Волчица и пряности. Том II

Действие 3

Чтобы войти в Рюбинхайген, нужно миновать два поста проверки. Один — у самых стен, а другой — из тех, что расположились снаружи на всех главных дорогах, ведущих в город. В таких крупных городах движение всегда очень оживлённое. Множество людей приезжает и уезжает, и потому сначала необходимо пройти пост снаружи, получить там подтверждение, и только потом можно направиться ко второму проверочному пункту у городских стен. Все путешественники должны идти по утверждённым законом дорогам, на которых есть эти контрольные пункты, и предъявить подтверждение при въезде, а те, кто не покажет его, будут немедленно отправлены назад. Эта мера сдерживает контрабанду и ввоз фальшивых монет — проклятие всех больших городов. Дорога, по которой двигался Лоуренс со своими спутниками, практически не использовалась, поэтому и проверочный пункт был не сказать чтобы совсем уж бедный, но всё же очень простой по сравнению с пунктами многолюдных дорог. Солдаты, охранявшие его, и Нора, похоже, знали друг друга в лицо. Девушка легко, словно с помощью удивительного чародейства, провела своих овец по узкой дорожке, мощённой камнем и деревом. Затем, когда их вещи проверили, проехали Лоуренс и Холо.

И вот наконец перед ними предстали могучие и неприступные стены города Рюбинхайгена. Все окрестные земли принадлежали городу, и, не захватив сперва эти территории, взять Рюбинхайген силой было невозможно. Иные жители гордятся тем, что их города защищены рвом или укреплениями из дерева и земли. Рюбинхайген же опоясывала каменная стена, увенчанная сторожевыми башнями, которые располагались по кругу на равных расстояниях друг от друга. По виду он больше походил на крепость, нежели на обычный город.

Преодолев первый кордон, путники оказались на возвышенности. Оттуда открывалась прекрасная панорама, увидев которую Холо не смогла сдержать удивлённого вздоха. Вокруг стен раскинулись широкие поля, а меж ними пролегли дороги, тянувшиеся в разные стороны. То там, то тут виднелись крестьяне, подгоняющие свиней, и вереницы торговых караванов. Вдалеке двигалось пятно, похожее на белоснежный ковёр, — стадо овец. Очевидно, пастуху были выделены обширные земли в окрестностях города. Стада, насчитывающие более ста голов, были тут совсем не редкостью. Скорее всего, умелый пастух вёл своё стадо в город на забой.

Всё выглядело необычайно.

Оторвавшись от этой прекрасной картины, они спустились с холма и пошли между полями. Город был просто огромным, и с возвышенности казалось, что он довольно близко. Однако стоило пуститься в путь, как стало ясно: им ещё идти и идти. Норе приходилось внимательно следить, чтобы овцы не поедали урожай с полей, простиравшихся по обе стороны дороги, поэтому прошло немало времени, прежде чем они подошли к стене достаточно близко, чтобы как следует рассмотреть узоры на ней.

Лоуренс на ходу потихоньку протянул пастушке две серебряные монеты:

— Вот, как и договаривались, сорок ториэ.

Ториэ — медные монеты грубой чеканки. Сорок таких монет неудобно хранить, а две серебряные монеты, что дал Лоуренс, соответствовали примерно сорока пяти ториэ. Он заплатил больше условленной суммы ещё и для того, чтобы вызвать чувство благодарности. Торговец действительно был поражён талантом пастушки, хотя, к счастью, они так и не столкнулись с волками. Даже Холо высоко оценила её способности! Очевидно, когда-нибудь девушка превзойдёт в своём мастерстве всех пастухов, так что Лоуренсу было выгодно инвестировать в их дружбу.

— Но… здесь больше, если обменять…

— Это мой вклад.

— Вклад?

— Да, ведь знакомство с хорошей пастушкой — залог будущей прибыли от продажи шерсти, — он старался говорить как расчётливый торговец.

Нора весело рассмеялась и с радостью приняла две серебряные монеты.

— Мы некоторое время пробудем в торговой гильдии Роуэна, так что, когда снова соберётесь вести овец в поле, приходите сначала туда. Возможно, я смогу познакомить вас с торговцем, которому понадобится защита.

— Хорошо.

— Но я должен кое-что спросить. Вы будете водить путников только этим путём?

— Я могу сопровождать до Касрата и Поросона. Ах да! Ещё до Рамторы.

Касрат — захолустный городок, где нет ничего интересного, а вот услышав о Рамторе, Лоуренс удивился. Это необычайное место, на которое не распространяется власть Рюбинхайгена, контролирующего все близлежащие районы. В город, согласно карте, можно попасть, если на середине только что пройденной ими дороги повернуть к северу, и он расположен не так уж далеко от Рюбинхайгена. Но дорога к Рамторе пролегает через глухой лес, так что путешествие по ней заставляет нервничать даже рыцарей. Поэтому город никогда не подвергается нападениям из Рюбинхайгена, хотя это единственный оплот язычников в округе. Более-менее безопасные дороги, по которым обычно ходят до Рамторы, делают очень большой крюк, так что едва ли Нора говорит о них. Получается, у неё и правда хватает смелости идти сквозь этот зловещий лес. И раз она предлагает короткий путь, найдётся немало торговцев, которые отправятся с ней в Рамтору.

— До Рамторы? Тогда наверняка будут желающие.

Её лицо озарила улыбка, и Нора низко склонила голову в знак благодарности, как это принято в приютах для бедняков.

— Что ж, мы пойдём через юго-восточные ворота, так что здесь придётся попрощаться.

— Да, но мы ещё встретимся?

Он кивнул Норе, зазвонившей в свой колокольчик, и развернул повозку влево.

Рюбинхайген — огромный город, и только больших ворот в нём семнадцать. Среди них есть специальные входы и выходы для людей с большими стадами овец и другим скотом. Нора должна была пройти через один из них. К тому же у Рюбинхайгена сложная и запутанная внутренняя планировка, обычная для всех развитых городов, поэтому удобнее заходить через ближайшие к месту назначения ворота — насколько он велик.

Лоуренсу захотелось ещё раз взглянуть на Нору, и он обернулся. Пастушка всё ещё провожала их взглядом. Заметив, что Лоуренс обернулся, девушка помахала ему. Казалось, ей не хотелось расставаться. Он подумал, что нужно ответить, но побоялся, что Холо его засмеёт. Лоуренс бросил на Волчицу осторожный взгляд.

Холо заметила это и внимательно посмотрела на него:

— Думаешь, я настолько злобная?

Лоуренс усмехнулся, помахал Норе в ответ и снова сел прямо.

