Виртуозы лжи (СИ)

7

Я проснулся с мыслью о ночном разговоре. Зря понадеялся хоть на минуту забыть то, о чём мы говорили. А сейчас мне становилось ясно, что просто так это не отпустит. И меня ведь волнует совсем не сюжет сна, просто Билл натолкнул на определённые размышления, которым раньше не было места.

Я всегда утверждал, что наши неоднозначные для чужих глаз прикосновения и действия являются для нас самих чем-то привычных, не выходящим за границы, потому что мы так живём, и с этим ничего не поделать, да и делать-то не нужно. Теперь задумался. Может, всё-таки нужно? Ну, вот что со всем этим дальше будет? Мы не отходим друг от друга слишком далеко. Если расходимся, то не больше, чем на пару часов. А ещё мы имеем довольно странные потребности в качестве не менее странных поцелуев, которые заводят с пол-оборота, что заставляет немедленно прекратить представление, дабы не сойти на какую-нибудь левую дорожку. Как с такой сумасшедшей привязанностью можно жить дальше? Мы заключили себя в клетку, не понимая этого, нам уютно в таком положении, мы не хотим ничего менять… А жизнь-то проходит. Проживаем её бок о бок друг с другом, не принимаем в свой мир никого, мы закрыты от планеты, хотя, разумеется, общаемся. И несмотря на всё вышеперечисленное, во мне не появилось желания что-то изменить, куда-то уйти часов на пять, чтобы доказать и себе, и Биллу — мы можем быть отдельными, мы близнецы, но не сиамские. Кажется, это называют предрешённой судьбой, когда свернуть с дорожки уже нельзя, да и не хочется, вопреки всем мыслям, копошащимся в черепной коробке.

Я спустился пониже на подушке, чтобы оказаться на одном уровне с лицом Билла. Ресницы у него слегка подрагивали, наверное, опять что-то снилось. Пусть забудет, я теперь боюсь его снов. Мой брат — самое настоящее совершенство, он мне просто нереально нужен. А ещё откуда-то взялось желание его целовать. Со вчерашнего вечера взялось, но я виду не подавал, по-моему, мною что-то завладело. Особенно если вспомнить сновидение брата. Себя целовал… Это не просто необычно.

Я поднялся с кровати и направился в ванную. Там зеркало, надо бы поработать фантазией и оценить озвученное ночью. Я сказал Биллу какую-то чушь. Всегда утверждали, что мы одно целое, следовательно, между нами разница только внешняя, характерами различаемся. Надо сказать, различаются всего несколько черт, но различаются так сильно, что и общая картина для окружающих резко меняется. То есть целуя друг друга, мы целуем себя — вот смысл моих слов. А от этого вывода энтузиазма я в себе не находил.

Зеркало отразило заспанную, несколько пришибленную физиономию. Неужели подобные мысли создают такой эффект испуга на моём лице? Я старательно представлял, что за зеркальной гладью находится полностью идентичный мне человек, а не отражение. Нет, это слишком. Я брызнул в лицо холодной воды и направился обратно в комнату.

Это для меня слишком. А если бы мы с Биллом не меняли свою внешность, не делали её настолько различной? Ведь порою попадаются на улице близнецы, наши ровесники, а то и старше, которые выглядят одинаково. Что было бы? Найдя в себе мысль о поцелуе с близнецом, я бы решил, что это слишком, как сейчас в ванной?

Ну, вот Билл. Брат уже перевернулся на спину, будто нарочно, безропотно позволяя мне творить с ним всё, что угодно. Я отвёл его волосы, делая лицо совершенно открытым, он был без косметики… Да чёрт, я тысячу раз видел Билла без косметики, с волосами, забранными в хвост. И у меня не появлялось мысли, что целовать его, такого похожего на меня, — это слишком. Чёрт, я загнал себя в угол. Зачем, спрашивается, вообще начал эту тему?

Хотел обнаружить какую-то неправильность в наших отношениях. Но что в них такого неправильного-то? Родственники могут друг друга чмокнуть там… Ну, да, у нас чмоками не обходилось, но мы же дальше не заходили. Возбуждались, но не заходили. Хотя это само по себе ненормально — возбуждались. Вот это под определение «братья» как-то совсем не подходит. Ладно. Что меня заводит? Поцелуй или поцелуй с Биллом? В качестве эксперимента можно попробовать целовать совершенно несимпатичного по мне человека, посмотреть на реакцию тела. Хотя сомневаюсь, что какой-то ужас я вообще смогу целовать. Нет, эта идея явно провальная.

На месте Билла я никогда и никого не представлял, это был всегда он. То есть и вставал у меня на него. Я хотел своего близнеца.

От такого исхода моих размышлений меня резко бросило в жар, и я снова пошёл в ванную. На этот раз сразу поместил свою офигевшую тушку под душ и сделал все водные процедуры. Спать дальше точно не получится, поэтому надо устраивать подъём. Когда я вышел, Билл притворялся спящим.

— Доброе утро, — отчего-то хрипло произнёс я.

Брат открыл глаза и посмотрел на меня сонным взглядом, едва заметно улыбнувшись.

— Привет. Собираешься снова порадовать меня завтраком в постель?

Ишь чего захотел. Взгляд у Билла был какой-то ленивый, а весь он казался таким домашним и уютным. Все его недовольства по утрам никогда не проявляются, если забыть случай, когда я во сне лягнул его ногой, и он, и так лежащий на самом краю, свалился на пол.

— А у нас еда вообще осталась? Надо в город, наверное, ехать.

Билл подозвал меня к себе. У меня создалось чёткое впечатление, что он реально забыл, по какой причине оказался в моей кровати. А если не забыл, то сегодня она его не волновала так, как волновала ночью. Мысленно я нервно хохотнул. Это у меня не всё в порядке с головой или слова о ночи действительно звучат с подтекстом?

Билл притянул меня к себе и прикоснулся к губам, очень робко так прикоснулся, из чего я сделал вывод, что ничего он не забыл, а сейчас смотрел на мою реакцию после всего поведанного. Что-то много выводов на одно утро. Я плюнул на всё и взял инициативу в свои руки. По телу разливалось приятное тепло и ласковый трепет. Брат поглаживал меня по плечу, изредка царапая кожу, от чего во мне поднималась какая-то странная волна, жаждущая действия. Я ясно осознавал, что мне было мало. Так от нервов невозможно сидеть на одном месте, и человек принимается расхаживать из угла в угол. Меня накрыло похожее состояние.

— А кто-то мне недавно про нечищеные зубы заливал.

— В том-то и дело, что заливал.

Я плюнул на всё ещё раз и, улыбнувшись, впечатал близнеца в кровать, улёгшись на него. Все мысли, так старательно мною сегодня облизываемые, были отброшены далеко и, надеюсь, надолго. Во всяком случае, воплощать своё желание долго-долго целовать Билла куда приятнее. А он ведь представлял собой именно мою копию, и всё было очень даже нормально. Брату бред приснился, бред.

