Виртуальная семья

5

Когда Казуми Токорода вошла в полицейский участок Южной Сибуи, мужчины в вестибюле, как по команде, повернули голову и проводили ее томными взглядами, точно девушка разом их всех загипнотизировала. Казуми на это никак не отреагировала: не потому, что она была слишком расстроена или напугана, а скорее потому, что привыкла ко всеобщему восхищению и своим безразличием хотела дать полицейским понять, что у них нет никаких шансов.

Рядом с самоуверенной дочерью ее мать, Харуэ Токорода, казалась ужасно напуганной. Она нервно озиралась по сторонам и заглядывала в лицо всем встречным, словно хотела объяснить, зачем они с дочкой пришли в полицейский участок. Выглядела она по-настоящему несчастной.

Для визита в участок мать и дочь оделись совсем по-разному. На Харуэ был темно-серый вязаный костюм и черные туфли, в руках она держала простую кожаную сумку того же цвета. Она не надела никаких украшений, кроме обручального кольца. Казуми облачилась в короткий черно-белый топ с геометрическим орнаментом и весьма откровенную черную мини-юбку со стразами и пайетками, которая выгодно подчеркивала стройность ее точеных ножек в изящных туфельках на высоком каблуке. Глубокое декольте приоткрывало уже вполне сформировавшуюся грудь, на шее блестела дорогая цепочка с серебряным крестиком. Волосы красотки в результате многочисленных обесцвечиваний приобрели модный каштановый оттенок — девушка распустила их, справа забрав за ухо: на нем виднелась маленькая элегантная золотая сережка.

Когда Тикако училась в школе, некоторые се одноклассницы одевались в таком стиле, но в те времена шестнадцатилетние девицы, помешанные на модных шмотках, как правило, плохо учились, вызывающе себя вели и к тому же заводили сомнительные знакомства и имели дурную репутацию. Казуми Токорода никак нельзя было назвать трудным подростком. Она училась в элитной частной школе для девочек и считалась едва ли не круглой отличницей. Видимо, нынешняя молодежь уже не та, что прежде.

Тикако Исидзу подошла к Харуэ и ее дочери и поздоровалась с ними:

— Спасибо, что пришли.

Харуэ, узнав Тикако и офицера Футигами, очень им обрадовалась и, кажется, немного приободрилась:

— Простите, мы, кажется, немного опоздали.

— Ничего страшного. В нашем распоряжении еще есть несколько минут, — улыбаясь, ответила Тикако и обратилась к Казуми: — Жаль, что тебе сегодня пришлось пропустить уроки.

Девочка словно не услышала Тикако и никак не отреагировала на ее реплику, обратившись с вопросом к офицеру Футигами:

— Ну и где будет проходить опознание?

— Следуй за мной, — сухо велела та.

— Подождите, — заволновалась Харуэ. — Может быть, все-таки мне пойти с Казуми?

Прежде чем кто-либо из сотрудниц полиции успел ей ответить, ее дочь сама все за всех решила:

— Тебе же уже сказали, что все будет нормально. Сколько можно повторять! Мне надоело, что ты везде за мной ходишь и постоянно ноешь.

Тикако постаралась сгладить неловкость — она мягко взяла Харуэ под руку и сказала:

— Офицер Футигами, проводите, пожалуйста, Казуми наверх. Мне нужно кое-что показать госпоже Токорода.

Казуми направилась по лестнице на второй этаж, а ее мать и Тикако вышли из вестибюля и прошли прямо по коридору мимо отделения дорожного патруля в небольшой кабинет для заседаний. Там на исцарапанном столе лежали вещи, принесенные из отдела вещественных доказательств: мужской костюм, ботинки, носовой платок, ежедневник, папки для бумаг…

Взглянув на них, Харуэ вздрогнула.

— Это личные вещи вашего мужа, в том числе бумаги, которые лежали у него в портфеле, — объяснила Тикако женщине, жестом предлагая ей сесть. — В интересах следствия мы также взяли некоторые вещи со стола вашего мужа и из его шкафчика в офисе. Теперь мы уже можем их вернуть, но никто не знает, что из этого принадлежало лично вашему мужу, а что следует возвратить в компанию. Мы надеялись, вы поможете нам с этим разобраться.

— Да, конечно…

Харуэ прикрыла ладонью рот и несколько раз покорно кивнула.

