Вино из Атлантиды. Фантазии, кошмары и миражи

Метаморфоза мира

В 2197 году появилось первое известие об угрозе всемирного масштаба, которое осталось незамеченным, ибо то был всего лишь газетный репортаж из Сахары о песчаной буре невиданной прежде силы. Сообщалось о полном исчезновении некоторых оазисов и гибели нескольких караванов во время чудовищного урагана, который достигал двенадцати тысяч футов в высоту и опустошил территорию площадью во многие сотни квадратных миль. Из оказавшихся на его пути не выжил никто, и не было найдено никаких следов пропавших караванов. В последующих заметках сообщалось, что в пострадавших регионах в течение нескольких недель после первоначального катаклизма наблюдалось множество менее значительных атмосферных возмущений, и пустынные племена пребывали в суеверном страхе, веря, что надвигается конец света. Но внимание мира постепенно занимали новые, более сенсационные и, вероятно, более важные события, и даже самые опытные и проницательные ученые не придали случившемуся какого-то особого значения.

Ближе к концу того же года пришло новое известие из Сахары, на этот раз столь странное и необъяснимое по своей сути, что оно немедленно разожгло любопытство многих ученых, которые тотчас же организовали экспедицию с целью выяснить все обстоятельства. Караван из Тимбукту, первым рискнувший последовать по пути великой бури, вернулся через неделю; участники его, от ужаса полубезумные, бессвязно рассказывали о неисчислимых и необъяснимых переменах, что происходили по всей пострадавшей от стихии местности. По словам караванщиков, длинные песчаные дюны полностью исчезли, сменившись твердой почвой и минеральными образованиями, каких никто никогда прежде не видел. Почва покрылась большими влажными пятнами вещества, похожего на фиолетовую глину, которые испускали ядовитую вонь, способную свалить с ног любого, кто осмеливался по ним пройтись. На поверхности наблюдались обнажения породы, огромные выступы и даже холмы, состоявшие из камня и металлов. Камень этот в основном имел кристаллическую структуру красного, черного, синего и темно-зеленого цвета, а белый металл переливался радужными разводами. Караванщики клялись, что прямо у них на глазах из земли поднимались громадные валуны, по краям обраставшие друзами кристаллов. Люди рассказывали, что над всей изменившейся местностью постоянно висит плотный туман, закрывающий солнце, но, несмотря на это, там стоит страшная жара, усугубляющаяся невыносимой влажностью. Еще одна странность заключалась в том, что песок на территории, непосредственно прилегавшей к этой местности, стал мелким, как пыль, и с каждым шагом верблюдов поднимался высоко в воздух, окутывая их почти полностью. Караванщики полагали, что Иблис, магометанский Сатана, решил основать на земле свое царство и заранее создает для себя и своих демонов подходящую почву и атмосферу, подобные его родной преисподней. С тех пор все обходили эти края стороной до прибытия ученых-исследователей во главе с Роджером Лэпэмом, самым знаменитым американским геологом того времени.

Лэпэм и его экспедиция, в состав которой входили несколько прославленных химиков и коллег-геологов, наняли два самолета, и путешествие в Тимбукту, где они сделали остановку, чтобы лично расспросить вернувшихся караванщиков, заняло всего несколько часов.

К странной истории добавились новые неожиданные подробности: ученые узнали, что за время, прошедшее с последнего сообщения, восемь из двенадцати местных жителей, с которыми они желали встретиться, опасно заболели. Пока что никому не удавалось диагностировать их болезнь, сопровождавшуюся необъяснимым сочетанием незнакомых симптомов. Симптомы эти были довольно разнообразными и несколько различались в каждом отдельном случае, хотя острые дыхательные и психические расстройства были общими для всех. Несколько человек проявляли признаки маниакальной страсти к убийству, которую не могли реализовать из-за физической слабости; другие пытались покончить с собой во внезапных приступах меланхолии или страха, а у шестерых из восьми наблюдались своеобразные повреждения кожных покровов, напоминавшие проказу, за исключением того что быстрорастущие пораженные места были ярко-зелеными с пурпурными краями, а не белыми. Повреждения легких походили на последствия вдыхания ядовитого газа и сопровождались быстрым разложением тканей. Двое больных умерли вечером того же дня, когда Лэпэм и его товарищи прибыли в Тимбукту, а к следующему полудню заболели оставшиеся четверо, до этого выглядевшие вполне здоровыми. У них проявились те же симптомы, что у остальных, и вдобавок потеря координации движений и странное глазное расстройство, лишавшее способности видеть при дневном свете, хотя в остальное время их зрение оставалось нормальным. У них, как и у большинства других пострадавших, развился некроз, охвативший всю костную структуру тела, и через два дня все они были мертвы.

Лэпэм и его собратья-ученые успели поговорить с несчастными и постарались сделать то немногое, чем можно было облегчить их муки. Но им не удалось узнать ничего сверх изложенного в новостях, за исключением того, что караванщики считали причиной своей болезни контакт с необычной глиной и минералами, на которые они наткнулись посреди Сахары. Те, кто рискнул зайти дальше в странную зону, заболели первыми.

Ученым стало ясно, что запланированные исследования могут нести в себе серьезную опасность для здоровья. Один из самолетов немедленно отправили в Англию за противогазами, кислородом и полными изолирующими костюмами, которые защищали от всех известных тогда науке форм опасного радиоактивного излучения.

После того как самолет вернулся с необходимым снаряжением, путешествие в Сахару продолжилось. Следуя на высоте в тысячу футов над северным караванным путем в сторону Ин-Салаха и Гадамеса, ученые вскоре оказались над пустыней Эль-Джуф, среди золотисто-желтых дюн которой, как им говорили, лежала пострадавшая от бури область.

Глазам их предстало странное зрелище. Далеко на горизонте виднелась низко висящая масса облаков или тумана – почти беспрецедентное явление в этом засушливом регионе. Жемчужно-серые облака покрывали не только сотни лиг холмистых песков – или того, что когда-то было песком, – но, казалось, вторгались и в каменистую выветренную местность к востоку от Эль-Джуфа. Пока самолеты не приблизились на несколько миль к туманной массе, не было видно никаких геологических изменений. Затем внизу, едва различимые в клубах испарений, промелькнули фиолетовая почва и отложения минералов, которые описывали местные жители.

Прежде чем совершить посадку, ученые медленно пролетели над областью испарений, пытаясь определить их протяженность и плотность. Оказалось, что туманная масса имеет форму круга диаметром по меньшей мере в сотню миль. Ее ровная и однообразная поверхность, вовсе лишенная разрывов или аномалий, ослепительно сверкала в лучах солнца.

Облетев облачную массу кругом, экспедиция высадилась возле южного ее края и разбила лагерь. День только начинался, поскольку вылетели они рано, и Лэпэму с товарищами не терпелось незамедлительно приступить к исследованиям. Облачившись в противогазы и изолирующие костюмы с кислородными баллонами, экспедиция в полном составе двинулась в путь.

Вскоре им встретился мелкий, похожий на пыль песок, о котором говорили караванщики. При каждом шаге люди утопали в нем по пояс, но песок был столь легок, что почти не мешал идти. Любое движение поднимало в воздух громадное облако мелкой пыли, которому, как они уже успели убедиться, требовалось несколько часов, чтобы снова осесть. Никто из ученых никогда прежде не видел ничего подобного, и химики не могли дождаться, когда им представится возможность провести анализ.