— Так не терпится узнать, каковы на вкус персики в меду!

— А, вспомнила?

Лоуренс как раз прикидывал, какую пошлину за ввоз доспехов придётся уплатить, и напоминание о лишних гратах было очень некстати.

— Ты же не передумал их покупать? — чуть склонив голову набок, она одарила торговца жутковатой угрожающей улыбкой.

Лоуренс закатил глаза и как молитву пробормотал:

— Если их не продают, купить не получится.

— Конечно продают! — сказала она с полной уверенностью.

— Кстати, ты и сама, наверное, догадалась, но постарайся во время инспекции как можно больше походить на монахиню. Если они решат, что мы из Церкви, отнесутся снисходительнее.

— Догадалась. Я, знаешь ли, неглупая и понимаю, что в таком большом городе лучше быть тише воды, ниже травы. Но разве я выгляжу как монахиня?

— Вполне себе, — ляпнул он, что думал. Но тут же пожалел об этом, ведь Холо натерпелась от Церкви и вполне может разозлиться из-за такого сравнения.

— Хм? Ха-ха! Похожа, значит? — однако Холо было очень даже весело.

— Ты не злишься?

— Что? С чего бы мне злиться?

— Ну… всё-таки члены Церкви, как ни крути, твои враги.

— Вовсе не обязательно! Среди верующих есть и приятные люди вроде тебя. А монахини обычно очень добрые. И даже я, Волчица, вижу, что многие из них весьма красивы. Ведь красота свойственна всем созданиям.

«Понятно», — подумал Лоуренс и с облегчением вздохнул, обрадовавшись, что Холо не разозлилась. Среди монахинь и правда много красавиц. Они строго придерживаются принципов добродетельной бедности, чисты и кротки. Кроме всего прочего, монахинями часто становятся внебрачные дочери аристократов. Многие женщины используют свою красоту в надежде покорить аристократа и стать его любовницей. Также немало мужчин мечтают вскружить голову богатой девушке стихами и военными подвигами. Как правило, дети от межсословных связей вырастают более здоровыми и красивыми, чем рождённые в законных браках, потому что люди, добивающиеся любви сильных и богатых, и сами весьма привлекательны. Конечно, присутствие таких отпрысков в высшем свете может привести к их конфликтам с законными наследниками, из-за чего внебрачных детей, как правило, отдают в монастырь. Неудивительно, что в монастырях так много красивых юношей и девушек.

— Я бы точно не смогла жить, то и дело падая в обморок из-за постоянных постов!

В ответ на эту реплику Лоуренс по-доброму рассмеялся.

Так они болтали, пока ехали по дороге вдоль городской стены. Наконец перед ними показалась оживлённая толпа. Огромные створки юго-восточных ворот были распахнуты. Одни въезжали, другие одновременно с ними покидали город. На въезде проверяли людей и их вещи. Инспекторов было довольно много, поэтому, несмотря на толпу, ждать практически не пришлось. Но если при въезде в Поросон люди выстраивались в очередь, тут не было ничего подобного, и власти никак не пытались навести порядок. В итоге, не зная, как тут заведено, можно было стоять очень долго, да так и не войти.

Но Лоуренс хорошо знал, что надо делать. Он осторожно присоединился к толпе, стараясь ни в кого не врезаться, ловко проехал сквозь большую группу людей, которые впервые прибыли в Рюбинхайген и не понимали, что и как устроено, и въехал в сводчатые ворота. В случае войны их придётся защищать в первую очередь, поэтому стена здесь особенно мощная. Рассеянно оглядываясь, Лоуренс поднял глаза и увидел подвешенную сверху герсу — решётку из толстых деревянных брусьев. Стоя в воротах, он всегда представлял, как она падает на него, и холодел от ужаса, хоть никогда не слышал о подобных случаях. Сразу за герсой была дыра, из которой на врагов, прорвавших защиту, льют кипящее масло. Вокруг дыры цвет камня отличался: вероятно, когда-то её активно использовали.

Они миновали ворота и увидели перед собой инспекционный пункт, где проверяли въезжавших и выезжавших, а за ним уже виднелись улицы города. Все большие города, к которым принадлежал и Рюбинхайген, невозможно расширить из-за массивных крепостных стен, поэтому дома в них становятся всё выше и выше. В этом городе высоких строений было особенно много, и, пройдя сквозь ворота, человек видел перед собой город, похожий на переполненный трюм корабля. Уже отсюда хорошо были заметны теснящиеся строения. Ярким пятном на этом фоне выделялась высокая крыша знаменитого собора.

— Эй ты! Торговец!

Лоуренс тут же нашёл взглядом кричавшего. На него указывал пальцем солдат в лёгком кожаном доспехе.

— Не зевай, а то врежешься в кого-нибудь!

— Прошу прощения.

Холо захихикала.

— Следующий! Ты! Да, ты, торговец, которого только что отчитали!

Очереди не было, поэтому людей выбирали произвольно. Проигнорировав неприятный оклик, Лоуренс спокойно и с достоинством подъехал к инспектору и поклонился.

— Подтверждение, — небрежно бросил тот, всем видом показывая, как он занят.

— Вот оно.

— Хм… Из Поросона? Груз?

— Доспехи, двадцать комплектов.

Торговля за стенами строго запрещена, поэтому количество товара непременно должно совпасть с числом, указанным в подтверждении.

В ответ инспектор недоумённо заморгал:

— Доспехи? Из Поросона?

— Да. Я купил их в компании Латопеарона. Что-то не так?

Рюбинхайген начинался с укреплений, построенных в древние времена рыцарями. Они сражались с язычниками, и до сих пор это важный центр снабжения воинов, отправляющихся в северные края. Именно поэтому в город привозят снаряжение из множества близлежащих земель, и оно прекрасно продаётся. Так что реакция инспектора показалась Лоуренсу очень необычной. Но инспектор ничего не ответил, покачал головой и заглянул в телегу. Там лежали обмотанные кожей и цепями шлемы, латные рукавицы, кирасы и наголенники, связанные верёвками в комплекты, — всего двадцать штук. За мехи с вином, даже если их везли не на продажу, тоже полагалось заплатить, но они с Холо их давно осушили.

Инспектор удостоверился, что внутри нет ничего подозрительного. Но всё же, забравшись в телегу, быстро проверил, не спрятаны ли где-то облагаемые высокой пошлиной золото и драгоценные камни, и вылез. Он пусть и поспешно, но внимательно осмотрел всё, вплоть до небрежно сваленной соломы для костра. Определённо, сюда ничего нельзя было провезти втайне.

