Глава 15

Трое рабочих из отеля «Таманако», взобравшись на лестницы, вешали над входом американские флаги. Ральф Плерфуа задернул шторы, отошел от окна и посмотрел на Малко. Он выглядел как всегда элегантно, однако на лбу у него пролегла глубокая вертикальная морщина.

– Вы уверены, что обо всем узнаете вовремя?

Оба невольно припомнили злосчастный визит Никсона в Венесуэлу в 1958 году. Беснующаяся толпа порвала на бедняге одежду и чуть было не линчевала. Своим спасением он был обязан лишь вмешательству венесуэльских сил безопасности. В результате американский посол распрощался со своей карьерой, а вместе с ним и многие советники наподобие Ральфа Плерфуа...

Малко понимал тревогу американца. Но и сам он последние дни находился в постоянном напряжении. Его золотистые глаза утратили прежний жизнерадостный блеск, лицо выражало смертельную усталость.

Мерседес убили четыре дня назад. Ее тело полиция так и не нашла. Эль Кура похоронил ее в лесу, в безлюдном месте, где-то между Каракасом и Ла-Гуайрой. Ковер в квартире Эсперенцы вновь обрел первозданную белизну. Тело Рамоса тоже не обнаружили.

Отряд народного сопротивления был глубоко потрясен предательством Мерседес. Но вместо того чтобы обескуражить Эсперенцу, это происшествие даже подхлестнуло ее самолюбие. Малко заметил, что девушка сразу повзрослела и ожесточилась. Атмосфера в группе уже ничем не напоминала ту, которая царила в первые дни его пребывания в Каракасе. Бойцы Отряда виделись теперь гораздо реже. Никто из них ни разу не завел разговор о казни Мерседес.

Малко по-прежнему жил у Бобби, зато Таконес куда-то переехал, и Малко видел его только у Эсперенцы. Когда австрийцу нужно было съездить в город, он одалживал у Бобби его старый красный «мустанг».

В нескольких сотнях метров от ресторана Бобби, в отеле «Таманако», рябило в глазах от охранников. Штабом охраны сделался 888-й номер отеля, где жил Ральф Плерфуа и куда пришел сейчас Малко. После гибели Мерседес они с американцем встречались уже во второй раз. Теперь Эсперенца полностью доверяла австрийцу, и он не сомневался, что успеет вовремя вмешаться и предупредить покушение на вице-президента. К сожалению, это мог сделать только он и никто другой...

Ральф Плерфуа, видимо, думал о том же, поскольку счел нужным напомнить:

– Вице-президент прибывает через два дня. Малко раздраженно ответил:

– Если вы мне не доверяете, когда сделайте так, чтобы их арестовали прямо сейчас. Скажем, за убийство Мерседес и Гутьерреса. Ведь этого вполне достаточно? Вот и успокоитесь.

Американец беспомощно развел руками.

– Если их и арестуют, то через пару часов освободят – по требованию отца Эсперенцы. Он знает, что его дочь участвует в революционном движении, но это его только забавляет. А правительство ни в чем не может ему отказать: он владелец двух центральных телевизионных каналов.

– Но ведь Эсперенца – соучастница убийства... Плерфуа скорчил гримасу.

– Здесь этим никого не удивишь. Во время последних студенческих волнений Эсперенца притащила в студгородок зенитную пушку. Все нашли это очень забавным, а ее приговорили всего-навсего к штрафу в пятьсот боливаров.

– А если вы сообщите правительству, что замышляется убийство вице-президента?

– Оно мне не поверит. Здесь что ни день, то сообщение о предстоящем террористическом акте...

Малко встал. Ему не очень-то нравилось общаться с Ральфом Плерфуа.

– Можете на меня положиться, – заверил австриец. – Но только не надо никаких фокусов вроде тайной слежки... Плерфуа изобразил смущение.

– А я тут как раз вызвал из Вашингтона двух парней, которых вы хорошо знаете...

Малко едва сумел сдержать приступ гнева.

– Только не говорите мне, что сюда прибыли Крис Джонс и Милтон Брабек...

– Они в номере 929. Исключительно ради вашей безопасности.

– Безопаснее всего мне будет, если они запрутся у себя в номере. Когда они мне понадобятся, я вам сообщу...

– Я не хотел бы, чтобы история с Гутьерресом повторилась вновь, – возразил Плерфуа. – Что нам тогда останется делать? Малко направился к двери.

– У меня встреча с Эсперенцей, – сказал он. – Как только что-нибудь узнаю, поставлю вас в известность. Вот тогда и пригодятся Крис и Милтон. Кстати, какие новости с Кубы?

– "Маракай" потоплен одним из наших фрегатов. Военно-морские силы США составили официальное сообщение с фамилиями двух извлеченных из воды утопленников. Все прошло гладко.

– Что ж, до завтра, – попрощался Малко.

Его не покидало чувство невидимой опасности. Если «те» вдруг узнают, кто он на самом деле, его жизнь не будет стоить и четверти обесцененного боливара, несмотря на то, что в номере «Таманако» кто-то постоянно дежурит у телефона, готовый лететь ему на помощь.

Малко сел в такси. Из осторожности он не взял сегодня «мустанг» – машина слишком бросалась в глаза.

В очередной раз он почувствовал ненависть к своей работе двойного агента.

