Викинги – люди саги. Жизнь и нравы

От автора: мотивации и подходы

Викинги, походы викингов… Эти слова, эта тема неизменно волнуют читателей. Они востребованы настолько, что вызвали целые волны популярных изданий, часть которых в последние годы получила доступ и к российскому читателю.

А что предлагает эта научная книга? Что означает ее название? Прежде чем пояснить его и рассказать о своих задумках, подходах и методах, хотелось бы сделать некоторое отступление.

Посвятив свою жизнь изучению истории средневекового общества, организации жизни людей, я имела возможность убедиться в том, что прошлое не отпускает ни человека, ни человечество. Властно вторгаясь в текущую жизнь, оно удивляет настоящее странными, казалось бы, повторами давно пережитого. Именно из этих постоянных повторов, из удивительно сходных ситуаций, институтов, взлетов и падений отдельных людей, племен, народов и империй, родилось, видимо, расхожее изречение: «Уроки истории ничему не учат». Осмелюсь утверждать, что это неверно. В отличие от учебника, содержание которого можно забыть сразу же после сдачи экзамена, история экзаменует человечество постоянно, начиная с истоков «человека разумного», а затем на протяжении многих тысячелетий. И имеет на это право доныне, поскольку формировала и продолжает «лепить» поведение людей, их личное и коллективное сознание, отношения между собой, к обществу, государству и природе. Неизменное внимание вызывают уроки истории во времена переломные, когда созрела необходимость в новых подходах, но нужные решения еще не найдены, и будущее представляется пугающе неясным. Тогда события и люди прошлого, даже очень далекого, с их опытом выживания, верой и надеждами, с войнами, подвигами и поражениями, любовью и коварством, оказываются особенно близкими и интересными. Поэтому очевидна важность общего в истории, его выявления и поучительности.

Не меньшее внимание привлекает несхожесть – внешности, языков и наречий, семьи, жилищ и одеяний, верований и ценностных категорий, нравов и морали. В этом случае речь идет о тех этнокультурных признаках, которые являются особыми проявлениями (или формами) общего в отдельных судьбах людей, народов и стран. Не случайно люди испокон веков стремятся определить и утвердить свою идентичность – от племенной до национальной или государственной. И поэтому берегут свои традиции, авторитет своих богов и героев. А с ходом времен все более понимают уникальность собственной личности: «я – это я, потому что ты – это ты». Неисчерпаемость конкретных проявлений общественной и частной жизни, как и особенностей их изменения, – будь то народ, событие или личность – образует сложную мозаику культур, воссоздает и позволяет оценить многокрасочность истории.

И, конечно же, во все времена людей занимали и занимают истоки – семейные и национальные, этнические и ментальные. Увлекает поиск «корней» и процесса включения некой «единичной» истории – в местную, а затем и всеобщую. Известно, что в жизни каждой семьи, каждого народа, региона и континента есть личности и периоды, получившие не просто большое, но знаковое место в формировании и закреплении их идентичности.

Для наших соседей-скандинавов первым таким периодом стала эпоха викингов, когда народы далекого Северо-Запада Евразии влились в море средневековой культуры Европейского континента, – эпоха, получившая важное значение и для Европы в целом.

Слово викинги вызывает в сознании такие страницы европейского прошлого, которые на протяжении столетий не оставляют равнодушными не только историков разных специальностей, но и множество любознательных читателей вообще. Современный читатель со школьных лет помнит, что викинги – это представители скандинавов, морских народов Европейского Севера, которые на протяжении трех с половиной веков, со второй половины VIII и до середины ХII столетия, будоражили Европу.

Что они, великолепные мореходы, еще на рубеже 1-го и 2-го тысячелетий, не обладая компасом, но умея «читать по звездам» и виртуозно владея своими деревянными суденышками, вышли на просторы Северной Атлантики, открыли там крупнейшие острова и архипелаги, заселили многие из них. А затем, опираясь на эти острова как на промежуточные базы, они доплыли до берегов Северной Америки и основали там колонию.

