Влюбись за неделю

– Доброй ночи, мисс не-Блер. Отдыхайте.

И я заснула. Мягко, плавно, будто качаясь на волнах теплого моря и медленно в них погружаясь.

ГЛАВА 5. День пятый: суббота

Этой ночью никакие портреты в синей гамме мне не снились, вообще ничего не снилось. Или я просто не запомнила? Но выспалась на удивление отлично. Надо будет сказать Норвуду. В порядке отзыва от благодарного пациента-подопытного.

Голова была ясной, сразу вспомнилось, что сегодня выходной, в Академию не надо. А чем занять день, совершенно непонятно. Хотя да, я собиралась начать бегать. Надо все-таки найти спортивный магазин и обзавестись костюмом, кроссовками, может, еще и гантели прикупить для комплекта.

«Да-да, гантели. Непременно. ? еще хула-хуп и коврик для йоги. - Мой внутренний голос почему-то звучал с ядовитыми интонациями доктора Норвуда. – С ума сошла. Осталось три дня, какой бег, какие гантели?!»

Я застонала и уткнулась лицом в подушку. Обязательно было вспоминать об этом прямо с утра?

? еще сегодня день рождения Сабеллы. Бедная женщина, как вообще можно устраивать праздник, зная, что жизнь единственного сына висит на волоске?

Меня, правда, не приглашали. Но, может, ещё пригласит? А нет, напрошусь сама. И даже не потому что надо! После вчерашнего вечера хотелось увидеть Норвуда. Как будто между нами что-то произошло, что-то неожиданно хорошее… и осталось что-то недопонятое.

Приснилось мне или нет его «мисс не-Блер»?

Спросить, когда встретимся? Нет, не стану. Скользкая тема, в которой, если скажешь «а», волей-неволей придется дойти до конца алфавита.

А о том, что я – не его тип женщин, спрашивала не во сне? Кошмар. Похоже, эта смесь еще и раскрепощает. Эффект болтливости и легкого опьянения. Надеюсь, не наговорила ничего совсем уж неадекватного.

Ладно, выходной выходным, а надо вставать. И первым делом – раздеться и в душ. Спать в одежде, в которой ходила весь день в академии – удовольствие очень ниже среднего.

? потом – кофе. И не с пиццей! Пора приобщиться ещё к каким-нибудь шедеврам местной кулинарии.

Отличный план для начала утра, во сколько бы оно ни началось. А что делать потом, решу после кофе.

Решать не пришлось. Только сделала первый глоток, как услышала из гостиной мелодичный перезвон колокольчиков. И что бы это могло быть? Вышла посмотреть, и ко мне подлетел узкий желтоватый конверт, едва заметно пахнущий ландышами. Я протянула руку, конверт доверчивой птицей опустился на ладонь и открылся.

«Дорогая Салли, жду вас сегодня в два часа пополудни. Будет Дугал и несколько его друзей. Мне кажется, вы неплохо впишетесь в компанию.

Сабелла».

О дне рождения ни слова. Значит, подарка не надо. Сабелле не до праздника, это понятно. Дугал, несколько его друзей – и я, как последняя надежда на чудо.

Часы пробили половину первого. Вот это заспалась! Снотворное в смеси Норвуда и в самом деле эффективное. Ничего, успею. Спасибо порталам и моему гигантскому заказу в салоне Гризеллы в первый вечер – там было несколько очень нарядных блузок, выберу самую легкомысленную. И черные строгие брюки, для контраста. А прическу… может, собрать в хвост? Компромисс между рабочим строгим пучком и свободной гривой. Итого на сборы понадобится самое большее полчаса. Можно не торопясь выпить вторую кружку кофе… и подумать о Дугале и о вчерашнем дне.

Вот, спрашивается, почему я так вспыхнула в ответ на его реплику об Эпплстоуне? Ведь, по сути, правильно сказал: столы в кабинете не для того, чтобы студенты на них сидели, и обсуждать планы на выходные тоже было не к месту.

Значит, задели не слова, а то, что стояло за ними. Мысль Дугала, что не Эпплстоун клеит меня, а мы обсуждаем совместные планы. Или то, что я даже не поняла, как он сам отнесся к такому варианту? Ему все равно – или нет?

– Так-так, Салли, ты уже надеешься на ревность, – я заглянула в чашку и подумала – гадают ли здесь на кофейной гуще? Для меня это, похоже, единственный способ догадаться, что скрывает доктор Норвуд за своим непроницаемым рабочим фасадом. Потому что мой навык читать по лицам с ним не работает, а вызвать его на откровенность – проще заставить Маскелайн сплясать джигу на столе в буфете. Только если сам захочет. Вон как с необитаемым островом. Это точно было откровенно. И… мило? Да, пожалуй. Вряд ли он делится своей мечтой с кем попало.

Так почему поделился со мной? Или с Шарлоттой? Приснилось мне все-таки или нет, что он понял, я – не она?!

А вот что ещё интересно – как прошел опрос у Эпплстоуна? Рыдала я бурно, но, пожалуй, недостаточно долго. Уж точно не час-полтора, необходимые, чтобы как следует погонять нерадивого студента. Одно из двух – или Норвуд отделался коротким опросом для проформы, или быстро и жестоко завалил Эпплстоуна и посоветовал потратить выходные не на пальмы и мохито, а на повторение пройденного. Ставлю сто против одного на второе.

А потом решил занести мне сумку? С чего бы вдруг?

Нет, не понимаю. Не хватает в этом пазле каких-то кусочков.

Я посмотрела на часы, допила кофе и из какого-то хулиганского побуждения перевернула чашку на блюдце вверх донышком. Кажется, именно так это делают. Гадать сейчас смысла нет, да и некогда, а вот спросить у Сабеллы – можно. Вернусь – посмотрю, что там натекло.

Оделась, собрала волосы, сделала легкий, почти незаметный макияж. Вроде неплохо выгляжу. Перед тем как отправляться, вышла в палисадник и нарезала для Сабеллы цветов. Простой, не слишком-то парадный букет – розовые, лиловые и белые флоксы и несколько веточек аспарагуса. Не хочу явиться к ней совсем с пустыми руками, а это… это не подарок, просто знак внимания, так?

Посмотрела ещё раз на часы – ровно два пополудни. Представила гостиную Сабеллы и открыла портал.

В комнате оказалось тихо и пусто, но ни искать хозяйку, ни озираться по сторонам не пришлось. Почти сразу послышались легкие шаги, и я увидела Сабеллу. Сегодня на ней было нежное, удивительно летнее платье, приглушенно-сиреневое, и улыбалась она как обычно – мягко и спокойно. Только вот под глазами лежали заметные тени, то ли Сабелла не обратила на них внимания, то ли не посчитала нужным скрывать.

– Как я рада, что вы пришли, мисс Блер, - с едва заметной заминкой сказала она. Я протянула букет и ответила, принимая правила игры:

– Благодарю за приглашение, мисс Норвуд. Простите, я… мне показалось, подарок будет неуместен. А цветы вам к лицу.

– Спасибо. Так вы знали, - кивнула Сабелла и добавила чуть тише: – Я даже догадываюсь, откуда.

– От одного болтливого призрака. Я в самом деле рада, что вы меня позвали. Иначе сегодня была бы очень грустная одинокая суббота.

Откуда-то из глубины дома в руки Сабеллы прилетела простая стеклянная ваза, наполнилась водой и встала на низкий столик. Сабелла поставила в нее мой букет, расправила ажурные веточки аспарагуса. Спросила:

– Вы не будете против побыть для меня сегодня Шарлоттой? У нас почти семейный вечер. - Дождалась моего кивка, взяла под руку: – Пойдемте. Как я поняла, с Честером вы уже знакомы.

Шаг – и мы перенеслись из гостиной в небольшой садик. Вернее, кусочек сада вокруг увитой цветущим клематисом беседки – словно вырванный из осени и возвращенный в лето, а то и в весну.

Я не удержала восхищенного вздоха. Под порывом ветра опадали на зеленый ковер газона бледно-розовые лепестки яблони. Белые цветки клематиса по краям тоже отливали нежно-розовым, а в крохотном прудике, обрамленном острыми листьями болотного ириса, цвели три розовые кувшинки. В прудик струился водопад с небольшой альпийской горки, растения на ней были мне незнакомы, но сочетание цветов я оценила. От бледно-зеленого, почти белого, до ярко-лилового и пурпурного. И камни в горке – красно-черный гранит и желтоватый песчаник. Потрясающий контраст.

Возле беседки цвел огромный куст чайной розы. Жужжали пчелы. А дальше, в каких-то двух шагах, мокла под мелким осенним дождем палая листва и гнулись на ветру голые ветви.

– Волшебно, - прошептала я.

– О, это работа Честера, - улыбнулась Сабелла. – Климатические чары – его конек. Как и биомы всех мастей.

Честер вынырнул на свет из-под завесы клематиса, радостно улыбнулся:

– Мисс Блер, вот мы и снова встретились. Очень рад! И не слушайте эти восхваления, садик получился неплох, не спорю, но до полноценного биома ему так же далеко, как пресной лепешке из диетического рациона до пирогов миссис Фергюсон.

Я рассмеялась:

– Вы еще и мастер наглядных сравнений, мистер Фулли!

Тот развел руками и театрально поклонился.

– К тому же, как видите, климатические чары не идут на пользу окружающему пространству. Здесь тепло, а за куполом не сентябрь, а, пожалуй, конец октября. Закону сохранения энергии подчиняется, увы, даже магия.

– И тем более ему подчиняется горячий чай, - послышался из беседки звонкий голос. - Он остывает, Честер.

– И правда, – спохватился тот. – Дамы… – посторонился, пропуская нас с Сабеллой вперед.

Сидевшую за столом в беседке гостью я узнала сразу. Рыжая, яркая, броская, уверенная в себе – в жизни Эльза выглядела гораздо эффектнее, чем на фото. Зеленые глаза смотрели с веселым интересом. Не верилось, что Дугал мог оставить такую женщину.

– Приятно познакомиться, мисс Блер. Сабелла рассказывала о вас удивительные вещи. Никогда бы не подумала, что ей может понадобиться помощь в выборе платья.

– Я не говорила ни слова о платьях, - заметила Сабелла. - Шарлотта, это мисс Гилл, давняя подруга моего сына.

– А что еще можно делать в салоне Гризеллы? И не надо мисс. Сегодня я просто Эльза. - она улыбнулась, но что-то в ее пристальном взгляде диссонировало с этой улыбкой. И становилось ясно, что объяснения Сабеллы, какими бы они не были, ее ни в чем не убедили. - Присаживайтесь, мисс Блер, мы вас ждали.

– В самом деле? – резкий голос профессора Норвуда заставил вздрогнуть. - Кажется, я единственный, для кого это внезапное явление стало сюрпризом. ? сюрпризы, как известно почти всем присутствующим, я с детства недолюбливаю.

Ну конечно. Ему мисс Блер на работе хватает, вчера за каким-то чертом потратил вечер, утирая мне сопли, а тут сегодня – сюрпри-из, улыбаемся и машем! Понять можно. Я ведь и не ждала, что будет легко, так?

– Кто же виноват, что ты опаздываешь? - Эльза пожала плечами. – Наверняка увлекся каким-нибудь опытом и забыл о времени.

– Дугал! – Сабелла порывисто обернулась. - Ты снова игнорируешь гостиную?

– Разумеется, мама. Вокруг этого дома есть масса прекрасных мест, которые будят во мне приятные воспоминания. Гостиная в их число не входит.

Он обнял Сабеллу, и я с трудом подавила судорожный вздох. Рядом с сыном та казалась маленькой и хрупкой, воздушной и уязвимой, словно лесная фея. Он ей нужен. Не защита, нет – опора. Любовь и надежда. Сабелла встала на цыпочки, чтобы поцеловать его в щеку, а он наклонился к ней. Поцеловал в ответ, бережно, с улыбкой.

Потом повернулся к друзьям.

– Эльза, ты прямо расцвела за неделю и помолодела лет на семь. Кажется, моя новая формула бальзама сотворила чудо. Надо еще придумать что-нибудь для твоего пуза, Честер.

– «Для» моего пуза ты не придумаешь ничего, что переплюнет мастерство миссис ?ергюсон. А «от» – не трудись. Я не согласен менять свое телосложение на теловычитание.

– Как будто кто-то спрашивает твоего согласия.

– Ты сегодня особенно любезен, – усмехнулась Эльза. – Это влияние сюрпризов?

– Пожалуй, - согласился Норвуд, отодвинув стул для Сабеллы. Подождал, пока она сядет, и посмотрел на меня. – Я бы решил, что ваш конфликт с порталами обрел фатальную форму, но подозреваю, что все не так просто. Просветите меня?

Я поймала вопросительный взгляд Сабеллы. Она, кажется, готова была вмешаться и объяснить, но только если я не смогу отбить удар самостоятельно. Все-таки смысл этой авантюры не в том, чтобы Дугал весь остаток дня меня вежливо игнорировал. Нам нужно найти общий язык – почему бы не начать прямо сейчас?

Но все-таки фу быть таким невежливым!

– Ответный визит, доктор Норвуд, – сказала я самым деловым своим тоном. – Отчет подопытного кролика об эффектах смеси номер две тысячи двести сорок три без перца. Интересует?

– Чудесно! – восхитилась Эльза. - Я смотрю, Дугал, ты даже в рабочее время успеваешь пополнять число своих подопытных кроликов. Уникальный талант.

– Врожденный. Правда, некоторые кролики умудряются проявлять несанкционированную активность и выбирают странные места для отчетов, - отозвался Норвуд, задумчиво меня рассматривая.

– Несанкционированная активность называется «инициатива», - просветила я. - Говорят, очень ценится. В определенных кругах.

– В определенных – несомненно. Хотел бы я знать, кто их определяет. Что ж, служение науке требует жертв. А где же лимонный пудинг, мама?

Казалось, он перестал обращать на меня внимание. Перешучивался с Эльзой и Честером, подкладывал Сабелле кусочки ее любимого пудинга и делал вид, что меня здесь нет. Но я чувствовала быстрые изучающие взгляды. ?т него и, кажется, от Эльзы тоже. Сабелла хмурилась, пыталась втянуть меня в разговор, но Дугал перехватывал инициативу, мне только раз удалось вставить ничего не значащее «да, конечно».

Как же мерзко чувствовать себя гостем, который, сам того не желая, портит праздник! Больно и очень обидно.

Только Честер не замечал сгущавшегося напряжения. Увлеченно ел пироги и так же увлеченно рассказывал о своей милой пурпурнице, которая наконец-то ожила после «варварского» обращения Дугала.

