Власть ножа

Арлык

Посланная в деревеньку Чернушки команда из четырех братков оказалась физически ликвидированной. Это привело Арлыка, главаря можайских, в совершенное ошеломление. Все четверо боевиков, далеко не из худших в его организации, были обнаружены с многочисленными пулевыми ранениями. Похоже, что они попали в хорошо подготовленную засаду, и их расстреляли в упор.

Все это никак не вязалось с тем плевым заданием, которое им следовало выполнить, — захватить и привезти на тайную хазу беззащитную бабу с грудным младенцем. Причем о данном этой четверке приказе, кроме самого Арлыка, никто не знал.

О гибели его бойцов сообщил по мобильнику арлыковский бригадир Титан, посланный все в те же Чернушки уже во главе семи боевиков, — разведать о судьбе запропастившихся пацанов и в случае нужды разобраться с кем надо.

Арлык, конечно, хотя бы в силу своего статуса и рода занятий, всегда был готов к самому худшему. И все-таки… Такой облом в таком простом деле…

Титан звонил несколько раз — сначала с кратким сообщением, потом с различными подробностями, которые, впрочем, ничего толком не проясняли. Бригадир доложил также, что он с пацанами приступил к зачистке деревеньки, но там, кроме четырех старух в четырех избах-развалюхах, пока никого не нашли и никакого путного слова от этих древних бабенок не добились.

С той поры прошел уже час, а звонков от Титана больше не было!

Арлык, вопреки своей привычке, сам набрал номер сотовика бригадира, но тот не отвечал. Тогда главарь банды стал звонить последовательно Чугунку и остальным шестерым боевикам, участвовавшим в наезде на деревню, но не откликнулась ни одна душа.

Наконец, когда он в несчетный раз набрал номер Титана, то явственно услышал в трубке чье-то дыхание. — Кто это? — осторожно спросил Арлык. — А кого надо? — тоже очень осторожно отозвался незнакомый голос.

Арлык тут же разъединился. Теперь он ничуть не сомневался, что и посланный им карательный отряд постигла участь первых четырех пацанов. Причем это в лучшем случае! Есть вариант, что кто-то из них остался в живых, и сейчас из него вытряхивают показания.

Следовало немедленно сматываться.

— Бирюк! — крикнул он первому попавшемуся на глаза бычку. — Сбегай за Свистуном, пусть идет сюда.

Свистун осуществлял скрытную наружную охрану их тайного офиса — якобы склада фирмы «Симплекс», но теперь эта предосторожность выглядела излишней: надо было срочно собирать барахло и делать отсюда ноги.

Тем не менее, Арлык решил потратить время ещё на один звонок. Он не знал, каким образом погибли, точнее, сгинули его двенадцать совсем не сопливых бойцов, но было вполне очевидно, что к этому поганому делу приложил руку директор ресторана «Алые паруса» по имени Антон.

И действительно, тот ранее отказался платить можайским дань и самолично завалил арлыковского бригадира Рафа, а баба, которую главарь банды в отместку за это мочилово хотел захватить в Чернушках, — жена того Антона. Все вроде бы яснее ясного, но дополнительная проверка не помешает.

Номера телефона директора рэкетир не имел, но знал, как позвонить его секретарше. Арлык взглянул на часы — обе стрелки приближались к двенадцати. Вроде бы поздновато, но он слышал, что «Алые паруса» закрываются часа через два после полуночи.

Уже нажимая на кнопки, бандит вдруг сообразил, что не ведает ни отчества, ни фамилии владельца ресторана, и поэтому, услышав нежное девическое «Алло!?», поначалу замялся. — Будьте добры Антона, — сказал он, наконец, как можно увереннее.

— Антона? — удивленно повторила девица и на время примолкла, вроде как призадумалась. — А вы кого имеете в виду? — Вашего директора. Он — мой старый друг, — бодро произнес главарь рэкетиров. — А-а, — протянула секретарша. — Его сейчас нет.

— А когда он будет?

— Не знаю, — растерянно ответила девушка. — Он уехал ещё с обеда, ничего не сказав. — Спасибо, милая, я ему позвоню домой.

Теперь стало окончательно ясно — бойню устроил этот Антон. Но как? Арлыку говорили, что директор — довольно опасный фраерок. Но ведь не более того! Он же не из блатных, всего лишь сраный торгаш! Хотя — судя по тому, как этот «торгаш» уложил пером Рафа…

Его размышления прервало появление Бирюка. Тот вернулся один, без Свистуна, и выглядел каким-то помятым и пришибленным.

Братан вытаращил глаза на главаря, пытаясь что-то сказать, но, видимо, не в силах этого сделать.

— Что, блин, ещё стряслось? — гаркнул Арлык.

Окрик босса произвел на бычка надлежащее действие.

— Там сколковцы! Везде! — Бирюк описал рукой круг, что означало — офис можайских полностью блокирован. — Я вышел к Свистуну, и тут на нас навалились. Свистун было дернулся, и его тут же мочканули из глушака.

— А ты почему жив, сука?!

Арлык редко выходил из себя, но столько ударов за один день не вынес бы и самый продвинутый йог. Огромный кулак главаря впечатался в табло братилы.

— Меня повязали, — почти захныкал боевик, лежа на полу и вытирая рукавом камуфляжной курточки текущую из разбитого носа сопливую юшку. — Ну, дальше говори, — почти взял себя в руки Арлык.

— У них за бугра Алдан, бригадир сколковский. Ему Посланник, ихний босс, приказал взять тебя, — все ещё не решаясь встать на ноги, вещал братан. — Что, только меня? — уже вполне спокойно поинтересовался Арлык. — Он сказал, чтоб все выходили без оружия. А иначе, говорит, нас здесь живьем сожгут или перешмаляют из «мух» и калашей. — Братан, наконец, медленно поднялся на ноги.

Два полушария мозга главаря можайских заработали на полную мощность. Одно из них искало выход из практически безнадежной ситуации, другое — эмоционально откликалось на события последних суток.

А «откликнуться» было на что. Арлык очень долго стремился к положению, которого сумел добиться совсем недавно — буквально неделю-другую назад. Рано потеряв родителей — отца, ссыльного в Сибирь в сорок четвертом году чеченца, и мать, казахских кровей, — он из далекого Новокузнецка ещё сопливым пацаном, в начале девяностых, добрался до Москвы, прослышав, что только здесь процветает настоящая блатная жизнь.

Прибившись к стае таких же беспризорных подростков, наводнивших столицу со всех концов находившейся почти в полном разложении страны, он освоил множество воровских ремесел. Овладел техникой ножа и пистолета, научился переносить боль и причинять её другим, а главное, навязывать свою волю окружающим — если надо, с помощью физического воздействия, тем более что ни габаритами, ни силой природа Арлыка не обделила.

Многие из этих качеств в полной мере пригодились ему, окрепли и развились на зоне, куда он залетел после неудачного налета на инкассаторскую машину. По молодости лет, парнишка получил минимальный по статье срок и после шести пасок опять возвратился в Москву, уже имея авторитет и связи в столичном криминальном мире.

Года три он подвизался бригадиром в химкинской группировке, но Арлык всегда мечтал стать самостоятельным авторитетом. И вот, наконец, он создал собственную организацию рэкетиров и за чрезвычайно короткое время сумел обложить данью значительную часть коммерческих объектов Западного округа столицы.

Все шло хорошо до тех пор, пока бригада Рафа не потребовала оброк с хозяина ресторана «Алые паруса». После этого тринадцать человек из команды Арлыка перешли в разряд жмуров, причем двенадцать — только за сегодняшний день.

А теперь есть и четырнадцатый — Свистун!

И в довершение всех бед этот вроде бы малахольный Посланник, лидер конкурирующей с можайскими сколковской группировки, сумел каким-то образом раскрыть тайный офис Арлыка, куда тот только сегодня перебрался. И теперь он, Арлык, до сегодняшнего дня считавший себя неуязвимым и едва ли не всемогущим, по крайней мере, в западном секторе столице, оказался окружен сколковскими боевиками! По сути, в безвыходном положении…

Вот это облом, так облом — и всего в течение одного дня!

Арлык обвел взглядом боевиков, которые остались в живых. Пока в живых, мысленно добавил он. Бирюк, Курок, Квач, Жужа. Последнего Арлык только что, после гибели Рафа, назначил бригадиром. Вынужденно назначил, поскольку и Жужа — куча дерьма, и все остальные — не лучше. Настоящих, крутых пацанов, на которых можно было положиться во всем, он потерял. Титан, Баргузин, Раф…

Единственный ценный кадр, который у него остался, — Фарида. Эта девка стоит всех четверых бычков, которые находились при нем. С теми не прорваться, не отстреляться, они просто мясо для сколковских бойков.

Между тем пятеро членов банды можайских не сводили глаз с лица своего босса, с трепетом ожидая его решения — ведь на то он и бугор, чтобы найти какой-то спасительный выход.

— Ну, в чем, блин, дело! — послышался возглас за стеной «склада». — Если через две минуты не выйдете, бьем из гранатометов со всех сторон!

— Ответь им, Бирюк, — негромко распорядился главарь. — Скажи, мы сдаемся. Пусть подождут пяток минут, пока мы вещички соберем. Только не ори. Подойди к двери, приоткрой её и скажи.

Бирюк отправился выполнять приказ. Отворил дверь, еле слышно произнес несколько фраз. Потом вернулся.

— Три минуты, — тихо сказал он, не глядя боссу в глаза. — Через три минуты стреляют без предупреждения.

Арлык быстро направился в угол помещения «склада» и, скрывшись за ящиками, через пару минут крикнул оттуда:

— Идите сюда, братва! Бегом! Фарида, тебя это не касается. Он подал каждому из приблизившихся боевиков по плотно закрытому ранцу.

— Грузите за плечи и идите сдаваться. Бойцы переглянулись.

— Что это? — осторожно спросил Жужа.

— Кое-что для сколковских братков, чтобы они к вам подобрей были. Немного рыжья, которым с нами расплачивался ломбард, и кое-что из барахла.

— А ты, Арлык, как же? — Жужа ощупал ранец и недоверчиво, исподлобья, бросил взгляд на главаря.

— Мне сдаваться нельзя, — твердо сказал Арлык. — Меня Посланник сразу кончит, а вы ему на хер не нужны. Дуйте, дуйте, братаны, пока не поздно. И кричите «сдаемся!», чтобы сколковцы не начали шмалять. Бирюк, открывай ворота во всю ширину! Выходите через них!

Быки, наконец, сообразили, что промедление действительно смерти подобно, и, водрузив на плечи ранцы, с криками «Мы идем! Мы сдаемся!» устремились к воротам.

Арлык, тоже не теряя времени, прихватил кое-какие вещички и бросился к машине Фариды, «тойоте камри», которая стояла тут же, в огромном помещении «склада».

— Фарида! Быстро за баранку!

Девушка мгновенно оказалась за рулем.

Арлык тоже влез в машину, но на заднее сиденье, за спиной Фариды. Если они попадут под лобовой обстрел, это место менее уязвимо, а после прорыва вести огонь отсюда удобнее. Через открытые ворота он в свете уличных фонарей наблюдал, как сколковские боевики окружили его бойцов и подошли к ним вплотную. — Заводи!

Мотор взревел, и люди Посланника мгновенно среагировали на этот звук, повернув стволы в сторону склада.

Арлык тут же нажал на кнопку на пульте дистанционного взрывателя, и двенадцать килограммов пластида, находившегося в четырех ранцах сдавшихся можайских, разнесли все людское скопище на многочисленные физиологические фрагменты. — Гони!

Несмотря на то, что после взрыва кровавые ошметки залепили чуть ли не все лобовое стекло, Фарида не дрогнула. «Тойота», быстро набирая скорость, вырвалась из помещения склада, меся колесами и без того бесформенные останки — и можайских, и сколковских.

Соседи и менты

Ей никак не спалось. Она не признавала все эти «химические» снотворные таблетки, а чай с мятой почему-то в этот раз не помогал. И Дарья Петровна ходила по кухне, не зная, что делать.