Наконец, после долгих блужданий в облаках пыли, сквозь которые ничего не было видно, Лэпэм с товарищами выбрались на край странной фиолетовой почвы. Контраст между влажной дымящейся глиной и окружавшей ее мельчайшей, едва ли не атомарной пылью выглядел столь необъяснимо и ошеломительно, что любые догадки и гипотезы лишались смысла. Вещество этой почвы, казалось, имело сверхъестественную природу, от него исходил невыносимый жар. Ученые успели вспотеть в своих тяжелых герметичных костюмах, пересекая пылевую зону, но только теперь начались настоящие мучения.

Изумление их росло с каждым шагом, ибо под облаками простирался сумрачный, не виданный никем прежде пейзаж. Вдали высились гигантские кристаллические каменные выступы, и в этих кристаллах, даже если не обращать внимания на их необычайную черную, синюю, красную и темно-зеленую расцветку, ощущалось нечто не поддающееся никакой геологической классификации. Размеры их были чудовищны, а количество граней и сложная геометрическая структура – совершенно не характерны для любых нормальных горных пород. В них чувствовалась зловещая жизненная сила, и рассказы караванщиков, видевших, как они росли и разбухали, звучали теперь почти умопостижимо. Каким-то образом эти кристаллы и минералы напоминали живые организмы. Повсюду виднелись описанные ранее обнажения белого переливающегося металла.

По мере продвижения экспедиции кристаллические выступы становились все выше, нависая над головой, подобно обрывистым скальным утесам; исследователи пробирались среди них петляющей извилистой тропой. Вид каменных структур поражал воображение, – казалось, будто рогатые скалы принадлежат какому-то другому миру, ничем не напоминающему Землю.

Проделав путь среди узких трещин, вдоль краев хрупких обрывов, где рискован был каждый шаг, они вышли из скал на уступчатый берег озера с черно-зеленой водой, простирающегося в неопределенную даль. Лэпэм, который шел впереди, почти затерявшись в клубах поднимающегося тумана, внезапно вскрикнул; подойдя ближе, остальные увидели, что он склонился над странным растением с бледным грибообразным стеблем и широкими пильчатыми листьями цвета багровой плоти, испещренными серыми пятнами. Вокруг него из земли выступали розоватые губы растений помоложе, что, казалось, увеличивались прямо на глазах у изумленных исследователей.

– Что это, во имя всего святого?! – вскричал Лэпэм.

– Насколько я понимаю, ничего подобного на Земле существовать не может, – ответил Сильвестр, химик, чьей второй специальностью была ботаника.

Все собрались вокруг загадочного растения, пристально его разглядывая. Листья и стебли необычной волокнистой структуры были пронизаны множеством глубоких пор, подобно кораллу. Но когда Лэпэм попытался отломить часть, оказалось, что плоть растения довольно-таки жесткая и упругая, – чтобы отделить ветку, потребовался нож. От прикосновения ножа растение извивалось и корчилось, а когда операция наконец завершилась, из разреза медленно потек сок, цветом и консистенцией удивительно напоминавший кровь. Отрезанную часть поместили в рюкзак для последующего анализа.

Ученые направились к воде и там обнаружили несколько растений иной разновидности, напоминающих гигантские хвощи или тростник. Высота их составляла около двадцати футов, они были разделены на дюжину сегментов с тяжелыми распухшими сочленениями. Листья у них отсутствовали, а цвет варьировался от пурпурно-свинцового до белого с зелеными тенями и прожилками. Несмотря на безветрие, все они слегка покачивались, издавая звук, подобный змеиному шипению. Подойдя ближе, Лэпэм и его коллеги увидели, что тростники покрыты похожими на губы образованиями, напоминавшими присоски осьминога.

Когда Сильвестр, шедший теперь впереди, приблизился к одному из этих растений, оно внезапно качнулось вперед и с гибкостью и проворством питона опутало химика кольцами. Сильвестр в ужасе закричал, чувствуя, как эти кольца стягиваются вокруг него, и остальные, в первый миг оцепеневшие от такой странности, тотчас же бросились на помощь. У некоторых были складные ножи, которые они тут же пустили в ход, освобождая товарища. Лэпэм и двое химиков принялись рубить и пилить жуткие кольца, которыми тростник продолжал сдавливать конечности и тело беспомощного человека. Растение оказалось удивительно жестким и неуступчивым, и нож Лэпэма сломался прежде, чем ему удалось перепилить растительное кольцо наполовину. Товарищам его повезло больше, и по прошествии некоторого времени дьявольский тростник оказался перерезан в двух местах, в том числе недалеко от корня. Но кольца продолжали сжимать своего пленника, и тот внезапно побледнел и обмяк, а когда его коллеги завершили начатое, свалился к их ногам в глубоком обмороке. Некоторые из похожих на присоски образований проникли сквозь изолирующий костюм Сильвестра и вгрызлись в тело. Извивающиеся кольца постепенно срезали, но с присосками в отсутствие хирургических инструментов пока ничего нельзя было поделать. Стало ясно, что Сильвестра нужно как можно быстрее доставить обратно в лагерь. По очереди неся бесчувственного ученого, исследователи вернулись назад по собственным следам среди утесов и разноцветных кристаллов, вдоль дымящихся испарениями обрывов и пропастей, через зону атомарной пыли, пока наконец, измотанные и напуганные, не вышли к природной пустыне. Несмотря на спешку, они все-таки прихватили с собой несколько образцов кристаллов, белого переливающегося металла и фиолетовой почвы, а также фрагментов питонообразного тростника для дальнейшего изучения, немало сожалея, что не смогли набрать воды из черно-зеленого озера. После того, что случилось с химиком, никто не отважился бы вновь отправиться к берегу сквозь окаймляющие его тростниковые заросли.

Сильвестру требовалась немедленная помощь, поскольку он выглядел бледным и обескровленным, словно жертва вампира, а пульс его был медленным и слабым до неразличимости. Его раздели и уложили на импровизированный операционный стол. Теперь стало видно, что те места на его теле, куда впились присоски, побагровели и страшно распухли, что лишь усложняло задачу по удалению присосок. Ничего не оставалось, кроме как попросту их вырезать; Сильвестру дали опий, что вряд ли требовалось в данных обстоятельствах, и доктор Адамс, врач экспедиции, провел операцию. Очевидно, Сильвестр был сильно отравлен, поскольку даже после того, как присоски удалили, пораженные места продолжали распухать, а вскоре появилась черная гниль, угрожавшая охватить все тело. Сильвестр так и не пришел в себя, хотя ночью начал метаться и что-то бормотать в бреду. Потом он впал в кому, из которой так и не вышел. В десять часов утра доктор Адамс объявил, что Сильвестр мертв. Похоронить его пришлось сразу же, ибо тело его мало отличалось от недельной давности трупа.

Судьба химика повергла всю экспедицию в крайнее уныние, но все прекрасно понимали, что начатой работе ничто не должно помешать. Как только несчастный Сильвестр упокоился в поспешно вырытой могиле среди песков Сахары, его коллеги сразу же приступили к изучению образцов: их исследовали под мощными микроскопами и подвергли тщательному химическому анализу. В образцах было обнаружено много известных составляющих, но они соединялись с элементами, для которых земная химическая наука не могла даже подобрать подходящего названия. Молекулярная структура кристаллов оказалась более замысловатой, чем у любого известного на Земле вещества, а металлы были тяжелее любых открытых на сегодняшний день. Клеточное строение двух растительных форм напоминало строение клеток животных, на основании чего был сделан вывод, что они являются промежуточным звеном между царствами животных и растений, обладая характеристиками обоих. Вопрос, каким образом подобные растения и минералы могли внезапно появиться в столь неподходящем даже для обычных форм жизни месте, стал темой бесконечных споров между Лэпэмом и его коллегами. Некоторое время никто не мог выдвинуть достаточно правдоподобную теорию. Помимо прочего, озадачивала зона тончайшей пыли, окружавшая изменившуюся область, – как выяснилось, пыль эта состояла из фрагментов частично разрушенных молекул песка.

