Вокруг Света 2006 №10

Северная столица знаний

В каждом крупном европейском городе есть свой университет, от которого ведется отсчет не столько истории национального образования, сколько культуры страны в целом. Во Франции — Сорбонна, в Чехии — Карлов, в Германии — Иенский... Санкт-Петербургский университет был основан Петром I как раз по модели западного universitas, высшего учебного заведения, обучающего целому спектру дисциплин. Как и сам город Петербург, он появился на свет после того, как император побывал в Европе, — недаром все первые профессора приехали из Германии. Хроника создания факультетов университета

1724 — Указ Петра I о создании университета

1747 — назначение первого ректора Герарда Фридриха Миллера

1758—1765 — пост ректора университета занимал Михаил Ломоносов

1819 — Указ Александра I о преобразовании университета в Императорский в рамках Министерства просвещения с тремя факультетами: философии и юриспруденции; истории и филологии; физики и математики

1833 — создание первой химической лаборатории

1838 — университет получил Здание Двенадцати коллегий

1855 — открытие Восточного факультета

1868 — учреждение в университете Общества естествоиспытателей 1878 — открытие Высших учебных курсов для женщин (известных как Бестужевские курсы)

1925 — открытие факультета географии (переименован в 1980-х годах в факультет географии и геоэкологии)

1929 — открытие химического факультета

1930 — открытие биологопочвенного факультета

1931 — открытие геологопочвенного (с 1948 — геологического) факультета

1932 — открытие физического факультета

1933 — открытие математико-механического факультета

1934 — открытие исторического факультета

1937 — открытие филологического факультета

1940 — открытие экономического факультета

1940 — открытие философского факультета

1961 — открытие факультета журналистики

1966 — открытие факультета психологии

1969 — открытие факультета прикладной математики, процессов управления

1989 — открытие факультета социологии

1993 — открытие факультета менеджмента

1994 — открытие факультета международных отношений

1995 — открытие медицинского факультета

Здание Двенадцати коллегий ныне — Главный корпус СПбГУ

Конечно, последнее десятилетие — лишь песчинка в истории питерского Университета . За двести восемьдесят два года своего существования он заслужил репутацию кузницы лучших российских кадров. Среди его выпускников — семь нобелевских лауреатов (И.П. Павлов и И.И. Мечников — в области физиологии и медицины; Н.Н. Семенов — в области химии; Л.Д. Ландау и А.М. Прохоров — в области физики; В.В. Леонтьев и Л.В. Канторович — в области экономики), всемирно известные писатели и художники, ученые и государственные мужи (М.А. Врубель, И.Я. Билибин, В.И. Вернадский, П.А. Столыпин, О.Ф. Берггольц, С.Д. Довлатов — последний, правда, отучился всего три курса, однако и эти годы нашли отражение в его творчестве). Становится как-то не по себе, когда берешь в руки увесистый том, к которому когда-то прикасалась рука Менделеева, или идешь по тому же коридору, по которому когда-то шагал высокий и симпатичный юноша Сергей Довлатов. Этот столь любимый постсоветской интеллигенцией студент ЛГУ, указав вначале «теоретически», что «сочетание воды и камня порождает здесь (в университете. — Ред.) особую, величественную атмосферу», где «трудно быть лентяем», такой «бегущей строкой» описывает свое пребывание в его стенах: «Университет имени Жданова звучит не хуже, чем «Университет имени Аль Капоне»... Филфак... Студенческие литературные упражнения... Бесконечные переэкзаменовки... Несчастная любовь, окончившаяся женитьбой... Знакомство с молодыми ленинградскими поэтами — Рейном, Найманом, Бродским...» (сборник «Чемодан»).

В Большой химической аудитории Менделеевского центра сохранился интерьер конца XIX века

Главное здание и гуманитарные окрестности. Катакомбы и «восьмерка». «Корабли» и итальянская паста

Если первые и немногочисленные студенты университета, «элевы», как называли их на французский манер в XVIII веке, обучались в доме Строгановых на Стрелке Васильевского острова, то сегодня универсанты заняли здания по всему Васильевскому, и не только. Некоторые факультеты находятся в самом центре города недалеко от Невского проспекта. У Смольного собора расположились факультеты международных отношений и социологии, а некоторые вообще переместились за черту города — в Петергоф. Туда — на загородные просторы — мы отправимся в один из дней нашего путешествия по университету. А первый день целиком отдадим «Ваське», как ласково называют родной остров студенты.

