Властелин Сонхи

1. Руна Отъятия

Кем дожидался благоприятного момента, складывая из салфетки то уточку, то кораблик.

– …В этой стране все воруют, начиная с господ магов и заканчивая всяким сбродом в чайных! Я говорю – все, уж такая у нас страна! Я говорю – бежать надо из этой страны, хоть в олосохарские пески, хоть на восток за горы! Отвернешься – сопрут! Я говорю – надо было на вывеску поглядеть, а потом уже сюда заходить! «Лягушка-попрыгушка», чего и ждать! Каково название, таково и заведение! То-то часы золотые из кармана упрыгали, и тот, кто их спер, тоже упрыгал, будет он дожидаться, когда за шиворот схватят!

Тут негодующий господин заблуждался. Вор-амулетчик, который спер у него часы, пристроился рядом возле перил и с досадой теребил салфетку. Он состоял на службе у князя Ляраны, получал жалование и воровал в общественных местах ради тренировки: незаметно взял – незаметно верни на место. Ага, как же – незаметно… Шум уже поднялся, и кто другой поспешил бы унести ноги, но Кем был парнем добросовестным и собирался довести дело до конца.

Вот только потерпевший не давал ему никакого шанса – яростно жестикулируя и брызгая слюной, взывал то одному, то к другому посетителю «Попрыгушки»:

– Одно ворье кругом, порядок навести некому! В этой стране нет настоящей власти! Королевский двор – это фикция, только жируют на наши налоги! И Светлейшая Ложа, которая всю власть захапала, тоже неспособна навести порядок! Гнупи в почтенных домах кладовки разоряют, крухутаки на крышах гадят, ночью глаз не сомкнешь – снаяны слетаются, как мухи на мед, того и гляди из Хиалы демоны косяками полезут, а господа маги не чешутся, господа маги все балаболят о временных трудностях! Стране нужна сильная рука, способная навести порядок! Когда же нас, честных горожан, кто-нибудь услышит…

Раскрасневшийся от негодования провинциал в дорогом костюме стоял возле перил, лицом к столикам, и продолжал разглагольствовать, не замечая, что слушатели во все глаза уставились на что-то у него за спиной.

Оторопевший Кемурт не был исключением – вытаращился туда же, куда и весь народ.

С террасы открывался живописный вид на крыши, флюгера, шпили, трубы и башенки ларвезийской столицы. В погожие дни на Холме Лягушачьих Галерей не протолкнуться от приезжих, которые набираются впечатлений, чтобы потом сказать: «Я видел Аленду, как на ладони».

Над городом сияло весеннее солнце, плыли кучевые облака. Вдруг на пустом месте появилось еще одно облако, похожее на кляксу – словно плеснули в лазурь водянисто-белой краски – и из него начали вылепляться одна за другой корявые буквы, сложившиеся в слова:

Ну что даждались предурки? В Сонхи теперь есть Властилин!!..!

Одновременно с этим амулеты Кемурта разом тренькнули, да так, что вора прошила дрожь, и зубы заныли.

– Сдается мне, сударь, небеса вас услышали, – потрясенно вымолвил кто-то из посетителей.

– Да что ж это такое?!

– Магия, что же еще! Фокусничает кто-то.

– Студенты развлекаются, неучи безграмотные…

– Посадят их за этакое позорище правила орфографии зубрить…

– Но силища-то какая! Это ж надо – писать на небе облачными чернилами!

– Силища есть – ума не надо, огребут они за это, и поделом…

– А может, опять народец поганый балует?

– Да что вы, почтеннейший, никакой волшебный народец на такое не способен, а со студентов станется! Этим и силищу на дурное дело потратить не жалко. Небось об заклад побились…

Пока зрители ошеломленно пересмеивались и обменивались репликами, Кем сунул золотую луковку часов в карман владельцу, который с приоткрытым ртом глазел на надпись, проворно отступил и ретировался на улицу.

Холм получил свое имя от ансамбля галерей с лепными барельефами, изображавшими лягушек: одни сидели на круглых гипсовых листьях и следили за прохожими, другие, одетые как люди, танцевали, прогуливались под зонтиками, тащили корзины с покупками, читали книги, держали в перепончатых лапах чашки. Кемурт слышал, что никому еще не удавалось сосчитать их. Как будто три с лишним сотни – но точная цифра всякий раз получалась другая, словно лягушки приходили и уходили.

В галереях располагались чайные, лавки, парикмахерские, студии художников. Стены где сверкали побелкой, а где потускнели и растрескались. Лестницы в этом лабиринте были старые, истертые – смотри в оба. Кемурт на свое чувство равновесия не жаловался и мог бы сплясать на скате крыши, а все равно чуть не сверзился по ступенькам, когда в конце улочки заметил Таль. Он же столько времени ее искал!

Знакомый профиль мелькнул на мгновение, а когда она поворачивала за угол, Кем увидел длинную русую косу – и бросился вдогонку. Никаких сомнений, это она. И походка ее: легкая, быстрая, скользящая, словно ведьма Таль живет в непрерывном танце.

Встретились они прошлым летом в Абенгарте. Кемурт прятался от Надзора за Детским Счастьем, который чуть не забрал его у деда с бабушкой. Ютился на чердаках, пробавлялся мелкими кражами. Не будь он амулетчиком, его бы сцапали, однако милостью воровского бога Ланки он уходил и от полицейских облав, и от городских бандитов. Попросту избегал ненужных встреч, по этой части он всегда был мастер.

Таль приехала в Абенгарт из Аленды вместе с ресторанной артисткой Нинодией Булонг, которая хотела стрясти деньжат с бывшего любовника. Тот засадил свою старую пассию в тюрьму, а Талинсу, которая вовсе не была их дочерью, сплавил Детскому Счастью. Во всяком случае, такие выводы сделал Кемурт.

Ведьма из приюта сбежала, тогда-то они и познакомились, но потом их дорожки разошлись. Кем нет-нет, да и вспоминал Таль. Надежный товарищ, рассудительная, не вредная, находчивая – вдобавок она из тех, с кем всегда легко: и когда идешь на дельце, и когда молча сидишь рядом на крыше, слушая доносящийся снизу городской шум.

Минувшей осенью его взял на службу Тейзург – могущественный древний маг, которому понадобился вор-амулетчик. Гуляя по Аленде, осматриваясь и осваиваясь, Кемурт цеплялся взглядом за каждую девичью фигурку, издали похожую на Таль, но всякий раз это оказывалась не она.

Если ищешь ведьму, для начала выясни, какая это ведьма: что дает ей силу и что ей подвластно. Бывают ведьмы каменные, тряпичные, воздушные, травяные, ледяные, просяные, молочные и много какие еще. Таль не расставалась с матерчатой куколкой, которую носила в кармане или за пазухой, но что зашито в этой куколке, никто не знал. А подвластен ей всякий подножный сор на песчаных дорожках, строительный раствор, скрепляющий кирпичную кладку, мелкие камешки, песок на морских пляжах. Когда они отправились выручать Нинодию, завороженный песок полз следом за ними, словно громадная шуршащая змея. У Кема, прирожденного логика, завелось одно предположение насчет того, кто такая Таль на самом деле, но он всей душой надеялся, что это не так.

Хвала Двуликой и Хитроумному, сегодня он наконец-то ее встретил. Только почему она убегает?

– Таль!

Оглянулась через плечо, но не остановилась.

– Таль, подожди!

Повернула за угол. Главное, не потерять ее в толчее.

Как будто сокрушительный вихрь разнес человеческое жилье вдребезги, а потом опять сложил обломки, словно мозаику. Все как было, но стены, колонны и потолок рассечены трещинами, окна и зеркала скалятся остатками разбитых стекол, мебель запорошена пылью, расколотый пол усыпан кусками штукатурки и лепнины, а свалившаяся люстра напоминает кучу «несметных сокровищ» из театрального реквизита.

Дворец Тейзурга держался на честном слове и на заклинании, которое сплел его хозяин. Когда заклинание иссякнет, все развалится. Между тем удары не прекращались: можно подумать, кто-то лупит по зданию со всей дури гигантским невидимым молотом.

– Дорогие коллеги, мне понадобится ваша помощь, – обратился Тейзург к Орвехту и Хантре. – Не откажите в любезности, удерживайте мое скрепляющее заклятье, пока я не закончу с неотложными делами.

– Полагаю, ответная любезность за вами не пропадет, коллега Эдмар? – практично осведомился маг Ложи.

– О чем речь, коллега Суно!

– Ага, стану я тебе помогать, – темные глаза Хантре враждебно сощурились.

– Станешь, – тепло улыбнулся Тейзург. – Как миленький станешь. В доме находятся люди – моя прислуга, их надо вывести наружу, и хорошо бы дать им возможность забрать свои сбережения и ценные вещи. Ты ведь против этого не возражаешь? Так что приступай, моя радость. Будем считать, что ввиду экстренных обстоятельств ты вернулся ко мне на службу.

Он устремился к перекошенному, словно отражение в воде, дверному проему. Плеснули полы матовой с блестящим узором черной баэги.

Рыжий процедил ему вслед что-то нелицеприятное, слов Орвехт не разобрал.

С Шеро Крелдоном обсудить ситуацию не удалось – отправил ему мыслевесть и получил краткий ответ: «Уже знаю, сейчас занят, действуй по усмотрению».

После этого Суно попытался связаться с Дирвеном: «Ты что творишь, поганец?!»

«Я зло караю!» – отозвался первый амулетчик Светлейшей Ложи – и больше никакого отклика.

Вопрос, как он это делает. Либо открыл новую комбинацию амулетов, позволяющую производить мощные точечные разрушения и заодно писать на небесах безграмотную чушь – либо дорвался до некого доселе неизвестного артефакта. И вряд ли тут обошлось без доброй кружки пива. Никуда не денешься, придется теперь Ложе возмещать ущерб князю Ляраны, который наверняка в два-три раза завысит стоимость загубленного имущества…

Все эти мысли – на периферии: Суно, как и его невольный напарник, сосредоточился на заклинании, удерживающем разбитый дворец от превращения в кучу щебня.

Кемурт потерял ее из виду. Извилистая улица, зажатая меж длинных одноэтажных галерей, вывела на небольшую площадь с фонтанчиком посередине. На чашу фонтана небрежно облокотилась мраморная лягушка в щегольском камзоле, в бассейне у подножия скульптуры белели остатки сугробов. Площадь окружали чайные и ресторанчики, со всех сторон пахло едой, и народу здесь было пруд пруди. Амулетчик остановился и завертел головой, уже почти не надеясь, но тут возле лестницы показался из-за чужих спин знакомый силуэт. Серая жакетка, юбка в серо-коричневую клетку, из-под вязаной шапочки спускается до пояса толстая коса.

– Таль! – срывая голос, крикнул Кемурт.

Не остановилась. Только сейчас он почувствовал, до чего же ему хотелось ее найти. Рванул следом, лишь чудом никого не сшиб с ног, ссадил ладонь о перила. За ней не угонишься… Попробуй угнаться за ведьмой, которая не хочет, чтобы ее настигли.

– Таль, это я, подожди!

Не привык он орать, и луженой глоткой не мог похвастать – получилось сипло, вряд ли она услышала. Лягушки глядели на него со своих барельефов кто с насмешкой, кто с сочувствием.

Улица плавно уводила вбок, огибая достопримечательный холм по спирали. По обе стороны грязновато-белые арочные колоннады, вывески, витрины, столы и стулья на узких верандах, двери с колокольчиками. Кемурт больше не видел ее впереди и целеустремленно лавировал в толпе, рассудив, что внизу проще будет догнать. В результате чуть не проскочил мимо.

Она стояла перед запыленным зеркалом в витрине парикмахерской и заправляла под шапочку выбившуюся прядь. Кемурт остановился рядом – и только тут разглядел, что это вовсе не Таль. Очень похожа, но не она.

– Да отдам я, отдам! – с вызовом бросила незнакомая девчонка, обернувшись к нему – в ее прищуре сквозил и испуг, и затаенный расчет.

– И-и-и… – выдавил запыхавшийся Кемурт.

Хотел сказать «извините», но сорвал голос, когда звал ее, пытаясь перекричать здешний гомон.

– Что упало, то пропало, я подобрала, что упало! – выпалила она скороговоркой. – Сам разиня, что выронил!

Лет пятнадцать-шестнадцать. Жакетка поношенная, полосатые вязаные митенки кое-где заштопаны, зато на ногтях облезлый розовый маникюр. Скорее всего, дома у нее отец-пьяница, а сама она или служит на посылках и носится по городу с поручениями, или ходит по вечерам с масляным фонарем, предлагая свои услуги тем, кого надо сопроводить по темным улицам.

– И скажи спасибо, что я подняла твою побрякушку, а то бы затоптали. Барахло ведь, даже не серебряная! Отдам за три порции мороженого, договорились?

Ясно: прикарманила чью-то оброненную вещь и решила, что он хочет отобрать, потому и убегала.

Он помотал головой, собираясь объяснить, что обознался.

– С трех порций не разоришься, у тебя же водятся деньжата! За то, что я сберегла и возвращаю твою штучку, – она вытащила из кармана тусклую цепочку с подвеской. – Старье, но очень старинное старье – наверно, в антикварной лавке купил? Если б не я, ты бы сам нипочем не нашел, так что все по-честному, гони мороженое!

Кемурт прочистил горло и уже хотел сказать, что бежал за ней, потому что принял ее за свою знакомую, а побрякушка не его – но передумал. Он и впрямь не разорится. Может, иначе она хорошего мороженого никогда в жизни не попробует… Что такое «нет денег», он изведал сполна, когда прятался по чердакам в Абенгарте.

– Пойдем в «Белую мышь», это недалеко. Говорят, там оно вкусное.

– Мороженое везде вкусное. Я слышала, там его подают в шоколадных вазочках, в конце их тоже можно съесть.

Устроились за столиком на веранде, отделенной от булыжного тротуара колоннами – такими щербатыми, словно по ночам их грызет та самая Белая Мышь с вывески заведения. Себе Кемурт заказал кружку фьянгро с двойной порцией пряностей, согреть надсаженное горло.

Спросил про похожих на нее сестер или кузин. Да у меня их целая куча, ухмыльнулась девчонка, три старших и две младших.

Рано обрадовался: ни одна из них не была ведьмой.

Уплетая последнюю порцию, она щелчком отправила ему по столешнице свою находку. Цепочка – окислившаяся бронза, подвеска – роговой кружок в позеленелой оправе, и на нем вытравлена руна защиты. Вроде бы амулет… Точно, спящий амулет. Скорее всего, оберег. Кем сунул приобретение в карман: может, и пригодится.

Он уже спустился с Лягушачьего холма и шагал по бульвару, когда пришла мыслевесть от Тейзурга: «Жду тебя дома. Поторопись».

Началось с того, что Чавдо Мулмонг явился на встречу вместе с тремя завалящими магами, которые давно уже просились к Дирвену на службу, и принес арибанские амулеты. Те самые, о которых рассказывал Серебряный Лис: «Королевская воля» – золотой обруч с выгравированными рунами, «Королевский удар» – перстень с печаткой. Третий артефакт из этого комплекта, медальон «Королевская броня», у Дирвена уже был.

Сокрушительную мощь просыпающихся древних амулетов он ощутил сразу. Как будто накатила высоченная морская волна, а он устоял на ногах и вобрал в себя ее силу, или солнце стало ярче стократ и заполнило собой полнеба, но не ослепило, а высветило все вокруг до мельчайших подробностей – вот на что это было похоже. Ну, держитесь, уж теперь-то он всех заставит с собой считаться: и скопидомов-архимагов, и господина Крелдона, и кураторов, и Щуку с ее Щучьей матушкой, и Самую Главную Сволочь… Все поплатятся!

Спутники Чавдо больше не смахивали на оборванцев с помойки, вдобавок выучились болтать по-ларвезийски.

– Парни, сгоняйте за пивом! – распорядился Дирвен.

Раз набиваются в компанию, пусть от них будет хоть какой-то прок.

Когда трое дохляков ушли, Чавдо рассказал, кто они такие. Маги из невообразимо давних времен, которые когда-то не угодили Тейзургу – и тот, перед тем как смыться из Сонхи, заколдовал этих бедолаг, чтобы они мучились тысячелетия напролет. С год назад Эдмар расколдовал их и давай опять над ними измываться, вот они и решили попросить защиты у сильнейшего в Сонхи мага-предметника – в былые времена так называли амулетчиков.

– Гадство и сволота, – сделал вывод Дирвен. – Пусть не волнуются, теперь я покажу Тейзургу, где крухутаки зимуют… На коленях будет ползать! Я вырву у него ядовитое жало, и все остальное тоже оторву…

– Есть более важное и безотлагательное дело, мой господин, – учтиво напомнил Мулмонг. – Ожерелье «Морская кровь». Мы свою половину сделки выполнили, очередь за вами, чтобы все было честь по чести.

Обращение «мой господин» прозвучало естественно, словно он всю жизнь состоял при Дирвене то ли секретарем, то ли дворецким.

– Мне понадобится время, чтобы найти его.

– Используйте Наследие Заввы. Или арибанские амулеты, если вам угодно так их называть. Истинный повелитель артефактов с их помощью сможет делать все что угодно – и разгонять одним щелчком вражеские армии, и писать на небе, как на бумаге, и находить любые магические предметы… Позвольте преподнести вам маленький презент от меня лично. Приобрел под заказ у некой Ламенги Эрзевальд, рисковой дамы, которая торгует ценными артефактами в обход Ложи. Кстати, она тоже пострадала от Тейзурга. А презент – вот он, вы сами поймете, что это такое.