– Такое впечатление, – сказал Лэпэм, – будто кто-то взорвал в этой части Сахары всё, а затем начал новый процесс эволюции, с возникновением и развитием почвы, воды, минералов, атмосферы и растений, какие никогда не могли бы существовать на Земле в любой из геологических эпох.

После всестороннего обсуждения его ошеломительной теории все наконец согласились, что это единственное хоть сколько-нибудь правдоподобное объяснение. Оставалось определить причину геологических и эволюционных изменений, и, естественно, на этот счет никто не смог предложить ничего убедительного. Увиденного вполне хватило бы, чтобы потрясти воображение Жюля Верна, но в рассуждениях истинных ученых, какими были Лэпэм и его коллеги, не находилось места для фантазий. Для этих людей существовало лишь то, что можно проверить и доказать, основываясь на законах природы.

По прошествии нескольких дней, посвященных анализам и построению теорий, участники экспедиции составили отчет о находках и решили отправить его по радио в Европу и Америку. Но при попытке воспользоваться имевшейся у экспедиции радиостанцией выяснилось, что окутанная туманом область создает сплошные помехи. Через нее нельзя было ни отправить, ни принять ни одно сообщение, хотя связь прекрасно устанавливалась с местами, не находившимися на одной прямой со странной зоной: Римом, Каиром, Петроградом, Гаваной, Новым Орлеаном. Помехи были постоянны – во всяком случае, множество попыток установить связь в любое время дня и ночи не принесли результата. Самолет с радиостанцией на борту поднялся на высоту в девять тысяч футов над лагерем и попытался установить желанную связь, но тщетно. Самолету пришлось пересечь всю облачную массу до ее северного края, и лишь тогда Нью-Йорк и Лондон смогли принять сообщение и ответить на него.

– Можно подумать, – заметил Лэпэм, – будто над этой частью Сахары включили некий сверхмощный луч, препятствующий прохождению радиоволн. Очевидно, что это некая искажающая силовая экранировка.

Пока продолжались споры насчет обоснованности данной теории, насчет природы и происхождения загадочных лучей, а также их возможной связи с геологическими изменениями, двое членов экспедиции пожаловались на плохое самочувствие. Их осмотрел доктор Адамс, и оказалось, что симптомы их болезни напоминают те, что обнаружились у многих караванщиков из Тимбукту. Характерные ярко-зеленые пятна с пурпурными краями быстро распространялись по их рукам и плечам, а вскоре охватили все открытые участки кожи. Через несколько часов у обоих начался бред, проявились признаки нервной подавленности. Одновременно с этим витком их заболевания и сам доктор Адамс почувствовал внезапное недомогание. Судя по всему, изолирующих костюмов, которые носили исследователи, оказалось недостаточно, чтобы в полной мере защитить их от смертоносных сил, таившихся в новой почве, минералах и насыщенной испарениями атмосфере. Было решено вернуться к цивилизации немедленно, прежде чем болезнь поразит остальных.

Лагерь свернули, и два самолета взяли курс на Великобританию. Во время короткого полета признаки заболевания начали проявляться у всех ученых, а пилот одного из самолетов потерял сознание, и неуправляемое воздушное судно рухнуло в Атлантический океан недалеко от побережья Испании. Заметив аварию, экипаж второго самолета отважно поспешил на помощь. Им удалось спасти барахтавшихся в воде Лэпэма и доктора Адамса, но все их товарищи, включая заболевшего пилота, утонули, и в Лондоне приземлились лишь жалкие остатки экспедиции.

Тем временем отчет исследователей, с таким трудом отправленный по радио, опубликовали во всех ведущих газетах мира, вызвав всеобщий интерес среди научного сообщества. Пресса была полна теорий и предположений, вплоть до совершенно диких и фантастических. Один журнал зашел столь далеко, что намекнул, будто происходящее в Сахаре – часть плана мирового господства, введенного в действие Объединенной Восточной Федерацией, включавшей в то время Китай, Индокитай, Бирму и Японию; другие были склонны считать зачинщиком Германию.

В тот же день, когда Лэпэм и его товарищи добрались до Лондона, из Соединенных Штатов пришли новости об ужасном катаклизме, случившемся в Миссури и охватившем половину штата. Хотя была середина зимы и землю покрывал снег, здесь внезапно разразилась чудовищная пылевая буря, в буквальном смысле поглотившая многие города, включая Сент-Луис. Вся связь с этими городами прервалась, и ни одно сообщение или живое существо так и не смогло покинуть пределы территории, охваченной бурей. Над землей на громадной высоте повисли большие клубящиеся облака, из которых доносился звук, похожий на раскаты грома или взрывы бесчисленных тонн динамита. Невероятно мелкая пыль осела на многие мили в окрестностях, и в течение долгих дней ничего нельзя было сделать или хотя бы понять, что происходит, поскольку любой, кто осмеливался приблизиться к бушующей буре, тотчас же пропадал и больше не возвращался. Страх перед беспримерным таинственным катаклизмом, недоступным пониманию или воображению, черным покрывалом опустился на Соединенные Штаты и поверг в ужас весь цивилизованный мир. Оставшаяся после бури пыль, которую сразу же подвергли анализу, состояла из частично разрушенных молекул, и ученым, репортерам и общественности не потребовалось особой фантазии, чтобы связать катастрофу с песчаной бурей, породившей неземной ландшафт в Сахаре.

Лэпэм и его коллеги узнали эти новости в больнице, куда их забрали прямо с самолета. Некоторые члены экспедиции были слишком больны, чтобы осознать происшедшее, но Лэпэм и доктор Адамс, пострадавшие меньше других, незамедлительно прокомментировали сообщение из Америки.

– Полагаю, – сказал Лэпэм, – что речь идет о начале некоего космического процесса, который может угрожать целостности и даже самому существованию нашего мира, – по крайней мере, того мира, который мы могли бы назвать нашим, где могут выжить представители человечества. Могу прогнозировать, что через несколько недель в Миссури проявятся и распространятся те же геологические и атмосферные условия, что мы обнаружили в Сахаре.

Его пророческие слова, произнесенные перед репортерами «Таймс» и «Дейли мейл», сразу же стали достоянием публики, что лишь обострило общемировую тревогу и страх, и без того немалые.

Пока сообщения о продолжающейся атомарной буре повергали в смятение пять континентов, несколько вернувшихся исследователей умерли от неизвестной болезни с теми же симптомами, что отмечались у несчастных караванщиков из Тимбукту, за исключением расстройства органов дыхания, от которого участников экспедиции, очевидно, спасли кислородные маски. Все остальное повторилось: крайняя слабость, меланхолия, зеленые пятна проказы на коже, утрата координации, частичная слепота, некроз костей; мучений их не мог облегчить никто из врачей, в числе которых были выдающиеся специалисты из Великобритании, Франции и Америки. Из всей экспедиции выжили только Лэпэм и доктор Адамс, но и они так и не смогли полностью оправиться от болезни. До конца своих дней оба страдали от депрессии и рецидивов кожных заболеваний. К числу странных последствий случившегося можно было отнести и тот факт, что подобный же недуг, хотя и в более легкой форме, поразил многих ученых, исследовавших доставленные экспедицией из Африки образцы минералов и растений. Никому так и не удалось определить причину заболевания, однако была выдвинута гипотеза, что необычные вещества испускают лучи в инфракрасном или ультрафиолетовом диапазоне, намного мощнее, чем любые известные науке. Лучи эти, со всей очевидностью, оказались пагубны и вредоносны для человеческого здоровья и жизни.

