Власть

- Васиф, вот подумай. Мне ничего не стоит сделать тебе пакость. По моему приказу, нас уже только что сфотографировали вместе. Если я захочу, это фото завтра появится во многих газетах. Ты этого хочешь? (повысил тон)

Журналисты этого и ждут! Ведь тогда ты опозоришься и твоей карьере конец. Так что, выбирай.

- (Нервно почесал лоб) Это что, шантаж?

-У меня нет другого выхода (пьет пиво).

-Да? (Что-то вспомнил) А если я завтра напишу в КГБ заявление, где пожалуюсь на вас, и расскажу, что вы меня вербуете, причем делаете это неудачно. Тогда что?

- (Замер) Это что, угроза?

- Угроза на угрозу! (Обрадован его реакции) Вы сами меня вынудили. Ну, как, договорились?

- Ты меня испугать хочешь? (нервно курит сигарету)

-Я не пугаю (Уже владеет ситуацией), просто делюсь своими планами.

- Ты же этого не сделаешь

-Я не шучу, я говорю серьезно. Увидишь, завтра же напишу.

- Слушай, подожди. Я тебя обидел чем -то, или что. Если что, ты извини меня...

- Нет, Имран. Уже поздно. Ты сам теперь будешь мне давать информацию о том, что твориться у вас, в КГБ. А я подумаю, что напечатать в газете, а что передать за рубеж. Условились?

- О чем ты говоришь... Ты с ума сошел (заерзал на стуле).

- Тогда выбирай, или, или. А то я завтра же пишу на тебя в твое ведомство.

- (Задумался) ...Ну что ты там напишешь? Курам на смех...Тебе же никто не поверит.

- Это уже другой вопрос. Зато я испорчу тебе карьеру.

- Какой ты мерзкий тип. Если бы я знал...

-Теперь знай (Доволен собой). Ошибся ты, товарищ чекист (Улыбается).

- Ну, давай тогда объявим друг другу войну и будем идти до конца. Посмотрим, что из этого выйдет (Зло произнес).

- Имран, успокойся и слушай меня. Хочешь, я о тебе напишу в газете. Ну, хорошую такую статью. Хочешь? Ну ...похвалю тебя, я же журналист.

- Нет зачем мне это ...Да и вообще нам нельзя светиться.

- Ну, тогда напишу что-нибудь о твоих родственниках, об отце, о брате. Хочешь?

- (Напряг память) Постой, а что ты конкретно можешь написать?

- Ну, смотря что, конечно?

- Вот, допустим, мой отец врач, хороший врач, у него даже есть открытия в области травматологии. Но никто не обращает на это внимания.

- Ну и? А может это действительно несерьезно?

- Нет, ты что. Он большой ученый, он почти гений.

- Да ладно, слушай...почти гений...(с иронией) Может он еще и Авиценна. Большой ум виден издали.

- Васиф, я не буду тебе доказывать что- то. Если можешь, то что- то напечатай про него в целях рекламы.

- Конечно Имран, сделаем. Это все разумеется. Но ... с одним условием.

- С каким это? (насторожился)

-Что бы я больше твое красивое лицо не видел никогда. Понял?

- (Думает) Значит вот так, да?

- Представь себе, что да.

Общее молчание, пауза. Оба смотрят, куда то в сторону. Тишину нарушил Имран. Он достал из бокового кармана пиджака свернутую бумагу и произнес.

- Не хотел я этого делать, но ты меня вынуждаешь (тяжело вздохнул). Вот письмо от твоего брата, Парвиза, который, по вашему мнению, пропал без вести, в Карабахе (Показывает на это письмо).

Васиф ошарашено смотрит на Имрана, и на эту бумагу.

- Надеюсь, ты узнаешь почерк своего брата, или как?

- Ты что, совсем что ли? Парвиз умер... под Агдамом...от пули снайпера. Что за комедию ты здесь разыгрываешь?

- Подожди (усмехается), а труп Парвиза ты хоть видел сам, или это все по слухам?

-Мы не смогли найти его труп. Но он,...в общем, его нет в живых. (Волнуется) ...Я это знаю. ...А вообще то дай, посмотрю на эту записку.

- Пожалуйста (передал ему записку).

- (После чтения) Нет, не может быть (Игриво улыбается и смотрит вверх). Откуда у вас это письмо?

- (Отбирает у него письмо) Васиф, обычно вопросы задаем мы. Но я вижу ты рад этому. Вот что он пишет (смотрит на письмо). Обращается к тебе, просит не падать духом, у него, дескать, все хорошо. Называет тебя Вива, Васька, а в конце заканчивает словами, Пакеда братуха.... Это что у вас условный сигнал что ли?

- (Задумчиво) Так обращался ко мне только Парвиз. И всё-таки мне не верится. Сон это или что?

- Да нет Васиф, это не сон, и в подтверждение этого я могу вас свести, организовать вашу встречу (Закурил). Хотя это будет трудно. Надеюсь, ты этого очень хочешь (Посмотрел ему в глаза).

- (Смотрит вниз) Имран, скажи честно, ты это сам придумал, или это все сделали без тебя (Указал рукой на письмо)?

- О чем ты говоришь. Это же кощунство. Я что, безбожник что ли?

Ну, так что, ты согласен увидеться с братом после 3-х летней разлуки?

- Да, согласен.

- Но, одно условие. Ты сейчас напишешь одну бумагу, т.е. подпишешь её, что никому об этом не скажешь. Понял? (Достал из кармана лист бумаги и ручку) Это очень важно (Сказал почти шепотом). Договорились? Иначе и встреча не состоится. К тому же может пострадать и Парвиз (придвинул к нему бумагу).

- А зачем что- то подписывать? Я и так даю слово, слово мужчины. Этого не достаточно, что ли?

- Нет конечно. Я то тебе поверю, а там (указывает наверх), в управлении хотят документ, подтверждающий твое согласие на наш тайный союз.

- Не знаю...

-Послушай, я тебя уговаривать не буду. Вижу, тебя даже родной брат не интересует. И что ты за человек, а?

- Зачем, очень интересует. Просто я вам не совсем верю.

- Это твое право. Сам знай. Хотя у нас к тебе есть дельное предложение. Это совсем другой разговор.

-А что за предложение (Вкрадчиво спросил)?

- Ты хотел бы стать главным редактором своей газеты?

- (Удивленно) Ну ...хотеть не вредно. Но у нас же есть главный редактор.

- Это пока он есть. Скоро его не будет. Он допустил одну ошибку, и скоро мы его снимем с кресла.

- Вы?

- Да, мы. А разве у нас не длинные руки? Ну, в общем, ты согласен или нет. А то у нас выбор большой, можем найти кого ни будь другого.

- Ну, в принципе согласен. А как вы это сделаете. То есть, как я стану главным редактором?

- Это уже наше дело. Министр печати мой дядя, а председатель союза журналистов мой друг. Там есть еще много завязок, все тебе я не могу сказать, сам понимаешь. В общем, с тобой мы договорились.

- А что мне теперь делать?

- Ровным счетом ничего. Просто слушайся меня, и всё.

- Послушай, Имран, что ты хочешь от меня. Разве мало людей, которых ты можешь спокойно завербовать. Зачем тебе я?

- (Улыбается) Ты не правильно всё представляешь себе. Это совсем не то, что ты думаешь.

- Что значит не правильно. Я же не пацан. Ты из меня стукача хочешь сделать. Что я, не вижу что ли?

-Нет, нет...ты не то говоришь (курит).

-Имран, родной мой, ответь мне, зачем тебе я?

- Но мне нужен ты, именно ты (вскричал)!

- Но зачем?

- Хочешь честно?

- Да, конечно.

- Не обидишься?

- Да нет, нет. Я прошу тебя, говори.

- Теперь слушай. Я обещал своему руководству, что с тобой справлюсь. Ты очень нужная фигура, что бы не воспользоватся твоими услугами.

- К тому же я хочу оправдать доверие своего начальства.

- Вы там что, на меня поспорили, что ли?

- Васиф, я уже устал от тебя. У меня чувство юмора потихоньку притупляется.

- Ну и уходи тогда, я тебя не держу.

- Я то уйду, ты только подпиши одну бумагу, и на этом закончим.

- Эх,...Имран, Имран. Не знаешь ты ничего обо мне. А ведь ты КГБ эшник, чекист, ты должен был про меня это знать. Это очень важно.

- Что... Что такое (допивает пиво)?

- Я ВИЧ-инфицирован. У меня СПИД.

- (С трудом глотнул остаток пива) Что... Ты что, серьезно что ли?

- -Хочешь верь, хочешь нет? Дай мне руку на прощанье (Протягивает ему свою руку).

- (Отводит руку) Ты что, больной что ли?

- А ведь я могу сейчас заразить тебя. Мне это ничего не стоит, я даже этого хочу. Я злой на жизнь!

- Слышь, Васиф. Давай прекращай этот цирк. Я тебе всё равно не верю.

- Не веришь, не верь. Я серьёзно говорю (Притрагивается к его руке).

- (Прячет руку под стол) Васиф, родимый. Мне наплевать ты кто, спид, сифилис или там еще что- то. Мне начихать на это. Всё равно я с тобой в дальнейшем работать не собираюсь. Ты, пожалуйста, подпиши эту бумагу (Указал на лист), спид так не переносится. А я тебя передам работать другому оперативнику. Вот его и зарази. Черт с ним. Мне просто нужна твоя подпись. Ну, пожалуйста (умоляюще). От этого зависит мое назначение, моя карьера. Я прошу тебя (шёпотом).

- Да ладно, пошутил я. (вздохнул) Где нужно подписать... Вот здесь? И здесь (подписывает)? Все, успокоился?

- (Приходит в себя) Более или менее. (Посмотрел на его подписи и спрятал документ в карман). Ты, это ...на самом деле пошутил?...ну это...со СПИД - ом.

- Да, да ...(отмахнулся) А ты испугался (Улыбается).

- Нет, просто немного неприятно стало. Вообще то я общался с больным

СПИДом. В армии, когда был солдатом. Тогда я был молодой, впечатлительный.

- А где ты служил?

- В Ростовской области. Есть там такая станция, Замчалово. Не слыхал?

- (Оживлённо) Что, Замчалово?!

- Да, а что?

- В каком году ты служил (серьезно спросил)?!

- (Напряг лицо) В 1984-1986-х годах.

- В стройбате?

- Да.

- Серьезно?

- Ну да, да. Зачем ты спрашиваешь?

- С тобой служил Ровшан Махмудов (посмотрел ему в глаза)? Он там умер, в армии.

- (Вспоминает) Да ...А ты откуда его знаешь?

- Это мой двоюродный брат, по матери.

- В самом деле?

- Я серьезно говорю. Это можно проверить, это не проблема. К тому же вот (Вытаскивает из кармана фотографию, уткнулся в фото). Вот я, а вот Ровшан (передал фото ему).

- (После паузы) Да, Ровшан ...(внимательно смотрит в фото) Покойный. Хороший был парень. Я его труп сам привёз в морг.

- Так это был ты? Я слышал о том, что когда он утонул в озере, его товарищ по роте был с ним до конца. Значит это ты?

- ...Да (закурил последнюю сигарету, смял пустую пачку от сигарет) Вот это номер, ну и вечер.

- Короче, вот такие дела. Ну что, если у тебя всё, тогда пока (Приподнялся).

- Подожди, сядь (Вытащил тот документ с подписями Васифа). На, порви его.

- Зачем? Я же вам нужен.

- Уже нет, уже не нужен.

- Как? А работа, а карьера?

- Плевать на карьеру! (порвал бумагу в клочья и зажёг в пепельнице) К черту всё!

- Имран, ты что (Удивленно смотрит на горящий огонёк)? - Ну, теперь всё (убитым голосом). Ты знай, я мужик, а не питух крашеный, как мой начальник. Он даже ребенка себе не может сделать. У него хрен не стоит. В общем вот так. Пошел он к черту, еще буду выполнять его поручения. Ты извини меня, Васиф, я не знал (Нажал на кнопку в кабинете). Давай за упокой души Ровшана пропустим по рюмочке. Хоть это и не по мусульмански.