Что викинги были непобедимыми воинами и жестокими пиратами, которые грабили западные и южные побережья Европы, от Финского залива и до Мраморного моря, заходя вверх по судоходным рекам, разоряя столицы больших государств и наводя ужас не только на мирных поселян, но и на королей.

Что скандинавы-викинги основали свои государства на Британских островах, в Северной Франции и Южной Италии, а на Руси дали начало первой правящей династии (Рюриковичей).

Что многие викинги нанимались на военную службу к европейским государям, а великие князья Киевские и императоры Византии охотно приглашали этих сильных и бесстрашных воинов в свои дружины.

Что викинги много и ловко торговали. И как раз в те столетия, когда путь через Средиземное море из Западной Европы на Ближний Восток, с его богатствами, был прегражден завоеваниями арабов, скандинавы совместно с русскими купцами проложили торговые пути «из варяг в греки». Через Восточную Европу, по далекой Волге, позднее – порожистому Днепру они добирались до Черного и Каспийского морей, оттуда направлялись на Восток и Запад, вместе с русичами положив начало Балтийскому – второму (после Средиземноморья) торговому региону Европы.

Возможно, некоторые, особо интересующиеся викингами читатели также знают, что к 1000 г. н. э. скандинавы в большинстве своем все еще оставались язычниками, приносили человеческие жертвы и на счет этих обстоятельств европейцы обычно относили жестокость северогерманских «варваров»…

Внимание историков приковано прежде всего к так называемым походам викингов: их набегам, глубоким грабительским рейдам, торговым мероприятиям и, разумеется, к образованным ими королевствам либо анклавам на территориях европейских государств. Их походы отмечаются еще с VIII, а последние всплески военно-политической активности – в ХII в. Пик последней приходится на IX–XI вв.; этот временной период считается «эпохой викингов».

Походы викингов и их последствия для многих народов Европы уже несколько столетий усиленно изучаются историками разных направлений, археологами и нумизматами, филологами и языковедами, географами, правоведами, богословами и многими другими специалистами и любителями старины. Эти темы живо интересуют ученых разных стран, особенно тех, что подвергались грабительским набегам либо колонизационно-политическим захватам со стороны викингов, вели с ними торговые операции и/или нанимали на службу скандинавов-воинов. Уже не одно столетие имеются и пишутся серьезные труды об этих опасных находниках и смелых торговцах, их дела регулярно обсуждаются на международных конференциях. Выразительные данные о набегах викингов содержатся в анналах и хрониках англосаксов и франков, монастырских анналах Франции и германских земель, в византийских материалах, в русских летописях. Благодаря усилиям сотен ученых зарубежные обстоятельства истории скандинавов, которые обычно называют «походами викингов», достаточно хорошо изучены и описаны в тысячах публикаций.

Свой вклад в изучение этой обширной темы внесли и отечественные ученые. Оно понятно: соседствуя со Скандинавскими странами на протяжении многих столетий, Русь имела с ними весьма тесные и разнообразные контакты. Северные находники давно привлекли внимание любознательных россиян. По меньшей мере с конца ХVIII в. ими заинтересовались историки, позднее к ним присоединились литераторы, затем и археологи. Здесь в центре внимания находится проблема «Скандинавия и Русь», особенно роль скандинавов в истории Руси в период складывания и на начальных этапах Древнерусского государства, но и роль Руси в истории скандинавских соседей. Со второй половины XX столетия, со сложением отечественной скандинавистики, это направление в ней, пожалуй, самое результативное.

По существу, основной массив международных исследований и публикаций по эпохе викингов вообще касается преимущественно ее «зарубежных» страниц; они повествуют о том, что делали, как вели себя тогда скандинавы за пределами своего региона, в той или иной стране. Это – общеевропейские страницы большой повести о скандинавах той яркой эпохи.

Но есть и другие, существенные и интересные для исследователя страницы повести о викингах. Они касаются внутренней истории родины викингов – стран самой Северной Европы. Жизнь скандинавов в первые века Средневековья, в том числе в VIII – первой половине XII в., изучается преимущественно национальными учеными, изучается детально; имеются серьезные труды по отдельным проблемам и общие обзоры истории разных Скандинавских стран в ту эпоху.