— И правда, доспехи из Поросона. Будете платить пошлину деньгами или товаром?

Десятипроцентный налог на доспехи стоимостью в сто люмионов будет равен десяти люмионам. Десять люмионов — это больше трёхсот серебряных торени. Обычно у торговцев не бывает такой большой суммы серебряных монет, да и самому инспектору было бы тяжело их пересчитывать. Так что, отдав вместо денег часть снаряжения, торговец сразу же решит пару проблем. Поэтому Лоуренс ответил, что заплатит товаром, и вздохнул с облегчением, услышав в ответ от инспектора: «Мудрое решение».

— Вон там оставь два комплекта, — инспектор отметил что-то гусиным пером на бумаге, лежавшей под рукой, и протянул её Лоуренсу.

Два комплекта из двадцати как раз составляют десять процентов. Сумма была вполне справедливой, и Лоуренс, смиренно кивнув, принял бумагу. Холо, в свою очередь, вела себя очень сдержанно, совсем как монахиня, так что к ней не было никаких вопросов. Ведь Рюбинхайген — церковный город, и здесь опасно сомневаться в честности священников и монахинь. Довольный, что им удалось благополучно миновать проверку, Лоуренс расслабился, спрыгнул с телеги и пошёл пешком, держа лошадь под уздцы. В этом месте люди двигались плотным потоком, и управлять с козел было просто небезопасно.

В пункте сбора пошлины стоял гул, словно на поле битвы, мелькали фигуры в самых разнообразных и необычных одеждах, слышались голоса, молящие о снижении установленной суммы. Лоуренс, конечно, не стал заниматься такими глупостями и с видом кроткой овечки передал сборщику два комплекта доспехов. Когда он вместе с товаром протянул бумагу, полученную от инспектора, сборщик нахмурился. Похоже, возникли какие-то сложности, и Лоуренс занервничал. Но в итоге обошлось без вопросов. Лоуренс так и не понял, в чём было дело: проверку прошёл — и ладно. Выехав на улицу, он вскочил на козлы. Инспектор действительно очень странно отреагировал, когда Лоуренс объяснил, что везёт доспехи. Но главное, их пропустили, а значит, не стоит волноваться. Так он себя успокаивал, но тревога не оставляла его.

— Слушай, — неожиданно раздался голос Холо.

Лоуренс тут же напрягся, ожидая чего-то неприятного.

— Что? — раздражённо спросил он.

После небольшой паузы Холо ответила:

— Я проголодалась!

Лоуренс молча смотрел перед собой, игнорируя её просьбу точно так же, как и собственное внутреннее беспокойство.

В Рюбинхайгене есть огромный собор, который видно отовсюду: город разрастался вокруг него. Условно Рюбинхайген можно разделить на две части: старый город рядом с храмом, окружённый древней стеной, и более новые районы. На юге почти круглого города располагались самые большие ворота — такие огромные, что с лёгкостью пропустили бы осадные орудия. Войдя через них, люди оказывались на широкой площади, великолепию которой позавидовал бы даже иностранный король: её украшал большой фонтан, выполненный в новейшей южной технике, а рядом находился рынок. Площадь окружали ряды солидных и богатых торговых домов, за которыми можно было обнаружить здания небольших торговых компаний, а также дома и лавки ремесленников. Всего в Рюбинхайгене было пять площадей, они образовывали пятиугольник вокруг собора. Вершиной пятиугольника как раз были южные ворота. Каждая площадь выделялась своими особенностями, словно город в городе.

Холо и Лоуренс въехали через юго-восточные ворота. Здешняя площадь по сравнению с южной выглядела скромнее, но всё же была довольно большой. В центре стояли памятники рыцарям, прославившим себя в битвах с язычниками, отцам Церкви и святым, особо отличившимся в миссионерстве и проповеди. На площади выстроилось множество магазинчиков. Но были и те, кто торговал прямо на земле, расстелив циновку. Вокруг бронзовых статуй магазинов не было, там расположилась группа музыкантов с менестрелем, играющим на флейте, и комедианты в причудливых костюмах, устроившие занимательное представление. К пёстрой толпе примешался странствующий монах в лохмотьях. Он проповедовал, сжимая в руках толстый фолиант Священного Писания, и ему с жарким интересом внимали ученики-бродяги, одетые ещё плоше. Видимо, в этом городе было обычным делом купить лёгкую закуску и съесть её, наблюдая за представлением, затем, как следует расслабившись, послушать проповедь и снова настроиться на серьёзный лад.

Лоуренс и Холо сняли в гостинице комнату на двоих, поставили лошадь с телегой в стойло и собрались было в торговый дом, чтобы заняться делами, но их соблазнили ароматы, доносившиеся из лавочек, и весёлые голоса с площади. Так что они направились туда и купили себе миногу, зажаренную в масле, — дешёвую закуску, которая встречалась на каждом шагу. У неё был лёгкий земляной запах, но это компенсировалось вкусом масла, поэтому ели они с большим аппетитом. Естественно, вскоре им захотелось немного выпить. Не успел Лоуренс опомниться, как они уже стояли около ларька и, наблюдая за игрой комедиантов, пили пиво.

— Мм… Вкусно! — Холо залпом осушила кружку, не заметив, что у неё на губе осталась пена, и тут же заказала следующую.

Торговец рад был услужить такой бойкой покупательнице. Холо с полудня пила пиво и закусывала угрём, отчего совсем перестала походить на монашку. Но сейчас, рядом с Лоуренсом, который выглядел типичным торговцем, образ монахини только помешал бы, ведь нет ничего более подозрительного, чем монашка, гуляющая по городу с торгашом.

Сейчас на плечах Холо была накидка из кроличьей шкуры. Сложив плащ, она обернула им бёдра, превратив его в юбку, которая скрыла хвост. Резвые ушки Волчица спрятала, повязав на голову косынку, как это делают продавщицы в лавках. Мгновенно преобразившись, она превратилась в обычную горожанку. Холо никак не выделялась на фоне молодых девушек, которые отдыхали на площади, улизнув с работы, и пила, совершенно не заботясь о цене. Можно было подумать, что девица просто использует молодого странствующего торговца, вытягивая из него деньги. И правда, когда Лоуренс заплатил лавочнику вперёд, тот бросил на него понимающий взгляд, как на бедолагу, попавшегося в когти хладнокровной красавице. Это немного раздражало. Лоуренс ответил горькой улыбкой, и ему стало неловко, ведь отчасти тот был прав.

— Пиво вкусное! Да и вообще весёлый город, да?

— Весёлый, вот только нам нельзя расслабляться. Следует быть предельно осторожными. Ни в коем случае не ввязывайся ни в какие перепалки с рыцарями или наёмниками. Будут большие неприятности!