Вошел официант, Имран сделал заказ. Через минуту он появился с двумя рюмками водки, поставил на стол и удалился. Оба встали.

- Пусть земля будет ему пухом.

- Аминь

Имран попрощался с Васифом, расплатился за стол и ушел. Васиф сидел один и посмотрел ему вслед.

- Да, есть еще настоящие мужчины. Не забыл он старых друзей, чтит память усопшего товарища.

Имран шел по улице. Остановился, посмотрел в сторону кафе и улыбнулся.

- Вот дурак, он поверил мне. Какой там еще Ровшан Махмудов, какая станция Замчалово? Я даже в армии не служил (Достал из кармана бумагу и смотрит внутрь). Да, хорошая вербовка. Он меня явно зауважал. Он даже не понял, что я сжег совершенно другую бумагу. Тем и лучше. Ну что, премия мне обеспечена. (Улыбаясь, уходит в сторону)

Васиф сидел один в кабинете кафе еще минут пять. Достал из кармана диктофон, начал нажимать кнопки, прокрутил немного назад и прослушал голос Имрана:

- "Ты знай, я мужик, а не питух крашенный, как мой начальник. Он даже ребенка себе не может сделать. У него хрен не стоит".

-Да ...От этого он не отвертится (Сказал сам себе улыбаясь). Ну что, немного денег с него можно будет содрать. Посмотрим.

Уходит со сцены.

Что можно сказать об этом рассказе? Оба этих персонажа пытались обмануть друг друга, и подумали, что им это удалось. Хотя одному из них все - таки удалось обмануть другого. Не суть. Суть в специфике самой вербовки, самого диалога.

Вербовка - это есть обман, хитрость, розыгрыш. Это высшая форма гипноза. Иного объяснения вербовке нет. Я сам при вербовках уйма раз обманывал будущих агентов. Иначе их не завербуешь.

Да, это обман. Почему нет? А где есть честность?! Где? Разве Президенты, политики, дипломаты не врут? Разве они искренни со своими коллегами или хотя бы по отношению к народу своему? Конечно нет!

Относительно этого вопроса я утверждаю еще и то, что никаких правил здесь нельзя дать, потому что, в каждом частном случае приходиться действовать иначе, в зависимости от степени и уровня вербуемого.

Вербовочная беседа, это вам не рождественские послания Санта Клауса малюткам из сиротского дома. Прошу это запомнить.

Но в любом случае судить вам.

Как я уже отмечал выше, при вербовках нередко встречаются уже готовые агенты, натуральные стукачи, так сказать готовый товар. Его надо просто "съесть". С такими людьми после вербовки очень легко работать. С ними вообще мороки мало.

Пришел, поздоровался, взял информацию, и ушел. Не нужно никаких вступлений или условностей, дежурной и холодной улыбки, подготовительной работы, профилактики. Этого всего не нужно. С такими агентами очень легко сотрудничать. Но все дело в том, что таких людей найти, отыскать, весьма сложновато. Это практически невозможно.

Посудите сами, кто будет "стучать" спецслужбам просто так, за красивые глаза? Кто? По моему никто, конечно же, кроме отмеченной выше категории потенциальных доносчиков, или тех, кто слишком усердствует в своем патриотизме. Опять повторю, что таких людей искать трудно, но работать с ними не представляет никакой проблемы.

К сожалению, вся загвоздка в том, что в основном чекисты при вербовках сталкиваются с людьми, которые не хотят работать на КГБ, не желают связываться с органами, но они "должны" работать, "обязаны" помогать оперативникам. Таких людей очень легко найти, они сплошь и рядом, везде и повсюду. Т.е. заниматься их поиском не надо, 99% населения являются таковыми, в том числе и мы с вами.

Но таких вербовать очень тяжело, по крайней мере, не легко. А еще сложнее в дальнейшем с ними "работать", после того как вы их завербуете, если конечно завербуете. Вновь скажу, что в целом, привлечь таких людей к секретному сотрудничеству не так уж и трудно. И уже потом, когда вы будете у них требовать информацию, вам придется трудно с ними общаться, будете чувствовать себя не уютно.

Мы это рассмотрим чуть ниже на конкретных примерах. Чтобы быть понятым правильно, я скажу, что вербуя таких людей, вы просто обязаны их чем то заинтересовать, даже что-то им пообещать, короче, обмануть, иначе вербовка не состоится.

Такому типу людей необходима мотивация, необходима какая-то завязка, т.е. деньги, или карьера, или квартира, или машина. Хотя бы что-то...

Вспомните фильмы, "Вариант Омега', "Семнадцать мгновений весны', "Мертвый сезон', где вербуемым людям оперативники постоянно что-то обещали, хоть и не выполняли свое обещание.

А когда при вербовках, или пере вербовках, оперативники ничего не обещают агенту, то как обычно, этот разговор заканчивается не в пользу спецслужбистов. Достаточно припомнить эпизод из фильма "ТАСС уполномочен заявить', где агента ''Трианон'' чекисты захотели перевербовать нахальным образом, ничего ему не пообещав.

Если помните, он даже сам выпрашивал гарантию, и стоило оперативникам просто его обмануть, как все было бы без проблем. В результате, ''Трианон'' покончил с собой, и этим самым существенно затруднил работу КГБ. Все это взято из жизни и практики, это не просто кино.

Такая цель, как вербовка агента, предполагает в качестве исполнителя человека хитрого и бесстрастного. Нюнить с агентами, показывая свою порядочность, и надеяться на успешный итог невозможно.

Обещание является способом приманки, заманивания объекта в "ловушку". А после обещания, данное им, которое вы скорее всего не сможете сдержать, вам будет очень трудно, даже невыносимо.

Ваши отношения с агентурой будут потихоньку расклеиваться, даже разлагаться, но вы должны их держать при себе, или около себя, а то вам влетит от руководства. Положение вроде бы щепетильное, но не безнадежное.

Этими строками автор не собирается подталкивать чекистов на обман. Нет, это не обман. А если даже это и блеф, то вы вынуждены блефовать ради своей работы, ради информации, и даже ради безопасности своей страны. Комплексовать по этому поводу не стоит, и тем более не стоит кому-то подражать. Вы это будете делать, и делаете, не ради своей любовницы.

Это ваша работа. Будто я открываю Америку. Просто мне приходится более в разжеванном виде преподносить читателям данный предмет, чтобы это было ясно любому идиоту. Обсуждая эту тему, я не имею права молчать. И чтобы писать это, мне не нужна лицензия, или чье-то разрешение.

Я понимаю, что написав это, возможно, хожу я по минному полю. Мои записи некоторые умники воспримут как разглашение государственной тайны. Они будут апеллировать приказами советских времен, указами Чебрикова, Бакатина, возможно даже самого Дзержинского.

Нет, конечно, целомудренная бюрократия приказывает литераторам и журналистам молчать. Мол, пиши о любви, о солнышке, о цветочках, но серьезное не тронь! Какие у людей затхлые и архаичные понятия!

Но я хочу сказать, что никаких гос.тайн я тут не раскрываю, ибо я рассуждаю о психологии, о философии, о жизни. Это мое субъективное мнение. Кто - то видимо думает иначе. И правильно делает.

Такое нам на курсах КГБ не проходили. И вряд ли то что я пишу сейчас, войдет в программу обучения спецслужб. Ну а тогда о каком разглашении тайн идет речь?

Объясняю! Разглашение тайны - это когда ты знаешь что-то конкретно (допустим, подлинное имя агента), и придаешь это огласке. Повторю, что я на курсах КГБ не слышал о том, как надо вербовать агента. Нам это не объясняли. Нас, молодых чекистов, бросили на самотек, мол, думайте сами, решайте сами.

Я понял все гораздо позже, после увольнения из органов. Еще добавлю, что после увольнения из органов я стал еще больше чекистом, чем был им прежде, будучи в рядах КГБ.

И все же этих умников не переубедишь. Они будут искать криминал в любом моем абзаце, лишь бы придраться, лишь бы оправдаться перед начальством. А может, лишь бы заработать деньги.

Это огромное социальное зло. Виновны не общество и законы, это общенациональная психологическая язва. Трудно измерить глазом такое невежество.

В общем, к делу! Бывший сотрудник КГБ, Фархад, рассказал мне, как он вербовал сотрудника иностранной нефтяной компании (работа вымышлена), назовем его Расим. Вербуемый был нашим, азербайджанцем, но вся трудность заключалась именно в том, что никакой мотивации при вербовке с Расимом у Фархада не было, да и не могло бы быть. Расим получал в месяц 500 долларов, а Фархад 70. Чем он мог бы привлечь его внимание? Ну, чем?

И все таки Фархад привлек его внимание к себе, а потом завербовал его, причем завербовал спокойно, как говорится, без натуги. Они даже потом подружились. Увлекательный рассказ Фарика я решил отразить в этой книге.

Фархад заметил Расима в здании нефтяной компании, в коридоре. Тот стоял с кем- то, облокотившись к стене, и болтал.

Понаблюдав не много за ним, Фархад точно понял, что это его добыча. "Он мой', решил про себя Фархад. Про него он знал почти все, вплоть до того, что Расим любит скакать на лошадях (хобби вымышлено).

И все таки Расим был состоятельный парень, из богатой семьи. На что же он может клюнуть? Для этого Фархад попытался пообщаться с ним вплотную, и выяснить его слабую точку, как бы уязвимое место.''Я обязан найти его кнопку, просто обязан', размышлял про себя Фархад.

Фархад заметил мне, что при тесном общении с людьми, они как бы раскрываются перед тобой, хотят показать свое нутро хорошее, при этом желая удивить.

И в этот момент, как будто невзначай проскальзывает их прихоть, или каприз, который буквально их мучает. Они этим делятся с тобою, и ты об этом узнаешь из первых уст.

Так вот, познакомившись с Расимом, Фархад начал развивать свои с ним отношения, закручивать знакомство все глубже и дальше. Звонил к нему домой (по какой-то мелочи), пил с ним пиво, а иногда обедал.

Они не редко ходили вместе на Ипподром, скакали, потом опять пиво, и опять тесные общения. Как говорится, и так было восемь раз. Но тем не менее, Расим все еще оставался для Фархада просто доверенным человеком. В ранге агента КГБ он еще не состоял.

Но Фархад спешил, время поджимало, на носу отчет, а он еще с ним ничего конкретного не сделал. В принципе, Расим давал кое какую оперативную информацию, но письменного подтверждения о его согласии на сотрудничество с органами еще не было.

Они уже были в таких отношениях, что Фархаду стало не уютно, не ловко, не удобно. Он начал серьезно думать об этом, мол, а вдруг не получится взять у него письменное обязательство о сотрудничестве.

Но он ждал своей минуты, ждал, когда условие само созреет. И в этот момент, Расим подыграл ему, вернее дал слабину, а точнее, раскрыл перед ним свои карты, а еще точнее, расшифровал перед Фархадом свою "кнопку", ту самую родимую кнопку, по которой уже заждался Фархад.

Короче говоря, Расим рассказал ему о своей давней мечте, о том, что он уже долгие годы мечтает переехать в США на постоянное место жительства. Он бредит этим, он с ума сходит по Штатам. По ночам ему снятся Чикаго и Гудзон, а в ушах звенят негритянские блюзы. Этого Фархад и ждал. Это же для него корм, который сипят в аквариум рыбкам.

- А чего же ты молчал до сих пор? Почему ты раньше не говорил, что хочешь в Америку?

- ...А что?

- Как что? Это же в моих руках, это решаю я.

- Как это ты? Серьезно, что ли?

- Вот ты кадр... Так, хорошо, куда ты конкретно хочешь, и когда?

- Да подожди,... я слышал, что там нужно заплатить около 15 тысяч долларов, а потом уже...

