Вождь. «Мы пойдем другим путем!»

Глава 1

22 апреля 1886 года. Российская Империя. Симбирск

Владимир пришел в себя так же быстро, как и отключился. Словно просто подали напряжение на обесточенный электродвигатель. Сколько времени прошло? Черт его знает. Он ничего не помнил и не понимал. Да еще эти странные ощущения, словно он перебрал крепленых напитков. Причем изрядно.

Но лежать и ждать у моря погоды было скучно, поэтому он попытался открыть глаза и сфокусировать взгляд. Удалось на удивление легко и просто. Но радости это не принесло, потому что Владимир замер в полном ступоре. Ведь на него со стены смотрели иконы. Иконы! Судя по всему, православные, хотя он в них особенно не разбирался. И это в доме старого еврея-атеиста?!

– Мама! Мама! – вдруг закричала какая-то девчушка откуда-то сбоку. – Вовка проснулся! Мама!

Он повернул голову, чтобы посмотреть на источник шума, и замер. Как же так? Ведь Лева утверждал, будто я ограничусь только ролью наблюдателя. Ни управлять телом, ни общаться с реципиентом будет нельзя. Вообще. Только наблюдать и фиксировать факты, ощущения, чувства. «Тогда как понимать вот это?» – подумал Соловьев и поднял руку, рассматривая ее. Хотя какой он теперь Соловьев? «Маленький Вова нашел пулемет… бедная деревня…»

– Сынок! – бросилась его обнимать уже немолодая женщина. – Я так рада, что ты очнулся. Мы так все переживали.

– Что со мной случилось? – осторожно поинтересовался Ульянов. Да-да, именно Ульянов. Потому что тот «упс» Левы в сочетании с этими странностями предельно членораздельно говорил о том, что он теперь именно вождь мирового пролетариата… в зародыше.

– Ты не помнишь? – с искренним сочувствием поинтересовалась… мама.

– Нет. Просто потемнело в глазах, и все. Ничего не помню.

– Бедненький… – Обняла и стала его вроде как успокаивать эта женщина.

– Мам! – резко произнес Вова, попытавшись вернуть эту женщину в конструктивное русло.

– Люди говорят, что ты остановился, покачнулся и упал. Никогда такое не видели. Трезвый, здоровый, молодой. И на ровном месте такая беда…

– А доктор что сказал? – Вполне состоятельная семья потомственных дворян, к которой он теперь относился, могла себе позволить доктора даже без острой на то нужды.

– Он советовал тебе больше отдыхать. А вечером обещал быть.

– Понятно, – кивнул Вова. – Тогда так и поступим. Только если можно, я хотел бы покушать.

– Марфа, – выразительно произнесла женщина, глянув на служанку, довольно симпатичную, кстати.

– Все сделаю, Мария Александровна, – кивнула она и убежала.

Сразу после этих слов мама шикнула на молодежь и вышла за ними, прикрыв дверь. Покушать ему организовали очень быстро. Мало того, его заинтересованные взгляды находили живой отклик у чуть смутившейся Марфы. И, прояви он немного настойчивости, но чисто мужской интерес был поражен пошлой усталостью, так что, тяжело вздохнув и для порядка шлепнув служанку по упругой попке, отправил ее уносить грязную посуду. А сам завалился спать.

Вечерело.

Шум в гостиной пробудил новоиспеченного Ульянова от легкой дремы. Так и есть. Врач.

– Ну-с, молодой человек, – обратился весьма опрятный мужчина с добрыми, располагающими глазами, – как вы себя чувствуете?

– Все хорошо.

– Ничего не болит?

– Нет, – покачал головой Вова.

– Ну-ка, молодой человек, встаньте. Хорошо. Пройдитесь. Просто по комнате. Так. Так. Хорошо. Вытяните руки…

Доктор немного Владимира погонял и оставил в покое, посчитав, что тот потерял сознание от излишних волнений, вызванных смертью отца. Потому что даже убогое объяснение лучше, чем ничего. Тем более что никаких признаков проблем со здоровьем врач не наблюдал. После чего Иван Сидорович[2] покинул его комнату, порекомендовав пациенту хорошенько выспаться. А сам отправился с Марией Александровной в гостиную, где они болтали еще битые два часа. Он, видно, был ей хорошим знакомым, так что повод поделиться сплетнями имелся замечательный. Впрочем, когда он ушел, наш юный падаван не слышал. Даже не пытался. В конце концов, Мария Александровна была женщина вдовая и какой-никакой, а мужской ласки ей хотелось. Пусть и платонического толка. И кто он такой, чтобы становиться поперек естества? Тем более что Иван Сидорович мужчина был вполне приличный. Самое то, чтобы встретить старость вместе.

Кроме того, Владимиру было не до того. Он лежал на постели в тишине и смотрел на мутноватое стекло окна. Спать совсем не хотелось. А в голове буквально ревел натуральный шторм мыслей. Совершенно неожиданная ситуация с классической формулировкой. Кто виноват – ясно. И даже в глаз не дашь – не родился пока виновник. А вот вопрос «что делать?» был вполне дискуссионный. Убежать в Бразилию и щупать на лианах милых дам? Скучно и противно. Но ведь впереди революция. И не одна. Море крови. Разруха. Голод. Террор. И прочие прелести развитого счастья, в которых Владимиру участвовать совсем не хотелось. Тем более что он хоть и был вождем мирового пролетариата, да притом весьма уважаемым, но это там. В той реальности. А здесь и сейчас ему совесть не позволит встать на сторону революционеров. Он ведь знает, что ничем хорошим их затея не закончится. Да и прекрасно понимает, кто и зачем оплачивает банкет предстоящей кровавой феерии. Этакий большой Майдан всея России с весело сигающими революционерами, стремящимися сжечь и уничтожить старый мир, дабы построить новый. И плевать, что он станет бредовым. Старого-то нет. Сравнивать не с чем будет. Так что сначала разрушить до основания все. Потом любая фигня окажется достижением… В чистом поле-то…

Не добившись от себя каких-либо внятных решений, Вова попросту заснул, решив с этим букетом мыслей переспать. А то и не один раз. Раньше всегда помогало.

– Сынок! Сынок! – его тормошила за плечо… мама.

– А? – ошалело уставился на нее Вова, едва не выдав что-то в духе: «Ты кто?» Хорошо хоть быстро проснулся и узнал эту немолодую женщину. Да и подсознание заворочалось эмоциональными посылами.

– Тебе же в гимназию идти. Неужто забыл?

– Да, да. Уже встаю, – кивнул Владимир, протирая глаза… «Гимназия? Этого мне еще не хватало…»

Глава 2

29 мая 1886 года. Российская Империя. Москва

Учеба в классической гимназии в последнем, восьмом классе закончилась для нашего героя очень быстро. Владимиру хватило ровно одного дня на то, чтобы понять – это пустая трата времени и сил… заодно и план действий сложился в единую «картину маслом». Основан он был на том приятном факте, что знания прежнего владельца тела начали постепенно всплывать в его сознании. И особенно быстро и ярко – в те моменты, когда становились критически важны. Начало положил случай перед уроком древнегреческого языка. Кто-то из одноклассников тихо зубрил одно место из «Илиады», и Владимир, совершенно автоматически, вспомнил и эту цитату, и дальнейший текст, и главу, откуда это было взято. Нечто похожее повторилось на уроках латыни и закона божьего – тех предметов, незнание которых превращало в прах его амбициозные начинания. Но теперь… Как говорится, «спасибо мальчику Вове, что так усердно грыз гранит наук». Единственно, «картину маслом» слегка портило полное отсутствие памяти о чувствах и эмоциях, которые испытывал прежний владелец тела к тем или иным людям или событиям. Но и этот факт требовал скорейшей кардинальной смены обстановки, чтобы начать новую жизнь с чистого листа. В общем, Владимир решил ни много ни мало – как можно быстрее получить аттестат зрелости, досрочно сдав экзамены по всем предметам, и ехать «покорять столицу». Мама, конечно, была против. Какой Санкт-Петербург? У него же еще коньки не сношены. Да и мал. Но Вова настоял, проявил совершенно недетское упорство и разумность в подборке доводов. Чем и выбил ее из колеи. Ведь пару дней назад был вполне обычным подростком шестнадцати лет… а тут – раз – твердый, уверенный взгляд, уверенность тона, плавность движений… словно не ребенок, а взрослый, привыкший повелевать. Пришлось ей давать телеграмму брату в Санкт-Петербург и собирать Вову в дорогу.

Все произошло так быстро, что Владимир даже не понял, как оказался на вокзале в Москве, вдыхая теплый, чуть влажный майский воздух. А в его жутком на вид чемодане лежал аттестат об успешном окончании этого крайне важного для дореволюционной России учреждения. Причем за восемь полных классов, так как он смог убедить руководство гимназии принять у него экзамены досрочно. Можно было бы и бросить все, да так уйти. Но Владимир решил реализовывать свои планы аккуратно и бюрократически верно. Чтобы докопаться, если что, не могли. Поэтому кроме аттестата у него имелась и золотая медаль, на которую в свое время вышел его предшественник в этом теле.

Дорога давалась ему тяжело. Ужасное купе совершенно вымотало его молодое тело. Даже жуткие советские вагоны, казавшиеся ему кошмаром, выходили эталоном удобства. Сидеть всю дорогу из Сызрани в Москву на жесткой деревянной лавке оказалось сущей пыткой. Особенно в вагоне, практически лишенном рессор. Да и компания ему попалась неудачная. Столько вздорных, ненужных разговоров он не слышал уже давненько. Но грубить не хотелось. Кто его знает, как жизнь повернется? Начинать свою жизнь в этой древности с хамства незнакомым людям – дурная примета. На его взгляд, разумеется.

И вот перед ним Москва… которая была другой. Совсем другой.

Ради чистого любопытства он взял извозчика и прокатился по наиболее памятным ему местам. Приземистый, неказистый городок. Хоть и изрядного размера. Этакая гигантская деревня, точнее – село, ибо церквей было в избытке. До тошноты. А душа его чуть ли не в голос стонала, видя весь этот кошмар после небоскребов… притом что глаза лихорадочно пытались найти знакомые ориентиры… и не находили.

Пестро, конечно. Просто раздолье для любителей восточнославянского кантри. Но Владимир в своей прошлой жизни был большим любителем стекла, стали и бетона, уважал небоскребы, мечтал о космических кораблях и вообще воспринимал старину как старину, не особенно трясясь над ней. Считая, что жить нужно будущим, а не молиться на руины прошлого.

Во многом из-за неприглядности города для столь техногенного человека экскурсия для Владимира закончилась довольно быстро. Раз, два, три и… он уже сидит в небольшом, но уютном ресторанчике. Еще несколько приседаний – и вуаля: Вова уже снял девочку с номером в отеле. Ну и что, что ему всего шестнадцать лет? Просто так сидеть на попе ровно и ждать поезд было скучно. Смотреть и делать нечего. А деньги были – не из бедноты, маменька в дорогу изрядно наличности отсыпала, по местным меркам, разумеется. Кроме того, ему было просто любопытно, что из всего этого получится. Как-никак чужое тело, чужой век. Вдруг что-то новое и необычное выйдет? Хотя, понимая местные проблемы, он озаботился приобретением «резиновых друзей», которые уже не первое десятилетие стояли на службе человечества…

Садясь спустя семь часов в вагон поезда, Владимир был несколько обескуражен положением дел в сексуальной сфере. Грустно. Уныло. Ему определенно требовалось найти для себя даму сердца и в должной мере ее развратить. Ну и облагородить. «А еще говорили, что при царе стоял разврат…» Ладно, что девица не ухоженная, хотя он выбирал тщательно, так еще и несуразная какая-то, неловкая, неумелая. А ведь еще шутила поначалу, что он о ней станет вспоминать всю жизнь. «Наверное, – думал он, – в высших сферах все намного лучше. Но общий уровень – беда. Ох как не хватает им сексуальной революции и… гигиены».