Она включила телевизор. Пожилая женщина терпеть не могла голых баб, а также страшных драк и убийств, но только это и мелькало на экране.

И вдруг… Вдруг она отчетливо услышала хлопок за стенкой, похожий на выстрел. Ну, совсем как по телевизору.

В соседней квартире, откуда раздался этот пугающий звук, с недавних пор жила некая холеная баба, к которой изредка захаживал мужик — тоже ничего себе. Прямо сказать, видный господин и помоложе той бабенки будет.

Дарья Петровна насторожилась. Однако больше из-за соседской стены никаких звуков не доносилось.

Но вот хлопнула дверь. Определенно у той самой соседки. И тут же залаяла собака — уже у других соседей.

Почему-то именно это гавканье подвигло Дарью Петровну подойти к телефону и набрать ноль два. Она сказала, что слышала выстрел в соседней квартире. Девушка-оператор, взяв все её данные, пообещала, что наряд скоро будет.

И действительно, трое милиционеров — двое с автоматами, один с кобурой — вскоре позвонили в квартиру пенсионерки.

— В чем дело, гражданка? — спросил тот, что с кобурой, видимо старший в наряде.

— Там, — Дарья Петровна указала на стенку, — стреляли.

Командир наряда выслушал эту информацию с очевидным недоверием.

— А вы одна здесь живете? — вступил в разговор другой патрульный, помоложе.

— Одна, сынок, одна, — сказала пожилая женщина, в подтверждение своих слов несколько раз кивнув.

— Значит, никто, кроме вас, этого выстрела не слышал? — вновь вступил в диалог старшой.

Дарья Петровна недоуменно пожала плечами.

— А кто там проживает? В соседней квартире?

— Раньше Пал Палыч — директор рынка, а теперь неизвестная мне дамочка. — И старушка жалостливо добавила: — Не хочет она со мной общаться.

— Ну что ж, придется проверить сигнал, — заключил командир, и все трое милиционеров вышли за дверь.

Дарья Петровна тут же выскользнула за ними, старшой на неё покосился, но промолчал.

Он нажал на кнопку звонка. Никакого отклика. Милиционер нажал ещё раз, но теперь не отпускал кнопку очень долго. Без результата.

Вдруг открылась другая квартирная дверь на лестничной площадке. Из неё высунулась голова мужичка лет тридцати пяти. Оглядев собравшихся, он вышел за порог своей квартиры. Мужик оказался в пижаме. — Здравствуйте, — буркнул он.

Определив по погонам, что главный здесь — старший сержант, человек в спальной одежде на нем и остановил свой взгляд. Мужчина явно хотел что-то сказать, но как будто стеснялся.

— Вы кто будете? — поинтересовался командир наряда, наметанным глазом определяя: неизвестный в пижаме слегка с похмелья, явно не спал и, похоже, желает сообщить нечто для всех любопытное. — Сосед он, Костя, — подала голос Дарья Петровна. Костя в подтверждение кивнул.

— Вы слышали какие-нибудь звуки из этой квартиры? — Старший сержант ткнул пальцем в дверь, в которую звонил.

— Угу, — уверенно ответил мужичок в пижаме. — Похоже, стреляли.

Все трое милиционеров переглянулись.

Старшой связался по рации с дежурным по районному отделению.

— Мы проверили полученный от вас сигнал. Двое свидетелей утверждают, что слышали звук выстрела. Из сорок восьмой квартиры, где вроде бы стреляли, никто на звонки не отзывается. Что делать?

Дежурный ответил не сразу — видно, проверял по компьютеру, кто зарегистрирован в сорок восьмой квартире.

Наконец рация зашуршала:

— Семенов, слышишь меня?

— Так точно.

— Дверь, я так понял, не подается? — Нет. — Сам-то как считаешь — есть основания вызывать «службу спасения», чтобы вскрыть дверь?

Старшему сержанту этот вопрос не понравился — дежурный явно хочет переложить всю ответственность на него. Ведь если тревога окажется ложной, то потом придется за собственный счет вставлять дорогой замок в железную дверь. Это как минимум. А то могут быть и разного рода служебные неприятности за несанкционированное проникновение в частную квартиру.

С другой стороны, если произошло убийство, то можно — опять-таки по службе — схлопотать за бездеятельность.

Решение должен принимать дежурный по отделению, но крайним всегда оказывается командир наряда — старший сержант Семенов хорошо это знал по личному опыту.

Не успел он сообразить, что ответить, как из рации донеслось: — В общем, действуй по обстоятельствам, — после чего дежурный отключился.

Семенов уже хотел было дать волю своим чувствам, как вдруг «сосед Костя», заинтересованно слушавший диалог милиционеров по рации, объявил:

— Я — вообще-то слесарь. Ежели надо, я замок вскрою. Мне это раз плюнуть.

— Вы откроете или взломаете? — заинтересованно спросил старшой.

— Открою чисто. Надо будет, назад закрою, — уверенно ответил слесарь.

Предложение командиру наряда понравилось, хотя он и отнесся к нему с определенным недоверием.

— Ну, действуйте, — дал санкцию старший сержант после не слишком долгих размышлений.

Слесарь в пижаме нырнул в свою квартиру и быстро вернулся с набором ключей. Провозившись не более чем четверть минуты, он отомкнул массивную стальную дверь, выглядевшую совершенно неприступной.

Виртуозные действия слесаря, которого сейчас буквально распирало от гордости за свой профессиональный подвиг, вызвали изумление у старшего сержанта. Он хотел было задать умельцу кое-какие вопросы по этому поводу, но тут двое его подчиненных передернули затворы автоматов, и Семенов сразу вспомнил, что его ждет более важное, а возможно, и чрезвычайно опасное дело.

— Большаков, включай фонарь, — распорядился он.

В свете фонаря милиционеры осторожно вошли в квартиру. Туда же было сунулись и слесарь с Дарьей Петровной, но их остановил грозный окрик старшего сержанта «не положено!». И действительно, понятые сейчас ни к чему — обследование квартиры будет носить неофициальный характер.

Соседи отступили в коридор, и слесарь сразу направился в свою квартиру в отличие от пенсионерки. Та приметила кое-что, блеснувшее в луче фонаря, и ждала момента, чтобы это блестящее ухватить.

— Большаков, найди выключатель, — последовало новое указание командира. — Только дотрагивайся до него через носовой платок. — Да забыл я платок, — смущенно произнес молоденький мент.

— У меня есть, товарищ старший сержант, — не без гордости в голосе объявил другой милиционер с полосками младшего сержанта на погонах. Он нащупал выключатель, и в прихожей зажегся яркий свет.

Старшой увидел, что дверь одной из комнат приоткрыта, и сразу направился туда, вынимая из кобуры пистолет и приводя его в боевое положение. Луч фонаря выхватил из темноты лежащего на кровати человека.

Как только внимание всего наряда оказалось сосредоточено на этой картине, Дарья Петровна нырнула за спины милиционеров, ухватила блестящую вещицу и чрезвычайно быстро скрылась в своей квартире. Здесь она разглядела эту штучку повнимательнее. Брошка. Видать, дорогая.

Дарья Петровна истово перекрестилась — Господь вознаградил её за бессонную ночь…

— Грищук, вруби выключатель в этой комнате. И не забудь про свой носовой платок, — между тем продолжал командовать старшой.

Младший сержант включил свет. На кровати лежал мужчина со следами крови на одежде в области левой стороны груди. Здесь же, на груди, находился пистолет.

Старшой взял мужчину за руку — пульс не прощупывался.

Лицо умершего показалось командиру наряда знакомым. Милиционер обыскал труп и нашел паспорт. Так и есть! Это был лидер сколковской преступной группировки Иван Несмелов, или Посланник по криминальной кличке. Его фото знало все отделение. — Товарищ старший сержант! — обратил его внимание Большаков. — Смотрите, записка.

Действительно, на столике рядом с умершим находилась ополовиненная бутылка водки и листок бумаги с неким текстом.

— Осторожненько обойдите все комнаты, ребята. Может, ещё какого жмура найдете, — распорядился старший сержант и углубился в чтение записки.

Генерал Коржиков

Было уже за полночь, но генерал-лейтенант Семен Коржиков, замначальника ГУВД Москвы, отвечавший в управлении за борьбу с организованной преступностью, не спал. Он сидел дома перед телевизором и смотрел эротический фильм.

Впрочем, голые бабы в «ящике» его не слишком волновали. Во всяком случае, в данный момент. Генерал ожидал важного звонка.

В течение всего последнего месяца Семен Коржиков неустанно охотился за бандой рэкетиров некоего Арлыка, появившегося невесть откуда и в рекордный срок поставившего под свой контроль едва ли не половину коммерческих объектов Западного округа столицы.

Совсем недавно генерал получил сведения из надежного источника о местонахождении нелегального офиса Арлыка. С большой помпой проведенная Коржиковым операция по нейтрализации опасного рэкетира и ликвидации его группировки с треском провалилась. Офис действительно обнаружили, но не то что главаря банды — рядового боевика взять не удалось.

Мало того, при штурме этого офиса пострадали невинные люди — группой захвата были застрелены четыре совершенно посторонних человека. Еще хорошо, что случайно убиенные не имели слишком близких родственников, да и с прессой удалось договориться по-хорошему. Короче, все по большому счету утряслось.

Но урок пошел впрок. И, получив прошедшим вечером анонимный звонок о том, что с минуты на минуту грядет разборка на Молодогвардейской улице между соперничающими организациями рэкетиров — Арлыка и Посланника, Коржиков не ринулся самолично в бой: не дай бог персонально проколоться второй раз подряд. Сообщение о звонке неизвестного информатора он получил от сотрудника отдела, который генерал курировал, майора Фролова, и ему же замначальника ГУВД приказал взять два десятка собровцев и проверить сигнал. Если информация достоверна — задержать бандитов, а в случае их сопротивления — ликвидировать.

Майор отнесся к поручению вроде бы с обычным для него служебным рвением, однако генерал уловил, что его подчиненный озадачен. Оно и понятно. Всем в управлении было хорошо известно, что Семен Коржиков и Иван Несмелов, он же — Посланник, состоят в весьма дружеских отношениях. А уж майор Фролов знал об этом не понаслышке. Он занимался борьбой с оргпреступностью в Западном округе и, в частности, «вел» сколковскую группировку. Фролов неоднократно клал на стол генералу отчеты о противоправной деятельности гражданина Несмелова, но они бесследно исчезали в громадном сейфе замначальника ГУВД Коржикова. И вдруг тот же Коржиков отдает приказ, который может положить конец группировке Посланника…

Генерал действительно давно знал Ивана Несмелова, поскольку тот являлся племянником его близкого друга, и много лет у Семена Коржикова с Посланником существовали теплые и взаимовыгодные отношения. Но сейчас ситуация в стране изменилась, на связь ментов с бандитами высшая власть стала смотреть косо, и тесное знакомство с крупным криминальным авторитетом теперь серьезно тяготило генерала.

К тому же Иван не внял его увещеваниям и не смог или не захотел перестроить свою организацию так, чтобы та вела более-менее цивилизованный бизнес. Сколковская группировка продолжала заниматься крупномасштабным рэкетом. Фигура Ивана Несмелова превратилась в серьезную помеху для дальнейшей служебной карьеры генерала, о чем не раз говорили Семену его многочисленные друзья в МВД.

Коржиков внутренне уже был готов порвать с Посланником, и тут как раз — анонимный звонок! Потому-то он и отдал столь суровый приказ майору Фролову.

Кроме того, Иван, конечно же, не станет лично участвовать в разборке, а его банду, даст бог, удастся ликвидировать. И перед старым знакомцем генерал будет чист — Коржиков скажет Несмелову, что о данной операции ничего не знал, — и отрапортует наверх о ликвидации преступной группировки.

Генерал очень надеялся, что майору Фролову повезет. Если тот хотя бы серьезно потреплет обе банды, Коржиков наверняка получит в министерстве солидный пост, который ему давно обещали.

И, наконец, раздался долгожданный звонок! Семен Коржиков поднял трубку.

Он слушал молча, не перебивая, и не задал ни одного вопроса: дежурный по управлению доложил ему о происшествии толково и подробно.

