Внешний Заговор

Третий удар. Если так будет продолжаться, я тот, кто обратит свой взор. Я продолжаю :

- Кто его убил?

- Я.

- Почему ? Кто вам приказал?

- Гречко.

- Почему, Аладков? Почему его убили?

- Мы хотели, чтобы его опознали как сотрудника КГБ и чтобы на его теле были обнаружены документы.

- Чтобы обвинить Дэвида Хоука?

Человечек отрыгивает прерывистым голосом. - Да.

Я изо всех сил сдерживаюсь и спрашиваю относительно спокойным голосом:

- Другой вопрос. Кто организовал эту операцию? Кто был главный?

- Я не знаю. Я работал только на Гречко.

- От кого он получал заказы?

- Я не знаю. Клянусь, Картер! Я не…

Он резко останавливается на середине предложения. Его черты напрягаются.

Картер. Это меня прикончило. Он знает, кто я. Он знал, что я приду! Он меня ждал, может быть ...

Удар не может исходить от Хаккалы. У него не было времени. Но ЦРУ знает, что я был в Хельсинки, как и AX. Произошел обмен информацией. Отсюда до подозрений в том, что я поеду в СССР ...

И вот оно. Вдруг все загорается. Я понял ! Нет, не могу в это поверить. Но да, вот и все. В моей голове дымится, и кусочки пазла складываются вместе. Покушение в вашингтонском аэропорту. Бомба в моем гостиничном номере. Труп там. Смерть Бернса. Гречко. Хайнцман. Все сочетается без заусенцев.

«Мы ждали тебя, Картер», - глухо бормочет Аладков. Мы не знали, кого из четырех вы собираетесь посетить в первую очередь. Но мы были уверены, что вы приедете. Четыре дома охраняются так же, как и дом Гречко. Мои люди внизу, перекрывают все выходы. Вы пойманы как крыса в ловушку!

- Может и нет, если ты пойдешь со мной, товарищ.

Я должен вернуться в Вашингтон любой ценой, чтобы разобрать их вещи. Кража документов НАТО - это шутка над тем, что ждет меня впереди, если я промахнусь ...

Я немного отступаю, чтобы дать Аладкову встать. Он воспользовался возможностью, чтобы попытаться отбить мой Люгера кулаком. Удивленный, рефлекторно нажимаю на спусковой крючок.

Дурак! Пуля проделала крошечную дырочку в его виске, но, с другой стороны, зрелище не из приятных. У него осталась только половина головы. Он рухнул и упал с дивана. Из ноздрей льется струйка крови. Противоположная стена усеяна ошметками мозгов. Я заметил, что у него был очень серый мозг. Это оставляет сомнения в качестве их «промывания мозгов» ...

Я быстро встаю и иду открывать дверь. В коридоре по-прежнему никого нет. Когда я вышел, двери лифта открыты.

Лестница? Нехорошо. Если они услышали выстрел, то сразу придут. Лифт ? Не лучше. Если они не совсем тупые, они догадаются, что я заблокировал его здесь, и оставят кого-то перед дверью нижнего этажа.

Я колеблюсь на секунду. Что-то нужно найти. Быстро ! Я нашел. Я бросаюсь в лифт. Отпускаю кнопку аварийной остановки. Тут же двери закрываются. Я снова спрятал Вильгельмину и как можно быстрее отпер верхний люк. Когда я поднимаюсь на цыпочки, я могу схватиться за края. Я вылезаю из клетки, поднимаю панель и держу закрытой.

К тому времени, как я закончил со своим ремеслом, дверь на третий этаж проходит перед моими глазами.

На втором я вынул свой Люгер. Я жду. Спустя мгновение рывок: лифт останавливается.

Несколько секунд, которые мне кажутся вечностью, ничего не происходит. Затем в зале раздается эхом голоса.

- Лифт пуст. Должно быть, он послал его назад сверху. Он на лестнице!

- Внимание, командир! кричит другой голос. Теперь он может быть на любом этаже.

- Заблокируйте лифт на первом этаже. Прочесываем лестницу и все этажи снизу.

Через щель я вижу молодого солдата, входящего в лифт с автоматом Калашникова в руке. Он просто отключает систему закрывания и уходит довольный. Я редко был так счастлив видеть, что кто-то берет выходной.

Вскоре по лестнице стучат шипованные сапоги. Жду еще немного и осторожно опускаю открывающуюся панель. Вылезаю и ставлю обратно.