— Положись на меня!

Лоуренс, сомневаясь, что это возможно, грустно вздохнул:

— Ну что, давай выдвигаться.

Момент был очень подходящий: он как раз допил вторую кружку, а Холо — четвёртую. Следовало остановить её, иначе будет пить до глубокой ночи.

— Уже пора идти? Но я хочу ещё выпить!

— Можем позже продолжить. Пойдём!

Холо взглянула на кружку, потом на Лоуренса и в конце концов, сдавшись, отошла от ларька.

— Спасибо, что зашли! — крикнул хозяин вслед Холо и Лоуренсу, но звук его голоса потонул в гомоне окружившей их толпы.

— И куда мы идём?

— В торговый союз… Эй! Ты бы рот вытерла!

Наконец Холо заметила, что у неё на губе осталась пивная пена, и хотела было вытереть её своим рукавом, но внезапно передумала, с неожиданной проворностью схватила рукав Лоуренса и промокнула рот им.

— Ах ты! Я тебе это припомню!

— Ты и так меня уже по лбу стукнул!

Одной рукой Холо прикрыла голову, а другой крепко стиснула руку Лоуренса, как будто боялась потеряться в толпе, и глядела на него в упор. Однако её злость за тот щелчок быстро прошла.

— Но послушай…

— Чего?

— Тебе обязательно брать меня с собой? Я бы лучше ещё выпила на площади.

— Опасно оставлять тебя одну, — Лоуренс хотел, чтобы это прозвучало назидательно.

Однако Холо сначала удивилась, а потом, явно не понимая, что он имеет в виду, смущённо улыбнулась:

— Да, я и правда слишком красивая, чтобы оставлять меня без присмотра!

Сейчас, распустив свои прекрасные каштановые волосы, Холо действительно привлекала внимание окружающих. Многие бросали на Лоуренса, идущего с ней под руку, завистливые взгляды. Да он и сам ликовал, когда шёл рядом с Холо. Но переживал Лоуренс всё-таки не из-за её красоты. Он боялся, что Волчица, оставшись одна, ввяжется в какую-нибудь историю. На площади, конечно, весело, но, как и во всех людных местах, там запросто можно нарваться на неприятности. Будет отнюдь не до смеха, если вдруг откроется, кто Холо такая.

— Как бы красива ты ни была, это не поможет отвертеться от солдат или рыцарей Церкви. Если ты, опьянев, случайно покажешь свои уши или хвост, нам конец.

— Тогда я нападу на них! А потом схвачу тебя зубами, и мы убежим вон из города! Я могу перепрыгнуть эту стену. Разве не было такой старой сказки про рыцаря и принцессу?

— Где рыцарь спасает пленённую принцессу?

— Да-да!

Холо говорила с большим энтузиазмом, но, представив, как она, превратившись в волка, хватает его зубами и бежит из города, Лоуренс не нашёл в этом ничего романтичного. Скорее задрожал от страха при мысли, что его сожмут огромные челюсти.

— Только этого нам не хватало! — сказал он.

— Да уж. Если похитят тебя, спасать вряд ли кто кинется…

Лоуренс хмуро посмотрел на Волчицу, а та ответила шутливой улыбкой.

Пробравшись сквозь толпу на площади, они двинулись на север по узкой улице мимо ряда лавочек, выстроившихся под блистающим на солнце навесом. Здесь не было торговых компаний, только представительства и союзы. Попадались здания коммерческих ассоциаций, объединявших торговцев из разных городов, и здания союзов мастеровых, возведённые торговцами шерстяными тканями.

Мир суров, и любой торговец беззащитен перед лицом многочисленных опасностей. И если защита рыцарей — шлем и латы, то броня торговцев — профессиональные союзы. Большой коммерческий союз в состоянии на равных противостоять своему злейшему врагу — государству, злоупотребляющему властью. Всем известна история о том, как торговцы из восемнадцати стран и двадцать три гильдии объединились в сильнейшую в мире экономическую ассоциацию и молниеносно одержали грандиозную победу в войне против страны с армией в четырнадцать тысяч бойцов. Это яркий пример того, какой огромной силой обладает союз ради общей выгоды, которому нипочём даже государственные границы.

Выстроившиеся в ряд здания ассоциаций и союзов выглядели очень богато, и все их посетители вели себя предельно вежливо. Сдержанность была необходима: без неё спор между давними конкурентами, например мясником и рыбаком, мог перерасти в драку, о которой стало бы известно в городе. В торговле без доверия и хорошей репутации никак не обойтись, поэтому очень важно вести себя достойно и не пятнать доброе имя своего союза.

— Так, мне нужно уладить кое-какие дела, поэтому подожди здесь, — сказал Лоуренс, когда они подошли к зданию его торгового союза.

Глядя на дом, выкрашенный в главные цвета родных краёв, он ощутил прилив ностальгии, но предпочёл не делиться с Холо своими чувствами, ведь её родина была ещё очень далеко. Рассудив так, он старался выглядеть абсолютно спокойным.

Холо посмотрела на него снизу вверх:

— Разве ты не хочешь отвести меня туда и похвастаться перед своими земляками?

Похоже, Холо заметила, как он гордился её обществом. Но Лоуренса уже нельзя было задеть подобными замечаниями.

— Обычно после такого хвастовства следует свадьба. В краях, откуда я родом, очень сложная свадебная церемония. Ты готова к этому?

Вообще-то так было практически везде. Холо многое знала о жизни людей и должна была представлять себе, что такое свадьба. При упоминании церемонии её личико сморщилась от отвращения, и она помотала головой.

— Я быстро управлюсь. Если спокойно подождёшь, куплю тебе сладкий пирожок.

— Не обращайся со мной как с ребёнком!

— То есть ты не хочешь сладкий пирожок?

— Хочу.

Холо ответила с таким серьёзным выражением, что он невольно рассмеялся.

Оставив её, Лоуренс наконец поднялся по каменной лестнице и постучал в дверь торгового союза. Дверной молоток отсутствовал — намёк на то, что дверь закрыта для посторонних и стучать в неё не нужно. Он немного подождал, но ответа так и не последовало. Вероятно, все ушли на рынок. Лоуренс приоткрыл дверь: внутри было совсем тихо и пусто, как он и предполагал. На первом этаже находился просторный холл, где члены торгового союза обычно отдыхали и выпивали, но сейчас стулья громоздились на круглых столах, а у стены стояла швабра. Похоже, шла уборка. За год ничего не изменилось, разве что хозяин, сидевший за стойкой напротив входной двери, начал лысеть. Наверное, его живот, который и прежде был немаленьким, стал ещё больше, но хозяину, по всей видимости, не хотелось вставать со стула, и у Лоуренса не появилось возможности проверить свою догадку.