- (Перебивая) Слушай парень, ничего ты не будешь никому платить. Ты понял?

- Это как,...

- Так, молча.

- Что-то мне не совсем верится? Ты действительно сможешь это сделать? Если ты это для меня сделаешь (оживленно), я тебя озолочу, слышишь, озолочу...

-Да не нужны мне твои деньги, успокойся. Ты поедешь просто так.

- Родной, просто так ничего не бывает?

- Бывает, со мной бывает.

- Ничего не понимаю...

-А что понимать, тут нечего понимать. Нам нужен свой человек в Штатах, и мы его давно ищем, чтобы послать его туда. Тебя и пошлем. Вот и все.

- А почему именно меня? Неужели не нашлось в Баку других людей?

- Но мы же не можем послать в Штаты, кого попало. Это же серьезное дело. А тебя я уже изучаю, проверяю целый год (явно преувеличивая).

- (Стучит глазами) На самом деле?...

- Конечно, дорогой. Мне придется доверить тебе в Америке очень важное дело. Это дело очень важное.

- А что за дело? Ну, ... что мне придется там делать?

- Об этом потом. Ты согласен (вкрадчиво)?

- Что за вопрос, конечно.

- А родители твои как на это посмотрят?

- Послушай, я взрослый человек, мне 25 лет. Так что все нормально.

- Ну, тогда все, считай, что ты уже там, за кордоном.

- Как все? Неужели все так просто (удивленно)?

- Это тебе кажется, что все просто. А мы тебя изучали, думали, голову ломали. А теперь все ясно, выбор мы остановим на тебе. Только Расим, одно условие, чтобы никто об этом (указательный палец приставил к губам) не знал, ты понял?

- Могила, родной, могила. О чем речь?

- Ну, тогда действительно все (достал какие-то бумаги, посмотрел внутрь). Так, у нас есть места в Нью-Йорке и Сиэтле. Но, скорее всего ты попадешь в Сиэтл. Только это,... Расим (как бы извиняясь), возможно первое время ты будешь жить в общежитии. Это ничего?

- Да, конечно!

- Ты знай, там общаги лучше наших квартир.

- Это я знаю (с ухмылкой).

- Так, еще. Язык ты знаешь в совершенстве, да?

- Конечно!

- Ну, все тогда. Как говорится, готовь чемоданы. Скоро в путь.

- Ой блин, вот сегодня денек. Вспомнил! Я же сегодня во сне видел свою покойную бабушку. Я чувствовал, что сегодня что-то будет, что-то произойдет. Потом говорят, не верь сонникам. Вот это да.

- И еще, Расим. Чтобы пока даже родители об этом тоже не знали. Это пока.

Со временем все узнают, а пока не стоит. Хорошо?

- Конечно, Фархад!

- Ну, в принципе все (смотрит на бумаги и прячет в карман). У меня пока вопросов нет. О, чуть не забыл. Завтра мы с тобой встретимся, и ты принесешь мне свою фотографию, 6 на 9. И автобиографию напиши. Не забудь, понял?

- (Довольный). Это мелочи, сделаем. Ты мне скажи, как мне тебя отблагодарить, а?

- О чем ты говоришь, это моя работа. Брат, есть такая профессия, Родину защищать. Вот я ее и защищаю. А больше мне ничего не надо.

- Так, так (потирая руки). Неужели получится?

- А что нам может помешать? Все будет о-кей.

- Ну, тогда по рукам?

- По рукам. О, подожди (вытащил с кармана блокнот и посмотрел в него). Завтра у меня встреча с одним человеком, послезавтра тоже... Зачем откладывать на завтра твою автобиографию, давай сейчас же напишем, чтобы я сегодня вечером представил ее кое- куда. В жизни всякое может случиться, и поэтому надо все делать быстро. Твое место может занять кто-то другой, с "тапшем". Разве нет? Как говорится, надо торопиться не спеша. Ты не согласен?

- Конечно! Что от меня требуется?

- Пиши! (Придвинул к нему несколько листов белой бумаги). Ну, обычную такую автобиографию, которую ты писал в школе, там, в институте. Понял?

- Понял, понял, не ребенок. Сейчас напишу. (Начинает писать).

- (Через пять минут). Так, посмотрим, полюбопытствуем, что ты здесь напортачил (читает). Ничего, сойдет.

- Ну как, ничего биография?

- Бывает и похуже (улыбается).

- Ну что, по домам?

- Да...(заканчивая читать), можно и по домам. А, да, Расим, чуть не забыл. Еще кое-что надо написать.

- А сейчас что?

- Да так, формальность одна. В принципе это не так важно, но для дела будет конечно лучше, если эта бумажка будет. Маслом кашу не испортишь.

- Давай напишем. Тебе виднее.

- Да в принципе, писать то там всего три предложения.

- Да хоть десять предложений, мне теперь все равно. Ты же плохое мне не посоветуешь. Скоро в Штаты, скоро Америка!!! Эх!

- Ну, давай тогда напишем это вместе, и на сегодня закончим.

- Валяй! (Под диктовку Фархада написал три предложения буквально на одном дыхании).

- (Отобрал, точнее, вырвал, у него "это", боясь, что тот что-то поймет.).

Ну, кажись, все.

- Все так все. (Как будто о чем-то задумался). Послушай, а эта бумажка была зачем?

- Какая?

- Ну, эта, последняя, которую я только что написал?

- Я же сказал, что это нужно. Понимаешь, нуж - но.

- Значит я точно еду, да?

- Ну да, да. Мы же об этом уже поговорили.

Фархад заметил опечаленный вид Расима. Он сидел какой-то задумчивый, приуныл, как бы начиная что-то понимать, осознавать, при этом искоса поглядывая на него. Фархад нарушил молчание;

-Все нормально?

- Да, но мне кажется я что-то не совсем понял то, что написал. Вот это, последнее.

- Так ты поэтому расстроился? Дорогой мой, эта бумага необходима для того, чтобы тебя там, в США, не смогли завербовать ЦРУ-шники. Понял? Это как бы твое обязательство перед Родиной, перед своей страной. Тем более ты едешь туда опередив многих конкурентов. Ты знаешь, сколько людей хотят соскочить за рубеж. Но не тут то было, все что шевелится, все под контролем.

- Ну хорошо. Если у меня возникнут некоторые вопросы, я позвоню тебе, ничего? (Сказал уныло).

- Конечно. Теперь мы уже с тобой резаные.

Минут через пять они, попрощавшись, разошлись. Каждый пошел своей дорогой. У каждого из них в жизни свой путь, своя судьба. Им не по пути.

Это доказывает, как глупо и безрассудно подписывать бумаги, надеясь на пустое обещание.

Это и есть вербовка.

Я полагаю, что не будет неуместным после изложенного выше рассмотреть мой личный опыт.

Однажды, автор данной книги завербовал агента, пообещав ему устроить на работу в КГБ. Одни пустые обещания: слова в кредит, подкрепленные властью чернил.

Он - бедный агент, горел надеждою, что скоро будет в наших рядах, будет носить табельный пистолет, участвовать в "секретных" операциях. И на фоне этого он с остервенением выполнял все мои поручения. Он был готов на все пакости, лишь бы иметь в кармане удостоверение КГБ, быть сотрудником спецслужб.

Я не мог его устроить в органы. Не мог и все. Да и не хотел. Зачем? Пусть стучит, закладывает, доносит, выполняет задания. Но работать он у нас не будет - решил я про себя.

Я еще пару лет пудрил ему мозги (если у него есть мозги), выжал всю информацию, которую можно было выжать, и вышвырнул его из своего окружения, как выкидывают кошку с порога. Он даже не понял, кем он был, и кем стал.

Вот еще случай был интересный. Однажды я посетил учреждение, где должен был подыскать человека, годного для роли агента спецслужб. Надо было сначала его определить, затем изучить, а потом уже вербовать. Таков порядок.

И вдруг - А! Передо мною в коридоре того ведомства стояла молодая девушка, лет 25. Высокая, смазливая кокетка, с личиком Сибел Жан (турецкая певица).

Мордочка нарисованная - типичное солнышко. Я ее знал. И она меня узнала. Хотя много лет мы не виделись. Поздоровались, сели пить кофе.

Это была девушка с моего старого двора, где я вырос, учился.

Она стала вспоминать детство, школьные годы, дворовые сцены. Мы уже с ней развинтились во всю. Шутки, анекдоты, воспоминания. Бантики на голове, фартучек школьный, мороженое, цветы, и пр. Нас заволокло ностальгией.

Узнав, что я холост (я наврал, что холост, я был женат давно), она стала тонко намекать на замужество, щупать меня на предмет женитьбы. А я, как ни в чем, кормил ее надеждой, и в конце привлек ее...к секретному сотрудничеству. Сделал ее агентессой.

Общаясь с ней, не думал я о плоти. Она не вызвала во мне желания плотские. Меня она не возбуждала. Я видел в ней всего лишь агентессу.

Но это еще не все. Когда она, через некоторое время поняла, что случилось, когда она осознала всю свою роль в общении со мной, когда она врубилась - что она агент КГБ, то остолбенела.

Она, побледнев, скривила рот в какую-то высшей степени недоумевающую улыбку.

''Не поняла?!''

Потом с глазами, полными слез, злостно обратилась ко мне:

- Ведь как Вы могли со мной так поступить? Ведь я Вам верила. Значит, Вы меня использовали как презерватив, как пивную банку?

Я ей ответил, даже крикнул:

- Дорогая! Да, я сволочь, сучара я! Я старый негодяй! Но есть такая профессия - Родину защищать. Ясно?!

Она ушла, а я смотрел ей вслед.

Я не жалел, что сделал. Тем более, что она была из знатной семьи. А я им предпочтение не отдам. Одни понты да фальшь. Знатная дама похожа на весну, но на цветы весна скупа. Такие вертихвостки с хорошими парнями холодны. Надо мстить таким цыпочкам не только за себя, но и за всех других, которых они не любят. Уж лучше дочка заводского сварщика.

Если уж речь зашла о пакостях, расскажу об одной "интересной" вербовке.

Вербовал я как-то человека одного. Но не все гладко получалось у меня. Не подписывался он ни в какую. Нет - и все, точка!

С чисто оперативных позиций он был нужен мне. Я его доконал, давил, давил, давил... Но все без толку.

Наконец, однажды вечером, я приготовился к последнему с ним вербовочному "бою". Зашел к нему домой, он жил с сестрой. Открыла дверь она. Прошел в комнату, гляжу: лежит он в постели, от боли корчится. Бледный, даже серый какой-то. Беглая судорога не покидала его лицо. Лицо будто не его, а чужое. Что-то в его взгляде сломалось. Он был сам не свой. Взглянул на меня безразлично, и постанывая от боли, смотрел в потолок. Я ему говорю:

- Что с тобой?

- А...(силясь от боли) ай... больно.

- Что случилось? Чем помочь тебе?

- Да так, язва у меня. Желудок болит. Пройдет.

- Братан, конечно пройдет. Куда денется? Ты только напиши мне пожалуйста кое что. Лады? А я тебе куплю лекарство редкое - оно тебе поможет.

И он равнодушно, лежа в постели, худой белой рукой, подписал все нужные бумаги, потом так же равнодушно уставился в потолок. А я довольный (даже приятно удивленный) тем, что все - таки завербовал его, добился своего, подпрыгивая от радости, покинул его дом. Даже в аптеку не пошел.

"Пошел он к черту! Буду я еще за ним ухаживать'' - сказал я про себя. Нет в мире вещи, стоящей пощады.

Буквально вечером того же дня, я услышал, что он умер. Оказывается, он у себя дома умирал, а я его в этот момент вербовал. Что - ж, на том свете агенты не нужны.

Этот случай на меня подействовал, и я не выдержав, рассказал его своему товарищу - коллеге из КГБ. Тот, слушая меня, кушал, затем замер. Рот (набитый едой) свой не закрывал минут пять. На него это тоже сильно подействовало. Потом тихо мне сказал:

- Эльчин, ты людоед. А людоеды к врагам относятся не с ненавистью, а с аппетитом.