Итак, мы входим в главное здание обычным будним днем вместе с потоком будущих биологов, геологов и филологов. Все они тут же расходятся по аудиториям, а нам предстоит начать прогулку. Наш маршрут знаком мне со студенческих лет, но только сейчас я впервые в жизни могу пройти его гуляючи, не спеша на лекцию или семинар, а неторопливо созерцая университетские «экспонаты», которые каждому, кто здесь учится, кажутся «своими». Длинный университетский коридор в 400 метров с «желтыми ясеневыми», как описывает их в своих воспоминаниях Виктор Шкловский, шкафами благодаря огромным венецианским окнам в предзакатный час напоминает зебру (полоски яркого солнечного света чередуются с теневыми отрезками паркета). Он ведет в Библиотеку имени Горького, где книги на специальных тачанках возят бородатые библиотекари.

Сейчас утро, читальный зал пустует, а нам хочется погрузиться в самую гущу студенческой жизни. Рассчитав время так, чтобы попасть между «парами», мы направляемся в самое шумное место в «окрестностях» — дворик филологического и восточного факультетов, которые располагаются в соседнем здании. Кстати, востфак — особая гордость университета. Здесь студентов обучают сотне восточных языков, на которых говорили и говорят жители стран Африки, Древнего, Ближнего и Дальнего Востока, а также Кавказа, Центральной и Юго-Восточной Азии. Кроме того, это первый в России факультет, имеющий государственную лицензию на преподавание по направлению «Востоковедение. Африканистика».

По мере приближения к дворику нарастает гул голосов, поверх которого звучит бодрая ритмичная музыка: тут собрались все курсы и специальности, кто-то обсуждает особенности platt Deutsch (диалект нижненемецкого), кто-то пританцовывает. Звенит звонок, и студенты прячутся в «катакомбы» филологического факультета: крохотные подземные аудитории.

Когда двор пустеет, я замечаю, что он населен многочисленными скульптурами. Вот бронзовый бегемот с сопровождающей псевдомузейной табличкой: мол, такие водились в Неве в середине XVIII века (осенью студенты проводят «торжественное закрытие» этой скульптуры «на зимнюю спячку»). Вот памятник Иосифу Бродскому: его голова, чемодан с именной биркой и осколок пудожской плиты, символизирующие возвращение поэта на Васильевский остров, куда, как известно, он мечтал «прийти умирать». Всего памятников около тридцати — и город, оказывается, уже присвоил дворику статус музея современной скульптуры под открытым небом. Об этом нам рассказал его создатель, декан филологического факультета Сергей Игоревич Богданов. «Скульптуры призваны напоминать студентам о реальных и мифических корнях, чтобы они видели не просто закопченный или отремонтированный потолок, но наслоения истории. Музей во дворике создавался постепенно, и с каждой новой скульптурой пространство менялось и наполнялось новыми смыслами».

«Лабиринт» из камней, присланных СПбГУ в подарок старейшими университетами мира, был открыт в 2003 году во время празднования 300-летия города

Кстати, еще один музей на территории СПбГУ — собственно Музей университета, находится на третьем этаже главного здания. При входе в него первым делом видишь церковный алтарь — и не веришь своим глазам. «Неужели здесь теперь храм?» — спрашиваю у приятного пожилого мужчины, оказавшегося летописцем университета, Юрия Анатольевича Ендольцева. «Именно так. И не «теперь» — церковь тут с XIX века, ее прихожанами были Менделеев и Бекетов, Ухтомский и Фаворский. А в 1919 году здесь открыли студенческий клуб: зрители сидели на полу, а на сцене декламировал стихи Владимир Маяковский». Знаки истории, вообще, расставлены в университете повсюду. Например, на здании, которое называют на французский манер Jeu de Pomme (от фр. «игра в мяч» — речь идет о современной кафедре физической культуры и спорта), мемориальная доска: «Отсюда в 1896 году А.С. Поповым была передана первая в мире радиограмма».