Мужчина оставил свои дела и посмотрел на гостя. Тепло улыбнувшись, хозяин вместо приветствия начал потешаться над Лоуренсом:

— Это что за бездельник! Похоже, тебе надоело работать, раз слоняешься по заведениям в такой час! Может, тебе переодеться победнее и отправиться в таверну, по карманам шарить?

— По-настоящему великий торговец зарабатывает, не пачкая ботинок. Единственная грязь, которая ему позволена, — чернила на кончиках пальцев. Если торговец целый день ходит по рынку, он всего лишь третьеразрядный торгаш. Или я не прав?

Учитель всегда встречал его вот так. Когда Лоуренс был юным учеником, ему казалось, что хозяин издевается, и его это ужасно злило. Но в какой же момент Лоуренс научился парировать спокойно и с юмором? Уверенно ответив, Лоуренс щёлкнул каблуками, выпрямился и подошёл к стойке. Мужчина крепкого телосложения, сидевший за ней, хлопнул себя по лбу и громко рассмеялся, оценив ответ ученика:

— Да тебе палец в рот не клади! Добро пожаловать, сынок!

— Хватит меня так называть!

— Что ты болтаешь! Все члены союза Роуэна — мои сыновья и дочери, — ухмыльнувшись, он пожал Лоуренсу руку.

Такие разговоры были для них обычными.

— Я помню, как ты пешком под стол ходил! Бог учит нас, что хороший отец должен знать всё о своих детях. Может, мне напомнить, как ты спёр выручку, сбежал со своими друзьями в бордель и потом трясся от страха?

— Понял, понял. Я Крафт Лоуренс, сын величайшего из отцов — Якоба Тарантино.

— Ох, Крафт, ты уже целый год не появлялся в Рюбинхайгене! Как там наши ребята в других городах?

Якоб, как обычно, вёл себя напористо. Разговаривать с ним было как брагу пить: тяжело, но приятно. Торговый союз и правда казался кусочком родины в чужих краях, ведь такое грубое гостеприимство бывает только дома.

— Молитвами святых отцов у них всё хорошо.

— Ясно, ясно. Если ты был у наших, значит, хорошенько заработал. Когда кошелёк набит, он оттягивает карман, а свисающие штаны не нравятся девушкам. Но ты ведь у нас любишь, чтобы всё было с иголочки, верно?

Тут ему нечего было возразить. Рассмеявшись в ответ на такую завуалированную просьбу о пожертвовании, Лоуренс сказал:

— Я слышал, что с годами люди хуже считают, но я уверен, что вы, мастер Якоб, сразу оцените эту сумму. — Он не колеблясь достал из кошелька, прикреплённого к поясу, десять серебряных монет и положил их на стойку, желая произвести впечатление.

Если бы он неохотно отдал две-три медные монеты, то сейчас же получил бы взбучку. Ему хотелось впечатлить наставника, да и прибыль от пряностей была внушительной. Этим щедрым пожертвованием он как бы хотел похвалиться: «Гляди, как я теперь торгую!»

Якоб одарил Лоуренса широкой улыбкой:

— Кто бы мог подумать, что мальчишка, который мочился во сне, вырастет и будет приносить хорошие деньги! Я впечатлён!

— Хватит о детстве!

— Для меня ты навсегда останешься портящим простыни мальчишкой! — он пожал плечами и расхохотался. — Итак, раз уж пришёл в такое время, значит, у тебя есть дело? Нужно бумаги заверить?

— Да.

— Поскорей бы ты стал торговцем, при одном упоминании о котором всех в дрожь бросает!

— Да уж, — ответил Лоуренс посмеивающемуся Якобу. Тут он вспомнил, что хотел ещё кое о чём спросить. — Кстати, никто из наших, случайно, не хочет отправиться в Рамтору?

Якоб положил на стойку гусиное перо и чернильницу и внимательно посмотрел на Лоуренса, вопросительно изогнув бровь:

— Что за странный вопрос?

— Я придумал, как за деньги организовать короткий путь до Рамторы.

Якоб сначала закатил глаза, но потом снова поглядел на Лоуренса и понимающе улыбнулся:

— Ха-ха! Видимо, ты об этой пастушке?

Лоуренс так удивился, что у него даже перехватило дыхание. Хотя, если хорошенько подумать, вполне естественно, что торговцы Рюбинхайгена знают о Норе. И неудивительно, что идея Лоуренса уже приходила кому-то в голову.

— На самом деле куча ребят думала об этом. Особенно когда в тех краях, где она пасёт овец, закончили дорогу. Но всё же до сих пор никто не пользовался этой услугой и не просил защиты у девушки. Догадываешься почему? — тихо спросил Якоб, с шелестом заполняя бумаги.

— Потому что ничего не получится? — со вздохом предположил Лоуренс.

Якоб задумчиво кивнул:

— Только она может там ходить и оставаться нетронутой. Все восхищаются очарованием и мастерством феи Норы, но, я думаю, не требуется объяснять, как к этому относится Церковь. Скажу так: если тебе не нужны неприятности от занудных начётчиков, не связывайся с ней! — Обмакнув перо в чернильницу, Якоб хитро улыбнулся. — Знаю, фея Нора как раз в твоём вкусе, но я плохого не посоветую. Забудь о ней!

Это была обычная утренняя беседа, но хозяин оказался уж слишком прозорлив, и Лоуренсу оставалось только грустно улыбнуться.

— Указать в свидетельстве получателя? Или оставить строчку пустой?

— Укажите торговый дом Ремелио.

Якоб на секунду замер и устремил на Лоуренса серьёзный взгляд истинного дельца.

— Ремелио? Если заранее знаешь покупателя, значит, долговое обязательство?

— Да. На товар из Поросона. А что?

Лицо хозяина стало суровым так неожиданно, как иногда рыба внезапно появляется на поверхности озера.

— Что ж, как будешь там, поймёшь. Вот, держи своё свидетельство.

Когда торговец продаёт товары какой-либо компании в первый раз, опасность заключается в том, что ему могут очень сильно сбить цену. В Поросоне и Пассио этого практически не случается, но в таких больших городах, как Рюбинхайген, бывает довольно часто из-за тесных связей между гильдиями и торговыми домами. В городе, где каждый день заключаются сделки на огромные суммы, небольшие операции — всё равно что пыль под ногами. Важно дать понять оппоненту, что ты член союза и к тебе нельзя относиться пренебрежительно. Лоуренс был уверен: после упоминания дома Роуэна к нему проявят должное уважение.

