4

— Я предлагаю пройти немного вперед и взглянуть на знаменитый собор Сент-Мэри между Хайд-парком и Ботсадом. Хотите? — спросил Освальд.

Белинда молча кивнула.

Он взял ее под руку и повел в нужном направлении. Когда гостья налюбовалась величественным зданием, они при постоянно нарастающем ветре устремились на соседнюю улицу, ведущую к ресторану. Белинда чуть вздрогнула — она не была готова к так неожиданно наступившей прохладе. Освальд немедленно ощутил это и обнял ее за плечи, прижав к себе, заставив задрожать сильнее, теперь уже от волнения.

— Скоро дойдем, — успокаивающе произнес он. — Осталось не много. Или хотите подъехать на такси?

Но Белинда и так испытывала трудности с дыханием, и отнюдь не от ветра. Представив себе, что будет, если они сейчас окажутся в теплом и темном салоне автомобиля, она молча покачала головой.

Они продолжали быстро идти в сторону ресторана, как вдруг путь им преградила молоденькая и очень красивая девушка.

— Освальд, какая неожиданная встреча! Как приятно встретить вас! — радостно прощебетала она, глядя на него сияющими глазами.

— Добрый вечер, Шарлотт. Мне тоже приятно, — приветливо, но без особого энтузиазма ответил он. — Как поживаете?

— Замечательно, спасибо. — И девушка с упреком добавила: — Я надеялась увидеть вас позавчера вечером у нас на обеде.

— Я объяснил вашем отцу, Шарлотт, что вынужден был уехать по делам.

— Но теперь вы уже вернулись, — оживленно произнесла она. — Надеюсь, вы придете на нашу рождественскую вечеринку?

— Мне очень жаль, но это едва ли возможно, Шарлотт.

Девушка помрачнела.

— Ну, по крайней мере, пообещайте, что заглянете в канун Рождества на обед.

— Боюсь, что и этого не могу вам пообещать.

— Но почему?

— Я планирую провести праздники в горах.

— А если вдруг измените ваши планы?

— Тогда я дам вам знать. — И Фергюссон вежливо улыбнулся девушке, кивнул ее сопровождающему, который держался чуть позади, и повел Белинду дальше.

— Ваша бывшая подружка? — поинтересовалась та, когда они отошли на безопасное расстояние. — Или будущая?

— Ни то, ни другое. Шарлотт — дочь моего делового партнера.

— Но она влюблена в вас, — не подумав, ляпнула Белинда и тут же пожалела о своих словах.

Освальд покосился на нее и ровно спросил:

— Мне будто послышалось осуждение в вашем голосе?

— Любовь, знаете ли, может причинять боль.

— Могу сказать только одно: я не делал решительно ничего, чтобы привлечь Шарлотт. В любом случае, с ее стороны это лишь легкое увлечение, — добавил он.

— И вы не собираетесь им воспользоваться?

— Думаю, в таком случае я был бы действительно достоин осуждения. Шарлотт еще дитя.

Саманта была не намного старше, но это тебя не остановило, негодяй, с горечью подумала Белинда. Все удовольствие от вечера было испорчено печальным воспоминанием. Молодая женщина сжала челюсти и молча шла по улице, которая сразу утратила свое очарование.

Ресторан «Роял палас» находился на верхнем этаже одноименного отеля. Они прошли сквозь сверкающие стеклом двери, поднялись в скоростном лифте и оказались в мраморном холле, напоминающем декорации какого-нибудь голливудского фильма.

— Мистер Фергюссон, добро пожаловать! Рады снова приветствовать вас в нашем ресторане, — произнес мужчина в безупречном смокинге и приветливо добавил: — Анри появится сию минуту и проводит вас к столику.

— Освальд, ты вернулся! — Высокий симпатичный темноволосый молодой человек покинул направляющуюся к входу компанию и подошел к ним.

Он оглядел Белинду с нескрываемым интересом и спросил:

— Так как ты съездил в Штаты?

Но Фергюссон ответил довольно сухо, будто общество молодого человека не особенно порадовало его:

— Спасибо, прекрасно.

— А завтра ты будешь?

— Я собираюсь быть только на совещании двадцать третьего и вернусь в офис только после праздников, если не возникнет ничего неотложного.

