Волчий тотем

18

Чень Чжэнь непрерывно перемешивал густую молочно-мясную кашу, из миски с кашей поднимался густой аромат молока, мяса и риса, собирая к двери всех собак в округе. Чень Чжэнь приготовил эту кашу специально для волчонка, этому он научился у Гасымай, когда она варила её для щенков. Перед тем как щенки перестают пить молоко и после этого, их необходимо кормить кашей. Гасымай сказала, что это ключ к хорошему росту и укреплению организма щенков. От того, что они будут есть в последующие три-четыре месяца после того, как прекратят питаться молоком, зависит, насколько они вырастут большими и сильными, потому что в этот период времени у щенков растёт и укрепляется скелет. Собаки, которых кормили в этот период усиленно, вырастают в два раза больше тех, которые питались как попало. А собаки, которые плохо питались, не смогут одолеть волка.

Однажды, когда группа из производственной бригады таскала камни, чтобы строить овчарню, Гасымай показала на худую и низкую, со спутанной шерстью собаку из другой семьи и тихонько сказала Чень Чжэню, что это родной брат Балэ, они родились одновременно, но какая большая между ними разница. Чень Чжэнь даже не поверил, что может быть такое различие между родными братьями-близнецами. Поэтому как только он начал кормить волчонка, он не допускал небрежности и следовал в этом деле опыту Гасымай.

Он ещё помнил, как Гасымай говорила, что после того, как волчата прекращают питаться молоком, волчица начинает ловить сусликов, байбаков и ягнят, чтобы кормить детей и ещё чтобы обучать волчат ловить добычу. Хотя у волчицы нет ни печки, ни огня, ни котелка, чтобы сварить кашу, она, используя свой рот и слюну, пережёвывает мясо пойманной добычи и такой тёплой пережёванной кашей кормит волчат, и они очень любят есть эту смесь и от неё растут быстро, как весенняя трава. Монгольские женщины в степи обычно дежурят с собаками в ночь, охраняют скот, и именно они кормят своих собак. Трудолюбивые женщины выращивают больших собак, а ленивые женщины выращивают слабых и маленьких собак. В степи достаточно увидеть, какая собака в семье, чтобы понять, хорошая здесь хозяйка или нет. Потом Чень Чжэнь часто хвалил Балэ и Гасымай, он всё время хотел вырастить такую же огромную собаку, как Балэ, а сейчас ещё сильнее захотел вырастить волка, более крепкого и выносливого, чем вырастают у волчиц.

С тех пор как он начал воспитывать волчонка, Чень Чжэнь изменил многие из своих привычек. Чжан Цзиюань издевался над ним, что Чень Чжэнь вдруг первратился в маму, ещё более кропотливую, чем настоящие. Чень Чжэнь и сам почувствовал, что стал более старательным и добросовестным, чем волчица или Гасымай. Он каждый день делал домашние дела, и Гао Цзяньчжун позволил ему доить корову. Он готовил из мяса фарш для волчонка, поскольку растущему организму молока было недостаточно и нужен был ещё кальций. Когда Чень Чжэнь был маленький, мама тоже ему добавляла несколько лет в еду кальций, и в этой области у него были кое-какие знания, поэтому в фарш он добавлял немного говяжьих и бараньих хрящей. Потом один раз он в больнице управления пастбищ достал банку кальция в таблетках, после этого толок их и добавлял в еду. Об этом-то ни волчица, ни Гасымай наверняка не знали. От каши шёл настолько аппетитный запах, что ему самому хотелось поесть, но ещё были три щенка, и ему оставалось только глотать слюнки.

Волчонок всегда наедался так, что живот округлялся, как у весёлого и сияющего маленького Будды.

Чень Чжэнь почувствовал, что он как будто многодетный отец-одиночка, перед которым большая семья его любимых сыновей и дочерей, которых он обожает и постоянно балует. Он привязался к волчонку, но и за своих любимых собак тоже постоянно переживал. Он постоянно ласкал их, играл с ними, но после того, как появился волчонок, он стал проявлять к ним намного больше внимания и любви, а иначе собаки могли обнаружить, что хозяин всё своё внимание перенёс на волчонка, и из ревности загрызть его. Чень Чжэнь и подумать не мог, что в кочевых условиях выращивать резвящегося маленького волчонка — это всё равно, что охранять пороховую бочку, каждый день проживаешь с трепетом и в страхе, не случилось бы что-нибудь. Но сейчас, во время окота, когда все были заняты работой, пастухи очень редко ходили в гости, и большинство не знали, что он растит волчонка, и не приходили к нему. Ну а потом как быть? Кто сидит на тигре, тому трудно с него слезть, с волка слезть ещё труднее.

