Воин Кармы

Книга третья. Судья Справедливости

Невозможно выучиться на журналиста. Это все равно, что учиться на актера или на певца. Нет, технически ты овладеешь ремеслом – сможешь петь, брать какие-то ноты или играть в спектаклях – даже сниматься в кино. Но певцом ты знаменитым не станешь, и актером будешь все время на третьих ролях, в каком-то заштатном областном ТЮЗе играть зайчиков и «кушать подано». К тому же, и певцу, и актеру нужно иметь хоть какой-то талант, так сказать, Божью Искру. Техника техникой – и сольфеджио, и хорошо поставленный голос, и умение перевоплощаться – все это здорово, конечно, но на одной технике далеко не уедешь. Хотя без слуха, а также более-менее приличного голоса в певцы никак не пройти. Актеру тоже нужны данные – внешность, фактура, темперамент, память. Поэтому и бесталанные комедианты или вокалисты должны соответствовать неким параметрам.

Но если у актеров и певцов есть хоть какой-то профотбор, то почему-то считается, что в журналисты можно брать кого угодно. Сочинение написал на «пятерку», сдал историю и литературу – и вперед? Нет, историю и литературу, конечно, будущий журналист знать обязан. И писать должен грамотно, а то потом будут редактора бедные… Но все же – разве можно не проверить эту будущую «акулу пера» – как он, собственно, умеет излагать свои мысли? Свои! Не сочинения на тему «Трагедия Обломова и российское дворянство», а хотя бы описать, что происходит сейчас в городе, в стране, как он, будущий властитель умов, представляет себе свою роль в этих изменениях? И вот тогда сразу будет видно, способен ли кандидат в журналисты хоть на что-то…

Пока существовал Советский Союз, пока была коммунистическая партия у руля, журналистика считалась идеологическим форпостом советской власти. Даже не форпостом – фронтом! А на фронт не брали тех, кто мог при случае или со страху переметнуться на сторону врага. Или пардон, обосраться. Прямо в окопе. Во время боя. Ведь хоть фронт и идеологический, но стреляют там – мама не горюй! То есть, в журналисты пропускали только идеологически выдержанных, закаленных бойцов, преданных партии и стране. Ну и, конечно, умелых, то есть, умеющих пользоваться своим оружием. А какое оружие у журналиста, пускай и будущего? Слово!

Вот и принимали во времена СССР на факультет журналистики только тех, кто уже, так сказать, доказал свою профпригодность – публиковался в местной прессе, городских газетах или даже – а были и такие – в солидных журналах. В крайнем случае, брали и тех, кто писал и публиковался в заводских многотиражках. Тогда в заводских газетах уровень был намного выше, нежели через десяток лет в солидных городских и даже областных изданиях. О коммерческих или ведомственных СМИ даже нет смысла вспоминать.

Но для будущего журналиста было важно не только иметь определенное количество публикаций, хотя это говорило о том, что первый испытательный барьер будущий работник пера без топора преодолел – значит, уже умеет связно излагать свои мысли, сообщать о том, что происходит вокруг и может быть интересным окружающим. Самое главное в этих публикациях – это то, что любой экзаменатор мог ознакомиться творчеством претендента и сразу оценить, будет толк из этого материала или нет?

Но еще важно было проявить себя, как личность! Ведь материалом были не заметки абитуриента, а он сам. Редко на факультет журналистики поступали уже сложившиеся профессионалы, которые не один год проработали, как говорят, «в поле». Поэтому из того сырья, которое вываливалось на факультеты журналистики, профессионалам предстояло вылепить или выковать будущих репортеров, обозревателей, редакторов, телеведущих, ответственных секретарей, фельетонистов, собкоров и прочих представителей разных жанров второй древнейшей профессии… Выковать – это если материал был качественный, а уж если некачественный – то вылепить из него пулю не смог бы даже гениальный преподаватель…

Увы, когда Советский Союз раскололся, его осколки признали коммунистическую идеологию ошибочной, а в некоторых осколках, которые возомнили себя полноценными государствами – даже преступной. А другой идеологии вместо этой так и не подобрали, поэтому и перестала быть журналистика идеологическим фронтом. И начался этот процесс сразу после того, как в СССР была объявлена так называемая Перестройка. Многие моментально перестроились… И по этой причине вторая древнейшая профессия вплотную приблизилась к первой.