Беглый взгляд по коридору. Путь свободен. Я ускользаю незаметно, как сквозняк.

Через несколько минут я стою перед кафе «Кристалл». Нельзя сказать, что здесь отсутствует атмосфера. В зале музыка ревет громче, чем раньше. Я останавливаюсь на тротуаре и делаю глубокий глоток социалистического воздуха. Нет ничего лучше для очистки мозга

Слева от двери пара молодых людей целуются и хихикают. Чуть дальше группа мужчин и женщин курят. Я делаю небольшой обзор своей ситуации.

Невозможно вернуться на поезд. Когда узнают, что меня нет в доме покойного Аладкова, сразу проверит всех пассажиров. Даже в моей маскировке у меня нет шанса пройти через это.

То же и для самолета. Еще хуже. У меня нет билета. А аэропорты всегда охраняются лучше, чем вокзалы.

Мораль, мне придется придумать трюк, достойный "Большого побега" И я только что нашел отправную точку своего сценария: черный лимузин Зил с правительственными номерами.

С люгером в кармане, держа палец на спусковом крючке, я подхожу к влюбленной паре.

- Вы знаете владельца этого лимузина.

Парень поворачивается ко мне и кивает. Я спрашиваю его, есть ли этот человек в клубе.

Он снова отвечает мне простым кивком головы. Я говорю властным тоном:

- Иди и позови мне его прямо сейчас.

Он удивлен. Я настаиваю :

- У него дома произошла авария. Позови его ко мне и скажи, что я его жду. Если ты сразу не половешь, я сообщу о тебе в полицию!

Не говоря ни слова, парень поворачивается, недовольный тем, что бросил свою возлюбленную, и идет в клуб. Девушка смотрит на меня.

Я разворачиваюсь и забираюсь в машину. Через две минуты появляется мальчик, за ним следует здоровяк, одетый в плохо скроенный темный костюм. Парень указывает пальцем в мою сторону, и здоровяк настороженно подходит ко мне.

Он рычит, когда подходит. - Что происходит ?

Я открываю дверь и показываю ему Вильгельмину. Ее массивное тело не позволяет молодой паре меня видеть.

- Вот что происходит, товарищ! Если ты не выполняешь мои приказы быстро, точно и не дрогнув, ты мертвец.

Высокий здоровяк так бледнеет, что мне кажется, я вижу совсем белого русского.

- Вы американец, - спросил он дрожащим голосом.

- Угалал! И мы собираемся прогуляться вместе.

ГЛАВА XVI.

В 10:30 проезжаем перед центральным аэродромом Фрунзе и поворачиваем на северо-запад. В одиннадцать часов мы благополучно вышли из города и направились в Ленинград, находящийся более чем в восьмистах километрах от нас.

У меня было время узнать о должности своего водителя. Я объяснил ему, что мне нечего терять и что я готов ко всему. Он не пытался спорить, но мне было довольно любопытно. Спортсмен работает в Министерстве общественных работ, где занимает довольно высокую должность.

Поначалу то, что я получил от Аладкова, оставило меня полностью в растерянности. Но сейчас, в дороге, у меня есть много времени подумать, и чем больше я думаю, тем больше вижу, что все идеально сочетается.

Я знаю, почему меня так быстро нашли в Париже. Я знаю, почему был убит Бернс. Единственный вопросительный знак - это труп, найденный в моей комнате. Очевидно, это ястребиный выстрел. Но кем был этот парень?

Вернувшись в Симолу, нам придется убедить Хаккалу предоставить мне другие билеты и документы, чтобы уехать из Финляндии ...

Мои мысли прерывает меня водитель, которого зовут Михаил Павлович Батурин.

Он спрашивает. - Ты шпион?

- Нет. Я приехал в Москву, чтобы обезвредить шпионов из вашего района. Они убили двух моих друзей.

- Ты их убил?

- Только одного. случайно отвечаю я, недоумевая, зачем я ему все это рассказываю.

«А когда все закончится, ты, конечно, убьешь и меня», - сказал Батурин. Либо у вас есть лодка под Ленинградом, либо вас отвезут в Выборг, чтобы пройти через лес в Финляндию.

«Это что-то вроде этого», - сказал я. Но нет, я не хочу тебя убивать. Если только ты меня не заставишь.

