Власть волшебства

6

...Дэвиду потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя. Полностью мозги на место так и не встали, сознание разрывалось между двумя точками обзора и оценок окружающего мира — той, которую он приобрел в Небесной Обители в последние полтора года, и той, которую ему возвратила Вилисса. Эдвин молча сидел на стуле и внимательно разглядывал землянина.

— Дерьмо... — произнес Дэвид. Ругательство, сорвавшись с губ, показалось ему богохульством. Землянина затошнило. Их так долго отучали от всякой нечистоты в помыслах и делах...

Эдвин улыбнулся:

— Вижу, ты уже в норме.

— Не совсем... — Дэвид помотал головой. — Крыша едет.

Он испытывал ужасные ощущения. Как будто внутри что-то рвалось, перекореживалось. Не имея сверхценности, не переживаешь, что у тебя ее нет. Но когда ты обретаешь смысл жизни, а затем теряешь обретенное, то к прежнему безмятежному состоянию пути назад уже нет. В результате выходит не ноль, а какое-то отрицательное значение; чернила смысла пропитывают бумагу души насквозь, когда стираешь их, остается уже не чистый лист, а дыра посреди листа.

Все было неустойчивым, разум Дэвида разрывался надвое. Как будто вселенная, словно гигантская амеба, поглотив критическую массу питательных веществ, пыталась теперь разделиться на две части, и он стоял в точке разрыва.

— Я знаю, что ты чувствуешь. Не относись к ним серьезно, — посоветовал Эдвин.

— К чему?..

— К кому! — Хеллаэнец засмеялся. — К тем двум людям, между которыми ты сейчас стоишь, не зная, кого выбрать. Ты потерял себя, твое ощущение непрерывности существования нарушено и ты не знаешь, с каким из двух образов «себя» отождествить, чтобы вернуть покой в душу. Брось. Это не ты. Ни тот, ни другой. Это всего лишь твои состояния. Какое из них ты примешь за правду, такое ею и станет.

В этих словах что-то было... Дэвид уцепился за них, как утопающий — за протянутую руку. Да пусть вселенная разламывается не на две, а на двадцать две частей. Он — не там и не тут, он — здесь... А все остальное не имеет значения.

Стало лучше. Это необычное чувство, ощущение бытия здесь-и-сейчас было настолько сильным и чистым, что рвущее напополам мироздание просто утонуло в нем. Он переживал раздвоение личности, но как только сумел отстраниться от обоих и найти себя в настоящем, каждая из этих псевдоличностей стала кричать и добиваться своих прав уже существенно тише. Нет, они не успокоились окончательно, до этого было еще далеко, но, по крайней мере, борьба с ними перестала отнимать все внимание и напрягать все душевные силы, да и само их одновременное существование уже не казалось такой тотальной катастрофой, как раньше.

— Спасибо, — искренне поблагодарил Дэвид.

— Не за что. Вернемся в гостиную?

— Ага. Где твоя тетя?

— Разбирается с теми «улучшениями» которые были добавлены в наши души и энергетические тела. Это надолго.

— Разбирается без нас?

— Пока мы были в беспамятстве, она сняла Слепки и получила всю остальную необходимую информацию. Сейчас мы ей не нужны. Возможно, понадобимся позже, но не факт... Идем?

Они вышли из комнаты. Пока шли по коридору, Дэвид испытал чувство узнавания... Замок уже не казался враждебным и чуждым. Он провел здесь месяц... и теперь эти воспоминания возвращались.

— Не слишком ли рано? — спросил он Эдвина. Шагавший впереди молодой барон оглянулся через плечо. Уточнять, что именно было сделано рано, не потребовалось — Эдвин уловил его мысль с полуслова.

— В самый раз, — ответил кен Гержет. — Слишком затягивать с перекодировкой было нельзя. К концу обучения мы должны были настолько измениться, что наши прежние личности к тому, что из нас бы сделали, уже вряд ли удалось бы приживить.

— А сейчас что? Ни то ни се. Нас раскусят, как только мы вернемся.

— Не раскусят. Меня же не раскусили. А мне тетушка вернула память еще месяц назад, во время предыдущего визита.

— Да? И зачем ты тогда на нее напал?

— Когда? — удивился Эдвин.

— Сегодня.

— Поправка. Атаку предприняла она. На меня — для перестраховки: вдруг мне в Обители опять мозги промыли? Знать она этого не могла.

