Властелин червей

VI

Титус плохо спал той ночью, и утром в пятницу, 18 января, проснулся словно от удара вбок. В горле першило, глаза налились кровью и саднили. Первая мысль была о бутылке вина, подаренной Карстерсом, вторая — о Тейлоре Эйнсворте, который сейчас держал бутылку у себя. Титус кое-как заставил себя подняться с постели и на нетвердых ногах направился в ванную. Стоя под душем, он ругал себя последними словами. Ну почему он отдал Эйнсворту целую бутыль, если можно было ограничиться образцом? Впрочем, остатки сна вскоре выветрились, и на их место пришла способность рассуждать здраво. В результате Титус вышел из ванной в задумчивом, если не мрачном расположении духа.

Сейчас его воспаленному горлу не помог бы никакой кофе, и, хотя было еще до смешного рано, Титус достал из буфета недопитую бутылку обычного вина. После пары стаканов ему ощутимо полегчало, однако через час боль вернулась с прежней силой. И тут пришел Гарри Таунли с револьвером. Заметив страдания Титуса, врач осмотрел его, после чего заявил, что проблема имеет психосоматический характер.

— Что? — хрипло переспросил Кроу. — Уж не хочешь ли ты сказать, что я все придумал? В таком случае у меня на редкость живое воображение…

— Нет, — спокойно возразил доктор. — Я ничего подобного не говорил. Я лишь сказал, что причина кроется не в теле. И лечить, соответственно, надо не его.

— Его, его! — воскликнул Кроу. — Но вчера вечером я отдал бутылку!

— Вот как? — Таунли вопросительно вскинул бровь. — Уж не похмельный ли это синдром?

— Не в привычном смысле, — отозвался Кроу. — Послушай, Гарри, у тебя не найдется времени еще разок погрузить меня в транс? Мне хотелось принять кое-какие меры предосторожности, прежде чем возвращаться к тому странному делу, о котором мы говорили накануне.

— Неплохая мысль, — согласился доктор. — По крайней мере попробуем вылечить твое горло. Если проблема носит психосоматический характер, то мне, возможно, удастся избавить тебя от боли. Помнится, когда я работал с заядлыми курильщиками, получалось неплохо.

— Отлично, — произнес Кроу, — но я бы хотел попросить тебя еще кое о чем. Если я сообщу тебе имя одного человека, возможно ли внушить мне, чтобы я никогда больше не поддавался его влиянию, чтобы он не сумел бы меня… загипнотизировать?

— Задача из нелегких, — ответил врач, — но так и быть, попробую.

Спустя полчаса Таунли щелкнул пальцами, и Кроу вышел из транса. В горле першило уже гораздо меньше, а когда они с Таунли вышли из дому, боль уже не мучила его. Они вместе пообедали в ресторане, после чего Титус поймал такси и в одиночестве направился в Британский музей.

Он не первый раз входил под своды этого внушительного здания. Бывая здесь довольно часто, юноша завел знакомство с куратором отдела редких книг, энциклопедически образованным человеком. Это был высокий поджарый джентльмен с пронзительным взглядом и едким, язвительным чувством юмора. Названный отдел находился в его ведении вот уже тридцать пять лет. Звали куратора Седжвик, но Титус обращался к нему не иначе как «сэр».

— Как, снова вы! — поприветствовал юношу Седжвик. — Так вам никто не сказал, что война давно закончилась? И какой же шифр вы намерены взломать на сей раз?

Надо сказать, этот вопрос застал Титуса врасплох.

— Я даже не подозревал, что вы в курсе, — пробормотал он.

— В курсе, еще как курсе! Ваше начальство дало мне указания всячески содействовать вам в работе. Или вы думали, что я бегаю по музею, выполняя просьбы первого встречного посетителя?

— На этот раз, — честно признался Титус, — я по собственным делам. Или для вас это что-то меняет?

Седжвик улыбнулся:

— Отнюдь, приятель. Главное, скажите, что вам нужно, и я постараюсь вам помочь. Что вас интересует? Шифры, коды? Криптография в целом?

— Боюсь, вы не угадали, — ответил Кроу. — Возможно, моя просьба покажется вам несколько странной, но я ищу книги о культе червя.

Его собеседник нахмурился.

— Культе червя? Человека или животного?

— Простите, я вас не понял, — сознался Кроу.

— О культе аннелид, представителей рода Lmnbricidae, или же человека-червя?

— Человека-червя?

— Да, но только с большой буквы. — Седжвик хитровато улыбнулся. — Я имею в виду датского врача, анатома Оле Ворма.[4] Жил, если не ошибаюсь, в конце шестнадцатого века. У него было немало последователей. Отсюда пошло слово «вормианский», которое относится к его открытиям.