Полчаса назад в квартире одного из жилых домов на Ярцевской улице найден мертвым, с огнестрельным поражением в области сердца, Иван Петрович Несмелов, известный в преступном сообществе по кличке Посланник. Рядом с ним обнаружены пистолет и записка, из которой следовало, что криминальный авторитет покончил жизнь самоубийством.

Генерал положил трубку и даже сам удивился, насколько легко стало у него на душе. Проблема, которая так тяготила Семена Коржикова, решилась сама собой, без какого-либо участия с его стороны. Тем более что самоубийство Ивана выглядело событием вполне вероятным и, если можно так выразиться, естественным. Ведь несколько часов назад на Несмелова напали какие-то подонки и, избив и связав его, изнасиловали любимую им женщину, которая сразу же покончила с собой. И Посланник, видный криминальный авторитет, не вынес горя и позора…

Тут размышления генерала прервал ещё один телефонный звонок.

— Майор Фролов беспокоит. Ваше приказание выполнено. И сколковцы, и арлыковцы, в сущности, уничтожены!

— Как вам это удалось, майор? Расскажите поподробнее! — Генерал почти ошалел от избытка счастья.

— Честно сказать, они сами друг друга перестреляли. Когда мы подъехали, от можайских остались одни физиологические фрагменты. Удалось захватить после легкой перестрелки шестерых оставшихся в живых людей Посланника. Самого его на месте событий не оказалось.

— А что с Арлыком?

— Я допросил по горячим следам сколковских боевиков, но они в лицо Арлыка не знают.

Но, поскольку погибла вся банда можайских, то, скорее всего, и главарь вместе с ними. Боюсь, что все трупы идентифицировать удастся не скоро. На месте побоища произошел сильный взрыв, и практически все тела разорвало на мелкие составляющие.

— Ну, хорошо, — удовлетворенно протянул Коржиков и хотел было предложить Фролову ехать домой отсыпаться, но тот вдруг спросил:

— Товарищ генерал! А что вы теперь с Посланником делать собираетесь? Ведь захваченные нами сколковцы дают показания — мол, Посланник им отдал приказ о физической ликвидации людей Арлыка.

В голосе и словах подчиненного генерал уловил вполне очевидный вызов: дескать, в такой ситуации вам, товарищ начальник, вряд ли в очередной раз удастся прикрыть своего дружка.

— Хоронить его собираюсь, товарищ майор, — ответил Коржиков мрачно, но не без злорадства. — Как это? — изумился Фролов.

— Со всеми почестями. Может быть, даже с салютом и духовым оркестром. А вам, товарищ майор, приказываю немедленно разобраться в обстоятельствах смерти гражданина Несмелова Ивана Петровича.

Майор Фролов

Никому не понравится, если тебя перебрасывают с одного дела на другое и даже отоспаться не дают. И в другой ситуации Фролов горько сожалел бы о том, что так по-наглому наехал в телефонном разговоре на генерала Коржикова, в результате чего майор и заработал себе бессонную ночь.

И все же Юрий Фролов чувствовал себя в этот момент по-настоящему счастливым человеком.

Уже целое десятилетие он разрабатывал сколковскую группировку — едва ли не с того самого дня, как её организовали известные криминалы Келарь и Зямба. Одно время, когда этих авторитетов ликвидировал наемный киллер, по слухам — знаменитый Албанец, казалось, что банде — хана, но входивший в её верхушку Посланник сумел сплотить боевиков вокруг себя. И все эти десять лет Юрия Фролова склоняли на все лады на различных служебных совещаниях и оперативках за бездействие и даже попустительство рэкетирам. А иногда выволочку ему делал все по тому же поводу и генерал Коржиков. Тот самый Коржиков, который и патронировал сколковской банде! Невозможно вообразить положения более идиотского.

Но сделать майор ничего, конечно, не мог. По милости генерал-лейтенанта Коржикова, Посланник был личностью для Фролова неприкосновенной, а генерала поддерживали в министерстве, и искать там правды — занятие абсолютно бесполезное. Да и вообще — если работаешь в системе МВД, то лучше особо не рыпаться, тем более против собственного начальства.

Фролов правдоискательством и не занимался, но его все равно обходили и в званиях, и в должностях, постоянно ставя ему в вину либеральное отношение к сколковским рэкетирам.

Трудно вроде бы такое себе представить, но за последний месяц криминальная ситуация в Западном округе столицы, который майор курировал, стала ещё хуже. Здесь начала активно действовать новая банда вымогателей под предводительством некоего Арлыка.

У Фролова начались ещё более серьезные неприятности — его даже в какой-то момент отстранили от должности. Но очень быстро Коржиков понял, что от этого никому лучше не будет, и вернул майору прежний служебный стул.

И вот только за последние сутки ситуация изменилась кардинально! В результате кровавой разборки, по-видимому, полностью уничтожена банда Арлыка, а задержанные на месте преступления сколковцы дают показания и неизбежно окажутся за решеткой.

Мало того — погиб сам Посланник! Вот уж настоящий подарок судьбы! Потому-то распоряжение генерала не только не разозлило Фролова, но напротив — настолько обрадовало, что майор даже замурлыкал себе под нос какой-то веселый мотивчик.

Что ж, теперь продвижение по службе становится делом вполне реальным. А разве не это самое главное в жизни? Кто-то стремится к богатству, кто-то находит счастье в любви либо семье. А для мента главное — карьера! Но карьера — честная, заслуженная, рассуждал «идейный» мент Юрий Фролов.

Он уже подъезжал на своей «восьмерке» к тому дому на Ярцевской улице, где не известный майору, но, несомненно, прекрасной души человек помог Посланнику устроиться на пэ-эм-жэ в лучшем из миров и при этом квалифицированно сымитировал самоубийство бандита.

О предсмертной записке и других известных на тот момент обстоятельствах смерти Ивана Несмелова он узнал по рации от дежурного по ГУВД. Однако майор был твердо уверен в том, что подонки, вроде Посланника, по доброй воле с жизнью не кончают, и уж если кому-то из них захотелось пошмалять из пушечки, то мерзавец спокойно разрядит её в любого другого человека, но никак не в себя. И гувэдэщник заранее проникся симпатией к тому благодетелю, который и ему, Юрию Фролову, несказанно облегчил жизнь, и избавил мир от очередного сукина сына.

А майор Фролов умеет быть благодарным. Поэтому — если экспертиза подтвердит подлинность предсмертного письма, он добьется того, чтобы дело было закрыто, пусть даже на теле покойного криминалисты найдут с десяток колотых ран!

Конечно, сейчас, в мыслях, от полноты чувств он перегибает, но уж точно все косвенные свидетельства, не подтверждаюшие версию о самоубийстве, отбросит не задумываясь.

Правда, чтобы закрыть дело, надо ещё уломать следователя, но, как сообщил дежурный по управлению, тот будет из московской городской прокуратуры, а Фролов хорошо знает всю тамошнюю братию — им лишние хлопоты ни к чему. Как, впрочем, и ему, майору Фролову!

… В квартире, где обнаружили тело авторитета, уже вовсю хозяйничали хорошо знакомые майору ребята — криминалисты с Петровки. Но здесь же оказалась и совершенно не известная ему личность: девица лет эдак двадцати трех — двадцати пяти.

Он окинул её заинтересованным холостяцким взглядом и пришел к неоспоримому выводу — девочка что надо.

Незнакомка была высока и стройна — с фигурой, характерной для модели или манекенщицы. Но в её движениях не ощущалось сексуальной грации, обязательной для девушек подиума. Скорее она напоминала спортсменку, прыгунью в высоту, например. Ноги её оказались закрыты летними брючками, но миловидное личико не спрячешь — в Москве паранджа, слава богу, пока не в моде, — и майор любовался им с полным для себя удовольствием.

Автоматически он стал прикидывать свои шансы и бросил косой взгляд в большое зеркало, расположенное в прихожей. На него глядел утомленный бессонной ночью и жизнью вообще человек, которому уже перевалило за сорок, с рыжеватой редеющей шевелюрой и заросшим двухдневной щетиной лицом с не слишком выразительными чертами.

Да…

— Закрыли бы чем-нибудь зеркало, — недовольно буркнул Фролов, ни к кому конкретно не обращаясь, — покойник все-таки в доме.

Криминалисты и опера удивленно взглянули на майора, но никто из них не отреагировал на его реплику: за исполнение ритуальных обычаев и обрядов им деньги не платят, пусть старший офицер из управления сам этим занимается, раз он столь чувствителен к такого рода делам.

Девица тоже повернулась к нему и теперь смотрела на майора в упор, со спокойным любопытством, будто ожидала от Фролова каких-то слов или действий.

А кто она такая? — задался, наконец, майор естественным вопросом. Соседка по этажу, которую разбудили посреди ночи и пригласили в качестве понятой, или недавно принятый на работу криминалист? В последнем случае, продолжал размышлять Фролов, кое-какие щансы остаются — все-таки, хотя и не напрямую, она будет находиться от него в служебной зависимости. А более высокое должностное положение всегда дает возможность для налаживания тесного неформального контакта с подчиненной.

Девица, между тем, видимо так и не дождавшись от майора того, чего хотела, подошла к нему и неожиданно спросила:

— Вы, вероятно, из управления?

— Да, — несколько растерянно отозвался гувэдэшник.

— Будем знакомы, я — Вера Иннокентьевна Шигарева, следователь городской прокуратуры, — представилась «прыгунья в высоту» и первая протянула майору руку.

Вот так так! Это та самая дочка заместителя Генерального прокурора, которая совсем недавно поступила на работу в московскую прокуратуру! Коллеги Фролова, уже видевшие нового следователя, чрезвычайно одобрительно отзывались о её внешности, и теперь майор воочию убедился, что они ничуть не преувеличивали.

— Юрий Фролов. — Он с подчеркнутой симпатией пожал её руку и, поскольку был в штатском, счел необходимым добавить: — Майор Фролов. — Вас назначили от управления в мою следственную бригаду?

Ее большие серые глаза смотрели на майора вроде бы доброжелательно, но одновременно и с некоторой прохладцей. Девчонка явно создавала дистанцию между ним и собой, сразу давала понять — кто здесь старший.

— Так точно, — произнес майор с легкой иронией: ни на чем не основаннный апломб юной прокурорши начал его несколько раздражать.

— Тогда приступайте. Труп в этой комнате. — Следователь показала рукой на дверь, на которой красовался огромный календарь с кадрами гибнущего «Титаника» из одноименного фильма.

«Вот фря институтская!» — возмутился про себя бесцеремонностью прокурорши майор и мысленно добавил ещё несколько подходящих к данному случаю выражений.

Но вслух он не сказал ничего и двинулся в указанном следователем направлении.

Покойный Иван Несмелов умиротворенно лежал на кровати, с которой свешивалась его правая рука. Пистолет на левой стороне груди располагался как-то неестественно. Фролов не мог сформулировать, в чем тут дело, но ему казалось, что оружие не выронено, как должно было бы быть при самоубийстве, а аккуратно положено на тело.

— Виталий! — Фролов повернулся к молодому криминалисту, снимавшему отпечатки пальцев с полупустой бутылки водки, стоявшей на столике у изголовья кровати. — Вы тут без меня ничего не трогали? — Что вы имеете в виду, товарищ майор? — Я имею в виду: не изменили ли вы положение тела и пистолета?

— Телом занимался Лукич. — Криминалист кивнул на пожилого небритого мужика, судмедэксперта. — А с пистолета я снял отпечатки. Фролов побагровел.

— Сколько раз вам всем говорить, чтоб без меня не трогали ничего! Что ж вы за мудаки такие!.. — Но тут Фролов осекся, поскольку увидел, что в комнату вошла Шигарева.

— Не стоит кричать на своих коллег, товарищ майор, — сухо произнесла девица. — Они просто выполняют свой долг. Это я распорядилась снять отпечатки пальцев и попросила судмедэксперта установить причину и время смерти гражданина Несмелова. Преступление гораздо легче раскрыть по горячим следам, — назидательно пояснила она. — Так что же надо было делать следственной бригаде, пока вы отсутствовали? Ловить убийцу или ждать, когда, наконец, соизволит явиться представитель управления?

