Вокруг Света 2006 №03

Эль-Муалляка — надвратная церковь Богородицы

Прилетев в Каир, мы вышли на небольшую, но очень оживленную, несмотря на поздний час, площадь, где располагается Российский центр египтологических исследований РАН, возглавляемый доктором исторических наук Галиной Беловой. Вокруг крошечного скверика в центре расположились торговцы, официанты из открытого освещенного кафе выбегали на улицу с подносами, тут же толпились таксисты. К счастью, нас встречали, поскольку разглядеть российский триколор в темноте было трудно, все здания казались одинаковыми. Внутри ждали накрытый стол и радушная атмосфера студенческой общаги, неожиданная в помпезных советских интерьерах, оставшихся от прошлых жильцов.

Деятельность Центра разнообразна — это подводная археология в Александрии, раскопки в Фаюме, Мемфисе и Луксоре, издание книг, составление каталогов, реставрация главной коптской святыни в Египте под эгидой ВХНРЦ им. И.Э. Грабаря, возглавляемого Александром Владимировым.

Наутро наш путь лежит... в Вавилон. За полицейским кордоном — туристическая резервация, витрина, вычищенный и вылизанный кусочек города. Две тысячи лет назад там, где сейчас находится улица Мар Гиргис (Святого Георгия), протекал Нил. С одной стороны — глухая стена, закрывающая железную дорогу, с другой — тоже стена, ограничивающая территорию исторических памятников, к которым относятся несколько древних христианских церквей, кладбища и Коптский художественный музей. В этом месте и возникло поселение, которое позже стало Каиром, а сначала называлось Вавилоном. Это имя носила римская крепость I века, на территории которой позже построили церковь, и переводчики не замедлили окрестить ее «висячей» — как висячие сады Семирамиды в месопотамском Вавилоне. Более точный, буквальный перевод слова «эль-муалляка» — «подвешенная». По-русски церковь Пресвятой Богородицы следовало бы назвать надвратной, она покоится на двух мощных круглых башнях, фланкирующих крепостные Водяные ворота. Римляне построили эту крепость для охраны стратегической переправы на дороге из Мемфиса в Гелиополь, в VII веке она пала под натиском арабских завоевателей, разбивших поблизости палаточный лагерь, из которого вырос городок Фустат (от слова «палатка») — сегодня это гигантский пустырь, ожидающий, когда до него дойдут руки археологов. А набережная Нила ныне — в двух кварталах, или в десяти минутах ходьбы.

Сейчас вход в церковь Эль-Муалляка расположен чуть выше уровня земли. Чтобы оценить инженерную смелость строителей и толщину наросшего с тех пор культурного слоя, надо зайти сбоку, где римские башни раскопаны археологами до самого основания. Вид потрясает не только перепадом высот: кажется, в нем заключена наглядная историческая метафора — античный базис плавно переходит в христианскую надстройку.

Поскольку туристов пока не пускают в эту часть здания, мы одолжили у реставраторов белые халаты с надписью «Египетское наследие» на спине и, как спелеологи-любители, совершили нисхождение к самой древней в Каире постройке (пирамиды в Гизе не в счет, они принадлежат другой цивилизации). Нам открылась панорама в духе Пиранези — теряющиеся в полумраке колонны, циклопические арки, тяжелая кладка сводов и стаи летучих мышей. Возможно, так же все выглядело и в IV веке, когда наверху начали строить церковь. На фоне римских построек пропорции храма Богородицы скромнее. Пройдя через вымощенный гранитными плитами узкий дворик с пальмами, поднявшись по крутой лестнице к главному фасаду с двумя башнями XIX века, минуя прихожую-нартекс, где торгуют церковными сувенирами, попадаешь в основное помещение церкви. Первое впечатление — драгоценная шкатулка, резной сундук, набитый восточными сокровищами. Подобному восприятию способствует обилие в декоре разнообразных орнаментов, деревянных решеток темного дерева, алых парчовых драпировок, ковров и — отсутствие дневного освещения: кажется, что церковь находится не на высоте, а в подземелье. Впечатление «утробы», закрытого от внешнего мира убежища, не противоречит и символике — храм был выстроен в память о бегстве Святого семейства в Египет, для иллюстрации истории о том, как Иосиф и Мария с Младенцем Иисусом прятались от царя Ирода и спаслись. По другой легенде, убежище, в котором Богородица прятала своего Сына, находится в крипте соседнего древнего храма Абу Серга — Святого Сергия, но тем не менее статус главной коптской святыни имеет именно церковь Эль-Муалляка.