Погода становилась всё теплее. Волчонок чесался об дверь и ещё иногда грыз её. Ему исполнился месяц, и он был около полметра, маленькие лапки уже распрямились, он по форме стал походить на волка. Самое примечательное, что голубоватая плёнка на глазах полностью исчезла, обнажив серо-жёлтого цвета глаза и чёрные, острые как иголка зрачки. Мордочка его удлинилась, уши встали торчком, как у кошки, и тоже стали вытягиваться. Лоб ещё был круглым, как половинка мяча. Волчонок уже находился среди щенков десять дней, он мог с ними вместе бегать и играть. Но когда он не был под присмотром людей и на ночь, Чень Чжэнь относил его в его волчью яму, чтобы тот не убежал.

Хуанхуан и Илэ с трудом приняли его в семью и всячески сторонились и отгораживались от него. Как только волчонок приближался к Илэ, вставал на задние лапки, чтобы дотянуться до соска, она сталкивала его своим длинным носом и уходила или просто сбрасывала его, и тот катился кубарем. Только Эрлань относился к волчонку по-дружески, волчонок когда угодно мог залезать на его живот, на его спину или голову, прыгать и карабкаться по нему, кусать его за шерсть или таскать за уши, тот ничуть не сопротивлялся. К тому же Эрлань часто облизывал волчонка, носом переворачивал его на земле и вылизывал ему шерсть на животе, как будто был его родителем. Жизнь волчонка была словно в волчьей семье. Он рос быстро, и с собаками не было особой разницы. Но Чень Чжэнь заметил, что волчонок, ещё прежде чем открыть глаза, почувствовал, что здесь не его настоящая семья.

Чтобы выработать у волчонка условный рефлекс, Чень Чжэнь перед кормлением стал громко и отчётливо говорить: «Вол-чо-нок, вол-чо-нок, пора есть». Ещё не закончилась фраза, как тот уже поднимал голову, и реагировал живее, чем собаки. Чень Чжэнь тогда ставил миску с кашей на землю, а сам садился рядом, держа миску в вытянутой руке, чтобы волчонок не перевернул её.

Вообще, только волки являются животными, которые действительно едой измеряют жизнь. Человек только в момент крайне сильного голода может принимать хищный и злой вид и жадно есть, но этот маленький сытый волчонок каждый день, во время каждой кормёжки по-прежнему оставался дикарём, как будто ест последний раз в жизни, как будто сейчас время остановится. Когда волк ест, он никого не узнаёт, никаких родных и друзей. Волчонок никогда не выразил даже малейшего чувства признательности к Чень Чжэню, кормившему его, наоборот, он считал, что тот сейчас будет отнимать у него еду, как будто перед ним был враг.

За месяц всё же произошёл сдвиг в сближении Чень Чжэня с волчонком, он мог его брать, щупать, гладить, обнимать, тискать, поднимать и класть на голову и на плечи, мог даже свои пальцы безбоязненно класть волчонку в рот. Но во время приёма пищи он не прикасался к нему, а только сидел на корточках недалеко и, не двигаясь, наблюдал. Как только он делал малейшее движение, волчонок сразу же обнажал свою хищную натуру, ощетинивался, оскаливал зубы и издавал рычание, напрягал задние лапы и принимал боевую позу, как будто сейчас бросится. Чтобы немножко изменить его характер, Чень Чжэнь взял гаоляновый веник и, протянув руку, веником дотронулся до его хвоста. Но только он протянул руку, волчонок моментально яростно бросился на веник, крепко схватил его зубами, со всей силы дёрнул на себя и вырвал у Чень Чжэня. От испуга Чень Чжэнь даже отступил на несколько шагов. Волчонок стал яростно грызть этот веник, как будто ягнёнка, и очень быстро от веника осталось только несколько веточек. Чень Чжэнь не успокоился и попробовал ещё несколько раз, но всё повторялось, волчонок считал веник своим смертельным врагом.

В этот раз Чень Чжэнь приготовил каши больше, чем обычно, в два раза, надеясь, что останется, и он ещё покормит щенков. Но он увидел, что волчонок с большой скоростью съел всё, ничего не оставив. Чень Чжэнь понял, что сейчас у волчонка проявилось свойство всех волков, выработанное с древности, с постоянных сражений с людьми: есть — словно вести войну, до конца. Отсюда Чень Чжэнь понял ещё одну сложную сторону существования степных волков. Волки, способность к размножению которых высока, выживают примерно один из десяти. Старик Билиг говорил, что Тэнгри иногда наказывает волков, например, случаются большие снегопады — многие волки замерзают и умирают от голода, или, скажем, большой пожар, при котором тоже погибает много волков. После стихийных бедствий голодные до безумия волки также могут загрызть своих же братьев. Кроме этого, пастухи весной вытаскивают волчат из нор, осенью и в начале зимы устраивают облавы, а глубокой зимой просто охотятся. От такой нелёгкой жизни волков остаётся мало. Ещё старик говорил, что степные волки — это потомки голодных волков, их предки, у которых было вдоволь еды, впоследствии потерпели поражение от тех голодающих волков, бежавших сюда от стихийных бедствий. Монгольская степь всегда была полем сражений, и только те самые крепкие, умные, голодные и умеющие драться волки, которые, даже когда наелись досыта, помнят о том, как бывает плохо, только те смогли здесь выжить.