— Мы хотели бы, чтобы вы серьезно отнеслись к этому делу и не торопясь рассортировали все эти вещи, — думаю, вы понимаете, что тут важно избежать ошибок. Наверняка многие из этих мелочей напомнят вам о муже и о вашей потере, поэтому, пока вы этим занимаетесь, мы постараемся не тревожить вас лишний раз. Вы можете не спешить и находиться здесь столько, сколько вам будет угодно. — Тикако указала на телефон в углу. — Если вам что-нибудь понадобится, просто наберите внутренний номер двести двадцать один, и я вам отвечу. Если не смогу прийти сама, то направлю сюда офицера Футигами.

— Хорошо, я все поняла.

— Может, вам принести воды?

— Нет, спасибо, мне ничего не нужно, — сказала Харуэ, с трудом скрывая набежавшие слезы. — Простите, мне сейчас очень тяжело.

— Ну что вы, вам не за что извиняться. Хотела вас заранее предупредить, что при проведении криминалистической экспертизы некоторые вещи могли немного испачкаться, хотя мы старались работать очень аккуратно. И вероятно, здесь не хватает некоторых предметов одежды — они все еще нужны следователям в качестве улик.

— Да, разумеется, как скажете, — кивнула Харуэ.

Она достала из сумочки платок и вытерла слезы. Платок был застиранным — видно было, что хозяйка им часто пользуется.

— Детектив Исидзу, можно вас кое о чем спросить? — В голосе женщины звучала мольба.

Тикако села рядом и с сочувствием посмотрела на Харуэ:

— Да, я вас слушаю.

— Скажите, неужели следователи действительно думают, что моя дочь сможет опознать убийцу? Ей в самом деле покажут подозреваемых? В новостях говорят, что большинство улик свидетельствуют против одноклассницы той девчонки, Имаи. Но ведь наверняка журналисты не знают всей правды? Зачем вам понадобилась Казуми? Сколько всего подозреваемых? Что будет, если моя дочь действительно кого-то из них опознает?

Тикако как могла постаралась успокоить разволновавшуюся собеседницу:

— Мы очень надеемся, что показания вашей дочери помогут найти настоящего убийцу. Однако, даже если из сегодняшней затеи ничего не выйдет, расследование все равно продолжится — я вам это обещаю. Можете не беспокоиться.

— Эти подозреваемые ведь не увидят мою девочку? Не смогут потом ей отомстить?

— Разумеется, нет. Мы гарантируем полную безопасность вашей дочери.

Харуэ продолжала нервно теребить платок:

— В газетах вроде бы не упоминалось о том, что Казуми видела убийцу? И в новостях по телевизору этого, кажется, тоже не было?

— Нет, эта информация не предавалась огласке. Не бойтесь, Казуми ничего не грозит. — Тикако успокаивающе погладила Харуэ по руке. — К тому же нет никаких гарантий, что девочка видела именно убийцу. Сейчас мы просто хотим как можно больше выяснить обо всех, кто так или иначе был связан с этим делом — кто общался с вашим мужем до убийства по какому бы то ни было поводу. Мы надеемся, что Казуми поможет нам в этом.

Харуэ грустно посмотрела на вещи мужа, разложенные перед ней на столе, и тихо сказала:

— Она ужасно злится.

— Что вы имеете в виду?

— Она злится на убийц своего отца — просто вне себя от гнева. — Вдова покачала головой и поспешно добавила: — Разумеется, я тоже не испытываю ничего, кроме ненависти, по отношению к убийцам мужа, но я при этом не теряю голову — я знаю, что надо смириться с тем, что Рёсукэ больше нет… Как бы ни было больно… Я стараюсь осознать случившееся и жить дальше. Я никогда не считала себя сильным человеком. Может быть, я настолько слаба, что не способна даже на гнев…

— Я вас хорошо понимаю, — поддержала ее Тикако. — Думаю, на вашем месте я чувствовала бы то же самое.

— Несмотря на весь ваш опыт работы в полиции?

— Моя профессия ничего не меняет. Полицейские ведь тоже люди. А что касается вас, мне кажется, вы очень сильная женщина.

Слеза медленно скатилась по щеке Харуэ.

— Кто сильный, так это Казуми.

— Да, девочка ведет себя совсем по-взрослому.