– Это новое слово в науке! До сих пор считалось непреложной истиной, что пурпурница гибнет на магически бедных почвах и крайне плохо усваивает искусственную подпитку магией. Но все не так просто! – он взмахнул чайной ложечкой, словно указкой, едва не попал Эльзе по лбу, и та, чуть заметно усмехнувшись, отодвинулась от него подальше – придвинувшись ближе к Дугалу. Странно – почему мне кажется, что это разыграно специально для меня? А Честер продолжал, ничего не замечая: – Должен сказать, меня навела на мысль мисс Блер. Не знаю, как долго они с Дугалом бродили по болотам, но вы, мисс Блер, постоянно подпитывали магией свою болотную экипировку, я прав? – я кивнула, и чайная ложечка торжествующе воздалась к небесам, то есть к крыше беседки. - Вот! Чуждая магия, не направленная непосредственно на пурпурницу, а словно обволакивающая ее, создающая фон, из которого можно взять столько, сколько необходимо! Двухступенчатая подача, вы понимаете?!

– Понимаем, понимаем, - проворчал Дугал. - Ты нашел идеальную няньку для своих бедных крошек. А «мисс Блер» в последнее время вообще крайне активно наводит на мысли. Самые разнообразные.

Почему-то в его «мисс Блер» мне отчетливо послышалась ирония. И, кажется, не только мне. Даже увлеченный своими идеями и открытиями Честер вдруг отвлекся и окинул меня очень странным взглядом.

– В самом деле! – воскликнула вдруг Сабелла. - Как я могла забыть! Шарлотта принесла мне чудесные флоксы. И я хотела показать ей свои. Но сейчас… Дугал, может быть…

– О, я с радостью покажу мисс Блер ваш сад, Сабелла, - живо откликнулся Честер. – К тому же, если сейчас же не прогуляюсь, остатки этого великолепного шоколадного торта в меня не влезут.

Боюсь, что выражение моего лица стало несколько… офигевшим, как сказали бы в моем мире. Здесь такие обороты не приняты, а иногда и не знаешь, чем их адекватно заменить. Вот что это такое, а?! Честеру понравилась идея «няньки»,и он решил, что меня стоит переманить из Академии в его теплицы? Или это он Дугала так самоотверженно спасает от моего общества? И как теперь вежливо ему отказать? Потому что его компания, конечно, приятна, и, пожалуй, должна быть гораздо приятней, чем язвительная компания Норвуда, но…

Но только если по-дружески. ? если уж быть с собой честной, то ядовитая ирония Дугала импонирует мне больше. И сам он… Иногда… В отдельные моменты… Вчера, например.

Я вспомнила наш турнир в «морской бой», чудесным образом скрасивший «приливную гальку» герра Вольгера. Но почему-то почти сразу память переключилась на другое. Волнующее ощущение от того, что Норвуд стоит за моей спиной, совсем близко. Мгновенное чувство полета, когда вдруг подхватил меня на руки. Приснившееся – или все-таки нет? - «Доброй ночи».

если бы у нас было больше времени… не оставшиеся жалкие два с половиной дня, а… не знаю, месяц, два, три? Может, и правда получилось бы что-то? Мне бы хотелось. На самом деле хотелось, и проклятие здесь ни при чем.

Положение спас, как ни странно, сам Норвуд. Он поднялся быстрее, чем Честер успел выпустить из рук ложечку.

– Ну уж нет. Твои прогулки флоксами явно не ограничатся, а ловить тебя по всему Йоркширу я не собираюсь. К тому же мне жизненно необходимо принять отчет, раз уж он явился с доставкой на дом. Смесь две тысячи двести сорок три не может ждать. Идемте.

Я медленно встала. Что вообще происходит? Не понимаю! Поймала изумленный взгляд Честера – на Дугала, и насмешливый Эльзы – на себя. Только Сабелла смотрела ободряюще.

Норвуд дождался меня у выхода, пропустил вперед. Мертвая тишина за спиной действовала на нервы. Все в шоке?

Ничего удивительного, я тоже в шоке. Только вряд ли это имеет значение.

– Итак, профессор? – спросила, когда мы вышли за границы весеннего садика в стылую не по календарю осень. Поежилась: порывы холодного ветра пробирали до костей. Знала бы, что придется гулять, взяла бы теплый плащ. Обхватила себя руками: это хоть немного спасало. - Флоксы или отчет?

– Одежда. Пока вы не посинели и не нагуляли пневмонию. Что за странная тяга к саморазрушению?

На плечи опустилась мягкая шерсть, окутала тело до колен. Я оглядела себя. С ума сойти! Норвуд наколдовал для меня самое настоящее пончо, с аутентичным индейским узором, с бахромой, но главное – толстое, совершенно непродаваемое!

– Не знала, что вы любитель этнического стиля, – пробормотала я. – Спасибо.

Впрочем, этническим стилем блистала только я. Для себя Норвуд сотворил классическое кашемировое пальто. И кепи, в котором стал неуловимо похож на Шерлока Холмса.

– Есть в нем нечто загадочное и странное. Вам подходит. Но меня больше интересует, почему потомственная ведьма за несколько дней так кардинально раздружилась с магией, что не может даже наколдовать себе сапоги или высушиться. Очень странно, не правда ли? Направо, - он положил ладонь мне на спину, направляя и слегка подталкивая к засыпанной мелким гравием дорожке.

«И где ты летаешь, Шарлотта, когда так нужна?» Я пожала плечами:

– Амнезия? Пари? Эксперимент?

Отчетливое, ясное чувство, что Норвуд все понял и сейчас начнет меня разоблачать и обличать, пугало. После вчерашнего вечера я не знала, как себя с ним вести. Не знала, что делать. Говорить или молчать. Надеяться или нет.

– Амнезия в нашем мире излечима, если вы вдруг и это позабыли. И никакое пари не заставит человека разучиться дышать, а мага – еще и колдовать. Вот, любуйтесь. Флоксы.

– Остается эксперимент, – согласилась я, рассматривая клумбу с пестрыми флоксами – белыми, алыми, лиловыми, даже синими. В нашем мире синих, кажется, не бывает. Невероятно крупные цветки были собраны в огромные пышные соцветия. Холодный ветер не затронул их. Наверняка Честер потрудился. - Хотя я легко сформулировала бы для вас подходящее пари, но… Пожалуй, надо совсем лишиться мозгов, чтобы пойти на такое просто от скуки. Только если на кону что-нибудь крайне важное.

«Хотя откуда вам знать, что могло быть на кону у меня». Это не прозвучало – если вовремя остановиться, собеседник сам додумает нужное. Впрочем, Дугал умеет делать верные выводы. И все мои потуги сохранить тайну наверняка видит насквозь. Может, потому что я сама устала ее хранить?

– Для начала сформулируйте собственное имя, – едко предложил он. – Будьте так любезны. Пообщавшись с вами чуть дольше, чем необходимо, любой, у кого есть уши, глаза и зачатки разума, поймет, что вы не имеете ничего общего с мисс Блер. Кроме ее внешности и форм, разумеется.

Ну вот, я не ошиблась. И вчера – не приснилось. Норвуд оказался не настолько слеп, чтобы не заметить моих явных проколов и разницы в поведении. Как и предполагала Сабелла в первый же вечер.

Удивительно, но стало легче. Будто камень с души свалился. Все-таки было тяжело и неприятно носить перед ним маску недалекой амбициозной девицы, так здорово нам обоим подгадившей. Даже если у меня не всегда получалось этой маске соответствовать.

– К сожалению, имею, – мрачно отозвалась я. - Хотя предпочла бы… ну да какая теперь разница. Фрейя Салливан.

– Прекрасно. - ?н сунул руки в карманы пальто и неторопливо двинулся по дорожке дальше, кажется, уверенный, что я пойду следом. Ну а в самом деле, что мне еще оставалось? - Самое время сделать промежуточные выводы. Это не иллюзия, не мистификация, не уникальное сходство и даже не клонирование. У вас не просто проблемы с магией. Думаю, не ошибусь, если предположу, что вы вообще не волшебница. И то, что периодически получается сносно, получается исключительно благодаря памяти тела. Никакой привязанности к мисс Блер вы не испытываете, а испытываете скорее всего противоположные чувства. Текущее положение вещей вас не устраивает, но ничего изменить вы, похоже, не можете. Отсюда, или не только отсюда, ваши душераздирающие истерики и мысли о заветных мечтах. Главный вопрос, интересующий меня в данный момент, нет, два вопроса – с какой стати и ради чего вы пытаетесь жить чужой жизнью, и каким образом в эту историю оказалась втянутой моя мать. Которая, без сомнения, в курсе происходящего.

Он и в самом деле похож на Шерлока Холмса.

– Чувствую себя литературным персонажем, - я выдавила улыбку. - Недалеким помощником гениального сыщика, введенным в сюжет исключительно ради того, чтобы после раскрытия дела спросить: «Но как?!» Ваши выводы наверняка основаны на строгой логике, но я не улавливаю промежуточных построений. Почему, например, вы отбросили вариант с мистификацией? Или экспериментом?

– Вы не она. Какие могут быть эксперименты? - пожал плечами Норвуд. - А для мистификаций любого рода нужно обладать, по меньшей мере, приемлемыми актерскими способностями. У вас их нет даже в зачаточном состоянии. А ещё участникам таких впечатляющих обманов неплохо платят. И они не рыдают так, будто кто-то отнял у них самое дорогое. Впрочем, сначала я склонялся как раз к варианту с мистификацией. Но только в том случае, если бы ее взялась устраивать сама мисс Блер. абсолютно бездарная подготовка двойника, ни единого шанса на успех.

Я хмыкнула: в некотором роде так оно и было. Моя «подготовка» ограничилась уроком по наведению красоты, приготовлению кофе, открыванию порталов и подстраховкой в нескольких особенно сложных случаях. Вроде того взрыва на лабораторной или визита к директрисе. Норвуд прав, любой умеющий смотреть, слушать и думать человек мигом раскусил бы подмену, и чего тогда стоило Шарлоттино «никто не должен знать»?

– Вы правы, я не волшебница. Совершенно не разбираюсь в магии. Именно поэтому не могу ответить на ваши вопросы. Мне сказали молчать, у меня не хватает информации, чтобы оценить, когда следовать этому совету, а когда можно его нарушить. ? Сабелла… у вас очень мудрая мама, доктор Норвуд. И наблюдательная. Она догадалась, что я – не Шарлотта, примерно за десять минут случайной встречи. Мы столкнулись в модном салоне – Шарлотта ужасно одевалась. Я же не могла явиться в Академию в малиновых брюках!

Норвуд отчетливо хмыкнул.

– Не просто могли, а должны были в них и явиться, если уж взялись играть чью-то роль.

– Ни за что! – решительно возразила я. – Есть же какие-то пределы. В конце концов, любая девушка вправе радикально сменить стиль.

– И это еще раз доказывает, что вы очень плохо знаете мисс Блер. Кстати, где она? Или эта информация тоже в зоне под названием «мне сказали молчать»?

– Честно говоря, не помню точно, - призналась я. - По-моему, у меня тогда был шок. Все довольно смутно. Знаете, как бывает, когда на абсолютно неподготовленного человека вываливают кучу отвратительных новостей? - Я запнулась. Примерно этим же сейчас занимаюсь я. Или вот-вот займусь. Хотя… наверное, Норвуда нельзя назвать абсолютно неподготовленным? В любом случае – деваться мне, похоже, некуда. Я устала… бесконечно устала тащить этот груз в одиночку. – А где Шарлотта… вот чтоб я знала, где ее носит! Последний раз появлялась позавчера. Сообщила, что неполадки с порталами – ее рук дело. У призраков странное чувство юмора, если оно вообще есть.

Норвуд остановился так резко, что я по инерции успела сделать несколько шагов, прежде чем обернуться. Такого выражения лица я у него ещё не видела. Не потрясенное, нет, скорее окаменевшее.

– Она проводила ритуал, - тихо объяснила я. – Что-то напутала. Результат… ну, вот он. Я, правда, не поняла, что случилось со мной, я-то никаких ритуалов не проводила. Но она сказала, что меня притянуло после астрального перемещения. Абсолютно случайное совпадение. Иначе утром нашли бы ее труп, и все.

– Чем дальше, тем прекраснее, - медленно сказал Норвуд и вдруг устремился вперед так быстро, что мне пришлось едва ли не бегом его догонять. – Безмозглая идиотка. Крайне логичный конец, если подумать. Дикий. ?бсурдный. Но логичный. Чего она добивается? Почему никто до сих пор не знает о ее смерти? ?аз она ставит вам условия, значит, у нее есть цель. Благодаря которой она и болтается здесь в виде призрака. Неполадки с порталами, значит. С чего бы вдруг? При чем здесь они? Нет, не сходится. Что это был за ритуал, вы знаете?

– Только с ее слов. - Я замялась. Вот и настал момент, когда придется решать, говорить правду до конца или продолжать молчать… о самом страшном. Я не рассказала о проклятии Сабелле, но та догадалась сама. Дугал не глупее матери. Какая-то часть меня заходилась в ужасе при одной мысли, что он узнает правду. Почему-то была уверена: это перечеркнет все. Не станет уважающий себя мужчина влюбляться под страхом смерти. Да и мне, если уж честно, было бы обидно знать, что меня выбрали только как альтернативу скорой и неминуемой гибели. Но… Но разве честно скрывать такое? Он вправе решать сам. А еще… Еще вопрос в том, доверяю я ему или нет. Считаю способным на самостоятельные правильные решения или готова всю жизнь решать за него, даже если все вдруг получится.

Я обхватила себя руками и призналась. Ощущение было пугающим – будто сама, по собственной воле шагаю в пропасть.

– Приворотный. На вас.

– Что?! Вы издеваетесь? Она рехнулась?

– Ей хотелось внимания, - объяснила я. - Она не была влюблена, если вы об этом. Просто амбициозная дура.

– Внимания? От меня? Да я бы превратил ее жизнь в ад быстрее, чем последствия любого ритуального приворота! Нет. Не идиотка. Такое не определяется словами.

Вряд ли Норвуд ждал какого-нибудь ответа или объяснений. Он как будто вообще забыл обо мне, переключившись на Шарлотту и ее ритуал. Все ускорял и ускорял шаги, а я из непонятного мне самой упрямства держалась рядом. Хотя догонять его приходилось, то и дело срываясь на бег. Куда мы так неслись? Почему-то казалось, что Норвуд и сам не смог бы ответить. В ушах свистел ветер, отталкивал назад, бросал в лицо пожухлые листья и редкие, острые капли дождя. Я не смотрела по сторонам, стараясь не отстать, и перевела дух, только когда он резко остановился.