— Так что с завтраком? — поинтересовался Билл, оторвавшись от меня. — Принесёшь?

У меня возникло чувство, что меня только что нагло покупали. Вернее не меня, а завтрак, поэтому я упрямо покачал головой и титаническими усилиями заставил себя встать на пол.

— Ножками до кухни, ручками до тарелок. Ты справишься, я в тебя верю, — напоследок вякнул я и вылетел из комнаты, дабы в меня чем-нибудь не запустили, соблазн-то велик.

Холодильник, как ни странно, встретил едой. Ужин вчера готовил Билл, точнее разогревал, поэтому я понятия не имел, сколько провизии у нас осталось. Пожалуй, сегодня можно никуда не ехать, оставим покупки до завтра.

В очередной раз посмотрев в окно, я вдруг вспомнил, что ночью шёл дождь. Сейчас слабое солнце пробивалось через тонкий слой облаков. Люблю такое небо, что-то в нём есть. Кстати, наше светило при таком положении греет ничуть не меньше, а иногда даже жарче, правда, по непонятным мне причинам.

В холодильнике нашлась колбаса, в шкафу — тостовый хлеб. Это, конечно, замечательно, но вот тостера я не видел, поэтому пришлось обойтись одноминутным бутербродом. Даже масла нет. Чувствую, будущий наш завтрак станет ещё скуднее, то есть состоять он будет из одного хлеба. Жаль.

Я съел сделанный бутерброд и выпил кофе, а Билл всё не показывался. Не скажу, что мои манипуляции заняли много времени, но он бы должен уже вылезти из ванной. Утонул там, что ли? Я решил, что близнец, вероятно, обмазывал лицо какой-нибудь питательной дрянью, и по доброте своей сделал ему бутерброд. Один, как и себе. Небольшой кусок колбасы оставим на завтра, иначе совсем с утра загнёмся. Стоп. Только в этот момент до меня дошло, что Билл слез со своей диеты. Он ведь даже и не возникал, когда в холодильнике не нашлось привычной для него зелени и остального дерьма, которое он потреблял. Ха, вот это новости, а я и не заметил.

В прихожей послышались шаги, и я поспешил осведомиться о только что сделанном открытии:

— А ты что с диеты-то слез?

Брат появился в дверном проёме, и про диету я как-то сразу забыл. Он был накрашен. Конкретно так накрашен, добротно, ярко. Не понял. Билл, конечно, помешан на косметике, не выходит без неё на улицу, но тут он как-то без неё обходился, близнец вообще дома не красится. В области груди неприятно кольнуло. Этот цирк из-за сна?

— Билл, а ты… А ты зачем накрасился?

Брат, как ни в чём не бывало, уселся за стол и сразу же схватился за бутерброд.

— Так мы же в город едем, сам сказал.

— А-а-а…

Я облегчённо выдохнул, поражаясь собственной тупости. В горле резко пересохло, поэтому мне пришлось выпить полстакана воды. Если мы не поедем в город, то смывать краску он не будет, следовательно, весь день проходит в макияже. В город мы поедем завтра, и Билл снова сделает свою боевую раскраску. Нет, нельзя. Я на это слишком остро реагировал, поэтому два дня не выдержу, едем в город сегодня. Сейчас. Немедленно.

Мысль о том, что брат, возможно, начал скрываться от нашей похожести, как когда-то в детстве, меня убивала, придавливала к земле. Я сопротивлялся этому всей душой, а сказать ничего не мог, это было бы чересчур, к тому же Билл ответил, зачем накрасился. Чёрт, меня посещали какие-то ненормальные размышления. Степень моего психического равновесия пугала. А ведь действительно стало страшно. Это же моё.

Я, наверняка, ошалело смотрел, как брат поглощал бутерброд и запивал горячим кофе. Постепенно странный испуг, охвативший меня, отступил, к тому же Билл уже с беспокойством на меня поглядывал.

— Том, с тобой всё в порядке? Ты какой-то зашуганный.

Зашуганный? Ну, спасибо, братец, на добром слове. Хотя спорить просто глупо, видимо, со стороны я выгляжу именно так.

— А ты необычно довольный. Может, поделишься?

— Да нечем делиться, — сказано это было невнятно, ибо Билл целиком запихал в рот оставшийся кусок бутерброда.

Брат развёл руками и виновато на меня посмотрел. Я заржал, поняв, с какой целью он захавал просто огромный в его понимании кусище.

— Жадина, — процедил я и отнял чашку кофе, отпивая немного. — Вот так.

Билл состроил мне физиономию, такую знакомую, ведь в подобных ситуациях строил он именно её. Мой брат обладает потрясающей мимикой, это точно, просто фантазии у него для этой самой мимики не хватает.

— Так, выдвигаемся. О, дождя нет. Что я говорил? Запомни, я всегда прав.

Билл засуетился и унёсся в сторону спален. А я, наверное, стоял с таким же пришибленным видом. Всё казалось, что после того, как ночью ко мне пришёл близнец, я больше не спал, не чувствовался разрыв времени, точно мы только что поговорили на тему его сна. А Билл, по всей видимости, успокоился, вон как живенько бегал.

— Где моя сумка?

Сумка в ванной. Значит, когда мылся, не заметил. А я почему-то был уверен, что косметику — не всю, конечно, — он держит именно в сумке.

— А ты в ванной смотрел? — крикнул я.

— Да я красился, а потом куда-то её засунул.

Потрясающие проблемы с памятью. Старушки бы вздохнули и сказали что-нибудь типа: «А ведь ещё такой молодой». Я поставил чашку Билла в раковину, посудомойки здесь не наблюдалось, ровно как и тостера. Куда меня привезли? Вернее куда меня заставили нас привезти?

— Том, я нашёл.

Билл выглядел по-настоящему загнавшимся. Ощущение, будто он нехилый такой кросс по магазинам сделал, а нам это ещё только предстоит. Правда, я надеюсь обойтись супермаркетом на окраине.

— Я рад за тебя. Мы едем или как?

Выдвинулись довольно оперативно, и автомобиль быстро покатил по ненавистной мне дороге. Я всё никак не мог дождаться асфальта. Смотреть на брата было одно удовольствие, он всем своим видом демонстрировал полное наслаждение жизнью. Кажется, быть отрезанным от масс народа ему очень полезно. И он даже не напрягался.

Мы болтали о всякой чепухе, не поддевали друг друга, чего не наблюдалось уже давно. Обычно наш разговор малоинтеллектуален, состоит из коротких фраз, способных передать общий смысл мыслей, и редких вставок в качестве лёгкого, часто незаметного подкола. Хотя, вероятно, я не за всеми разговорами слежу, не можем же мы постоянно друг другу язвить. Какая трезвая мысль.

