Внутренний враг

Глава 1

По вполне понятной причине мне хотелось поскорее распроститься с «Бликсо». У этого корабля, в отличие от других посещавших Землю, имелся собственный вид груза – плохие новости. Поэтому, очнувшись от заслуженного сна, я энергично взялся за дело – проштамповывание двухсот фунтов документов. Благо, что капитан Больц мог увезти их с собой на Волтар.

Читать их было бы слишком дорогим удовольствием, поэтому я сидел у себя в кабинете и довольствовался одной штамповкой. Вот уже и рука стала подуставать. Каким это образом всего лишь за десять дней Ботчу удалось скопить такую кучу документов на подпись? Но что уж там говорить – его участь решена. Еще каких-нибудь несколько недель – и ему устроят похороны без воинских почестей; гроб, вероятно, пронесут меж двумя рядами клерков, образовавших арку из поднятых авторучек, а на его памятнике будет надпись: «Место для штампа».

Я привязал удостоверение к ступне и попробовал ставить штампы ногой, но пришлось сгибаться, меняя листы, и у меня заболела спина. Мне пришла в голову бредовая идея: а не выйти ли мне на улицу и не найти ли там слепого нищего, чтобы он штамповал вместо меня? Но они все такие нытики, а за последнее время нытьем я был сыт по горло.

Закончил я только в девять часов вечера. Я взял тележку и отвез бумаги по туннелю в ангар. Двое рабочих погрузили их на корабль.

Больц, к счастью, пребывал в состоянии ужасного похмелья, и на пустые разговоры его не тянуло. Он заковал Тик-Така в кандалы и запер его в кладовой для хранения ценностей, к которой имелся единственный ключ. Он позаботился о том, чтобы опиум в картонной упаковке был прочно закреплен веревками, мешки с героином не прохудились и не катались по полу и чтобы стоящие один на другом ящики со «скоростью» концерна ИГ Барбен не разбились при большом ускорении. Больц попрощался со мной, морщась от головной боли – я слишком резко встряхнул ему руку (так я был рад тому, что он улетает), – и удалился в рубку управления.

Платформа на колесах тронулась, с лязгом закрылись шлюзовые отсеки, и тощий, видавший виды корпус «Бликсо» вознесся через оптическую завесу горной вершины и исчез в ночной темноте. Через шесть недель он, надеюсь, приземлится без всяких происшествий на Волтаре и главные мои проблемы будут решены.

Устав от штамповальных трудов, я вернулся к себе, лег в постель – и заснул сном человека ловкого и справедливого.

Было почти десять часов утра, когда я поднялся, хорошо выспавшийся и свежий. Я не торопясь позавтракал в своей комнате и, когда официант ушел, решил прогуляться по двору. Я не ожидал ничего срочного и настроен был оптимистически. Взглянув на чистое небо, я остался доволен: отличный осенний денек. Дверь с внутреннего дворика в наружный двор была закрыта. В ней я устроил небольшое отверстие («порт» по-римски) – римляне были осторожными людьми. Больше по привычке, чем из опасения, я поглядел в это оконце, прежде чем открыть дверь во двор, и остолбенел!

Он сидел на траве! Он сидел на траве, что-то подбрасывал вверх и ловил! Собственной персоной Гансальмо Сильва!

Я отпрянул!

Весь мой мир перевернулся вверх ногами!

Он-то что здесь делает? Ему же полагается быть в покойниках!

Я осторожно выглянул. Он меня не заметил – просто сидел и что-то такое подбрасывал: дюймов четырнадцать в длину, узкое и черное. Ружейный обрез! Американские гангстеры их, кажется, называют «леопардами». Они укорачивают ствол и ложе, и остается нечто похожее на пистолет. Но какой ужасный! Двуствольный, двенадцатого ружейного калибра, гладкостенный! Такой может проделать в человеке дырищу, в которую могла бы прыгнуть собака – и сделать это дважды!

Что он здесь делает?

Вывод напрашивался только один: он знает, что я заметан в покушении на него, и пришел сюда, чтобы меня убить! Я оставил всякую мысль о прогулке! И молча удалился к себе в комнату. Дверь в спальню я запер на двойной засов. Войдя в коридор, ведущий в офис Фахт-бея, я припустил не чуя под собой ног.

Запыхавшись, я ворвался к нему в кабинет.

– У меня во дворе человек! – выпалил я без всяких предисловий.

Фахт-бей сидел над счетами. Он взглянул на меня устало:

– Наверное, это связано с тем скандалом, в который вмешался американский консул. – Он заметил, что я не понимаю. – Ну, то убийство, – пояснил он, – на которое у вас есть алиби. Здесь все было спокойно, пока не появились вы.

– Какой такой американский консул? – рявкнул я.

– Разве вы не знаете, кто такие американские консулы? У них две основные обязанности. Одна из них – это востребовать тела мертвых американцев, а другая – оберегать живых американцев от правосудия и заботиться о том, чтобы их заключили в любую иностранную тюрьму, имеющуюся поблизости. Есть, конечно, и другая, секретная обязанность – выполнять задания ЦРУ.

– Что происходит? – заорал я.

– Бесполезно притворяться, что вы не знаете, – сказал он. – Пару дней назад в местной гостинице произошло убийство. Парень по имени Джимми Тейвилнасти вошел в номер и был пристрелен. Арестовали человека по имени Гансальмо Сильва. Он был по нашей части, Грис. Ведь он прибыл на «Бликсо», и вы это знаете. Вы приказали нам отправить его в ту гостиницу, что мы и сделали. И он убил этого Тейвилнасти.

– Да что же наконец произошло? – взмолился я.

– Полиция арестовала этого Сильву и бросила его в тюрягу. Сюда прибыл американский консул из Анкары, чтобы востребовать тело и отправить его на родину. Сильва прознал об этом и настоял на встрече с ним, утверждая, что он тоже американский гражданин. Мы боялись, что Сильву возьмут и могут допросить, но этого не случилось. Американский консул проверил гражданство Сильвы, убедился, что он американец, и, конечно, потребовал, чтобы его посадили в тюрьму на хлеб и воду. Но местная полиция заявила, что то была самооборона, и его отпустили на волю. Иностранное вмешательство им не по душе. Консула возмутило отсутствие международного сотрудничества, но утром он улетел с телом Тейвилнасти. Ну теперь-то вы понимаете? – Мне не хотелось понимать. – Если у вас во дворе сидит человек кряжистого сложения, очень мускулистый, черноволосый и черноглазый, со смуглым цветом кожи, то это и есть Гансальмо Сильва. Но все уже устроено. – Он уставился на меня черными блестящими бусинками глаз. – Как так получается: где вы побываете, там, кажется, всегда происходит какая-то неприятность, к тому же вы всегда появляетесь позднее, когда все уже устроено?