Жестом ярмарочного фокусника он извлек из воздуха – из своей кладовки – плоский овал из темного полированного металла, размером в две ладони, с иероглифической вязью по ободку. Чего тут не понять: магическое поисковое зеркало.

Дирвен направил на него мысленную проекцию «Морской крови» – эту штуковину он никогда не видел, но у Чавдо имелась точная копия – и отдал приказ. Тотчас в зеркале возникла слегка затемненная, но отчетливая картинка: трехэтажный особняк достопочтенного Лаблонга в резиденции Светлейшей Ложи, анфилада роскошно убранных комнат, сам достопочтенный Лаблонг, восседающий за столом, с драгоценным коралловым ожерельем на дряблой шее – краешек виднелся из-под повязанной сверху салфетки.

Архимаг встрепенулся, словно почувствовал, что кто-то его ищет. Несмотря на немалое расстояние, Дирвен уловил, что его предупредили об этом охранные артефакты. Запросто дотянувшись до них, приказал им игнорировать наблюдение. Лаблонг, степенно кушавший клубничное варенье из вазочки, успокоился и продолжил трапезу: решил, что тревога ложная – муха в комнату залетела или вроде того.

– Я этим придур… ну, то есть, архимагам Светлейшей Ложи присягал на верность, – с досадой припомнил Дирвен, сознавая, что вляпался, как дурак: он ведь поклялся Чавдо Мулмонгу богами и псами, что в обмен на арибанские амулеты отдаст «Морскую кровь».

– О присяге не волнуйтесь, эту дилемму решить не труднее, чем орех расколоть, – самый знаменитый в Ларвезе пройдоха глядел на него с затаенной лукавинкой. – Вы, безусловно, слышали о звездной соли?

– В учебниках и инструкциях написано, что это неподтвержденная легенда. Редкое магическое вещество, которое помогает освободиться от клятв и присяг, – как бы его ни третировало начальство, мол-де «когда научишься думать», все, что относится к делу, он знал на «отлично». – У вас она, что ли, есть?

– Попробуйте угадать, мой господин, почему я неуязвим для Ложи, хотя в свое время тоже был связан присягой? Власти заинтересованы в том, чтобы звездную соль считали выдумкой, но все тайные службы держат ее в своем арсенале.

Он расстегнул сюртук, обдав Дирвена запахом заношенного белья, пота и сладковатых сурийских благовоний, и вытащил из потайного кармана миниатюрный флакон с винтовой крышечкой.

– Там же вроде еще надо клятву произнести задом наперед…

– Или зачитать с листа. Мы все предусмотрели, вот вам перевернутая присяга амулетчиков Ложи, вначале потренируйтесь без соли.

Он прочел эту белиберду три раза подряд, потом Мулмонг вытряхнул ему на ладонь из флакона несколько серебристых крупинок. Прочитав текст в четвертый раз, Дирвен слизнул их.

Как будто монолитная стена развалилась на куски, которые тут же рассыпались в пыль: ты свободен. Иди, куда хочешь. Ну, теперь эти жмоты поплатятся! Придется им договариваться с первым амулетчиком заново, на его условиях.

– Будет вам «Морская кровь», – бросил он небрежно, размышляя об открывшихся перспективах. – Схожу и возьму, в их интересах отдать по-хорошему.

Вернулись Куду, Вабито и Монфу – Чавдо их представил, а то раньше они были для Дирвена просто «три придурка». Бочонок пива – это в самый раз, а увидев пакет с пирожками, он зло скривился:

– Эту мерзопакость сами лопайте, не могли что-нибудь другое принести?

Пирожки он ненавидел с тех самых пор, как Самая Главная Сволочь насильно скормила ему пирожок с приворотным зельем, расквитавшись таким образом за неудавшуюся попытку отравления.

Трое древних магов давай наперебой извиняться. Мулмонг велел им купить другой еды.

– Долго эти недоумки проспят? – спросил Дирвен про свою охрану, которая дрыхла без задних ног на полу.

– Несколько часов. О слугах, которые присматривают за домом, я тоже позаботился.

Дирвен хоть убей не мог понять, как он это сделал: не заклятья и не артефакты, что-то другое.

– Укусы тропических букашек, – пояснил Чавдо, огладив подстриженную полукругом темную бородку, до тошноты умащенную приторными благовониями. – Я принес их в банке и в нужный момент выпустил.

– А нас эта дрянь не покусает?

– Это исключено, мои маленькие друзья зачарованы – с тем, чтобы атаковать вполне определенные цели. К тому же они уже израсходовали свои запасы яда.

Новый особняк принадлежал сиятельным королевским родственникам. Дирвен получил задание проверить его на присутствие вредоносных артефактов, а также убедиться, что все нужные амулеты, вмурованные в стены, исправно функционируют. Сюда еще и мебель не завезли, и запах свежей побелки не выветрился. Художники-обережники здесь уже поработали: нанесли орнамент, который потом будет скрыт под обоями или деревянными панелями.

Устроившись на заляпанном краской табурете, Мулмонг оглядывал пустой светлый зал с таким видом, точно запоминал на всякий случай расположение входных арок, колонн и дверей для прислуги: а то вдруг его в будущем занесет сюда по воровским делам во славу Ланки.

Дирвен остановился перед двустворчатой стеклянной дверью, которая вела на громадный балкон, и с изучающим прищуром уставился на весеннее небо над алендийскими крышами. Это правда, что с помощью Наследия Заввы можно что-нибудь на нем написать – или Чавдо сказал об этом для красного словца, вроде как поэты в стихах брешут? Решил не спрашивать, а разобраться самостоятельно. Насчет того, что могут или не могут амулеты, он кому угодно утрет нос – сами архимаги у него консультируются! А вместо «спасибо» только шпыняют, как мальчишку. Ничего, уж теперь-то все переменится…

Открутив краник бочонка, он доверху наполнил пивом свою походную серебряную кружку с кораблями и гравированной благодарственной надписью – получил ее в награду, когда потопил с помощью Чаши Таннут пиратскую эскадру в Сиянском море. Темное барьонское, оно же горняцкое, хороший сорт.

К тому времени, как вернулись Куду, Вабито и Монфу с копчеными сардельками, он уже понял, как забабахать на небо надпись. Даже нарисовал для пробы запятую, но прохожие наверняка приняли ее за клочок обыкновенного облака – им и невдомек, что это пробует силу Повелитель Артефактов. Ничего, скоро узнают…

Когда приступили к трапезе, древние маги набросились на пирожки, как саранча.

– Не дрейфите, парни, Тейзургу конец, – покровительственно пообещал Дирвен. – Скоро мы с вами отымеем эту сволочь прямо в задницу – все по очереди, я первый, а потом он дохлому чворку позавидует…

Хотел подбодрить, но этих несчастных доходяг с его слов натурально перекосило, все трое закашлялись, забрызгав друг друга пивом и разжеванной кашицей – точь-в-точь клоуны, которые изображают дураков в ярмарочном балагане. Бывают люди, которым делается нехорошо, если во время еды скажешь о какой-нибудь дохлятине, но маги обычно не брезгливые, а эти к тому же кормились на помойках – и на тебе, какие чувствительные.

Мулмонг укоризненно вздохнул и покачал головой, но промолчал.

– Ладно, забудьте о дохлом чворке. Я вот однажды видел, как чворк, недоумок пузатый, слопал оброненный амулет, а после этого разбух, как тесто на дрожжах, и его натурально разорвало изнутри, так я и то не сблевал…

Спохватился, что с такой истории их опять стошнит, но они, наоборот, успокоились, кое-как утерлись и продолжили трапезу.

Пиво как будто промыло Дирвену мозги: он понял, с чего начать. Вызвал в магическом зеркале ненавистный дворец Самой Главной Сволочи и вдарил сверху по крыше, используя силу арибанских амулетов. С карнизов посыпались куски лепнины. На тебе, Эдмар! На тебе еще, получай! Жаль, внутрь не заглянуть – сплетенные Тейзургом чары защищали его жилище от магического наблюдения.

Облачная каллиграфия тоже оказалась плевым делом. Вначале он хотел написать на небе «Всем жопа», но потом решил, что при его могуществе это будет мелковато, и написал другое.

Чавдо опять напомнил про свое ожерелье. Повелитель Артефактов отмахнулся: успеется, сперва нужно доломать сволочной домик.

Что-то не так. Это Кемурт уловил сразу, как только вышел из переулка на бульвар Шляпных Роз. Обычно в это время люди рассредоточены по всей улице более-менее равномерно, а сейчас сбились в кучки, и перед резиденцией князя Ляраны пустое пространство. Словно на брусчатке нарисовали черту, за которую никто не смеет заступить, и одни спешат унести ноги, а другие набежали посмотреть. Вдобавок на крыше не видно черного с сине-зелено-фиолетовым узором ляранского флага, и шпиль исчез.

Кем активировал реагирующие на магию амулеты, и его тотчас неслабо ударило, аж дыхание сперло: поблизости вовсю кипело незримое сражение – как будто сшибаются два потока, и ни один не может одержать верх. С обеих сторон такая сила, что оторопь берет, а поле боя – дворец Тейзурга.

Когда подошел ближе, ему захотелось последовать примеру тех благоразумных, кто задал деру. Двухэтажный дворец из дымчато-белого китонского мрамора напоминал содрогающуюся мозаику… Или, скорее, разбитое и склеенное фарфоровое изделие, только осколки скреплены не клеем, а заклинанием. Ни одного целого окна, от скульптур на крыше почти ничего не осталось. Изысканная лепнина, изображавшая скорпионов, флирий, стрекоз и цветы, среди которых не найти двух одинаковых, выглядела так, словно по ней долго и яростно лупили молотком. Точнее, уже никак не выглядела.

Время от времени расколотый дворец начинал колебаться, будто отражение в воде, и тогда становились заметны пустоты меж ходивших ходуном фрагментов. Вначале Кемурту показалось, что у него рябит в глазах. Ничего себе: это одна лишь видимость здания, которая в любой момент может осыпаться грудой обломков – но что-то удерживает ее от окончательного распада, сопротивляясь ужасающим атакам.

Первым делом он подумал на Хантре – ушедшего от Тейзурга наемника, боевого мага исключительной силы. С месяц назад, когда Кем увидел, как Хантре отделал в драке бывшего нанимателя, он решил, что этот рыжий совсем чокнутый, но когда узнал, из-за чего у них вышла ссора, пришел к выводу, что совсем чокнутый все-таки Тейзург.

Протиснувшись через толпу, он заметил по ту сторону ограды прислугу с сумками и узлами. Двор был усеян кусками сбитых с крыши скульптур. Фонтан, лишившийся трех мраморных танцовщиц, напоминал сахарный огрызок.

– Где господин Эдмар?

Они были на «ты» и без церемоний, так сложилось со времен их знакомства в Абенгарте, но в разговорах с третьими лицами необходимо соблюдать формальности, Эдмар сам об этом сказал. И в общение «без церемоний» он всего лишь играл – во всяком случае, с Кемуртом. С Хантре он играл в другие игры и в конце концов доигрался.

Можно не прикидывать, во сколько обойдется ремонт. Дворца, считай, больше нет – есть грандиозная куча щебня, которая благодаря колдовству висит в воздухе, обманчиво сохраняя прежнюю форму.

– Господин в доме, – отозвалась кухонная служанка с бумажно-белым лицом.

Она пыталась затянуть трясущимися пальцами криво завязанный узел на шали, в которую запихнула свои пожитки. С одной стороны из этого расползающегося тюка свисала пестрая тряпка, с другой торчал надломленный комнатный цветок. Служанка не плакала, хотя губы у нее дрожали. Когда мир вокруг в буквальном смысле трещит по швам, не до слез. Расплачется она потом. Все остальные тоже выглядели перепуганными и подавленными, но судя по тому, что они успели собрать и вынести свое имущество – ситуация под контролем.

«Скотина ты, Хантре, – решил Кемурт, отдав команду своим амулетам на максимальную защиту и направляясь к парадному входу. – Я и не знал, что ты такая скотина. Эти-то перед тобой чем провинились?»

Тейзурга он нашел в одной из комнат первого этажа: тот собирал вещи и отправлял их в свою магическую кладовку. Лицо у него было злое, азартное и в то же время сосредоточенное, как будто одновременно со своим занятием он что-то обдумывал и просчитывал.

– Собирай все ценное – то, что сможешь рассовать по карманам или сложить сюда, – он швырнул амулетчику добытую из кладовки холщовую сумку.

– Не обвалится? – Кем с опаской поглядел на зыбкий растрескавшийся потолок.

– Не раньше, чем выйдем наружу. Хантре и Суно Орвехт держат эту руину в подвешенном состоянии. Восхитительно, правда?

– Хантре? А разве это не он?..

– Кем, порой ты бываешь не по годам умен, а порой не по годам наивен. Это ведь поступок совсем не в стиле Хантре – или ты считаешь иначе?

– А у кого еще хватит на это силы? – с досадой буркнул амулетчик, пряча в сумку хрустальную лампу-орхидею.

– Попробуй сам определить, – Эдмар не то скривился, не то ухмыльнулся. – Оно как раз по твоей части.

Сколько Дирвен ни старался раздавить дворец Самой Главной Сволочи всмятку – чтобы как пирожное, которое размазали подошвой по тротуару – все никак не получалось. Вдобавок картинка в зеркале потускнела, словно отражение в мутной луже: этот гад почуял наблюдение и принял меры, хотя полностью перекрыть канал не смог.

Всякий новый амулет надо основательно изучить, узнать все его возможности, установить оптимальные способы взаимодействия, а с Наследием Заввы Дирвен еще не разобрался по-настоящему. Иначе победил бы. Пока ничья с перевесом в его пользу. К тому же Эдмару явно кто-то помогал, а он работал в одиночку – считай, целой компании магов задал жару!

Чавдо Мулмонг опять завел шарманку про ожерелье, и тогда он отправился к достопочтенному Лаблонгу. Мыслевести от Орвехта и Крелдона, которые догадались, кто вмазал по резиденции Тейзурга («поганец», «бестолочь», «угробище безмозглое» и тому подобные оскорбления) Дирвен игнорировал. С представителями Ложи он потолкует позже, когда прикинет насчет новых условий.

Того, что произошло дальше, он, честное слово, не хотел. Случайно так вышло. Случайно, боги и псы свидетели.

Домашняя охрана Лаблонга пропустила его беспрепятственно – решили, что насупленный первый амулетчик явился по распоряжению достопочтенного. Архимаг все еще восседал за богато сервированным столом, но кушал уже не варенье, а тепличную клубнику со сливками.

Если б Дирвен тратил столько же времени на жратву, ему бы некогда было заниматься всем остальным – вот об этом он тогда подумал, а вовсе не об убийстве, честное слово. Он прямо сказал, что ему позарез нужна «Морская кровь», потому что он выменял на нее амулет, который принесет много пользы. Лаблонг в ответ давай орать и ругаться, и тогда Дирвен понял, что чворка дохлого ему это ожерелье по-хорошему отдадут, потянул к себе… С помощью амулетов потянул, он стоял в десятке шагов от Лаблонга. Честное слово, он предполагал, что замочек коралловой штуковины расстегнется, вот и дернул слишком сильно… А там ничего не расстегнулось.

Ожерелье так и прыгнуло к нему в руку, и он его чуть не выронил, потому что в тот же момент голова Лаблонга упала на ковер, словно ссохшийся капустный кочан. Хлестанула кровь – на белую крахмальную скатерть, на серебро и хрусталь, на стены с игривыми фресками в золоченых лепных медальонах. В первый момент Дирвен оторопел: одно дело убивать врагов по приказу начальства, и совсем другое – непреднамеренно убить это самое начальство… Честное слово, он не хотел. Это все Рогатая Госпожа, это она подстроила, чтобы дурацкий замочек не расстегнулся.

Глотая злые слезы, он подумал, что Лаблонг сам виноват, потому что не отдал «Морскую кровь» по-хорошему, и еще потому что целыми днями жрал деликатесы, вместо того чтобы шейные мышцы тренировать. И Рогатая виновата – она вечно строит козни. А он не нарочно, и все равно его теперь засудят за убийство архимага Светлейшей Ложи.

Смылся без шума, у него же полевая практика ого-го какая. Перед тем как уйти, приказал местным амулетам не поднимать тревоги, будто бы ничего не случилось. Порученцы и охранники даже не заподозрили, что с достопочтенным после визита Дирвена что-то не так. По дороге он еще и двери заблокировал – те, на которых замки с артефактами: пусть думают, что Лаблонг закрылся изнутри.

Он не виноват, хотя все решат, что виноват. Сколько-то времени у него есть, пока эти придурки не спохватятся. Другой вопрос, что ему теперь делать?!

Когда поднялся тарарам, находившийся в услужении у Тейзурга волшебный народец схоронился в подвале. Сразу ясно, что дело худо: пострадали не только возведенные людьми хоромы – это бы еще полбеды, но те потаенные ходы и полости, которыми обрастает, словно лесной пень поганками, всякое человеческое жилье, тоже содрогались и рушились. Смертным туда просто так не попасть, даже самым наикрутейшим магам вроде господина Тейзурга. Разве что кто-нибудь из народца возьмет тебя за руку да проведет по своим тропкам, и перед этим человек непременно должен правый башмак надеть на левую ногу, а левый на правую. Если дом снесут, эти изнаночные полости исчезают постепенно, за несколько дней, и у их обитателей есть время, чтобы убраться оттуда без суеты. А нынче было не так: магические удары разносили вдребезги и дворец, и оплетающий его изнаночный лабиринт.