— Не промыли? — усмехнулся Дэвид. Эдвин улыбнулся и не ответил. Открыл дверь

в гостиную:

— Выпить что-нибудь хочешь?

— Я бы лучше перекусил, честно говоря.

— Тогда нам дальше.

Добрались до малой столовой, и Дэвиду было предложено воспользоваться генератором продуктов. На самом деле, есть землянину не хотелось, но у него было чувство, что если проглотить хоть что-нибудь, неприятное внутреннее ощущение раздвоенности, может быть, пройдет окончательно. Психика человека слишком тесно увязана с его физиологией: душевные терзания легко переходят в телесные недомогания, но этим можно воспользоваться и обратную сторону: простое удовольствие от еды или секса способно заглушить почти любое страдание духа, каким бы тотальным и всеохватывающим само по себе оно не казалось бы.

Дэвид заказал тостеры и стакан томатного сока. Он чавкал так аппетитно, что Эдвин не выдержал и извлек из «холодильника» вазочку с печеньем и кувшин идиры — слабоалкогольного нимрианского напитка, представлявшего собой нечто среднее между вином и фруктовым соком.

— Я не могу понять одного... — проговорил Дэвид через некоторое время. — Конечно, можно считать, что в Обители нам просто промыли мозги. Но ведь дело не только в словах. Они открыли нам иную реальность, и она была чертовски убедительной. Это что, тоже все неправда? То, что действия человека имеют этическое измерение и это не фантазия, ты знаешь сам. Ты видел это, ощущал так же, как и я.

— И ты теперь не знаешь, что делать с увиденным? — Эдвин улыбнулся.

Дэвид кивнул.

— Да. Глупо отрицать реальность. Они показали нам нечто новое. Я вижу арайделинг Света и сейчас, хотя в этом замке он и затуманен. У меня галлюцинация?

— Нет, конечно, — Эдвин покачал головой. Вопрос Дэвида в значительной мере был риторическим, как и ответ на него.

— Тогда что?

— Они не лгали, открывая нам внутреннее пространство Стихии. Они забыли упомянуть лишь о том, что арайделинг состоит из различных зон — астральных миров и лекемплетов...

— Нет, про это они тоже говорили.

— Не перебивай, я не закончил. Они показали нам одну из этих зон и включили нас в нее так, чтобы мы всегда видели только ее. Да, она существует, бесспорно. Но это не весь арайделинг. Есть и другие области Света, устроенные иначе. Они называют их «испорченными», «загрязненными», но те, кто состроены с этими областями, могут сказать то же самое про лекемплет Обители. Это всего лишь система, существующая внутри Света, но не весь Свет. И уж тем более это не «настоящий» Свет. Что правильно, а что нет, ты оцениваешь лишь через свою систему. У тети она другая, у кого-то третья...

— Откуда ты это знаешь?

— От Вилиссы. Она ведь не вчера получила свое Имя и повидала многое. Ну... представь, что кто-то привел тебя в новый мир и ты увидел пустыню от горизонта до горизонта. Твой проводник говорит, что это мир безжизнен и мертв, и у тебя нет причин ему не верить, тем более что твои глаза подтверждают то, что он говорит. Но на самом деле ты просто стоишь посреди большой пустыни, вот и все. А в мире есть и моря, и леса, и горы, и города. Теперь понимаешь?.. Отличие моего примера от случившегося с нами — в том, что ученики Обители носят свою «пустыню» с собой. Куда бы мы не пошли, мы будем видеть только ее и так будет до тех пор, пока мы не разорвем связь с лекемплетом Обители или пока он не будет разрушен.