Короче говоря, это о вербовках.

Процесс вербовки очень сложный, даже рутинный. Но если у вас с вербовкой получается, то в своей оперативной работе ставку надо делать именно на этот компонент. У кого-то получается вербовка, кто-то пишет хорошо, другие неплохо добывают информацию. Как говорится, каждому свое.

Хотя, помню слова: "одною лишь вербовкой меткой, я выдержу ли в контрразведке''?

Я не собираюсь здесь читать лекцию о том, как поймать шпиона, или там, предотвратить диверсию. Я это не знаю. Мне это известно только по теории.

А по большому счету, мало кто видел шпиона, настоящего шпиона. Многие чекисты воображают, создают миф, лепят в своих представлениях какого-то шпиона, и начинают за ним гонятся. Иногда догоняют. В общем, это другая тема.

Но о вербовках я знаю многое, можно сказать почти все. Работая в КГБ, я обращал свое внимание именно на этот параметр, я его почти довел до совершенства. Хотя я проклинаю самомнение, которым наш ум обуян. Но я пишу то, что знаю.

Агенты плодятся вечно, мори их - не мори. Как зайчиха рожает зайчат по нескольку сразу. Так же и агенты.

Агент - это сильно изуродованный борец за справедливость, извращенный патриот.

Одно я знаю точно. В работе любой спецслужбы, ценится активность, энергичность. Все спецслужбы мира занимаются установкой капкана, т.е., они в темном лесу раскладывают капканы с целью поймать медведя, или волка. А когда в капкан попадает заяц, они пытаются из этого зайца сделать хищника. Уверяю вас, изредка им это удается.

Это скучная изнанка спецслужб, где нет места любви и дружбе. Такие картины приедаются.

Таковы мои принципы, и если они вам не нравятся, у меня есть другие.

ЧАСТЬ 3

Художественная публицистика

(Черный жанр)

Подросткам и невинным девушкам читать не рекомендуется.

"Человек человеку Друг, Товарищ, и Брут".

Анатолий Рас

Охрана Президента.

1998 год. Декабрь месяц. Тбилиси. Квартира Гугушвили. Хозяин дома Гурам, повалил на ковер жену Светлану, и бил ее ногами.

- Умри, сука! На, на, получай, сучка! - колотил коленом по ее бокам.

- Гурам! Убьешь, прекрати! Спасите! - орала на всю глотку Светлана.

Гурам присел на корточки, схватил ее за горло, и начал душить. Потом остановился, потряс ее голову руками, сильно ударив по макушке. В комнате послышался шум. Супруги обернулись. На пороге комнаты стоял их сын Анзор. Он плакал, утирая сопли, его угнетало отношение родителей.

...

В сентябре 1998-го года в Баку проводился "Саммит" (встреча) глав государств, посвященный "Великому шелковому пути''. К этому мероприятию готовились весьма тщательно. Еще бы! В Баку должны были приехать Президенты 5-ти стран; Демирель, Кучма, Шеварднадзе, Акаев и Назарбаев.

Указанные правители должны были остановиться в отеле "ИСР-Плаза". Ответственность большая!

Задачей сотрудников охраны было обеспечение безопасности в данном отеле. Хотя это не отель, а бизнес-центр. Отель размещался на 3-х верхних этажах этого красивого высотного здания.

За три дня до приезда высоких гостей сотрудники местных правоохранительных структур изучали обстановку, создавали оперативные позиции (насколько это было возможно в такой крайний срок), и в целом следили за внутренним порядком.

...

Гурам Гугушвили был сотрудником охраны президента Грузии Эдуарда Шеварднадзе. Он за двое суток до официального открытия данного мероприятия приехал в Баку.

Это был плечистый, высокий, строгий человек, с гортанным, хриплым голосом.

Лысоват, прототип Реваза Челебадзе - известного в прошлом футболиста тбилисского Динамо. Ему было 35 лет, или около того.

Гурам был надменным, ставил свою нацию выше азербайджанцев. Поэтому он свысока смотрел на жителей Баку, внутренне иронизируя каждое их движение и слова.

Он, естественно, разместился в номере, предназначенного для Шеварднадзе. Выяснял обстановку, осматривался, наводил связи.

Апартаменты грузинского правителя были конечно шикарные. За окнами Баку. Из круглых окон, напоминающих иллюминаторы, площадь фонтанов была видна так, будто она у тебя во рту. Узкие коридоры отеля были обиты коврами, на стенах висели панно и репродукции известных художников. Кругом тихо и мирно.

За день до открытия "Саммита" в отель начали стекаться иностранные гости, в том числе и телохранители отмеченных выше Президентов. Как говориться, босс и его босяки... Рядом с номером Шеварднадзе находился номер для Акаева, Президента Киргизии. Поэтому его охрана расположилась на этом этаже.

Киргизские телохранители удивили Гурама своим высоким ростом. Он сам был не маленький, но дышал им в пупок.

Время еще было, поэтому Гурам посмотрев на часы, спустился вниз, прошелся по площади фонтанов, завернул на вернисаж, где были выставлены картины, рисунки, чеканки, различный антиквариат, и пр. Проголодался.

Поднялся к себе в номер, заказал туда же ужин, задернул шторы, зевнул, нажал на пульт, включился телевизор. Стал смотреть отборочный матч на первенство Европы по футболу, между сборными Украины и России.

В перерыве этого принципиальнейшего поединка, Гураму стало скучно, не знал как убить 15 минут. Вышел в коридор. Рядом находились апартаменты Акаева. Он хотел прикурить сигарету, и прошмыгнул туда. А там значит вот такая картина. Беседуют два сотрудника охраны: один - азербайджанец, телохранитель Алиева, другой киргиз, телохранитель Акаева. Первый был необычайно активный.

Они сидели на диване, пили кофе. Киргиз был такой хмурый, угрюмый, с опытными и хитрыми глазами. Вечно молчал, был недоволен всем. А азербайджанец же напротив, был весел и беспечен. Ему было все ни по чем.

Они, значит, беседуют, а Гурам прошел к ним, прикурил, и нарочно крутился около них, с целью послушать их разговор. Потом ушлепал из этой комнаты в другую, где работал телевизор, и двое горничных убирали со стола посуду. Оттуда, через зеркало, стал смотреть на киргиза и азербайджанца, и до него дошли все-таки некоторые обрывки данной беседы.

- Ты Акаева охраняешь?

- (Молча кивнул головой в знак согласия)

- Ты киргиз, да?

- (Опять кивнул головой)

- А какая разница между киргизом и туркменом?

- ...Как какая? Большая!

- Да?... А у вас море есть?

- Что?

- Море да, море. Есть?

- Нет, у нас озеро, Иссык-Куль.

- Что? Какое озеро?

- Иссык-Куль говорю блин, озеро есть такое у нас.

- Ну и что?

- Ничего...

- Ала, ай киши, у нас море, э, море. Каспий, слышал? Там вот такие (показывает рукой) осетрины, икра, нефть, корабли, пляж. В общем э, здесь кайф.

- (Молчит и смотрит в сторону)

- Куришь?

- (Отрицательно кивнул головой)

- (Достал из кармана пачку "Мальборо" и закурил. Изучающе смотрит на него. (Заметив Гурама через зеркало и продолжал беседу). Ты в Москве был?

- В Москве, да.

- Хороший город?

- Москва?

- Да.

- Ничего. Слишком большой... А ты что, там не был?

- Нет. Хочу поехать (мечтательно) туда. А ты когда там был?

- Ну... года три назад.

- А Коржакова там видел?

- Кого?

- Коржакова.

- А это кто такой?

- ...Па! ... Ты не знаешь Коржакова?

- Ну не знаю я его. Кто же он такой?

- Это охранник самого Ельцина (сказал важно).

- Ну и что?

- Ничего.

- Ну и все.

- Слушай, хочешь я тебе интересный случай расскажу?

- Ну давай.

- Это очень интересно э, клянусь. Потом расскажешь у себя в Киргизии. Вобщем, это было давно, лет 10 назад. Я с товарищем ехал на машине, мы много выпили. Короче, пьяными были да... Потом, мы едем на своей ''шестерке', и вдруг видим на дороге стоит красивая девушка. Она была такая длинная, черноглазая, вобщем, красавица! И, короче, она помахала нам рукой, и мы остановились. За рулем был я сам. Она открыла заднюю дверь машины, и сказала нам: "на бульвар не подвезете?'' - и я ей ответил, - "садись" И мы поехали. Повторяю да, что мы оба с другом были пьяные. Голова не работала.

- И что (раскрывая глаза)?

- Слушай да...Потом значит, мы едем, едем. А бульвар же далеко. Короче, через пол часа подъехали к бульвару, и я притормозил машину, и повернулся спросить ее, в какую сторону бульвара надо вам, и вижу, что сзади никого нет! Представляешь? Никого!

- А зачем (иронично)?

- А потому, что она не села в машину (начал смеяться)!

- То есть как это не села?

- Вот в этом и дело да, что мы подумали, что она села, а она увидев двоих выпивших парней за рулем, испугалась, и не села. И вот так мы проехали пол часа, растратив попусту бензин. Я даже сказал своему товарищу, который сидел рядом: ''ты помнишь, говорю, села девушка к нам?', он ответил: "конечно помню, а что?'' Я говорю ему, что ее нет в машине. Он повернулся и обалдел. Ее не было там. Ха-ха-ха.

Азербайджанский телохранитель дико смеялся, киргиз же спокойно взглянул на него, и сказал:

- Послушай, я точно такую же историю слышал в Бишкеке. Да, да, точно такую.

- Какую историю (остановился)?

- Точно такую! Что двое пьяных ехали именно на ''шестерке', к ним якобы присела одна девица, они ее куда-то отвезли, и в конце концов выяснилось, что она и не садилась в машину...

Азербайджанец побледнел, глазами искал Гурама, хотел выяснить, услышал он это или нет. Гурам же присел в кресло, якобы читал газету. Киргиз продолжал.

- Неувязочка получается! Как так, и в Киргизии такое, и в Баку.

- Но это же было со мной э...

- Да ладно, будет тебе...Не переживай сильно. Я никому не скажу.

Азербайджанский телохранитель не угомонился, и через минуты две опят начал:

- А вы с кем-нибудь воюете?

- Не понял, ...что значит воюем?

- Ну, ваша страна с кем - то воюет, или нет?

- А... нет, нет. Не дай бог!

- Почему не дай Бог. Вот мы воюем с армянами (гордо сказал). Мы их всегда побеждали, и будем побеждать. Армяне жалкие, как увидят кровь, сразу убегают.

- Постой, постой, но мне кажется же, они не убежали. Армяне же отобрали у вас Карабах. Вообще-то армяне считают, что они освободили свои земли... А впрочем, это меня не касается, я здесь в гостях.

- Алэ, ты что говоришь э, мы их убьем э! (Разозлился)

- Ну иди, убивай.

- (Занервничал) Ты, ...ты...не прав, понял?

- Почему не прав? (Поднял глаза)

- Ты не знаешь ничего, понял?

- Слушай, я уже устал от тебя. Скажу тебе как интеллигент интеллигенту, отвали а!

Потом оба умолкли, разговоры прекратились. Гураму показалось, что азербайджанец вышел из номера. Через минут пять Гурам прошел в ту комнату, и там уже никого не было. Хотел уйти, но его привлек шепот, доносящийся из ванной. Он мягко ступая подкрался туда, притаившись перед перегородкой, услышал следующее:

- Слышь, а у тебя он длинный! У меня меньше. Хотя мой хуй толще твоего. Нет?

- Не знаю...

- Нет, он у тебя громадный. Вот ты его отрастил!

- Тсс... тише ты...У нас в родне все такие.

- Сколько сантиметров он? Двадцать пять будет?

- Да нет...ты что? Мне измеряла одна дама, где то двадцать будет, не больше.