Опять дорога. Опять пасторальные пейзажи и скука. Ни лоточных торговцев всякой мишурой, ни рекламы, которая раньше так раздражала… ничего. Скучно. Мертвый век.

Владимир откинулся на спинку «дубовой» лавки и попробовал заснуть. Хотя получалось плохо. Тем более что вагон был снова забит до отказа болтливыми путешественниками, которые не давали покоя, делясь впечатлениями и воспоминаниями.

– А вы куда едете, молодой человек? – наконец поинтересовался один из попутчиков, прервав увлекательный монолог о своем семействе. Владимир уже знал их не только поименно, но и даже кто чем болел и в какие пеленки производили дефекацию в крайней юности. Что, само собой, не добавляло ему расположения духа.

– В Санкт-Петербург, – ответил Вова, попытавшись изобразить Капитана Очевидность.

– О! Так я тоже! А у вас там кто-то есть?

– Брат.

– Вы погостить к нему?

– Нет.

– А что же? В Питере сейчас замечательная погода. А скоро начнутся белые ночи. Удивительная вещь, я вам скажу. Неужели вам это не интересно?

– Нет.

– Значит, по делу? – не унимался попутчик, всем своим видом демонстрируя расположение.

– Да.

– Вот как? Очень интересно. И какое же дело вас занимает? Вы такой молодой…

– Хочу стать офицером и убивать врагов Отечества, – предельно холодно и жестко произнес Владимир, у которого уже от этого бесконечного трепа голова шла кругом. Но не помогло.

– О! Похвально! Похвально! В Павловское училище желаете поступить? Так у меня там брат учился. Так его нахваливал.

– Нет.

– А куда же? – не унывал попутчик.

Так и ехали. Особенно тяжело становилось, когда к уже немолодому, но крайне болтливому мужчине присоединялись остальные. Их как будто интриговала манера Владимира. А потому «товарищи» старались не за жизнь, а за совесть, вытягивая из него по крохам биографию. Поэтому, когда они наконец уснули, он понял – счастье есть. На самом деле. И для него человеку нужно не так уж и много… А вокзал Санкт-Петербурга стал для него настоящим счастьем. Глотком свежего воздуха. А шум и гам толпы, в которой ничего толком не разобрать, оказались музыкой для ушей, куда он с радостью окунулся, спасаясь от назойливых попутчиков. Ну и спине с попой получалось наконец отдохнуть. Как-никак почти сутки длилась эта пытка.

«Хотя, наверное, я просто еще не привык…»

– Вовка! Вовка! – раздался смутно знакомый мужской голос, и навстречу к нему ломанулся какой-то парень лет двадцати. Студент.

«Брат, что ли? Точно, он – в памяти всплыли знакомые черты – повзрослел только. Ну, вот и свиделись…»

Глава 3

3 июня 1886 года. Российская империя. Санкт-Петербург

Первая встреча с братом прошла довольно спокойно. Он, конечно, тоже увлеченно болтал, и казалось, никогда не заткнется. Но хотя бы не так доставал странными вопросами.

Желание Владимира стать морским офицером произвело на брата неизгладимое впечатление. Ведь Вова никогда ни к чему такому не стремился. А тут – нате на лопате. Однако спорить с братом не стал, как и отговаривать. Ибо у того был такой взгляд, что Александра натурально пробирало до печенок. Словно на него смотрел не брат, а судья, решающий его судьбу. В принципе, где-то так и было. Владимир действительно раздумывал над вопросом, что делать с этим блаженным родичем.

С одной стороны, он брат только этому телу. Так что «ножом по горлу и в колодец» – вполне реальный и разумный сценарий. Ибо получить славу брата цареубийцы – сомнительная перспектива. Пусть и неудачливого убийцы, однако пытаться-то пытался. Значит, и Вова неблагонадежен. Ведь в одной семье воспитывался. С какой стати ему относиться к Его Императорскому Величеству иначе? Особенно после казни Александра. Поэтому доводить до греха нельзя было решительно. Как и сдавать собственного брата жандармерии тоже. Ведь в этом случае слухи могли пойти очень нелицеприятные, только в путь обрубающие ему всю карьеру. В эти дни офицер жандарму руку не подаст. Зазорным для себя считается. Да и не только офицер. Так что еще не известно, что лучше – быть братом врага или предателем брата.

С другой стороны, Александр хоть и сумасбродный идеалист, но умный, упорный и откровенно одаренный. Уже через несколько часов общения Владимир дал ему самые благостные оценки. Королев не Королев, но займись Саша наукой – толк был бы. И не малый. Жаль губить. Конечно, рука не дрогнет. Но «это так непрофессионально», как говаривал старина Мюллер из «Семнадцати мгновений весны».

Дилемма.

Оттого и ежился под его взглядом Александр, чувствовавший себя весьма неловко. До организации террористической организации еще оставалось время. Полгода примерно. Однако Саша был по уши в «неблагонадежных связях», и с этим всем нужно было что-то делать. Губить своими руками такой талант совсем не хотелось.

Но как к нему подойти? Не поймет же. Весь в идеях, как дворняга в блохах.

Впрочем, торопиться не нужно. Время было. Важно парня вылечить. Важно вернуть обществу полноценного человека, избавив его от революционной заразы. А пока Владимиру предстояло прощупать положение дел в Морском училище, которое он планировал сделать своей альма-матер в дальнейшем. Ведь туда принимали по экзамену, для прохождения которого требовалось иметь знания в объеме как минимум трех классов реального училища. То есть в голове должны быть не гуманитарные воздыхания, а конкретные прикладные знания. Пусть и в ограниченном количестве. Поэтому на выпускников классических гимназий смотрели там очень подозрительно. Да и что они могут знать?..

– Гимназия, значит? С золотой медалью? – хмуро поинтересовался дежурный офицер при приемной комиссии. – И хочешь стать военным моряком?

– Так точно, – кивнул Владимир и щелкнул каблуками.

– Похвально, – усмехнулся офицер. – Но ведь для учебы в нашем училище нужны другие знания. Тебе это известно?

– Так точно, – продолжал Владимир выдерживать стиль «лихой и придурковатый». – Я увлекся кораблями во втором классе гимназии, с огромным интересом читая про кампании, что провел Федор Федорович Ушаков. Но бросать гимназию, в которую поступил по настоянию отца, не мог. Посчитал постыдным для будущего морского офицера оставлять незавершенным важное дело только лишь по прихоти. Потому, учась в гимназии со всем прилежанием, занимался самостоятельным изучением математики, физики, химии. Как по учебникам, так и по монографиям. Причем не только по морской тематике, но и смежным дисциплинам. Например, с огромным интересом прочитал и изучил «Курс внешней баллистики» Николая Владимировича Маиевского. Ведь артиллерийского офицера в бою могут убить, и понимать надлежит, что он делает, дабы подменить в случае надобности.

– Очень интересно, – медленно произнес дежурный офицер, оценивающе рассматривая этого странного подростка. – Извольте. Давайте посмотрим на то, как вы самостоятельно учились, – чуть подумав, сказал он и, выхватив из папки чистый лист бумаги, написал на нем задачу для решения. – Вот. Присаживайтесь.

Владимир окинул взглядом текст и буквально за минуту начеркал решение. Да и какие могут быть сложности в простейшей задаче по механике для человека, за спиной которого МАИ? Честно отработанный МАИ. Само собой, решал он не так, как принято в те дни, да и форма записи решений была иной. Но он даже не пытался подстраиваться, ибо в легенду самоучки подобный стиль прекрасно вписывался.

Дежурный офицер глянул на его каракули и с явным удивлением вскинул брови. Однако промолчал. Вместо этого он взял другой лист и написал задачу сложнее. Ему стало интересно, как хорош этот малыш.

Так они и развлекались добрый час.

– Ну что же, – подвел итог впечатленный дежурный офицер, – порадовал. Не ожидал.

– Рад стараться!

– Ну, будет тебе, – махнул рукой, улыбаясь в усы, офицер. – Ты документы принес?

– Так точно. Вот, – произнес Владимир и протянул папку.

– Тогда зайди через неделю. Скажу, когда будут экзамены…

Выйдя на улицу, Ульянов усмехнулся. Еще бы он не порадовал. Некоторые задачи, пожалуй, и выпускники училища решить не могли. Вова за минувший месяц смог полистать учебные пособия и ознакомился с уровнем развития местной науки. Он тут, со своим МАИ, мог сразу метить в академики, причем без малейшего напряжения сил. А потом еще десятилетиями обогревать всех теплом своих лучей, почивая на лаврах светила естественно-научных и физико-математических наук. И это только если учитывать одно МАИ. Но ведь он всю свою сознательную жизнь учился да развивался. Где-то самостоятельно, где официально. Плюс хобби…

Домой идти было рано. Да и незачем. Сидеть в четырех стенах и улыбаться обоям – было крайне скучно. А домашних развлечений в эти дни было немного. Поэтому он решил осмотреться. Мама, конечно, денег ему изрядно отсыпала. Но и свои источники дохода нужно иметь. Не маленький уже.

Глава 4

22 июня 1886 года. Российская Империя. Санкт-Петербург

Ранним-ранним утром, когда еще не проснулось даже солнце, Владимир сидел в Александровском саду. Уже в форме слушателя Морского училища. Подсуетился. Благо что экзамены он прошел блестяще, порадовав преподавателей и обнадежив.

Но что делать дальше? Впереди почти все лето. Гулять, кутить? Скучно. Тут ведь и развлечений особенно нет. Скука смертная. Но любой руководитель знает, что если подчиненный не занят делом, то он начинает создавать проблемы как себе, так и окружающим. Безделье развращает, морально разлагает и превращает человека во что-то непотребное. А значит, какой вывод? Правильно. Нужно занять себя чем-то полезным.

Переводы, которыми он попытался подрабатывать, приносили мало дохода, да и ему оказалось сложно выдерживать конкуренцию. Даже владея тремя иностранными языками. Ведь в России тех лет было повальное доминирование гуманитарного образования. А потому в столице люди, владеющие иностранными языками, проживали в избытке. Так что подобный подход позволял разве что на прокорм заработать, причем каторжным трудом. О чем-то большем можно было даже не мечтать.

Владимир задумчиво уставился в пустоту и стал проматывать в голове разные варианты. Но мысли путались. Раз за разом все возвращалось к тому самому эпизоду в лаборатории Левы…

Сколько он так сидел – сложно сказать. Может быть, час, а может, и два. Только из «прострации» его вывел странный звук, напоминающий рвущуюся материю. Он захлопал глазами и огляделся, пытаясь понять, у кого это тут штаны лопнули или пиджак на спине разошелся. Однако вокруг было пусто, тихо и спокойно. Лишь перед ним мерцало пятнышко чего-то непонятного… и Владимир отчетливо слышал, как из этой небольшой дырочки отчетливо доносились причитания Льва Борисовича Вайнштейна, на чем свет костерящего «тот день, когда он сел за баранку этого пылесоса». То есть какие-то электронные компоненты, отказавшие в самый неподходящий момент.