Но меня увлекла идея исследования внутренней жизни народов и стран Северной Европы того времени как феномена региональной цивилизации Средневековья, в ее общих и особенных чертах, – тех народов, которые породили викингов, и тех стран, откуда викинги уходили в свои странствия. Постепенно уточнились интересы, сформировались задачи и конструкция книги.

Так, мое основное внимание привлекли аспекты повседневного бытия скандинавов; только это, на мой взгляд, позволяет погрузиться в глубины жизни народов и отдельных людей. Но сама обыденная жизнь определилась как понятие широкое: она включает не только быт как таковой, но и отношения людей между собой и с властью, их характеры, свойственные им способы общественной организации, проявления менталитета и многое другое, что заполняет действительность. Очевидно, что реализация как основного замысла, так и аспекта авторских интересов потребовала сочетания панорамного общего взгляда – и анализа многих конкретных сюжетов как его основы.

Заданная себе автором задача трудна и трудоемка. Во многих случаях она требует скрупулезного собирания сведений по мелочам, по крупицам. И, конечно, для ее решения нельзя обойтись без предварительного знания хотя бы общих контуров истории региона, не говоря уже об общеевропейской обстановке в те времена, что необходимо для уяснения общего и особенного в отдельно взятом типе исторического развития.

Осмелюсь заметить, что для скандинависта такого рода исследование представляет даже бóльшие сложности, нежели аналогичная работа, скажем, англоведа или франковеда. И дело не только в том, что история ведущих (или, как говорили раньше, «классических») стран тогдашней Европы известна несравненно лучше, чем северной периферии континента. Более всего трудностей связано с тем, что до крещения и распространения в Скандинавии латинского алфавита события, имена, примечательные факты жизни хранились в вербальной форме и столетиями передавались из уст в уста. И только со второй половины XI в., т. е. на последних рубежах эпохи викингов, появились единичные местные документы, проливающие слабый свет на внутреннюю историю региона. Поэтому в ее изучение очень большой вклад вносят археология, нумизматика, топонимия и другие исторические дисциплины. Имеются и единичные свидетельства иностранцев о скандинавах того времени. Но при отсутствии корпуса традиционных письменных источников весьма затруднительно получить адекватное комплексное представление о том, каким было общество, порождавшее викингов, и что представляли собой викинги как личности.

Вопросов же здесь возникает множество, поскольку они охватывают бытовую среду, социальные членения и распорядки, политические и религиозные сферы, менталитет. Каким же был быт скандинавов? Как они добывали жизненные средства? Какое место в их жизни занимали война и грабеж и как это отражалось на их менталитете? Как и на какой основе складывалась в их среде шкала жизненных ценностей и авторитетов? Кто и как становился викингом? Как они понимали мироздание и свое в нем место? Каким богам верили и как их вера была связана с повседневной жизнью? Что они думали о жизни и смерти? Что любили и что ненавидели? Чем гордились и что презирали? Каковы были у них межполовые, семейные и соседские отношения? Как они воспитывали детей? Существовали ли в их среде отдельные группы или слои, чем они различались и в чем были сходными? Что означала для скандинава свобода и несвобода, как он понимал и отстаивал свои свободы? Каким властям скандинавы подчинялись, на каких условиях и как эволюционировали институты власти? Каким правом руководствовались, как относились к законам и к какому суду прибегали? Какие формы поощрения и наказания были приняты в их среде? Как люди развлекались? Каких групповых и личностных принципов они придерживались, как относились к самим себе и к обществу, в котором жили? Каковы были обычные индивидуальные мотивы поведения и этические нормы в обществах скандинавов? Каковы были их эстетические ориентиры? Когда и как сложились Скандинавские государства, когда и как крестились скандинавы и строили свои первые церкви? Наконец, как видоизменялись позиции в каждом пространстве, которое автор обозначает своими вопросами?

А в заключение, конечно же, нельзя обойтись без того, чтобы задать главный общий вопрос о том, какую роль объективно сыграла трехсотлетняя эпоха викингов в развитии самих скандинавских обществ и эволюции скандинавов как личностей.