- А можно я его потрогаю?

- Давай только быстро, а то увидят, не дай Аллах.

- Оооо, какой он у тебя твердый. Но у меня головка больше твоего, нет?

- Видимо да...

После этого на Гурама резко обрушилась тошнота, и он ушел в себя как улитка. Он вдруг вспомнил, что начался второй тайм футбольного матча, и спешно отправился к себе в номер, т.е. в номер Шеварднадзе, досматривать футбол.

Выйдя в коридор, он заметил азербайджанского телохранителя. Тот стоял перед картиной, висевшей на стене. Так с кем же в ванной был киргиз?

Гурам повалился в кресло, стал смотреть футбол. Но мысли прыгали, глаза уставились в сторону. Он вспомнил, как в Тбилиси, в прошлом году, он проезжал на своей "пятерке", и резко тормознул машину... У обочины стояла женщина с маленьким мальчиком, и моргнула Гураму.

Он не сразу врубился, потом подал машину назад, к ним. Женщина уселась сзади со своим сыном. Это был ее сын. Чуть проехали вперед. Потом Гурам припарковался под мостом, у театра Ахматели, пересел на заднее сиденье, пристроился рядом с женщиной, которая указала своему сынишке не мешать им, чтобы он пересел за руль, вперед, и поигрался бы там с кассетами и пр.

В машине играла музыка Равеля из оперы "Болеро", а женщина смачно сосала член Гурама.

Мальчик один раз обернулся назад, и увидал, как его мама припала к переду незнакомому дяде, дергала головою, но улыбнувшись, опять стал перебирать кассеты, включать кнопки, смотреть в окно.

Гурам запомнил глаза мальчика. Их глаза встретились. Они напомнили ему его сына, Анзорчика. Как они похожи, "вай деда!''

Долго Гурам не мог забыть эти мальчишеские глаза, но время притупило эти чувства.

...

Футбольный матч давно закончился. Гурам выключив телевизор, поднялся в ресторан, что на 17 этаж отеля. В полутемном зале, он присел за столик, заказал пиццу из сома с луком, и гранатовый физ.

Играл скрипач, горели свечи. Красиво.

- Можно к вам пристроиться? Спасибо.

К Гураму подсел пожилой мужчина. Ему было лет 65, не меньше. Высокий, могучего телосложения, крупный человек, с красиво вылепленной большой головой, с загорелым лицом, со светлыми глазами. И костюм у него был светлый, с широким галстуком.

- А то, видите ли, скучно как - то...Я понимаю, что мероприятие серьезное, будут Президенты, но все здесь как-то пресно.

Гурам ощутил запах дорогого одеколона.

- Разрешите представиться, Владимир Павлович Экранов. Представитель Государственной Думы России. Российской Федерации. А Вы простите кто? С кем имею честь?

- Гурам Гугушвили. Сотрудник Охраны Президента Грузии, Шеварднадзе.

- О! Шикарно. Очень приятно, молодой человек. Прекрасно.

Официант подошел к их столу, Владимир Экранов заказал антрекот с яблоками, аргентинский горшочек с перцем, баклажаны в яичной сетке, картофель бедняка по испански, ежевичный джин и чашку кофе. Жутко вкусно!

Пока слушали музыку, осматривали ресторан, посетителей, официант принес им заказ. Экранов заткнул край салфетки за ворот сорочки и приступил к трапезе.

Некоторое время молча ели. Протерев салфеткой рот, Владимир Павлович облегченно откинулся на спинку стула.

- Вы знаете, Гурам, вот мы сейчас находимся в Баку, мы приглашены сюда на международный форум. Все здесь хорошо, холено. Сидим в дорогом ресторане, слушаем музыку, едим изысканные блюда. Я обратил внимание, что вы не доели пиццу свою. Хотите, я вам расскажу один эпизод, не к столу конечно сказанный. В принципе, мы уже поели с вами. Можно говорить?

Так. Вот что такое еда? Вы знаете? А ведь она имеет свою судьбу. Понимаете, я когда то работал в морге, в Москве. Это было в середине 70 годов. Туда привезли труп. Убили парня молодого, пулю в висок пустили, и насмерть. Поставили труп на кушетку, навесили на грудь табличку, и все дела. Так вот, буквально через четверть часа в морг вломились из КГБ, из Лубянки, и потребовали вскрытие трупа.

Оказывается, у чекистов были свои заморочки в отношении этого трупака. Ну и, короче говоря, я присутствовал при вскрытии, я же врач. С желудка вывалилась гречневая каша. Она была вся в слизи. Хотя еще была свежая, да и труп был свежий. Его же к нам недавно привезли. И вот...стали ждать показания экспертизы.

Гречневая каша в миске в шкафу, а труп пока зашили. Ждем значит утра, чтобы, судмедэкспертиза понимаешь ли ответ дала.

Под утро, ко мне в кабинет вломился охранник. Вдрызг пьяный, бухой, да еще с новым пузырем в руках. И мне: "давай Володь, бухнем!''. Я ему: "так у нас же закуси то нет''.

- А это что? - спросил он, указывая на гречневую кашу. Ту самую

- А! Действительно, это каша, гречневая. Кушай сам, я не хочу.

Я хотел пошутить, разыграть его. И ты веришь, Гурам, он выпил водки, жадно закусывая ее этой кашей. Меня затошнило, я чуть не блеванул, вышел с комнаты.

Когда зашел туда опять, он ее с аппетитом доел ложкой до последней корки. До дна. Он не знал, что это за каша. Когда ему я это сказал, он побледнел, потом стал белым как мука, и вырвал все заново в миску. Он чуть не умер от психоза.

В общем, хочу сказать, что эту кашу так и не захоронили в кишках, она осталась в сейфе надолго. Искали там наличие наркотика. Под микроскопом. Есть блюда, Гурам, которым место не в унитазе, и не в кишках. Их должен видеть свет. Вот так вот.

Гурама тоже затошнило после его рассказа.

- А...Да ладно, Гурам. Пардон, если что-то не так. Нельзя быть таким интеллигентным, надо сдерживаться.

А хочешь я тебе историю пострашнее расскажу. Только не здесь. Пойдем ко мне в номер. Я могу быть тебе полезен! Ты не веришь?

"Почему он тянет меня к себе в номер''? - подумал про себя Гурам.

...

Они сидели в номере Владимира Павловича. Номер находился этажом ниже, и не считался люксовым. Одна комната, с ванной. Диван в углу, и журнальный столик. И только. Это не апартаменты.

Гурам курил, Владимир Павлович же по телефону заказывал еду.

- Да, да, и икры черной! Зеленого горошка тоже! Ну все, ждем!

Обернувшись к Гураму, он заметил ему:

- Лучше с пеной у рта, чем уж вовсе без пива. Ты знаешь, Гурам, что в жизни самое главное? Главное - это глаза! Зрение! Без нее не будешь ты внимательным. Вот недавно, проходил я по Арбату в Москве, а там значит вот такая сцена. Идет мужик слепой, в черных очках, ничего не видит. Его держит под руку его жена. А рядом с ними значит, подпрыгивает их ребенок. Малыш пацан, лет семи, не больше. Когда они дорогу переходили, мамаша крикнула ребенку: стой! Куда ты сволочь! Назад!

И он остановился. Родители подошли, и мать начала сильно лупить малыша по голове. Ребенок плакал, но ни в этом дело. Его слепой отец крикнул жене своей: ''а ты его по глазам бей, по глазам, чтобы он не видел божий свет!'' Ты понял, да?

Гурам молча слушал, покачивая головой.

- А вообще то, батоне Гурам, мое детство прошло в тяжелое время. Отца репрессировали, и я его не помню. Потом я вырос кое - как, и солдатом в Будапешт, топить в крови народ венгерский. Вспоминать все это трудно. До Армии я был чист, как тургеневская девушка. Как подрастать стал, погоны начали заманивать. Хотел связать свою судьбу с военной жизнью, потом я передумал.

- Зачем же?

- Да знаешь ты, сынок. Ничего, если я тебя так величаю, ты ж молод, а я старик. К старости все плохо кончают. Ну вооот...Когда я был маленьким, это было уже после войны, по улице нашей проходили военные. Они были такие красивые, подтянутые, в кителях, парадках своих. Рядом со мной был мой дядя, и я, указав пальцем на них, сказал ему: "дядя, я тоже хочу быть военным!'' На что ответил он мне так: "эх, племяш! Военным становиться тот, кто в жизни ничего не может. Кто туп и без мозгов. Военным ты не будешь, ибо ты умен''.

Принесли заказ. Официант в желтом жилете и черной бабочке, поставил поднос на стол, Экранов ему доллар дал.

- Ну что Гурам, выпьем что ли...вдогонку так сказать...

- Давайте, да!

На журнальном столике стояло водка из красной смородины, черная икра, тонко нарезанный черный хлеб, толики лимона, в тарелке зеленый горошек, и минеральная вода.

Стали пить. Ели пили минут 20. Пошла хмель. Экранов сказал:

- А хочешь, Гурам, я тебе покажу панораму с моего окна? Красивый вид. Пошли!

Они стояли у окна, внизу горели огни города. Баку шумел как большой муравейник. Гурам курил, молча смотрел в окно, Экранов подошел к нему почти вплотную, и тихо спросил:

- А как ты вообще к телкам относишься? Ну...с бабами ты трахаешься?

- Конечно, Владимир Павлович (выпуская дым изо рта). Не без этого (с улыбкой).

- А засадить ты любишь?

- Чего?

- Засадить говорю, любишь?

При этих словах Владимир Экранов большим пальцем показал свой рот.

- Да не понял я...В смысле что засадить?

- Ну в рот давать любишь? Минетик любишь дать?

- Кому? Девушкам?

- Эх...вам кавказцам только девушек подавай.

Владимир Павлович подошел вплотную к Гураму и тихо тронул его ширинку. Гурам все понял. Но тем не менее, он не отпрянул от него. Он был весь в ожидании, даже брови взлетели кверху.

Более того, его половой орган стал набухать, выпирал трубой. Экранов заметил это, и уже откровенно массировал его. Прижал его головку через брюки. Потом сосредоточился, присел перед Гурамом в кресло, и стал расстегивать ширинку.

- Иди сюда - шепнул Экранов, руками обняв Гурама ягодицы.

Гурам молча наблюдал за ним. Он отошел от окна, встал на вытяжку, чуть раздвинув ноги, полностью отдал себя во власть Владимира Экранова.

Последний же, сидя в кресле, освободив его член из трусов, достал его, как рыбку из аквариума, обхватил его пальцами, внимательно рассматривал его. Потом слегка сдавил его, начал двигать рукой вверх - вниз. Лизнул уздечку, освободив головку.

- Ах, ах...какой грузинский плуг - шепнул Экранов.

И тут же в рот себе он ввел его. Начался минет. Экранов лизал и сосал его член минуты три, при этом издавая чмокающие звуки. Он проглатывал грузинский член по самую глотку, доводил до гланд, потом вновь выводил, как мороженое.

В этот момент по телевизору показывали кадры, где советские войска разгоняли митинг в Тбилиси в апреле 1989 года. Две женщины на площади Руставели колотили себя в грудь, махали кулаком в сторону дома правительства. Полиция разгоняла пикетирующих.

Гурам иногда постанывал, но не отводил глаз от телевизора... Потом заныл еще сильнее, и сказав: уф...- кончил в рот Экранову. Порция спермы вылилась как лава из бушующего вулкана. Владимир Павлович замер на мгновение, но сделав пару глотков, открыл веки, и продолжил ласки.

Со смаком сперму проглотил, вытер головку члена своим носовым платком, и, обернувшись, достал фужер недопитой водки, и залпом сверху осушил.

- Ох...класс! Прям божья роса! Аджикой запахло от спермы твоей, горами Кавказа, хашламой, шашлыком. Ох...прелесть!

