Волчьи ягоды

ГЛАВА 10 ОБОРОТЕНЬ!

Проснулся Володька от резкого звука где-то обломившейся сухой ветки. Еле слышный хруст прозвучал чуть ли не выстрелом, и он испуганно вздрогнул. А в следующую секунду поразился наплыву разнообразнейших запахов. Их оказалось так много, что закружилась голова.

Почему-то безобразнее и сильнее всего пах недавно потухший костер. Горький запах дыма почти перебивал запахи земли, трав, нежный сладковатый запах лежащей рядом девочки.

Володька попытался потянуться, но у него ничего не получилось, и он осторожно приоткрыл глаза.

Светало. Небо на востоке уже было подкрашено зарей, и верхушки далеких сосен удивительно четко вырисовывались на ярком пурпуре. Над оставленным вчера болотом стелился низкий туман, и откуда-то оттуда до мальчика донесся пронзительный и тревожный аромат.

«Мои ягоды», — неожиданно подумал он и перевел взгляд на спящую Маруську.

Та откатилась немного в сторону и сейчас, спасаясь от холода, свернулась плотным клубком. Володька фыркнул: платьице с успехом заменяло девчонке легкое одеяло. Только что голову замерзшей Маруське спрятать не удалось.

Володька протянул руку, чтобы пододвинуть явно замерзшую малышку поближе к себе и изумленно заморгал: в поле зрения вместо обычной, пусть и не очень чистой, мальчишеской руки попала огромнейшая собачья лапа. И она, эта страшная когтистая лапа, медленно приближалась к спящей девочке!

Сердце куда-то ухнуло, затем заколотилось как сумасшедшее. Внезапно перехватило дыхание. Володька зажмурился. Ему вдруг подумалось… Нет, такого просто не могло быть!

Паника разрасталась, в ушах зазвенело. Перепуганный мальчик попытался вскочить на ноги. И вскочил. Но не на две, а на ЧЕТЫРЕ. Обморочная пелена застилала глаза: такого нестерпимого ужаса он в жизни не испытывал!

Незаметный обычно воздух с шумом втягивался в ноздри и глотался с огромным трудом, будто клочья ваты. Несчастный Володька чувствовал, что буквально задыхается. Он попытался крикнуть и вместо привычного человеческого голоса услышал жалкий щенячий визг!

Проснулась Маруська. Сладко потянулась и медленно развернулась к нему. Большущие синие глазища округлились, рот приоткрылся. Девочка встала на четвереньки. Встряхнула взлохмаченной светлым облачком головой и изумленно, неверяще прошептала:

— Получилось…

А громадный, но по-щенячьи неуклюжий волчонок с совершенно человеческими серо-голубыми глазами ответил ей жалобным воем. И его забавные длинные лапы от непереносимого, переворачивающего душу страха подгибались и подрагивали.

— Получилось!!! — радостно завизжала Маруська.

Она бросилась к перепуганному зверенышу и изо всех силенок обхватила его обеими ручонками за шею. Володька полузадушенно пискнул. До него только сейчас дошло: КАКОГО росточка этот волчара. Голова семилетней Маруськи еле-еле доставала до холки!

Володькины лапы обессиленно подкосились, и он с длинным стоном рухнул на землю.

Маруська же терзаний товарища совершенно не замечала. Она восторженно рассматривала его, и ее синие глаза сияли двумя маленькими солнышками.

Володька жалобно заскулил. Девочка искренне удивилась:

— Ты не рад?!

Волчонок ответил обиженным воем. Маруська нежно погладила его по лобастой голове и деловито посоветовала:

— Тогда давай, перекидывайся обратно! А то нам в деревню пора. Вот увидишь, меня мамка обязательно выпорет за гульбу. Ну, давай же!

Девочка неохотно отпустила волчью шею и отступила на шаг, предоставляя старшему другу свободу действий. Зверь по-человечески простонал. Зажмурил голубые глаза и напрягся. Маруська с любопытством наблюдала. Волчонка била крупная дрожь, но ничего не происходило.

— Мне, наверное, отвернуться надо, — неохотно пробормотала Маруська. — При людях, наверное, нельзя…

И она приложила поистине героическое усилие, чтобы по-честному смотреть в сторону.