Как-то так случилось, что журналисты стали похожи на проституток. Они перестали писать правду, а стали выполнять заказы. Перестали искать достойные примеры, а стали выискивать недостойные. Причем, чем отвратнее они находили факты – тем лучше. Поскандальнее, погрязнее, попохабнее… «Чернуха» полилась с газетных страниц и телеэкранов рекой… Да и количество этих газет и телеканалов увеличилось многократно. Вместо определенных, десятилетиями работавших изданий с наработанной репутацией появились какие-то однодневки, прямо не газеты, а какие-то листовки или, точнее, бульварные листки. И там писали такое…

Не уступали им и телеканалы. Конечно, когда вместо трех основных каналов, по которым почти семьдесят лет текла советским телезрителям спокойная полноводная река патоки и счастья, внезапно появился еще десяток канальчиков – это было здорово. Сначала. А потом в погоне за аудиторией, рейтингами и вошедшей на телерынок рекламой началась такая зловонная канализация… Эти новые телеканалы стали показывать то, что в приличном обществе и упоминать раньше считалось постыдным. Разве что до откровенной порнографии и совершенно уж низкопробных телесюжетов постсоветское телевидение так и не опустилось. Но и того, что лилось с когда-то голубых, а теперь уже просто совершенно коричневых и даже черных экранов, хватило с головой. Чтобы с головой утонуть в этом откровенном дерьме…

А для того, чтобы мешать дерьмо, а также его находить и приносить, талант уже не требовался. И способности тоже как бы уже не были нужны. Вернее, нужны были – но способности особого рода. Минимум брезгливости, максимум усидчивости – ведь выискивать дерьмо надо было вначале по сводкам тех же криминальных хроник, способность предугадать, где нужно это дерьмо искать, также требовалось умение найти ключевого свидетеля и разговорить его. Ну и, конечно же, нужна была высокая работоспособность. А вот гении слова нужны не были… Разве что гении междометий…

Вот поэтому и стали, с одной стороны, принимать на факультеты журналистики кого угодно, даже без наличия стажа работы и публикаций, а с другой стороны…

В Днепропетровском университете среди преподавателей факультета журналистики ни одного практикующего журналиста не было. Более того, никто из преподавателей, включая самого декана, никогда не работал в сфере практической журналистики – в газетах, на радио, на телевидении. Сам декан, профессор Демьяненко, когда-то в далеких 60-х проработал пару лет на областном радио, правда, в должности редактора. А должность «редактор» –­ это не журналистская должность, редактор часто не пишет, а правит тексты других журналистов, готовя их к эфиру. И самому ему писать вовсе не обязательно. Остальной преподавательский состав вовсе не имел опыта работы в СМИ. Вот такой парадокс – будущих журналистов учили люди, которые сами журналистами не являлись. И чему они могли научить своих студентов?

Он не знал тогда все эти тонкости и не пошел учиться на журналиста по одной простой причине – не хотел терять темп. То есть, терять попусту время. Четыре или пять лет учебы в университете, конечно, давали «корочку», а с высшим образованием получить перспективную работу было намного легче, но… Ему ведь не нужна была перспектива в обычном, житейском смысле этого слова. Перспектива изменить будущее – вот что Он искал и чего добивался. А благодаря своим способностям, благодаря своему Дару Он мог реально повлиять на расстановку Сил – Зла и Добра.

Поэтому журналистом он решил стать, так сказать, в процессе.