При первом контакте с этой сопливой девчонкой майор ей симпатизировал, минуту спустя она стала его раздражать, потом привела в возмущение, теперь же Юрий Фролов её просто возненавидел.

Кого публично отчитывает эта напыщенная дочка высокопоставленного папаши, не знающая не только реальной криминальной практики, но и жизни вообще!? Его, майора Фролова, — опера с двадцатилетним стажем! Который раскрыл не менее сотни тяжких преступлений, и среди них — не один десяток убийств! Который лично участвовал в задержании несчетного числа профессиональных головорезов и получил при этом три ранения — два пулевых и ножевое! И который чуть ли не в одиночку, среди множества коррумпированных или же некомпетентных ментов и прокурорских работников, вроде этой наглой девки, ведет борьбу с преступностью!

Однако майор сумел сохранить выдержку и произнес достаточно корректно:

— Я был не на пикнике, а возглавлял операцию по ликвидации двух бандформирований. И руководство управления сочло необходимым, чтобы я довел эту операцию до конца, и только потом направило меня на расследование данного дела.

— Что ж, кроме вас, в управлении нет оперативных работников? — все в таком же «прокурорском» тоне продолжала вести диалог девица.

— Самоубийца, как мне сообщили, — криминальный авторитет по кличке Посланник. Это мой клиент. — Майор с великим трудом сдерживал раздражение. — Именно я разрабатывал сколковскую группировку, которую он возглавлял.

— Ну, хорошо, я принимаю ваши оправдания. — В этот момент Юрию Фролову захотелось придушить стерву. — Только с чего вы взяли, что мы имеем дело с самоубийством? Оно вполне могло быть инсценировано. Вряд ли такой человек, как Посланник, способен покончить с собой — у криминальных авторитетов это не практикуется. Посмотрите все тут повнимательнее. Результаты дознания сообщите мне сегодня же во второй половине дня. До свидания. — И, уже стоя в дверях, она добавила: — Не забудьте опросить соседей.

Пожалуй, даже от генерала Коржикова Юрий Фролов не получал столько отрицательных эмоций за все пять лет службы под его руководством, сколько от этой девицы за пять минут разговора с ней.

— Крутая девка, а!? — подмигнул ему фотограф Леха, с которым Фролов был в приятельских отношениях. — А насчет тела и пистолета ты особо не расстраивайся — я, как вошел, сразу сделал снимки со всех положенных ракурсов. Майор молча кивнул и, постепенно остывая, обратился к судмедэксперту: — Ну что, Лукич, скажешь? Когда клиент окочурился? — Часа три назад, судя по температуре тела.

— Погиб действительно от выстрела в сердце?

— Скорее всего, да. Кроме огнестрельного ранения в левой груди, других внешних воздействий на тело не обнаружено. Но, как обычно, вскрытие все поставит на свои места.

Юрий Фролов стал перебирать в памяти аналогичные криминальные случаи из своей богатой служебной практики, но не мог вспомнить ни одного, где бы произошло самоубийство путем выстрела в сердце. Обычно стреляют в висок, в рот, ну в лоб, наконец. Выстрел в сердце выглядел как-то очень старомодно. Такой суицид, согласно истории криминалистики, был в большом ходу лет сто назад, но уж никак не в третьем тысячелетии.

Впрочем, майор и ранее практически не сомневался, что авторитету очень помогли расстаться с жизнью, и уже настроился не слишком влезать в это дело. К тому же стервоза из прокуратуры тоже вроде бы полагает, что здесь мокряк. А точнее, ей просто этого очень хочется. Как же! Только поступила на работу — и с ходу раскручивает хитроумное убийство крупной криминальной фигуры! Сразу попрет по служебной лестнице, да ещё папуля из Генпрокуратуры поможет! Ну, уж хрен ей.

Тем не менее, расследование надо было провести по всей форме.

— Виталий! Ты квартирный замок осмотрел?

— Да, следов взлома нет. — Кстати, а вы как сюда попали?

— Патрульные сказапи: сосед открыл. Он, между прочим, сейчас за понятого в смежной комнате сидит. Вместе со старой каргой, тоже соседкой. Майор вышел в коридор, за ним последовал Виталий. — Ты куда? — обернулся майор через плечо. — Туда же, куда и вы: хочу снять пальчики в комнате, где понятые сидят.

Фролов остановился.

— Погодь маленько. — И, встретив удивленный взгляд криминалиста, пояснил: — Мне с понятыми по душам поговорить надо. А ты их смутить можешь. — Чем же это?

— Рожей своей чересчур упитанной. Не может такая откормленная физия, как у тебя, внушать доверие простому народу.

Давно привыкший к незатейливому юмору гувэдэшника, Виталий, нисколько не обидившись, молча вернулся в комнату.

— Здравствуйте, граждане понятые! — громко произнес Фролов и обвел их преувеличенно строгим и пристальным взглядом. Дарья Петровна молча кивнула.

Майор отметил про себя настороженный и нахмуренный вид старухи. К чему бы это? Скорее всего, недовольна, что её подняли среди ночи.

Фролов, конечно, не мог знать, что старушка после первого посещения квартиры с трупом так и не уснула. А когда её опять пригласили в злосчастную квартиру, перепугалась весьма серьезно: она опасалась, что её начнут допрашивать по поводу той самой брошки, которая Дарья Петровна столь удачно умыкнула.

Слесарь Костя, наоборот, прямо-таки излучал сияние. Он был чрезвычайно горд, что, отперев квартиру, помог милиции, лично поучавствовал в раскрытии преступления. Костя громко поздоровался и встал со стула.

Опыт старого опера подсказал майору, что от бабки нужного ему результата в данный момент можно и не добиться. — Простите, уважаемая, как вас звать-величать? — Дарья Петровна, — еле слышно прошелестела обычно бойкая на язык пожилая женщина.

— Пройдите, пожалуйста, уважаемая Дарья Петровна, в соседнюю комнату. Там сейчас составляют протокол осмотра квартиры. Вам надо будет его подписать.

Пенсионерка мгновенно повеселела, встала и пошла к дверям. — Возможно, я поговорю с вами позже, — сказал Фролов ей вслед. Старушка вздрогнула и, не оборачиваясь, покинула помещение. — А вы кто будете? — Константин! — бодро откликнулся слесарь. — Сосед я. — А кому вы сосед? Костя замешкался с ответом. — Ну… — Да вы садитесь, садитесь!

Фролов, обведя взглядом комнату и увидев шкаф — вроде бы бельевой, подошел и раскрыл его. Там висело штук пять женских платьев, а также пальто и плащ — опять-таки дамские.

Майор недовольно покрутил головой и обернулся к понятому. — Итак?.. — Да я хочу сказать, что я всем тут сосед, кто на этом этаже живет. И Дарье Петровне, и… — А в этой квартире кто живет? Или жил? Слесарь восхищенно цокнул языком. — Бабенка одна. Клевая телка!

— А вы покойника знаете? В смысле — встречались ли с ним при его жизни? — Тут майор спохватился: — Впрочем, вам, вероятно, не показывали труп. — Да нет, мы были с Дарьей Петровной в той комнате. Этот гражданин мне известен. — Он тоже тут жил?

— Непохоже, — ответил Костя после небольшой паузы. — Бабенку, наверно, посещал по своей мужской нужде. — А давно здесь эта бабенка живет? — Не больше месяца. — Довелось с ней общаться?

— Не-а. Я сталкивался с ней четыре-пять раз на лестничной площадке. Все время «здрасьте!» говорил, но она только кивала. — Значит, не познакомились? — Не довелось. А жалко. — Костя ухмыльнулся. — Ну и как она выглядит, эта «клевая телка»?

— Я думаю, ей за тридцатник. Фигуристая. И буфер в порядке, и вообще вся арматура. — Слесарь снова блудливо улыбнулся. — Блондинка? — Не-а. Такая, в общем, чернявая, но не особо. — Высокая? — Да не. Дверь в комнату приоткрылась. Показалась голова Виталия. — Товарищ майор! За трупом приехали. Тело Фролов рассмотреть толком не успел, но и не видел в этом особой нужды.

— Пусть забирают. — Он махнул рукой. — И, Виталий… Не в службу, а в дружбу… Я слева от дверей свой кейс оставил. Кожаный, коричневый… — Я понял. Сейчас принесу. Майор вновь повернулся к понятому. — Слышали нынешней ночью какие-либо звуки из этой комнаты? Брань, крики?

— Да я уже говорил старшему сержанту — выстрел слышал. Да и вашей… ну этой… сказал то же самое.

Фролов понял, что прокурорша успела учинить допрос понятым. Это ему совсем не понравилось. — Вы свои показания уже подписывали? — Не, ничего не подписывал. — Ну, хорошо. А что вы ещё слышали? — А потом вроде бы дверь хлопнула.

В комнату вошел Виталий молча протянул майору кейс. Фролов кивком поблагодарил криминалиста и, дождавшись, когда тот выйдет из комнаты, продолжил допрос: — Вы не заметили по времени, когда услышали выстрел? — Точно не скажу. Наверно, в первом часу. — А что вы в это время делали? Может, какую передачу по телевизору смотрели?

Майор достал из кейса чистый лист бумаги и с удовлетворением отметил, что в чемоданчике оказалась и парочка неиспользованных бланков для снятия показаний.

— Да нет, я рано лег спать, тут вдруг проснулся, пить захотелось. Глотнул пивка из холодильника ну и решил сигареточку на кухне выкурить. И как раз…

— А с чего это вы рано спать легли? — неожиданно перебил его Фролов и бросил на слесаря внимательный взгляд. — Перебрали, что ли, вчера? — Было дело, — несколько растерянно отозвался понятой.

— И часто такое с вами бывает? — Майор принялся гелевой ручкой рисовать что-то на листке бумаги. — А что? На свои пью, не ворую, — нахмурился Костя.

Наступило молчание. Слесарь, которого обидел вопрос сыщика, исподлобья посматривал на него, а майор задумчиво водил ручкой по бумаге. Наконец он закончил процесс рисования и остался доволен результатом своего труда. Еще в школе юный Юра неожиданно для самого себя увлекся живописью и стал ходить в местный Дом пионеров, где записался в кружок художественного творчества. Через год он плюнул на это дело, но вот обретенные навыки сохранились и — гляди-ка! — пригодились много лет спустя. Фролов протянул рисунок насупленному понятому: — Она?

Слесарь с недовольной гримасой взял листок, но уже через секунду-другую на его лице появилось выражение изумления и даже восхищения. — Здорово, блин! До чего же похоже! Та самая! Вылитая! Гувэдэшник забрал листок из рук Кости.

— А с чего вы решили, что именно она — хозяйка квартиры? Может, тот мужчина, — майор кивнул в сторону комнаты с покойником, — здесь проживал, а эта женщина к нему приходила?

— Я не знаю… Но ведь сразу как-то видно, кто постоянно в квартире живет, а кто так, изредка, захо…

— Особенно хорошо видно, когда глаза водярой зальешь, — вдруг снова грубо перебил слесаря сыскарь. — Женщина на рисунке — министр нашего российского правительства. — Фролов встал, вплотную приблизился к Косте и пристально посмотрел ему в глаза. — Откуда у тебя ключи от этой квартиры? Как часто ты ими пользовался? Между прочим, уже установлено, что из данной квартиры похищено множество ценных вещей! Может быть, стоит их поискать где-нибудь по соседству?

Слесарь Костя был не из нагловатых московских работяг, которых не собьешь с толку никакими ментовскими штучками. Он всего-то как три года назад приехал из рязанской глубинки и в Москве обрел свое счастье — устроился на работу в жэк и приобрел постоянную столичную регистрацию. И вот — на тебе! Хотел помочь милиции — и сам влип в историю! Леший его дернул высунуться на лестничную площадку, да ещё и ключами от соседской квартиры трясти!