Прервав осмотр достопримечательностей, мы отправляемся обедать в главную столовую университета, известную «Восьмерку». О ней тоже сохранились исторические свидетельства: если верить студенческим рассказам «из уст в уста», с ее появлением в начале XX века резко сократилось число гастроэнтерологических заболеваний среди учащихся — пища стала здоровее. Несколько лет назад столовая была отремонтирована и превращена в «Университетский центр». Теперь в «Восьмерке» не только кормят обедами, но и устраивают официальные мероприятия, вроде вручений дипломов и научных конференций.

А вечером нас ждет центр неофициальных застолий — «Корабли», студенческое общежитие на улице Кораблестроителей. В нем вот уже десяток лет проживает — не удивляйтесь — мой научный руководитель Руслан Викторович Бекуров. Он — представитель «молодой гвардии» университетских преподавателей, уважаемый студентами как за литературный опус «Как я убил диджея» (Издательство СПбГУ), так и за предложение ввести на факультете журналистики курс по истории комикса. На «Корабли» в поисках веселой и беззаботной жизни подальше от родительского дома переселяются порой и коренные петербуржцы. Из всех общежитий Василеостровского студгородка этот комплекс из трех корпусов считается самым демократичным как по ценам, так и по нравам.

Итальянский студент Массимо готовит у себя в комнате национальные блюда и потчует ими гостей и соседей

«Корабли» в студенческие годы я посетила лишь однажды на первом курсе, когда здесь жил мой однокурсник американец Симон, поклонник русского рока и загадочной русской души. На этот раз мы отправляемся на ужин к Массимо, итальянскому студенту из Падуи, большому любителю кухни, особенно родной, апеннинской. На мой взгляд, в самом общежитии за прошедшие годы мало что изменилось — разве что исчезли ковры в коридорах (как объясняют жильцы — из-за прошлогоднего пожара) и жизнь переместилась в отдельные студенческие комнаты. Впрочем, от этого она не стала менее буйной…

Так вот, в день нашего визита Массимо готовит итальянскую пасту по маминому рецепту, раскатывая приготовленное собственноручно тесто бутылкой из-под водки. Как здесь шутят, «водка столичная — образование отличное»... А помимо макарон он потчует нас местными анекдотами. Рассказывает, что тут недавно справляли студенческую свадьбу: пожарную лестницу украсили цветами и воздушными шарами, и по ней пара торжественно спускалась под марш Мендельсона из мобильного телефона. Кстати, неподалеку, на улице Кораблестроителей, переименованной Эльдаром Рязановым в улицу Строителей, проживала героиня фильма «Ирония судьбы». Заслушавшись рассказами за бокалом итальянского вина, легко засидеться допоздна, но мы поглядываем на часы. На следующий день нас ждет одно из самых строгих и ответственных мероприятий — прием у ректора.

