Влюбленная в принца

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

— Федерико, просыпайся, Федерико.

Низкий голос пробивался в сознание будто сквозь густой туман. Он повернулся на другой бок, подальше от требовательного мужского голоса.

— Сейчас, сейчас, — пробормотал он, борясь с навязчивым сновидением. Он гулял в саду с Пиа. Дети в безопасности во дворце. Она собирается сказать, что ему нет необходимости кого-то нанимать. Что он должен позвонить секретарю и отменить собеседование с няней, которое назначено на нынешний вечер.

Но голос, острый, словно камешки гравия, вытеснил голос Пиа, что-то отвечающей ему.

— Федерико! — На этот раз зов сопровождался встряхиванием.

Федерико моргнул и резко вскочил.

— Отец?

— Прошу прощения, но мне нужна твоя помощь.

Король был в том же морском мундире, который был на нем и во время официального обеда несколько часов назад. Федерико взглянул на часы рядом с кроватью: ровно одиннадцать. Наверное, мальчики больше утомили его, чем он предполагал. Он даже не слышал, как отец стучал. Король никогда не врывался в комнаты к своим взрослым детям. Несмотря на то что для них он был и родителем, и правящим монархом, он разрешал им иметь частную жизнь, конечно, в определенных границах. Благодаря такому подходу они продолжали жить под его крышей, где их семьям был гарантирован надежный уровень безопасности.

— Что случилось? Мальчики? — Но нет, он бы первым услышал шум из детской. По-видимому, произошло нечто непредвиденное. — Ты уезжаешь из страны?

Так случалось раньше. Король Эдуардо летал в соседнюю Турцию после разрушительного землетрясения или на срочную встречу с иностранными лидерами в связи с кризисом на недалеких Балканах. Но в тех случаях Антонио был дома. И чтобы сообщить новость, будили первым его.

— Мальчики в полном порядке. Мне надо, чтобы ты отвез принцессу Дженнифер в больницу. Синьорина Ренати несколько часов назад за обедом предупредила меня. Доктор говорит, что у принцессы Дженнифер могут начаться схватки. Я решил, что лучше не дожидаться утра и прямо сейчас отправиться в больницу. Придется проехать через зоны, где четыре группы туристов и много публики. У нее очень маленький шанс остаться незамеченной. Нет необходимости будоражить прессу. Я останусь здесь на случай, если дети проснутся до твоего возвращения.

Федерико нахмурился, но отбросил одеяло и направился к шкафу, чтобы достать свежевыглаженные черные слаксы.

— Ты не хочешь, чтобы водитель Антонио отвез ее?

— В данный момент не его дежурство, И я боюсь привлечь внимание папарацци, если в такой час позвоню и вызову его во дворец. Будет лучше, если ты на своей частной машине отвезешь ее сам. Поскольку мои обеденные гости только что уехали, еще один черный «мерседес», покидающий дворцовую стоянку, не привлечет лишнего внимания. Синьорина Ренати будет сопровождать тебя и останется в больнице до прибытия Антонио.

— Он уже в дороге?

— Я звонил ему перед тем, как пойти разбудить тебя. У него на Ближнем Востоке есть мой самолет. Он собирается завершить все, что можно, и ночью или на рассвете вылететь.

Федерико нашел пару черных носков в тон слаксам.

— Хорошо. Я тебе буду нужен здесь или мне остаться в больнице с Дженнифер и Пиа?

— Я позвоню, если ты понадобишься. Я попросил секретаря освободить мое утреннее расписание. Поэтому, если ты решишь, что тебе надо остаться в больнице, пусть так и будет. За мальчиков не беспокойся. Мне будет приятно позавтракать с ними.

Снимая с вешалки серую рубашку поло, Федерико старался не думать о своем небрежном, по его критериям, виде. Хорошо бы иметь побольше времени, чтобы принять душ и побриться. У него выработалась привычка никогда не выходить из своей комнаты, не приведя себя в порядок. Будто всегда готов для съемки. И кроме того, в больницу поедет Пиа. Конечно, он не собирался производить на нее впечатление. Особенно среди ночи, когда с минуты на минуту у Дженнифер появится новорожденный. Дело в другом. Она даже снилась ему. И проснувшись, он все еще хотел ее. Ему от нее нужно нечто большее, чем дружба.

