Во имя любви

Глава 6

Антон и Тамара сидели на скамейке на набережной, и сын рассказывал матери о своей недавней беседе с Форсом.

— Он хочет восемьдесят процентов с нашего миллиона.

— Ого-го! Ну и аппетиты у него, однако. Надо будет подумать, как с этим быть.

— Мамочка, думать особо некогда. Завтра надо уже идти за деньгами!

— Завтра? Но тогда надо узнать, кто, где и когда будет эти деньги с Астахова получать.

— Мама, за деньгами завтра пойду я.

— Как это — ты? Почему ты? Куда ты лезешь? — накинулась Тамара на сына. — Это должен сделать человек, которого Астахов не знает!

— Мам, во-первых, это не моя идея, а Форса. А во-вторых, сначала мне она тоже не понравилась, но потом я подумал, что в этом что-то есть…

— Что есть? О чем ты говоришь? — Тамара с ужасом видела перед собой по-прежнему маленького мальчика, которого жизнь так ничему и не научила.

— А ты только представь — папаша спасает свою новую доченьку — сидит тихо и отстегивает денежки. Кто ж откажется от такого милого зрелища? К тому же, это, наверное, будет моя последняя возможность посмотреть в глаза человеку, которого я столько лет считал своим отцом.

— Глупо, Антон, глупо! — Тамара убеждалась в своих худших предположениях. — Глупо — раз, и рискованно — два!

— Кто не рискует, тот, сама знаешь, — не пьет. Астахов выгнал меня из дома, оставил без средств к существованию. И все это даже не зная, что я — не его сын! А ты представляешь себе, что было бы, если б он узнал? Да я бы вообще превратился для него в ничто!

Антон уже кричал, и Тамаре стоило усилий успокоить его, чтобы не услышали прохожие.

— Ты несправедлив, сынок. Надо отдать Астахову должное — он был хорошим отцом.

— Вот именно — был.

— Ты помнишь — совсем недавно, в ресторане, — как тепло он вспоминал твое детство?

— Мамочка, зато, когда я вырос, у него не осталось для меня ни одного теплого слова!

— И, тем не менее, он любит тебя. И, думаю, не сумеет вот так просто вышвырнуть тебя из своей жизни.

— Он не сумеет, а я сумел. Я — человек несентиментальный, и Астахова из своей жизни уже вышвырнул. Так что спокойно пойду и заберу у него деньги. И вообще, для нас сейчас главный вопрос — не Астахов, а Форс и его восемьдесят процентов. Которые должны стать нашими.

— Ну а что нам остается? Будем торговаться.

— А вот я думаю иначе, торговаться мы не будем. Как только я получаю деньги — мы сразу уезжаем из города.

— Антон, неужели ты надеешься перехитрить Форса? Я уверена, что он предусмотрел и этот вариант, и хорошо к нему подготовился.

— А что он нам сделает? В гробу я видел и Форса! И всех его!..

— Антон, как ты можешь так говорить — "в гробу"? Это же, получается, и о твоем ребенке!

— Мамочка, в этом мире вообще не понятно, кто чей ребенок. Я — не сын Астахова, Кармелита — не дочь Зарецкого. Так что все перепуталось, и давно уже нет никаких законов и запретов.

Антон встал со скамейки.

— Пойду отдохну и высплюсь. Так что спокойной ночи. И, пожалуйста, будь готова к завтрашнему утру — как только я получаю деньги, мы сразу же уезжаем из города!

Тамара смотрела вслед Антону. Действительно — ничему не ученный жизнью маленький мальчик. Вот только если в детстве этого маленького мальчика еще можно было заставить слушаться маму, то теперь уже нельзя.

Форс вошел к Астахову, не особо церемонясь.

— Что там у тебя? — Астахов не горел желанием общаться со своим бывшим юристом.

— Я от имени Зарецкого веду переговоры с Ры-чем — похитителем Кармелиты.

— Я знаю.

— Рыч сказал мне, что он и с вас потребовал выкуп.

Астахов подтвердил это кивком головы.

— Так вот, — продолжил Форс, — двадцать минут назад Рыч позвонил мне и сказал, что завтра утром к вам от него придет человек за деньгами.

— Куда придет? Прямо сюда?

— Да. И когда он получит деньги, Кармелита отправится домой.

— К Зарецкому?

— Наверное. Хотя, Рыч, конечно, и ей мог сказать, чья она дочь.

— Постой, а ты-то откуда знаешь, что Кармелита — моя дочь?

— Рыч сказал, — пожал плечами адвокат.

— Что-то слишком часто ты стал оказываться во всяких скользких ситуациях, Форс. И почему, кстати, ты ведешь переговоры с этими бандитами?

— Рыч в прошлый раз говорил со мной, когда у него были проблемы с цыганами…

— И, насколько я понимаю, в этот самый прошлый раз переговоры прошли не очень удачно — погиб человек.