Читальный зал редких изданий в библиотеке юрфака открылся год назад

Питерская кузница московских кадров

Юридический факультет — это аккуратное белоколонное здание с мемориальной доской первому мэру города и профессору университета Анатолию Собчаку. Первое, что ощущаешь, пройдя охрану на входе, — причастность местного юношеского «населения» к серьезной, «взрослой» жизни. Буквально с первых шагов. Студенты деловито прикладывают магнитные карточки к турникетам, затем с их же помощью просматривают расписание на плазменной панели. Еще каждый сантиметр площади юрфака напоминает о его именитых выпускниках: так, в богатейшей факультетской библиотеке — компьютерные копии картин Николая Рериха и эпохальное полотно «В.И. Ленин сдает экзамены экстерном». Юридическое образование, классическое и фундаментальное, издавна привлекало не только будущих юристов, но и деятелей искусства — а точнее, их родителей, желавших обеспечить детям надежное будущее (так, отец Николая Рериха разрешил сыну поступать в Академию художеств лишь при условии одновременной учебы на юрфаке). Сейчас это звучит неожиданно, но здесь получали образование Александр Блок и Николай Гумилев (заканчивали они, правда, историко-филологический факультет того же вуза), Леонид Андреев, Михаил Зощенко, Михаил Врубель, Сергей Дягилев, Игорь Стравинский. Тогда как многие учебные заведения веками живут былой славой, репутация юрфака за последнее десятилетие сильно укрепилась. Мы останавливаем пару студентов и в лоб спрашиваем, греет ли их, что на факультете ранее учился президент страны. Они выдают твердое «да». Гуляя по коридорам и всматриваясь в лица студентов, невольно воображаешь, что каждый — как минимум будущий депутат Законодательного собрания Петербурга. Впрочем, так на деле и выходит. В университетском книжном киоске мне попадается в руки книга «Влиятельные универсанты», изданная СПбГУ к 280-летнему юбилею. По ней вполне можно изучать современную законодательную власть. Вот плеяда выпускников юрфака: полпред президента Дмитрий Козак, руководитель администрации президента Дмитрий Медведев, председатель Совета Федерации Сергей Миронов. Есть и Владимир Путин; в графе «контакты» лаконично указано: «Москва, Кремль». В 2000 году его избрали почетным членом Ученого совета юрфака — тайным голосованием, единогласно. Надо заметить, что таланты многих из них проявились задолго до начала работы в правительстве. Например, Д.А. Медведев, будучи доцентом юрфака, написал лучший учебник по Гражданскому праву: он разошелся гигантским тиражом — свыше миллиона экземпляров! Среди его соавторов были Антон Иванов, ныне председатель Высшего Арбитражного суда России, и Михаил Кротов, полпред президента в Конституционном суде. Здесь принято считать, что нынешний взлет юридического факультета связан не столько с судьбой его выпускников, сколько с общим положением дел: сегодня юрист требуется каждой фирме. Кстати, при факультете есть студенческая юридическая контора, где студенты консультируют как простых граждан, так и крупные конторы. К ним обращаются как к молодым профессионалам, и они решают вопросы на городском уровне. Рассказывают, что, когда несколько лет назад в Петербурге был актуален вопрос о приватизации мансард, к студенту обратилась бабушка. Она просила отстоять в ее доме мансарду, из которой хотели сделать отдельную квартиру. В суде начинающий адвокат апеллировал к постановлению Смольного о том, что приватизация мансард незаконна без разрешения других жильцов, и выиграл дело. Что и говорить, такие студенты определенно пойдут так же далеко, как и их предшественники!

Женщина-легенда. Встреча с внуком «космополитов». Подвал анархистов

Людмила Алексеевна Вербицкая, первая женщина-ректор за всю историю Санкт-Петербургского университета, — человек уважаемый и известный не только в университетских кругах. Помимо ректорства она выполняет еще массу функций, список которых бесконечен: заместитель председателя Совета при Президенте РФ по науке, технологиям и образованию, член Совета по присуждению премий Правительства РФ в области науки и техники и так далее. Л.А. Вербицкая представляет нашу высшую школу за рубежом как один из главных инициаторов вступления России в Болонский процесс (имеется в виду формирование единого европейского образовательного пространства).

График у ректора очень напряженный. «Три раза в неделю я провожу в Москве по два-три часа: на коллегиях разных министерств, заседаниях Совета по русскому языку и президиумах Президентского совета, — рассказывает Людмила Алексеевна. — Кроме того, я добываю деньги для университета». Несмотря на немыслимое количество административной работы и командировок, она продолжает преподавать, и студенты, конечно, стараются не опаздывать на ее занятия.

Ректор Л.А. Вербицкая принимает приветствия на заседании Ученого совета

Разговаривать обо всем, что связано с ней лично, Людмила Алексеевна отказывается, зато об университете говорит охотно и с гордостью. «Не будь СПбГУ, другими были бы все учебные заведения в городе, другой была бы история российской культуры, — говорит она. — Как старейший вуз России, наш университет воспитал множество профессоров по всей стране, в том числе и первых преподавателей университета московского».

Кроме того, «образование здесь определяется особым петербургским стилем — интеллигентностью, которую дает не столько обучение, сколько сама наша атмосфера. Петербургский университет обладает особой чувствительностью ко времени, он лучше, чем другие учебные заведения, улавливает, что происходит в России. Сегодня — во времена международной интеграции — он является базовым вузом по отработке положений Болонской декларации, подписание которой позволит нашим студентам, подобно европейским, свободно учиться в любом университете мира. Здесь впервые в России в учебный процесс ввели такие дисциплины и специальности, как конфликтология, регионоведение и религиоведение». Новейший проект СПбГУ — создание Высшей школы менеджмента в усадьбе Михайловка в Петергофе, которая должна стать аналогом бизнес-школ в Гарварде и Стокгольме, — патронируется лично Путиным (первый набор студентов состоится в сентябре 2007 года).