В 2:30 утра пересекаем Калинино. На выезде из города Батурин требует помочиться. Под Новгородом снова останавливаемся. Батурин собирается купить хлеба, сыра и банку кваса - острого напитка вроде пива. Он пользуется случаем, чтобы наполнить его одной из двух двадцатилитровых банок, которые он возитит в багажнике.

Наконец около часа дня мы выехали в Ленинград. Я открываю глаза. Если Батурин собирается что-то пробовать, то вот куда он едет. Город важен. Там много людей, много полицейских и солдат.

Но, выезжая из пригорода Детского Села, чтобы попасть в город, он начинает играть не заложника, а гида.

- Я знаю, что у вас есть большие города на западе, Париж, Лондон, Нью-Йорк. Но я слышал, что ни один из них не сравнится по красоте с нашим Ленинградом.

Пройдя через десяток мостов, через Неву и несколько каналов мы проезжаем группу богато украшенных зданий. Батурин рассказал мне, что они были построены в начале XVIII века и являются домом для Советского Адмиралтейства.

Движение по городу относительно интенсивное. Погода некрасивая, небо пасмурное, но люди кажутся живыми, счастливыми. Это чертовски сильно отличается от того, что я видел в Москве.

К северу от большого города мы по-прежнему пересекаем пригороды. Батурин объясняет мне, что когда-то эта земля принадлежала русскому дворянству. Есть большие здания, превращенные в музеи. Огромные парки, служившие местом охоты для царей и их семей, сохранились как открытки в первозданном виде.

Я полностью расслаблен. Я почти забыл, что я здесь делаю. Похоже, я гуляю с парнем, которому почти верю ...

На то, чтобы проехать по городу, у нас уходит добрых два часа. В четыре часа доезжаем до села Сестрорестск. Батурин останавливается перед небольшим рестораном с видом на Финский залив.

«Я не могу идти дальше, не останавливаясь», - говорит он. Мы можем поесть в этом ресторане и немного отдохнуть. Поверьте мне.

Деревня выглядит умиротворенной. Ресторан очень живописный. Я почти позволил себе поддаться искушению. Я чувствую себя на мгновение.

Батурин вынимает ключи из замка зажигания, открывает дверь и выходит.

- Делай, что хочешь, - сказал он. Оставайся в машине, пойдем со мной, пристрели меня на месте. Но принимай решение.

Я смеюсь, говорю о Вильгельмине и слежу за ним в ресторане.

Нам показывают столик в углу, возле старика. Мгновение спустя официантка приносит нам два меню.

Собираюсь посоветоваться со своим, когда вижу, что Батурин смотрит на что-то через мое плечо. Я оборачиваюсь. К нам подходит городской полицейский, вытаскивая пистолет.

Через полсекунды переворачиваю стол на Батурина, разворачиваюсь и указываю Вильгельмину на копа.

- Не шевелись.

Он продолжает двигаться вперед, поправляя меня своим пистолетом. Я стреляю. В плечо. Мужчина раскручивается как волчок и падает. Все клиенты нырнули под столы. Батурин встал. Я сильно ударил его прикладом в висок, и он рухнул, как бык на бойне.

Я быстро выхватываю у него ключи и бросаюсь к Зилу. Никогда не узнаю, выдал ли меня Батурин или нет. Он мог видеть полицейского возле ресторана и сумел привлечь его внимание. Также возможно, что он был объявлен в розыск, поскольку он исчез вместе с лимузином.

Спидометр показывает более 160 км / ч. Я цепляюсь за руль, чтобы удержать большую машину на ухабистой и узкой дороге.

Я не сдамся, прежде чем сработает общая тревога. На границе, а также в Выборге. Армия установит блокпосты.

Около двадцати терминалов я пересекаю небольшую деревню. Я обгоняю четыре сельскохозяйственных грузовика подряд и почти сбиваю двух велосипедистов, прежде чем выехать на главную дорогу.

Чуть дальше дорога разделяется на две части. Слева, кажется, следует за побережьем, справа - вглубь суши. Я поворачиваю налево. Проходя мимо, краем глаза вижу справа указатель на Выборг. Я нажал на тормоз. Лимузин останавливается с грохотом покрышек и запахом горящей резины.

Я быстро разворачиваюсь и беру правильное направление. Я вижу на дороге один из грузовиков. Он идет тем же путем, что и я, и это дает мне небольшое представление.