— Я это… — Костя ладонью стряхнул со лба мгновенно выступившие капли пота. — Мне Пал Палыч, директор рынка… Он тут жил. В этой самой квартире… Пал Палыч только месяц назад как съехал. Он завсегда мне запасные ключи от квартиры оставлял, чтоб, значит, ежели потеряет, то у меня взять…

Слесарь говорил правду, и майор это видел. Впрочем, он и не ожидал другого ответа. Сосед оставил ключи соседу, которому доверял. А мадам, въехавшая сюда, не поменяла замок. Видимо, недосуг было. Но сыщик добивался от понятого отнюдь не момента истины.

— А для чего ж ты эти ключи при себе держал!? И почему хотел навести меня на ложный след!? — Тут майор потряс перед носом несчастного слесаря своим рисунком.

Ну, что мог ответить Костя? Да лежали себе эти ключи на шкафу и лежали! Он и думать про них забыл. А когда у ментов затруднения возникли — то вспомнил. Решил повыпендриваться, показать, какая у него высокая слесарная квалификация. А бабу нарисованную он точно видел — как она и входила, и выходила из этой квартиры! Разве он виноват, что эта тетка оказалась министром!

Но озвучить все это Костя никак не мог. Он теперь очень боялся произнести что-то не то и, открыв рот, долго и мучительно подбирал нужные, убедительные для этого ужасного мента слова.

Фролов, однако, уже понял, что моральную экзекуцию продолжать не стоит — клиент созрел.

— Впрочем, я тебя ни в чем не обвиняю. Видно, что парень ты надежный, честный. Недаром тебе сам директор рынка ключи от своей квартиры доверил. А мужик, который помер, конечно, со многими бабами на этой квартире встречался, немудрено в них и запутаться. Особенно если мельком видишь. Да ещё после стакана-другого водяры! Как вчера, например. — Сыщик дружески подмигнул Косте и ободряюще хлопнул его по плечу. — Ты какую водку предпочитаешь? Кристалловскую, наверно?

Костя пил самую какую ни на есть дешевую, но, уловив, что разговор переходит в более благоприятное русло, возражать не стал и согласно кивнул. Майор Фролов взял бланк для свидетельских показаний: — Итак, Костя, как твоя фамилия?

Римма и Лухарь

Она вылезла из-под одеяла, встала босыми ногами на дощатый пол и накинула на себя халат. Хотела было направиться в ванную, но передумала и села на стул. Против обыкновения решила выкурить натощак сигаретку.

Затянулась. Обвела ленивым взглядом комнату. Телевизор, шкаф, стол, несколько стульев, кровать.

Не густо!

Она, конечно, все это видела и раньше, но теперь, когда по внезапному порыву души решила жить с Петром, скудость, даже убогость обстановки его жилья вызвала у Риммы неприятное ощущение.

Что это, к примеру, за кровать, на которой они с Петром спали! Она же полуторная! На ней только друг на дружке лежать и можно. Что, конечно, само по себе неплохо — но не всю же ночь!

А ведь, если верить Ивану, денег у Лухаря, как её недавний дружок называл Петра, было изрядно. Впрочем, Ивану, как показал её полугодовой роман с ним, верить и не стоило. Да и к Петру она пришла нынешней ночью не из-за денег.

А тогда для чего? Или почему?

Скорее всего, потому, что после предательства Ивана, когда он попросту выкинул её и из своей постели, и из своей жизни, обошелся с ней, как с последней шлюхой, Римме было очень плохо. Ей захотелось оказаться рядом с человеком, который действительно любит её. Причем целиком и полностью. Такой, какая она есть, без изъятий.

А иначе для чего другого ей нужен этот ничем не примечательный мужичок, который к тому же на полтора десятка лет старше ее? Она, конечно, тоже не девочка, за тридцать пять уже, но на самом деле её жизнь только начинается…

В кровати зашевелился Петр, и Римма, затушив сигарету, пошла в ванную.

Когда она вернулась, свежая, полная энергии и женского очарования, Лухарь попытался её обнять, но Римма отстранила его небрежным, но решительным жестом руки: — Хватит на сегодня, юноша. Петр обидчиво поджал губы, но промолчал и, в свою очередь, побрел в ванную. Когда он вернулся, Римма уже сварила кофе. — Садись, взбодрись маленько. Или тебе нужен завтрак по полной программе? — Обойдусь и кофейком. Петр подошел к холодильнику, достал из него початую бутылку водки.

— Будешь?

— Бог с тобой! С утра?

— Я её с кофе по утрам пью, — пояснил Лухарь и действительно плеснул несколько граммов в свою чашку.

Пару минут они молчали — вроде как привыкали к новой жизненной ситуации. Но оба понимали, что без окончательного прояснения отношений не обойтись.

Лухарь начал первым: — Значит, ты бросила Посланника? — Я его застрелила, — ровно ответила Римма и отхлебнула небольшой глоток кофе.

Петр удивился, но не слишком сильно — он никогда не сомневался, что оскорбленная женщина способна пойти на любое преступление, а уж такая женщина, как Римма, тем более.

— Ты произнесла это так, будто для тебя убить человека — обыденное дело, — слегка укоризненно отметил он.

— Не скажи. Такое случилось впервые в жизни, хотя меня много лет учили этому. — Римма бросила на Лухаря внимательный взгляд. — Ты ведь наводил обо мне справки и наверняка знаешь, что я работала в «конторе»? — Верно. И я даже знаю, чем ты там занималась. — Чем же? — Женщина нахмурилась.

— Вербовкой иностранных агентов через постель. Ты — девочка из «сексназа». — Петр широко улыбнулся. Римма вздохнула: — Да, за деньги у нас теперь можно все узнать. Даже секреты государственной важности. Лухарь встал из-за стола, включил телевизор. Поймав недоуменный взгляд Риммы, пояснил: — Сейчас будет программа «Московский криминал». Новости сообщат.

Десятиминутную программу прослушали в напряженном молчании. День оказался на редкость богат на криминальные события.

Петр выключил телевизор и вопросительно посмотрел на Римму:

— Однако передали, что Иван Несмелов, по кличке Посланник, покончил с собой, что доказывает его предсмертная записка.

— Точно. Написал он такую записку, но не застрелился. Рука, видно, не поднялась. Я ему помогла, подонку, когда он спал. — Римма чиркнула зажигалкой и затянулась новой сигаретой. — А теперь понятно, с чего он вообще так сильно запсиховал: как сказал ведущий программы, его девку на его же глазах трахнули. — И раз есть такая записка, ты, конечно, не боишься, что менты раскрутят это дело? — Не боюсь. И не только из-за записки. У меня есть железное алиби. — Вот как? Что за алиби, если не секрет?

Римма весело улыбнулась.

— Ты, Петр Федорыч! Ты — мое самое, что ни на есть, железное алиби! Мы ведь с тобой уже сутки не расстаемся, верно? Улыбнулся и Лухарь. — Так вот почему ты решила мне во всем признаться!?

— Не только. Просто надо же хоть кому-нибудь доверять в жизни. А мне и некому больше, кроме тебя, — сказала Римма печально и с очевидной искренностью.

Петру, тоже чрезвычайно одинокому человеку и к тому же чуть ли не боготворящему эту женщину, такое признание пришлось по душе.

— Мне, между прочим, тоже может понадобиться алиби на вчерашний вечер, так что мы с тобой друг для друга его и создадим.

— Ах, ну да! Вы ведь вчера с Антоном ездили выручать его жену. И что, пришлось применять оружие?

— Слышала по телеку о бойне, как выразился ведущий, в деревне Чернушки? Антон там уложил с десяток бандитов Арлыка. — Ну и дела! — Эта новость потрясла Римму. — Да кто он такой, твой Антон? Лухарь немного помолчал. — А разве тебе Посланник о нем ничего не говорил? И что он, кстати, сказал тебе обо мне?

— Сказал, что ты вместе с Антоном с помощью шантажа нагрел его на большую кучу баксов! — Римма подмигнула Петру. — Верно? Так и было? Петр Федорович нахмурился.

— Вот, значит, какую Иван тебе выдал легенду. А тебя он подослал эти баксы из меня вытянуть? — Именно, — не задумываясь, ответила Римма. — А почему ты пошла на это?

— Любила его безумно, — последовал простой, безыскусный ответ. — И ради этой любви готова была на все.

— Понятно. А от любви до ненависти один шаг. Исторический факт. — Петр взглянул на часы. — А не отметить ли нам начало нашей совместной жизни? — Все-таки выпить не терпится?

— Да нет. Я предлагаю отметить это дело достойно: скажем, сходить к Антону в его ресторан. — Идет. Но только после того, как ты расскажешь мне о нем. Петр Лушенко задумался. — Прежде всего, хочу заметить, что Посланник тебе мозги пудрил. — То есть денег он тебе никаких не давал?

— Давал. Но я их заработал! — запальчиво воскликнул Петр. — Я много лет пахал на сколковскую группировку, ещё когда там Келарь с Зямбой заправляли. И это я вместе с Антоном сделал Посланника в ней бугром. Вот за эту услугу он со мной и расплатился. — Так вы с Антоном, выходит, из братвы?

— Не совсем. Ну, я ещё куда ни шло. Но Антон — человек идейный. Много лет на стороне сербов на Балканах воевал. Он — профессиональный снайпер. А в истории с Посланником Антон мне помогал бескорыстно. — Чуть помолчав, Лухарь добавил: — Честно сказать, я его просто использовал втемную. Он до сих пор о том не знает. Но это — отдельная история. Ну что? Удовлетворена? Римма пожала плечами. — Почти. Не стану спрашивать, откуда он взял деньги на приобретение ресторана… — Она с улыбкой взглянула на Петра. Тот, подтверждая её догадку, молча похлопал по своему карману. — Но почему этот снайпер, человек с ружьем, вдруг занимается таким странным для себя делом — общепитом? — Жена Ася подвигла. Ему самому этот бизнес на фиг не нужен. Да и плавает он в нем. Римма закурила очередную сигарету.

— Вот что мне пришло в голову, когда я смотрела криминальные новости. Ты обратил внимание, что вчера же застрелили директора охранного предприятия?

— Да, Андрея Крюкова. — Петр помрачнел. — А ведь я его предупреждал, что он на мушке у своего племяша, Ивана Несмелова. Но тот сумел-таки загасить дядю. Жаль, что ты не пристрелила своего бывшего дружка чуток пораньше.

— Славный, однако, вчера денек для тебя выдался, — усмехнулась Римма. — Что ни жмурик — то твой знакомый. Но я о другом. Почему бы нам ни заняться охранным бизнесом? Что-то ведь надо в жизни делать? А у меня есть немало знакомых из бывшей «девятки». Помогут. Да и сама я много чему в «конторе» научилась.

— Не знаю, — пожал плечами Петр. — Никогда не думал об этом. Ты, наверно, хочешь, чтоб я в это дело вложил свои бабки? — Так точно. — Ну, допустим. А почему ты об Антоне речь завела?

— Пусть продает свою ресторацию и вступает с нами в долю. Тем более мужчина он видный — хорошо смотрится в директорском кресле. Петр Федорович грустно усмехнулся.

— Так вот в чем фишка! Римма, я ведь тебе как-то говорил: Антон безумно любит свою жену Асю. Шансов у тебя никаких.

Женщина вздохнула: — А жаль. — И мечтательно добавила: — Но, может, стоит попробовать?