Через пару минут девочка решила, что время вышло, и осторожно повернула голову: картина не изменилась. Перед ошеломленной Маруськой было самое несуразное зрелище на свете: огромный зажмурившийся волк, стоящий на полусогнутых, подгибающихся лапах. И при этом дрожащий, словно перепуганная овца!

Маруська невольно хихикнула. Волк вздрогнул сильнее и приоткрыл правый глаз. Тот смотрел настолько укоризненно, в нем светилась такая явная мука, что Маруське невольно стало стыдно, и она сочувственно прошептала:

— Не получается, да?

Володька поднял морду, и ближайший лес дрогнул от тоскливого волчьего воя. Во все стороны поспешно сыпанула всякая лесная мелочь, и даже радостно приветствующие рассвет птицы сорвались с веток.

Несчастный, насмерть испуганный Володька самозабвенно выл, все поддавая и поддавая жару, выплескивая таким образом скопившийся в нем ужас перед случившимся. Маруська встала на цыпочки. Ласково погладила его по носу и наморщила лоб:

— Что же нам делать?

Волчонок прервал свой сольный номер и заскулил. Маруська, вздохнув, предложила:

— Домой тебе надо. К деду.

Пушистый, пепельно-серый хвост дрогнул и настолько плотно прижался к тощему, поджарому заду, что концом своим распластался по брюху. Острые уши припали к голове. Маруська вздохнула и озвучила увиденное:

— Конечно, попадет. Он же не разрешил тебе трогать ягоды…

Володька снова с нескрываемой укоризной посмотрел на девочку. Она смущенно отвела взгляд в сторону и упрямо прошептала:

— И все равно — здорово! Ты сейчас просто напуган, а потом поймешь.

Волк изумленно приоткрыл пасть. Маруська пояснила:

— Ну, я только человек, а ты… — И торопливо добавила: — Тебе б перекидываться научиться толком!

Володька с ужасом подумал, что девчонка права, и если он не научится… Что подумает тогда бедная мама?! А ведь она вот-вот должна вернуться из Германии.

Он попытался рассмотреть себя как следует, но лишь тяжело вздохнул и бессильно опустил голову: такой громадине косить под собачку вряд ли удастся. Особенно, в городе.

Маруська забавно пожевала губами, что-то обдумывая. Потом вскочила на ноги и бодро предложила:

— Пойдем, а? А то ведь не только твой дед сердится… — И, опустив взлохмаченную головку, еле слышно прошептала: — Мамка, как злится, знаешь, как больно дерется? И за волосы, и за уши хватает…

Волк фыркнул. Маруська обиженно посмотрела на него:

— А то и ремень возьмет!

Володька представил себе гнев деда, категорически запретившего ему касаться волчьих ягод, и невольно задрожал. Поднялся и вопросительно уставился на девочку.

Маруська поняла его правильно. Обрадованно ткнула ручонкой в сторону ельника:

— Пока туда!

Шли цепочкой, Маруська прокладывала дорогу. Володьке в новом облике было не по себе: слишком много запахов окружало его и сбивало с толку. Слишком много звуков он слышал.

Он потерянно брел за девочкой, стараясь не обращать внимания ни на шорох упавшего в паре метрах березового листа; ни на шелест сухих игл под лапками крошечной мыши; ни на странный скользящий звук, издаваемый длинным телом лесного ужа…

Лишь когда они снова оказались перед болотом, и Маруська суетливо стала высматривать хоть какую-нибудь тропинку между бесконечным лабиринтом влажно мерцающих в лесном сумраке водных зеркал, Володька немного пришел в себя. И неожиданно понял: он ориентируется здесь гораздо лучше своей маленькой проводницы.

Во всяком случае, он прекрасно видел: через все болото шла цепочка следов крупного зверя, недавно перебравшегося на ту сторону. Его острый, дразнящий запах, немного напомнил Володьке запах Ивасика, он решил, что прошел лось.

Володька подошел к уставшей и голодной Маруське и легонько толкнул ее головой. Та обернулась:

— Чего тебе?

Волк лег и весьма выразительно покосился на собственную спину.

— Болит, что ли? — не поняла Маруська.

Володька отрицательно замотал головой и, раздраженно посмотрев на девочку, снова перевел взгляд на спину. Маруська неуверенно протянула:

— Хочешь, чтоб я села?

Волк кивнул. Девочка уточнила:

— На тебя?