В процессе работы журналистом…

Ему помог случай – однажды Он попался на глаза местным телевизионщикам. Бренчал с ребятами на гитаре прямо на улице и вдруг – камера, микрофон. Короче, сделали из пацанов эдаких уличных музыкантов. Потом еще раз пригласили в студию на обсуждение каких-то молодежных проблем. Там Он удачно сказал что-то, одним словом, превратился в местную знаменитость. Поэтому, когда пришло время искать пути в журналистику, Он обратился к своим протеже на телевидении – режиссеру Алле Пеклиной и журналистке Ирине Лисаветиной – и те помогли Ему устроиться на студию ассистентом звукооператора. Обязанности были несложные – изучить звукооператорский студийный пульт и выдавать музыкальное сопровождение к передачам Днепропетровской областной студии ТВ, а также включать-выключать микрофоны во время постоянных нескончаемых и тягомотных прямых эфиров, которыми в основном и забивала эфирное время эта студия.

Пульт Он освоил быстро, а поскольку обладал абсолютным слухом, то и все остальное прошло весьма неплохо. И в кратчайшие сроки Его допустили к самостоятельной работе, которая заключалась в дежурствах на студии. Нагрузка было больше вечером, на более-менее серьезные передачи приходили штатные звукорежиссеры – им режиссеры и редакторы доплачивали какую-то копеечку за их работу. Поэтому Он больше смотрел, как делается телевидение и перенимал опыт.

По правде говоря, уровень этого телевидения был весьма топорным. Все передачи были скроены очень просто. Вернее, самым распространенным был вообще полный примитив – титры названия программы, потом студия, ведущий – и… бесконечный треп нескольких человек, которые сидели за столом и заумствовали на темы от уборки урожая до полетов космических кораблей. Но были и программы посложнее. Сначала – заставка, то есть, титры на фоне какой-то музыки, часто подобранной «на коленках» звукорежиссером. Потом ведущий в кадре – или в записи или за тем же столом, потом нарезка сюжетов, иногда прерывающихся тем же треплющимся ведущим в студии.

И еще был вариант – один сплошной фильм, где ведущий, он же зачастую автор рассказывал о какой-то проблеме. Периодически вставляя в свой треп кусочки интервью с теми, кто эту проблему мог продемонстрировать. В телевидении это называется «синхрон». Одним словом, длинные куски закадрового текста, которые звучали на фоне визуальных картинок, призванных продемонстрировать всю глубину проблемы. Вот только была эта «глубина» такой мелкой, даже мелочной, а проблемы – глупыми, а то и откровенно заказными… Поехали в колхоз, сняли сюжет о том, как убрали урожай, получили от председателя двадцать килограммов мяса и выдали сюжет в эфир. Все просто, ты – мне, я – тебе, постсоветская рыночная экономика – времена наступали голодные…

Он быстро освоил профессию видеооператора, а также репортера. Да и что было осваивать – снимали тогда полубытовыми японскими видеокамерами фирмы «Панасоник». А разговаривать в кадре Он и раньше умел. Так что уже через полгода работы на телевидении подвернулась счастливая возможность эти профессии применить в деле. На областной студии решили сделать новую информационную программу и набирали туда работников. Причем, поскольку СССР уже не было, а коммунистическая идеология в независимой Украине хотя еще и не была признана преступной, но уже и не являлась догмой. Поэтому набирали не профессионалов с дипломами, а кого придется, чуть ли не с улицы. Он к тому времени умудрился снять и выпустить в эфир на первой частной студии шесть своих телепрограмм, и, показав их режиссеру новосозданной информационной программы, легко получил должность репортера.

Репортера криминальной хроники.

И вот здесь его Дар проявился с новой силой…

***

Он, как оказалось, обладал не только Даром вершить Справедливость, но и способностью чуять, где, как говорится, «пахнет жаренным». Точнее, где будет пахнуть. И его маленькая съемочная группа, начав работать на областную программу новостей, каждый день привозила по два, а то и по три криминальных сюжета. Да каких! Убийство со стрельбой, когда Он приехал на место преступления даже раньше прокуратуры и, пока не успели его отогнать, отснял все трупы крупным планом. Их, конечно, не показали, но вся студия была, что называется, под впечатлением. Или массовая драка в одном из общежитий, когда Он оказался с оператором в самой гуще этой драки и с микрофоном в руках даже отмахивался от нападавших на оператора. Или интервью с настоящей проституткой на вокзале, которая в ответ на вопрос «Почему бы не пойти работать в кафе уборщицей?» выдала убойный ответ «Я еще не так низко пала».