Пока Лэпэм и доктор Адамс лежали в больнице, из Америки поступали свежие новости. В частности, сообщалось, что два самолета под управлением знаменитых во всем мире авиаторов пытались пролететь над чудовищной песчаной бурей, продолжавшей бушевать в Миссури. Высота ее, как и в Сахаре, составляла около двенадцати тысяч футов, и казалось, что пересечь ее не составит труда – достаточно лишь подняться повыше; заодно предполагалось, что там удастся собрать какие-нибудь ценные данные. Прежде чем приблизиться к границе бури, самолеты поднялись на тринадцать тысяч футов, но, пролетев над ее краем, оба внезапно исчезли прямо в воздухе, на глазах у наблюдавших за их полетом в бинокли. Ни один самолет так и не вернулся, и никаких следов их найти не удалось.

– Глупцы! – воскликнул Лэпэм, услышав новость об их исчезновении. – Естественно, войдя в вертикальную зону бури, они подверглись воздействию тех же разрушительных сил, что и земля внизу. И подозреваю, силы эти исходят из космоса. Самолеты и их пилоты превратились в субмолекулярную пыль.

Попытки пересечь бурю больше не предпринимались; люди бежали из прилегающих районов. Только несколько достойных уважения ученых пожелали остаться, чтобы провести исследования местности после того, как стихия утихнет.

Через неделю высота и ярость бури начали уменьшаться, облака постепенно рассеивались. Но как и в случае африканского бедствия, небольшие волнения атмосферы и восходящие вихревые потоки воздуха продолжались еще около недели, а затем весь регион оказался окутан жемчужно-серой тучей сплошных испарений, и зимний снег на милю вокруг покрыла субмолекулярная пыль.

Когда туман поднялся выше и стало ясно, что процесс распада подошел к концу, несколько ученых, несмотря на страшную судьбу, постигшую караван из Тимбукту и геологическую экспедицию, отважились проникнуть в зону вокруг Сент-Луиса. Они обнаружили там такую же экзотическую почву, те же минералы, кристаллы и воду, что и в сердце пустыни Эль-Джуф, но неземные растения пока еще не начали появляться. Некоторое количество воды взяли для анализа, и оказалось, что в ней содержится некий элемент, похожий на недавно разработанный для военных целей смертоносный синтетический газ. Однако элемент этот не разлагался на отдельные компоненты, из которых американские химики создали его аналог. Удалось выделить еще одну газообразную составляющую, но она не имела ничего общего с известными химии веществами. Едва анализ завершился и его результаты стали известны миру, проводивших его химиков и бравших пробы воды исследователей поразила болезнь, несколько отличавшаяся от той, жертвами которой стали их предшественники из Сахары. Кроме всех прочих, уже известных симптомов, она сопровождалась выпадением волос на голове, лице, конечностях и туловище пострадавших, пока они не лишились даже тончайшего пушка. Затем места, где до этого были волосы, покрылись серой субстанцией, напоминавшей плесень. Анализ показал, что она состоит из крошечных растительных организмов, которые невероятно быстро размножались и вскоре начали пожирать кожу и плоть. Ни один антисептик не мог справиться с буйством серой плесени, и жертвы умерли в жестоких мучениях через несколько часов. Было высказано предположение, что причиной новых симптомов является вода, вызвавшая некую инфекцию; но как могло произойти инфицирование, оставалось тайной, поскольку при обращении с водой принимались все возможные меры предосторожности.

Незадолго до смерти этих мужественных исследователей были сделаны два необычных астрономических открытия. Теория Лэпэма о направленных на Землю сверхмощных лучах, испускаемых неким невидимым источником, стала поводом для интенсивного изучения соседних планет, в особенности Марса и Венеры, при помощи новых телескопов с четырехсотдюймовыми отражателями, которыми были оборудованы обсерватории в Колорадо и Пиренеях. Предполагалось, что лучи могут исходить с одной из этих планет. К тому времени уже не оставалось сомнений, что Марс обитаем, но о Венере не было известно почти ничего из-за окружавшего ее плотного облачного покрова. Однако теперь благодаря постоянному тщательному наблюдению за планетой были замечены три вспышки белого света, продолжавшиеся около девяноста секунд с интервалом в семьдесят минут, в области, располагавшейся недалеко от экватора Венеры. Все три вспышки исходили из одного и того же места. Чуть позже в ту же ночь доктор Малкин из обсерватории в Колорадо, несмотря на то что весь его интерес был сосредоточен на находившейся почти в зените Венере, случайно заметил на краю поля зрения крошечный спутник или астероид, вращавшийся вокруг Земли. Последующие наблюдения привели к сенсационному открытию: новый спутник находился на расстоянии не больше тысячи миль от поверхности Земли и располагался в точности над штатом Миссури! Расчеты показали, что диаметр его составляет около двухсот футов.

О двух открытиях доктора Малкина объявили миру, а на следующий день пришло известие из обсерватории в Пиренеях, которая обнаружила еще одно крошечное небесное тело далеко на юге, в точности над окутанной туманом местностью в Северной Африке. Размером, траекторией и расстоянием до Земли оно ничем не отличалось от спутника над Америкой. Обе новости вызвали немалое волнение общественности; строилось множество гипотез о происхождении и сущности необычных тел, чье расположение позволяло связать их с геологическими явлениями на расположенных под ними участках земной поверхности. Однако именно Роджер Лэпэм предсказал, что за тремя вспышками на Венере, которые наблюдал доктор Малкин, вскоре последует появление еще трех спутников и три новые пылевые бури в разных частях света.

– Полагаю, – сказал Лэпэм, – что эти спутники представляют собой запущенные с Венеры искусственные технические объекты, в которых находятся живые существа и аппаратура для создания и использования разрушительных и воссоздающих материю лучей, вызвавших такие необычные явления в Африке и Америке. Вспышки, которые видел доктор Малкин, несомненно, связаны с запуском новых спутников. И если бы Венера находилась под постоянным наблюдением новых телескопов, можно было бы увидеть и две предыдущие вспышки, одна из которых предшествовала атомной буре в Африке, а другая – в Америке. Но я не понимаю, отчего эти две сферы никто не замечал ранее, ведь вполне вероятно, что они находились в поле видимости телескопов с самого начала бурь.

Мнения насчет обоснованности теории Лэпэма о происхождении спутников разделились как среди ученых, так и среди общественности, но ни у кого больше не оставалось сомнений в том, что спутники эти напрямую связаны с пылевыми бурями и появлением новых ландшафтов. Наблюдения показали, что два спутника имеют разный цвет: африканский отличался красноватым оттенком, американский – голубым. Но две ночи спустя после своего первоначального открытия доктор Малкин вдруг увидел, как второй спутник приобрел красноватый оттенок своего африканского собрата. Услышав об этом, Лэпэм рискнул предположить, что изменение цвета сферы каким-то образом связано с природой испускаемых ею лучей и, вероятно, голубой цвет соответствует лучу, стимулирующему возникновение минеральных образований, а красноватый – развитию растительной жизни.

