Внутри меня гасли звезды

Глава 5

Она вернулась сама. Почти под утро тихий дом наполнился ее неуверенными шагами. Я слышал, как она прошла мимо моей спальни, лишь на секунду задержавшись у двери. Хотела ли она войти? Что-то заставило ее остановиться?

Где же ты была? Совершила ли ты опять какой-нибудь дрянной поступок, Дакота?

Когда я зашел в ее комнату, она крепко спала. Ее ровное дыхание пощекотало кожу на моих пальцах. Я хотел к ней прикоснуться, но не посмел. Я не знал, какой реакции от нее стоило ждать на этот раз. Лицо целое, руки тоже. Значит, ночью она ни с кем не дралась – уже хорошо.

Я решил сегодня не ехать в офис, чтобы попытаться поговорить с дочерью. Отпустил Ив с миссис Данн по магазинам, а сам принялся за готовку овсяных блинчиков. Дакота любила их.

Когда-то.

Может, сегодня у нас получится обсудить хоть что-то?

Она появляется на кухне ближе к обеду. Впервые я не вижу в ее взгляде гнева. В нем затаилось нечто другое… Кажется, ее бездонные зелено-карие глаза поглотили вселенский масштаб усталости. Она так исхудала! Платье, еле прикрывающее колени, не скрывает шрамы на ногах, полученные в процессе беспорядочных драк. И я так корю себя за то, что не смог уберечь ее от этих отметин!

– Привет, пап, – тихо-тихо шепчет она.

– Здравствуй, родная! Будешь есть? Я тут кое-что приготовил… Надеюсь, тебе понравится.

Даки бросает кроткий взгляд на тарелку и кивает в знак согласия.

Такое впервые!

Я и не ожидал, что нечто подобное произойдет, поэтому в моем сердце загорается маленькая искорка надежды на хорошее.

Дочь бесшумно усаживается на стул и берет один блин. Я пододвигаю ей клубничный джем, она его принимает.

Господи, спасибо тебе за это!

Моей радости нет предела! Подумать только, я радуюсь тому, что она ест без укоров, упреков и ругани то, что я ей предлагаю!

– Чем думаешь заняться? – осторожно спрашиваю я.

– Не знаю.

– А чего бы ты хотела? Я сегодня выходной взял, может, сходим куда-нибудь?

– Нет, пап. Я не хочу. Как-нибудь потом…

Что ж, не все дается сразу, но ее спокойный настрой все-таки угомонил мою встревоженную душу.

Это маленький шаг вперед, маленькая победа. Я не хочу ее спугнуть, поэтому напирать не стану.

***

Я хочу плакать. Но только так, чтобы после извержения слез стало легче, а не больнее. А всегда происходит именно так: в момент слабости я не чувствую освобождения от бремени, я ощущаю его крепко привязанным тугим узлом у себя на шее.

Как же я хочу плакать по-другому!

Прошло пару дней после беседы с незнакомкой у моста. Я не знаю почему, но со мной что-то произошло. Несколько психологов пытались неделями вбить мне то, что случайный собеседник смог донести за один вечер.

Нормально ли это? Реально ли такое?

Оказывается, реально… Меня как будто окатили холодной водой, окунули в ледяную прорубь, обуздали монстра простым разговором, не прибегая к сильнодействующим успокоительным. Он сейчас тихонько посапывает где-то в глубинах сознания, поэтому я не знаю, что происходит со мной. Кто я? Что это за человек? Нет желания грубить, ругаться, громить мебель, разбивать лица.

Впервые за долгое время я посмотрела на отца как-то по-другому. Он изменился. За этот год он постарел, как за пять лет. На лице появилась щедрая россыпь морщин, на волосах заблестели десятки седых волосинок. А ему и пятидесяти еще нет…

Это моя вина. И только моя! Он столько всего вытерпел, пережил. И ни разу, черт возьми, ни разу не повысил на меня голоса!