Движение на улицах было поистине сумасшедшим. Хотя Каракас построили на манер старых американских городов, где все улицы пересекаются под прямым углом, в городе давно уже воцарился типично испанский хаос, и дороги зачастую запутывались в невообразимый клубок. Чтобы доехать от «Таманако» до центра Симона Боливара, требовался порой целый час.

Малко должен был встретиться с Эсперенцей у нее дома. По мере приближения визита вице-президента, заметнее возрастала и нервозность девушки. Она по много часов кряду рисовала совершенно безумные картины или печатала листовки, за которыми приходили, то и дело оглядываясь и прижимаясь к стенам, какие-то прыщавые юнцы.

Время от времени у нее появлялся посмеивающийся Эль Кура. Дабы пополнить кассу Отряда народного сопротивления, он регулярно обходил богатые дома квартала Альтамира, проводя сбор средств на воображаемые благотворительные цели.

Чем занимался Хосе Анджел, было неизвестно. Он приходил без предупреждения, всегда невозмутимый и предельно вежливый, но Малко казалось, что он редко ест досыта. Однако Хосе был слишком горд, чтобы позволить себе жить на иждивении у Дивины или какой-нибудь другой продажной женщины Каракаса. К тому же он давно привык голодать...

Анджел с нетерпением ожидал визита вице-президента: его тяготило бездействие.

* * *

Малко припарковал «мустанг» и вошел в подъезд Эсперенцы. На девушке были ярко-красные чулки и очень короткое платье с высоким воротником, закрывавшим шею. Казалось, она стремится расслабиться, забыться. Эсперенца то и дело заливалась наигранным смехом.

Малко поцеловал ей руку, и она прижалась к нему. После смерти Мерседес Эсперенца обратила на него все свои сложные чувства.

– Здесь мы поужинать не сможем, Эльдорадо, – сказала она. – Мой отец попросил меня сопровождать его сегодня вечером. У него иностранные гости. Но я сказала, что приведу с собой парня, который впервые приехал в Каракас.

– Ты считаешь, что мое присутствие обязательно? Может быть, нам лучше встретиться после...

– Нет. Я хочу, чтобы ты был со мной. Ведь мы едем в «Дольче Вита». А это место вызывает у меня слишком много грустных воспоминаний... Между прочим, там будет очень красивая женщина, – предупредила Эсперенца, когда они спускались в лифте, – так что смотри, не увлекайся...

Малко заверил ее, что будет предельно сдержан, а про себя подумал, что у него и без того достаточно неприятностей...

– Визит вице-президента уже не за горами, – заметил он. – А ты до сих пор ничего не сказала мне о своих планах. Выходит, ты мне не доверяешь?

Эсперенца порывисто бросилась ему на шею.

– Ну что ты! Тебе я доверяю больше, чем всем остальным, вместе взятым: ведь ты настоящий герой. И кроме того, я люблю тебя, – добавила она чуть тише. В тот великий день ты будешь рядом со мной, будешь прикрывать меня. Утром я расскажу тебе, как будет все происходить, и тебе останется только наблюдать. Вот увидишь, это будет прекрасно!

Ее глаза возбужденно блестели, словно у маленькой девочки, готовящейся сыграть с кем-нибудь невинную шутку.

– Вот тогда друзья Мерседес поймут, что с нами все-таки следует считаться, – продолжала Эсперенца, выходя на улицу. – Они увидят, кто мы такие. Скоро весь мир заговорит об Отряде народного сопротивления!

Последние слова она произнесла так громко, что две женщины, стоявшие на тротуаре, осторожно покосились на них. Но Эсперенца не обратила на это ни малейшего внимания. Она была сторонницей Сапаты[5]и Боливара[6]и являлась ярким воплощением революции... Австрийцу стало искренне жаль ее. Если б только можно было сказать ей правду, остановить руку судьбы, зачеркнуть все, что произошло после его приезда в Каракас...

Он усадил девушку в «мустанг» и устроился за рулем.

– После операции остаемся в столице? – непринужденно спросил он.

– Мы – да. Здесь нам будет безопаснее всего. Но остальные уедут в Маракайбо. Там у нашего друга свой маленький отель «Веракрус». Он их спрячет. Если дела пойдут слишком уж плохо, оттуда им будет легко перебраться в Колумбию.

По проспекту Авраама Линкольна они доехали до бульвара Чакаито. Малко поставил машину на подземной стоянке и спросил, прежде чем выйти:

– Между прочим, что я делаю в Каракасе?

– Я сказала отцу, что ты работаешь в «Креоле» – занимаешься геологической разведкой. А сюда приехал, чтобы развлечься с девушками.

У входа в дансинг она сунула австрийцу в карман пачку банкнот.

– Держи. Эти деньги ты заработал в поте лица, – насмешливо проговорила Эсперенца. – Не стесняйся: мне их дал отец. Он во мне души не чает.

* * *

Дискотека тонула в полумраке. Ресторанный зал располагался справа от входа, на небольшом возвышении. Эсперенца направилась к столу, стоявшему по другую сторону танцевальной площадки. Из-за него поднялся худой мужчина с тонкими усиками, черными, зачесанными назад волосами и приветливым лицом. Это был отец Эсперенцы.

Рядом с ним сидела очаровательная блондинка, одетая или, скорее, раздетая, в желтое кисейное платье.

Подошвы Малко сразу же будто приросли к полу. Это была та самая ночная незнакомка из отеля «Сэм-Лордз Касл».

Загрузка...