Чень Чжэнь постепенно заметил, что волки монгольской степи имеют много священных неизменных правил, и самое основное из них — это «питаться изо всех сил и быть свободным». Во время кормления волчонка он заметил, что тот абсолютно не имеет понятия ни о какой признательности, и в его сознании не остаётся никаких воспитываемых человеком чувств и рефлексов, он не пойдёт, как собака, только увидев хозяина, к миске с едой и не будет махать хвостом в знак признательности. Волчонок, наоборот, считал, что миска с едой добыта им самим, а не дана ему Чень Чжэнем. И он изо всех сил защищал эту самую свою добычу. В отношениях между Чень Чжэнем и волчонком не возникало и мысли о дружбе, просто волчонок был как бы временно посажен в тюрьму. Когда волчонок изо всех сил защищал свою еду, у Чень Чжэня холодок пробегал по спине, и он не знал, сможет ли он оставить его дальше и вырастить из него большого волка.

Наконец Чень Чжэнь перестал трогать волчонка во время еды, решив уважительно отнестись к драгоценной волчьей природе. Впоследствии он во время кормления сидел на корточках, не двигаясь, в трёх шагах от него, чтобы волчонок спокойно проглатывал пищу, а сам в это время внимательно наблюдал за ним.

За очень короткое время волчонок наполнял живот до такой степени, что он, казалось, вот-вот лопнет, тогда скорость поглощения пищи снижалась, но по-прежнему голова была в миске и он продолжал самозабвенно есть. Чень Чжэнь заметил, что волчонок, когда уже объелся, начинал подбирать разбросанную пищу, он подбирал все кусочки, вылизывал дочиста. Видя, что волчонок не наелся, он добавил ещё мяса, волчонок и это всё съел. После этого Чень Чжэнь пошёл кормить голодных собак, которые уже заждались его. Чень Чжэнь тут почувствовал все невзгоды и трудности жизни скотовода, кормить собак — это ведь тоже трудоёмкое дело, а тут ещё прибавился волк, ему стало ещё сложнее справляться с такой работой.

Когда волчонок объелся до того, что даже не мог двигаться, он лёг на землю и издалека наблюдал за щенками, которые доедали свою кашу. Сытый волчонок всем был доволен. Чень Чжэнь приблизился к нему, ласково назвал его по имени: «Волчонок, Волчонок». Волчонок перевернулся на спину, лапки с коготками кверху, живот к небу, голова на земле, озорно глядя на Чень Чжэня. Чень Чжэнь взял его на руки и высоко поднял, и так пять-шесть раз, волчонок и испугался, и обрадовался, хотя рот был радостно открыт, но хвост был поджат между задними лапами, и лапы мелко дрожали. Но волчонок как будто уже привык к этим полётам в воздухе, он, кажется, понимал, что это дружеский жест со стороны Чень Чжэня. Чень Чжэнь посадил его на голову, а потом на плечи, но волчонок очень испугался и крепко вцепился когтями в воротник.

Опустив его на землю, Чень Чжэнь сел по-турецки, положил волчонка к себе на колени животом вверх и стал массировать ему живот. Эту работу матерей волчиц и собак, которые массируют животы своим детям для улучшения пищеварения, сейчас выполнял Чень Чжэнь. Волчонок от удовольствия охал, рыгал и выпускал газы. В этот момент он превратился в послушного щенка, он обнял передними лапами указательный палец Чень Чжэня и непрерывно его облизывал, а также тихонько покусывал. Взгляд волчонка в это время был мягким, глаза его улыбались, как будто он считал Чень Чжэня своей мачехой. И тогда Чень Чжэнь наклонился, чтобы потрогать своим носом мокрый нос волчонка, а тот, словно щенок, лизнул его в нижнюю губу. Это было первое выражение признательности волчонка, оно показало, что они немного сблизились. Чень Чжэнь почувствовал неразрывную связь своей собственной жизни с глубокой древностью, в какой-то момент ему даже показалось, что он очень сильно постарел, но всё ещё сохраняет первобытную детскую душу молодых поколений времён зарождения человечества.