От апостола Марка до Анвара Садата

Христианство было принесено в Египет в I веке апостолом Марком, который стоял у истоков Александрийской патриархии, вскоре ставшей центром христианства, распространившегося по всему Египту. До 381 года Патриарх Александрийский по значимости приравнивался к римскому Великому понтифику, а позже занял второе место после Патриарха Константинопольского. Монофизиты-копты (приверженцы идеи о единосущностной божественной природе Христа) откололись от Патриархии в V веке и являются отдельным направлением в христианстве. Первое упоминание о церкви Эль-Муалляка относится к IX веку, а через 200 лет сюда был перемещен патриарший престол из Александрии, и вплоть до XIV столетия здесь избирались и возводились на престол патриархи. Нынешний глава коптской церкви Шенуда III носит титул «Папы Александрийского». На вывешенных при входе фотографиях рядом с коптскими иерархами можно увидеть первых лиц государства (и Гамаля Абдель Насера, и Анвара Садата): хотя в Египте официальной религией признан ислам, президенты навещают церковь, не забывая о шести миллионах христиан, составляющих 10% населения страны.

Эль-Муалляка — классическая ранневизантийская базилика, только вместо традиционных трех нефов, ведущих к алтарю с тремя апсидами, здесь их четыре; «лишний» неф возник гораздо позже основного помещения. Вообще с датировками, как это бывает с древними памятниками, большая путаница: церковь многократно перестраивалась, страдала от пожаров и землетрясений (одно из сильнейших случилось в 1992 году), после чего потребовалась основательная реставрация. Здание IV века было разрушено, второе появилось в IX веке и тоже не сохранилось. Древнейшая часть здания — часовня Текле Хаманута (или Таклы Хайманота), эфиопского святого XIII века. Очертаниями она повторяет башню римских ворот, над которой и была построена. Позднее к ней были пристроены покои церковных иерархов, так называемые «патриаршьи кельи». Основное убранство храма — настенные росписи, мозаики, резной иконостас, мраморная кафедра — относится к XII—XIII векам. Несомненно, древними, видимо, эпохи эллинизма, являются колонны, поддерживающие арки сводов. «Заимствование» колонн из античных построек было повсеместной практикой и не считалось зазорным — точно такие же, с изящными резными капителями, можно видеть и в каирских мечетях. А вот кто сделал в полу длинную щель, прикрытую стеклом и позволяющую видеть, что церковь действительно «висит» над пропастью, так и осталось загадкой.

Реставрация или ремонт?

Реставрационный бум начался в Египте несколько лет назад, с приходом нового главы Высшего совета по древностям АРЕ Захи Хавасса — организации в стране столь же влиятельной, как и само Министерство культуры. Совет следит, чтобы из страны не вывозили ценности, и ведет научную работу. Несколько лет назад в Луксоре меня поразила картинка — из статуи сфинкса, достойной стать украшением любого европейского музея, на городской площади сделали стоянку для велосипедов. Однако отношение египтян к своему наследию меняется. Показательна дискуссия, несколько лет назад развернувшаяся в местной прессе вокруг колоссальной статуи фараона Рамсеса II, еще в 50-е годы установленной на одной из центральных площадей Каира, прямо посередине большой транспортной магистрали. Публичная кампания в защиту памятника фараону увенчалась успехом — 9-метровый оригинал, стремительно разрушавшийся от выхлопных газов, было решено переместить в музей в Мемфисе, а в городе поставить копию.

Новые веяния не обошли коптский Каир, повлиял на положение дел и приток туристов из России. В Египте существует своя школа научно-художественной реставрации, хотя в арабском языке нет специального термина, и реставрацию называют «ремонтом», но для «ремонта» особо ценных предметов приглашают иностранцев. Одним из авторитетов в области реставрации коптских икон считается уроженка Чехословакии Сюзанна Скалова, в 1968 году эмигрировавшая в Голландию. Сейчас Сюзанна осела в Каире и переключилась на преподавание, открыв свою частную школу. Иконы, которые она приводила в порядок еще в середине 80-х годов, можно увидеть в соседней с Эль-Муаллякой церковью Святой Варвары и в Коптском музее.