— Полагаю, мне уже пора. Иначе ты бы не пришел.

— Пиа помогает Дженнифер собраться. Так что десять минут на душ не составят проблемы. Кстати, принцесса думала, что у нее есть еще неделя или даже две, чтобы приготовиться к родам.

— Я тоже так думал.

Несколько минут спустя Федерико стоял в своем итальянском мраморном душе. Холодная струя воды освежила голову и полностью прогнала сон. Он поймал себя на том, что улыбается. Наступит завтра, и он будет держать новорожденного на руках, словно в колыбели. Теплое маленькое тельце напомнит ему чувства, которые он испытывал при рождении собственных детей. Кажется, прошла целая вечность с той поры, когда они с Лукрецией радовались приходу в мир сначала Артуро, потом Паоло.

Как бы ни было трудно совмещать деловое расписание с заботой о мальчиках, он будет рад еще одному малышу в доме. Он завидовал Антонио: любящая жена с распростертыми объятиями встречает его в постели, а рядом в колыбели спит малыш.

Когда он выключил душ и насухо вытерся полотенцем, внезапно пришла другая мысль. Более практическая. Если ребенок Дженнифер окажется мальчиком, Федерико будет оттеснен в очереди наследников на престол.

Федерико повесил полотенце на крючок и громко рассмеялся. Первый раз в жизни он не заботился о потере престижа.

Возможно, когда новорожденный принц займет его место в очереди к трону и все внимание сосредоточится на Дженнифер и Антонио, самых знаменитых молодых родителях в мире царствующих особ, ему больше не понадобится соответствовать прозвищу Принц Совершенство и он сможет больше времени уделять своим детям.

Нынешний день открыл ему радость отцовства. И не важно, что диктуют пресса и этикет. Пиа, женщина, у которой нет собственных детей, нарисовала ясную картину. И нынешней ночью они будут свидетелями самого великого чуда — материнства. Будут свидетелями ВМЕСТЕ.

Интересно, сблизит ли их совместное участие в таком интимном событии?

Он положил в карман бумажник и зашагал к комнатам Дженнифер, подпрыгивая на ходу. Что было для него совсем не типично.

Он останется в больнице до тех пор, пока там будет Пиа.

Пиа закрыла дверь в палату Дженнифер и попыталась успокоиться. Надо выпить кофе, подумала она и направилась к кофеварке, стоявшей возле стола, где сидели сестры. Ей нужен кофе двойной, и побыстрее. Огорченная уже тем, что она прочла в руководстве для беременных, Пиа наблюдала, как ее лучшая подруга корчится в схватках, которые волна за волной накатывают на нее. По сравнению с ними описания в книге казались жалкими комиксами. Как и всегда в жизни, Дженнифер встретила предстоящее испытание со спокойным мужеством. Пиа, напротив, ужасно переживала из-за своей неспособности помочь. В утешение она могла предложить одни слова. Оставалось только прятать свое отчаяние от роженицы. Но кофе помог бы ей маскироваться и дальше.

— Как принцесса?

Пиа дернула головой, услышав голос Федерико, лощеного и совершенного даже в семь утра.

— Вы еще здесь?

Федерико улыбнулся и просунул длинные ноги под один из узких стульев, которые стояли в комнате ожидания. Свой пост он занял всего в нескольких шагах от палаты Дженнифер.

— Два часа назад я звонил отцу. Антонио может приземлиться в любой момент. И я останусь здесь по крайней мере до тех пор, пока он не приедет. — Федерико встал и с высоты своего роста посмотрел на Пиа. Потом шагнул ближе и положил руку ей на плечо. — Я спросил о принцессе, но мне следовало спросить о вас. Вы выглядите… нехорошо.

— Можете не деликатничать. Я выгляжу так, будто удрала из ада.