Эрлань уже съел свою порцию и потихоньку подошёл к Чень Чжэню. Когда Чень Чжэнь подбрасывал волчонка на руках или когда он массировал ему живот, Эрлань всегда подходил и удивлённо смотрел на это акробатическое представление, а потом иногда лизал живот волчонку. С тех пор как у Чень Чжэня появился волчонок, Эрлань тоже стал теплее относиться к нему. Неужели в нём тоже есть волчья природа? И он учуял своего дальнего родственника? Если так, то получается очень интересно: один проникнутый дикой волчьей природой человек, один пёс с диким волчьим нравом, и ещё добавился настоящий дикий волк, и их совместная жизнь наполнена дикой волчьей степью.

Чень Чжэнь почувствовал, что с момента, как он начал знакомство с волками, присущая изначально его телу слабость как будто уменьшилась, а в его жилах начала течь незнакомая ему прежде волчья кровь. Его жизнь стала более крепкой и устойчивой, он почувствовал, что приобрёл новые знания о жизни, стал больше беречь и любить жизнь. Он постепенно понял, почему новелла Джека Лондона «Любовь к жизни» связана вместе со стоящими на краю гибели волками. Почему Ленин перед смертью просил свою жену прочитать ему именно этот рассказ? Его душа, вероятно, тоже была перенесена вольчим тотемом из чужих племён, перенесена прямо в марксизм[40]. Даже обладающие самыми большими жизненными силами в мире великие люди тоже нуждаются в возвращении к первобытному в дикую степь, к волкам в поиске дополнительных жизненных сил, а что уж говорить о простых людях.

Волчонок заёрзал на коленях Чень Чжэня, и тот понял, что тот захотел облегчиться. Он отпустил его, волчонок облегчился и пошёл играть к Эрланю. Эрлань лёг на землю, волчонок забрался к нему на спину. Щенята тоже подбежали и стали карабкаться на Эрланя, а волчонок их скидывал. Так произошло несколько раз, затем два щенка одновременно схватили волчонка, один за ухо, а другой за хвост, и кубарем все вместе скатились с Эрланя. Вдруг Чень Чжэнь услышал, как один щенок жалобно заскулил, у него из одной лапки потекла кровь. Это волчонок неожиданно проявил свой истинный характер.

Чень Чжэнь быстро оттащил волчонка от щенка, взял его за шкирку и показал, мол, что тот наделал, но волчонок вёл себя так, как будто не совершил никакого проступка. Щенки от испуга убежали к маме, Илэ рассердилась, она сначала вылизала лапу щенку, а потом подбежала к волчонку и гневно рявкнула два раза, раскрыла рот и хотела укусить его. Чень Чжэнь быстро взял волчонка на руки и стал успокаивать Илэ. У него появился ещё один вопрос, он думал, что когда-нибудь две собаки, когда он не будет их контролировать, загрызут волчонка. Он ещё погладил Илэ, и она вроде успокоилась. Он поставил волчонка на землю, но она не обращала на него внимания, взяла с собой щенков и ушла с ними играть подальше. А волчонок снова пошёл карабкаться на Эрланя, и, что удивительно, душа всегда злобного Эрланя была открыта для волчонка.

Закончив кормить животных, Чень Чжэнь стал приводить в порядок телегу. Вдруг он увидел, как старик Билиг гонит свою повозку по направлению к его юрте, везя на ней дрова. Чень Чжэнь быстро слез с телеги, схватил волчонка и посадил его в отведённую ему яму, накрыл деревянной доской и придавил камнем. Сердце его прыгало от волнения.

Хуанхуан и Илэ с щенками, виляя хвостами, побежали встречать старика, Чень Чжэнь тоже поторопился, чтобы помочь старику тянуть вола, и взял у старика тяжёлый мешок с инструментами. Чень Чжэнь с замиранием сердца произнёс:

— Ох, отец, я бы сам починил телегу, в следующий раз вы мне не помогайте.

— Сейчас очень много забот по переезду, ведь путь длинный, нормальной дороги не проложили, и надо проверить, чтобы у всех повозки были в порядке, — сказал старик.

Чень Чжэнь поклонился:

— Пожалуйте в юрту, выпейте немного чаю, а я освобожу телегу, которую надо починить.

— Вы завариваете чай крепко, я так не люблю.

Договорив, он вдруг пошёл к волчьей яме, приваленной доской, и хладнокровно сказал:

— Я сначала посмотрю волчонка, которого ты растишь.

Чень Чжэнь перепугался, быстро вскочил и загородил старику дорогу:

— Вы сначала попейте чаю, не смотрите пока.

Старик сердито крикнул:

— Уже месяц с лишним он у тебя, и ты не хочешь мне показать!