В пяти-шести километрах замечаю небольшую грунтовую дорогу, спускающуюся налево, пересекающую густые заросли. Я сбавляю скорость и останавливаю его в сотне ярдов от дороги. Я убираю его с дороги и заезжаю в заросли.

Я возвращаюсь к дороге. Через две минуты подъезжает грузовик. Я стою посреди дороги и машу руками.

Водитель останавливается. Это старый крестьянин. Он один.

- Собираетесь в Выборг?

- Да, - подозрительно отвечает он.

Я смотрю в обе стороны. Никого не видно. Я вытаскиваю Вильгельмину.

- Выходи, - говорю я.

Старик выходит из своей кабины, положив руки на голову. Я толкаю его с дороги, снимаю его пальто и связываю его галстуком и поясом. Затем я беру его на руки, как большого ребенка, и осторожно кладу на заднее сиденье Зила.

Мне немного тесно в его пальто. Но сейчас не время выбирать. Я также забрал его шляпу. Это намного лучше. Она надета к середине лба. Отлично, это скроет меня как можно сильнее.

Я сажусь в грузовик и уезжаю.

Примерно в шестнадцати километрах от села меня настиг армейский джип. Я подхожу к вершине небольшого подъема. Я смотрю вверх. Два вертолета парили над дорогой под Выборгом.

Выборг занимает неглубокую долину прямо на берегу Финского залива. За холмами на другой стороне города граница.

Прежде чем попасть туда, есть мост. Закрыт. Издалека я вижу полдюжины джипов, два броневика и вертолеты наверху. Это то, что они ищут.

К плотине подъезжает еще один грузовик с навозом и соломой. Солдат дает ему знак пройти, не проверяя его.

Немного расслабляюсь и ухожу. В трех метрах от блокпоста я опускаю свое окно и хрипло кричу:

- Что происходит ?

Солдаты отодвигаются и дают мне знак проехать, но не отвечают. Понятно: они все еще ищут черный лимузин. И ничего больше.

Я пересекаю город за десять минут и заезжаю на ​​начало холма. Я начинаю дышать немного больше, свободно.

Мне осталось пересечь только одно препятствие, но самое сложное - это граница.

Около семи часов я прохожу мимо знака, указывающего на ГРАНИЦУ В 2 КИЛОМЕТРА.

Более двух километров. Очевидно, будет шлагбаум и охрана. Но темно. И холодно. Если мне повезет ...

Но у меня есть одно большое преимущество: они, должно быть, не догадались, что я зашел так далеко.

Я прохожу еще пятьсот ярдов и оставляю грузовик в переулке. Если кто-нибудь его увидит, он, вероятно, подумает, что он сломан. Я начинаю идти по лесу, когда начинает падать снег. Звук ветра в верхушках деревьев кажется, будто вдали плачут тысячи младенцев.

Я перехожу небольшой ручей. Я взбираюсь на крутой берег с другой стороны и слышу крик животного. Озноб в спине. Вынимаю свою Вильгельмину.

Кто-то кричит на кого то справа от меня. Я останавливаюсь, чтобы послушать. Это не животные. Новый крик. По крайней мере, двести ярдов. Звучит как по-русски, но по ветру я ничего не понимаю.

Наклонившись, я продолжаю двигаться вперед, очень медленно, как можно осторожнее.

Минут через пять я вижу свет. Я прохожу еще сотню ярдов и прячусь за большим деревом, чтобы рассмотреть пейзаж.

Лес вырублен примерно на пятьдесят метров. Затем стоит высокий забор из сетки рабицы. Свет исходит от прожектора сторожевой башни в двухстах метрах слева от меня. Справа, примерно в километре от меня, я вижу еще одну сторожевую башню с большим прожектором.

Вдоль забора патрулей нет, но под сторожевой башней четверо солдат собрались вокруг застрявшего джипа. Это был их крик.

Пришло время идти. Я убрал Вильгельмину и вынул кусачки из сумки с инструментами. Я взял их и пополз к забору.

С этой стороны лес вырублен на пятидесят метров.

Но, с другой стороны, всего на двадцать пять метров.

Это означает, что даже если я пройду, у меня все равно будет двадцать пять метров открытого грунта, чтобы ударить, прежде чем я успокоюсь.

Я в пятнадцати метрах от забора, когда слышу рев двигателя джипа. Я слышу, как крутятся колеса, когда водитель пытается двигать машину вперед и назад, пытаясь вытащить ее из ямы.

Я жду немного и продвигаюсь.