— Мне кажется, она намного сильнее и умнее меня. Вся в отца. Я понимаю, почему она относится ко мне с таким презрением, — ее раздражает моя слабость, она не выносит, когда я плачу. Дочь говорит, я веду себя как идиотка.

Видимо, Харуэ больше не с кем было поговорить по душам. Тикако решила выслушать несчастную женщину.

— Дочка клянется, что найдет убийцу и поквитается с ним. Или с ней.

— Она так сказала?

— Да, сказала, что будет мстить и не успокоится, пока не убьет того, кто это сделал.

— Это она вам пообещала?

— Нет, не мне. Я слышала, как она сказала это по телефону своему другу, тому, с которым сейчас встречается. Голос у нее при этом дрожал от злости. Она говорила по мобильному телефону… Ну, знаете, такие телефоны, по которым можно звонить откуда угодно… Я проходила мимо и случайно услышала ее слова.

— Когда это было?

— Несколько дней назад. Казуми звонила из дому.

— Не напомните, как зовут ее друга?

Разумеется, Тикако притворилась, что забыла, как зовут этого молодого человека. Она отлично знала и его имя, и как он выглядит, просто хотела поговорить о нем с Харуэ.

— Татсуя Исигуро. Казуми с ним познакомил кто-то из одноклассников. Татсуя — хороший мальчик. Впрочем, пожалуй, уже не мальчик — он старше моей дочери. Кажется, ему около двадцати.

— Казуми мне ничего о нем не рассказывала. Может быть, она делилась своими сердечными секретами с офицером Футигами. У вашей дочки с этим парнем наверняка все серьезно? Они неразлучны и без ума друг от друга? — улыбаясь, поинтересовалась Тикако.

Харуэ нервно рассмеялась, сощурив глаза с красноватыми и припухшими от слез веками:

— Я его видела буквально пару раз, и то мельком. Он редко бывает у нас. В основном просто заходит за Казуми, когда они вместе куда-нибудь идут.

Тикако понимающе кивнула.

— Дочь обо всем ему рассказывает. Со мной она ни за что не хочет говорить о нашем горе, зато своему парню готова без конца изливать душу. Вот и сегодня утром она болтала с ним по телефону, пока я не сказала ей, что нам пора ехать в участок. Этими бесконечными разговорами дочь постоянно себя накручивает: все время повторяет, что сама найдет убийцу отца и отомстит.

Тикако попыталась успокоить встревоженную женщину:

— Мы со своей стороны сделаем все возможное, чтобы не травмировать девочку и не причинить ей еще большего вреда. Бедняжке нужно постараться взять себя в руки и смириться с происшедшим.

Харуэ между тем продолжала жаловаться:

— Казуми не ждет от меня никакой помощи, и отчасти я могу ее понять. Она знает, что сама гораздо сильнее меня.

В голосе женщины звучала тоска, — по-видимому, несчастной было ужасно грустно и одиноко. Харуэ замолчала. Некоторое время Тикако тоже ничего не говорила, лишь сочувственно смотрела на собеседницу, стараясь своим вниманием хотя бы немного облегчить ее боль.

Тикако понимала, что вряд ли может еще что-нибудь сделать для вдовы, мучительно переживающей потерю мужа, напуганной и беззащитной, и осознание собственной беспомощности выводило ее из себя. Впрочем, как показывал ее немалый опыт работы в полиции, одного желания спасать людей в этой профессии всегда оказывалось недостаточно. Не менее, а, быть может, даже более важным было умение сохранять спокойствие и не терять душевного равновесия даже тогда, когда мысли о собственной бесполезности становятся невыносимы.

Харуэ первой нарушила молчание:

— Простите меня, я не должна была вам всего этого рассказывать.

Тикако встала, собираясь уходить:

— Ничего страшного. Как вы себя чувствуете?

— Я в порядке. Еще раз извините.

— Если вам пока слишком больно смотреть на вещи мужа, вовсе не обязательно делать это сегодня — вы можете заехать в участок в другой день.

— Спасибо вам за понимание, но, думаю, я справлюсь.

Женщина вытерла слезы, коснулась кончика носа платком и еще немного посидела в задумчивости, потом решительно повернулась к столу, на котором лежали вещи покойного Рёсукэ Токороды.

— Не беспокойтесь, я приведу сюда Казуми, как только мы закончим опознание, — пообещала Тикако и вышла в коридор.