– Устроено? Да объясни же, что это значит. Он сидит на газоне у меня перед домом с обрезом в руках!

– О, это, – проговорил он. – Это все частности, частности.

Я видел, что здесь помощи мне не ждать. Я повернулся, собираясь уйти, и, клянусь, услышал, как Фахт-бей пробормотал себе под нос: «И удачи ему». Но все во мне так дрожало, что в тот момент я не мог воспринять это как следует. Когда я возвращался к себе, туннель показался мне ужасно длинным. Тысячи планов рождались в голове и переплетались друг с другом. Я стал заряжать десятикалиберный дробовик, но бросил, зарядив только наполовину. Нельзя было размазывать Сильву по всему газону и оставлять улики. Да к тому же, если я высуну голову из двери во двор, он может и опередить меня! Но и сидеть здесь, в комнате, неизвестно как долго и дрожать от страха я не мог. Нужно было что-то придумать. Взяв лист бумаги и ручку, я стал записывать все, что знал о Гансальмо Сильве. Последнее отчаянное усилие. В надежде, что из этого выйдет что-нибудь путное.

Первое, что пришло мне на ум, была счастливая мысль, что Тейвилнасти уже не нужно платить комиссионных. Это можно было записать в приход. Но Гансальмо Сильва сидит на моем газоне – этого в приход не запишешь.

Что я, в сущности, знал об этом гангстере? Будучи телохранителем Святоши Джо Корлеоне, он расправился с ним как наемный убийца. На допросе в Замке Мрака у него вытянули кое-какую пустяковую информацию о продажных сенаторах, состоящих на службе у организованной преступности, ах да: разума ему явно не хватало, коли он взял и вызвал американского консула.

Было что-то еще, ускользающее от моего внимания, но наконец я вспомнил: его же обучали под гипнозом методам аппаратной работы! Он был выпускником той школы! Ого! Ведь от него так и веяло смертью! Я проклинал Ботча за то, что тот тянул с печатью на приказе о казни. Пусть это останется на его совести. Хотя что там Ботч – его судьба была уже решена. Больше ничего не приходило мне в голову. Я шагал взад и вперед по тесной комнате, ударяясь ногами о мебель.

Обучение под гипнозом! Вот в чем дело! Теперь я знал, что придумаю какой-нибудь ловкий ход. Здесь, в этой самой комнате, хранилось шестнадцать гипношлемов. Если в Сильву с помощью какого-нибудь охранника выстрелить стрелой, вызывающей временный паралич, я бы мог надеть на него шлем и растренировать его! Ну-ка, посмотрим. Что мне было известно о гипнозе? В сущности, я никогда не изучал его по-настоящему. Но теперь мне нужна была полная уверенность в своих действиях.

Я достал учебники по земной психологии. Нашел эту тему. Земные психологи все время пользуются гипнозом. Они в этом мастера. В книге говорилось, что гипноз известен самым примитивным народам и что в древние времена им пользовались священнослужители – психологи не любят религии, считают ее бесполезной, она угроза их легкому заработку, основанному на обмане. Но гипноз, говорилось дальше, мог принести психологу огромную пользу. С его помощью можно было соблазнять женщин. Поскольку в этом состояла его первоначальная польза, мысли мои потекли по другому руслу. Передо мной открывались новые перспективы. Ютанк! А не мог бы я загипнотизировать ее, заставить быть разумной – то есть лечь в мою постель? Но тут в тексте мне встретилось нечто такое, что меня огорошило. Оказывается, область применения гипноза очень мала: только примерно двадцать два процента людей потенциально подвержены гипновнушению, на остальных гипноз не действует. А поскольку цель психолога – подчинить себе и сделать марионетками всех, этот инструмент имеет подмоченную репутацию.

Это явилось для меня тяжелым ударом. Если бы даже я овладел искусством закручивать спирали перед лицом Ютанк или заставил ее смотреть на качающийся яркий предмет, ни к чему бы это не привело, окажись она одной их тех, кто составляет остальные семьдесят восемь процентов. И я сомневался, что смог бы удерживать ее так долго в неподвижном состоянии.

Но минуточку! А гипношлемы? Кажется, мне попадалась какая-то литература. Я открыл, погреб, порылся в ящике, где хранился шлем, который я надевал на Тик-Така. Готовя ленту в прошлый раз, я делал это точно так же, как Крэк. Но, возможно, этим все не ограничивалось.

Ага! Маленькое руководство! Я открыл его.

Гипноз, говорилось в нем, – инструмент, применимый для усиления или стирания памяти или для подмены действительных воспоминаний ложными. Теперь передо мной что-то забрезжило. Эмоцию можно подавить или разжечь – вот оно что! Значит, я мог бы велеть Ютанк полюбить меня! Далее в руководстве говорилось, что примитивный гипноз действует только процентов на восемнадцать людей. Эта цифра обеспокоила меня. Земные психологи никогда не лгут – по крайней мере в отношении статистики.

Я продолжал углубляться в руководство. Оказывается, мозг работает на разных по длине волнах. Шлем приблизительно воссоздавал две из них. Во-первых, волну сна, параллельно которой можно было вводить состояние транса; во-вторых, в шлеме использовалась волна мысли. Все, передаваемое на этой волне – от записи на ленте до прямого обращения к человеку под шлемом, – воспринималось им как его собственная мысль и сохранялось в памяти. Итак, гипноз становился эффективным у всех ста процентов людей. Люди попадали под тотальное воздействие шлема. С помощью шлема можно было делать все, что позволял любой гипноз. Однако первая его цель состояла в скоростном обучении любому мастерству, науке или языку… Я сам учился языкам, «ошеломленный» графиней Крэк…

Внезапно с дрожью в теле я вспомнил о пережитом мной ужасе, когда Крэк надела мне на голову шлем и сказала, что я почувствую себя больным, если наврежу Хеллеру. Какая это была мука!

Я бросил руководство, словно из него полыхнуло огнем. Нет, эти шлемы были опасными!

Я приказал Крэк явиться на Землю. А вдруг она напялит на меня еще один шлем?! Эта мысль так меня напугала, что я чуть не вылетел из комнаты – лишь бы быть подальше от этих шлемов. Но вовремя обуздал себя, вспомнив о газоне, где появляться мне не следовало, и сел в другом конце комнаты, пытаясь думать. Может, уничтожить их – взять из мастерских ангара дезинтегратор и… Нет, подожди! Это же ценная вещь! С их помощью я мог бы соблазнять желанных мне девушек. Я мог бы заставить свой персонал кланяться и лебезить передо мной, стоит мне только появиться. Мог бы заставить и Ютанк полюбить меня, а это уж кое-что поважней. О, вот еще что: я мог бы растренировать Гансальмо Сильву и внушить ему мысль, что он нужен на Северном полюсе. Подо льдом!