Ульянов усмехнулся и попытался расширить отверстие. Чем черт не шутит? И оно поддалось. Нет, не рукам, разумеется, но усилиям воли. Просто представил, как она становится больше, и она увеличилась как раз то тех пределов, какие ему требовались. Хотя чем сильнее он ее растягивал, тем сильнее чувствовалось некое давление, осаживающее его на землю. Впрочем, особенно раздумывать он не стал и уверенно шагнул навстречу другу, к которому накопилось столько слов…

Шаг.

И вот юный слушатель Морского училища ступил на плитку в подвале Вайнштейна.

Еще шаг.

Он вошел целиком.

Закрывает портал. Ведь это был он, не так ли? Тот охотно поддался.

А дальше Владимир пять минут молча наблюдал. Ему было интересно, как поведет себя его друг в такой непростой ситуации. И, признаться, он оказался впечатлен. Положительно. Так как Лев Борисович честно пытался привести в чувство бездыханное тело, которое уже даже не пыталось дышать. И массаж сердца делал, и искусственное дыхание. Но наконец отчаялся и, обреченно махнув рукой, уселся прямо на пол.

– Ну что, Лева, я умер? – решил подать голос Владимир, от чего Вайнштейн вздрогнул и с выпученными глазами обернулся.

– В-в-вова? – с трудом произнес Лева, медленно и неловко пытаясь встать.

– Он самый, – усмехнулся Ульянов. – Ты даже не представляешь, сколько теплых и ласковых слов я хотел сказать тебе, когда оказался там. Но увидев, как ты пытаешься реанимировать мое тело, передумал.

– Почему ты в форме? – поинтересовался, начав отходить, Лев. – Ульянов же никогда не служил.

– Друг мой, я там уже два месяца как живу.

– Сколько?!

– Два месяца. И успел не только окончить гимназию, но и поступить в Морское училище. Я ведь думал, что все – попал. И начал выстраивать ту стратегию поведения, которая позволила бы мне не только выжить, но и преуспеть. Да и помешать революции по возможности.

– Ожидаемо, – усмехнулся Вайнштейн. – Но почему мне ничего не известно о том, что Владимир Ульянов стал морским офицером?

– Полагаю, что, отправив меня в прошлое, ты, сам того не желая, породил новую ветку развития. Помнишь, ты рассказывал мне теорию об этом?

– Д-да… – охотно кивнул Лев Борисович. – Невероятно! Просто невероятно!

– Сам удивлен, – криво улыбнулся Ульянов. – До недавнего времени я считал параллельные миры уделом фантастической литературы.

– И не говори… А как ты сюда попал?

– Портал открыл, – пожал плечами Владимир.

– Серьезно? Вот так взял и открыл?

– Вполне. Понятия не имею, как это работает. Но один раз получилось.

– А обратно можешь?

– Зачем? Я вернулся. Молодым и здоровым. Что я в той древности забыл? Сам же знаешь, какое там будущее намечается.

– Но ведь мы его можем изменить! Вова! Понимаешь?

– Мы? – удивленно повел бровью Владимир.

– Судьба подарила НАМ такой шанс! Вова! Ведь мы сможем не только спасти Россию от тех чудовищных потрясений, что выпали на ее судьбу в XX веке, но и уберечь от гибели десятки миллионов людей! Ты мне вот тут за столом говорил о том, что у тебя пропал смысл жизни. Так вот он! Чем он плох?

– Ты думаешь, что я один… хорошо, мы вдвоем сможем изменить ход истории?

– Но ведь ты сам говорил о том, что хотел бы помешать революции!

– Хотел. Верно. Но я не верил в успех. Это так – гипотетические разговоры на кухне о судьбе мира. Подумай сам. На одной чаше весов очень мощные финансовые и политические структуры, решившие уничтожить Россию, а на другой – мы. Два маленьких человека. Что мы можем сделать?

– Маленьких? – усмехнулся Вайнштейн, хлопнув себя по увесистому пузу. – Поверь, если ты сможешь хоть изредка открывать этот портал, то маленькими людьми мы там не будем.

– Не боишься, что нас убьют?

– Боюсь. Но это шанс. Как там было? Одна восставшая дизельная лодка против всего американского атомного флота.

Владимир прошелся по комнате в задумчивости. Предложение, которое сделал ему Лев, было очень интересным. Ведь одно дело – пытаться выкрутиться, действуя в одиночку в чужом мире и времени. И совсем другое – если работать командой. Да еще имея связь с миром, который опережает ту древность без малого на полтора века.

– Рисковый ты малый, – наконец выдавил из себя Ульянов вместе с задорной усмешкой.

– Я так полагаю, это и есть твой положительный ответ? – расплылся в улыбке Вайнштейн.

– А ты сомневаешься?

– Тогда звоним Кривенко? Полагаю, он нам в любом случае понадобится.

– Согласен. Но сначала мне нужно отдохнуть. Принять душ. Выпить чашечку кофе. Порыться в Интернете. Да и вообще – отойти немного от конца позапрошлого века…

Пятнадцать часов спустя Владимир решил открыть портал в мир древности. Повторно ему это удалось сделать намного легче, нежели первоначально. Ульянов просто сосредоточился, вспомнив в деталях то место, где сидел в парке. Прошло минуты две-три, не больше. Характерный звук рвущейся ткани – и дыра в пространстве легко растягивается в «небольшое» окошко метра два на полтора. А вот чувство давления, тяжелым весом упавшее на его плечи, осталось тем же. Даже немного увеличилось.

– Ты говорил, что тебе не спалось и ты сидел в парке… – задумчиво произнес Вайнштейн, осмотревшись.

– Да.

– Прошло пятнадцать часов…

– Странно, – медленно отметил Владимир. – Вон тот листик я хорошо помню. Его должны были убрать дворники. Хм. Очень странно.

– А ну-ка закрой портал, – сказал Лев, глядя на часы и сверяясь с теми, что стояли у него на полке в кабинете. – Открывай, – потребовал он спустя пять минут. – Прекрасно…

– Что?

– Очень интересный феномен. Время идет только там, где ты находишься. Или когда открыт портал.

– То есть Вселенная подстраивается под меня? – скептически переспросил Владимир.

– Вряд ли. Думаю, что это как-то связано с якорем переноса. Ты ведь цепляешься за него. Но тут так просто не скажешь, нужно вопрос изучать и экспериментировать…

– А что дальше?

– В каком смысле? – слегка напрягся Вайнштейн.

– Ну вот. Мы экспериментально установили возможность перехода и проноса имущества, в том числе и живых объектов. – Владимир кивнул на Льва. – Причем в целости и невредимости. И что мы будем делать дальше? Ведь ты предлагал действовать.

– Даже не знаю, – несколько стушевался Вайнштейн. – Полагаю, что нам нужно начать с того, что постараться найти как можно больше информации об этой эпохе. Но там, – он кивнул в сторону дыры портала, – время не течет без твоего присутствия.

– Верно, – кивнул Ульянов. – Но лично я хотел бы начать немного не с этого. Брат. Парень он толковый. Если откажется от своих революционных бредней, то нам будет очень полезен. У тебя есть мысли, как это сделать?

– Хм. Придумаем что-нибудь… – улыбнулся Вайнштейн.

Глава 5

7 июля 1886 года. Российская Империя. Санкт-Петербург

Александр увлеченно болтал со своим другом Петрухой Шевыревым[3], когда домой вернулся Володя. Молчаливый, собранный, холодный. Внимательно посмотрев на гостя, он поздоровался кивком и прошел в свою комнату.

– Он всегда такой? – поинтересовался несколько обескураженный Петя.

– Весной ему сделалось плохо. Потерял сознание. Прямо на улице и рухнул. Добрые люди до дома донесли. С тех пор изменился. Сильно.

– А что доктора говорят?

– Ничего. Иван Сидорович посчитал, что он просто переутомился. Да оно и неудивительно. Представляешь, втайне ото всех физику и математику выучил! И недурно так. Задачки, что нам задают, очень ловко решает. И много быстрее наших. Вон в Морское училище поступил чуть ли не с овациями – приемная комиссия была в восторге.

– Надо же… – покачал головой Шевырев. – Ладно, я пойду, – бросил он, выразительно скосившись на дверь, куда удалился брат Александра.

Прошло два часа.

Александр лежал на кушетке и читал книгу, когда к нему в комнату вошел брат.

– Саш, мне нужно с тобой поговорить, – сказал он серьезным тоном.

– Что-то случилось?

– Случилось.

– Ты говоришь загадками. Тебе нужна моя помощь?

– Ты знаешь, с кем недавно беседовал?

– Да. Студент и мой друг – Петруха. А что?

– Петр Яковлевич Шевырев одна тысяча восемьсот шестьдесят третьего года рождения. Безнадежно болен туберкулезом… хм… чахоткой. Активист партии «Народная воля». Одержим идеей убийства царя. Так?

– Так… – несколько опешил Александр.

– Он тебя уже подбивал на создание чего-то вроде «Террористической фракции»?

– Откуда ты все это знаешь? – немного растерялся обескураженный Александр. Они не собирались рассказывать все брату, посчитав его слишком маленьким для их дела.

– Я много что знаю, – смотря в переносицу Саше, медленно произнес Владимир. – Присаживайся, – кивнул он на стул подле себя.

– Володя… что происходит?

– Скажи мне, Саша, только честно, как ты думаешь, чего ты добьешься, убив Императора?

– Я не собираюсь его убивать!

– Не ври. Я знаю о вашей затее.

– Но откуда? Как?

– Итак, – проигнорировал его вопрос Владимир. – Вы с этим болезным убиваете Императора. Что дальше?

– Как что? Империя освободится от тирана… – пожал плечами Александр.

– На его место придет новый?

– Да… – как-то неуверенно ответил Саша.

– Он будет мстить тем, кто убил его предшественника?

– Не знаю…

– Будет. Тебя и всех твоих подельников повесят. А ваших родственников начнут травить, как диких зверей. Все те, кто тебе дорог, окажутся с поломанными судьбами.

– Я… я не думал об этом… – как-то неуверенно сказал Александр.

– Иными словами, ты пожелал принести в жертву своей прихоти не только собственную жизнь, но и судьбы всех своих близких? Прекрасно. Этакое массовое жертвоприношение. Мама будет в восторге. Шутка ли? Ее втихаря возложили на алтарь идолу и собирались прирезать, как овечку. Что еще можно ожидать от любящего сына? Конечно, только такого. Да уж. И ради чего? Гордыня? Тщеславие? Глупость? Что именно тебя заставило пожелать такой участи всем нам?

– Володя!

– Что Володя?! Подумать только! Ты решил сменить шило на мыло, пожертвовав всеми нами! Безумие! Саша, ты действительно настолько глуп или на тебя так этот чудик подействовал? Ему-то терять нечего. Все равно труп. Чахотка в наши дни неизлечима. Он потому и жаждет крови – хочет забрать с собой на тот свет как можно больше людей. Уйти с фанфарами. Но ты, Саша, молодой, подающий надежды ученый… Как ты матери в глаза посмотришь, обрекая ее на эту пожизненную каторгу? Или ты думал, что тебя казнят быстро?

– Но почему каторгу?! – не выдержав, воскликнул Александр.