Дэвид долго молчал, обдумывая услышанное. Та половинка его души, которая сформировалась в последние полтора года, настойчиво бубнила: Эдвин лжец и предатель, он одержим нечистыми силами... жалкая марионетка Обладающих, что он может знать о благом источнике бытия?.. Дэвид не спорил, он позволял этому голосу звучать, как и второму, принадлежавшему старому «эго» землянина, восстановленному Вилиссой. Второй голос требовал заткнуть фанатика, и не просто заткнуть, а полностью удалить всю эту новую личность с ее извращенными представлениями о мироздании и вернуться к тем ценностным ориентирам, которые Дэвид имел до прихода в Обитель. Единственно правильным ориентирам, само собой. Каждая из половинок требовала, чтобы именно ее воззрения были признаны самыми правильными, окончательными и не подлежащими сомнению. В первом случае доминировало желание выполнять волю таинственного благого надмирного источника, явленного в своих святых (мастерах Обители); во втором — желание вернуть Идэль, быть вместе с ней, отдать ей всего себя, без остатка... Вилисса оказалась права: две «высшие ценности», каждая из которых стремилась стать единственной, в какой-то мере подавляли, сводили на нет притягательную силу друг друга. Дэвид ощущал внутреннее мучение, душа рвалась — и все же, сейчас он смог впервые трезво взглянуть на свои отношения с Идэль. Ему не понравилось то, что он увидел. Любовь — это замечательно, но становиться «бесплатным приложением» к другому человеку? Он утратил внутреннюю независимость, вступил на путь, в конце которого его ждало полное растворение в другом. И что в итоге? Как долго протянули бы их чувства, если бы все и дальше катилось по этой дорожке? Сохранила бы Идэль любовь к человеку, из которого могла бы вить веревки?.. Нет. Рано или поздно он бы ей наскучил. Отдать другому все, утратить способность жить без него или без нее — романтично и трогательно, но в долгосрочной перспективе — ужасно. Любовь — отношение между двумя субъектами; если один из субъектов полностью растворяется в другом, перестает существовать как самостоятельная единица, то следом за ним умирает и любовь; остается привязанность, нужда, привычка...

Их чувства не успели выцвести и переродиться, и Дэвид по-прежнему желал вернуть Идэль из Страны Мертвых, но он понимал, что вне зависимости от того, удастся ему это или нет, что-то в его отношении к принцессе нужно будет менять. Оставалось лишь понять, что именно... Но он еще успеет поразмыслить над этим. Потом.

— Ладно, — сказал землянин, посмотрев на Эдвина. — Что дальше? Мой вопрос все еще в силе. Почему ты уверен, что мастера не заметят, что с нами произошло? И каким образом тебе удалось сохранить впечатление о том, что ты... все еще тот, кого они воспитывали?

— А с чего бы им что-то подозревать? — Вопросом на вопрос ответил Эдвин. — Благодаря их стараниям и у тебя, и у меня есть полноценная «правильная» индивидуальность.

— Уже нет. — Покачал головой Дэвид.

— Почему? — Эдвин сделал удивленные глаза.

— Ты сам знаешь.

Хеллаэнец некоторое время молчал, покачивая в руке бокал с идирой.

— Ну так?.. — поторопил его Дэвид.

— Думаю, как бы тебе объяснить... Вот представь, что ты встретил волка-оборотня. В человеческом виде или в зверином — неважно. Как ты сможешь узнать, что это именно оборотень, а не человек и не волк?

— По тотемной магии. Кроме оборотней ее никто, насколько я знаю, не применяет.

— Предположим, он эту магию по каким-то причинам не применяет.

— Рискну предположить, что у них в принципе гэемон немного иначе устроен, чем у обычных людей и волков.

— Отличия действительно есть, — признал Эдвин. — Хотя обнаружить их намного сложнее, чем ты думаешь. Но для простоты допустим, что ты обычный человек и умеешь видеть только тела.

— По поведению.

— Предположим, что этот гад поставил перед собой задачу обмануть тебя и будучи зверем, ведет себя как зверь, а будучи человеком — целиком как человек.

— Тогда никак.

Эдвин изобразил на лице значительное выражение и поднял руку, указуя пальцем куда-то вверх.

— Вот.

Дэвид несколько секунд размышлял.

— А к нам это какое имеет отношение?

— Все еще не понимаешь? Сейчас мы — все равно что перевертыши. У нас два сувэйба, как и у них. Превращаясь, оборотень меняет не только тело. Мышление, структура психики, реакции, восприятие, строение энергетического поля — у человека и у волка они разные. В нашем случае смены тела не произойдет, но все остальное мы можем поменять, благо оно теперь присутствует в двух экземплярах. То, что внутри себя ты видишь как две взаимоисключающие вселенные, два несовместимых мира, на самом деле — лишь два разных способа твоего смотрения на один и тот же мир. Сейчас мы балансируем между одним состоянием и другим — отсюда и дискомфорт... если продолжать аналогию с оборотнями, сейчас мы — не люди и не волки, а как бы застыли на пути перехода от одной формы к другой. Для оборотня такое «зависание», если оно растягивается на долгое время — смертельно, а нас оно, скорее всего, приведет к безумию. Но мы можем полностью нырнуть в одно из состояний, и тогда внутренняя целостность будет восстановлена. Второе же состояние в этом случае станет лишь потенцией, возможностью. И увидеть его будет не легче, чем увидеть тело волка в тот момент, когда оборотень существует в человеческом виде.