К коптским иконам относят работы, и выполненные местными художниками, и написанные приезжими мастерами. В храме Богородицы есть и так называемые «подписные» иконы (имеющие подпись автора) — знаменитых мастеров XVIII века Йохана Армана (Иван Армянин), Ибрагима эль-Насеха (Ибрагим Писец), и мастера XIX века Анастасия эль Руми (Римлянина), и более ранние, анонимные. В стиле настенных росписей реставраторы также различают как минимум три разные «руки». Фреска «Рождество», датируемая XII—XIII веком, вероятно, создана местным мастером в манере, которую ныне определили бы как «примитивистскую»: румяная круглолицая Богородица с «восточными» черными глазами-солнцами напоминает о народном искусстве. А композиция «24 старца Апокалипсиса» выдает гораздо более изощренную школу: судя по серебристой палитре и вытянутым пропорциям фигур, ее автор был из Византии. Третьему мастеру принадлежала роспись одной из апсид, обнаруженной при реставрации, на которой сохранились лишь фрагменты ликов, поэтому сказать что-то определенное об иконографии трудно. «Неопознанной» осталась и святая, изображение которой было раскрыто на одной из колонн храма.

До начала реставрационных работ часто было невозможно понять, не только к какой школе, но и к какой эпохе принадлежит тот или иной фрагмент росписи. Виновата в этом разрушительная работа времени и предшествующая варварская реставрация. И речь идет не о поновлениях вековой давности: серьезный ущерб был нанесен росписям Эль-Муалляки уже в наше время. Реставрировать храм решили в 1999 году, к празднованию 2000-летия бегства Святого семейства в Египет. Здание укрепили, откачали грунтовые воды. На восстановление внутреннего убранства церкви был объявлен тендер. Свои проекты представили итальянские, польские, французские и русские реставраторы. Проект наших соотечественников был признан лучшим. Чтобы исправить последствия предыдущих неудачных реставраций, пришлось разрабатывать особую методику, требующую точности и быстроты реакции. Наши реставраторы, среди которых С. Иванов, А. Крол, Т. Митина, А. Мельниченко, М. Скутт, Е. Толмачева, возглавляемые кандидатом искусствознания, лауреатом премии митрополита Макария А. Горматюком, проявили виртуозность хирургов, одной рукой (тампон с разбавителем) снимая старый клей, а другой (тампон с нейтрализующим составом) — сохраняя живопись. Еще реставратор должен быть просто усидчив и аккуратен. Посмотрев, как работают русские специалисты и их египетские подручные, настоятель храма, абуна («отец» — так копты называют священнослужителей) Маркус, настоял на том, чтобы церковь была полностью отреставрирована русскими. В результате на сегодняшний день отреставрированы практически все шедевры храма — это и наиболее почитаемые иконы, и резная деревянная алтарная преграда-иконостас, и кафедра, и оклады, и мозаики, и даже менее ценные мраморные светильники, и потолок XIX века. Светильники, как и другие особо загрязненные каменные детали, чистили с помощью паровой пушки — агрегата, выбрасывающего мощную струю горячего пара. На электрической плитке подогревались до нужной температуры и консистенции различные химические составы — клей, разбавители и тому подобное. Вот и весь технический арсенал, использованный при реставрации, если не считать лесов. Остальные «инструменты» — глаза, голова и руки.

Если египтянам повезло с русскими реставраторами, то и реставраторам повезло с Египтом. В России работы такого уровня — отреставрировать целиком церковь, и не просто церковь, а национальную святыню — попадаются не часто. По сравнению с русскими памятниками того же времени коптские изучены гораздо меньше, и опыт работы с аналогичным материалом очень важен. Работы в Эль-Муалляке первоначально были частью большого международного научного проекта, начатого в 1999 году: его цель— составление свода коптских икон и их описание. Группа реставраторов во главе с сотрудником ВХНРЦ имени Грабаря Александром Горматюком, в которую входят более 20 человек, изъездила с экспедициями пол-Египта, описав 2 000 икон, из которых отобрали несколько нуждавшихся в срочной реставрации, некоторые — из Эль-Муалляки. Тогда-то в Высшем совете по древностям АРЕ оценили опыт российских ученых и пригласили их осуществлять работы в церкви.

Загадка «Палароида»

Когда был объявлен тендер на реставрацию церкви, свое искусство продемонстрировали итальянская, французская и польская команды мастеров. Один из способов реставрации — реконструкция. Итальянцы фактически прописали фрески заново, вплоть до изменения первоначальных красок и линий. Подобная нарядная, новенькая живопись нравится заказчикам и прихожанам, но порой мешает научной реставрации, главная задача которой — раскрытие и консервация памятника, ибо реставратор не имеет права «дорисовывать» недостающий фрагмент. Если же это необходимо для воссоздания цельности композиции и общего восприятия, надо подчеркнуть разницу между оригиналом и «новоделом» — тонировки утрат красочного слоя делаются немного темнее или светлее сохранившихся фрагментов. Итальянцы сделали пробные расчистки на ликах святых. Польские специалисты предложили использовать препарат «Палароид» (Palaroid) — синтетический клей, в который добавляли вещества, помогающие «состарить» живопись. Реставраторы рассказывают: из иконы XIX века можно сделать произведение XIII века, затемнив ее и добавив патину. Но концепция оказалась перевернутой с ног на голову: памятник состарили намеренно. Проблема заключается в том, что пресловутый «Палароид» проникает в красочный слой и образовавшаяся жесткая корка снимается только вместе с живописью. Этот вопрос и пришлось решать нашим специалистам.

