наблюдать? Мы же вроде основное уже увидели.

Наталья Юрьевна посмотрела на бледно-зеленое лицо Морозова, из последних сил сдерживающего свой обед в желудке, и мысленно усмехнулась. Да, не каждый сможет присутствовать на вскрытии.

Взгляд Тимохиной обратился к Роману, как всегда невозмутимому. Мужчина появился в их городе всего неделю назад, столько же она его и знала. Посчастливилось пару раз пересечься, и вот что Наталья Юрьевна о нем могла сказать: холодный, словно айсберг, не умеющий выражать свои эмоции и чувства, всегда идущий напролом. Тимохина знала эту породу, сама слеплена из похожего теста. И подобные им заканчивают не слишком-то хорошо.

– Нет, можете идти. Я все результаты пришлю вам на почту.

Наталья Юрьевна и Леонид одновременно посмотрели на Скоблева. Тот все это время не отрывал взгляда от лица жертвы и кажется, даже не моргал. Его не трогало происходящее сейчас с трупом, создавалось впечатление, будто столичный следователь видит подобное частенько. Даже в глазах Тимохиной, постоянно сталкивающейся с мертвецами, проглядывала жалость, но только не у этого мужчины.

– Роман Русланович? – позвала Наталья Юрьевна, останавливая скальпель в нескольких миллиметрах от живота мертвой девушки.

– А? – Скоблев оторвался от своих размышлений и посмотрел на младшего коллегу, уже готового бегом бежать из секционного зала, а потом на Тимохину, ждущую ответа.

– Может, мы уже пойдем? – умоляюще проговорил Морозов.

– Да. Думаю, мы уже все выяснили. Наталья Юрьевна, если найдете что-то интересное, пожалуйста, сообщите.

– Непременно, – ответила женщина. И тут же потеряла интерес к следователям, возвращаясь к работе.