Нет, уничтожать шлемы нельзя. Может, я никогда не выберусь из этой комнаты если не воспользуюсь ими. Гансальмо прикончил Тейвилнасти. Возможно, и меня он прикончит, что бы я ни делал, ведь у него выучка Аппарата. Парализовать его стрелой, надеть на него шлем и послать его зарываться в лед – возможно, это и был правильный ответ. Отлично. Но ни при каких обстоятельствах не желал я подвергаться риску, когда Крэк или кто-то еще стал бы надевать шлем на меня.

У меня хватило выдержки снова обследовать шлем. Маленькая лампочка спереди свидетельствовала о том, что шлем включен. Стой! Ведь она же не являлась частью мозговолновой цепи.

Великолепная идея!

Я смогу выйти из этой комнаты через двор, соблазню всех желанных мне девушек, заставлю людей кланяться мне, а Ютанк полюбит меня со всей преданностью! Без всякого риска для меня!

Глава 2

Я послал за техником, который устанавливал новую систему предупреждения, и вскоре тот прибыл по туннелю. Это был дерзкий самоуверенный тип, коротышка по имени Флип родом с Уиго, одной из планет Конфедерации Волтар. Никому и никогда не удавалось убедить его причесывать волосы так, как это принято на Земле: они торчали двумя спиралями, подобно двурожковой антенне.

– Не работает сигнализация? – поинтересовался он.

Я усадил его, подал ему гипношлем и упаковочный ящик.

– Это очень срочно, – предупредил я его. – Эти штуки прибыли на «Бликсо». Они действуют на всех.

Он осмотрел гипношлем.

– Рассчитывают на технику, – бурчал он, – а сами не видят дальше собственного носа.

Он тут же заглянул внутрь и стал копаться в механизме. Затем помедлил и спросил:

– Если они работают, что мне исправлять?

– Ты не понимаешь, – стал я терпеливо объяснять. – У меня их шестнадцать штук. Мне нужно наладить их так, чтобы они работали только тогда, когда я этого хочу. Мне нужно наладить их так, чтобы на некоторых людях они, казалось бы, работали, но это только бы казалось.

Он покопался во внутренностях механизма и сказал:

– Ну, это пустяки. Лампочка впереди, которая показывает оператору, что шлем работает, автономна от главной цепи. Она может зажигаться независимо от нее. Просто возьмем и снабдим ее выключателем, чтобы она включалась, а главная цепь – Нет.

– Мне нужно кое-что посложнее, – сказал я. – Чтобы оператор включал шлем и думал, что он работает, но чтобы при этом на некоторых он и впрямь работал, а на других – нет. Я вот подумал: может, поставить внутри шлема какой-нибудь секретный выключатель, который мог бы выключить только сам носитель шлема, – и это бы решило проблему.

– А, вы хотите сказать, что парень в шлеме должен иметь возможность выключить его, тогда как оператор думает, что он работает. Так?

– Верно. Я вот о чем подумал: мало кто умеет шевелить ушами. Я умею – у меня такой талант. Так что, если оператор включит на мне шлем, а я пошевелю ушами, скажем, три раза, – шлем выключится, а оператор этого не заметит.

– Я не умею шевелить ушами, – признался Флип.

– Вот то-то и оно. Значит, шлем на тебе будет работать, а на мне, поскольку я-то умею шевелить ушами, нет.

– Не получится, – сказал он. – Уровень развития техники этого еще не позволяет. Нет таких выключателей, работающих от движения ушей.

– Даже кончика уха? – умоляюще спросил я.

Флип, видя, в каком я отчаянии, подумал, затем взглянул на маленькое руководство, которое я читал.

– Ха, – презрительно произнес он, – краткое руководство для оператора. Бесполезная вещь. – Он сунул руку на дно картонной коробки и извлек оттуда солидное пухлое руководство: «Конструкция. Теория. Текущее содержание и ремонт. Руководство для техников».

Вскоре он уже с головой погрузился в развернутые большие схемы.

– Ага! – воскликнул он. – Цепь с параллельным обходным включением и многоклапанной распределительной коробкой! – Он внушительно ткнул в это место пальцем: – Вот здесь!

Я сидел слегка обнадеженный. Он заглянул в шлем, открыл небольшую крышку, посмотрел внутрь.

– Компоненты компании «Зиппети-Зип». Вам повезло. Они специализируются на компьютерах. Мы получали их продукцию тоннами.

– Можешь что-нибудь сделать? – спросил я, едва дыша.

– Если я внедрю в эту цепь – вот здесь – прерыватель взаимоблизости и активирую его, лампочка впереди зажжется, шлем же будет бездействовать.

Деталь, на которую он указывал, а фактически все устройство было с ноготь большого пальца.

– Но ведь не смогу же я просунуть сюда кончик уха' – испугался я. – Это было бы слишком рискованно!

– Нет, нет, нет. Прерыватель взаимоблизости состоит из двух частей. Их используют на космических кораблях. Когда один корабль оказывается слишком близко к другому, в его компьютерах во избежание столкновения срабатывает переключатель направления.

– Я не понимаю.

– Смотрите, я внедряю элемент А прерывателя в цепь шлема. Лицо, на которое шлем не должен действовать, носит элемент В у себя в волосах. Когда элементы сближаются, элемент В взаимодействует с элементом А и шлем не действует, а на вид – все в порядке. – Я одурел от его объяснений, и он понял это. – Сейчас принесу, – сказал он и выбежал.

Через десять минут он вернулся с шестнадцатью картонными коробками – маленькими, но тяжелыми.

– Нельзя же носить в волосах что-нибудь слишком большое, – заметил я.

Флип рассмеялся. Открыл одну коробочку – в ней оказались два маленьких свинцовых ящичка с разной маркировкой.

– Этот, – сказал он, – устанавливается в шлеме, а этот – в волосах.

– Они же заметны! – запротестовал я.

– Да нет же. Этого у вас не будет. – Он открыл ящичек. В нем, тщательно уложенная в крошечных выступах, лежала такая миниатюрная крупинка, каких я давно не видывал. Флип открыл другой – то же самое. – Компоненты для мйни-микро-схем.

– Но для чего эти тяжелые свинцовые ящички? – удивился я. – Эти компоненты радиоактивные?

– О, нет-нет, – поспешил он успокоить меня. – Если их хранить в открытом виде, они активизируют другие компоненты вокруг себя. Если они попадут в компьютеры, то компьютеры работать не будут. Поэтому их хранят в экранированных ящиках.