— Да вроде бы не должно. Сделка с Вормсом прошла без сучка и задоринки.

Но молодой человек мешкал, не отводя глаз от Белинды. Освальд почувствовал, что приличия требуют представить их друг другу, и сделал это довольно резко:

— Белинда, познакомьтесь с моим племянником Брендоном Фергюссоном. Он возглавляет отдел персонала одной из моих фирм, к которой, кстати, вы прикомандированы. Брендон, это мисс Белинда Стэджерфорд из «Фергюссон калифорниан вайн корпорейшн».

— Как поживаете? — Белинда протянула руку; Брендон понравился ей с первого взгляда.

Тот в свою очередь заметно обрадовался и тепло пожал протянутую руку.

— Очень приятно с вами познакомиться, мисс Стэджерфорд. Хотелось бы мне, чтобы все прибывающие к нам по обмену были столь же очаровательны.

Он произнес это с такой искренностью, что Белинда была пленена его комплиментом.

— Если вы в понедельник придете ко мне в офис, я лично представлю вас сотрудникам…

Но старший Фергюссон прервал его:

— Мисс Стэджерфорд не приступит к работе в ближайший понедельник.

Не сводя с предмета его восхищения полувлюбленных глаз, молодой человек воскликнул:

— Конечно! Вам же надо как следует устроиться, привыкнуть к смене часовых поясов! Поскольку мы будем в одном и том же здании, только позвоните, и я помогу вам, если возникнут какие-то проблемы.

— Спасибо. Вы очень любезны.

Дружелюбие и энтузиазм молодого человека вдруг напомнили ей о большом игривом сенбернаре Рикки, который был у нее в детстве. Явно потрясенный ею Брендон предложил:

— Раз вы только сегодня приехали и еще никого не знаете в Сиднее, могу я пригласить вас завтра на ланч? Я позвоню вам утром, хорошо?

— Спасибо, но…

И снова старший Фергюссон вмешался, на этот раз с плохо скрытым неудовольствием:

— Поскольку служебная квартира еще занята, мисс Стэджерфорд остановилась пока у меня, Брендон.

— О, я и не знал, что она еще не освободилась. На самом деле…

Заметив приближающегося Анри, Освальд перебил племянника:

— Извини, Брендон, но нам пора.

Он взял Белинду под локоть и уже готов был увести ее, когда Брендон снова произнес:

— Если вдруг, мисс Стэджерфорд, вам все-таки понадобится какая-то помощь, любая, только позвоните мне, и я все улажу.

— Благодарю. — Белинда признательно улыбнулась.

Приблизившийся метрдотель, склонив голову, приветствовал их и повел за собой в глубь ресторана к заказанному Освальдом столику.

Идя рядом с Фергюссоном, Белинда украдкой взглянула на него и заметила крепко сжатые челюсти и сведенные брови. Ей очень хотелось надеяться, что его заметное раздражение связано с откровенным интересом, проявленным к ней его племянником, и вызвано ревностью.

Инстинкт подсказывал, что так оно и есть. Но, как говорится, цыплят по осени считают.

Обеденный зал был великолепен. Со стенами, затянутыми черным с серебром шелком, с черным ковром с высоким ворсом, скрадывающим звуки шагов официантов, с огромными окнами, выходящими на океан, он просто потряс скромную калифорнийку, не привыкшую к такой роскоши.

В дальнем углу находился помост, где оркестр тихо наигрывал томные вальсы и танго. Столики располагались на значительном расстоянии друг от друга и разделялись рядами вазонов со свежими цветами, лучами расходящимися от центра. По периметру зала располагались небольшие уютные кабинки.

Когда они направились именно туда, Белинда подумала, уж не сюда ли Фергюссон приводит обычно своих приятельниц.

Ее подозрение усилилось еще больше, когда подошедший, едва только они уселись, официант принес серебряное ведерко с бутылкой дорогого шампанского и два хрустальных бокала. Осторожно встряхнув бутылку, он умело хлопнул пробкой и налил дымящуюся золотистую жидкость.

Когда он наконец закончил и отошел, Освальд поднял свой бокал и, глядя на спутницу, многозначительно произнес:

— За нас и за то, чтобы мы лучше узнали друг друга.