– Разбегайтесь! – приказал спустившийся в подвал господин. – Здесь вам оставаться нельзя. И заберите с собой чворка – Башмачок, позаботься о нем.

– Как велите, господин, так и сделаем, – отозвалась похожая на сгорбленную старушонку тухурва, пестро одетая и с паутинными оборками на чепце. – Что же за напасть такая стряслась на наши головушки?

– Дирвен раздобыл амулеты, которые наделили его исключительными возможностями. Собирается отомстить в меру своей тривиальной фантазии… Прячьтесь, а когда понадобитесь, я вас найду.

Дважды повторять не пришлось. С год назад гнупи заманили Дирвена в ловушку, и Тейзург заставил его съесть пирожок с приворотным зельем – в отместку за то, что Дирвен подсунул ему пирожки с крысиным ядом. Вот была потеха, знатно повеселились! Да только за первым амулетчиком не пропадет, и с тех пор он убивал или калечил всякого подвернувшегося гнупи. Злые горожане сиротинушек не жалели: мол-де поделом этим пакостникам.

По правде сказать, истреблял Дирвен совсем не тех, кто над ним поглумился: своих слуг Тейзург защитил надежными чарами. Но для большинства людей все гнупи на одно лицо: мелкие, верткие, в зеленых или красных курточках, с черной, как сажа, щетиной вместо волос и вислыми носами, похожими на баклажаны. Дирвен их всех считал виноватыми, а уж теперь-то, дорвавшись до великого могущества, как пить дать сюда заявится, чтобы извести сиротинушек без пощады!

Прихватив свою утварь и скатанные тюфяки с одеялами, гнупи отправились искать пристанище в городских подземельях – через потайной ход, который вел туда прямо из подвала. Последней ушла тетушка Старый Башмак с битком набитой сумкой, сшитой из разноцветных лоскутьев: так она и бросит свое колдовское вязание и баночки с травками-приправами. Ей приходилось подгонять чворка – пузатого человечка-улитку с раковиной на спине. Тот боялся лезть в катакомбы и хныкал, тухурва обещала, что на новом месте позволит ему съесть желтую стеклянную пуговицу, и стращала Дирвеном.

А Шнырь остался. Не дурак он с ними уходить. Его соплеменники попали в неволю к магу из-за своих злокаверзных делишек, но он-то сам попросился на службу! Другие посматривали на него косо из-за того, что минувшим летом он спас господина от погибели: мол, если б нашего поработителя убили, мы бы освободились. Ага, благодарствуем, ихняя свобода Шнырю даром не нужна. Ему нужны сливки от хозяйских щедрот и покровительство доброго господина, чтобы ни дворник с метлой, ни злыдень-экзорцист, ни свой же брат гнупи не смели обидеть горемычного сиротинушку.

Забившись в угол, он дождался, когда стихнет шум на уводящей во тьму лестнице, а потом выбрался наверх. Гнупи – ночной народец, солнечный свет режет им глаза, но Тейзург готовил для своих прислужников особое зелье: хоть целый день гуляй да смотри по сторонам. А они твердят: «На воле лучше, на воле лучше…» Поднимаясь по ступенькам, Шнырь пренебрежительно фыркнул: видали мы эту волю.

Дворец напоминал изрезанный бумажный фонарь, который висит в воздухе, сохраняя прежнюю форму благодаря колдовству. Когда атаки прекратились, Шнырь струхнул: а ну, как Дирвен бросил магичить со своими амулетами, потому что со всех ног спешит сюда, чтобы на месте все доломать и всех порешить?.. Потом он увидел, кто держит дворец в склеенном и подвешенном состоянии, и струхнул вдвойне.

Бывший наемник Тейзурга, рыжий Хантре, которого гнупи прозвали Крысиным Вором, потому что при первой встрече он подло присвоил и забросил на крышу сарая шнырёву крыску. Если в тебя кинули дохлой крысой, это еще не значит, что она теперь твоя, все равно она принадлежит законному владельцу, но людям это не втолкуешь, потому что люди нечестные. Рыжего Шнырь не боялся, хоть и определил его в свои личные враги. Вернулся, не запылился…

Зато второй – Суно Орвехт из Светлейшей Ложи, злыдень-экзорцист, это самая страшная разновидность магов: они тебя прогонят с обжитого места и путь закроют, так что вернуться назад больше не сможешь, да в придачу лишат последних силенок. От экзорцистов Шнырю уже доставалось. Он спрятался за колонной, которая из-за трещин казалась мозаичной: неровен час, Орвехт его заметит.

Первым его увидел Тейзург.

– Шнырь, ты до сих пор здесь?

– Я с вами, господин! – жалобно и упрямо заявил гнупи. – На юге-то, помните, Шнырь вам очень даже пригодился, не гоните Шныря…

– Ладно. Если появится Дирвен, держись от него подальше.

И повернулся к магам:

– Коллеги, я безмерно благодарен вам за помощь. В доме никого не осталось, уходим.

– Тогда я прощаюсь, меня ждут, – последние слова сорвавшийся с места Орвехт произнес уже возле арки.

Вот и славно, что убрался… Шнырь уловил, что он свернул свое удерживающее колдовство, а господин за миг до того развернул – словно один подставил плечо, принимая ношу, а другой отступил в сторону.

– Ты всех вывел? – спросил Хантре.

Он видящий, но с месяц назад на него навели чары, которые лишили его этой способности.

– Сам не чувствуешь? – спросил Тейзург.

– Нет. Не уверен.

– У тебя все должно восстановиться, такого как ты надолго не заблокируешь. Чем меньше будешь злиться, тем быстрее сойдут чары. Осмелюсь дать совет: думая о минувших событиях, вспоминай приятные моменты, а не то, что тебя расстроило – это помогает сохранять душевное равновесие.

Умный же совет, а рыжий так люто посмотрел, точно сейчас в драку полезет – что ему не понравилось? Шнырь аж испугался: ну, как маги подерутся, и тогда все тут развалится, и он наружу выскочить не успеет… Завертел головой: где ближайшее окно? Но Тейзург и Хантре драться не стали. Спустились по лестнице, составленной из застывших в воздухе обломков, вышли во двор, а потом на улицу, и только тогда свернули свои заклинания – слаженно и постепенно, так что дворец не обрушился разом в клубах пыли, а медленно, с тяжким шорохом, расплылся в кучу.

Увидев Тейзурга, зеваки подались назад. Иные стали делать вид, что шли мимо и остановились на минутку, другие давай громко обсуждать погоду или театральные премьеры. Струсили, то-то же, злорадно подумал Шнырь.

Стоявшие отдельной кучкой слуги со своим барахлишком просительно смотрели на господина, но обратиться робели, а ему было не до них. Прошел бы мимо, если б не Крысиный Вор.

– Выдай им жалование.

– М-м? – Тейзург повернулся к нему и прищурился. – Пойдем в «Чай с мадригалом»? После такого экстрима в самый раз выпить кофе…

Рыжий тоже прищурился, и в течение нескольких секунд они непонятно для Шныря мерялись взглядами – не колдовали, просто смотрели, и опять ему показалось, что того и гляди подерутся – наконец Хантре нарушил паузу:

– Сначала заплатишь своим людям, за этот месяц и за следующий, потом «Чай с мадригалом».

Тейзург вовсе не выглядел недовольным, хоть его и заставили раскошелиться. Вынырнувший из толпы Кем-амулетчик остановился рядом и с одобрением наблюдал за тем, как он раздает деньги прислуге. Один Крысиный Вор глядел хмуро. Как он сказал, так и сделали, сам господин его послушался, а он все равно злющий. Шнырю хотелось чем-нибудь в него швырнуть, но побоялся, что господин рассердится.

«Чай с мадригалом» прятался в переулке, его выдавала башенка, увенчанная жестяным флюгером-чайником. На первом этаже находилась лавка с несметным множеством расписных жестянок на полках, а само заведение – на втором. Желто-зеленые витражи, лампы в виде подстаканников, в полукруглых нишах висят свитки со стихами на чайную тему. Шнырь забился под свободный столик возле окна: если ты для людей невидимка, за ними не пропадет об тебя запнуться.

Господин достал из своей кладовки банку с кофе и велел сварить «Пряные сумерки после шторма». Его тут знали давно, и все его рецепты с заковыристыми названиями тоже знали, так что хозяин, который такого важного клиента обслуживал самолично, поклонился и без лишних вопросов отправился на кухню.

Оба мага были измотаны после сражения за дворец, да и Кем выглядел пришибленным. Крысиный Вор откинулся на спинку стула и чуть ли не задремал, а когда Тейзург тронул его за руку – дернулся и распахнул глазища свои темные, словно ему влепили затрещину.

– Ты что-то увидел?

– Не знаю. Вроде бы да, но разглядеть не могу – как будто маячит в тумане что-то темное, бесформенное… Спасибо вам с Мавгис.

– Ну, ей-то не за что, – Тейзург улыбнулся ласково и сострадательно. – Да и мне, если по крупному счету, я же совсем другого хотел…

– Двинул бы тебе в рожу, да неохота в таком месте шум поднимать, – процедил рыжий.

Хе-хе, врешь, ворюга, ухмыльнулся Шнырь.

Не в неохоте дело, а в том, что он вконец обессилел, даже щеки ввалились, словно несколько дней не жравши. Дворец-то он держал дольше, чем мудрый господин, который заместо себя других заставил работать.

– Чем порадуешь? – обратился Тейзург к амулетчику.

– Люди болтают, что ты сам свой дворец разнес – то ли со зла, то ли он тебе надоел. Возмущаются, что ты денег не считаешь и учинил на бульваре гору мусора. Мол, Тейзурга надо притянуть к ответу и за «Пьяный перевал», и за это новое безобразие.

– Прелестно… Сейчас выпьешь кофе и отправляйся по заведениям собирать слухи.

Шнырь хихикнул и потер маленькие ладошки: господин любит все держать под контролем. И еще господин жуть как не любит проигрывать, так что Дирвену от него достанется.

Благодаря специальным чарам другие посетители не могли разобрать, о чем толкуют два мага и амулетчик, и они обсуждали свои дела, как будто сидели в отдельном кабинете.

– Сними с Дирвена приворот, – сухо сказал Хантре. – Он из-за тебя почти рехнулся. Считаешь, это очень весело?

– А разве нет? – господин вскинул бровь. – К тому же если он заполучил так называемое Наследие Заввы, от моего приворота, увы, одно воспоминание осталось. Этот комплект артефактов изничтожает любые привороты, его хозяину даже отдавать команду не нужно. Так что я больше не предмет его безответной страсти, а жаль – восхитительный был фарс… Лорма тоже не сможет его приворожить, и придется ей использовать не магию, а обычную технику манипулирования.

Принесли кофе – черный, без сливок, даже Крысиный Вор не стал в этот раз сливки требовать, так что Шнырю не было завидно.

Когда Кем ушел, Тейзург доверительно спросил:

– Вернешься ко мне на службу? У нас общий противник – спятивший повелитель амулетов. И сам понимаешь, дело не столько в нем, сколько в Лорме с Мулмонгом. Вечно голодная кровопийца и жулик, способный на любое свинство – согласись, их надо остановить. Не могу без содрогания думать о том, что эти двое могут учинить, если и впрямь захватят власть.

Рыжий, казалось, погрузился в размышления. Потом нехотя произнес:

– Ладно, я согласен на совместные действия. Но когда все закончится, лучше не подходи ко мне ближе, чем на дюжину шагов, целее будешь. Хватит с меня «Пьяного перевала».

– Может быть, ты еще переменишь свое решение? – Тейзург грустно улыбнулся, хотя его длинные подведенные глаза на миг полыхнули демонским расплавленным золотом – Шнырь аж испугался и съежился.

– Не старайся, на меня не действует, – бросил Хантре. – Пока не разберемся с этой шайкой, буду работать вместе с тобой. И лучше забудь о «Пьяном перевале».

– Да ты же сам то и дело о нем вспоминаешь.

– Орвехт прислал мыслевесть. Я к ним, – неучтиво перебил Крысиный Вор.

Перед тем как уйти, он залпом допил кофе, и гнупи осуждающе проворчал ему вслед:

– Ага, до хозяйского-то угощения все падки…

– Шнырь, ты слышал, что он сказал? Ты это слышал?

– Слышал, господин, ворюга он и грубиян, каких больше не сыскать, неспроста рыжим уродился! Крыску-то мою как он тогда отобрал, прямо слезы сами подступают…

– Я-то собирался разделаться с Лормой, Мулмонгом и нашим первым угробищем, не растягивая удовольствие. У Наследия Заввы есть свои слабые места, и если объединить усилия с Ложей, у нас будут все шансы их раздавить. А потом я бы подыскал себе новый особняк еще лучше прежнего, в этот раз непременно с бассейном… Но Крысиный Вор перечеркнул мои планы. Мне искренне жаль, Шнырь. Правда, мне жаль. Хочешь сливок, пока у нас не началась интересная жизнь?

– Еще как хочу, господин! – гнупи радостно всплеснул короткими ручками. – И как же я вам за это благодарен, а рыжий ворюга неблагодарный, слова доброго от него не дождетесь…

Окликнув служанку, Тейзург велел принести чашку сливок, а потом чуть слышно прошептал:

– Ты сам так решил. Мне ведь для тебя, моя радость, ничего не жалко – ни Ложи, ни Ларвезы…

Коллеги не принимали ситуацию всерьез. Ничего экстраординарного: Дирвен опять отмочил. Кто-нибудь сомневался, что он отмочит? Задать поганцу по первое число и разобраться, что за артефакты он использовал в целях сего безобразия: для Ложи это будет недурное приобретение, интереснейшие перспективы открываются, особливо по военной части… Что же до порушенного дворца ляранского, будь он неладен, князя – официальные сожаления выразим, но никакой ему денежной компенсации. Ежели что, напомним о привороте: мол, это личные скандальные дела промеж них с Дирвеном, бранятся только тешатся и все в этом роде – где тут законные основания для возмещения ущерба?

Орвехта тревожило, что в этом деле замешана Лорма. Вурвана помнит, кто отобрал у нее прошлым летом «Морскую кровь», и, вероятно, захочет отомстить. По дороге в резиденцию он завернул на улицу Розовых Вьюнов и отправил свою экономку погостить к родственникам, а Зинте послал мыслевесть: в ближайшее время дома не появляйся, ночуй в лечебнице. Кузина Табинса с дочкой еще раньше съехали от него в меблированную квартиру, своего младшего Табинса сплавила к отцу в деревню. Дом Орвехта был защищен надежными заклятьями, и сейчас там не осталось никого кроме Тилибирии, но эта бестия в отсутствие людей и мышами прокормится.

Можно не сомневаться, Лорма снова попытается заполучить «Морскую кровь». Кто из архимагов сейчас пользуется лечебным ожерельем – для непосвященных секрет, но Шеро Крелдон собирался это выяснить.

Стереть с неба сотворенное первым амулетчиком стыдобище попросили коллегу Кайдо: всем известно, что он водит дружбу с Северным Псом. Наползли косматые облака, в воздухе над Алендой закружились снежинки – «Властилина Сонхи» только и видели.

Достопочтенные Гиндемонг и Привелдон по случаю непогоды пришли в своих знаменитых шубах: у первого двойная соболья, стриженым мехом внутрь, длинным наружу, у второго пошитая из шкуры белого полярного медведя. Двое архимагов втайне соперничали – чья шуба лучше? Мнения коллег по сему вопросу разделились примерно поровну. В громадном Колонном вестибюле Привелдон и Гиндемонг расхаживали неподалеку друг от друга, словно выставляясь напоказ, но потом разомлели и отдали свои меховые сокровища порученцам для водружения на вешалку.

В Гранатовом зале собралось несколько сотен магов Ложи: Сокровенный Круг в полным составе, безопасники и дознаватели Малого Внутреннего Круга, представители Светлейшей Инквизиции, некоторые особо доверенные функционеры Большого Внутреннего круга, а также многострадальные кураторы Дирвена. Последние стояли в сторонке, как оплеванные. Кое-кто запаздывал, в том числе достопочтенный Лаблонг – Шеро мимоходом шепнул Орвехту, что у него-то и находится «Морская кровь».

Среди фиолетовых, серых, черных, пурпурных и темно-зеленых форменных мантий затканные золотом одеяния архимагов сверкали, как вышивка на сиянском гобелене. Разбирательство по поводу очередных фокусов первого амулетчика – чем не повод явиться при параде?

– Справедливость – это миф, ее не существует. Сонхи не то место, где ее можно найти. Надежды на справедливость дают утешение слабым и толкают на борьбу сильных, но ни те, ни другие не желают понимать, что от их выбора ничего не зависит.

Голос Лормы звучал сладко и печально, а сама она была так хороша, что трое учеников Унбарха смотрели на нее с невольным восхищением – пусть и знали, что под этой прекрасной оболочкой скрывается древняя нежить.

Фарфорово-бледное лицо, полные темного сияния глаза, прелестно очерченные губы. Роскошные волосы цвета золотистого меда уложены по алендийской моде: Чавдо пригласил куафера с помощником, и эти двое целый час колдовали над прической, да только парикмахерское мастерство их не спасло, из комнаты с трельяжем ни тот, ни другой не вышел. От вурваны пахло духами и кровью.