— Если бы Зарецкий тогда выполнил все инструкции Рыча, этого бы не случилось, — Форс встал, собираясь уходить. — Поэтому я вам очень советую, Николай Андреевич, — не дергайтесь и сделайте все так, как они от вас завтра потребуют.

Рука с какими-то продуктами в целлофановом мешочке подошел к связанной Кармелите и аккуратно снял скотч у нее со рта.

— Ну че? Есть будешь?

— Покажи руку, — неожиданно попросила Кармелита.

Бандит неуверенно протянул ей свою ладонь.

— Я вижу на твоей руке кровь.

— Где? — Рука стал было осматривать ладонь, но тут до него дошел смысл сказанного Кармелитой, и он рассмеялся.

— А, это штучки паши цыганские — рука в крови, печать смерти на лице, да?

— Да уж какие там штучки. Твоя рука действительно в крови.

— Да что ж вы, сговорились? Что ты меня пугаешь! Что пугаешь! Работа моя такая — вот и кровь на моей руке.

— Нет, на твоей руке сейчас не кровь твоих жертв. Это твоя кровь, — Кармелита, прищурившись, не отрывая взгляда, смотрела Руке в глаза.

Бандит стал заметно нервничать, и у него вырвался один короткий вздох:

— О Господи!

Кто-то открыл полог шатра. Миро поднял глаза — перед ним стоял Баро.

— Ну что? Есть новости от Рыча? — вожак табора просто набросился с вопросами на позднего гостя.

— Есть. Завтра я отдаю выкуп.

— Где?

— В театре. Я должен сидеть там с деньгами и ждать.

— А где гарантии, что с Кармелитой будет все в порядке?

— Гарантий нет. Поэтому я и пришел к тебе, Миро. Я хочу попросить, чтобы ты наблюдал снаружи за театром: кто придет, когда и откуда. А главное, ты должен проследить за ними после того, как я отдам деньги. Может быть, они выведут тебя на Рыча или даже на Удава.

— Хорошо, Баро. Вот увидишь — Удав от меня не уйдет!

— Нет, Миро! Нет. Мы не имеем права рисковать. Мы обязательно должны взять Удава, обязательно, понимаешь? С гарантией! Поэтому завтра утром ты должен только проследить.

— Я понимаю тебя, Баро, — Миро сжимал и разжимал кулаки. — Баро, я буду на улице, а внутрь ты возьми с собой Степку — он не подведет.

— Я верю, что не подведет, но таково условие бандитов — я должен быть один.

— Ну, тогда пусть Степка спрячется за кулисами, а в случае чего будет на подхвате.

— Нет, Миро. Ты помнишь, что случилось с твоим отцом?

На лице молодого цыгана так и заходили желваки.

— Эти сволочи — очень серьезные ребята, Миро. И если они увидят, что хоть что-то идет не по их плану — они ни перед чем не остановятся… Мы с тобой мужчины, сынок, и своими жизнями рисковать можем. А вот жизнью Кармелиты — нет.

Рука заслышал чьи-то шаги и осторожно выглянул из-за угла в подземном лабиринте. Вздохнул с облегчением — это был Форс. Правда, шел он не один. Но разглядеть второго идущего Руке никак не удавалось. Он присматривался, присматривался…

— Леха! Ты? Братан?

Да, Форс давно уже начал говорить с нужными людьми и тратить на них деньги, так что освобождение Лехи сейчас пришлось как нельзя более кстати.

Леха с Рукой даже обнялись, хотя никогда и не отличались особой сентиментальностью.

— Рука!

— Леха! Как это? "Мне без тебя так плохо!" Ну что, сходил за пивком?

— Да уж, сходил. Если б не Удав, мне б после этого пивка еще лет пять на нарах париться!

— Ну все, хватит! — закрыл Форс вечер воспоминаний. — Давайте о деле.

Значит, так, Рука, через тридцать минут ты должен быть в театре и забрать деньги у Зарецкого.

— Понял.

— И проследи, чтобы он был один.

— Усек.

— Потом позвонишь Лехе и скажешь, что все в порядке и деньги у тебя.

— А мне чего делать? — спросил свежеосвобожденный герой.

— А вот теперь, Леха, слушай меня внимательно и постарайся запомнить.

Как только Рука позвонит, скажет, что деньги у него, — ты зарежешь Кармелиту. И зарежешь ее вот этим ножом.

И Форс достал завернутый в платок большой цыганский нож. Осторожно развернул платок, не касаясь ножа, чтобы не оставить на нем отпечатки своих пальцев, показал сообщникам, потом завернул и отдал Лехе.

— Это же нож Рыча… — проговорил Леха, принимая орудие будущего убийства.

— Молодец, узнал. А потом ты вот из этого пистолета пристрелишь и самого Рыча, — вслед за ножом Форс передал Лехе пистолет.

— Так мне что, обоих, что ли, убрать?

— Они Удава видели, — Рука поспешил объяснить дружку сложившуюся ситуацию.