Мы стояли на самом краю обрыва, а под нами расстилалось черное, почти идеально круглое, покрытое рябью озеро. Совсем небольшое, я прекрасно видела дальний берег – валуны у кромки воды, облетевшие деревья на склоне холма. Но, может, из-за темной поверхности, в которой отражалось затянутое тучами небо, или от охватившего меня промозглого холода, оно показалось очень глубоким. Даже – бездонным, и плевать, что так не бывает. В этом мире и не такое возможно.

Отчего-то сразу вспомнились легенды о водной нечисти: келпи, гриндилоу, водяных девах. Может, здесь это и не легенды вовсе, а суровая действительность.

– Ясно, – сказал вдруг Норвуд, и я вздрогнула, возвращаясь в реальность. - Это не прихоть, не цель, а привязка. На собственное, удивительным образом выжившее тело и на объект приворота. Насколько все плохо, мисс – или миссис? - Салливан? Сколько осталось времени? Сколько его было изначально? Неделя или больше? Уже пора писать завещание?

?н по–прежнему не смотрел на меня, глядя куда-то вдаль, через озеро. И голос звучал сейчас гораздо спокойнее, чем в начале моих откровений.

– Мисс, - ответила я. - И, простите, но я снова упустила нить ваших рассуждений. Впрочем, без разницы… просто интересно. Всегда восхищалась людьми, умеющими делать верные выводы при минимуме данных. - Он молчал. Ждет ответов и не согласен уводить разговор в сторону? Я отвернулась. – Была – неделя. Осталось… Два дня, не считая сегодняшнего.

– И вы все намеревались молчать вплоть до печального финала? Блестящая идея.

– Как будто это что-то меняет, – буркнула я. - Вы умеете влюбляться по необходимости?

– Я вообще не умею влюбляться, мисс Салливан. Но я умею мыслить рационально. И уж, конечно, не стал бы тратить последнюю неделю жизни на то, на что почти ее потратил, по вашей милости.

Это его «последняя неделя» ударило, словно бейсбольной битой под дых. Он даже не рассматривает возможность возникновения этой чертовой истинной, искренней или какой там еще любви? Даже гипотетически, даже в качестве крохотной вероятности?! Вот так сразу – категорическое и окончательное «нет»?!

Да почему ж мне так не везет с мужчинами?! За что?!

– По моей милости? – Я резко развернулась. Руки зачесались дать по морде… по этой бесстрастной, равнодушной ко всему, кроме своей науки, морде! – Ну спасибо! ? я, наверное, только о том и мечтала, чтобы в свои последние дни разгребать вашу почту!

– Так кто вам мешал рассказать мне сразу, а не устраивать этот идиотский маскарад? Или послать Маскелайн вместе с Академией к черту?! Вы не сделали ни того, ни другого, вместо этого рыдая по углам. Почему?

– Дались вам эти рыдания! Я вас к себе домой не звала!

– Да вы с самого утра были на грани истерики. Чуть проклятые кексы слезами не полили! А потом и влюбленного недоумка заодно!

– О-о, да, - я вдруг успокоилась. Только это было какое-то неправильное спокойствие. Ледяное и звенящее, злое. Требующее ударить в ответ на удар, отплатить болью за боль. – Только из-за истерики и помутнения разума я выиграла у вас всего две партии из пяти.

Кольнула тоска: а ведь отлично поиграли…

– Приятное, но не длительное просветление между истерикой и невменяемостью, – уколол меня Норвуд, и я снова внутренне ощетинилась ледяными иглами. Почему он так со мной? Обязательно нужно оскорбить, унизить? - Которое только подтверждает мою правоту.

– Конечно, разве вы можете оказаться не правы! Какая трагедия, ему помешали покорно сложить лапки и вдумчиво приготовиться к смерти! Мужчины! Трусы, у которых во всем виноваты женщины.

Меня несло, и только какая-то крохотная вдумчивая часть, которой, наверное, не досталось Шарлоттиной истеричности, бубнила и бубнила: «Ты ведь прекрасно знаешь, почему он так. И за что. И в чем ты не права. Да, ты хотела, как лучше, но это было твое «лучше». Он не обязан совпасть с тобой во мнениях».

И все трудней было ее не слушать. Если бы не Норвуд…. не его упреки и моя обида… да черт с ними, с упреками, если бы он признал, что я заслуживаю хотя бы крохотного шанса!

– Вы плохо знаете мужчин. Или вовсе не знаете. А вот типично женская жажда делать ошибочные выводы за другого вам, как я вижу, свойственна.

– Разумеется! Как и все прочие женские пороки и недостатки. - А ведь нас обоих несет… его тоже. Да что ж это такое! До чего мы так дооремся, до драки?! – Конечно, легче умереть, чем хотя бы попытаться увидеть во мне что-нибудь хорошее!

Ну вот. Ты впервые в жизни сказала вслух о самом важном и самом болезненном, достижение разблокировано, поздравляю… в очередной раз отвергнутая мужчиной Фрейя Салливан. Спорим, он и не услышит?

– Вам не кажется, что за неделю я смог бы обнаружить немного больше, чем за два дня? Если бы знал, куда смотреть и где искать!

Услышал?

Он… услышал?..

И даже… даже готов был искать это гипотетическое хорошее? Тоже? Как и я?

Хотя что в этом толку – теперь?

– Не кажется, - я чуть не плакала от горькой, даже не женской, а какой-то детской обиды. На него, на жизнь, на судьбу… на то, что меня услышал, все-таки услышал мужчина… которому я все равно не нужна. – Вы не стали бы тратить свою последнюю неделю на ерунду. Сами только что сказали.

И почему так мучительно, до боли хочется, чтобы он возразил, опроверг? Убедил, что это – не ерунда?

– А объем, качество и структуру моей ерунды вы определили магическим способом? Учитывая, что вы разбираетесь в магии как свинья в апельсинах, понятно, почему результат настолько плачевен. Я два дня считал, что это очередные происки мадам директрисы! И пытался понять, зачем ей это понадобилось!

– Всего два дня? – рассеянно спросила я. Просто чтобы не молчать, молчание сейчас убило бы меня вернее проклятья.

– Разумеется. - Не знаю, что происходило с Норвудом, но он вдруг тоже заговорил намного спокойнее. - Потому что у нее, в отличие от некоторых, есть мозг. И такой провальный спектакль она бы мне не обеспечила, даже если бы задалась целью. Да и причин не было.

– Уж конечно, не было! Ее вполне устраивало положение вещей. ?аз уж Шарлотта за вами следила…

– Следила? – он слегка поморщился, - Не делайте персону мисс Блер значительнее, чем она была. Докладывала о моих официальных перемещениях и переписке? О зверском обращении со студентами? Да, конечно. А у мадам директрисы имелись гораздо более веские причины ничего не менять. Так что инициатором подобных странностей могла быть только сама мисс Блер. Я даже думал о шантаже и магической клятве, но это не про нее, слишком сложно. Впрочем, мы отклонились от темы. Вы обеспечили меня бессмысленной тратой времени длиной в несколько дней. Потрудитесь хотя бы объяснить, почему.

Я отвернулась – не могла больше видеть его лицо, выдерживать его взгляд. Теперь Норвуд стоял за спиной, а передо мной расстилалось озеро. Тихое, спокойное. Но и оно как будто смотрело и осуждало.

– Из женской глупости, почему ж еще, - хотела ответить с сарказмом, а получилось – с горечью. - Ни один здравомыслящий человек не станет всерьез надеяться, что за неделю можно влюбиться самому и вызвать какие-то чувства у другого. Тем более, если этот другой не умеет влюбляться в принципе. Но я не могла не попробовать. - Я обхватила себя руками. Как же холодно. И мерзко. Почему мне и в голову не пришло, что рано или поздно Норвуд узнает правду, и чем позднее, тем сложней будет объяснить свое молчание? Ну в самом деле… ведь ещё вчера думала о мечтах, которые хотелось бы успеть осуществить… и что у него они тоже наверняка есть. – Простите, - сказала тихо. - Я испугалась. Это была «русская рулетка», есть такое понятие в вашем мире? Или – или, могло сработать, а могло все испортить. Шарлотта так и объяснила: если я скажу вам правду, это или обернется беспроигрышным шансом, или гибелью для обоих, нельзя предсказать. Я не смогла… не хватило сил взять на себя такое решение. Тем более… даже если бы вы не были таким сухарем, я думаю, ни один мужчина не влюбится под страхом смерти. Это… унизительно. ? мне все-таки хотелось… чтобы у нас что-то получилось. Мне… очень жаль…

Только не расплакаться. Не после его презрительного «рыдали по углам»…

– Я вообще сомневаюсь, что страх смерти может пробудить хоть какие-то чувства, кроме, собственно, страха смерти. Хоть у женщин, хоть у мужчин. А судя по вашему настроению, и в вас он ничего иного не пробудил. – Норвуд замолчал, как будто ждал от меня какой-то реакции. Возражений, может быть? Это был вопрос? Я задумалась. Должно же быть что-то кроме… пусть я вынуждена была обратить внимание на Дугала… постараться в него влюбиться… точно так же, под страхом смерти, как считала унизительным для него? Но ведь… Нет. В какой-то момент это перестало иметь значение. Сама не знаю, когда именно, и уж тем более – почему, но… Не дождавшись моего ответа, Норвуд заговорил, и едва родившаяся мысль ускользнула.

– Мне тоже жаль, что вы не сказали сразу. Тем более, плохой финал один и тот же, что с рулеткой, что без нее. А вот лишний раздражитель в виде мисс Блер и ее странностей мог бы безболезненно самоустраниться.

– И еще один, в виде Академии? Я, кстати, так и не узнала, могу ли просто бросить все… глупо, да?

– Нет, логично. Вы же решили бороться за жизнь.

– Мне обидно. – Слово вырвалось само, я даже удивилась. Вот оно! То самое, что я не могла понять, та самая ускользнувшая мысль. Если бы не этот срыв и не закономерно вытекающий из него очередной приступ взаимной откровенности… Я вообще не знала, что такое может быть – не понимать, что именно ты чувствуешь, пока это чувство не вырвется случайным словом. – Вы сказали – только страх смерти. Трудно поверить, но обида сильней. Почему? Стоит встретить мужчину, который тебе по–настоящему нравится, как обязательно случается какая-нибудь глобальная задница. Теперь вот – вообще со смертельным исходом.

– Надеюсь, мисс Салливан, – помолчав, сказал Норвуд, - что речь не обо мне. Иначе, пожалуй, я и правда решу, что с вами что-то серьезно не так.

– Почему? – он издевается, что ли?!

– Потому что разумной женщине с чувством собственного достоинства не может нравиться человек, который относится к ней, как я к мисс Блер.

Я замотала головой.

– Но ведь я – не она! И мое мнение о ней во многом совпадает с вашим. Я не принимала ваше отношение на свой счет. Наверное… до вчерашнего дня, да.

– Вчера вы уже не были мисс Блер. И какие бы мысли по вашему поводу меня не посещали, доводить вас до слез я не планировал. До сих пор не понимаю, что произошло. Хотя, как я уже говорил, вчера вы вообще весь день балансировали где-то на грани.

– Наверное, это из-за сна. Сначала. - Мне вспомнился собственный портрет в синих тонах, и снова стало не по себе – до озноба. - А потом… вы не заметили, вчера меня весь день преследовали мелкие, но досадные неприятности? Под конец так даже и не мелкие.

– Улетевший зонт, коварная лужа, убийственный Вольгер, впечатляющее падение в буфете. Что-то еще, чего я не видел?

– И весь мой кофе оказался на вас. Хорошо хоть не обварила.

– Последствия падения. Вполне можно посчитать за одну неприятность.

– Но большую. ? потом Эпплстоун начал меня клеить, а вы решили, что я с ним флиртую. И это стало последней каплей.

– То есть, вы с душераздирающим видом и в невменяемом состоянии ринулись порталиться оттуда, откуда это в принципе невозможно, рискуя размазаться тонким слоем по защитному куполу Академии – потому что… решили, что я решил. Замечательно. Возвращаемся к вопросу об ошибочных выводах, которые могут иметь летальные последствия.

В его голосе искреннее удивление смешивалось с ехидством, но меня потрясло не это. Так потрясло, что я даже повернулась снова к Норвуду, взглянула в лицо. Не шутит. Предельно серьезен… кажется.

– Я не знала, – прошептала я. - Не знала про защитный купол. Мне казалось, это просто… ну, не принято. Как банальная вежливость – в дом заходят через дверь, а не через окно.

Норвуд несколько секунд изумленно и молча смотрел на меня. Потом закрыл лицо рукой. Классический фейспалм, в переводе не нуждается. Надо же, и в другом мире он есть.

Но неужели все настолько серьезно?

– Эта защита и в самом деле могла убить? Но ведь… всего лишь Академия. Не военная база какая-нибудь, не тюрьма. Студенты. Практически дети!

– Дети не прорвут защиту, слишком нестабильная магия. Да и сил не хватит. Студентам – незачем. Защитный купол ощущается физически, всем известно, чем он опасен. Вы часто суете пальцы в огонь, зная, что он жжется?

Я молча помотала головой.

– Представьте, что вчера запрыгнули в него целиком. Вас спасло проклятие, не иначе. Как это ни парадоксально. Положено семь дней – значит, они у вас будут, невзирая на любые убийственные сумасбродства. Впрочем, не советую испытывать судьбу еще раз. С проклятиями не шутят. Как и с ритуалами.

– Чтобы снова не влезть куда-то по незнанию, надо знать, – я посмотрела на озеро, оно манило, притягивало взгляд, словно нашептывало что-то. - Где мне взять все эти знания? Кто станет рассказывать взрослой потомственной ведьме об элементарных вещах?

– Хотел бы я сказать, что об этом должна была позаботиться мисс Блер, если уж она по какой-то причине взялась вас наставлять. Но, похоже, ума ей призрачность не добавила.

Я рассмеялась. Правда, смех прозвучал как-то странно. Совсем не радостно.

– Она научила меня быстро делать прическу, варить кофе и открывать порталы. И вовремя показала тот щит, в лаборатории. Ну и в самом начале объяснила, куда я попала и почему. Ах да, и предложила пользоваться ее домом и банковским счетом. Вот… все, собственно.

– Гениально, – оценил Дугал. Кажется, он был недалек от фейспалма-номер-два. - Умение делать прическу – жизненно необходимо для адаптации в магической среде. А откуда вас притянуло, мисс Фрейя Салливан? Судя по имени, не издалека, но упомянутый вами «ваш мир» говорит об обратном.