Именно такие и другие сходные вопросы, связанные с частной и общественной повседневной жизнью, имеет в виду автор, давая в заглавии своей книги об эпохе викингов заявку на их жизнь и нравы. И они же сформировали структуру книги.

Очевидно, что такое исследование не могло не быть комплексным и, соответственно, потребовало ряда методов и методик. Применен общий принцип социосистемного рассмотрения избранного периода и региона как единого целого, как особой средневековой цивилизации, в пределах которой могут происходить различные сдвиги; этот принцип диктуется общими задачами книги и опирается на источники исследования. Изучение повседневности основано на методике микроанализа, который позволяет неспешно и несуетливо, шаг за шагом, часто по отдельным деталям и даже намекам, восстанавливать картину былого. При изучении быта был особенно уместен и полезен взгляд сквозь призму этнологии. Эти методики органично сочетаются с общим методом социокультурной антропологии и психологии, которые рассматривают человека в контексте исторического времени и определенной среды, его осмысленные и интуитивные роли, мотивы поведения и особенности сознания, ментальность эпохи и личности. А для уточнения особенностей общественного развития и менталитета людей Северного региона в пределах как всего европейского Средневековья, так и других «бессинтезных» путей феодализации автор опирается на проверенный поколениями историков сравнительно-исторический метод.

Задуманное исследование опирается на комплекс различных типов свидетельств и некоторые дополнительные материалы, включая артефакты. Вопрос об источниках этой книги заслуживает особого разговора, и он впереди, как и суждения о других фольклорных и прочих источниках сведений, использованных в настоящем исследовании. Особого примечания уже во введении к книге заслуживают, на мой взгляд, только исландско-норвежские саги.

Их выбор в качестве основного источника определен рядом обстоятельств. В той ситуации с письменными материалами, о которой говорилось выше, я была вынуждена обратиться за ответом на поставленные вопросы к единственному их типу, который освещает эпоху викингов в самой Скандинавии, – к записям произведений фольклора. Устное творчество господствовало в Скандинавии до конца эпохи викингов. А в этой сфере, безусловно, первенствовали саги – многочисленные историко-литературные сказания, преимущественно исландско-норвежские. Причем именно эти сказания, пусть и в своеобразной художественной форме, описывают как раз то общество и тех людей, ту среду, которые создали эпоху викингов. Наконец, не менее важно то обстоятельство, что о многих людях, событиях и институтах тех трех столетий можно судить исключительно по сагам, так что сведения, в них отсутствующие, приходится добывать с большим трудом, весьма изобретательно и далеко не всегда успешно. Именно поэтому в заглавие книги вынесена формула «люди саги».

Специфика и обаяние саг во многом определили мои позиции как относительно построения, структуры исследования, так и в отношении (всего) фольклора того времени как источникового типа.

Прежде всего, возникла принципиальная проблема степени адекватности саг реалиям исследуемой эпохи. Она особенно важна, поскольку произведения фольклора записывались даже не в пору их рождения, а позднее, иногда через несколько столетий. При всей правдивости и точности, которые требовали современники от сказителей, естественно полагать, что в течение столетий при пересказе, а затем и записи текстов саг в них поневоле попадали некие изменения – если не фактические, то хотя бы в виде суждений. Даже учитывая четкую, цепкую память скандинавов о своем прошлом, приходится иметь в виду, что мир саги был не только отражением – в той или иной мере – реальной действительности. Он являлся безусловным свидетельством того, чтó знали и фиксировали и хранили в своей памяти, о чем думали, размышляя о прошлом, скандинавы разных поколений. Поэтому исследование их истории на основе саг, как и фольклора вообще, означает обращение ученого к исторической памяти. Апеллируя к исторической памяти сказаний, я по мере необходимости стремилась к их проверке путем сравнительного внутреннего анализа и/или при помощи достоверных данных. Поэтому хотя саги – основной и неиссякаемый источник этой книги, но, вынося в заголовок понятие «люди саги», автор все же предупреждает, что его суждения не ограничиваются сведениями саг. К исследованию привлечены произведения других литературных жанров того же времени: скальдические стихи, легенды и мифы, заметки миссионеров; используются и некоторые наиболее ранние законы, очень бегло – хроники. Почерпнутые там сведения дают возможность проверить, уточнить и дополнить содержание саг, ощутить динамику развития скандинавских обществ и самосознания скандинавов: ведь саги, как всякие произведения с фольклорной основой, редко фиксируют ход времени. В поисках аргументов автор прибегает также к помощи археологии и некоторых специальных исторических дисциплин, но лишь изредка: артефакты по этой эпохе богаты, но, как и все материалы археологии, специфичны; кроме того, их широкое привлечение и обобщение увело бы нас далеко за разумные пределы этой книги.