Никто и никогда еще не смотрел на нее так, на ее лицо, волосы, глаза. Так, будто никак не может наглядеться. И этот взгляд не оставлял ни малейшего сомнения в том, что Освальд Фергюссон хочет ее.

Но этого было мало, слишком мало для осуществления ее плана. Белинда лучезарно улыбнулась, сделала небольшой глоток и чуть сморщила нос от попавших в него пузырьков.

— Вы совершенно очаровательны, — тихо сказал Освальд.

— О, готова поспорить, вы говорите это всем вашим женщинам.

— Слушая вас, можно подумать, что у меня их полчища.

— А как же насчет всех тех дам, с которыми вас фотографировали репортеры?

— Я не отрицаю, что приглашал некоторых знакомых в рестораны, но…

— В рестораны? Вы уверены, что не в постель? — И снова она пожалела, что выпалила эти слова, не подумав.

Освальд немного грустно усмехнулся.

— Я обнаружил, что иногда, когда моя партнерша в том же настроении, что и я, безопасный секс без взаимных обязательств может приносить некоторое удовольствие обоим.

— Вы говорите об этом так небрежно и хладнокровно…

— Ну, я не стал бы упоминать о хладнокровии, когда…

— Так вы просто сначала любите их, потом бросаете, — Белинда чувствовала, что ни одна женщина не в состоянии оставить Освальда Фергюссона первой, — а очередь желающих провести с вами ночь не уменьшается?

Он преувеличенно тяжело вздохнул.

— Похоже, этой битвы мне не выиграть. Если я буду отрицать сказанное вами, то вы, пожалуй, обвините меня в том, что я содержу целый гарем.

— Хотите сказать, что это не так? — И Белинда взглянула на него из-под полуопущенных ресниц, откровенно кокетничая.

— Боюсь, что не так. И что бы там ни писали в газетах, у меня было не так уж много женщин, и никогда больше одной за раз.

С дразнящей полуулыбкой Белинда произнесла:

— А я было подумала, что вы нашли-таки применение пустующим комнатам на втором этаже, о которых говорили.

Освальд наклонился, чтобы подлить шампанского в ее бокал, и, пристально глядя ей в лицо, сказал:

— Я довольно долго живу в Розовом дворце, но до вашего сегодняшнего появления там никогда еще не было ни одной женщины.

Белинда почувствовала, как сердце ее сжалось, замерло на секунду, потом понеслось вскачь, как испуганная лошадь. А Фергюссон хитровато добавил:

— Надеюсь, вы не заподозрите миссис Гарднер в том, что она в моем гареме?

Молодая женщина покраснела от смущения и возбуждения и нелепо хихикнула.

Не отрывая взгляда от ее лица, Освальд протянул руку и обвел указательным пальцем его контур.

— Вам надо чаще смеяться, — чуть хрипловатым голосом заявил он. — Вам это идет.

Потрясенная до глубины души этим прикосновением Белинда огрызнулась:

— У меня, знаете ли, в последнее время было не так много поводов для смеха…

Она сама расслышала горечь, прозвучавшую в ее голосе, и досадливо прикусила губу. Дура! Какая же она дура! А если он спросит почему? Но Освальд в свою очередь клял себя за глупое замечание и потому молчал.

Неловкая пауза была прервана подошедшим официантом с меню.

— Добрый вечер, мистер Фергюссон.

— Здравствуйте, Пьер.

— Могу настоятельно порекомендовать вам, сэр, если вы не желаете чего-то особенного, petits viettes du garren, а затем esturgeon etoile de serviett. Шефу они сегодня особенно удались.

— Да, с удовольствием. Я пробовал их раньше и должен сказать, они всегда превосходны, — сказал Фергюссон, повернулся к своей расстроенной собеседнице и спросил: — Как вы относитесь к маленьким фаршированным креветкам и севрюге, поджаренной на углях? Или предпочтете выбрать что-нибудь самостоятельно?

Белинда, которая с ужасом поняла, что забыла последние французские слова, которым ее учили в школе, с облегчением ответила:

— Нет-нет, я с удовольствием последую совету знатоков.