– Из Лондона. Но мир другой, вы верно поняли. Параллельный? Магии у нас нет. География, насколько я успела узнать, совпадает, а вот быт совсем другой. Я до сих пор толком не разобралась с той штуковиной, которая у вас вместо телевизора. Или компьютера? Не знаю даже. И эти заказы по карточкам, и порталы, конечно, и… да все! Та же одежда. Мне пошили гору всего за какой-то час, и оно не мнется! – Норвуд закатил глаза, и я смутилась, снова отвела взгляд к озеру. На темной воде промелькнул и исчез солнечный блик. Но откуда здесь взяться солнцу, ведь небо по–прежнему серое, целиком затянутое тучами. – Чисто женские эмоции, да? Одежда, заказы, телевизор. Но вы не представляете… это так странно. Когда на первый взгляд мир тот же, а на самом деле…

– Теперь понятно, почему вас так заворожил биом Честера. А что, пирогов там тоже не пекут? - усмехнулся он.

– Не знаю, почему, но ваши – вкуснее. Помните коробки из-под пиццы?

– Такую выставку я вряд ли скоро забуду.

– Просто никогда раньше не ела настолько вкусной. Да и остальное, что пробовала… Единственная еда, которая меня не впечатлила в вашем мире, это бисквит Маскелайн. Слишком сладкий.

– Мадам директриса наделена множеством талантов, но кулинария в этот перечень не входит. Хотя разделить мнение о ее бисквите не могу. Не пробовал. - И тут же спросил: – Вам здесь нравится?

– Да, - быстро ответила я. – Интересно. Невероятно. Сказочно. Столько нового, такого, что всегда считала невозможным. И самое удивительное, что есть шанс научиться самой, а не только смотреть.

– Чему, например? И пойдемте отсюда, мы скоро врастем в берег и останемся здесь навечно в виде изваяний самим себе.

– Да хотя бы вот этому, - я подергала пончо. - Мне бы в школу, а не в Академию, я ведь даже не знаю, на самом деле, чему именно могла бы научиться.

Вдоль обрывистого берега шла тропинка, узкая, едва заметная. Не похоже, чтобы здесь часто гуляли. Даже странно – такой красивый, волнующий, притягательный вид. Да… притягательный. Смотрела бы и смотрела в темное зеркало озера. Пока не увижу…

– Кем вы были там, у себя?

– Журналистом, - рассеянно ответила я. Мысль, яркая, манящая, вильнула хвостом и исчезла. Что я хотела увидеть в озере? Что-то важное. Надо вспомнить.

– Ну да, «ездить по миру и писать обо всем», теперь понятно, - сказал Норвуд. Откуда он… ?, ну да, вчерашний вечер и мои откровения. Спросил насмешливо: – Светские сплетни? Биржевые сводки? расследования?

– Любые интересные для нашей аудитории темы. Прежде всего, конечно, сенсации, но на каждый день сенсаций не напасешься. – Я хмыкнула и призналась: – Терпеть не могу слова «наша аудитория», но, надо же, привязалось. Почему не сказать просто – «людям»? Но владелец, а за ним и главный редактор, делят людей на «нашу аудиторию» и всех остальных. По каким именно признакам, я так толком и не поняла. Разве что платежеспособность? Мои любимые темы – околонаучные бредни и суеверия, медицина и оздоровление, и всякое случайное, на что можно наткнуться, просто гуляя по городу. Ну, знаете… что-то вроде «Вчера сотни людей на вокзале Кингс-Кросс видели полярную сову и даже успели заснять эту необычную для Лондона птицу. Сова улетела в северном направлении, ни один из зоопарков или зоомагазинов не заявил о пропаже. Что это – нетипичная миграция? Или… Неужели сами-знаете-что – правда?!»

– Сами знаете что? - переспросил Дугал.

Я рассмеялась, на этот раз от души.

– У нас есть книга, очень популярная. О волшебном мире и о мальчике, который отправляется учиться магии с вокзала Кингс-Кросс. Полярная сова – ручная птица этого мальчика, а «сами-знаете-что» – отсылка к прозвищу главного злодея: «Сами-Знаете-Кто».

«? еще там было озеро. Похожее на это…» – я перевела взгляд на темную, гладкую, словно шелк, воду. Разве она вот только что не была покрыта рябью? Странно. Но красиво, как же красиво! Почему на том берегу нет замка вроде Хогвартса? Или… а вдруг он там есть, просто невидим для чужаков?

– У нас ваш мальчик далеко бы не уехал. Вокзал Кингс-Кросс давным-давно стал обычным памятником архитектуры. Торговая площадь, кафе, зрительные залы.

Я тряхнула головой, возвращаясь мыслями к разговору.

– А у вас есть вокзалы?! Я думала, порталы прекрасно заменяют весь транспорт.

– Не весь. Крупные группы или грузы перевозят поездами или баржами. Но путешествие по реке или по железной дороге популярно еще и у любителей романтики. Молодожены, некоторые подростки. Или, наоборот, пожилые пары, впадающие в детство. Для полноценного круиза придется фрахтовать отдельный лайнер, это не каждому по средствам, но на небольшие расстояния желающих набирается достаточно. ? ещё есть любители подняться повыше. Частные самолеты, воздушные шары, дельтапланы…

Мне представилось, как лайнер, похожий на «Летучего Голландца», поднимается из глубин озера. Ну да, как в фильме…

– ? корабли могут перемещаться порталами?

– Теоретически – несомненно. Но выстроить по периметру сотню, а то и две, сильных магов и заставить их работать до магического истощения никому в голову не приходит. К счастью. Перемещение живых существ требует гораздо меньше магических вливаний, чем крупные предметы. К примеру, я, не слишком напрягаясь, способен перенести десяток человек. Не через весь земной шар, разумеется, но все же. А вот с яхтой или даже небольшой лодкой будет сложнее. На тот берег через это озеро – да. Дальше – вряд ли.

Я снова посмотрела на озеро. На дальний берег, невольно оценивая расстояние. Шагнула ближе… еще… я хочу… заглянуть в это зеркало… увидеть…

Нога поехала вниз, я махнула руками, пытаясь удержать равновесие – как во сне, потому что упасть было не страшно, может даже, необходимо. Мне ведь нужно туда, вниз? К зеркалу? На ту его сторону? Там волшебство… и там кто-то ждет, я чувствую. Ждет, скучает и зовет.

– Осторожней! – резкий рывок едва не вывернул руку из плеча, Норвуд дернул на себя и тут же перехватил за талию. Мгновенный всплеск боли вернул в реальность, я ошарашено смотрела вниз, на подернутую мелкой рябью воду, в которой отражались холмы и хмурое небо, и на камни под ногами: на одном, у самой кромки обрыва, остался смазанный след моего каблука. - Вы в своем мире тоже постоянно пытались куда-нибудь свалиться? Или это дурное влияние нашего?

– Думаю, это с непривычки, - медленно, выплывая из транса, словно из темных глубин на свет, отозвалась я. - Шарлотта двигается по–другому. Иногда кажется, что у нее даже центр тяжести не в том месте! Но сейчас… сейчас не только из-за этого. Еще озеро. Оно как магнит. Как огонь – мотылька. Притягивает.

Хватка Норвуда вдруг стала жестче. Сильнее.

– Келс, – сказал он непонятное. - Похоже, мы слишком громко друг на друга орали. Разбудили. Тянет, значит. Интересуется. Любопытен не в меру, как и всегда. Или учуял проклятье. Готовы посмотреть в глаза живому воплощению древней магии, мисс Салливан?

– Там правда кто-то есть? Мне не показалось?! Живой и скучает? Вы его знаете?

– Я так понимаю, это согласие? Сколько вопросов вместо одного короткого «да».

Отпускать мою талию Норвуд и не подумал, мы так и перенеслись на другой берег. Он был пологим, песчаным, плавно спускался к самой воде, и эта вода подбиралась ближе, колыхалась, ластилась к ногам, слегка задевая носки ботинок Дугала и моих туфель, оставляя на них мокрые следы, но не просачиваясь внутрь. Плеск волн изменился, стал… звонким? Отчетливым и как будто живым.

– Выходи, Келс. Я уже знаю, что ты не спишь. Зачем тебе понадобилась мисс Салливан, мог бы позвать меня.

И снова я почувствовала… не словами, не образами, скорее – эмоцией. Отторжение? Недоверие? Кто бы ни обитал в озере, я для него была чужой.

Я посмотрела на Норвуда: он тоже это почувствовал? Захотелось оказаться подальше от воды… хоть на несколько шагов, хотя еще вопрос, спасут ли они меня, если «живое воплощение древней магии» решит напасть. Но Дугал по-прежнему держал за талию, крепко и уверенно, и это придавало храбрости. Наверное, он знает, что делает?

– Хватит, - сказал нетерпеливо. - Я понял. Ты не доверяешь. Но зачем-то тебе понадобилось тащить ее в воду. Так выходи и дай на себя взглянуть.

Озеро пошло крупными высокими волнами. В самом центре вздыбилась одна, гигантская, девятый вал, не меньше. Забурлила, запенилась вокруг вода. Засвистел в ушах откуда-то налетевший ветер, пригнул деревья. На том берегу, откуда мы перенеслись, покатились в озеро замшелые валуны.

Гигантская волна помчалась, расходясь кругом, к берегам, становясь все выше, изгибаясь хищным пенным гребнем. Выше деревьев, выше обрывистого дальнего берега. Цунами! Нас же сейчас снесет! Снесет, утопит, размажет по камням, а то, что останется, утащит на дно озера… но нам уже будет все равно.

Логично было бы завизжать. Помчаться куда-то в панике. Но у меня ноги словно приросли к земле, и голос, хоть и показался не моим и не шарлоттиным, а вообще чужим, прозвучал абсолютно спокойно:

– Кажется, двух дней у нас уже нет.

– Позер, – так же спокойно сказал Дугал. – Все возможные эффекты для неподготовленного новичка. Все для вас, мисс Салливан! – И прокричал в сторону взбесившегося озера: – Хватит! Мы впечатлились по самую печень! Боимся и преклоняемся!

Налетел ещё один порыв ветра, чуть не сбивший с ног, и вдруг, словно по волшебству – хотя почему словно?! – все успокоилось. Озеро снова было идеально гладким, тихим, зеркальным. А прямо перед нами поднимался на поверхность полупрозрачный, гигантский, сотканный из воды и пены конь. Пенная грива стекала по его шее, переливалась черно-синим цветом мощная широкая грудь, даже мышцы на ней отчетливо просматривались. Появлялась над водой спина, мощный округлый круп. Взмахнул над волнами пенный хвост. Ударили по водной глади, выбив фонтаны брызг, огромные копыта. Я вдруг заметила, что вжалась в Дугала, вцепилась в его руку, словно ребенок в поисках защиты. Когда? - не знаю. Хотела разомкнуть пальцы, но не получилось. Стало неловко, но… раз он не возражает…

Длинная шея изогнулась дугой – к нам. С полупрозрачной морды смотрели на меня абсолютно живые, осмысленные, пылающие жутким лиловым огнем глаза.

– К-келпи? - слово словно само выплыло на поверхность сознания, как этот монстр из глубин. Хотя я была уверена, что те келпи, о которых читала в нашем фэнтези или слышала в легендах, не настолько жуткие.

– Да. Я не возьмусь произносить его настоящее имя. Там полторы сотни звуков, плохо адаптированных к человеческой речи. Поэтому просто Келс.

? конь все рос. Гарцевал на поверхности воды, показывая себя во всей красе, высотой сравнялся с краем обрыва, с верхушками деревьев…

– А поменьше? - спросил Дугал. - Мания величия, я понимаю. Но мисс Салливан уже все осознала и прониклась, больше красоваться не перед кем.

Клянусь, будь я на месте Дугала, от такого уничижительного и осуждающего взгляда сгорела бы от стыда и осыпалась пеплом. Или провалилась сквозь землю. А тот ничего, стоял как ни в чем не бывало. Только, чуть помедлив, усмехнулся и сказал:

– Ну прости. Ты же знаешь, что я не ценитель твоих выступлений. Знакомьтесь. Я не стану вмешиваться.

– Эм-м… привет? – неуверенно спросила я. Конь презрительно фыркнул, из ноздрей вырвались облачка пара. – Знала бы я, как с такими знакомиться… Надеюсь, им не приносят девушек в жертву.

– Не подавайте ему таких идей. Вдруг заинтересуется.

Конь снова фыркнул, переступил копытами, на этот раз так легко, что даже ряби по воде не побежало. И начал уменьшаться.

И уплотняться. Когда стал размером с обычного коня – утратил прозрачность. Перед нами на поверхности озера стоял вороной конь с лоснящейся шкурой, с длинной белой гривой и хвостом, с лиловыми выразительными глазами. Красавец! Но, не знай я его истинной природы – ни за что не догадалась бы!

Он вышел на берег, к нам. Ткнулся мордой мне в лицо, словно обнюхивая. Он был мокрым и пах озером – водой и тиной, прелой мокрой листвой, рыбой и водорослями. Но я слышала его дыхание. И, рискнув потрогать, ощутила под пальцами горячее и живое. Гладкую шерсть, сильные мышцы под ней.

– Ты красивый, - искренне сказала я. – Боже, никогда бы не подумала, что могу встретить настоящего живого келпи! И даже прикоснуться к нему. Что-то такое же сказочное и нереальное, как порталы и… все остальное. Хотя нет. Внушительней.

– Своевременное уточнение, – заметил Дугал. – Келс обидчив и самолюбив. Сравнить его с какими-то порталами, пусть даже и в превосходной степени…

Келс как-то очень демонстративно клацнул зубами. Тут только я заметила, что зубы совсем не лошадиные. Клыки, как у хищника. Некстати вспомнилось, что келпи из наших легенд – коварные людоеды.

– Нет, не буду просить тебя покатать, - я крепче вцепилась в Дугала.

– Зря. Это познавательно и, пожалуй, захватывающе. Но катает Келс только тех, кто ему нравится и к кому он привык. Да и то после невыносимо долгих уговоров. Считает, что это ниже его достоинства. Так что вам ещё рано.

– В последние несколько дней моя жизнь и так… познавательна и захватывающа. Даже если… если вдруг окажется, что у нас с ним есть время друг к другу привыкнуть. Боюсь, что невыносимо долго уговаривать придется и его, и меня.

Келс коротко заржал, вскинув голову. По моему лицу мазнула мокрым холодом грива. И… как будто меня всю обдало таким же холодным, леденящим неодобрением.