Волк кивнул, радуясь, что хоть таким образом они могут как-то переговариваться. Маруська хихикнула:

— А болото?

Володька рыкнул.

— Ты видишь проход?

Он снова кивнул. Девочка вздохнула, сдаваясь. Медленно подошла к нему и нерешительно прошептала:

— Какой ты огромный…

Теперь вздохнул уже волк. Маруська поспешно извинилась:

— Нет, ты не думай… Мне даже нравится. Ты почти как ваш Ивасик.

Она с трудом вскарабкалась ему на спину и крепко вцепилась обеими руками в пушистую, густую шерсть. Волк оглянулся и очень осторожно поднялся на ноги.

Маруська испуганно пискнула. Володька укоризненно заворчал. И, не спеша, двинулся к прекрасно видимой ему, совершенно безопасной тропе.

Кстати, она здесь оказалась единственной. По крайней мере, на пару десятков метров в стороны.

«Ну вот, — с легкой иронией подумал Володька, — и волчья шкура на что-то пригодилась. Хоть плутать теперь не придется…»

Часа через три Маруськины указания Володьке уже не требовались: запахи приближающейся деревни служили ему лучше любого компаса. И эти запахи, если честно, Володька приятными бы сейчас никак не назвал. Утешало одно: они вели его как по нитке, сбиться совершенно невозможно.

Но до самого селения спокойно добраться не удалось. Буквально километра за два до избы деда, что-то нешуточно встревожило волка, и он встал как вкопанный. Вдоль позвоночника неприятно потянуло морозцем, жесткая шерсть на загривке вздыбилась, клыкастая пасть непроизвольно ощерилась. Зверь повел чутким носом и насторожился еще сильнее.

От безобидной на первый взгляд тропы почему-то тянуло странной, пороховой горечью и смазочным маслом. И еще: где-то там прятался человек. И Володьке он не нравился. Казался опасным.

Волк обернул голову и осторожно схватился зубами за грязное, пропахшее дымом платьице. Задремавшая было девочка сонно заморгала. Володька предостерегающе заворчал. Маруська шепотом спросила:

— Что случилось?

Огромный волк лег на землю и носом спихнул девочку со спины. А затем подтолкнул ее к кустарнику. Метрах в двадцати проходила знакомая по прежним его бродяжничествам тропа. Маруська внимательно посмотрела в серо-голубые глаза зверя и покорно пошла вперед.

Володька же огромными прыжками помчался в сторону и там, приблизившись к тропе, лег на брюхо и осторожно пополз.

Заросли малины прикрывали его довольно надежно, а ее мелкие колючки никак не могли повредить толстой шкуре. Приподняв носом низко нависшую ветку, Володька с замирающем сердцем взглянул на тропу. И едва не отпрянул в сторону. От неожиданности и страха.

На тропе стоял прекрасно знакомый ему по поселку Петро. Его недружелюбный сверстник. Как всегда, предельно угрюмый. Как всегда, предельно собранный. И в руках его — охотничье ружье.

Курок щелкнул, и парень напряженно уставился на дрожащие перед ним ветки орешника: там шла ничего не подозревающая Маруська. Волчонок зажмурился в тревожном ожидании.

По счастью, Маруське под ноги попался какой-то корешок. Девочка споткнулась и тихо ойкнула. Ствол отличного, старинного тульского ружья неохотно пошел вниз, и Петро зло выругался. А потом с нескрываемым раздражением наблюдал, как на тропу выбиралась счастливая Маруська.

Увидев односельчанина, она удивленно воскликнула:

— Ой, это ты! На охоту, да?

— Почти, — проворчал Петро.

Маруська тщательно отряхнула юбку и стала выбирать из волос сухие листья:

— А на кого?

— На волка.

Девочка вздрогнула и немного побледнела:

— На какого волка?

— Хватит притворяться! Будто сама не знаешь!

— Не знаю, честно, не знаю.

— Не знает она… Да на оборотня!

Петро ласково провел рукой по стволу ружья. И раздраженно буркнул:

— Мы на рассвете с батей на глухарей ходили. Пора уже. Так там, в стороне Больших болот, такой жуткий вой слышали, не поверишь! Прямо до костей пробирал, проклятущий. Настоящему волку так в жизни не вывести…

Маруська зябко поежилась. Петро с сожалением заявил:

— Жаль, у нас кроме мелкой дроби с собой ни черта не было. Домой пришлось тащиться.