– Потому что даже если сам Император, новый, я хочу заметить, не пожелает нас всех наказывать, то это сделают чиновники рангом пониже. Чтобы выслужиться. Да и общество нам руки не подаст более. Моя карьера морского офицера закончится, так и не начавшись, ибо на Российском Императорском флоте не место брату такого человека, как ты. Просто заклюют и вынудят подать в отставку. И так далее. Нас всех после твоей выходки ждет травля. На многие годы, а то и до самого конца.

– Как-то все пасмурно выходит… – произнес Саша, почесав затылок.

– Не пасмурно, а глупо. Просто глупо. Ты не соизволил подумать даже на пару шагов вперед.

– Проклятье! Но ведь что же делать?! Володя, ты же видишь, что народ страдает…

– Мы пойдем другим путем, – усмехнулся младший брат. – Кроме того, эмоции, Саша, – это очень плохой советчик. Эмоциями в принятии решений руководствуются только макаки. А люди, в особенности умные и цивилизованные, опираются на способности мозга к спокойному, трезвому размышлению.

– Тебе легко говорить…

– Мне? – усмехнулся Владимир. – Отнюдь. Узнав, чем ты занимаешься, я вообще поначалу хотел тебе ноги переломать. И руки. Уж лучше у меня брат будет калека, чем идиот. Но я взял себя в руки и беседую с тобой. Согласись – довод.

– Мне? Ноги? Но за что?!

– За то, что дурак!

– Володя!

– Сядь на место! Тирана ему убить захотелось. Балбес! Что это изменит? Один уйдет, другой придет. Свято место пусто не бывает.

– Ты забываешь о революции, – сквозь зубы бросил ему брат.

– О да! Ее только не хватало, – усмехнулся Владимир. – Власть народу? Да? Свобода, равенство, братство? Верно? – хохотнул брат.

– И чего тут смешного? – нахмурился Александр.

– А то, что это фикция для наивных простаков. Революция всегда делается иностранными разведками, которые, взывая к чувству справедливости и прочим иррациональным страстям восторженных юнцов, просто бьют по государству изнутри. Исподтишка. Это форма войны. Можно штурмовать крепости пехотой. Это привычно и знакомо, но это очень дорого и рискованно. Можно прикладывать усилия к финансовому разорению и банкротству. Риска меньше, но денег требуется еще больше. А можно сделать так, чтобы государство само все развалилось. Сгнило заживо. Как здоровый организм, пораженный инфекцией. Отравой. А потом сожрать остатки.

– Глупости! Неужели ты считаешь, что все революции делали иностранные шпионы?

– А ты вспомни эти самые революции. В каких условиях они делались и к чему приводили? Лозунги – это простая болтовня. Вон последняя, не так давно отгремевшая во Франции революция. Помнишь, как все происходило? Вот-вот. То-то же. Когда французские войска самоотверженно сражались с германцами, революционеры им ударили в спину предательским кинжалом. Каков итог? Полный разгром Франции. Огромные человеческие жертвы. Потеря земли. Позор и унижение. Чудовищная контрибуция, легшая на плечи простых людей. Простых, Саша. Простых. Контрибуцию всегда платят они. И так далее. Одни сплошные потери. Кто от такой революции выиграл? Государство? Народ? Нет. От такой революции выиграли только враги, которые облегчили себе победу. И какую революцию ни возьми – везде видны уши противников. Всегда. Помнишь дворцовый переворот в России. Ну, тот, в котором убили Павла I. Лично участвовал английский посол. И все это устроено было только потому, что Павел хотел дружить с французами против Великобритании.

– Ты считаешь, что партия «Народная воля» и вся ее деятельность управляется откуда-то из-за границы? – хмуро поинтересовался Александр.

– Не считаю, а точно знаю. Это плод гения Туманного Альбиона, которому она полностью подконтрольна.

– Но зачем это англичанам?

– Ничего личного, только бизнес, – пожал плечами Вова. – Дело в том, что Россия в результате военных кампаний по завоеванию Средней Азии вышла к границам Афганистана. А от них до Индии рукой подать. Поэтому «просвещенные мореплаватели» хотят погрузить нас в хаос внутренних конфликтов. А они, в свою очередь, рано или поздно приведут к тому, что окраины Империи начнут отваливаться. Вот такое простое и дешевое решение.

– Дешевое? Ты считаешь его дешевым?

– Да. Потому что платить нужно единицам. Остальные – сами себя прокормят. Например, грабя банки. Да и подумай о себе. Ты идешь на золотую медаль. Продашь ли ты ее для приобретения взрывчатки для бомбы? Вот! Вот Саша. Для Лондона поддержание в России такой структуры, как «Народная воля», обходится дешевле, чем содержание пехотного батальона. А вреда от нее – как от нескольких дивизий.

– Володя, но ведь демократия…

– Это всего лишь иллюзия! – перебил его брат. – Посмотри на Францию и САСШ. Что – простые люди имеют шанс стать президентом или премьер-министром? Нет. Вообще. Если у тебя нет денег – то ты никто и звать тебя никак. А единственный способ бедняку занять серьезную должность идет через становление «говорящей головой». То есть инструментом для озвучивания мнения тех, кто дал денег на твою постановку. Кто девочку платит, тот ее и танцует.

– Но люди сами выбирают! Или ты считаешь, что выборы тоже покупают?

– Зачем покупать того, кто и сам все сделает бесплатно? – усмехнулся Владимир. – Среднестатистический избиратель ровным счетом ничего не смыслит ни в политике, ни в экономике, ни в промышленности… и так далее. То есть понять степень адекватности предвыборных обещаний он в принципе не способен. Поэтому он реагирует на красивые фразы обычного популизма. Это игра, Саша. Обычная игра. И я тебе даже больше скажу. Нет рабства безнадежнее, чем рабство тех рабов, что себя полагают свободными от оков! Гете уже в те годы понимал эту печальную истину. Тобой просто пользуются. Как куском газеты в сортире.

– Но что же делать? – растерянно и отрешенно спросил Александр после продолжительной паузы.

– Ты хочешь сделать жизнь людей лучше? Так делай. Ты ученый, талантливый ученый. Это твое призвание. Вот по нему и иди.

– Ты считаешь?

– Вольтер в свое время отметил: каждому нужно возделывать свой сад. И вот, – Владимир положил на стол папку. – Это тебе.

– Что там?

– Твой шанс стать человеком, – усмехнулся Вова. После чего встал и вышел из комнаты брата, оставив его наедине со своими мыслями и папкой. О да! Папка. В ней лежала развернутая докладная записка по ДНК и прочим связанным прелестям. Причем не абы как, а с рядом научных методов. В частности, там был изложен довольно подробно способ секвенирования ДНК по Максаму-Гилберту – единственный подходящий для той древности, в которой они жили…

Спустя час Александр зашел к брату с горящими глазами, прижимая к груди папку.

– Откуда все это? – восхищенно спросил он.

– Я привлек твое внимание? – откинувшись на спинку стула, поинтересовался Владимир.

– Еще бы!

– И смог тебя заинтересовать?

– Ты даже не представляешь, какие это открывает перспективы!

– Ты принял решение? – Взгляд Владимира вновь уперся Саше прямо в переносицу. Холодный. Безжалостный. Как будто бы даже неживой. Только десять секунд смог выдержать брат такой игры и, вздрогнув, отвел глаза. – Я спрашиваю тебя, ты принял решение?

– Да. Да! ДА! – нервно закричал Александр.

– Тогда действуй, – уже спокойно ответил Владимир и, улыбнувшись, вернулся к оставленной им работе.

– Но откуда это у тебя?

– Во многих знаниях, многие печали, – ответил он, не оборачиваясь.

– И все же.

– Если ты оправдаешь мое доверие, то расскажу. А теперь, если ты не против, я вернусь к работе. Мне стыдно сидеть на шее у мамы.

На следующий день в университете его окликнул старый друг и соратник по безумию.

– Сашка!

– Петя, привет.

– Ну, что. Сегодня после занятий на старом месте?

– Нет. Полагаю, что подурачились – и хватит.

– Ты чего? – опешил его друг.

– Я больше в этом не участвую.

– Что случилось?

– Ничего. Я просто повзрослел.

– Испугался? Да? Трус! – бросил сквозь зубы Петр и, демонстративно развернувшись, удалился. А Александру потребовалось несколько минут на то, чтобы прийти в себя.

Глава 6

2 февраля 1887 года. Российская Империя. Санкт-Петербург

Владимир с самого утра постарался довести свой внешний вид до безупречного состояния. Как-никак добился аудиенции у шефа жандармерии, генерал-майора Петра Васильевича Оржевского. Тут все было важно. И прежде всего внешность. Ибо встречают «по одежке», да и говорит она довольно много о человеке. И уж кто-кто, а руководитель такой организации точно не оставит ее без внимания.

У подъезда его ждала заранее заказанная карета, переставленная по случаю зимы на полозья. Закрытая и неприметная. Специально выбирал. Афишировать этот визит совсем не следовало. Но и идти пешком, дабы взмокнуть и потерять «товарный вид», не хотелось. В конце концов – он – дворянин, причем потомственный. А потому должен выглядеть соответствующе.

Какие-то четверть часа – и вот он уже поднимается по ступеням, сдав верхнюю одежду дежурному.

Легкое волнение, а в руках темно-зеленая папка из картона, полная бумаг…

– Ну-с, господин Ульянов, – с мягкой улыбкой произнес Петр Васильевич. – Входите-входите. Признаться, я не ожидал визита юного слушателя Морского училища. Что вас привело ко мне?

– Дело, не требующее отлагательств, – кивнул Владимир и скосился на папку.

– Я вас внимательно слушаю.

– На какое время для доклада я могу рассчитывать?

– Поясните кратко, в чем дело.

– Наблюдая за бывшими дружками своего брата, я случайно наткнулся на террористическое крыло партии «Народная воля», которая в настоящее время готовит покушение на Его Императорское Величество. В папке собраны все материалы, которыми я располагаю.

– Вы лично наблюдали за братом?

– Никак нет. Я не имею на то возможности. Учеба и работа совершенно не оставляют мне свободного времени. Для наблюдения за братом я организовал несколько дворовых мальчишек. Они каждый день мне тщательно докладывали о маршрутах и встречах. В случаях, если удавалось подслушать, передавали смысл разговора. Им интересно и прибыльно. Да и на них никто внимания не обращает.

– Очень интересно, – вполне искренне произнес генерал-майор. – Признаюсь, вы меня заинтриговали. Рассказывайте с самого начала. Я вас внимательно слушаю.

– Летом прошлого года я заметил, что мой брат стал общаться с какими-то странными ребятами. Очень быстро удалось выяснить, что они замышляли очень недоброе дело. И это мне совсем не понравилось. Пришлось с Сашей провести серьезный разговор.

– И он послушался? – удивленно выгнул бровь Оржевский.

– Вроде бы. У него талант к науке и природная любознательность, поэтому я постарался дать ему материалы, которые смогли его заинтересовать. Ведь матрос, который не занят делом, вечно создает проблемы. Вот я и постарался отвлечь его от всякой вздорной ереси, что лилась ему в уши. Однако, помня старое правило – доверяй, но проверяй, я решил понаблюдать, с кем он станет общаться в дальнейшем. Договорился с дворовыми мальчишками. А сам по вечерам анализировал поступающие от них донесения, составлял маршруты движения, выявлял ключевые места и так далее.

– Вы так следили только за братом?