Именно после этого интервью он стал знаменит на весь Днепропетровск. Потому что несмотря на уже хлынувшую со всех экранов чернуху, интервью с проституткой еще никто не смог добыть. Да еще такое… Но несмотря на всю «чернушность» нового телевидения, Он не стремился раскапывать только негатив. Просто выполнял свою работу – отображал окружающую жизнь такой, какой она была. А поскольку работу эту делал честно и не смаковал, как многие Его коллеги, эти самые негативы, то получалось откровенно, и, хотя жестко. Но не цинично, а как-то буднично…

Ему люди верили. И Он никогда не врал.

Но сразу же во время работы Он отметил, что, как говорится, Его обходят все неприятности. И в драке не получил даже царапины, и начальство телевизионное к нему благоволило, и выезжая на съемки в любую погоду – в дождь, снег, мороз – Он всегда добывал результат, не подхватив даже банальный насморк.

Был еще огромный плюс в его новой работе – дружба и с ментами, и с бандитами одновременно. И те, и другие, во-первых, сливали Ему информацию, а, во-вторых, уважали Его за честность и принципиальность.

А свою принципиальность молодой репортер доказывал не раз. Причем, однажды случай заставил Его рисковать и своей работой, и своей карьерой, и даже своей репутацией. Но молодой журналист рискнул всего лишь ради спасения – в буквальном смысле слова – парней из спецподразделения милиции «Беркут»…

С милицией Он подружился сразу. Тогда, в начале 90-х, там оставались романтики, которых в милицейские училища принимали еще при СССР. Парни шли в милиционеры не «зашибить бабло», не сесть в теплое кресло, где можно торговать честью, совестью и даже немного Родиной – нет! Они шли охранять покой своих сограждан, защищать их от преступников, беречь народное достояние. Народное… Но народа-то уже не было, была голодная, озверелая толпа. Родина исчезла, превратилась в непонятно что, а они – защитники – остались на смехотворно маленькой зарплате, без каких-либо перспектив на жилье, даже ведомственное, с неудавшейся личной жизнью. И по-прежнему тяжелая, опасная, изматывающая работа, часто сутками, часто без выходных и праздников. Точнее, праздники для них становились авралами и усилениями службы, которая, хоть по-прежнему была опасна и трудна, но уже никому не была видна. Ни на первый взгляд, ни на второй, ни на десятый. Преступность все росла, а людей в органах все не хватало – чем дальше, тем больше. Вернее, не людей – сотрудников. Людей в милиции стало вообще катастрофически мало…

Эти опера из уголовного розыска все еще умудрялись оставаться людьми. Они честно тянули свою лямку – выезжали на задержания опасных преступников, ловили бандитов и убийц, раскрывали кражи и грабежи, а порой вытаскивали трупы из лесопосадок, речек, канализационных люков. И после всего этого сидели по вечерам в своих тесных кабинетиках и глушили водку, чтобы хоть как-то прийти в норму… Хотя на то время понятие нормы уже отсутствовало напрочь.

Он подружился с ними на съемках, выезжая на какие-то дозволенные милицейским начальством задержания или места преступления, когда было ясно, что преступников очень быстро задержат. И как-то так получилось, что Его репортажи начальству понравились. Он, пожалуй, был единственным из местной журналисткой братии, кто не стебался над ментами, не унижал их в своих репортажах, не врал, не смаковал криминальные подробности. В общем, был нормальным репортёром криминальной хроники. Вернее, не просто нормальным – классным!

И вскоре не только МВД-шное начальство, но и сами оперативники сигналили ему о каких-то интересных делах, задержаниях или милицейских операциях, например, о налете на наркоманский притон, или задержании местных бандюганов во время «стрелки». Поэтому-то Его репортажи в новостях были самыми запоминающимися.