Гурам еще пребывал в небольшом шоке. Как? Госдума, и такое? Как это могло случиться? Не сон ли это? Прошло минут пять мрачного молчания с обеих сторон. Гурам тупо стучал глазами, посматривая на Экранова. Тот понял его взгляд, прочитал мысли.

- Я знаю Гурам, о чем ты щас подумал. Да! Я сосу член. Поэтому меня не уважают в Госдуме, ибо я для них всего лишь хуясос. Но зато я имею стабильное место работы. Ты думаешь, российским капиталистам и конгрессменам не нужен минет? Оооо!

Еще как нужен! Если я им перестану сосать хуй, меня уволят. Да, да, уволят! Я не хочу отдалиться от высшей касты. И я хочу, чтобы был я не забыт. Более того, Гурам, у них беру я деньги. Да, денежки. А как же? Я что им, одноразовый что ли? Боятся все огласки. Кому нужны лишние разговоры?

От того, что страна находится в полной жопе, хорошо лишь "голубым".

Поэтому молчат все, и платят мне, чтобы лишнее я не сболтнул. Да, они мне в рот дают, и ебут меня во все дырки. Ну и что?

Ты знаешь, у меня больной сын. Это от второй жены. От первой у меня детей не было. А может быть, детей мне иметь и не следовало бы. Да уж...

У сына моего, Славки, церебральный паралич, не может двигаться. Как родился, до сих пор в коляске. Ему уже 14 лет. Я работать должен, причем работать в солидных учреждениях, зарабатывать большие деньги, чтобы надеяться когда нибудь поднять его на ноги.

А где я работу найду? Где? Мне насрать на мнение окружающих, мол, что они скажут про меня, хуе - муе. Мне это похую! Мне нужен железный расчет, четкое вычисление в карьере. Я знаю, что отсосав член депутата, или спикера, заработаю его поддержку.

Мне не в жилу сидеть и надеяться, когда у моего шефа хуй встанет, и он меня назначит на такую то должность. Нет! Это не для меня. Я должен вечно быть в движении. То есть сосать член. Это моя горькая доля.

Ты знаешь, почему сердце нельзя простудить? Ну, почему почки воспаляются часто, желудок и печень берегут от холода, во избежания простуды, бояться их застудить, а вот сердцу не грозит мороз. Почему? А потому что, всегда в движении сердце, не сможет оно замерзнуть. Так же и человек! Он должен двигаться, чтобы не замерзнуть! Высокий темп - вот что необходимо!

Да и вообще, везде бардак и хаос. Сидишь вот в Думе, и слышишь, как пиздят о фашизме, о баркашовцах. Все шаблонно! А что такое фашизм? А, что?

После этих слов Владимир Экранов еще раз налил себе водки, молча выпил. Потом начал ерошить волосы на голове.

- Ты думаешь, в других странах нет фашизма? Человек так устроен, что одно лишь слово в нем вызывает отвращение. Вот и слово это - фашизм - у всех вызывает отрицательную эмоцию. Но по сути, фашизм в данную минуту есть и в России, то есть у нас, и в вашей Грузии, то есть у вас. Разве нет?

Гурам пока не мог понять его слов, но ему стало интересно. Он решил войти в полемику.

- Это как? Какой такой фашизм? В Грузии нет фашизма. Вы что?

- Молчи! Нету фашизма (иронично передразнивая)...Еще как есть!

Экранов уже был пьян. Щеки красные, глаза блестят.

- Что, твой президент, Шеварднадзе, не фашист что ли? Он же националист, ну значит и фашист! Это одно и то же. Он же громил абхазцев, аджарцев, осетин, мегрелов. Он националист! Причем ярый расист. А разве расизма мало в странах СНГ? Это не фашизм что ли? Или может, фашизм имеет уши, которых я пока не вижу!

Гурам встал с кресла.

- Так, Владимир, я пойду. Мне пора. Я засиделся тут с тобой.

- Садись, садись! Ты слушай лучше. Даже Сталин называл социал демократию близнецом фашизма. Идея многих секций и сегментов коммунистов и социалистов совпадают с фашистами.

Постой, вот вспомни из истории; военный коммунизм в 20 годах, когда людей умертвляли как мух; вспомни! - это что, не фашизм был? И что же? Мол, это правильно, а вот фашизм Гитлера - это очень плохо.

Красный террор Ленина, Троцкого и Дзержинского, репрессии Берии и Сталина - это мол, ничего, так сказать, с пивком пойдет. А вот расизм и фашизм Гитлера и Муссолини - это грязное пятно мировой истории! Скажи, не глупость это? Конечно глупость!

Вот Туркменбаши, Сапармурад Ниязов! Этот урод степной. Он кто, не фашист что ли? Фашист! Самый черный фашист! Я удивляюсь, как он собрал под своим руководством столько мудаков. Единственное объяснение, что он такой же мудак, как его подчиненные.

А Лукашенко - эта тварь гнойная! Безвинных людей гноит в лагерях! Не фашист ли он? Фашист! Все коммунисты - такие же фашисты! И всех их надо вешать на столбах, а Мавзолей взорвать на хуй, и посрать там кучу говна, чтобы все нюхали.

Гурам вытер платком лоб.

- Володя, я пойду. Утомляешь ты меня.

Владимир Павлович остановился.

- Ты че мне тыкаешь, пацан? Че ты полосатишься? Ты хоть знаешь, кто перед тобой?

- Да, знаю. Педрила - вот ты кто!

В этот же момент в номер постучали, вошел молодой официант в желтой жилетке. Он обратился к Экранову.

- Что нибудь будете еще? Мне унести поднос?

Экранов был еще под впечатлением последних слов Гурама, сидел весь напыженный. Потом резко повернул голову на официанта, начал орать на него.

- А ну, уебуй отсюда, спермосос ебаный! Говнюк! Съебись отсюда на хер!

Официант опешил. Он не понял, за что его так. Экранов же продолжал.

- Кому говорят, иди на хуй!!! Долбень, сука! Я срал на ваш Азербайджан, и буду срать всегда! На хуй, на хуй пошел! На хуй! На хуй!

Официант выбежал из номера как кролик. Владимир Павлович Экранов, взяв со стола бутылку водки, швырнул ему вдогонку. Бутылка разбилась вдребезги, и желтый ковролит окрасился в красный цвет. Запах смородины пронесся по номеру.

- Блядь! Убью на хер!

Гурам молча наблюдал за Экрановым. Потом тихо сказал:

- Владимир Павлович, я могу уйти?

Экранов посмотрел исподлобья на него, сполз на ковер, на коленях подполз к нему, схватил он за руки его, и начал трясти:

- Гурам, милый поссы мне в рот! А!? Поссы, пописай. Моча полезна человеку. Она очищает желудок, кишечник. Поссы!

- Ты че, Володь, совсем ебанулся? То в рот дай, то поссы. У вас в Думе все такие что ли? - Поссы! Поссы на фиг!!! Мочу не жалей! Поссы! Вы молодые считаете нас стариков дураками. А мы - старики знаем, что ими были.

Гурам понял, что так просто он не отвяжется, вытащил член, и спустил струю в рот Экранову, который подставил свое лицо перед его пенисом, и открыл рот. Струя брызнула о его щеку, потом попала в губы и направилась в глотку Экранову.

Гурам продолжая писать, чуть наклонился в сторону, чтоб капли мочи его не задели. Закончив мочеиспускание, Гурам застегнул ширинку, стал направляться к двери.

- Постой, Гурам. Мы же не попрощались с тобой. Дай мне 100 долларов. Дай! Дай! Иначе я все расскажу Эдуарду Шеварднадзе, и тебе не сдобровать. Ну как, идет?

Гурам покосился на него. Сжал кулаки, сделал шаг в его сторону.

И буквально в этот же момент взорвался телефон. Звонок междугородный, беспрерывный.

- Гурам, сядь на секунду, умоляю тебя. Это видимо Москва, мой сын.

Экранов включил селектор, и Гурам стоял у стола, слушал разговор с Москвой.

- ...Алло, да, заказывали... Алло, Славик, Славка! Привет мой хороший! Как настроение? Ты мой род - ной! Как мама? Хорошо?

Гурам, поморщившись, вытащил свой бумажник, достал 50 долларов США, показал их Экранову (тот утвердительно кивнул головой), и поставив банкноту на стол, стал удаляться. Когда он уже выходил из номера отчетливо услышал детский голос сына Экранова через селектор.

- Пап, как ты там? Опять хуи сосешь? Да не соси, не нужно. Все равно ходить я не смогу. Это мне не поможет. Мужчиной будь, в натуре, пап! Главное - это, пап! Мне не нужна твоя должность, пап! Береги честь свою, падла!

Экранов заплакал, начал рыдать, кулаком вытирая слезы.

Гурам поднимался к себе в номер. Ему стало жутко, не по себе. Гости приезжают завтра, до утра времени много. Проверив обстановку, пошел он гулять по приморскому бульвару. Дорога заняла минут 10.

По проспекту Нефтяников проносились машины, вдавливая до упора педаль газа. Гурам пересек шоссе, и к морю подошел поближе.

Море спокойным было, ласковым. Гладь моря озарялось яркой луной. Пахло нефтью, асфальтом, сиренью, теплым воздухом. Ветра не было. Облокотившись о барьер, глядел в воду.

В Тбилиси моря нет, Гурам привык к реке Кура, и море ему нравилось. Бриз ласкал нос, воздух наполнял легкие. По побережью фланировали влюбленные пары, матросы курили, шутили, чайки крякали в небе.

Он вышел на небольшую дамбу, напротив морского вокзала. Дамба с обеих сторон омывалась каспийскими волнами. Стал прогуливаться, принюхиваться, глубоко дыша легкими, и смакуя уже прошедший вечер. Да уж, непростой был вечер. Он внутренне даже присвистнул.

- Здравствуйте, молодой человек.

Гурам вздрогнул. В темноте он не заметил женщину, она как тень передвигалась.

Худышка, бедра узкие, походка легкая. Фигура - швабра, а волосы мочалка.

- Здравствуйте. А вы кто?

- Да (пожав плечами)... какая разница? Все мы люди на Земле пока. Вы любите это место? Мне оно тоже нравиться.

- Нет, я приезжий. Грузин. Гурамом звать.

- А...Ясно. Ася - мое имя - взгляд ее был странен.

- Очень приятно - Гурам слегка поклонился. А что вы тут делаете? Не поздно для женщины гулять у моря в такое время?

- А что терять мне? Мы все несчастны в жизни. Кто теряет власть, кто деньги, а кто везение свое. Хотите, расскажу я о себе?

Несчастна я. Муж вор, сидит щас он в тюряге. А ведь раньше был хороший парень. Работал, не пил и не курил.

Хм... Мне 40 лет, была беременна я в молодости. Родился мальчик. Румяный, красивый. Пухленький, в штанишках бегал. В 9 лет его сразил паралич. Говорят, он подцепил болезнь при вдохе. Болезнь носится по воздуху, и нельзя узнать заранее, где этот микроб появится. Микроб как раз пролетал мимо носа моего сынишки, тот вдохнул воздух, и тут все! Он рухнул на асфальт.

Если бы в ту минуту, когда пролетал микроб, он сделал бы не вдох, а выдох, ничего бы не случилось.

С тех пор все поменялось. Муж запил, стал воровать. И я стала другая. Сын в коляске, ему 15 лет. Ходить не может, смеяться тоже почти не может.

Гурам! Человек в собственной жизни играет лишь небольшой эпизод. Быть может, он для этого эпизода родился и живет.

Ее глаза засверкали неестественно. От неожиданности Гурам замер. Ася подошла поближе.

- Гурам! Люблю жестокость я. Ведь бог ко мне жесток, хотя не знаю почему. Гурам,

прошу вас просьбу мою выполнить. Обещаете?

Гурам чуть покраснел.

- ...Что в моих силах, я сделаю для вас...

Ася вытащила из сумки небольшую плетку, и протянула ее Гураму.

- Гурам, возьмите это, и ударьте меня, бейте, секите меня. Прошу вас!