Он сразу же приступил к работе. Это было все равно, что работать с молекулами – настолько тонкой была работа. На это ушло много времени. Наконец Флип закончил.

– Теперь я покажу вам, как это действует, – сказал он.

Он поставил шлем на стул, подложил под него один из своих бесчисленных счетчиков и включил питание. Счетчик заработал как сумасшедший. Этот шлем действительно работал! Меня пробрала дрожь.

Затем он открыл свинцовую шкатулочку с элементом В и маленькими, с винтовой регулировкой захватами положил крошечную микросхему на стул. Счетчик замер. Спереди на шлеме ярко горела лампочка. Он стукнул по выключателю шлема несколько раз, лампочка гасла и зажигалась вновь, но счетчик не действовал. Затем он вернул крошечный кусочек в свинцовую шкатулку, включил шлем, и снова счетчик словно взбесился!

Я все как следует продумал. Я знал, что мне предстоит делать и как нужно поступить с Флипом: тайна не должна просочиться наружу.

– Переоборудуй и все остальные! – приказал я ему.

Он весело принялся за дело.

Я подремал, почитал комиксы. Время тянулось медленно. Когда Флип взялся за последний шлем, солнце уже клонилось к горизонту. Первоначально мой план был таков: как только он закончит, я сделаю вид, что мне требуется проверить оптическую защиту на вершине горы, и там столкну его вниз. Но все эти дни Фахт-бей страдал повышенной раздражительностью. К тому же вид мертвого техника, забрызгавшего кровью весь пол

ангара, может разжечь аппетит пилотов-убийц – они еще раньше хотели расправиться с техниками.

Нет, у меня появился план намного лучше. Я извинился и ушел в спальню. Закрыл дверь. Оказавшись вне пределов его зрения и слуха, я достал из погреба рекордер. Я уже прочел руководство по записи гипноленты и сделал ее, начитав следующий текст: «Закончив работу с гипношлемами, ты забудешь, что они находились у меня в комнате. Ты забудешь, что вносил в них изменения. Ты будешь думать, что тебя вызвали починить сигнализацию и что, пока ты был здесь, ты ничем другим, кроме этого, не занимался. Когда я сниму с твоей головы шлем, ты ничего не увидишь и ничего не ощутишь до тех пор, пока я не скажу: „Спасибо“. Тогда ты спросишь меня, в порядке ли сигнализация. После этого ты придешь в себя и станешь нормальным. Ты забудешь, что слушал эту запись».

Я вернулся в комнату с гипнолентой в кармане. Флип закончил возиться с последним шлемом, сказал: «Все сделано», отнес шлемы в упаковке в погреб и все прибрал, но последний шлем и одну свинцовую шкатулку с элементом В я оставил у себя.

– Все сделано, кроме испытания, – сказал я.

– Счетчик покажет вам, работает он или нет.

– Я в счетчиках не разбираюсь. Испытания должны быть настоящими, в естественных условиях. Ну как, не возражаешь?

– Конечно, давайте, – сказал Флип. – Но если уж это не работает, тогда считайте, что по всей Вселенной корабли будут разбиваться друг о друга. Эти штуки надежные.

Я вынул из шкатулки крошечный кусочек и вставил ему в волосы, затем надел ему на голову шлем и включил его.

Техник отключился, как лампочка! В волосы я вложил ему пылинку! Настоящий элемент В лежал в свинцовой коробочке вместе с другим таким же в другой комнате. Я просунул ленту с записью в прорезь шлема, она считалась, как положено, и я снял шлем с его головы. Флип сидел с закрытыми глазами и не двигался. Я вынул крупицу пыли из его волос, убрал из комнаты шлем и свинцовую коробочку, закрыл сводчатое помещение и вернулся назад. Разложил его инструменты вокруг плитки пола с секретом в моем тайном кабинете, где он работал, и, когда все было готово, сказал: «Спасибо».

Он посмотрел на меня чуть замутненными глазами и сказал:

– Сигнализация в порядке?

– Я очень тебе благодарен, что ты пришел и исправил ее.

– Не стоит, – сказал Флип как ни в чем не бывало, – там, в общем, и чинить-то почти было нечего. Нужно посильней нажимать ногой на эту плитку и вращать ступней, тогда и сработает сигнализация в ангаре. Вот и все, что нужно помнить.

Он собрал свои инструменты и, мурлыча под нос какую-то мелодию, ушел. Я стянул один из его счетчиков и проверил шлем с настоящим элементом В. Счетчик не издал ни звука!

Ура! Разве я не был теперь прав?!

Вскоре я смогу соблазнить любую девушку и заставить весь персонал кланяться, как только они увидят меня, а может, даже и подбить кого-нибудь на ограбление банка. Я смогу растренировать Сильву. Но самое главное – я смогу приказать Ютанк полюбить меня, лечь ко мне в постель!

Но оставалось сделать еще одну вещь.

Глава 3

Я поспешно написал записку и поставил на ней печать, чтобы она выглядела официальным документом. Потом достал кольт пятьдесят четвертого калибра и убедился, что он заряжен на тот случай, если придется столкнуться с Сильвой, – этого я ни в коем случае не желал.

Легко, как на крыльях, я пролетел по коридору в конторское помещение Фахт-бея. К моему счастью, его там не оказалось. Я воспользовался его телефоном и вызвал своего таксиста. Пришлось немного повозиться, разыскивая его, но после трех звонков в разные точки города мне это удалось. Он находился в баре – занимался игрой на автомате. По его словам, он немного проигрывал и хотел сперва добиться ничьей. Я был очень терпелив и согласился немного подождать, когда он сказал, что скоро приедет.

Вошла жена Фахт-бея, но, увидев меня, поспешно удалилась. Наконец прибыл и он сам. Я не хотел его видеть. Да и он тоже не испытывал особого желания видеть меня, судя по его лицу. Однако субординация есть субординация. Комендант сел и посмотрел на меня.

– Кражи героина все продолжаются, – сказал он.

– Зачем говорить об этом мне?

– Вы уверены, что не знаете об этом?

– Тебе бы лучше быть более уважительным, – сказал я со стальными нотками в голосе. Ну ты у меня дождешься – будешь первым кандидатом на обработку гипношлемами!

– Мы на пороге полного разорения, – сказал он. – Этот госпиталь стоит целой планеты! Ливанский банкир очень расстроен.

– Зачем ты говоришь это мне? – сказал я.

– Вы же главный инспектор.

– Вот именно. И не забывай этого.

– Мы задолжали корпорации ИГ Барбен за последнюю партию «скорости», – сказал он. – Ту, что доставлялась на «Бликсо».