Майор Фролов

Майор ехал на службу, и настроение у него было совсем не такое радужное, как предыдущей ночью. Вчера, после посещения квартиры на Ярцевской улице, где нежданным образом зажмурился Посланник, Фролов вновь, более подробно, в деталях, допросил задержанных сколковцев. Из их показаний следовало, что в результате взрыва у «склада „Симплекса“» погибло восемь их товарищей. А скольких же можайских постигла та же участь? Быстро определить это было невозможно, поскольку все тела оказались разорваны в клочья, которые разбросало в радиусе до двухсот метров. Но создавалось впечатление, что погибло очень много людей. Тогда майор и решил, что накрылась вся арлыковская банда. Но к обеду, подсчитав всю найденную обувь, криминалисты объявили, что речь идет о двенадцати трупах. Отняв от дюжины неопознанных тел восемь сколковцев, майор пришел к неутешительному выводу: можайские, которых по прикидкам насчитывалось десятка два, потеряли всего лишь четверых боевиков. И, естественно, не было никакой гарантии, что Арлык оказался среди взорванной четверки. Как произошел сам взрыв, оставшиеся в живых сколковцы не знали, поскольку находились с обратной стороны «склада», и это тоже смущало душу опытного сыщика, который старался добиваться полной ясности в любом деле. Что касается смерти Посланника, то теперь майор не был уверен, что действовал правильно, заставив слесаря дать, по сути, ложные показания и оформив их протокольно. Ведь он самым натуральным образом покрывал возможного убийцу — а именно ту девицу, которую Фролов нарисовал свидетелю на листке бумаги. Изобразил же он Римму Ильиничну Краснову, что последние полгода трахалась с Посланником, но с месяц назад куда-то исчезла. Теперь ясно, что авторитет решил ей просто-напросто снять другую квартиру — поближе к своему офису. Конечно, действовал майор таким образом из чисто эмоциональных побуждений: с одной стороны, ощущая искреннюю симпатию к «исполнителю» такого мерзавца, как Посланник, с другой — испытывая внезапно вспыхнувшую, но оттого не менее жгучую ненависть к юной стерве из прокуратуры, которая вела себя с ним, старым опером, как с мальчишкой, в то же время мечтая сделать карьеру на громком деле чужими руками. А все потому, что она — дочь заместителя Генерального прокурора! Никто другой на её месте не вел бы себя столь хамским образом с не последним на Петровке человеком, каким является он, майор Фролов! Теперь его мучили угрызения совести, которые случаются у честных ментов — профессионалов, когда им по каким-то причинам приходится нарушать служебный долг. Но, впрочем, эту Римму он будет далее пасти лично, а теперь уж следовало гнуть свою линию до конца. Ведь вчера днем, как распорядилась эта сучка из прокуратуры, он явился к ней в офис на Новокузнецкую и сообщил о результатах предварительного оперативного расследования. Майор имел на руках не только свидетельство слесаря алкаша, но и хорошо препарированные и задокументированные, конечно, показания Дарьи Петровны (опер и на неё нашел, чем надавить). Общий смысл обоих свидетельств выглядел на бумаге так: выстрел слышали, хлопанье двери после выстрела — нет, мужчину покойника ранее видели неоднократно, а женщин в ту квартиру ходило много всяких, они свидетелям не запомнились. Еще не было официального вердикта графологов о том, принадлежала ли предсмертная записка руке Ивана Несмелова, но в неформальном порядке они уже дали утвердительный ответ. Не дало никаких неожиданностей и вскрытие — смерть наступила от выстрела в сердце с предельно близкого расстояния. Поэтому майор уверенным тоном предложил следователю Шигаревой закрыть дело по факту смерти Ивана Несмелова из-за отсутствия состава преступления — самоубийство налицо. И мотивчик суицида имеется: подругу Несмелова изнасиловали у него на глазах, после чего та покончила с собой, и Посланник решил составить ей компанию. Следователь забрала дело к себе и сказала, что во всем досконально разберется. Едва Фролов зашел в свой кабинет на Петровке, как раздался телефонный звонок.

— Майор Фролов? Это — следователь Шигарева из городской прокуратуры. Я не могу подписать постановление о прекращении дела по факту смерти гражданина Несмелова. Здесь ещё достаточно много темных мест. — Вот как? — холодно отреагировал майор. — А мне дело представляется кристально ясным.

— Например, — вроде как не обращая внимания на реплику Фролова, продолжала Шигарева, — я лично допрашивала обоих ваших свидетелей по горячим следам, ещё на квартире, где найден покойный Несмелов. Они тогда давали несколько иные показания.

— Естественно. Свидетели говорили с вами в состоянии эмоционального возбуждения, наверняка бессвязно и бестолково и, как это обычно бывает, вовсю импровизировали. Ведь они впервые в жизни столкнулись с актом насильственной, хотя и добровольной смерти. А мне свидетели давали уже вполне взвешенные показания под официальный протокол. Ведь и слесарь, и пенсионерка к тому времени уже остыли.

— Пока оставлю ваши рассуждения без комментариев. Но на этом этаже ещё три квартиры. Почему вы не опросили их жильцов? — продолжала хамским, как казалось майору, тоном допытываться прокурорша.

— Не видел в этом никакой нужды, — уже довольно зло бросил гувэдэшник. — Факт самоубийства Ивана Несмелова я считаю установленным. — А я — нет, — заявила Шигарева, и в трубке раздались гудки.

Майор бросил короткий взгляд на сослуживца, с которым делил кабинет, и уловил в его глазах ухмылку, которая, впрочем, тут же исчезла.

А сейчас Фролова ждало ещё одно испытание — надо было идти с докладом к генералу Коржикову, причем сразу по двум делам: по Посланнику и можайским-сколковским. И в том, и в другом случае майор ожидал от Коржикова множество каверзных и неприятных вопросов и, в конечном счете, нечто вроде выволочки.

Арлык-Бархан

— И как же, дорогой, тебя теперь называть?

Фарида вышла из ванной в цветастом восточном халате, с мокрыми волосами, повязанными большим махровым полотенцем. Кокетливо выдернула изо рта своего любовника и повелителя сигарету и затянулась сама. Потом улеглась рядом с ним в постель. Бывший грозный главарь можайских никак не отреагировал на шалость подруги, но её вопрос придал новый импульс его не то чтобы тягостным, но весьма не простым раздумьям. Именем, данным ему от рождения, он давно уже не пользовался, практически забыл его. Тем более что ксивы приходилось менять довольно часто. Это надо в свеженький паспорт заглянуть, чтобы выяснить, как тебя сегодня зовут. Но Фарида, конечно, спрашивала о другом — какое у него теперь будет погоняло. Во всем блатном мире он известен под кличкой Бархан. Но, решившись организовать собственную команду рэкетиров и взять под контроль коммерческие точки западной части столицы, он обзавелся другим прозвищем — Арлык. Для этого имелось достаточно резонов. Поскольку сам он перед торгашами не светился, его личность оставалось загадкой и для ментов, и для коммерсантов.

Последних это особенно пугало. Таинственное всегда наводит ужас. Химкинского бригадира Бархана знали многие — подумаешь, невидаль. Иное дело неведомый, а потому ужасный криминальный авторитет Арлык, который бросил вызов самим сколковцам. Тут уж лучше не выкобениваться, а отстегнуть рэкетиру сколько нужно. Так коммерсанты и поступали. Но теперь этот фокус себя изжил. Надо опять становиться Барханом, тем Барханом, которого знали московские блатари. Или нет? По телеку сообщили не только о ликвидации «банды Арлыка», но и о самоубийстве Посланника и разгроме его группировки. В самоубийство лидера сколковцев он не поверил — понятное дело, авторитета менты под шумок мочканули, но сам факт гибели Посланника сомнений не вызывал: не могли же гнать по ящику совсем уж заполошную байду. Выходит, территория округа сейчас никем не занята, и стоит начать все по-новой — может быть, ещё под каким-нибудь погонялом. Тем более что все по тому же телеку прозрачно намекнули, будто таинственный Арлык, скорее всего, находится в числе неопознанных погибших боевиков. Есть и надежный, толковый братила, Шмаком кличут. И живет он как раз в Очакове, в самом центре Западного округа. Пока не стихнет шум после событий у «склада „Симплекса“», можно отсидеться вот на этой квартирке в Бибиреве, а Шмак бы начал пацанов в бригаду набирать — он говорит, есть у него на примете подходящие братки. Арлык переговорил с этим Шмаком незадолго до своего провала, намечая создать ещё одну бригаду, но вот не успел… Теперь выходит — и к лучшему, что не успел. Он немедленно свяжется со Шмаком, пусть тот принимается за дело: набирает пацанов, организует тайный офис и вообще за поляной сечет — не появятся ли конкуренты. Но есть проблема — бабки. Нала совсем немного осталось. Все сборы от торгашей ушли на крутые тачки, мобилы, оружие, ксивы, выплаты боевикам. Кое-что из ценностей он просто не успел прихватить из офиса — не до того было… И все же, чтобы Шмак начал действовать, имеющейся налички должно хватить. А дальше? Надо где-то срочно раздобыть хотя бы штук сто зеленых. Он вспомнил, что месяц назад случайно встретил в популярном среди блатных ресторане «Элита» своего старого подельника Угря. Тот был спецом по ограблениям почт, небольших банков, инкассаторских машин. Вот при налете на одну из таких машин они с Угрем когда-то и спалились. Дело задумал и сплановал именно Угорь, но Бархан не был на него в обиде за провал. Прокололись они тогда совершенно случайно — в самый пиковый момент у Угря заклинило пушку. Вот их и повязали тепленькими. А до этого случая Угорь провел немало удачных налетов и всегда брал Бархана с собой, не обделяя его в доле. При встрече в «Элите» Угорь намекнул, что готовит очень крупное дело, и предложил Бархану в нем участвовать. Бархан в тот момент вспомнил, что в последнее время об Угре среди московских блатарей стали распространяться нехорошие слухи — этот урка провел подряд несколько приличных ограблений, прихватив серьезные бабки, но вот подельникам его при тех налетах сильно не повезло: все они попали под пули мусоров. Бархан тогда отклонил предложение Угря, но, конечно, не потому, что убоялся этих слушков — он был уверен в своей способности постоять за себя в любой момент и спину Угрю не подставит, это точно, — однако Бархан уже тогда стал Арлыком и не хотел размениваться на всякий зимбер. Угорь встретил отказ старого и надежного подельника с явным сожалением и оставил ему свои координаты — вдруг Бархан все-таки передумает, есть ещё некоторый запас времени. — Фарида! Принеси-ка мне мобилу. Та легко, как балерина или гимнастка, почти неощутимым усилием своего стройного со смуглой и нежной кожей тела выскользнула из постели. Славная девочка! Он подобрал её лет пять назад на Казанском вокзале Москвы. Она сидела в крови, синяках и слезах на лестничных ступеньках. На неё никто, включая ментов, не обращал никакого внимания. А вот Бархан обратил. Выяснилось, что девчонка откуда-то из-под Казани, родители её отослали Фариду к дальним родственникам в Москву — учиться, что ли, она куда-то в столице хотела поступить. Девочку в первый же час пребывания на гостеприимной московской земле ограбили и при этом жестоко избили. Телефон и адрес столичных родственников оказался в кошельке, который у неё отобрали гоп-стопники. Милицию же она боялась не меньше бандитов — так её напутствовали отец и мать, и вот Фарида сидела на ступеньках третьего подъезда Казанского вокзала и тихо стонала. Бархан тогда только-только откинулся с зоны и приобрел хазу, именно вот эту, в Бибиреве. Он — впрочем, как едва ли не любой зек, — хорошо разбирался в людях. Бархан подошел к рыдающей девчушке и ласково положил ей руку на голову. Она прекратила стенания и подняла на него заплаканные глаза. «Пошли», — сказал он. «Куда?», — еле слышно прошелестела девушка, но уже вставая и одергивая юбчонку. «Туда, где тебя никто не обидит. Туда, где тебе будет хорошо». С той поры они не расставались и жили душа в душу. Фарида стала и его единственной подругой, и товарищем по оружию. Она же любила Бархана и доверяла ему безмерно. Фарида принесла мобильник. Но, прежде чем набрать номер Угря, Бархан вспомнил ещё об одной вещи — впрочем, он никогда об этом и не забывал, но сейчас на него вдруг снова накатило… Бархан потерял полтора десятка пацанов, которые верили ему, шли за ним. Еще он потерял контролируемую его бывшей организацией территорию и, соответственно, большие бабки и статус криминального авторитета. И все из-за кого? Какого-то Антона — паршивого директора паршивой ресторации! Конечно, этому козлу теперь не жить. Но спешить он со своей праведной местью не будет. Надо основательно подготовиться, а то можно и самому спалиться, как спалились его бойцы. И сейчас все-таки важнее раздобыть бабки. А отомстит он позже — хорошо все продумав, с холодной головой, но жестоко. — Угорь?.. Узнал?.. Точно! Как насчет твоего дельца?.. Значит, предложение остается в силе?.. Я согласен. Подъеду завтра же. — Он повернулся к Фариде. — Можешь звать меня снова Барханом. — Потом вынул из её губ сигарету и глубоко, смачно затянулся.