Он с подозрением посмотрел на девочку.

— А ты где пропадала? Всю ночь-то? Бабка твоя с матерью вчера всю деревню обегали, у нас аж два раза были…

Глаза Маруськи широко раскрылись, и она испуганно уставилась на Петро. Потом опустила голову. Подергала себя за взлохмаченную косичку и смущенно прошептала:

— Уснула я. На ягодники пошла и уснула.

— Ну, мы так, в общем-то и поняли, — хмыкнул Петро. — Не в первый раз летом в лесу ночуешь…

Маруська торопливо закивала. Петро пристроил ружье за спину и небрежно бросил:

— Так ты что, новостей не знаешь?

— Каких? — с легким страхом спросила девочка.

— А таких! — И Петро с видимым удовлетворением пояснил: — Волчонок-то у нашего оборотня пропал! Вчера на Алексино болото за морошкой пошел, с Пашкой питерским, да и не вернулся.

— Заблудился, — робко предположила снова побледневшая Маруська.

— Может и так, — кивнул Петро и недобро сощурился. — А только я другое думаю…

— Что?! — выдохнула девочка.

Петро немного помолчал, потом неуверенно протянул:

— Думаю, этот звереныш в болотах на нужные ягоды наткнулся. И сейчас где-то на четырех лапах носится. — Петро злорадно хохотнул. — Он-то и выл сегодня. Со страху. Перепугался, щенок проклятый!

Маруська с ужасом посмотрела на ружье:

— Так ты из-за этого в лес наладился?!

— А ты думала! Его только сейчас и можно перехватить. Пока он в панике. И телом толком не владеет. Потом звереныша уже будет не достать. Как и его деда.

— Ты с ума сошел! — ахнула Маруська. — Он же человек!

— Ха! Человек! Оборотень он! — с ненавистью выдохнул парень, и глаза его загорелись мрачным огнем. — Хватит с нас и старика!

Маруська испуганно попятилась и прошептала:

— Это ты — оборотень!

— Что-о?!

— А то! Володька — хороший. И добрый. А ты — злюка. Тебя не любит никто!

— Пшла вон, шмакодявка! Много ты понимаешь! Любит, не любит…

Разъяренный Петро замахнулся на девочку подобранной у тропы хворостиной, но она увернулась и в секунду спряталась за пышной елочкой. Он оторопело проводил ее взглядом и грязно выругался. Отшвырнул в сторону прут и, набычась, почти побежал прочь. Затем обернулся и злобно крикнул:

— Смотри, Маруська, сболтнешь обо мне что оборотню, как есть пришибу!

— Иди-иди, — пискнула ему вслед девочка. — Все равно ты его никогда не найдешь. И вообще — он человек! Не волк. Понял?

Она подождала, пока Петро скроется, и растерянно посмотрела в сторону малинника. Виновато посопела — Маруське было стыдно за Петро — и окликнула:

— Володя… Эй! Ты там?

Ошеломленный Володька, почувствовав, что его страшный сверстник отошел достаточно далеко, осторожно выполз на тропу. Маруська жалобно заморгала:

— Ты слышал?

Он мрачно кивнул. Девочка прошептала:

— Петро — он злюка. Всегда таким был. И деда твоего страсть как боится. И ненавидит.

Маруська заглянула в грустные голубые глаза и виновато пробормотала:

— Знаешь, он один такой и есть. Честно-честно. С ним даже его папка справиться не может. Ох и вредный же Петро…

Волк устало поднялся и вопросительно уставился на девочку. Та сморщила крохотный носишко:

— Знаешь, ты пока к деревне не ходи. Не надо, чтоб тебя кто видел. Я к твоему деду сама сбегаю и все-все ему расскажу. Ладно? Пусть он решает, он умный страсть, твой дедушка…

Володька угрюмо покосился на малинник и вместо ответа неохотно начал продираться обратно вглубь зарослей, оставляя на колючках клочья пепельной шерсти. Потом улегся и коротко рыкнул.

Маруська, наблюдающая за его маневрами нового друга, удовлетворенно кивнула:

— Вот и хорошо. Ты пока полежи здесь тихонечко, я быстренько.

И пулей полетела по тропе.