По пути она заглянула в отделение дорожного патруля и попросила знакомую сотрудницу через полчаса занести Харуэ чашечку кофе. Позаботившись о госпоже Токорода, Тикако пошла наверх, где ее уже наверняка ожидали.

«Супруги Токорода познакомились на работе, — вспомнила она. — Наверняка в молодости они были очень красивой парой. Застенчивая и милая Харуэ, вероятно, привлекла Рёсукэ своей беззащитностью — ведь, как известно, многим мужчинам нравится чувствовать себя сильными и уверенными рядом со слабым и уязвимым созданием. Видимо, Рёсукэ именно поэтому женился на этой хрупкой красавице. Ему всегда нравились молодые и неопытные девушки, которые целиком зависели от него. Возможно, они нравились ему так сильно, что его постаревшая жена со временем вообще перестала для него что-либо значить. Незадолго до гибели этот ловелас, помнится, собирался продать дом и взамен купить новый. Если бы от постаревшей жены было так же легко избавиться, как от надоевшей недвижимости, интересно, воспользовался ли бы тогда господин Токорода такой возможностью?»

От таких мыслей Тикако стало совсем грустно, но она кое-как преодолела себя, приободрилась и уверенно зашагала к кабинету для допросов.

Надо сказать, что изначально Исидзу не участвовала в расследовании убийства господина Рёсукэ Токороды, поскольку служила в другом подразделении округа Сугинами. До этого она работала в городском департаменте полиции: специалистов из департамента иногда направляли в полицейские участки с разными заданиями и по разным причинам. Для Тикако, например, перевод в участок был наказанием и означал понижение по службе. До работы в окружной полиции Сугинами она около года провела в отделе криминалистики округа Марунучи, занимаясь в основном подготовкой документации. Потом ее перевели в округ Сугинами, официально — в отдел криминалистики, а на самом деле — работать на подхвате у остальных сотрудников. Здесь она тоже большую часть времени составляла различные документы и раскладывала их по папкам, тем самым помогая оперативникам вести текущие дела.

Дело в том, что четыре года назад совместно с сотрудниками отдела поджогов департамента полиции метрополии она участвовала в расследовании, в ходе которого погибли люди. Так сложились обстоятельства, что Тикако слишком много на себя взяла, решив пренебречь некоторыми инструкциями, как ей казалось, ради общей пользы, — в результате начальство обошлось с ней весьма сурово.

Что бы там ни думали ее сослуживцы, она нисколько не раскаивалась в содеянном и не считала, что поступила неправильно. Расследуя преступление, обстоятельства которого были, мягко говоря, экстраординарными, Тикако в конце концов поняла, что на самом деле столкнулась со сверхъестественным явлением, совершенно необъяснимым с точки зрения здравого смысла. Порученное ей дело о поджогах никак не вписывалось в рамки обычной оперативной работы, так что Исидзу пришлось отступить от инструкций, соблюдение которых предписано всем полицейским. В сложившихся обстоятельствах у нее просто не осталось выбора. В результате, столкнувшись с грубым формализмом и черствостью начальства, Тикако была даже рада своей опале: ее перевели из управления полиции в окружной участок, где она оказалась почти полностью предоставлена самой себе, что ее, в общем, вполне устраивало.

Из-за подмоченной репутации многие коллеги косились на Тикако и относились к ней пренебрежительно. Шансов заслужить их уважение и стать «своей» у нее практически не было. Вот почему она так изумилась, когда через три дня после начала следствия по делу об убийстве ее направили охранять дом семьи Токорода. Гораздо меньше Тикако удивилась, когда спустя еще несколько дней получила приказ принять участие в организации необычного следственного эксперимента, — похоже, она начала привыкать к постоянным сюрпризам.

Начальник объяснил ей, что специфика дела требует наличия в оперативной группе женщины, — он будто оправдывался перед ней, как если бы Исидзу была не его подчиненной, а соседкой, которую он уговаривал помочь на похоронах своего родственника. Между тем Тикако совсем не держала зла на свое руководство и, внимательно выслушав инструкции, приступила к их выполнению. Госпожа Токорода и ее дочь, лишившись главы семьи, были сильно напуганы и нуждались в защите. Тикако с готовностью согласилась присоединиться к бригаде, охранявшей их дом. Ей тут же представили напарницу — офицера Футигами.