Как принять все это? Как разгрести последствия стихийных бедствий? Столько крушений, столько потраченных безвозвратно нервных клеток. Если я и зла, то только на себя. Сгусток гнева на мать остался, но больше не способен померяться своей мощью. Теперь в этом мире я ненавижу исключительно себя.

– Даки? – Дверь распахивается, и оттуда выглядывает маленькая голова младшей сестры.

Она ни разу ко мне не заходила. Когда-то давно я ей запретила появляться в своей комнате. Грубо и очень настойчиво указала податься восвояси. От того истерического голоса из прошлого пробегают мурашки по коже.

Бедная Ив, ты не заслужила такого обращения. Как же мне стыдно! Я оттолкнула тебя в самый тяжелый момент вместо того, чтобы прижать к себе крепче. Я пропустила твой день рождения и не поздравила с шестилетием пару месяцев назад. Я не сказала ни одного доброго слова… Какая же я тварь!

Хочется врезать себе со всей силы, чтобы изуродовать каждый дюйм тела! Моя внутренняя сущность должна совпадать с внешней.

Я уже было сжала кулаки в желании выместить очередную порцию нахлестнувшей агрессии, как вовремя очнулась, вспомнив про ребенка. Ивонна все так же стояла у двери, переминаясь с ноги на ногу и не решаясь войти.

– Папа сказал, что мне можно тебя навестить… Ты уже выздоровела? – Ее чистенький голосок вызывает умиление.

«Выздоровела»…

Да, наверное, он сказал, что я больна. И я понимаю, что это не только глупая отмазка для шестилетнего дитя. Это сущая правда. Я действительно психически нездорова. И место такому пациенту в психушке, а не рядом с нормальными людьми.

– Почти выздоровела, сестренка… – Чувствую, что задыхаюсь. К глазам подступают слезы и вот-вот выпросятся наружу.

Она осторожно подходит, и ее маленькая ладошка касается моей, сжатой в кулак, руки. Легонькое прикосновение приятно расходится по всему телу теплой пульсирующей волной. Я уже и забыла подобное чувство…

Мигом падаю на колени и крепко прижимаю сестру к себе, вдыхая лавандовый запах ее кудряшек. Ее сильные ручки обнимают меня за шею и взрывают каменные завалы в сердце. Темно-русые вьющиеся волосы Ив унаследовала от мамы, но вот глаза у нее – отцовские: почти зеленого цвета. И именно они сейчас внимательно разглядывают мое скуксившееся лицо.

Моя родная девочка, прости меня за все. Прости за то, что ты видела. Я показала тебе страшного монстра. Но обещаю, что больше никогда не позволю встретиться вам снова. Никогда.

– А ты отвезешь меня в парк? Я так хочу покататься на карусели! Папа не сможет, а миссис Данн очень занята, – спрашивает она с небывалым огоньком надежды в глазах.

– В парк? Хорошо, давай съездим в парк. Я отвезу тебя в самый лучший парк, на самые лучшие аттракционы, куплю тебе самую вкусную и самую сладкую вату. Я сделаю для тебя все, что ты захочешь!

Ив радостно взвизгивает и целует меня в щеку. Я чувствую, как она начинает гореть. Приятно гореть…

Не плачь, Коуэн, не плачь. Не спугни ее.

***

Я хотела побыть с Ивонной наедине, сама повести машину, но один из охранников увязался следом. И я понимаю, что это правильно. Все еще побаиваются оставлять меня с сестрой, думая, что я не смогу совладать с гневом. Я и сама не знаю, смогу ли побороть эмоции, если меня что-то выведет из себя, поэтому лишь благодарно улыбаюсь парню и усаживаюсь на заднее сидение.

– А где мой отец, мистер? Простите, вашего имени я не знаю.

Сквозь непробиваемое выражение лица охранника просачивается удивление. Он впервые слышит от меня что-то подобное. Я ведь то и дело орала на всех. А он, судя по всему, лишь недавно работает здесь, поэтому и не видел меня в другом состоянии.

– Вы можете звать меня просто Блейком, мисс. Мистер Коуэн уехал на сделку.