– Мне кажется, – говорил он, – что обитатели Венеры пытаются создать в определенных районах нашей планеты геологические, ботанические и атмосферные условия, которые преобладают в их собственном мире. Процесс, несомненно, предшествует попытке вторжения – венериане, вероятно, точно так же не могут существовать в пригодных для нас условиях, как мы не могли бы существовать в их мире. Соответственно, прежде чем прилететь на Землю, они вынуждены создать для себя подходящую среду обитания, в которой смогут высадиться их колонисты. Горячая дымящаяся почва и насыщенная испарениями атмосфера, обнаруженные нами в Сахаре и Миссури, наверняка подобны венерианским.

Некоторые до сих пор не могли поверить или по-настоящему осознать происходящее, но после того, как стало известно о гипотезе Лэпэма, мир захлестнула волна ужаса. С этого момента холодные рассуждения Лэпэма и других ученых шли рука об руку со вспышками отчаянного страха и религиозной истерии со стороны масс. Никто не мог знать, когда и где нанесет очередной удар чудовищная инопланетная угроза и насколько широко распространится ее влияние. Страшное ожидание деморализовало человечество, почти вся деятельность остановилась. Лишь ученые, астрономы, химики, физики, изобретатели, электротехники и медики продолжали трудиться, и даже быстрее, чем обычно. По всему миру в лабораториях началась активная работа по поиску лекарств, способных побороть новые болезни, вызванные контактом с венерианскими минералами, воздухом, водой и растительностью, и, несмотря на опасность, совершалось немало вылазок в затянутые испарениями регионы с целью добыть необходимые вещества для изучения их в различных лабораториях. История последовавших за этим смертей и страданий пространна и печальна, однако свидетельствует о беспримерном героизме ученых Земли. Ряд изобретателей, давно искавших секрет разделения и последующего преобразования молекул и атомов в значительных масштабах, удвоили свои усилия в надежде дать человечеству возможность противостоять вероятному превращению больших территорий Земли в чужеродные структуры.

Спустя четыре дня после публикации последнего пророчества Лэпэма пришло известие о трех предсказанных им новых бурях, случившихся с интервалом меньше часа. Первая буря началась в Месопотамии, вздымающимися колоннами неистовых смерчей мельчайшей пыли накрыв Багдад и Мосул. Река Тигр утекала в область бури, но к югу от урагана ее течение моментально прекратилось, и вскоре она обернулась сухим руслом до самого слияния с Евфратом. Вторая буря случилась в Шварцвальде, в Германии, а третья – в бескрайних пампасах Аргентины. Телескопы в Пиренеях и во многих других обсерваториях обнаружили над Германией новый спутник серно-желтого оттенка. Спутник над Месопотамией находился слишком далеко, и его не могли увидеть европейские астрономы, однако ученым из двух обсерваторий в Андах удалось отыскать аргентинский спутник, тоже серно-желтый. Вероятно, цвет этот имел отношение к выработке и применению разрушающего луча.

Сообщения о новых бурях и спутниках, естественно, лишь подстегнули нарастающую по всему миру панику. Бесчисленные толпы бежали из окрестностей трех пострадавших регионов, что привело к серьезным социальным и экономическим потрясениям. Некоторые отрасли промышленности оказались практически парализованы, воздушное, наземное и водное сообщение ощутимо нарушилось, биржи по всему миру пришли в замешательство из-за внезапного обесценивания устойчивых акций. Даже на раннем этапе венерианское вторжение повлекло за собой немало далеко идущих и порой неожиданных последствий, повлиявших на все области человеческой жизни.

За всеми видимыми спутниками продолжали пристально наблюдать. На следующую ночь после открытия серно-желтого шара над Шварцвальдом обнаружилось, что красноватый спутник над Сахарой исчез, и никто не мог понять, куда он делся, пока из Тимбукту и Гадамеса не дошли слухи о странном метеоре, упавшем средь бела дня в область туманных испарений посреди пустыни Эль-Джуф. Падение наблюдали несколько караванов, и с большого расстояния было видно, как метеор с нарочитой медлительностью точно по вертикали опускался с неба. Согласно полученным данным, снижался он почти минуту, а затем скрылся в тумане. Был он круглый, ярко-серебристого цвета и не оставлял обычного огненного следа, свойственного большому метеору. Жители пустыни сочли его знамением, предвещавшим явление Иблиса и его демонов.

– Приземлилась первая венерианская колония! – воскликнул Лэпэм, когда узнал об этих слухах. – Несомненно, они завершили свой искусственно начатый эволюционный процесс или довели его до той стадии, когда, с их точки зрения, африканская территория стала пригодной для их обитания.

Пока бо́льшая часть человечества была охвачена страхом, а ученые оживленно рассуждали о природе венериан, применяемых ими лучах и о том, каким образом их сферы движутся в космосе и зависают над Землей, не смыкавшие глаз астрономы в Колорадо и Испании зафиксировали на Венере новые вспышки – девять в одну ночь и еще девять в следующую, с обычными интервалами. Другие, вероятно, произошли в светлое время суток, поскольку по всему миру в течение пяти дней появилось не менее тридцати сообщений о новых бурях. Многие бури происходили в областях, примыкавших к уже пострадавшим регионам, – целью их было расширение территории; другие были разбросаны по разным местам, образуя независимые центры для дальнейшей экспансии. Три бури случились в Австралии, семь в Африке, шесть в Европе, шесть в Азии, пять в Соединенных Штатах и три в Южной Америке. Над опустошенными районами астрономы обнаружили множество новых спутников, все серно-желтого оттенка. Нанесенные ими разрушения повергали в ужас – больше десятка крупных городов и сотни населенных пунктов поменьше в густонаселенных регионах рассыпались в пыль. В одно мгновение перестали существовать Берлин, Вена, Флоренция, Тегеран, Иерусалим, Кабул, Самарканд, Чикаго, Канзас-Сити, Сент-Пол и Питсбург. Полоса разрушений протянулась в Аргентине до Буэнос-Айреса, а в Северной Африке – до самого озера Чад, которое превратилось в облако пара высотой в двадцать тысяч футов, соединившееся с клубами пылевого вихря из мельчайших частиц разрушенного песка. Несмотря на всеобщий ужас и замешательство, было отмечено, что почти все бури происходят в регионах, отдаленных от морского побережья. Лэпэм, к которому обратились за разъяснениями, сделал следующее заявление:

– Происходящий процесс неизбежно должен быть медленным и постепенным, если учесть его гигантские масштабы, и для его завершения наверняка потребуются многие годы. В качестве стартовых точек геологических и климатических метаморфоз венериане выбрали регионы, расположенные в глубине суши, поскольку создаваемая над этими регионами новая атмосфера с меньшей вероятностью подвергнется воздействию земных океанов. Но если я не ошибаюсь, рано или поздно атаке подвергнутся и моря, которые будут испарены и конденсированы вновь с добавлением элементов, благоприятствующих поддержанию состава венерианского воздуха. Повсеместное распространение этого процесса с учетом содержащихся в новом воздухе ядовитых газов станет фатальным для всей оставшейся животной, а возможно, и растительной жизни земного происхождения, даже если геологические изменения останутся незавершенными.

Тридцати новым бурям сопутствовали всеобщая паника и абсолютное безумие. Из окрестностей всех пострадавших центров к побережьям пяти континентов устремились бесчисленные толпы народа. Весь мировой транспорт, как водный, так и воздушный, был загружен мужчинами, женщинами и детьми, которые бежали от угрожавшей планете гибели; те, кому не повезло найти место на корабле, прыгали в воду сами, или их сталкивала туда с причалов, обрывов и пляжей наседающая сзади толпа. Люди тонули тысячами, но поток охваченных ужасом беженцев не иссякал день и ночь, по мере того как появлялись все новые смертоносные спутники и начинались все новые бури. Город за городом, деревня за деревней пустели, покинутые жителями, которые толпами оказывались в ловушке новых ударов стихии. Пытаясь внедрить хоть какой-то порядок, полиция и военные всех государств прилагали героические усилия, но мало что могли сделать, кроме как организовать миграцию североамериканских, европейских и азиатских беженцев в арктические и субарктические регионы.