Страусиные яйца

В Эль-Муалляке российские реставраторы сделали несколько открытий. Настенная живопись XIII века в приделе сохранилась в разрозненных фрагментах, два из которых считались остатками разных композиций, но по сходству манеры письма реставраторы догадались, что это две части одной фрески — «Сретенье». Один кусок живописи располагался ниже другого: отвалившуюся после землетрясения часть штукатурки с росписью поместили наугад. Кроме того, в центре композиции когда-то было прорублено окно, что мешало воспринимать ее целиком. Один «кусок» пришлось подвинуть, для этого его укрепили, сняли со стены и перенесли. На предложение заложить окно абуна Маркус не согласился — в крещальне дневной свет нужен больше, чем историческая достоверность.

Один из главных сюрпризов поджидал нас в алтаре. «Не могу понять, как они могли датировать это XVIII веком, — говорит Виктор Занозин о росписи кивория — купола на четырех опорах над алтарем. — Сразу видно, что это византийский, греческий мастер». И хотя традиции подобных кивориев в Русской православной церкви нет, отличить XVIII век от XIII наши специалисты могут с закрытыми глазами. У нас такие первоклассные образцы наперечет. При взгляде на лик Спасителя и четырех архангелов в развевающихся одеждах из кивория сразу вспоминается «Ангел Златые власы» и другие домонгольские шедевры из Третьяковской галереи.

Кивориев в церкви три — на двух живопись сохранилась плохо, третий же поражает прекрасным видом. Хотя и с ним пришлось поработать — снять позднейшие записи, заделать дыры. Киворий расписан в иконописной технике — темпера на дереве, купол обшит досками, сверху покрыт слоем пальмовой коры, из которой в Египте, кажется, делают все — от мебели до веревок, и только после этого загрунтован. В некоторых местах осталась даже оригинальная позолота.

Алексею Кленчеву, реставратору каменной скульптуры, восстанавливавшему древнюю мраморную кафедру, тоже пришлось столкнуться с дилеммой — пойти навстречу пожеланиям заказчика или сохранить историческую традицию. Священник церкви считает, что эту кафедру следует переместить в боковой неф для удобства совершения богослужений. Но по архивным документам видно, что она всегда была здесь. Поэтому реставраторы отказались ее передвигать. Кафедра-амвон — трибуна для проповедника, покоящаяся на пятнадцати колоннах (несмотря на неточное число, по преданию, колонны символизируют Христа и двенадцать апостолов, причем одна выполнена из более темного камня — так выделили Иуду) — самая старая в Египте. Один из фрагментов, рельеф с изображением раковины и креста (в раннем христианстве — символ Воскресения), относят как минимум к IX, а то и к VI веку, а сама конструкция с узкой крутой лестницей и инкрустациями из разноцветного камня, образующими характерный полосатый орнамент, восходит к XI веку. Эта кафедра послужила образцом для всех подобных сооружений в соседних церквях и повлияла на исламскую архитектуру. И действительно, минбар, возвышение для проповедников в мечетях, как будто «списан» с христианских прототипов.

А вот резные орнаменты деревянной трехчастной алтарной преграды, исполняющей и функции иконостаса — по верху идет ряд икон, — на первый взгляд кажутся чисто мусульманскими. Изображение креста «зашифровано» в сложных геометрических узорах — восьмигранных звездах. В церкви была и фигуративная деревянная резьба, но дерево — материал более хрупкий, чем камень, и от узоров мало что осталось. Знаменитый фриз V—VI веков, изображающий «Вход в Иерусалим», где ангелы осеняют Христа пальмовыми ветками, когда-то украшавший вход в храм, давно убрали в музей. Чудом уцелела деревянная панелька предположительно IX века величиной с ладонь. Несмотря на недостающие части, на ней можно разглядеть фигуру святого — сейчас эта драгоценная дощечка вмонтирована в оклад одной из икон.