– Да провались он ко всем чертям, твой «Бликсо», – сказал я, и это было на полном серьезе.

– Ливанцу придется брать банковский заем, чтобы купить урожай мака текущего года. Под тридцать процентов.

О боги, ну как таким мозгам не отведать гипношлема?

– До вас мы были кредитоспособны, – упрекнул он.

Два гипношлема в день! Я ему задам! Наконец явился таксист – было уже десять часов. Прежде чем выйти во двор, я внимательно оглядел его, нет ли там Сильвы.

– Я потерял бумажник, – заявил таксист. – Не одолжите мне несколько баксов?

Я сердито велел везти меня в госпиталь. Этому болвану гипношлем тоже обеспечен! Мы подъехали к клинике. Я велел ему подождать и глядеть в оба: не появится ли смуглорожий сицилиец – и зашел в здание. Там было безлюдно, если не считать пожилой женщины, несущей ночное дежурство в регистратуре. Я, не задерживаясь, прошел мимо нее и шумным рывком открыл дверь в спальню Правда. Две головы испуганно приподнялись с подушки.

– Мой отец! – вскрикнула медсестра Биддирджина.

– А зарплату мне уже начали платить? – спросил Правд.

Очевидно, я прервал их посреди кое-какого занятия – вид у них был всполошенный.

– А ну-ка, выбирайтесь из постели! – приказал я.

Вот еще два кандидата на гипношлем, это уж точно. Никакого уважения. Ее отец, этот жирный неряха! Они почувствовали в моем голосе угрозу – дважды повторять не пришлось. Сестра Билдирджина вылезла из постели. Было ей, наверное, лет пятнадцать, поэтому не много там было в смысле грудей. Напяливая на себя форму медсестры, она, похоже, еле слышно проклинала меня.

Встал и Правд. На этот раз он был умницей. Прежде всего влез в свои полуботинки.

Я потащил его к нему в кабинет. Там я показал ему подделку, имеющую вид официального документа, и пояснил:

– Вот только что полученный мною приказ. Исполнить его нужно немедленно.

В липовом приказе говорилось следующее:

Вам надлежит немедленно вживить себе «жучок». Если вас когда-либо поместят в одну из подземных камер или в могилу, мы не сможем вас обнаружить, если у вас в черепе не будет реагирующего на поиск «жучка». Это секретно, официально, и тот, кто разгласит тайну, своей зарплаты никогда не получит.

Вышестоящие Власти

Я забрал у Прахда приказ и передал ему свинцовый ящичек с элементом В. Он открыл его и прищурился, чтобы разглядеть содержимое.

– Это «жучок»?

– Мини-микроответчик, – уточнил я. – Он отвечает звуковым сигналом, когда на него воздействует луч поиска.

– А, понятно. Один из тех.

– Верно. Нужно вживить его в макушку моего черепа так, чтобы никто не знал, что он там. Таков приказ.

– И тогда мне начнут платить?

– Посмотрим.

Он как-то странно поглядел на меня и крикнул медсестре Билдирджине. Та прибежала, что-то бурча под нос. Правд велел ей подготовить операционную, и она умчалась, все еще бормоча, а мы не спеша последовали за ней.

Операционная была готова, лампы горели, посреди комнаты стоял стол с ремнями.

– Это для него? – поинтересовалась медсестра.

– Для него, – подтвердил Правд.

Она ловко схватила меня за руку и повалила на операционный стол. Я поразился ее силе. Она заставила меня растянуться и принялась закреплять ремни: стянула ноги, живот, перекинула тяжелые ремни через грудь и плечи, наконец последним ремнем закрепила шею. Слишком туго – трудновато было дышать. Она все еще что-то ворчала про себя – с каким-то озлоблением.

– Подождите! – сказал я. Уж очень нехорошо они на меня глядели, не хотелось под этими взглядами погружаться в бессознательное состояние. Чего доброго очнешься, а у тебя из неположенного места будет торчать ланцет. – Не надо общей анестезии! Только местная. Ничего особенного тут нет.

– У нас нет новокаина, – сказала Билдирджина.

Я повернул голову и указал ей на пузырек с надписью «новокаин». Она взяла его и положила к себе в карман.

– Он пустой, – объяснила она. – А все аптеки в это время закрыты.

– Это правда, – подтвердил Прахд.

Билдирджина подошла к шкафу, выдвинула ящик и что-то взяла. Затем вернулась ко мне и приказала широко открыть рот. Я повиновался, думая, что она хочет взглянуть на мои зубы. Но она впихнула мне в рот большой кляп из бинта. Затем влезла коленями мне на грудь. Колени оказались довольно острые – она ведь была молода и немного костлява. Юбку она задрала, обнажив ляжки. Сдвинув локти, она обхватила мое лицо ладонями – ногти у нее тоже были довольно острые – и зажала мою голову, словно в тисках.

– Начинайте, док, – сказала она. – И надеюсь, эти инструменты тупые! У юных девушек нежные чувства.

Я понял, что она страдает «комплексом Электры». Фиксация на своем отце. Я попытался сказать ей, что я не ее отец, но кляп не дал мне этого сделать.

Колени медсестры так больно вонзались мне в грудь, что я не почувствовал первого надреза. Второй – почувствовал!

Прахд – а я довольно энергично вращал глазами, чтобы все видеть, – пользовался электроножом фирмы «Занко», и у него была ванночка для сбора крови. Он вскрыл мне череп! Тут и смотреть не нужно было, чтобы понять это! Жгло безумно!

Билдирджина, цепко держа мою голову в ладонях, не позволяла ей шевельнуться, а ногти вонзались мне в кожу. При этом она вела такие речи:

– Это не очень-то хорошо – заставлять прерывать такие дела посредине. Может, один раз – еще ничего, но когда так делают дважды – это уже назло. У юных девушек нежные чувства!

Прахд собирал кровь в пробирку и разогревал катализатор. Что-то жужжало, звякали металлические ванночки, шипели горелки. Он вернулся с каким-то инструментом, похожим на лопату. Я не видел, что он делал, но внезапная боль пронзила меня, как копье, глаза ослепила вспышка!

Он отошел с небольшим кусочком черепной кости. Положил его в пробирку, пробирку поместил в катализатор, зашипели горелки, мой череп – тоже!

– Вам когда-нибудь приходилось останавливаться посреди этого дела? – продолжала медсестра. – Вас когда-нибудь прерывали в самом разгаре?

Я уже не ощущал ее ногтей – слишком сильно болел череп. Прахд включил дрель.

ЙООУ! Звук дрели проник мне в череп, и это была живая мука! Комната завертелась перед глазами!

– Так все шло хорошо, – говорила медсестра. – Хорошо, медленно, ровно. И обещало продолжаться так долго. О, это было здорово!