Несмотря на панику и разрушения, лаборатории всего мира продолжали исследования, хотя одна за другой гибли в катаклизмах. Когда охваченные разрушениями области стали слишком обширными, химики, изобретатели и прочие экспериментаторы пришли к выводу, что оставаться на месте попросту неразумно. Судя по общему распределению бурь, Южный полярный круг должен был стать последним регионом земного шара, который атакуют пришельцы, и ученые всех стран, объединившись ради общей цели, немедленно начали подготовку к эвакуации оборудования и строительству лабораторий в самом сердце полярного плато. С помощью гигантских авиалайнеров эвакуация была завершена в удивительно короткие сроки, хотя не обошлось без жертв и потерь во время перелета над новыми регионами, подвергшимися атаке разрушительных лучей. Ученые взяли с собой припасов на несколько лет, и, разумеется, летели в сопровождении жен и родных, а также многих тысяч людей, необходимых для не столь квалифицированной, но не менее важной работы. Среди антарктических пустынь построили целые города из лабораторий и других зданий, а между тем авиалайнеры возвращались за новыми людьми и припасами. К научным колониям присоединились пассажиры сотен блуждавших над морем самолетов с беженцами, и вскоре внушительная часть каждой нации нашла убежище за южным барьером из снега и льда. Помощь была оказана и тем, кто бежал на север, и между этими двумя потоками человечества поддерживалась любая возможная связь.

Роджер Лэпэм, к тому времени относительно выздоровевший, получил приглашение присоединиться к колонии исследователей и отправился на юг на одном из первых авиалайнеров. Ему хотелось возглавить еще одну экспедицию в Северную Африку с целью вновь проникнуть в пустыню Эль-Джуф, где видели опустившийся «метеор», но от столь необдуманного плана его заставило отказаться известие о том, что африканская зона теперь со всех сторон окружена яростными бурями, одна из которых уничтожила Тимбукту.

Колонии у Южного полюса ежедневно получали страшные новости о продолжающемся разрушении и перестройке планеты – сообщения передавались радиооператорами, которым хватало отваги оставаться на своих постах до тех пор, пока безответная тишина в эфире не свидетельствовала об их гибели вместе с местностями, где располагались их радиостанции. Венерианские почва и воздух вместе с окружавшей их распавшейся пылью распространялись, точно раковые опухоли, от самых отдаленных окраин по всем пяти континентам, через области, где к тому времени почти не осталось людей. Небеса заполнились крошечными спутниками меняющихся цветов; пара десятков из них опустилась на Землю и больше не поднималась. Чем занимаются те, кто в них находился, по-прежнему оставалось тайной, интриговавшей все научное сообщество. Ученым не хватало достоверных сведений об этих чужеродных формах жизни, обладавших высоким уровнем интеллекта, техническими ресурсами и властью над материей, которые пока что выглядели совершенно недостижимыми для земного человечества.

Сообщение по радио из одинокого селения на юге Флориды принесло в антарктические лаборатории весть о том, что одну из серебристых сфер люди впервые смогли увидеть вблизи. Разводивший апельсины фермер, который отказался бежать вместе с соседями, и его двенадцатилетний сын, оставшийся с отцом, наблюдали, как одна такая сфера летела в их сторону на высоте около мили, направляясь на юго-восток. Вероятно, она появилась из частично преобразованной полосы, включавшей в себя Кентукки, Теннесси и северные области Алабамы, где уже приземлились несколько подобных сфер. Когда ее впервые заметили, она летела медленно, со скоростью меньше тридцати миль в час, а затем мягко опустилась на землю в трех сотнях ярдов от фермера и его сына, на краю сада. Сфера была сделана из какого-то белесого металла, идеально круглая, диаметром по крайней мере в две сотни футов, без каких-либо видимых выступов. Внешне она напоминала миниатюрную планету или луну. Когда сфера приблизилась к земле, в ее нижней части выдвинулось или развернулось нечто вроде рамы из того же белесого металла, состоявшей из четырех треножников, на которые она и опустилась. В этом положении нижняя часть шара отстояла от земли не более чем на пятнадцать-двадцать футов. В нижней части сферы открылся круглый люк или лаз, откуда выдвинулся металлический трап. По ней спустились семеро венериан, которые принялись обследовать окрестности в манере, выдававшей экспедицию ученых. Венериане были примерно четырех футов в высоту, с шарообразными телами, тремя короткими ногами и четырьмя невероятно гибкими руками без суставов, выходившими сбоку и сзади из-под небольших шаров, являвшихся, видимо, их головами. Руки их достигали земли и отчасти использовались для передвижения и поддержания равновесия. Существа либо обладали естественной оболочкой, подобной надкрыльям насекомых, либо носили некую броню или костюм из красного и зеленого металла, ярко сверкавшего в лучах солнца. Похоже, их весьма заинтересовала апельсиновая роща, поскольку они отломили несколько веток, увешанных спелыми плодами, и один из них отнес ветки в сферу, держа на весу двумя своими странными руками. Остальные шестеро разбрелись кто куда и на время исчезли из виду; не прошло и часа, как они вернулись со множеством образцов растений, предметами мебели, человеческой одеждой и консервными банками, которые, вероятно, собрали на какой-нибудь покинутой ферме. Они поднялись в сферу, металлический трап втянулся обратно, и люк закрылся. Большой шар, поднявшись в воздух, убрал четыре своих посадочных треножника и, набирая скорость, полетел в сторону океана – возможно, с намерением вскоре оказаться на Багамских островах. Фермер и его сын, которые прятались за грудой пустых ящиков, не осмеливаясь пошевелиться из страха привлечь к себе внимание венериан, поспешили на местную радиостанцию, где продолжал работать оператор, и отправили подробный отчет обо всем увиденном в антарктические лаборатории.

Чуть позднее сферу наблюдали с Багамских островов, но ни на одном из них она не задержалась. Еще позднее ее видели над Гаити, Санто-Доминго, Мартиникой и Барбадосом. Потом она приземлилась возле Кайенны, где венериане захватили и доставили на борт сферы нескольких местных жителей. Затем она продолжила свой полет на юго-восток; ее заметили далеко в море в районе Пернамбуку. Час спустя сферу видели с острова Святой Елены, а затем она сменила курс и устремилась на юг. Пролетев над Тристан-да-Кунья, она на два дня скрылась с человеческих глаз, а потом экипаж самолета, следовавшего с Сандвичевых островов в Антарктиду, обнаружил плавающий в море большой шар, о чем немедля сообщил ученым. Сразу же была высказана гипотеза, что обитатели шара заболели и, вероятно, умерли или по крайней мере больше не способны управлять своим летательным аппаратом.

– Непосредственный контакт с нашей почвой и атмосферой, – сказал Лэпэм, – несомненно, оказался столь же опасен для этих существ, как и наши вылазки в преобразованные венерианами зоны были опасны для нас. Вероятно, это была группа ученых, готовых подвергнуть себя смертельной опасности ради того, чтобы собрать данные об условиях жизни на Земле.