Когда официант с заказом удалился, Фергюссон молча посмотрел на свою гостью, неуверенный в ее настроении. Поняв, что он предоставляет ей возможность начать разговор, мисс Стэджерфорд начала:

— Вы сказали, что мистер Брендон Фергюссон — ваш племянник…

— Да, он сын моего старшего брата. Но работает у меня не поэтому. Брендон хороший специалист и стоит своего жалованья, хотя не так давно окончил Сиднейский университет. И, надо отдать ему должное, — неохотно добавил Освальд, — прекрасно ладит с людьми. Что делает его просто неоценимым для работы именно с персоналом. Он очень популярный человек в офисе.

— Это меня не удивляет.

— Я так понимаю, что он вам понравился?

— Да! Очень! — Белинда с удовлетворением отметила проблеск недовольства на красивом лице старшего Фергюссона и спросила: — А почему вы сказали, что я не начну работать с понедельника?

— О, вы сами увидите, что так быстро не успеете приспособиться к новому часовому поясу.

— Уверена, что не усну на рабочем месте.

— Возможно, и нет, но я не рассчитываю, что вы приступите к работе до праздников. А эти несколько предрождественских дней можно посвятить знакомству с городом.

— Вы всегда так щедры и великодушны со своими служащими? — поинтересовалась она.

Ее черные глаза встретили взгляд его синих.

— И что бы вам хотелось услышать? Что вы — особенная?

Она немного поколебалась, потом ответила:

— Ну что вы. Почему я должна быть кем-то особенным?

— Могу с ходу назвать по меньшей мере одну причину.

Сердце Белинды подпрыгнуло и затрепетало в горле. Она с трудом выдавила:

— О!

— Этот обмен опытом — мое личное детище, и я в высшей степени заинтересован в его результатах. Мне бы хотелось работать в полной гармонии, а для этого надо, чтобы все участники были довольны и счастливы.

Она почувствовала, будто свалилась с небесных высот прямо на жесткий асфальт, и тихо спросила:

— А тому, кто займет мое место в Калифорнии, вы тоже дадите так много выходных?

Синие глаза сверкнули, и Фергюссон ответил:

— Питер Кост поедет в Калифорнию только после Нового года, поэтому мой ответ: нет. — И после небольшой паузы добавил: — Но я в свою очередь намерен позволить себе несколько выходных дней.

Его взгляд так и вызывал на расспросы. И когда она уже собралась спросить о причинах, прибыло их первое блюдо и ей пришлось сдержаться. Белинда сразу обнаружила, что ужасно проголодалась, и принялась есть креветки, наслаждаясь их сочной, сладковатой плотью и ароматной начинкой.

Освальд ел с нескрываемым аппетитом, но аккуратно и не торопясь, размеренными, изящными движениями.

— Просто превосходно, никогда не ела такой вкуснятины! — заявила Белинда, когда их тарелки опустели.

— Рад, что вам понравилось. — И тут же, не меняя тона, произнес: — Ну, давайте спрашивайте.

Решив прикинуться непонимающей, Белинда удивленно вскинула брови.

— Что спрашивать?

— Почему я намерен взять несколько выходных перед Рождеством?

— Ладно, — беззаботно откликнулась она. — Итак, почему вы намерены взять несколько выходных перед Рождеством?

— Чтобы показать вам Сидней.

Пытаясь спрятать свое раздражение, Белинда ответила:

— Это в высшей степени любезно с вашей стороны. Но вы уверены, что можете уделить мне столько вашего драгоценного времени?

— Абсолютно уверен. Я с нетерпением жду нескольких спокойных дней.

Он замолчал, пока им меняли тарелки и наполняли опустевшие бокалы. Когда официант удалился, Белинда спросила:

— Значит, вы не такой бизнесмен, который счастлив, только когда работает?

— Нет, не такой. Когда я только начинал свою деятельность, мне приходилось работать по шестнадцать-семнадцать часов в сутки без всяких выходных неделями, иногда месяцами. Но тогда это было необходимо, чтобы развернуть дело и добиться успеха.

— А теперь?

— Теперь я по-прежнему много работаю, чтобы консолидировать все, что имею. Потому что, когда женюсь, рассчитываю получить возможность расслабиться. Мне наверняка захочется проводить много времени с детьми, играть с ними, водить их везде и все им показывать… и уделять внимание жене.

Господи, ну кто бы мог подумать, удивлялась Белинда, что безжалостный делец и известный дамский угодник лелеет такие мечты? Это никак не вязалось с образом, созданным прессой.