Дрель у Прахда перекосило. Я потерял сознание. Когда пришел в себя, Билдирджина говорила:

– Это был первый акт за ночь. Я с нетерпением ждала его весь день. Меня пробрало до самой макушки! И тут вошел мой отец!

Я пытался сказать ей: «Сестра Билдирджина, я не ваш отец. Это у вас от „комплекса Электры“. Ваша скрытая страсть к отцу находит выражение в ненависти». Но кляп во рту не давал мне такой возможности.

– Проверь, пожалуйста, этот предмет, – попросил медсестру

Прахд, держа в руках свинцовый ящичек. Она на мгновение отпустила мою голову – точно вещь. Я страдальчески кивнул. Доктор подцепил элемент пинцетом и бросил в раствор. Выловил его оттуда. Билдирджина снова схватила меня за голову, колени врезались в грудь.

ЙООУ! ЙООУ! ЙООУ! Он внедрял это в мой череп не слишком-то нежно.

– Вы когда-нибудь останавливались на полпути? – продолжала Билдирджина. – Как раз в тот момент, когда все идет превосходно?

Бителсфендер вынул массу костных клеток из пробирки и, как штукатур, замазал сделанную дырку. При каждом прикосновении ощущение было такое, будто тебя дергают за каждый нерв!

– Понимаете, – говорила Билдирджина, – я же совсем молодая, я только начинаю. Для меня все это так ново, так чудесно. Слышать-то я слышала, да вот не знала, что это может

быть так здорово, так здорово, так здорово!

Теперь Прахд подтягивал кожу, боль была сумасшедшей, обжигала!

– Вам нужно быть более осмотрительным с юными девушками, у которых раньше ничего такого не было, – продолжала медсестра. – Ведь это самое восхитительное в их жизни!

Прахд обмазывал чем-то края раны. Каждое прикосновение причиняло дикую боль!

– Не будете больше прерывать юных девушек на полпути, – приговаривала Билдирджина. – Будете проходить своей дорогой и давать им кончить! У юных девушек нежные чувства, смотрите не забывайте об этом!

Прахд поднес к моей ране лампу. Мне показалось, что от жара у меня затрещали волосы. Затем он отступил и сказал тоном профессионала:

– Можете не держать его больше, сестра Билдирджина.

Она слезла с меня. Я даже не чувствовал ее впивающихся мне в грудь коленок, которые оставляли синяки, – для страданий мне хватало другой боли. Она взяла ланцет, видимо, на тот случай, если ей задним числом придет в голову новая идея. Расстегнула ремень на горле, дав мне снова нормально дышать, сняла и остальные путы.

– Ну вот, – сообщил Прахд, – вы и с «жучком». Теперь мне будут платить?

Я вытащил бинт изо рта и рявкнул:

– Вон отсюда!

Они были очень послушны. Покидая операционную, медсестра Билдирджина уже расстегивала свой халат, с обожанием глядя на Прахда.

– О, я просто в восторге от медицинской работы, а вы, доктор? Она так возбуждает!

Я кое-как слез со стола. Вся комната ходила ходуном. Мне трудно было сказать, что со мной сделали: (…) или прооперировали!

Глава 4

При моем приближении таксист проснулся, выпучил на меня глаза и испуганно проговорил:

– Ого, неужели этот сицилиец все-таки добрался до вас?

Я велел везти меня в казармы: не хотелось мне еще раз выслушивать нытье Фахт-бея. Когда я проходил по ангару, офицер охраны спросил:

– На вас напала банда?

Не ответив, я прошел по туннелю в свое секретное жилище, ввалился в спальню и рухнул замертво. Не скажу, что я уснул, нет – я просто отключился.

На следующее утро я проснулся очень поздно. На воротнике свитера и на волосах запеклась кровь. Надо было что-то делать. Я принял душ и, к своему удивлению, обнаружил, что кровь из головы больше не идет. Правда, еще больше я удивился, когда дотронулся до того самого места – это меня чуть не прикончило. Хорошо, что рубашку не нужно надевать через голову, и за этим занятием я начал вкушать сладкие плоды того, что совершил. Теперь ни один из гипношлемов на мне не сработает.

Не будет больше кошмаров, завершающихся дьяволами Манко с остроконечными хвостами. Я был избавлен от Крэк, но никто на этой планете не был избавлен от меня. Это чувство доставляло мне радость. Официант принес мне горячий кофе без сахара. Я выпил его маленькими глотками, запивая большими глотками воды. Именно так его надо пить, хотя я сам делал это редко. Но раненых всегда мучает жажда. Сладости я полностью проигнорировал.

Поскольку официант входил и выходил и никакой двуствольный «леопард» не разнес его на куски, я прошел по внутреннему дворику на цыпочках к двери во внешний двор: мне нужно было решить, где поставить стражу, чтобы удобнее угостить непрошеного гостя парализующей стрелой. Я глянул в смотровое отверстие.

Мои боги!

Ютанк как раз отъезжала на своем БМВ. И рядом с ней на переднем сиденье, болтая как ни в чем не бывало, сидел – представьте себе кто – Гансальмо Сильва!

Машина выехала за ворота и скрылась. Я вышел во двор. Карагез помогал садовнику высаживать цветы на клумбу. Я подозвал его, а затем молча указал на ворота – у меня просто отнялся язык.

– А, этот, – догадался Карагез. – Он все вас дожидался.

Я молча кивнул, и Карагез продолжал:

– В городе последнюю пару дней появились какие-то чужаки. Они напугали Ютанк. Поэтому сегодня утром она наняла Сильву к себе в телохранители.

Час от часу не легче! Мало того, что он охотится за мной, так еще крадет мою возлюбленную танцовщицу! И кто знает, не замышляют ли они оба что-нибудь против меня!

Хорошо еще, что я уже провернул свои планы с гипношлемами.

– Слыхали, – говорил Карагез, – он без гроша в кармане. Американский консул забрал у него все наличные, которые он вынул из карманов мертвого гангстера, – сказал, что это консульский сбор. Мы его подкармливали.

Даже персонал снюхался с ним. Я пошел к воротам, но тут сообразил, что имел глупость выйти невооруженным, и повернулся, чтобы вернуться в свои апартаменты. Раздался звук подъезжающей машины. Во двор вкатился "БМВ! Визжа тормозами, он остановился в обычном месте. Я так и замер, глядя на машину, как птица смотрит на уставившуюся на нее змею.