Высокий ворот ларвезийского платья скрывал добытое Дирвеном ожерелье. Благодаря этому артефакту Лорма сможет постоянно выглядеть юной девушкой, не превращаясь в сморщенную клыкастую мумию.

Насчет справедливости заикнулся Вабито: мол, уж теперь-то она восторжествует, когда окаянный враг, которого Унбарх не добил, за все поплатится!

Лорма ответила на это отповедью и после паузы продолжила:

– Я за месть, не отягощенную справедливостью. Миллион лет назад сонхийские боги предложили мне выбор: или я шагну за Врата Хаоса и без следа исчезну – или перестану быть человеком. Я из Порождающих, и я способна породить того, кто уничтожит богов, чтобы занять их место, но я не в силах это сделать, пока остаюсь вурваной. Как будто у меня внутри дремлет семя, которое не прорастет без благоприятных условий. Из-за этого меня наградили бессмертием – чтобы лишить возможности переродиться. Не во власти богов взять и вышвырнуть кого-то из обитателей мира в Несотворенный Хаос. Это мог бы сделать Страж Мира, но Хальнор Проклятый тогда убрался из Сонхи, а новый Страж еще не вошел в полную силу. Я выбрала жизнь – какую угодно, пусть это не настоящая жизнь, а бесконечная иссушающая жажда на грани между живыми и мертвыми – лишь бы отомстить. Страж не может не вернуться в свой мир, и я знала, что Хальнор, будь он вовеки проклят, рано или поздно объявится в Сонхи. Я все это время его ждала.

Лорма стояла спиной к окну, за которым клубилась накрывшая Аленду снежная хмарь. Облезлые рамы с разболтанными задвижками дребезжали на ветру, а голос вурваны звенел все яростнее, словно она бросала вызов самому Псу Зимней Бури, который по-прежнему признает Хальнора своим хозяином.

– Что делает Дирвен?

– Затеял искать некую девицу-амулетчицу, с которой хочет поквитаться, – Мулмонг развел руками в извиняющемся жесте. – Дело молодое…

– Приведи его сюда. Месть – это хорошо, но торопиться с ней незачем.

– Постараюсь, моя госпожа. Парень упрям, как дюжина гнупи.

– Что ж, нам придется управлять им, несмотря на упрямство, – бесстрастно произнесла Лорма и кивком указала на дверь, после чего повернулась к неразлучной троице древних магов. – Вы знаете, где живет мать Дирвена?

– Да, госпожа, – вразнобой отозвались Куду, Монфу и Вабито.

– Отправляйтесь сейчас туда вместе с нашими наемниками. С помощью тех заклинаний, которым я вас научила, снимите охрану и нейтрализуйте сторожевые амулеты. После того как наемники сделают свое дело, убейте их. Вы должны немного опоздать к развязке, но если вы их упустите, это будет непростительной ошибкой.

Вурвана смотрела пристально и алчно, так что каждый из троих почувствовал себя бурдюком с кровью – ходячим, но недостаточно проворным, чтобы убежать от нее на непослушных тяжелых ногах.

– Нанятые головорезы – не волшебники, хотя одеты в форму Ложи. Вы с ними легко справитесь. Ступайте.

Никто не рискнул спросить – зачем? И так ясно: чтобы Дирвен стал непримиримым врагом Светлейшей Ложи, да еще чтобы повязать их участием в этом деле. Ничего нового, в подлунном мире вечно тасуется одно и то же, учитель Унбарх нередко использовал такие приемы – исключительно во благо, ибо цель оправдывает средства.

Куду рискнул поделиться опасением:

– А Дирвен нас не застукает?

– Мы с Чавдо позаботимся, чтобы ему было не до этого.

Перед тем как выйти на улицу из мещанского двухэтажного дома, который Мулмонг снял внаем, они поглубже надвинули капюшоны. Пасмурное небо, в воздухе пляшут снежинки, холодный ветер задувает под плащи и со скрипом раскачивает подвешенные на цепях вывески.

«Все равно это начало новой жизни, – подумал Куду, зябко ежась на ходу. – Без Тейзурга и без пожирающего душу страха. Без Тейзурга. Повелитель Артефактов его уничтожит, и на поминках Тейзурга я напьюсь допьяна, первый и единственный раз в этом рождении, вот тогда и узнаю, что значит быть пьяным…»

Словно сидишь в Опере до начала представления, и из оркестровой ямы доносятся вразнобой голоса музыкальных инструментов: тревожные, бравурные, нерешительные, ликующие, агрессивные, жалобные – какофония то ли зверинца, то ли вивария, где содержатся пойманные представители волшебного народца. Среди публики тоже идет брожение: разговоры, вздохи, шорохи, возгласы. Звуки напоминают массу перемешанных осколков, но скоро из них сложится что-нибудь определенное – трагическое или комическое, и начнется театральное действо.

Большинство рассчитывало на очередной фарс, но когда выяснилось, что первый амулетчик Светлейшей Ложи убил достопочтенного Лаблонга и присвоил «Морскую кровь», даже до самых одряхлевших архимагов дошло, что в этот раз все будет иначе.

Дирвен бросил им вызов?.. И упрямства, и силы немереной поганцу не занимать. И убивать ему уже приходилось: кто сказал, что остро заточенный нож не может поранить своего хозяина?

Коли он поднял руку на архимага, надо взять в заложницы Сонтобию Кориц – об этом несколько достопочтенных заговорили одновременно, срывая старческие голоса и перебивая друг друга. Предъявить этому угробищу ультиматум: либо немедля вернешь целебный артефакт, да в придачу отдашь Сокровенному Кругу те амулеты, с помощью которых испохабил небо над столицей и разрушил дворец Тейзурга – либо сам виноват, что твоя матушка пострадает.

Коллеги из Круга Инквизиции эту идею поддержали: обычная для них метода. В нынешней заварушке они усмотрели шанс обойти ведомство Крелдона, который в последние несколько месяцев медленно, но верно вытеснял их сразу из нескольких сфер влияния и оттирал от дел. Досадно будет, если эти живоглоты возьмут реванш, подумал Орвехт: у коллеги Шеро свой набор грязных приемов, но это все же более приличный и умеренный вариант тирании, чем диктат Светлейшей Инквизиции.

Страсти накалялись, каждый старался перекричать других. Суно озирался, высматривая Хантре – как бы тот не начал спорить с остальными, бесполезно ведь, да и нет у Ложи иных способов приструнить обнаглевшего угробца… Приметную издали рыжую голову он так и не увидел. Зато обнаружил в заднем ряду коллегу Тейзурга, сменившего элегантную китонскую баэгу на практичный костюм цвета безлунной ночи – в самый раз для поисков приключений по темным переулкам. Пострадавший домовладелец развалился в кресле с бокалом вина и наблюдал за взвинченными магами Ложи с видом взыскательного театрала.

Орвехт хотел подсесть к нему, но не успел – пришла мыслевесть от Шеро: его включили в группу захвата, которая отправится за Сонтобией Кориц. Что ж, деваться некуда. Неприятно, но предсказуемо. И можно надеяться, что присутствие доверенного помощника Крелдона удержит коллег инквизиторов от излишних перегибов.

Определив план действий, высокопоставленные маги всей толпой повалили из Гранатового зала. План у них был заготовлен заранее – на случай, если коллега Тейзург решится на открытую агрессию против Ложи, или Ктарма, минувшей зимой разгромленная, попытается учинить в Аленде какую-нибудь масштабную дрянь, или Овдаба организует военное вторжение. Никому и привидеться не могло, даже с самых забористых китонских грибочков, что применить его доведется против сбрендившего Дирвена, который объявит себя Властелином Сонхи.

Они были готовы и к новой порции скверных новостей, и к внезапной атаке, но негодующий возглас «Шубу украли!» вверг участников собрания в изрядное замешательство.

– Какую шубу? – угрюмо осведомился Крелдон у своих порученцев, которые лишь переглянулись с недоумением.

«Куда делась моя шуба?!!»

Мыслевесть, адресованную всем и каждому, достопочтенный Привелдон сопроводил яростным импульсом – словно тебя хлопнули по голове ладонями с обеих сторон. Орвехт поморщился и потер виски, одновременно выставив защиту.

– Моя шуба из полярного медведя пропала! – рявкнул архимаг уже вслух. – Вот здесь висела, рядом с шубой коллеги Гинде… Э-э… Коллега Гиндемонг, вашей тоже нет на месте! Или вы ее раньше забрали?

– Мою шубу?! – обладатель бесценных собольих мехов, только что вышедший из уборной, ринулся к вешалкам. – Может быть, кто-то ее без спросу перевесил?..

Порученцы что-то мямлили в свое оправдание, озирались, рылись в чужой одежде, заглядывали за колонны, под бархатные диванчики и за темно-красные с золотыми кистями портьеры. Двух самых знаменитых в Аленде шуб нигде не было – как будто их демоны в Хиалу утянули.

– Студенты могли, тогда скоро найдутся – надо на памятниках поискать, кого эти мерзавцы опять одели…

– Студенты профессорские шубы таскают, они себе не враги, чтоб архимагам такие шуточки устраивать. Боюсь, коллеги, это неприкрытое подлое воровство, и ничего больше. Кто-то решил воспользоваться смутой для преступления!

– И никаких следов – грамотный каналья, все затер… Даже фона не осталось.

– Коллега Орвехт, вы где? Вы же дознаватель, займитесь дознанием!

– Сюда не мог проникнуть никто из посторонних! Шубы взял кто-то из присутствующих, поэтому надо проверить всех, у кого есть кладовки!

– Вы предлагаете сейчас этим заняться?! Коллеги, перед нами стоят другие срочные задачи!

– Вот-вот, именно на это грабитель и рассчитывал!

– Может быть, это работа Дирвена? Добрался до них с помощью своих амулетов и цапнул обе. На улице-то метель разыгралась, вот у него и возникла нужда…

– Вполне возможно. Если это кто-то другой, он их ни носить прилюдно не сможет, ни продать – шубы-то уникальные, других таких не сыскать.

– Вор мог завладеть ими ради удовольствия обладания! – скрипучим от ненависти голосом произнес Гиндемонг. – Тогда он будет держать их у себя в потайном месте, чтобы втайне любоваться, и мы никогда не узнаем, кто их унес!

– Истинный ужас, не правда ли? – ухмыльнулся коллега Эдмар, пробившийся через толпу к Орвехту. – Хорошо, что я свою шубу оставил дома – ту самую, которая в точности копирует четвертый облик Серебряного Лиса с его любезного разрешения, вы ее видели. Боюсь, ее бы тоже прибрали к рукам, при здешних-то нравах …

– Дома? – хмыкнул Суно. – Тогда мои соболезнования.

– Сердечно благодарен, но я ее в кладовку забросил, вместе с другими ценными вещами. Увы, дома у меня больше нет.

«Можно подумать, это была твоя единственная недвижимость в Аленде», – скептически заметил про себя Орвехт, а вслух сказал:

– Меня ждут, коллега Тейзург, так что прощаюсь.

– Погодите прощаться, я с вами. Не собираюсь вам мешать, но если там объявится Дирвен, я бы не прочь с ним побеседовать.

– Тогда идемте.

Инквизиторы и безопасники держались двумя обособленными группами – они традиционно враждовали. Снежные хлопья норовили залепить лица и тем, и другим, разыгравшаяся метель вертела флюгера и рвала в клочья поднимавшийся из труб дым, по мостовой мела поземка, словно и не было никакой весны.

После того как перебрались из дворца в нанятый Мулмонгом дом на Прилежной улице, Дирвен нашел Хенгеду через ее артефакты. Любой амулет уникален, двух абсолютно одинаковых не бывает. Когда он минувшей зимой случайно встретил эту тварь и узнал, несмотря на чары личины, он постарался запомнить ее амулеты, чем теперь и воспользовался. Настроился с помощью «Наследия Заввы» на ее «Кошколаз» – и тут же увидел в поисковом зеркале запорошенную снегом улочку, витрину с чучелом крокодила в потрепанной соломенной шляпе и скромно одетую барышню, пробирающуюся по скользкому тротуару мимо лавки колониальных товаров.

Вот крокодилом-то он и отлупцевал ее по первое число! Наследие Заввы позволяло не только крушить дворцы и писать на небе, но еще и манипулировать любым предметом, будь это хоть карандаш, хоть какой-нибудь здоровенный шкаф. Наконец-то он отомстил бесчестной гадине, которая только делала вид, что любит его, и заманила в ловушку, чтобы сдать овдейскому министерству благоденствия. Да потом еще сношалась у него на глазах с Самой Главной Сволочью, чтобы над ним поиздеваться… Ха, ну и кто теперь над кем поиздевался?

Как она испугалась, когда старое изжелта-зеленое чучело с оскаленной пастью зашевелилось в темной полости витрины и ринулось наружу, рассадив стекло! Решила небось, что это или волшебный народец, или демоны Хиалы, а это справедливое воздаяние! Шляпа с крокодила так и не свалилась, потому что была приклеена, но Дирвен ее с третьего раза все-таки оторвал вместе с лоскутом кожи – ни для чего, просто так.

Еще он осколком стекла располосовал подлой предательнице юбку и заодно порвал чулки, а она-то никак не могла понять, почему амулеты ее не защищают. Давно хотел это сделать! В довершение запихнул ей в срамное женское место ее же амулет – пусть почувствует себя опозоренной! Сама виновата, что предала его, поделом ей!

Хотел после всего вывалять ее в грязи, но из-за снега подходящей грязи нигде не было. Он доволок бы эту лицемерную дрянь до помойки с мусорным домиком и затолкал бы внутрь, словно ком изгаженного тряпья – она ведь заслужила, но тут привязался Чавдо Мулмонг: пойдем да пойдем, ждут вас, мой господин.

Пришлось бросить Хенгеду посреди улицы. Наказанная шпионка осталась кособоко сидеть на мостовой, словно растерзанная кукла с плаксиво перекошенным лицом: кто пойдет мимо – пусть над ней посмеется, так ей и надо! Сама виновата.

Чавдо познакомил его с Лормой – с той самой Лормой, неблагой царицей олосохарского народца, едва не погубившей два года назад экспедицию Эдмара. Красивая, словно мраморная статуя в роскошном золотистом парике. Нежить, но все равно красивая.

Дирвен смотрел на нее насторожено. Знал, что Наследие Заввы позволит ему дать отпор кому угодно – даже вурване, которая обитает в Сонхи так долго, что людской крови, которую она за это время выпила, хватило бы на озеро средних размеров – но все равно было жутковато.

– Ты не доверяешь мне? – улыбнулась Лорма.

– Вы тогда всех нас чуть не убили, – буркнул Повелитель Артефактов, на всякий случай активировав защиту.

– Неужели ты не понял, почему я так поступила? Я всего лишь хотела остановить Тейзурга. Тебя убивать я не собиралась, Чавдо может подтвердить, и лекарку под дланью Тавше я бы не тронула. Разве ты не согласен с тем, что Тейзург – зло, которое любой ценой должно быть уничтожено? Жаль, что мы не смогли поговорить, я бы тебе все рассказала… Но кто будет слушать проклятую богами вурвану, которая пытается предупредить людей о том, что в Сонхи вернулся худший из магов древнего мира? Твой учитель Орвехт стал бы меня слушать? – она горько усмехнулась. – Тейзург – бывший демон Хиалы, в душе он так и остался демоном. Его надо остановить, теперь-то ты это понимаешь?

Так вот в чем дело! Дирвен несколько раз хлопнул ресницами, осваиваясь с новой трактовкой минувших событий, и согласно кивнул.

– Сейчас у нас есть возможность это сделать, – продолжила вурвана после паузы. – Вместе мы справимся и с Тейзургом, и с бывшим Стражем, от которого мир Сонхи избавился, а у него все равно хватило наглости сюда вернуться… Вместе мы сможем противостоять им, ты согласен?

Что дела плохи, стало ясно, когда охранявшие Сонтобию Кориц функционеры не отозвались на мыслевесть. А когда группа захвата повернула за угол, первое, что бросилось в глаза – черное пятно, как будто повисшее посреди слепящей белизны.

Переулок засыпало снегом, который налип на крыши, карнизы, перила балкончиков, выбелил тротуары, забил рыхлой массой водостоки и продолжал валить с пасмурного неба, словно зима решила остаться в Аленде насовсем. Начинало смеркаться, но фонарщики со своим хозяйством еще не появились. Перспектива заканчивалась за фасадами ближайших построек – словно сцена с декорациями, и одна из декораций была изрядно попорчена: распахнутое настежь окно с почернелыми створками и выбитыми стеклами обрамлено пятном жирной копоти, внутри темень и никакого движения. Все живое в переулке Трех Плошек то ли вымерло, то ли затаилось.

Шедший впереди невнятно выругался, запнувшись. На тротуаре намело сугроб, сбоку из него что-то торчало. Пара ботинок. Ноги в ботинках. «Так я и думал», – пробормотал боевой маг с выговором уроженца Каслайны, когда с помощью заклинания смели снег с лежавшего поперек дороги трупа. «Не из наших», – заметил другой.

Суно послал мыслевесть Крелдону. Если Сонтобию захватили овдейские агенты, дела обстоят хуже некуда. Останется уповать лишь на то, что иностранные шантажисты тоже намучаются с первым угробцем Светлейшей Ложи.