Да, но какой же из двух портретов верный? Примерного отца семейства и верного супруга? Или гуляки-обольстителя, способного соблазнить и совратить чужую невесту?

Что ж, последним он, без сомнения, является.

Но может ли быть так, что в нем уживаются оба образа? Людские характеры редко бывают только белыми или черными, обычно преобладают разные оттенки серого.

— Что вы думаете о севрюге? — спросил объект ее размышлений.

Погруженная в свои размышления Белинда едва успела попробовать стоящее перед ней блюдо, но вежливо ответила:

— Очень вкусно, благодарю. — И снова перешла к сути их разговора: — Газеты рисуют вас закоренелым холостяком.

— Да, но не по убеждениям. До настоящего времени я не стремился к серьезным отношениям, да и не встретил пока женщины, достойной стать спутницей жизни. Но мне недавно исполнилось тридцать два, и я намерен иметь детей, пока еще способен получать удовольствие от общения с ними.

Он говорил так убедительно, так… искренне, что Белинду охватила внутренняя дрожь. Если он хотя бы начал думать о серьезных отношениях, ее план может увенчаться успехом.

Легко и небрежно, насколько это ей удалось, она спросила:

— Но если вы думаете о женитьбе, то как планируете выбирать свою суженую? Я имею в виду, что именно вы будете искать в женщине, которую захотите назвать женой?

Фергюссон задумчиво посмотрел на нее.

— Вы, похоже, следили за мной по сообщениям прессы, так каковы же ваши предположения?

— Ну, во-первых, красоты, исключительной красоты. Это, думаю, непременное условие.

— Вот и неправильно. В таких отношениях, как супружеские, я бы на первое место поставил… употреблю немного старомодное слово, чистоту. — И, видя ее изумление, пояснил предельно откровенно: — Мне не нужна жена, которая спала с кем попало.

— Старые двойные стандарты, — пробормотала Белинда.

— Знаю, это нечестно. Но все равно такова моя точка зрения и я твердо намерен ее придерживаться.

Белинда не могла обвинить его в отсутствии или недостатке прямоты.

— Значит, красота на втором месте?

— И даже не на втором. Доброта и ум намного более важны в жене и матери семейства. Красота — это дополнительный приз, но необязательное условие для прочного брака, пока существует сильное взаимное физическое влечение.

— Так вы планируете…

Освальд покачал головой.

— Нет, никто не может спланировать заранее, как будут развиваться отношения между мужчиной и женщиной. Это тайна, самая непостижимая химическая реакция на свете. Мгновенный взрыв, который не уничтожит, а спаяет двоих в единое, неделимое целое.

Ощущая, как по спине побежали мурашки, молодая женщина тихо спросила:

— А деньги? Деньги имеют значение?

— Конечно! И у меня их предостаточно для двоих и стольких детей, скольких захочется.

Вспомнив, что его всегда сопровождали дамы из высших социальных слоев общества, Белинда поинтересовалась:

— Как насчет родословной?

— Нет, я предпочитаю опираться на характер.

— Ну а любовь?

— Учитывая то, что брак должен быть на всю жизнь, любовь — непременное условие. Я не понимаю людей, которые, еще только собираясь пожениться, обсуждают условия будущего возможного развода.

— Да, но любовь не гарантирует того, что отношения сложатся.

— Я так понимаю, что вы говорите на основании собственного опыта?

— Да, — коротко подтвердила Белинда.

— Но вы не хотите говорить об этом?

— Да, в общем-то, и говорить не о чем.

Фергюссону было бы интересно узнать о ее расторгнутой помолвке, но, уловив нежелание Белинды распространяться об этом, настаивать не стал. Он снова наполнил бокалы и сменил тему.

— В Калифорнии сейчас раннее утро. Вы, наверное, устали, Белинда?

— Немного, мистер Фергюссон, — ответила она.

— Мы не должны оставаться здесь дольше, чем вам хочется. И еще… меня зовут Освальд, Белинда.

Когда они поели, кофе и бренди уже были поданы и выпиты, Фергюссон поднялся и протянул ей руку.

— Может, станцуем разок перед уходом?

Она заколебалась, представив, что ощутит, оказавшись в его объятиях, но быстро напомнила себе о причинах, приведших ее сюда, заставила себя встать и вложила руку в его ладонь.