Вместо музыки, Билл включил радио, нашёл волну, где шла какая-то глупая викторина, и принялся угадывать слова. Левые звонящие выигрывали левые деньги, настоящие звонящие выигрывали тупые кепки с логотипом радио и календарик на следующий год. Близнец проявлял чудеса разума, а потом ещё и меня умудрился втянуть в этот ужас. В конце концов, мы с ним, как два идиота, жарко спорили, какое слово скрыто.

Билл, довольный словесной баталией, согласился не ехать в центр города и закупиться продуктами на окраине. Действовали мы максимально чётко, дабы у мелкого не случился приступ мизантропии от такого большого количества людей вокруг. Он же вроде как прятаться от них хотел. Меня интересовало, как мы будем оправдываться, если встретим знакомых. Что уже приехали? Что не понравилось на островах? Но, к счастью, знакомые нам так и не попались.

— А зачем ты это взял? — спросил я брата, перебирая в пакете основное его содержимое — грибы, кукурузу, какие-то листья и две пачки майонеза.

Там ещё много чего было, включая картофель фри и кетчуп. Я всерьёз забеспокоился на тему нашего питания. Откопал на самом дне спагетти и с ужасом увидел какую-то красную рыбу.

— У нас праздник? — на прошлый вопрос Билл не ответил. — Здесь-то ты зачем глаз подкрашиваешь?

Брат подрисовывал карандашом своё произведение искусства на лице, хотя мы уже благополучно затарились и выехали обратно.

— Если у нас праздник, то я очень в тему подкрашиваю глаз. А у нас праздник?

Мне стало плохо. Я понял, что дальше с ним разговаривать бесполезно, Билл слишком увлечён своим отражением в зеркальце. Это какой-то кошмар. Я хотел, чтобы по приезде он непременно смыл макияж, это моё обязательное условие жизни рядом с ним. Нет, я точно начинаю страдать паранойей или чем там ещё можно страдать в таких ситуациях.

— Билл, а давай ты не будешь краситься?

Я отнял у брата карандаш и ловким движением вырвал из рук косметичку. Харэ ему косметикой баловаться, ресниц не останется.

— Том, ты что? У тебя вообще всё хорошо?

Сейчас он вспомнит все приставания людей по поводу его внешнего вида и проклянёт меня. А я не хочу, чтобы меня проклинал близнец. Чёрт. Надо что-то немедленно сделать, так больше не могло продолжаться, а я переходил к стадии «истерика». Чёрт, главный истерик у нас — Билл. Это заразно. За двадцать лет совместной жизни я заразился-таки этим злобным вирусом.

— Ну, а зачем тебе краситься? — увидев выражение лица брата, я поспешил сменить тактику. — Ну, в смысле, при мне. На людях-то — пожалуйста, при мне не надо.

Билл смотрел на меня непонимающим взглядом. Выход в люди ему, определённо, нанёс непоправимый вред. Надо заполучить его расположение.

— А у нас мороженое есть, — оповестил я.

— Я в курсе. Том, у тебя бзик какой-то по поводу меня накрашенного?

У меня нет бзиков. У меня даже видимых причин на это нет. Я никогда не страдал интуитивными приступами, видимо, пришло время испытать на себе этот ужас. Догадываться о том, чем всё закончится, открыт магазин или нет, чувствовать в воздухе приближение ссоры. Мне не нравилась такая перспектива.

— Ну, я просто хочу видеть тебя без этого… Слоя косметики, ты с ней агрессивным становишься.

Было достаточно весело. Мысли посещала различная увеселительная чушь, и я сам себе казался полным идиотом. Наверное, это прекрасно — здравомысляще оценивать своё состояние. На тот момент я был идиотом, что меня ничуть не смущало. Нам же всегда говорили, что важно принимать себя таким, какой ты есть.

— А так я не агрессивный?

Взгляд брата метал молнии, ноздри раздувались, что предвещало нехилую такую опасность. Я надеялся, он не накинется на меня с целью драки, иначе я нас обоих угроблю, свернув в какой-нибудь кювет. Картина накидывания на меня брата так ярко представилась, что мне даже поплохело. Я покосился на Билла, который резким движением сцапал у меня свою косметичку. Казалось, всё приняло для него фиолетовые цвета. Это замечательно.

— Ну что ты. Так ты белый и пушистый. Мне спокойнее.

Билл занёс, было, карандаш, чтобы продолжить извращаться над глазами и мной в частности, но замер и после секундных раздумий запихал косметичку обратно в сумку. Чёрт, он меня слушался.

— Том, это из-за сна?

— Нет, — ровным голосом отозвался я.

Обязательно ему надо всё испортить? Не нагадил со своим чёртовым карандашом для глаз, так постарался с вопросом. Иногда мне хочется достать где-нибудь пульт управления Биллом. Это была бы самая полезная штука на планете после презервативов.

— Значит, шиза, — вынес он диагноз. — В такие моменты я начинаю за тебя беспокоиться.

— Как будто вне таких моментов ты за меня не беспокоишься?!

С природой не поспоришь, и я не собираюсь. Если пластические хирурги и умеют её ловко обыгрывать, идеально не выходит, потому что всё, что ненатурально — дерьмо. Ладно, я не всегда могу различить, силиконовая грудь у девушки или нет. Но губы определяются легко, почему-то если их накачивают, то до отвратительных размеров. Я украдкой взглянул на губы брата. Пожалуй, ничего подобного в моей жизни, помимо него, не было.

— Что-то ещё случилось? — вяло поинтересовался Билл. Видно, я его откровенно за*бал.

— Нет. С чего ты взял?

Я был удостоен коронного взгляда Билла на тему его превосходства над придурками. Это дискриминация, чёрт возьми.

— Выглядишь, как контуженный.

Я ошибся с определением. Эта реплика брата ведь не означает, что он считает контуженных придурками? Это уже просто верх наглости.

— Хватит гнать. И вообще бери мороженое, оно уже, наверняка, тает.

Билл моему совету не последовал, собственно, причина мне стала ясна через три секунды — мы подъехали к коттеджу. Брат услужливо прихватил, кроме своей сумки, один пакет и потащился к дому. С неба всё так же слабо зырило пробивающееся сквозь облака солнце. Билл с пакетом смотрелся если не комично, то просто ненормально. Видимо, этот человек действительно должен таскать одну женскую сумку, а за ним волочиться шлейф прислуги. Красивая жизнь явно для него. Но я в прислуги не нанимался, поэтому пусть таскает, ему полезно, хотя это и идёт вразрез с моими последними мыслями.

Я поспешно вывалился из машины, внезапно осознав, что просидел там порядком, Билл уже успел скрыться в доме, услужливо оставив дверь открытой. Но сдаётся мне, он всего-навсего поленился её закрывать.

— Билл, ты мне не сказал, зачем накупил непонятно чего?