— Смотрю, вы с каждым днем все больше и больше напоминаете энциклопедический словарь! — шутливо пожаловался Кроу, однако его улыбка тут же сменилась насупленным выражением лица. — Оле Ворм, говорите? Латинизированная форма имени, случайно, не «Олаус Вормий»?

— Старый Вормий, который перевел греческий «Некрономикон»? Нет, это никак невозможно, он жил в тринадцатом веке!

Кроу нахмурился и потер лоб.

— Сэр, — произнес он, — вы немного меня запутали. Я имел в виду культ червя как животного — культ аннелид, если вам так больше нравится. Поклонение могильным личинкам.

Теперь настала очередь Седжвика хмурить брови.

— Личинкам! — воскликнул он. — Так вот вы про каких червей… Могильные личинки — это совершен но другая группа. Если, конечно, вы именно их имеете в виду… Не попадались ли вам на глаза «Мистерии Червя»?

Кроу даже ахнул от неожиданности. «Мистерии Червя»! В библиотеке Карстерса он видел том с таким названием — более того, держал его в руках. Вышедшее из-под пера Людвига Принна сочинение, озаглавленное «De Vermis Mysteriis»!

— Я угадал? — поинтересовался Седжвик, заметив выражение его лица.

— Принн! — воскликнул Кроу. — Если не ошибаюсь, он был фламандец.

— Верно. Чародей, алхимик и некромант. Его сожгли в Брюсселе. Он написал книгу, уже сидя в тюрьме, незадолго до казни. Рукопись каким-то чудом попала в Кельн, где и была опубликована после его смерти.

— А у вас есть ее экземпляр на английском?

Седжвик улыбнулся и покачал головой.

— Кажется, такой экземпляр существует… Примерно в 1820 году некто Чарльз Леггет выполнил перевод с немецкой старопечатной версии. К сожалению, его в наших фондах нет. Если хотите, могу предложить вам оригинал.

Кроу отрицательно покачал головой.

— Мои познания в старонемецком очень скромны. А как насчет латинской версии?

— У нас имеется только половина перевода, очень и очень ветхая. На нее можно взглянуть, но к ней нельзя даже прикасаться.

— Нельзя прикасаться? Сэр, я хотел бы взять ее домой на время!

— Совершенно исключено. Меня просто выгонят с работы.

— Тогда немецкую старопечатную версию! — В голосе Титуса слышалась мольба. — Можно поработать с ней хотя бы здесь, но так, чтобы мне никто не мешал?

Седжвик поджал губы и после некоторого размышления вновь улыбнулся:

— Пожалуй, да. А еще мне почему-то кажется, что вам понадобятся бумага и ручка. Что ж, идемте со мной.

Несколько минут спустя Титус уже сидел в небольшой уединенной комнате, а перед ним лежал раскрытый фолиант. Юноша быстро понял, что его ждет непростая, практически невыполнимая задача. Тем не менее он отказался сдаваться. Седжвик, заглянув к нему через пару часов, застал Титуса склонившимся над испещренными причудливой средневековой вязью страницами. Услышав, что библиотекарь зашел его проведать, Кроу оторвал глаза от книги.

— Это именно то, что я искал! — произнес он. — Думаю, это вот здесь, в главе под названием «Сарацинские ритуалы».

— Ах, зловещие обряды сарацин! — воскликнул Седжвик. — Что же вы мне раньше не сказали? «Ритуалы» у нас есть в переводе.

— На английский? — Титус даже подскочил на стуле.

Седжвик кивнул.

— Анонимный труд, принадлежит некоему неизвестному служителю церкви. Как вы понимаете, я не могу гарантировать его верность. Однако если вы настаиваете…

— Еще как настаиваю! — с жаром воскликнул Кроу.

Седжвик мгновенно посерьезнел:

— Послушайте, мы скоро закрываемся. Если я раздобуду для вас книгу… вернее, если позволю взять ее домой, то вы должны дать мне слово джентльмена, что вернете ее в целости и сохранности. Признаюсь честно, пока не получу ее назад, я не буду находить себе места.

— Даю вам слово, — поспешил заверить его Титус.

Спустя десять минут Седжвик уже провожал его к выходу.

— Как по-вашему, — спросил по дороге Кроу, — откуда Принн, уроженец Брюсселя, знал так много о черных ритуалах, распространенных у сирийских и арабских кочевников?

Седжвик в очередной раз подтвердил свой титул ходячей энциклопедии.

— Помнится, я где-то об этом читал, — проговорил он. — Принн немало странствовал по свету и какое-то время жил среди сирийских мудрецов у подножия Джебель-эль-Ансарие. Думаю, именно там он набрался этих знаний. Переодетый нищим или юродивым, он вместе с другими членами ордена совершал паломничества к самым темным и нечестивым местам на земле, в которых чаял найти ключ к тайнам демонологии. Помнится, выбор одного из мест очень меня удивил, ибо расположено оно на берегах Галилейского моря! Старина Принн обитал там какое-то время среди руин. Более того, он упомянул о нем в своей книге! — Седжвик на мгновение задумался. — Как же оно называется? Запамятовал…

— Хоразин, — подсказал ему Кроу, чувствуя, как чьи-то холодные пальцы сжимают его сердце.