Снег начинает падать гуще. Я смотрю на сторожевую башню. Она чертовски высокая и хорошо освещенная. Это отстой для твоих костей, старый Ник. К счастью, охранники заняты тем, что наблюдают, как их приятели занимаются с джипом.

Я у забора. Я начинаю перерезать провода один за другим.

Джип снова заводится. Двигатель завывает и через несколько секунд заноса вылезает из трясины.

Я проделал дырку, когда рев сирены разрывает тишину ночи. Я кидаюсь на другую сторону и делаю два быстрых переката, одним движением доставая Вильгельмину. Трещит автоматическое оружие. Пули с визгом попадают в забор, отчего у меня на теле встают дыбом волосы.

Джип мчится за мной. Очевидно, водитель готов проехать через забор, чтобы меня схватить. Я перекатываюсь на спину и тщательно целюсь. Две пули в фары джипа. Третий выстрел выключает прожектор наверху сторожевой башни.

Я встаю и бегу в лес. Они продолжают стрелять вслепую. Повсюду летят пули со звуками разъяренных шершней.

Как только я ныряю в первую рощу, что-то горящее пронзает меня с невероятной силой в спину. Я падаю вперед и скатываюсь с холма. Качусь, качусь, качусь ...

ГЛАВА XVII.

Я даю носильщику еще доллар и сажусь в машину. У меня рана в спине. Жгучая боль усиливается в затылке, и мое зрение на мгновение размывается.

Водитель смотрит на меня в свое зеркало. Когда я закрыл дверь, он оборачивается и говорит:

- Привет ! Ты в порядке, парень?

Я киваю головой.

- Все будет хорошо. Поездка в Amalgamated Press. Дюпон Серкл.

Пуля прошла прямо под левое легкое. Он сломала мне оба ребра и застряла между селезенкой и почкой. Там не обязательно должно быть красиво.

В Симоле врач очень хотел меня прооперировать. Я громко отказался. Поездка в аэропорт Хельсинки на следующий день была кошмаром. Потом смутно вспоминаю смену самолетов в Париже и долгий ночной перелет через Атлантику.

Но теперь все почти закончилось. Мне удалось зайти так далеко с помощью Хаккалы и Урсулы, и ничто не помешает мне сделать то, что я должен делать.

Когда мы подъезжаем к Арлингтонскому мосту, мне удается открыть свой чемодан. Внутри есть коллекция одежды, старая одежда, быстро упакованная Урсулой, так что я могу пересечь границу незамеченной.

Парень продолжает смотреть на меня в своем зеркале.

- Что ты делаешь?

- Вы не против! По прибытии будут большие чаевые.

Я натягиваю заднюю подкладку и снимаю липкую ленту, скрепляющую части Вильгельмины. Я быстро заводю его, защелкиваю один или два раза, чтобы убедиться, что он работает, и вставляю в него свой 9-миллиметровый магазин.

- Не знаю, что ты задумал, но теперь, чаевые или нет, выходи из моего такси! кричит парень.

Я показываю ему свою игрушку.

- Объединенная пресса. Дюпон Серкл. Поезжай?

- Я… но…, - начинает водитель.

Кажется, он не находит вывода.

Он снова садится за руль и мчится как в аду. Вот и все, мы скоро перейдем Потомак по Арлингтонскому мосту. Я снимаю светлый парик, большие усы и очки. На Вашингтон-Серкл водитель выезжает на Нью-Гэмпшир-авеню. Я положил Люгер на бедро. Я беру последнюю стодолларовую купюру, которую Хаккала вытащил из своего бумажника, и бросаю ее на переднее сиденье.

- Сдачу оставишь себе, - сказал я.

Он не отвечает. Две минуты спустя он остановил меня перед зданием Amalgamated Press.

«Спасибо за поездку», - сказал я, пытаясь выбраться из тренера.

- А как насчет твоего чемодана? Что насчет беспорядка, который ты устроил в моей машине? - говорит парень.

Я не отвечаю. Я захожу в вестибюль.

Том Бриггс, нынешний глава службы безопасности, что-то исправляет в своем журнале регистрации. Перед лифтом две девушки, которых я не знаю, но которые, должно быть, работают внизу в архивах, обсуждают тряпки.

- Пожалуйста, распишитесь здесь, - говорит мне Бриггс.

Затем он смотрит на меня.

Он начинает. - Имя, должность ...