— Как это непонятно чего? — брат водрузил пакет на стол и принялся выгружать его содержимое. — Ты не знаешь, что это такое?

— Грибы, — был показан следующий продукт. — Кетчуп. Э-э-э… Там мелко написано.

— Рыба. Том, это рыба! Зачем читать надпись, если и так видно, что это красная рыба?!

Я хохотнул и выудил из кучи вываленного мороженое, чтобы сунуть в холодильник. На этот раз взяли исключительно пломбир, причём одинаковый, чтобы лишних споров не возникло.

— А это?

— Кукуруза. Ну… Сложно сказать. Это могут быть консервы.

— Это фасоль.

— Мне надоело.

Я развернулся и вышел из кухни. Пусть сам разбирается со своими копчёными консервами, меня это не очень интересует.

— А ты не хочешь участвовать во втором раунде, Том? — закричал Билл из кухни. — Вопрос: зачем я это взял?

Я махнул рукой, хотя прекрасно знал, что Билл этого не увидит. Было скучно. Так чертовски скучно, что я уже предвкушал гадкое ничегонеделание в компании брата, листающего купленные журналы. Умное бы что почитал лучше. Нет, он по определению всегда найдёт себе занятие, а мне нужно что-то более конкретное. Выдайте список лекарств-занятий от безделья!

— Том!

В комнате нарисовался Билл, успевший измазать подбородок в пломбире. Я невольно улыбнулся этому зрелищу и подскочил к нему.

— Что?

Медленно, но верно меня стало накрывать ощутимым волнением от сознания того, что этот самый пломбир можно слизать. Нетрудно представить взгляд Билла в этот момент, он ведь не понимал, с чего это я так уставился на его подбородок.

— Том, ты будешь угадывать или… — тихо произнёс он. — Или нет?

— А ты? — хрипло спросил я.

Ну, бесполезно просто смотреть. Я обнял брата за талию и слизал полоску мороженого, поднимаясь к губам. Мне начало казаться, что мною овладела некая одержимость, сам себе я напоминал сумасшедшего, когда засасывал губы ничего не понимающего Билла. Он стоял как-то безвольно, даже обнял меня не сразу. Видимо, мой вид действительно что-то такое странное выражал. Передать то упоение, с которым я в тот момент неспешно изучал рот близнеца, невозможно. На меня, правда, напала какая-то волна, её происхождение даже я не мог объяснить. А ещё подбиралось возбуждение, которое это всё обязательно прекратит, ибо издеваться над собой долго невыносимо. Я подталкивал брата к дивану, а когда он на него всё-таки упал, разорвав поцелуй, уселся сверху. Билл выглядел слегка ошеломлённым, но особенной необычности в его реакции не обнаруживалось, значит, всё в порядке. Билл забрался руками под мою футболку, отчего по спине пробежало нехилое такое стадо мурашек. Привычно увеличился пульс. Вот только с каждой секундой эта привычность пропадала, потому что по вискам било как-то излишне сильно, а возбуждение собиралось более чем стремительно. Билл подавался вперёд, точно хотел привстать, чтобы быть ближе. Меня охватило маниакальное желание прижаться к нему каждой точкой тела, эта жажда сводила с ума. Я кусал кожу на шее брата, там, где испуганно билась жилка, заводя ещё больше. А непослушные руки пытались сорвать с Билла футболку, что мне, надо сказать, удалось, ибо здравый смысл близнеца даже не пробовал меня остановить. Крышу сорвало обоим. Я стянул с себя свой балахон, как мои вещи Билл называет, и почувствовал заметное облегчение, стало гораздо свободнее, но от одежды хотелось избавиться полностью. Брат скользил горячими руками по моей пояснице, целовал грудь, переходя к соскам. С каждым сантиметром, обработанным жарким ртом, мне кружило голову всё сильнее. Становилось жарко, ужасно жарко, хотелось найти хоть что-то холодное, но, видимо, такового не осталось.

Что-то разбилось.

— Бл*! — в сердцах воскликнул брат, отрываясь от меня. — Чёрт, чёрт, чёрт.

Звук и на меня подействовал отрезвляюще. Я всё ещё ощущал лёгкое головокружение, мне всё ещё хотелось идти дальше, но ко всему этому прибавился голос разума, настойчиво твердящий, что я полез не в те дебри, что сюда мне вход воспрещён.

— Это что? — одними губами спросил я.

Билл пожал плечами и вопросительно посмотрел на меня. А что я-то? Во мне происходили страшные метания, я был бы рад, если бы кто-то услужливо их разрешил, направив меня на какую-нибудь дорогу. В мыслях я окончательно потерялся.

— Мы что-то не того, да? — несмело сказал я.

Билл снова промолчал, на этот раз только кивнув. Я встал с брата, и мы, не сговариваясь, принялись натягивать на себя футболки. Хотелось воды.

Мне удалось первым проскользнуть в душ, нужно было немедленно снять возбуждение, такой тихой смерти я бы просто не пережил сегодня, это слишком уж жестоко. Каким образом будет разбираться брат, я не думал и замечательно, иначе станет его жалко, и я решу что-нибудь устроить.

Со стояком расправился быстро и вышел из душа относительно довольным. Билл обнаружился на кухне раскладывающим на столешнице продукты. Выглядел он успокоившимся. В принципе, это ничего не означало, он вполне мог притворяться. Я-то продолжал пребывать в лёгком шоке, первый испуг от наших совместных действий уже отпустил. Ведь нам серьёзно башню сорвало. Если бы не…

— А что разбилось? — спросил я.

— Чашка. Я сегодня утром одну на другую поставил, как выяснилось, на край. На счастье, — добавил Билл с улыбкой. — А я салат собрался готовить.

Да, точно, что-то до меня не дошло, когда я в кухне нарисовался. Билл открывал всё купленное, а я пытался представить, какой ядовитый салат можно из этого соорудить.

— А что за салат?

— «Сделай сам», — Билл хохотнул, несколько нервно, если у меня не развилась паранойя. — Я не знаю ни одного рецепта. Что я, по-твоему, могу приготовить?

— Отраву? — выдвинул я предположение.

Лёгкий шок отпускал вслед за тяжёлым. Мне иногда кажется, что не будь рядом Билла, я вообще ни от какого шока самостоятельно избавиться не сумею. На него смотришь и невольно начинаешь задумываться, а случилось ли что вообще. Близнец выглядит спокойным, как обычно. Конечно, это всего лишь поверхность, но когда не надо, я глубже не заглядываю. Поэтому становилось гораздо спокойнее.

— Да я, и как отраву готовить, не знаю. Всё свалю туда, и замечательно будет.

Впору снова нервничать. И это он заявил, что не умеет отраву делать. Что ж, научится, практика — вообще хорошая штука.

— Если ты всё туда свалишь, я есть не буду, так что…

— Устрой голодовку, — перебил брат.

— Так что убери со стола хотя бы рыбу и фасоль!