Они неслышно двинулись по мягкому ковру к небольшой танцевальной площадке перед оркестром, который как раз заиграл медленное танго. Там Освальд обнял ее, прижал к себе, и они начали танцевать. Он сразу ощутил ее скованность и шепнул на ухо, оказавшееся на уровне его губ, когда Освальд чуть склонил голову:

— Расслабьтесь.

Фергюссон танцевал хорошо и вел ее по отполированному до зеркального блеска паркету легко и непринужденно, слегка прикасаясь щекой к ее щеке. Постепенно, когда первый шок прошел, она действительно расслабилась и ее напряжение растаяло, как лед в окружающей его теплой воде. Белинда вдруг поняла, что получает истинное удовольствие от происходящего.

Когда танец окончился, Фергюссон отпустил ее и сказал:

— Если вы готовы уйти, скажите только слово.

Но она уже подпала под очарование музыки и больше не чувствовала себя усталой.

— Нет, я с удовольствием останусь.

Тогда он притянул ее ближе и снова прижался к ее щеке, на этот раз сильнее, и начал двигаться в такт чувственной музыке…

Было около часа ночи, когда Фергюссон решил, что все же пора уезжать. В промежутках между танцами они успели выпить еще бутылку шампанского, и голова кружилась у обоих — как от выпитого, так и от усталости после длинного дня.

— Может, еще по бокалу перед уходом? — спросил он, и Белинда, зная, что должна сказать «нет», согласилась.

Когда они наконец-то спустились вниз, выяснилось, что сильно похолодало. И они с облегчением нырнули в спасительное тепло лимузина, который, плавно покачиваясь на мягких рессорах, быстро докатил их до Розового дворца.

Там они вышли из машины, и Фергюссон довел ее до двери. Когда он отпустил ее, нащупывая в кармане ключ, Белинда ощутила, что несколько нетвердо стоит на ногах.

Освальд снова обнял ее за талию и ввел в гостиную.

— Думаю, вам надо отправляться сразу в кровать. Вы совершенно без сил.

— Вовсе нет, — заявила Белинда и пропела: — Я танцевать хочу всю ночь…

— Мы и так почти всю ночь танцевали… А теперь пора спать.

Она была искренне благодарна ему за поддержку, когда они начали подниматься по лестнице. В доме стояла полнейшая тишина. Миссис Гарднер, без сомнения, уже давно спала.

Но тут ей вдруг пришло в голову, как хозяин дома упомянул, что она занимает комнаты домоправительницы. Стараясь четко выговаривать слова, Белинда спросила:

— Вы сказала, что у Джонсона квартира над гаражом. А где же спит миссис Гарднер?

— Когда Молли поступила ко мне на работу, она была вдовой и ее устраивало то, что можно жить в доме, где работаешь. Но полгода назад она вышла замуж и теперь живет у мужа.

Белинда моментально протрезвела.

— Так ее сейчас нет здесь? — Она явственно расслышала смятение в собственном голосе.

— Нет, но их квартира совсем недалеко, так что ей несложно добираться.

Может, его этот факт и не беспокоит, но ее очень. Белинда запаниковала. О Господи, почему же она не уточнила этого раньше, а решила, что в доме постоянно живет еще один человек. С ужасом вспомнила она предупреждение Марты. И вот сейчас она наполовину пьяна и находится в его власти…

И он хочет ее… В этом нет ни малейшего сомнения.

В то же время интуиция подсказывала, что, как бы там ни было, Освальд Фергюссон силу применять не будет. Мужчина, который может уложить в постель любую приглянувшуюся ему женщину, не станет так поступать… Да и самолюбие ему не позволит.

Ее паника сменилась пьяной уверенностью. Вот если бы она могла и дальше вести его по этому пути, распаляя все сильнее…

Как часто говорила Марта: «Если хочешь, чтобы мужчина побежал за тобой, убегай». Только сначала она должна немного ободрить и подзадорить его, а потом уже убегать.

У двери Белинда остановилась и кокетливо взглянула на Фергюссона из-под опущенных ресниц.

— Спасибо за прекрасный вечер, Освальд. — Она подняла голову и чуть приоткрыла губы, молча приглашая его к поцелую.