— Точно, — согласился Седжвик и одарил своего собеседника уважительным взглядом. — Знаете, порой мне кажется, что вы метите на мое место. Ну ладно, позаботьтесь лучше о книге, которую я вам дал.

Тот вечер, а также всю субботу и воскресенье Кроу провел за изучением «Сарацинских ритуалов», пусть даже в куцей английской версии начала девятнадцатого века, выполненной неизвестным священником. И хотя юноша тщательнейшим образом проштудировал каждую страницу, сам опус его несколько разочаровал. Из пространного предисловия можно было извлечь куда больше пользы, чем из самого текста. Неизвестный священник, судя по всему, посвятил немало времени изучению жизни Людвига Принна, чего никак не скажешь о самом переводе.

В предисловии автор многословно рассуждал о происхождении Принна, его образе жизни, странствиях, источниках его познаний, чародействе. Довольно часто священник ссылался на другие главы труда, посвященные духам-покровителям, демонам мифологического цикла Ктулху и тому подобным вещам. Но как только наставало время запечатлеть принновские богохульства на бумаге, автор явно терялся. Возможно, мешали его собственные религиозные убеждения.

Вновь и вновь Кроу позволял автору увлечь себя к черте, за которой, казалось, его ждали ужасные откровения, — и всякий раз неизвестный священник не решался раскрыть тайный смысл богохульного опуса Принна. Например, в книге имелся пассаж, включавший в себя довольно интересный отрывок из «Аль-Азифа» Аль-Хазреда, где безумный араб ссылался на своего предшественника Ибн Скакабао:

Нетрудно представить, какую досаду испытал Титус Кроу, прочитав этот пассаж, однако именно он явился первым ключиком к разгадке мотивов и сущности Карстерса. Откройся юноше вся правда, он наверняка отказался бы в нее поверить. Ключ скрывался в упоминании, что чернокнижнику стало известно число «юного человека». Перечитав эту строчку вторично, Титус вспомнил свою первую встречу с Карстерсом, когда тот проявил неожиданный интерес к дате его рождения. Кроу тогда солгал ему — вернее, прибавил себе четыре года, назвав в качестве даты второе декабря 1912 года. Сейчас же он впервые задумался об этой дате сточки зрения нумерологии, к знатокам которой не без основания себя причислял.

В традиционной системе сложение цифр в дате 12 декабря 1912 года давало следующий результат: 2+12+1+9+1+2=27. Сложение двойки и семерки давало, в свою очередь, девятку; кроме того, двадцать семь — это трижды девять.

Девятка же символизирует собой либо смерть, либо великие духовные или умственные достижения. Если бы дата была подлинной, это открытие подкрепил бы и тот факт, что имя «Титус Кроу» состояло из девяти букв.

Прибегнув к несколько иной системе, Титус получил следующую сумму: 2+1+2+1+9+1+1=18. Единица и восьмерка также складывались в девятку.

Или же 18 — это трижды шесть.

Три раза по шесть! Число зверя в Откровении Иоанна Богослова! Неожиданно голова у Титуса пошла кругом. Смутно, где-то в самом далеком уголке сознания, он услышал голос: «Его числа благоприятствуют нам… благоприятствуют… благоприятствуют…»

Но чуть он попытался вспомнить, где слышал этот трубный глас, как тот ускользнул от него со словами: «Это был сон. Просто сон… Хранить его в памяти совершенно не стоит. Ведь это лишь сон… сон… сон…»

Титус встряхнулся и даже бросил ручку, потом снова её поднял. Он обвел взглядом знакомую комнату, как человек, который только что очнулся после кошмара.

— Еще как стоит, черт возьми! — воскликнул он. — Это я вам говорю!

Разумеется, на это восклицание некому было ответить.

Позднее, подкрепившись кофе и твердо решив продолжать, Титус прибег к каббалистической системе, в которой для каждой буквы алфавита существует своя цифра, и сумма цифр имени дает ваше личное число. Поскольку в этой системе девятка отсутствует, Титус ожидал несколько другой результат. Однако вот что он получил.

Таким образом, его имя, «Titus Crow», можно было представить как сумму цифр 4+1+4+6+3+3+2+7+6, что равно тридцати шести — или дважды по восемнадцати. Удвоенное Число Зверя!

Цифры благоприятствуют? Да, но вот только кому? Явно не ему, Титусу Кроу.

Выходит, Карстерсу?

И Титус Кроу в задумчивости опустил ручку.