Последнее меня пугало больше всего. Какая фасоль вместе с горошком, грибами, сыром… Чёрт, что за х*йня тут получится?

— Том, тебе плохо? Ощущение, что сейчас блеванёшь.

— Блевану, — незамедлительно подтвердил я. — Если в тебе проснулся кулинарный… эм… дар, кулинарная фантазия, лучше сказать, то давай я ассистентом поработаю.

Билл согласно закивал и вытащил из ящика какую-то тряпку. Когда он её развернул, я вдруг узрел, что на себя нацепил близнец — фартук. Естественно, мне предлагали то же самое. С фартука Билла лыбился толстый повар, с предлагаемого мне — петух в белом колпаке.

— Случайно нашёл, — сообщил брат.

Ищейка, блин.

— А это обязательно надевать?

Билл пожал плечами, из чего я сделал вывод, что ему в голову пришла очередная блажь. Решил тут самый поганый ресторан устроить. Для двух идиотов. Меня подставили, заставили и всё прочее, именно поэтому двух, а не одного.

— Надо же имидж поддерживать. Кстати, переоденься.

А Билл уже скинул с себя выходную одежду, на нём были спортивные штаны. Он вообще оперативно поработал, я смотрю, пока бедный брат проводил послешоковые процедуры.

— Дай сюда!

Я вырвал фартук из рук брата и отчалил в спальню переодеваться. Говорю же, Билл очень хорошо способствует забыванию сильного стресса. Пожалуй, если бы я пережил какую-то катастрофу, то спокойный вид брата вернул бы меня к жизни без волнений за один день, а то и меньше. Рядом с ним реально начинает казаться, что тебе привиделось.

Моё появление на кухне было встречено радостным хлопаньем в ладоши. Я улыбнулся и, применив всё своё актёрское мастерство, по-актёрски же поклонился таким воистину бурным овациям.

— Фасоль я убрал, рыбу нет, нарежем, так съедим.

Я не видел в сказанном логики, но меня это, в принципе, не интересовало. Потому что я вдруг уловил, что Билл волновался. Вот так некстати взял и уловил, и пульс снова пошёл на учащение.

— Билл, ты чего?

— Ничего, — а говорил совершенно ровным голосом, без малейших признаков нервозности.

Он смотрел на меня с лёгкой полуулыбкой, для завершения образа не хватало только характерного пошатывания взад-вперёд, чтобы окончательно убедить публику в том, что Билл — пациент психиатрической больницы.

— В общем, мы убираем это, — я взял со стола грибы. — Это… Хотя нет, колбасу оставим.

— Всё! — резко сказал Билл. — Можешь кефир убрать.

Я с ухмылкой цапнул со стола кефир и упрятал в холодильник. Это бред какой-то — собраться готовить салат и поставить рядом коробку кефира. Мой близнец — сама изобретательность, он, пожалуй, мог бы перевернуть мир кулинарии. А я всё о зарабатывании денег посредством умений Билла.

— В общем, план такой, — должен же кто-то управлять процессом. — Мы всё это мелко режем и сваливаем в салатницу.

Салатницу Билл достал сам, ещё до моего прихода. Я рад, что ему не пришло в голову достать сковородку.

— Какой-то тупой план, — недоуменно протянул Билл. — А ты не можешь ничего нормального придумать?

Я заржал. Лучше бы он сковородку достал.

— Ладно. План меняется. Мы всё технично моём, потом ты так же технично всё жрёшь. Дальше в качестве десерта употребляешь майонез, и салат готов прямо в твоём желудке. Это экономия времени, да и салатница чистой останется.

— Эй!

Билл толкнул меня, отчего я ощутимо отскочил. Два варианта — у него откуда-то появились силы, чтобы меня толкать, или я стал менее устойчивым. Последнее показалось двусмысленным, и я решил не останавливаться на этой версии, она мне резко разонравилась.

— Значит, работаем по первому плану. В путь!

Сколько мы резали купленные Биллом продукты, не знаю. Но происходило это сложно, а замедлялось тем, что мы ещё и кидаться кусочками умудрялись. В итоге пришлось убирать грязь не только со стола, а ещё и с пола. Но брат был жутко довольным, чему я не замедлил порадоваться, полив его майонезом.

— Бл*дь! Ты в своём уме, а?

Билл стирал майонез со щеки, с выражением непередаваемой скорби на лице оглядывал пострадавший фартук. Дальше следовал злобный взгляд на улыбающегося во все зубы меня.

— Ну, мы ж зачем-то эту дрянь нацепили, — я потеребил болтающиеся на плечах завязочки. — Зато ты не испачкался, классно.

Билл скинул с себя фартук и унёсся умываться, оставив меня в состоянии потрясающего блаженства. Я поболтался немного по кухне и заправил салат тем самым майонезом. Пачка была конкретно ополовинена, и в салат я вытряс остатки, что, кстати, явно было плюсом, Билл не сможет мне отомстить.

— Сделал?

Брат влетел в кухню взвинченный и с виду очень грозный. Феодал, мать его. Фартук, по всей видимости, был закинут в корзину с грязным бельём, которую надо будет как-то удалить. Интересно, брат умеет хотя бы включать стиральную машинку? Я нет.

— Да, сеньор. Может отведать.

Билл подцепил пол-ложки салата и отправил в рот, старательно пережёвывая и, по-моему, пытаясь распознать признаки яда. Надо было слабительного подсыпать. Из меня невольно вырвался смешок, и близнец молниеносно кинул ложку, которой собирался зачерпнуть ещё.

— Ты чего? Дерьмо сделали, да?

— Ты туда что-то добавил, — во человек мнительный. — Первый ешь.

Я пожал плечами и принялся употреблять салат. Ничего особенного в нём не было, так что потребление затянулось. В конце концов, Билл, вспомнил, что я могу в одну харю всё съесть, и утащил салатницу прямо из-под моего носа, загружая её в холодильник.

— Это вообще-то нам на вечер.

— Чего? — возмущённо спросил я. — Хочешь сказать, что я лягу спать голодным? Ты же вроде соскочил со своей долбанной диеты. Кстати, майонез и слово «диета» плохо сочетаются.

Брат снисходительно на меня смотрел, точно старший тут он. Ну, вообще обнаглел мелкий. Я стянул с себя фартук и кинул его на стол, сложив руки на груди.

— Том, у нас калорийной еды, сколько твоей душеньке угодно. Но ты должен понимать, что спагетти мы сварим, но не пожарим мясо и не соорудим гарнир.

Да, проблема. Дома мы заказывали из ресторана, если хотели употребить нормальную еду. А происходило это довольно часто, звонил обычно брат, и я уже стал забывать, каким образом в нашем доме появляется человеческая еда.

— Ты меня затащил в самую глушь.

— Может быть.

Билл сложил мой фартук и запихнул в ящик, где я углядел прихватки и рукавички. По всей видимости, там располагалось всё тряпочное.