— Потом, когда я приду, вернешь пистолет мне. Дело представим так, что Рыч убил Кармелиту, а я пристрелил его при попытке к бегству. Тебе все ясно?

— Ясно… Да, не зря ты, Удав, меня вытащил.

— А ты как думал? Тебе теперь надо отрабатывать и деньги, и свободу!

Форс обвел буравящим взглядом свое немногочисленное войско.

— И никакой самодеятельности!

— Ну что ты, Удав, — как ты сказал, так все и сделаем.

Форс отдал Лехе еще и свой электрошокер, а Рука сдал ему обоих связанных пленников. На этом распрощались. Форс и Рука ушли, а на дежурство в пещерах заступил Леха.

Астахов сидел дома и все поглядывал на часы. Скоро уже должны были прийти бандиты за выкупом, а Олеси с деньгами все не было. Николай Андреевич поминутно звонил ей на мобильный, а она спешно оформляла бумаги, обналичивая все астаховские счета в банках и пытаясь взять все, какие только можно, кредиты.

Наконец Олеся, запыхавшись и перенервничав, вбежала в дом с большим кейсом, наполненным деньгами.

— Я успела?

— Успела! Ты у меня просто молодец! Есть миллион?

— Есть. Ровно миллион, копейка в копейку. Коля, но здесь все, что было на твоих счетах, плюс кредит.

— Не страшно, Олесенька. Вернее, не это страшно. Только бы все теперь поскорее закончилось! Сейчас от них должен прийти человек, и я отдам ему деньги.

— А гарантии?

— А какие могут быть гарантии?

— Коля, я хочу быть с тобой, рядом.

И сколько Астахов ни объяснял Олесе, что это опасно, что бандиты хотят видеть его одного; сколько ни уговаривал, ни запрещал… Но когда женщина уж что-нибудь да решила… Сошлись на том, что Олеся подождет в спальне. Они поцеловали друг друга и разошлись по разным комнатам.

В это же время и Баро проверил свой чемодан с деньгами и засобирался в театр. Подошла Земфира:

— Ты уже?

— Да, Земфира, мне пора. Нельзя опаздывать, чтобы бандиты не нервничали.

— Можно, я поеду с тобой?

— Да ты что?! Ни в коем случае! Я должен быть там один! — Баро встретился глазами с Земфирой и сменил тон. — Будем надеяться, что все пройдет нормально. Они пообещали отпустить Кармелиту, как только я передам деньги.

— Ты им веришь?

— Я не выбираю — верить или не верить. У нас нет такого выбора. Они пообещали, что Кармелита приедет домой. Так что жди ее здесь, Земфира. А для меня сейчас главное — собрать всю свою силу воли в кулак и не наделать никаких глупостей. Я должен, должен выполнить все, что Рыч от меня хочет…

Будь он проклят!

— Но может быть, мое присутствие поможет тебе там? Рамир, я ведь все-таки — шувани. Возможно, мне удастся что-то сделать.

— Нет, Земфира, нет. Не хотел тебе говорить, но я попросил Миро — он меня подстрахует.

— Ну, хорошо, любимый. И все же, прошу тебя — будь осторожней!

Баро поцеловал жену и вышел с чемоданом из дома.

Астахов сидел дома, рядом с наполненным евро-купюрами большим черным кейсом, и нервно барабанил пальцами по столу. Неожиданно перед ним появился Антон и развязно бросил:

— Привет!

— Что ты здесь делаешь?

— О! А чего это ты такой нелюбезный? Я думал, ты будешь рад увидеть родного сына.

— Антон, я запретил тебе переступать порог этого дома!

— Между прочим, я по делу.

— Давай, быстро выкладывай, что там тебе от меня нужно, и уходи — я с минуты на минуту жду другого человека.

— Я знаю. Только не другого, этот человек — я. Астахов недоуменно молчал, и Антон вынужден был пуститься в дальнейшие объяснения:

— Да, именно я — тот человек, которому ты должен отдать деньги за свою новую любимую доченьку. Я так понимаю, что вот эти деньги, — и Антон по тянулся было к кейсу, но Николай Андреевич отстранил его руку.

Антон начал с самого начала, повторил все еще раз. Наконец Астахов произнес:

— Значит, Максим был прав. Ты и в самом деле участвуешь в похищении Кармелиты.

— Э, нет! Я никого не похищал. Я только посредник между тобой и похитителями. И все.

— Ты знаешь, где Кармелита?

— Нет. Не знаю и предпочитаю не интересоваться. Мое дело — только забрать деньги.

— И у тебя хватает наглости, Антон, являться ко мне за этими деньгами?

— Хватает, хватает. Деньги не пахнут.

— М-да, не знал, что мой родной сын — такая дрянь!

— Ах-ах-ах! Мало ли чего ты еще не знаешь… "Например, того, что вовсе я тебе и не родной, и не сын!" — чуть было не сорвалось у Антона, но на всякий случай эту новость для Астахова он решил приберечь на потом.