Я чувствовал, что мне пришел конец: из машины вылезал Гансальмо Сильва. В руке он держал свой «леопард». Ютанк, в плаще с капюшоном, под чадрой, шмыгнула мимо меня, даже не глянув в мою сторону, словно меня и не существовало. Видимо, она совсем списала меня со счетов. Дверь ее комнаты захлопнулась, задвижки с лязгом стали на место. Сильва стоял, выбравшись из машины, и смотрел на меня. Никогда я еще не чувствовал себя таким беззащитным. Пистолета при мне не было, так что мне нечего было вытаскивать, но даже если бы он и был, я бы не успел этого сделать: у Сильвы была уйма времени, чтобы пристрелить меня первым. К тому же, обработанный гипнозом в Аппарате, он был способен на все. Сильва медленно подходил ко мне с обрезом в руке, такой коренастый, мускулистый, страшный – сицилиец до мозга костей. Он хмурился.

Остановившись в пяти футах от меня, он поднял обрез и дулом почесал себе голову.

– Где это (…) я видел тебя раньше? – проговорил он.

Я промолчал. Он нахмурился сильнее. Затем его лицо слегка прояснилось – черная туча сменилась темной облачностью.

– А, знаю. В том (…) кошмаре – ты тот самый парень, который мне привиделся. Я стоял в сарае, полном летающих тарелок! – Сильва оглядел меня с головы до ног и кивнул: –

Что ж, это проясняет дело. Можем мы уединиться в каком-нибудь укромном местечке и посидеть? Тут как-то все на виду.

Ловко. А чего еще ждать после обработки в Аппарате? Он не хотел, чтобы казнь произошла на виду У людей. Моя спальня – там я буду ближе к моим пистолетам. Я обрел дар речи.

– Пойдем со мной, – сказал я и повел его в спальню. Тут явилась мысль похитрей. – Хочешь сначала выпить? Немного виски?

– В рот не беру, – сказал он. – (…) язва желудка.

Что ж, попытайся снова, как, бывало, говорили мои учителя. Если ты еще не умер, всегда остается крошечный шанс, что это произойдет не тотчас же. Я ввел его в спальню, усадил в кресло, потешил было себя мыслью, что могу удалиться в секретную комнату, наступить на плитку пола, повернуть ступню – и в ангар сбежится персонал, но тут сообразил: ведь в ангар, а не сюда, где они нужны. Я попытался применить хитрый прием и сказал:

– Насколько я понимаю, Ютанк наняла тебя телохранителем.

– Ага, – прохрипел Сильва.

– Эта страна довольно дикая. У тебя есть квалификация? Как ты убрал Тейвилнасти?

Он расхохотался отрывистым, лающим смехом:

– Детская игра. Когда эти двое (…) привели меня в ту (…) комнату, я пришел в себя и сказал: «Это (…) ловушка для того, чтоб меня кокнуть». Сечешь? Так я и сказал: «Ловушка, чтобы меня кокнуть». Ты меня понимаешь? – Я понял его. Он угрожал мне. – Ну вот, когда они уложили меня в эту (…) постель, я сказал: «Какой-то (…) (…) будет здесь через пару минут, чтобы замочить меня». Ну и тогда, как только эти (…) ушли, я взял и взбил одеяла, чтоб было похоже на лежащее тело, и спрятался под кроватью. Детская игра. Через пару минут – вот (…) буду, если вру, – в окно тихо влезает какой-то (…), крадется, как кошка, к моей (…) постели. В руке у него – (…) стилет. И еще вот этот «леопард» в кобуре на левой (…) ноге. Он всаживает стилет в одеяла, как психанутый (…). Ну а я просто протянул руку и сорвал его (…) «леопард» с ноги. Он даже не успел наклониться и посмотреть, что там такое под этой (…) кроватью, как я уже прострелил ему ногу. А когда он упал, я (…) пальнул ему в промежность. У него сразу пропал всякий

интерес кого-то убивать, поэтому я вылез из-под этой (…) кровати. Вижу, у него еще дешевый карманный пистолет, паршивенький, тридцать восьмого калибра. Я его взял, и хотя из этой (…) штуки стрелять было рискованно – их на (…) разрывает, – я всадил пулю в одеяла, протер этот (…) пистолет и сунул ему в руку, которая уж (…) и дергаться перестала. Я поискал у него деньги и нашел четыре запасные обоймы, ну и спрятал «леопард» и патроны к нему в укромном местечке в туалете. Тут приходит (…) полиция. Подумали, что этот парень пытался взорвать бомбу, но она взорвалась слишком быстро. А потом видят, что я американец, и засадили меня в тюрягу. Я как дурак (…) призываю этого (…) американского консула, а он приходит на следующий день и требует, чтобы мне намотали на полную (…) катушку, но они говорят ему, пошел ты на (…). Чтобы я еще хоть раз требовал американского консула – черта с два! Он взял все мои башли. Ну и на следующий день я вернулся в гостиницу и забрал этот «леопард» из туалета. – Он посидел немного в задумчивости. – Я смутно помню, что в кошмарном сне я призывал американского консула. Дурак я (…), но все же мне кажется, что я в делах сейчас стал куда умней и знаю, что делать, вот так-то. Так что пора поговорить о тебе.

– Постой, – сказал я. – Похоже, ты толк в деле знаешь. Но это довольно дикая страна. Если хочешь быть телохранителем, тебе необходимо это. – Я надел ему на голову гипношлем и повернул выключатель. Лампочка впереди ярко вспыхнула.

Я ждал. Он просто сидел и все. Я ожидал, что его глаза подернутся дымкой и сомкнутся. Но он просто сидел и все. Сна ни в одном глазу!

– К черту, – сказал он. – Не нужно мне никакого шлема. – Он снял его и положил к себе на колени. – Да и на пуле непробиваемый он что-то не похож.

О боги! Он же не работал! Ну да – этот шлем не работал! Лихорадочно соображая, как себя вести, я взял у него шлем, ясно сознавая одно: передо мной обработанный гипнозом наемный убийца Аппарата!

– Мне в голову засела одна странная мысль, – сказал он, – будто в Турции я должен встретиться с главным. Люди говорят,

это ты и есть! Дурацкая (…) мысль, что у тебя для меня есть какая-то работа. – Я шумно перевел дух. Так вот что внушили ему под гипнозом! – Эта дамочка, которая у тебя тут живет, как ее – Ютанк? Чудное имя. В общем, она предложила мне работу. Но, по-моему, это не то, что мне надлежит делать, и непохоже, чтобы это была постоянная работа. Несколько минут назад мы с ней поехали по дороге в город, и она сказала мне, что ужасно боится: в городе последние два дня появились какие-то иностранцы, стреляли, и она попросила меня…

– Постой-ка, – прервал я его, – ты же не говоришь по-турецки.