Еще несколько трупов: охрана госпожи Кориц и неизвестные лица. Прислуга убита, Сонтобии нигде не видно. В гостиной все черно от сажи, вместо мебели головешки, на полу обгорелые останки еще трех человек. Рядом с треснувшим закопченным зеркалом белеет нетронутый листок бумаги, приколотый ножом, который всадили в стену по самую рукоять – не иначе, с помощью магии.

«Сонтобия вне игры».

– Демоны Хиалы, какая вульгарность, – негромко и презрительно обронил Тейзург, нарушив общее молчание.

– Вы о чем? – поинтересовался один из магов.

– Деталь эффектная, не стану отрицать, но кухонный нож с засаленной деревянной рукояткой все испортил. Боги и демоны, от него едва ли не луком пахнет…

– Полагаете, коллега Эдмар, злоумышленники должны были сбрызнуть его духами? – огрызнулся старший из инквизиторов.

– Это не обязательно, но они могли бы позаимствовать чей-нибудь кинжал, тогда сие послание, адресованное, по всей очевидности, нам с вами, выглядело бы куда пристойней.

– Кто это был, вы можете сказать?

– Некто, чей вкус небезупречен, а в остальном – увы, никаких догадок.

Орвехт тем временем изучал листок. Отпечатков не осталось, о почерке тоже говорить не приходится: ровные красивые буквы напоминали типографский оттиск – так называемые «магические письмена», созданные с помощью заклинания.

– Они использовали пламя саламандры. Судя по всему, у них был мощный одноразовый артефакт. Другой вопрос, какая в этом была необходимость – уничтожали следы?

– Или оборонялись от Дирвена?

В доме ни единой живой души, зато кое-что рассказали перепуганные соседи. Они видели, как в переулке появились неизвестные люди, целая банда: одни ввалились в дом, другие остались снаружи. Потом караульщики где стояли, там и попадали – кто у крыльца, кто подальше, а снег все сыпал и сыпал. Вдруг на втором этаже как полыхнет – в окне словно вздулся огненный пузырь, но пожар тут же сам собой погас. Вскоре после этого из дверей вышли двое в долгополых шубах: один в белой, другой в черной. За снежной пеленой лиц не разглядеть, но вроде бы вторая была госпожа Кориц. Спутник ее то ли поддерживал, то ли тащил, чтобы шагала побыстрее, и они исчезли в вихрях метели.

Когда упомянули о шубах, маги начали многозначительно переглядываться, а Тейзург промурлыкал: «Какая прелесть, обожаю вашу Светлейшую Ложу…»

Орвехт подумал, что расследование, по всей вероятности, поручат ему, и достопочтенные Привелдон с Гиндемонгом сживут его со свету, если он не вернет им пропажу.

Знает ли он, что такое Накопители?.. Да это каждый дурак знает, за кого они принимают первого амулетчика Светлейшей Ложи?!

– Это вроде монастырей для древних магов, ну, для тех, кто в прошлых рождениях очень давно тоже был волшебником. У них особые способности к науке, они там живут в тишине и занимаются всякими теоретическими исследованиями. Один только Тейзург не захотел в Накопитель, потому что он наипервейшая в Сонхи сволочь, и ему там не развернуться, и рыжий придурок тоже не пошел в ученые. Там ведь работать надо, а не мерзопакостями заниматься.

– Стало быть, правды вы не знаете, – сложив руки на выступающем животе и проникновенно глядя на Дирвена, подытожил Чавдо Мулмонг с печалью в голосе.

– Еще бы ему сказали правду… – эхом отозвалась вурвана, скривив нежный рот – с виду нежный, как лепесток розы, а на самом деле хищный и ненасытный. – Разве он стал бы с ней мириться?

– Это вы о чем? – настороженно поинтересовался первый амулетчик.

– Посмотри сам, что такое Накопители, – мягко, хотя и с затаенным вызовом предложила Лорма. – С конца прошлого лета они стоят заброшенные, потому что погибла могущественная сущность, с которой они были связаны. Об этом тебе тоже не говорили? Сначала посмотри, потом я расскажу, что знаю.

– Как я посмотрю, если они за городом, и посторонних туда не пускают?

– У тебя есть Наследие Заввы. Накопители – это артефакты, и они подвластны Повелителю Артефактов точно так же, как «Незримый щит», «Каменный молот» или «Правдивое око». Разница только в размерах, количестве ингредиентов и уровне вплетенных заклинаний. Попробуй до них дотянуться!

– Не сомневаюсь, при ваших способностях это проще простого, – подхватил Чавдо. – Вы шутя узнаете главную тайну магов, которую они хранят, как зеницу ока – вам это по плечу. А мы с госпожой запасемся терпением и подождем. Будет лучше, если вы сами доберетесь до скрытой от непосвященных истины.

Шнырь дожидался господина за воротами резиденции Светлейшей Ложи. Волшебному народцу не подойти к этим хоромам ближе, чем на сотню шагов, но ему закон не писан: благодаря чарам господина он мог сидеть на корточках возле арки с позлащенными решетчатыми створками и корчить рожи проходящим мимо волшебникам. И ничего ему не сделается, и никто его не увидит… Сам забоялся и перебежал на другую сторону улицы, подальше от логова экзорцистов.

Тейзург вышел оттуда вместе с большой компанией магов, но приотстал и велел Шнырю выследить Крысиного Вора, а потом пустился догонять остальных. Даже к лучшему, что не взял с собой: маги были один другого страшнее, и ежели кто из них в тебя шарахнет, мало не покажется.

На шее у Шныря висел мешочек, в котором была зашита прядь рыжих волос и клок серой кошачьей шерсти: благодаря чарам, наведенным в эти ошметки, он без труда разыщет их обладателя.

Гнупи то семенил, жмурясь и пригибаясь, то, разогнавшись, залихватски скользил по наледи в своих деревянных башмаках. Ветер норовил сбить его с ног, в рукава и за шиворот зеленой суконной курточки набивался снег. Этак он и к полуночи Крысиного Вора не сыщет: тот водит дружбу с самим Северным Псом, который, небось, открыл для него коридор посреди метельной круговерти. Там, где идет Хантре, ветер стихает, а за спиной у него опять затевает свою бешеную свистопляску – разве за ним угонишься?

Шнырь уже потерял надежду выполнить господское поручение – видать, придется ему, сиротинушке, до завтрашнего утра ковылять по сугробам! – когда метель угомонилась. Город под снежным одеялом словно погрузился в дрему, светились тусклой желтизной залепленные белыми хлопьями окошки, из труб в меркнущее пасмурное небо валил дым – повсюду растопили камины и печки. Шнырь помчался во всю прыть, оставляя на нетронутом пушистом покрове цепочку маленьких следов – для стороннего наблюдателя только она и выдавала его присутствие.

Вот и рыжий. Капюшон куртки откинут, физиономия злобная, озирается по сторонам, точно высматривает, кого бы пристукнуть. Внезапно перекинулся в большого дикого кота с кисточками на ушах и целеустремленно рванул с места, а Шнырь за ним.

Долго бегать не пришлось, вскоре Крысиный Вор остановился и вновь обернулся человеком. Гнупи притаился за углом. Ему хотелось подобраться ближе, там было жуть до чего интересно: вдребезги разбитая витрина захудалой колониальной лавки, из сугроба торчит крокодилий хвост, а другой сугроб тихонько мычит, словно под ним есть кто-то живой – но соглядатай опасался, что маг его заметит.

Под снегом оказалась девица в изодранной одежке, растрепанная, посиневшая от холода, с лиловым от синяков опухшим лицом. Хантре закутал ее в шерстяной плед, который достал из своей кладовки.

– Я убил твои амулеты. Все, какие были, – голос крысокрада звучал отрывисто и неприязненно. – В ближайшее время не держи при себе никаких амулетов. Тебе сейчас нужен очень хороший лекарь. Я отвезу тебя к лекарке под дланью Тавше, но перед этим поклянись богами и псами, что не причинишь вреда ни ей, ни ее ребенку, и не попытаешься похитить ни ее, ни ребенка, и не станешь никому в этом помогать. Ты Хенгеда Кренглиц, овдейский агент. Ты ведь знаешь, кто такая Зинта и с кем она живет.

– Тогда отвези меня к другому лекарю, – слабо и хрипло, но тоже с неприязнью промолвила девица.

– Другой не справится. У тебя травмированы внутренние органы и сосуды, заражение крови уже пошло.

– Мразь… Будь ты проклят…

– Это не я на тебя напал, – огрызнулся Хантре после заминки – как будто до него не враз дошло, что все эти заслуги она приписала ему. – Я убил амулеты, чтобы атака не повторилась, и обезболил, насколько сумел. Ты поклянешься? Я не стану подвергать риску Зинту.

– Тогда что случилось? Амулеты взбесились, на меня налетело чучело из витрины… Потом все закончилось, и лечебный амулет мне помогал, пока не появился ты.

– Не взбесились, это Дирвен перехватил над ними контроль. Наверное, сейчас он отвлекся на что-то другое. Если ты видела надпись в небе – тоже его работа.

– Дирвен мразь, гаденыш паршивый…

– С этим не спорю, но у нас мало времени, – перебил Хантре. – Поклянешься?

– Да. Клянусь богами и псами, что не стану вредить ни Зинте, ни ребенку Зинты. И никому в этом содействовать тоже не стану. Достаточно?

Оглянувшись через плечо, маг позвал:

– Шнырь!

Соглядатай отпрянул за угол.

– Шнырь, я знаю, что ты здесь! Иди сюда!

– Чего тебе, ворюга рыжий-бесстыжий? – проворчал гнупи, бочком подходя к магу.

– Побудь с ней, пока я найду экипаж. Я использовал обезболивающее заклятье – присмотри, чтобы оно не ослабло. Сама она без амулетов не справится.

– Дурак ты, рыжий, – снисходительно фыркнул Шнырь. – Уже с полгода в Сонхи живешь, а того не знаешь, что черноголовый народец не может поддерживать заклятья, сплетенные людьми. Это тетушка тухурва смогла бы, тухурвы много чего могут, а ты нашел, к кому с этим подкатиться, да еще и крыску мою в тот раз…

– Ладно, понял, – оборвал маг. – Тогда просто посиди с ней.

– Хе-хе, так я и стану твои приказы выполнять! – взвизгнул гнупи, с вызовом глядя снизу вверх на выпрямившегося человека.

– Если я о чем-нибудь попрошу твоего господина, он это сделает. Например, оставит Шныря без сливок на целый месяц.

– Шантажист! Про тебя и господин говорит, что ты шантажист под ангельской маской, хотя я не знаю, что это такое, а он рассказывал, что однажды ты шантажом и обманом заставил его утопить в океане сокровище!

– Не помню. Может, и было. Присмотри за ней.

Он уложил Хенгеду на тюфяк, который добыл из своей волшебной кладовки, укрыл сверху ватным одеялом, а потом перекинулся в кота и унесся стрелой в ту сторону, откуда явственнее всего доносился городской шум.

Шнырь остался возле скорчившейся на боку избитой барышни. В человеческих сказках, ежели девица в беде, ей на выручку обычно приходит разлюбезный кавалер, который после на ней женится. А этой, вишь ты, не повезло – ее взялся спасать злющий Крысиный Вор. Может, если бы подольше тут полежала, на нее бы набрел кто-нибудь получше рыжего грубияна? Но могла бы и околеть от холода, в драной-то одежонке.

Смеркалось. Прохожих не было, в трех-четырех окрестных домах кто-то опасливо выглядывал из-за занавесок – и больше никаких очевидцев.

Просто так сидеть возле Хенгеды было скучно, и Шнырь затеял лепить снеговика – уж это дело он любил! Живо скатал из липкого снега три шара, а глаза сделал из монеток, которые нашел среди раскиданных вокруг лоскутьев. На голову нахлобучил старую соломенную шляпу – она тоже валялась в снежном месиве.

Потом он за хвост выволок из сугроба измочаленное и забрызганное кровью чучело крокодила, посадил его рядом со снеговиком – красота получилась! Крокодил скалил зубы и опирался растопыренными передними лапами на сбитый из снега холмик. Те, кто подсматривал из окошек, напугались и затаились: им и невдомек, что это сделал гнупи-невидимка.

– Здоровский у меня снеговик, правда же? – обратился Шнырь к Хенгеде.

Раз она знает о его присутствии, отчего не поговорить?

Не отозвалась. Присев рядом на корточки, гнупи заглянул ей в лицо: опухшие лиловые веки прикрыты, разбитые губы шевелятся – как будто что-то неслышно бормочет.

Шнырь злорадно ухмыльнулся: ерундовое у рыжего заклятье. Едва ушел, сразу перестало действовать, вон как девицу-то скрючило! Долговременные обезболивающие заклинания – непростая наука, даже из магов-лекарей не всякий в полной мере ими владеет, но те всегда держат под рукой свои зелья.

– Чем хныкать, на снеговика, говорю, посмотри! – слегка подергав Хенгеду за клочок изодранной жакетки, потребовал Шнырь. – Тогда маленько отвлечешься…

Не то чтобы он ее жалел, но очень уж хотелось похвастать своим достижением.

Девушка разлепила веки – глаза-щелки мутные, горячечные – и невнятно произнесла:

– Я люблю его, люблю… Я его люблю, ох, как же больно…

– Моего снеговика любишь? – восторженно завопил гнупи. – Правда?!

– Я люблю Тейзурга… Больно… Я раньше думала, никогда не влюблюсь, но это сильнее всего, сильнее боли… Ты ведь у него на службе? Мне все равно, расскажешь ты ему или нет… У нас с ним одно имя на двоих – это не случайно, наверняка не случайно… Ничего случайного не бывает… Когда он сбежал из Паяны, он устроил маскарад с переодеванием и выдавал себя за девицу по имени Энга. У нас есть имя Хенга – сокращенное от Хенгеда, а молонцы произносят его, как Энга, поэтому у нас с Тейзургом имя одно и то же… Как будто связь, которая никогда не порвется, интересно, он об этом знает или нет, но даже если не знает, все равно мы связаны через имя…

Ее бормотание становилось все более нечленораздельным, а от разбитого лица исходил жар, как от кастрюли с кипятком. Шнырь снова попытался привлечь ее внимание к снеговику, но тут послышался нарастающий шум – перестук копыт, скрип, хлюпанье подтаявшей жижи – и из-за угла выкатилась карета. Над козлами покачивался фонарь в железной оплетке, похожий на пойманную звезду. Люди кого хочешь посадят в клетку: хоть звезду, упавшую с неба, хоть какого-нибудь невезучего гнупи.

– На снеговика не наедь! – завопил Шнырь, кинувшись наперерез.

Вороная кляча с куцым султанчиком крашеных перьев шарахнулась в сторону. Возница сдал назад, забубнил что-то обережное. Из кареты выпрыгнул Хантре, сгреб девицу вместе с одеялами и погрузил внутрь, а тюфяк пинком отправил к себе в кладовку.

Шнырь устроился на запятках. Пока не повернули за угол, он с гордостью любовался снеговиком и крокодилом – те как будто провожали его благодарными взглядами.

Слух у гнупи острый, так что доверенный шпион Тейзурга всю дорогу слушал, о чем разговаривали пассажиры кареты.

– Я давно поняла: Госпожа Вероятностей делает подарки не тем, кому они больше всего нужны. Если бы Тейзург относился ко мне так же, как к тебе…

– Если ты его на это раскрутишь, я на радостях у вас на свадьбе на столе спляшу. А потом на обломках стола.

Шнырь хихикнул, представив себе эту сценку.

Рыжий опять пустил в ход обезболивающее заклятье, и вскоре Хенгеда перестала молоть чушь.

– Ты поклялась насчет Зинты, не вздумай нарушить слово. Под землей достану, и от Северного Пса тебе спасенья не будет.

– Считаешь, я стала бы вредить лекарке под дланью Милосердной?

– Ты службистка и готова выполнить любой приказ своего начальства.

– По-твоему, ларвезийские службисты лучше овдейских?

– Судя по тому, что я знаю, вы друг друга стоите.

Шнырь трясся на задке кареты, ежился от ледяных брызг и сердито думал, что поди разбери этого рыжего. Вот зачем он помогает Хенгеде, ежели при этом глядит на нее, как на ядовитую жабу? Другое дело, если б ему была здесь какая-то выгода, или азарт, или приятность, но сейчас-то зачем? Она ему не нравится, а он все равно не бросил ее помирать на заснеженной улице… Обычно Шнырь догадывался, почему люди поступают так, а не иначе, но Крысиного Вора не поймешь.

Прорваться в Накопитель оказалось не так уж и трудно. Для Повелителя Артефактов – плевое дело. Это и впрямь гигантский артефакт, отзывающийся на все твои импульсы и команды – при условии, что ты не какой-нибудь завалящий недоумок, а Дирвен Кориц, вооруженный Наследием Заввы.

Еще и все видно: будто бы эта громадина сверху донизу усеяна глазами, которыми можно воспользоваться, только собственные глаза перед этим надо закрывать, а то картинки накладываются одна на другую, и башняк сносит, как после запретного пива, настоянного на китонских грибочках.

Обнаружив эту возможность, Дирвен вначале рассматривал нутро Накопителя с жадным любопытством. Грандиозный сумрачный зал. На полу, на стенах, на потолке и на колоннах выложены золотой мозаикой руны Отъятия и Перенаправленности. Цепочки повторяющихся символов тянутся к верхней точке пирамиды – там все они сходятся вместе, и дальше… Ну, ясно, это же тот самый канал, по которому выходит наружу сила, словно вода из водопроводного крана! Маги-кормильцы ее отсюда черпают и снабжают остальных… Хотя в последнее время уже не черпают и не снабжают: этот опустевший Накопитель накрылся медным тазом, да и другие, по словам Чавдо, тоже. Ха, вот, значит, какие у магов «временные затруднения» – теперь Дирвен в курсе их главного секрета!