К расхожему мнению о том, что нынешняя власть особо благоволит своей alma mater, Людмила Алексеевна относится скептически. «Президент старается помочь высшей школе России в целом. Петербургский университет был автономным вузом всегда, даже в советские времена, когда существовали жесткие рамки учебных планов, когда были регламентированы все общественно-политические дисциплины. Даже тогда мы у себя продолжали преподавать так, как считали нужным. Многих академиков, профессоров и студентов в те страшные 1930—1950-е годы арестовывали и уводили по коридору в главном здании, за что его окрестили «арестометром». А курс генетики читался тогда, когда нельзя было произнести даже это слово — «генетика».

О репрессиях сталинского времени в университете обычному человеку известно не так много, а между тем факты впечатляют. В 1949 году, когда прогремело «дело космополитов», местные ученые в массовом порядке обвинялись в пропаганде буржуазно-либеральных взглядов. Были арестованы декан исторического факультета В.В. Мавродин и физик А.Ф. Иоффе, отстранены от преподавания лучшие профессора-филологи: знаменитый исследователь сказки В.Я. Пропп, компаративист и знаток романтизма В.М. Жирмунский, гуру отечественного литературоведения Б.М. Эйхенбаум. 29 октября 1950 года был расстрелян ректор университета экономист А.А. Вознесенский. События тех лет нашли отражение в лагерных воспоминаниях Солженицына: «Вот профессор Аристид Иванович Доватур… Петербуржец, классический филолог… Оторвали его от Геродота и Цезаря… и посадили в лагерь. <…> и в лагере он — как во сне. Он пропал бы здесь в первую же неделю, но ему покровительствуют врачи… поручают Доватуру читать им лекции. Это в лагере-то — по-латыни! Аристид Иванович становится к маленькой досочке — и сияет, как в лучшие университетские годы».

Чтобы получить исторические свидетельства из первых рук, я отправляюсь на встречу с Андреем Аствацатуровым, внуком академика В.М. Жирмунского, преподавателем кафедры зарубежной литературы, основанной дедом. Мы встречаемся в филфаковском кафе, которое было модным в 80-е годы и называлось «Ямой». Сегодня здесь уныло, пахнет едой и прошлыми временами, о которых мы и собираемся говорить. «Главным объектом нападок стал покойный А.Н. Веселовский, основатель компаративистики. Некоторым профессорам «дело космополитов» стоило жизни: Г.А. Гуковского, заведующего кафедрой русской литературы, посадили в тюрьму, где он вскоре умер из-за слабого сердца. Мой дед являлся членом-корреспондентом Академии наук, поэтому его оставили в университете, но преподавать запретили. То, что ушли яркие люди, стало настоящей трагедией как для научной жизни факультета, так и для всей петербургской филологической школы, прославившейся еще дореволюционными семинарами С.А. Венгерова, В.Б. Шкловским и формалистами 10—20-х годов. Отчасти поэтому центром филологической силы стала в 1960-е годы тартуско-московская семиотическая школа во главе с Ю.М. Лотманом».

1949 год с его «делом космополитов» также называли «годом антисемитизма». «В начале 1950-х годов Захар Исаакович Плавскин, ассистент на кафедре истории зарубежных литератур филфака ЛГУ, принимал экзамен по литературе Средних веков и Возрождения, — рассказывает Аствацатуров. — К нему сел отвечать студент, которому на экзамене достался Данте, «Божественная комедия». Студент молчал, и преподаватель начал задавать наводящие вопросы. Кого Данте поместил в последний круг Ада? — студент не знал. Хорошо, это были Иуда, Брут и Кассий. А почему он туда поместил именно Иуду? Студент судорожно сглотнул слюну и с опаской покосился на нос Захара Исааковича. Потом перегнулся через стол и, приблизив свое лицо почти вплотную к лицу Захара, испуганно прошептал: «Иуда был еврей!»