Гурам опешил, сделал шаг назад.

- Вы что, женщина? Совсем что ли.... - в глазах Гурама было написано удивление, граничащее с шоком.

- Ну я прошу вас.... - она даже руки сложила, как бы в мольбе.

- Нет, нет! - он явно сдрейфил.

Луна освещала их силуэты на дамбе. Они стояли друг против друга. Волны моря, аккомпанируя им, слабо бились об камни и барьер затерянной в море, безжизненной, унылой дамбы. На небе беззвучно летел самолет, мигая красным светом...

Гурам стал уходить, Ася его задержала за локоть.

- Я умоляю вас, Гурам! Сделайте это для меня.

- Но зачем? Что это вам даст?

- Я люблю боль, Гурам! Я привыкла к ней, не могу без нее. И, вы знаете, как вам сказать...

- Скажите!

- Гурам, у меня оргазм бывает, когда мне больно. Я испытываю оргазм, Гурам, причем по нескольку раз. Прошу вас... Гурам, я привыкла к боли...без боли мне не ловко в жизни....я полюбила боль...Гурам, она дает мне удовольствие...прошу вас меня высечь.... - она вдруг заговорила с жаром, с дрожащими губами.

- А сколько раз бить плеткой то (раскрыв глаза)? - чуть приходя в себя.

- Я скажу - передавая ему маленькую черную плеть.

- Как хотите - развел кистями с удивленной безнадегой.

Если бы в этот момент на дамбе присутствовал режиссер или сценарист, то нашел бы в этой сцене нечто мистическое, неземное. Огромный шар луны светился над бухтой. Мириады звезд рассыпались на черном небе. То ли казнь, то ли кара, то ли расплата...

Ася скрутилась в клубок, присела на коленки, распустила волосы вперед, чтоб лица не было видно, будто собиралась молиться. А Гурам стоял над ней с плеткой в руках, и ждал указа.

- Ну что ты медлишь, бей! - скомандовала она снизу.

Гурам тихо хлестнул плетью ей по спине.

- Сильнее, ты что? Сильнее давай!

Гурам второй раз хлестнул ее наискось, но уже посильнее.

- Сильнее! Ты же мужчина!

Гурам размахнувшись, дважды сильно шлепнул ее, при этом немного возбуждаясь. Ася сексуально дергала своей задницей по сторонам.

- Ой, миленький, какой класс...теперь сильнее, сильнее!

Гурам забылся. Он со всей силой замахиваясь, шарахал ее плетью по спине по нескольку раз. Наверное, раз 10 было. Он не щадил ударов. Спина ее была изрезана, пиджак серый весь разорван был, возможно кровь через рубцы уже просачивалась. Темно было, увидеть это трудно. Она кричала, но эти крики были необычные.

- О! Вот так! Да! Ох...! Браво! Оф...Да.... Я.... Ой!! Ууууу!!! А....! Молодчик! Мне!...... Я - Я!!!!!!! Уже мало осталось, я кончаю....

Гурам еще несколько раз бил ее плетью, утирая рукою со лба испарину, осматриваясь по сторонам. Рубашка его взмокла от пота. Он удивленно заметил, что у него член стоял как палка.

- Бей! Последний раз! Уже кончаю!

Грузин от души замахнулся, и со страшной силой так ударил плетью по ее спине, что звук напомнил ружейный выстрел. Она выпустила пар.

- Оооохххх......Уууу......Айййййййй....

Он, швырнув плеть под ноги, на край дамбы отошел, расстегнул молнию брюк, вытащил свой член. При свете дальнего прожектора, он блестел в его руках. Удивленно заметил, что фаллос его был огромного размера. Таким большим он не был никогда.

Гурам стал мастурбировать.

Минуты через две он обильно кончил в Каспийское море. Он испытал ярко выраженный оргазм, какого раньше не знал. Струя спермы брызнула на волну. Он, застегивая ширинку, обернулся. Чуть в стороне, постанывая, валялась на животе Ася. Ее тело было сильно изрезано. Подойдя чуть поближе, Гурам заметил, что она плачет. Он ее похлопал по плечу, что-то буркнул в нос, и ушел прочь.

...

Прошло три месяца. Гурам продолжал работать в главном охранном управлении, даже ждал повышения по службе. В один из зимних дней, он со своим другом Сосо, поджидали у подъезда резиденции семью Эдуарда Шеварднадзе. Это была их работа, работа телохранителей.

Три джипа стояли у обочины, один Мерседес остановился впритык к блоку. Гурам с Сосо проверяли исправность своих раций. Вдруг с подъезда вышла Манана Шеварднадзе - дочь Президента Грузии.

Она была в меховой накидке - манто, в темных очках, в замшевых сапожках. Прошла мимо Гурама, стала названивать по мобильнику.

Гурам прищурив глаза, вспыхнул, потом набросился на нее. Схватил за волосы дочь президента Грузии, швырнул на асфальт ее, и сильно ударил по спине. Манана Шеварднадзе даже пикнуть не успела. Все раскрыв глаза, ошалело глядели на Гурама.

Сосо подбежав к нему, отвел в сторону:

- Ты что, Гурам? Что с тобой?! Что с тобой?!

- Да, Сосо... Да, да...

Манана начала кричать, подбежали другие сотрудники охраны. Прохожие стали приближаться. Всем стало интересно, что там стряслось.

Сосо тряс Гурама за плечи, схватив его за воротник.

- Гурам! Гурам! Ты меня слышишь? Ответь?! Гурам!

Стеклянные глаза Гурама смотрели вдаль. Сосо лишь заметил, что у Гурама была сильная эрекция. Член его выпирал из брюк.

Гурама уволили из органов. Хотели даже заключить в психушку. Пожалели потом.

...

Супружеская постель.

Светлана дышала в ухо супругу, и замирала с каждым вдохом. Сердце стучало.

- Гурам, у тебя глаза холодные. Что с тобой происходит опять?

Она обвивает его руками и ногами, проводит рукой по его бедрам. Их тела слились как лианы. Гурам заплакал, обняв жену.

- Света, что мне делать? Я не могу больше! Сил нет. Сорвусь сейчас...

- Ничего милый. Завтра к доктору пойдем. Тебе уколы нужны. Проклятый город Баку! Я ненавижу его. После него все взбаламутилось. В доме у нас вверх дном пошло.

Света вытерла мокрые от слез глаза.

- Господь милостив к нам, Гурам. Надо пройти этот нефарт.

Давайте согласимся иметь разногласия.

Бронзовая эйфория.

1966-й год. Баку. Декабрь месяц. Шел тихий, праздничный, чистый снег. На улицах города снег покрыл землю белым плащом, а в коридорах ЦК КП Азербайджана было тихо, тепло. Пахло новым годом.

1-й секретарь ЦК, Вели Ахундов, сидел в своем кабинете. Напротив него, на вытяжку стоял председателя Спорткомитета республики, Иманов. Он стоял перед ним в ущербном виде, какой можно себе представить.

- Слышь, Иманов, мне только что из Москвы звонил Брежнев. Во-первых, поздравил с бронзой нашего Нефтяника, и просил, чтобы главным тренером назначили Гусейнова. Ну, этого, Фазиля. Что ты скажешь на это?

- Что я могу сказать, Вели муаллим. Партия сказала, надо сделать.

- Не все так просто, Иманов, не все так просто.

Кабинет Председателя КГБ Азербайджанской ССР, Цвигуна. За столом сидел сам Цвигун. Это был человек своенравный. Как любой россиянин, точнее, выдвиженец Москвы, он не любил кавказцев. В особенности, Баку, ибо азербайджанцы - мусульмане.

Цвигун был шовинистом. Он терпеть не мог азербайджанскую речь. Нет, конечно, будучи в Баку он хвалил Азербайджан, любил плов, шашлык, айран и пр. деликатес. Но находясь в России он закипал: "пошли все они в жопу - эти азеры! Чурки они! Людьми они не станут никогда''!

Рядом стояла его секретарша, Инна. Длинноногая красавица, словно сошедшая с экрана на землю. Она умело пользовалась протекцией председателя КГБ Азербайджана, решала свои проблемы. Так ловко вибрировала ангельским голосочком, что на это не отреагировал бы скальный монолит. Но Цвигун был покрепче гранита и мрамора. Профессия обязывала.

- How are you, my boss?

- Хорошо, Инна, хорошо. Ну что там слышно о новом тренере Нефтяника? Соколов оказался предателем, бросил наш футбол в трудную минуту и облажался. Ха - ха - ха! Хлестова я не люблю, эта не та фигура. Алескеров более или менее подходит, но его не хочет Москва. Так, а где мой хрустальный стакан?

- Bellow, in under drawer. Are you of late many drink, boss. This is bad, very bad.

- Ладно, заткнись, все это метафора. Наливай, бля!

Она налила ему коньяка, а он, держа ее за талию, запил одним разом и закусил шоколадной конфетой.

- Так, хорошо, горячо пошло, печень обожгла. Давай занюхаю твоими грудями. О..., нормально. А ну ка, налей еще...О...Хороша.

Он взглянул на Инну, и его посетила весьма пикантная мысль.

- А ну ка, поди ка сюда...да подойди. Подойди...

- That you do?

- Не умничай, пизда! Так, сюда, сюда...

Цвигун освободил локтем свой стол от бумаг и папок, уложил ее перед собой, поднял ее юбку кверху, стал снимать колготки.

- I itself, itself...

Инна сама сняла колготки, осталась в черных трусиках из тонкой ткани, потом легла спиной на стол.

- Аха! А это я сам сниму.

Он стал стягивать ее трусики вниз

- Is sick, ay!

- Да заткни ты пасть, ооо....

Цвигун стянул ее трусики вниз, и перед его глазами, прям перед носом было влагалище Инны. Оно на него смотрело ласково, зовя к себе. Он припал к нему ртом, стал лизать ее клитор. Она постанывала, направляя руками его голову в приятном направлении. А Цвигун все сильнее языком надавливал, чавкал и булькал, проникая все глубже.

- Lovely, thee that create...

- Да не пизди говорю...оооо......аху....

После этих слов и стонов, Цвигун привстал, член его был готов к бою, Инна это тоже заметила одним глазом. Он со всей силой вошел в нее. Держал за голову, плечи, и входил в нее с разбегу, размаху, опрокинув со стола на пол пепельницу, очки, бумаги, легкую подставку из красного дерева. Все рассыпалось на ковер с диким шумом, бумаги разлетелись в сторону.

Прошло минут двадцать. Все было кончено. Кругом в беспорядке у самого стола, на полу, разбросана была снятая одежда, богатое шелковое платье, какие - то кружева, туфельки со шпильками, ленты, резинки, галстук.

Цвигун, упал в кресло, и сотворил узкий узел пестрому, похожему на гюрзу, галстуку, и подобрал с паркета свои сломанные очки.

Инна же наводила марафет, сидя рядом. Потом она с кислой миной процедила:

- Enough, that will do. Now here been Orduhanov, he is chef of Neftianik. You are forget allready?

- Да пошел он в пизду, лезгин хренов. Я эту суку утоплю как Герасим Дездемону.

Запомни красавица, этот Ордуханов плохо кончит, ой как плохо кончит. (С одышкой отвечая). Ты когда ни будь видела упрямого осла? Так вот это он, Шовкет. Короче, меня для него нет. Ух... Ты вот что, позови ка ко мне этого... Маркарова, армяхона нашего. Да еще не забудь и их капитана, ну, я не знаю кто он. В общем, всех ко мне.

Почти в тот же день Эдуарду Маркарову и Вячеславу Семиглазову сообщили о том, что их к себе вызывает сам Цвигун. Они оба заволновались. Это были лидеры "Нефтяника" середины 60 годов. Они были любимцами публики бакинской.

Направляясь пешком по бульвару, в сторону КГБ, они начали спотыкаться друг об друга, потеть и пыхтеть.