Эдвин замолчал, давая Дэвиду возможность все это обдумать. Землянину вспомнился разговор с Лийеманом в подземелье и меч, по желанию хозяина превращавшийся то в обычный клинок, то в колдовской, с Истинным Морионом в рукояти...

— Выходит, у нас теперь две сущности... — произнес он вслух. — Нормальная человеческая и... — Он запнулся, подыскивая слово. — И эта новая, в общем. Чтобы выглядеть «своим» в Обители, я должен сделать ее главной. Хорошо, допустим я это делаю. Но что мне в этом состоянии помешает полететь на всех крыльях к обожаемому мастеру Рийоку, слезно покаяться в том, что имел нечестивые мысли и с чистым сердцем сдать тебя вместе с тетей? Ведь в этом состоянии для меня Вилисса будет врагом, ты — предателем, а любые мысли насчет того, что Обитель не есть единственный истинный источник света в этом царстве зла и мрака, — кощунством и диавольским наваждением.

— Как ты думаешь, — спросил Эдвин, — почему оборотни, принимая звериную форму, не разрывают на части своих друзей и знакомых?

— Не знаю. — Дэвид пожал плечами. — Я не специалист по оборотням... А что, действительно не разрывают?

— Такое иногда происходит, — хеллаэнец пожал плечами. — В низкомагических мирах или во время первых превращений — если способность менять форму обретена уже во взрослом возрасте. Но даже при самых неблагоприятных условиях таких... несчастных случаев... намного меньше, чем могло быть. Суть в том, что хотя сувэйб полностью обусловлен, часть волений, желаний и привязанностей сувэйба порождается кайи, нашим нетварным «я». В чистом виде ты не найдешь в сувэйбе ничего, порождаемого одной только кайи, влияние кайи — это всегда лишь одна из составляющих, другие причины побуждений обусловлены наследственностью, привычками, окружающим миром и прочими условиями, а конечный результат — это некая равнодействующая между всеми этими силами. Но важно то, что определенное влияние на сувэйб у кайи все же есть, и проявляется оно в том, что привязанности, которые кажутся кайи, нашему настоящему «я», более правильными, чем другие, могут быть поддержаны и в новом сувэйбе — если только есть такая возможность. Телесная форма, энергетика и психический строй оборотня целиком меняются, но ведь и обычный зверь может быть привязан к человеку.

— Ты хочешь сказать, что наиболее сильные привязанности переносятся от одного сувэйба к другому?

— Нет. Ты ничего не понял. Дело не в силе, а в том, насколько они соответствуют стремлениям нашего подлинного «я».

— Ну хорошо... — Дэвид помолчал, пытаясь разложить услышанное по полочкам, а потом продолжил. — Допустим, у зверя есть несколько вариантов выбора, как реагировать на человека, и если та привязанность, которую он испытывал в человеческом состоянии, была вызвана не только влиянием на него окружающего мира, но и в какой-то степени образовалась под влиянием его кайи — то есть его подлинной личности, то, превратившись в волка, он может заново выбрать наиболее близкую реакцию, из того набора, что доступен зверю? Все верно?

— Теперь да.

— Но у нас нет нескольких вариантов выбора. Тут твоя аналогия с оборотнями пасует. На «предателей» в своем «правильном» состоянии мы будем реагировать вполне однозначно.

Эдвин покачал головой.

— Уверяю тебя, это не так. Мы ведь не находимся под жестким подчинением. Контроль мастеров построен на полной перекройке сувэйба — так, чтобы «правильные» реакции стали естественными. Это намного более эффективно, чем состояние «зомби», все реакции которого строго определены управляющей программой. Но у такого подхода есть свои уязвимые точки. Ведь если свобода не отнята, то каковы бы ни были естественные побуждения, всегда остается возможность пойти против них. Степень личной свободы — это и есть степень влияния кайи на свой сувэйб. С помощью подчиняющих заклятий свободу можно свести на нет, но кайи привносит в мир творческую активность, и чем меньше ее влияние, тем менее способен к развитию сувэйб. Мастерам Обители важно не совершенно блокировать влияние кайи, а лишь направить ее в «правильное» русло путем переделки сувэйба. Их цель — не лишить выбора, а сделать его таким, при котором существо, что бы оно не избрало, все равно оставалось бы в «правильном» русле. Но здесь же я вижу и возможность переиграть их.