С Аствацатуровым мы говорим не только о политике, но и о его семье, а также о таком понятии, как «университетская династия». «Династий в Петербургском университете много, те же Пиотровские: отец Борис Борисович и сын Михаил Борисович — оба студенты восточного факультета и директора Эрмитажа. А я учился на одном курсе с Викой Вербицкой, дочерью Людмилы Алексеевны, — рассказывает он. — Научные труды по филологии родители мне начали выдавать уже с 14 лет. Часто на «семейных советах» обсуждались труды деда, а 2 августа, в день рождения Виктора Максимовича, в нашем доме традиционно собирались одни и те же гости: Д.С. Лихачев, Лидия Гинзбург, Г.А. Бялый. А в 50-х — меня еще не было на свете — в дом приходил Иосиф Бродский: они с дедом готовили книгу поэтов-метафизиков, которая так и не была издана из-за смерти деда».

Наш разговор постепенно уходит в русло науки и семейных традиций, однако меня продолжает волновать вопрос о свободе слова и выбора, о политической активности нынешних универсантов. Есть ли она сейчас? Подруга Наташа, выпускница исторического факультета, считающегося — вместе с философским — самым политизированным в университете, проводит для меня небольшую экскурсию. Она показывает на истфаке закрытый на замок люк, ведущий куда-то под землю. «Там, в подвале, с начала и до середины 90-х проходили собрания политически активных историков и философов, читались лекции по анархизму. А в конце 90-х здесь существовал «Клуб молодых поэтов», некоторые его участники потом переместились в центр неофициальной петербургской культуры — на «Пушкинскую, 10». Сейчас, как видите, люк закрыт на замок». Впрочем, студенты исторического и философского по-прежнему остались политически активными. Они часто инициируют различные гражданские акции, многие участвуют в митингах против национализма. Трагическая история двадцатилетнего Тимура Качаравы, студента-философа, убитого год назад на Лиговском проспекте за активное участие в антифашистском движении, прогремела по всей стране.

СПбГУ университет-герой

СПбГУ, история которого тесно переплетена с историей города, — не только университет-музей, но и, как сам Ленинград, Герой. Универсанты, тушащие во время Отечественной войны фугасы на крыше Здания Двенадцати коллегий, стали символом блокадного Ленинграда. Известна история про партизанский отряд преподавателя Дорофеева: после смерти командира он отправился в бой под лозунгом «Университет потребует отчета». Уже в июне 1941 года многие преподаватели, служащие и студенты ушли на фронт, оставшиеся строили оборонительные укрепления под городом, на химическом факультете производили боеприпасы, академик-физик В.А. Фок руководил работами по составлению таблиц для стрельбы из минно-торпедных аппаратов, А.А. Ухтомский, великий петербургский физиолог, руководил группой по разработке проблем травматического шока. В здании Александровской коллегии на Университетской набережной расположилось военное конструкторское бюро. В феврале 1942 года университет был эвакуирован в Саратов и Елабугу, где продолжался учебный процесс; некоторых преподавателей, например декана географического факультета С.В. Колесника, эвакуировали на носилках. В главном здании университета разместился госпиталь. Весной 1943 года учащиеся собрали средства на строительство трех боевых самолетов, за что получили телеграмму с благодарностью от Сталина.

Лабораторный корпус химического факультета в Научно-учебном центре химии на Васильевском острове

Кафедра небесной механики — факультет семейных отношений

Как мы и обещали, один день посвящаем Петергофу, где находятся физический, математико-механический и химический факультеты, а также факультет прикладной математики — процессов управления (ПМ — ПУ). Весь этот научно-просветительский комплекс объединен официальным названием «Петергоф-наукоград». Ехать в знаменитый пригород приятно — мимо Константиновского дворца и Собора Петра и Павла, напоминающего Храм Василия Блаженного. А вот сам студгородок — сплошь новостройки. Впрочем, наш проводник Роман, разъезжающий по территории комплекса на «Жигулях», уверяет меня, что студентов и аспирантов местные хрущевские многоэтажки вовсе не угнетают. А если и надоест их однообразие, то всегда можно погулять по окрестным лесам, полюбоваться усадьбами XIX века или выехать к петергофским фонтанам и английским паркам. Действительно, встречающиеся на нашем пути студенты угнетенными не выглядят: на спортплощадке играют в баскетбол, юная мама везет в коляске малыша, рослые математики гоняют на велосипедах.