— Нашему торговому союзу покровительствует святой Рамбальдос. Буду молить его о твоём успехе.

— Да, — рассеянно ответил он Якобу, который явно что-то недоговаривал, и забрал документ.

По своему опыту Лоуренс знал: даже если продолжить расспросы, ему ничего не объяснят. Раз так, значит, нужно чуть-чуть подумать или навести справки, и тогда он поймёт, в чём дело, как обычно бывало в подобных ситуациях.

«Но что же происходит?» — спрашивал он себя.

— На месте всё узнаешь. Это же ты! Ты наверняка обернёшь ситуацию в свою пользу!

Слова Якоба ещё больше запутали Лоуренса. Ну, раз он всё поймёт там, остаётся только идти. Вероятно, цены на какой-то товар очень сильно изменились, и в компании Ремелио сейчас бардак. Без труда придумав это объяснение, Лоуренс поблагодарил хозяина и откланялся. Он здесь, чтобы продать свой товар, а бесполезные раздумья только отвлекают. Торговец положил руку на дверную ручку, но вдруг голос Якоба остановил его. Когда Лоуренс обернулся, он увидел его весёлое лицо.

— И кстати, не торопись с девицами. Даже эта миленькая фея Нора тебе не по карману, а уж городская девушка и подавно тебя разорит.

В комнате было окно, но не застеклённое, как в больших компаниях. Вместо стекла натянули пропитанное маслом льняное полотно. Через него проникал свет, но выглянуть наружу, разумеется, было невозможно. Однако хозяин явно знал о Холо, оставшейся снаружи. Ведь для того чтобы держать торговую компанию в чужих краях, необходимо быть очень внимательным к происходящему.

— Я не трачу, когда не получаю ничего взамен!

— Ха-ха-ха! Бывай, писающий мальчик!

Лоуренс в ответ лишь усмехнулся, вышел и закрыл за собой дверь, из-за которой приглушённо доносился смех хозяина. Ему вспомнились дни, когда он был нетерпеливым юнцом и жаждал скорее превзойти старших торговцев, таких как Якоб. Он чувствовал ностальгию по тем временам, но ещё ему было чуточку горько, и его сердце холодило беспокойство.

«Я всё же ещё молод!» — сказал он себе, посмотрев вниз, на основание каменной лестницы. Как раз в этот момент Холо обернулась к нему.

— А! Вот он и вышел. Это мой друг! — Холо беззастенчиво указывала на Лоуренса пальцем, сидя на каменных ступенях.

Перед ней были двое парней, похожих на подмастерьев. Они выглядели как ровесники Холо в её человеческом виде, в руках держали мешки и, казалось, как раз шли куда-то по поручению родителей. Мальчишки, которые, похоже, только вчера начали бриться, посмотрели на него с большой неприязнью. Лоуренсу совсем не хотелось связываться с ними, но стоило ему лишь тяжело вздохнуть, как те вздрогнули. Парни понимали: они всего лишь подмастерья и никак не могут тягаться с торговцем, членом торгового союза. Им хотелось поговорить с заскучавшей Холо, но, осознав, что при Лоуренсе этого сделать не получится, они переглянулись и заспешили прочь.

— Ох, они были такими милыми! Называли меня прекрасной розой!

Провожая взглядом удаляющиеся фигуры, Холо смеялась, а Лоуренс был мрачен.

— Не стоит с ними разговаривать. Эти подмастерья как голодные собаки. Они могли попытаться увести тебя.

— Но ты бы меня спас, верно?

Она игриво улыбнулась, и Лоуренс ощутил прилив радости, однако не подал виду.

— Да, конечно, я спас бы тебя снова.

Холо задорно засмеялась и встала с лестницы.

— Всё-таки на самом деле это я тебя спасла, — подколола Волчица.

Лоуренс закатил глаза, а Холо, хихикая, взяла его под руку, когда он приблизился.

— Уж не знаю, о каком обмене шла речь, но вот от трат я не откажусь.

— Ты слышала?!

— Мои милые ушки могут уловить даже движение твоих бровей. Значит, тебе нравятся золотистые волосы?

Он даже не успел спросить «Что?» в ответ на её дикий и лишённый всякой логики вопрос, как она продолжила:

— Но у неё такой оборванный вид! Неужели тебя привлекает, что она занимается тяжёлым трудом? Или тебе просто нравятся пастушки?

Слова сыпались, словно стрелы. Лоуренсу казалось, что он идёт по висячему мосту и вдруг кто-то начинает обрубать канаты. Он нервно посмотрел на Холо: та всё ещё улыбалась, но страшной улыбкой.

— Да брось! Просто у Якоба такая манера общения. Он всегда найдёт повод пошутить, любит это дело. Но меня подобное не интересует.

— Не интересует?

Холо искоса посмотрела на Лоуренса, взгляд ясно говорил: она не простит лжи. И ему пришлось честно ответить:

— В общем, мне кажется, Нора — славная девушка. И я не могу сказать, что мне было неприятно с ней общаться… Но это не значит, что она мне нравится больше, чем ты…

В самый разгар объяснения Лоуренсу вдруг стало ужасно неловко, и он не мог даже взглянуть на Холо. Он в жизни ничего подобного не говорил. Закончив, он глубоко вздохнул и, немного успокоившись, бросил осторожный взгляд в её сторону.

Волчица удивлённо уставилась на него:

— Я просто хотела тебя подразнить!

Ему стало стыдно, и это разозлило его, но Холо тут же одарила торговца счастливой улыбкой, и Лоуренс опешил.

— Я и не думала, что ты это воспримешь всерьёз, но мне очень приятно!

Она потупила взор и чуть сильнее сжала его руку. Для Лоуренса происходящее не было игрой в кошки-мышки, как на переговорах. Этот опыт показывал, насколько ближе они могли бы стать. Лоуренс практически неосознанно, позабыв о косых взглядах, поднял правую руку, чтобы обнять Холо за плечи, но схватил лишь воздух: девушка беззвучно и неожиданно ловко ускользнула.

— Вот самцы всегда так! Наболтают чего попало, и сразу!..

Глядя на грустную и непривычно серьёзную Холо, Лоуренс подумал, что в прошлом её кто-то обманул, и боль от этого до сих пор не давала Холо покоя. Но Лоуренс — торговец и всегда верен своему слову.

— Как ты подтвердишь свои слова? Я слышала, что рыцари клянутся в верности, вручая свой меч и щит. Но ты-то торговец. Что ты можешь сделать?