— Нет, — засмеялся он. — Не так плохо.

— Вы не хотите кофе? Лично мне нужно бы взбодриться, тогда я буду выглядеть совсем хорошо.

— С удовольствием.

— Я и раньше бывала рядом с беременными женщинами, — заговорила Пиа, когда они пили кофе. — Но всегда в лагере беженцев, как сотрудник персонала. Совсем другое дело — присутствовать при родах близкого человека. И… — Она вздрогнула, страх застыл у нее в глазах. — И это длится так долго… Наверное, я просто устала после бессонной ночи. Вот и все.

Пытаясь успокоиться, Пиа сгибала и разгибала пальцы.

— Отвечаю на ваш первоначальный вопрос, — проговорила она, встретив озабоченный взгляд Федерико. — У нее все идет так хорошо, как можно ожидать с первым ребенком. Я вышла на минутку, что-бы не мешать анестезиологу. Он введет лекарство, и я уверена, ей станет легче.

Пиа понимала, что слова несутся слишком быстрым потоком и выдают ее нервозность. Федерико действительно ощутил это и дружески заключил ее в объятия.

— Это и волнует, и пугает, и ошеломляет — все сразу. Я понимаю. — Он глубоко вздохнул. — Но присутствовать при рождении ребенка — великое дело. Оно заставляет пересмотреть приоритеты. Понять, что в жизни важно.

Она мысленно улыбнулась. Как приятна его поддержка после долгой ночи без сна. Но что будет с ее чувствами после такого теплого объятия и нежных слов?

— И как только женщины постоянно идут на это! — пробормотала она ему в грудь.

— Они не делают это постоянно. Всего лишь один или два раза в жизни. — Он затрясся от смеха. — Или, как в случае моей матери, четыре раза.

— Не думаю, что я решусь на это. Побыть рядом с Дженнифер — вполне достаточно.

Он провел ладонью по ее спине. Теплое прикосновение дарило облегчение и сулило опасность.

— Иногда мне кажется, что наблюдать за родами тяжелее, чем самому давать жизнь ребенку. Я был рядом с Лукрецией, когда она рожала обоих наших сыновей. Первый раз я потерял сознание.

— Вы шутите. — Она откинула голову и заглянула ему в лицо.

— Это правда. — Высокие скулы чуть порозовели, улыбка стала смущенной. — Я говорил вам, что я не Принц Совершенство. Если бы им был, то не чувствовал бы ничего, кроме гордости и волнения. К счастью, персонал больницы подписал с моей семьей доверительное соглашение, так что мой обморок не попал в газеты.

— Наверное, рождение Паоло вы перенесли легче.

— Да. И вы будете прекрасно себя чувствовать с Дженнифер. — Он крепче обнял ее, так что макушка уперлась ему в подбородок, и отпустил ее только тогда, когда в холле внезапно появился Антонио.

Пять минут спустя Антонио уже нес дымящийся стаканчик кофе в палату Дженнифер. Он передал чашку Пиа: все его внимание поглотила жена, у которой только что прекратилась очередная схватка.

— Почему бы мне не оставить вас вдвоем? — прошептала Пиа кронпринцу.

— Не знаю, как тебя благодарить, Пиа. — Он пожал ей руку и кивнул.

Дженнифер тоже промямлила, что согласна. Она лежала на боку. Ей было неудобно, но так лучше усваивалось блокирующее боль лекарство. Пиа нашла для принцессы несколько подбадривающих слов и скользнула в полупустой холл.

— Вижу, у вас уже есть очередная чашка кофе. — Федерико тоже потягивал бодрящий напиток из картонного стакана и вышагивал взад-вперед у дверей палаты.

— Да, хорошая служба доставки. Не каждый день бывает, что женщине два принца наливают утренний кофе.

— Можете предсказать, долго еще? — Принц перестал шагать и кивнул в сторону палаты.

— Думаю, часа два-три.

Оба посмотрели на огромные черно-белые часы, свисавшие с потолка.

— Я еще не купил малышу подарок. Наверное, мы успеем заглянуть в лавку подарков? Она скоро откроется.