Чень Чжэнь упавшим голосом сказал:

— Отец, я хочу вырастить волчонка, а потом скрестить с собакой…

Старик с гневным лицом громко стал его поучать:

— Безобразие! Полное безобразие! Другие волки любых стран могут скрещиваться с собаками, но монгольский волк никогда не сможет. Разве может монгольскому волку понравиться собака? И он скрестится с ней? Сказки! Ты дождёшься, что волк съест собак! — Он всё больше и больше сердился, каждый волосок на его козлиной бородке гневно дрожал. — Вы чем дальше, тем меньше слушаете, что вам говорят. Я в степи прожил больше шестидесяти лет, но никогда не слышал, чтобы человек выращивал волка. Как человек может вырастить волка? Разве волк может расти вместе с собаками? И что такое собака в сравнении с волком? Собака ест человеческий кал, а волк ест человеческие трупы. Собака ест человеческий кал, потому что она раб человека; волк ест человеческие трупы, потому что он сопровождает души монголов к богу Тэнгри. Волки и собаки — одни вверху, на Небе, другие внизу, на земле, можно ли их собрать в одну кучу и растить вместе? Да ещё составить пару из волка и собаки? Если мы, монголы, в пару вашему китайскому Его Сиятельству дракону поставим свиноматку, то, что вы на это ответите? Это оскорбление родоначальника монголов! Оскорбление Тэнгри! Вы за это должны получить возмездие, даже я, старик, тоже требую возмездия…

Чень Чжэнь раньше никогда не видел старика в таком гневе. Волчонок был пороховой бочкой, и эта бочка в конце концов взорвалась, и взрывом раскололо сердце Чень Чжэня. Старик в этот раз, подобно старому волку, был серьёзно настроен, Чень Чжэнь боялся, что старик в гневе ударит по большому камню ногой и повредит себе ногу, а ещё бросит камень и убьёт волчонка. Старик говорил всё жёстче, нисколько не ослабляя напор:

— Услышав, что вы взяли волчонка, я подумал, что это кто-то из вас, китайцев, не понимающий степных законов, не знающий степных табу, так просто, новичок, решивший поиграться. Потом я узнал, что Даоэрцзи тоже взял одного, и собирается скрестить с собакой, и действительно выращивать. Этого не выйдет! Ты сейчас же, при мне, должен с этим волчонком что-то сделать…

Чень Чжэнь знал, что он сильно набедокурил. За многотысячелетнюю историю в степи никогда не держали волков. Воинов можно убивать, но нельзя оскорблять. Волков можно убивать, можно им поклоняться, но нельзя их держать дома. Какой-то молодой китаец пришёл в степь, в степи, на родине предков монголов, где монголы приносят жертвы Тэнгри, поклоняются и приносят жертвы первопредку-животному, родоначальнику, богу войны и охранителю степи — волчьему тотему, на этой священной земле вдруг, словно собаку, стал выращивать волчонка, это было совершенно против всяких правил и противоестественно. Если бы это дело произошло в степи в древние времена, то Чень Чжэнь был бы казнён, как злодей, самой жестокой казнью. А сейчас он был человеком, нарушившим государственную политику по отношению к национальным меньшинствам, нарушивший своим поступком их национальные чувства. Но его самого больше всего пугало то, что он глубоко задел и ранил старика Билига, монгола, который ввёл его в тайную область волчьего тотема, которому поклоняются монголы, и к тому же этот взятый из норы волчонок был тоже добыт благодаря подсказке и наущению старика. Он не мог никак отстаивать своё мнение и спорить со стариком. Он, дрожа, сказал:

— Отец… Отец…

Старик отмахнулся и закричал:

— Не называй меня отцом!

Чень Чжэнь, плача, стал умолять:

— Отец, отец, это моя ошибка, это потому, что я не понимаю степных законов, оскорбил вас… отец, скажите, скажите, как мне поступить с этим бедным волчонком.

Из его глаз не останавливаясь текли слёзы.

Старик обомлел, твёрдо посмотрел на Чень Чжэня и сейчас уже не понимал, что надо сделать с волчонком. Старик определённо знал, что Чень Чжэнь взял волчонка не для того, чтобы скрестить его с собакой, а чтобы познать тайну степных волков. Он был ему как сын, китайский сын. И с таким делом он ещё никогда не сталкивался, и никогда не решал раньше таких проблем.

Старик посмотрел наверх, вздохнул и сказал:

— Я знаю, что вы, китайские студенты, не верите в богов и не обращаете внимания на собственные души. Хотя за эти два года ты очень полюбил степь и волков, но сердце отца ты всё же не понимаешь. Отец уже старый и не такой крепкий, как раньше. В степи и горько, и холодно, монголы, как дикие люди, сражаются в степи от поколения к поколению, монгольские старики все уже больны и долго не протянут. Пройдёт время, и твой отец уйдёт к Тэнгри. И как ты можешь волка, который понесёт дух твоего отца к Тэнгри, растить вместе с собаками? Раз ты так делаешь, значит, твой отец преступник, и Тэнгри, наверное, не нужен будет дух твоего отца, и он поместит меня в вонючий и тёмный ад в пустыне Гоби. Если бы в степи все, подобно тебе, так же относились к волкам, как к рабам, дух монголов давно бы канул в бездну…