Петергофский студгородок — это, по сути дела, целый город. Он обнесен расписанной граффити стеной, в центре высится круглый Дворец культуры и науки, или «Шайба», в котором каждый апрель проходят недели факультетов. Главное их событие — «литмуз», вечер музыки и стихов, и это не случайно. Именно в местном ДК давали первые концерты Борис Гребенщиков и группа «Аукцыон», здесь же взошла звезда Павла Кашина, у которого в «Шайбе» была репетиционная точка. «Мы продолжаем традицию петербургского рока, и многие факультетские группы дорастают до общегородского уровня. Вообще у нас тут бурная жизнь», — радостно делится Роман.

Лаборатория матмеха

Первый пункт нашей экскурсии — матмех, посетить который нам рекомендовала Л.А. Вербицкая. Это, по ее словам, гордость университета, и во время беседы с деканом факультета Геннадием Алексеевичем Леоновым становится ясно — почему. Оказывается, здесь целая научная фабрика, где ведутся передовые разработки для известных частных предприятий и государственных организаций. Например, в факультетской лаборатории нам демонстрируют макет штанги, спроектированной для космической станции «Мир» и изготовленной тут же в Петергофе — на Экспериментально-научном заводе при НИИ математики. «С 60-х годов ХХ века мы ведем секретные разработки по «советскому космосу», — рассказывает декан. — Вообще матмех Санкт-Петербургского университета всегда играл важную роль в развитии математики как науки. Ведь именно в Петербурге зародилась российская математическая школа, когда Петр I основал Морскую академию (сегодня Высшее военно-морское училище им. Фрунзе. — Ред.) для подготовки штурманов, которым точная наука была необходима. А в 1720-х годах в университет пришли выдающиеся братья Бернулли и Леонард Эйлер, самый знаменитый математик XVIII века. В XIX веке П.Л. Чебышев стал основоположником знаменитой петербургской математической школы. А если говорить о современности, например, в 60-е годы ХХ века, времена расцвета физики, роль академика Л.Д. Ландау, культовой московской фигуры, исполнял в Ленинграде патриарх квантовой эпохи В.А. Фок, который хоть и не стал нобелевским лауреатом, но был не менее выдающимся ученым».

Вообще изначально Петергофский наукоград был амбициозно задуман как «русский Оксфорд»: студенческий городок с научно-исследовательской автономией и современными жилищными условиями. Эта идея успешно реализовалась на матмехе. Андрей Николаевич Терехов, завкафедрой системного программирования, создал на базе факультета маленькую «силиконовую долину» — частное предприятие «Терком», состоящее из нескольких сотен опрятных комнатокячеек. «Теперь это самый крупный налогоплательщик Петергофа, — с удовлетворением рассказывает он. — Мы трудоустраиваем смекалистых студентов и выпускников, а заказы у нас идут со всего мира: из Америки, Дании, Германии». В факультетском коридоре — столы для пинг-понга, как в милом сердцу советском НИИ из фильма «Самая обаятельная и привлекательная» (кстати, самые волнующие ассоциации вызвала табличка «Кафедра небесной механики» на отделении астрономии). Если на Васильевском острове все дышит дореволюционной историей, то в Петергофе поневоле начинаешь ностальгировать по великой эпохе СССР, когда каждый мальчишка мечтал стать космонавтом…

Встречаясь с бывшими однокурсниками, мы часто говорили о том, что почти никто из нас — а все мы окончили аспирантуру СПбГУ — не остался преподавать в alma mater, что за последние 20 лет представления о научной карьере кардинально изменились, а от современной реальности факультет унесло, как соломенный домик Элли из «Волшебника изумрудного города». Сейчас, всего за несколько дней нашего маленького путешествия, мои представления изменились. В моем вузе пульсирует новая, молодая кровь. Это тридцатилетние преподаватели вроде филолога Андрея Аствацатурова, коллекционера университетских историй и активного пользователя LiveJournal, филолога Федора Двинятина, звезды «Что? Где? Когда?» и автора самого остроумного определения художественного приема метонимии: «Это когда университетский профессор Ким, кореец по национальности и доктор наук, подходит к расписанию, чтобы узнать, в какой аудитории он должен принимать экзамен. Вдруг сзади кто-то хлопает его по плечу, Ким оборачивается. Ему приветливо улыбается розовощекий студент со словами: «Что, Тундра, поступать к нам приехал?» («Тундра» — и есть метонимия)… Появляются новые, адекватные современности образовательные программы. Как говорит декан филфака С.И. Богданов: «В университете можно заниматься чем угодно. Я, например, серьезно думаю о том, чтобы открыть программу «менеджмент в семейной сфере». Ведь наше главное национальное достояние — не нефть и газ, а женский генотип. Мы распоряжаемся нашим достоянием очень нерационально, а наши женщины — лучшие в мире». Очень приятно, однако я должна вернуть комплимент. Не только женщины — достояние страны, но и российские культура и образование, сплетенные в Санкт-Петербургском университете в единое целое.