Через три дня после смерти господина Токороды следствие выявило связь между этим делом и убийством Наоко Имаи в округе Сибуя. Оперативники заволновались, подозревая, что жертвы могли погибнуть от рук серийного убийцы, который до сих пор находится на свободе. Впрочем, инициатива усилить охрану дома Токороды исходила не от полицейского руководства, а от Казуми, дочери убитого.

Девочка рассказала о том, что уже в течение нескольких месяцев ей постоянно звонит по телефону какой-то мужчина, а по дороге из школы домой она то и дело замечает, что за ней следят. Судя по голосу, звонящему должно быть лет двадцать, не больше. Возможно, ходит за ней тоже он.

— Когда я пожаловалась папе, он очень встревожился и стал провожать меня утром до станции. За нами никто не шел, но потом мне опять позвонил этот маньяк и сказал, что, если я думаю, будто папочка сможет меня защитить, я сильно ошибаюсь.

Эти слова напугали Казуми, однако в течение двух недель после этого ничего особенного не происходило, так что она почти забыла о случившемся. И вдруг им сказали, что папа убит. Казуми не знала, что и думать, и на всякий случай решила поставить полицию в известность.

Она понятия не имела, кто мог ее преследовать.

— У меня есть любимый человек, а те парни, с которыми я встречалась до него, вполне нормальные и не стали бы так себя вести. В общем, мне кажется, я не знаю этого негодяя, хотя, быть может, он живет где-нибудь неподалеку. Скорее всего, он просто не в себе. Неужели он мог напасть на моего отца?

Следователи были уверены, что Рёсукэ Токорода вряд ли погиб лишь потому, что в ответ на жалобу дочери предпринял определенные меры, чтобы защитить ее от слишком назойливого поклонника. Впрочем, несмотря на очевидную нелепость этой версии, пренебрегать ею полицейские не имели права: в жизни и не такое бывает. К тому же поначалу других ниточек и зацепок в этом деле у них просто не имелось. В общем, было решено обеспечить наблюдение за домом семьи Токорода. К вдове и дочери убитого приставили охрану — именно для этого понадобилась помощь женщин-полицейских.

Впервые увидев Казуми, Тикако поняла, что девочка сильно напугана, — видимо, на тот момент страх полностью заглушил все остальные ее эмоции, в том числе и гнев.

Харуэ Токорода предпочитала общаться с Тикако, поскольку та была старше по возрасту, а ее молодая коллега Футигами довольно быстро нашла общий язык с Казуми. Хотя формально полицейские обеспечивали охрану семьи убитого, прямой угрозы нападения (как это иногда случается при защите свидетелей) пока не было, поэтому обстановка в доме не казалась особенно напряженной. Офицер Футигами всегда приходила в штатском, сопровождала Казуми во время прогулок и походов по магазинам и, если девочка просила ее остаться на ночь, укладывалась спать на футоне в ее комнате, как лучшая подружка, которая засиделась допоздна в гостях.

Когда следствие выявило взаимосвязь между двумя убийствами, Тикако и офицер Футигами все еще охраняли покой семьи Токорода. Неделю спустя было принято решение прекратить непосредственное наблюдение за домом — вместо этого сотрудникам ближайшего полицейского участка предписывалось периодически патрулировать прилегающую территорию.

Разумеется, полицейское начальство согласовало свои действия с родственниками убитого. Госпожа Токорода и ее дочь подтвердили, что больше не нуждаются в охране. По мнению капитана Симодзимы, возглавлявшего следственную бригаду, Тикако и Футигами вполне могли бы на всякий случай еще в течение некоторого времени охранять дом, потому что больше занять их все равно было особенно нечем. Однако Казуми Токорода, которая теперь постоянно казалась сердитой и подавленной, к тому времени уже перестала требовать защиты от загадочного преследователя. Разумеется, во время дежурств Тикако и Футигами злоумышленник ни разу не позвонил, возле дома не было замечено никого подозрительного. Ничего необычного не произошло. Очевидно, усиленная охрана отпугнула негодяя.

Потом внимание следователей переключилось на версию о виновности подозреваемой А., и загадочного преследователя Казуми перестали подозревать в убийстве. Он не мог совершить это преступление — это было бы по крайней мере нелогично: если за некоторое время до нападения на господина Токороду злодей перестал напоминать о себе, так что Казуми, по ее словам, «почти забыла о случившемся», с чего бы ему вдруг убивать ее отца? Улики против подозреваемой А. казались гораздо более убедительными.