– Сначала да. Но, выявив круг знакомых, отслеживал и их, потихоньку выделяя устойчивые группы. Поначалу ничего интересного не удалось обнаружить. Александр сдержал слово и всецело отдался науке. Однако меня это не удовлетворило. Меня не оставляли в покое мысли о том дружке, которого я видел у нас дома. Поэтому через несколько месяцев я перевел ребят на наблюдение за ним, оставив за братом только общий присмотр. И это принесло свои плоды. Причем быстро. В папке я указал несколько конспиративных квартир, которые они используют для встреч, и наиболее полная информация по каждому из фигурантов.

– Очень интересно… – произнес Петр Васильевич и полез в папку, дивясь тому, как аккуратно и толково заполнены бумаги. Никакой спешки и нервов. Понятно, что этот юный моряк переписывал документы начисто перед подачей. Но все равно приятно. А вот и досье. – Ого! Вы даже смогли достать фотографии! Поразительно!

– Я старался. Мне совсем не хотелось, чтобы брат из-за этих блаженных погиб или совершил что-нибудь непоправимое.

– И что же? Он сохранил с ними контакт?

– Нет. Хотя они пытались несколько раз с ним восстановить отношения. После этих неудач за ним просто присматривали. Мало ли – побежит к вам.

– Хм. А чем он, вы говорите, сейчас занят?

– Наукой. Пытается найти материальный носитель наследственности на уровне молекул.

– Неплохо, неплохо… – покивал генерал-майор. – Что же, вы проделали огромную работу. Я впечатлен. Не ожидал от моряка такого внимания к нашим делам.

– Говоря по чести, я не понимаю, отчего в нашем обществе к столь важной профессии, как ваша, такое напряженное отношение. Вы ведь стараетесь препятствовать врагам тайным. Это особое поле боя, бросать которое нельзя ни в коем случае. Если, конечно, мы не хотим, чтобы наши противники нанесли через него сокрушительный удар по державе.

– Вы правы, – тяжело вздохнув, согласился генерал-майор. – Работа сложная и важная. Но наши соотечественники считают почему-то ее презренной.

– Мне иногда кажется, что это обычная трусость.

– Трусость?

– Да. Трусость и безответственность. Ведь сотрудничая и помогая жандармерии, можно оказаться в непростой ситуации, когда окажется необходимо выбирать, кто ты – друг врага или предатель друга.

– Хм. Пожалуй, – улыбнулся генерал-майор. – А вы, как я вижу, свой выбор уже сделали.

– Да. Потому что я понимаю: несчастье одного – ничто по сравнению с несчастьем многих. А все эти революционные порывы есть следствие работы иностранных разведок, которые стремятся посеять в России смуту, а если удастся, то и развалить ее.

– Но прибыли вы ко мне тайно, – лукаво подмигнул Оржевский.

– Разумеется. Такая моя позиция, безусловно, вызовет раздражение и неудовольствие в обществе, которое привыкло фрондировать не по убеждению, а по моде. А мне работать с этими людьми.

– Разумно, – кивнул Петр Николаевич. – Однако если то, что вы смогли узнать, окажется правдой, я буду вынужден донести Его Императорскому Величеству о вашей помощи. И уверен, он пожелает наградить вас.

– Если это можно, то мне хотелось бы избежать огласки. В конце концов, я могу подать прошение о рассмотрении какой-либо новинки во флоте. Мне несложно. Идей изрядно. И вот за них можно и награждать.

– Вы так уверены в том, что ваше предложение будет полезно флоту? – по-отечески улыбнулся Оржевский.

– Надеюсь на это. Я могу представить их несколько. В конце концов, если все, что я предложу, окажется вздором, то и награждать за то не стоит. Одно то, что их рассмотрят, будет мне знаком уважения и поощрения.

– Как скоро вы подадите свои предложения?

– Пять уже готово. Я их могу подать хоть сегодня.

– Они у вас с собой?

– Конечно, – кивнул Владимир и извлек из-за пазухи конверт.

– Хорошо. Я проконсультируюсь со специалистами и, если ваши мысли чего-то стоят, дам им ход. А пока ступайте. Если желаете – вас проводят, не привлекая внимания.

– Буду премного благодарен, – кивнул Владимир, вставая…

Проверить предоставленные сведения оказалось несложно. Слишком уж все было сделано тщательно и грамотно. Оно и неудивительно. Ведь вопросом занимались не дилетанты вроде Ульянова со сворой ребят из подворотни, а друг детства Вовы – опытный контрразведчик из далекого XXI века – подполковник Аркадий Юрьевич Кривенко, использующий для этого дела лучшие технические решения далекого будущего. Поэтому у ребят не было никаких шансов. Вообще. Уже через неделю всех участников террористической организации партии «Народная воля» усадили на нары, и они стали давать признательные показания. А еще через месяц на стол генерал-адмиралу Великому князю Алексею Александровичу легли некие листки с неинтересной для него писаниной по улучшению дел на флоте за визой самого Императора, рекомендующего их к рассмотрению.

Так что 5 июня 1887 года слушателя уже второго курса Морского училища Ульянова Владимира Ильича пригласили в Адмиралтейство для торжественного вручения ордена Святого Станислава третьей степени, ну и персональной пенсии в тысячу рублей ежегодно. Последнюю, разумеется, не афишировали. А предложения? А что предложения? Их подписали, одобрили и положили под сукно. Ведь за этим мальчиком никто не стоял. Так и зачем напрягаться?

Глава 7

12 сентября 1888 года. Российская Империя. Санкт-Петербург

Вот и минуло практически два с половиной года с того момента, как коренным образом изменился Владимир Ильич Ульянов.

Конечно, мир шел своим курсом, но это не мешало нашему герою работать над тем, чтобы плавно повернуть руль и направить эту махину в новом направлении.

Что было сделано?

Для начала Вова начал с себя. По-быстрому завершив тупиковый путь гуманитарного специалиста, он совершенно неожиданно для всех поступил в Морское училище. И окончил его с золотой медалью. Так что теперь он щеголял в форме мичмана Российского Императорского флота с крестиком Святого Станислава третьей степени на груди. Не самый дурной вариант, ибо многие к восемнадцати ничем подобным похвастаться не могут. Мало того, был уже распределен на новейший крейсер, который достраивался на Балтийском заводе.

Важным моментом было то, что Ульянов не только сразу поступил во второй класс Морского училища и завершил его раньше срока. Почему сразу во второй класс? Потому что у него за плечами был полный курс гимназии с золотой медалью, да и соревновательные экзамены он сдал лучше всех. По второму моменту сказалось многое. И награда, полученная по профилю обучения, и безупречное «изучение» теоретического курса, и ежегодная летняя практика, отмечаемая исключительно высоко. Все-таки Вова был не мальчиком, а опытным, хорошо образованным и весьма толковым мужчиной с богатым жизненным опытом. Так что роль юнца-гардемарина им отыгрывалась очень достойно. Посему руководство училища в лице вице-адмирала Арсеньева решило дать ему шанс держать досрочные выпускные экзамены на звание мичмана. И тот блестяще справился перед лицом высокой комиссии.

Кроме того, Владимир не забывал и о гражданских делах, сумев запатентовать двадцать семь изобретений самого что ни на есть прикладного плана. Мало того – начав активно, а главное, успешно торговать лицензиями на производство поделок, связанных с ними. Что уже принесло больше пятидесяти тысяч рублей чистого дохода. Огромные, просто чудовищные по тем временам деньги! Если для сравнения оценить золотое содержание, то в 2011 году эта сумма была бы сопоставима со ста – ста двадцатью миллионами рублей. Это позволило Владимиру приобрести довольно просторный особняк на окраине Санкт-Петербурга и вложиться в создание небольшой фабрики, производящей шариковые ручки – натуральный хай-тек по тем временам, очень востребованный, довольно дорогой и несложный в производстве. Заодно и легализовал Льва Борисовича, который стал управляющим этого предприятия.

Современное оборудование, конечно, «светить» было пока нельзя. Поэтому пришлось весь производственный комплекс разрабатывать и изготавливать в XXI веке. Под старину. Никакой автоматизации и электроники, зато повальная механизация и качественные сталь, резина, стекло и так далее. Так что на первый взгляд эта небольшая фабрика не вызывала когнитивного резонанса у людей, знакомых с техникой и производством XIX века. Да, они должны были оценить, как все славно было устроено. Но не более того.

При деле были и некоторые родственники.

Александр, окончив с золотой медалью Санкт-Петербургский университет, увлеченно трудился в небольшой лаборатории, которую при особняке сделал Владимир. Там он изучал ДНК вместе с четырьмя ассистентами. Плюс преподавал в своей альма-матер. Его статьи, увязавшие работу Дарвина с трудами Чистякова, Шнейдера, Страсбургера, Бючли и других биологов, были приняты с огромным восторгом профессором Гексли, которого считали «бульдогом Дарвина». В итоге благодаря его протекции имя Александра Ульянова буквально за один год вышло на серьезный мировой уровень, вытягивая за собой вопросы ДНК и всеми связанными проблемами. Генетика, геном, генотип, хромосома… все эти понятия ворвались на просторы научного сообщества словно вихрь. Томас Генри Гексли закусил удила, увидев в Александре продолжателя своих и Чарльза Дарвина дел. А за ним подтянулись и другие.

Старшая сестра Анна стала главным редактором первого научно-популярного журнала «Техника молодежи». Издание получилось очень интересное, став симбиозом «Популярной механики», «Техники молодежи» и «Моделиста-конструктора» по своему содержанию. С поправкой на ветер, разумеется. Первоначально авторами статей стали подставные люди, а тексты сестре приносил Владимир. Но потихоньку удалось привлечь и местных специалистов для сотрудничества. Кроме того, Анна Ильинична Ульянова стала именем нового автора приключенческого детектива. Не сразу, конечно. Но Владимир смог ее уломать. Так что к осени 1888 года за ней уже числился первый роман Акунина о приключениях Эраста Фандорина. Само собой, в определенной редактуре, которую сначала делали в XXI веке, а завершила уже сама Анна.

Младшая же сестренка Ольга увлеклась чистой медициной, пойдя по стопам деда – известного врача-физиолога. Она очень недурно училась на Бестужевских курсах и экспериментировала в небольшой лаборатории, которую для нее организовал Владимир, обеспечив не только оборудованием, но и тематикой. В частности, Ольга пыталась разобраться с грибовидной плесенью, воодушевившись опытом, который ей показал Вова с убиванием микробов. То есть, грубо говоря, пыталась выделить чистую культуру пенициллина. Само собой, не самостоятельно. Брат с «интересом» слушал ее рассказы и старался наводить на нужные мысли. Благо что сам всегда мог проконсультироваться в XXI веке с умными людьми.

Вот так, заняв ближайших родственников полезными делами, он смог увести их от революционной чумы. Да и авторитет семьи поднять. Хотя, надо признаться, кроме них и Льва Борисовича в его окружении уже получилось легализовать еще пятерых гостей из будущего. Это оказалось непросто. Однако удалось. Правда, Аркадию Юрьевичу Кривенко, возглавлявшему службу безопасности этой импровизированной компании, пришлось постараться, зачищая концы… Не всегда получалось работать красиво.

Но Владимир не собирался останавливаться на достигнутом. Предстояло еще очень много сделать. Вот и сейчас он сидел в кресле, рассматривая ползущие по стеклу капли, и думал.

– Ты все переживаешь из-за назначения? – нахмурившись, поинтересовался Вайнштейн, уже добрые десять минут наблюдавший за этой странной медитацией.