Лоуренс тоже слышал истории о том, что рыцари отдают меч и щит во время клятвы. Ведь считается, что в этих предметах сама душа рыцаря. А что для торговца его душа? Все и без слов понимают: деньги. Но если отдать Холо кошель с выручкой, она наверняка состроит кислую мину. Значит, он должен купить для неё то, что порадует девушку. Он должен потратиться на это без колебаний, тем самым вложив деньги, то есть свою душу. Это докажет его преданность. Первое, что пришло ему в голову, — дорогущие персики в меду.

— Хорошо! Я докажу тебе, что не бросаю слов на ветер!

В её взгляде читалось ожидание с толикой сомнения. Если бы он мог удовлетворить это ожидание, горевшее в её янтарных с красными искрами глазах, всего лишь какими-то сладостями, то почитал бы себя счастливчиком.

Лоуренс собрал волю в кулак и заговорил:

— Я куплю тебе…

Он не договорил, потому что вдруг заметил кое-что очень странное. Торговец уставился на платок, покрывавший голову Холо. Заметив неожиданное замешательство Лоуренса, Волчица вопросительно склонила голову набок, но тут же всё поняла и, вскрикнув, быстро прикрыла голову руками.

— Ты… Ты… Неужели ты…

— Что? Что случилось? Ты хочешь купить мне персики в меду?

Лоуренс с восхищением отметил, что даже в такой миг она не отступается от желаемого. Но он не позволил обратить всё в шутку. Один взгляд на её платок — и план Волчицы провалился. Ушки Холо дрожали от предвкушения, выдавая этим её хитрый замысел.

— Слушай, должен же быть какой-то предел!

Холо наконец смирилась с фиаско, обиженно выпятила нижнюю губу и игриво посмотрела на него:

— Но ты сам говорил, что я должна просить мило.

Сначала он никак не мог понять, о чём она, но всё же вспомнил их разговор на въезде в Поросон и потрясённо поднял глаза к небу:

— Я говорил, что следует просить ласково! А не использовать всякие уловки!

— Но получилось ведь мило?

Лоуренс ненавидел себя за то, что не находил слов, и ещё больше за то, что не мог злиться на весело смеющуюся Холо.

— Но знаешь, ты был куда милее. Такой вариант развития событий порадовал меня даже больше, чем мой собственный план.

Не в состоянии более это выносить, Лоуренс ничего не ответил и быстро зашагал по улице. Холо рассмеялась и лёгкой трусцой догнала его:

— Да не злись ты!

Он укоризненно посмотрел на неё, однако Холо продолжала улыбаться:

— Мне правда было очень приятно. Ну что ты злишься?!

При взгляде на её улыбающееся личико, обрамлённое каштановыми волосами, он невольно смягчился. Лоуренсу вдруг захотелось выпить со своим молчаливым конём.

— Ну хорошо. Я не злюсь. Не злюсь. Довольна?

Убеждённая в своей победе, Холо украдкой довольно улыбнулась, а потом, вздохнув, заговорила:

— Нам лучше не разделяться. Можно взять тебя за руку?

Чтобы вернуться на постоялый двор, им нужно было снова пройти через людную площадь, но Лоуренс был уверен, что Холо нашла бы дорогу без всяких затруднений. Он понимал: это лишь предлог, но всё же решил сдаться хитрой Волчице:

— Да, ты права.

Холо лукаво улыбнулась, и её рука мягко скользнула в ладонь Лоуренсу, которому оставалось только покрепче сжать её в ответ.

— А что насчёт персиков?

Звон колокола, бившего полдень, разнёсся по городу, отмечая начало их новой битвы.

Торговый дом Ремелио вёл оптовую торговлю и держал в церковном городе Рюбинхайгене один из своих филиалов. Лоуренс думал, что неплохо заработает, когда с помощью шантажа взял в компании Латопеарона из города Поросон больше доспехов, чем мог себе позволить. И чтобы легко вернуть долг, он решил продать его в доме Ремелио, с которым Латопеарон имел плотные деловые отношения. Так ему не пришлось бы возвращаться в Поросон. Они просто запишут соответствующую операцию в свою учётную книгу — и готово, магия торговли совершилась.

Лоуренс двигался по тихой улочке вдали от многолюдного центра и подъехал к зданию компании Ремелио с чёрного хода. Около него было выделено обширное пространство для погрузки и разгрузки товаров. В таком большом городе, как Рюбинхайген, оставлять телегу у парадного входа компании — значит расписаться в собственной провинциальности. К тому же торговать, перегородив оживлённую улицу, было бы дурным тоном. Да и вообще, телегам торговцев нельзя ездить там, где много людей. Поэтому в переулках, шедших параллельно главным улицам, было гораздо больше повозок, чем пешеходов. Лоуренс вдруг нахмурился: рядом с торговым домом Ремелио царило необычное затишье.

— Эта компания, случаем, не монахам принадлежит?

— Будь её владельцами монахи, мы бы хоть услышали, как они молятся. Но даже этого нет. Не понимаю, что тут происходит…

Холо, жующая сладкую булку, приспустила свой платок и пошевелила ушами, но Лоуренсу не хватало терпения на столь тонкую разведку. Он слез с телеги и прошёл по спуску, ведущему на место погрузки товара. Рюбинхайген — тесный город, и дома расположены очень близко друг к другу. Ходит даже шутка, что бедняки в Рюбинхайгене спят стоя. Поэтому держать в таком городе место для разгрузки товара было чрезвычайно непросто. На площадку компании Ремелио могло въехать не больше трёх крупных повозок, зато там с лёгкостью поместилось бы около ста мешков пшеницы. В углу стоял стол для переговоров и стойка обмена монет, на стене висел пергамент с начертанной молитвой об успешной торговле. Без сомнения, площадка была всем хороша. Но сейчас тут царило запустение: не было соломы для лошадей, повсюду разбросан конский навоз и остатки товара. Очевидно, здесь уже давно никто не убирался. К тому же управляющего площадкой не оказалось на месте.

Торговля, как правило, идёт волнами, так что неудивительно, если сейчас у них нет посетителей. В таком случае было больше причин навести порядок. Похоже, компания обанкротилась. Лоуренс тотчас развернулся и запрыгнул на телегу. Холо уже разделалась с хлебом и шуршала обёрткой мясного пирога. Насколько помнил Лоуренс, это была его доля.

— Если так громко чавкать, даже твои хвалёные уши ничего не расслышат!

— Да ты научился острить! В защиту своего доброго имени скажу, что точно слышу: там есть люди, — громко причмокивая, она прожевала кусок пирога. Похоже, Холо не собиралась довольствоваться малым.