– Он обиделся? - спросила я.

– ?н считает, что любой нормальный человек, в том числе вы, должен жаждать на нем прокатиться. Да, пожалуй, жаждать – самое подходящее слово. Но катать вас сейчас он не станет, хотя ему даже слегка хочется – из чувства противоречия, не иначе. Для начала придется заслужить его симпатию и одобрение. Как? Не спрашивайте. ?н сам ещё не знает, что полезного и приятного от вас можно получить. К тому же, вы не связаны с землями, которые он подпитывает своей силой. - Дугал замолчал, но почему-то показалось, что это не все. Что прямо сейчас он прислушивается к чему-то, что не слышно мне. - Да, хорошо, я понял. И потому что вы не входите в семью, которую он хранит. Именно поэтому ему приходится ждать, пока я косноязычно и неполноценно переведу на человеческий то, что он с легкостью мог бы вложить вам в голову. Но с чужаками он так общаться не собирается. Это тоже ниже его достоинства.

– То есть… значит, он хранит вашу семью? Так бывает?! Или у вас это обычное дело?

– Не совсем обычное. Скорее можно сказать: такое случается, хотя и крайне редко. Мы привыкли считать, что нам повезло. В какой-то степени. Келс живет здесь не первую тысячу лет. Подозреваю, что он – порождение этого озера и появился одновременно с ним. И предкам моей матери, которые поселились на этих землях очень давно, каким-то чудом, не имеющим отношения к магии в нашем понимании, удалось с ним подружиться. - Дугал снова прервался. - Хорошо-хорошо, не подружиться, а умилостивить.

Келпи фыркнул, но на этот раз мне почудилось одобрение. Это что – я начинаю его понимать?

Я снова протянула к нему руку, погладила теплую и живую конскую морду. И, словно по наитию, сказала:

– Если все обойдется… если я еще вернусь сюда. Тогда… – Если… тогда… как же хочется хотя бы надеяться! Может, я просто занялась самообманом? Якоря в виде обетов и обещаний, это же такая давняя, знакомая каждому уловка. Но почему нет, в конце концов? – Очень надеюсь, что мы подружимся. И, обещаю, меня не придется уговаривать на тебе покататься. Только тебя.

Да мне, наверное, море будет по колено! Если… если обойдется. Почему не хватает смелости даже мысленно назвать вещи своими именами? если случится невероятное чудо, и Дугал в меня влюбится? Человек, не умеющий влюбляться в принципе? За два дня? Даже мысленно звучит слишком смешно, чтобы в это верить. Чтобы поддержать в себе хотя бы тень надежды.

Келпи неожиданно заржал, громко и, кажется, раздраженно. Демонстративно, иначе и не скажешь, развернулся к нам задом, грянулся о воду передними копытами, умудрившись обдать нас фонтаном воды, и поскакал по озеру.

– Крайняя степень неодобрения, - пояснил Дугал. - От вас разит страхом и безнадежностью. И… ложью, пожалуй. Меня неодобрением тоже окатило, - фыркнул он почти так же, как Келс, стряхивая с себя воду. – За компанию, что ли? Да-да, не трудись, я понял. Люди и так-то глупые существа, но некоторые отличаются особенной глупостью. И он не желает тратить на таких свое бесконечное время. Проклятье его не впечатлило.

– Что вообще может впечатлить волшебное существо, которое живет несколько тысяч лет? Понятно, что человеческие беды для него – все равно что для нас страдания каких-нибудь букашек. - Я с трудом сдерживала слезы. Ненавижу шарлоттино тело! Почему оно так склонно к истерикам?

– Он считает, что мое время еще не пришло. И если я, вопреки его желанию, все-таки сведу себя в могилу, он проклянет мой род на много поколений вперед. Уж у него-то непременно получится что-то глобальное и впечатляющее, в отличие от этой приворотной человеческой ерунды. И его нисколько не заботит тот факт, что мой род на мне и прервется. Если вы еще не поняли, мисс Салливан, Келс очень любит поговорить. Как может, разумеется. Подозреваю, что мои предки были не в меру болтливы, иначе им не удалось бы привлечь его внимание.

Озеро расплывалось перед глазами. Я стерла слезы краем пончо.

– Почему так, Дугал? Почему? Столько всего вокруг. Нового. Интересного. ? мы… мы… Неужели мы совсем ничего не можем сделать?!

– Он считает иначе. Успокойтесь, не добавляйте ему поводов для осуждения и злорадства.

Келпи встал на дыбы точно в центре озера, грянул копытами, снова пустив огромную, злую, похожую на цунами волну. На этот раз я совсем не испугалась. То ли чувствовала, что на самом деле нам не желают вреда, то ли… было все равно? Кому суждено умереть от проклятия, тот не утонет?

Волна поднялась мутно-прозрачной стеной. Похоже на толщу плохого стекла, с вкраплениями мусора, с воздушными пузырями. В глубине этой волны плыла серебристая рыба, а по ту сторону угадывался размытый скалистый берег. Постояла перед глазами, словно раздумывая, сожрать нас или нет, и исчезла. Келса тоже не было. Ровная водная гладь больше не казалась ни страшной, ни волшебной. Самое обычное озеро.

И вдруг Дугал… засмеялся. Нет, заржал. Совершенно неприлично, взахлеб, с каким-то даже то ли постаныванием, то ли похрюкиванием. Я настолько не ожидала подобного, что вывернулась из ослабевших объятий, обернулась и уставилась на него, пытаясь понять, что произошло. Что вообще может быть смешного в нашей ситуации?!

– Он сказал… – Дугал запнулся, снова подхрюкнул, замотал головой. – Чертова лошадь. - Фыркнул и объяснил почти спокойно, лишь иногда срываясь на что-то похожее на сдавленный смех. – Келс велел передать. Из переводимого… Когда вы перестанете пахнуть и выглядеть как э-э-э… безнадежно влюбленная русалка в период первой линьки – ничего точнее в голову не приходит – он вернется и, так уж и быть, покатает, потому что из вас может выйти толк и… вероятно, даже приличные для двуногих жеребята.

– Вот спасибо, - пробормотала я. - Линяющая русалка, как это… свежо. И… да, зримо. Наглядно.

«И хотела бы я знать, как этот недожеребец догадался о безнадежно влюбленной? Почуял?» – от мысли стало… неуютно, пожалуй. Воплощение древней магии… О чем еще он может догадаться? Вопрос неверный. Можно ли от него в принципе что-то скрыть, или осведомленность этого существа ограничена лишь его же любопытством?

– Наглядно было у меня. Вам повезло, поверьте. Мне он показывает это все в красках. В картинках.

– Но вы смеялись. - Тут меня осенила еще одна мысль, странная, невозможная… наверное, слишком невозможная. - Если вы можете над этим смеяться… если вообще можете Т?К смеяться! Значит, все не совсем уж безнадежно?

Дугал посерьезнел, прищурился. Молчал. Рассматривал меня с каким-то исследовательским интересом.

– Я не сторонник беспочвенных иллюзий, мисс Салливан. И терпеть не могу гадать и предугадывать. Поэтому не собираюсь вас обнадеживать. Но хоронить нас обоих раньше времени я бы тоже не стал. Пойдемте, – он взял меня за руку и, уже шагая в портал, добавил: – Вы не носите малиновых штанов. Это серьезно повышает наши шансы.

ГЛАВА 6. День шестой: воскресенье

Проснулась я рано и, как ни странно, в отличном настроении. Вчера вернулась от Дугала – то есть от Сабеллы – поздно и могла сказать, не покривив душой, что из проведенных здесь дней этот был лучшим.

После знакомства с келпи Дугал вернул нас не в беседку, а к клумбе с флоксами. Сказал:

– Не думаю, что имеет смысл сидеть с гостями и разговаривать ни о чем. В этом саду растут не только флоксы. А кроме сада есть ещё парк.

– А мне еще нужно отчитаться о вашей экспериментальной смеси? - я улыбнулась. - С чего начнем?

Парк был огромным, старинным. Большая его часть напоминала скорее слегка окультуренный лес – замшелые вековые деревья, густой папоротник, в котором терялись едва заметные тропинки. Ручей с перекинутым через него бревном вместо мостика. Я остановилась в нерешительности: бревно совсем не казалось надежным, и Дугал, взяв меня за руку, попросту перешагнул на другой берег. Порталом.

После озера говорить о чем-то не хотелось. Сеанс наполовину вынужденной откровенности, упреки Дугала, истерика, острый приступ вины, а на закуску – знакомство с келпи вымотали меня. Хотелось тишины. Но общество Дугала, как и его молчание, не тяготило.

Из парка снова вышли в сад. Здесь чувствовалась рука человека со вкусом. Уголок возле беседки оказался не единственным, где применялись климатические чары. Был ещё небольшой кусочек джунглей возле водопада, служивший пристанищем невероятному количеству орхидей и бабочек. Плодоносящий малинник – каждая ягода размером с крупную вишню! Дугал сорвал несколько, кивнул мне:

– Угощайтесь. Пользуйтесь моментом, пока не появился Борвур. Будет ворчать и заболтает хуже Келса. Угомонить его может только «дорогая мисс». У матери особый дар, она умиротворяет все окружающее.

– Борвур – это кто? – я сорвала ягоду. Сладкая и удивительно душистая! Понимаю этого… Борвура.

– Увидите, - усмехнулся Дугал и кивнул на усыпанные гроздьями малины ветки.

Мы ели наперегонки, прячась среди высоких кустов, как тайком забравшиеся в чужой сад ребятишки. Это было… весело, пожалуй. В стиле беззаботных детских приключений. Ровно до того момента, когда прямо передо мной из листьев высунулся длинный рыжий нос с черным кончиком-кнопкой. Нос дергался, а обладатель этого носа фыркал и вздыхал. Правда, рассмотреть его в зарослях не получалось, но от этого было только хуже. После келпи… кого еще здесь ждать? Меня, наверное, не удивил бы и говорящий по–русски медведь с балалайкой.

– Безобразие. Прочь! Прочь отсюда, гнусные воришки! Моя малина! – Я чуть не подавилась ягодой: оно и вправду говорило! Ну, хоть не по-русски, и на том спасибо… – Сладкая, сочная, медовая, пряная. Моя малина! Душистая, сахарная, отборная! Убирайтесь!

– Ну вот, – Дугал отвлекся от своего куста и легонько щелкнул непонятного Борвура – это, конечно, был он – по носу. – Твоя малина, твоя смородина, твои яблоки и сливы. Однажды ты лопнешь от жадности, я уже предупреждал.

– Если бы ты, бестолковый мальчишка, бывал здесь чаще, то знал бы, что у дорогой мисс уже закончился сезон варенья. И Борвур лично помогал собирать! Тридцать фунтов персиков, отборных, медовых, огромных, прозрачных, лакомых! Пятьдесят фунтов слив…

– Пойдемте, мисс Салливан, иначе мы будем слушать это до следующей весны.

– А ну стой, мальчишка! Я ещё недоговорил!

– Ты в принципе не способен договорить. У тебя врожденное словоблудие, Борвур. Зато, я смотрю, уже не оглушаешь кашлем все окрестности. Сироп вышел удачным. В следующий раз подмешаю тебе туда зелье онемения.

Я сорвала последнюю ягоду, и мы сбежали, а вслед еще долго неслось: воришки, безобразие, сорок фунтов… сочных, румяных, спелых… дорогая мисс… мальчишка… малина…

– Я так и не поняла, кто это, – почему-то шепотом призналась я.

– Садовод-любитель, – хмыкнул Дугал. - Вообще-то он из лесных магических тварей. Лещинник. Но пылает нежной любовью к плодовым деревьям и ягодам. Явился сюда давно, еще при прабабке, так и живет.

– Надо же… келпи от далеких предков, садовый ворчун от прабабки… – Вот это я понимаю, наследство. Поинтереснее помпезных особняков и счета в банке.

Да, особняк, имение, поместье – не знаю, как назвать? - Сабеллы оказался гораздо удивительней коттеджа Шарлотты. Волшебнее. После него мелкие бытовые чудеса, с которых уже привычно началось мое утро, казались чем-то таким же простым и малоинтересным, как выпуск новостей по телевизору. Сварить кофе одним движением руки? У меня, кстати, кофе получался гораздо хуже, чем у Сабеллы, и вчера она объяснила, почему: настоящие мастера очень тонко регулируют температуру. Шарлотта не была даже любителем, так – дилетантка. Прическа? Я покачала головой. Надо было видеть реакцию Сабеллы, когда Дугал сказал ей:

– Представь себе, мисс Блер сочла умение делать прическу более важным, чем информацию о закрытой от перемещений зоне Академии. А мисс Салливан решила опровергнуть неизвестные ей законы магической безопасности и открыла портал на кафедре. Почему бы, собственно, нет. Отличный способ убиться зрелищно и с гарантией.

Я виновато развела руками в ответ на полный ужаса взгляд. Повторила то же объяснение, что уже дала Дугалу:

– Я думала, так просто не принято.

А он добавил:

– Отделалась умеренным истощением. И то, строго говоря, я не уверен, что к истощению не приложила руку душераздирающая истерика. Судя по достаточно быстрому эффекту от моей экспериментальной смеси.

– Номер две тысячи двести сорок три. Пятый опытный образец. Без перца, - уточнила я. Просто чтобы Сабелла улыбнулась.

Когда мы вернулись из сада, в беседке было пусто. Сабелла ждала нас в доме и, кажется, даже не удивилась, когда поняла, что Дугал обо всем знает. Наверное, нашу затянувшуюся прогулку только так и можно было объяснить. Зато Эльза и Честер уже ушли. И я могла больше не притворяться Шарлоттой.

Мы сидели в гостиной и пили чай с вареньем из тех самых персиков, о которых с таким восторгом бормотал Борвур. На лице Сабеллы читалось облегчение. Ей, наверное, тоже нелегко было молчать и делать вид, что ничего особенного не происходит. Хорошо, что Дугал не стал требовать объяснений с нее. Может, ему моих хватило, чтобы сделать выводы и о ней тоже, а может, просто не захотел лишний раз касаться болезненной темы.

Но после новостей о моей патологической магической безграмотности Сабелла решительно заявила:

– С этим нужно что-то делать. Если бы я знала… да хотя бы могла предположить, что все настолько запущено! Конечно, девушка, всю жизнь прожившая вообще без магии, не освоит все сразу, я на это и списывала те ваши промахи, которые замечала. Но абсолютно ничего не знать и не уметь! Вам невероятно везло все эти дни, не иначе.