Узоры иконостаса составлены из разных пород дерева. Это и сосна, и кедр, и орех, и красное, и черное дерево, а инкрустации сделаны из слоновой кости и перламутра, за счет чего достигался эффект своеобразного витража — тонкие пластины пропускают свет. На некоторых вставках можно различить крохотные рельефы с растительными мотивами и надписи на коптском и арабском языках. Со временем некоторые детали утрачивались, и на их место вставляли новые, по принципу мозаики. Светлана Медведева, корпевшая над алтарной преградой несколько месяцев, замечает, что чем древнее деталь, тем тоньше резьба. Ей немного обидно, что часть ее работы не видна — по коптской традиции Царские врата завешивают широким шелковым пологом, на котором в нашем случае вышит святой Георгий. Входя в церковь, верующие целуют полог. Есть и еще одна традиция — служащие вешают перед иконостасом страусиные яйца— символ верности, что как-то связано с древнеегипетской трактовкой страусиного пера — символа богини правды Маат. Но в Эль-Муалляке страусиные яйца нам увидеть не довелось.

Реставратору Виктору Занозину тоже обидно — за сграффито. Так называется техника, напоминающая флорентийскую мозаику, но придуманная за несколько веков до нее: вместо кусочков мрамора в ней используется цветная керамическая паста — синяя, темно-красная, черная, желтовато-белая. Нишу в центре нартекса, оформленную эффектным геометрическим орнаментом в этой технике, чистили и укрепляли несколько недель, буквально сдували с нее пылинки. Но не успели закончить реставрацию изображения, как его уже поцарапали — служители решили, что ниша — самое удачное место для стенда с пластиковой картой, изображающей маршрут бегства в Египет Святого семейства.

Церковь — не музей

Но тут уж ничего не поделаешь: Эль-Муалляка — не музей, не археологический раскоп, а действующая церковь со своими традициями и надобностями, которую не закрывали на время проведения реставрации. Работать в алтаре на холодных каменных полах приходилось босиком: здесь принято снимать обувь. Реставраторы так и работали разутыми, пока им не купили... балетные тапочки. Незаметные на своих завешанных полиэтиленом лесах, мастера стали невольными свидетелями обычной церковной жизни. В первой половине дня здесь полно туристов, а экскурсоводы заливаются соловьями, порой рассказывая байки о том, как церковь «просветили рентгеном и обнаружили, что она относится к четвертому веку».

Вечером обычно собираются свои, прихожане, и не обязательно на службу. Церковь помогает им найти работу, организовать свой досуг. Здесь работает и приходская школа для детей, есть и спортплощадка — в закрытом дворе мальчишки вечерами играют в футбол. Женщины в платках забегают поставить свечку, девушек пускают с непокрытой головой и в брюках — это разрешено. В церкви можно сидеть, как в католическом храме, на деревянных скамьях. Службы ведутся на арабском и коптском языках.

Религиозная община отчасти исполняет и роль культурного центра — копты считают себя прямыми наследниками древних египтян. Само слово «копт» — это дважды искаженное, сначала в греческом языке — aiguptios («айгюптос»), потом арабском — «кубту», слово «египтянин». Но, хотя коптская община в Египте и держится достаточно обособленно — численный перевес в стране на стороне арабов-мусульман.

И это особенно заметно в дни мусульманских праздников. Рядом с Эль-Муаллякой находится древнейшая в Африке мечеть Амра ибн эль-Аса. В последний день Рамадана из расположенной напротив Эль-Муалляки станции метро к мечети стекаются паломники, которые постепенно заполоняют все ближайшие кварталы, вдруг в одночасье превратившиеся в зеленые лужайки, образованные предусмотрительно развернутыми молитвенными ковриками — в мечети всем не хватало места. Коптские священнослужители плотно прикрыли дверь в церковь, но транслируемые через репродукторы призывы муэдзинов с легкостью заглушали тихие христианские псалмы.

Реставрация надвратного храма Пресвятой Богородицы — опыт уникальный. Специалисты в очередной раз работали за границей на почетном объекте, что свидетельствует не только о признании российской школы реставрации, но и о том, что современная историческая наука невозможна без международного сотрудничества. Египет с его уникальными памятниками, принадлежащими разным великим цивилизациям, еще в XIX веке стал международным полигоном археологических изысканий и открытий. Сегодня в сферу исследований все чаще попадают «пограничные» области, памятники, отражающие взаимопроникновение культур, кажущихся несовместимыми. Христианский храм, сохранившийся в одной из столиц исламского мира, убеждает в возможности мирного сосуществования убедительнее любых политических деклараций. Да и проблемы, возникшие в ходе работ, тоже не являются сугубо местными, египетскими. Ценность археологических раритетов, приоритет научной реставрации над «новодельными» симуляциями истории, к сожалению, надо доказывать и в России. Эль-Муалляка — пример того, как могут договориться церковь и наука.

Милена Орлова Фото Алексея Бойцова