Чень Чжэнь стал тихо оправдываться:

— Отец, да я разве отношусь к волчонку как к рабу? Я сам стал его рабом! Я каждый день, как слуга у монгольского его величества, прислуживаю ему, кормлю молоком, варю кашу с мясом. Боюсь, как бы ему не было холодно, как бы он не заболел, как бы его не загрызли собаки, как бы не ударили люди, как бы не утащил коршун или не пришла бы волчица обратно за ним, даже сплю неспокойно. Даже Гао Цзяньчжун всё время говорит, что я стал рабом волчонка. Из всех китайцев я больше всех уважаю волков. Тэнгри всё видит, Тэнгри справедлив, он никак не посчитает вас преступником.

Старик снова удивился. Если Чень Чжэнь отдаёт свою душу, словно правителю, маленькому волчонку, то это оскорбление духа или уважение духа? Старику, кажется, трудно было решить. Если не брать во внимание, что он не соответствовал старым монгольским степным традициям, он всё же в душе оставался честным. А для степных монголов самое главное — это душа человека. Жёсткий, как у волка, взгляд старика постепенно смягчился. Чень Чжэнь надеялся получить благосклонность мудрого и прозорливого старика, дать ему собой пример китайца, уважающего тотем волка.

Перед Чень Чжэнем забрезжила надежда, он вытер глаза, глубоко вздохнул, собрался с силами и стал говорить:

— Отец, я взял выращивать волчонка, чтобы в реальной обстановке в степи изучить его характер и поведение, я хочу узнать, почему волки такие сильные, умные, почему степные народы так поклоняются волку. Вы не знаете, что китайцы настолько ненавидят волков, что самых злых и коварных людей называют волками, говорят про них, что у них волчье сердце и собачьи лёгкие, про самых жадных людей говорят, что у них дикое сердце волчонка, американских империалистов называют дикими волками, а взрослые, пугая детей, говорят, что сейчас придёт волк…

Чень Чжэнь, видя, что старик уже спокоен, как будто не кричал только что на него, продолжал:

— В глазах китайцев волк — самое злое и самое жестокое животное, а монголы считают его священным и в жизни учатся у волков, а после смерти кормят собой волков. Вначале я не понимал, почему так происходит. Но за два года жизни в степи, если бы вы часто не просвещали меня, не рассказывали бы часто истории про волков и степь, не брали бы меня на охоту на волков, то я бы так не пристрастился к волкам и не мог бы так понимать логику вещей. Но я приехал издалека, где волков нет, и увидел их, и самый лучший способ проникнуться и понять — это взять и выращивать волка с самого детства, поближе посмотреть на него, каждый день с ним общаться. За тот месяц с небольшим, что он находится у меня, я понял много вещей, которые раньше не понимал. Чем дальше, тем я больше понимаю, что волк — очень необычное животное и действительно стоит того, чтобы его уважать и ему поклоняться. Но до настоящего времени большая половина молодых интеллигентов ещё не изменила свой взгляд на волков, они ещё не понимают их. А тогда те миллионы китайцев, которые не были в степи, как им понять волков? Чем дальше, тем больше китайцев будут прибывать в степь, и если действительно они истребят всех волков, то как будет себя чувствовать степь? Монголы тогда потерпят бедствие. Я сейчас действительно очень волнуюсь, я не могу, чтобы у меня на глазах погибла такая прекрасная степь…

Старик достал кисет с табаком, собрался закурить. Чень Чжэнь быстро принёс спички и дал старику. Тот закурил, сделал несколько затяжек и сказал:

— Эхе-хе… Это отец довёл тебя до этого… ну а сейчас что делать? Эх, сынок, ты взял растить волчонка и сейчас думай не об отце, а подумай об Улицзи и о бригаде подумай. Улицзи понизили в должности, четырём чабанам объявили строгие выговоры, а почему? А потому, что руководители говорят, что Улицзи защищает волков, никогда не организует хорошую охоту на них, а ещё говорят, что твой отец — старый волк, вожак всей бригады, а наша вторая бригада — это волчье логово. Но это ладно, а вот самое главное, что в нашей бригаде молодёжь взаправду вздумала выращивать волчонка. А почему в других трёх бригадах студенты не выращивают? Разве это именно не доказывает то, что ты подвергся плохому влиянию? Кроме того, к волчонку может прибежать его мать, а она приведёт стаю волков. Волчицы в нашей степи оберегают своих детей, а обоняние у них очень острое. Я думаю, что волчица, если увидит своего ребёнка, обязательно придёт в лагерь отомстить тебе. Волки могут совершить что угодно, разве в нашей бригаде ещё мало происшествий? Если ещё что-нибудь произойдёт, то всех руководителей точно сместят. Если волки нападут на твоих овец и истребят полстада и из-за этого будет нанесён ущерб общественному имуществу, тогда тебя точно посадят в тюрьму… а ты ещё держишь волчонка.