Петербургско-парижская коммунна

Как и полагается столичному вузу, каковым Санкт-Петербургский университет являлся вплоть до 1918 года, он издавна служил оплотом либеральных идей. В особенности во второй половине XIX века, в «эпоху великих реформ» Александра II, когда университетское образование было политизировано на французский манер. Многие студенты в то время состояли в революционной организации «Земля и воля», и именно студенческие волнения 1861 года в Петербурге стали симптомом общественного недовольства темпами осуществлявшихся реформ. В ответ на забастовки их исключали из учебного заведения, ссылали в Сибирь, сажали в Петропавловскую и Кронштадтскую крепости. Когда в заключении в Петропавловке оказались сразу 300 студентов, на стене появилась надпись «Санкт-Петербургский университет»… Из Петербурга настроения «парижской коммуны» расходились и по другим российским университетам. Так, в 80-е годы XIX века в Москву были отправлены «комиссары» с воззванием петербургских студентов к московским, и в тот же день в МГУ начались волнения. Общероссийская забастовка 1899 года тоже была инициирована студентами питерского университета. По мере приближения 1905 года сходки проходили почти ежедневно: на одной из них в присутствии пяти тысяч человек был разорван портрет царя Николая II. В самом 1905-м студенты организовали группу «Вооруженное восстание» и оборудовали ручную типографию в общежитии университета. А головным центром революционной деятельности была столовая университета, где заседала «большевистская студенческая столовая комиссия».

Выдающиеся ректоры

Герард Фридрих Миллер (1747—1750 годы) Приняв русское подданство, стал Федором Ивановичем и первым ректором Петербургского университета. Редактировал первую российскую газету «Санкт-Петербургские ведомости». На посту ректора Миллер пытался упорядочить жизнь универсантов: составлял ежегодные учебные планы университета, то есть «Список лекций», и правила поведения в студенческом общежитии: «..вина горячего и прочего подобного в квартире не держать и табаку не курить. В карты и другие игры на деньги отнюдь никогда бы не дерзали. Посторонних пришлых мужеска полу ни на одну ночь, а женска полу ни на одну минуту пущать крайне запрещается…»

А.Н. Бекетов (1876—1883 годы) Cоздал лучшую в России ботаническую лабораторию и ботанический сад, равных которым не было даже за границей, и организовал издание первого русского научного журнала по растениям «Ботанические записки». Жил в Ректорском флигеле во дворе главного здания университета, как и подобало ректору в те времена. Был деканом физико-математического факультета (1867—1876 годы). А Александр Блок приходился ему внуком.

А.А. Вознесенский (1941—1948 годы) Славился своими лекциями по политэкономии, на которые съезжались студенты из всех вузов города. Ему же принадлежит идея создания портретной галереи в коридоре главного здания. Когда увольняли Б.М.Эйхенбаума, Вознесенский попрощался с ним словами: «Ваша школа и ваше имя в этих стенах не-зыб-ле-мы!» В 1948 году оставил пост ректора ради портфеля министра просвещения РСФСР, в 1949 году был арестован в связи с «Ленинградским делом» и, как его брат и сестра, расстрелян год спустя.

А.Д. Александров (1952—1964 годы) Известен трудами по геометрии, основаниями теории относительности и философии естествознания, а также идеей создания петергофского Наукограда. А.Д. Александров — герой многочисленных студенческих баек и легенд, вроде следующей: «Однажды Александр Данилович «на спор» проехал на трамвайной подножке целую остановку. В ответ на укоры кондуктора он достал свою академическую книжку и сказал: «Я провожу важный физический опыт, измеряю частоту и амплитуду колебаний!» Елена Бочарова / Фото Андрея Семашко