— Пошли гулять.

Я взял Билла за руку и поволок в прихожую. Он безропотно шёл за мной, что говорило о согласии. Погода позволяла, солнце, утром светившее тускло, вышло из-за облаков и теперь окрашивало осень.

— Просто гулять? — спросил Билл.

Так, меня собрались посвятить в массовики-затейники. Ладно, но за себя не отвечаю.

— Нет. Подожди.

Я унёсся в комнату. Осталось только найти в моём чемодане камеру, которая была взята на тот случай, если мне будет совсем скучно, и я решу заниматься дурью, снимая всё подряд. Совсем скучно, надо признаться, ещё не стало, но камеру возьму. Билл вообще сглаживал часы отдыха в этом коттедже. Всё как обычно, словно мы были дома, просто смена обстановки, условный отпуск и всё такое… В общем, видимость отдыха создать удалось.

Я захватил ещё свою толстовку и по дороге залетел в спальню брата, чтобы взять ему что-нибудь из одежды, дабы накинуть поверх футболки. На кресле обнаружилась кофта. Мы будем похожи на чуваков из какой-нибудь программы про семью. Нацепили на себя спортивные костюмы, взяли камеру… Можно костюмы будет оправдать и заставить Билла отжиматься.

Я кинул в брата шмотку и бодро вышел из дома.

— Том, а зачем тебе камера?

— Боишься?

Мы ведь уже очень и очень давно не показывались в телевизоре, нами не интересовалась пресса. В общем, осталось быть прессой самостоятельно. Билл отвык, наверное, от всех выступлений перед объективом.

— Чего боюсь? Разве что ты меня заставишь раздеться и снимешь домашнее порно.

Я удивлённо застыл и медленно обернулся к Биллу, до которого дошло, что он вякнул что-то не то. Да, надо сделать вид, будто я не расслышал.

— Ну, разденься, — поздно. Язык мой — враг мой. — Снимем эксклюзивное порно от Билла Каулитца. Можешь стриптиз станцевать, музыку поставим. Только знаешь… Нацепи что-нибудь посексуальнее спортивного костюма.

Билл с улыбкой на меня смотрел, ожидая, что ещё интересного я скажу. А всё.

— В этом костюме я выгляжу несексуально?

Так, я не понял, что тут мне за допрос решили устроить? Надо сворачивать дебаты, они потеряли свою профессиональную принадлежность, если так можно выразиться.

— Всё, вали на участок, мы там гулять будем.

На лице Билла обозначилось какое-то превосходство, не являющее собой ничего хорошего. У брата много сценических образов, сейчас какой-нибудь примерит, и прогулка будет испорчена его «разоблачающими» улыбочками и многозначительными взглядами. Ладно, снимем про него кино. Наверняка, забыл, как со стороны выглядит.

Билл всё ещё был накрашен, но я намеренно ему ничего по этому поводу не говорил, пусть выглядит так, как ему удобнее. В конце концов, глупые мысли, к счастью, уже покинули мою голову.

— Ну, что? Травку снимать будешь? — поинтересовался Билл откуда-то с заднего двора.

Я шёл, настраивая камеру и под ноги глядя через неё же. Посему не понял, когда брат какими-то слоновьими прыжками прискакал ко мне и налетел со спины, грозясь завалить назад. Я пытался удерживать камеру и не падать, потому что Билл методично на меня взгромождался, а мне не оставалось ничего, кроме как усиленно шататься от его веса.

— Ты с ума сошёл? — закричал я. — Слезь с меня, придурок! Я же упаду, Билл!

— Так Билл или придурок?

Мне много чего ещё сказать хотелось, но в моём положении лучше было не рыпаться.

— Билл, — брат не слезал. — Да Билл!

Выдержав для порядка ещё пару секунд, близнец с меня всё-таки спрыгнул, дав, наконец, вздохнуть спокойно. Он, конечно, очень худой, но таскать его на спине меня не прельщало. Билл в переносном смысле у меня на шее сидит, не хватало ещё воплотить это в жизнь.

— Как же ты любимую женщину на руках носить будешь?

Если взять последний месяц, то станет ясно, что Билл слишком много рассуждал о моём будущем в таком свете. В смысле о любви заикался и каких-то женщинах. Меня это, мягко говоря, бесило.

— Тебя волнует какой-то конкретный вопрос, или ты меня тупо доводишь?

Билл невинно поморгал глазками, откинул дрэды с плеч назад, старательно изображая задумчивость.

— Конкретный. Как ты…

Я цокнул и направился на задний двор, отвечать на глупые вопросы не хотелось совершенно. К тому же потом Билл снова что-нибудь придумает, а давать разорванное интервью я не собираюсь. Стоп. Интервью! Сейчас посмотрим, как ему понравится мой допрос.

На заднем дворе я снова включил камеру, которую случайно вырубил, пока Билл на мне висел. Для начала поснимал всё подряд: травку, небо и падающие листья. А я ведь только сейчас заметил, что они падают. Осень в этом году как-то мимо меня прошла. Вроде всё было зелёное, я ничего особо осеннего вокруг и не видел, а тут точно глаза открылись. Деревья были усыпаны разноцветными пятнами, которые срывались от порывов ветра и засыпали газон.

— Ты чего завис?

Ну, не рассказывать же ему истинную причину моего зависания. Билл подошёл ко мне вальяжной походочкой, он демонстрировал пофигизм и развязность. О последнем очень ярко говорила жвачка, из которой брат периодически надувал пузыри. Это репетиция новой роли, называется «малолетка».

— Билл, а тебя манерам учили?

— Учили, — незамедлительно отозвался брат.

Я же пожалел, что вообще спросил, потому что дальше начался показ этих самых манер. Билл расхаживал на некотором расстоянии от меня с высоко поднятой головой, продолжая надувать чёртовы пузыри и при этом активно изображая манерность в каждом движении. Я смотрел и только тихо поражался тому, как он совмещает бескультурье, жеманность, царскую надменность и спортивный костюм. Вспомнил, что держу в руках камеру. Объектив тут же был направлен на близнеца, который сделал вид, что не заметил. А потом резко повернулся и медленно пошёл вперёд, смотря исключительно на меня. Если хоть раз глянет в камеру, эффект будет не тот, он же типа никого и ничего не видит, один на планете.

— Ты убедился, что я воспитанный человек?

Я прыснул, рука дрогнула, и камеру пришлось отвести.

— В чём это проявлялось?

— Ты так ходить не умеешь.

Представляю, насколько комичное шоу получилось бы, если б мы вдвоём вот так ходили, жуя жвачку и абсолютно непринуждённо не замечая ни камеру, ни крутящийся вокруг нас — именно так — мир.

— Мне это не пойдёт точно.

— Ну, да, — Билл тепло улыбнулся, заставляя вмиг забыть о своём королевском предназначении.