Они оставили родильное отделение и вошли в лифт. Оба остро ощущали свою уединенность в закрытом пространстве. Еще несколько секунд, и лифт остановился этажом ниже, чтобы принять девочку на кресле-каталке. Сестра, толкавшая кресло, остановилась, увидев принца. Но он помахал рукой, чтобы они вошли, и придержал дверь.

— Вы принц Федерико? — Девочка поняла, кто перед ней, и у нее от волнения прервался голос.

— Да. — Он нагнулся, чтобы она могла лучше рассмотреть его. — А тебя как зовут?

— Карлотта.

— Красивое имя. Похоже, что ты сломала ногу, Карлотта. — Он показал глазами на гипс.

— Я упала с гимнастического бревна. Вчера мне сделали операцию, чтобы соединить кость.

Он потрогал ее руку, притворяясь, будто ощупывает мышцы.

— Ты сильная девочка, Карлотта. По-моему, ты очень скоро снова вернешься к гимнастике. — Он наклонился к ее уху и прошептал: — Ты, наверное, хочешь, чтобы сначала на гипсе расписались все твои друзья. Но можно я первым подпишу твой гипс?

— Вы? Правда?

— Мне это доставит удовольствие. — И он размашисто расписался на гипсе. — Поправляйся скорее, Карлотта.

— Обязательно!

Сестра выкатила кресло из лифта. Обе обернулись и махали рукой, пока не закрылись двери лифта.

Федерико повернулся к Пиа и уже начал что-то говорить, но замолчал и коснулся губами уголка ее глаза.

— Что это?

Она хотела сказать, что попало что-то в глаз. Но язык не повернулся так неуклюже солгать.

— Во-первых, я едва сдерживалась ради Дженнифер, чтобы не разрыдаться. Во-вторых, вчера я почти потеряла голову, когда Паоло разыграл шутку в фонтане. И эта девочка… вы осветили ей нынешний день. — От неловкости у нее пылали щеки. — Я не всегда так реагирую.

— Не думаю, что вы могли бы работать с беженцами или с пациентами, больными СПИДом, если бы не обладали большой силой духа.

— Это потому что дети, — бессвязно бормотала она. — Я не умею с ними обращаться. И когда вижу, что они страдают, как эта девочка…

— Не умеете? Вы шутите?

— Совсем нет.

— А как удивительно вы нашли подход к Артуро и Паоло. — Черты его лица смягчились. — И не только вчера в саду, а и в тот день, когда они ударили вас бумерангом. Многие взрослые решили бы, что их надо наказать. Или по крайней мере смотрели бы на них с неудовольствием. Вы же больше всего заботились о том, чтобы они не очень переживали. Вы понимали, как они огорчены. Несмотря на боль, вы старались успокоить их. Они вышли из лифта и повернули налево, к лавке, где продавали подарки.

— У вас врожденный дар привлекать детей, — убеждал ее по дороге принц. — И взрослых тоже. По-моему, вы себя недооцениваете.

Он замолчал, ожидая, когда она посмотрит ему в глаза. Она подняла голову, и глубокая убежденность в его лице поразила ее.

— Я хотел сказать вам… Вчера я поступил бестактно.

— То есть?

— Сказал, что вы будете для кого-то хорошей женой и матерью.

Она засмеялась, надеясь, что он не видит, как воздействует на нее простое упоминание слов «жена и мать».

— Приятный комплимент.

— Нет, не комплимент. — Он взял ее за плечо и остановил. — На самом деле я думал, какой удивительной женой вы стали бы для меня. И матерью для моих детей.

Пиа собрала все силы, чтобы не выдать своего потрясения. Этого не может быть.

— Играя под дождем с мальчиками, я чувствовал себя превосходно, — продолжал он. — Я… я никогда не испытывал такой легкости, такого удовольствия, оставаясь только с женщиной и детьми. И это было не просто удовольствие. Мне всегда было спокойно с Лукрецией. Но вчера произошло что-то большее. Я не могу это объяснить… Мы…

У Пиа сердце едва не выскочило из груди. Федерико ди Талора, мужчина, о котором мечтает каждая женщина в западном мире, испытал «что-то большее» с ней? С женщиной, которая даже под пыткой не могла бы отличить модели Прада от моделей Гуччи?