Римма

Выкрасив волосы в яркий пшеничный цвет, она теперь крутилась леред зеркалом, прикидывая, каким должен быть её имидж в сегодняшней беседе с генералом. Впрочем, с имиджем как раз все ясно — надо выглядеть как можно более сексуально. Но вот за счет чего?

Порывшись в своих вещичках, она вытащила на свет божий ярко-красную маечку и натянула её на себя. Майка была с относительно длинными рукавами, но оставляла оголенными плечи, а также подчеркивала достоинства бюста и талии Риммы. Женщина довольно причмокнула губами. Осталось решить, что делать с нижней частью тела. Ножки у нее, конечно, ничего — стройненькие, но все-таки недостаточно длинные по современным канонам. Лучше вместо юбчонки использовать обтягивающие джинсы. Лухарь с ревнивым беспокойством следил за её приготовленииями. — Куда это ты собралась?

Римма, уже одетая, обернулась, подошла к нему и, как обычно, чмокнула Петра в небритую щеку. — Дорогой! Мы же вчера в ресторане у Антона уже все обсудили! Они действительно ходили в ресторан Кашина «Алые паруса» и провели весь вечер с их владельцем. И Римма, как и намечала ранее, предложила Антону поменять кресло владельца ресторана на пост директора частного охранного предприятия. Кашину такая идея понравилась, но как её осуществить? Очень просто, продолжала Римма. Охранное предприятие «Редут» осталось без владельца после гибели его хозяина Андрея Крюкова. Она знает способ, как немедленно приобрести этот «Редут». Только нужны деньги и быстрота действий!

Необходимую сумму на покупку «Редута» она возьмет в долг (здесь Римма под столом наступила туфлей на ногу Петру). А потом, когда Антон продаст свои «Паруса», он этот должок вернет.

Схема понравилась Кашину, и он сразу же согласился с этим вариантом. И вот сегодня Римма не только должна провернуть дельце с покупкой «Редута», но и сразу обеспечить его сотрудникам стопроцентную занятость — есть у неё одна идейка на этот счет.

— Ну, хорошо, — вяло произнес Лухарь, — денег тебе дам, как обещал. И все-таки — для чего тебе это надо? — И он в упор посмотрел на свою только что обретенную гражданскую жену.

— Ах, Петр, опять ты за свое, — вздохнула Римма. — Нельзя быть настолько ревнивым, особенно с такой женщиной, как я.

Да, Петр её раскусил, но сделать это было несложно — Римма, несмотря на многолетнее гэбисткое прошлое, не привыкла скрывать своих намерений, если они касались её главного жизненного интереса. Этим основополагающим интересом для Риммы был секс. Точнее сказать — секс являлся самой сутью этой женщины, главным и единственным оправданием всего окружающего мира, гадкого и безумного, по её мнению, в самой своей основе. Но здесь имелся в виду Секс с большой буквы, когда Римма могла предаваться плотским радостям только с любимым ею человеком. Тогда для неё даже не имело большого значения, как именно он относился к Римме. Главное, чтобы любимый лежал рядом с ней в постели, а она уж знает, что делать в подобных случаях. Вот таким любовником был для неё Посланник, и, лишившись его, она стремилась немедленно найти ему полноценную замену, чтобы снова изо дня в день переживать ту невыразимую гамму волшебных чувств, которую только и мог дать Секс с любимым человеком. А простое соитие её практически не волновало. За годы работе в «сексназе» она привыкла относиться к подобному действию, как к обычному физиологическому акту, вроде приема пищи, и могла без лишней брезгливости переспать с кем угодно, если этого требовали интересы дела. И вот в поисках замены Посланника она положила глаз на Антона Кашина. Иван, конечно, выглядел поярче, но и в облике Антона было нечто такое, что привлекало и завораживало женскую душу. Римма прекрасно разбиралась в людях, но этот парень являл для неё некую загадку. Она привыкла брать свое, идя напролом, но тут женщина почувствовала, что если действовать в лоб, то ничего не выйдет. Надо сначала приучить этого мужика к себе, находиться почаще вместе с ним. Но как этого добиться? Поступить на работу в его ресторан? Что ей там делать? Уж не за стойкой ли стоять? Или официанткой прислуживать? Дико и смешно. И тогда ей в голову пришла идея с охранным предприятием. Он — директор, она — его заместитель! То, что надо! Антон — в этом деле человек неопытный. Она постоянно будет находиться рядом с ним, станет наставлять его на путь истинный. А он ведь мужик все-таки. Настоящий, сразу видно. А она все же очень недурна собой и знает немало таких штучек, которые помогают воздействовать на мужчин в нужном направлении. Антон просто автоматически будет в её постели не позже, чем через неделю! Да и ко всему прочему, делом она займется хоть каким-нибудь, зарабатывать начнет. Ведь в последнее время Римма жила на содержании у Посланника. Вот эту мысль она как раз и изложила в качестве ответа на вопрос Петра: «для чего тебе это надо?» — По-моему, я тебе уже говорила: следует, наконец, зарабатывать на хлеб насущный. Да и с тоски сдохнуть можно, если вообще ничего не делать.

Петр совершенно четко ощущал, что Римма стремится наладить известного рода отношения с его приятелем Антоном. Однако, зная, насколько трепетно тот относится к жене Асе, полагал, что Римме тут ничего не светит.

С другой стороны, продолжал размышлять Лухарь, его эффектная подруга, видимо, не мыслит себе жизнь без любовных приключений, с чем Петру придется считаться, если он хочет, чтобы она, в конечном счете, оставалась с ним. А Лухарю этого очень хотелось. — Ну-ну, — произнес он, можно сказать, с некоей философской интонацией, — езжай по своим делам. Через полчаса Римма подъехала к массивному желто-коричневому зданию на Большой Садовой улице. Здесь располагался главный офис «Промбанка». — Мне к Кириллу Борисычу. Он меня ждет, — сказала она на проходной.

— Паспорт, — лаконично произнес охранник.

Ознакомившись с документом, он выписал пропуск.

— Через центральный подъезд, на второй этаж, по коридору направо. — И не слишком разговорчивый секьюрити перевел взгляд на очередного посетителя.

Кирилл Борисович, бывший генерал КГБ, а ныне шеф безопасности «Промбанка», окинул гостью долгим внимательным взглядом, который становился все более одобрительным.

— А ты в полном порядке, Римма. Можно хоть сейчас тебя использовать на прежней должности, — слегка усмехнулся он и жестом пригласил женщину присесть поближе к своему письменному столу. Генерал несколько лет курировал подразделение «сексназа», в котором трудилась Римма, и хорошо её знал. — Ну, так какое у тебя ко мне дело? — Есть такое частное охранное предприятие «Редут»…

— Слышал. Его владелец Андрей Крюков покончил с собой.

— Вот как? — удивилась Римма. — А разве он не был застрелен каким-то киллером?

— Это была первоначальная версия. Она не подтвердилась.

— Любопытно, — довольно равнодушно отреагировала на эту новость Римма, — но, впрочем, это не столь важно. Главное, что владельца нет в живых, и я с моими друзьями хотела бы этот «Редут» приобрести.

— И что, требуется моя помощь? — удивился генерал.

— Да нет, не стоит вдаваться в детали, но приобрести это предприятие будет довольно просто.

— Тогда чего же ты от меня хочешь?

— Насколько я знаю, в ближайшее время откроется Кунцевское отделение «Промбанка».

— Хм. — Генерал быстро сообразил, куда клонит собеседница, и посмотрел на неё как-то по-иному, словно что-то прикидывая. — Кофе? Коньяк? — Не стоит. — И Римма выжидательно посмотрела на Кирилла Борисовича.

— Я так понимаю, что ты и твои друзья хотят, чтобы «Редут» имел контракт на охрану Кунцевского отделения «Промбанка», — медленно произнес генерал и вновь устремил несколько загадочный взгляд на женщину.

— Именно. — Римма мило улыбнулась.

— И что же, просто за «спасибо»?

— Ну почему же? — Женщина выразительно посмотрела на шефа безопасности «Промбанка» и слегка повела оголенными плечами.

— Я понимаю, — кивнул шестидесятипятилетний, но ещё достаточно бодро выглядящий генерал и обернулся через плечо в тот угол своего обширного кабинета, где находилась широкая кушетка, огороженная ширмой. — Но это как бы само собой.

— Что же еще? — слегка нахмурилась Римма.

— Ты возьмешь на работу восемь моих сотрудников. Все они — хорошие профессионалы, но сейчас оказались без достойной работы. Оклад им положишь по три штуки баксов…

— Да мы столько не заработаем!

— Контракт, который вы подлишите с «Промбанком», легко позволит выплачивать такие суммы. — Генерал успокоительно поднял ладонь вверх. — Я об этом позабочусь.

— А те сотрудники, которые сейчас…

— Уволишь, — пожал плечами Кирилл Борисович.

Майор Фролов и генерал Коржиков

К обеду Фролова вызвал к себе генерал. Тот, конечно, уже знал, что следователь Шигарева отказалась закрыть дело Несмелова. Майор не то чтобы очень сильно боялся вполне вероятного разноса — такие вещи практически неизбежны в его работе, тем более под началом Коржикова, — но сейчас он действительно чувствовал за собой вину, поэтому возможный втык от начальства будет вполне заслуженным, а оттого особенно неприятным.

Для себя майор решил так: по делу о Посланнике он будет настаивать на версии о самоубийстве Несмелова и ни словом не обмолвится о Римме Красновой. А в случае с Арлыком придется признать свою ошибку — мол, банда можайских в основном уцелела и очень вероятно, что остался в живых и её главарь. — Разрешите войти, товарищ генерал? — Заходи, Юра, присаживайся, — неожиданно радушно отозвался Коржиков и даже сделал приветсвенный жест рукой. Пораженный Фролов, которого генерал никогда ранее не называл по имени, даже некоторое время потоптался на месте, прежде чем уселся на предложенный стул. Подняв глаза на Коржикова, он отметил, что тот облачен в парадный генеральский мундир, который надевался заместителем начальника ГУВД лишь в особо торжественных случаях. А дальше последовало уж и вовсе нечто из ряда вон. Генерал встал, открыл сейф и вытащил оттуда початую бутылку марочного армянского коньяка «Арарат», тарелочку с уже нарезанными дольками лимона и пару рюмок. Он молча налил себе и майору и провозгласил тост: — За ваше повышение, товарищ подполковник! Оторопевшиий опер чокнулся со своим начальником и, ни слова не говоря, олрокинул в рот коньяк, после чего вытаращил глаза на генерала, надеясь от него услышать объяснение всему происходящему.

— Я только что с Огарева, — начал генерал. Улице Огарева уже лет десять назад возвратили «историческое» название — Газетный лереулок, там находилось Министерство внутренних дел. Но все близкие к МВД чиновники невзлюбили этот топонимический пассаж и продолжали называть улочку именем знаменитого русского революционера. — Был в управлении кадров. Отвозил на тебя представлениие. На днях ты получишь очередное звание и, возможно, должность начальника отдела, в котором сейчас работаешь. А твоего шефа переведут в министерство. Как, впрочем, и меня, — добавил Коржиков после паузы, и на лице его появилась победная, торжествующая улыбка. Невольно улыбнулся и Юрий Фролов. Наконец-то состоялся ощутимый карьерный рывок! Вернее, пока только ушло представление в управление кадров от ГУВД, но майор не сомневался, что оно будет подписано — конечно, все уже обговорено на самом верху. С другой стороны, он вспомнил, как всего года три назад тот же Коржиков собирался в министерство на некую высокую должность. Он уже получил соответствующее новому посту звание генерал-лейтенанта и сдал дела. И вдруг — облом! Произошла смена руководства МВД, и Коржиков неожиданно и скоропостижно вернулся в прежнее кресло. Хорошо хоть звездочки не отобрали! Так не рано ли они с генералом отмечают свое повышение? Вроде бы это плохая примета. Но вслух майор ничего не сказал, а продолжал задумчиво жевать лимонную корку.