Харуэ Токорода не могла убедить дочь не отказываться от охраны, однако перспектива вдруг остаться вдвоем с дочерью и наедине со своим горем настолько пугала ее, что она спросила Тикако, нельзя ли время от времени звонить ей, если понадобится помощь или совет. Само собой, Исидзу не отказала вдове в этой малости: они почти каждый день созванивались и иногда Тикако заезжала в гости поболтать. Поскольку в то время она не участвовала в расследовании, ее общение с госпожой Токорода не противоречило принципам полицейской этики. На самом деле Тикако тоже считала, что наблюдение за домом прекращать не стоило, хотя никто из руководства не разделял ее мнения.

— Я больше не боюсь этого негодяя. Я даже сожалею, что вообще рассказала о нем полиции, — заявила Казуми.

Девочка действительно уже не выглядела напуганной. На смену страху пришел гнев. Тикако полагала, что возможной причиной смены настроения стала подозреваемая А., которую теперь все считали виновной в убийстве. Мысль о том, что у отца была интрижка с молоденькой девушкой, которая ему в дочери годилась, и что из-за этого его могли убить, наверняка не давала покоя Казуми. Оставалось лишь терпеливо ждать ареста этой самой А.

И вдруг Казуми пришла в полицию с новыми показаниями. Суть их состояла в том, что в течение последних шести месяцев она несколько раз видела отца в обществе незнакомых людей.

— Однажды в воскресенье я заметила его с каким-то человеком на станции, на противоположной стороне платформы. В другой раз папа сидел в машине, припарковавшись возле супермаркета, где мы обычно покупаем продукты, и говорил с кем-то через окно, не открывая дверцу. Еще, помню, два раза нам домой звонили, спрашивали отца, а когда я отвечала, что его нет, на том конце сразу вешали трубку. Кажется, после второго такого звонка я подошла к окну и увидела, что под окнами кто-то стоит. Это был уже другой человек. Тогда я не обратила на все эти события никакого внимания. Я подумала, что на станции папа мог объяснять какому-нибудь приезжему, как проехать туда, куда нужно, возле магазина он запросто мог встретить старого друга или знакомого. Телефонные звонки, конечно, показались мне странными, но, так как ничего особенного вроде не произошло, я решила, что не стоит понапрасну тревожить родителей и рассказывать им об этом.

Приблизительно тогда же полиция принялась внимательно изучать содержимое жесткого диска на ноутбуке Рёсукэ Токороды. В результате выяснилось, что, кроме друзей, знакомых и коллег, убитый довольно активно общался с членами одного интернет-сообщества.

В памяти ноутбука сохранилась полная история странствий господина Токороды по киберпространству. Информационные запросы и переписка с друзьями и коллегами были ничем не примечательны. Никаких сообщений от Наоко Имаи в почте обнаружить не удалось, что, впрочем, не удивило полицейских, ведь, по воспоминаниям ее друзей, девушка совсем не интересовалась компьютерами, предпочитая отправлять короткие эсэмэски.

Следователи ожидали обнаружить в компьютере обширную историю посещений господином Токородой различных сайтов знакомств: он вполне мог разыскивать там молодых девушек для любовных похождений. Однако, вопреки их предположениям, убитый, похоже, ничем подобным не занимался. Зато выяснилось кое-что непредвиденное.

У Рёсукэ Токороды в Интернете была «альтернативная» семья: «жена», «дочь» и «сын». Члены виртуальной семьи называли друг друга Папа, Мама, Казуми и Минору. Они постоянно слали друг другу письма и довольно активно общались в чатах. При этом их знакомство не было исключительно виртуальным: они встречались в реальной жизни, по крайней мере один раз, и Токорода писал Казуми, что хотел бы снова с ней увидеться.

Полицейские обратились к жене убитого и сразу выяснили, что под ником «Мама» скрывается не она, а кто-то другой. Ник «Казуми» тоже не принадлежал настоящей Казуми Токорода. Ни жена, ни дочь понятия не имели о том, что Рёсукэ Токорода участвовал в столь сомнительной затее. Харуэ вообще с трудом представляла себе, что такое Интернет, и сперва в принципе не могла понять, о чем ей толкуют следователи.