Старик грустно, кутаясь в клубах табачного дыма, продолжал:

— Баошуньгуй сейчас наш начальник, он тоже монгол, но давно уже забыл монгольских родоначальников. Он ещё больше ненавидит волков, чем китайцы, если он не будет бить волков, то не удержится на этом посту. Ты подумай, может ли он позволить тебе выращивать волка?

Чень Чжэнь предпринял последнюю попытку и сказал:

— Но вы-то можете ему сказать, что мы выращиваем волка для того, чтобы лучше справляться с волками, что это научный эксперимент.

— Это ты сам иди к нему и говори, сегодня он придёт ко мне, а завтра ты иди к нему. — Он встал, обернулся и усмехнулся: — Ты держишь волчонка, а не боишься, что он, когда вырастет, будет загрызать овец? Загрызёт тебя, а потом загрызёт других? У волков клыки опасные, как щёлкнет зубами, и если ты не готов, то, считай, пропал. Я сегодня не буду смотреть на него, а то взгляну и опять стану переживать. Я пойду, надо чинить телегу, — ответил старик.

Старик, когда чинил телегу, не проронил ни слова. Чень Чжэнь ещё не был готов расстаться с волчонком, но он не мог позволить себе, чтобы из-за него у Билига и Улицзи добавилось проблем…

Когда старик с Чень Чжэнем починили две повозки и собирались чинить третью, все три собаки стали бешено лаять. Прискакали на лошадях Баошуньгуй и Улицзи, и Чень Чжэнь торопливо успокоил собак. Баошуньгуй, как слез с коня, сразу сказал Билигу:

— Мне сказали, что ты здесь, а я как раз собирался посмотреть волчонка, которого держит Чень Чжэнь. Революционный комитет пастбищ уже решил разрешить Улицзи остаться жить у Чень Чжэня в юрте, они отменили решение управления пастбищ отправить его на тяжёлые работы.

У Чень Чжэня сердце заколотилось от волнения, степные новости всё же быстрее лошадиных копыт.

— О, это ты сделал неплохо, — отозвался старик.

— Это дело об открытии новых пастбищ очень всполошило уездное начальство, и они его очень поддерживают и настаивают, чтобы у нас уже в этом году были успехи. Если сможем освоить столь большие новые участки, загруженность пастбищ уменьшится в два раза, это действительно хорошее дело. Этим займётесь вы вдвоём, поэтому Улицзи будет жить у тебя, так вам будет удобнее заниматься исследовательской работой, — сказал Баошуньгуй.

Они ещё поговорили о производственных проблемах, затем Баошуньгуй сказал Чень Чжэню:

— Те две шкуры волков, что ты мне сдал, я ещё обработал и отправил моему старому руководителю. Он очень обрадовался и говорит, что и не думал, что интеллигент из Пекина тоже может завалить таких больших волков, ты действительно молодец, тебе от него большое спасибо.

— Зачем вы говорите, что это я его убил, когда известно, что это сделал мой пёс? Я не могу присваивать себе заслуги моего пса! — воскликнул Чень Чжэнь.

Баошуньгуй похлопал его по плечу:

— Раз твоя собака убила, значит, ты убил. Заслуги нижестоящих всегда записывались в книгу заслуг вышестоящих, это военная традиция. Ладно, позвольте мне познакомиться с волчонком.

Чень Чжэнь посмотрел на старика Билига, но тот по-прежнему молчал. Тогда Чень Чжэнь сказал:

— Я уже не собираюсь его растить, держать дома волка — это нарушение обычаев скотоводов, а также очень опасно, если придут волки, я не вынесу такой большой ответственности.

Говоря это, он отвалил камень и поднял доску.

Волчонок сразу стал вылезать из ямы, но как увидел, что наверху много людей, то сразу забился в угол, оскалил зубы, но шерсть на всём теле мелко задрожала. Баошуньгуй громко воскликнул:

— Ха! Такой огромный волчонок, а всего лишь чуть больше месяца, да его шкура в три раза больше тех шкур волчат, что ты сдал. Если бы я раньше знал, то велел бы тебе их всех вырастить, подождём, когда подрастет побольше, а потом убьём. Из десяти с лишним шкур можно сделать маленький полушубок. Посмотрите, какая красивая шерсть у этого волчонка, по сравнению с теми волчатами намного толще…

Чень Чжэнь горько сказал:

— Ну тогда я не берусь выращивать, волчонок очень ест, в день съедает большую миску каши на мясе, а ещё выпивает пиалу молока.