Вторая позиция логически связана с первой: речь идет о хронологических рамках исследования. Его временны´е границы не могут быть ограничены тремя столетиями собственно «эпохи викингов», поскольку в книге поставлен вопрос о месте этой эпохи в общей эволюции скандинавского Средневековья. Его решение требует доступного сравнения с предыдущим периодом и известного выхода за верхние границы эпохи викингов. Поэтому эпоха викингов рассматривается в системе более длинного, протяженного времени, что учтено при подборе источников.

Третья позиция касается географического ареала исследования. Информация о разных странах Севера, которую несут исландско-норвежские саги, неравномерна. Этот «недостаток» саг как источника не вполне возмещается материалами других источников. Однако с известным допущением и, опять же, исходя из поставленных задач я сочла возможным ставить и разрешать интересующие меня вопросы, имея в виду региональную скандинавскую культуру того времени в целом.

Морское расположение и сходные природные условия, общность этноса, языка, занятий и социальных устоев, длительное и тесное соседское взаимодействие, сходство политических судеб, единство языческих верований и общность пантеона, торговля, браки, обычаи, наконец, общие заморские походы – все это определило не просто сходство, но значительное, принципиальное единство племен, затем и народов в рамках Скандинавского региона. Не только в эпоху викингов, но даже в XII–XIII вв. Скандинавские страны, хотя и сложились как отдельные монархии, хотя непрерывно враждовали из-за территорий, торговых путей, даней и сфер влияния, в то же время были еще близки между собой. Это делает возможным ставить и решать интересующие автора вопросы, имея в виду скандинавскую историю того времени в целом как систему, т. е. оставляя за скобками расхождения в конкретных ситуациях и особенностях отдельных северных народов и районов. Об этом намерении уже говорилось выше, в связи с решением темы. Применительно же к исследовательскому процессу это означает, что не всегда учитываются расхождения в конкретных ситуациях и особенностях истории отдельных северных народов и районов, известные по многим локальным исследованиям. Системный подход в этом случае, на мой взгляд, закономерен: налицо не просто сходство, но значительное, принципиальное единство племен, затем и народов в рамках Cкандинавского региона, при известных локальных особенностях, которые по возможности оговариваются в книге. (Нельзя не отметить, что не только в эпоху викингов, но и до конца ХV в. Cкандинавские страны, хотя и сложились как отдельные монархии, хотя непрерывно враждовали из-за территорий, торговых путей, даней и сфер влияния, были цивилизационно близки между собой.)

Очевидно, что изложенные факты и соображения снова мотивируют и подтверждают уместность системного взгляда на эпоху викингов не только в отношении горизонтального, географического пространства, но и в отношении вертикального, временнóго пространства.

Конечно, так задуманная книга не могла бы увидеть свет без опоры на огромную литературу разного рода, посвященную эпохе викингов. Разнообразных (по объему и стилю, по объектам и аспектам, по источникам и методике) сочинений в этой области огромное число, «имя им легион». Их анализ требует особой книги, скорее всего – не одной. Так что даже простой перечень соответствующих трудов, – разумеется, включая более чем солидные разработки археологов, реплики вспомогательных и смежных дисциплин, – не мог бы оставить никакого места для собственного исследования, достаточно объемного. Поэтому оно задумано так, что значимые труды по теме, в той или иной мере освоенные или принятые во внимание, преимущественно остаются базовым фоном знаний и представлений автора. А раздел «Источники сведений» в конце книги дает возможность читателю расширить и еще более конкретизировать свои знания относительно любой темы, затронутой в книге.