Дугал хмыкнул, умудрившись в одном этом звуке передать все, что думает о моем невероятном везении и столь же невероятном умении вляпываться в идиотские ситуации и выставлять себя на посмешище. И они вдвоем принялись заполнять хоть какими-то знаниями мою, как выразился Дугал, «девственную пустоту». Честное слово, с трудом удержалась от пошлой шутки!

«Основы выживания в магическом мире» начались с того, на чем я уже чуть не «размазалась»: защитных куполов от несанкционированных перемещений. Оказалось, портальная сеть гораздо упорядоченнее и дает меньше свободы, чем мне представлялось. И личное пространство людей, и общественные учреждения защищены от незваных гостей очень жестко. Заодно мне рассказали о других видах перемещений и возможностях попасть «из пункта А в пункт Б» – их оказалось немало. Не все жители этого мира обладали магической силой, а открывать порталы могли только маги, поэтому был здесь и общественный транспорт, и такси, и поезда, и самолеты. Была целая индустрия карманных частных порталов – они получались маломощными, могли перенести лишь одного человека и на небольшое расстояние, зато воспользоваться мог любой. Их покупали для школьников, такими порталами добирались на работу и домой, но главное – каждый, маг или нет, обязан был иметь при себе такой портал, настроенный на больницу скорой помощи. Это входило в систему медицинского страхования.

В вещах Шарлотты я такого не видела.

– Скорее всего, спрятала перед ритуалом, - предположила Сабелла. – Иначе его настройки сработали бы на темную магию.

– И была бы сейчас жива, хоть и по уши в неприятностях с законом, - добавил Дугал.

После чего мы логично перешли на магическую медицину, законы, полицию… а потом вдруг оказалось, что уже далеко за полночь, а моя бедная голова не способна впустить ни кусочка новой информации, пока в ней не уляжется все увиденное и услышанное за сегодня.

– Встретимся завтра, точнее, уже сегодня, - сказал Дугал. – У меня лекция взамен той, что пришлось отменить из-за убийственного герра Вольгера, а потом – весь остаток дня в нашем распоряжении.

Я посмотрела на часы. Лекция начнется в половину одиннадцатого, сейчас – без пяти девять. Прекрасно. Можно успеть применить полученные вчера знания – приобрести предписанный законом портал в госпиталь. Заодно поем где-нибудь в Лондоне. Или лучше в Эдинбурге?

Мысль об Эдинбурге по вполне понятной цепочке ассоциаций потянула за собой другую – одеться понаряднее. Да хотя бы в то самое «почти вечернее», оно же «совсем-не-вечернее» платье, в котором однажды уже туда отправлялась. Посмотрелась в зеркало, уложила волосы… готова? Готова. Надеюсь, на этот раз портал сработает по нужному адресу, а не в глубь шотландских болот.

Первое осмысленное – то есть с полным знанием всех возможных опасностей и последствий – путешествие по портальной сети прошло удачно. Я погуляла по Эдинбургу, нашла госпиталь и без проблем получила портал. Простой белый кругляш с красным крестом, такой же, как Сабелла вчера показала. Они стандартные, даже названия больницы нет, срабатывают на ближайшее приемное отделение.

Зашла в небольшой ресторанчик с итальянской кухней. Пиццу брать не стала – решила разнообразить меню. Заказала овощной салат и лазанью. Порции оказались огромными, взятые на десерт тирамису и крепчайший кофе я впихивала в себя просто из принципа – не оставлять же такую вкуснятину!

А вот теперь можно и в Академию. Посидеть на лекции Дугала – вольнослушателем. Не выгонит же. Вдруг еще и пойму что-нибудь.

Мне хотелось на него смотреть. Увидеть еще одну ипостась устрашающего профессора Норвуда. Интересно было, какой он лектор – уж наверняка получше герра Вольгера! О потерянной лекции плохого преподавателя студенты не волнуются.

Я собиралась заранее дойти до аудитории – это если не придется ее искать – и занять место где-нибудь в углу за колонной. Или, если там нет колонн, ещё в каком-нибудь укромном уголке. Но раз уж пришла пораньше, решила наконец забрать свои вещи из туалета на пути к кабинету Маскелайн. Если, конечно, они все еще там.

Уж не знаю, насколько это здесь в порядке вещей, но на плащ и сапоги Шарлотты за два дня никто не позарился. И я чувствовала себя дура дурой, стоя посреди туалета и глядя на собственные вещи, которые даже спрятать было не во что. Наверняка Шарлотта умела наколдовать какую-нибудь сумку! Но я даже не представляла, с какого боку подступиться к этой задаче. То немногое, что я умела, не давало никаких подсказок.

«Ладно, будь проще», - решила я. Взяла сапоги, перекинула плащ через руку, чтобы хоть немного прикрыть это безобразие, и отправилась на кафедру. Оставлю пока там. Воскресенье, риск встретить в коридоре Академии нежелательных зрителей – минимален.

До кафедры добралась без приключений – если не считать таковыми странный взгляд все-таки попавшейся навстречу студентки и непонятных звуков, которые чудились на самой грани слышимости и почему-то очень тревожили. Вой не вой, свист не свист… может, ветер? Но только что погода была чудесная.

Беспокоиться из-за такой ерунды казалось глупым, и я выкинула ее из головы. Тем более что за столом в кабинете сидел Дугал – совсем как в мой первый день в новом мире, с газетой. И, как в первый день, я сказала:

– Доброе утро, профессор Норвуд.

Здесь он и правда был профессором, можно – доктором, только не Дугалом. Но почему-то стало грустно оттого, что не могу назвать его по имени. Не в этом месте, не сейчас. Вчера это было легче.

Газета зашуршала и медленно опустилась на стол. И вот это – уже разительно отличалось от первого дня. А потом я наблюдала, как так же медленно ползет вверх правая бровь Дугала, а взгляд становится насмешливым. По-хорошему насмешливым, без желания уязвить.

– Мисс… Блер, какая неожиданность. Я что-то упустил, или у нас в планах снова прогулки по болотам? Вряд ли вы шли в таком виде, – он кинул мимолетный взгляд на окно, за которым не по-осеннему ярко светило солнце. – Или решили подстраховаться на случай внезапных катаклизмов?

– Я забыла это… позавчера. Решила забрать, раз уж все равно выбралась в академию. Научите наколдовывать пакеты? Надо во что-то упаковать.

– Колдовать не придется, подходящие пакеты – в левом нижнем ящике стола в лаборантской.

– Прекрасно. - Я отыскала пакеты, засунула в один сапоги, в другой – свернутый плащ. Оставила оба у своего стола. Посмотрела на часы – до начала лекции почти полчаса. Идти в аудиторию заранее и искать место, где Дугал не заметит меня сразу, больше не имело смысла. Спросила:

– Кофе? - Хотела предложить чай или кофе на выбор, но вовремя вспомнила, что чай он не любит.

– Вы для этого пришли раньше?

Я улыбнулась.

– Нет. Хотела занять место где-нибудь в задних рядах поближе к двери. Но раз уж я все равно здесь, и нет смысла бежать в аудиторию на полчаса раньше лектора…

– Мне казалось, для неподготовленного слушателя лекция по алхимии ничем не отличается от лекции о приливных гальках.

– Почему бы не сравнить?

– Похвальная, но бессмысленная самоотверженность. Черный без сахара.

Вчера, когда мы обсуждали гениальные методы «обучения» Шарлотты, Сабелла показала кое-какие приемы для варки кофе. Сейчас я решилась повторить. Дугал наблюдал за моими манипуляциями, но не вмешивался. Результат… Хм… Пахло неплохо. Я подала Дугалу его чашку, взяла свою. Попробовала.

– Оу. Совсем не то что… что было.

Хотя до восхитительного кофе Сабеллы еще, пожалуй, далеко. Ну… есть куда расти.

– Именно поэтому кофе мисс Блер я не пил ни разу в жизни. Значит, не зря. Впрочем, запах был говорящий. - Мой кофе он тоже пригубил с заметным опасением. Знать бы еще, что не так может быть с запахом. Да почему бы и не спросить?

– Что нужно сделать с кофе, чтобы получился «говорящий» запах? И, кстати, о чем он говорил? «Не пей меня, козлом станешь»? - вспомнила я какую-то славянскую сказку. Кажется, русскую. Но здесь ее, похоже, не знали, потому что Дугал едва не поперхнулся и осторожно отставил чашку.

– Этого я могу уже не опасаться. Поздно.

Я не сразу поняла, о чем он. А когда поняла… Кровь бросилась в лицо, я тоже поспешно поставила чашку на стол:

– Послушайте, я совсем не это… не имела в виду! Это вообще… из славянских легенд, кажется, не помню точно. Приятель рассказывал. На переводчика учился, с русского.

– Надо же, - сказал Дугал, задумчиво меня рассматривая. - Мисс Блер так не умела. Я думал, это лицо в принципе не способно краснеть, но наблюдаю подобное уже не впервые. Не оправдывайтесь, вам не за что. Меня можно наградить и не такими сравнениями. И ни одно из них не будет обидным, потому что – правда. Забавным разве что.

– Ничего забавного не вижу, – буркнула я. Хотелось спрятаться за свою чашку, желательно – целиком. - И все-таки, что не так может быть с запахом кофе? Мне любопытно.

– Излишняя горечь от передержки. Кисловатые тона – от несвоевременного добавления воды. Терпкость с легкими нотками горелого от слишком сильного вливания магии, а кисловато-терпкий оттенок – от слишком слабого.

– И это все – по запаху?! – да ему парфюмером работать, или дегустатором, или… кому там ещё нужен чувствительный к малейшим оттенкам нос? Хотя… он ведь в какой-то мере и есть все это вместе взятое. Зелья и снадобья, бальзамы и сиропы, что там было еще? Эликсиры?

– Иногда по цвету, иногда по консистенции, чаще, если речь о студентах, хватает внешнего вида или минимального представления о состоянии извилин изготовителя. В случае мисс Блер почти все эти пункты причудливо совмещались. Пейте, остынет.

Мы допили кофе в молчании. Как по мне – слегка неловком, но, кажется, неловкость ощущала только я.

Когда поднялась, собираясь помыть чашки, Дугал покачал головой.

– Представьте их чистыми. Блестящими, гладкими, белыми внутри и снаружи.

Я уставилась на стоявшие рядышком чашки. Вот так просто? Представить – и все? Даже никаких взмахов рукой, вроде тех, что показывала мне Шарлотта, или хотя бы мановения брови? хотя… я ведь уже колдовала так. Не над чашками – над собой и одеждой. Когда руки были заняты ботаническими редкостями Честера. И неплохо получалось!

Даже странно, что потом ни разу не попробовала повторить. Наверное, все дело в отсутствии привычки.

– Можете помахать над ними руками, если вам так проще. Но это необязательно, для незначительных магических манипуляций достаточно обычной визуализации.

– Д-да, - я неуверенно кивнула. Представила чашки белыми. Кофейные потеки никуда не делись. Глубоко вздохнула и, стараясь удерживать мысленную картинку чистых, белых, блестящих чашек, подняла руку и выпустила из ладони поток магии. Чашки засияли, как только что из посудомоечной машины.

– Получилось! – почему-то шепотом воскликнула я.

– Ставлю вам зачет, – хмыкнул Дугал. - Сложнее всего визуализировать образ. Представить до мельчайших деталей и вдохнуть в него жизнь. Насытить магической силой.

– Одежду вчера – так же? Просто представили?

– Да. Но вы уже знаете, что для поддержания несуществующих вещей желательна постоянная подпитка. Везде, кроме мест, переполненных магией. Вчера она не требовалась.

– Закон сохранения энергии? - спросила я.

– Именно.

– А как насчет материи? В смысле, сделать из ничего что-то – разве это реально?

– Считайте это иллюзией. Материальной.

– Она не состоит из молекул и атомов?

– И существует только в вашем воображении. И – или – в воображении окружающих. При этом сохраняя некоторые свойства материального, реально существующего прототипа.

Я покачала головой:

– В это сложно поверить. Просто непостижимо. В голове не укладывается!

– Для нас это так же понятно и просто, как дышать. А вы – привыкнете.

Ну да, если жить с этим с рождения – конечно, будет понятно и просто. А я… да, наверное, привыкну. Со временем.

Привыкну?

– Вы… думаете? – я смотрела в его лицо, пытаясь понять, угадать: он правда имел в виду то, что я услышала, или это классическое «выдавать желаемое за действительное»?

– Я считаю. Хорошее, - сказал Дугал, не отводя взгляда. – К отсутствию малиновых штанов прибавился сносный кофе.

Я снова покраснела. Пробормотала:

– Мужчины! Идеал женщины – без штанов и хорошо готовит.

Заметила на столе знакомый справочник. Тот самый, который отобрала у Эпплстоуна. Не худший способ выйти из неловкой ситуации.

– Он опять забыл? Дайте угадаю, - припомнила свои предположения. - Вы так на него насели, что он сбежал в ужасе? С напутствием думать об учебе, а не мечтать о пляжах и мохито?

– И фактурных девицах. Но если серьезно, мне было не до напутствий после вашей показательной попытки самоубийства. А впечатленному до кончиков волос мистеру Эпплстоуну – не до алхимии. Так что на всякий случай – вы знали об обновлении защитного купола с расшатанным барьером в зоне нашей кафедры.

Я уставилась на Дугала в полном… обалдении – прямо как Эпплстоун, наверное, тоже до кончиков волос – иначе не скажешь.

– Это так выглядело? Попытка самоубийства?!

– Именно. Правда, сразу стало ясно, что у вас не вышло, - он хмыкнул, - но, согласитесь, когда без видимых причин на ваших глазах творится такое безобразие, оставаться бесстрастным довольно сложно. Я не люблю задачи без решений и вопросы без ответов. Они нарушают логичность пространства.

– ? я ещё понять не могла, кой черт принес вас ко мне домой. Не сумку же забытую занести, в самом деле!

– Сумка сыграла свою роль. По ней, собственно, было ясно, что дальше дома вас не унесло и что вы все ещё живы.

Теперь уже хмыкнула я.

– Не скажите. Женщину не в себе унести может куда угодно, хоть с сумочкой, хоть без. Меня, к примеру, в тот вечер, да и не только в тот, чуть не занесло в Сидней.

– Это снова одна из вещей, о которых вас не сочла нужным просветить мисс Блер. По вещи, принадлежащей магу, можно узнать многое о самом маге. Так что в данном случае женские привычки или сумасбродства значения не имеют. Но Сидней… Да, остается порадоваться, что вам не хватило времени, смелости, склонности к безумствам или чего-то еще, иначе за первой попыткой самоубийства последовала бы вторая. Вероятно, удачная.