Но куда подевались все древние волшебники, которые раньше тут жили и занимались наукой? И где они жили, если большую часть пирамидальной постройки занимает колоссальная рабочая полость, предназначенная для аккумуляции и перекачки силы?

Он не сразу обратил внимание на неширокие кольцевые галереи, тонувшие в темноте за колоннами. От громадной полости зала их отделяли перила, вниз вели лестницы. На всех ярусах ряды одинаковых дверей, и на каждой все те же руны. Окон в Накопителе не было, лампы не горели, но тамошние «глаза», которыми воспользовался Дирвен, видели все детали обстановки, словно в полумраке.

Жилые кельи или рабочие кабинеты?.. Его охватило неприятное предчувствие: словно почуял запах падали за секунду до того, как увидел возле дорожки гниющую требуху. Пусть он не видящий, у хорошего амулетчика интуиция тоже неслабая – по крайней мере, когда дело касается артефактов.

У здешних артефактов мерзкое предназначение, он ощутил это до того явственно, что в животе что-то сжалось в комок.

Вместо того чтобы перейти на новую «точку зрения» по ту сторону ближайшей двери, он эту дверь попросту вышиб. А за ней… Да ничего особенного за ней не было: каморка с деревянным топчаном, в углу белеет мелкое фаянсовое судно вроде тех, что в лечебницах подсовывают лежачим больным. Посудина испачкана засохшими нечистотами. В стенной нише глиняная кружка-поилка с надбитым носиком и скомканное грязное полотенце. А топчан коротковат, Дирвен не смог бы вытянуться на нем во весь рост – рассчитан то ли на ребенка, то ли на какую-нибудь малорослую нелюдь. И снабжен невысокими откидными бортиками, которые держатся на петлях и крючках, а из постели на нем только засаленный тюфяк. На потолке убогой комнатушки царственно сверкают золотом руны Отъятия и Перенаправленности.

Что все это значит?.. Он нутром чуял, что ничего хорошего, но продолжил экскурсию. За каждой дверью одно и то же с несущественными отличиями.

Верхушку пирамидального купола перекрывала пластина из чистого золота, вся в паутине выгравированных рун. Мощная штука. Сейчас она «спит», но благодаря специфическим ощущениям, которые знакомы лишь амулетчикам, Дирвен улавливал, до чего она мощная.

Даже при беглом осмотре ясно, что возможности у Накопителя очень даже нехилые, если подойти умеючи. А когда это Дирвен Кориц не мог найти подхода к амулету?

Хотя здешнюю загадку он так и не разгадал: что это за клетушки с лежанками и ночными горшками, приспособленные для каких-то немощных недомерков, и чем тут занимались хваленые древние маги, и куда они все подевались?

Не желая сдаваться, Дирвен отправился в подвал: он перескакивал с одной «точки зрения» на другую, все ниже и ниже, пока не добрался до основания пирамиды. А под этим основанием, под каменными плитами с наглухо задраенным люком… Сперва он глазам своим не поверил – вернее, не своим, а глазам Накопителя. Есть выражение «скелеты в шкафу», а у них тут даже не шкаф – целое подполье костей! Неужели в Накопителях совершались жертвоприношения, которые повсюду в просвещенном мире запрещены?..

Захоронены не скелеты, а сплошь костяные руки и ноги. Человеческие. Их тут сотни. Что за придурки устроили этот чудовищный могильник? Дирвен решил, что надо бы хлебнуть еще пива и послушать, что расскажет Чавдо Мулмонг, который глядит на него с таким выражением на откормленной благообразной физиономии, точно собирается или открыть ему самую страшную на свете тайну, или втюхать флакон с «чудо-эликсиром от всех телесных недугов».

Куду выжил. Монфу тоже уцелел, хоть его и оглушило ответным ударом, а Вабито повезло меньше – захлебнулся собственной кровью. В груди у него хрустнуло, из ноздрей и из угла рта потекли алые струйки, стекленеющие глаза с тоской уставились в бездну снежистого неба – крухутаки знают, что ему там привиделось напоследок. Бречьятох Куду Этеква, бывший младший проповедник воинства Унбарха, пожелал ему, по обычаю нынешнего времени, добрых посмертных путей и поволок за угол обмякшего Монфу. Он не привык быть один, и его ужаснула перспектива утратить последнего товарища по несчастью.

Влипли они из-за покойного Вабито, который всегда был излишне горяч, вот и сейчас вдругорядь ввязался в заварушку. Им было велено снять охрану, дождаться развязки и прикончить наемников, после того как те изувечат и убьют Сонтобию Кориц. Умный план, только все вышло наперекосяк. Охрану убрали, поднять тревогу никто не успел. Бандиты в форменных мантиях магов Ложи ввалились в дом и приступили к тому, за что им заплатили, но тут в игру вмешался еще один участник.

Когда все трое ощутили убийственные импульсы, направленные на исполнителей, Вабито возьми да и ударь заклятьем по их источнику – то ли выслужиться хотел, то ли не смог усидеть. Монфу присоединился, а Куду решил не высовываться, и правильно решил. Ответный импульс его не зацепил, скользнул мимо – как будто неизвестный противник специально позаботился о том, чтобы не задеть ненароком никого из посторонних.

Куду так и не увидел, кто их атаковал. Не до разведки, тут бы ноги унести. Вряд ли это был Тейзург – тот не дал бы им с Монфу уйти. Да и не в его привычках беспокоиться о тех, кто случайно оказался рядом, в свое время он не мелочился: мог и полквартала снести, и гору своротить. Рийский, а ныне Сиянский архипелаг когда-то был частью материка – архипелагом он стал после очередного поединка Тейзурга с Унбархом, но это случилось еще до того, как Бречьятох Куду Этеква появился на свет.

Он кое-как привел Монфу в чувство, и они заковыляли прочь. Встречные принимали их за двух гуляк: один худо-бедно держится на ногах, зато второго развезло, и первый тащит собутыльника домой, подставив ему дружеское плечо.

Снегопад утих, потеплело. Под ногами хлюпало, ботинки раскисли, беглецы несколько раз чуть не упали. Пробираясь в сером киселе сумерек по шелестящим капелью кривым закоулкам, Куду возблагодарил богов за то, что здесь такая запутанная планировка, и удалось оторваться от погони, если за ними была погоня.

– Вот именно по этой причине, мой господин, мой юный друг, я и не захотел оставаться в рядах Светлейшей Ложи. Уж лучше быть служителем воровского бога Ланки, вольным авантюристом, нежели магом-упырем, который питается, словно глист окаянный, чужой жизненной силой. Поверьте, я по-своему честен, и для моего внутреннего честного человека таковое положение вещей было невыносимо. Я взбунтовался. Госпожа Лорма – вурвана, однако она всего лишь пьет кровь, потому что такой ее сделали сонхийские боги. Поверьте бывалому человеку, то, что творили до недавних пор маги просвещенного мира – намного хуже!

Чавдо говорил убедительно и проникновенно, его лукавые темные глаза масляно блестели. Ну да, да, Дирвен отлично знал, что он прожженный мошенник, провернул без счета афер, получил в Королевском банке по фальшивым документам такую сумму денег, что ими можно всю Банковскую площадь вымостить – будет она тогда сплошь золотая, и богатых старушек бессовестно обманывал, и в чужой карман за кошельком залезть не брезговал. Но сейчас-то он выложил истинную правду! Вдобавок Мулмонг может наплести что угодно, однако амулеты своему повелителю солгать не могут.

Так называемых «древних магов» по достижении совершеннолетия и впрямь забирали в Накопители, но вовсе не затем, чтобы они там «занимались наукой». Их содержали, как в тюрьме, а Накопитель отнимал у них силу и перенаправлял в пользу остального магического сообщества, для того-то и поналеплены всюду руны Отъятия и Перенаправленности. Чтобы узники не взбунтовались, им отрезали руки и ноги, то-то и лежанки в комнатушках такие короткие.

И все это тянулось веками, а закончилось недавно, на исходе прошлого лета. Как объяснил Мулмонг, тогда погибла в результате несчастного случая могущественная потусторонняя сущность, которая участвовала в этом процессе, как необходимое звено, получая с него свою десятину. Накопители после этого захирели. Маги прикончили за ненадобностью своих изувеченных «древних» коллег, прикопали в окрестностях и давай морочить головы непосвященной публике – будто бы все по-прежнему, а около уснувших пирамид выставили усиленную охрану, чтобы никто не докопался до правды.

И ничего удивительного, что Шеро Крелдон и Суно Орвехт в последнее время набрали такое влияние – они-то как раз из тех, кто никогда не нуждался в заемной силе. Таких, как они, раньше называли «ущербными магами», но больше не называют: расклад поменялся, они теперь круче всех.

Совершенно верно, Чавдо Мулмонг тоже из «ущербных» магов. Зато достопочтенные архимаги без Накопителей оказались в незавидном положении, и в Ложе до сих пор не случилось переворота лишь потому, что все повязаны хитро составленными клятвами, вдобавок им не больно-то хочется менять существующий порядок вещей.

– Паскудство какое! – высказался Дирвен, за раз опрокинув полкружки пива. – Гадство самое натуральное!

Нажраться он не боялся: с ним Наследие Заввы, или, если по-арибански, «Королевская воля», «Королевская броня» и «Королевский удар». Золотой обруч-венец – «Королевская воля» – при необходимости мигом приведет его в чувство.

– Маги Ложи – воры и палачи, – прозвучал мелодичный голос Лормы. – Здешняя власть прогнила насквозь, только и ждет того, кто придет да возьмет… Но их нельзя недооценивать. Сейчас они готовят ответный удар.

Дирвен смотрел на нее с невольным одобрением: красотка первый сорт, пусть и кровопийца. Грудь у нее хоть куда, а роскошные золотистые волосы так и сияют в свете магических шариков, которые созвездием расположились на высоком потолке с потемневшей лепниной.

– Готовят, – озабоченно подтвердил Мулмонг. – У меня там свои человечки, которые делятся со мной информацией. Ложа объявила Всеобщий Боевой Круг. Можно ожидать, что к ним присоединятся Тейзург и Кайдо.

– И что будем делать? – нахмурился Дирвен, понимая, что в этот раз ему несдобровать, начальство его без соли слопает.

– У тебя есть мощное оружие – наследие Заввы, – напомнила вурвана.

– Сам знаю, – буркнул он рассеянно.

Зародилась шальная мысль: а что, если в предстоящей схватке использовать еще и Накопитель? Ясно, что так никто никогда не делал, но мало ли, чего там не делали до Дирвена Корица…

– В этот раз угробище от трибунала не отвертится! – злорадно посулил достопочтенный Гривьямонг. Его пухлое старческое лицо на свежем воздухе раскраснелось, отвислые щеки азартно подрагивали. – Показательный суд устроим, чтоб для всех был урок, чтобы всем неповадно!

«Всем – это кому?» – хмыкнул про себя Орвехт.

Остальные амулетчики Ложи и так не убивают архимагов, не рушат дома, не сколачивают из городских скандалистов банды «борцов за нравственность», не разглашают служебную информацию, не заводят сдуру интрижки с овдейскими шпионками и не пишут на небе безграмотную ахинею. Дирвен один такой – хотя бы за это хвала богам. И в этот раз он нарвался. «Властилина Сонхи» и дворец Тейзурга ему бы еще простили, но достопочтенного Лаблонга не простят.

Орвехт послал мыслевесть Зинте – хотел предупредить, чтобы побереглась, но та отмахнулась: некогда. К ней только что привезли пациентку в тяжелом состоянии, так что у нее сейчас хлопот по горло, а потом она доберется до засранца Дирвена.

Суно уловил, что лекарка в ярости. Исключительно редкое для Зинты состояние, но уж если ее разобрало – это серьезно. В такие моменты он понимал, почему невеликая по размерам Молона – «страна доброжителей», граничащая с Ларвезой, Ширрой и Овдабой – издавна слывет непобедимой. Не то чтобы ее территория, богатая каменным углем, была никому не нужна: захватить ее пытались, да всякий раз уходили ни с чем.

Впрочем, у Зинты вряд ли будет возможность разобраться с Дирвеном: по первому амулетчику Ложи тюремная камера плачет.

Столичные маги подтягивались к площади Силы, которая находилась в центре великолепной белокаменной резиденции. Стемнело, зато ветер утих, на город больше не валились хлопья снега. Из разрыва туч над крышей Археологического музея выглянуло любопытное око луны, и словно в ответ зажглись вокруг площади три кольца фонарей. В густых сумерках смутно белели здания, блестели, отражая свет, позолоченные скульптуры, решетки и барельефы.

Коллеги деловито строились, каждый функционер занимал свое место в огромном людском кольце. Орвехту подумалось, что позже все участники с удовольствием будут вспоминать этот вечер за кружкой горячего шоколада или фьянгро. Все, кроме кураторов Дирвена, которым придется держать ответ за сей инцидент.

Ни Тейзурга, ни Хантре среди присутствующих не было: для монолитного Боевого Круга Светлейшей Ложи они посторонние. Оба связались с Шеро Крелдоном и сообщили, что находятся неподалеку от резиденции, готовы действовать. Коллега Эдмар поделился сведениями о Наследии Заввы, и связные тут же передали эту информацию всем остальным.

Стоя в толпе, готовой превратиться в единый сокрушительный механизм, слушая негромкие голоса, вдыхая запахи отсыревшего сукна и разных марок одеколона, Орвехт подумал, что все бы ничего, но достопочтенные Гиндемонг с Привелдоном житья ему не дадут, если он не найдет им сплывшие шубы.

Без источника силы Накопитель бесполезен, как саквояж без ручки из Кадаховой притчи «О неразумной бережливости». Дирвен и так, и этак проверял, на что сгодится уснувшая пирамида. Разве что золото ободрать на продажу, а после сдать эту гнусную хоромину в аренду под склад каким-нибудь торгашам…

Как будто от него ускользает что-то важное. Главное – все учесть, сделать правильные настройки и применить нужные команды, тогда этот громоздкий конгломерат артефактов всем задаст жару, и без всяких там безногих-безруких «древних магов» в вонючих комнатушках. Какую же возможность Дирвен упускает из виду?..

Мулмонг напомнил, что маги Ложи со всей Аленды собираются в Боевой Круг. Ну и плевать. Он уже понял, что «Королевская воля» из Наследия Заввы позволит ему обратить против них их же силу. Такого финта они не ждут! Поквитается он с ними и за вычеты из жалования, и за все разносы, и за все запреты, и за то, что его насильно женили, и за то, что прошлым летом оставили в наказание без пива и девок, и за то, что «бестолочью» обзывали… Ха, ну и кто теперь бестолочь?!

Решил посмотреть, что стало с Хенгедой, однако тут его поджидало новое унижение хуже оплеухи. Пока он возился с Накопителем, шпионка исчезла. Дирвен и не сомневался, что эта дрянь смоется оттуда, где он ее бросил: она живучая, подлая и находчивая, такая нигде не пропадет. Встала, отряхнулась да пошла, что ей сделается.

Но, во-первых, он не смог ее найти – амулеты не отзывались. Как будто их вовсе не существует, но это же обман, через который никак не пробиться, хоть локти грызи! А во-вторых, гадина оставила оскорбительное послание: слепила снеговика, надела ему на голову шляпу, да еще посадила рядом облезлого крокодила из витрины. Позапрошлой весной Дирвена поразило проклятие Тавше – за то, что добил раненого бандита, которого госпожа Зинта собиралась лечить. Пусть он был прав, все равно его постигла кара: на голове вырос рог, и приходилось все время носить шляпу, чтоб его прятать. После бескорыстно совершенного доброго поступка рог отвалился, но перед этим Дирвен больше года промучился. Вот на это Хенгеда и намекнула… Ничего, она еще поплатится! Если б она пришла с повинной, он бы, может, и проявил великодушие, а теперь ей же хуже будет.

От этих мыслей его отвлек Чавдо: Боевой Круг Светлейшей Ложи готов к атаке, вот-вот начнется.

– Пусть начинают, придурки, – буркнул Дирвен, до жути злой из-за снеговика в шляпе. – Сейчас эти гады увидят, кто чего стоит!

Двухэтажный домик на улице Костяной Спицы господин купил накануне зимнего Солнцеворота. Вишь ты, понравилось ему, что заднее окно выходит на заброшенный особняк с ветхой колоннадой, кустами на крыше и старинной мраморной скульптурой. Особняк он тоже купил, но восстанавливать не стал: мол-де пусть будет живописная руина, на которую можно любоваться в меланхолическом настроении.

А уж сколько он подыскивал развалину себе по нраву – про то спросите у Шныря и у других гнупи, которые состоят у Тейзурга на службе. Кто другой новые квартиры так перебирать не станет! Зато домишко сторговал первый попавшийся, лишь бы с видом из окна.

Теснота: на первом этаже кухня с кладовкой, ванная, уборная и комната для прислуги, на втором гостиная, столовая и спальня. Прежнюю мебель господин выкинул и завез свою, по его собственноручным эскизам изготовленную – темную, гнутую, словно в кривом зеркале, с извилистой резьбой, напоминающей о древесных корнях и змеиных свадьбах.