— Ты не волнуйся, — похоже, прочитал его мысли генерал. — На этот раз все пройдет как надо. — И, помолчав, он торжественно произнес: — Меня уже представили министру. Ну, давай ещё по одной, и расходимся. — И Коржиков снова разлил коньяк. — Чтоб у нас с тобой на новых должностях было все путем, — провозгласил он второй тост.

Выпив свою рюмку, наконец подал голос и майор:

— А как же с делом Немелова? Следователь Шигарева закрывать его не хочет.

— Юра, о чем ты говоришь? Нас с тобой повышают за полную ликвидацию оргпреступности в Западном округе столицы. Ведь рэкетиров в этом округе больше нет. Так?

— Вообше-то осталась пара бригад. Никулинские, например. Хотя они больше орудуют на Юго-Западе, но залезают и в наш округ. Есть ещё и некий Гиря, который сотрудничал со сколковцами.

— Это все мелюзга! — отмахнулся генерал. — Станешь начальником отдела — управишься с ними за месяц. Ликвидированы основные банды — Посланника и Арлыка. Такого успеха в Москве, да и в стране давно никто не добивался. А прокурорше мы быстро рот заткнем, я уже звонил её начальнику, Алексею Алексеичу. И папаша этой девочки нам здесь тоже поможет.

«Уже легче», — подумал майор и решился, наконец, перейти к самому болезненному вопросу: — В отношении банды Арлыка… И самого главаря конкретно… Боюсь, товарищ генерал, я невольно ввел вас в заблуждение… — То есть?.. — На лице Коржикова мелькнула тень тревоги. — Дело в том, что теперь установлено точно: на Молодогвардейской улице погибло только четверо можайских и был ли среди них Арлык — неизвестно. Генерал некоторое время недоуменно глядел на подчиненного, словно пытался понять, не разыгрывает ли его майор, а потом вдруг расхохотался. — Так ты ничего не знаешь! Тоже мне, элитный сыщик! — Коржиков долго не мог угомониться, но, наконец, посерьезнел. — Я за тебя по можайским всю работу проделал. О бойне в Дмитровском районе слышал? В деревне Чернушки? — Майор кивнул. — Все трупы уже опознаны как члены арлыковской банды и поименно идентифицированы. Что они там делали и кто их отстрелял, для нас неважно — этим занимается областная прокуратура. Похоже, концов она и не найдет: дело было почти ночью, а в свидетелях — только до смерти перепуганные да выжившие от старости из ума бабенки. Повторяю, нас это не трогает. Главное — можайские ликвидированы. Фролов испытал чувство огромного облегчения, и все-таки кое-что его ещё тревожило: — А Арлык? Он опознан? Коржиков внимательно посмотрел на майора и выдвинул неожиданную версию:

— А был ли вообще в природе этот Арлык? Кто его видел? Никто. Полагаю, придуманной кличкой воспользовался кто-то из погибших можайских, имевшиих, так сказать, официально совсем другое прозвище. Зачем? Для запудривания мозгов — нам и коммерсантам. Фролов ненадолго задумался.

— Что ж, очень похоже на правду. — Еще секунду-другую помолчав, он, несколько расслабившись от выпитого коньяка и чрезвычайно благоприятной информации, озвученной Коржиковым, неожиданно для самого себя произнес то, о чем совсем не собирался говорить генералу. — Но вот один из захваченных нами сколковцев, находившийся с тыльной стороны арлыковского офиса и первым оказавшийся на месте взрыва, утверждает, что видел, как на большой скорости от «склада» «Симплекса» уходила иномарка.

Второй раз за время разговора с майором Семен Коржиков заметно встревожился. — Что за иномарка? Номера машины этот сколковец запомнил? — Нет. Ни номера автомобиля, ни его марки он назвать не смог. Сказал только, что машина как будто иностранная. И ещё ему показалосъ, что в салоне было два человека. — Думаю, эта машина просто проезжала мимо «склада», — с нажимом произнес генерал. — Увидел водила, что там творится, испугался и понесся от греха подальше. Вот и все. — Кооржиков встал. — Полагаю, приказ о моем и твоем назначении будет подлисан не позднее понедельника. Может так случиться, что мы больше и не свидимся. Ну, бывай. — И он протянул руку майору.

Фролов покидал кабинет генерала в приподнятом настроении. И, тем не менее, совсем не мнительному и не склонному к рефлексии старому оперу почему-то казалось, что дела Посланника и Арлыка далеко не закончены, их фигуранты ещё всплывут на свет божий, и все это грозит для него, без пяти минут подполковника Юрия Фролова, неясными, но крайне неприятными последствиями.

Шигарев и Шигарева

Зам Генерального прокурора Иннокентий Трофимович Шигарев, закончив службу, уселся в свою «ауди-6», добрался до Беговой улицы и свернул в тихий малозаметный дворик. Здесь, в глубине жилмассива, в одном из домов находился спортзал «Динамо», где его дочь Вера два раза в неделю занималась фехтованием. По пятницам она, по договоренности с отцом, приезжала на занятия без своего авто. Иннокентий Трофимович забирал её, и они вместе ехали на выходные на дачу в Раздоры. В Москве же отец и дочь жили раздельно. Едва он остановил машину, как из подъезда вышла Вера — с ещё не просохшими после душа волосами, в белых шортах и того же цвета тенниске. Через её плечо была перекинута огромная спортивная сумка, но девушка передвигалась легко и свободно. Она поцеловала отца в щеку и уселась рядом с ним на переднее сиденье, перебросив сумку на заднее. — А где же твое оружие? Не забыла часом?

— Я решила оставлять рапиру в спортзале. Раньше я немного тренировалась дома самостоятельно, но теперь считаю двухразовых тренировок с партнерами вполне достаточно. Шигарев завел мотор и сосредоточился на вождении — конец недели, за город ехало много машин, и требовалось повышенное внимание. На Кутузовском, попав в «зеленую волну», он слегка расслабился. — Я все хотел спросить: а зачем тебе это? — Что именно? — Вера искоса взглянула на отца своими большими серыми глазами. — Фехтование. Какая от него польза? Брала бы лучше уроки самозащиты. Она всегда актуальна. — А то ты не знаешь, что я пять лет занималась этим, учась в университете! — В любом деле надо постоянно совершенствоваться или хотя бы поддерживать форму. Вера на этот раз промолчала, поскольку считала, что отец все равно её не поймет. Дочь прокурора была натурой для своего времени исключительно романтической, нечто среднее между «тургеневской девушкой» и комсомолкой двадцатых годов. Так, в общем-то, её и воспитывал отец, рассчитывая, что сама жизнь скорректирует характер Веры в сторону большего прагматизма. Произошло же совершенно обратное: когда воспитанная на высоких идеалах девушка уже в стенах университета столкнулась с реальной действительностью, то прониклась к ней чувством глубокого презрения. Вымогательство денег преподавателями за каждый экзамен и зачет, пьянка и наркотики среди студентов и поголовное отсутствие каких-либо моральных принципов в университетской среде. Разве об этом она мечтала, поступая в вуз и начиная самостоятельную жизнь? О высоком чувстве любви вообще говорить не приходилось. Вера четыре-пять раз соглашалась провести вечер с симпатичными с виду ребятами, рассчитывая на долгие романтические отношения, но все заканчивалось немедленной и откровенной попыткой затащить её в постель. Поэтому в жизни двадцатитрехлетней девушки так и не было ни одного мужчины. Фехтованием же Вера занялась все из тех же романтических побуждений — оно не казалось ей таким пошлым, как остальные виды спорта. И объяснить это чересчур прагматичному, как казалось девушке, отцу невозможно. Они проехали мимо дома Веры на Площади Победы, и Иннокентий Трофимович прервал несколько затянувшееся молчание: — А почему бы тебе не сменить машину? Твоя «восьмерка» уже основательно потрепалась, из строя выходит то и дело, да и вообще морально устарела. — Я ещё не накопила достаточно денег на новую машину. — Вот как? Какая же модель тебе приглянулась? — Спортивная. «Порше». Иннокентий Трофимович коротко рассмеялся. — Боюсь, что с твоей зарплатой следователя копить тебе на «порш» придется до самой пенсии. — А я взятки буду брать. Как и все остальные так называемые служители закона в наших так называемых правоохранительных структурах. — Ну-ну, опять ты за свое. Без году неделя как работаешь в прокуратуре, а уже делаешь глобальные выводы. Что касается денег на машину, то, конечно, можешь взять у меня недостающую сумму. Я понимаю, что ты гордая и принципиальная, — ну, тогда бери в долг. — Спасибо, не надо. Они свернули с Кутузовского на Аминьевское шоссе. — Кстати, а где ты держишь деньги? — спросил вдруг Шигарев. — В сбербанке. — Напрасно. Вон смотри, — кивнул прокурор влево от станции метро «Кунцевская», — видишь вывеску «Промбанка»? В понедельник здесь открывается его местное отделение. Этот банк выплачивает самые высокие проценты в Москве по депозитам и считается очень надежным. — Очень надежным? С чего ты взял? — Консультировался у замминистра. Замминистра по финансам, разумеется. «Ауди» выехала на Рублевку. — Как у тебя дела на службе? — исподволь приступил, наконец, к самой неприятной теме разговора Иннокентий Трофимович. Но разговор этот был необходим — для блага самой же Веры. — Как обычно, — пожала плечами девушка. — А я слышал, что у тебя конфликт с гу-вэ-дэ. — Все курируешь меня, — с тоской произнесла девушка. — Наверно, Алексей Алексеич тебе звонил. Или ты ему. А? — Был такой разговор, — признался Иннокентий Трофимович. — И ни он, ни я не понимаем, почему ты не хочешь закрывать дело по факту смерти Несмелова. Ведь его самоубийство очевидно. Кто, кстати, у тебя в следственной бригаде за главного сыскаря? — Рыжий майор по фамилии Фролов. Приехал на место преступления позже всех, причем уже с готовым выводом, ещё не приступая к расследованию. — Негодование настолько переполняло девушку, что она даже досадливо сплюнула через плечо в окошечко. Столь совершенно не характерное для Веры неэстетичное проявление чувств произвело впечатление на её отца, и он заговорил ещё более осторожно: — Майор Фролов — опытный сыщик и честный человек. Об этом хорошо известно всем, кто занимается борьбой с преступностью. В Москве, по крайней мере. А его выводы, насколько я знаю, подтверждают и графолог, исследовавший предсмертную записку Несмелова, и судмедэксперт, проводивший вскрытие. — Да, очень опытный сыщик. Ваш Фролов всего за пару часов так обработал свидетелей, что те полностью поменяли свои показания. Шигарев призадумался. — Я об этом ничего не слышал, — произнес он наконец. — Скорее всего, это какое-то недоразумение. Но, так или иначе, самоубийство подтверждается экспертизой, а твое, извини меня, упрямство только портит отношения между прокуратурой и милицией. Ты ведь людям просто праздник портишь. Читаешь ли ты газеты? Смотришь ли телевизор? Везде одна главная тема: ликвидация двух банд — Посланника и Арлыка. Замначальника ГУВД Коржикова скоро назначат аж заместителем министра внутренних дел! Редкий, можно сказать, небывалый кадровый скачок! Да и Фролова, конечно же, повысят. Не пойму, чего ты добиваешься? Иннокентий Трофимович повернул голову в сторону дочери, и в это время неожиданно остановилась ехавшая впереди черная «волга» с мигалкой. Шигарев мгновенно нажал на педаль тормоза, и как раз вовремя. Но и прокурора, и его дочь резко бросило на приборную панель. Несмотря на ремни безопасности, оба получили болезненные травмы. — Черт с вами со всеми, — мрачно произнесла Вера, потирая ушибленный локоть. — Бандит, в конце концов, погиб, не честный человек. Подпишу я это несчастное постановление о закрытии дела.