– Что-то похожее я предполагала. Ну, то есть, когда только узнала о порталах, и меня осенило, что до Сиднея – не полусуток самолетом, а один шаг. Что должны же быть, наверное, какие-то границы и пограничный контроль, и визы, и еще что-нибудь, о чем я не знаю. И соваться вот так с налету опасно и глупо – размажет еще где-нибудь между Парижем и Токио… А вот об Академии ничего такого и в голову не пришло.

Дугал выразительно пожал плечами.

– Значит, все-таки победил разум. Или то, что от него в тот момент оставалось. Может, даже инстинкт самосохранения.

– А почему вы не спросили прямо? Ну, когда были у меня? О куполе и о том, с какой дури меня понесло порталиться прямо с кафедры?

– В том состоянии, в котором я вас нашел, это было абсолютно бессмысленно. Вы даже на прямом приказе пить чай не могли сосредоточиться. Пребывали в только вам известных тонких материях. Зато методом нехитрых умозаключений ответ на один из вопросов я получил – вы не собирались сводить счеты с жизнью. Даже наоборот – вам не давали покоя вещи исключительно позитивные. Заветные мечты, к примеру. Которые по каким-то загадочным причинам исполниться не могут. Но вы этого страстно хотите.

– И вы сделали вывод, что я не Шарлотта. И все остальные выводы, о которых говорили вчера: не мистификация, не клонирование, не… что там было еще? Знаете, я все не могла понять, приснилось мне или нет ваше «мисс не-Блер». До той самой клумбы с флоксами, возле которой нас настиг момент истины.

– О том, что вы не мисс Блер, я сделал вывод гораздо раньше. Но да, тогда окончательно подтвердилась ошибочность идеи с мистификациями любого рода.

Я покачала головой.

– Зря я так боялась вам открыться. Теперь понимаю. Простите.

– Уже неважно, – он поднялся. – Пойдемте, пора, если вы еще не раздумали посетить лекцию, в которой поймете разве что предлоги.

– Это все моя невезучесть с мужчинами, - пробормотала я себе под нос.

– Еще один момент, на котором вы зациклились и который меня, признаюсь, интересует. Давайте вернемся к нему в более подходящее время и в более подходящем месте. Уж точно не в Академии.

«И если успеем», – я не стала озвучивать эту мысль. Насколько уже узнала Дугала, такое возражение лишь подстегнуло бы его. Устроил бы сеанс копания в моем прошлом при первом же удобном случае. А я совсем не была уверена, что готова рассказывать… ему. С Сабеллой было проще: все-таки есть «чисто женские» темы. Но и ей я не рассказала всего, да она и не спрашивала. Только о последнем…

Но все же, почему Сабелла ему не сказала – о проклятии, оставшейся неделе, обо всем? ?аз уж молчать и скрывать правду было ошибкой? Ведь она понимала, не могла не понимать, как ее сын отнесется к такой информации… или к тому, что о ней умолчали.

При Сабелле я спрашивать не рискнула, но сейчас любопытство победило.

– Все просто, она не могла, – Дугал на бегу раздраженно дернул плечом. - Могли – вы. Могла мисс Блер, если бы нашла способ как-то со мной пообщаться. Больше – никто. Проклятия не терпят постороннего вмешательства. Как правило, последствия такого вмешательства крайне печальны для всех. Моя мать сделала все, что мог – имел право – сделать человек, не связанный с проклятием напрямую. Она, к счастью, достаточно умна и знает, когда нужно остановиться и положиться на судьбу. К тому же она была уверена, что я и без посторонней помощи узнаю главное, что вы – не мисс Блер. ? после такого дивного открытия при моем характере, который ей отлично известен, до всей правды останется пара шагов.

И снова помчался сломя голову, словно намекая, что отвечать на это – не нужно.

Забег от кафедры к лекционному залу напоминал вчерашний. По-видимому, Дугал просто не умел передвигаться с нормальной человеческой скоростью, когда его что-то беспокоит или сильно занимает. Но сегодня он хотя бы иногда притормаживал, дожидаясь меня. В основном, когда хотел что-то сказать.

– Кстати, пока идем, прислушайтесь к ощущениям. На кафедрах и в кабинетах защита плотнее, в коридорах – менее надежна, там почти нечего охранять. Купол любого рода и любой насыщенности могут поддерживать непосредственно маги, но человеческие ресурсы дороги, тем более на постоянной основе. Поэтому обычно магию поддерживают артефакты. У Академии довольно мощная материальная и магическая база, в этом Маскелайн не откажешь, да и само место – из тех, что пропитаны силой, поэтому с насыщенностью чар здесь все обстоит более чем хорошо.

Прислушаться к ощущениям? Вроде бы все как всегда.

– А что я должна почувствовать? хотя бы примерно?

– На этот вопрос можете ответить только вы сами. Вам досталось тело, способное чувствовать, усваивать и преобразовывать магическую энергию. Ваш прежний опыт не дает ничего даже отдаленно похожего, а человеческий мозг устроен таким образом, что пытается ко всему новому и непонятному подобрать знакомые аналоги. Какие именно? Прислушайтесь к себе, и поймете. Вы физически ощущаете магические вибрации, источники с сильной или слабой магией, разницу между ними. И, разумеется, опасность любого рода. Защитный купол – это надежность, с одной стороны – когда он, подпитанный вашей собственной магией, оберегает дом, к примеру. И опасность – с другой.

– Но я ничего такого не замечала! Ничего особенного, ни разу за все эти дни.

– Скорее всего, вам просто было не до того. Слишком много новой информации, шок, напряжение, нервы…

Он вдруг остановился, замолчал, не договорив. Резко вскинул руку, останавливая меня. Спросил напряженно:

– И сейчас ничего не чувствуете?

Ничего я не чувствовала! Абсолютно. Мое-Шарлоттино тело ощущало себя ровно так же, как и всегда. А вот внешний мир…

То самое завывание то ли ветра, то ли нет, которое удивило меня сразу после появления в академии. Оно стало громче и отчетливей. По-моему, заходило в инфразвук: от низких, едва слышных нот пробирало до костей и накрывало безотчетной паникой.

– Ничего я не чувствую, – раздраженно отозвалась я в ответ на вопросительно-ожидающий взгляд Дугала. – Я даже сосредоточиться на своих ощущениях не могу! Что это за вой, можете мне сказать?! В подвалах Академии держат свору адских гончих?

– Вы чувствуете, - резко возразил он. - Именно это. Такие звуки иногда вызывает направленное воздействие на ритуальные камни. Но сейчас… Слишком мощный поток силы с другой стороны.

– Ритуальные камни? - переспросила я. - Не помню никаких камней там, куда я перенеслась. Только много свечей и какие-то знаки на полу.

– Пол, - коротко объяснил Дугал. - Оникс, яшма или нефрит, в зависимости от направленности ритуала. Иногда – обсидиан. Ощущение, что сейчас – все сразу. Что-то не так. - Он вдруг схватил меня за руку. – Надо выяснить, что происходит.

– Разве нет никого, кто… – но Дугал уже сорвался с места. - Стойте же! Почему вы? Где охрана?!

– Купол! Артефакты! Это и есть охрана! Держитесь, сосредоточьтесь.

Меня дернуло и… А-А-А! Это то самое – «размажет»? Едва не раскатало тонким слоем. Жуткое и неожиданное ощущение, что тебя зажали между двумя прессами. Но мы уже стояли в совсем другом коридоре. И теперь я точно почувствовала этот чертов купол! Дыхание сбивалось, ноги подгибались от слабости.

Вот уж для слабости сейчас точно не время!

Наверное, включились рефлексы, та самая память тела. От макушки к ногам прошла горячая, почти обжигающая волна – и меня наполнили бодрость и сила. Дугал взглянул искоса, хмыкнул:

– Отлично. Держитесь рядом, вперед не лезьте.

Я и не подумала бы! Здесь гул был сильным и мощным, звучал тревожной, ужасающей симфонией. Как орган в церкви, на котором играют что-то совсем не подходящее, какой-нибудь тяжелый рок. Только от рока мне никогда не было так страшно. «Волосы встали дыбом от ужаса» сразу показалось не таким уж фигуральным выражением. Где мы – можно было и не спрашивать. Я узнала подземелья Академии. Те самые, по которым вела меня Шарлотта той злополучной ночью. И не только тогда. Где-то здесь и та самая лаборатория, в которой я единственный раз в своей жизни наблюдала практическую алхимию… и самонадеянную попытку совместить ее со стихосложением.

Теперь Дугал не бежал. Шел медленно, настороженно, словно прислушиваясь – хотя я не понимала, что еще можно услышать в этой оглушающей ро?-симфонии. Разве что… стоило задаться этим вопросом, как мне почудились голоса, тихие, словно доносящиеся издалека. Безэмоциональные, совсем как у Шарлотты. И пугающие – очень пугающие. Пробирающие до мороза по коже, до зубной боли.

Дугал остановился, в то же мгновение впереди распахнулась дверь, и в коридор выскочила студентка. Курс второй-третий, пожалуй. Что она здесь делает?! Осмотрелась с диким видом, взвизгнула:

– Профессор! Там, там!..

– Портальтесь! – заорал Дугал, снова срываясь на бег. – Вызывайте директрису! – Мы оказались рядом с перепуганной девчонкой. Он схватил ее за плечи, встряхнул: – Сейчас же!

– А… А там…

Она запнулась, резко кивнула и исчезла. А Дугал шагнул к двери.

Я заглянула через его плечо. Кажется, это была та самая ритуальная комната, в которой натворила дел Шарлотта. Или точно такая же. Круги из свечей и символов на полу выглядели очень знакомо, как и сам пол, серый с белесыми прожилками. Вокруг того самого, центрального круга, где когда-то… вечность или пять дней назад? очнулась я, стояли студенты. Человек десять… нет, всего семеро. Напряженные спины, сцепленные руки. Речитатив на латыни – вразнобой, дрожащими голосами. Меня окатило их ужасом, как стылой болотной водой. Ужасом и… упрямством? Решимостью?

Один из них, рыжий, вихрастый, дернулся, порывисто обернулся, я увидела белое лицо, панический взгляд, мгновенно вспыхнувшую надежду. «Спасите!» – Дугалу, одними губами.

– Круг! – крикнул кто-то.

Еще кто-то завизжал, шарахнулся в сторону. Кольцо студентов распалось. Только тот рыжий все еще стоял на месте, вскинув руки в защитном жесте – том самом, с которым я ставила щит. Остальных снесло паникой, я едва успела отскочить, иначе сбили бы с ног.

– Вон отсюда! Порталами через коридоры! – заорал Дугал.

В центре круга клубился туман, с каждой секундой все гуще. Или не туман? очень плотно для тумана, материально. Угадываются лица, руки. Скрюченные пальцы, раззявленные в крике рты. Призраки?!

Что делать?!

Кажется, я сказала это вслух, может даже, прокричала. Но ответ тут же стал ясен. Дугал кинулся к рыжему, а я – следом. Я ведь умею этот щит. Умею! И силы должно хватить.

Я вскинула руки, направила в ладони поток магии. Показалось – уперлась в преграду. Живую, агрессивную, хищную. Пресс. Как сдвигающиеся стены в «Звездных войнах» – сколько ни упирайся, а ещё немного, и расплющит всмятку.

Я прикусила губу. Рядом рыжий бормотал что-то, прислушалась:

– Держать, держать… держать…

Дугала не видела, но ощущала где-то рядом. Его магию, какую-то острую, колючую, жесткую, но дающую ощущение безопасности, я узнала. Чувствовала на той самой лабораторной, правда тогда не поняла, что именно чувствую.

И только поверила, что все будет хорошо, ведь Дугал, конечно же, справится… Туманный клубок призраков вспух, налился мертвенным бело-голубым светом и… взорвался? По ушам ударил грохот и словно торжествующий, победный вопль-вой. Меня опрокинуло, пронесло по воздуху и вмяло в стену. Резкая боль в затылке и спине – последнее, что я почувствовала перед тем, как провалиться в темноту.

Темнота рассеивалась медленно. Из нее проступали странные силуэты, черные контуры не то гор, не то каких-то непонятных остроконечных конструкций. Туман, почему-то тоже черный, наползал, мешая рассмотреть лучше. Но казалось, что здесь я уже бывала когда-то. Видела и эти горы, и смутные фигуры то ли людей, то ли зверей, поднявшихся на задние лапы. Видела, но… стерла из памяти, как нечто слишком непонятное, чуждое, нереальное. Не совпадающее с привычной картиной мира.

Я попробовала пошевелиться, хотя бы моргнуть, но почему-то не вышло. Что вообще происходит?!

А потом услышала голос, незнакомый, такой же странный, как и все здесь. Он звучал будто у меня в голове. Отдавался неприятным звоном в ушах и тянущей болью в затылке.

– Слушай, - сказал он. – Слушай и понимай. Тебе и ему осталось два дня. Но их не будет, если ты не сумеешь изменить вероятности. Склони весы в свою сторону. Выбери верную тропу. Их две. Один шаг – неизбежная смерть к исходу седьмого дня. Другой – время, которого всегда не хватает. Забери человека, с которым связана. Сам не уйдет. Знает, что смерть не настигнет, пока охраняет проклятие. Но смерть бывает разной. Истинная доберется до него позже, а другая, не-смерть и не-жизнь, заберет сейчас. Тело останется в белой комнате, под присмотром тех, кто знает силу, но не знает правды. А дух заблудится на незнакомых тропах. Темная жажда древних отнимет последние дни, в которые еще можно обмануть проклятие. И вы оба уже ничего не измените.

– Кто вы? – спросила я. Дурацкий вопрос, но почему-то первым прыгнул на язык.

– О тебе просили. О тебе и о нем. Один очень глупый призрак и одна очень мудрая женщина. Старый Айслинне, зовущийся Призрачным Медведем у смертных, говорит с тобой в знакомом мире. Мире духов и душ. Только в нем мы можем встретиться, и только сейчас, пока твой дух свободен от тела. Но тебе пора возвращаться. Или останешься здесь навсегда.

Призрачный Медведь? Шаман, вспомнила я, тот самый, о котором говорила Сабелла. С которым она встречалась ради меня. «Очень мудрая женщина»… а глупый призрак тогда – очевидно, Шарлотта?

– Спасибо, - пробормотала я. – А эти… призраки, или кто там вырвался?

– Они не твоя забота. И не твоего мужчины – тоже. Защита – дело вождя и верного, древнего места. Торопись.