— Наверное, мы его не устраивали, — хмыкнула Казуми. — Не то чтобы нам было с ним особенно легко. — Потом она, похоже, всерьез расстроилась. — Как он мог играть в семью с совершенно незнакомыми людьми? Как он посмел? Он, наверное, хотел отделаться от нас, мечтал сбежать! Вон оно что! Господи, кто бы мог подумать, что у него на уме!

Реакция Казуми, в общем, оказалась вполне предсказуема. В глубине души Тикако искренне сожалела, что Рёсукэ Токорода мертв. Лучше бы он был жив и знал, как сильно ранил близких людей. Не так уж часто случается, что после смерти человека вдруг раскрывается тайная сторона его натуры, да еще в столь неожиданном свете.

— Вы должны обязательно поймать убийц отца! Арестуйте подозреваемую А. или как там ее! Если это сделала она, я хотела бы с ней поговорить.

Тикако попыталась успокоить девочку, объяснив ей, что следователи пока ничего не знают наверняка.

Глаза Казуми гневно сверкнули. Она сжала кулаки и злобно сказала:

— Как только вы найдете убийцу, я должна с ним встретиться, чтобы задать ему один вопрос. Я спрошу: «Зачем ты убил моего отца? Что он тебе сделал?» У меня ведь есть право знать? После гибели папы мы узнали о нем столько ужасного, и это так больно… так мерзко…

Просьба Казуми была вполне резонной. Тикако очень хотелось помочь девочке найти ответы на вопросы, которые так ее беспокоили. Однако для этого сперва требовалось найти убийцу.

Тикако знала, что, по мнению большинства членов оперативной группы, главной подозреваемой в убийстве являлась А., которую требовалось заставить признаться в содеянном. Неужели все следователи единодушно в это верят? И неужели они правы? Ведь вполне могло быть так, что настоящий мотив преступления до сих пор не обнаружен, а убийца по-прежнему на свободе. Наверняка в этом деле мог быть замешан кто-нибудь из персонажей виртуальной жизни господина Токороды. Разве не стоило как следует с этим разобраться?

Почему бы не попытаться найти тех, с кем Казуми видела своего отца? Ведь в конце концов, подозреваемая А. уже никуда не денется и свет на ней клином не сошелся.

Как раз когда Тикако раздумывала над этим, ее опять вызвали к начальству и велели принять участие в следственном эксперименте. Как выяснилось, некоторые следователи из оперативной группы — их было явное меньшинство — разделяли ее сомнения. В своих предположениях и догадках они зашли гораздо дальше, чем она. Тикако слушала коллег и не могла не думать над тем, что будет с Харуэ и Казуми. Она искренне беспокоилась за них и потому сразу согласилась выполнить все возложенные на нее обязанности.

Узнав, что допрос будет проводить ее давний знакомый Эцуро Такегами, Тикако удивилась, однако потом ей объяснили, что случилось с Накамото, и она не могла не восхититься мужеством Такегами, который в очередной раз продемонстрировал готовность взять на себя самую сложную задачу, заменив заболевшего друга в столь ответственный момент. Такегами всегда был таким, сколько она его помнила.

Детектив Акидзу, похоже, заблуждался относительно истории отношений Тикако и Такегами: между ними никогда ничего не было — и платоническое чувство делопроизводителя к опальному детективу было лишь плодом воспаленного воображения этого отъявленного сплетника. Тикако была на три года старше Такегами, и ко времени знакомства они оба уже состояли в браке. Их связывали исключительно профессиональные отношения, хотя работать вместе им, безусловно, нравилось. Потом их пути разошлись, и сейчас Тикако была очень рада видеть Такегами, который почти не изменился и остался верен своим принципам. Ей хотелось думать, что ему не покажется, будто она слишком сильно изменилась в худшую сторону.

Вдруг Тикако пришла в голову мысль: «В чем разница между казаться и быть? И какое из этих состояний реальнее? Кем казался Рёсукэ Токорода и кем он был на самом деле? Где правда и где ложь? Смог бы он понять, отчего его дочка Казуми так сердита на него?»

Казуми действительно была сердита. Она была вне себя от ярости. Ее мать не могла этого не заметить. Увидев их в вестибюле, Тикако сразу почувствовала гнев в голосе и во взгляде девушки. Отчасти причиной этого гнева был переходный возраст Казуми. Стоило ли искать другие причины? Тикако надеялась, что нынче днем ситуация прояснится.