Невероятно. И так быть не может. Но все же его слова звучали для нее музыкой. «Мы…»

— Разумеется, я не имею в виду сию минуту. — Первый раз после их знакомства у Пиа мелькнула мысль, что он нервничает. — Я безмерно ценил Лукрецию. Она была моим самым дорогим другом. Но если бы я женился снова… Я хотел бы надеяться, что это будет такая женщина, как вы.

Он взял ее за руку и сжал пальцы. Какое нежное прикосновение! Никто из заметивших их, когда они стояли недалеко от лавки подарков, не ошибся бы в характере их отношений — ореол романтической любви окружал эту пару.

Забыв обо всем на свете, Пиа смотрела на принца. Впитывала его слова и откровенное желание, горевшее в глазах. Она не могла произнести ни звука. Но Федерико спас ее от необходимости говорить. Не отпуская ее руки, он повел ее в сторону от лавки. Держась за руки, они медленно и молча вернулись в комнату ожидания. Им, конечно, не удалось избежать любопытных взглядов пациентов, визитеров, персонала, которые заполняли холлы и коридоры. Без предупреждения он втянул ее в маленький кабинет и закрыл дверь на задвижку.

— Кабинет принадлежит доктору нашей семьи. — Голос Федерико был чуть громче шепота. Он крепко сжал ее в своих объятиях. — Надо будет напомнить ему, что дверь лучше запирать.

— По-моему, он уже с ночи в больнице — волнуется за Дженнифер, — удалось проговорить Пиа. — Ее тело предчувствовало неизбежное и ликовало каждой своей клеточкой. Но разум продолжал сопротивляться. — Если он оставил дверь незапертой, это, возможно, означает, что он вернется…

— Час назад он ушел из родильного отделения и взял с собой ключи от машины. — Федерико так повернул голову Пиа, чтобы их губы встретились.

Жажда и отчаяние охватили ее. Не в силах сопротивляться искушению, она вернула ему поцелуй. Его теплые большие руки на спине прижимали ее к нему все крепче. Их тела словно впечатались друг в друга. У нее не осталось ни малейшей возможности протестовать. Она не могла сказать ему, что уже получила новое назначение и скоро оставит Сан-Римини. Что уже задолго до этого она знала: она не подходит такому мужчине, как он.

Глухой стон вырвался из его горла и вызвал немедленный ответ у нее — она полностью расплавилась.

Но, по правде, что плохого в обычном поцелуе? Ведь она уже давно поняла, что ей никогда не выбросить его из своей жизни. После того как они целовались последний раз, он заполнял собой каждый момент, когда она бодрствовала. Ничего особенного не может случиться в битком набитой людьми больнице. Так почему бы не запастись еще одним воспоминанием? Чтобы потом, когда она будет работать где-нибудь в жаркой пустыне, ей было о чем мечтать. Как о глотке холодной воды.

Ее руки медленно скользили по его широкой груди и плечам. Достойный обожания образец. Она чуть не задохнулась, придя в восторг от совершенной пропорциональности твердых мышц под ее пальцами.

— Когда…

— В пять утра, — прошептал он, читая ее мысли. — До того, как проснутся мальчики. Это единственное время, которое полностью принадлежит мне.

Он наклонился, чтобы снова завладеть ее ртом, потом целовал шею с таким жаром, что она почти потеряла сознание. Потом усадил ее на стол, и она, не думая, охватила его ногами за талию, руки впились в широкую могучую спину. Что с ней будет, когда она увидит этого мужчину обнаженного в своей постели? И как это должно быть потрясающе…

Его руки ворошили ее волосы. Он поднял голову. Их затуманенные глаза встретились. Он наклонился, чтобы в очередной раз завладеть ее ртом, но передумал и поцеловал ее в щеку.

— Это значит, вы решили остаться?