Он даже в выходные работает, лишь бы мы ни в чем не нуждались… Я обязательно сегодня же поговорю с ним и попрошу прощения за свое девиантное поведение. Я должна это сделать. Обязана.

Не хочу возвращать прежнее, теперь я хочу все исправить и зажить по-новому. И первое, что я изменю, это себя и свое непростительное поведение.

Здесь очень шумно, собралось очень много желающих провести свободное время и покататься на аттракционах. Повсюду слышен радостный гул детей. Разлитый в воздухе, сладкий запах ваты и ванильный поп-корн врывается в легкие. За пределами парка проходит какой-то байкерский фестиваль; рев моторов смешивается с прочим шумом, создавая вакханалию звуков.

Байкеры… только этих придурков не хватало.

Ив, таща меня за руку, бежит вперед к тележке со сладостями. Она так счастлива… И я являюсь причастной к этому. Как же приятно осознавать, что можешь сотворить такое чудо!

Накатавшись вдоволь на всех каруселях, мы идем к колесу обозрения, чтобы увидеть так не полюбившийся мне вечерний город с высоты. Блейк остается у будки, а я с сестрой прохожу в кабинку. С каждой секундой, поднимаясь все выше и выше, мы отдаляемся от земли.

Филадельфия красивая, правда, но все равно пустая! Пустая не потому что мало машин или людей, нет, этого добра здесь навалом. Пустая по другой, неизвестной, но явно ощутимой душе причине.

– Даки, Даки, смотри, что там?! – тормоша меня за рубашку, любопытно спрашивает Ив.

Она показывает в сторону величественного стеклянного сооружения, принявшего на себя удары последних солнечных лучей. Отражая взбитые розовые облака и струящийся медовый свет, оно привлекает к себе внимание и заставляет тихонько восхититься.

– Если я не ошибаюсь, то это Комкаст-центр – одно из самых высоких зданий в США. Там находятся офисы.

– А что такое офисы?

– Ну… это места, где работают люди.

– Наш папа там тоже работает?

– Нет, офис папы находится чуть дальше.

– А жалко… Тогда можно было бы съездить к нему и посмотреть на это место изнутри.

– Там нет ничего интересного. На него если и смотреть, то только снаружи, как сейчас.

Я подставляю лицо к ласково касающимся струям света и вдыхаю так, словно стараюсь втянуть его в себя.

– Не может быть такого! Я уверена, что внутри очень и очень красиво. А ты когда-нибудь будешь работать в таком же здании?

Моя любознательная сестренка, я не знаю… Не знаю, где я буду работать. Я ведь все бросила. А без образования вряд ли смогу устроиться на какую-нибудь приличную работу. Я так и не дописала главу одной из важных историй в своей жизни. Я оставила танцы, оставила Джулиард, оставила свои цели и мечты. Я и не уверена, что захочу когда-то танцевать… без нее.

– Я вот, когда выросту, пойду работать туда. Что для этого нужно сделать? – Не унимается Ив.

– Для начала вырасти, милая. Нужно окончить школу, университет, получить профессию.

– Хм, а это долго?

– Ты и оглянуться не успеешь…

– Тогда все решено!

Я подавляю улыбку. В ее писклявом голоске прозвучала недетская уверенность. Она непременно станет тем, кем захочет. Я верю в это.

– Ты ведь пошла в школу, – вспоминая, что уже конец августа, замечаю я. – Тебе нравится учиться?

– Очень! Но там все такое легкое, нас учат тому, что я уже умею.

– Значит, у нас в семье растет гений!

Она начинает гордо ухмыляться, словно ей уже вручили премию за какой-нибудь прорыв в науке или искусстве.

– Папа говорит, что я очень на тебя похожа…

– Правда? Когда он такое сказал?

– Недавно. Он сказал, что я умница и очень талантливая. А еще, что этим очень напоминаю тебя.

Дай бог, чтобы ты взяла от меня только хорошее.

– Ну не знаю, ты, скорее, похожа на маленькую, миленькую, но очень умную принцессу! – поправив ее, выбившиеся из пучка, волосы, шепчу я.

– На Белль (3)?

– На Белль!