Он думал о вкусе ее губ на своих губах, о тяжести округлой груди в ладони, о сладострастных изгибах ее тела… Но нет, еще слишком рано.

И вместо того, чтобы принять приглашение, протянул руку и открыл дверь.

Да что же это такое с ним? — раздраженно подумала Белинда. Она же видела, как вспыхнули его глаза, знала, что он хотел поцеловать ее… Почему же сдержался и отступил?

Выпитое шампанское победило ее обычную скованность. Белинда взялась руками за лацканы его пиджака и, чуть притянув к себе, прикоснулась губами к его рту.

На какую-то долю секунды Освальд замер, стоя совершенно неподвижно и безответно. Но потом утратил остатки самообладания, которое сохранял весь день, обхватил ее руками и начал целовать с долго сдерживаемой неистовой страстью, разбудившей ответный голод.

За всю свою жизнь Белинда привыкла к сдержанным проявлениям чувств и не была готова к этому урагану эмоций, который захватил ее, закружил и понес куда-то далеко-далеко. Она могла только прижаться к нему, отдаваясь яростным поцелуям. Голова кружилась, колени подгибались, и Белинда так никогда и не узнала, как долго они целовались в дверях, пока сильные руки не подхватили ее и не внесли в спальню.


Когда она наконец пошевелилась и приоткрыла глаза, в окна вливался яркий теплый солнечный свет. Под потолком тихо бормотал вентилятор, навевая приятную прохладу.

Все еще в полусне, Белинда никак не могла понять, где она и что с ней происходит. Почему она спит в какой-то незнакомой комнате? Это же не ее спальня!

И тут память вернулась. Она в Сиднее… В Розовом дворце… Наедине с Освальдом Фергюссоном…

Освальд Фергюссон! Вчера ночью, когда они вернулись домой, он долго и страстно целовал ее, потом подхватил на руки и внес в спальню!

Белинда полностью проснулась и резко села. Тряхнула головой, немного поморщилась… Когда головокружение уменьшилось, она заметила две вещи. Первое — что на огромной двуспальной кровати она лежала одна. И второе — что на ней все еще надето ее белье и чулки.

Белинда глубоко вздохнула. Да-да, теперь она все вспомнила. Словно сквозь туман она видела, как Освальд кладет ее на кровать, снимает с нее туфли, жакет и платье. Потом вытягивает из-под нее одеяло, укрывает… И выходит, тихо затворив за собой дверь.

Выходит, ей надо благодарить его, что ничего не случилось. А не себя.

Да она, видно, совсем с ума сошла, пытаясь подобным образом возбудить Освальда Фергюссона! Господи, подумать страшно, чем все это могло бы кончиться.

Белинда вздрогнула, вспомнив его поцелуи. Они порождали в ней такие ощущения, такие эмоции, каких бедняге Чарли не удавалось вызвать ни разу. И если бы Освальд настаивал, она едва ли смогла бы сопротивляться.

Белинда нахмурилась. Он, совершенно очевидно, хотел ее. Почему же не воспользовался ее беспомощным состоянием? Почему уложил ее в постель, как отец любимое дитя, и вышел.

Почему?

Может, ей только показалось, что он интересуется ею? Что из того, что он пригласил ее в ресторан и пообещал показать город? Возможно, он просто ведет себя как любезный хозяин по отношению к гостье, если уж не как работодатель по отношению к скромной служащей…

А если это так, она должна была вызвать у него только отвращение своим поведением.

И, взглянув на себя со стороны, Белинда испытала жгучий стыд. Потом вспомнила, как мягко, но решительно Освальд обошелся с Шарлотт, и вовсе пожелала себе провалиться в тартарары.

Богатый мужчина с безграничным обаянием, он давно привык к тому, что женщины гирляндами вешаются ему на шею. А учитывая, что Освальд и понятия не имел, что ее подталкивает к таким действиям, то должен был посчитать ее набитой дурой.

И скоро ей придется предстать перед ним. Да, неприятная мысль.

И что же теперь выйдет из ее плана? Возможно, ничего, совершенно ничего.

Разозлившись на собственную глупость, Белинда взглянула на часы и поняла, что проспала почти двенадцать часов. Пора подниматься и встретиться лицом к лицу с последствиями своего безрассудного поведения.

Загрузка...