Точно так же познакомился Он и с «Беркутом». Сначала побывал у них на базе, где областное милицейское начальство пафосно докладывало о создании спецпозлазделения милиции – тогда оно еще называлось ОМОН. «Звезда» местного криминального эфира не стала тупо отрабатывать милицейскую показуху, а даже поучаствовала в показательных выступлениях. Причем, не желая этого. Просто, когда спецназовцы демонстрировали приемы рукопашного боя, Он простодушно спросил: «А если ваш противник окажется таким же умелым и крутым, как и ваши бойцы – что тогда будете делать? Как задерживать?»

Милицейское начальство начало заверять, что все ребята из ОМОНА крутые до невозможности и всех повяжут, несмотря ни на что.

И тогда Он предложил задержать Его, как будто Он – преступник.

Не подозревая подвоха, бойцам «Беркута» дали команду.

Он еще в армии увлекался рукопашным боем, а уж потом, занимаясь каратэ и ушу, а также боевым самбо, был достаточно опытным рукопашником. К тому же, имея нормальный рост почти под метр девяносто, и соответствующий вес, имел в арсенале не только хорошую технику и множество хитрых приемов, но и нокаутирующий удар с обеих рук. Поэтому спокойно вышел на середину спортзала, где крутые ребята из будущего «Беркута» показывали свое мастерство. Задержание – не задержание, но спарринг он вполне мог себе позволить.

Первого своего соперника он «срубил» сразу. Тот, не понимая такого поведения журналиста, решил с ним поиграть и… доигрался. На первой же атаке просто поймал встречный прямой точно в челюсть. И все.

Второй сразу все понял и начал финтить, пытаясь его раздергать. Но Он просто сократил дистанцию и уже ногой в голову отправил своего соперника вслед за первым. По милицейским рядам пошел глухой ропот.

Третьим против него вышел уже огромный «шкаф» весом под 130 килограммов. Но ни вес, ни мускулатура никакой роли не сыграли – Он четко держался на дистанции, выстреливая длинными джебами и иногда «подсушивая» лоу-киками своему сопернику бедра. И, пристрелявшись, в одной из коротких атак Он влупил по бедру «шкафу» так, что боец упал, а когда поднялся, то просто не смог встать на ногу и бой остановили.

Это уже было ни в какие ворота – на показательных выступлениях милицейского спецназа какой-то журналист расфигачил трех спецназовцев, как каких-то котят. Вот тогда против Него вышел действительно серьезный противник. Он понял это сразу, как только тот начал свое движение. И хотя можно было попытаться что-то сделать, или, в конце концов, пойти в рубку, но все равно шансов не было. Как только Он не успел вовремя увернуться, новый соперник молниеносно сократил дистанцию и сразу же взял Его на болевой. В стойке! Даже не переходя в партер.

Милицейское начальство было довольно.

Он, потирая чуть не свернутую шею – тоже.

Так и познакомились – Он и «Беркут».

Он еще несколько раз встречался с парнями на выездах, пару раз пересекались во время каких-то праздников, когда «Беркут» был вызван на усиление, а потом…

Потом случилась та самая история, которая показала Его место в телевизионной иерархии города и Его реальный рейтинг в глазах городской милиции.

«Беркут» был создан, как спецподразделение – отряд милиции особого назначения. То есть, спасать заложников, обезвреживать террористов, «брать» особо опасных вооруженных бандитов. Но в областном центре отродясь не было террористов, никогда никто не захватывал заложников, да и с особо опасными вооруженными бандитами, если такие изредка попадались, отлично справлялись обычные опера уголовного розыска.

Золотое тогда еще было время…

Поэтому милицейское начальство резонно решило, что просто содержать на балансе области толпу здоровенных бойцов, которые только жрут и тренируются, но нигде не применяют свои умения, как-то не очень рентабельно. И решило привлекать омоновцев к патрулированию города. Как простых ППС-ников.