,

Остальное застревает у него в горле.

- Не валяй дурака, Том. Вставай и пойдем со мной. Поднимаемся на лифте.

Две мыши ушли. После недолгого колебания Бриггс счел более разумным поступить так, как я ему говорю.

- Последняя стадия.

Он нажимает кнопку.

Я быстро добавляю:

- Останься со мной, Том. И, прежде всего, вы внимательно слушаете все, что вы собираетесь сказать. Открой свои глаза!

Он кивает. Я вижу, как его кадык качается вверх-вниз.

Менее чем через минуту лифт останавливается. Двери открываются. Выходит Бриггс. Мандель ждал у дверей своего кабинета с пистолетом в руке. Он стреляет, попав Бриггсу в грудь.

В следующую долю секунды я стреляю два раза. Первый выстрел попадает ему в живот. Второй в горло. Его шея превращается в кровавое месиво, из которого вскоре хлестнет алая, прерывистая струя.

Затем земля вращается. Такое впечатление, что рука гиганта только что перевернула здание. А потом ничего.

*

* *

«Мандель был предателем», - сказал Дэвид Хок, сидя за столиком у бассейна в центре восстановления AX в Фениксе.

Все еще слабым голосом спрашиваю:

- Как вы его заподозрили, сэр?

Босс пожимает плечами.

- О, я заподозрил это почти сразу ... И чем больше, тем сильнее укреплялась моя убежденность. Кто мог так быстро найти вас в Париже, чтобы заложить бомбу в вашу комнату? Наши люди никогда не смогли бы сделать это так быстро. Несмотря на все свои таланты, их мало. Но Мандель командовал не только AX и ЦРУ, но и КГБ. Выяснилось, что первым о вас узнал КГБ.

- Почему ты не сказал мне, когда я звонил тебе?

- Я еще не совсем уверен. Кроме того, если бы я сказал вам, что подозреваю Манделя, вы бы мне поверили?

Я собираюсь возразить, но Хоук останавливает меня, махнув рукой. Он прав.

- В Париже у меня есть два старых друга, - продолжает он. Мы вместе работали во время войны. Мы были в Сопротивлении. Я попросил их украсть свежее тело из морга и бросить его в вашу комнату. Простой отвлекающий маневр, чтобы задержать Манделя и дать вам время вздохнуть.

Вот и все. Последний вопросительный знак только что упал.

- А потом, сэр, что случилось в вашем шале?

- После вашего телефонного звонка из Парижа я понял, что шале уже не будет в безопасности. Я спрятался в лесу и ждал, кто придет первым.

- КГБ?

Ястреб кивает. Он закуривает сигару и, не обращая внимания на мое все еще опасное состояние, пускает дым мне в нос.

Я отчаянно кашляю, и он добавляет:

- Я их знал. Это были сотрудники посольства. Не найдя меня, они ушли. Затем прибыла группа технических специалистов AX. Они убрали отпечатки пальцев и повозились с телефоном, чтобы связь шла прямо на стол Манделя.

- В тот момент вы были уверены, что Мандель - предатель…

- Да, но разоблачать его так скоро было бессмысленно. У нас не было доказательств. Мне пришлось ждать тебя. Это то, что я сделал в отеле Dupont Plaza, прямо напротив AX. За десять дней до вашего приезда я следил за входами и выходами в бинокль. А ты, Ник, когда ты понял, что это Мандель?

Я признаюсь:

- Я это поздно заподозрил, сэр. ЦРУ хотело убить меня в Хельсинки. Когда в Москве я понял, что КГБ знает о моем приезде, я установил связь. Должна была быть утечка. ЦРУ проинформировало Манделя, а Мандель проинформировал своего босса на площади Дзержинского. Это была единственная возможность.

Мы долго молчим. Это была мастерская операция. Если бы она преуспела - а она почти преуспела - мы бы оба умерли, старик и я. Что касается наших маленьких служебных секретов, не будем о них говорить. Тот, кто ходил в коридорах АХ и Москвы, был бы немедленно предупрежден. Я спрашиваю себя: «Что теперь? Снова АХ? Или отдых, как говорит старик. "

Не говоря уже о двух болезненных проблемах, которые необходимо решить. Сэндри Триггс или Кадзука Акияма. Может быть, и то, и другое ...

Но мне придется решить чертовски много вопросов... .

Потому что первый вопрос уже решен. АХ превыше всего.

Конец.