– Вероятность назначения меня на «Память Азова» была не такая уж и высокая. Поэтому, планируя свои дела, на этот фактор не рассчитывали.

– Верно. Но тебя туда зачислили. Я уверен, что это Оржевский постарался.

– Ему-то это зачем?

– Ты проявил себя очень толковым парнем, преданным режиму и с головой на плечах. Достаточно развитой головой, чтобы провернуть то дело с народовольцами. Ему будет спокойнее, если такой человек, как ты, окажется в сопровождении Цесаревича. Полагаю, это очевидно.

– Это только догадки.

– Возможно. Но я считаю, что нам нужно учесть этот фактор и оправдать доверие, даже если его нам не оказали, а все это – лишь случайность.

– Поездка почти на год оторвет меня от дел.

– Неверно, – улыбнулся Вайнштейн. – В ходе этой поездки ты сможешь лично познакомиться с будущим Императором и произвести на него благоприятное впечатление. А возможно, если будешь достаточно расторопен, и спасешь ему жизнь.

– Ты имеешь в виду тот инцидент в Японии?

– Да. Если ты будешь поблизости и успеешь пристрелить японца раньше, чем он ударит Николая своей саблей, то для всех ты станешь спасителем наследника. Главное – стрелять в тот момент, когда намерение уже обозначено, но этот клоун еще не успел промахнуться.

– Ну… – задумчиво произнес Владимир. – Это будет непросто. Там густая толпа. Узкий проход. Я если и буду сопровождать Цесаревича, то в своей коляске, плетущейся где-то сзади. Если вообще буду. С какой стати я вообще там окажусь?

– Тут уж я тебе не советчик. Сам думай. Но главное – если ты сможешь спасти Цесаревича, то серьезно укрепишь свое положение в глазах династии.

– А если не смогу?

– То у тебя будет шанс просто завести личное знакомство с будущим Императором, которое, возможно, в будущем окажется тебе очень полезно. Насколько я знаю, у Николая очень хорошая память. Плюс ты сможешь переговорить с Георгием и в момент обострения предложить свои услуги. Дескать, у тебя сестра ищет средство от возбудителей туберкулеза. Есть экспериментальные образцы лекарства, и если Его Императорское Высочество не побрезгует…

– С какой стати ему согласиться? У него наверняка есть врачи, которым они доверяют. А они, безусловно, назовут и меня, и сестру шарлатанами или дилетантами.

– Конечно. Но если они не смогут вылечить Георгия. А они не смогут. То Николай вспомнит о тебе. Я полностью уверен в этом. Особенно, если Оля с нашей помощью сможет получить к тому времени пенициллин и успешно завершит клинические испытания. Там ведь ничего сложного нет.

– А успеет?

– Если после пенициллина сразу займется стрептомицином или изониазидом, то да. Ну и мы поможем, если что.

– Хорошо. Пожалуй, это недурная мысль. Но целый год бездельничать…

– Ох… Вова, чего ты стенаешь? В крайнем случае напишешь книгу.

– Я? Книгу?

– А чего? Твоей сестре, значит, можно передирать тексты из будущего, а тебе нет? Возьмешь «Тайну двух океанов» Адамова. Уберешь несуразности. Поправишь технические детали в соответствии с реальным положением вещей. Например, заменишь это комичное ультразвуковое оружие чем-нибудь более реальным. Например, самонаводящимися по акустике торпедами. Ну и так далее. Отредактируешь имена собственные, обращения, идеологическую составляющую. Я уверен, работы тебе хватит. Ведь не на компьютере же придется работать, а лапками, да по бумаге.

– Ну…

– Что ну? Зато когда ты вернешься, роман окажется очень в струю.

– Если честно, мне все это не очень нравится.

– Почему же?

– Там, – он кивнул куда-то в сторону, – у меня есть шансы получить монаршее расположение. Но это отнимет у меня целый год и ничего не гарантирует. А тут я за это время смогу укрепиться финансово.

– Дурак ты, Вова, – произнес, по-доброму улыбаясь, Лев Борисович. – Одних денег тебе для преобразования страны не хватит. В конце концов, их всегда можно отнять. И не кривись. Если Император скажет «фас», тебе придется уступить, потому что устраивать Гражданскую – не та цель, к которой мы все стремимся. Поэтому?

– Что – поэтому?

– Поэтому, колода ты дубовая, тебе нужно стать национальным героем. Образцом для подражания. Мечтой. Легендой.

– И спасение будущего Императора позволит мне стать им? – усмехнулся Ульянов.

– Нет, конечно, нет. Но я тут подумал. Ты знаешь, это назначение ведь очень удачно вписывается в одну интересную схему. Зачем ты, Вова, пошел в военные моряки?

– Как зачем? – удивился Владимир Ильич. – Самый технически грамотный и элитарный класс общества в Российской Империи. Дворянин и военный моряк как автор технических новинок воспринимается мягче и благостнее всего.

– А если ты построишь чудо-корабль и отвесишь качественных отцовских лещей японцам в ходе грядущей войны? Например, Русско-японской?

– Сдурел?

– У меня есть дружок один – он тебя натаскает по тактическим схемам…

– Тебе явно нужно больше спать, – покачал головой Владимир. – Лева, ну какой из меня военный моряк?

– Слушай, я тут имел возможность пообщаться с твоими коллегами из этого времени… Нормальный. Я бы даже больше сказал – очень неплохой. Поверь старому еврею.

– Не хочется как-то… – поежился Владимир. – И ладно бы под пули идти. Нет. Ты, наглая твоя морда, предлагаешь мне сунуть голову под снаряды морских калибров и торпеды. Ты в себе? Серьезно?

– Риск, конечно, есть. Но поверь, если все удастся, ты станешь национальным героем. Раз. И получишь непререкаемый авторитет на флоте. Два. Ну и если проведешь парочку успешных десантов, то и на суше к тебе станут прислушиваться. Добавь к этому еще личное знакомство с Императором и особые личные заслуги перед династией, а также огромное состояние. Мм? Нравится?

– Впечатляет, – нехотя согласился Владимир. – Но ведь в этом случае мне придется служить все девяностые годы. Сам понимаешь, бизнесу это не поможет.

– Зачем? Спасешь Ники и в отставку. Потом восстановишься. Тут это не сложно. Особенно если за свой счет построишь себе военный корабль для РИФа. Правда, сейчас тебе придется поработать.

– То есть?

– Крейсер «Память Азова» еще достраивается. Это надолго. Он, если мне не изменяет память, только осенью следующего года будет принят в казну. А значит, ты сможешь проявить себя с лучшей стороны – организовать моряков и их учебу. Ведь ты вахтенный офицер. Мичман. Разве командир корабля не отметит твои старание и успехи?

– Старшинство, друг мой, старшинство. За один год лейтенанты из мичманов не получаются, разве что на войне.

– Если ты сможешь ускорить ввод в строй эксплуатацию крейсера и наведешь марафет среди матросов, то я более чем уверен – тебе дадут лейтенанта и поставят старшим вахтенным офицером. Должность собачья, и ты на ней окажешься очень кстати. А может, еще и как наградят. В конце концов, и Станислава второй степени повесят. С них не убудет. Его и за меньшие заслуги дают.

– Оптимист ты, однако.

– Попробовать и можно, и нужно. Такой шанс редко выпадает.

– Ладно. Завтра начну разбираться в этом дурдоме. Но мне понадобятся деньги. Как там обстоят дела с нашим небольшим печатным станком?

– Все нормально. Я воспользовался наработками немцев времен Второй мировой войны. Они отлично описали схему. Маленькие партии фунтов-стерлингов мелкими купюрами уже проходят обкатку. Я отправил их в Лондон с просьбой проверить подлинность.

– Что, прямо в банк?

– Зачем? Вова, я еврей. Пусть по документам и крещеный. Не прошло и двух недель, как ко мне пришли знакомиться. Конечно, я не сказал им «да», но и не отказывал. Мы договорились о взаимовыгодном партнерстве. Или ты думаешь, откуда на нашей фабрике столько квалифицированного персонала? Не кривись. Они устроили детишек на хлебные места, но я пообещал выгнать их взашей, если будут заниматься не тем, чем нужно. Все остались довольны. Ты же знаешь, как сейчас в России тяжело простым евреям, особенно из бедных семей. Жируют богатые, а огребают бедняки.

– А черта оседлости не мешает?

– О ней вспоминают, только если ты кому-то насолил. Просто под зад коленом, и все. А пока все тихо – никому нет дела.

– Смотри у меня, Лева. Я, конечно, не антисемит, но недолюбливаю эти игры.

– Вова, я атеист и далек от игр диаспоры. Но почему нам отказываться от выгодного предложения? Тем более что теперь у нас есть возможность по дружбе проверить деньги. И если таки они скажут за то, что они хороши, то можно будет начинать оплачивать взносы. Разумеется, не здесь, а в лучших домах Парижа.

– Хорошо. Но я хочу знать тех, с кем ты работаешь. Неожиданности мне не нужны. Ты понял меня, Лева? Там умные игроки. Войти в лес по ягодицы мы сможем очень легко.

– Вова, кого ты лечишь? Я знаю, с кем общаюсь. Но если хочешь, то я не буду принимать решения сам. Ты ведь это просишь?

– Да, Лева. Я прошу именно это. В конце концов, это неправильно, когда я узнаю о таких делах вот так случайно. Надеюсь, это единственный сюрприз? – поинтересовался Владимир Ильич, а его глаза стали холодными и жесткими.

– Конечно. И не смотри на меня так. Ты меня знаешь чуть ли не с пеленок. Думаешь, Льва Борисовича так легко купить?

– Я верю тебе. И разделяю твои волнения за нелегкую судьбу русских евреев. Пусть черта оседлости сейчас и носит больше формальную составляющую. Но на будущее, я тебя очень прошу, давай такие вопросы решать вместе. Подчеркиваю – вместе. Хорошо? – спросил Владимир Ильич, продолжая смотреть на Льва ледяным взглядом.

– Больше такого не повторится, – чуть побледнев и подобравшись, ответил Вайнштейн.

Несмотря на определенное раздражение, никаких оргвыводов не последовало. У всех бывают недочеты в работе. И уж лучше так, чем провал в делах. Так что не прошло и пары дней в XIX веке, как Вова открыл портал в далекое будущее – их с Левой ждали дела, не терпящие отлагательств…

Небольшой зал срочно возведенного на даче Вайнштейна ангара был плотно забит людьми. Складные стулья. Узкая импровизированная сцена. Кулеры с холодной и горячей водой. Пластиковые ведра, забитые одноразовыми стаканчиками. Все как обычно. Даже небольшой столик с печеньями, баранками, вафлями и конфетами.

Лев обвел взглядом присутствующих. Сорок восемь уже немолодых мужчин, мягко говоря. И это все, что удалось выбрать из почти трех тысяч претендентов – одиноких профессионалов, тихо доживающих свою жизнь в Москве и Подмосковье. Без дела, без смысла, без надежды.

– Итак, – начал Вайнштейн. – Наш руководитель задерживается. Пробки. Поэтому мы начнем без него. У кого есть какие вопросы? Задавайте.

– Можно любые вопросы? – поинтересовался коренастый мужчина с окладистой, седой бородой. – А то вы столько мистики нагнали вокруг этого дела. Мы уже даже и не знаем, что думать. Даже про разбор на органы думали, только стары мы для такого дела.

– Любые.