– Ну да, не говорю. Паршивый (…) язык. Зато она говорит по-английски; правда, акцент у нее – ухохочешься. – А, лапушка изучает английский! Может, хочет меня порадовать? Я же видел, как она вносила в дом целую кучу учебников. Как это мило с ее стороны. – Иногда ее (…) трудно понять: она употребляет слишком много длинных слов. Ну, так вот: едем мы по дороге в город, совсем недавно, и хочется ей знать, кто, по-моему, эти козлы. Козлами-то она их не называла. Она сказала… да, вот как она сказала «непрошеные иностранные гости». Я-то, конечно, знал и говорю ей: эти (…)(…) – американский консул из Анкары и три-четыре цереушника. И бац – она делает крутой разворот назад, и мы снова здесь. По-моему, ей кажется, что ей грозит опасность. – Разумеется, кажется. Бедная дикарочка из пустыни. – И, должно быть, у нее в мозгах что-то перевернулось, – продолжал он. – Сначала говорила, что боится стрельбы, а потом хочет знать, сколько стоит замочить человека. Бабы! – добавил он с отвращением. – Вечно у них в голове что-то меняется! – Да, женщины – тяжкое Испытание, с этим я мог согласиться. – Хотя, – закончил он, – замочить американского консула из Анкары – это (…) жуть как мне нравится!

В отчаянии часто рождаются блестящие идеи. Я должен отделаться от этого Сильвы. Он не только представляет опасность для базы, он угроза моему дальнейшему обладанию Ютанк. Он может убедить ее сбежать с ним! Послать его на самое опасное дело! На такое, из которого наверняка живым ему не выбраться. Кого на планете охраняют зорче всех?

– А как насчет того, чтобы замочить президента США? – предложил я идею.

Но он отрицательно покачал головой:

– Ну уж нет. Мне таким героем, как Освальд, быть не хочется.

Тут меня осенило. Вот где смерти ему никак не миновать!

– А как насчет директора ЦРУ?

Он подумал, поскреб подбородок стволом обреза.

– Есть свои плюсы. Эти недоноски и их американские консулы. Есть свои плюсы. – Он уставился на меня своими темными глазами. – Хорошо, я сделаю это за сотню кудрявых. – Затем добавил: – Плюс расходы.

Я сделал быстрый подсчет. Я слегка сомневался насчет «кудрявых»: сотня это или тысяча. Но пусть даже тысяча – сто тысяч турецких лир равнялось примерно тысяче долларов США. А кроме того, ему этого никогда не провернуть – из него сделают швейцарский сыр.

– По рукам, – сказал я.

Все что угодно, лишь бы убрать его подальше от Ютанк. Даже деньги. Я полез в карман и вытащил полную горсть лир. Отдавая их Сильве, я распорядился:

– Поедешь и снимешь в городе номер. И держись отсюда подальше, чтобы не сорвать наши планы. Остановись в отеле «Дворец» – в последнее время мы там не наводили ужас своей стрельбой, а завтра получишь деньги и билет в Соединенные Штаты.

– У тебя для этого «леопарда» есть патроны? – спросил он. – Кажется, мои отсырели в этом (…) туалете.

У меня была дробь номер двенадцать, которая подошла бы к его обрезу. Дилер продавал эти патроны дешево, потому что дробь номер двенадцать настолько мала, что непригодна даже для канареек. Я велел ему выйти во двор, а сам добрался до своих оружейных полок, нашел коробку с дробью – положил даже кусок свинца сбоку, чтобы ее уж точно зарегистрировали детекторы аэропорта. Выйдя во двор, я передал Сильве коробку и, пожав ему руку, горячо пожелал «удачи» – правда, не сказал, кому именно.

Я велел Карагезу отвезти его в город.

Скатертью дорожка! Не видать тебе Ютанк, как своих ушей! Я зашел к себе в кабинет и составил приказ Фахт-бею о выдаче денег и билета. Я знал, что он заблажит, но это был непредвиденный случай. Прощай, Гансальмо Сильва!

Глава 5

Почему не работал этот шлем? Положив под него украденный счетчик, я проверил его. Стрелка не шелохнулась! Лампочка зажглась, но через шлем не прошло никаких волн.

Только я собрался вызвать техника Флипа, как вспомнил, что сделал ему постгипнотическое внушение забыть о шлемах. Что-то здесь явно было не так. Но если в языках я разбираюсь свободно, то электроника и тому подобное для меня полная абракадабра.

Я достал остальные шлемы и каждый в отдельности терпеливо проверил счетчиком. Ни один из них не работал! Лампочки спереди зажигались, но шлемы не действовали! Мои розовые мечты управлять всеми на этой планете с помощью гипноза оказались под большим сомнением. Я припомнил, что с ними проделал техник – ведь они же все работали, когда он снабдил их выключателями.

Ага! У меня же еще оставались картонные и свинцовые ящички из-под выключателей. Я достал один из них. На нем было написано: «Зиппети-Зип, производственная компания. Индустриальный город, Волтар». Нет-нет, не то. Другая сторона… Там шрифт помельче:

Предупреждение:

Модель минимального радиуса действия. Для использования только в космических судах, действующих соединением в строю. Активная дальность действия: 2 мили.

Весь мир рухнул. Ведь космические суда движутся так быстро, что для них зона в две мили – ничто. Вероятно, эти коммутаторы оттого здесь в таком изобилии, что обычно пользуются переключателями с большим радиусом действия – возможно, в тысячу миль. Но две мили! Всякий раз, когда я буду находиться в пределах двух миль от шлема, он не будет работать! В полной безысходности я попытался представить себе, как надеваю на кого-то шлем, а затем гоню на машине более двух миль… Нет, это совершенно невозможно. Но что оставалось делать? Просить, чтобы убрали из моей головы ту штуку? О нет, ни за что! Снова медсестра Билдирджина усядется мне на грудь, снова эти адовы муки… Нет! Элемент В останется в моем черепе навсегда!

Печальный, я убрал шлемы на прежнее место. А потом, будучи по характеру оптимистом, воспрянул духом: уж в одном-то я точно выиграл – никогда больше графиня Крэк не сможет использовать на мне гипношлем. Не будет больше никаких дьяволов Манко! Все в конце концов обернулось удачей!

«Бликсо» улетел. Гансальмо Сильва исчез с моего горизонта. Ботч и изготовители фальшивок будут мертвы. Хеллер запутался, и графиня Крэк вправит ему мозги. А не выспаться ли мне как следует? А может, рвануть на охоту? Я ведь отлично поработал, в самом деле. Аппарат будет мною гордиться. Нет, ей-богу, я заработал хороший отдых! Если бы только выдумать что-нибудь такое, что порадовало бы Ютанк и еще раз заманило бы ее в мою одинокую постель.