Омоновцы обиделись. Они-то считали себя профессионалами с большой буквы, а тут им эту букву нарисовали. И оказалось, что их должность на самом деле начинается на букву «Г». И их служба будет теперь идти на букву «Х». Но не хорошо…

Поэтому «Беркут» не придумал ничего лучше, как… объявить забастовку. То есть, бойцы приезжали на базу, переодевались, получали оружие и… никуда не выезжали. Сидели в казармах.

На второй день начальство вскипело. И днепропетровскому «Беркуту» грозили серьезные неприятности, из которых самой безобидной была перспектива увольнения из органов с волчьим билетом. Парни поняли, что переборщили. Но отступать было уже нельзя – гордость, честь и все такое. Ну и дурость, конечно. Из ситуации, в которую они вляпались, нужно было как-то выбираться. Но как?

И тут вспомнили про шустрого репортера…

Ему даже не стали звонить. Мобильных тогда еще практически не было, а пейджер – штука ненадежная. Да и звонок по телефону могли перехватить – наверняка база была на особом контроле. Поэтому к Нему просто на телестудию приехал УАЗик с двумя бойцами. Которые и рассказали Ему о том, что произошло. И Он согласился помочь.

В принципе, тот репортаж на 40 секунд ничего такого особенного не рассказал. Ну, в кадре какие-то омоновцы в масках, закрывающих лицо. Ну, репортер тут же в кадре рассказал о том, что сотрудники «Беркута» отказались выходить на службу. Но для тихого спокойного Днепропетровска, где местная милиция всегда старалась не выносить сор из избы, такой репортаж, да еще показанный в прямом эфире, был, как внезапно взорвавшаяся бомба.

Ядерная.

На следующий день не только вся городская и областная милиция стояла на ушах – на телестудию приехали разбираться люди из областного КГБ! А это было уже очень серьезно. Никто не мог понять – как журналист проник на базу ОМОНа, как он снял свой репортаж и как этот репортаж могли выпустить в эфир? Хотя все было просто – на базу через дырку в заборе его провели бойцы, а он благоразумно не стал их «сдавать», рассказав, что он никуда не проникал, а передал камеру каким-то людям в масках. А свой стендап снял не на базе, а в помещении телецентра – ну, какая-то стена, какой-то стол, мало ли стен и столов?

Выход сюжета в эфир был вообще банально прост – Он уже занимал к тому времени должность старшего редактора, поэтому под свою ответственность поставил только-только привезенный сюжет в прямой эфир уже начавшегося выпуска новостей. И не прогадал – рейтинг программы в тот день был просто сумасшедшим.

Именно поэтому начальство Его моментально прикрыло, защищая от всех наездов, ведь рейтинг программы в основном обеспечивали именно Его сюжеты. И терять такого работника никому не хотелось.

Дело решили спустить на тормозах. Потому что журналист не соврал – омоновцы действительно не вышли на службу. И причины указаны не были, просто информация. Поэтому милицейское начальство смогло, как говорится, «сохранить лицо». На следующий день пришел какой-то полковник и принес сюжет, снятый в ОблУВД, где генерал рассказал о «технических проблемах» в новосозданном отряде милиции особого назначения. Даже наоборот, «беркутовцы» поимели с этого помощь этому самому отряду – несколько автомобилей, новую форму.

Самих ребят таскали на допросы, грозили увольнениями, но, в итоге, никому ничего не было. На патрулирование им все же пришлось выходить, но не как простым постовым, а в виде автопатрулей – как усиление. Парни не месили ногами снег и грязь, а разъезжали по городу в «бобиках», моментально отзываясь на сигналы по рации. И этот метод, впервые примененный именно в Днепропетровске, оказался очень удачным – днепропетровский «Беркут» очень сильно повысил статистику задержаний и раскрываемости, поскольку парни не только быстро оказывались на месте преступления, но и тут же, на этом самом месте так обрабатывали злоумышленников, что операм в райотделе те моментально признавались во всех своих грехах. Уж больно сердитыми и злыми были поймавшие их омоновцы.