Дело вождя? То есть, этим кошмаром должна заниматься Маскелайн? Ну да, Дугал же велел той студентке звать директрису. Дугал! ? чем я думаю?! Маскелайн, призраки, защита Академии…. мне же ясно сказали – Дугала надо срочно вытаскивать!

Я хотела спросить, как вернуться, но это оказалось не нужно. Одного воспоминания о Дугале, его имени – хватило. Меня понесло сквозь мутную, удушающую мглу. Черный туман, вязкий и липкий, как смола, затягивал, не хотел отпускать. Я рвалась из него к свету, к телу, которое уже стало моим, лежащему где-то там, далеко или близко – не знаю, в реальном мире. Рядом с Дугалом.

Как же отвратительно и страшно – чувствовать себя мошкой, застывшей в янтаре!

«Ну же, - подстегивала я себя, – ещё немного! Напрягись! Возвращайся! Скорее, пока можно все исправить!»

Туман отодрался от меня, как жвачка от подошвы. Понесло вперед, быстрее и быстрее, закрутило, протащило сквозь узкое, и…

Болела ушибленная спина, голова трещала, вой призраков ввинчивался даже не в уши – в мозг. Я лежала ничком на полу, неловко придавив всем своим весом рыжего студента. Тот был в отключке, но жив. Дышал. Я приподняла голову, осмотрелась. Призраки больше не казались туманными, наоборот – выглядели почти материальными. Почти живыми! И с каждой секундой, буквально на глазах, наливались красками, жизнью, облекались плотью. Они уже не выли – торжествующе и злобно хохотали. Их было много и становилось, казалось, все больше. Уродливые фигуры, в которых оставалось слишком мало человеческого, словно сошедшие с картин Босха – как сказал бы какой-нибудь романист, или вылезшие из голливудских ужастиков – как предпочли бы выразиться журналисты. Скрюченные пальцы, оскаленные пасти, горящие адским огнем глаза…

Один, высокий и худой, в цепях поверх монашеской рясы, подлетел ко мне, дернул за волосы:

– Кудрявая! Люблю кудрявых. А это кто? – просочился сквозь меня, почти парализовав леденящим соприкосновением. - У-у-у, мальчишка. Оскар любит мальчишек, старый содомит. Эй, ?скар!

– Изыди, - прошипела я, приподнимаясь на локтях. Призрак захохотал:

– ? ты прогони! Кудряшка, горячая, дерзкая. Ты подаришь старику Вильяму несколько незабываемых часов, прежде чем твои сила и магия станут моими. Ах, как хорошо вернуться в мир! Оскар, где же ты? Давай заберем свою добычу.

Паника и ярость – не знаю, чего во мне было больше. Поднялась на колени, вскинула руки. Всю силу, всю магию, которую в себе ощущала, направила в щит. Извращенца Вильяма отшвырнуло, скрутило и… словно выжало. ?н поблек, вновь стал полупрозрачным, призрачным. И, кажется, всерьез разъярился.

– Дерзкая девчонка, ты смеешь отнимать у меня мою новую жизнь?! Ты поплатишься!..

Где Дугал?!

Оказалось – недалеко. Я не видела лица, только вскинутые руки, застывшее в каком-то запредельном усилии напряженное тело. Что он творит, я не понимала, но посреди зала, прямо над проклятым кругом, завивалась гигантская вихревая воронка, вся, от широкого жерла до тонкой части, упирающейся в ритуальный камень, состоявшая из его магии. Этот дикий вихрь на глазах раскручивался все быстрее, втягивал в себя визжащую подвывающую мелочь, рос, разбухал, наливался силой, от которой густел и потрескивал воздух. Но несколько призраков, успевших, как видно, подпитаться, сопротивлялись. Даже, как мне показалось, тянули из воронки силу – себе. Оскар, похабно поглядывающий на рыжего. Снова обретающий краски Вильям. Дамочка в подвенечном платье, сжимающая в руках череп, как Гамлет на сцене. Старуха с провалом вместо рта, с клюкой – я отчетливо видела, как в эту клюку льется магия из вихря, магия Дугала, и старуха смеется, разевая беззубый рот, а седая пакля волос наливается рыжиной и завивается в кудри.

«Защита – дело вождя», – прозвучал в мыслях голос Призрачного Медведя. В самом деле, где Маскелайн?! Ведь Дугал себе истощение заработает! Он же говорил… объяснял, что опасно колдовать на пределе сил, а тут явно – предел. «Белая комната». Больница? «Не-смерть и не-жизнь». Так бывает? Да, конечно. Пока не отключат от аппаратов у нас. И, наверное, от магической подпитки – здесь. Два дня.

«Развилка. Выбери верную тропу. Забери человека, с которым связана».

– Дугал!!!

Он не слышал. Или слышал, но не позволил себе отвлечься.

Портал. Можно перенести нескольких, он говорил.

Защита. Купол. Самоубийство.

Мысли скакали, среди них точно была какая-то важная, правильная, спасительная. Но я никак не могла ее поймать!

Да портал же. В госпиталь!!!

«Единственный доступный каждому портал, для которого открыта любая защита», - так объяснила Сабелла.

Надо добраться до Дугала, не потеряв при этом рыжего – не оставлять же его призраку-извращенцу?! Я крепко взяла рыжика за руку, за запястье – так надежнее. Встала на ноги. Стоять было тяжело, здесь бушевал не единственный магический вихрь, не только тот, которым выметал потусторонних тварей Дугал. Призраки хохотали, тянули руки. Старуха схватила меня за волосы, Оскар подлетел к рыжему, дернул к себе. Как они вообще это могут?! Они же… уже материальны?!

Шаг, другой. Старуха тянула меня за волосы, будто хотела снять скальп. От резкой боли темнело перед глазами. Или не только от боли? Голова кружилась, подгибались ноги. «Медицинские порталы активируются прикосновением с четко выраженным желанием или приказом «в больницу», тоже – подкрепленным желанием, осознанным намерением. Иначе было бы слишком много случайных переносов».

Дотянуться до Дугала. Даже не обязательно хватать, главное – дотронуться. И точно в момент контакта – перенестись. Втроем. Это важно, тоже надо держать в голове.

– В больницу!

Рывок, темнота, несколько мгновений дезориентации и мучительной тошноты – я успела запаниковать, вообразив, что в чем-то ошиблась, и нас прямо сейчас размажет по защитному куполу – никакого проклятия не понадобится. Но тут по глазам ударил свет, и мы втроем беспорядочной грудой выпали на кафельный пол.

Я почему-то оказалась лежащей на Дугале, а сверху меня придавило, наверное, рыжим бедолагой. По крайней мере, никого больше я с собой не тащила, и вряд ли на нас на радостях упал принимающий пострадавших врач.

Что за ерунда лезет в голову?!

– Какого… черта… вы творите? – выдавил Дугал и уставился на меня, пожалуй, со злостью? Или нет?

Но ответить я не успела. Наверное, наше появление в виде беспорядочной кучи на полу стало для персонала чем-то вроде сигнала тревоги и общего сбора – поднявшуюся вокруг кутерьму и суету я не смогла бы описать словами. Любые привычные клише, гарантированно берущие за душу «нашу аудиторию», перед этим бледнели и меркли. Нас растащили по… смотровым? приемным? Не знаю, как это здесь называется, и не знаю, что делали с Дугалом и с рыжим, а меня мгновенно раздели, осмотрели, ощупали, залечили ушибы, диагностировали легкое сотрясение мозга и тут же вылечили и его. Правда, посоветовав несколько дней не напрягаться. После чего позволили одеться – причем мою одежду кто-то успел почистить и даже, кажется, продезинфицировать, напоили какой-то микстуркой – или зельем? И наконец-то спросили, что произошло. Почему не сразу, хотела бы я знать?!

Пока я, тщательно подбирая цензурные слова, рассказывала о случившемся, появился Дугал. Я обернулась на звук открывшейся двери, встретила его взгляд. Абсолютно нечитаемый.

– Мистер Стенли? Мне сказали, моя ассистентка у вас. Надеюсь, с ней все в порядке?

– Теперь – да, – удовлетворенно сообщил врач. - Но, раз уж это ваша ассистентка, потрудитесь обеспечить ей два-три дня щадящих нагрузок.

– Что у нее было?

Почему он говорит, будто меня здесь нет?! Неужели так обозлился за то, что я вытащила его из этих проклятых подземелий?

– Из серьезного – сотрясение мозга. Ушибы, следы недавнего магического истощения.

– Мелочи. Вы закончили, или остались еще какие-то процедуры?

– Все необходимое лечение мисс Блер уже получила.

– Тогда мы можем идти?

– Идите, - милостиво согласился мистер Стенли, посмотрел на часы, воскликнул: – обход! – и умчался, даже не попрощавшись.

Дугал, проводив его взглядом, удовлетворенно кивнул и наконец посмотрел на меня.

– Я сказал бы, что вы проявили склонность к необоснованной панике, если бы не мистер Уайтли. Он, в отличие от меня, нуждался в помощи врачей.

Я встала.

– Когда в ней начали бы нуждаться вы, было бы поздно. Фатально поздно. Вы не можете позволить себе двух суток беспамятства на больничной койке. Не сейчас.

– Это ваши предположения, или я чего-то не знаю?

– Не знаете. Я расскажу. Но, - я вздохнула, - давайте не здесь. Терпеть не могу больницы.

– Я тоже. Идемте. - Дугал стремительно развернулся и вышел. Я заторопилась следом. Наверное, он знал, куда идти, где здесь открытая для порталов зона, я же – понятия не имела. И, основательно напуганная последними событиями и открытиями, совсем не хотела исследовать окружающий мир вслепую. Еще одна «показательная попытка самоубийства»? Нет уж, спасибо!

Мы вышли в больничный дворик, небольшой, замощенный светлым кирпичом и, кажется, накрытый климатическими чарами – здесь было тепло и сухо, стояли лавочки, а на круглой клумбе цвели астры и георгины. Дугал взял меня за руку, сжал…

В следующее мгновение мы оказались в незнакомой мне комнате.

Просторной и довольно светлой. По стенам – книжные шкафы темного дерева. Небольшой круглый стол в центре, мягкие кресла приятного оливкового цвета и огромное окно за не полностью задернутыми портьерами того же оттенка. Я осматривалась, не скрывая любопытства. Мы у Дугала? Он вот так взял и припорталил меня к себе домой?!

– Садитесь, - Дугал кивнул на кресла. - Кофе не предлагаю, после сотрясений не рекомендуется. Будет чай. Со смесью номер две тысячи восемьсот девять, если вам снова станет интересно название.

Я подошла к окну. Второй этаж. Внизу лужайка, усыпанная палой листвой. Вдалеке – лес или парк. Никаких соседей в обозримом пространстве. Почти необитаемый остров, если бы не проступающие сквозь туман башни Академии на холме вдали. Тихо. После воя и хохота призраков тишина особенно радовала.

– Ваш чай, мисс Салливан.

– Спасибо.

Я села, взяла чашку. Вдохнула аромат. Пахло земляникой.

– Итак?

Сделала глоток – вкусно. Дугал в нетерпении буравил меня взглядом. На то, чтобы пересказать разговор с Призрачным Медведем, хватило пяти минут. Но потом пришлось объяснять и то, откуда я вообще о нем знаю, а он – обо мне, Дугале и проклятии. И о нашем знакомстве с Сабеллой. Я даже призналась, что видела его детские фотографии.

– Не слишком справедливо, – заметил он, - я не видел ваших.

– Я на них ужасно смешная. И нелепая, честно говоря. Нет, я бы показала, но… сами понимаете.

– Да уж. Непреодолимые обстоятельства.

– Я белобрысая, – призналась я. - И стриженая. Совсем коротко, под мальчишку. У меня нет Шарлоттиной гривы, а то что есть – не имеет смысла отращивать. Но в детстве из меня пытались сделать правильную девочку. Эти ужасные тощие хвостики. Я их ненавидела.

– А косички? Знаете, две такие… тоже тощие, но с пышными бантами.

– Все равно что завязать бант на крысином хвосте. Кошмарно.

– Самокритично, – фыркнул Дугал и прищурился. – Вы говорили вчера на берегу о хорошем. ? что вы сами считаете хорошим в себе? С меня начинать бессмысленно, потому что ничего, кроме умения сопоставлять очевидное и, пожалуй, некоторой одаренности в отдельных научных отраслях, я вряд ли назову. Да вы и сами успели заметить. Не считать же, в самом деле, личной заслугой то, что большую часть времени я могу общаться с людьми, не называя их в глаза идиотами.

– На той лабораторной… ну, пока не рвануло… меня подмывало попросить у вас мастер-класс по обращению со студентами. Я не умею вот так… красиво. Хотя, казалось бы, профессия обязывает. То есть это другие так считают. На самом деле хороший журналист должен лучше уметь слушать, а не говорить.

– И, полагаю, в верном порядке составлять из букв слова, а из слов – предложения.

– Разве это стоит считать чем-то особенным?

– В некотором роде. Я был бы совсем не против наблюдать что-нибудь похожее в работах отдельных индивидуумов. Причем не всегда студентов.

Я хмыкнула и пожала плечами.

– Если судить по худшим исключениям, то, наверное, и мистер Эпплстоун покажется гением от поэзии – без иронии.

– Мистер Эпплстоун – несомненно. С ним все не настолько плачевно, как могло бы показаться. Ему я об этом, разумеется, не скажу даже под пытками, но с фактами не поспоришь. Вытрясти ребяческую дурь из головы, засадить за книги и запереть в каком-нибудь подвале без маячащих перед глазами соблазнов, и может выйти что-нибудь сносное. А вот некоторых «состоявшихся авторитетов» уже ничего не спасет. Вам повезло позавчера. Вы только слушали герра Вольгера. А я, к моему большому прискорбию, его читал. И даже рецензировал.

– Сочувствую, – только и смогла сказать я. В молчании допила чай. Дугал чего-то ждал. Неужели и правда – сеанса отчаянной саморекламы? А что во мне хорошего, в самом деле? Что мог бы увидеть он, даже если бы я не сглупила и открылась сразу?

Вот уж вопрос.

– Все мое хорошее осталось дома, - с горечью призналась я. - Кому здесь нужен журналист, не имеющий даже базовых знаний о мире, даже минимального культурного багажа, понятного читателям? Остаются, конечно, мои два с половиной иностранных языка, но, опять же, это языки нашего мира.

– Но ведь вы – не только журналист. Для начала – вы Фрейя Салливан, женщина, которая с чего-то началась и чем-то продолжилась. Со своими взглядами, жизнью, да даже этими вашими мечтами. Не думаю, что вы с младенчества и круглыми сутками до пресловутого астрального переноса писали свои статьи и только.