– Во время посещения собеседований я видел много стариков. И ни одного из них здесь нет. Мы одна из групп?

– Нет. Вы – те, кто прошел отбор. Остальные отсеяны.

– А по каким критериям отбирали? – спросил кто-то с задних рядов.

– Прежде всего мы старались отсеять радикалов и идеалистов. Дело, которое нам предстоит, требует высочайшего уровня адекватности и предсказуемости от персонала. Сюрпризы нам не нужны.

– А что, в нашем поколении были радикалы? – удивился тот же коренастый мужчина с белой бородой.

– Конечно. Те же истинно верующие коммунисты, а также верные последователи других религий. Любой, кто ставит идею выше здравого смысла, нами отбраковывался. Из-за чего вас и мучили этими многослойными тестами. Мы не хотим, чтобы кто-то из вас в самый неподходящий для дела момент устроил забастовку или диверсию. Дело – прежде всего. Кроме того, нас остро интересовал вопрос предсказуемости поведения. А он у идеалистов и радикалов чрезвычайно проседает.

– А еще? Ведь это не единственный критерий.

– Верно, – кивнул Вайнштейн. – Психологическая устойчивость, сохранение живого и адекватного восприятия новизны, энергичность, решительность, ответственность. Вы все разные, но на каждого из вас можно положиться. Кстати, вот и наш руководитель… – кивнул Лев Борисович на вход, куда несколько секунд назад вошел Владимир Ильич.

Тщательно выбритый, ухоженный, практически лощеный внешний вид. Мундир мичмана Российского Императорского флота, пошитый из дорогой ткани с высоким мастерством. Подтянутый вид с неплохо развитой мускулатурой. В общем, Вова совсем не походил на лежащую в мавзолее мумию.

– Владимир Ильич, – коротко произнес Вайнштейн и кивнул, приветствуя.

Несмотря на резонансное отличие внешности, все присутствующие его узнали. Черты лица ведь никуда не делись. Отчего у них округлились глаза и местами отвисли челюсти.

– Друзья, – произнес Ульянов, забравшись на сцену, – вижу, что вы меня узнали. Но хочу вас расстроить – я совсем другой Ленин. Мало того, этого псевдонима еще нет и, вероятно, не будет.

– Но как все это понимать?

– В ходе одного эксперимента мы с Львом Владимировичем смогли переселить мое сознание в тело молодого Ильича. Только живущего в параллельном мире, который полностью повторял наш, за исключением отставания на сто двадцать восемь лет.

– Ого!

– Да. Прилично.

– Но как вы оказались здесь?

– Побочным эффектом этого переселения стала моя возможность открывать портал. На время. Испытывая нешуточные физические нагрузки. Но это – шанс. Мы с Львом Борисовичем и Аркадием Юрьевичем приняли решение попробовать там, в том мире, помочь России избежать тех бед и трагедий, с которыми она столкнулась в XX веке.

– А мы зачем вам нужны?

– Там, по ту сторону портала, нет людей, имеющих сопоставимый с вашим уровень знаний, умений и навыков. Без вас я потрачу на порядок больше времени для реализации задуманного. Думаю, вы заметили, что на мне военно-морская форма. Это так. Я мичман Российского Императорского флота. И, как вы понимаете, разорваться не могу. Мне нужны помощники-соратники. Именно эту роль я вам предлагаю.

– Вас не смущает тот факт, что мы несколько не в форме? – поинтересовался тот же самый престарелый мужчина с окладистой белой бородой.

– Нет. Портал имеет одно замечательное качество – он нормализует биологическую форму до оптимума. Если по-простому – омолаживает и подлечивает. Не с одного прохода. Но десятка проходов вполне хватит, чтобы вы вновь стали двадцатитрех-, двадцатипятилетними молодцами. Это, как вы понимаете, бонус. Большой такой жирный бонус. Фактически я дарю вам новую жизнь. Кроме него будет оплата труда. Очень солидная.

– А что взамен?

– Преданность и честный, самоотверженный труд.

– Как долго мы должны на вас работать?

– Стандартный контракт – двадцать лет. После чего вы получаете возможность подать в отставку и заняться тем, что вам интересно.

– И нас не станут зачищать? – удивился кто-то с задних рядов.

– Нет. Зачистка предусмотрена только в случае предательства или попытки.

– Но зачем мы будем вам нужны после контракта? Это ведь риск.

– Да. Но вполне оправданный. Чем вы все займетесь после выхода в отставку, имея немалые состояния? Платить я буду вам хорошо, так что, если не пропьете, они у вас будут. Молчите? А я знаю. У вас у всех есть нереализованная мечта. Вполне реальная и доступная, но невозможная к реализации здесь. И из-за возраста, и из-за доступных ресурсов. А там вы сможете их реализовать.

– Но вам-то что с того?

– Своей деятельностью вы поднимете общий уровень научно-технического развития России и мира. То есть продолжите работать на меня, только без зарплаты и графиков. Мне это выгодно. Нам это выгодно. Взаимно. Главное, чтобы вы помнили – бывших чекистов не бывает и болтать не следует. Вообще. До самой смерти, а если что пойдет не так, то и после нее. Я ответил на ваши вопросы?

– Когда мы можем приступить?

– Немедленно, – произнес Владимир и открыл портал прямо перед собой. – Прошу. К работе сразу приступить не получится. Вам надлежит пройти курс реабилитации, чтобы не быть белыми воронами. А также ознакомиться со своими делами, новыми именами, биографиями…

Глава 8

1 октября 1888 года. Российская Империя. Санкт-Петербург

После первого успешного «залпа» Владимир продолжил зарабатывать баллы в глазах династии. Поэтому решил обыграть известную ситуацию с крушением поезда Его Императорского Величества в свою пользу.

– Доброго дня, Ваше Превосходительство, – кивнул от порога Владимир Ильич.

– Рад вас видеть, – вполне искренне улыбнулся ставший уже генерал-лейтенантом Петр Васильевич Оржевский.

– Взаимно, – чинно поклонился Ульянов. – Признаться, я был бы рад встретиться по более приятному поводу, однако меня привела к вам совсем не радостная новость.

– Присаживайтесь, – широким жестом указал он на кресло. – Слушаю вас внимательно.

– Излишняя подозрительность и въедливость никак не оставит меня в покое. Понимаете, в чем дело? Вам, наверное, известно, что я владею небольшой фабрикой по изготовлению шариковых ручек. И работают там в основном молодые люди. Управляющий же, Лев Борисович, держит при ней небольшие классы, в которых натаскивает ребят по физике, химии и математике. Из-за чего вынужден регулярно закупать реагенты для практических занятий. Так вот. В одно из посещений поставщиков он разговорился «за жизнь» и случайно узнал, что не только мы занимаемся подобной практикой. Меня это очень заинтересовало. Домашние уроки химии, на которые уходит столько концентрированной азотной и серной кислоты? Просто удивительно, что я не слышал о них раньше. Все-таки это частные уроки, а не учебное учреждение.

– И вы решили за ними понаблюдать? – мягко улыбнулся Петр Васильевич.

– Да. В конце концов, я решил оставить при себе тех славных мальчуганов, что помогли мне спасти брата. Они же перебивались с хлеба на воду. А тут – какая-никакая копейка. Вот и задействовал их, переведя с внешнего наблюдения за окрестностями моего особняка и предприятия на более важное направление. Нашли они этих любителей науки довольно скоро. Установили надзор. Там действительно шли работы по изучению химии… только очень специфического характера.

– Бомба?

– Она самая. Но небольшая. Вот тут все, что нам удалось собрать, – сказал Владимир и передал папку генерал-лейтенанту.

– И против кого они собираются ее применить? Этого выяснить не удалось?

– В конце этого месяца Его Императорское Величество с семьей собирается возвращаться из Тавриды в Санкт-Петербург. Если верить разговорам, которые подслушали мои ребята, то их сообщник уже устроился на Императорский поезд кем-то из слуг, неприметных, тех, что не на виду. Именно ему эту небольшую бомбу и решили направить.

– Они хотят взорвать поезд? – удивился Оржевский. – Но ведь бомба, по вашим словам, небольшая. Как это возможно?

– Бомба небольшая, именно поэтому ее относительно легко спрятать. А взрыв они планируют осуществить очень хитро. Эти бомбисты где-то прознали, что Императорские поезда постоянно нарушают режимы, установленные для железных дорог как по массе состава, так и по скорости. То есть их сильно перегружают и гонят настолько быстро, насколько это возможно. Поэтому, пользуясь данным обстоятельством, они собираются заложить бомбу с часовым механизмом так, чтобы она взорвалась во время прохождения составом какой-либо низины, вероятно, с некоторым поворотом. На крутом все-таки машинисты сбрасывают скорость, не рискуют. А на пологих продолжают гнать. Это почти наверняка вызовет сход состава с путей и породит весьма масштабную трагедию. Ведь поезд улетит в кювет на солидной скорости и должен, по их расчетам, буквально собраться в одну сплошную мешанину. Но, повторюсь, это только их слова. Хотя с точки зрения физики никаких противоречий – это вполне реально осуществить. Мало того, есть серьезный шанс, что бомбистам даже не понадобится их адская машинка. Ведь чудовищные нарушения техники безопасности, которые совершают из одного лишь желания угодить, сами по себе в любой момент могут привести к непоправимой трагедии. Признаться, я даже и не думал никогда, что кто-то решится так рисковать жизнью и здоровьем не только Его Императорского Величества, но и всей его семьи.

– Да уж, – покачал головой Петр Васильевич. – Действительно, не радужные новости.

– Но это все очень неточно и предварительно. К сожалению, мои возможности очень сильно ограничены…

– Да, да. Конечно. Однако в любом случае я вам очень признателен. Вы даже не представляете, как помогли…

Владимир покинул приемную начальника жандармерии, как и в прошлый раз, через задний двор, где его ждала совершенно ничем не примечательная карета. А Петр Васильевич крепко задумался над целым рядом факторов. Неужели это действительно совпадение? Но тогда это не парень, а находка. Просто золотой человек для его службы. За два года раскрыл два покушения! «Поразительно!» – мелькнула мысль в голове Оржевского.

Впрочем, то дело будущего. Сейчас же ему требовалось действовать. И незамедлительно. Потому что очень уж опасной выглядела ситуация.

Глава 9

1 февраля 1889 года. Российская Империя. Санкт-Петербург. Зимний дворец

– Присаживайтесь, Петр Васильевич, – кивнула Императрица Мария начальнику жандармерии…

Тут нужно пояснить очень важную деталь. Что Александр III, что Николай II были очень мягкими и впечатлительными мужчинами. Сын в большей степени, отец в меньшей. Да, Александр III был довольно крупным и сильным человеком, этаким русским медведем. Но совершенно ручным, танцующим под дудку весьма умной, бережливой и властной датчанки. Что, кстати, потом породило неразрешимый конфликт между Марией Федоровной и женой ее сына – Александрой Федоровной, тоже властной, но недалекой и падкой на мистику женщиной.

Поэтому, пока Александр ловил рыбу в пруду и вкушал мороженое, супруга держала руку на пульсе политической жизни столицы. В меру своих не очень больших возможностей, конечно. Ведь статус и публичная власть Императрицы были во многом довольно формальны, из-за чего ей удалось стать лишь одним из факторов влияния на мужа, находясь в непростых взаимоотношениях с тем же Победоносцевым. Однако, узнав в Тавриде подробности дела от Оржевского, она взяла его под свой контроль. Ведь одно дело – когда мужу по дурости голову проломят, а другое – когда всю семью в могилу сведут.