— А как же ты не подсчитал прибыль, просо в обмен на большую шкурку. А? В будущем году, когда пойдут на добычу волчат, издам приказ, чтобы сразу не убивали их, а сначала вырастили бы в два-три раза больше, а потом сдавали шкуры, — заметил Баошуньгуй.

Старик холодно улыбнулся:

— Какое уж тут экономное дело, перед тем, как кормить кашей, его прежде собака вскармливала молоком. Чтобы выкормить такого большого волчонка, где ты найдёшь столько кормящих собак?

Баошуньгуй подумал и кивнул:

— Пожалуй, так.

Чень Чжэнь протянул руку и погладил волчонка по шее, вытащил его из ямы, волчонок изо всех сил брыкался и дрожал всем телом. Степные волки по своей природе боятся людей и только в крайней необходимости нападают на них.

Он поставил волчонка на землю. Баошуньгуй протянул ладонь, пощупал его и довольно сказал:

— Я в первый раз трогаю живого волка, да-да, какой толстый, интересно, интересно.

— Чень Чжэнь, по-видимому, за этот месяц ты истратил немало сил. В диких условиях волчата никогда не вырастают такими большими, ты это делаешь даже лучше, чем может волчица. Я уже раньше слышал, что ты очень заинтересовался волками, как встретишь кого, так просишь рассказать историю про волков, но даже и не думал, что ты начнёшь растить волчонка. Сейчас я думаю, что, раз этот парень истратил столько сил, он хочет провести научный эксперимент, — сказал Улицзи.

Баошуньгуй как будто почувствовал к волчонку интерес, он подумал и величественно произнёс:

— Этого волчонка сейчас убить будет ошибкой, и из одной шкурки ничего не сделаешь. Чтобы вскормить волчонка таким большим — это нелегко. Я думаю так: раз вырастил, то попробуй продолжать. Выращивать волчонка для проведения научного эксперимента — это тоже неплохо. Председатель Мао сказал, что надо изучать врагов, чтобы потом было легче их уничтожить. Я тоже хочу побольше изучать волков, потом мне действительно надо почаще приходить сюда наблюдать за волчонком. Я слышал, что ты ещё хочешь скрестить волка с собакой?

Чень Чжэнь кивнул:

— Да, хотел, но отец говорит, что это не получится.

Баошуньгуй спросил Улицзи:

— Такое дело кто-нибудь когда-нибудь проводил в степи?

— Степные народы уважают волков и поклоняются им, как можно скрестить волка с собакой? — сказал Улицзи.

Баошуньгуй резюмировал:

— Ну тогда можно попробовать, это будет научный эксперимент. Если нам удастся скрестить степного волка с собакой, то наверняка эта собака будет сильнее и злее, чем выведенная в Советском Союзе. Ведь монгольские волки самые злые, жестокие и лихие во всём мире, и выведенная собака-волк тоже должна быть соответствующей. Руководство сверху наверняка заинтересуется этим делом, и если удастся, то нам не нужно будет тратить деньги, чтобы покупать собак за границей. Если у пастухов такие собаки будут стеречь овец, то волки точно не посмеют к ним соваться. Я думаю так: если потом пастухи будут против, то вы говорите, что проводите научный опыт. Однако, Чень Чжэнь, ты запомни, что надо строго следить за безопасностью.

— Старина Бао говорит, что можно вырастить. Но я тебе сначала скажу, что если что-нибудь случится, то это — под твою ответственность, не надо старине Бао доставлять лишних хлопот. Я думаю, что так держать его очень опасно, обязательно надо сделать железный поводок и цепь, а то волк покусает людей и овец, — сказал Улицзи.

— Это верно, ни в коем случае нельзя позволять волку ранить людей, а если покалечит кого-нибудь, то я сразу же умерщвлю его — поддержал Баошуньгуй.

Чень Чжэнь с бешено бьющимся сердцем воскликнул:

— Конечно! Конечно! Однако у меня есть ещё одна просьба. Я знаю, что пастухи все будут против этого дела, вы не могли бы помочь мне справляться с моей основной работой?

— Пусть твой отец лучше скажет, его слова в сто раз весомее моих, — ответил Улицзи.

Старик покачал головой и сказал:

— Да, я обучил этого ребенка, это моя ошибка, мне и отвечать.

Старик сложил инструмент в мешок и отдал Чень Чжэню, потом взял свою повозку и пошёл домой. Баошуньгуй и Улицзи тоже уехали.

Чень Чжэнь был словно в начале выздоровления после тяжёлой болезни, в приподнятом настроении и, как парализованный, сидел около волчьей ямы. Он обнял волчонка, но тот поднял морду и оскалил зубы. Чень Чжэнь тут же почесал его за ушами, волчонок сразу же расслабился, закрыл глаза и, с приоткрытым ртом, улёгся головой на ладонь Чень Чжэню.