Находка вызвала немалый шум в новостях, и к плавающей сфере послали три бронированных самолета, вооруженных тяжелыми пушками и запасом взрывчатки. Огромный шар наполовину погрузился в воду и никаких признаков жизни или движения, кроме покачивания на волнах, не выказывал. Наконец после некоторых колебаний экипаж одного из самолетов принял решение выстрелить в надводную часть сферы семидюймовым снарядом, даже несмотря на риск уничтожения находящегося в ней оборудования, которое могло представлять немалый интерес и ценность для человечества. К удивлению всех, снаряд не произвел никаких заметных повреждений, за исключением небольшой вмятины на боку сферы, и только заставил ее чуть быстрее дрейфовать по волнам. В конце концов было решено отбуксировать загадочный объект на сушу. Вблизи оказалось, что в сфере имеется множество маленьких круглых и овальных окошек, заполненных полупрозрачным материалом зеленого, янтарного и фиолетового цветов. Шар доставили к побережью Южных Шетландских островов, и после нескольких неудачных попыток с использованием не слишком мощной взрывчатки люк в его нижней части наконец удалось взорвать при помощи торита – устрашающей новой смеси затвердевших газов, с помощью которой разрушали целые горы. Очевидно, металл сферы был прочнее, тверже и сообразно тяжелее любого известного человечеству вещества.

Когда дым от взрыва рассеялся, несколько ученых поднялись по лесенке внутрь. Торит причинил немало повреждений, и некоторые замысловатые механизмы поблизости от входного люка оказались, к величайшему сожалению исследователей, безнадежно разрушены. Однако сама сфера и бо́льшая часть ее содержимого не пострадали. Внутри она была разделена на многочисленные восьмиугольные ячейки, вероятно, вмещавшие около тысячи межпланетных путешественников во время их полета к Земле. Из большого зала над люком открывались проходы в три других столь же просторных отсека, заполненных механизмами, предназначение и способ действия которых не поддавались определению. В центре каждого помещения стояли огромные сооружения из примерно пяти десятков металлических кубов, соединенных массивными четырехугольными стержнями. Стержни эти, в свою очередь, были связаны между собой одножильными проводами различной толщины, образовывавшими гигантскую сеть. В составе материала кубов, стержней и проводов было отмечено наличие трех незнакомых металлов. От каждого центрального механизма отходили изогнутые трубы, разветвлявшиеся на трубки поменьше, которые изгибались во все стороны под сводом отсека и заканчивались рядами закрепленных на переборках пультов со множеством квадратных и шарообразных переключателей, расположенных замысловатыми кругами. По переборкам крепились клавиатуры. Перед каждым из круглых иллюминаторов находилось устройство в форме гигантского раструба с установленной в его устье линзой с сотнями граней, выраставшее из трубы, которая шла к самому центру кубического сооружения. Иллюминаторы имели разный цвет, и ни одно из них, как и все остальные иллюминаторы в сфере, не было полностью проницаемым для человеческого взгляда. Снаружи сферы, напротив больших отсеков, крепились три диска, смутно напоминавшие радиопередающие антенны, которые тоже соединялись с внутренним механизмом. Вероятно, эти устройства и являлись источником лучей, вызывавших молекулярный распад и преобразование вещества. Была, кроме того, высказана гипотеза о том, что разрушенные торитом механизмы использовались для движения сферы и поддержания ее в воздухе.

Изучив аппаратуру в больших отсеках, ученые занялись исследованием отсеков поменьше, большинство из которых, судя по всему, использовались в качестве жилых кают. Койки и мебель выглядели поистине странно: первые представляли собой некое подобие неглубоких круглых ванн, выстланных похожим на пух невероятно упругим материалом, в которых шарообразные пришельцы могли покоиться, свесив руки по бокам или плотно обвив ими туловище. Ученым встретились столовые, где в металлических желобах, разделенных на чашевидные отсеки, лежали остатки незнакомой еды. Потолки всех помещений были низкими, соответственно росту обитателей, и исследователям часто приходилось пригибаться. Они нашли множество устройств непонятного назначения и действия, вероятно обеспечивавших комфорт этих странных существ.

Обследовав несколько помещений, ученые ощутили ужасный запах, исходивший из-за открытой двери, за которой обнаружились мертвые тела шести венериан, лежавшие на полу помещения, походившего на своеобразную лабораторию. Химические сосуды непривычных форм, различные вещества и разнообразная аппаратура вызвали у земных исследователей немалый интерес и зависть. Венериане, когда их настигла смерть, очевидно, занимались препарированием тела одного из захваченных в Гвиане местных жителей, распластанного на операционном столе. Мертвый индеец был полностью освежеван, внутренности целиком извлечены наружу. Труп его товарища так и не нашли, но, как выяснилось после анализа, многочисленные пробирки содержали химические элементы, из которых состоит человеческое тело. В других пробирках оказались растворенные составляющие апельсинов и иных земных растений.

На мертвых венерианах не было зеленых и красных доспехов, которые описывал фермер из Флориды. Их полностью обнаженные тела были темно-серого цвета, безволосая кожа делилась на рудиментарные чешуйки или пластинки, что намекало на их происхождение от предка-рептилии. Кроме этого, ничто в их анатомии не напоминало ни о рептилиях, ни тем более о любых земных млекопитающих. Их длинные и гибкие руки и круглые тела с лишенными шеи шарообразными головами скорее наводили на мысль о гигантских тарантулах. Головы были снабжены двумя маленькими, похожими на присоски ртами, расположенными в нижней части, однако лишены всякого подобия внешних органов слуха или обоняния. По кругу над тем местом, где начинались их четыре руки, на равных расстояниях располагался ряд коротких втягивающихся отростков; каждый заканчивался глазом со множеством похожих на кристалл фасеток, причем каждый глаз был своего цвета и отличался формой и структурой этих фасеток.

После нового обследования разрушенных взрывом механизмов был найден седьмой венерианин: его тело разорвало на куски и завалило массой искореженных труб, проводов и дисков. Судя по всему пораженный той же болезнью, что и остальные, он управлял огромной сферой и, вероятно, при падении или в муках агонии остановил движущий механизм. Как выяснилось позже, всех венериан убила относительно безвредная для людей разновидность стрептококка, которой пришельцы заразились при контакте с мертвыми индейцами.

Находка и результаты исследования сферы вызвали огромный интерес и даже немалую надежду у объединившихся ученых всего мира. Возникло ощущение, что, если получится выяснить принцип действия разрушающих и перестраивающих вещество лучей, возможно, людям удастся сделать многое для того, чтобы отвоевать Землю назад или по крайней мере купировать вторжение венериан. Но три механизма из кубов, труб и проводов с многочисленными пультами еще долго озадачивали самых опытных исследователей, а тем временем всех, кто побывал внутри сферы, поразили неземные болезни, от которых многие умерли или остались инвалидами до конца жизни.

Каким-то образом недели и месяцы постепенно сложились в год. Метаморфоза мира медленно продолжалась, хотя по прошествии трех месяцев смертоносные спутники из космоса больше не прилетали. Лэпэм и его коллеги предположили, что, вероятно, вторжение с Венеры должно было решить проблему перенаселения и прекратилось по достижении этой цели. Всего наблюдалось свыше двухсот металлических сфер; исходя из того, что каждая вмещала по тысяче существ, количество поселившихся на Земле враждебных чужаков оценивали в двести тысяч. После частичного преобразования всех континентов, как и предсказывал Лэпэм, многие сферы начали атаковать моря; ежедневно поступали сообщения о чудовищных штормах кипящего пара в Атлантическом, Тихом и Индийском океанах. Климатические и атмосферные изменения ощущались даже в полярных регионах. Воздух, сделавшийся более теплым и влажным, был заражен вредоносными элементами, что вызывало постепенный рост числа легочных заболеваний среди выживших представителей человечества.