Мое внимание к проблеме сложения цивилизации у народов Северной Европы, особенно применительно к раннему Средневековью, возникло уже давно. Сначала появился интерес к истокам некоторых явлений, структур и институтов Швеции ХIII – ХV столетий, историей которых я занималась, с неизбежным привлечением сопредельных стран Севера. Так появились статьи о ранних городах и их связи со складыванием государства, особенностях рабства, сложении средневекового крестьянства, о торговле и денежной чеканке, сельской церкви и приходе в первые века христианства. С удовольствием написав об эпохе викингов для академических «Истории Европы» (1992. Т. 2), в учебниках, в «Истории Дании» (1996) и ряде статей, я стала подумывать об изучении внутренней истории этой эпохи в Скандинавии. Сначала поверхностное, затем все более внимательное знакомство с сагами, углубление в них произвело неизгладимое впечатление.

В результате родилась идея этой последней книги – о повседневном проживании и нравах скандинавов-викингов, «людей саги». И намерение строить ее согласно своим подходам и структуре: во-первых, собирать оригинальные зарисовки из старинных текстов и встраивать их затем в пейзажи общественной и частной жизни персонажей, но уже в порядке и согласно современной медиевистике; во-вторых, сочетать в исследовании наполненность неповторимыми конкретными субъектами, объектами и деталями – лицами, обстоятельствами, свойствами, событиями – с общим взглядом на ту или иную проблему. Именно так задуман этот труд, и работа над ним оказалась увлекательной.

Теперь предстоит узнать мнение знатоков и любителей истории по поводу того, насколько структура и наполненность книги соответствуют ее замыслу, в какой мере автору удалось использовать свои источники, чтобы получить объемные описания различных сюжетов, в какой степени общественная панорама Скандинавии эпохи викингов выглядит исторически убедительной. Наконец, насколько интересно и выдержанно в духе времени обрисован в книге портрет скандинава-викинга, его образ жизни и нрав.

В заключение я считаю своей непременной обязанностью сказать о светлой памяти замечательных основоположников отечественного саговедения – филолога-германиста М.И. Стеблина-Каменского, историка А.Я. Гуревича, поэта-переводчика скальдической поэзии С.В. Петрова. Трудно переоценить великолепные труды филологов О.А. Смирницкой, А.В. Циммерлинга, их выверенные переводы саг со староисландского языка и комментарии к ним создают основательную базу для работы историка.

Несомненную важность для данной работы имеют разнообразные по тематике публикации и исследования моих коллег и друзей, историков и филологов из группы российско-скандинавской истории РАН – Т.Н. Джаксон, Г.В. Глазыриной и Е.А. Мельниковой. Е.А. Мельниковой, высококвалифицированному специалисту по сагам, руническим письменам и вообще истории Северного региона эпохи викингов, автору множества трудов, принадлежит моя глубокая сердечная признательность: Елена Александровна прочитала эту объемную рукопись, оказала мне помощь интересными предложениями и замечаниями. От души благодарю В.В. Рыбакова – издательского редактора книги. Мне приятно поблагодарить и моих рецензентов – А.Д. Щеглова и Т.П. Гусарову. Научная и моральная поддержка коллег была так важна, когда я погрузилась в новую для меня тематику…

Обширные, комментированные, эрудированные переводы на русский язык саг, скальдических стихов, баллад, записок миссионеров, ныне уже весьма полные, а также бесчисленные труды зарубежных и отечественных саговедов избавляют меня от необходимости излагать длительные дискуссии, пересказывать различные разработки и повторять переводы, что не оставило бы места для собственных наблюдений. Все эти разнообразные ученые труды являются для меня освоенным источником сведений и фоном моей работы.

Читателю предстоит судить, в какой мере автору удалось добиться объективных характеристик, в какой степени нарисованная картина исторически убедительна.