В доме он поселил наловленных на стороне пауков и похожих на комки серого пуха козяг, которые любят укромные углы – им всегда в охотку прикинуться чудищем пострашнее и кого-нибудь напугать. Да еще тетушка Старый Башмак сюда захаживала, а гнупи присматривали за развалиной.

Каждую восьмицу тухурва занималась тут уборкой, потом сидела на кухне в кресле-качалке, с чашкой чая и своим зачарованным вязанием. Среди соседей ходили слухи, что «с этим домом нынче стало что-то не так», хотя никаких резонных поводов для этого не было. Господин Тейзург запретил подвластному народцу пакостить в окрестностях – мол-де у него тут «тихий омут с нетронутой гладью».

Сейчас в гостиной спорили господин и Крысиный Вор. На черном лаковом столике белели две чашки, словно кувшинки в луже. Тейзург сидел в кресле – сразу видно, что это могущественный маг, а рыжий устроился на подоконнике – тоже сразу видно, что это разбойник и грубиян, и если что-нибудь отобрал, назад нипочем не отдаст.

Шнырь смотрел на них с изнаночного пространства, из комнатушки, которая справа обросла сверху донизу выдвижными ящиками разной величины, скрипучими и облезлыми, а слева была затянута черными побегами вроде орнамента на господской мебели, с изящными фарфоровыми плошками вместо бутонов. Каждый такой «цветок» охватывали точеные деревянные чашелистики, а внутри темнела жидкость – то ли кофе, то ли отрава. Осторожный Шнырь не стал бы это пить, даже если б его жажда вконец одолела.

Волшебные полости всегда похожи на человеческое жилье, с которым они связаны, и если обстановка поменялась, по ту сторону все равно сохраняется что-нибудь от прежней картины, потому и старые рассохшиеся ящики никуда не делись. Некоторые из них были до половины выдвинуты: в одном ничего, кроме крошек, другой доверху набит разноцветными лоскутьями, в третьем, словно в театральной ложе, устроилась целая компания козяг, сбившихся в пушистый сероватый ком – они, как и Шнырь, с любопытством наблюдали за магами.

Если жилище не защищено оберегами или чарами, обитающий рядом народец может заглядывать к людям с изнанки через волшебные окошки. В домах у волшебников обычно все наглухо запечатано, но здесь господин нарочно оставил лазейки для своих доверенных слуг.

– Ты обещал информацию по Наследию Заввы, я за ней пришел, а не кофе с тобой пить.

– Сначала скажи, где тебя носило в последние два часа?

– Я у тебя больше не работаю, чтоб отчитываться, – огрызнулся Крысиный Вор.

– Меня интересует твое алиби. Пока ты отсутствовал, похитили Сонтобию Кориц.

– Наверное, Дирвен додумался, что ее возьмут в заложники, и забрал в безопасное место.

– Вряд ли. Скорее кто-то из тех, кто был в Гранатовом зале, решил сыграть отдельную партию. Если, конечно, это сделал не ты, м-м?

– Не я.

– Можешь мне довериться, я никому не скажу, – господин заговорщически подмигнул и взял одну из чашек, кивнув рыжему на вторую.

– Доверять нечего: я в это время бегал в облике по городу и пытался найти, где засел Дирвен. Я как будто начинаю снова видеть, но пока очень слабо, так что никаких результатов.

Он тоже взял чашку с кофе. Уголки сомкнутых губ Тейзурга дрогнули в улыбке.

– Если б нашел, переломал бы руки-ноги, – добавил Хантре таким тоном, что Шнырь осуждающе пробормотал себе под нос: «Ох, и любишь ты, Крысиный Вор, какого-нибудь сиротинушку обидеть…»

– За что? – собеседник весело вскинул бровь.

– Мне встретилась одна из твоих пассий, Хенгеда Кренглиц. Он ее избил, покалечил и бросил замерзать на улице. Он теперь может дистанционно брать под контроль чужие амулеты не только вблизи, но и на большом расстоянии.

– Это одна из базовых возможностей Наследия Заввы. Кстати, Дохрау как будто покинул Аленду?

– Его место сейчас за полярным кругом. Весна – время Харнанвы.

– Когда твои способности видящего восстановятся, к тебе обратятся достопочтенные Гиндемонг и Привелдон, у них какие-то злодеи шубы украли, – господин ухмыльнулся с таким довольным видом, точно или кофе очень уж вкусный, или сама ситуация его отменно радует. – Как будешь выкручиваться?

– Если заплатят, постараюсь найти их барахло.

– Прелестно. Так рассказать тебе все, что я знаю о Наследии Заввы?

– Ага. Время не ждет, говори.

– Если заплатишь, расскажу.

– Ты охренел?..

– Давно уже, – господин поставил чашку на лаковый столик и поднялся с кресла. – С того момента, как впервые тебя увидел. Если считать прошлые инкарнации – сколько миллионов лет назад это было? Так и живу с тех пор охреневший…

– Ага, сегодня у нас праздник сорванных чердаков, – злобно процедил Крысиный Вор, соскочив с подоконника. – Сначала Дирвен рехнулся, теперь еще и ты…

Умный Шнырь уже знал, чего от них ждать, и проворно отпрыгнул от окошка в угол. Налетел на ящик с козягами, и тот задвинулся в стенку, а его обитательницы внутри запищали и закопошились. Гостиную озарили вспышки магических импульсов – люди их не видят, а для гнупи они похожи на слепящие молнии. Что-то грохнуло, затрещала мебель, и словно в ответ зазвенело стекло. Потом хлопнула дверь, и наступила тишина.

– Шнырь!

– Иду, иду, господин! – отозвался гнупи, перебираясь на человеческую территорию. – Крысиный Вор ушел? Ох, беда-то какая, и окно-то он вам разбил, и мебель поломал… Но вы же все почините своими заклинаниями, правда? Такого в дом только пусти – все разнесет, а вы его почему-то пускаете, еще и сливок ему в кофе наливаете, хотя могли бы отдать их тем, кто заслуживает… Но фингал-то он вам в этот раз не поставил – это потому, что вы самый могущественный маг в Сонхи! А вы ему фингал поставили?

– Увы, Шнырь, – вздохнул господин, с печалью оглядывая разгромленную комнату. – Я не сделал с ним то, что собирался.

– Ничего, в следующий раз вы всенепременно беззаконному крысокраду наваляете! – подбодрил гнупи.

– А самое грустное то, что он ведь не оставил мне выбора, – Тейзург криво и как-то пакостно ухмыльнулся – Шнырь не понял, о чем он, однако с готовностью ухмыльнулся в ответ. – Я предложил ему последний шанс, но ты сам видел, во что это вылилось… Давай-ка, отправляйся за ним и проследи, что он станет делать.

Не то чтобы соглядатаю хотелось опять носиться по улицам за Крысиным Вором, но с господином не поспоришь, так что он выскочил наружу, залихватски подмигнул холодной желтой луне и помчался по следу, разбрызгивая талую слякоть.

Боевой Круг уже начал перекличку, когда с Орвехтом связался коллега Кайдо – спросил о Наследии Заввы, поскольку Тейзург не захотел поделиться с ним информацией.

Хантре был очень зол. Принимая мыслевести, Суно обычно неплохо считывал эмоции отправителя: послание рыжего ментально искрило, словно запущенная в небо «прыгучая звезда».

Помянув недобрым словом коллегу Эдмара, который выбрал весьма неподходящий момент для своих фанаберий, Орвехт поспешно слил полученные от него сведения коллеге Хантре. Едва успел: Дирвен нанес удар, который Боевой Круг Ложи единым усилием отразил – и дальше им всем стало не до отвлеченных соображений.

Повелитель Артефактов вмазал от всей души, не скупясь. Его распирало желание проучить и свое бывшее начальство, и Самую Главную Сволочь, и Хенгеду, которая уже несколько раз его безнаказанно унизила, и рыжего мерзавца Хантре, и тех мерзавцев, которые заправляют в Овдабе – ну, короче, всех.

«Королевский удар» генерировал сокрушительные поражающие импульсы, «Королевская воля» посылала их в цель, а «Королевская броня» отбивала ответные атаки Ложи – тоже мощные, ведь противников целая толпа. И там не только шушера, которая до недавних времен паразитировала за счет Накопителей, есть и нехилые маги вроде Суно Орвехта и Шеро Крелдона.

Несмотря на всю крутизну Наследия Заввы, Дирвен никак не мог переломить ситуацию в свою пользу. Артефакты обращали против Боевого Круга его же силу, но это не приводило к победе, потому что маги Ложи эту убойную дрянь снова заворачивали обратно. Словно в тебя кинули мяч, ты его отбил, а они снова отбили – только успевай парировать, и эта подлая игра может продолжаться до бесконечности… Или до поражения. Боевой Круг постепенно усиливал нажим. Их там собралось несколько тысяч, а Дирвен против них – в одиночку! Чавдо Мулмонг и Лорма помогали ему по мере своих возможностей, но по сравнению с целой армией светлейших магов у них не ахти какие возможности.

Глотая злые слезы, Дирвен подумал, что Рогатая Госпожа в очередной раз посмеялась над ним, поманив недостижимой победой.

Вконец измотанные, Куду и Монфу примостились отдохнуть под стеной кирпичного дома, такого же серого в ночи, как все остальные окрестные строения. Луны не видно – она оседлала крышу у них за спиной, но в ее свете серебрилась мокрая черепица дома напротив.

Двое беглецов сидели в ледяной жиже и тряслись от холода. Куду попытался сотворить согревающее заклинание, но у него не хватило на это сил: кончики пальцев чуть потеплели, и больше никакого толку. Зато Монфу пострадал не настолько серьезно, как ему показалось вначале, и помирать не собирался. Даже прошептал: «Началось…» за секунду до того, как Куду открыл рот, чтобы сказать об этом. Чувствительность к магическим возмущениям не пропала – хороший признак.

– Если Дирвен с ним справится, мы сможем больше ничего не бояться… Ты помнишь, каково это, жить без страха?

Горячечное бормотание. Возможно, все-таки бредит: находясь в ясном сознании, они таких разговоров не вели.

– Без страха – это похоже на теплую кашу в детстве, когда мы всей семьей садились за стол, помолившись Кадаху, – неожиданно для самого себя ответил Куду.

Его грызли сомнения: в прошлый раз они угодили в неприятности из-за того, что причинили вред Хальнору, а сейчас Лорма вынашивает планы мести все тому же Хальнору и собирается их в это дело втравить… Не завертится ли все по новому кругу, на потеху демонам Хиалы?

– Надо уходить. Слышишь, Монфу – уходить, говорю, пора. Мы что могли сделали, дальше пусть воюют без нас. У меня кое-какие деньжата в поясе зашиты, приберег от Чавдо. Поехали в Суринань? Родные края, хотя там все поменялось, и маг всегда найдет, чем на прожитье заработать.

– Поехали… Будем есть дыни, золотые и сладкие, как луна, – невнятно отозвался Монфу, и Куду не понял, то ли ушибленный заклятьем товарищ заговаривается, то ли проникся его идеей.

В темном небе над Алендой раскинули щупальца невидимые спруты. Они сшибались, сцеплялись, рвали друг друга в клочья. От этого колыхались в промозглой тьме бледные ночные облака, дребезжали в шкафах склянки, беспокойно метались в своих постелях отошедшие ко сну горожане, спотыкались часовые стрелки, выгибали спины и выли кошки, скисало молоко, заходились лаем собаки. Захмелевшие гнупи дурачились, кувыркались и играли в чехарду, а тухурвы спешили напрясть побольше волшебной пряжи, пользуясь тем, что воздух нынче перенасыщен магией.

Ложа медленно, но верно одерживала верх. Формируя заклинания и посылая импульсы в едином ритме с коллегами, Орвехт одновременно пытался вычислить, далеко ли до развязки, дивился недюжинной силе поганца Дирвена, подумывал о том, что хорошо бы, когда это безобразие закончится, выпить двойную порцию горячего шоколада, а еще лучше кофе, да покрепче… Не сразу обратил внимание на то, что картина сражения начала меняться. Впрочем, заметив это, он тотчас отбросил досужие помыслы и усилил свои заклятья, синхронно с остальными, выкладываясь до предела.

Не помогло. То ли включился в игру некий неучтенный фактор, то ли в запасе у мятежного амулетчика был резерв, который он до поры, до времени не использовал. Щупальца «спрута», созданного Боевым Кругом, начали закручиваться в спирали и заплетаться в косички, в результате немалая часть импульсов растрачивалась впустую, а «Властелин Сонхи» снова ринулся в наступление.

Дирвен не сразу понял, что кто-то ему помогает. И нехило так помогает: сбивает атаки Ложи, не позволяя этим придуркам до него дотянуться. Если бы не он (или, может, она?.. или они?), Боевой Круг задавил бы Повелителя Артефактов численным превосходством, и все бы сегодня же закончилось. Ну, или завтра под утро… Благодаря искусной и мощной поддержке неведомого союзника он выстоял, хотя под конец пот с него катил градом – фуфайка прилипла к телу, волосы как после бани. А когда утер влагу под носом, с недоумением уставился на покрасневшие пальцы: ничего себе, еще и сосуды в носу полопались!

В глазах у Лормы мелькнул хищный огонек, но она сразу отвела взгляд и стиснула сложенные на коленях белые руки. Не могут вурваны равнодушно смотреть на кровь, однако эта красотка должна понимать, что без Дирвена ее живо турнут из города, отобрав волшебное ожерелье, или, еще того хуже, запрут в лабораториях Ложи для исследований.

– У нас есть друзья… – в раздумье произнес Чавдо Мулмонг. – Я не знаю, кто это и какую они преследуют выгоду, но постараюсь разузнать. На ближайшее время я бы предложил, мой господин, обустроить штаб-квартиру в надежном месте. Наша цель – государственный переворот и возведение на престол нового короля-амулетчика, впереди затяжная война с Ложей. Вы слышали о замке герцогов Табервальдов в Кипарисовом пригороде? Настоящий старинный замок, отлично сохранившийся, почти в черте Аленды. Мы могли бы его захватить, если подсуетимся. Я там бывал, хотя и давненько…

Дирвен махнул рукой – обожди, разберемся – и повернулся к бочонку с пивом. Он выложился так, что едва не падал с ног, но противников-то он тоже заставил выложиться! Эх, нанести бы сейчас новый удар, пока Боевой Круг не оправился. Если бы Накопитель хоть на что-то годился…

Накопитель. Он моргнул и поставил кружку на видавший виды обеденный стол. Осенило его внезапно, и одни крухутаки знают, дельная это мысль или ерунда. Накопитель функционирует, подчиняясь рунам Отъятия и Перенаправленности – но кто сказал, что отнимать магическую силу можно только у тех, кого заперли внутри пирамиды? И что, интересно, будет, если задействовать артефакты, из которых состоит Накопитель, по другой схеме и нацелить их наружу?

– Щас посмотрим, что получится… – пробормотал загоревшийся этой идеей Повелитель Артефактов.

А Шнырь всё видел!

Сперва он, как было велено, побежал за Крысиным Вором, но тот оглянулся и крикнул, чтоб он держался подальше. Злой-презлой, да еще, подлюга, магическим сгустком швырнул – пусть не в Шныря, над головой, так что закачалась-загремела жестяная водосточная труба на углу ничейной развалюхи, все равно страшно. Гнупи приотстал, а Хантре открыл Врата Хиалы и был таков.

Соглядатай потрусил обратно, тогда и началось… Магия бушевала над городом, словно ветер – не тот, который приносят Псы Четырех Сторон Света, а живительный волшебный ветер, наполняющий тебя силой: для людей-магов – сражение, для народца – праздник. Эх, почаще бы они такую веселуху в городе закатывали! Опьяненный Шнырь радостно верещал во все горло и скакал по лужам, разбрызгивая слякоть – иной раз ему удавалось подпрыгивать до нависающих над улицей балкончиков. Вцепился в простыню, сохнущую после стирки и снегопада, качнулся туда-сюда, вместе с добычей рухнул вниз: для гнупи такое падение нипочем. Завернувшись в белое полотнище, чтобы напугать кого-нибудь встречного, вприпрыжку помчался дальше.

Он уже добежал до господского домика на улице Костяной Спицы, когда его разобрали сомнения: а ну, как Тейзург станет ругаться, что он не уследил за рыжим? Пожалуй, лучше на глаза магу сейчас не показываться… Тем более, тот занят: колдует. Закутанный в простыню Шнырь устроился под стеной, словно маленький сугроб. Надо отдышаться после беготни да отправляться на поиски Крысиного Вора, пока господин не прогневался.

Колдовал Тейзург совсем не так, как другие маги. Шнырь поначалу сам себе не поверил: это что же творится, те все вместе против Дирвена магичат, а господин… Вот те раз, господин им противодействует! Да так искусно, с разнообразными обманными финтами – если бы гнупи находился чуть подальше, да хотя бы на соседней улице, нипочем бы не заметил.

Шнырь тихонько захихикал, его переполнял восторг: вот это да, господин им всем напакостил, отменно напакостил – а они об этом ничегошеньки не знают! Шнырёв господин круче всех!

По тропкам, которые доступны лишь волшебному народцу, он прокрался внутрь: уж очень хотелось подглядеть за Тейзургом из комнатушки с выдвижными ящиками и хищными побегами.

Маг стоял посреди гостиной. Его длинные иссиня-черные с фиолетовыми прядями волосы колыхались, словно в воде, радужка сощуренных глаз сияла демонской желтизной, губы кривились в недоброй ухмылке, и выглядел он при этом слегка спятившим.