– Я так и знала! – удовлетворенно восклицает она.

Мы выходим из парка, когда от солнечного света не остается и следа. Фонари сияют мягким мерцанием, укутывая улочки в теплую пелену. Ослепительная улыбка Ив украшает ее личико. Она осталась довольна сегодняшним днем. И я почувствовала то же самое. Это первый раз, когда за столь долгое время мне хочется вернуться домой, поужинать и посмотреть какой-нибудь старый фильм.

Мне хочется мира.

– Дакота?! Даки! Это ты?

Я оборачиваюсь и вижу высокого тощего парня в пару футах от нас.

Хантер.

А вот и звоночек из моего гнилого прошлого…

Будь проклят фестиваль, который решили провести именно сегодня и именно здесь!

Он направляется прямо к нам, но огромная спина телохранителя сразу же встает передо мной как защитная дверь.

– Не подходите к ним! – строго говорит он.

– Блейк, все в порядке! Он не опасен…

Наверное.

Охранник нехотя отступает назад и, напрягшись каждой клеткой, не сводит глаз с моего знакомого.

Хантер хищно ухмыляется ему, но уже спустя секунду все его внимание переключается только на меня.

Этот оценивающий алчный взор, от которого внутренности переворачиваются от омерзения… Он и раньше так смотрел, только тогда мне было все равно.

Его неизменная черная байкерская экипировка, массивный шлем в руках и пирсинг по всему лицу может напугать маленькую сестру, поэтому я прошу Блейка увести ее в машину. Он напрочь отказывается, но я, стараясь сдержать свое раздражение, повторяю уже более настойчиво.

Когда они скрываются с поля зрения, я надеваю на себя привычную стервозную маску и поворачиваюсь к байкеру, награждая его самым брезгливым взглядом из своего арсенала.

– Что тебе нужно? – Холод в моем вопросе доходит до него сразу же.

– А вот теперь я вижу, что ты – это ты.

– Со слухом проблемы?

– Да ничего такого, просто рад тебя видеть. Ты свалила куда-то… Не ожидал, что встречу тебя здесь, так еще и с сестрой. С каких пор ты подумала о ком-то кроме себя?

– Если это все, то прощай.

– Стой! Даки, погоди! Куда ты так спешишь? Раньше ты такой не была, – орет он мне в след.

Я прикусываю внутреннюю сторону щеки, чтобы не вспылить и не облаять его с ног до головы и ускоряю шаг. Но через пару секунд худощавая фигура преграждает мне путь.

– М-да, не ожидал от тебя такого. Слушай, я бегать за тобой не собираюсь, просто думал, что нравлюсь тебе.

– Ты много думаешь, Хантер, но это не идет тебе на пользу.

– Детка, остынь, я просто хочу с тобой еще раз увидеться!

– Ты один из миллиардов таких же мешков с нервной системой и примитивными желаниями. Всем плевать, чего ты там хочешь. Никому нет до тебя дела, и мне тоже.

– Понял! Сегодня ты встала не с той ножки. Короче, я буду в городе еще пару дней, если захочешь встретиться – звони. Номер тот же. Надеюсь, не забыла.

Я раздраженно киваю и отдаляюсь от него. Меньше дерзости в его сторону – больше вероятности поскорее избавиться от нежелательной беседы.

По телу проходит неприятная дрожь. Если бы я и захотела забыть его номер, то не смогла. Некогда я выучила его наизусть.

Как же противно.

Когда я сажусь в машину, то сразу же чувствую неладное. Температура в салоне словно поднялась на десятки градусов. Лицо охранника омрачилось – это плохой знак.

Я уже раскрываю рот, чтобы объяснить все произошедшее, но он тут же меня прерывает и заставляет ощутить колючий страх в районе грудной клетки:

– Ваш отец попал в аварию. Сейчас он в больнице в тяжелом состоянии, мисс.

3. Белль – главная героиня диснеевского мультфильма «Красавица и Чудовище», снятого по мотивам сказки Жанны Мари Лепренс де Бомон, «Красавица и Чудовище».