Во имя мира

Лежим в окопах у Ловати.

Почти в траншеи бьет волна.

В сверканье взрывов, на закате,

Река угрюма и мутна.

Ей долго быть чертою синей

На картах Ставки и штабных,

Пока врагов не опрокинем,

Пока не обезвредим их.

Солдату высшая награда,

Чтоб ты струилась широка, —

И не рубеж, и не преграда,

А просто — синяя река,

В которой мирно мокнут сети,

Куда, уздечкою звеня,

Приходит мальчик на рассвете

Поить колхозного коня.

Сечет кусты и травы ливень,

Им смыта начисто жара.

Все молчаливей, все тоскливей,

Все выше кажется гора.

Свистит в ущелье мокрый ветер,

Залит водой альпийский луг.

Лежит солдат один в секрете,

Один на десять верст вокруг.

Все выше сумрачные тени,

И тают медленно во мгле

Метелки редкие растений,

Косые ребра на скале.

И только в самой верхней точке,

На фоне неба, чуть видны

Почти овальные, как бочки,

На перевале валуны:

Один… другой… и рядом третий.

Зияет котловины брешь.

Лежит солдат один в секрете

За мир в ответе, за рубеж.

Он все укладывает в память:

Далекий куст и выступ скал,

Один… другой… и третий камень

Они венчают перевал.

Беззвучна темнота слепая,

Неслышно тянутся часы.

Лежит боец, в тропинку впаян

У пограничной полосы.

Бледнеет небо на рассвете,

И чуть видны средь пелены

Один… другой… и рядом третий

На перевале валуны.

Один… другой… и третий кряду…

Четвертый камень! В тот же миг

Прирос солдат щекой к прикладу,

К траве исхлестанной приник.

. . . . . . . . . . . . . . . . .

Как пьяный шаркая ногами,

Подняв ладони до виска,

Шагает вниз четвертый «камень»

На шаг от кончика штыка.

Когда взметнулся пламень стяга

И понеслось ура вдали,

Солдат на куполе рейхстага

Был виден людям всей земли.

Сведя солдатский счет с врагами

И отстояв в боях свой дом,

Он занят мирными делами

И созидательным трудом.

И как в далеком сорок пятом

Незабываемом году,

Ведет он к Волге экскаватор

У всей планеты на виду.

Когда над степью экскаватор

В ковше поднимет чернозем,

Ты вспоминаешь:

Здесь солдатом

Ты проходил в сорок втором.

Здесь пролегала трасса смерти! —

Еще видны войны следы…

Дорогу экскаватор чертит

Для голубой донской воды.

На трассе нового канала

Моторы мощные гудят.

Здесь трасса жизни —

Здесь начало

Второго подвига солдат.

Позади — семь дней сраженья.

Впереди — прорыв кольца.

Горький ветер отступленья

Жег солдатские сердца.

А пшеница налитая

К ним тянулась с полосы,

Словно плакала, роняя

Капли утренней росы.

И, окинув взглядом синим

Ширь некошенных хлебов,

Запыленный пехотинец

Молча вышел из рядов.

Он нарвал пучок отборных

Колосков — и снова в строй.

Что он видел в этих зернах,

Для чего унес с собой?

Он держал их на ладони

По привычке мирных лет.

— Славный сорт, у нас в районе

Вот таких, пожалуй, нет.

Я судьбы своей не знаю,

Но уж если суждено,

Испытаю на Алтае

Это самое зерно. —

С той поры зимой и летом

Он берег от всех невзгод

Вместе с новым партбилетом

Свой заветный обмолот.

Он прошел в боях упорных

Чуть не пол-Европы, но

Сохранил сухим, как порох,

Драгоценное зерно.

Только раз не без причины

Прикоснулся к узелку:

Этих зерен половину

Отдал чеху-бедняку.

Ой, смоленская пшеница,

Где ты только не была,

Прежде чем сквозь все границы

До Алтайских гор дошла!

Милый край весенним громом

Встретил бывшего бойца,

Фронтовик стал агрономом,

Пыль походов смыл с лица.

И достал из чемодана

Зерна мира — свой семфонд.

Ради них он принял раны,

Ради мира вынес фронт.

И теперь в полях Алтая

Та пшеница прижилась

И стоит, не полегая,

Грузным колосом гордясь.

В комнате тихо. И сына ресницы

Слиплись от долгого детского сна.

Смех за окном… А с газетной страницы

Гневом дохнуло: в Корее воина!

Видно сквозь строчки, как лапой злодейской

Факел над миром занес Уолл-стрит…

Пишут в газете, что мальчик корейский

Утром сегодня был бомбой убит.

Слушай, товарищ! Ты храбрый мужчина.

Со смертью ты дрался один на один.

В час, когда шел ты в боях до Берлина,

Ждал тебя дома твои маленький сын.

Он уж подрос: и читает и пишет.

Он, как и мой, засыпает сейчас…

Вспомни, а сколько таких вот мальчишек

Растут безмятежно, надеясь на нас.

Значит, должны мы запомнить, товарищ,

Ради грядущего счастья детей:

Чем больше сверхплановой стали сваришь —

Тем мир на земле прочней!