Его тоже не забыли. Милицейское начальство стало его серьезно опасаться, а вся милиция города в чинах ниже майора реально Его зауважала. Потому что история о том, как некий журналист прикрыл бойцов «Беркута» от злого начальства обросла такими подробностями, что стала уже легендой. А легендарных героев не только уважают и слагают о них песни. Их чтят.

Нет, песни, конечно, о нем не слагали. Но несколько раз, когда Ему нужна была помощь, практически любой сотрудник городской милиции, знавший Его в лицо, которое каждый день мелькало на экранах телевизоров, в лепешку расшибался, чтобы Ему помочь.

И еще один интересный факт – один из чинов прокуратуры, который все же захотел привлечь сотрудника областного телевидения к уголовной ответственности за несанкционированное проникновение на секретный объект, во время проведения следственного эксперимента решил перелезть через тот самый забор, который огораживал базу «Беркута». И надо ж было такому случиться – перелезая через забор, прокурорский застрял на самом верху. А там была натянута колючая проволока. Застрял следователь очень интересно – проволока зацепилась за его брюки в районе паха. Да так серьезно, что сдвинуться он не мог ни на сантиметр. Потому что был задет самый важный для мужчины орган и любое движение вызывало не очень приятные ощущения.

Никто так и не понял – сам ли следователь дернулся перелезать через тот забор или «подсадил» кто так неудачно, вот только почему-то никто так и не помог ему слезть и пришлось следователю в течении часа просидеть на этом заборе в позе гордого, но слегка охрипшего орла. Когда слишком ретивый работник прокуратуры выписался из госпиталя, тема о нарушении секретности объекта им больше не поднималась.

Когда Он узнал об этом, то улыбнулся.

***

За год работы в качестве репортера криминальной хроники Он стал классным журналистом. Писать он умел и раньше – сначала он писал стихи, потом – заметки в разные газеты, а на новостях научился отсекать все лишнее, писать емко и кратко, сразу передавая суть. А уж своими репортажами Он быстро завоевал не только популярность, причем, даже среди своих коллег, что бывает нечасто, но и, как говорится, стал любим в народе. Его стали узнавать на улицах и, хотя автографы не просили, но в магазине могли обслужить вне очереди. Это был признак надвигающейся славы.

Но вот главную свою задачу Он так и не решил. Не встретил в гуще событий того, кто смог бы направить его по верному пути. Да и Дар свой, точнее, свою Карму Он никак не мог направить на служение Добру. Как журналист, Он и так много сделал хорошего для окружающих. Только в текучке этой не было никакой возможности выйти из какого-то заколдованного круга дом – работа – дом. Хотя домом для него давно стала телестудия – он иногда и ночевал на работе, когда слишком поздно заканчивали обсуждение очередной программы. Ложился в студии на диванчике и так до утра. А утром ехал на очередную съемку, ведь он делал не только криминальные, но и обычные сюжеты.

В течение года новоиспеченный тележурналист вырос не только в профессиональном плане. Он также успешно двигался и по карьерной лестнице – сначала стал выпускающим редактором, потом – старшим редактором, и, наконец, его произвели в почти капитаны – сделали заместителем главного редактора отдела информации. «Капитан» – это потому, что их главный редактор раньше работал в КГБ и уволился оттуда в чине майора. Поэтому Руслана Смалия называли за глаза Чекистом.

Однажды случилось ЧП – заболели сразу оба ведущих программы новостей. Грипп, вирус, короче, слегла и Любочка, и Серега Медведев. Вести очередную программу, которая всегда выходила в прямом эфире было некому. Да еще и на украинском языке, которым, кроме ведущих, настолько профессионально никто не владел. Вся редакция собралась на авральное совещание, чтобы придумать выходи из сложившейся ситуации. Начальство в лице Руслана Вильевича Смалия и главного режиссера Владимира Сученкова стало думать и гадать, где за несколько часов найти ведущего, который смог бы провести пару программ. Это была проблема, ибо не хотелось приглашать кого-то из старперов, а молодых профи тогда очень сильно не хватало – новые кадры только-только ковались прямо на фронтах. Стали вспоминать, кто из молодых тележурналистов свободно ведет себя в кадре и вдруг вспомнили про Него.