Он поймал мою руку с камерой и сам навёл на себя объектив, начиная всячески дурачиться, строя глазки, подмигивая… В общем, захотелось, чтобы ему уделили такое механическое внимание, пощёлкав или просто поснимая. У нас не так много домашних видео, думаю, это будет одним из лучших.

— Вперёд пройди, — попросил я.

Билл сначала шёл спиной, а потом развернулся и бодро зашагал по тропинке, изредка оборачиваясь и улыбаясь то мне, то объективу. Пожалуй, в тот момент я позавидовал всем фотографам, которые его когда-либо снимали. С ним действительно интересно работать. Конечно, это фотографы должны завидовать мне, потому что я с братом постоянно. Но, надо сказать, не часто на меня находит настроение фотографировать, а близнец не всегда соглашается поработать взглядом.

Я сохранил видео и перешёл в режим фото, захотелось пощёлкать. Билл мой манёвр понял и стал поворачиваться чаще, меняя выражение лица с усиленной скоростью — от задорного до многообещающего.

— Мне надоело ходить, давай ещё где-нибудь.

— Ищи место, я к твоим услугам, — не часто такое говорю.

А я действительно был к его услугам, меня уже не волновало, что попросит Билл, казалось, сделаю всё, даже не задумываясь. А брат тем временем демонстрировал чудеса искренности у деревьев, в которые были вбиты качели. Я уже точно знал, какие фотографии распечатаю. Надо обязательно найти умопомрачительную рамку и вставить туда какое-нибудь сегодняшнее фото. К рамкам я всегда придирался, поэтому их покупки затягивались. Мне хотелось полного сочетания фотографии и её пристанища.

Когда Билл сел на качели, я уже понял, что сейчас будет что-то не очень оптимистичное, но промолчал, решив дать брату понаслаждаться щелчками, ставшими нам за долгие годы привычными и практически родными. Печаль на лице Билла не проявлялась, он решил сыграть в мечтателя.

— Всё, подъём, у нас плотный график.

Я поменял режим обратно на видео и вновь вырулил на дорожку.

— Ты что несёшь? А давай мы из тебя продюсера сделаем? Будешь меня проталкивать по карьерной лестнице, а?

— Ага, сейчас. Десять секунд до прямого эфира! — быстро проговорил я.

Билл растерялся, наверное, впервые в жизни, не понимая, что с ним сейчас будут делать перед камерой, и как надо себя вести.

— Эй, Том, ты что делать собрался?

— Пять, четыре, три, два, поехали, — началась съёмка. Билл тут же принял важный вид, чем напомнил мне делового попугая. — Сегодня нам представился удивительный случай взять интервью у самого Билла Каулитца, которого мы не видели на экранах около двух лет. Здравствуй, Билл.

— Привет, — брат улыбнулся, он ещё не понял, что я его собирался доконать.

Мы спорили с журналистами нечасто, без такого, разумеется, не обходилось но душить их никогда не пробовали. Всё бывает в первый раз.

— Как ты себя чувствуешь после такого продолжительного отпуска?

Во взгляде Билла проскользнуло едва уловимая угроза моей персоне, но он не прекращал лучезарно лыбиться. Да, братишка, я тебя достану, и не надейся на пощаду.

— Замечательно. Я уже забыл, что такое по-настоящему уставать, проводя большую часть суток в работе, постоянно мечтая поспать и не идти на следующее мероприятие. Даже просыпаюсь раньше обеда, потому что потребности спать по шестнадцать часов больше нет. В принципе, моя жизнь отличается спокойствием, да.

Мне хотелось добавить, что также его жизнь отличается бездельем, но я не стал портить съёмки своими комментариями. Дам себе волю при просмотре, если не забуду, естественно.

— И тебе не хочется окунуться в то сумасшествие, что тебя окружало два года назад?

Эта тема была бы обязательной, если бы у нас вдруг решили взять интервью, что уже никому не надо. Мне самому данный вопрос не нравился, но я решил, что нечего обходить то, что при подобных встречах обязательно.

— Накатывают иногда воспоминания. То время оставило много отличных кадров, порою действительно хочется вновь оказаться на сцене, почувствовать тот драйв, ощутить кричащую толпу… Но это, наверное, простая ностальгия. Как бы грустно ни звучало, тот этап пройден, и с ним нужно суметь расстаться. Так некоторые хотят вернуться в школьные годы, на какой-то курорт, оставивший сильные воспоминания. Поэтому сейчас я стараюсь жить настоящим и оглядываться как можно реже.

Билл сказал всё ровным, недрогнувшим голосом. Мне даже показалось, что это правда, без утайки, что он так и думает. А может, это я любитель себя накручивать по поводу близнеца? Билл умеет проходить сложные уровни. Наверное, пройден ещё один.

— Отлично. А чем ты сейчас занимаешься?

— Мы всем составом открыли музыкальную школу, в которой обучаем детей. Разумеется, занимаемся не только мы.

Ну, пусть разглагольствует о детишках.

— Нравится работа с детьми?

Билл уже полностью вошёл в роль. Мы медленно шли вперёд, поэтому он не стоял столбом. Только вот я боялся упасть взад себя, потому что приходилось идти спиной, изредка оборачиваясь.

— Да, среди них есть настоящие таланты, у которых, я уверен, в будущем получится карьера. Мне бы хотелось многим из них в этом помочь. Очень важно то, что дети сами идут навстречу, это очень облегчает занятия музыкой.

Не всё так гладко. Правда, братишка?

— А как насчёт своих детей?

Билл широко улыбнулся и рассмеялся журчащим смехом. Не много я помню моментов, когда он позволял себе откровенно ржать перед камерой, это в основном старательно сдерживалось.

— Я ещё слишком молод, чтобы заводить семью, а тем более детей.

Биллу хотелось показать мне фак. Я даже представил, с каким выражением лица это было бы сделано. Нет, дорогой мой, на тебя, прежде всего, камера направлена.

— Но не настолько молод, чтобы не иметь подружки.

Его постоянно мучили этим вопросом, а Билл отвечал одно и то же. И его это очень раздражало, но виду он не показывал, поэтому я смело могу заявить, что выдержка у моего брата потрясающая.

— Ну… Я всё ещё один и…

— То есть любовь, которую ты искал с незапамятных времён, тебе ещё не встретилась? — я решил пустить немного сарказма.

Билл начал беситься. Я, собственно, именно этого и добивался. На единственное надеялся — что он всё-таки сумеет себя сдержать, мне жить хотелось, да и камере тоже.

— Не встретилась, но я продолжаю рассчитывать, что это случится в скором будущем. Отношения на одну ночь меня не привлекают, хочется постоянного… постоянную… Бл*дь.

Я заржал. Вообще-то ничего страшного не случилось, такие казусы обычно вырезают, но в самом начале я сказал, что будет прямой эфир, так что Билл прокололся. Надо почаще ему практику устраивать.