— Там люди?!

— Да, — последовала пауза, сопровождаемая чавканьем. — Но атмосфера там весьма неприятная, даже опасная.

После этих слов пятиэтажное деревянное здание компании Ремелио с его заброшенной площадкой для разгрузки показалось Лоуренсу зловещим. Нет более жуткого места, чем обанкротившаяся торговая компания. Обычно после её разорения Церковь целую неделю отпевает усопших.

— Что ж, это всё странно, но делать нечего. Чтобы заработать, нужно продать товар.

— Да, а чтобы насытиться — умять мясной пирог!

— Я вообще-то собирался сам его съесть!

Перед тем как поехать, он пристально посмотрел на Холо, на что она ответила красноречивым взглядом, означавшим «отвяжись». Но всё же она, кажется, почувствовала себя виноватой и поделила пополам оставшуюся часть съестного. Всего лишь одна четвертая от того, что предназначалось Лоуренсу, но, если бы он стал жаловаться, не получил бы совсем ничего. Поэтому торговец просто недовольно выхватил оставшийся кусок.

Обычно для пирогов использовали фарш, у которого, по мнению гильдии мясников, истекал срок годности, но в блистательном Рюбинхайгене даже пироги были превосходны, ведь их начиняли крайне вкусным мясом первой свежести. Лоуренс съел свою долю в два укуса и повёл лошадь к площадке.

Привычный звук цокающих копыт донёсся до людей, уже давно сидевших в здании. Как раз когда Лоуренс остановил лошадь в нужном месте и слез с телеги, изнутри вышел управляющий площадкой.

— Кажется, до церковных праздников ещё далеко. Что-то случилось?

— Ну… Вы только сегодня приехали в город?

Речь его была неуверенной только поначалу. Он окинул Лоуренса внимательным, оценивающим взглядом, ничего не упуская из вида. Управляющий оглядел гостя совсем как вор, который изучает простофилю в поисках кошелька. Инстинкт торговца подсказывал Лоуренсу, что он в опасности. Присмотревшись, Лоуренс понял, что торговец выглядит устало. На погрузочной площадке работа тяжёлая, так что, казалось бы, в облике мужчины не было ничего подозрительного. Однако Лоуренс заметил, что, несмотря на усталость, незнакомец полон необычной энергии. Это нехорошо. Совсем нехорошо…

— Нет, я приехал несколько дней назад. Кажется, вы заняты, я зайду позже. Ничего срочного.

Не глядя на управляющего и не дожидаясь ответа, Лоуренс положил руку на сиденье телеги, собираясь подняться. Кажется, Холо тоже что-то почувствовала. На секунду она вопросительно посмотрела на Лоуренса, а потом кивнула. У простой городской девушки, какой она казалась, конечно, и в помине не было такой сообразительности. Не зря она звала себя Мудрой Волчицей.

Но управляющий не желал сдаваться:

— Нет-нет, подождите! Я вижу, что вы достойный торговец. Было бы невежливо вот так отпустить вас ни с чем.

Если Лоуренс вдруг откажется, поползут слухи о его недостойном поведении. Но кровь торговца в нём кричала ему: «Беги! Тут дело нечисто!»

— Что вы, что вы. Я из тех, кому кроме жалоб и продать нечего.

Только третьесортный торговец может так уничижительно говорить о себе, когда собирается что-то продать. Для монаха скромность является добродетелью, но для торговца она равна самоубийству. Однако Лоуренс рассудил, что лучше убраться отсюда. Неестественно застывшая фигура Холо только укрепила его в этом решении.

— Не стоит вам так о себе говорить. Даже слепой попрошайка поймёт, как вы хороши.

— Лесть тут ни к чему, — он сел на кучерское место и взял вожжи.

В этот момент управляющий понял, что пора отступить. Сначала он так увлёкся, что даже наклонился вперёд, но теперь снова выпрямился.

Лоуренс решил, что выпутался из этой передряги, и сказал управляющему:

— Что ж, до свидания.

— Да, жаль, что так получилось. Но вы приходите ещё, мы будем ждать.

Управляющий раболепно улыбнулся и сделал шаг назад. Лоуренс воспринял это как конец разговора и стал разворачивать лошадь. Но тут управляющий опять заговорил, воспользовавшись ослабшим вниманием Лоуренса:

— Простите, я забыл спросить ваше имя.

— Лоуренс. Из торгового союза Роуэна.

Только после того как слова вылетели изо рта, он понял, что не стоило говорить, кто он и откуда, до того, как во всём разберётся. Хотя, с другой стороны, от этого не случится ничего плохого. Ведь оппонент Лоуренса никак не может знать, зачем он приехал. Однако…

— Господин Лоуренс? Как же, как же! Вы к нам из компании Латопеарона! — Управляющий вдруг самодовольно улыбнулся.

У Лоуренса всё внутри похолодело. Этот управляющий просто не мог знать его имени!

— Вы ведь хотели продать нам доспехи?

Лоуренса сильно зазнобило и даже начало подташнивать; он чувствовал, что угодил в ужасную западню. Понимал не умом, но всё его существо вопило о том. Картинка перед глазами поплыла.

«Нет, нет, не может быть!»

— Вчера вечером к нам прибыла почтовая лошадь из Поросона. Компания Латопеарона уступила нам право взыскания долга. Иными словами, господин Лоуренс, теперь вы наш должник.

Вот всё и прояснилось! Он представить себе не мог, что тот старик отправит почтовую лошадь с передачей права взыскания: обычно так не делают. Тем не менее это возможно, если, к примеру, две компании связаны какой-то жульнической схемой. Он бы точно сейчас упал, если бы не сидел на телеге. Но даже в таком положении его тело стало беспомощно крениться, ведь ответить тут было нечего. Холо выглядела немного удивлённой. Поддержав Лоуренса, когда тот наклонился, она озадаченно спросила:

— Что происходит?

Лоуренс был не в силах говорить или размышлять. Но управляющий ответил ей без малейшей нотки сочувствия в голосе:

— Торговец, что сидит рядом с тобой, проиграл. Так же, как и мы.

Похоже, он даже радовался, как радуются люди горю своих товарищей по несчастью.

— То есть?

Лоуренс посмотрел на Холо. Как бы он хотел, чтобы всё это оказалось кошмарным сном!

— Цена на снаряжение совсем недавно резко упала, и старый лис из компании Латопеарона скинул на вас ненужный товар.

Теперь для Лоуренса впереди была одна тьма.

— Он меня обставил…

Охрипший голос лишний раз подтвердил, что это не сон.