Несмотря на все вышеперечисленное, перед людьми все же забрезжила некоторая надежда. Суровые обстоятельства подстегнули научный прогресс, и появилось множество новых открытий и изобретений. Например, был найден способ прямого использования и сохранения солнечной энергии в больших масштабах и созданы гигантские рефракторы, позволявшие усиливать и концентрировать солнечное тепло. С помощью этих рефракторов были расплавлены огромные пространства вечных льдов и снегов, и обнажившаяся плодородная почва теперь использовалась для сельского хозяйства и садоводства. Условия жизни значительно улучшились, и человечество прочно обосновалось в регионах, ранее считавшихся непригодными для обитания.

Другим ценным изобретением стало телевизионное устройство, превосходившее по дальности и мощности любое известное ранее, с помощью которого можно было получать изображения с любого расстояния от поверхности земли без помощи передающей аппаратуры. Использование его в сочетании с хорошо известными лучами позволяло проникать за пелену тумана, окутывавшего новые территории, и наблюдать за передвижениями и повседневной жизнью захватчиков. Таким образом люди собрали о них множество поразительных сведений. Оказалось, что венериане построили немало городов, отличавшихся своеобразной приземистой архитектурой, где некоторые здания были семи- или восьмиугольными, а другие цилиндрическими или сферическими. Дома были сооружены из синтетических минералов и металлов и соединялись трубами, которые заменяли транспорт, – пассажиры или любые предметы перемещались по ним в нужную точку за несколько мгновений. Здания были оснащены светильниками из радиоактивных материалов. Венериане выращивали внеземные растения и разводили неких существ, которые напоминали не столько животных, сколько гигантских насекомых. Венерианские растения в основном походили на грибы огромных размеров и сложной структуры; многие из них росли в искусственных пещерах под зелеными и янтарными лучами, исходившими из шарообразных механизмов.

Обычаи пришельцев, разумеется, заметно отличались от человеческих. Выяснилось, что пришельцам требуется крайне мало времени на сон – большинству вполне хватало двух-трех часов. Питались они раз в четыре дня, после чего на полдня впадали в оцепенение, не в силах чем-либо заниматься. Для многих ученых данный факт стал подтверждением теории о происхождении венериан от рептилий. Пришельцы были двуполыми существами, и, тоже в подтверждение вышеупомянутой теории, их детеныши вылуплялись из яиц. Помимо растений, их пища состояла из веществ, получаемых с помощью сложных для человеческого понимания химических процессов. У них имелось нечто вроде изобразительного искусства, по стилю напоминавшего кубизм, и письменная литература, которая, похоже, касалась только научных и математических проблем. Никаких религиозных обрядов у венериан не наблюдалось; они обладали в основном научным и механистическим складом ума. У них развилась материалистическая цивилизация, которую они довели до уровня, далеко превосходившего земной. Их познания в химии, физике, математике и прочих научных областях были столь глубоки, что казались почти сверхъестественными. Разнообразные приборы, инструменты и устройства, которые они использовали, земным изобретателям представлялись настоящим чудом. У венериан имелись оптические приборы с рядами вращающихся линз, расположенных друг над другом в металлических рамах, – с помощью этих приборов они, видимо, изучали небо, несмотря на облачную пелену, постоянно висевшую над их владениями. Высказывалось предположение, что их глаза с мириадами фасеток позволяют видеть сквозь многие материалы, непроницаемые для человеческого зрения, в поддержку чего говорили полупрозрачные иллюминаторы в упавшей сфере.

Самый пристальный интерес вызвало устройство, которое пришельцы изобрели для усиления любых разновидностей космических лучей, от обычного солнечного света до почти неощутимых тончайших излучений в спектрах далеких звезд. Посредством многократного отражения и фокусировки эти лучи позволяли создавать энергию, во много раз превосходившую силу пара или электричества. Усиленные колебания использовались для разрушения и последующей перестройки молекул. Как вскоре удалось выяснить, разрушение межатомных связей могло происходить по-разному, в зависимости от интенсивности используемых колебаний. Посредством колебаний высокой частоты можно было разрушить атомы и вызвать страшной силы взрыв, превращающий их в исходные элементарные частицы. Низкочастотные колебания приводили к более медленному и неполному процессу взрыва, в результате которого частично разрушались структуры молекул. Именно этот процесс предшествовал преобразованию планеты. Пришельцы пользовались небольшими механизмами наподобие тех, что имелись в серебристом шаре, и все их воздушные машины, промышленное оборудование и прочие устройства получали энергию от взрывов атомов под действием усиленных космических лучей. Наблюдая за применением подобных устройств, земные ученые узнали, каким образом действовала аппаратура в упавшей сфере. Получили объяснение и меняющиеся цвета спутников, – судя по всему, генерация различных лучей сопровождалась появлением цветной ауры вокруг передающего устройства. Как и предполагал Лэпэм, желтый был цветом разрушения, синий – преобразования минералов, а красный сопутствовал росту и развитию венерианской растительности. Выяснили и то, почему никто из землян долгое время не замечал первые две сферы, – венериане могли по желанию использовать совместно с другими колебаниями некую их разновидность, нейтрализовавшую обычные цвета. Вероятно, из естественной предосторожности они предпочитали оставаться невидимыми до тех пор, пока наблюдения не убедили их, что атакованная планета не представляет опасности.

Теперь, получив от чудовищного противника все необходимые знания, земные изобретатели смогли создать аналогичные устройства для разрушения атомов и перестройки их по любому желаемому образцу. Были построены огромные самолеты, оборудованные такими устройствами, и вскоре началась титаническая война на уничтожение. Венерианские территории в Австралии атаковала эскадра из четырехсот самолетов, которым удалось уничтожить несколько металлических сфер и два вражеских города, превратив многие сотни миль затянутой испарениями суши в бурлящий хаос первозданной пыли. Пришельцы оказались совершенно не готовы к подобному, – очевидно, они презирали своих врагов-людей и не видели смысла наблюдать за их передвижениями и деятельностью. Прежде чем они успели объединиться, самолеты пролетели над побережьем Азии, причинив немало разрушений в Месопотамии.

В настоящее время, после двадцати лет войны, какой еще не знала история человечества, людям удалось вернуть бо́льшую часть своей территории, несмотря на сопротивление венериан. Но проблема до сих пор существует и, возможно, не будет решена еще многие столетия. Пришельцы основательно укрепились на Земле, и, если однажды к ним прибудет подкрепление с Венеры, события вполне могут обернуться против человечества. Подлинная надежда заключается в ограниченной численности пришельцев и в том, что в новой среде обитания они отнюдь не благоденствуют и постепенно становятся бесплодными, а кроме того, оказались подвержены множеству заболеваний, причиной чему, несомненно, является неполное преобразование Земли и ее атмосферы, а также естественное стремление земных атомных структур к самостоятельному восстановлению даже помимо тех мер, которые предпринимают для этого ученые. С другой стороны, вред, который наносят нашим морям и воздуху ядовитые газы, не благоприятствует человеческой жизни, и всей мощности земной медицины пока недостаточно для того, чтобы в полной мере справиться со всем спектром возникших необычайных проблем.

Роджер Лэпэм, чей ясный логичный ум и пророческая проницательность всегда служили источником вдохновения для его коллег, недавно скончался и был оплакиваем всеми. Но дух его по-прежнему продолжает жить, и даже если человечеству суждено проиграть в долгой и катастрофической войне с инопланетным врагом, эта история земного существования, трудов и страданий будет рассказана не зря.