— Так кого же тебе хочется: постоянного, постоянную или просто бл*дь? Раньше очень многих занимал вопрос о твоей ориентации. Неужели все подозрения, которые ты опровергал, оказались верными?

Я нацепил ошеломлённое выражение на лицо и картинно прикрыл рот ладонью в немом удивлении.

— У меня гетеросексуальная ориентация. Но, конечно, каждый может думать, как ему хочется.

Первый вопрос Билл предпочёл не заметить. Ну, что ж, ладно.

— Но ты утверждаешь, — как на допросе, блин. Собственно, я его и хотел устроить. — Что у тебя не было никаких отношений?

— Не было, — ответ односложный, значит, медленно его заполняет бешенство.

Я лучезарно улыбнулся Биллу, вновь ощутив прилив агрессии, исходящий от него.

— А онанизмом часто занимаешься?

— Чёрт!

Билл попытался сцапать камеру, но я вовремя отскочил. Быстро сохранил видео, чтобы такая прелесть не пропадала, и понёсся в дом. Брат ругался мне вслед, причём очень искусно и интересно, но догнать не пытался. На самом деле, Билл для проформы такую вспышку устроил, и он совсем не против того, чтобы я оставил этот компромат.

— Билл, ты так и будешь там стоять? — крикнул я, уже открыв дверь на кухню.

Близнец зачем-то посмотрел наверх и направился ко мне. Небо постепенно затягивали облака, видимо, мы выбрали очень правильное время, чтобы погулять. Билл не спешил, идя гордо, с расправленными плечами и взглядом победителя, несмотря ни на что. Мне порою хочется узнать, что действительно берёт его. Что способно так ошеломить, разозлить, что никакая маска на лице появиться не сможет. И сейчас был один из таких моментов. Я придержал ему дверь, впуская внутрь первым.

— Ты чего вообще добивался? — подал голос Билл.

Надменность снова куда-то делась, оставив просто вопросительное выражение. Безумно нравится наблюдать за такими его внешними переменами.

— Я развлекался, думал, ты тоже повеселишься. И в кого у меня брат? Куда подевалось чувство юмора?

Билл пнул меня коленкой по заду и деланно заржал.

— Смешно? Сейчас я, как звезда, буду требовать у тебя флэш-ку. Отдавай!

— Сначала посмотрим.

У меня в планах было всё это дело где-нибудь прокрутить. В конце концов, снимать — одно, а смотреть с экрана — совсем другое, интереснее. Сразу видны изъяны, моменты, которых не заметил. И они всплывут, даже если ты просто был сторонним наблюдателем.

— Ты взял камеру, плеер. Ноутбук тоже при тебе или собираешься так прогнать?

— Ты тоже взял плеер. Я взял ещё и ноутбук, да. Но камеру мы подключим к телевизору, экран больше.

Билл кашлянул, видимо, не поняв, зачем мне всё это надо. Я, если честно, тоже не знал, но во мне тлела надежда на что-нибудь весёлое, что поможет мне до конца хотя бы этого чёртового отдыха выжить.

— Иди, подключай. Я чего-нибудь выпить возьму.

Брат открыл холодильник, сразу залезая в него головой. Вот как так можно? Он вообще что-нибудь видит из продуктов или просто остужается?

Я порадовался своей сообразительности, когда обнаружил, что всё-таки взял провод от камеры, и подсоединил её к телевизору. Надежда на представление возросла. Меня, конечно, больше интересовал конец интервью, когда брат начал заливать привычными словами, а потом услышал неожиданный вопрос. Я умею быть оригинальным.

Как только брат появился в комнате, пауза была снята. А я, кажется, и рот приоткрыл, когда увидел, с какой жадностью Билл смотрит на экран. Может, поставить потом значок какого-нибудь канала для прикола?

Брат бегал взглядом по себе экранному, смотрел с такой тоской, что мне даже смеяться расхотелось. Да и не смешно всё начиналось. Близнец притащил молочные коктейли, протянул один мне. Я решил, что пора заканчивать издеваться над собой видом Билла и уставился в телевизор, где всё было гораздо оптимистичнее.

Мне тоскливо не становилось, но со мной, определённо, что-то происходило. Я сто лет не видел кого-то из нас на экране, пусть даже в варианте домашней съёмки. А телевизор ведь действительно передаёт все действия, движения совершенно иначе, заставляет обращать внимание на те моменты, которые в реальности ты пропускаешь, так как они кажутся неинтересными, совершенно непримечательными. А тут мой взгляд приковали. Билл смотрел тогда не в камеру, а на меня, чему я, надо сказать, был безумно рад, потому что вкупе со всем, что мне виделось, его прямого взгляда я бы просто не пережил. Брат казался кем-то запредельным, точно не сидел рядом со мной на диване. Я ловил его движения, следил за умеренной, забавной жестикуляцией. Вот только смешно почему-то не становилось. А он говорил, с серьёзным видом отвечал на мои вопросы, которые задавались исключительно в шутку. Я покосился на близнеца, сидящего рядом. Кстати, говорю, как о разных людях. Грусть с него слетела, точно и не бывало, он легко улыбался, наблюдая за собой экранным. Вопросы о школе перешли к вопросам о любви, так ненавидимым братом. Я ещё раз посмотрел на него, улыбался Билл уже широко и открыто. Наверное, самому стало смешно от такого неискусного вранья, уже не смотрящегося на его устах.

Я был действительно рад, что замутил эту чушь. Меня притягивал экран, а внутри что-то шевелилось, царапалось, заставляя размышлять о причине, истоке вызванных во мне эмоций. Мне нравилось. Билл даже позабыл о принесённых коктейлях, уставившись в мерцающий телевизор. Давно не видел его таким искренне-увлечённым каким-то просмотром. Пожалуй, это занятнее фильма будет.

В камере я начал ржать, перешёл к весёлой части. Стало как-то свободнее, волнительное чувство внутри отпускало, оставляя место для простого смеха. Билл поначалу хотел нацепить обиженную маску, я видел, но у него ничего не вышло, и близнец присоединился к моему хохоту.

«А онанизмом часто занимаешь?» — прозвучал последний вопрос, после которого брат с каким-то диким смехом покатился по дивану. Я смотрел на всё это безобразие, не прекращая ржать, перематывал по сто раз на вопрос, мы слушали смачное «чёрт!» и заливались смехом с новой силой. А потом стали говорить это «чёрт!» синхронно, втроём: я, Билл и Билл с экрана.

— Том, ну, как ты вообще мог такое спросить? Это не компетентно.

— Зато… — я пытался успокоиться. — Зато, если бы ты ответил, у меня бы это видео с руками оторвали за приличную сумму.

— Только попробуй!

Билл слабо ударил меня по плечу и отнял камеру. Он сам перемотал на вопрос об онанизме, и мы продолжили продлевать себе жизнь.