– Я лично проверил все, что вы просили, Ваше Императорское Величество, – кивнул Петр Васильевич и подал ей папку. – Здесь подробный отчет по каждому эпизоду.

– Мое опасение оправдалось?

– За последние пять лет не было ни единого случая, когда все шло строго по правилам. Всегда имело место превышение скорости и массы состава. Иной раз в полтора-два, а местами и в три раза. Учитывая техническое состояние наших дорог…

– Понятно, – оборвала его Императрица. – Вы сообщали о результатах вашей проверки кому-либо еще?

– Никак нет. Сразу к вам, Ваше Императорское Величество.

– Это хорошо. Это очень хорошо, – отметила она прищурившись. – Когда вы докладывали моему супругу, то назвали фамилию одного мичмана. Кто он такой?

– Владимир Ильич Ульянов, семидесятого года рождения. Совсем юнец. Однако очень талантливый. С золотой медалью окончил сначала классическую гимназию, а потом Морское училище. Держит небольшую фабрику по выделке шариковых ручек.

– Так это тот самый Ульянов?

– Так точно.

– Как он связан с этими событиями?

– В бытность слушателем Морского училища заметил интерес брата к революционным вопросам. Смог вразумить, наставив на путь истинный. Но, опасаясь нового вовлечения, решил поставить этот вопрос на контроль. Его отчет об организации службы внешнего наблюдения уже принят на вооружение жандармерии. В итоге он смог вскрыть террористическую организацию партии «Народная воля» в канун покушения. После чего, поняв ограниченность своих возможностей, обратился напрямую ко мне, чем всемерно помог в предотвращении покушения.

– Вот как? Я не знала об этом.

– Владимир очень просил не придавать огласке его участие в данном деле. Опасается, что из-за настроений в офицерской среде это испортит ему карьеру.

– Хм… любопытно. А что с делом железных дорог?

– Так он тоже первым забил тревогу и пришел ко мне. Случайно выяснил, что молодежь опять бомбами балуется, и донес. Кроме того, высказал опасения насчет происхождения аварии по халатности. Я проверил его слова и сразу в Тавриду направился.

– И встретили нас в пути.

– Я не мог докладывать Его Императорскому Величеству непроверенные донесения.

– Чем он сейчас занимается?

– Вахтенный офицер на крейсере «Память Азова».

– Вот как? – Брови Императрицы выгнулись в удивлении. – Это вы постарались?

– Так точно. Мне показалось, что такой преданный трону офицер сможет быть очень полезен в предстоящем походе.

– Однако как офицер он не очень опытен. Едва окончил училище. Вы в нем уверены?

– Юноша со всей ответственностью подошел к своим обязанностям. Командир характеризует его исключительно положительно. Мало того, мне стало известно, что Владимир тайно потратил больше пяти тысяч рублей из своих личных сбережений на ускорение работ по введению в строй крейсера. Радеет за дело. Гоняет и тренирует матросов. Уже сейчас многие приписанные к крейсеру матросы недурно подготовлены. Много лучше, чем по флоту. Также в свободное время подтягивает им чтение, письмо, счет, объясняет устройство и назначение механизмов.

– Его деятельность как-нибудь сказалась на темпах достройки?

– По оценкам представителей Балтийского завода, высоко оценивших деятельность мичмана Ульянова, его усилия позволят сдать крейсер казне на полтора-два месяца раньше без дополнительных затрат. Кроме того, порядка стало больше.

– Этот мичман… он стал проявлять рвение, только когда узнал об особой миссии этого крейсера?

– Никак нет. С первых дней. А зачислили его туда еще осенью минувшего года. Я пообщался с офицером, осуществлявшим распределение. Тот говорит, что Владимир очень расстроился, когда узнал о назначении.

– Вот даже как? Почему?

– Не хотел сидеть на берегу. С этим, вероятно, и связаны его усилия по ускорению ввода в эксплуатацию крейсера. В том числе и траты личных средств. Пять тысяч – это весьма солидная сумма.

– Странно, – покачала головой Императрица. – Он ведь молод. Неужели его не интересуют женское общество, карты, пирушки?

– Мичман Ульянов не употребляет алкоголя, опиума или кокаина, не курит табака. Много времени уделяет самообразованию и науке. В театры ходит не чаще раза в месяц и без удовольствия. Просто из вежливости. Регулярно, но нечасто посещает церковь. Причащается и исповедуется. Но опять без особенного рвения.

– Как-то неожиданно слышать такую рекомендацию о юном офицере, – покачала головой Императрица. – Неужели у него нет никаких увлечений для души, страсти?

– С большой натяжкой таковыми можно назвать стрельбу из револьвера и гимнастику. В первом случае он каждую неделю отстреливает не менее пяти сотен патронов и весьма продвинулся в этом деле. Выработал новую стойку и недурно научился стрелять в движении. Во втором – оборудовал себе специальный зал, где практикует разработанные им самим методы. Очень интересные, надо отметить. Хорошо укрепляют и развивают тело. Это и по нему видно. Плюс регулярно совершает протяженные пробежки. Верст по двадцать.

– А верховой ездой не увлекается?

– Раз в неделю выезжает на конную прогулку. Держится уверенно. Но особой страстью не пылает.

– А женщины? Неужели молодой, здоровый мужчина не стремится к общению с ними?

– Он держится подчеркнуто галантно и обходительно, но не сближается ни с кем. Замечен в обществе нескольких юных актрис. Не скупится, щедро оплачивая эти встречи. Однако никаких намеков на серьезные связи. Хотя, как мне стало известно, к нему есть определенный интерес со стороны ряда семейств.

– Очень интересно… очень, Петр Васильевич. Вы смогли меня заинтриговать. Подготовьте мне записку с самым подробным описанием как самого мичмана, так и его семьи. Если есть – родословную.

– Все сделаю, Ваше Императорское Величество, – кивнул Оржевский с поклоном.

– Не переживайте. Я не забуду вашей помощи трону. И мой супруг тоже. А теперь ступайте.

Оржевский ушел, а Императрица еще долго листала его отчет, внимательно всматриваясь в фамилии и числа. Измена? Нет. Простое головотяпство и воровство, которое могло похоронить ее с мужем и детьми в одной братской могиле. Причем не только минувшей осенью. Но и много раз ранее. И чем больше читала, тем больше заводилась. Оставлять это просто так она решительно не хотела. Поэтому уже вечером того дня Императрица Мария Федоровна устроила мужу грандиозный скандал, который наутро привел к целой пачке отставок. А против некоторых лиц, таких как инспектор Императорских поездов, так и вообще завели уголовные дела.

Но не стоит думать о том, что Императрица забыла о юном мичмане. Нет. Ни в коем случае. Уже через месяц он щеголял с крестом Святого Станислава второй степени при чине лейтенанта Российского Императорского флота, окончательно утвердившись на должности старшего вахтенного офицера крейсера «Память Азова».

Однако за неделю до столь важного для Владимира Ильича события произошел очень неприятный инцидент. Но не для Ульянова, а для Константина Петровича Победоносцева. Фигуры очень своеобразной и неоднозначной. И, безусловно, одной из самых влиятельных людей возле Российского престола в последней трети XIX и начале XX веков. И такое его положение очень не нравилось Владимиру. Опасно держать рядом с впечатлительным, слабым и мягким монархом религиозного фанатика, да еще и консерватора, готового выжечь каленым железом все новые начиная в любом деле. Конечно, от него доставалось и либералам с их деструктивными идеями. Но выли все. Не только они. Так что вред многократно превышал пользу.

Все произошло просто и незамысловато.

Константину Петровичу Победоносцеву пришло письмо с угрозами, отпечатанное на печатной машинке. От него требовали усилить нажим на прогрессивные силы Российского общества, если, конечно, Победоносцев не желает приданию огласки фривольных фотографий, которые с особым цинизмом сделали в XXI веке. Актеры, грим и компьютер с его огромными возможностями дали просто поразительный результат. Чего там только Победоносцев не делал в сексуальном плане. В общем, бедняга захворал в тот же день. А спустя две недели скончался. Сердце старого перечника не выдержало такого издевательства.

Глава 10

17 ноября 1889 года. Российская Империя. Санкт-Петербург. Особняк Юсуповых

Императрица, держа на лице формальную вежливость и дежурную улыбку, наблюдала за действом.

– Мария Федоровна, – вежливо поинтересовалась ее начинающая подруга – Зинаида Николаевна Юсупова. – Вас что-то тревожит?

– Да нет, все вздор… – покачала она головой и повернулась к княгине: – А какие новости в столице? Есть что-нибудь интересное? Может быть, пикантное?

– История о юном, но очень удачливом лейтенанте вас заинтересует? – лукаво улыбнувшись, поинтересовалась княжна Юсупова.

– Лейтенант? – переспросила Мария Федоровна с невинным видом. – И что же в ней пикантного?

– О! Тут такие слухи уже ходят… Ведь посудите сами. Мальчик приехал из глухой провинции и за какие-то три года не только стал из выпускника гимназии лейтенантом, но и получил Станислава на шейную ленту. И ладно бы это. Так нет. Этот негодник буквально на глазах обрастает заводами да фабриками…

– И что же о нем говорят?

– Слухов ходит изрядно. Все, как один, сходятся на том, будто он чей-то бастард. Я пыталась узнать, но тщетно. Все тщетно. Однако совсем недавно его видели на кладбище… – Зинаида Николаевна сделала максимально многозначительное лицо и взяла паузу.

– Если он из глухой провинции, то кого же он там навещал?

– Могилу Константина Петровича, почившего совсем недавно.

– Серьезно? – искренне удивилась Императрица.

– Да. Причем на похоронах его не видели. Впрочем, даже посещение кладбища он совершал скрытно – рано утром, когда все еще обычно почивают.

– Очень интересно, – загадочно улыбнулась Мария Федоровна, а сама подумала: «Какой милый мальчик… ведь как все верно рассчитал». Общество не поняло столь стремительной карьеры провинциального дворянина. И это логично, так как ее причины держались в тайне. Поэтому начались попытки объяснить ситуацию с привычной им стороны. Кто обычно так всплывает? Правильно, бастарды. Детей у Победоносцева не было, и об этом все знали. Да и Симбирск в 1869 году он не посещал. Однако легенда прекрасная – ее ведь не нужно доказывать или опровергать. Делай умное лицо и вздыхай. И это даже несмотря на то, что внешне Володя на Константиновича совсем не походил. Максимум в некоторых чертах характера имелось совпадение – такой же упорный, трудолюбивый и методичный.

– Вы что-то знаете… – тихо произнесла Зинаида Николаевна, больше в утвердительном тоне, чем в вопросительном.

– Это не моя тайна, – развела руками Мария Федоровна, но с таким видом, что только плеснула на любопытство княжны Юсуповой даже не масла – бензина. Ведь если секрет простого лейтенанта из провинции известен Императрице и она не решается о нем рассказать, то… Марии Федоровне понравилась идея этого умного и ловкого молодого офицера окружить себя ореолом мистики. Кроме того, он ей откровенно импонировал. Энергичный, собранный, дисциплинированный, уверенный в себе мужчина не мог не привлекать к себе внимание… особенно если, не имея за душой ничего особенного, смог в краткие сроки набрать долгов на два миллиона рублей. Это впечатляло. Ну, как долгов? Кредитов, выданных под промышленные проекты…