- Эх, Эдик, Эдик, говорил я тебе, прекрати свои эти цеховские дела. Не слушаешь ты меня. Вот мы за тебя и отдуваться будем.

- Ай Славик, подожди да, вай аствац, не скули да, родной, что ты паникуешь.

В подавленном состоянии они подошли к зданию КГБ и доложили о себе дежурному. "Ждите", услышали в ответ.

Через пол часа, они, тяжело дыша, вошли в кабинет к шефу азербайджанских спецслужб. Цвигун был в прекрасном расположении духа, рядом сидел еще кто-то. Футболисты его не узнали, он был им не знаком, а впрочем, им было сейчас все равно. В данную секунду их интересовало совсем другое: зачем они понадобились самому председателю КГБ Азербайджана, зачем их сюда вызвали. Стол был накрыт слишком просто: на нем стояла тарелка с красивыми на вид пирожными, бутылка фирменного коньяка и пачка сигарет. Воцарилась какая-то пауза. Прервал ее сам Цвигун.

- Ну че ребята, садитесь что ли.

Футболисты очень осторожно, как в замедленном кадре, присели с краю стола. Краснощекий и красноречивый Цвигун продолжал:

- Поздравляю вас с бронзой, и давай выпьем за наше третье место. Наливай Алеша (обратился к тому незнакомцу). Да вы кушайте, кушайте, не стесняйтесь (повернулся в сторону Маркарова, а сам осушил стакан). О...хорошо. Да, зачем я вас вызвал. Значиться так. Бронза, это конечно хорошо, ну, не плохо. Это так сказать, первый кирпичик. Но у нас начинается новая глава. Надо покорять новые вершины!

Почему бы нам ни замахнуться на золото, а? Почему? Чем мы хуже остальных!

Нет, я конечно понимаю, там есть киевляне, тбилисское Динамо не подарок. Это да. Вот поэтому партия мне поручила вплотную заняться нашим азербайджанским футболом.

Я люблю Баку, люблю ваш клуб Нефтяник. Я часто думаю о нем.

Я вас вызвал потому, что у меня есть мощная идея, так сказать рац. предложение. Я долго думал над этим предложением, и понял, что на сегодня это лучшее, что можно придумать.

Как говорится, чекист есть чекист. Вот увидите, если мою эту идею четко претворить в жизнь, наш Нефтяник в следующем году в Чемпионате займет 1-е место, а в Кубке Чемпионов мы как минимум выйдем в полуфинал. (Налил себе коньяка и сразу выпил).

Да, братцы (задумчиво), это гениальная мысль. Но прежде я поговорю с вами. Значит, капитан ты, Семичастный,...тьфу... Семиглазов, ты извини сынок, это уже память дает трещину.

Ну а ты, Эдик, любимец бакинских болельщиков (повернулся к смущенно улыбающемуся Маркарову), ты почему торт не кушаешь? А ну ешь! Я приказываю (по-отечески).

- Спасибо, товарищ Цвигун, но он очень триперный.

- (Опешил и поперхнулся) Что? Какой триперный, кто триперный? (Посмотрел на торт).

- Ну, торт говорю, триперный.

Цвигун был настолько ошарашен этим заявлением, что недопитый фужер в его руке наклонился, и коньяк чуть пролился на ковер. Он поспешно вернул фужер в надлежащее положение.

-Ой, извините товарищ генерал, я хотел сказать приторный (покраснел до ушей).

- Ты смотри у меня. Не успел со мной познакомиться, как уже торт хотел

заразить - "окатил" его строгим взглядом.

- Значит так, спортсмены. Товарищ Ахундов перед нами поставил задачу, чтобы Нефтяник был первым. Я считаю, что это нам по зубам.

Тем более, что я решил прибрать футбол к своим рукам. Как вы думаете, в чем заключается моя идея, а?

Нет, вы подумайте, подумайте. Неужели в этой республике все должен делать я сам. Понятно, что КГБ-эшник мыслит более гибко и тонко, это ясно. Но и вы обязаны мне помочь. А то у меня сложится такое впечатление, что здесь в Азербайджане, нет ни одного полноценного человека.

Я естественно сейчас выскажу свою идею, но прежде я хотел бы послушать вас, товарищ Семиглазов. Вы, как капитан команды, согласны ли помочь мне в моих начинаниях? А?!

- Безусловно, товарищ генерал. Ваше слово-закон. Вы всегда были моим идеалом, поэтому мы готовы помочь вам в любом вашем...

- Да ладно, не пизди. Слушайте меня внимательно! То, что я сейчас вам скажу, должно остаться здесь, между нами.

Вы поверьте, если мы это не претворим в жизнь, через несколько лет Нефтяник превратится в дерьмо, он даже вылетит в первую лигу, и растворится в группе дочерних команд. Вот увидите. И вообще наш азербайджанский футбол исчезнет с лица земли.

А знаете почему? Да потому, что нашему футболу нужен кулак, именно кулак. (Показал свой кулак). Вот поэтому я хочу назначить главным тренером Нефтяника Алешу.

Вот он, знакомьтесь, Алексей Федянин, полковник КГБ. Он будет вашим наставником, и после этого вам победа обеспечена. Спросите почему, ну спросите? Отвечаю! Слушайте меня внимательно! После того, как все узнают, что тренером Нефтяника назначен полковник КГБ, многие команды просто пересрут, они не захотят с нами связываться. Ну кто захочет иметь дело с КГБ? Кто? Ну, как вам моя идея? А, Маркаров? (Одним глазом опять посмотрел на пирожные).

- Вообще-то толково, товарищ генерал.

- Не вообще-то, а точно толково. Ну как, вы согласны?

- Да, конечно (хором ответили оба игрока, и пристально взглянули в сторону Алексея Федянина).

- Ну, если вы согласны, тогда познакомьтесь с полковником КГБ. Так, молодцы, а теперь подпишите эту бумагу (придвинул к ним какой-то бланк, и футболисты тут же подписались там).

Позже, несколько лет спустя, Маркаров скажет, что он тогда даже не понял, что он подписал. Главное было для него, выйти оттуда целым и невредимым.

Через два дня после их встречи, главному тренеру киевского Динамо, Маслову, сообщили, что тренером Бакинского Нефтяника назначен некий КГБ-эшник.

Он удивился. "Неужели они уже таким путем хотят быть на плаву. В принципе, это конечно не ординарный ход, но не совсем спортивный', почти шепотом высказался Маслов об этом назначении в беседе с одним журналистом. Причем он при этом часто оборачивался, не следят ли за их беседой.

Так как в советском чемпионате наступил временный перерыв, поэтому многим клубам сообщили об экстравагантном тренерском назначении в Нефтянике.

Рациональное предложение Цвигуна, его пробудившийся аппетит навел шорох на многих футбольных специалистов. Кругом говорили только про это, мол, после этого, если выиграем бакинцев, нам хана. Пытки в подвалах НКВД нам обеспечены.

Даже один журналист приехал в Баку посмотреть на "живого" КГБ-зшника, и при возможности подготовить материал для спортивной газеты. Но ему его так и не показали. ''Я хочу просто взглянуть на него, убедится, существует ли он в действительности', вымаливал он охранника, чтобы тот пропустил его на базу Нефтяника, но получив строгий отказ с хмурым взглядом, поспешил уйти оттуда.

А в это время в кабинете Цвигуна смиренно стоял Иманов, шеф спорткомитета Азербайджана.

- Ну что Иманов, видишь, какой я бум создал вокруг нашего футбола. И это все на пользу, бояться будут, даже зауважают. Нет?

- Это безусловно, товарищ Цвигун.

- Вот увидишь, если мою эту идею поддержат в Москве, это будет фантастика. А если нет, то будущее Нефтяника пасмурное. Увидишь! Кстати, я слышал ты собаку себе купил, это правда?

- Так точно, товарищ генерал.

- Люблю я собак. А какой она породы?

- Эрдельтерьер, товарищ генерал.

- А, хорошая порода. Это самка, или самец.

- Самец.

-А минет ты ему сделал?

- Что?... Простите,... не понял?...

- А, да, тьфу, не минет, а сунет, т.е. обрезание. Сделал ты ему обрезание?

- Нет пока (успокоился Иманов), это не так кспеху.

- Ну, в общем вот так. А теперь будем ждать, утвердят ли Федянина на пост старшего тренера, или нет. Посмотрим...

Прошла зима, наступила весна, чемпионат по футболу начался, но Федянина на тренерской скамейке Нефтяника так и не оказалось.

Напрасно старался Цвигун. Возможно, это было на руку Москве, а возможно поэтому Нефтяник, а потом уже Нефтчи, так и не поднялся до третьего места в чемпионате страны.

Но это все потом, а пока, Цвигун сидел на веранде своей дачи в Загульбе (пригород Баку), курил сигару, пил коньяк. У него был такой возраст, что он уже мог лежать, но предпочитал сидеть. Ему было не больше 60 с тех пор, как ему исполнилось 65 лет.

Рядом вертелась Инна. После долгих упреков шефа спецслужб Азербайджана, она уже решила говорить на русском языке. Не выпендривалась.

Цвигун запретил ей говорит на английском, считая этот язык гнилым, попахивающим дерьмом.

- Товарищ генерал, а что там с Нефтяником?

- Что?

- Ну...в плане того, что вы обещали?

- А что я обещал?

- В отношении тренера, ну...Федянина...

- А! Не получилось это у нас, Инночка. Не прохляли!

- А как же будет с судьбой Нефтяника? Вы же болеете за этот клуб.

- Э!!! Хуй с ним. Скоро еду в Москву. На хуй мне все это надо!

Генерал искоса взглянул на Инну. Справившись на две трети с сигарой, вышвырнул ее с балкона вниз щелчком мизинца, молча подошел к Инне, схватил ее за талию, начал тискать груди и попу.

- Ой...Товарищ генерал, ну что опять с вами? Перестаньте...

- Инна, оф...Инннна, Иннннна....

Цвигун повернул ее лицом к окну, она уперлась руками об стол. Длинные локоны распустились на ее плечи. Он поднял ей юбку, прижал к себе ее зад, одной рукой освободив свой возбужденный член из брюк. Затем он аккуратно вставил свой член Инне в задний проход. Последняя вскрикнула от боли, но генерал начал мычать, продолжая свое дело.

Там было узко и тесно, Цвигуну анальный секс давался тяжело, мешала неважная кардиограмма, но все же он настойчив был. И после десяти минут такого разврата (где он рычал, а Инна охала), дело приближалось к концу.

Генерал кончил с глухим стоном, а Инна громко порывисто дышала. Потом глубоко вздохнула. Он осторожно стал вынимать свой член из заднего прохода, она крикнула:

- Осторожно! Прошу тебя

Следующую сцену Цвигун запомнит навсегда. Он разглядывал свой вонючий пенис, на головке и по краям ствола которого прилипло дерьмо Инны. Он пощупал свой член рукой, потом поднес руку к своему носу, понюхал ее. Лицо скривилось от брезгливости, его затошнило.

Но все же он попробовал на вкус ее дерьмо. Облизал пальцы, которыми он соскоблил со своего члена кал Инны, глотнул, потом еще раз глотнул, подошел к столу, выпил рюмку коньяка.

Ему стало приятно, и все - таки он злостно посмотрел на Инну.

"Мешок с говном" - процедил он, взглянув на Инну, которая приводила себя в порядок перед зеркальцем. Цвигун подошел к ней ближе, и с размаха сильно ударил ее по лицу. Она упала на ковер как веревка, и недоуменно на него смотрела. Он подошел к ней, и со всей силой пнул ее ногой по ребрам. Инна слабо застонала. А генерал начал на нее орать:

- I throttle thy wound! The prostitute! I abhor thee, opposite dog!!! Has gone on а horse-radish, that thee have died!

"Пустота безусловно пуста,

Холод ночи меня привлекает,

Как таинственно ищущий враг.

Свет, зажженный во тьме - красота!

Но повсюду светло - скука рая.

Я все это терплю кое как''.