– Всё из-за тебя, моя радость, – цедил он негромко. – Ты думаешь, меня можно послать подальше, и это сойдет тебе с рук? Ошибаешься, моя радость… Ты слишком часто ошибаешься… Что ж, получай бесконечную войну, так я и дам тебе уйти! Ты сам поставил условие, эта игра никогда не закончится, ты сам виноват…

Соглядатай струхнул: неужто его заметили?!.. Не похоже, «моя радость» – это или Серебряный Лис, или Крысиный Вор, или какая-нибудь дамочка, а его Тейзург никогда так не называл. Его дело сторона. И молчок о том, что он здесь увидел, а то неровен час маг убьет Шныря, чтобы сохранить тайну.

Выбравшись наружу, он отправился искать рыжего, про себя посмеиваясь: знатная вышла пакость, его господин всех переиграл!

Накопитель не обладал осознанием, подобно живому существу, но когда этот сложнейший конгломерат взаимосвязанных артефактов в полной мере пробуждался, у него появлялась цель – и установка на достижение цели. Маги-путешественники, посещавшие чужие миры, сравнивали сонхийские заклятые пирамиды с так называемым «искусственным интеллектом» – диковинным иномирским изобретением, не имеющим аналогов в Сонхи. Разумеется, все эти сведения были строжайше засекречены, и Дирвен об этом не знал. Он полагался лишь на свою интуицию, да притом использовал Наследие Заввы: чворка дохлого Накопитель подчинился бы ему без «Королевской воли»!

Когда эта колоссальная штуковина начала отзываться на команды, когда он почувствовал, что полностью ее контролирует, он сформировал приказ, меняющий векторы функционирования в той части артефакта, которую пронизывали цепочки заклинаний с повторяющейся руной Отъятия. На миг померещилось, будто поднял и сдвинул тяжеленный рычаг – так и надорваться недолго… Но Дирвен не надорвался – кто угодно, только не он! А в следующий момент к нему так и хлынула небывалая сила. Получилось?.. Ну, еще бы у Дирвена Корица что-то не получилось!

Лорма возбужденно улыбалась, зато Чавдо глядел с выражением полнейшего замешательства, как будто с него посреди улицы свалились штаны.

– Что это значит? – вымолвил он хрипло и потрясенно.

Знаменитого мошенника словно подменили: обрюзгшая физиономия с жесткими складками у рта и набрякшими подглазными мешками – уже не благопристойно гладкая, как секунду назад, а изрядно потасканная.

– Чего это с вами? – оторопело уставился на него Дирвен.

Дыхание восстановилось, самочувствие превосходное: поступающая из Накопителя сила творила чудеса.

– Это я у вас хотел бы спросить… Что вы только что учинили?!

– Накопитель перенастроил, чтоб он у этих гадов силу забирал. Мы победили!

– Гм, я бы так не сказал…

– Почему?

– Потому что Накопитель, повинуясь твоему приказу, отнимает силу у всех без исключения магов, которые находятся в Аленде, – в голосе Лормы золотыми колокольчиками звенел смех. – Надо узнать, насколько велика подконтрольная ему территория, и сможешь ли ты дотянуться отсюда до других пирамид. Чавдо тоже потерял силу, но моя магия осталась при мне – я не человек, мы для Накопителей неуязвимы. Теперь Аленда наша! Чавдо, ты ведь можешь пользоваться амулетами?

Оказалось, что может, но Мулмонга это не сильно утешило, и выглядел он неважно: лоск, наведенный с помощью заклинаний, сошел на нет.

– Я сделаю так, что вы останетесь нехилым волшебником, – великодушно пообещал Дирвен. – Все амулеты на много шабов вокруг теперь в моей власти, и работать с ними я разрешу только тем, кто присягнет мне на верность.

Его сейчас занимали не проблемы союзника, а другие мысли: уж теперь-то Самая Главная Сволочь у меня попляшет!

Несмотря на то, что время близилось к полуночи, в окрестных чайных и ресторанчиках было не протолкнуться. Хозяева сбивались с ног, подгоняли кухонную прислугу и не заикались о том, что пора закрываться: посетители – сплошь светлейшие маги, да и выручка нынче будет немалая.

Суно завернул в «Кремовый фазан», где варили недурной шоколад с кардамоном, и заказал двойную порцию. Еще потребовал плитку горького шоколада, но помощница хозяйки руками развела: уж извините, сударь, ничего не осталось.

Коллеги, высыпавшие из резиденции Ложи после сражения, подъедали запасы, как голодная саранча. Но Дирвен каков поганец… И до чего же поганец силен! Устроившись на свободном стуле с кружкой горячего шоколада, Орвехт подумал с долей грусти: все идет к тому, что придется Ложе выбирать нового первого амулетчика, а этому несчастному паршивцу, как бы ни был он крут и ценен, пожелать добрых посмертных путей. Жаль. Было бы у парня чуть побольше мозгов, жил бы припеваючи.

Шеро Крелдон предложил встретиться и потолковать. Сейчас он на совещании с архимагами, а как освободится, пришлет весточку.

Зинта уже закончила возиться со своей пациенткой. Суно велел ей из лечебницы не выходить и Дирвена не искать – мол, с ним и так разберутся.

«Я его прибью. За девушку. Я говорю всерьез», – угрюмо отозвалась лекарка.

«Мы его без тебя прибьем, – ответил Орвехт. – Хорошенько выспись, тебе сейчас надо отдыхать за двоих. Я тебя люблю. Вас обоих люблю».

Не стал уточнять, что они с коллегами прибьют Дирвена не в том смысле, какой вкладывает в это слово добрая Зинта, а с гарантированным летальным исходом. Время шуток закончились, это угробище представляет слишком большую опасность для окружающих.

Потом с ним связались достопочтенные Гиндемонг и Привелдон. Оба требовали, чтобы коллега Орвехт безотлагательно занялся поисками украденных шуб, чтобы привлек к расследованию лучших видящих, включая коллегу Хантре, если тот уже восстановил свои утраченные способности. Суно заверил архимагов, что сделает все возможное, и сдержанно усмехнулся: по его мнению, именно коллега Хантре смог бы рассказать о судьбе шуб немало интересного… Но заводить с ним такой разговор надо не сегодня, а года этак через три-четыре – может, тогда и выложит, как было дело.

Получив мыслевесть от Шеро, он вышел из битком набитой чайной в слякотную ночь, вот тут-то его и накрыло. Знакомое ощущение… До скрежета зубовного омерзительное – и знакомое. То же самое Орвехт испытывал, когда они с коллегой Эдмаром проникли в захваченный нежитью мезрийский Накопитель и проводили там зачистку.

Через несколько секунд не то, чтобы отпустило – стало полегче. Похоже на зубную боль, которая только что была невыносимой, а сейчас еле ощущается: не исчезла, но ее вполне можно терпеть. Исчезло что-то другое… То ли мир вокруг изменился, то ли с ним самим что-то не так?

Он попытался связаться с Крелдоном – и ничего не получилось. Не смог послать мыслевесть.

Из чайной на скудно озаренную фонарями улицу выходили коллеги. Растеряно озирались, спрашивали друг у друга: «В чем дело?»

После нескольких простых экспериментов Орвехт понял, что исчезло: его магическая сила.

Шнырь без труда отыскал рыжего. Хоть тот и ушел Вратами Хиалы – мол-де смотрите, как я крут! – все равно остался в Аленде. Пришлось бежать до него через полгорода, и в это время что-то случилось. Гнупи не смог бы сказать, что это было, но никаких сомнений – оно случилось. Что-то поменялось на магическом плане, даже сравнить-то не с чем, на его памяти еще ни разу не происходило ничего подобного. Главное, что Шнырю с этого хуже не стало, да и прочий народец, попадавшийся ему по дороге, ничуть не пострадал, и потайные волшебные пути не закрылись – значит, в Аленде все распрекрасно. Видать, маги опять что-то намудрили, но гнупи эти дела не касаются.

Хантре он обнаружил на улице, освещенной всего четырьмя неказистыми фонарями в виде стаканов с крышками. В кругах желтого света, как будто проникающего сюда из чьих-то снов, маслянисто блестела грязь, оставшаяся после раскисшего снега. С востока задувал весенний ветер, на небе воцарилась луна, черепичные крыши отливали серебром, а на крышах дымили трубы, скрипели жестяные флюгера и темнели кошачьи силуэты.

Сперва Шнырь решил, что Хантре тоже где-то там наверху – для такого, как он, в эту пору самое милое дело! Но нет, рыжий в человеческом облике брел по середине улицы – спотыкаясь, неуверенной походкой, точно ослеп. Хотя смотрит, как зрячий… У него же ночное зрение будь здоров, а нынче идет, словно обыкновенный горожанин, который в потемках в трех шагах ничего не разглядит.

– Эй, Крысиный Вор! Ты чего?..

Хантре вздрогнул, посмотрел – но не туда, где стоял отскочивший в сторону юркий гнупи.

– Шнырь, ты здесь?

– Ты меня разве не видишь?

– Только твой голос слышу, – хрипло отозвался рыжий. – Что случилось? Не сейчас, а примерно с полчаса назад?

– Было что-то жуть какое странное, – согласился гнупи. – Оно и сейчас есть. Будто бы что-то навалилось на город и лежит не сдвинется, но по мне, так ничего не поменялось. Господин сможет объяснить, что это такое, он все знает, а если даже не знает, то найдет разгадку. Давай, перекидывайся в блохастого кота – и побежали к господину. Давай наперегонки?

– Проблема в том, что я не могу перекинуться, – негромко произнес Хантре, и казалось, разговаривает он не с собеседником, а сам с собой. – Сначала я подумал, что Аленда стала еще одной прорвой, где магия исчезает, но раз с тобой все в порядке – значит, волшебство никуда не делось. Значит, это только меня приложило…

– Ты что ли остался без магической силы? – сообразил Шнырь.

– Пытаюсь разобраться, в чем дело.

– Ух ты, так тебе и надо! Я-то тебя вижу, ты-то меня не видишь! Рыжий-бесстыжий, рыжий крыску украл, рыжий кренделя сожрал, рыжего поймали, ухи оторвали!

Хотел кинуть в него комком грязи, но вовремя спохватился: господин прогневается, если узнает.

– Рыжий, слышь, вот чего, я тогда за господином бегом побежал, уж он-то поумнее тебя и во всем разберется. А ты пока где-нибудь тихонько посиди и в драку ни с кем не лезь, а то наваляют тебе, без магии-то запросто, небось много желающих тебе навалять…

Соглядатай со всех ног помчался обратно: господин велел немедля сообщать ему, если с Крысиным Вором приключится худое, а нынче как раз тот самый случай. Он срезал путь по волшебным тропкам, так что до улицы Костяной Спицы добрался быстро. Тейзурга дома не застал – не беда, специальное заклинание в два счета привело его, куда надо: на улицу Негаданной Встречи, в кондитерскую «Лепестки желаний», которая принадлежала господину, но никто из людей про то не знал. Он сам и название ей придумал, и порой захаживал сюда под чужой личиной.

При свете волшебной лампы в виде издыхающей рыбы господин занимался престранным делом: ломал кассу бартогской работы, сияющую полированным деревом и надраенными медными рычажками. Это же его касса, а он ее вон как ломиком раскурочил, хотя мог бы в два счета открыть колдовством. То ли захотелось ему поиграть в ночного разбойника, то ли он всем на горе умом тронулся… Шнырь невольно втянул голову в плечи: ежели Тейзург рехнулся, ой-ой-ой что будет!

– Господин, вам пособить? – вымолвил он, обмирая от ужаса и приготовившись драпануть со всех ног, если маг ударится в буйство.

– Пособи. Отправляйся на кухню, собери плитки шоколада, печенье, сахар, чай. Поищи там какой-нибудь котелок, а также столовые приборы, металлические кружки и миски – бери на три персоны. Мы грабим кондитерскую. И сколько найдешь сливок, все твои.

– Ух ты, какое славное приключение! – воодушевленно отозвался Шнырь. – Уж я постараюсь!

Ясно, это новая игра: рассудительная интонация господина свидетельствовала о его здравомыслии и самообладании.

– А с Крысиным-то Вором стряслось неладное! – спохватился он, роясь в громадном резном буфете, похожем на королевский замок с потемневшей деревянной гравюры. Из недр буфета пахло пряностями, сухой древесиной и чуть-чуть мышами. – Слыхано ли дело, рыжий будто бы перестал быть магом…

– Об этом я уже знаю, – перебил Тейзург. – Сейчас разживемся припасами и пойдем его искать. Ты сможешь его найти, мое заклинание работает?

– Куда ж оно денется! Господин, тут много всего, сумка нужна – вы бы из своей волшебной кладовки достали, я бы сложил.

– Поищи какую-нибудь сумку здесь. И зажги шарик-светляк.

Гнупи сделал, как велено, и лишь потом удивился: Тейзург ведь может в один миг наколдовать хоть целую сотню разноцветных шариков-светляков, а вместо этого…

– Господин, с вами тоже что-то случилось? Рыжий говорил – с ним случилось, и мне сдается, его заколдовали, а вас что ли тоже?..

Сказал и сам испугался: вдруг прогневается? Но господин только вздохнул и терпеливо объяснил:

– Дирвен дорвался до Накопителя, взял его под контроль и заблокировал всех магов, которые находятся на доступной ему территории. Мой бедный Шнырь, тебе надо быть начеку: если попадешься Дирвену, он с тобой жестоко расправится.

Зазвенели на полу вилки-ложки: обомлевший гнупи выпустил их из рук.

– Не хочу тебя пугать, но одуревший от власти Дирвен начнет за вами охотиться, – добавил Тейзург с искренним сочувствием. – В том числе за тобой. Пожалуй, за тобой – в первую очередь, ты ведь лучший из моих слуг: необыкновенно смекалистый, ловкий, проворный, и тебе я больше всех доверяю. Дирвен непременно постарается тебя погубить. Если ты ему попадешься, он подвергнет тебя самым ужасным мучениям, какие только можно вообразить. А я и рад бы тебя защитить, но, увы, пока работает Накопитель, не могу пустить в ход свою магическую силу. Проклятье, что же нам делать? Не хотелось бы бросать тебя на растерзание Дирвену…

К концу этой речи несчастный Шнырь сидел на рассыпанном столовом серебре, не чувствуя, что в зад ему впиваются зубья вилок, и трясся от страха. Пропала его головушка, Дирвен его до смерти замучает, нипочем не пожалеет.

– Разве что взять тебя с собой? – в раздумье произнес господин. – Когда мы выберемся с территории, которую контролирует Дирвен, я опять смогу колдовать и уж тогда не дам Шныря в обиду. Что ж, это вариант…

– Возьмите меня с собой! – гнупи подполз к Тейзургу, ухватил его за штанину и всхлипнул. – Не дайте пропасть сиротинушке, я же вам верно служу, много раз уже пригождался, не бросайте меня, заберите отсюда!

– Решено, – согласился господин после томительной паузы. – Ты пойдешь со мной. Давай-ка собирай все, что пригодится нам в дороге. Там, где работает Накопитель, невозможно открыть Врата Хиалы, поэтому призывать Лиса бесполезно. И от любых артефактов надо держаться подальше – все они подвластны Дирвену, так что придется выбираться из Аленды через катакомбы. Но сначала мы найдем Крысиного Вора, его тоже захватим с собой. Не бойся, я не позволю ему в дороге отнимать у тебя пойманных крысок.

– Пусть только попробует! – проворчал Шнырь, в сердцах погрозив кулаком. – Уж я ему тогда покажу, где крухутаки зимуют, он-то сейчас не маг, хе-хе! Он меня теперь даже не видит! Господин, а вы меня видите?

– Я-то вижу. Отрадно, что мои чары по-прежнему действуют, и ты невидим для всех, кроме меня. Впрочем, без возобновления они постепенно ослабеют, прими это к сведению и не зарывайся.

Он рассовал по карманам деньги из кассы, гнупи тем временем вытряхнул из вышитой матерчатой сумки сломанный веер, обгрызенные карандаши и пожелтелые бумажные пакетики, взамен запихнул туда все нужное. Сумка была для него великовата, господин сам ее взял и повесил на плечо, обронив что-то едкое по поводу вышитых на ней грибов с розовыми бантиками на шляпках.

– А знатно мы кондитерскую разорили! – с гордостью выпалил Шнырь, оглянувшись напоследок. – Как вы, господин, иногда говорите, изысканно получилось, правда же?

– Изысканно – это еще мягко сказано, – криво ухмыльнулся Тейзург.

Человек и гнупи-невидимка шагали по безлюдным ночным улицам мимо темных домов с дремотно светящимися окошками.

– Вот беда-то, что Дирвен этакую неслыханную власть над городом взял, – пробормотал Шнырь, опять пригорюнившись.

– Здесь Ложа виновата, – презрительно фыркнул маг. – Светлейшим олухам надо было использовать технику манипулирования, а они вместо этого пытались воздействовать на него бюрократическими методами. Пусть теперь локти грызут. Ложа упустила свои шансы, и никто не знает, что будет дальше.

Он не сказал о том, что во время битвы посодействовал Дирвену, а Шнырь, понятное дело, ни словечком не выдал, что знает его тайну. Помешав Боевому Кругу, Тейзург устроил величайшую пакость всем волшебникам, сколько их есть в Аленде – даже себя ради этого не пожалел. Семеня рядом, гнупи порой косился на него с восторгом и благоговением: вот какой шнырёв господин, всем напакостил круче некуда, никто другой так не сможет!