– А кто у нас легко вошел в кадр? Кто с первого раза принес три репортажа и все три вошли в программу? – задал риторический вопрос Сученков.

– Да и рейтинг твоих сюжетов самый высокий, не зря мы тебе каждый месяц премию выплачиваем, – подлил елея Смалий.

– В общем, так. Давай, иди костюм подбирай, галстук и в кадр, будем пробы делать. К вечеру будь готов вести программу, – тоном, не требующим возражений, резюмировал Сученков.

Он и не возражал. Правда, с украинским у него было неважно. Не то, чтобы он не умел говорить, но одно дело – в быту, и совсем другое – в прямом эфире, в кадре. Это не репортажи криминальной хроники, где выучил короткую подводку и все, а далее – синхроны и начитки. В прямом эфире ведущий обязан уметь и импровизировать, и быть готовым поменять сюжет и подводку. Серега Медведев сам себе писал тексты подводок, но он свободно владел украинским и без проблем переходил с русского на украинский и наоборот. Одним словом, надо было напрягаться.

Свой первый эфир Он не забудет никогда. Тексты подводок он себе написал и кое-как произнес традиционное «Добрий вечір, шановні телеглядачі. В прямому ефірі, як завжди, з вами програма «Всі новини». Сьогодні ми розпочинаємо нашу програму з доволі незвичайного сюжету, який тільки-но відзняли наші кореспонденти». Дальше пошли сюжеты, и он смог немного передохнуть. В целом, здорово выручил гость, который пришел на эфир. В том состояла «фишка» программы – приглашать каждый вечер на программу интересных гостей. А с гостями, если они говорили на русском языке, можно было переходить на русский – законодательство позволяло.

И вот надо же было так случится – именно на первом эфире произошла накладка: гость не пришел вовремя. Он сидел в студии и ничего не мог сделать – гостевым редактором сегодня работала самая раздолбайская девочка из всей группы. Гостя не было, сюжеты заканчивались, а эфирного времени у программы оставалось еще минут двадцать. И показывать телезрителям эти оставшиеся двадцать минут кроме ведущего в студии и финальных титров было совершенно нечего. В момент небольшого перерыва во время показа предпоследнего – перед спортом – сюжета Он буквально выскочив из своего кресла, обращаясь сразу ко всей выпускающей группе, не сдерживаясь, заорал:

– Вы, бля, чем думаете? ЧТО я сейчас буду показывать? Влезу на стол, сниму штаны и покажу всем свой голый зад?! Где, бля, гость? На пейджер позвоните ему! Идите быстро дежурьте на вход и пулей его сюда! Саша! Ты режиссер или кто?! Быстро подбери сюжет из прошлой программы, покажем еще раз, я отбрешусь, скажу, что мы готовим продолжение темы! Двадцать минут чем перекрывать будем?!

Сама программа новостей состояла из нарезки сюжетов, подводок ведущего в студии и, конечно же, болтовней с приглашенным гостей во время прямого эфира. В том числе, конечно, и комментариев к сюжетам программы. Хотя чаще всего гости – представители местной власти, политики, а также другие медийные персоны ­­– пытались рекламировать самих себя, свои партии или свои проекты, все равно опытный ведущий заставлял их говорить о том, о чем интересно было слушать не только их избирателям, слушателям или фанатам. Вот только Он был еще неопытным ведущим. Впрочем, Ему сейчас было все равно – лишь бы гость пришел и лишь бы хоть что-то говорил.

Видимо кто-то там на небесах услышал его мольбу – и гость все-таки пришел. Уже запуская спортивный сюжет, Он увидел, как в дверях павильона стояла гостевой редактор Света и какой-то мужик. «Каким-то мужиком» оказался заместитель начальника Днепропетровского областного управления СБУ – бывшего КГБ – подполковник Владимир Слободюк.

Так встретились двое, судьба которых сплелась в один тугой узел.

Но тогда ни бывший КГБ-шник, ни молодой и подающий надежды журналист об этом не догадывались…

(продолжение пишется)